Жатва бесплатное чтение

Глава первая

«Слушайте последние известия с кровавых полей «Жатвы»! Свирепый Бык вырвался из смертоносной ловушки, которую ему приготовили наши Беспристрастные Судьи! Теперь он мчится наперерез Изворотливому Лису. До их неизбежного столкновения осталось тридцать минут. Леди и джентльмены, делайте ваши ставки! Сейчас на кону тринадцать миллионов солларов! Напоминаю, что половину из них получит победитель. Остальная сумма будет распределена между другими игроками, которым посчастливится остаться в живых…»

Дик Слейтон, бессменный комментатор «Жатвы» на протяжении последних пяти лет, блеснул белоснежной улыбкой и медленно растаял в накаленном полуденном воздухе.

Гэри Каппер, двадцатипятилетний безработный инженер, раздраженно плюнул вслед погасшей рекламной голограмме и тут же воровато оглянулся. Не заметили ли стражи столь вопиющего нарушения порядка? К счастью, обошлось. Однажды Гэри уже испытал прикосновение стрекательного щупальца одной из этих синтетических медуз – патрульных биороботов Службы Общественного Равновесия – и повторения ему не хотелось.

Будь его воля, Гэри не стал бы шляться по улице в такую жарищу, но на рассвете он был обязан покинуть капсульную ночлежку, которая днем закрывалась на санитарную обработку. Валяться на травке в общественных парках строжайше запрещалось. Вся полоса роскошных пляжей Серповидной бухты была частным владением. Желаешь освежиться в морской водичке – плати за вход! Гэри, может, и заплатил бы, но безработный не мог распоряжаться пособием по собственной прихоти – общество компенсировало только жизненно необходимые расходы.

Впрочем, праздношатание в будние дни тоже считалось преступлением перед обществом. Все четыре рабочих дня в неделю безработный обязан был искать работу. Чем Гэри и занимался, без особой надежды на успех. В этом крайне справедливо устроенном мире никто не мог остаться без пищи, одежды и крыши над головой. Если кому-то не повезло в жизни – общество брало на себя заботу о нем. Не в состоянии купить собственное жилье – будешь жить в корпоративном. Потерял работу – пожалуй в капсульную ночлежку. Проголодался – искусственная пища раздается бесплатно. Нечего надеть – комплект безразмерной одежды можно получить в раздаточном автомате на каждом углу.

Гэри слыхал, что триста-четыреста лет назад улицы городов были наводнены грязными оборванцами, которые жили в пустых коробках, просили милостыню, дрались друг с другом, употребляли алкоголь, были разносчиками инфекционных болезней и своим неопрятным внешним видом оскорбляли взоры состоятельных сограждан. Тогдашнее общество было слишком бедным, чтобы содержать этих несчастных. Да и технологии не позволяли обеспечить минимальный прожиточный уровень всем жителям планеты, численность которых не достигала тогда и десяти миллиардов. Жалких десяти миллиардов…

Иное дело сейчас – в XXV столетии. На улицах городов чисто. Даже последний неудачник выглядит опрятным. Настоящий алкоголь стоит баснословно дорого, а производство и потребление самогона является общественно опасным деянием. Искусственная пища пусть и оставляет желать лучшего, все же питательна и полезна для здоровья. В капсульной ночлежке всегда найдется свободное местечко. Там же можно – вернее, нужно – принять душ, сменить комплект одежды и белья, пройти медицинский осмотр. Так что кроме уязвленного самолюбия, никаких особенных проблем безработица и бедность не доставляют.

Конечно, любые излишества стоили денег. Все, что превышало минимальные потребности, требовалось оплачивать из собственных средств. А многие ли могли себе это позволить? Ну, владельцы и топ-менеджеры корпораций, их содержанки, модные 7D-художники, популярные пластические модераторы, постановщики голодрам, сочинители синтеснов, киберчемпионы и… победители «Жатвы». Вот о «Жатве» думать не стоит… Едва он, Гэри Каппер, потерял работу ведущего конструктора в «Метеор-дайнэмикс» – крупнейшего производителя бытовых роботов, – как в глаза и уши стала буквально лезть назойливая реклама, предлагающая делать ставки и покупать лотерейные билеты.

Не было в мире популярнее шоу, нежели «Жатва». На глазах миллиардов зрителей ее участники, жнецы, кромсали друг друга самыми изощреннейшими способами. В зависимости от локации, в ход шли мечи, топоры, ножи, копья, дротики, стрелы, дубинки, кувалды. Проливались реки крови, разрубались головы, отсекались конечности. Выглядело все это до предела реалистично – ведь использовались андроиды-суррогаты реальных людей, которые купили или выиграли в лотерею право принять участие в «Жатве».

Первые «Жатвы» были стопроцентной виртуальной симуляцией. С участников снимали нейродинамическую цифровую копию, которая вела себя совсем как ее реальный прототип, но при этом ничего не чувствовала, не ведая ни страха, ни сомнений, поэтому кровавые приключения жнецов не вызывали искреннего сопереживания у зрителей, а следовательно, желания тратить свои деньги, делая ставки. Анонимные устроители «Жатвы», пышно именуемые беспристрастными судьями, дабы избежать банкротства, в корне изменили концепцию представления. Было объявлено, что отныне «Жатва» переносится из виртуального мира в реальный.

Вместо компьютерной графики – тщательно смо-делированные пространственно-временные локации, для размещения которых были закуплены пустынные территории к западу от Метеор-сити, триста лет назад наиболее пострадавшие от взрыва, вызванного столкновением с Землей гигантского метеорита, получившего название Перст Божий. Вместо цифровых копий – андроиды-суррогаты, управляемые реальными прототипами. Зрители теперь получили возможность наблюдать «Жатву» не только на экранах, но и непосредственно на месте событий. Само собой, вокруг места ее проведения вырос целый туристический комплекс с отелями, казино, магазинами, ресторанами, бассейнами, парками и прочей инфраструктурой.

«Жатва» из популярной компьютерной игрушки превратилась в мегапопулярное реалити-шоу, приносившее устроителям баснословные барыши. Размер внешних инвестиций в нее только за первый год превзошел все, что до сих пор вкладывалось в индустрию развлечений во всем мире. Богатейшие люди планеты не жалели средств, чтобы купить себе право на личное участие в «Жатве». Для остальных разыгрывалась лотерея, которая сама по себе приносила громадный доход. Люди продавали личные глидеры, квартирные блоки в мегаскребах, влезали в долги, брали ссуды у работодателя, лишь бы повысить собственные шансы выиграть счастливый билет.

Некоторые настолько верили в свою счастливую звезду, что заранее готовились к роли жнеца – брали уроки самообороны с оружием и без, тренировались в стрельбе, изучали самые экзотические боевые искусства. Иными словами, готовились убивать себе подобных, рассчитывая в случае победы выиграть такую сумму денег, которая обеспечила бы их до конца дней. Гэри Капперу не было нужды обучаться способам убийства, он три года прослужил в планетарном десанте, усмиряя колонистов на Марсе и Проксиме-В. Однако «Жатву» он считал не способом вырваться из нищеты, а дном жизни, с которого уже не подняться.

После армии Гэри поступил в колледж, благо военная служба давала право на учебу за государственный счет. Окончил его с отличием. Устроился в «Метеор-дайнэмикс» и с головой погрузился в проектирование роботизированных систем, облегчающих домохозяйкам жизнь. Благодаря собственным оригинальным разработкам из рядового инженера Гэри за полгода превратился в ведущего конструктора, вместо комнаты в модульном общежитии получил жилой блок в одном из мегаскребов Юго-Восточного округа, начал что-то откладывать на будущее и подумывать о женитьбе. Все его планы и мечты рухнули в один черный день…

Вся линейка роботов марки «Альв-13», в основу которой была положена идея ведущего конструктора Каппера об унификации типовых бытовых операций, оказалась забракованной из-за нареканий, поступивших от конечных потребителей. Корпорация вынуждена была отозвать миллионы уже проданных экземпляров, из-за чего понесла колоссальные убытки. Совет директоров распорядился уволить весь отдел, включая и Гэри Каппера. Из корпоративного жилья его выставили. Первое время он еще надеялся найти работу, снимал номер в отеле, потом комнатушку в трущобах на окраине города. Накопления быстро таяли, а работы не находилось.

Наконец он зарегистрировался как безработный, и ему вживили чип, с помощью которого можно было разблокировать люк в капсульную ночлежку и оплачивать жизненно необходимые расходы, разумеется, в пределах выделяемой обществом суммы. Поначалу он еще рассчитывал найти работу по специальности, покуда не догадался, что бывший работодатель внес его имя в «черный список» нежелательных соискателей. Затем стал искать хоть какую-нибудь работу, но его никуда не брали, так как Общественный Кодекс труда и занятости запрещал использовать квалифицированных работников не по специальности. Барахтаясь в этом замкнутом круге, словно белка в колесе, Гэри уже начал подумывать о том, чтобы снова пойти на службу, уже в качестве наемника по контракту.

Идея эта не вызывала у него восторга. Слишком хорошо помнил он болтанку в десантном шаттле, не истребимый никакими ароматизаторами запах пота в скафандре, пылающие купола гидропонных ферм, чьи владельцы были виноваты лишь в том, что желали обрести независимость от Метрополии, от которой их порой отделяли световые годы. Гэри Каппер не был трусом, но подставлять башку под самодельный лучемет марсианского или центаврианского партизана по доброй воле ему не улыбалось. И все-таки даже служба в десанте была для него предпочтительнее кривляния на потеху кровожадным бездельникам, готовым день и ночь пялиться на то, как убивают друг друга андроиды, начиненные оцифрованной человеческой душой.

Ощутив резкую боль в мочке левого уха, куда был вживлен чип, Гэри понял, что привлек-таки внимание стража. Трехметровый гелиевый аэростат-беспилотник, на куполе которого отчетливо выделялись огромные буквы СОР, послал в чип замешкавшегося безработного предупреждающий сигнал. Не подчинится – вниз скользнет щупальце, чьи присоски выделяют нейротоксин. Гэри поспешно зашагал вперед с видом человека, у которого есть конкретная цель. Деловые кварталы – не самое тенистое место в Метеор-сити. Люди, что работают в здешних многочисленных офисах, пешком обычно не ходят. Мимо узкого тротуара, по которому брел под палящим солнцем безработный, то и дело скользили непроницаемо черные глидеры.

Когда-то Гэри тоже мечтал о таком. Сидишь себе в прохладном, комфортабельном, прозрачном изнутри салоне, небрежно придерживая штурвал, а твоя каплевидная машина мчится в нескольких дюймах над дорогой. Отталкивание от поверхности обратно пропорционально скорости и высоте просвета, проще говоря, чем выше скорость – тем выше устойчивость глидера. На прямых участках трассы машину ведет автопилот, он же автоматически берет управление на себя, если водитель не успевает отреагировать на ситуацию. Ну а в случае неизбежного столкновения устройство парастатического равновесия поглотит его кинетическую энергию без остатка. Быстро, комфортно, безопасно.

На новенькую машину только что с конвейера Гэри не рассчитывал, но можно было купить подержанную, солларов за пятьсот, особенно если голова варит и руки растут откуда надо. Увы, теперь и это стало несбыточной мечтой… Видимо, все же придется пойти в десантуру. За три года стандартного контракта он заработает тысяч пять. Конечно, если останется в живых, но об этом сейчас лучше не думать. Во всяком случае, он снимет с себя проклятое клеймо безработного. Перестанет вжимать голову в плечи всякий раз, когда тень стража заслонит от него солнце.

Гэри спустился в подземный переход, чтобы хоть немного передохнуть от зноя, а заодно и уточнить в инфоре адрес ближайшего вербовочного пункта. Под пластиковым пузырем инфора было свежо – работал кондиционер. Безработный несколько минут наслаждался прохладой, закрыв глаза и прислонившись лбом к внутренней поверхности пузыря. Потом задумчиво уставился на приветливо мерцающий голографический монитор. Стоимость справки составляла три ита, но такую роскошь Гэри Каппер мог себе позволить – общество заботилось о свободе распространения информации.

Он набрал запрос. Через мгновение высветилось несколько схем оптимальных маршрутов проезда к ближайшим пунктам вербовки в Военно-Космические силы Земной Федерации. Гэри хотел было скачать их в свой смарт-браслет, но вдруг над монитором запылали кричащие прыгающие слова: «Внимание! Внимание! Вы стали человеком, который сделал триллионный запрос Общественной Информационной Сети! Поздравляем! Вы получили право бесплатного участия в ближайшей «Жатве»! Введите свое имя и идентификационный номер налогоплательщика…»

Гэри хотел было махнуть рукой и пойти дальше, но его внимание привлекла следующая надпись: «Спасибо, мистер Каппер! Вы успешно идентифицированы! Желаем выйти победителем!» Оповещение свернулось в сверкающую точку и погасло. Над монитором опять замерцали схемы проезда. Гэри захотелось расколошматить дурацкий инфор, но за подобное преступление могли сослать на рудники Плутона, года на три, и поэтому он лишь шепотом выругался и скачал нужную ему информацию. К счастью, ближайший вербовочный пункт находился всего в двух кварталах отсюда и добраться до него можно было лентой скоростного травалатора.

Прошли те времена, когда вербовкой контрактников занимались отставные сержанты. Теперь в каждом пункте была установлена специальная кабина, которая не только проверяла биометрические данные потенциального контрактника, но и устанавливала его годность к военной службе по медицинским показателям. Согласно инструкции, Гэри скинул свои разношенные уникроссы, безразмерный бесплатный комбинезон и нижнее белье. Втиснулся в кабину. Несколько минут в ней что-то жужжало, щелкало. Наконец из щели, расположенной на уровне лица, выползла тонкая пластиковая карточка. Гэри взял ее и вышел из кабины. Уверенный в результате обследования, он даже не сразу взглянул на карточку.

Не спеша оделся, предвкушая, как, согласно предписанию, явится на военную базу, сменит это барахло на солдатское обмундирование. Кибермедик извлечет из его уха проклятый чип, и опять начнет Гэри Освальд Каппер служить Федерации во имя свободы, демократии и общественного процветания. Радужные, по сравнению с нынешним прозябанием, перспективы медленно поблекли, едва он взглянул на карточку, на которой было вытиснено: «ГЭРИ О. КАППЕР. п. н. «ЖАТВА». Пээн означало «пункт назначения». Гэри с трудом перевел дух. Это было неслыханно… Командование ВКС направляло его… служить в «Жатву»!

Чертовщина какая-то… Чтобы армия, опора государства, обслуживала коммерческие интересы частных фирм… Да такое и представить себе было нельзя… Впрочем, не его это дело… Его дело выполнять предписание. Сбылись мечты идиота, он поступил на службу. Будь она неладна… Во всяком случае, он больше не безработный… «Жатва» так «Жатва»…

Если и свернут шею, то не ему, а андроиду… И то хлеб… Гэри почувствовал, что настроение его стремительно улучшается. В ночлежку сегодня можно не возвращаться. Он немедленно явится в центральный офис «Жатвы», покажет свое предписание, и пусть они устраивают его как положено.

Выйдя на улицу, Гэри злорадно показал карточку зависшему над его головой медузоподобному стражу, и тот равнодушно поплыл дальше. Жара спала. Безоблачное, отливающее раскаленной сталью небо медленно остывало, подергиваясь легкой рябью перистых облаков. Город оживал. Покидая офисы, клерки спешили занять места в кафе и уличных ресторанчиках. Глидеров на проезжей части, многочисленных эстакадах и развязках стало больше. Гэри отыскал матовый, светящийся, словно елочный шарик, сферический павильон квантобуса. С одной стороны в него поднимались по эскалатору отправляющиеся пассажиры, а с другой спускались прибывшие. Бывший безработный присоединился к первым.

Через несколько мгновений он вышел из точно такого же павильона, но на сто километров западнее, неподалеку от входа в громадное, похожее на распустившийся цветок здание центрального офиса «Жатвы». Здесь никогда не знали покоя. Сложнейший организм самого популярного реалити-шоу в истории не ведал ни сна, ни отдыха, поэтому сюда нельзя было опоздать. Гэри прошел через силовую завесу входа, не встретив ни малейшего препятствия – значит, его предписание сработало. Посторонний не смог бы пробиться сюда даже с помощью бластера. Навстречу вновь прибывшему шагнула изящно сложенная девушка в униформе сотрудницы корпорации, улыбаясь так, словно Гэри Каппер был наследным принцем, как минимум.

– Добро пожаловать на кровавые поля «Жатвы»! – мелодичным голоском поприветствовала она Гэри. – Мистер Клуа ждет вас, сержант Каппер.

«Ого, меня еще и повысили в звании», – без особой радости подумал Гэри.

– Простите, – произнес он вслух, – а откуда этот ваш мистер Клуа узнал обо мне?

– Пройдите к лифтовому стволу номер пять, – проигнорировала девушка его вопрос.

Не дожидаясь его реакции, она изящно повернулась на каблуках и зашагала прочь. Гэри посмотрел ей вслед и разочарованно присвистнул – прелестная сотрудница центрального офиса «Жатвы» оказалась голодроидом – плоской голографической проекцией, которая выглядела живым человеком лишь тогда, когда смотришь на нее анфас. Пожав плечами, свежеиспеченный сержант Каппер поплелся в указанном направлении. Лифтовые стволы, подобно сросшимся у основания стеблям, поднимались на стоэтажную высоту и расходились в разные стороны, образуя транспортную сердцевину здания-цветка. Один из «стеблей», помеченный пятеркой, подхватил Гэри и вознес его к остекленному поднебесью крыши.

Сойдя с гравитационной платформы, прочно удерживающей его все время подъема, Гэри очутился на странной движущейся дорожке, которая огибала пучок лифтовых стволов. Он полностью доверился ей, так как все равно не знал, где на этой верхотуре искать загадочного мистера Клуа. И правильно сделал. Дорожка плавно вильнула в сторону и внесла его сквозь массивные, предупредительно распахнувшиеся двери в огромный кабинет, стены и пол которого были настолько прозрачными, что, казалось, и стол, и кресло с сидящим в нем человеком попросту висят в пустоте.

Хозяин кабинета поднялся навстречу посетителю. Это был полинезиец огромного роста, неизвестно каким чудом втиснувшийся в узкий модный костюм. Без лишних церемоний он пожал вошедшему руку. Гэри не мог пожаловаться на свою физическую силу, но ему показалось, что пальцы его стиснул промышленный манипулятор. Мистер Клуа указал ему на диван, который настолько сливался с полом, что если бы не золотистые искры, плавающие внутри обивки, заметить его в этом диковинном кабинете было бы невозможно. Жестом пригласив посетителя садиться, хозяин кабинета уселся сам. Диван принял седоков в свои объятия, как облако. Мистер Клуа хлопнул в ладоши. Двери, больше напоминающие ворота древнего Вавилона, распахнулись. Вошла девушка с подносом, на котором, как почудилось Гэри, пылали две свечи. Вблизи это оказались два бокала, наполненные синеватой жидкостью с алыми язычками огня, пляшущими по краям.

– Пейте, сержант, – зычным голосом распорядился хозяин кабинета. – Это «Пекло» – самый модный коктейль сезона.

Гэри послушно пригубил напиток, который по вкусу напоминал чуть подслащенный купорос. Огненный комок прокатился по пищеводу – и дневную усталость, и нервную перегрузку, вызванную внезапной переменой в судьбе, как рукой сняло.

– Я знаю, вы не стремились стать жнецом, – без предисловий сказал мистер Клуа. – Пришлось прибегнуть к маленькой хитрости…

– К хитрости? – удивился посетитель.

– Не секрет, что многие миллионы людей рвутся на «кровавые поля «Жатвы»… Кстати, как вам наш слоган?.. Захватывающе звучит, не правда ли? Так вот, стать жнецом – честь, которая выпадает не многим, и мы крайне редко прибегаем к уловкам, чтобы заполучить конкретного человека… В вашем случае мы дали вам один шанс… Помните якобы триллионный запрос в инфоре? Это и есть наша маленькая хитрость. Однако она не сработала. Вы по-прежнему решили поступить на военную службу, но откуда вам было знать, что у нас взаимовыгодное сотрудничество с вооруженными силами Федерации…

– Вы подкупили какого-нибудь генерала?

– Ну что вы! Просто военные время от времени поставляют нам таких, как вы. А мы предоставляем наши локации для тренировок специальных подразделений. Надеюсь, вам, сержант, не нужно объяснять, что такое служебная тайна?

Гэри покачал головой.

– Тогда я уверен, что это останется между нами…

– Так чем я обязан такой честью?

– У вас хороший послужной список. Кроме того, в армии вы были инструктором по рукопашному бою. Именно такие люди нам и нужны…

– Для чего?

– Не секрет, что в «Жатве» участвуют в основном дилетанты, которые были бы обречены на гибель в самом начале…

– Вы хотели сказать – андроиды-суррогаты?

– Да, разумеется, – поправился мистер Клуа. – Наша задача – сделать все возможное, чтобы определенный процент участников добрался до финала. Этим мы обеспечиваем не только зрелищность нашего шоу, но и его популярность. Поэтому мы включаем в каждую группу профессионала, умеющего не только драться, но и командовать.

– У меня не слишком большой опыт командования, – признался Гэри. – Под моим началом было всего лишь отделение штурмовой роты…

– О, этого для нас более чем достаточно! У вас остались еще вопросы, сержант?

– Я поступил на контрактную службу, а суммы контракта пока еще не видел…

– Поверьте, мой друг, она вас не разочарует.

Глава вторая

Такая служба вчерашнему рядовому Гэри Капперу прежде и не снилась. Да, ему выдали новенькое, с иголочки, обмундирование с сержантскими нашивками, но тем и ограничились. Вместо казармы – приличный номер в отеле. Вместо вышестоящего командира – исполнительный директор «Жатвы», мистер Клуа. Сумма в контракте – десять тысяч в день – превзошла все ожидания бывшего безработного. К тому же ему полагалась премия за каждого сохраненного суррогата, все-таки оборудование было дорогим, а портили его часто.

Особое положение Гэри среди других жнецов никак не афишировалось. Официально он по-прежнему считался человеком, которой сделал триллионный запрос ОИС, благодаря чему и выиграл билет на участие в «Жатве». Для публики шоу начиналось с того момента, когда ее знакомили с будущими жнецами. Словно звезды голодрам позировали они перед микроскопическими – размером с дождевую каплю – видеокамерами, которые сопровождали их почти на каждом шагу. В Общественной Сети публиковались интервью с этими «счастливчиками», в которых те расхваливали «Жатву» на все лады.

Еще не пролилось ни капли синтетической крови, а напряжение, умело подогреваемое устроителями, возросло до предела. Ни разу не взмахнув серпом, жнецы уже стали любимцами зрителей, которые разобрали биографию и внешность каждого из них по косточкам. Мгновенно сформировались сетевые фан-клубы. Суммы ставок росли как на дрожжах. Но перед началом «Жатвы» любое общение с ее участниками резко ограничили. Начался так называемый карантин – время примерки и притирки нейрофейса суррогата к телу и психике прототипа, или реалигента, как официально значились жнецы во внутренних документах компании.

Накануне «Жатвы» Гэри волновался так, как не переживал и перед первым в своей жизни боевым десантом. Днем в очередной раз опробовали суррогат – слияние с реалигентом оказалось полным. Если во время первых тренировок сержант Каппер еще чувствовал некоторую раздвоенность, одновременно находясь и в операторской, и на испытательном полигоне, то сегодня реалигент и суррогат внезапно стали одним целым. Вплоть до того, что когда у Гэри зачесалось в носу, то чихнул андроид, который находился за полкилометра от прототипа. Столь абсолютное слияние могло бы обрадовать, если бы не предстоящее кровопролитие…

Гэри долго не мог уснуть. Его бросало то в жар, то в холод. Кондиционер тщетно пытался подстроиться под состояние обитателя номера, пока вконец не разрегулировался. Вчера с Гэри беседовал мистер Клуа. Речь шла о правилах «Жатвы», которые не разглашаются, но соблюдаются неукоснительно. В игре участвуют не только реальные игроки, но и так называемые неписи[1]. В данном случае это андроиды, управляемые программой. Отличить их от суррогатов, с которыми соединяются реалигенты, почти невозможно. Поэтому никогда не знаешь, кого доведется убить: пустую болванку или кибернетическую копию живого чувствующего человека.

По словам мистера Клуа, основная задача сержанта Каппера заключалась в том, чтобы стать поводырем, то есть тем, кто должен вычислить среди участников «Жатвы» подходящих жнецов, возглавить их и повести к победе. Чем больше Гэри сумеет объединить реальных игроков, тем чище будет его успех. Однако не стоило забывать, что к тому же самому будут стремиться и другие поводыри. Так что противостояние обещало быть максимально жестким. Ведь кровавые поля «Жатвы» – это не просто красивый слоган, это самое эффектное в мире зрелище, максимально приближенное к реальности. Настоящая бойня, полная жестких расправ и лишенная даже проблеска милосердия.

Ближе к рассвету усталость взяла свое, и Гэри забылся недолгим, полным кошмаров сном. Проснулся он в неважном состоянии, не испытывая ни малейшего воодушевления при мысли, что сегодня ему весь день предстоит кромсать холодным оружием тех, которые не только выглядят как люди, но в каком-то смысле ими являются. Конечно, во время подавления мятежей рядовому Капперу приходилось убивать, но на расстоянии, при помощи бластера. Чаще всего он не видел, в кого именно стреляет, это за него делал искусственный интеллект его тактического скафандра. И только по начисленным боевым очкам солдат получал представление о том, скольких противников он отправил на тот свет.

Чтобы взбодриться, Гэри решил принять ионный душ. Сейчас-то он действовал уверенно, а вот в первый раз, заглянув в ванную комнату, испытал легкий шок. Отель был оборудован самым современным оборудованием, поэтому в ванной не было ни кранов, ни шлангов, ни труб, только решетчатый диск на потолке, отдаленно напоминающий душевую лейку, и округлая емкость, куда, видимо, нужно было становиться ногами. Внимательно осмотревшись, Гэри нашел на стене три углубления в виде отпечатка ладони. Ни мыла, ни шампуня нигде не было. Пожав плечами, он встал в емкость и приложил ладонь к правому углублению. Стало темно и неуютно. Тогда он наощупь коснулся левого углубления. Раздался тихий гул, похожий на тот, что издают трансформаторы электрического тока. Гэри невольно съежился, ожидая, что сейчас на него обрушится кипяток, но с потолка не упало ни капли. Вместо воды его охватил плотный, едва не сшибающий с ног воздушный вихрь. Запахло озоном, а на коже стали проступать мелкие блестящие пузырьки. Они лопались и исчезали, оставляя щекочущее ощущение, как будто каждый мускул легонько встряхивает электричеством. В общем, Гэри понравилось, хотя он и недоумевал: а как же мытье? Может, среднее углубление? Прикосновение к нему почти ничего не изменило, только, казалось, электрический вихрь словно проник внутрь Гэри. Как ни странно, это было приятно. И когда все закончилось, он почувствовал себя чистым до скрипа.

Как он и ожидал, ионный душ привел его в хорошее настроение. Недосып и мрачные мысли исчезли, словно их и не было. Побрившись с помощью специальной пасты для удаления волос, Гэри натянул свой новый сержантский мундир и высокие ботинки. Посмотрев на себя в зеркальную поверхность одной из стен, он с удовольствием обнаружил в отражении молодцеватого военного с отличной выправкой. Куда только подевался тот отчаявшийся безработный инженер, профессиональная деятельность которого была перечеркнута бездушным социально-экономическим механизмом?

Нет, теперь-то он не даст себя вышвырнуть на обочину жизни… Вам не нужны мои инженерные навыки? Значит, вы увидите, как я умею убивать… Вам хочется пощекотать себе нервы? Что ж, деньги на бочку! Гэри засмеялся, одним движением натянул на голову фуражку и покинул номер. Теперь ему предстоял легкий завтрак и участие в гала-параде жнецов – помпезном шествии, которое обязательно устраивалось перед началом «Жатвы», чтобы зрители могли увидеть тех смельчаков, что через несколько минут начнут рубить друг дружку направо и налево. Второй парад проходил в последний из семи дней «Жатвы». В нем участвовали те, кто уцелел.

После карантина всяческие контакты будущих жнецов с внешним миром прекращались. Зрители, валом валившие в эти дни в туристический центр «Жатвы», вновь могли увидеть своих героев только во время гала-парада. Даже в кафе, где участники реалити-шоу принимали пищу, каждому из них отводился отдельный бокс. Запрещено жнецам было общаться и между собой – ничто не должно было влиять на решимость участников столкнуться лицом к лицу с холодным оружием в руках. Неважно, кем им суждено стать, союзниками или врагами, пусть это произойдет в игре!

Трибуны были полны. Микропогодные установки охлаждали воздух и разрушали солнечный ультрафиолет, создавая посреди пустыни оазис с мягким средиземноморским климатом. И тем не менее дроны (доставщики мороженого и прохладительных напитков) едва успевали удовлетворять растущий спрос – столько было заказов. Гала-парад был в самом разгаре. Участники «Жатвы» выстроились в одну шеренгу, шли на строго выверенном расстоянии друг от друга, глядя в затылок идущему впереди. Зрители могли видеть лицо любого из них на специальных экранах, на которые можно было смотреть только с трибун.

О каждом будущем жнеце зрителям рассказывал неугомонный Дик Слейтон. Сами участники «Жатвы» этих комментариев не слышали – для них звучали только грозные марши, настраивающие на воинственный лад. Перед Гэри шествовала явно немолодая женщина. Она старалась держаться прямо и четко чеканить шаг. А он прикидывал, сколько времени такого рода игрок сумеет продержаться на пресловутых «кровавых полях»? Других игроков Гэри разглядеть не мог – на параде вертеть головой не позволялось. Все эти ухищрения устроителей начинали действовать ему на нервы. Хотелось уже как можно скорее подключиться к нейрофейсу своего суррогата и приступить к делу.

Совершив круг почета, участники «Жатвы» один за другим подходили к широкому проходу под трибунами и пропадали за непроницаемой черной завесой. Когда подошла очередь Гэри, он почувствовал, как что-то коснулось его лица, словно паутина, и он оказался в уже знакомом помещении. Это был его отсек операторской. Два крепких улыбчивых парня, которые отвечали за безупречное соединение реалигента с суррогатом-андроидом, помогли сержанту Капперу лечь в ложемент нейрофейса и стали деловито подключать к его телу все необходимые датчики. Для этого Гэри пришлось раздеться донага.

Завершив необходимые манипуляции, один из парней наклонился над реалигентом и принялся пальцами показывать, что идет отсчет. Не успел он разогнуть восьмой палец, как операторская исчезла и Гэри увидел странный синеватый свет, что сочился в полукруглое отверстие где-то над его головой. Одновременно он почувствовал колючий холод, пощипывающий кожу на лице. В следующее мгновение сержант Каппер догадался, что соединение с андроидом-суррогатом достигнуто, и он уже в «Жатве». Органы чувств стремительно адаптировались к искусственной реальности, и вскоре Гэри полностью слился со своим вторым «я»…

Судя по ощущениям, это второе «я» находилось в тесной обледенелой пещере, и первое, что следовало сделать, – вырваться из нее. Гэри бегло осмотрел себя, насколько это было возможно в полумраке, а потом еще и ощупал. Результаты самообследования были такие: из одежды на нем была грубо сшитая меховая накидка, на ногах кожаные мягкие сапоги, на шее какое-то ожерелье. Самое главное, что накидку перетягивал широкий пояс из толстой кожи, к которому были подвешены ножны. Потянув за рукоять, Гэри обнаружил в них массивное лезвие меча. Меч – это хорошо. Лучше, чем какая-нибудь дубина…

Осталось только выбраться из пещеры. Гэри прикинул высоту. Если подпрыгнуть, ухватиться руками за края отверстия и выдернуть себя наружу – может получиться. А если не получится, неужели он останется здесь навсегда? Ну, не навсегда, а до конца этой «Жатвы»… И не он, конечно, а суррогат, но это верный проигрыш, и никого он, сержант Каппер, уже не возглавит, а главное, ни черта не заработает. Снова окажется на улице, без работы и каких-либо жизненных перспектив. Гэри примерился было, чтобы подпрыгнуть, как вдруг отверстие заслонил чей-то темный силуэт.

– Эй, друг! – наугад крикнул Гэри, в голове которого мгновенно созрел другой план. – Глянь сюда! Не пожалеешь!

– Что? – переспросил незнакомец, машинально наклоняясь к отверстию.

Гэри подпрыгнул, схватил его за край мехового плаща и со всей силы дернул на себя. Незнакомец попытался вырваться, но поскользнулся и мешком рухнул вниз. Раздался неприятный хруст, жнец-неудачник вздрогнул и затих.

– Извини, браток, – пробормотал Гэри, взбираясь на его труп, как на подставку, – но это «Жатва»…

Теперь он оказался настолько ближе к выходу из этой обледенелой ловушки, что мог даже высунуть из нее голову. Сделал это Гэри крайне осторожно. У ямы его мог поджидать и более хитрый соперник. Смахнет башку – охнуть не успеешь. Осмотрелся. Вроде никого. Оттолкнувшись ногами от тела убитого, Гэри рыбкой выскользнул из ямы. Упал набок, перекатился, вскочил и сразу же выхватил из ножен меч. И вовремя. На него тут же с визгом накинулась какая-то рыжая бестия, размахивая секирой с обоюдоострым лезвием. Уклонившись, Гэри с размаху отсек ей правую руку. С диким воем нападающая уронила секиру, с ужасом глядя на отсеченную конечность, из обрубка которой хлестала темная кровь. Гэри пинком опрокинул ее на спину и небрежным взмахом меча перерубил глотку. В условиях «Жатвы» это был скорее удар милосердия, но самое главное, что он эффектно выглядел. И еще давал жнецу несколько мгновений на то, чтобы осмотреться. Гэри уже понял, что Беспристрастные Судьи избрали для первого дня «Жатвы» локацию «Ледяного мира», и теперь пытался понять, как ему найти среди этих торосов и заснеженных пустошей тех жнецов, из которых стоило бы сколотить команду?

Двоих он уже убил и не жалеет об этом, но однажды наступит момент, когда ради выполнения главной задачи кого-нибудь из противников придется пощадить, руководствуясь при этом исключительно соображениями пригодности жнеца для игры в команде сержанта Каппера, а не личными симпатиями. И определить эту пригодность он должен будет в обстановке, когда ни минуты свободной не останется для того, чтобы спокойно все проанализировать и взвесить… Впрочем, во время десантной операции тоже приходилось оценивать обстановку на ходу.

Время для того чтобы осмотреться вышло. Гэри увидел, что к нему спешат сразу трое: рослый мужчина, на вид лет тридцати пяти, толстая женщина неопределенного возраста и юноша, почти мальчик. Друг друга они почему-то не трогали. Возможно, решили временно объединиться. Причем против него, Гэри Каппера. Такую возможность он им решил не давать. Первой жертвой Гэри выбрал рослого. Тот оказался крепким орешком. Он орудовал неким подобием алебарды, ловко отбивая удары меча Гэри. Женщина и подросток попытались напасть слева и со спины, но Гэри все время держался так, чтобы его заслонял от них этот верзила с алебардой.

Наконец Гэри провел подсечку. Верзила не удержался на ногах и покатился в сугроб, сбив при этом и подмяв под себя юнца. Пока они барахтались в снегу, Гэри расправился с толстухой, а затем добил двух других. Они в его команду явно не годились – слишком уж топорно действовали. Не понравились ему и четверо копьеносцев. Эти выскочили из-за тороса, который торчал посреди ледяного поля, больше всего похожего на замерзшее озеро. Недолго думая, новые враги метнули в Гэри копья, но он упал на лед ничком, и два копья посвистели мимо, а третье вонзилось в грудь одного из нападавших.

Теперь перед сержантом Каппером было трое безоружных, и он без малейшего колебания обезглавил их, а потом прекратил мучения раненого. Белоснежная простыня зимнего пейзажа щедро обагрилась кровью, но это было лишь начало. Следующие часы Гэри только и делал, что парировал удары и выпады, рубил головы, подсекал ноги, располовинивал тела жнецов, которые метались по всему громадному полю «Жатвы». Время от времени он встречал противников, которые сбивались в небольшие стайки, чтобы убить его, но ни одна из этих групп на походила на слаженную команду.

Это означало, что пока никому из жнецов (из тех, что встретились Гэри) не удалось стать поводырем, что одновременно и радовало, и огорчало. Радовало потому, что против слаженной команды, при всем своем опыте и навыках, он мог бы и не устоять, а огорчало – потому что разношерстные участники «Жатвы» в принципе не годились для командной игры. А команда бы ему сейчас пригодилась. Нельзя бесконечно махать мечом, не испытывая усталости. А уставший воин в любой момент может промахнуться, сделать неверный выпад, поскользнуться, наконец, и пиши пропало.

Жнецы не знали, да и не могли знать, какие страсти разгорались в это время на трибунах и в Общественной Информационной Сети. Каждый из участников «Жатвы», если ему удавалось продержаться хотя бы пару часов, получал свою кличку, которая становилась своего рода знаком отличия. Гэри Каппера теперь именовали Беспощадным Мечом. Его изображение крупным планом появлялось на всех экранах, которые транслировали «Жатву». Миллионы зрителей и пользователей ставили на него – человека в окровавленных шкурах, который смертоносным ураганом носился по истоптанному и испятнанному снегу.

«Смотрите, как ловко зарубил Беспощадный Меч Обезумевшего Людоеда! – надрывался Дик Слейтон. – Людоед рассчитывал на свою нечеловеческую силу, но Меч предпочитает действовать с умом. В считанные доли секунды обнаруживает он у противника слабые места и убивает его, стремительно и жестоко! Делайте ваши ставки, леди и джентльмены!»

Беспощадный Меч тем временем чувствовал, что выдыхается. Не так-то просто было свалить Обезумевшего Людоеда, как это подавал наивным зрителям комментатор Слейтон. Это был не просто здоровяк, а великан. Гэри таких никогда и не видел. Скорее всего, это был не реальный игрок, а NPC-андроид. Однако когда на тебя прет этакая гора мышц, размахивая шипастой булавой размером с твою собственную голову, явно не утешает мысль, что по ту сторону «Жатвы» тебе противостоит не живой человек, а компьютерная программа. Гэри несколько раз едва успел увернуться.

Обезумевший Людоед снес булавой небольшой торос и едва не расколол ледовый панцирь круглого озера, где происходила схватка. Гэри-Беспощадный Меч и пригибался, и уклонялся, и парировал булаву мечом, но все никак не мог нанести противнику смертоносный урон. Лишь спустя несколько минут этого ожесточенного поединка он сумел подрезать великану жилы на правой ноге и, когда тот рухнул на колени, с наслаждением снес ему бочкообразную голову. Победа далась сержанту Капперу ценой таких усилий, что он готов был рухнуть рядом с умерщвленным гигантом на радость какомунибудь менее ловкому жнецу.

И все-таки Беспристрастные Судьи – истинные боги этого безжалостного мира – видимо, решили, что не отдадут Беспощадного Меча на поживу мелкому двуногому хищнику. Гэри остался на ногах, лишь оперся на рукоять клинка, который воткнул в трещину во льду. В этот момент мимо него со свистом пронеслась стрела и навылет пробила голову жнеца, что, размахивая двумя клинками сразу, несся прямиком на сержанта Каппера. Гэри оглянулся. Позади него стояла высокая черноволосая девушка в элегантно подогнанном меховом комбинезоне. Она выхватила из колчана новую стрелу и натянула лук.

– А ну-ка, пригнись!

Гэри присел. Тренькнула тетива, и стрела, взъерошив ежик волос на голове Беспощадного Меча, нашла новую жертву. Ею оказалась старушка, которая уже примерилась, чтобы метнуть в Гэри кинжал. Наверное, это была та самая пожилая жница, которую он видел на параде. Что ж, не настолько беспомощной она оказалась, если дожила до сего часа. Незнакомая лучница дала сержанту Капперу столь необходимую ему передышку, и теперь он снова готов был драться. Кроме того, в его команде появился первый боец. Теперь Беспощадный Меч был в этих изгаженных кровью снегах не один.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Называй меня Лучницей, – откликнулась девушка.

– Тогда я для тебя Меч! – почти угадал свое прозвище Гэри. – Будем драться плечом к плечу!

– Хорошо!

На этом им пришлось прекратить обмен любезностями. Желающих отнять чужую жизнь меньше не становилось. Вероятнее всего, устроители «Жатвы» к исходу дня вводили в бой все больше неписей. У Беспощадного Меча появилась возможность оценить способности напарницы. Лучница не только метко стреляла из лука, она ловко метала ножи и разнообразные сюрикены, а когда сходилась с противником вплотную, то не задумываясь вспарывала ему брюхо или горло специальным мизерикордом, который до поры до времени скрывался у нее в рукаве.

Вскоре у них с Гэри выработалась своя манера боя. Они становились плечом к плечу и поворачивались вокруг общей оси, в зависимости от того, насколько близко подкрался враг. Лучница истребляла нападающих жнецов на дальних подступах, а сержант – тех, кто прорвался на расстояние, уже не позволяющее эффективно метнуть стрелу или нож. В краткие мгновения, когда старый враг был уже повержен, а новый еще не рискнул приблизиться, напарники успевали вытереть снегом окровавленные клинки, подобрать метательные орудия и утолить жажду горстями еще не испачканного снега.

Сил на то, чтобы обменяться еще хотя бы парой слов, не находилось. Наваливались новые толпы врагов. И Лучница, и Беспощадный Меч были уже несколько раз ранены, но, к счастью, не слишком серьезно. Над «кровавыми полями «Жатвы» медленно тускнело искусственное освещение, имитирующее дневной свет. Это означало, что до конца первого дня оставалось совсем немного времени, которое еще нужно было продержаться. И тут судьба преподнесла напарникам подарок. Столкнулись две орды неписей. Об их принадлежности именно к этому классу бойцов можно было судить по исключительно бодрому виду.

Неизвестно, было ли так задумано или в программах этих андроидов произошел сбой, но неписи совершенно не обращали внимания на двух жнецов, что взирали на это побоище со стороны. А драка была нешуточной. Головы, конечности, выпущенные кишки усеивали снег мерзкими кучами. Крики, стоны, ругань оглашали воздух. Звонко сшибались клинки и лезвия секир. Глухо ухали дубины, раскраивающие черепа. Неписи сбились в плотную кучу, пыхтели, мешая друг другу убивать, и растаптывали тех, кто не удержался на ногах. С каждой минутой живых из них оставалось все меньше.

Гэри решил, что пора вмешаться. Он кивнул Лучнице, и та принялась осыпать сражающихся роем стрел и метательных снарядов. Сам Беспощадный Меч с клинком наперевес кинулся добивать оставшихся. Он ворвался в ряды неписей, как ураган стали и ярости. Враги вяло сопротивлялись, но их все еще было слишком много. Гэри работал мечом изо всех сил, он так увлекся, что не заметил, что живые противники уже кончились. Лучница тоже этого не заметила. Она выпустила последнюю стрелу, когда на поле битвы остался лишь ее напарник. Он отбил летящую в него оперенную смерть и с удивлением огляделся…

Свет погас над заснеженными равнинами, темными от пролитой крови, а когда он зажегся снова, сержант Гэри Каппер снова был в операторской.

Глава третья

Вернувшись в номер, Гэри первым делом залез под душ. Теперь электрические вихри, проникающие под кожу и мягко встряхивающие каждый нерв, его не радовали. Хотелось обыкновенной воды, чтобы смыть с себя пот и кровь, хотя ни капли ни того ни другого его не коснулось. Все это осталось на суррогате, которого сейчас тщательно отмывали специальными средствами, а после внимательно осматривали дюйм за дюймом, штопая малейшую царапину, проверяя гибкость сочленений и контактность сети нейрофейса. Андроидов, которым не повезло, разбирали на запчасти, а то, что не годилось для повторного использования – утилизировали.

Кровавые поля «Жатвы», когда заканчивалось представление, напоминали мертвецкую. Роскошные 3D-проекции, голограммы, визуально увеличивающие пространство локации, лазерная подсветка – все это было отключено. Скучные лампы технического освещения озаряли красно-белую кашу, бывшую когда-то искусственным снегом, что стремительно таяла под ударами тепловых пушек, исчезая в зарешеченных отверстиях слива. А посреди этого половодья плавали обезглавленные располовиненные тела, отсеченные конечности, головы с выпученными мертвыми глазами.

Пока рядовые служители «Жатвы» наводили порядок, а жнецы приходили в себя, каждое эффектное мгновение только что отгремевшей мясорубки было растащено по социальным векторам Общественной Информационной Сети, обрастая комментариями, превращаясь в популярные демотиваторы и аватарки. Сержант Гэри Каппер, лежа без сна в темной спальне, и не подозревал, что уже стал героем – героем Первого Дня «Жатвы». Волна просмотров обежала земной шар, вырвалась за пределы лунной орбиты и достигла марсианских колоний. На бесчисленных экранах и дисплеях Беспощадный Меч раз за разом убивал Обезумевшего Людоеда и плечом к плечу сражался рядом с Зоркой Лучницей.

Завтрашний день был для жнецов днем отдыха. Одни получили возможность вкусить плоды заслуженной славы. Другим предстояло испытать минуты горького позора. Многомиллионная аудитория «Жатвы» не прощала поражений и жестоко высмеивала тех, кто не только не оправдал ее доверия, но и принес ей убыток. Устроители, как правило, не рекомендовали этим бедолагам некоторое время появляться на публике и просматривать свои аккаунты, покуда о них не позабудут. А забывают проигравших быстро, да и победители остаются в лучах всеобщего внимания ровно до того момента, покуда не появятся новые герои.

Гэри забвение пока не грозило, хотя он и не понятия не имел о том, что его ждет на следующее утро. Правда, оно для него наступило ближе к полудню. Завтрак ему принесли в номер. Перекусив, Гэри стал думать о том, как ему провести остаток дня. Для начала он решил прогуляться. Это оказалось серьезной ошибкой. Едва он покинул номер, как оказался буквально атакован стайкой каких-то девиц, которые с визгом его облепили. Рука машинально потянулась к ножнам, но, к счастью для обезумевших поклонниц, меча у него не было, иначе ковровая дорожка в коридоре отеля оросилась бы кровью экзальтированных дев.

Оказалось, что девицы хотели всего лишь сделать селфи и, получив желаемое, схлынули как морской прибой, оставив на лице Беспощадного Меча следы разноцветной губной помады. К счастью для героя, современная помада быстро испаряется, если она нанесена не на губы. Ошеломленный этой атакой, Гэри несколько мгновений раздумывал, а стоит ли ему вообще сегодня покидать отель? Поразмыслив, он все же решил, что из-за сумасшедших девчонок безвылазно сидеть в номере все же глупо, и решительно направился к лифту. Но, выйдя из его кабины, едва не пожалел о своем решении.

Холл гостиницы был запружен народом. Едва показался Гэри, как над толпой взлетели голографические плакаты: «Беспощадный Меч – наш чемпион!», «Беспощадный Меч – тысячи голов с плеч!», «Режь, коли, руби – дураков губи!» И это было еще не самое худшее. Куда хуже оказались анимированные картинки, мелькавшие на других плакатах. Благодаря им Гэри впервые увидел со стороны, как он сносит головы, отсекает руки и вспарывает животы. Завтрак едва не попросился обратно. Слава «Жатве», этого не произошло, потому что «наш чемпион» и глазом не успел моргнуть, как был окружен со всех сторон.

Селфи, автографы, интервью – для вчерашнего безработного все это было в диковинку, и потому он очень скоро выдохся. Куда легче было сражаться! Гэри не знал, что Беспристрастные Судьи следят за своими подопечными. И когда Беспощадному Мечу стало совсем тяжко, в толпу врезались охранники и быстро вывели скисшего героя наружу. Один из них сунул ему в руку какое-то устройство и шепнул на ухо: «Воспользуйся этим, иначе они тебя растерзают». Гэри осмотрел гаджет. Это была проекционная маска. Она закреплялась на груди и при включении создавала пользователю ложное лицо.

Охранники оттеснили зевак от героя, и тот тихонько включил маску. Через несколько мгновений он, никем не узнаваемый, уже смешался с толпой. Теперь можно было спокойно выйти на улицу. За все время, когда его готовили к «Жатве», у Гэри не было возможности осмотреть весь громадный туристический комплекс, построенный вокруг реалити-шоу. И вот сейчас у него появилось для этого время и главное – деньги. Рано утром пришло сообщение на личный смарт-браслет о перечислении десяти тысяч солларов! Никогда у Гэри Каппера не было такой суммы…

На эти деньги он мог себе позволить самые изысканные и утонченные развлечения, но еще ночью решил, что не станет транжирить заработанное, а начнет копить. Теперь у него появилась мечта создать частное конструкторское бюро, где он сам себе будет хозяином. Тогда-то он сможет позволить себе обзавестись семьей. Правда, для этого нужно было встретить хорошую девушку. От нечего делать Гэри начал разглядывать встречных девиц и женщин. Хорошеньких среди них было немало, но за пестротой нарядов и кричащим макияжем разглядеть их самих было невозможно.

Мысли его невольно обратились к Зоркой Лучнице. Вот такая девушка ему могла бы понравиться! Было бы здорово встретить ее здесь, среди разгуливающих между барами, аттракционами и магазинами туристов. Но ведь она теперь тоже звезда и почти наверняка скрыла свое лицо проекционной маской. Как ее узнать?.. Гэри решил покуда оставить эту затею. Осталось одно – развлекаться в одиночестве. Хотя почему в одиночестве? Достаточно выключить маску, щелкнуть пальцами, и сотни девчонок сбегутся, чтобы составить ему компанию. И не только где-нибудь в баре…

Впрочем, это дело можно было отложить до вечера. Пока что требовалось как-то убить время. Туркомплекс «Жатвы» предлагал огромный выбор развлечений. Куда ни кинь взгляд – под ногами, над головой и в воздухе вспыхивали, переливались, рассыпались веером разноцветные стрелы указателей: «ЗОЛОТАЯ ЛАГУНА»… «ПАРАЛАКС»… «ГОЛУБОЙ ПЕСОК»… «ЗООАСТР»… «ОСТРОВ ИСКУШЕНИЯ»… «ЗВЕЗДНЫЙ ДВОРЕЦ»… «ДЕПО»… Гэри почесал в затылке – что еще за депо? И решил последовать за указателем, благо к загадочному «ДЕПО» можно было добраться на травалаторе.

Через несколько минут он уже разглядел арку, по которой скользила будто вычерчиваемая кончиком тлеющей сигареты надпись: «ДЕПО… ДЕПО… ДЕПО…» Большинство пассажиров травалатора проезжало мимо, и Гэри пришлось проталкиваться к краю широкой ленты, чтобы сойти. Из-за этого он едва не брякнулся, ступив на край транспортера. Под взрыв злорадного хохота туристов, кое-как удержавшись на ногах, он обрел твердую почву под ногами, пообещав себе, что отныне будет ходить здесь только пешком. Оглядевшись, Гэри увидел небольшую очередь, голова которой исчезала под аркой из непрерывно вспыхивающих и гаснущих букв.

Люди входили под эти буквы и спустя какое-то время выскакивали оттуда словно ошпаренные. Что они там делали, Гэри не разглядел. Под аркой было темно, хоть глаз выколи. Когда подошла его очередь, он набрал побольше воздуха и нырнул головой вперед. Свет ударил его по глазам так, что Гэри пришлось зажмуриться, а когда он проморгался, увидел, что стоит посреди круглого помещения, больше всего похожего на выскобленную изнутри тыкву. Даже стены его были покрыты желтоватыми, непрерывно шевелящимися ворсинками.

Гэри стало неприятно, и он попятился, совершенно не понимая, зачем сюда приперся. Он уже хотел удрать, как вдруг прямо из стены к нему шагнула высокая, умопомрачительно красивая женщина в красном блестящем платье до пят. В очереди ее Гэри не видел и поэтому предположил, что она тоже посетительница. Он уже хотел обратиться к ней, как вдруг незнакомка расцвела полнозубой улыбкой.

– Добро пожаловать в «ДЕПО «Жатвы»! – громко произнесла она. – Какую сумму желаете внести на счет текущих расходов?

– Какую еще сумму? – опешил Гэри.

– В обеспечение всех текущих расходов вы можете внести тысячу солларов и больше ничего не платить! – радостно сообщила красавица и тут же добавила: – Информирую вас, что если ваши текущие расходы составят меньшую сумму, оставшаяся часть будет удержана в счет городского налога…

– Ладно, – пробурчал Гэри. – Все равно облапошите… Куда вносить-то?

– Вы будете вносить через смарт-браслет или наличными? – не моргнув глазом уточнила она.

– Через смарт-браслет…

– В таком случае протяните мне руку.

Гэри пожал плечами и вытянул руку, на которой крепился смарт-браслет. Он думал, что красотка считает с него сканером требуемую сумму и выдаст ему какую-нибудь бумажку вроде кассового чека, но не тут-то было. Дама в красном вдруг наклонилась и облизала его руку вместе с браслетом, словно кошка. Сержант Каппер остолбенел, настолько диким был этот поступок. Он даже оглянулся с испугом, вдруг кто подглядывает… Слава «Жатве», никого рядом не было. Только все та же странная дама в красном, которая как ни в чем не бывало с улыбкой смотрела на него. И еще шевелящиеся ворсинки на вогнутых стенах…

– Спасибо, что внесли средства на счет текущих расходов! – с улыбкой произнесла незнакомка. – Теперь вы можете совершать любые покупки, оплачивать услуги и зрелища, не внося дополнительных средств, покуда внесенная сумма не будет израсходована. До свидания!

– Пока! – буркнул Гэри и, точно ошпаренный, выскочил из «ДЕПО».

Очутившись на улице, он едва не сшиб с ног следующего посетителя, который с руганью шарахнулся от него. В очереди расхохотались. Похоже, у туристов «Жатвы» любая неловкость вызывала дикий смех. Гэри не стал на них злиться, понимая, насколько нелепо сейчас выглядит. Ему захотелось поскорее вернуться в тихую гостиницу, где обслуживающий персонал вел себя не столь вызывающе. И уж точно не облизывал рук клиентов.

– Зря смеетесь, – пробасил кто-то в очереди. – Я, когда увидел Лиззи в первый раз, тоже офонарел…

– Лиззи? – удивленно переспросил женский голос.

– Раньше в «ДЕПО» стояли железные ящики, принимавшие монету, – продолжал бас. – Так находились ловкачи, которые набазурились их потрошить… А потом появилась Лиззи. Уж из нее-то не вытрясешь и пол-ита…

– А что она такое? – подал голос Гэри.

– Гинедроид последней модели, – откликнулся словоохотливый посетитель. – Четверть тонны весом, скорость как у глидера, боевой функционал, и при этом внешность Лауры Круз… Один болван решил было, что перед ним живая женщина, так его потом целая бригада робомедов со стенок соскабливала…

Гэри вспомнил прикосновение холодного и влажного, как у рептилии, языка гинедроида, и его передернуло. Да это все равно что с суррогатом поцеловаться… Чертова «Жатва»… Не-ет, кончится вся эта кровавая оперетка, и он ни минуты лишней здесь не задержится… Пусть других тут роботы хоть с головы до ног облизывают, ему-то что… И он зашагал куда глаза глядят, но не успел сделать и нескольких шагов, как едва не столкнулся с полуголым, словно светящимся изнутри толстяком, который, неестественно разинув зубастую огнедышащую пасть, запрокидывал над нею огромную бутыль с пузырящейся жидкостью.

– Простите! – буркнул Гэри, но толстяк вдруг зашипел позмеиному и… взорвался, окатив его брызгами сильно пахнущей жидкости.

Это было уже слишком. Герой Первого Дня едва не заорал от неожиданности, но сдержался, сообразив, что это всего лишь очередной трюк притворного, насквозь лживого мирка «Жатвы». Не хватало опять стать посмешищем для этих бездельников-туристов! Стиснув зубы, Гэри пошагал дальше, но не выдержал и оглянулся. Толстяк, как ни в чем не бывало, опять запрокидывал над алым пылающим ртом мерцающую бутыль. Прохожие останавливались возле него, видимо, дожидаясь, покуда он взорвется и окатит их ног до головы своей пахучей дрянью.

Снова взглянув на указатели, Гэри понял, что по крайней мере три из них указывают на побережье. «Жатва», помимо всего прочего, славилась рукотворным морем с пляжами, островами и самой разнообразной фауной. Сержант Каппер решил, что лучше всего будет провести остаток дня на море. Поваляться на пляже, поплавать с искусственными жабрами в обществе разноцветных рыб и морских животных, покататься на водном скутере и так далее. Судя по километражу, ближе всего было топать до некоего «ОСТРОВА ИСКУШЕНИЯ». Конечно, название настораживало, кто знает, чем здесь искушают прибывающих со всего света бездельников, но на сам остров соваться было необязательно. Главное – очутиться на берегу.

Насвистывая, Гэри зашагал в указанном направлении. Идти было легко, улица, ведущая к неведомому острову, шла под гору. Уже чувствовался запах моря, а в просветах между зданиями отелей засияла на солнце серебристая гладь. Теперь Гэри уже не опасался, что его не пустят на пляж. Социальный минимум, гарантированный обществом, больше не ограничивал его расходы. Одно смущало Героя Первого Дня: то, что на пляже ему придется отключить проекционную маску и он снова станет узнаваем… А впрочем, не станут же отдыхающие кидаться на него в море!

Когда Гэри спустился к кромке воды, перед ним развернулся небольшой пляжный домик с лежаком, тентом, ширмой для переодевания, мини-баром с прохладительными напитками и мороженым, а также со стойкой оборудования для дайвинга. Сержант Каппер слегка обалдел от такого сервиса и поначалу подумал, что вся эта роскошь предназначена для кого-то другого, но маленький дисплей на стенке домика высветил его фамилию. В небольшом шкафчике за ширмой обнаружилось полотенце и плавки. Пожав плечами, Гэри принялся разоблачаться.

Через несколько минут он вышел из своего пляжного обиталища, переодетый для купания. Маску, конечно, пришлось снять, но на Героя Первого Дня никто не обратил внимания, и он с удовольствием с разбегу окунулся в морские волны. Поныряв и поплавав всласть, Гэри вскарабкался на один из пластиковых плотов, что были заякорены неподалеку от берега. На этих округлых искусственных островках можно было загорать, а можно было, прикоснувшись к еле заметным выпуклостям на краешке, раскрыть полупрозрачный, не пропускающий ультрафиолета, купол тента.

Гэри активировал купол. На солнце он нажарился еще в те дни, когда бродил по раскаленным зноем улицам Метеор-сити в тщетных поисках работы. И сейчас просто лежал и наслаждался покоем, плеском волн и предвкушением тех широких возможностей, что вдруг предоставила ему судьба. В конце концов, почему он раньше так сторонился «Жатвы»?.. Нет, конечно, прежде ему не предлагали в ней участвовать, но ведь он даже не пытался, как это делают миллионы людей, ежедневно покупая лотерейные билеты и включаясь в самые разные акции, дающие право на выигрыш.

Вот вчера он (пусть руками своего суррогата) нарубил энное количество других суррогатов на потеху публике и теперь вкушает плоды победы. Если продержится еще шесть дней, заработает целое состояние. А если он вместе со своей командой уцелеет в финале, уничтожив всех остальных, то получит еще и процент с выигрышных ставок. Итоговая сумма может оказаться сумасшедшей. Тогда он не только откроет собственное конструкторское бюро, но и прикупит дом на первой линии Серповидной бухты. И сможет наслаждаться морскими купаниями, когда захочет. Причем в настоящем море!

Замечтавшись, Гэри не заметил, как задремал. Ему снилась какая-то чепуха. Он удирал от затянутого в красное платье толстяка, лишенного глаз, ушей и рта. Толстяк то и дело норовил слизнуть его бахромой из языков, приговаривая: «На счету ваших текущих расходов ноль итов… немедленно оплатите налог…» Проснулся Гэри от того, что плотик сильно качнулся. Вокруг было темно, и он не сразу сообразил, где находится и почему под ним все сотрясается. Наконец его глаза привыкли к темноте. Он увидел фосфоресцирующую поверхность рукотворного моря и острый плавник, расчерчивающий воду совсем рядом.

Плавник удалялся, и Гэри вздохнул было с облегчением, как вдруг плотик качнулся снова и расстояние между ним и плавником разом сократилось. Герой Первого Дня Жатвы оглянулся и… не увидел берега. Вернее, увидел далекую золотую полоску береговых огней, а над ней – застывший фейерверк зданий и других сооружений туристического комплекса. Его, сержанта Каппера, уносило в открытое море! Точнее будет сказать – увозили в открытое море. И, судя по неравномерным рывкам, это делал обладатель громадного острого плавника! Неужели акула?!

Гэри постарался взять себя в руки и поразмыслить. Море рукотворное. Вряд ли его создатели завезли сюда опасных для человека хищников. Так что, скорее всего, это китообразное. Конечно, не все китообразные отличаются дружелюбным характером, но если в эту акваторию не запустили акул, то вряд ли стали бы запускать касаток и кашалотов. Так что вероятнее всего это большой дельфин, который решил пошалить, оторвал трос якоря и поволок плотик со спящим человеком черт-те куда… Ситуация тоже, между прочим, не слишком приятная…

Эх, рановато он радовался, вообразив, что ухватил фортуну за хвост. Посмеялась над ним судьба, ох как посмеялась… Завтра выяснится, что Беспощадный Меч пропал без вести. Сразу искать его не станут, решат, что сержант Каппер попросту дезертировал. Но что же делать? Прыгнуть в воду и плыть к берегу? Хватит ли сил? Может быть, и хватит, но вдруг его шаловливый дружок – дельфин – не захочет, чтобы игрушка так рано его покинула? Гэри завертел головой и вдруг увидел справа от себя сплошную массу света. Что это – корабль или остров?

Масса света не двигалась, если не считать медленного отхода назад относительно движения плотика, утаскиваемого морской тварью. Гэри прикинул, громадный светящийся объект был несравнимо ближе берега. Стоило рискнуть. Он, насколько сумел, плавно соскользнул в прохладную воду. Замер, чуть-чуть подгребая ладонями, только для того чтобы удерживаться на плаву. Присмотрелся к плотику – вроде удаляется… Тогда он начал осторожно отплывать в сторону светящейся громады, моля фортуну, чтобы это все же оказался остров, а не корабль…

Самое главное, убеждал он себя, не поддаваться панике… Подавить в себе атавистический страх перед хищником, бесшумно подкрадывающимся в темноте. Приближения дельфина все равно не услышишь, если только он сам этого не захочет… Гэри старался равномерно дышать и плыть в одном темпе, без рывков и остановок. Он уже убедился, что плывет к острову, щедро залитому разноцветными огнями. На острове высились какие-то причудливые сооружения, в плавных извивах которых было что-то знакомое, но сержанту Капперу было не до внимательного разглядывания архитектурных фантазий…

Он сосредоточился исключительно на движениях, которые были нужны, чтобы плыть. Много сил они не требовали. Вода была теплой. Дельфин его не преследовал. Похоже, в качестве игрушки его интересовал исключительно плотик. Через десяток минут такого неспешного скольжения в темной зыбкой стихии Гэри уже начал получать удовольствие от своего невольного заплыва. Он даже стал присматриваться к тому, что там торчало на берегу. Сначала он разглядел одну исполинскую женскую ногу в туфельке с длинным острым каблуком, что нависала над береговой кромкой, затем – метров на триста вправо – вторую.

Выше, в бешеном блеске электрических огней, можно было рассмотреть два островерхих холма, вонзающихся в безоблачное звездное небо. Гэри стало казаться, что он уяснил замысел неведомого архитектора – тот построил здание в форме лежащей навзничь женщины, бесстыдно раздвинувшей ноги… Что ж, выбора, куда плыть, у сержанта Каппера не было, даже если на острове воздвигнут библейский Содом. И он решил не задумываться над смыслом этого сооружения, сосредоточившись исключительно на самом движении. Тем более что уже ясно различал яхты, пришвартованные к длинным, далеко выдающимся в море пирсам.

Еще через несколько минут над Гэри навис борт одной из яхт. Он ухватился за свисающий леер, чтобы немного передохнуть. Оставалось придумать, как ему выбраться из воды. Мерно поскрипывая такелажем, суденышко чуть покачивалось на волнах. Борт яхты был довольно высоко – не дотянуться. Перебирая по лееру руками, пловец начал смещаться к корме. И здесь ему повезло. С кормы на яхту вела лесенка, нижние ступеньки которой уходили в воду. Спустя мгновение Гэри уже лежал на палубе, отдыхая и глядя, как топовый фонарь на кончике мачты описывает петли, следуя небольшой бортовой качке.

Долго оставаться в одиночестве Герою Первого Дня не пришлось. Вскоре послышались веселые голоса и топот множества ног. Сержант Каппер приподнялся на локте и посмотрел в сторону пирса. К яхте приближалась явно подвыпившая компания. Судя по множеству изящных полуобнаженных тел, по большей части она состояла из девушек. Они сопровождали высокого, тоже не слишком одетого мужчину. Он что-то говорил, и почти каждое его слово сопровождалось взрывами девичьего смеха. Голос мужчины показался Гэри знакомым.

Компания вступила на яхту. Завидев отдыхающего на ее палубе человека, мужчина голосом популярного комментатора «Жатвы» Дика Слейтона иронично произнес:

– Леди, у нас сюрприз! Нас почтил своим визитом сам… Беспощадный Меч! Прошу любить и… только любить!

Гэри едва успел вскочить, как его тут же со всех сторон обступили хмельные девы, которые отнюдь не собирались брать у него автограф.

– Добро пожаловать, Гэри… – со смехом начал Дик Слейтон.

– На «…кровавые поля «Жатвы»? – еле выдавил Беспощадный Меч, стиснутый со всех сторон разгоряченными женскими телами.

– Нет! – радостно выкрикнул комментатор. – На «ОСТРОВ ИСКУШЕНИЙ»!

Глава четвертая

Не случилось никакой катастрофы. Лишь на мгновение погас свет и Криста очутилась точно в такой же кабинке, в которую только что вошла. Пылая праведным гневом, она выскочила из нее, надеясь, что переброска не произошла – она все еще в Метеор-сити и успеет перехватить этого негодяя Тейлора и его подельников, – но сразу поняла, что это другая станция. Модная трехъярусная архитектура – легкие, почти эфемерные конструкции навылет простреливались солнечными лучами, льющимися не только справа и слева, но и сверху – не оставляла сомнений: она в туристическом комплексе «Жатвы».

«Лучше бы я оказалась сейчас в Пеории…» – с тоскою подумала Криста, в голове которой все перепуталось – слишком стремительно разворачивались события. Одно ей было ясно – бессмысленно возвращаться, метаться по многомиллионному городу, разыскивая бывшего жениха, который оказался мошенником. Требовалась передышка, время, чтобы все спокойно обдумать. А следовательно, надо выйти наружу и осмотреться. Может, придет в голову какая-нибудь идея.

В горячке погони Криста не сразу заметила, что тело ее попрежнему необыкновенно легкое, а когда обратила внимание, догадалась – все дело в гравикомбе, который по-прежнему уменьшал ее вес. Блуждая в поисках выхода со станции, она обнаружила, что здесь нет эскалаторов, вместо них прямо посреди вестибюля ползет черная лента движущейся горизонтальной дорожки. Не ведая другого пути, Криста встала на нее. Подошвы прилипли к ленте, которая словно ждала этого, потому что рванула так, что ветер засвистел у девушки в ушах.

Дорожка двигалась не туда, откуда лился солнечный свет, а в темное жерло громадного тоннеля. Он поглотил Кристу в мгновение ока, но испугаться та не успела. Может быть, потому, что в кромешной тьме ощущалось открытое пространство. Да и тьмы вскоре не стало. Скоростная дорожка ворвалась в щедро освещенный парк. Девушка не сразу поняла, что светилась сама растительность. Фосфоресцировала листва деревьев. В темной толще кустарника алыми, оранжевыми, золотыми факелами пылали соцветья неведомых ей цветов. А в невидимом небе огненным дождем осыпались многоцветные гроздья странного бесшумного фейерверка.

Эта внезапная непостижимая ночь кончилась так же, как и началась. Снова хлынул солнечный свет – Криста даже ослепла на минуту, а когда прозрела, увидела, что дорожка по-прежнему пересекает парк, только теперь деревья не брызжут фестонами света, а скромно нависают над нею, давая густую тень. И вовремя. Потому что солнце поднялось уже высоко и становилось жарковато. К счастью, подвижная лента травалатора тоже источала прохладу. Подвешенная к уху ракушка конфиденциального информатора, коротко именуемая конфирматором, с которым Криста Баал не расставалась ни на минуту, активизировалась и сообщила, что этот движущийся тротуар нейтрализует инфракрасные и ультрафиолетовые лучи. Нечего сказать, очень ценные сведения…

Правда, любознательная от природы Криста сразу обратила на это внимание, у здешнего движущегося тротуара была еще одна особенность – он непостижимым образом пересекал перпендикулярные полосы, не смешиваясь с ними, а продолжая двигаться в своем направлении. Несколько таких полос из разных уголков парка втягивались в ворота, над которыми сплетались причудливой вязью огромные золотые буквы «ЗООАСТР». Кроме приехавших на травалаторе, в широкий портал валили пешеходы всех возрастов, но главным образом дети. Радостно возбужденные, они нетерпеливо тормошили родителей, которые, по сравнению с отпрысками, выглядели снулыми рыбами.

Похоже, что этот «ЗООАСТР» был достоин внимания. Тем более что билеты на входе никто не продавал. Криста позволила травалатору доставить себя внутрь и не пожалела. Чудеса начались сразу за воротами. На территории таинственного «ЗООАСТРа» не росли обыкновенные деревья и кустарники. Напротив входа раскинул мясистые листья, похожие на конечности гигантского кальмара, древесный гигант явно неземного происхождения. Конфирматор сообщил, что это щуполеандр, в дикой природе произрастающий в болотистых джунглях южного полушария четвертой планеты Альфы-Скорпиона.

Несмотря на почти тропическую жару, щуполеандр, должно быть, отчаянно мерз. Ведь на Антаресе-VI царило самое настоящее пекло. Куда более комфортно чувствовал себя менее теплолюбивый сабельник, или по-научному «гладиус спики». Он представлял собой травянистое растение, которое покрывало степи умеренного пояса шестнадцатой планеты в системе двойной звезды Альфы-Девы, известной также как Спика. На родной планете сабельники питались кровью животных, подрезая жилы крупных шестиногих травоядных, которых они приманивали сладким пахучим соком. В «ЗООАСТРе» сабельник занимал обширную, но надежно изолированную полянку. Мало ли найдется полоумных, которым придет в голову прогуляться по этой, милой с виду, травке босиком.

Криста полюбовалась щуполеандром, стороной обошла коварный сабельник, чей дразнящий запах без всякой пользы разливался в воздухе, посмеялась вместе с детишками над хищным постыдником, стегающим шипастым стеблем окрест, не в силах достать веселящихся посетителей. У себя, в каменистых пустошах приполярной зоны Альдебарана-VII-бис, свирепый постыдник подстерегал хрупких насекомоядных терпеливцев. Нашпиговав их тела семенами, он ждал, когда, намаявшись от нестерпимого зуда, в поисках облегчения, они вернутся к нему, чтобы сдохнуть, удобрив скудную почву вокруг.

Полые суставчатые стебли арочников с высокогорных плато четвертой планеты в системе Летящего Барнарда от малейшего сотрясения почвы наполнялись гулом. Этот тоскливый, за душу берущий звук разносился по всей территории парка, потому что посетители с большим удовольствием прыгали под арочниками, особенно детишки. Криста тоже не сумела отказать себе в удовольствии. Она уже без конфирматора догадалась, что попала в астрозоосад, другими словами, парк инопланетных растений и животных. Напрыгавшись вволю, девушка направилась к главным достопримечательностям «ЗООАСТРа» – просторным, надежно изолированным от внешней среды павильонам, посвященным фауне разных миров.

В отличие от растений, животные более восприимчивы к микробиологии чужого мира. Да и далеко не всем из них подходит температура, уровень влажности, газовый состав и плотность земной атмосферы. В павильонах были тщательно воспроизведены не только эти условия, но и причудливые инопланетные ландшафты. Осталось только выбрать, с какого из них начать осмотр. Это было настолько интересно, что Криста на время забыла о своих неприятностях, даже о том, что ее жених, красавчик Брюс Тейлор, накануне помолвки похитил все ее средства к существованию, а при попытке догнать его и двух приятелей она оказалась обманом переброшена за сотни километров от города, не имея за душой ни соллара.

Криста топталась, словно Буриданов осел, рядом с указателем, одна стрелка которого была направлена на павильон Денеба-XIII, а другая – на тот, что был посвящен жизненным формам третьей планеты системы Гаммы-Козерога.

– Рекомендую начать с Альфы-Сигнус, мадемуазель, – произнес звонкий девичий голосок.

Криста хотела было подробно объяснить, как она относится к советам разных там девчонок, но никакой девчонки не обнаружила. Напротив нее, приветливо улыбаясь безгубым щелевидным ртом, стоял внеземлянин. У пришельца было две руки и две ноги, вытянутая в затылке голова с выпуклыми, широко расставленными глазами и круглыми вывернутыми ноздрями, бледная безволосая серебристо-розовая кожа, семь тонких подвижных пальцев на каждой руке, соединенных перепонками. Через голову инопланетянина было надето пестрое аргентинское пончо, оставляющее неприкрытой боковую линию – орган осязания у разумных обитателей Арктура-V, как подсказал всезнайка-конфирматор.

– Вы имеете в виду Денеб, э-э… сударь? – спросила Криста, чтобы как-то замаскировать первую безотчетную реакцию на необычный облик собеседника.

– О, приятно встретить в этой праздной толпе осведомленного в астрономии мыслящего! – пропищал девчоночьим голоском арктурец. Самое странное, что голос раздавался откуда-то со стороны, а ротовая щель инопланетянина не шевелилась. – Позвольте представиться! Снурс, профессор астрозоологии Арктурианского, Марсианского и Кейптаунского университетов.

– Криста Баал, – представилась девушка. – Студентка колледжа биотехнологий в Пеории.

– Куда же вы намерены поступить после его окончания, мадемуазель? – спросил профессор. – Рекомендую факультет астрозоологии Марсианского университета. Это весьма солидное учебное заведение.

– Я подумаю, – дипломатично откликнулась Криста, которой собеседник нравился все больше.

– А пока разрешите устроить вам небольшую экскурсию по павильону тринадцатой планеты в системе Альфы-Лебедя, – предложил профессор Снурс. – Я как раз специализируюсь на ее животном мире и могу быть вам полезен…

– Буду рада…

– Но сначала я возьму мороженого… – неожиданно заявил арктурец. – Девушка, вам какого?

– Мне… э-э… – опешила Криста. – Фисташкового…

– Хорошо!

Послышался удаляющийся стук подошв. Криста невольно оглянулась. Девчонка лет двенадцати в голубом сарафане, расшитом пурпурными бабочками, высоко подпрыгивая, во всю прыть мчалась к небольшому стеклянному павильону, на крыше которого большие кубики сухого нетающего льда складывались в слово «МОРОЖЕНОЕ». Криста недоуменно посмотрела на профессора Снурса, но тот лишь молча улыбался. Недоумение студентки колледжа помог разрешить всеведущий конфирматор.

Он объяснил, что обитатели Арктура-V обладают превосходным слухом, но при этом немы и при общении с землянами нуждаются в переводчиках, которые распознают значение почти незаметных для непосвященного микроскопических подергиваний больших перепончатых ушей арктурца и переводят их на язык собеседника. Видимо, эта девочка и была переводчицей. И когда она умчалась за мороженым, профессор Снурс опять онемел. Так они и стояли молча, покуда переводчица не вернулась. Она вручила Кристе брикет фисташкового мороженого в непрозрачной пластиковой упаковке. Себе девочка взяла нечто, напоминающее ветку розового коралла, усеянную заиндевевшими лесными ягодами.

– Меня зовут Галатея, – сказала она, – но можно просто Гала.

– Очень приятно! – смущенно буркнула Криста, вспомнив, что у нее не наберется и двадцати пяти итов, чтобы вернуть девочке деньги за угощение.

Гала кивнула профессору Снурсу, и они втроем, рука об руку, зашагали к павильону Денеба-XIII. Криста чувствовала себя страшно неловко. Конечно, ей было интересно послушать, что расскажет профессор астрозоологии о зверях, обитающих на тринадцатой планете Альфы-Лебедя, но чувствовать себя кому-либо должной она очень не любила. Однако и показать инопланетянину свои сомнения, да еще и при девчонке, было нельзя ни в коем случае. Мало ли что подумает профессор? Вдруг решит, что студентка Баал ксенофобка…

Нет большего оскорбления для всякого разумного существа, нежели откровенное неприятие его внешнего облика – это должен понимать даже гимназист первой ступени, не то что третьекурсница колледжа. Придется потерпеть, изо всех сил делая вид, что пользоваться любезностью инопланетян ей не в диковинку.

На входе в павильон голодроид в форменной фуражке служащего «ЗООАСТРа» вручил им темные очки. Профессор Снурс устами Галатеи объяснил, что Денеб – это огромная бело-голубая звезда, сияние которой в миллион раз ярче солнечного. Коренные обитатели его тринадцатой планеты привычны к своему ослепительному светилу, а вот земляне и другие существа, рожденные под относительно тусклыми звездами, даже если не потеряют зрения, то попросту ничего не увидят. И это при том, что в павильоне, в часы, когда пускают посетителей, устанавливается сумеречное освещение, а стекло, отделяющее вольеры с животными от зевак, дополнительно еще и поляризовано.

Криста послушно надела очки и не пожалела об этом. Даже сквозь непроницаемо черные, как у сварщиков, стекла свет в павильоне казался излишне ярким. И все же он не помешал студентке биотехноколледжа оценить своеобразную красоту инопланетного ландшафта. Экраны и искусные декорации создавали впечатление, что павильон невероятно огромен. По небу двигались розовые перышки облаков, ветер раскачивал кроны деревьев, по изъеденным эрозией скалам струились блестящие, как ртуть, струи водопадов.

Невозможно было разобрать, где реальные растения и скалы, а где иллюзия. Криста и не стала этого делать. Она была заворожена странным поведением животных, напоминающих исполинских богомолов. Каждый из них был ростом с лошадь. Опираясь на нижние конечности, поджарые и блестящие, словно покрытые лаком, «богомолы» осторожно, почти нежно ощупывали головы друг друга верхней парой пилообразных лап. Что-то в этих приплюснутых и массивных, будто танковые башни, головах было неправильное.

Криста всмотрелась и ахнула – «богомолы» были лишены глаз. И не потому что выцарапали их друг дружке, глаз не было в принципе. Хитиновые пластины черепа смыкались так плотно, что не оставалось ни щелочки. Полюбовавшись трогательно обнимающимися «богомолами», девушка перешла к следующему вольеру, который кишел существами, от которых у нее мурашки по коже пошли. Она и представить не могла пауков размером с таз для белья, у которых сзади торчат скорпионьи хвосты, а спереди – хоботы. Грозно щелкая сочленениями ног, пауки-скорпионы слепо тыкались в прозрачную перегородку, которая отделяла их от «богомолов».

– Обратите внимание, мои юные спутницы! – с воодушевлением заговорила Гала, разумеется, от имени профессора Снурса. – Эти членистоногие кажутся совершенно незрячими. И можно подумать, что мир Денеба-тринадцать – это мир слепых. Представьте себе, что первооткрыватели этой планеты так и решили. Они повсюду встречали существ, которые передвигались, общались и даже охотились на ощупь. Я хорошо помню эти сенсации в ОИС: «Косморазведчики открыли мир слепых!»

– А разве это не так? – не слишком вежливо перебила арктурца студентка Баал. – У них же нет глаз!

– Не спешите с выводами, моя юная леди! – задорным девчоночьим голосом откликнулся профессор.

В следующем вольере обитало существо с виду совершенно безобидное. Оно напоминало старый чулок, натянутый на футбольный мяч. «Мяч» был посредине «чулка», пяточная часть которого вяло шевелилась в воде небольшого прудика, а верхняя – поводила открытым раструбом в воздухе. Криста наклонилась, чтобы разглядеть, что там в этом раструбе, как вдруг «чулок» стремительно рванулся к ней. Будущий биотехнолог отшатнулась, хотя разделяющий ее с инопланетной тварью барьер был несокрушим. Раструб присосался к прозрачной перегородке и жадно заскреб по ней множеством мелких острых зубов, которые в несколько рядов усеивали пасть существа. По перегородке потекла мутная вязкая жидкость.

Гала хихикнула, и Кристе стало обидно – не такая уж она и трусиха! На ее месте любая отпрянула бы, да еще и завизжала. Это называется инстинктом самосохранения. Задается девчонка. Если она сумела выучить мимический – спасибо конфирматору за подсказку – язык разумных обитателей системы Арктура, это еще не значит, что она во всем превосходит ее, студентку колледжа, которая, правда, чуть было не выскочила замуж за подлеца и вора. Однако не выскочила же, а, наоборот, разоблачила… Хотя никакого толку из этого разоблачения не вышло…

– И напрасно смеетесь, юная леди, – с упреком в собственный адрес произнесла «задавака». – Чулочник – существо чрезвычайно опасное. Его укус ядовит…

Криста сообразила, что эти слова профессора не предназначались ей, студентке Баал, но добросовестная Гала все-таки перевела их. Выходит, не такая уж она и плохая девчонка. Жаль, малявка, а то с нею можно было бы подружиться.

– Кстати, обратите внимание, уважаемая Криста, – продолжал профессор Снурс. – Видимое отсутствие органов зрения не помешало чулочнику попытаться напасть на вас.

– Ну-у… может, он вибрации чувствует или эти… сейсмические волны…

– Я не ошибся в вас, мадемуазель, – одобрительно отозвался арктурец. – У вас явный талант к астрозоологии, так что подумайте над моим предложением. Я даже готов вам дать рекомендацию ректору Марсианского университета, его ученому превосходительству, господину Ван Рейну, хотя это и против моих правил.

– Нет-нет, ни в коем случае! – поспешно воскликнула Криста. – Я привыкла рассчитывать исключительно на собственные силы.

– Это весьма благородно с вашей стороны…

«Какое уж тут благородство, – с тоскою подумала студентка Баал. – Это, скорее, глупость…»

– Обратите внимание, юные леди! – соловьем разливался профессор. – Знаменитый полосатик сигнуси! Впервые найден и описан астрозоологической экспедицией Карпентера в две тысячи четыреста тридцать девятом. Существует предположение – кстати, выдвинутое вашим покорным слугой, – что полосатик принадлежит к реликтовой фауне Денеба-тринадцать. О чем свидетельствуют некоторые особенности строения его пищеварительного тракта.

Криста с недоумением уставилась на знаменитого полосатика, который небрежно раскинулся среди голубовато-серых стеблей какого-то растения, торчащих из-под его длинного и плоского тулова. Встретишь такого не в астрозоологическом саду, а в обыкновенном, и пройдешь мимо. Разве что посетуешь на несознательность отдельных горожан, оставляющих мусор среди зеленых насаждений. Больше всего реликтовый полосатик сигнуси напоминал старый продавленный пружинный матрас.

За «матрасом» последовали не менее причудливые твари, по сравнению с которыми обнимающиеся «богомолы», пауки с хоботами и даже чулочники казались старыми добрыми знакомыми. Криста чувствовала, что ее способность удивляться уже на пределе. Все эти вепрелюды, грыжники, слепневцы, быстроглоты, каскадники, дымники, обольщенцы, пустоглазы, змееходы, шароплеты, гастроморы, абстрактники, семикрылые бабочки, шерстистые моллюски, пернатые ящерицы смешались в ее голове в одно многолапое, тысячекрылое, истекающее слизью, плюющееся кислотой, изрыгающее собственные желудки кошмарное чудище.

К концу павильона студентка биотехноколледжа совсем скисла. Ноги ее уже не держали, если бы не гравикомб, свалилась бы или у вольера величавых вепрелюдов – двугорбых и голенастых свинообразных, – или у аквариума, где пялились на посетителей фальшивыми зрачками пустоглазы. Но все однажды кончается – открылись двери и внезапно стало темно. Девушка не сразу сообразила, что пора снять очки. Когда она это сделала, солнечный свет по ту сторону павильона животного мира Денеба-XIII показался ей удивительно тусклым.

– Ну, и каковы ваши впечатления, мадемуазель? – осведомился астрозоолог Снурс. – Не пропало еще желание пойти по моим стопам?

Криста хотела сказать, что у нее сейчас одно желание – забраться в тихое уютное местечко и поплакать над своей неудачной судьбой, но обидеть инопланетного гостя, к тому же уважаемого ученого, который не пожалел своего времени, чтобы устроить персональную экскурсию обыкновенной студентке, да еще и дуре набитой, было бы крайне неблагородно. И она, насколько смогла, вытаращила глаза, совсем как пустоглазы, и выпалила:

– Это было потрясающе интересно, профессор! Конечно, я постараюсь поступить в Марсианский университет… Ну, если успешно сдам экзамены…

– Дерзайте, юная леди! Буду рад взять вас на практику в одну из будущих своих экспедиций.

– Буду проситься к вам! – пообещала студентка Баал, надеясь, что уши ее не слишком запунцовели от вранья. – Однако я, пожалуй, увлекся! – спохватился арктурец. – Мне же пора на космодром! Проводите меня?

Кристе сейчас было все равно, куда направляться – на космодром так на космодром, но, во-первых, у нее не было денег даже на монорельс, чтобы добраться до общаги в Пеории, не говоря уже о квантобусе, а во-вторых, она испугалась, что профессор опять начнет расспрашивать ее о планах на будущее, и снова придется врать, так как она не знала даже, где ей сегодня придется ночевать. Признаться в своих проблемах чужаку Кристе Баал не позволяло воспитание. Вот Галатее она бы еще могла рассказать – все-таки будущая женщина, должна понять.

– Я бы с радостью, профессор, – сказала студентка, – но мне обязательно нужно попасть сегодня домой…

– Понимаю, – отозвался инопланетянин голосом земной девочки. – Кстати, а что вы здесь делаете? Я имею в виду это ужасное место, где тысячи мыслящих любуются кровавым зрелищем, достойным древних варваров.

– Я… я случайно здесь оказалась, – честно призналась девушка.

– Вы не подумайте, что я осуждаю чужие обычаи! – спохватился Снурс. – Это было бы крайне невежливо. Если вам нравится так называемая «Жатва» – это ваше право… Знаете, организаторы моей поездки даже вручили мне выигрышный лотерейный билет! Это, конечно, было весьма любезно с их стороны, но представить, что я, пусть и посредством андроида, начну рубить головы, совершенно немыслимо!

– Если он вам не нужен, подарите его мне! – неожиданно для себя самой попросила Криста.

Последовала пауза. Уши арктурца дергались так, что, казалось, они вот-вот оторвутся. Вероятно, Снурс возмущался кровожадностью своей новой земной знакомой, но Гала перевела лишь:

– Если вам нужен этот пропуск в ад, возьмите его, юная леди… Сообщите мне номер своего смарт-браслета, и я его вам переброшу.

Возможно, инопланетянин таким образом надеялся устыдить студентку биотехноколледжа, но у него ничего не вышло. Криста спокойно сообщила ему свой номер. Через несколько мгновений звякнул звоночек сообщения, из которого следовало, что обладатель данного билета получает право принять участие в наступающей «Жатве».

– Благодарю вас, уважаемый профессор! – с искренней признательностью произнесла студентка Баал. – Вы очень помогли мне… Возможно, в будущем я и впрямь захочу стать астрозоологом…

Арктурец лишь молча поклонился и решительно зашагал в сторону выхода из «ЗООАСТРа». Гала помахала Кристе ручкой и устремилась за инопланетянином. Криста Баал с печалью смотрела им вслед, но думала лишь о том, что теперь у нее появился реальный шанс не только выиграть кучу денег, но и отомстить Брюсу Тейлору так, как ему и не снилось.

Глава пятая

Солнце стояло невысоко, и многие изгибы и тупики «Лабиринта» еще лежали в густой тени. Именно там и могла поджидать засада. Проще всего было убедиться в этом, выпустив в затененный участок пару стрел, но там мог оказаться Беспощадный Меч, а убивать его не входило в планы Кристы. В Первый День они неплохо сработались, а значит, вдвоем у них было больше шансов добраться до финала, хотя бы сегодняшнего. А там видно будет… Интересно было бы встретиться с этим парнем в реальном мире, узнать, каков он, когда находится за пределами кровавых полей «Жатвы»…

Подарок профессора Снурса оказался очень кстати. Студентку биотехноколледжа Кристу Баал включили в состав жнецов. В колледже она увлекалась технологией сращивания человеческой центральной нервной системы с нейрофейсом андроида, сама конструировала такие системы, так что проблем с управлением суррогатом у нее не возникло. Помогло Кристе и то, что она была чемпионкой курса по спортивной стрельбе из лука. Видимо, устроители «Жатвы» все это учли. Во всяком случае, перед ее началом ограбленная собственным женихом студентка удостоилась собеседования с самим мистером Клуа – исполнительным директором «Жатвы».

Всю суть беседы с ним можно было свести к одной фразе: «Выберите из игроков самого надежного и держитесь с ним рядом!» Поначалу Криста хотела проигнорировать этот совет. Она уже однажды выбрала надежного с виду парня и хотела держаться за него всю оставшуюся жизнь, но он оказался негодяем, который втерся в доверие к невесте и перевел на свой счет все деньги, которые остались ей от покойных родителей. Мужчинам нельзя доверять, но… Этот парень, который, как выяснилось, получил прозвище Беспощадный Меч, держался молодцом, и… Кристе захотелось ему помочь.

На следующий день она узнала, что его зовут Гэри Каппер. Криста даже хотела подойти к нему после импровизированной пресс-конференции в холле гостиницы, но он скрылся, воспользовавшись проекционной маской – как и она сама, впрочем. Пришлось отложить знакомство до Второго Дня. И вот теперь Криста Баал по прозвищу Зоркая Лучница, как ей и положено, зорко вглядывалась в утренние тени «Лабиринта» – следующей локации, созданной неистощимыми на выдумку устроителями «Жатвы». Вместо холода здесь царил зной. Вместо торосов – каменные пятиметровые стены с наклоном внутрь. Вместо заснеженных полей и скованных льдом озер – запутанные извилистые тоннели.

Теперь на Кристе не было меховых штанов и такой же куртки. Короткая туника, медный нагрудник, кожаные наручи и поножи, плетеные сандалии, медный шлем с гребнем из алых перьев, бронзовый меч-акинак, лук и колчан с почти неистощимым запасом стрел – вот ее нынешний наряд и все ее снаряжение. Если быть внимательной и стрелять наверняка, до заката можно продержаться. Она девушка, ей не нужны лавры героя и толпы поклонников. Тем более что об этих героях, как правило, быстро забывают. Слава пройдет, а деньги останутся. Ей, Кристе Баал, нужны деньги, чтобы закончить учебу и нанять частного детектива, который отыскал бы Брюса Тейлора и предал его правосудию.

Из-за ближайшего поворота показался жнец. Он крался, стараясь держаться в тени, но его выдал блик на медном шлеме. Криста выхватила стрелу, натянула тетиву и прицелилась чуть ниже блика. Короткий вскрик возвестил о том, что стрела попала в цель. Через несколько минут целая стайка жнецов попыталась прорваться к центральному рукаву «Лабиринта» – Зоркая Лучница расстреляла их, как куропаток. Никто из них не успел сообразить, откуда настигает их оперенная смерть. И все-таки Криста решила сменить место дислокации. Солнце поднималось все выше, и тени от наклонных стен становились все уже.

Вжимаясь в стену, Криста начала потихоньку продвигаться вперед. Как бы ни был запутан Лабиринт, а выбраться из него всегда можно, если придерживаться, конечно, правила левой руки. Она аккуратно переступила через трупы простреленных насквозь жнецов, стараясь не наступать в темные скользкие лужи – первая кровь Второго Дня «Жатвы» уже пролилась. Вскоре здесь начнется такая резня, что об аккуратности не будет уже и речи, но женщина есть женщина и лишний раз пачкаться не станет, даже если какой-то кретин попытается захватить ее врасплох.

Криста резко повернулась, выхватила акинак. Звякнула бронза, сталкиваясь с бронзой. Лучница парировала удар и… остановилась. Перед ней стоял Беспощадный Меч, он же Гэри Каппер. Одет и снаряжен он был так же, как и все остальные жнецы Второго Дня, только помимо акинака у него была громадная обоюдоострая секира, лезвие которой уже окрасилось чей-то кровью. Несколько мгновений Криста и Гэри обменивались настороженными взглядами, пытаясь оценить намерения друг друга, наконец, не сговариваясь, опустили оружие.

– Хорошо, что я тебя нашел, Лучница!

– Меня зовут…

– Я знаю, как тебя зовут, но здесь ты по-прежнему только Лучница, а я – только Меч.

– Договорились… Действуем, как и в Первый День?..

– Да! Спина к спине. До победы!

На этом разговор кончился, потому что из центрального тоннеля выскочило с десяток головорезов, которые, видимо, временно объединились. Началась «Жатва», какой она должна быть на потеху публике. Меч быстро вычислил лидера временной группировки и одним взмахом секиры снес ему башку. Потеряв вожака, наспех сколоченная банда распалась. Лучница застрелила двух, а третьему рассекла глотку акинаком. Беспощадный Меч уложил еще троих. Освободив себе путь, напарники углубились в центральный тоннель. Это было правильное решение. В Лабиринте лучше всего двигаться к выходу, нападая на тех, кто бестолково в нем мечется.

Солнце поднялось в зенит, и между наклонными стенами почти не осталось тени. Хорошо еще, что чувствительность суррогатов к внешним раздражителям была значительно снижена, иначе управляющие ими люди в такую жару получили бы тепловой удар. Конечно, не индивидуальная чувствительность к колебаниям температуры воздуха волновала устроителей «Жатвы» – снижение чувствительности андроидов главным образом было связано с характером получаемых ими ранений. Чаще всего они были мало совместимы с жизнью, а организаторам шоу не хотелось, чтобы игроки, среди которых были весьма богатые клиенты, умирали от болевого шока.

Гэри и Криста хорошо сработались еще в Первый День, поэтому сейчас им было относительно легко. Во всяком случае, они знали, что спины их надежно прикрыты. В большинстве своем им попадались разрозненные жнецы. Сбиться в крепко спаянную банду участникам «Жатвы» было трудновато. Ведь в конце концов тот, кто останется в живых, получит самый большой приз. В таких условиях попробуй доверься почти незнакомому человеку, который мало того что вооружен, так может вообще оказаться не человеком, а хитроумной программой.

Этой недоверчивостью большинства бойцов в отношении друг друга Меч и Лучница пользовались на полную катушку. Постепенно у них выработалась не только тактика обороны, но и тактика нападения.

Встретив толпу сражающихся друг с другом жнецов, они действовали следующим образом. Сначала Криста выбивала стрелами самых опасных, а потом в поредевшие ряды противников врезался, словно таран, Гэри, сокрушая головы секирой. На третьем этапе вновь включалась Лучница, добивая раненых акинаком. При этом напарники умудрялись не терять направления и не забредать в тупики.

Орудуя топором, Гэри не забывал присматриваться к другим игрокам. Он помнил о задании, которое ему дал мистер Клуа. Криста-лучница была великолепной напарницей, но ее одной было мало. Сержант Каппер не отчаивался. Он был уверен, что сумеет собрать команду. Несколько хуже дело обстояло с требованием беречь, так сказать, материальную часть. Попробуй совместить это с жизненной необходимостью рубить, отсекать, проламывать!.. Впрочем, за время службы в армии Гэри привык, что начальство вечно требует пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что, и усвоил простое правило: нарушить можно лишь тот приказ, за невыполнение которого грозит наименьший нагоняй.

Кристу эти проблемы не волновали. Она вошла в азарт. И если героем Первого Дня стал Гэри Каппер, то у нее появились все шансы стать героиней Дня Второго. Эффектные кадры, на которых выпущенные ею стрелы пробивали горла и глазницы, входили в висок или в глотку, расходились по всем обитаемым мирам. Виртуальный фан-клуб Зоркой Лучницы стремительно пополнялся подписчиками. Бесчисленное множество новорожденных котят и щенков получили имена: Зоркий, Луч, Стрелка, Кристи и так далее.

И не только домашние питомцы обрели имя благодаря этому меткому стрелку женского пола. В честь Кристы Баал уже называли детей, сорта пива и цветов, экзопланеты, торговые центры, салоны красоты, глубоководные впадины, ранее неизвестные науке виды насекомых и новые марки стрелкового оружия. Пройдут годы, и все давно забудут, кто такая Криста Баал, она же Зоркая Лучница, но ее имя останется на картах и этикетках, в справочниках и в личных идентификационных данных. Сама Лучница ни о чем таком не думала. Она выхватывала стрелу из колчана, прицеливалась и отпускала тетиву. Выхватывала, прицеливалась, отпускала.

Противников было много. Среди них попадались и женщины. Иногда – пожилые. Но рука Кристы оставалась тверда. Конечно, если бы пришлось стрелять в живых людей, студентка биотехноколледжа не смогла бы выстрелить в старуху или в такую же девчонку, как она сама, но здесь все было понарошку, как в компьютерной игре, только намного реалистичнее. Андроиды-суррогаты не погибали мгновенно после поражения жизненно важных механоорганов. Как и живые люди, они кричали от боли, катались по земле, пытаясь зажать раны, фонтанирующие кровью, агонизировали и даже умоляли о пощаде, но все это была игра на публику.

Саму Зоркую Лучницу задевали несколько раз. Раны были пустяковыми и почти не кровоточили; получив их, сама Криста Баал, которая физически была далеко от места событий, ощущала разве что щекотку. Вероятно, куда более серьезные ранения вызывали и более острые болевые ощущения, но и только. Хорошо разбираясь в технологии нейрофейса, девушка понимала, что при желании психо-физиологическую связь реалигента с суррогатом можно усилить до максимума, и очень рассчитывала на то, что среди устроителей «Жатвы» не найдется маньяка, который захочет воспользоваться такой возможностью.

Господи, какая же она дура… Во время «Жатвы» нельзя отвлекаться ни на секунду, даже если ремешок на сандалии лопнет. Здоровенный жнец, скорее всего непись, ухмыляясь, вырвал из руки девушки лук и зашвырнул подальше. Криста попыталась ударить урода мечом, но у того в другой руке оказался овальный щит с огромным острым шипом посредине. Акинак Лучницы столкнулся с этим шипом, высек из него сноп искр, отскочил, оставив на мгновение свою обладательницу беззащитной. В этот момент непись ударил из-за щита длинным копьем.

Проделано это было столь быстро и ловко, как будто у нападавшего оказалось не две, а три руки. Все, что Криста успела сделать, – это податься назад, видя, как горит солнечная искра на острие бронзового наконечника. Еще мгновение – и копье вонзится зоркой, но глупой Лучнице прямиком в ее смазливое личико… Не вонзилось! Стремительной тенью метнулся наперерез копью Беспощадный Меч. Его секира перерубила древко у самого наконечника. Заслонив собой напарницу, Гэри ухватился за основание шипа, задрал щит к блекло-голубому знойному небу и перерубил неписю оставшиеся без защиты голые ноги.

Вместе с фонтанчиком крови из перерубленных жил к небу взметнулся и рейтинг Беспощадного Меча. Если бы он мог слышать рев восхищенной публики, то решил бы, что в Землю снова уткнулся Перст Божий, но по правилам «Жатвы», жнецы лишены были возможности получать непосредственную поддержку публики. Увы, гладиаторы XXV века не могли позволить себе роскошь поставить ногу на грудь поверженного соперника и поклониться неистовствующим зрителям. Охнуть не успеешь, как в тебя воткнется с десяток стрел, а на голову обрушатся удары клинков.

Поэтому, не принимая эффектных поз и не делая красивых жестов, Беспощадный Меч сразу же срубил голову следующему противнику и выпустил кишки еще одному, предоставив напарнице возможность подобрать столь бездарно потерянный лук. Солнце стояло еще высоко. «Жатва» продолжалась, и жнецам предстояло «срезать еще много колосьев». Тем более что колосья эти не торчали на одном месте, а носились по всему полю, ощетинясь множеством смертоносных серпов. Кровавые поля «Жатвы» тем и славились, что жнецы собирали на них урожай из других жнецов.

Подобрав лук, Криста немедля пустила его в дело. Четверо ротозеев, бессмысленно размахивающих акинаками, пополнили список жертв, который, впрочем, никем не составлялся. Гэри добавил в этот несуществующий список еще троих. Самыми «урожайными» участками Лабиринта были тупики. Жнецы, забредая туда, пытались выбраться и, разумеется, встречались с другими, с теми, кто еще не знал, что данный тоннель не имеет выхода. Беспощадный Меч и Зоркая Лучница не теряли верного направления и тупики использовали для того, чтобы увеличить количество очков.

Напарники врывались в них, как кошки в гнездовище крыс, и выбирались, оставляя позади себя груды тел. К середине Второго Дня в запутанных тоннелях этой локации не осталось слабых игроков, только те, кто сумел выжить еще в Первый День и показал себя на высоте сегодня. Ну и неписи, конечно. Как ни мало суррогат был связан с реалигентом, Гэри и Криста все же подустали. Это был очень опасный момент. Можно было легко оступиться на скользкой от крови каменистой почве, или пропустить выпад противника, или промахнуться. Опытный жнец всегда сумеет воспользоваться проколом соперника.

В конце концов Беспощадный Меч придумал такую штуку. Проникнув в очередной тупик, они с Лучницей сложили из рассеченных, обезглавленных, вспоротых тел андроидов самую настоящую баррикаду. Теперь любой, кто пытался напасть на напарников, должен был преодолеть эту преграду. А пока он лез, оскальзываясь на окровавленных останках, ничего не стоило воткнуть ему между глаз копье или пробить горло стрелой. Умные жнецы понимали бесперспективность такого нападения и не лезли на рожон. Благодаря находчивости Гэри, у них с Кристой появилась возможность передохнуть.

Правилами «Жатвы» не возбранялось отсиживаться в укромном месте, но прячущийся жнец неизбежно терял очки и симпатии зрителей, а этого нельзя было допустить. Поэтому Меч и Лучница, подкопив силы, покинули убежище. Они врубились в самую гущу свалки, кипевшей неподалеку от выхода из Лабиринта. Все уцелевшие жнецы и имитирующие их неписи рубились друг с другом, стараясь помешать противнику прорваться за пределы локации. Наступала кульминация сегодняшней схватки. Только тот, кто прорвется к выходу, будет считаться настоящим победителем и героем Второго Дня «Жатвы».

Гэри и Криста, пожалуй, были единственными участниками ристалища, которые не стремились к единоличной славе. Ведь их было двое. Однако это не означало, что им было легче, чем остальным. Несмотря на то, что каждый здесь дрался лишь за свою шкуру, объединившись, Беспощадный Меч и Зоркая Лучница обратили против себя всех остальных. Покуда напарники держались на ногах, а головы их суррогатов оставались на плечах, все другие жнецы забыли о взаимной вражде. И это было по-настоящему плохой новостью. Ясно, что общая драка продолжится только тогда, когда эти двое выскочек в агонии засучат ножками, на потеху публике.

Заслонив собой напарницу, Гэри отбил нападение сразу двух щитоносцев. Это было нелегко. Прикрываясь овальными щитами от ударов его секиры, они стремительно тыкали в него копьями, и ему приходилось отклоняться то от одного, то от другого, не забывая при этом о Кристе. Пользуясь его защитой, девушка выцеливала нападающих с флангов. Теперь она старалась нанести ранения если не смертельные, то хотя бы обездвиживающие противника. Стрелы попадали в руки, в ноги, реже – в голову. Особенно хорошо действовало попадание в глаз. Раненые сразу бросали оружие, хватались за лицо, падали на колени.

Выбывших из схватки тут же раздраженно добивали. Ряды атакующих таяли, но недостаточно быстро. И с каждым убитым ненависть остальных к Беспощадному Мечу и Зоркой Лучнице только возрастала. Жнецы забыли о тактике нападения, о согласованности действий, даже об осторожности. Все они сейчас хотели лишь одного – выбить из рук этого типа, возомнившего себя героем, его алую от крови секиру, подсечь ему жилы на ногах и долго, с наслаждением, рубить на куски. А после можно будет заняться и его девкой. Вырезать ей глаза, проткнуть уши, выскоблить ее тело из панциря, как устрицу из раковины. Каждый должен будет получить свой кусочек.

Глаза андроидов маловыразительны. Именно их труднее всего сымитировать. Однако сейчас Криста читала в них ненависть и садистические желания. И, пожалуй, впервые ощутила настоящий страх. Не тот сладковатый ужас, который закрадывается в сердце жнеца, когда он видит, как бритвенной остроты лезвие проносится всего лишь в нескольких миллиметрах от его лица, а животный страх безумной боли, рвущей не синтетическую, а живую плоть, которая предоставляется в наше распоряжение только один раз. Правда, испуг не ослабил волю Зоркой Лучницы, а лишь подстегнул ее азарт.

Врагов было слишком много, и они были слишком близко. Теперь Криста сама отшвырнула лук и принялась орудовать акинаком. Почему-то с ней особенно жаждали расправиться другие жницы, которых к исходу Второго Дня осталось на удивление много. Вереща, словно фурии, они с бешеным остервенением кидались на Зоркую Лучницу, стараясь выцарапать ей глаза, и отнюдь не ногтями. Встреть их Криста вне «Жатвы», она бы еще подумала, плюнуть им в рожу или нет, но «Жатва» – не место для сомнений. Криста быстро заткнула рот сначала одной фурии, потом другой. Третья и четвертая быстро смекнули, что скопом Лучницу не взять, и сцепились друг с дружкой.

К сожалению, далеко не со всеми противниками удавалось расправиться относительно просто. Особенно досаждали неписи. Эти не ведали даже того рудиментарного страха, который испытывали настоящие игроки, а потому – перли безостановочно. Да, Гэри подрядился беречь «материальную часть», которая принадлежала компании, но не ценой же собственного выхода из игры, и тем более не ценой выбывания Кристы Баал. Поэтому он рубил неписей с особым остервенением. А те все лезли и лезли. Пришлось проявлять не только отвагу, но и смекалку.

Отрубив руки одному из нападающих, Беспощадный Меч схватил его за перевязь с ножнами и стал использовать в качестве ходячего щита. Программа NPS-андроида переставала им управлять, едва он терял боеспособность, но моторные функции сохранялись. Перехваченный таким образом непись превращался в своего рода зомби. Убедившись, что такими «зомби» вполне можно было руководить, Гэри завладел еще несколькими экземплярами. Между ними он засунул и Кристу, показав, как направлять их, придерживая за пояс.

Теперь дело пошло веселее. «Зомби», качаясь из стороны в сторону, заслоняли собой напарников. Нападающим жнецам приходилось рубить их, прежде чем удавалось подобраться к действующим противникам. Превращаясь на ходу в кровавые клочья, бывшие неписи еще долго сохраняли вертикальное положение. Увы, в кровавой мясорубке «Жатвы» любая хитрость помогает только до поры до времени. И неизбежно наступает момент, когда с противником опять приходится встречаться в открытую, лицом к лицу. Наступил такой момент и в этот раз. Отшвырнув последнего измочаленного «зомби», Беспощадный Меч окинул мгновенным взглядом поле битвы.

Выход из Лабиринта был уже близко, но между ним и напарниками оставалось еще не менее ста врагов. Размахивая мечами и секирами, нацеливая наконечники копий, вздымая над оперенными шлемами боевые молоты, они наступали сплошным строем, в твердой решимости смять, сокрушить, раздавить, разорвать упрямую парочку и уж только потом заняться друг другом. Вероятно, каждый из них мнил себя героем Второго Дня, но Беспощадный Меч и Зоркая Лучница не собирались уступать этот титул кому бы то ни было. Гэри перехватил свою секиру половчее, хотя ее рукоять стала скользкой от крови, а Криста натянула тетиву лука.

Они успели сразить пятерых, как вдруг стан врага охватило смятение. Один из жнецов, щупловатый парень, вооруженный двумя акинаками сразу, вдруг ударил нападающим в спину. Делал он это так быстро и ловко, что остальные не поняли, что случилось, но на всякий случай накинулись друг на друга. Хаос в рядах противника был напарникам только на руку, и они начали методично уничтожать забывших о прежней цели жнецов поодиночке. Из-за неразберихи делать это было сравнительно несложно, и Криста с Гэри вернулись к прежней своей тактике. В какой-то миг они оказались рядом с щуплым парнем, который, завидев их, крикнул:

– Меч! Лучница! Я с вами! Меня зовут…

Однако как его зовут, Криста не услышала. Она вдруг осознала, что находится не в залитом кровью Лабиринте, а в чистой и тихой операторской. Второй День «Жатвы» окончился.

Глава шестая

Следующий выходной, после Второго Дня «Жатвы», Гэри до самого вечера провел в номере. А когда за окнами стемнело, его охватила тоска. Захотелось на свежий воздух, к морскому простору. Он нацепил проекционную маску и неузнанным выбрался из гостиницы. Теперь Гэри Каппер уже лучше разбирался в инфраструктуре туристического комплекса «Жатвы», поэтому сразу направился к морскому побережью. На этот раз он решил посетить место, которое называлось «ГОЛУБОЙ ПЕСОК», и, найдя соответствующий указатель, опять доверился травалатору. Металлическая река, вливаясь в другие «русла», петляя и разветвляясь, вынесла его на едва освещенную аллею.

Здесь самодвижущийся тротуар опять повернул, но Гэри надоело бездействие – захотелось пройтись пешком. И он сошел на неподвижную мостовую. Ноги, привыкшие к плавному движению травалатора, подогнулись, и, чтобы не упасть на колени, Гэри пришлось пробежать несколько метров. Послышался девичий смех. Сержант Каппер выпрямился, оглянулся с досадой – его невероятно раздражала привычка туристов смеяться над каждым неловким шагом ближнего – и не увидел смеющихся. Похоже, он забрел в сквер, где обычно встречаются парочки. Здесь даже специальные скамейки-ракушки были предусмотрены, чтобы комфортнее было обниматься-целоваться.

Так что на героя Первого и Второго Дня никто не обращал внимания. И тем не менее, он стремительно прошагал мимо, засунув руки в карманы. В отличие от предыдущей, эта аллея оказалась довольно короткой. Неожиданно для себя Гэри вышел на огромную пустынную набережную, украшенную друзами светящихся кристаллов сатурнита, обнаруженного на Титане. Подошел к парапету, облокотился, глядя на черную воду с колеблющимися отражениями звезд. Искусственно созданное море плескалось в гранитных берегах. Вдали в ночную высь текли цепочки разноцветных огней, постепенно теряясь среди созвездий.

Запрокинув голову, Гэри стал смотреть на них, ласкающих взор знакомыми силуэтами. Некоторые из звезд двигались, стремительно пересекая небесную полусферу. Он даже не сразу сообразил, что это не звезды, а орбитальные города, вращающиеся вокруг Земли, но у него все равно перехватило дыхание. И вдруг Гэри услышал плач. Обыкновенный тоненький детский плач, который раздавался совсем рядом, но нельзя было понять, откуда именно. Повертев головой, он обнаружил исполинскую глыбу неправильной формы. На фоне самосветящихся зарослей сатурнита глыба казалась чернее ночи, словно ее опалило неземным пламенем.

Наверху виднелась человеческая фигура. Она не могла принадлежать ребенку, это был настоящий гигант. По-видимому, монумент. Гигант ничком лежал на глыбе, одна рука его свешивалась почти до земли, а вторую снизу нельзя было разглядеть. Если бы Гэри встал на цыпочки, он бы дотянулся до пальцев каменного великана, но не стал этого делать, потому что плач звучал все отчетливее. Он двинулся в обход глыбы, вернее, постамента громадного памятника. Через несколько шагов Гэри обнаружил ступени лестницы, ведущей к гигантским стопам скульптуры. Здесь же была надпись, выполненная из полированного металла. Она гласила: «НЕИЗВЕСТНОМУ ЖНЕЦУ».

Гэри прислушался – плач доносился сверху – и начал торопливо карабкаться по ступеням. По мере подъема ему стали открываться подробности монумента, словно скульптор задумал свое творение таким образом, что рассмотреть его можно было лишь по частям. Гэри разглядел, что гигант был облачен в тяжелые доспехи, увидел подобие тактического скафандра, массивные пластины которого казались наплывами вулканической лавы. Теперь Гэри увидел вторую руку, гигант опирался ею о скалу, будто силясь подняться. Почти достигнув вершины, сержант Каппер разглядел и лицо монумента, которое смотрело на него из глубины шлема через пролом в кристаллическом забрале.

Забрало было выполнено из светящегося сатурнита, поэтому Гэри хорошо разобрал выражение этого лица. Он узнал его. Не лицо – выражение. Эту смесь решимости, отрицающей саму смерть, с любовью ко всему, что умирающему было дорого, сержанту Капперу приходилось видеть нередко. Так смотрели тяжелораненые бойцы, когда шаттл-эвакуатор опаздывал. Странно, что в образе умирающего жнеца скульптор изобразил человека, а не андроида-суррогата, которые в реальности погибали на кровавых полях «Жатвы». Что он хотел этим сказать?..

Правда, Гэри недолго ломал над этим голову, потому что здесь, возле впившихся в камень пальцев гиганта, он обнаружил того, кого искал. В темной нише, между указательным и большим пальцем, свернувшись калачиком, лежал маленький ребенок лет пяти, мальчик или девочка – Гэри не разобрал. По современной моде детей одевали и стригли так, что не сразу и определишь, какого они пола. Увидев Гэри, ребенок приподнял голову и перестал плакать. Несколько мгновений они недоуменно смотрели друг на друга. Дитя нарушило молчание первым.

– Тебе чего надо? – хмуро осведомилось оно.

– Мне? – озадаченно переспросил сержант Каппер. – Ничего… А тебе?

– А меня забыли! – с обидой в голосе сообщил ребенок.

– Вот как… А где твои мама и папа?

– Я не зна-аю, – плаксиво отозвалось дитя.

– Как же это случилось?

– Они сказали, что хотят пить, – принялся объяснять найденыш. – А мне разрешили поиграть с другими… Мы стали прятаться… Здесь оказалось самое спрятное место…

– И тебя не нашли? – догадался Гэри.

– Не-ет, – протянуло дитя, похоже, опять настроившееся плакать. – Сначала было смешно, потом грустно, потом захотелось, чтобы нашли, а они не нашли-и-и-и…

– Погоди реветь, – растерянно пробормотал Гэри, которому никогда еще не приходилось иметь дела с детьми.

Не придумав ничего лучшего, он протянул руки и вытащил найденыша из-под пальцев поверженного гиганта. Поставил перед собой. Ребенок оказался совсем легко одетым, и хотя ночь была теплой, с моря отчетливо веяло прохладой. Каппер стащил с себя куртку, укутал найденыша, недоумевая, как родители могли забыть такую кроху в этом сквере? Ох уж эти туристы… Пить они хотят… Не пить, а выпить… Ощутив тепло, дитя раздумало плакать и деловито поинтересовалось:

– А ты тоже потерялся?

– Я-то?.. Да, вроде того…

– Ничего! – махнул пухлой ручонкой найденыш. – У тебя есть браслет?

– Кажется, есть, – усмехнулся Гэри.

– Вот здоровски! – обрадовалось дитя. – Набери нолик, потом единичку, и тетя в браслете скажет тебе, как добраться домой…

– А у тебя нет браслета?

– Есть, – сказал малыш и вздохнул. – Ну… был… Он булькнул…

– Ясно, – сказал Гэри. – Тогда будем звонить с моего…

Он набрал номер на слабо фосфоресцирующем дисплее. «Служба Общественного Равновесия слушает вас!» – откликнулся мелодичный голос автоматического диспетчера.

– Диспетчер! – произнес Гэри. – Найден ребенок! «Его имя, пожалуйста!» Гэри покосился на найденыша, спросил:

– Тебя как зовут?

– Стиви! – сообщил тот. – Стиви Ивик. Сержант повторил это диспетчеру. «Где вы его нашли?»

– На постаменте Памятника Неизвестному жнецу, – ответил Гэри и на всякий случай уточнил: – На набережной.

«Хорошо! Ждите на набережной! – ответил диспетчер. – Страж спасательной службы движется в вашем направлении!»

– Благодарю! – сказал Гэри в уже умолкший смарт-браслет. Он взял ребенка на руки.

– Мы куда? – спросил тот.

– Вниз. Нам велели ждать внизу.

Осторожно нащупывая ногой ступеньки, Гэри принялся спускаться. Когда они оказались на набережной, то услышали предупреждающий свист. Над их головами завис громадный белесый купол стража, сквозь оболочку которого просвечивал красный глаз.

– А тебя как зовут? – спросил малыш.

– Гэри…

– Прилетай к нам в гости, Гэри!

– А ты где живешь, Стиви? – спросил Каппер, заслоняя дитя от ветра, вдруг налетевшего с моря.

– На Марсе…

– Ну, рад знакомству, Стиви Ивик! – пробормотал Гэри и поднял найденыша навстречу вороху эластичных щупалец, что спускались из-под купола стража.

Так сержант Каппер и не узнал – мальчик это был или девочка? Тем более что его смарт-браслет вдруг зазвонил.

Таких лифтов Криста не видела даже в Метеор-сити. Широкая цилиндрическая кабина напоминала древний пульмановский вагон, поставленный на попа. Только кресла в нем располагались друг над другом в полукруглых нишах, а по вертикальной оси проходила лестница. В каждой нише были широкие окна. Криста уступила своему спутнику место у окна. Впрочем, в первые минуты смотреть было не на что. За стеклами стремительно уходили вверх черные стены шахты, пробитой в земной коре. В лифте-вагоне играла приятная музыка, пассажиры непринужденно беседовали.

Изящно одетый стюард раздавал напитки. При этом он порхал по лестнице вверх и вниз, одной рукой перехватывая перекладины, а в другой удерживая поднос, уставленный бокалами. Криста представила, что это суррогат-андроид, которому вот-вот отсекут голову, и поневоле прыснула в кулачок. Ее спутник посмотрел на нее вопросительно, но причину своего веселья Криста Баал объяснить не успела. В окна ворвался свет, и сержант Каппер прильнул к стеклу. Казалось, лифт-вагон вылетел из шахты, подобно жюль-верновскому пушечному ядру из жерла гигантской пушки «Колумбиады», и неудержимо устремился в насыщенную светом пустоту.

От этого, казавшегося свободным, падения перехватывало дыхание, хотя на самом деле лифт не падал, а скользил вдоль четырех направляющих, но из окон их не было видно. Легкий страх, закравшийся в душу даже бывалого десантника, прошел, потому что открывающаяся панорама захватывала дух куда сильнее. Сквозь прозрачные облачка хорошо просматривалась обширная долина, занимавшая большую часть громадного вогнутого полушария, зеленые кущи, серебристая лента реки, впадающая в округлый водоем размером с хорошее озеро.

В самом центре виднелись контуры большого поселения, причудливым спрутом распластавшегося среди зелени. Гэри был потрясен до глубины души. Ведь когда Криста рассказала ему о подземном городе Силентиуме, он представил тесные клетушки, узкие коридоры и сводчатые потолки. А на самом деле внизу оказался целый мир. Могущество корпорации «Жатва» выходило за пределы всякого воображения. Лифт-вагон продолжал падать, и края долины ушли вверх, скрываясь в дымке подземной атмосферы.

Крыши и купола Силентиума приблизились. Гэри успел увидеть солнечный блик в остекленных панелях, немного запоздало удивившись – откуда солнце здесь, в недрах Земли? Впрочем, полноценного удивления все же не получилось – пассажиров лифта пригласили на выход. Мужчины галантно пропустили дам, а после стали спускаться сами. Через минуту сержант Каппер и студентка Баал потеряли друг друга в толпе пассажиров на дискообразной платформе, прямо под днищем лифта-вагона.

Странно, что пассажиры не спешили покинуть ее. Гэри не слишком вежливо пробился к Кристе и едва не схватился за нее, потому что диск под ногами вдруг качнулся и поплыл куда-то. Оказалось, что платформа самодвижущаяся. Она уступила место другой, с пассажирами, отбывающими на поверхность. Диск продолжал плыть, казалось бы ничем не поддерживаемый, а рядом с ним, выше и ниже него, плыли другие, заполненные людьми и полупустые. Гэри изо всех сил вертел головой, разглядывая причудливые сооружения этого своеобразного вокзала.

Лифт-вагон, доставивший их со станции «ПАРАЛАКС», был не единственным. К вокзалу, который представлял собою как бы центр паутины, спускались еще десятки направляющих, по которым вверх и вниз скользили кабины. Капперу подумалось, что Силентиум – это сердце Земли, связанное с ее поверхностью множеством артерий. Летающая платформа опустилась на просторной площади и, едва пассажиры сошли с нее, взмыла в небо. Задрав голову до ломоты в затылке, Гэри попытался рассмотреть, что же поддерживает платформу в воздухе, но не разглядел. Криста подхватила его под локоток и куда-то повлекла.

– Откуда взялся этот подземный мирок? – задал сержант вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.

– Здесь были естественные пустоты, – принялась объяснять на удивление хорошо осведомленная студентка. – Вероятно, вулканические… Сто лет назад их расширили и углубили. Сформировали ландшафт, построили город…

– А солнце? – Гэри ткнул пальцем в слепящий диск, висевший почти в зените.

– Это оптическая система, проецирующая солнечный свет с поверхности… Вы еще увидите, какие здесь роскошные закаты…

«А рассветы?» – хотел спросить он, но смутился двусмысленностью вопроса.

Криста стремительно вела его сквозь толпу – как и всюду в туркомплексе «Жатвы», по-праздничному ярко и вычурно одетую. Вскоре они вышли на набережную того самого подземного озера, которое Гэри разглядел сверху. Это был самый странный водоем из всех, какие он когда-либо видел. Даже накрытый куполом и отчасти обводненный Залив Радуги на Луне мог показаться самым обыкновенным прудом по сравнению с этим чудом природы.

Дальний берег этого озера не терялся вдали, а плавно загибался кверху, напоминая гигантскую волну-цунами, наводящую ужас на жителей прибрежных городов. Впечатление усиливалось яхтами под разноцветными парусами, которые то взбирались на гребень этой «волны», то соскальзывали с него, впрочем, легко и непринужденно. Еще более странной казалась река, низвергающаяся в озеро с одной стороны (в подземелье невозможно было понять, с севера или с юга, с запада или востока) и поднимающаяся из него с другой.

От Кристы не ускользнуло пристальное внимание спутника к подземному озеру, и она предложила:

– Хотите совершить водную прогулку, Гэри?

За ней сержант Каппер отправился бы и в менее приятные места мироздания, поэтому лишь радостно тряхнул головой. Они спустились по ступенькам к самой воде и, не спрашивая ни у кого разрешения, поднялись на борт одной из пришвартованных яхт. Жестом Криста предложила спутнику размещаться где ему заблагорассудится, а сама встала к штурвалу. Мужское самолюбие Гэри не испытало ни малейшего укола. Он уже привык, что эта удивительная девушка руководит им, как ребенком.

Расположившись на юте, сержант Каппер с удовольствием наблюдал за ее экономными и точными движениями. Судя по всему, яхта была полуавтоматической. Ставить паруса вручную не приходилось. Плавное движение рычага – и стаксель взлетел к топу, поймал ветер, выгнулся пузырем. Швартовы сами собой соскользнули с причальных кнехтов и серыми шершавыми змеями вползли в специальные отверстия в штирборте. Криста легонько налегла на штурвал, и яхта отошла от причала, влекомая набирающими силу парусами.

Набережная удалялась со сказочной быстротой, вздымаясь вместе с городом, словно распираемым неведомым геологическим катаклизмом. Посреди водоема ветер набрал силу, тонко посвистывая в снастях, развевая волосы прекрасного шкипера, облегая подолом платья ее стройные ноги. Гэри, стараясь не глазеть на них, отвернулся, опустил руку в воду, с наслаждением ощущая ее напор и прохладу, думая о том, что, несмотря на красоту этого подземного мирка, есть в нем какая-то странность. Чего-то существенно важного не хватает здесь, но сержант Каппер никак не мог сообразить – чего именно?

Тем временем свет искусственного солнца заметно потускнел. Легкие, почти прозрачные облачка, которые в этом диковинном подземелье не лежали у горизонта, а собирались в пушистые кручи прямо над головой, порозовели. Розовый свет, казалось, рождался из воздуха, постепенно разливаясь от небесной полусферы к краям глубокой чаши, какой представлялась здесь суша. Криста оказалась права. Закат над Силентиумом и впрямь был чертовски красив. Ветер заметно посвежел. Гэри заметил, что девушка зябко передернула обнаженными плечами. Вскочил, снял куртку, которая недавно согревала маленькое тельце Стиви Ивик, подошел к Кристе и накинул ей на плечи. Девушка обернулась и благодарно кивнула ему.

– Наденьте, – посоветовал Гэри.

– Тогда держите штурвал.

Он не без робости взялся за рукояти рулевого колеса, все еще хранившие тепло ее ладоней. Яхта чутко отозвалась на эту перемену и попыталась вывернуться из неумелых рук. Накренилась, грот опал, потеряв ветер, а стаксель заполоскал, как крыло подбитой птицы. Криста спешно натянула куртку и перехватила управление. Гэри лишь оставалось вернуться на прежнее место и любоваться закатом. Сквозь розоватое свечение, источаемое центром небесной полусферы, пробивался багрянец, который, едва достигнув размытого сумерками края, обретал блеск начищенной меди, чтобы тут же потускнеть до зеленоватой патины.

Яхта летела, почти не касаясь гребешков вздыбленных ветром волн, приближаясь к дельте реки, впадающей в подземное озеро. Город на дальнем, полого поднимающемся берегу, почти пропавший из виду, вспыхнул бесчисленными электрическими огнями. Из-за чего стал еще более далеким. Виртуозно лавируя, Криста завела яхту в маленькую, заросшую камышами бухту. Оба паруса были убраны. Пневматические катапульты выстрелили в воду двумя якорями – кормовым и носовым. Шумный всплеск тут же поглотила тишина подступающей ночи.

Странной была эта ночь – вторая за сегодня, но уже подземная. Журчала на мелководье река, впадающая в озеро, шуршали камыши, поскрипывали канаты якорей, и это были единственные звуки, нарушающие глубокую, словно первозданную тишину. Гэри снова попытался понять – в чем тут дело? А когда понял, то почувствовал себя неуютно, словно очутился за кулисами закрытого на ночь театра. Все дело в том, что и вода, и воздух были лишены каких-либо форм жизни, если не считать растений и двух людей на борту маленькой яхты.

А Криста как будто и не замечала этой странности. Она отворила небольшой люк в кормовой банке и извлекла некое подобие корзинки для пикников и большой термос. Поманила «пассажира»: «Идите сюда!» Гэри перебрался к ней. Девушка открыла «корзинку» и стала вынимать разнообразную снедь. Из «корзинки» сначала отчетливо повеяло холодом, а затем почти сразу – теплом. Видимо, она оказалась мини-холодильником, который по мере надобности превращался в микроволновую печь. Гэри почувствовал зверский голод, хотя из-за калейдоскопической смены дня и ночи его организм был совершенно дезориентирован в своих потребностях.

Пока он прислушивался к своим ощущениям, Криста продолжала хлопотать с ужином. Она постелила небольшую клеенчатую скатерть, развернула свертки из специальной бумаги, отфильтровывающей вредные бактерии, выложила многослойные бутерброды. Расставила чашки, разлив по ним, судя по запаху, великолепный горячий кофе. Гэри исподтишка любовался ее движениями, столь естественно женскими. Как будто и не она только что твердо держала в этих самых, поженски аккуратных и ловких, руках штурвал яхты.

Принялись за ужин. Бутерброды были с мясом, зеленью и каким-то приятно острым густым соусом. А кофе хранил вкус и аромат тропических стран, где был выращен. Гэри наслаждался пищей, покоем и волнующей близостью девушки. К моменту, когда был съеден последний бутерброд, ночь успела сгуститься до почти абсолютной темноты, лишь светящаяся туманность городских огней, висевшая, казалось, почти над головой и отражающаяся в озерных водах, озаряла подземную тьму.

Гэри видел только силуэт Кристы на фоне отраженных огней. Он даже не знал, смотрит она на него или в сторону. Хотелось начать разговор. Вернее, хотелось дотронуться до ее руки, но герой Первого и Второго Дня не мог решиться, поэтому мучительно подыскивал тему для беседы. Не о «Жатве» же разговаривать с этой удивительной девушкой?.. Вдруг он вспомнил о своем недавнем открытии. Не бог весть какая тема, но все же лучше бессмысленного молчания.

– Скажите, Криста, – произнес он тихо, опасаясь спугнуть задумчивую тишину ночи. – Почему здесь совсем не видно и не слышно ни птиц, ни животных?

– Вы не поверите, – отозвалась девушка, в голосе которой прозвучала явственная усмешка. – Птиц и животных сюда не завозят, потому что не могут договориться, с какого материка или с какой планеты их привезти. А смешивать представителей разных биоценозов нельзя…

– Простите, био… чего?

– Биоценозов – сообществ различных животных и растений, присущих определенной местности.

– Но ведь растения уже завезли…

– Да, и этот факт стал камнем преткновения в спорах ученых…

– И откуда вы только все это знаете!

– Ну, во-первых, я учусь в биотехноколледже, а во-вторых, у меня есть конфирматор…

– Что у вас есть?!

– Конфиденциальный информатор, – терпеливо ответила Криста. – Устройство-подсказчик, непрерывно подсоединенное к ОИС.

– Понятно, – буркнул Гэри. – Вы, наверное, думаете – сержант, солдафон, только и умеющий, что мечом махать… А ведь я инженер-конструктор, у меня несколько патентов… Я бы и сейчас изобретал бытовые автоматы, да лишился работы… Жил на пособие, ночевал в капсульной ночлежке, совсем отупел от такой жизни… А тут подвернулась возможность подзаработать…

– Ничего такого я о вас не думала… – насупилась Криста. – Я и сама в «Жатве» случайно… Остро потребовались деньги… Может, со временем расскажу – почему…

– Простите, Криста!

– Да ничего…

– Спасибо, что показали это место, – продолжал Гэри. – Я уж думал, что меня ничем не удивить…

– Я сама здесь всему удивляюсь, – откликнулась девушка. – Об этом подземном мире я еще в детстве читала… Его строили как убежище, на случай войны с андромедянами, но потом решили использовать как развлечение для туристов… Так и родился Силентиум… Давно хотела здесь побывать, но никак не решалась. Да и дорогое это удовольствие. А тут появились деньги, ну и…

– Компаньон подходящий нашелся… – догадался Гэри.

– Спутник! – поправила его девушка. – Внимательный и надежный.

– Спасибо за доверие… Я бы и сам вас нашел, да все както не решался…

В кромешной тьме нельзя было разглядеть выражения глаз Кристы Баал, но мгновенное прикосновение ее пальцев к щеке Гэри Каппера сказало ему больше любых взглядов и слов.

Глава седьмая

– Мэ-эл! А, Мэл… Куда ты опять запропастился?..

В уши будто вбили тугие пробки, и голос матери доносился словно издалека. Мэл сидел за сараем на корточках, задрав голову к солнцу. Нечего было и думать, чтобы показаться ей сейчас на глаза. Бармаглот перестарался. Велено же было дурню наносить удары слева и сплеча. И только! А он что?! Нет, похоже, старый роботяга окончательно свихнулся. Пора ему на свалку. На самом деле Мэл гордился собой – не каждый может выдержать удар, нанесенный роботом по голове! Мэл выдержал, но из носу вдруг хлынула кровь, изгваздав недавно выстиранную безрукавку. Теперь от матери точно перепадет. Еще, чего доброго, потребует, чтобы отчим разобрал старого робота…

Хотя какая теперь разница? Игры кончились. Будущему технику-смотрителю роботизированных сельхозкомплексов ни к чему тренироваться в фехтовании. Вчера пришел ответ из колледжа. Красивым шрифтом, черным по белому было отпечатано, что гражданин Земной Федерации, Мэл Линн, семнадцати лет, с отличием окончивший среднюю школу, принят без вступительных испытаний на первый курс агроколледжа в городе Пеории. Другой бы на его месте кипятком брызгал от счастья. Еще бы! Ведь Пеория какой-никакой, а город. Тихий, чистенький, зеленый. Три тысячи населения. Ремзавод. Мясокомбинат. Узловая станция магистрального пищепровода. Стереотеатр. Луна-парк. Павильон грез…

Учебные заведения, и среди них – агроколледж, где готовят специалистов для сельского хозяйства всей Федерации. Учиться в нем, по меркам здешнего захолустья, было престижно. Да только «семнадцатилетнему гражданину Линну» плевать было на этот престиж с высокой водокачки. Ну не улыбалось ему становиться ни ремонтником харвестеров, как отчим, ни сменным оператором пищепровода, как родной брат Витт, ни даже наладчиком робопастухов, как отец. Правда, родичам Мэл в этом не признавался. Они его не только не поняли бы, но и отправили бы к мозгоправу.

Единственным человеком в семье, с кем он поделился своими мечтами по большому секрету, была жена брата. Мари выслушала его вполне сочувственно и, вздохнув, призналась, что в детстве мечтала о полетах в космос, а в итоге стала женой сменного оператора пищепровода, парня работящего, доброго, но… В общем, вряд ли выходцу из агрохоза стоит рассчитывать на участие в «Жатве». Туда так просто не попадают…

Мэл не стал с ней спорить. Он и сам знал, что для таких, как он, агроколледж – предел мечтаний. Смешно, но попасть в космос у него куда больше шансов, чем у невестки, хотя он о нем и не мечтает… В последние годы только и слышно, что о массовой колонизации новых миров. Если так дело пойдет, глядишь, со временем техники-смотрители сельхозроботов потребуются не только на третьей от Солнца планете. Пусть так, но не прельщала Мэла судьба земледельца, даже в тридевяти парсеках от Земли…

Он хотел быть только жнецом – управлять не сельхозроботом, а суррогатом-андроидом, прорубающим путь через кровавые поля «Жатвы». Ему казалось, что стоит как следует захотеть – и все устроится само собой. Нет, он не уповал лишь на удачу и последние два года тщательно готовился. Качал до изнеможения мышцы. Изучал все самые экзотические техники боя. Даже старого сельхозробота, давно списанного из парка агрохоза, перепрограммировал в спарринг-партнера… За что и получил сегодня по башке…

– Сыно-ок, отзовись!

Голос матери раздался совсем рядом. Уши отложило. Пора было сдаваться. Мэл шумно втянул ноздрями воздух, осторожно потрогал подсохшую корку на верхней губе. Кажется, перестала. Поднялся, подошел к бочке с дождевой водой, как сумел, застирал безрукавку и умылся сам. Степлившаяся с утра водичка немедленно порозовела. Старательно расплескав верхний слой, чтобы скрыть улики, вытеревшись носовым платком, он выбрался из укрытия. И вовремя.

Мать, похоже, намеревалась учинить допрос с пристрастием этой старой жестянке – Бармаглоту. Глупый старый робот совершенно не умел держать речевой контур на замке, и сколько Мэл себя помнил, выбалтывал родителям все его секреты. Давно следовало бы перепрошить металлическому болвану его тупые позитронные мозги, но за вскрытие правительственной пломбы на черепушке робота можно схлопотать не материнский подзатыльник, а пару лет в спецшколе. К тому же у Мэла и без ковыряния в проржавевших мозгах хватало забот.

– Ма, прости, – покаянно протянул он, появляясь в поле ее зрения. – Я в сарае убирался…

– Вижу, как ты убирался… – пробурчала та. – Горе мое… Тебе ехать скоро, а ты все со своим роботягой дурацким на палках махаешься… Опять кровь носом шла?.. Безрукавку изгадил…

– Я постираю, Ма!

– Некогда тебе со стиркой возюкаться… Беги в мыльню, да будем за стол садиться. Отец скоро обедать придет…

Отец… Как-то ночью робопастухи внесли в дом своего наладчика – Оскара Линна. На улице грохотал гром, ливень лупил по метапластовой крыше, а отец лежал на кушетке, неподвижный и мертвенно-бледный. Старый хуторской робофельдшер с облупившимся красным крестом на помятом корпусе беспомощно скрипел сочленениями, бормоча что-то о параличе сердечной мышцы. Глидер скорой помощи с трудом пробился сквозь разразившуюся бурю, но прибыл слишком поздно. Когда врач-человек подтвердил диагноз своего механо-органического коллеги, мать закричала так, что шестилетний карапуз Мэл испугался за нее больше, чем за отца…

Три года они втроем, с мамой и Виттом, прожили как в тумане, а потом Ма вышла замуж за дядю Джорджа – сменного наладчика с ремзавода. Дядя Джордж оказался крепким хозяином. Он не только подновил старую развалюху, сложенную из ракушечника, если верить семейному преданию, еще в конце XXIII века, но и сменил в ней всю мебель. Да и в холодильнике теперь водились не одни лишь полуфабрикаты с консервами. Отец братьев Линн был фантазером, грезил о лучшей жизни и не очень любил создавать ее собственными руками. Мэл в этом пошел в него, хотя руки у него росли откуда надо.

– Пойдем, милый, покормлю тебя на дорожку, – дрогнувшим голосом проговорила Ма, обняв его за голые плечи.

Рука у нее была теплая и шершавая. Мэл почувствовал, что к горлу подкатывает комок. И удивился.

Да что он, к Альфе Центавра отправляется, что ли?! До Пеории всего-то тридцать километров – пятнадцать минут езды на гироцикле. Конечно, там ему придется куковать в общаге, наведываясь в родную деревню разве что по большим праздникам, но это все равно не повод распускать нюни. И все-таки… С внезапной тоской Мэл оглядел двор, укрытый тенью старой ивы, где все было привычным и до боли знакомым. И лохматый волкодав на цепи, высунувший кудлатую голову из будки, преданно поглядывающий на него слезящимися глазами. И крытый шифером гараж, где сейчас стоял только старенький гироцикл. И забор из металлопрофиля, за которым тянулись в небо серебристые силуэты кипарисов. Время словно застыло в этом дворе, и кроме спутниковой тарелки на крыше, не видно было никаких признаков, что за его пределами простирается громадный мир, обитатели которого давно летают в космос.

Мать не отпускала сына, покуда они не поднялись на крылечко, ведущее в дом. Здесь у Мэла была своя комната. Книги по единоборствам на самодельных полках. Собственноручно нарисованные стойки каратэ. Бумажные макеты локаций «Жатвы», склеенные по инструкции, найденной в ОИС. Вылепленные из пластилина фигурки жнецов. Здесь же лежал рюкзак, собранный еще со вчерашнего вечера. В нем не было ничего лишнего: шмотки, самодельные нунчаки и разная мелочь. Ну и заветная тетрадь с математическими вычислениями. Ведь Мэл готовился к «Жатве» не только физически.

С двенадцати лет, шалея от высшей математики, он самостоятельно вычислил оптимальное количество движений жнеца, необходимое для боя, учитывая массу андроида-суррогата, скорость реакции реалигента, помноженную на эластичность синтетических мышц управляемого им андроида, и сложность рельефа той или иной локации. Точность расчетов он проверял по толстенной книге с математическими таблицами. Книга эта не имела отношения к «Жатве», но позволяла проверить изобретенную Мэлом методику вычислений. И наедине с собой он с гордостью признавал, что до сих пор она его не подводила.

Нырнуть в комнату Мэлу мать не позволила, отправила умываться. Он поплелся в мыльню, а она вернулась на кухню, где под ее присмотром не слишком расторопная робоприслуга готовила обед. Мэл знал, что в глубине души Ма гордится им. Еще бы – школу окончил на одни пятерки. Всегда помогал по хозяйству. На каникулах подрабатывал на свиноферме. Если бы не его увлечение… Наверное, Ма казалось, что изза этого бзика ему ни в жизнь не найти хорошей жены. Вот поедет он в город, и окрутит его там какая-нибудь вертихвостка. Смешно. Ведь о девчонках Мэл еще и не думал…

Утром он не позавтракал – перед спаррингом нельзя набивать брюхо – и потому, вернувшись на кухню, сразу подсел к столу. Мать налила ему томатного супа, пододвинула корзинку с домашней выпечкой. Рядом на блюдечке, только руку протяни, сверкали изморозью кусочки бекона с мясными прожилками. По запотевшему кувшину с клубничным морсом стекали капли. На плите шкворчали котлеты. В топленом молоке томилась вареная картошка, а в духовке дозревал пирог с капустой. Мэл с удовольствием поболтал ложкой в бордовом вареве супа. Он показался ему сгустком крови, но аппетит будущего жнеца от этого только усилился.

Радостно залаял цепной пес. Хлопнула входная дверь. Заскрипели половицы, и в кухню ввалился отчим. Он был высок и широкоплеч. Рыжая борода и серые глаза делали его похожим на викинга, но моря дядя Джордж и не нюхал. Он вырос в пеорийском приюте. Никогда не имел собственного угла. И в доме семьи Линн нашел то, о чем мечтал с малолетства – сытный стол, мягкую постель и хозяйство, где было к чему приложить руки. Конечно, у «невесты» оказалось двое ребятишек, но Витт был почти взрослым, а Мэл уже ходил в школу.

– Налей-ка и мне, мать, – распорядился отчим, усаживаясь за стол.

– Руки бы вымыл, лихоимец, – с притворной сердитостью отозвалась та.

– Что бы ты понимала, – пробурчал «лихоимец», разглядывая темные от въевшейся графитовой смазки пальцы. – Технические масла чище твоего мыла…

Мэл привычно фыркнул в тарелку и привычно схлопотал от матери. Затрещина была символически легкой, хотя руку рыхловатая с виду Ма имела тяжелую. Местные пацаны это знали и потому никогда не лазили в огород Линнов. Однако сейчас Мэл с удовольствием перенес бы любую взбучку, лишь бы все оставалось по-прежнему – короткие беззлобные перепалки родни, его свинячье фырканье и вразумляющий материнский подзатыльник. В носу у Мэла вдруг засвербело. «Тоже мне – жнец! – рассердился он на себя. – Еще от дома не отъехал, а уж рассиропился…»

– Отбываешь? – как бы между прочим осведомился отчим.

– Да, вот поем сейчас…

– Подбросить тебя до остановки?

– Не, я гироцикл возьму.

– Правильно, на своих колесах сподручнее…

– Проезд на флаере итов стоит…

– Об этом не думай, парень, – сказал дядя Джордж. – Ты, главное, учись… А итов подбросим.

– Спасибо, дядя Джордж, – пробормотал Мэл.

– Мог бы уже и папой называть, – пробурчала мать. – Сколько лет одной семьей живем, а ты все «дядя Джордж», «дядя Джордж»…

– Будет тебе, Лиззи… – не слишком искренне возразил отчим. – Мэл уже взрослый парень, папа ему не нужен…

Это было не так, но Мэл промолчал, углядев в глазах Ма навернувшиеся слезы. Она украдкой смахнула их, отобрала у мужчин опустевшие тарелки, наполнила доверху картошкой и водрузила посреди стола сковородку с котлетами. Пасынок с отчимом налегли на второе, делая вид, что просто обедают, как это было уже сотни раз. Правда, обычно за большим столом сидело втрое больше народу, но племяши Мэла были сейчас в садике, а Витт с женой – на работе.

И все-таки это был не совсем обычный обед. Мэл это чувствовал и потому, дожевав котлету и запив морсом, торопливо поднялся. Пора было ехать. Да и тяжело сидеть за столом с людьми, которым не умеешь сказать, как ты их на самом деле любишь. Ма заметалась по кухне, укладывая в переносной холодильный бокс котлеты вперемешку с кусками еще не остывшего пирога.

Отчим тоже встал, вышел из кухни и вскоре принес плоскую серебристую коробочку. Мэл вытянул шею, разглядывая ее. Кальстан ему приходилось видеть редко. Если Мэлу требовались иты, Ма выдавала ему горстку этих треугольных жетончиков, которыми можно было оплатить мороженое, газировку, билет в стереотеатре, ну, или понравившуюся игру. Поэтому о кальстане он знал только то, что рассказывали в школе.

Польза, принесенная гражданами Земной Федерации обществу, оценивалась в итах – измерителях труда. Сто итов составляли один кальст – калькуляционный стандарт. Тысяча кальстов – один соллар. Суммировались иты особыми приборчиками, в обиходе именуемыми кальстанами, которые выдавались всем совершеннолетним трудящимся гражданам. Мэлу персональный кальстан полагался лишь со следующего года. Судя по числу в специальном окошечке, на счету этой денежной машинки было три кальста триста итов – сумма месячной зарплаты отчима.

– Был я на той неделе в банке, – сообщил дядя Джордж. – Там кальстан настроили на отпечаток твоего большого пальца на правой руке. Смотри, не потеряй его. Ну, и не транжирь попусту…

– Спасибо… папа, – пересилив себя, выдавил Мэл, чувствуя, что еще чуть-чуть и разрыдается, как малолеток.

Вот теперь все было готово к отъезду. Мэл сходил за рюкзаком, взглядом попрощавшись со своей комнатой. Во дворе он потрепал волкодава по облепленному репьями загривку. Поцеловал Ма. Пожал руку дяде Джорджу. Уложил рюкзак в багажник и завел гироцикл. Отчим отворил ворота. Единственное колесо гироцикла с визгом провернулось, единым махом вынеся своего наездника за ворота. Краем глаза Мэл успел заметить в зеркале заднего вида заплаканное лицо матери и руку отчима, застывшую в прощальном жесте.

Едва вписавшись в поворот, гироцикл помчался, поднимая пыль, вдоль единственной поселковой улочки, которая упиралась в покрытый растрескавшейся стекловидной массой проселок. Старые амбары, метапластовые крыши, спутниковые тарелки и энергосборники солнечных лучей – все осталось позади. Справа и слева потянулись пастбища, с громовым хрустом объедаемые тучными стадами мясо-молочных гигантов. Между ними, словно исполинские муравьи-сигнальщики, мелькали долговязые фигуры робопастухов. Они в едином ритме взмахивали электрическими бичами-разрядниками. И в воздухе пахло, как перед грозой.

Мэл поддал газу, чтобы сходу проскочить перекресток с шоссе. Однако под виадуком магистрального пищепровода пришлось притормозить. Над идеально ровной поверхностью трассы в четыре ряда скользили всевозможные транспортные средства – от персональных глидеров до тяжелых роботизированных грузовиков и пассажирских флаеров.

Власти округа не позаботились о том, чтобы установить здесь светофор, и теперь можно было ждать хоть до поздней ночи, покуда в этом плотном потоке образуется просвет.

Несколько минут Мэл разглядывал проносящиеся мимо машины. Они шли ровно и мощно, как вдруг одна из них, в левом крайнем ряду, опасно клюнула округлым носом. Мэл машинально сдал назад. И вовремя. Резко сбросив скорость, пассажирский флаер вильнул обширной кормой, едва не задев гироцикл бело-голубой тушей. Между днищем пассажирского гиганта и дорожным полотном почти не осталось зазора.

Не доехав полсотни метров до остановки, флаер лег на грунт. В блестящем борту его образовались проемы, и под раскаленное полуденное солнце вывалила толпа испуганных пассажиров. Уже понимая, что случилось нечто неординарное, Мэл слез с гироцикла и подошел поближе. Галдящие на всех языках пассажиры обступили парня в бело-голубом форменном кителе и заломленной на затылок фуражке.

– Эй! – окликнул его Мэл. – Что стряслось?

Водитель окинул его презрительным взглядом, но, пересилив себя, пробурчал:

– Черт его знает… Клиренс ниже отметки. Думал, врежусь в полосу. Еле дотянул до остановки… Я уже вызвал техничку, но когда они сюда доберутся…

Он мотнул головой в сторону забитого транспортом шоссе, едва не уронив фуражку с крылатой эмблемой компании пассажироперевозок. Как будущий оператор робокомплексов, Мэл понял, что хотел сказать водила. Любой современный наземный транспорт, кроме того, что по старинке катится на колесах, движется за счет силы отталкивания, которая пропорциональна скорости и расстоянию до поверхности в третьей степени. Чем выше скорость, тем устойчивее скользящий всего в нескольких дюймах от земли механизм. Чем сильнее прижимается тот же флаер к шоссе, тем сильнее он от него отталкивается. Однако, в нарушение незыблемых физических законов, данный конкретный флаер едва не соприкоснулся с абсолютно гладким дорожным покрытием на огромной скорости, что неизбежно привело бы к катастрофе со многими жертвами.

Неудивительно, что паренек в фуражке был обескуражен. Ведь он обыкновенный водитель, а не светило физики. Мэлу до светила тоже было далековато, но он сообразил, в чем дело. Законы природы не были нарушены. Скорее всего, какой-то головотяп на зарядной станции не проследил, чтобы аккумуляторы флаера затарились энергией по самую макушку, а может, по какой-то другой причине случилось резкое падение мощности.

К счастью, не настолько резкое, чтобы этот летучий кит превратился в груду искореженного металла вперемешку с окровавленными кусками человеческих тел. Если причина в аккумуляторах, помочь водителю Мэл не мог. Придется ему и толпе разодетых туристов, что уже начинали глухо роптать, дожидаться машины техпомощи, которая и впрямь неизвестно еще, когда сюда доберется. Все это Мэл популярно изложил водиле и вернулся было к своему гироциклу, как его окликнули:

– Слушай, друг!

Мэл оглянулся и в первое мгновение подумал, что это еще один водила – китель, фуражка с крылатой эмблемой, белобрысые вихры, завивающиеся на полированный козырек, – но, всмотревшись пристальнее, понял, что ошибся. Форменка на незнакомце было серо-голубая, с оранжевым кантом по воротнику и обшлагам рукавов. Лампасы того же цвета на брюках, узкие, едва заметные – что и говорить, парню до адмирала еще не одна сотня парсек, – зато уж на груди его живого места не было от значков.

Раньше Мэл видел курсантов Академии Звездного Флота разве что по стерео, но ни капли не сомневался, что этот белобрысый успел отличиться и на тренажере, и в сурдокамере с барокамерой, не говоря уже о термоизоляторе, о чем и свидетельствовали эти значки. Мэла утешало лишь то, что курсантик вряд ли выдержал бы удар по голове, нанесенный сельхозроботом. А он, деревенщина, выдержал! Конечно, кроме Бармаглота этого никто подтвердить не может… А и кому придет в голову расспрашивать дряхлого сельхозробота?..

– Ну, чего тебе? – буркнул Мэл.

– Не подбросишь до «Жатвы?» – спросил белобрысый и добавил: – Я заплачу.

– А кителек запылить не боишься?

– Ничего, вычищу.

– Вообще-то, мне в другую сторону…

– А куда?

– В Пеорию.

– Не знаю такой… Глидер там напрокат можно взять?

– Вряд ли… Там только местные флаеры ходят…

– Понятно. Деревня…

– Сам-то ты из какого города?

– Не твоего ума дело… Сейчас мне позарез нужно на «Жатву».

– Ладно, – пробурчал Мэл, задетый за живое. – Сколько дашь?

– Десятку за километр.

– Щедро… Но ты учти, до «Жатвы» сто пятьдесят кэмэ…

– Тогда пятерку.

Мэл ахнул – семь с половиной кальстов! Да он за двести итов все лето вкалывал. Дураком надо быть, чтоб отказаться от такого барыша.

– Поехали!

Курсант поморщился, словно Мэл изрыгнул невесть какое богохульство, но кивнул.

– Я только чемодан захвачу… – сказал он.

Метнувшись к флаеру, бесцеремонно растолкав кудахчущих пассажирок, белобрысый вскоре появился с ладным чемоданчиком, какие опытные космонавты берут с собой в рейс. Мэл отобрал у него чемоданчик и, пристроив его в багажнике гироцикла рядом с собственным рюкзаком, уселся за руль. Парень из академии уселся позади, ухватившись за специальные выдвижные поручни. Мэл газанул, гироцикл сорвался с места и помчался вдоль обочины по отведенной для колесного транспорта полосе.

…День потихоньку клонился к закату, а Мэл с курсантом все еще тряслись на жесткой подвеске гироцикла. Идущие на обгон тяжелые грузовики обдували их потоками горячего турбулентного воздуха. По сравнению с этими хищниками скоростных трасс самопальный гироцикл Мэла еле плелся. Шоссе потихоньку забирало к югу – туда, где в пышной зелени утопал никогда не спящий, многолюдный и шумный туркомплекс «Жатвы». На подъезде к нему поток машин раздваивался.

Грузовики мчались дальше, а глидеры, флаеры и редкие колесные экипажи сворачивали туда, где вспыхивала в медленно темнеющем небе исполинская надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА КРОВАВЫЕ ПОЛЯ «ЖАТВЫ!» Дорога сузилась, втягиваясь в жерло тоннеля, пробитого в толще горного хребта. И хотя под землей оказалось светлее, чем на открытом воздухе, Мэлу пришлось снизить скорость и удвоить внимание. К концу дня он изрядно вымотался, руль то и дело норовил вырваться из рук. Не хотелось и думать о том, что еще придется возвращаться.

«Прикорну где-нибудь в придорожных кустах, – подумал Мэл, – а по утрянке потарахчу обратно… Перекусить есть чем, запить – тоже. Ма успела сунуть в багажник бутыль с морсом… Как устроюсь в общаге, сразу позвоню своим, а то психовать будут…»

– Эй, парень! – крикнул курсант. – Не спи!

Мэл вздрогнул. К счастью, стабилизатор не позволил опрокинуться гироциклу, но по тоннелю прокатился шквал возмущенных гудков. И правильно! Если бы он врезался в скоростную машину, была бы кровавая каша… Встряска взвинтила Мэлу нервы. Сонливость как рукой сняло. Да и проклятый тоннель наконец кончился. Его жерло расширилось, плавно переходя в широкую городскую улицу. Немедля свернув к обочине, Мэл затормозил.

– Ну, спасибо тебе, парень! – сказал курсант, слезая с гироцикла.

– Спасибо на хлеб не намажешь, – пробурчал Мэл.

– Да-а, – протянул курсант. – Кажется, я обещал тебе семьсот пятьдесят итов, но… Извини, парень, я на нуле…

– Ну ты и сволочь! – разозлился Мэл. – Думаешь, если ты курсант, я тебе по шее не накостыляю?..

– Погоди! Не кипятись! Я тебе дам лотерейный билет «Жатвы», а он стоит три соллара. Загонишь его здесь кому-нибудь…

Глава восьмая

По правилам «Жатвы», устроители не оповещали участников о том, какая локация будет использована в следующий раз. Поэтому на Третий День жнецов ждал сюрприз. Разумеется, неприятный. Не только локация была новой, похоже, изменились и условия игры. Участники оказались в глубокой шахте на положении каторжников, а то и рабов. Едва сознание игрока соединялось с нейрофейсом суррогата, как он обнаруживал себя закованным в кандалы, с киркою в руках. Кандалы были соединены общей цепью, которая тянулась через всю штольню.

Мэл оказался рядом со стариком, который тощими дрожащими руками поднял кирку над головой, замахнулся на него и со слабым стоном опрокинулся навзничь. Прямо на руки другого напарника – рослого парня лет двадцати пяти.

– Что с тобой, старина? – спросил тот, вглядываясь в бледное, словно подсвеченное изнутри, лицо немолодого жнеца.

– Воздух, – прохрипел старик. – Я задыхаюсь…

– Какой еще воздух?.. – удивился парень. – Суррогаты ведь не дышат…

– Это непись! – догадался Мэл.

– Да, похоже… Тебя как зовут? Мэл назвался.

– А в «Жатве»?..

– Проворный Нож.

– А меня – Меткий Дротик.

– А в жизни?

– Термус.

– Чертовщина какая-то творится, Термус, – проговорил Мэл. – Мы же должны убивать друг друга, а не языки чесать…

– Этот вот попытался тебя киркой звездануть, да дыхалки не хватило… – проговорил Термус и отбросил непися, словно пустой мешок.

– Воздух… – простонал тот.

Мэл посмотрел вверх, где в наклонном жерле шахты голубело пятнышко неба. Похоже, штольня была совсем неглубокой, как будто ее недавно начали прорубать в толще породы. И на том спасибо! По приказу устроителей ее могли углубить и расширить настолько, чтобы превратить в запутанный лабиринт вроде того, что достался жнецам на Второй День. Выходит, по замыслу Беспристрастных Судей игрокам не суждено было сражаться друг с другом здесь… Да и как сражаться, когда все на цепи, как собаки?.. «Звездануть», как выражается Термус, киркой ближайшего напарника по башке?..

Ну, дотянешься до того, кто справа, а тот, кто слева, дотянется до тебя. И все? Чушь какая-то… И не зрелищно вовсе. Кто станет на это смотреть? Нет, здесь что-то другое… Должна быть какая-то подсказка… Может, она заключается в удушье этого непися?.. Мэл наклонился над стариком. Шахта озарялась только тем светом, что пробивался сверху, и поэтому он не сразу разглядел в руке непися большой, грубо выточенный ключ. Мэл схватил его и осмотрел свои кандалы – они запирались на замок. Как юный жнец и ожидал – ключ к нему подошел.

Освободившись, Мэл попытался сообразить, что ему следует делать дальше?.. Ведь сейчас он – единственный из запертых в шахте жнецов, кто свободен. Вполне может взять кирку и расшибить башки всем остальным… И стать героем Третьего Дня… Кто знает, вдруг в этом и заключается замысел устроителей? Только как-то уж очень примитивно. Да и разве геройство убивать почти безоружных?.. Нет, надо найти Беспощадного Меча и Зоркую Лучницу, освободить их и уж вместе с ними посоветоваться, что делать…

– Эй, ты! – окликнул его Меткий Дротик. – Я вижу, ты ключик нашел… А ну, давай его сюда!

Мэл машинально обернулся, краем глаза заметил тусклый блеск кирки и рванул в сторону. Термус промахнулся, потерял равновесие и кубарем покатился в пыль, насколько позволяла цепь.

– Ну, погоди, – прошипел он. – Мы с тобой еще встретимся…

– До скорого свидания на кровавых полях «Жатвы»! – откликнулся Мэл и, держа свою кирку наготове, двинулся вдоль цепи, всматриваясь в бледные пятна лиц. – Беспощадный Меч! – позвал он. – Меткая Лучница!

– Я здесь! – откликнулась девушка. – Только близко не подходи!

– Не бойся меня, – сказал Мэл. – Помнишь, я помог вам с Мечом в конце второго дня?..

– А-а, это тот парень с ножом! – послышался рядом негромкий голос Беспощадного Меча. – Как ты освободился?

– У меня ключ, – подойдя ближе, хотя это было и опасно, выкрикнул Мэл. – Надо поговорить…

– Сначала сними с нас кандалы…

– Хорошо!

Мэл открыл замки. Отойдя подальше от других закованных, трое жнецов стали совещаться. Вскоре у них созрел план.

У самого выхода Мэла остановил стражник-непись.

– Куда? – лениво и почти беззлобно спросил он, поигрывая бичом.

– Старик задыхается, – пояснил Мэл. – Ему нужен свежий воздух…

– В шахту! – сказал стражник. – Бездельнику вреден свежий воздух…

Мэл положил хрипло дышащего старика на камни и медленно выпрямился. Стражник стоял спиной к свету, и Мэл не мог разобрать его лица, зато хорошо видел, что непись увешан оружием, как рождественская елка игрушками.

– Послушай, страж, – тихо сказал Мэл, обходя отверстие штольни так, чтобы оно оказалось между ним и вооруженным до зубов неписем. – Там внизу бунтовщики цепь расковали…

– Что?! – взревел стражник. – А ты как освободился?!

Он взмахнул бичом, но Проворный Нож только и ждал этого. Он стремительно перехватил сплетенный из сыромятной кожи конец бича и дернул на себя. Непись потерял равновесие и рухнул в шахту, а там его уже ждали… Мэл прислушался. Снизу раздался глухой рев. Через несколько минут над урезом штольни показалась голова Беспощадного Меча.

– Молодец, Нож! – крикнул он. – Я бросил ключ остальным. Освободятся, вылезут… Он выбрался наверх и помог подняться Зоркой Лучнице.

– Что будем делать дальше? – спросил Мэл.

– Пошуруем тут, – откликнулся его напарник.

Беспощадный Меч широко развел руки, в каждой из которых было по одному из клинков убитого и обобранного стража. Проворный Нож завертел головой, только сейчас обратив внимание на окружающее шахту пространство. Куда ни кинь взгляд, тянулась холмистая местность, изрытая штольнями, застроенная какими-то решетчатыми сооружениями с гигантскими колесами, которые вращала стекающая по желобам вода. Между шахтами были проложены рельсы, на которых стояли вагонетки – пустые и наполненные породой. На первый взгляд местность была пустынной.

– Да уж, – проговорил Мэл, – здесь есть где пошуровать…

– Держи! – сказал Беспощадный Меч и протянул ему один из клинков.

Мэл показал на тяжело дышащего старика, спросил:

– С этим дохляком что делать? Добить?

– Не… надо, – выдавил старик. – Я вам… пригожусь…

– Интересно, как? – спросил Беспощадный Меч.

– Я знаю… где… стража… хранит оружие… – с трудом проговорил непись. – Не убивайте…

– Не убьем, – пообещал Меч. – Если не соврешь… Ну давай, показывай…

– Я не могу… идти…

– Нож, придется тебе его тащить, – распорядился Беспощадный Меч. – А мы с Лучницей тебя прикроем…

Мэл кивнул, вернул ему клинок, чтобы освободить руки, и снова поднял старика-непися, буркнул:

– Ну, куда тебя нести?

– К Старой выработке…

– И какая из них Старая? Старик протянул тощую руку.

– Вон те руины… Где отвалы…

Мэл со всех сил припустил к темнеющему неподалеку зеву Старой выработки. Беспощадный Меч и Зоркая Лучница, которая пока была вооружена лишь метательными ножами, отобранными у того же стражника, шли рядом, озирая окрестности. Над локацией вовсю сияло солнце, и начинало изрядно припекать. Только чахлые деревца с узкими листьями, росшие на отвале, давали негустую тень. Здесь обнаружился родник, который бил тонким ломким стеклянным столбиком из-под земли всего в десяти шагах от заброшенной штольни.

И хотя суррогаты-андроиды не испытывали жажды, при желании реалигента они могли напиться, хотя бы для того, чтобы охладить внутренние механизмы. Поэтому Мэл положил непися в тень и, оглянувшись на товарищей, кинулся к роднику. Он успел напиться сам и принести пригоршню восхитительной, с железистым привкусом, воды, чтобы напоить ею немного отдышавшегося старикана, когда услышал сдавленный вопль Лучницы и увидел перед собой кожаную перевязь щегольской сандалии. Нога, обутая в эту сандалию, поднялась и наступила на руку лежащего непися.

– Почему не в шахте? – прозвучал надменный голос.

Мэл, не распрямляя спины, вылил воду в запекшийся рот старика и только тогда посмотрел в лицо обладателю сандалии. Перед ним стоял огромный толстяк в вызолоченном доспехе, надетом поверх длинной рубахи с вышитым подолом. На голове у толстяка был высокий остроконечный шлем с серебряными крыльями по бокам. Лицо его выражало презрение, но в глазах было не больше ума, чем у старого сельхозробота, поэтому Мэл мысленно прозвал толстяка Бормоглотом. Правда, на роскошной перевязи у Бормоглота висели ножны с длинным мечом.

Мгновенно оглянувшись, Проворный Нож обнаружил куда более безрадостную картину. «Бормоглот» был не один. С ним было два десятка до зубов вооруженных воинов. Откуда бы ни взялись эти вояки, но даже Беспощадного Меча они сумели застать врасплох. Хорошо еще, что не изрубили. Видимо, не было на то приказа. Меч и Лучница стояли с поднятыми руками. Оружие у них было отнято. Как бы ни был обескуражен Мэл, он догадался, что вся эта затея с ключом, задыхающимся неписем и тайным складом оружия с самого начала была ловко подстроенной ловушкой, в которую Проворный Нож не только угодил сам, но и привел своих товарищей.

– Я задал вопрос, – процедил толстяк.

– Будь у меня хотя бы перочинный ножик, – проговорил Мэл, – я бы тебе показал…

– На колени! – рявкнул Бормоглот.

Мэл, сидевший на корточках, сделал вид, что опускается на колени, но вместо этого качнулся вперед, будто бы падая, а когда Бормоглот машинально отступил назад, схватил его за голые колени и рванул на себя. Все произошло так быстро, что ни сам толстяк, ни его воины не успели сообразить, что случилось. Мэл выдернул из ножен меч Бормоглота и приставил лезвие к его горлу. Уверенности в том, что подчиненные толстяка, которые, как и он, конечно же, были неписями, испугаются за жизнь своего командира, у находчивого жнеца не было, но на всякий случай он крикнул:

– Оружие на землю! Или я ему башку снесу!

Подействовало. Вояки побросали клинки, которые Меч и Лучница быстро собрали. А вооружившись, немедля напали на отряд Бормоглота. Через пару минут толстяк остался без своих воинов, но праздновать победу было рано. Бормоглот и не думал сдаваться и прежде, чем Мэл успел снести его свиную голову, поднес к губам свисток. Пронзительные трели огласили окрестности. И хотя они тут же захлебнулись кровью непися, в ответ раздался торопливый хруст щебня. Изза гребня отвалов пустой породы появилось еще не менее трех десятков воинов.

– Ну наконец-то настоящее дело! – крикнул Беспощадный Меч. – Занять круговую оборону! Хватай щиты этих дохляков!

Они похватали щиты зарубленных вояк Бормоглота и встали спина к спине. Новые враги навалились со всех сторон. Меч о меч, щит о щит. Треск. Звон. Многочисленные нападающие мешали друг другу, и это было друзьям на руку. Отбить клинок одного и тут же возвратным движением снести полголовы другому. Отклонить щитом удар меча и пропороть врагу брюхо в тот миг, когда тот незащищен. Ложным выпадом заставить противника отшатнуться, да так, чтобы тот налетел на своего товарища и сшиб его с ног. Все эти тактические приемы позволили друзьям не только отбить несколько атак, но и укокошить большую часть нападающих.

Неожиданно воины отступили, оставляя за собой десятки трупов своих сослуживцев. У друзей появилась минута перевести дух и оглядеться. Только теперь они обратили внимание на то, что среди шахтных отвалов и вагонеток уже нет прежней тишины и покоя. Несостоявшиеся рудокопы вырвались из штолен, и под палящим солнцем «Жатвы» вовсю уже вертелась обычная мясорубка. Беспощадный Меч, Зоркая Лучница и Проворный Нож хоть и уложили четыре десятка неписей на троих, не могли похвастать богатым урожаем. Пора было уже ворваться в общую свалку и начать косить суррогаты настоящих игроков.

Однако Беспристрастные Судьи, похоже, имели сегодня особые виды на тройку друзей. Видимо, устроителям надоел однообразный героизм Меча, Лучницы и Ножа. А может, рейтинги «Жатвы» стали снижаться, что всегда чревато серьезными убытками. Как бы там ни было, на Третий День руководство корпорации решило преподнести зрителям нечто необыкновенное. Никто и не подозревал, что неписи, которые с виду были обыкновенными андроидами, только управляемыми программой, имеют такой резерв прочности. Никто, кроме, разумеется тех, кто их создал.

Первым поднялся обезглавленный Бормоглот. Пошарив вокруг себя руками, он отыскал голову и нахлобучил ее на обрубок шеи. Сами собой срослись позвонки, артерии и нейронные связи. Вслед за ним стали подниматься его изрубленные воины, собирать головы и конечности, на глазах пораженных жнецов вновь превращаясь в полноценных бойцов, способных сокрушить любую армию суррогатов, управляемых нестойкими, хотя и пребывающими в полной безопасности живыми людьми. И надо сказать, что зрелище воскресающих неписей, которые, казалось, навсегда отправлены на покой, заставило дрогнуть людские сердца.

– Взять их! – приказал Бормоглот, который вновь обрел не только псевдожизнь, но и самую настоящую власть. – Меча и Лучницу опять бросить в штольню… Ножа, – он указал на Мэла, – на Голый Лоб… Этому, – он кивнул на все еще валяющегося старика-непися, – выдать три соленых и отправить стеречь рабов…

Услышав это, старик бодро вскочил, чтобы тут же рухнуть на колени.

– За что, великодушный господин?! – взвыл он. – Я честно служу вам… Не отправляйте меня в шахту… Клянусь, это больше не повторится…

Бормоглот с презрением отвернулся от него. Его подчиненные кинулись исполнять приказание. Легко им дался только старик, а вот с остальными пришлось повозиться. Троица, неразлучная с этого дня, все еще была вооружена и отчаянно сопротивлялась. Друзья рубили неписей, как никогда, ожесточенно, но теперь враги воскресали на глазах и вновь бросались в атаку. В конце концов силы даже в синтетических мышцах сопротивляющихся иссякли. У них отняли оружие, связали и уволокли в разные стороны. Мэл удостоился чести быть сопровождаемым самим Бормоглотом.

– Ступай! – приказал тот строптивому рабу, угостив собственноручным тычком в плечо.

Тычок получился болезненным даже для малочувствительной плоти суррогата-андроида. Оказалось, что на правой руке Бормоглота железная перчатка, которой у него в его прежней псевдожизни вроде бы не было. Ступать Мэл при всем желании не смог бы – ему связали не только руки, но и ноги. Тогда по мановению Бормоглота конвойные не торопясь подняли связанного и потащили. Через некоторое время пленного приволокли на высокий, лишенный всякой растительности холм, где торчал столб с перекладиной. Веревки, которыми был опутан Мэл, развязали, но лишь для того, чтобы перекинуть их через перекладину и недружно, наперекосяк притянуть его к столбу.

– Мне известно, – сказал Бормоглот совсем другим голосом, пристально глядя на наказуемого, – что ты неплохо показал себя в первые два дня, но… сейчас ты просто провинившийся раб, так что не обессудь… – Повернувшись к стражнику, видимо, назначенному в караул, он приказал: – Не снимать, покуда не сдохнет!

Плохо закрепленный в основании столб под тяжестью жнеца, по прихоти Беспристрастных Судей назначенного рабом, накренился. Веревки врезались Мэлу в запястья и щиколотки. Он повис в полутора метрах от выжженной каменистой земли на самой вершине Голого Лба. Искусственная кровь прилила к голове андроида по системе обратной нейросвязи, словно прибой на далеком побережье, зашумев в ушах самого Мэла Линна, который по-прежнему пребывал в операторской. Привязанный, насколько мог, поднял ее, прижавшись затылком к столбу. При всем неудобстве такого положения он все же мог видеть окрестности кровавых полей «Жатвы» Третьего Дня.

Воины-неписи, которых теперь не брал ни один меч, вновь загнали уцелевших жнецов в шахту. Ошеломленные таким поворотом событий, игроки несколько долгих минут сидели почти в полной темноте, не разговаривая и, тем более, не нападая друг на друга. Это молчание было тягостнее предсмертных воплей. Жнецы не понимали, что задумали устроители «Жатвы», а главное – чего они от них теперь хотят? Раньше все было ясно – руби в капусту каждого, до кого сумеешь дотянуться, и станешь героем дня и небедным человеком. А сейчас загнали, словно крыс в нору, без оружия и ясной цели…

– Слушайте, друзья! – вдруг раздался голос. – Я Беспощадный Меч! Вы наверняка меня знаете…

– Знаем… Слыхали… – прозвучало в темноте.

– Я думаю так… – продолжал Меч. – Сидеть здесь, покорно дожидаясь окончания дня, означает потерять любовь зрителей, а следовательно, и деньги… Убивать в этой грязной дыре друг друга, когда наверху торжествуют неписи, противно…

– Что же ты предлагаешь, Меч? – спросил кто-то.

– Неписи схватили моего напарника и друга Проворного Ножа…

– Нашего напарника и друга, – уточнила Зоркая Лучница.

– Нашего напарника и друга… – согласился Беспощадный Меч. – Схватили и уволокли неведомо куда… Поэтому я считаю, что мы должны заключить между собой временное перемирие, вырваться отсюда и отбить у неписей Проворного Ножа…

– Легко сказать, – опять подал голос кто-то. – Во-первых, как отсюда выберешься?.. Наверху наверняка стоит теперь не один охранник, а целая армия… А во-вторых, как мы справимся с практически бессмертными неписями?

– Во-первых, назовись, жнец, – сказал Меч.

– Моя кличка Меткий Дротик.

– А во-вторых, Меткий Дротик, я чувствую ток воздуха, значит, отсюда есть другой выход…

– А в-третьих, – упрямо проговорил оппонент Беспощадного Меча, – как ты сделаешь бессмертных – смертными?

– Если будем действовать сообща – сможем сделать… Бессмертие неписей заключается в их быстрой регенерации, следовательно, нужно помешать им регенерировать…

– Как?.. Как это сделать? – раздалось сразу несколько голосов.

– А вот как…

И новоявленный предводитель взбунтовавшихся жнецов изложил собратьям свои соображения…

Когда глаза узников привыкли к темноте, выяснилось, что она не полная. Стены штольни чуть-чуть светились. И этого свечения оказалось достаточно, чтобы обнаружить просторный штрек, уходящий вглубь. Вытянувшись в цепочку, жнецы двинулись по тоннелю. Идти по нему было не слишком удобно, дно штрека оказалось ребристым, словно нарочно, чтобы сбивать с размеренного шага. Спотыкаясь, Меч всю дорогу пытался понять, на что похоже это спотыкание.

– Слушай, Лучница, – шепотом спросил он, – тебе это ничего не напоминает?.. Девушка фыркнула.

– Шпалы, – сказала она. – Мы топаем по шпалам…

– Ага! Шпалы, но без рельсов, – подытожил ее напарник.

– Имитация штрека, по которому выкатывают вагонетки с рудой, – встрял в разговор Меткий Дротик.

– Вот именно, – отозвался Меч. – Надеюсь, выход из него – не имитация…

Шея Проворного Ножа затекла, и голова его сама собой упала на грудь. Как ни ослаблены были ощущения суррогатаандроида, но долгая неподвижность в сочетании с неудобством позы сказывались и на нем. Вдобавок едкий пот выедал глаза, а на коже из-под веревок выступила кровь. Синтетическая, она все же привлекла слепней, которым было все равно – суррогат перед ними или живой человек. При запахе крови они пришли в неистовство, и очень скоро раны на теле плененного жнеца были густо облеплены насекомыми.

Конечно, по правилам «Жатвы», реалигент мог в любой момент прервать соединение с нейрофейсом, но в таком случае дальнейшее его участие становилось невозможным. Нет, Мэл Линн сдаваться не собирался. Если Беспристрастным Судьям нужно, чтобы он торчал на этом идиотском Голом Лбу – он будет торчать. Хотя, конечно, лучше было бы драться… Проворный Нож в который раз поднял голову и покачал ею, отгоняя слепней. Веки от укусов опухли, но сквозь узкие щелочки все же можно было разглядеть, что среди отвалов, водяных колес и зияющих отверстий штолен опять кипит битва.

Из-за ограниченности обзора Мэл не мог разобрать, что именно происходит сейчас на кровавых полях «Жатвы». Он лишь различал два типа сражающихся – грязные и оборванные бились с хорошо одетыми, вооруженными и защищенными. К тому же практически бессмертными. И как ни странно, грязные и оборванные одерживали верх. Вал битвы катился к Голому Лбу, и у Проворного Ножа появилась надежда на то, что ему удастся не только освободиться, но и принять участие в этой эпической драке. Он уже догадался, что грязные оборванцы – это его собратья, жнецы, которые снова вырвались из шахты.

Когда на склоне Голого Лба появились первые бойцы, охраняющий пленного стражник встревожился. Обнажив меч, он кинулся на первого же оборванца, который оказался на расстоянии выпада. Они скрестили клинки. И вот что удивительно: нападающий жнец как мог уклонялся от ударов непися, даже не пытаясь нанести тому урон. Мэл без удивления и с легким презрением узнал в жнеце Термуса по кличке Меткий Дротик. Правда, оказалось, что он поторопился презирать соратника. Пока Дротик отвлекал внимание стражника, справа и слева появилось еще двое жнецов.

В руках у них вместо мечей были цепи с крючьями. Они синхронно раскрутили их и метнули в стражника, и в этот момент Меткий Дротик стремительно атаковал. Ложным выпадом он заставил непися парировать удар в том направлении, откуда опасности не было, и пропустить настоящий. Клинок жнеца обрушился стражнику на плечо и рассек его до пояса. И в этот момент в тело вояки впились крючья. Жнецы со всех сил рванули цепи на себя, разорвав стражника на две половины. При этом оба бойца стремительно потащили половинки непися в разные стороны, не давая им срастись.

Мэл крикнул:

– Молодцы, парни! – не замечая, что голос его раздается уже в тихой операторской. Третий День «Жатвы» был завершен.

Глава девятая

Утром, перед тем как принять душ, Мэл решил отдать свои деревенские шмотки в стирку. В номере отеля для этого бы специальный лючок. Вернее, их было два. Несколько минут Мэл пытался понять, следует ли сложить одежду в тот, на котором было изображено нечто вроде восходящего солнца, или в тот, на котором красовался символ, напоминающий опрокинутый полумесяц. Так ни до чего не додумавшись, он выбрал «солнце». Открыл лючок и обнаружил за ним пустую, мягко подсвеченную нишу. Засунул в нее одежду и уникроссы. Раздался звонкий щелчок и басовитое гудение. Нехорошее предчувствие сжало сердце Мэла. Он рванул лючок на себя… В нише было пусто. Ясное дело – это была ниша утилизации. Чего и следовало ожидать. Кто же станет терпеть в чистой, почти стерильной гостинице, такую рванину?.. Хорошо хоть, в карманах ничего не оставил. Мэл обескураженно вернулся в комнату, уселся на кровать. Несколько минут он пытался сообразить, как ему теперь быть. Не оставаться же нагишом! На всякий случай он решил заглянуть во вторую нишу. И не ошибся – в ней обнаружился какой-то сверток… Упаковка сама развернулась у Мэла в руках и рассыпалась медленно тающими искрами. Этот фокус с самоликвидирующейся упаковкой был ему в новинку, содержимое свертка удивило его куда больше.

Мэл с детства привык одеваться скромно. Родители редко покупали обновку. Когда Мэл подрос, то стал донашивать штаны и рубашки выросшего из них старшего брата. Потом отчим приспособил робоприслугу к швейному и сапожному делу. Одежка и обувка у нее выходила малоизящная, но крепкая и удобная. Неудивительно, что теперь Мэл как баран на новые ворота уставился на голубую рубаху навыпуск, с изображением то ли акулы, то ли дельфина, зауженные сиреневые штаны до колен с нелепыми накладными карманами, торчащими по бокам, будто слоновьи уши, и лиловые сандалеты с золотыми застежками. Нелепее всего оказалась шляпа, напоминающая диафрагму переходника между отсеками пищепровода. Мэл решил, что не наденет ее ни за какие коврижки. Хорошо, хоть очки оказались без всяких вычурностей и излишеств. Одевшись, он полюбовался на себя в зеркале прихожей. Порадовался, что никого из деревенских здесь не встретит. Не по карману им «Жатва». А среди туристов он в таком наряде растворится, как сахар в кипятке. Пора было выходить наружу. Вытащив из рюкзака кальстан и удостоверение личности, Мэл сунул их в карманы штанов. Прихватив очки, покинул номер и подошел к стойке портье.

– Скажите, есть ли здесь что-нибудь интересное?..

– Для молодого человека вашего возраста я бы порекомендовал «Звездный дворец».

– Спасибо… А как туда попасть?

– Очень просто! Встаньте на травалатор, который движется в направлении «Звездного дворца», и он вас доставит куда следует.

Нужный самодвижущийся тротуар Мэл обнаружил легко и через полчаса оказался в подземной части громадного здания. По мере того как травалатор уносил его вниз, с этажа на этаж, Мэл с удивлением читал вспыхивающие над головой надписи: АЖ № 323. ЖАТВА – БЕРЛИН – ПАРИЖ: 13 ЧАСОВ 10 МИНУТ. РА № 18. ЖАТВА – КАИР – МЕЛЬБУРН: 3 ЧАСА 30 МИНУТ. ЛЛ № 56. ЖАТВА – ОРБИС – ЗАЛИВ РАДУГИ – МОРЕ ДОЖДЕЙ – АПЕННИНЫ – МОРЕ ОБЛАКОВ – ЮЖНЫЙ ПОЛЮС: 1 ЧАС 25 МИНУТ.

Последнее показалось Мэлу самым интересным, и он сошел на минус третьем этаже, который оказался воздушной галереей, висящей над ярко освещенным тоннелем. В тоннеле покоилось нечто, похожее на серебристо-белую рыбу с конической головой и алыми, вытянутыми по всей длине тела, растопыренными плавниками. Плавной дугой тоннель поднимался к своду, постепенно переходя в жерло исполинской вертикальной трубы, откуда тянуло горячим сквозняком и запахом разогретого металла. В спине «рыбы» зияли гостеприимно распахнутые люки, к которым с галереи вели широкие трапы. Возле люков стояли девушки в красивой форме и приветливо улыбались спускающимся внутрь людям, помогая детям и пожилым.

Похоже, это был какой-то аттракцион. Как успел заметить Мэл, прежде чем спуститься в «рыбу», люди подходили к череде стеклянных пузырей, что висели посреди галереи, совали в них головы, громко произносили что-то и спокойно направлялись к трапам. Они все шли и шли, а Мэл стоял и смотрел, не зная, на что решиться. Мимо него промчалась стайка юных девушек, пестрых, словно тропические рыбки. У одной из них, белозубой мулатки, на ходу раскрылась сумочка, откуда посыпались, сверкая золотом и кармином, какие-то женские безделушки.

Девушка охнула, бросилась было собирать, но подружки окликнули ее, и она, махнув смуглой рукой, последовала за ними. Мэл нагнулся, подобрал несколько предметов – золотой цилиндрик, красную с серебром плоскую коробочку, крохотную книжицу – и сунул их в карман, сам не зная зачем. Едва он успел разогнуться, как на него, чудом не сбив с ног, налетел мужчина, одетый в пышный, попугайской расцветки костюм.

– Ох, простите, бога ради! – пробормотал торопыга, уставясь сквозь него невидящим взором.

Мэл поневоле обернулся. Оказалось, что взгляд торопыги прикован к фосфорическому кругу циферблата, который висел над обрезом тоннельного свода. Тонкая стрелка скакала как сумасшедшая, безжалостно отсчитывая секунды. Видимо, она отсчитывала время до старта аттракциона. Три минуты… Две минуты пятьдесят девять секунд… Пятьдесят восемь секунд… Пятьдесят семь…

– Всё! – то ли с отчаянием, то ли с облегчением выкрикнул незнакомец. – Она не придет!

– Кто? – осведомился Мэл, хотя вряд ли торопыга собирался с ним откровенничать.

– Сабина! – все же откликнулся тот, прижимая к груди измятый в безумной спешке букет асфоделей.

И в этот момент на галерее показалась еще одна пассажирка. Высокая, стройная, коротко стриженная блондинка в сиреневом, обтягивающем ладную фигуру платье.

– Сабина! – Торопыга бросился к ней, сунул букет и попытался неловким птичьим движением поцеловать.

Женщина отстранилась. До Мэла долетел ее мелодичный голос:

– Спасибо, что пришел меня проводить, Пирс… Очень мило с твоей стороны.

– Сабина… – забормотал Пирс. – Я… Тебе… Ты береги себя там, Сабина!

– Где? – с усмешкой переспросила красавица. – На Луне?

– На Марсе! – едва не взвизгнул несчастный Пирс. – Я же знаю, ты летишь к этому своему Трою!

– Я лечу играть, – отрезала блондинка. – А остальное, мистер знаменитый режиссер, вас не касается!

Она несколько театральным жестом отшвырнула измочаленный букет и, торопливо процокав каблучками по ступенькам трапа, скрылась в люке. Мэл посмотрел на циферблат. До старта оставалось чуть больше минуты. Почти не осознавая, что делает, он шагнул к свободному пузырю. Немедленно раздался смутно знакомый женский голос:

«Будьте добры, сообщите, пожалуйста, свое имя!»

– Мэл Линн, – как можно четче произнес он. После некоторой паузы голос сообщил: «Поздравляю! Вы прошли регистрацию на рейс пятьдесят шесть. Счастливого полета!»

– Благодарю вас! – машинально произнес Мэл.

Выходя из пузыря, он опять наткнулся на несчастного Пирса, который, казалось, готов был броситься с галереи. Раздался длинный басовитый гудок. Зеленоватое освещение в тоннеле налилось предупреждающей краснотой. Мэл подобрал асфодели, крикнул:

– Я ей передам! И скажу, что нельзя так поступать со знаменитым режиссером…

– Да?! – заметно приободрился Пирс. – Вы правда это сделаете?

– Не сомневайтесь!

Мэл ссыпался по трапу, виновато улыбнулся девушке в форме, которая уже сошла внутрь «рыбы», и поднырнул под плавно опускающуюся крышку люка. Девушка провела его между двумя рядами кресел и усадила в свободное. Мэл покосился на соседку. Как и следовало ожидать, ею оказалась жестокосердая Сабина. Он сунул ей букет, удивляясь собственному нахальству.

– Зачем это?! – изумилась блондинка, все же принимая несчастные асфодели.

– Я обещал Пирсу, – отозвался он. – И еще обещал сказать, что нельзя так поступать со знаменитым режиссером. Сабина фыркнула и с интересом посмотрела на него.

– Голодрама? Визио? – произнесла она с вопросительной интонацией.

– Простите, что?

– Вы снимаетесь в три-дэ фильмах или играете в визиопостановках?

– Я не играю, – ответил Мэл. – Я… дерусь…

– Пожалуйста, пристегните ремни, – сказала девушка в форме.

Мэл нервно завозился, и тогда она терпеливо помогла ему не запутаться в широких, крест-накрест перехлестнутых ремнях. Едва девушка отошла, Сабина с насмешкой взглянула на него.

– Значит, деретесь? – переспросила она. – Ну-ну… Мэл не знал, что ответить, но в этом момент раздался все тот же бархатистый голос:

«Вниманию пассажиров! Лунолет рейса пятьдесят шесть выходит на старт. Просьба не расстегивать привязные ремни и не покидать кресел вплоть до последующего распоряжения. Благодарю за внимание!»

Мэл покосился на соседку, лицо которой страдальчески сморщилось.

– Что с вами? – спросил он. – Вам дурно?

– Ненавижу этот голос, – процедила она сквозь зубы.

И Мэла осенило: а ведь это ее, мучительницы известного режиссера Пирса, голос. Это он звучал в пузыре регистрации. Звучит и здесь. Мэл хотел сказать обладательнице чудо-голоса что-нибудь утешительное, но его прижало к спинке кресла, которое к тому же начало запрокидываться. От неожиданности горе-путешественник вцепился в подлокотники.

«Неужели я и впрямь лечу на Луну? – подумал он. – Мари бы сюда… Она была бы в восторге…»

Раздался басовитый гул, который с каждой секундой становился все выше, переходя в резкий свист. Ускорение все сильнее вжимало Мэла в упругую обивку кресла. Кабина лунолета встала на дыбы. Привязные ремни впились в тело, но в целом Мэл чувствовал себя сносно. Он даже нашел в себе силы посмотреть на соседку. Сабина лежала расслабленно, закрыв глаза. Губы ее беззвучно шевелились, словно она пела про себя или читала стихи. Наверное, ей не впервые приходилось лететь в космос.

Свист все нарастал и нарастал, отчего в душу невольно закрадывалась тревога, и вдруг оборвался.

Мэл почувствовал, как желудок устремляется к горлу, и испугался, что его вот-вот стошнит. Забыв о ремнях, он рванулся из кресла и повис над ним, будто погруженный в воду. Тяжесть исчезла! От неожиданности Мэл даже забыл о тошноте. Щеки его коснулось что-то влажное. Он машинально отмахнулся и увидел асфодель, безмятежно дрейфующий мимо его лица – букет несчастного Пирса беспрепятственно расползался по пассажирской кабине. Мэл, сам не зная зачем, принялся вылавливать цветы.

– Да бросьте вы с ними возиться, в самом деле! – капризно произнесла Сабина. – Отдайте проводнице, она выбросит…

– Как скажете, – пробурчал Мэл.

«Вниманию пассажиров! – вновь раздался голос Сабины. – Наш лунолет перешел в зону свободного падения. Просьба без необходимости не покидать кресел. Если вам понадобится помощь бортпроводника, нажмите кнопку. Расчетное время прибытия на станцию «Орбис» – пять пятнадцать по времени «Жатвы».

Мэл хотел поискать кнопку вызова бортпроводницы, но вдруг в кабине погас свет. И в то же самое мгновение откуда-то слева проникло нежно-опаловое сияние. Он забыл о злосчастных асфоделях, обернулся и увидел, что в борту корабля, как раз там, где сидела Сабина, на большом овальном окне раздвинулись створки. Сквозь них проникало сияние. Забыв о приличиях, Мэл перегнулся через колени соседки, не в силах оторваться от восхитительного зрелища исполинского, наполовину затененного полушария, скользящего навстречу кораблю. Тень Земли, полная грозовых отблесков в зеркалах водоемов и электрической паутины ночных городов, отступала перед стремительно надвигающейся утренней зарей.

Женские пальцы вдруг нежно коснулись ежика волос на его голове. Мэл вздрогнул и застыл, вмиг позабыв о красотах, разворачивающихся за иллюминатором корабля. Непостижимо, но эта холодная дива, чей голос сопровождает космических путешественников, как архангелова труба души, возносящейся к райским кущам, погладила по голове деревенского мальчишку. Конечно, погладила не как мужчину, скорее, как ребенка, прильнувшего к иллюминатору, за которым открывался самый чудесный вид во Вселенной. От этой неожиданной ласки Мэл растерялся, не зная, как на нее реагировать, но Сабина уже убрала руку, и он выпрямился, насколько это позволяли сделать привязные ремни.

Лунолет тем временем маневрировал. Невесомость на мгновение сменялась короткими приступами тяжести. Мэл оценил предусмотрительность конструкторов корабля – если бы не ремни, незадачливого пассажира могло сдернуть с кресла, либо вправо в проход, либо влево на приятные округлости коленок Сабины, а то и вовсе прилепить к потолку, что было бы совсем уж смехотворно. Минуты этого, необыкновенного для Мэла и, видимо, вполне обычного для других пассажиров, полета тянулись медленно. Вид за иллюминаторами постоянно менялся. В зависимости от маневров лунолета, в них появлялись то голубовато-серая выпуклость Земли, то изъеденный оспой полумесяц, то разноцветный бисер звезд. Наконец возникла и стала стремительно приближаться ярко освещенная Солнцем, металлическая, быстро вращающаяся карусель.

– Что это? – невольно вырвалось у Мэла.

Сабина равнодушно покосилась на иллюминатор и произнесла, едва сдерживая зевок:

– Это «Орбис» – космический отель…

Мэл подумал, что неплохо было бы позвонить родне и похвастаться, что он, деревенский парень, который, можно сказать, еще вчера за свиньями убирал, теперь подлетает к космическому отелю, а потом отправится дальше – на Луну.

– Звонить хотите? – насмешливо поинтересовалась соседка. – Придется потерпеть до Луны.

– Благодарствую…

– Вы давно оттуда?

– Откуда? – опешил Мэл. – С Луны?

– Нет, – отозвалась Сабина. – Если вы и свалились откуданибудь, то явно не с Луны…

– Я из агрохоза, который расположен недалеко от Пеории, но… вчера я стал финалистом Третьего Дня «Жатвы»!

– И сразу на Луну! – изумилась соседка. – А вы решительны, юноша…

– Мэл Линн, – представился он. – Можно просто Мэл.

– Мэл Линн, – повторила Сабина, запоминая. – Смельчак из агрохоза, который хочет стать героем «Жатвы»… Впрочем, я сразу догадалась, что вы из деревенских. Вы непосредственны и неловки, как ребенок… – Видя, что собеседник насупился, она кокетливо понизила голос. – Ну-ну, не обижайтесь. Вести себя в наши дни как несмышленыш – это очень мило, поверьте мне. Современные мужчины слишком уж самоуверенны и целеустремлены, а это порой скучно…

Мэл вспомнил лицо растерянного и обиженного режиссера Пирса, и ему захотелось сказать этой нахальной красавице чтонибудь дерзкое, но, натолкнувшись на ее насмешливый и вместе с тем призывный взгляд, он смешался.

«Станция «Орбис»! – объявил все тот же, отделенный от своей обладательницы, голос. – Стоянка пятнадцать минут».

Последовал мягкий толчок, и лунолет обрел некое подобие силы тяжести. Что-то рассерженно зашипело, и у Мэла на минуту заложило уши. Почти лишившись слуха, он наблюдал, как мимо проходят пассажиры, которым, видимо, нужно было здесь выходить. Заметив, что и мулатка-растеряха собирается к выходу, он достал из кармана подобранные вещички и протянул ей. Девушка радостно округлила темные глаза, приняла свои безделушки, присев в старомодном поклоне. Ее веселые подружки рассмеялись, и вся стайка упорхнула к одному из люков, разверзшихся в потолке.

– Я вижу, вы не только цветы подбираете, – произнесла Сабина с легким оттенком ревности.

– Не только, – сухо отозвался Мэл.

– Не смейте на меня злиться, юноша! – потребовала блондинка. – Иначе вы мне разонравитесь… Знаете, во всей Федерации найдется, как минимум, несколько миллионов мужчин, которые отдали бы все, что у них есть, лишь бы сейчас поменяться с вами местами…

Мэлу хотелось сказать, что и он бы сейчас с удовольствием поменялся бы с любым из них местами, но он благоразумно промолчал.

– Сразу видно, что вы новичок в мире шоу-бизнеса, – сказала Сабина. – Вы продержались три дня в «Жатве». Если повезет, продержитесь еще четыре, станете знаменитостью, хотя бы на время, заработаете кучу денег… И что дальше?

– Не знаю… – буркнул Мэл. – Не думал… Ну, помогу родным, конечно… А потом… Не знаю…

– Вот видите! – воскликнула Сабина. – А ведь это самый главный вопрос! Что делать, когда слава закатилась, а деньги еще есть? Где себя применить?

– Разве и для вас это вопрос?

– Для меня, пожалуй, нет… Я вернусь на Марс… Знаете, я ведь родилась и выросла там… И если кажусь хрупкой, то только с виду… Конечно, нынешний Марс совсем не тот, что был четыреста лет назад, однако детей поселенцев по-прежнему учат элементарным навыкам выживания… И меня с малолетства учили, как находить воду в пустыне и как разжечь костер из марсианской колючки, чтобы его не засыпало во время пыльной бури…

Мэл плохо представлял, что происходит на планете Марс, но девочку у костра, заметаемого пыльной бурей, представил совершенно отчетливо. Однажды он видел беспризорных детей, которые забрели на территорию его родного агрохоза. Ему стало жаль эту несчастную девочку и, если бы у него хватило духу, он бы прижал ее к себе и поцеловал в… щеку. Наверное, что-то такое блеснуло в его глазах, потому что «несчастная девочка» заметила его невольный порыв, и ее насмешливо-колючий взгляд обжег нахала почище пустынного ветра. Мэл смутился, но просить прощения за то, что не сделал, он не стал, а вместо этого с деревенской непосредственностью спросил:

– А у вас самой есть дети?

– Есть, – не сразу ответила Сабина. – Мальчик… Он сейчас живет со своим отцом, который отсудил его у меня… Лунолет постепенно заполнялся пассажирами, которые покидали «Орбис».

«Вниманию пассажиров! – вновь объявила механическая «Сабина». – Просьба занять свои места. Лунолет отправляется. Следующая станция – Залив Радуги.

После отстыковки от космического отеля попутчики молчали почти всю дорогу до Луны.

– Садитесь сюда, – сказала Сабина, уступая незадачливому соседу место у иллюминатора. – Вам будет интересно, а я все это видела сотни раз.

Мэл хотел было гордо отказаться, но любопытство пересилило. К тому же, пялясь в иллюминатор, он мог не смотреть на эту своенравную красавицу.

Лунолет больше не дрейфовал по воле волн мирового тяготения, хотя по сравнению со стартом из космопорта «Жатвы», отлет с «Орбиса» был гораздо мягче. На несколько минут вернулась невесомость, а затем тяжелая, но мягкая лапа нежно прижала пассажиров к креслам. Удобно устроив голову на подголовнике кресла, Мэл смотрел на удаляющуюся карусель космического отеля. Он видел и громадный двойной «бублик», прозрачные, пронизанные Солнцем цилиндры, внутри которых смутно клубилась зелень, и снующие по всем направлениям оперенные силуэты других кораблей. Но вот пятьдесят шестой развернулся, и «Орбис» уплыл из поля зрения. Опять показался величественный, полный света и воздуха шар Земли, но и он пропал за обрезом закругленной рамы, уступив место сияющему, словно начищенный медяк, лунному диску, немного тронутому по краям тенью.

Если бы не Луна, которая стремительно вырастала в иллюминаторе, движения лунолета не были бы заметны вовсе. Не прошло и минуты, как стали хорошо различимы исполинские цирки – знаменитые лунные кратеры – и зеленоватые пятна «морей», по сравнению с которыми земная Сахара была полна влаги. А через несколько минут лунный диск уже нельзя было охватить взглядом. Серповидные кромки кратеров, горные пики лунных гор нависли над лунолетом, который продолжал молниеносно сближаться с естественным спутником Земли. Теперь это уже был не полет, а падение. Ужас парализовал Мэла. Он с трудом повернул голову на одеревеневшей шее, чтобы посмотреть на соседку, которая снова безмятежно смежила прекрасные веки. Странно, но никто в кабине, кроме него, не замечал назревающей катастрофы.

«Может, оно и к лучшему, – подумал Мэл, усилием воли подавив приступ паники. – При такой скорости удар о скалы будет мгновенным, и никто не успеет почувствовать боли…»

Скалистые пики проносились, казалось, за самым бортом корабля, чудом не царапая обшивку. Вдруг Мэла бросило вперед, и лишь ремни удержали его в кресле. Он зажмурился, ожидая удара и взрыва, но ничего не случилось. Выждав еще минуту, открыл глаза и покосился на иллюминатор. Пики стали еще ближе, но падение лунолета замедлилось. Он больше не рушился на выдубленную, жесткую шкуру Луны, а плавно скользил над ней. Страхи оказались напрасными. Корабль не падал, но, управляемый пилотом, выбирал место для посадки.

Мэл медленно выдохнул. Он стойко перенес даже момент, когда поверхность спутника вдруг исчезла, съеденная ночной тенью – лунолет пересек линию терминатора. Впрочем, темень оказалась вовсе не сплошной. Внизу вспыхнули огни. Их сияющая россыпь сопровождала полет пятьдесят шестого еще несколько минут. Потом огни ушли вверх, а под кораблем очутилась ровная, смутно освещенная полоса. Лунолет коснулся ее выпущенными из-под днища шасси. Пробежал еще несколько десятков метров и замер, напоследок опять придавив пассажиров к спинкам кресел.

«Станция Залив Радуги, – последовало объявление. – Стоянка десять минут».

Теперь тяжесть не отпускала. Она была чуть сильнее той, что удерживала лунолет у борта «Орбиса», но намного ниже земной. Сабина отстегнула ремни, поднялась. Мэл сообразил, что она сходит на этой станции, а следовательно, исчезнет из его жизни навсегда, и остро, до крика, почувствовал, что не хочет этого.

– Уже выходите? – спросил он предательски дрогнувшим голосом.

– Да, – подтвердила женщина. – А вы? Он решительно щелкнул пряжками ремней.

– Я тоже!

Сабина посмотрела на него без привычной уже насмешки, вздохнула.

– Тогда держитесь рядом, – велела она и добавила не без язвительности: – Если не хотите оказаться в глупом положении.

Мэл проглотил обиду, выбрался в проход между креслами, где медленно двигалась очередь пассажиров, выходящих на станции Залив Радуги. Снова раздалось рассерженное шипение, и опять слегка заложило уши. Сверху потянуло холодком. Мэл, задрав голову, увидел, как отворяется люк и в него спускается рубчатый язык трапа. Пассажиры начали гуськом по нему взбираться. Поднявшись одним из последних, Мэл очутился в широкой складчатой трубе, присосавшейся губчатым краем к обшивке лунолета, словно минога к телу осетра. Сравнение с миногой усиливалось розоватой внутренностью трубы, которая слегка подрагивала под ногами проходящих по ней пассажиров, будто громадная рыбина проталкивала их внутрь себя торопливыми глотательными спазмами. Мэлу не очень хотелось быть проглоченным, и он чуть помедлил, прежде чем перешагнуть через комингс.

– Счастливого отдыха! – пожелала бортпроводница.

Глава десятая

«Зачем я морочу голову этому деревенскому мальчишке? – подумала Сабина, глядя, как Мэл осторожно ступает на упругую внутреннюю поверхность переходника. – Тоже мне, герой «Жатвы»…

Пройдя трубу насквозь, они оказались в обширном зале ожидания станции Залив Радуги, который с тем же успехом можно было принять за ресторан. Впрочем, зал ожидания и был рестораном. Сквозь прозрачные стены смотрела темнота лунной ночи, отражая многочисленные внутренние источники света. Мерцал выстланный оранжево-зеленой плиткой пол, нежно пульсировали голубоватым светом трубки, словно тонкие удавы, обвивающие легкие металлические колонны, поддерживающие почти эфемерный, будто хрустальный, свод, светились круглые столики, мерцали колпаки на буфетной стойке, даже бокалы в руках пьющей и закусывающей публики, казалось, источали бездымное электрическое пламя.

Публика была одета столь нарядно, что легкомысленный курортный костюм Мэла выглядел совершенно невзрачно, словно с борта лунолета он попал прямиком на бал-маскарад. Особенно поражала одежда мужчин. Украшенная то ли брошами, то ли розетками из драгоценных металлов, изысканностью она соперничала с нарядами дам. Зато дамы могли похвастать обилием драгоценных камней на всех доступных постороннему взгляду частях тела, из-за чего каждая выглядела как небольшое, но весьма насыщенное светилами созвездие.

Впечатление праздника усиливалось тем, что многие из посетителей этого «вокзального ресторана» танцевали под томную мелодию, наигрываемую невидимым оркестром. Отправляясь на Луну, Мэл ожидал увидеть что угодно, кроме этого уголка сытости и утонченного безделья. Слегка ослепленный всей этой роскошью, он замер как вкопанный посреди танцующих, и несколько пар, кружась, едва не налетели на него. Выручила Сабина, выхватив его прямо из-под ног темнокожего мужчины громадного роста, на котором было что-то вроде усыпанного блестками циркового трико с боа из серебристых перьев на могучих плечах.

– Так я и думала! – ядовито прокомментировала она, увлекая Мэла за темный занавес в дальнем углу залы. – Без меня вы здесь и шагу не ступите.

У него не было сил ни сопротивляться, ни возражать. Тем более что открывшееся за занавесом потрясло его гораздо сильнее «ресторанного зала». В первое мгновение он даже заподозрил, что весь полет на Луну был все-таки одним из хитроумных аттракционов туркомплекса «Жатвы». В самом деле, пролететь сотни тысяч километров в пустоте, чтобы оказаться на открытой террасе, куда теплый ветерок заносит запахи моря. Как бы ни был мало осведомлен Мэл Линн в астрономии, он все же знал, что Луна – абсолютно безжизненный мир, лишенный воды и воздуха. Тогда откуда здесь взялся этот морской залив, в чьих черных с антрацитовым блеском волнах, накатывающих на тускло-золотой берег, отражается бледноголубой месяц Земли? Быть может, это искусная иллюзия, созданная тысячами голокамер? В поисках ответа он беспомощно оглянулся на свою спутницу.

– Нравится? – осведомилась та.

– Еще бы! – выдохнул Мэл. – Но я не понимаю, что это?

– Это? – жестом гостеприимной хозяйки обвела Сабина гладь небывалого моря. – Это Залив Радуги в Море Дождей. Вернее, всего лишь небольшая его часть, накрытая сверхпрочным куполом, который защищает нас от пустоты и перепадов температуры на лунной поверхности.

– А вода? Ее возят с Земли?

– Нет, что вы! Воды на Луне много, как и кислорода, – отозвалась женщина. – Когда здесь строили космопорт, обнаружили многокилометровые залежи льда и замерзших газов. Нельзя было не воспользоваться таким богатством… И вот уже двести лет здесь популярный курорт… Вы видели этих бездельников? – Она показала в сторону черного занавеса. – Туристы, прожигатели жизни…

– Я думал, на Луне живут только ученые и космонавты…

– Если бы, – продолжала Сабина с нескрываемым презрением. – Здесь повсюду шляются эти бездельники из туркомплекса «Жатвы»… Увы, в наше время, когда доступна любая роскошь, далеко не все понимают, что главная роскошь – это творческий труд… А впрочем, бог с ними… Вы есть хотите?

Мэл попытался вспомнить, когда же он ел последний раз. Кажется, вчера вечером, после Третьего Дня, в отеле… Однако вчерашний день остался на Земле, и, пролетая над ней, лунолет успел догнать новый день или, может быть, вернуться в старый… Ведь и подлетая к Луне, корабль снова пересек линию дня и ночи. И поди разбери, какого дня и какой ночи?

– Да, пожалуй, – пробормотал он. – Только мне не очень хочется в тот ресторан… Там слишком шумно и много людей… И еще… Я хотел бы позвонить…

– О, в этом райке выполним любой каприз! – откликнулась женщина. – Садитесь за столик и ни о чем не беспокойтесь.

На террасе хватало столиков – они были выстроены вдоль балюстрады. Морской ветерок раскачивал бахрому скатертей. Благоухали розы в изысканных вазах, но за столиками никого не было. Мэла это устраивало. Ему вполне хватало общества Сабины. Они, не сговариваясь, сели за ближайший столик. И в тот же миг их уединение было нарушено. Из-за занавеса, лихо балансируя на реактивной струе, выплыл довольно странный агрегат. Это был вертикальный металлический цилиндр, накрытый прозрачным колпаком, под которым змеились электрические молнии. Он так стремительно наскочил на единственный занятый столик, что Мэл даже не успел встать, чтобы заслонить Сабину собой. И слава богу, что не успел. Цилиндр, покачиваясь из стороны в сторону, затормозил у столика и осведомился механическим баском:

– Чего изволите?

Сабина продиктовала роботу-официанту заказ, и тот, словно маленькая ракета, вылетел с террасы. Через минуту он вернулся, на этот раз обзаведясь гибкими конечностями, нагруженными большими подносами, уставленными тарелочками, кувшинчиками, бокалами. От пищи шел такой одуряющий запах, что Мэл забыл даже удивиться ловкости этого реактивного официанта, умудрявшегося ничего не уронить и не расколошматить. Сервировав стол, робот сунул металлическое щупальце внутрь своего корпуса, извлек оттуда плоскую коробочку и протянул ее Мэлу.

– Говорите! Юноша вопросительно посмотрел на свою спутницу.

– Вы же хотели позвонить! – сказала она. – Вот он вам и обеспечивает дальнюю космическую связь… Мэл осторожно взял аппарат. Приложил к уху.

– Слушаю!

«Внимание, Море Дождей! – деловито произнес женский, уже до боли знакомый голос. – Пожалуйста, сообщите, с кем вас соединить на Земле?»

Волнуясь и запинаясь, Мэл назвал свой домашний номер.

«Соединяю!» – последовал ответ.

«Мэл, это ты?! – ворвался ему в самое ухо голос матери. – Где же ты пропадаешь?! Отец звонил в колледж, там сказали, что ты у них и носу не казал… Потом Витт увидел тебя в приложении… Говорит, ты участвуешь в этой дурацкой «Жатве»! А теперь ты, оказывается, на Луне… Как ты там очутился?»

– Прости, Ма… – едва успел вклиниться в этот поток Мэл. – Это долго рассказывать… У меня все хорошо… Я вам деньги перешлю… Много денег…

«Ты, главное, сам живой вернись, сынок! – ответила мать. – На Луне, наверное, страшно… Попроси там кого-нибудь, пусть выделят тебе ну… этого… сопровождающего…»

– Не беспокойся, Ма! – отозвался Мэл, покосившись на Сабину. – У меня уже есть сопровождающий…

«Небось, вертихвостка какая-нибудь…» – прозвучало в ответ.

– Ма, ну ты скажешь тоже…

«Смотри у меня… – привычно пригрозила мать. – Выбрось всю эту дурь из головы, возвращайся в колледж…»

– Обязательно, Ма!.. Ты передавай привет всем нашим… Особенно Мари. Скажи, что я ей и племяшам подарю билеты на лунолет…

«Этого еще не хватало… – несколько смягчилась мать. – Скорее возвращайся, сынок…»

– Я тебя люблю, Ма! «Ладно-ладно, – всхлипнула та. – Береги себя!» Разговор закончился. В наушнике аппарата раздавался лишь шорох эфирных волн, бесконечно набегающих из глубины Вселенной. Мэл вернул замолчавшую коробочку услужливому официанту, и тот отбыл восвояси, размахивая опустевшими подносами. Сабина, не проронившая ни слова, покуда Мэл разговаривал с матерью, разлила по бокалам незнакомый ему напиток. В неярком колдовском свете земного полумесяца тот выглядел темно-красным. Едва бокал наполнялся, над ним вскипала розовая пена, которая тут же застывала твердой кристаллической корочкой. Мэл опешил – как же это пить? Его спутница взяла крохотную ложечку и несколько раз тюкнула ею по застывшей пене в своем бокале, словно по яичной скорлупе, немедленно припав ртом к брызнувшей из пролома алой струйке.

– Что это? – поинтересовался Мэл. Сабина промокнула губы салфеткой, пояснила:

– Лунктар… Это сокращенное название, а полное – лунный нектар. Производится из соков местных фруктов…

– Почему же он твердеет?

– Представьте себе, здешние селекционеры постарались… Благодаря этой корке фрукты сохраняют свежесть даже в безвоздушном пространстве.

Мэл тюкнул ложечкой, но не рассчитал силы – в лицо ему ударила не струйка, а целый фонтан. Он не успел открыть рта, и ароматная липкая жидкость попала ему в глаза, в нос, на подбородок. Женщину развеселило это маленькое происшествие, но юноша на нее не обиделся. Вытерев лицо салфеткой, которая мгновенно и без следа впитала сладкую влагу, он и сам с удовольствием рассмеялся. Следующая попытка испробовать лунктар оказалась более удачной. Вкус был необычный, но Мэл не стал смаковать – как ураган на прибрежную деревушку, накинулся на еду. Лунная еда была столь же легкой, как и нектар, а может быть, дело было в малом тяготении. Насытившись, Мэл не почувствовал сонливости и тяжести, как это случается на Земле. Напротив, ему захотелось движения и приключений.

– Наелись? – осведомилась Сабина.

– Похоже, что да… – не слишком уверенно отозвался он. – Хотя еда на Луне весит раз в шесть меньше, чем на Земле…

– Ого! Я вижу, вы разбираетесь в астрономии.

– Это то немногое, что осталось в голове после школы.

– На первое время хватит, – отозвалась женщина. – Пойдемте гулять? Что бы вы хотели увидеть?

– Да что угодно… Кроме ресторанов… Не стоило ради них прилетать сюда.

– Мне нравится ход ваших мыслей, Мэл… – неожиданно обрадовалась Сабина. – Хотите увидеть Залив Радуги?

– Э-э… – удивился юноша. – Да вот же он!

– Я имею в виду – в его первозданном виде.

– Ну-у… хочу, наверное…

Сабина поднялась. Он вскочил следом. Рука об руку они покинули террасу на морском пляже, пересекли ресторанную залу с ее нескончаемым весельем, углубились в трубу переходника, вернее, в другое его ответвление, которого Мэл раньше не заметил. Через несколько минут оно привело их в небольшое помещение, после роскоши злачного заведения выглядевшее с аскетичной суровостью. Стены, пол и потолок были сделаны из рифленого металла. Вдоль стен стояли одинаковые шкафы, на дверцах которых горели зеленые и красные лампы. Зеленых было больше.

– Здесь хранятся скафандры, – сказала женщина, указывая на шкафы. – Зеленые глазки означают, что скафандр внутри и готов к использованию.

Она открыла ближайший. Мэл подошел, заглянул. Внутри и правда был скафандр. Огромный шлем на полке слепо смотрел на юношу единственным огромным золотым глазом.

– Как его надевают?

– Его не надевают, – откликнулась Сабина. – В него влезают.

Она взяла скафандр за рукав и легко выдвинула из шкафа. Оказалось, что костюм для прогулок по Луне подвешен на специальном раздвижном кронштейне.

– Видите, у него на спине дверца? – продолжала женщина. – Вернее, это не дверца, а ранец, в котором размещены кислородные баллоны и разные приборы. Откинув ранец… – она показала, как, – вы просовываете внутрь ноги, потом руки и голову. После ваш напарник помогает вам закрепить шлем и закрывает ранец. Вы оказываетесь как бы в собственном мирке, где есть воздух для дыхания, вентиляция, вода для питья, электричество для обогрева или охлаждения, а также для радиосвязи, чтобы общаться с напарником или в крайнем случае – с диспетчером, который следит за теми, кто выходит на поверхность Луны.

– А если напарника нет? – поинтересовался Мэл.

– Одному вам ни войти в скафандр, ни выйти из него. Да и не выпустят вас на поверхность без напарника. Таковы строгие правила поведения вне Земли.

– Один бы я и не пошел.

– Похвально, – сказала женщина. – Надеюсь, и впредь вы будете слушаться меня неукоснительно. Как и полагается новичку.

– Да, мэм!

– Ого! – восхитилась Сабина. – Какое милое деревенское словечко…

– Я и сам деревенский, – пробурчал Мэл, пролезая в скафандр.

Выполнить это упражнение ему удалось далеко не сразу. Выяснилось, что если вставляешь одну ногу, то не можешь оторвать от пола вторую, не рискуя потерять равновесие. Скафандр раскачивался из стороны в сторону, и незадачливый межпланетный путешественник чувствовал себя сухопутной крысой, пытающейся подняться на борт морского корабля по штормтрапу. Женщина изрядно повеселилась, наблюдая за ним. Наконец, сжалившись, показала, как это следует делать. Она ухватилась обеими руками за раздвижной кронштейн, подтянулась и скользнула внутрь, хотя проделать это в платье ей было несколько затруднительно.

– Видите, на какие жертвы приходится идти ради вас! – воскликнула Сабина, вновь выбираясь наружу и оправляя подол.

Мэл лишь кивнул, совершенно завороженный грациозностью ее движений и красотой обнажившихся ног.

– Теперь вы сами! – велела женщина.

Он старательно повторил ее номер и спустя несколько минут пыхтения и обливания потом очутился внутри космического доспеха. Голова его нелепо торчала из кольцевого воротника, а руки не знали, куда себя деть.

– В рукава просуньте, горе вы мое! – со вздохом распорядилась Сабина.

Мэл нащупал изнутри рукава с прикрепленными к ним перчатками, просунул руки, старательно продевая каждый палец, и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Скафандр все еще болтался на кронштейне, и Мэл раскачивался внутри него, словно деревянный паяц на гвоздике в ящике бродячего кукольника. Благо в малом тяготении естественного спутника Земли это выглядело не так нелепо. Сабина подошла к нему сзади, с силой захлопнула ранец. Теперь Мэл был окончательно заточен. Столь же неспешно и деловито женщина потянула за рычаг в глубине шкафа, и новоиспеченный космонавт обрел наконец почву под ногами.

Раздался щелчок, и скафандр освободился от кронштейна. Не успел Мэл возрадоваться свободе движений, как Сабина сняла с полки шлем, водрузила ему на голову. Несколько сильных вращательных движений – и шлем оказался намертво прикреплен к кольцевому воротнику. Мэл ослеп. Золотое забрало в передней части шлема почти не пропускало света. Кроме того, внутри скафандра царила абсолютная тишина. Дышать было трудно, пахло резиной, металлом и очень слабо – нашатырем. К счастью, женщина не оставила своего неуклюжего спутника в состоянии заживо замурованного узника. Несколько щелчков на спинном ранце – и Мэл вновь обрел способность видеть и слышать. А главное – дышать. Струйка живительного воздуха пощекотала ноздри.

– Стойте и не шевелитесь! – последовал приказ.

Юноша замер, почти с радостью. Не слишком-то хотелось выглядеть неуклюжим в глазах этой красавицы. Судя по шороху и шелесту, которые раздавались за его спиной, Сабина переодевалась. Мэл постарался не дать волю фантазии. Наконец последовал новый приказ:

– А теперь помогите мне!

Переваливаясь, как утка, он повернулся к женщине всем корпусом, и вихрь запоздалой игры воображения потянулся за ним, как шлейф атмосферы, мчащейся по орбите планеты. Реальность оказалась куда прозаичнее. Сабина предстала перед ним закованной в точно такой же скафандр, в каком бултыхался он. Мэл увидел только ее носик, напряженный взгляд и светлую прядку.

– Что я должен сделать?

– Захлопните ранец и поверните вниз, до упора, красный рычаг.

Он медленно обошел спутницу, поднял тяжелую, словно рыцарская десница, руку и замер, разглядев в закругленной раме скафандрового ранца трогательные в своей беззащитности обнаженные женские лопатки.

– Ну что вы там копаетесь? – капризно осведомилась Сабина. – Закрывайте уже! Мне холодно.

Облаченные, они вошли в короткий тоннель, и за ними медленно сомкнулись бронированные ворота. Взвихрились редкие пылинки и втянулись в частые решетки под сводчатым потолком. Отворились ворота с противоположного конца тоннеля. Сабина показала рукой, чтобы Мэл следовал за ней. Десяток шагов по рубчатой поверхности пандуса – и они оказались в безвоздушном просторе настоящего Моря Дождей. Поворачиваясь всем корпусом, юноша осмотрелся.

Сзади, справа и слева возвышались постройки станции Залив Радуги. Особенно впечатлял прозрачный купол, под которым плескались черные волны искусственного водоема. Над головой, сияя посадочными огнями, проплыл очередной лунолет. А впереди лежала тусклая пыльная равнина, словно оспой испещренная мелкими кратерами. Женщина, не останавливаясь, шагала вперед, и Мэл бросился ее догонять. При этом он не учел коварства лунного тяготения.

Массивное, хотя и сказочно легкое, тулово лунного скафандра качнулось вперед, а ноги отстали. Из-за чего, вместо того чтобы сделать шаг, горе-турист оттолкнулся обеими ногами, словно собирался нырнуть. Потеряв равновесие, он ничком повалился под ноги закованной в космические латы красавице. Невольный вскрик, замкнутый в шлеме, оглушил его самого, но показалось, что он разносится по всему Заливу.

«Что с вами?» – услышал он в наушниках встревоженный голос Сабины.

«Ничего», – пробормотал Мэл, ворочаясь в серебристо-черной лунной пыли.

«Оттолкнитесь обеими руками», – посоветовала женщина.

Он последовал ее совету, плавно, будто на кинопленке, пущенной вспять, вернулся в вертикальное положение. Странная чернота стояла у него перед глазами. Это было неожиданно и пугающе. Мэл не понимал, что случилось. Не мог же он ослепнуть от удара о Луну?! Вдруг в черноте появился просвет – мутное полукружие, сквозь которое едва пробивалось сияние земного полумесяца.

«Это все пыль, – вновь послышался в наушниках голос Сабины. – Она наэлектризована и мгновенно прилипает к любой поверхности».

Ее рука в толстой скафандровой перчатке вновь прошлась по забралу шлема юноши. Стало заметно светлее. Мэлу показалось, что эта удивительная женщина гладит его по лицу. Настроение у него заметно улучшилось, и нелепый нырок в пыль показался невероятно смешным. Юноша захохотал, и женщина подхватила его смех. Вдруг в наушниках раздался тихий, но понемногу нарастающий треск, словно кто-то еще начал смеяться вместе с ними. Сабина показала рукою куда-то вдаль. Мэл послушно вгляделся. Поначалу он не понял, куда, собственно, следует смотреть. У самого горизонта торчали какие-то зубцы, видимо, вершины скал, но в следующую минуту он увидел ослепительные огни, вспыхнувшие на этих зубцах, словно там кто-то зажег сигнальные прожекторы.

«Это первые предвестники лунного дня, – сказала его спутница. – Восходящее солнце освещает вершины Юрских гор…» «Красиво!» – отозвался Мэл, но думал он не о восходе, а об этой удивительной женщине, с которой его свела судьба.

«Ну что, попрыгали?» – спросила вдруг Сабина.

Мэл не успел удивиться, когда она вдруг присела и взвилась в черное, исколотое разноцветными булавками звезд небо. Плавный прыжок унес женщину недалеко, но в маленьком лунном мире казалось, что она перенеслась на сотни метров. Юноша последовал ее примеру. На этот раз ему удалось прилуниться вполне удачно. Едва он обрел равновесие, как Сабина снова унеслась вперед. Словно расшалившиеся дети, скакали они, вздымая облачка пыли, иногда падали в нее, и вскоре вымазались с головы до ног. Несколько раз пришлось помогать друг другу очищать прозрачные забрала шлемов.

«Пора возвращаться», – сказала Сабина и теми же грациозными прыжками понеслась к воздушному шлюзу.

Когда растворились ворота, Мэл напоследок оглядел серую равнину Залива Радуги, теперь изрядно истоптанную и изрытую. На какое-то мгновение его посетило видение из детства. Морозный вечер сочельника. Укутанные материнскими шалями сорванцы-братья, изрядно вывалянные в снегу, топчутся у крыльца дома, где жарко натоплена печь, пахнет пирогами, сияет огнями и мишурой рождественская ель. Предвкушение праздника, приятная усталость и смутное ощущение счастья затопили Мэла, вытеснив все остальные чувства.

В шлюзовом тоннеле мощные струи воды смыли со скафандров пыль, и они вновь засияли блеском рыцарских доспехов. Сабина помогла Мэлу выбраться из них, но после безжалостно изгнала из гардеробной, указав на небольшую округлую дверь. За нею оказалась душевая. Юноша намек понял. Тщательно вымылся, постоял под горячим искусственным ветром. Оделся. В шкафчике обнаружилось даже свежее белье. Из душевой вела и вторая дверь, и Мэл заглянул за нее. Она вела в ту самую трубу, которая, видимо, соединяла все помещения на станции. Юноша вышел из душевой и принялся терпеливо дожидаться спутницу. Он начал было уже беспокоиться, как женщина вдруг появилась. Пожалуй, она стала еще прекраснее, чем прежде.

– Ну, и что дальше? – спросил Мэл, уже привыкший к покровительству красавицы.

– На Землю! – сказала Сабина.

– А вы разве не летите на Марс?

– Я передумала…

– А как же этот… Трой? – осторожно спросил он, вспомнив о знаменитом режиссере Пирсе, который упоминал это имя.

– А вам не кажется, юноша, что вы задаете неприличные вопросы?

– Простите…

– Прощаю! – отмахнулась она. – Я решила поучаствовать в этой вашей «Жатве»…

– Это не так-то просто, – откликнулся Мэл, изо всех сил стараясь выглядеть опытным бойцом «Жатвы» в глазах своей эрудированной спутницы. – Если хотите уцелеть, нужно, как минимум, уметь фехтовать…

– Неужели вы до сих пор ничего не поняли, юноша?.. – высокомерно произнесла его собеседница. – В мой профессии фехтование занимает не последнее место… Ведь я актриса! Позвольте представиться! Звезда голодрам Сабина Ивик!

Глава одиннадцатая

Солнечный свет едва пробивался даже сквозь верхние ярусы деревьев. Что уж говорить о подлеске, где царила вечная полумгла. Могучие стволы были связаны между собой лианами, достигавшими порой толщины человеческого тела. При определенной сноровке по такому растительному канату можно было перебраться на другое дерево. По лианам также можно было карабкаться вверх или спускаться вниз. Создавая эту локацию, устроители «Жатвы» постарались на славу. Темная зелень листьев, бурые коричневые стволы и сучья кое-где были расцвечены яркими пятнами. Иногда это были орхидеи, а иногда и бабочки. Протягивая к ним руку, никогда нельзя было угадать, останется ли этот прелестный цветок на месте или вспорхнет.

Жаль, что совершенно не было времени любоваться здешними красотами. Зазеваешься – и ловкий жнец метнет в тебя дротик или отравленную стрелу из духовой трубки. Поэтому приходилось смотреть в оба. Сабина осторожно кралась между длинными горизонтальными сучьями, выглядывая жертву. Хвастаясь перед деревенским мальчишкой своим умением фехтовать, актриса и не подозревала, что окажется в месте, где особенно клинком не помашешь. Самая лучшая тактика – подкрасться к противнику со спины и воткнуть ему нож в основание шеи. А еще лучше подстеречь и стремительной подсечкой сбросить вниз, в полумрак, откуда уже не подняться, даже если получится уцелеть.

Пока что на личном счету Сабины было немного жертв. Один толстяк, который попытался броситься на нее, но поскользнулся на орхидее и сорвался, да две девчонки, лет по семнадцать-восемнадцать. В пылу азарта они, скорее, мешали друг дружке. Первой актриса рассекла стилетом горло, а вторую заколола прямо в сердце. Хорошо, что это были лишь суррогаты-андроиды, иначе Сабине до конца дней снились бы убитые ею девочки. Вообще, она быстро поняла, что «Жатва» – состязание не для слабонервных. Пришлось вспомнить одну из самых звездных своих ролей – Элизы, женщины-рыцаря, из голодрамы «Кровавое сердце».

Во время съемок в качестве партнеров в боевых эпизодах нередко использовались андроиды, которые отличались тем, что умирали зрелищно и при этом весьма реалистично. Так что приобретенный на съемочной площадке навык красиво отсекать говорящим куклам головы, а также руки и ноги, здесь оказался весьма кстати. Вот только играла Сабина пока что без партнера. Хотя и очень надеялась встретить этого деревенского простака, Мэла Линна. Чем-то он глубоко тронул избалованную диву. Возможно, тем, что не лез из кожи вон, чтобы понравиться знаменитой красавице, как это делало большинство мужчин, которых она когда-либо встречала.

И если на борту лунолета или в пыльном Море Дождей Сабина Ивик еще могла понукать им, пользуясь своим преимуществом в опыте жизни и космических путешествий, то здесь, в «Жатве», она сама нуждалась в сильном плече, надежном спутнике. Однако до сих пор она его здесь не встретила и уже начинала опасаться, что Мэл не сумел увернуться от метко пущенной стрелы или оступился на скользком цветке и сорвался вниз, к подножию этого громадного леса. Если так, то и ей незачем оставаться в «Жатве», ведь она купила право на участие в ней только ради этого деревенского мальчишки.

Послышался тихий шелест. Сабина прильнула к стволу, стараясь с ним слиться. В сумраке, что царил под сплошным пологом листьев на ветвях верхнего яруса, явно кто-то крался. Актриса сразу поняла, что неизвестный ей жнец ее не заметил, иначе он вел бы себя осторожнее. Стоило немного подождать, чтобы противник подобрался поближе, и только тогда атаковать его или… не атаковать. В героини дня Сабина не рвалась. Ей достаточно было и актерской славы. Шорох усилился. Актриса уже явственно различала силуэт неизвестного. Судя по развитой мускулатуре, это был мужчина, а значит – противник опасный.

Она вспомнила, что Мэл упоминал неких неигровых персонажей, так называемых неписей. Как правило, они были сильнее, хитрее, стремительнее и хладнокровнее суррогатовандроидов, управляемых настоящими игроками. Определить на глазок, кто именно перед тобой – жнец или NPS, – мог только опытный участник «Жатвы», поэтому разумнее будет либо подкараулить его и нанести смертельный удар, либо позволить пройти мимо. Мужчина приблизился на расстояние вытянутой руки. Еще один его шаг – и у Сабины появится возможность воткнуть ему в загривок тонкое лезвие стилета, а она все никак не могла решить, как следует поступить с ним, но, на всякий случай, вынула из ножен кинжал и изготовилась к атаке.

– Только шелохнись, подруга! – шепнул ей на ухо женский голос. Актриса почувствовала, как холодное острие коснулось ее спины чуть пониже левой лопатки, и вернула стилет в ножны. – Молодчина! – одобрила ее решение неизвестная. – А теперь – шаг вперед!

Пришлось подчиниться, тем более что приказ был подкреплен легким уколом. Сабина вышла из своего укрытия прямо перед неизвестным мужчиной, готовая в любое мгновение отразить его нападение, даже зная, что за спиной маячит вооруженная «подруга». Мужчина нападать и не думал. Он оглядел актрису с головы до ног, улыбнулся и крикнул:

– Нож! Кажется, это твоя лунная пассия!

За «пассию» Сабина готова была глотку перегрызть этому наглецу, но вниз по лиане скользнул… Мэл Линн. Он был, как и остальные жнецы в этой локации, одет в легкие кожаные доспехи и облегающий пятнистый комбинезон, перетянутый поясом со множеством ремешков, к которым крепились метательные ножи и дротики. Из-за ветки размером с добрый куст выбралась маленькая брюнетка, которая все еще держала вруке нож; она только что колола им в спину знаменитой актрисе. Похоже, что эти трое были заодно. Значит, и Сабине Ивик они не угрожают.

– Как я рад, что вы здесь! – выдохнул Мэл.

– Надеюсь, вы к нам присоединитесь, – сказал его приятель.

– А у меня есть выбор? – надменно осведомилась актриса.

Брюнетка презрительно фыркнула и стала озирать окрестности, дабы к ним не подкрались враги. А мужчина сказал:

– Конечно, есть… Вы можете драться в одиночку.

– В одиночку – скучно… – проговорила Сабина.

– Тогда добро пожаловать!

– Мерси.

– Насколько я понял, игрового псевдонима у вас нет, – продолжал ее собеседник. – А реальные имена мы здесь не используем.

– Зовите меня Лунная Пассия…

– Как скажете… Меня здесь называют Беспощадным Мечом, или просто – Мечом. Эту девушку именуют Зоркой Лучницей. А вашего знакомого – Проворным Ножом.

– И вы здесь главный?

– Вроде того…

– Тогда жду указаний.

– Задачи у нас две. Первая – уцелеть до конца дня. Вторая – уничтожить как можно больше противников, неважно, неписей или реальных участников. Действуем самостоятельно, но прикрывая спину друг другу. Поскольку нас теперь четверо, работаем двумя парами. Напарника каждый выбирает сам, но выбор одного не должен противоречить выбору другого.

– Тогда я выбираю… – Актриса обвела взглядом всех троих, – Зоркую Лучницу. Если она не против…

Краем глаза Сабина заметила, что Мэл-Нож слегка надулся, но виду не подала. Брюнетка пожала плечами и сказала:

– У меня нет возражений.

– Вот и отлично, – откликнулся Меч. – Как менее опытный боец, Пассия прислушивается к своей напарнице… А теперь – вперед! Первым идет Нож, за ним – девушки. Я замыкающий. Убиваем все, что движется. Заставим главного комментатора «Жатвы», Дика Слейтона, сегодня говорить только о нас!

И они приступили к исполнению этого нехитрого плана. Проворный Нож осуществлял функции разведчика. Оправдывая свое прозвище, он ловко перебирался с ветки на ветку, замирал среди листвы, соскальзывал по лианам, свистом предупреждая товарищей о появлении противника. Он же первым вступал в бой. Пассия и Лучница добивали тех, кого не успел уничтожить Нож. А Меч перехватывал жнецов, которые пытались напасть на маленький отряд сзади. Избранная тактика позволяла друзьям весьма эффективно собирать обильный «урожай» на кровавых полях «Жатвы».

Сабина вскоре почувствовала, что вошла во вкус. Лучница оказалась хорошей напарницей. Она брала на себя трудных противников и позволяла подруге истребить тех, кто был сравнительно легкой добычей. Однажды на Пассию напал здоровенный непись. Размахивая короткими мечами, он ловко балансировал на довольно тонкой ветви, при этом двигался так, что его нелегко было достать дротиком или метательным ножом. У непися были длинные руки, и актрисе с трудом удавалось отбивать его молниеносные броски. В этот миг и Нож, и Меч были заняты с другими противниками, а на Лучницу, как назло, напало сразу двое жнецов.

И все же брюнетка предпочла помочь напарнице, нежели увеличить личный счет. Она обманным движением отвлекла внимание одного из нападающих, но не стала его убивать. Вместо этого Лучница ухватилась за конец свисающей лианы, быстро перебирая руками, вскарабкалась вверх, оттолкнулась ногами от ствола дерева, пролетела над головами злорадно ухмыляющихся врагов и спрыгнула на плечи непися, который уже сумел загнать ее подругу в угол. Последний не успел сообразить, что произошло. Из его перерезанного горла хлынула имитация крови. Непись опустился на колени, поднял руки, чтобы сбросить с себя коварную жницу, но сил на это у него уже не хватило.

– Спасибо, подруга! – поблагодарила Сабина девушку.

– Да не за что! – откликнулась та.

Расправившись с неписем, напарницы слаженно накинулись над двух неприятелей, что посмели насмехаться над Зоркой Лучницей, которая, по их мнению, струсила, покинув место схватки. Жницы мгновенно заставили их забыть о веселье. Искромсанные останки весельчаков отправились к нижним ярусам, а девушки присоединились к своим друзьям. Меч и Нож в это время сдерживали натиск сразу десятка жнецов, словно пауки соскальзывающих по лианам с верхних ветвей. Находчивый Меч отломил большой, раздвоенный на конце, сук. Этим суком он подхватывал спускающегося жнеца и отталкивал его в сторону напарника, который встречал противника острыми жалами клинков.

Лучница и Пассия сами взобрались наверх и оттуда принялись обрубать лианы с болтающимися на них врагами. Дело пошло веселее. Вскоре от нападающих не осталось даже воспоминаний. И отважная четверка продолжала путь, покуда в сплошной стене зарослей не показался просвет. Сбросив вниз еще пятерых самых настырных жнецов, друзья выбрались к обширному прогалу, что разделял громадный лес на две половины. На другой его стороне тоже росли башнеподобные деревья с огромными, широкими, как городские улицы, горизонтальными ветвями. На этих ветвях можно было отлично подраться хоть с сотней врагов сразу, но добраться до них было невозможно.

– Что будем делать? – спросила Сабина у главного.

Нож и Лучница молча кивнули, подтверждая, что их интересует тот же вопрос. Беспощадный Меч молчал, внимательно озирая окрестности, наконец сказал:

– Делаем веревочную переправу! Нож, срежь самую длинную лиану.

Тот кинулся исполнять. Покуда он отыскивал лиану, которую можно было перебросить через прогал, друзьям пришлось отразить еще одну атаку. Шестерым жнецам удалось добраться до этого места, и они решили, что нет ничего проще, чем уничтожить противников, прижатых к самому краю. Однако не на тех напали. По сигналу Меча девушки спрятались в листве, а сам он бросился на врага. И когда шестерка окружила его, Лучница и Пассия ударили с флангов. Противники не ожидали такого финта и вместо того чтобы разделиться по парам и разделаться с нападающими, принялись бестолково метаться на узком пятачке, образованном тремя сросшимися у самого ствола ветвями.

Меч воспользовался паникой в стане врага и сразу снес двум жнецам головы, а третьего заставил спрыгнуть вниз. В это время девушки, в чьих ловких руках клинки превращались в смертоносные веера, расправились с оставшимися. Когда Проворный Нож вернулся, неся на плече толстую связку туго свернутой лианы, то обнаружил картину славного побоища. Отобрав у него самодельный канат, Беспощадный Меч соорудил на одном его конце петлю и, вскарабкавшись повыше, принялся раскручивать ее над головой, как заправский ковбой – лассо.

Ему удалось захлестнуть петлей высокий вертикальный сук на противоположном краю прогала только с третьей попытки. Привязав лиану со своей стороны, Меч попробовал повиснуть на ней, проверяя на прочность. Если выдержит его – выдержит и остальных. Лиана скрипела, но держала.

– Первым идет Нож, – скомандовал главарь маленького отряда. – За ним – Лучница. За Лучницей – Пассия. Я замыкающий. Пошли!

Проворный Нож и Зоркая Лучница справились с этой задачей довольно легко. Настал черед Лунной Пассии. Она обхватила импровизированный канат руками и ногами и полезла. Будь Сабина сейчас в собственном теле, а не в суррогатной оболочке андроида, вряд ли бы она выдержала это испытание. Лиана была шершавой и к тому же тошнотворно раскачивалась над бездной. Хорошо хоть, ладони суррогата не потели, иначе удержать довольно толстую растительную веревку было бы очень трудно. Переправа отняла у актрисы столько сил, что она не стала возражать, когда на той стороне Мэл подхватил ее на руки и перенес на относительно твердое место.

Лунная Пассия не видела, как начал переправляться Беспощадный Меч. Убедившись, что последний боец его отряда оказался на второй половине леса, он тоже обхватил канат и, быстро перебирая руками, заскользил над прогалом. Меч был уже почти на середине, когда из ветвей, над тем местом, где четверка друзей начала переправу, показался жнец. Быстро оглядев окрестности, он вынул из-за пояса кривой нож, подскочил к туго натянутой лиане и быстро рассек ее. Злоумышленник успел убедиться, что его подлый замысел удался, прежде чем умер от стрелы, вонзившейся ему в глазницу. К сожалению, его смерть не могла отменить содеянного.

Беспощадный Меч без крика канул в сумраке у подножия леса. Проворный Нож, в надежде, что другу и напарнику удалось удержаться на обрубленной лиане, принялся быстро выбирать ее наверх. Увы, это оказалось слишком легкой задачей. И хотя уже и так было понятно, что древесный канат свободен, Нож выбрал его до конца. Увидев рассеченные волокна на конце лианы, его напарницы тоже убедились в горькой истине – глава их маленького боевого братства сорвался, когда самодельная переправа внезапно оборвалась. Теперь их стало трое. И неважно, сумеют ли они продержаться до конца этого злополучного дня и войдут ли в состав участников трех оставшихся дней, Беспощадного Меча с ними уже не будет. Проигравший схватку за жизнь жнец более не возвращается на кровавые поля «Жатвы».

– Проклятие! – выругался Проворный Нож, когда до него дошла вся непоправимость случившегося. – Что нам теперь делать?!

– Ясно что! – буркнула Зоркая Лучница, которая, хоть и запоздало, но отомстила за погибшего друга его убийце. – Драться до конца!

– Это понятно, – отозвался Нож. – Кто у нас будет теперь главарем?

– Ты мужчина, ты и будешь командовать!

– Я согласна, – откликнулась Лунная Пассия, понимая, что от ее слова зависит окончательное решение этого щекотливого вопроса.

– Ладно, девчата, – не стал спорить «мужчина». – Тогда двигаемся прежним порядком, за одним исключением – в авангарде будет Лучница, а я иду замыкающим… Давайте, милые, отомстим за нашего друга как можно… кровавее.

И они принялись мстить. По прихоти Беспристрастных Судей эта половина леса оказалась достаточно густо населена жнецами. Они висели на ветвях целыми гроздьями, хотя, скорее, походили на рассерженных шершней, нежели на ягоды. В ход шло все имеющееся у противников оружие: мечи, дротики, кинжалы, духовые трубки, луки и стрелы. Одна за другой отрывалась от грозди окровавленная ягода и шлепалась вниз. Здесь не было даже близкого подобия боевого союза, который объединял Ножа, Лучницу и Пассию. Каждый был сам за себя. Это обстоятельство сыграло друзьям на руку. Они врубались в ряды сражающихся жнецов, словно режущий таран, увеличивая суматоху и количество убитых.

И все же, вступив в схватку с очередным противником, Проворный Нож вдруг опустил клинок.

– Термус! – крикнул он.

– Вообще-то, я Меткий Дротик! – напомнил тот.

– Да, прости… Ты один?

– Конечно!.. А ты, я вижу, нет… Эти злобные фурии – твои подружки?

– За фурию ты ответишь! – взвизгнула Лучница и, совершив стремительный бросок, прижала к горлу одинокого жнеца лезвие метательного ножа.

– Постой! – крикнул Нож. – Это он освободил меня, когда неписи прикрутили меня к столбу…

– Пощадите, и я буду с вами! – взмолился Меткий Дротик.

Зоркая Лучница нехотя убрала от его горла нож и тут же метнула его в горло другого врага, который попытался воспользоваться случаем и напасть на нее.

– Ладно, Дротик, – буркнул Проворный Нож. – Дерешься рядом с нами, если будешь подчиняться мне беспрекословно и защищать каждого из нас как самого себя…

– Годится! – согласился тот.

– Тогда погнали!

Троица бойцов опять превратилась в четверку. Меткий Дротик оправдывал свое прозвище. Он редко вступал в рукопашный бой, предпочитая разить врагов на расстоянии. Не сговариваясь, они образовали с Зоркой Лучницей прекрасную боевую пару.

Девушка тоже не любила убивать, глядя противнику в глаза. Ее лук разил без промаха, а метательные ножи успевали проделать в суррогате-андроиде столько дополнительных отверстий, что из них разом могла вытечь вся псевдокровь. Проворный Нож с удовольствием предоставил этих двоих их собственной игровой судьбе. Его куда больше волновала судьба прекрасной Сабины, которая добровольно взяла себе обидное прозвище Лунная Пассия.

Пассия держалась неплохо, но в этой кровавой гуще она не всегда замечала опасность, как это делали более опытные бойцы. Несколько раз Нож едва успевал отбить предназначенный ей удар, перехватить стрелу или дротик буквально за мгновение до того, как наконечник должен был коснуться ее кожи. По-хорошему, эту женщину нужно было бы совсем вывести из схватки, но, увы, в «Жатве» это можно было сделать только одним способом – дать ей умереть. А Мэл Линн не мог допустить этого, даже зная, что настоящей Сабине Ивик ничего не угрожает.

– Держись рядом! – велел он, невольно перейдя на «ты» – какие могут быть реверансы в «Жатве». – Спина к спине! Я повернусь – и ты поворачивайся. Понятно?

– Понятно, босс! – с присущей ей иронией откликнулась Пассия.

И они продолжили драку. Сквозь гущу жнецов, которые облепили ближние ветки, отряд пробился сравнительно легко. А перед второй гущей им выдалась минутка отдыха. Бойцы расположились у развилки, где от громадного ствола отходил большущий горизонтальный сук и терялся в полумгле, что царила на этом ярусе. Небо, которое едва проглядывало через листву наверху, заметно поблекло. Это означало, что Четвертый День «Жатвы» подходил к концу. Оставалось продержаться совсем немного. Правда, хотелось не только продержаться, но и завершить день каким-нибудь эффектным ходом, который будет стоить жизни многим и многим жнецам.

– Не стоит рубить сук, на котором сидишь, – проговорил Меткий Дротик, заметив, что напарник, который уселся отдыхать на длинную толстую ветку, задумчиво ковыряет ее ножом.

– Постой! – встрепенулся Проворный Нож. – Как ты сказал?..

– Поговорка есть такая, – отозвался тот. – Означает, что не нужно губить дело, от которого всецело зависишь…

– Нет, ты что-то сказал про сук… А ведь это идея!

– Какая еще идея?..

– Ветки здесь хоть и толстые, но редкие… И жнецы в основном жмутся к стволу…

– Ну да… – проговорил Дротик. – Ну и что?!

– Надо обрубить эту ветку!

– Чем?! Ножичком твоим…

– Я видел тут у одного непися здоровенную секиру, – продолжал развивать свою мысль новоявленный глава отряда. – Она тут неподалеку валяется… вместе с его рукой…

– Покуда ты будешь рубить эту ветку, жнецы тебя на ремешки порежут, – скептически прокомментировал Меткий Дротик.

– А вы на что?! – вскинулся Проворный Нож. – Пока я буду рубить, вы оттесните жнецов к концу ветки, насколько это возможно…

– Ага… И как только ты ее перерубишь, мы свалимся вместе со всей оравой…

– Нет… Мы все привяжемся тонкими лианами…

– Да, но…

– Нож прав! – перебила Дротика Лучница. – Идея сработает…

– Я тоже так думаю, – поддержала ее Пассия, хотя плохо представляла, как это все осуществится на деле.

– И пусть никто не объявлял голосования, большинство «за», – подытожил главарь. – Выполняем!

И они стали выполнять. Первым делом бойцы вскарабкались на ярус выше. Там обвязались тонкими лианами, которые, в свою очередь, крепко привязали к самым прочным веткам. Подстраховав себя таким образом, они десантировались на нижний ярус, где вовсю кипела схватка между жнецами. Дротик, Лучница и Пассия сходу врубились в толпу, а Нож, который заранее завладел секирой, принялся рубить ею основание сука. Работенка оказалась та еще. Звонко тюкала о прочную древесину закаленная сталь, летели щепки, но сук оставался незыблемым, как скала. Понимая, что пути назад нету, главарь маленького отряда продолжал орудовать топором, словно колол дрова у себя в деревне.

Наконец раздался долгожданный треск. Проворный Нож нанес еще несколько рубящих ударов, и сук, перегруженный дерущимися жнецами, не выдержал и обломился. Вся, как выразился Меткий Дротик, орава ухнула в сумрак у подножия леса в облаке сорванных листьев, мелких веток и капель крови. Наверху осталась лишь четверка бойцов, которые раскачивались на лианах, победно вопя. Можно было считать Четвертый День законченным с блеском. Зрителям «Жатвы» наверняка понравился финальный аккорд, который они, конечно, уже растащили по социальным векторам и мобильным приложениям. Однако прихотливая судьба преподнесла друзьям еще один сюрприз.

– Да, Нож, – проговорил вдруг Дротик. – Вижу, «Жатва» ничему тебя не научила…

Он оттолкнулся ногами от ствола, качнулся в сторону ничего не подозревающего предводителя их маленького отряда, на ходу вытаскивая из-за пояса странно искривленный клинок. Меткий Дротик не успел одолеть и половины пути до растерянного Проворного Ножа, как вдруг перед ним возник незнакомец. Не говоря ни слова, он выхватил меч и выставил его перед собой. Дротик не успел ничего предпринять. Силой инерции его насадило на клинок незнакомца по самую рукоять. Проворный Нож кинулся было на помощь товарищу, но было уже поздно. Закатный свет Четвертого Дня «Жатвы» вдруг погас, и Мэл Линн увидел цепочку индикаторных глазков, перемигивающихся в операторской.

Глава двенадцатая

Утром портье позвонил Мэлу и сказал, что на крыше отеля его ждет дама. Наскоро одевшись, герой Четвертого Дня «Жатвы» выскочил из номера, стремительно кинулся к лифту, а выйдя из него, поднялся по ступеням лестницы, что вела на плоскую кровлю мегаскреба гостиницы. Он оказался на просторной круглой площадке, посреди которой, в точности на большом кресте, выложенном красной плиткой, стоял диковинного вида летательный аппарат. У него был вытянутый, оранжево-черного цвета фюзеляж с прозрачным двойным пузырем пилотской кабины, похожей на стрекозьи глаза, и громадные сложенные крылья, оперенные кончики которых касались облицовки посадочной площадки. Рядом с аппаратом стояла Сабина Ивик собственной персоной в облегающем серебристом комбинезоне.

– Доброе утро! – робко поздоровался Мэл.

– Доброе утро, мой герой, – ласково проворковала актриса, отчего сердце «героя» пропустило удар. – Хочу пригласить тебя в гости.

– Меня! – удивился Мэл. – Мы что – полетим?!

– Полетим.

– Вот на этом?

– На этом! – не без гордости подтвердила Сабина. – Вот, решила тебя побаловать.

– Ведь это… орнитоптер, – проявил техническую грамотность ее собеседник.

– Вот именно… Жутко дорогая машина…

– И сложная в управлении, – добавил Мэл.

– Об этом не беспокойся, – проговорила красавица.

Она подошла к орнитоптеру, нажала на углубленный в корпус аппарата рычажок, и прозрачные выпуклости «стрекозьих глаз» поднялись, будто жесткие надкрылья майского жука.

– Полезай на пассажирское сиденье, милый! – распорядилась Сабина. – Отвезу тебя к себе… Отметим вчерашнюю «Жатву»…

Герой Четвертого Дня приблизился к крылатой машине с некоторой опаской. Он даже на глидере еще не ездил, а летал пока только на лунолете, но одно дело сидеть в пассажирском салоне громадного космического корабля, другое – в прозрачном пузыре кабины такого вот чуда техники. Заметив, что ее герой колеблется, актриса бесцеремонно подтолкнула его к лесенке, ведущей в «стрекозий глаз».

– Полезай, полезай…

Хватаясь за бортики кабины, Мэл влез внутрь орнитоптера, неловко уселся в мягкое, с высокой спинкой кресло. Актриса обогнула крылатую машину и забралась в нее со своей стороны.

– Пристегнись! – велела она и, видя его замешательство, помогла разобраться с привязными ремнями, совсем как два дня назад бортпроводница в лунолете.

«Стрекозьи глаза» мягко опустились, сомкнулись с закраинами кабины. Сабина пощелкала тумблерами на приборной панельке. Загорелись янтарные шкалы контрольно-измерительных приборов. По лицу Мэла прошла тень, за ней вторая. Он поднял голову и увидел сквозь прозрачный купол кабины пока еще медленно взмахивающие, но уверенно набирающие ускорение крылья. Орнитоптер начал мелко подрагивать, словно ему не терпелось отправиться в полет, но звука работающего двигателя слышно не было. Крылья взмахивали все быстрее, с нарастающим свистом рассекая воздух. Актриса надела наушники, и, протянув пассажиру вторую пару, жестом велела последовать ее примеру. Тот подчинился. В наушниках тихо потрескивало, потом раздался щелчок, и голос Сабины четко произнес:

«Вниманию диспетчерской! Борт тринадцать дробь восемь просит разрешения на старт!»

«Тринадцать дробь восемь, – отозвался в наушниках суровый мужской голос. – Старт разрешаю! Двигайтесь первым эшелоном. Метеоуправление сообщает…»

Посыпались данные о скорости ветра, атмосферном давлении, температуре воздуха. Впрочем, и без диспетчера было видно, что погода превосходна, лучшей и пожелать нельзя.

– Помчали! – сказала актриса и приняла рычаги управления на себя.

Орнитоптер оторвался от площадки, завис, медленно поворачиваясь вокруг оси, затем, накренившись вперед, перемахнул крышу мегаскреба и заскользил над пустынной аллеей гостиничного парка, постепенно набирая высоту. Впереди показалось исполинское здание главного офиса «Жатвы». В широкий портал его парадного входа втекала людская река. В какое-то мгновение Мэлу подумалось, что крылатая машина не успеет набрать нужную высоту и произойдет катастрофа, но ее прекрасный пилот потянула рычаги до отказа – и послушный летательный аппарат взвился над кронами пальм.

Не прошло и несколько минут, как они миновали территорию туристического комплекса. Сабина прибавила скорости. Крылья за прозрачными пузырями кабины взмахивали теперь так часто, что слились в два радужных веера. Теперь внизу не было ничего, кроме багряно-серой пустыни, что раскинулась на месте некогда цветущего края, столетия назад погубленного взрывом гигантского метеорита. Примерно через час стремительного полета пустыня внизу вдруг сменилась морем зелени, расчерченным во всех направлениях белыми нитями пешеходных аллей.

Стали открываться обширные поляны, посреди которых блестели струйки фонтанов или вспыхивал слепящий солнечный блик на зеркале пруда. Изредка встречались высокие крыши каких-то строений. Все они были разной архитектуры и больше всего походили на небольшие дворцы, целая рассыпь которых, вместе с флигелями, мезонинами, беседками и ротондами, занимала все обозримое пространство. И хотя орнитоптер парил теперь на сравнительно небольшой высоте, Мэл нигде не замечал никакого движения. Даже небо было пустынным, хотя порой в провалах синевы между кучевыми облаками проносились стремительные силуэты, оставляя за собой белые клубящиеся хвосты. Наконец герой Четвертого Дня не выдержал и задал пилоту орнитоптера уже долго занимавший его вопрос:

– Послушай, Сабина, а насколько далеко мы от Метеорсити?

– Если ты имеешь в виду центральный район, – отозвалась Сабина, – то до него по прямой километров двадцать… А сейчас мы пролетаем над юго-западной частью города. Вскоре ты увидишь Серповидную бухту.

– Море? – уточнил он.

– Да… Ведь мы летим сейчас над Сокаром – самым фешенебельным районом города… – подтвердила актриса. – Я живу прямо на берегу… Вот приземлимся, перекусим чем бог послал и пойдем купаться… Пока не слишком жарко…

– Я даже не подозревал, что люди могут так жить… – признался Мэл. – Думал, если мы все время летим над городом, тут должны быть сплошные эти… мегаскребы…

– Здесь живут не совсем люди… – с усмешкой проговорила Сабина. – Скорее, так называемые сливки общества… В большинстве своем – отъявленные бездельники… Если они в чем и мастера, так только по части развлечений… Это сейчас их не видно, отсыпаются… А вечером – сам увидишь – в этих кущах будет полно народу. Музыка, смех, фейерверки… Все как обычно…

– Чем же они зарабатывают на всю эту роскошь? – простодушно спросил герой «Жатвы». – Тем, что торгуют собой… – цинично сказала актриса. – Впрочем, как и мы с тобой, дружок…

«А ведь она права…» – покаянно подумал Мэл, но вслух произнес совсем другое:

– Я думал, это отели или… санатории… Неужто отдельные люди могут жить в таких хоромах?..

– Могут, и еще как, – откликнулась актриса.

– И ты тоже?

– А чем я хуже других?! – удивилась Сабина. – Да ты не подумай, в таких хоромах редко живут поодиночке. И хлопотно, и скучно… Разве что какие-нибудь совсем уж конченые мизантропы. Впрочем, таковые сейчас редки… Обычно в таких усадьбах живут целыми компаниями или кланами…

И хотя Мэл далеко не все понял из того, что она сказала, но смотрел теперь на расстилающийся внизу пейзаж совсем иными глазами. В его безлюдье была не отчужденность, а ожидание… Ожидание ежевечернего праздника… Орнитоптер, плавно взмахивая громадными крыльями, продолжал бесшумный полет, и вскоре показалась обещанная бухта. Будучи деревенским парнем, Мэл Линн никогда не видел моря, если не считать искусственного водоема в туркомплексе «Жатвы», но сразу догадался, что эта излучина зеленоватоголубой глади, отороченная белыми кружевами пены, и есть Серповидная бухта.

Ловко управляемый Сабиной орнитоптер пронесся над крышей очередного дворца и снизился над заливом, взвихрив крылами зеленоватую гладь. Промелькнула неширокая полоса пляжа и пологий берег за ним, показалась высокая куполообразная крыша двухэтажного дома с причудливыми, напоминающими минареты башенками по углам. Затормозив в воздухе, аппарат завис над посадочной площадкой позади здания. Еще несколько мгновений – и крылатая машина мягко коснулась колесами шасси ее твердого покрытия. Гигантские крылья взмахивали все медленнее, превращаясь из кажущегося невесомым радужного веера в две массивных оперенных лопасти. Свистящий шелест постепенно стих. Сабина доложила диспетчеру об успешной посадке, сняла наушники и скомандовала:

– Слезай, приехали!

Снова поднялись «стрекозьи глаза». Пассажир выбрался наружу, осторожно ставя слегка затекшие ноги на ступеньки лесенки. Прямоугольную посадочную площадку с трех сторон окружали высокие стройные деревья, в которых он узнал кипарисы. С четвертой стороны начиналась дорожка, что вела к дому. Было непривычно и странно видеть облицованную розовым туфом высокую стену, стрельчатые окна на втором этаже, устремленный в голубую высь, облицованный изразцами минарет, увенчанный узорчатым навершием и остроконечной, как шапка восточного мудреца, крышей. Из зарослей кипариса на площадку выбрался рыжий откормленный кот. Неторопливо, по-хозяйски пересек ее, подобрался к гостю и принялся доверчиво тереться о ногу. Мэл опустился на корточки, с удовольствием лаская пушистую спину. Кот замурлыкал.

– Надо же, – удивилась актриса, – Аладдин признал тебя за своего.

Парень сгреб мурчащего Аладдина на руки, выпрямился.

– Я вижу, ты живешь как в сказке, – натужно пошутил Мэл. – Дворец у тебя, минареты и даже толстый и довольный жизнью Аладдин имеется…

– Войди в мой скромный дом, о долгожданный гость! – в тон ему отозвалась актриса. – Сбросишь с себя пропыленные одежды и облачишься в шелковый наряд, сотканный лучшими златошвеями Магриба… Ну, или как-то так…

Они рассмеялись настолько громко, что рыжий Аладдин с негодованием вывернулся из рук гостя, мягко шлепнулся о землю и, задрав хвост, порскнул обратно в кипарисы. Пришлось идти в дом без него. Мэл и Сабина обогнули стену, поднялись по высокому крыльцу на террасу. Здесь стояли плетеный стол и несколько кресел. На столе красовался вполне себе падишахский сервиз с остатками недопитого чая в чашках. На большом фарфоровом блюде сохли ничем не прикрытые пирожные, и по ним, а также в открытой сахарнице, с энтузиазмом ползало несколько пчел. Этот беспорядок несколько покоробил деревенского парня, который не привык к пренебрежительному отношению к пище. Он поднял салфетку, небрежно забытую на спинке кресла, прогнал пчел и набросил ее на весь этот натюрморт.

– Где здесь можно вымыть посуду? – спросил он у Сабины.

– Ой, что ты! – отмахнулась хозяйка. – Оставь! Ксаверий уберет…

– Ксаверий?

– Мой робослуга, – объяснила актриса.

– Ну и где же он?

– Наверное, где-нибудь в саду… Кусты подстригает, это его любимое занятие…

– Любимое занятие? – удивился Мэл, вспомнив своего Бармаглота. – Разве у роботов бывают любимые занятия?..

– У простых роботов – нет, – ответила Сабина. – А у моделей класса «А» бывают… Все, идем в дом. Покажу тебе твои апартаменты.

Она распахнула легкомысленные стеклянные двери, и они вошли в дом. После пчел в сахарнице Мэл был готов к чему угодно, но в просторном холле не было ничего сверхудивительного. Чисто и прохладно. Сквозь световые колодцы в куполе падали лучи солнца, в них вспыхивали редкие пылинки. По стенам вились петли восточного орнамента, а может быть, вязь арабского алфавита. Окончив только сельскую школу, герой Четвертого Дня плохо разбирался в таких тонкостях. Вправо и влево уходили два коротких коридора, а наверх – широкая лестница, как и положено, выстеленная ковровой дорожкой. На первой ступени стояли вазоны с неказистым колючим растением, напоминающим пустынный саксаул.

– Комнаты наверху свободны, – сообщила хозяйка.

– А внизу?

– Справа мои комнаты. Слева… Ну, ты их еще увидишь, когда они прибудут… В общем, ты будешь четвертым в нашей компании.

– А где твои друзья?

– Сейчас они на полпути к блаженству, – не слишком понятно объяснила Сабина. – А может, уже вплотную к нему приблизились…

Они поднялись по лестнице. Актриса показала гостю его апартаменты. К огромному облегчению Мэла, отведенные ему комнаты не были нашпигованы сверх всякой меры драгоценными безделушками, как он уже начинал опасаться. Только в кабинете на большом роскошном столе, явно сделанном из драгоценных пород дерева, стояла ваза, блестевшая так, словно ее целиком отлили из золота. Спальная же производила впечатление самой обыкновенной, разве что смущала излишне широкая кровать да гардероб, набитый разнообразными костюмами.

– Кто-то забыл забрать свои вещи? – спросил Мэл, изумленно разглядывая радужные переливы тканей.

– Нет, что ты… – рассмеялась Сабина. – Это все для тебя. Прежде чем полететь за тобой, я накупила тебе одежды на все случаи жизни.

– Откуда ты только узнала мой размер?

– Это не так сложно, мой милый…

– Да, наверное, но… я за все заплачу!

– Так, если ты еще раз упомянешь об этом, я тебя вышвырну, вместе с костюмами! – отрезала актриса и, смягчившись, продолжила: – Прими ванную, переоденься во что-нибудь попроще и спускайся к столу. Потом двинем на пляж…

Обедали на террасе. Пока Мэл принимал ванну, если таковой можно назвать прямоугольный мраморный бассейн с обилием горячей и холодной воды, с благовониями и притираниями, как в восточных банях, хозяйка умудрилась наготовить гору еды. Увидев исходящее ароматным паром изобилие, герой Четвертого Дня почувствовал, что зверски проголодался. Завтрак в отеле давно остался в прошлом. Дело шло к полудню. Не дожидаясь особого приглашения, он немедля уселся в плетеное креслице, вооружился столовыми приборами и с быстротой урагана принялся уплетать нечто воздушное и хрусткое одновременно, не разбирая, мясо это, рыба или овощи. Хозяйка ела мало – так, поковырялась в своей тарелке и принялась за кофе. На проголодавшегося гостя она смотрела с грустной улыбкой.

– Я бы на твоем месте тоже так лопала, – сообщила она, когда Мэл откинулся на спинку кресла, несколько осовело озирая разоренный стол. – Да нельзя. Вынуждена сохранять форму.

– А я бы только так и питался… – лениво отозвался гость. – Форму можно поддерживать и по-другому…

– Ах вот как ты заговорил! – притворно возмутилась хозяйка. Вскочив, она сдернула с перил террасы мохнатое полотенце, огрела его по спине. – Наелся? Марш купаться! От одной излучины до другой перемахнем залив, и все лишние жиры – долой!

– Залив?! – охнул Мэл. – Да я после такого обжорства с места не сдвинусь…

– Сдвинешься, – заверила его Сабина. – Эта пища, хоть и сытная, но легкая, диетическая… Небольшой заплыв – и твою сонливость как рукой снимет…

Гость нехотя поднялся. После ванной он не стал надевать тот дурацкий костюм, который на днях ему выдал гардеробный коллектор в отеле, а нашел в шкафу одежку, более соответствующую, по его мнению, «усадебному времяпровождению» – легкие белые брюки, чертовски удобные плетеные туфли цвета беж, серую в узкую зеленую вертикальную полоску безрукавку. Актриса, оглядев его с головы до ног, одобрительно хмыкнула. Сама она была одета еще проще – голубые шорты и белая футболка. На ногах у хозяйки дома и вовсе ничего не было. Они спустились с террасы и по узкой дорожке двинулись куда-то вглубь сада, или парка – кто в этом усадебном раю разберет?

Вероятно, из-за близости моря, настоящей жары не было. Солнце, уже перевалившее через зенит, грело почти ласково. В кипарисовых ветвях свистели невидимые пичуги, и это пение было единственным звуком, нарушавшим тишину летнего дня, если не считать рокота прибоя и криков чаек. Странным казался деревенскому пареньку Мэлу Линну поворот его судьбы. Еще совсем недавно он чинил ржавого сельхозробота, убирал за свиньями и копался в огороде, а теперь спускается по мраморным ступеням к морю в компании знаменитой на всю Вселенную красавицы. Разве таким рисовалось ему будущее?.. Сытым? Да! Более-менее обеспеченным? Конечно! Но уж точно – не усадебным, с мраморными бассейнами, битком набитыми гардеробами, изысканными яствами, да еще солидным счетом на кальстане.

Дорожка пошла под уклон. Размахивая полотенцем, с мальчишечьим гиканьем, хозяйка дома с минаретами сбежала к пляжу, скинула футболку и шорты и бросилась в безмятежные изумрудно-зеленые воды залива, рассекая их гибким, в меру мускулистым, коричневым от загара телом. Увидев почти обнаженную актрису, сообразительный парень сразу забыл о своих сомнениях и лени. Раздевшись, он кинулся в шипучие волны и поплыл вслед женщине, быстро удаляющейся в сторону открытого моря. Он был не из слабых, но купаться в море ему еще не приходилось. Набежавшая волна словно в насмешку плеснула ему в лицо. Мэл хватанул соленой водички, поперхнулся, закашлялся, потерял темп и остановился.

Сабина, не снижая скорости, продолжала удаляться, словно и впрямь собиралась переплыть всю Серповидную бухту от одной излучины до другой. Наверное, Мэлу ничего не стоило ее догнать. В какой бы физической форме она ни была, он все же парень. Более того, он герой Четвертого Дня «Жатвы», а это кое-что да стоит. И все же он решил, что не станет участвовать в этой гонке. Сохранит достоинство. В конце концов, он в первый раз в жизни окунулся в море. Имеет же он право насладиться неспешным купанием?! Искоса поглядывая в сторону уплывающей Сабины, Мэл неспешно двинулся вдоль берега, плавно раздвигая упругую соленую толщу ладонями.

Этот процесс так его увлек, что на мгновение он забыл о своей боевой подруге, а когда посмотрел в ее сторону снова, то обомлел от страха. Вслед за актрисой, неспешно рассекая пологие волны черным треугольником плавника, скользила громадная морская тварь. Окликнуть эту несчастную дурочку, Сабину?! Из-за криков чаек она его вряд ли расслышит… Попытаться ее догнать?! Уже не успеет… Решение пришло быстро, и Мэл изо всех сил рванулся морскому чудовищу наперерез. Со смертельной опасностью его разделяло гораздо меньшее расстояние, нежели то, что пролегло между надутым деревенским дурнем и самой замечательной женщиной на свете.

Герой Четвертого Дня ни за что бы не догнал монстра, если бы тот не заметил новую цель и не изменил траекторию. Обнаружив это, Мэл струхнул по-настоящему. Он понял, что сейчас не просто умрет, а умрет мучительной, полной терзающей боли смертью. И не исключено, что высокомерная красавица даже не поймет, что деревенский мальчишка, которому она от скуки решила вскружить голову, сгинул, спасая ее, а не по собственной глупости. Стараясь не думать об этом, он собрал всю свою волю в кулак и еще быстрее поплыл навстречу неминуемой гибели, что плавно, без малейшего всплеска, шла с ним на сближение.

Мэл ожидал стремительной атаки и готовился к боли, но морское животное, наоборот, снизило скорость и, приблизившись вплотную, легонько коснулось его плеча вытянутым твердым носом. После чего весело фыркнуло и мотнуло лобастой головой, словно приглашая поиграть. В этот момент до горе-героя дошло, что перед ним не свирепый хищник вроде акулы, а миролюбивое создание, которое, скорее всего, было дельфином. В реальности Мэл таких никогда не видел, только на визио, но даже он смог догадаться, что это не совсем обычный дельфин. Уж очень крупной у него была голова. Головастая тварь снова ткнула его носом в плечо.

– Поиграть хочешь? – спросил у нее Мэл. – Обойдешься… Нечего было нападать…

В ответ дельфин высунул голову из воды и что-то весело прочирикал. При этом он так шлепнул грудным плавником по воде, что человек едва не поперхнулся брызгами.

– Ты думаешь, я тебя понял? – отплевываясь, пробурчал тот. – В школе меня чирикать по-вашему не учили…

Дельфин покачал громадной головой, фыркнул и опрокинулся на спину. Поднятая им волна подхватила незадачливого купальщика и швырнула в сторону берега. Мэл намек понял и потому охотно последовал в указанном направлении. Через десять минут он выбрался на песок и только тогда стал искать взглядом Сабину. Увиденное его совсем не удивило. Актриса тоже плыла к берегу, но в обнимку с головастым морским чудищем. Сомнений не оставалось – эти двое были давно знакомы. Когда они приблизились к полосе прибоя, Сабина, как ни в чем не бывало, вскарабкалась на покатую спину своего хвостатого приятеля, словно на доску для серфинга.

Теперь они с дельфином скользили вдоль стеклянисто-зеленых гребней, срезая пенную оторочку волн. При этом они казались единым целым, неким причудливым существом, вынырнувшим из прозрачной глубины. Мэл мгновенно забыл о своей неудачной попытке стать спасителем первой красавицы Вселенной и теперь любовался ее фантастической игрой с морским чудищем, которое слушалось ее, как ребенок. Наконец женщине наскучило катание на спине дельфина. Она нырнула в очередную волну и поплыла к берегу, где ее ждал окончательно зачарованный деревенский юнец. Обретя под ногами относительно твердую почву, Сабина помахала своему водоплавающему другу рукой. Дельфин тоже поприветствовал ее, выпрыгнув из воды и балансируя на хвосте. Наверное, он что-то опять прочирикал, но из-за грохота прибоя расслышать этого было нельзя. Мэл подал актрисе руку, чтобы помочь ей выбраться из вязкого песка в полосе прибоя.

– Ты давно знаешь это чудище? – нарочито небрежно спросил он.

– Ты имеешь в виду Персея? – уточнила красавица. – Формально он моя собственность, а на самом деле вполне свободная личность…

– Собственность? – удивился он. – Ты купила дельфина?

– Это парадельфин – результат генетической модификации… Его вырастили по моему заказу…

– И ты не боишься отпускать его одного в море?.. А вдруг удерет?

– Не боюсь, – откликнулась Сабина. – Он всегда помнит обо мне и, надеюсь, любит…

Глава тринадцатая

Сабина была права. Они уже достигли блаженства. Когда хозяйка дома и ее новый гость обедали на террасе, двое лежали в затененной комнате, слева от входа. В отличие от деревенского мальчишки, их не смущала просторность ложа, скорее, наоборот. Первая страсть была утолена, и накатывала новая волна желания, но влюбленные решили не торопиться. Когда в спальню проскользнул рыжий толстяк Аладдин и запрыгнул на кровать, его прогонять не стали. Напротив, девушка сгребла пушистого нахала в охапку и нежно прижала к обнаженной груди.

– Когда у нас будет свой дом, – мечтательно проговорила она, – мы обязательно заведем себе такого красавца.

– А ты хочешь, чтобы у нас был свой дом? – спросил ее возлюбленный, почесывая мурлыкающего Аладдина за ушком.

– Конечно! – откликнулась девушка. – А ты разве нет?

– Хочу… Я давно хочу иметь свой дом, а теперь – тем более…

– Потому что теперь у тебя есть деньги? – лукаво уточнила она.

– Потому что теперь у меня есть ты…

Девушка засмеялась, выпустила из рук занервничавшего кота и, подобно голодной тигрице, накинулась на возлюбленного. На этот раз они долго не могли насытиться друг другом. Наконец силы влюбленных иссякли. Они уснули и проспали до самого вечера. А когда проснулись, оказалось, что над престижным Сокаром уже сгущаются сумерки. Алая полоса заката еще тлела на западе, но на аллеях между парками и садами усадеб вовсю вспыхивали огни. Налились светом и первые звезды. На вершине далекого исполинского здания, отчетливо видимого из окна спальни, к темнеющему небу протянулся бело-голубой луч прожектора. Как мотыльки на свет лампы, повлеклись к нему огоньки орнитоптеров.

И опять хозяйка дома с минаретами оказалась права – после заката усадьбы богатых бездельников словно оживали. Вот и сейчас прохладный вечерний ветерок заносил в спальню не только ароматы ночных цветов, но и веселые голоса. Казалось, что неизвестные разговаривают и смеются прямо под окном, но, скорее всего, дело было в особой акустике теплого вечера, когда голоса разносятся на большие расстояния и при этом кажутся близкими. Кто-то тронул струны гитары, влюбленные невольно затаили дыхание и прислушались, – и в тишине летнего вечера свободно и проникновенно запел юношеский голос:

Любовь – только миг между светом и тенью, Любовь – лишь пылинка в рассветном луче, Все то, что цветет, подвергается тлену, Сорви мой цветок и усни на плече…

О чем там пелось дальше, влюбленные не услышали. Раздался тихий мелодичный звонок, и прямо перед кроватью возникло голографическое изображение Сабины.

– Выспались, голубки? – с улыбкой осведомилось изображение. – Приводите себя в порядок, спускайтесь на террасу, мы с Мэлом ждем вас к ужину.

«Голубки» последовали совету. Они с добрых полчаса плескались в мраморном бассейне, а потом тщательно вытирали друг дружку огромными мохнатыми полотенцами. После возникла проблема, во что одеться. Проблема эта волновала исключительно девушку, и заключалась она не в отсутствии выбора, а наоборот. Как бы то ни было, к ужину парочка собралась не скоро. Праздничный вечер был в самом разгаре. Над Сокаром то и дело взрывались фейерверки. В садах и парках звучали уже не тихие гитарные мелодии, а ритмичная зудящая музыка, под которую невольно начинают подрагивать ноги.

Приплясывая ей в такт, влюбленные прошли между резными колоннами входа, опутанными вьющимися растениями. Скромный с виду днем, вечером дом преобразился, словно тоже переодевшись к ужину. Холл теперь был выстлан массивными плитами из чистого золота, от одного вида которых у недавнего безработного перехватило дыхание. Он прикинул приблизительную стоимость такой роскоши и едва не упал в обморок. То, что хозяйка дома очень богата, он и раньше догадывался, но чтобы настолько! В холле царила прохлада. У лестницы, что вела в верхние покои, сейчас высилась мраморная чаша, словно вырастающая из пола на переплетенных малахитовых пальцах.

Из чаши струилась вода, стекая по желобкам между плитами к водоему снаружи. Вдоль стен были развешены позолоченные клетки с птицами в ярком оперении, которые приветствовали вошедших переливчатым свистом. У клеток их встретил робослуга Ксаверий в ливрее из листового золота. Вслед за ним они поднялись по ступенькам и вышли наконец на террасу. Посреди нее был огромный стол, прекрасно сервированный. На тяжелой малиновой с золотыми кистями скатерти стояли серебряные и платиновые чаши, инкрустированные самоцветами, расписные фарфоровые тарелки, лежали столовые приборы из иридия и вольфрама.

Бывший обитатель капсульной ночлежки совсем потерял голову от всей этой роскоши. Ему захотелось схватить скатерть вместе с посудой, забросить на спину и утащить куда подальше. Желательно вместе золотыми плитами холла, а то и со всем этим домом, общая стоимость которого не поддавалась оценке. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы принять безразличный вид. Он отошел к ограждению террасы, оперся на него локтями, якобы любуясь морским простором.

А полюбоваться было чем. Приближалась ночь, облачная позолота постепенно тускнела, покрываясь патиной. По мере угасания небесного света все отчетливее проступала восходящая в бесконечность неровная цепочка искусственных лун и полумесяцев – орбитальных отелей, космодромов, ремонтных доков и заводов, вынесенных за пределы Земли. Множество светящихся дорожек образовалось на водной глади. Загадочные силуэты крылатых созданий замелькали над ними. У горизонта засеребрились струи рукотворных гейзеров. На небосводе все отчетливее проступала звездная изморозь.

– Прошу за стол, медам-месье, – в своей обычной ироничной манере пригласила гостей хозяйка дворца.

На террасе появились еще слуги. Они тоже были роботами. Их металлические тела скользили по каменным плитам совершенно бесшумно, а манипуляторы ловко управлялись с подносами и блюдами. От робослуг пахло озоном. Когда они приближались к человеку, у него поневоле шевелились на голове волосы, столь насыщены были эти услужливые механизмы электричеством.

– Рассвет наступит часов через десять, – объявила Сабина. – Так что мы успеем отведать фаршированных рыбой журавлей, паштет из печени растрепанных попугаев, салат из плодов коска, изысканное вино, которое тает на языке, как мороженое, хотя и отдает духами… На десерт нам подадут кофе с засахаренными лепестками водяных фиалок…

Она рассказывала об этом так вкусно, что гости поневоле потянулись к столу. Откуда-то из глубины дома раздалась музыка. Кроме актрисы, лишь ее хорошо информированная гостья узнала мелодию – это была «Лунная соната» древнего композитора Бетховена. Как гласила популярная в социальных векторах легенда, он написал ее, вдохновленный первой высадкой людей на поверхность естественного спутника Земли, но, может, это было и не так. Как бы там ни было, чудесная мелодия сонаты как нельзя кстати подходила к этой волшебной ночи, пронизанной сиянием неисчислимого множества светил.

Некоторое время все молча наслаждались едой, прохладным ветерком с моря и нечеловечески прекрасной музыкой. Потом разговорились, стали вспоминать смешные моменты, которые случались с ними во время посещения Гэри и Кристой подземного мира Силентиума или с Мэлом и Сабиной – на Луне. Но вот сержант Каппер, который даже в минуты покоя не забывал о том, что собрало их вместе, отложил иридиевую вилку, отодвинул тарелку стоимостью с хороший десантный скафандр и обратился к друзьям:

– Мне очень не хочется портить всем настроение, но я считаю, что сейчас самый подходящий случай, чтобы поговорить о завтрашнем дне…

– А что о нем говорить? – легкомысленно откликнулся Мэл. – Завтра будет «Жатва»… Ох, и подеремся мы…

– Не спеши, Мэл! – перебил его Гэри. – Вы не хотите спросить, что со мной произошло тогда, во время переправы между двумя массивами леса?

– А что с тобой произошло? – легкомысленно откликнулся его напарник. – Ты сорвался, следовательно, выбыл из «Жатвы»… Это, конечно, печально, но таковы правила…

– Погоди, дружище! – оборвал его сержант. – Я не просто так сорвался – непись с особым кривым клинком подрезал лиану. Это можно было бы счесть за обычный эпизод «Жатвы», где каждый уничтожает противника как может, если бы не появление среди вас этого урода – Меткого Дротика…

– Стоп! – вскинулся Мэл. – А ты откуда знаешь о Метком Дротике?.. Ведь он уже после тебя появился…

– А вы не заметили? – удивился Гэри. – Это ведь я его на клинок насадил…

– День кончился, – пробурчал его напарник. – Нас отключили от суррогатов… Значит, ты выжил?.. И все еще в «Жатве»… Это же здорово!

– Подожди радоваться… – отозвался сержант. – Надо разобраться… Меткий Дротик… Мы принимали его за одного из нас еще во время Третьего Дня, но он оказался хорошо замаскированным неписем, миссия которого заключалась в том, чтобы нас же и уничтожить…

– Но зачем? – удивилась Криста. – Ведь мы же лучшая команда нынешней «Жатвы»! У нас самый высокий рейтинг. Ставки на нас – крупнейшие в сезоне… Зачем устроителям резать гусыню, которая несет золотые яйца?!

– Вот на этот вопрос мы и должны получить ответ.

– Легко сказать – получить… – проговорил Мэл. – А как?!

– Надо обратиться к мистеру Клуа, – предложила Криста. – Он все-таки исполнительный директор…

– А вот этого не следует делать, – вмешалась в разговор хозяйка дворца. – Если устроители «Жатвы» затеяли против нас какую-то интригу, то обращаться к одному из них – верх глупости.

– Что же ты предлагаешь? – спросил Гэри.

– Пока делать вид, что мы ничего не замечаем, но оставаться начеку, – ответила Сабина. – Смутных подозрений мало, нужны факты.

– Верно, но как их собрать?..

– По счастью, у меня есть кое-какие связи… Мэл, помнишь Пирса?

– А как же! – откликнулся тот. – Знаменитый режиссер Пирс, с которым нельзя поступать так…

– Ну, так мы с ним и не поступим… – рассмеялась актриса. – Мы обратимся к нему за помощью… Он участвует в постановке «Жатвы» и, следовательно, вхож за ее кулисы…

– И чем он нам может помочь? – спросила ее подруга.

– Ну, например, тем, что раскроет сценарий следующего дня…

– Это же прямое нарушение правил… – нахмурился сержант Каппер.

– Не более чем использование неписей для того чтобы подставить лучших игроков сезона…

– Согласится ли этот… Пирс?

– Куда он денется?.. – хищно улыбнулась Сабина. – Если я хорошенько его попрошу…

– Тогда это нужно сделать немедленно. Завтра Пятый День.

– Значит, сейчас и сделаем! – отрезала хозяйка дома с минаретами. – Ксаверий!

Робот в золотой ливрее немедленно предстал перед ней.

– Слушаю вас, госпожа!

– Немедленно доставь сюда Пирса. Станет отказываться – тащи силой!

– Будет исполнено, госпожа! Робослуга кинулся исполнять приказание.

– Впрочем, полагаю, что не откажется… – вслед ему произнесла актриса.

Знаменитый режиссер Пирс не отказался. Полуодетый, растрепанный, но весьма заинтересованный, предстал он перед всей честной компанией примерно через час. Его встретили как родного. Усадили за стол, налили вина, предложили целую груду изысканных закусок. Мало что соображающий новый гость послушно осушил кубок и принялся поедать закуски, не слишком разбирая, какие именно. Сияя листовым золотом, робот Ксаверий ворвался к нему, когда режиссер уже собирался ложиться спать. Он, как и другие люди его профессии, тоже жил в Сокаре, но, в отличие от остальных, не любил шумных ночных развлечений.

Однако получив сообщение от робослуги, что его срочно желает видеть Сабина Ивик, сразу забыл о сне. Вот и теперь он обгладывал журавлиную ножку и не сводил влюбленных глаз с хозяйки дома. Остальных гостей знаменитый режиссер Пирс даже не заметил. А если бы и заметил, это не имело никакого значения. Ведь случилось невероятное! Жестокосердная Сабина Ивик вспомнила о нем и сама его позвала к себе! Какое счастье, что он не улетел вчера на фестиваль, как планировал. Сидел бы сейчас в компании этих болтунов из жюри и выслушивал их дурацкие мнения о своей последней голодраме…

– Наелся, милый? – ласково осведомилась хозяйка дворца. Пирс уронил обглоданную косточку и мелко-мелко закивал.

– Тогда выслушай мою просьбу, – продолжала красавицаактриса.

– Все что угодно, дорогая! – выпалил он.

– Ты знаешь, что с некоторых пор я участвую в «Жатве»…

– Знаю, – пролепетал Пирс. – Это весьма неожиданный шаг с твоей стороны… Конечно, героиня – это твое амплуа, но… ведь не в «Жатве» же…

– Позволь мне самой решать, где играть…

– Да-да, конечно… – спохватился режиссер. – Прости…

– Ничего… Но ты же знаешь, играть не зная сценария – это сущая мука…

– Что поделать! – вздохнул Пирс. – Таковы законы избранного тобою… гм… жанра… Возвращайся в большое искусство, и будешь знать каждое слово сценария…

– Я не узнаю тебя, Пирс… – зловеще проговорила Сабина. – Прежде ты не осмеливался мне возражать.

– Прежде ты не просила меня нарушать условия контракта! – в отчаянии вскричал тот.

– Ты добивался моей любви лишь для того, чтобы соблюсти условия какого-то дурацкого контракта?!

– Но… но… – задыхаясь, прокудахтал режиссер, – но… ты отвергла мою любовь… Ты предпочла мне этого долговязого Троя!

– С Троем покончено! – искренне сказала актриса не столько для Пирса, сколько для Мэла Линна, который вместе с остальными отошел к балюстраде террасы, чтобы не мешать Сабине беспощадно обрабатывать знаменитого режиссера.

– Хорошо, я верю тебе… – пошел на попятную Пирс, – и все-таки ты требуешь от меня невозможного… Сценарий «Жатвы» – это коммерческая тайна, не подлежащая разглашению…

– Хочу тебе напомнить, – ядовито произнесла актриса, – что любой сценарий является коммерческой тайной для… посторонних… Однако с каких это пор сценарий является тайной для актрисы?!

– Но… ты же не играешь… Вернее, играешь, но…

– Вот именно что играю! – продолжила наступать Сабина. – И не хочу выглядеть в глазах миллионов зрителей полной дурой, которая тычется туда-сюда, как слепой котенок… Или тебе нравится, что я выгляжу полной дурой, милый?

– Нет-нет, что ты! – сдался режиссер. – Пожалуйста! Только ради тебя! Если ты пообещаешь мне, что никому ни слова…

– Зачем же я стану кому-то рассказывать о сценарии? – не слишком натурально удивилась актриса. – Не в моих интересах делиться секретом, который дает преимущество мне самой…

– Хорошо… – вздохнул Пирс. – Слушай… Сюжет там, прямо скажем, незамысловатый…

Получив от знаменитого режиссера все, что от него требовалось, хозяйка дома с минаретами со спокойной душой отправила его спать. Пирс согласился на это с радостью, он был счастлив, получив внимание великой Сабины Ивик. Друзья снова собрались за столом, хотя ночь уже посерела и с моря потянуло рассветным ветерком. Сабина пересказала сценарий Пятого Дня, который должен был начаться уже через несколько часов. Осталось решить, как они будут действовать, чтобы замысел устроителей «Жатвы» не удался. Разумеется, придется гибко реагировать на изменение обстановки, причем так, чтобы Беспристрастные Судьи ничего не заметили.

– Как я вижу, не такие уж они и беспристрастные, – мрачно резюмировал сержант Каппер. – Похоже, что все эти разговоры о равных шансах для всех игроков – не более чем рекламный трюк…

– Таковы законы шоу-бизнеса, – пожала плечами Сабина. – Чем меньше в представлении случайностей – тем лучше.

– В обычном шоу актеров не используют втемную, – возразила Криста.

– Всякое бывает, – откликнулась актриса. – Чем масштабнее шоу, тем больше в нем закулисной возни.

– Мерзко об этом слышать… – пробормотал Мэл. – Я с детства готовился к «Жатве». А когда получил лотерейный билет и он оказался выигрышным, думал, что определилась вся моя судьба… А теперь… Не знаю…

– Нам нужно продержаться еще три дня и обязательно выйти победителями, – сказала Криста. – Не только ради денег, а еще и ради того, чтобы доказать этим уродам, что мы не марионетки…

– Верно, милая! – поддержал ее Гэри. – Мы не марионетки, мы – жнецы… И мы соберем свой кровавый урожай во что бы то ни стало…

– Отлично сказано, сержант! – похвалила его актриса. – На этом и завершим наше собрание… Нужно еще успеть выспаться перед дракой…

Гэри и Криста с удовольствием упорхнули в свое гнездышко. Мэлу не очень хотелось подниматься к себе. Его спальня была занята дрыхнущим знаменитым режиссером Пирсом. Отсутствие свободной кровати не смущало деревенского мальчишку. Он вполне мог выспаться в саду, на травке. Мэл даже поднялся со своего плетеного кресла, чтобы перемахнуть через балюстраду, но пристальный взгляд необычайно молчаливой хозяйки остановил его. Сабина смотрела на него так, словно взвешивала все «за» и «против», прежде чем принять какое-то важное решение. Гость боялся даже представить, какое.

– Как ты думаешь, Мэл, – заговорила хозяйка, – почему я связалась с тобой?

– Ну… не знаю, – смутился тот. – Наверное… тебе так захотелось…

– Разумеется, захотелось! – фыркнула актриса. – Вопрос – почему?!

Ее собеседник, совершенно сбитый с толку, лишь пожал плечами.

– Попытаюсь тебе объяснить, – продолжала Сабина. – А ты попытайся понять… Если, конечно, хочешь быть рядом со мной… Мне без малого тридцать лет. Тебе нет и восемнадцати. Я – знаменитая на всю обитаемую Ойкумену звезда голодрамы. Ты – деревенский парнишка, который вряд ли даже знает, что такое «Ойкумена»… У меня много денег. У тебя – только те, что ты заработал в «Жатве». Это неплохие деньги для… деревни… Однако на ежедневное содержание этого крохотного домика я трачу больше… Постарайся не надувать губки, милый юноша, – добавила она, заметив, как тот нахмурился. – Все это я говорю вовсе не для того, чтобы обидеть тебя или подчеркнуть колоссальную разницу между нами… Нет, у меня другая цель.

– Я не обижаюсь, – не слишком искренне пробурчал Мэл. – И внимательно тебя слушаю.

– Вот и отлично… Ты наверняка еще ни разу не целовался с девушкой. А я… я три раза была замужем. И мой последний муж, медиамагнат Ирвин Ивик, отсудил у меня моего единственного ребенка Стиви… Следовательно, я несчастна и как женщина, и как мать… Неудивительно, что я нуждаюсь в надежном плече преданного друга. В моем окружении таких нет. Даже этот безнадежно влюбленный болван Пирс не готов по-настоящему меня защитить, если речь пойдет о его карьере…

– Я буду защищать тебя! – пылко воскликнул юноша. – Всегда и везде!

– Вот на это я и рассчитываю, – довольно холодно произнесла красавица. – Ты честный, неиспорченный мальчик.

Именно такой мне и нужен сейчас. Я не собираюсь превращать тебя в плейбоя, не собираюсь осыпать тебя подарками, привязывать к себе деньгами или каким-либо иным способом… Ты свободен. И ничего мне не должен. И никогда не будешь мне ничего должен… Со своей стороны, я тоже ничего не буду тебе должна. Свобода только тогда сладка, когда она обоюдна.

– Я сделаю для тебя все, что потребуется, – заверил ее Мэл. – И мне ничего не нужно за это.

– Что ж, будем считать, что высокие договаривающиеся стороны достигли полного взаимопонимания, – заключила Сабина. – А теперь пойдем спать…

– Я не хочу спать в одной комнате с Пирсом… – признался парень. – Я лучше в саду посплю…

– И вряд ли порадуешь этим Ксаверия, – откликнулась хозяйка. – Пойдем ко мне…

Она легко поднялась и направилась в глубь дома. Мэл поплелся следом. Колени у него дрожали. Его влекло к этой прекрасной женщине с первого мгновения их знакомства, но он понимал, как велика дистанция, разделяющая деревенского мальчишку с актрисой мирового уровня. Даже участие в «Жатве» и совместные приключения на Луне и на Земле не могли сблизить их настолько, чтобы эта дистанция хоть сколь-нибудь сократилась. И вот сегодня эта умопомрачительная красавица сама сказала, что нуждается в нем, Мэле Линне. И даже позвала его в свою спальню.

Они вошли в личные апартаменты Сабины Ивик. По сравнению с ними комнаты, отведенные юному гостю, походили на монашеские кельи. Золотые стены. Серебряный потолок. Просторное, как футбольное поле, ложе переливалось живым пурпуром. Освещалась спальня голубыми язычками живого пламени, что струились вдоль плинтусов. Неожиданно одна из стен словно растаяла, и открылось окно с видом на цветущую долину, уступами поднимающуюся к подножию громадной горы с заснеженной вершиной. И это было не просто изображение. Через окно вплывали волны зноя и ароматы цветов.

– Нравится? – спросила хозяйка апартаментов.

– Очень! – выдохнул гость.

– Тогда, если хочешь, можешь расположиться здесь…

– А… т-ты?.. – спросил он, изо всех сил стараясь не выдать разочарования.

– А я посплю в соседней комнатке, поскромнее…

Мэл не успел ничего возразить, как вдруг Сабина шагнула прямо к «окну» и исчезла в нем, словно растворилась в пейзаже. Обескураженный таким поворотом событий, гость остался один. Несколько минут он слонялся по роскошной спальне, трогал язычки пламени, которые оказались совершенно холодными, заглянул в ванную, вход в которую обнаружился за изголовьем кровати. Умылся, почистил зубы и совершил все прочие гигиенические процедуры.

Сделав это, он почувствовал, что его неудержимо клонит в сон, и обрадовался этому. Можно не ломать голову над странностями поведения капризной красавицы. Завтра будет Пятый День «Жатвы», и все вопросы все равно придется отложить до его окончания. Мэл прилег на самый краешек роскошного ложа. Пейзаж за окном изменился. Теперь это была серебристо-белая пустыня с диким хаотичным нагромождением скал, отбрасывающих глубокие черные тени. Над пустыней было ночное небо, словно траурный бархат, усеянный блестящими головками разноцветных булавок. А посреди – драгоценный бриллиант, переливающийся разными оттенками света, от опала до бирюзы.

Глава четырнадцатая

Тело суррогата-андроида облачили в специальную водонепроницаемую оболочку, которая не мешала видеть и ощущать, не стесняла движений, к тому же на ногах она образовывала ласты, а на руках – перепонки между пальцами. Первый восторг, вызванный погружением, прошел сразу, едва Криста заметила две хищные тени, что мелькнули в солнечных лучах, золотыми столбами пронизывающих толщу воды. Не следовало забывать, что этот красочный риф, густо населенный моллюсками и тропическим рыбками, всего лишь очередная локация кровавых полей «Жатвы».

О том, что на этот раз драться придется под водой, друзья узнали из сценария, любезно предоставленного знаменитым режиссером Пирсом. Предоставленного – это, правда, сильно сказано. Он лишь обрисовал общие моменты, но даже из них стало ясно – устроители «Жатвы» что-то затевают против четверки самых популярных игроков сезона. Конечно, ни в каком сценарии не будет написано, что именно. Придется догадываться самим. При этом изо всех сил стараясь не выбыть из игры до конца Кровавой Недели. А добиваться этого, учитывая все обстоятельства, с каждым днем будет все труднее.

Криста нырнула к самому дну, ухватилась за веточки коралла, чтобы не всплыть по-глупому, и осторожно осмотрелась. Похоже, те самые «тени» ее не заметили. И отлично! Ей сейчас не до подводной охоты. Нужно приноровиться к непривычной среде обитания. Еще хорошо, что временной. Криста Баал любила морские купания и всегда мечтала заняться дайвингом, но одно дело нырять с искусственными жабрами для своего удовольствия, другое – скользить в морской глубине с кинжалом и подводным стрелометом наготове, выслеживая двуногих хищников, которые так и норовят пырнуть тебя в живот или в шею.

Еще очень мешало, что подводный комбинезон андроида не был снабжен хотя бы имитацией дыхательного аппарата. Несмотря на то, что суррогат не нуждался в снабжении кислородом, Кристе все время казалось, что не хватает воздуха. Вероятнее всего, ощущение было вызвано сбоем нейрофейса, и жница очень надеялась, что сбой этот временный и он не помешает в бою. Хуже, если подобные «неполадки» заранее запланированы устроителями «Жатвы». Тогда Зоркой Лучнице придется туго. Придется держать себя в руках, все время помня, что ей лично ничто не угрожает. Во всяком случае – пока…

Покуда на подводных полях «Жатвы» было спокойно, и Криста решила попрактиковаться в подводном плавании. На поясе ее, кроме стреломета и запаса стрел, были кармашки с утяжелителями, которые препятствовали всплытию, но все равно нужно было активно двигаться, чтобы оставаться на глубине. Жнец, который бултыхается на поверхности, – легкая добыча для тех, кто подплывает снизу. Поэтому нужно активно работать ластами и при этом вертеть головой на все триста шестьдесят градусов, дабы не упустить момент нападения или не пропустить подводную стрелу, беззвучно вспарывающую водную толщу.

Эти стрелы, кстати, оказались занятными. Они были снабжены крохотными электродвигателями и винтами. И как только импульс, приданный им пружиной стреломета, ослабевал, автоматически запускался движок и стрела ускорялась заново. По сути, эти крохотные снарядики был миниатюрными торпедами. Криста не удивилась бы, окажись в их наконечниках заряд тротила. Впрочем, последнее было против правил «Жатвы», не допускавших применения огнестрельного оружия. Правда, эти правила много чего не допускали. Например, травлю жнецов, которые пользуются бешеной популярностью у публики.

Краем глаза Криста уловила какое-то движение. Быстро оглянулась, однако это оказалась большая пучеглазая рыбина, которой стало любопытно, что это за существо парит над рифом. Девушка протянула к ней руку. Рыбина доверчиво ткнулась ей в пальцы, словно понюхала. И в этот миг что-то с размаху ее пронзило. Доверчивая обитательница моря конвульсивно изогнулась, будто пытаясь рассмотреть, что же такое в нее воткнулось? В отличие от несчастной твари, Криста сразу сообразила, что целились не в пучеглазую серебристую красотку, а в нее – Зоркую Лучницу. Девушка отреагировала мгновенно. Взбурлила воду ластами и ринулась к широкой расщелине, разделявшей риф на две половины. И вовремя! Вовсю работая моторчиками, над ее головой пронеслись еще две стрелы. Криста нырнула в тень выступа и перевернулась лицом вверх. Она еще успела заметить две фигуры, которые проплыли над нею, но стрелять в ответ не стала. Рано. Она еще успеет посчитаться с этими двумя, которые, видимо, преследуют ее с самого начала дня. Да и стрелы следует экономить. И, заработав ластами, Зоркая Лучница ринулась вперед, оставаясь в пределах расщелины.

В это время Гэри спускался вдоль плавно уходящего на глубину шельфового изгиба. До рифа оставалось еще километра два. Поэтому пологое песчаное дно было почти пустынным, если не считать крабов-отшельников, стремительно удирающих при виде тени, что накрывала их по мере приближения пловца. В этом хорошо освещенном зеленовато-желтом пространстве любой объект крупнее малька был весь как на ладони. Эта открытость слегка нервировала жнеца, хотя в остальном он чувствовал себя прекрасно. Благо еще в учебке новобранец Каппер прошел краткий курс боевого пловца. Тогда-то ему и пришлось понырять вволю.

Больше всего на свете Беспощадному Мечу хотелось отыскать в этой изумрудной толще свою возлюбленную. Сценарий предусматривал раздельное вхождение игроков в новую локацию. И в этом не было ничего нового. Предыдущие дни начинались точно так же, но сейчас… Сейчас Гэри не мог допустить, чтобы с Кристой что-нибудь случилось. И хотя физически она, как и любой другой участник «Жатвы», преспокойно пребывала в операторской, у сержанта Каппера мутилось в голове, когда он представлял, как безжизненное тело подруги опускается на дно, оставляя за собой мутное облако крови.

От этих картинок, рисующихся его воображением, Гэри только быстрее начинал работать ластами, распугивая крабов и редких рыб, рискнувших забраться так далеко от спасительного рифа. Как ни торопился Беспощадный Меч, бдительности он не терял и вскоре заметил темный сгусток, двигающийся ему наперерез. Издалека сгусток напоминал рыбий косяк, но Гэри сразу понял, что составлявшие его особи гораздо крупнее обычных рыб. К счастью, это не могли быть акулы. За столкновение жнецов с настоящими хищницами устроителей шоу растерзали бы зоозащитники, причем не факт, что лишь в переносном смысле. А создание столь внушительной стаи акул-суррогатов было слишком дорогим удовольствием для даже всемогущей «Жатвы».

Так что сомнений не оставалось – это была человеческая стая. Вернее, группа жнецов, рыскающих в поисках добычи.

И в данный момент этой добычей был он, Беспощадный Меч. Прежде чем очертя в голову бросаться в драку, следовало оценить, насколько все эти жнецы готовы были действовать сообща. Акулы они там или волки, значения не имело. Главное было заставить их рвать друг дружку. Герой предыдущих четырех дней не стал удирать от стаи, а ринулся ей навстречу. Наверное, со стороны это должно было выглядеть безумием, но именно такие поступки делают рядового жнеца любимцем публики… И, как выяснилось, объектом раздражения для Беспристрастных Судей…

Еще на расстоянии Гэри вычислил самых опытных и решительных игроков. Они плыли в авангарде, а не болтались позади товарищей, стараясь оттянуть момент столкновения с противником. Беспощадный Меч снял с пояса стреломет и не торопясь зарядил его. Осталось подобраться к самым опасным из врагов на расстояние эффективного выстрела. При этом следовало помнить, что и сам он в этот момент станет легкой мишенью. Чтобы не дать убить себя первым же выстрелом, Гэри одним решительным рывком сократил разрыв и мягким нажатием на спусковой крючок освободил пружину стреломета.

Стрела-торпеда, оставляя позади бурун, помчалась вперед и впилась в горло ближайшего нападающего. Тот завертелся, зажимая пробитое горло, врезался в другого жнеца, за что был добит ударом ножа. Этот поступок не понравился третьему, и он набросился на второго, которого в свою очередь поддержал четвертый, а на четвертого кинулся пятый. Беспощадный Меч и глазом не успел моргнуть, как в дружной с виду стае закипела общая драка. Теперь можно было бы преспокойно покинуть поле брани, тем паче что в кровавом облаке, взбаламутившем кристальные воды шельфа, уже мало что можно было разглядеть. Однако герой «Жатвы» должен оставаться таковым при любых обстоятельствах.

Гэри убрал стреломет – зачем попусту тратить боезапас? – и выхватил нож. Это был хороший клинок с плавно изогнутым лезвием. Держа его наизготовку, Беспощадный Меч не стал лезть в гущу драки, рискуя получить за здорово живешь такое же лезвие в бок. Нет, он заскользил по краю, выхватывая из общей бучи одного жнеца за другим и добавляя мути в общее облако крови. Это было почти удовольствием, но Гэри не стал увлекаться резней ради резни.

Тем более что вскоре заметил, как из облака вырвались две фигуры и слаженно, на хорошей скорости, помчались туда, где сверкал живыми сокровищами коралловый риф. Этой парочке следовало уделить самое пристальное внимание, и Беспощадный Меч рванул за ними.

В море Сабина Ивик чувствовала себя почти как дома. Недаром она каждую свободную минуту тратила на заплывы в Серповидной бухте и общение с Персеем. Видимо, все дело было в том, что будущая звезда родилась и выросла на Марсе, где каждая капля воды – драгоценность. А когда впервые попала на Землю, то была потрясена безграничными водными пространствами, что покрывали поверхность большей части планеты. Поначалу юная Сабина боялась даже приблизиться к кромке прибоя, но врачи-гравитологи, которые занимались проблемами адаптации марсианских колонистов к условиям повышенной силы тяжести, посоветовали ей как можно больше времени проводить в воде.

Сабина на всю жизнь запомнила невиданное облегчение, которое испытала она, когда в первый раз робко вошла в морскую зыбь. Оказалось, что эта беспредельная голубая ширь способна принять в себя ее измученное земной гравитацией худое нескладное тело, растворить боль в суставах, подарив не только свободу, но и силу. Юная марсианка стала плавать каждый день. И вскоре освоилась с этой подвижной и шумной стихией. Море укрепило ее кости, уплотнило кожу и мышцы. Постепенно труднопереносимый гнет суши перестал терзать девочку. Ее скелет перестал быть угловатой рамой, на которую кое-как натянута тощая плоть, приобрел гибкость.

К восемнадцати годам море превратило эмигрантку с Марса в ту ослепительную красавицу, о которой теперь грезит половина мужчин Ойкумены. Прославившись на всю обитаемую Вселенную как звезда голографической драмы, Сабина не забыла, чему обязана своей красотой, ловкостью и силой. Заработав баснословно много денег, актриса построила на берегу Серповидной бухты дом, а потом заказала для себя и персонального парадельфина, которого полюбила, как человека. И даже сильнее, чем своих многочисленных мужей и любовников. В отличие от мужчин, Персей оставался неизменно верен своей хозяйке и в море готов был прийти ей на помощь по первому зову.

Жаль, что нельзя было позвать его сейчас. И не только потому, что слишком далеко от подлинного, живого океана расположено искусственное море «Жатвы», превращенное устроителями в очередную локацию для кровавых разборок между жнецами, но еще и потому, что веселый и непосредственный Персей вполне мог отдать свою парадельфинью жизнь ради спасения пустой оболочки, которая выглядит и ведет себя как его хозяйка. Сабина не хотела признаться себе, что думает о друге из-за того, что отчаянно трусит. Шестеро жнецов, из которых половина наверняка неписи, кружили возле нее, постепенно сжимая смертоносное кольцо.

Наверное, она казалась им легкой добычей. Рассказывая вчера о сценарии, этот лживый клоун, Пирс, ни о чем таком не упоминал – или побоялся, что своенравная хозяйка дома выставит его взашей, или эти уроды проявили инициативу, сценаристом не предусмотренную. Как бы там ни было, сейчас они ее раскромсают, как селедку, и еще лучком сверху присыплют. Боли не будет. Да и страх пройдет. Так что боялась Сабина не фиктивной смерти, а того, что подведет товарищей. Все-таки на одного бойца в их маленьком отряде станет меньше, а те закулисные кукловоды, что дергают марионеток этого ублюдочного шоу за ниточки, одержат пусть частичную, но победу.

Нет уж. Такой радости великая Сабина Ивик им не доставит. Пора вспомнить, что она звезда вселенского класса. И вот, вспомнив одну из своих знаменитых ролей, она вдруг закатила глаза и начала опускаться на дно. Для этого ей пришлось, правда, мелко-мелко подрабатывать ластами, иначе бы ее нарочито расслабленное тело стало бы не тонуть, а всплывать, что не входило в планы актрисы. Ее «внезапный обморок», похоже, не был предусмотрен сценарием. Два непися, переглянувшись, устремились к ней. Сабина наблюдала за ними сквозь щелочки прищуренных глаз. Неписи настолько были обескуражены поведением своей жертвы, что даже не стали вынимать ножи, которые крепились в специальных петлях на икрах ног.

Это и стало их роковой ошибкой. Едва они наклонились над нею, как Сабина одним мгновенным движением полоснула каждого по горлу. Те жнецы, что наблюдали за происходящим сверху, наверное, даже не поняли, что произошло. Оба непися по-прежнему нависали над обреченной жертвой, а последняя вдруг стремительно вырвалась из-под них. Стреломет поочередно выплюнул три стрелы-торпеды, которые пробили одному жнецу глаз, второму – грудь, а третьему – горло. Теперь уже пятеро нападающих были выведены из строя, а шестой, вулканические прыщи которого не могла скрыть даже гидрооболочка, кинулся удирать, только ласты засверкали.

Вот сейчас бы Сабина хотела, чтобы ее видел Персей – слабую женщину, истребившую пятерых здоровенных жнецов и одного обратившую в бегство. И еще ей очень хотелось, чтобы рядом оказался Мэл. Она вчера его изрядно сбила с толку и своим признанием, и приглашением в спальню, и тем, что бросила его одного возле громадной своей постели. Что мог подумать о ней этот бесхитростный деревенский паренек, наверняка воспитанный в пуританской морали?.. Утром хозяйка дома с минаретами нашла своего гостя спящим на полу. Лег ли он так намеренно или просто скатился с кровати, выяснять актриса не стала. Она лишь почувствовала, что безумно любит этого юнца, вопреки разнице в возрасте и социальном положении, вопреки житейской логике и здравому смыслу. Вопреки всему.

Мэл Линн, в отличие от своей подруги, не чувствовал себя в море как дома. Он погрузился в морскую воду всего-то второй раз в жизни, а уж подводным плаванием вообще занимался впервые. Пришлось напомнить себе, что не сам он бултыхается сейчас в зеленоватой глубине, а суррогат-андроид. Правда, это мало помогло. Проворный Нож не парил свободно над причудливой разноцветной скалой рифа, а прижимался к ней, передвигаясь почти ползком. Пестрые рыбки шарахались от него, видимо, принимая за хищника. Им было невдомек, что тот и сам может в любую минуту стать жертвой других двуногих хищников.

Разумеется, Мэл не испытывал страха ни перед этой голубой бездной, ни перед жнецами, которые могли внезапно на него напасть, у него просто никак не получалось привыкнуть к тому, что действовать приходится во всех трех измерениях сразу, не чувствуя при этом твердой почвы под ногами. Даже на гигантских деревьях, где стоило лишь оступиться – и полетишь верх тормашками, Проворный Нож чувствовал себя уверенней. Ничего, он привыкнет. Обязан привыкнуть, иначе толку от него нынешним днем не будет. И это в лучшем случае. А в худшем, он не сможет помочь своим товарищам в их борьбе с Беспристрастными Судьями, которые, похоже, во что бы то ни стало хотят убрать отважную четверку с кровавых полей «Жатвы».

Пусть только попробуют! Мэл постарался взять себя в руки. Перестал цепляться за твердые отростки кораллов и медленно поплыл вдоль рифа, внимательно осматривая окрестности. В одиночестве он оставался недолго. Несколько жнецов обнаружилось на параллельном курсе. И плыли они в том же направлении. Проворного Ножа жнецы не заметили. Видимо, были слишком сосредоточены на какой-то цели. Стоило выяснить, на какой именно. Поэтому Мэл повернул вслед за ними. Он старался плыть достаточно быстро, чтобы не упустить их из виду и при этом самому оставаться незамеченным.

Опытным взглядом, даже на расстоянии, Проворный Нож определил, что это неписи. Двигались они весьма уверенно, следовательно, были специально запрограммированы для передвижения в водной среде. Если верить тому, как пересказал сценарий знаменитый режиссер Пирс, то неписи должны специально выискивать четверку друзей, для того чтобы навсегда вывести их из игры. Значит, эта компашка, что бодро молотит ластами, направляется сейчас либо к Беспощадному Мечу, либо к Зоркой Лучнице, либо… Нет, язык не поворачивался назвать прекраснейшую на свете женщину случайным и, с его точки зрения, обидным прозвищем Лунная Пассия…

При одной только мысли, что Сабине может что-то сейчас угрожать, Мэла бросило в жар, будто кровь вскипела у него в жилах, как это бывает при декомпрессии. Он забыл о неуверенности. Он думал только о женщине, без которой уже не представлял своей жизни. И все же, как ни рвался Проворный Нож на выручку Лунной Пассии, он опоздал. Актриса справилась со своими врагами сама. Мэл застал ее среди плавающих безжизненных тел, которые, по счастью, нельзя было назвать трупами. И еще одно «тело», удирающее во все лопатки, мелькнуло вдали.

Узнав друга, Сабина обрадовалась настолько, что кинулась его обнимать. К сожалению, под водой нельзя было разговаривать и иначе как жестами объясниться было невозможно. Проворный Нож не рискнул ответить на объятия напарницы, но, когда та от него отстранилась, знаками показал, что нужно плыть на поиски друзей. Лунная Пассия и не спорила, по собственному опыту зная, что любой из них может оказаться в ловушке. Рука об руку напарники устремились на поиски второй пары из их четверки героев. Правда, Сабине приходилось время от времени притормаживать, чтобы ее несостоявшийся спаситель не отстал.

Не так-то просто найти в огромном трехмерном пространстве, где нельзя услышать людского голоса, да и звуки морских обитателей, без специальных приборов – тоже, две небольшие человеческие фигурки. Проворный Нож и Лунная Пассия метались в водной толще, но все время натыкались на других жнецов. Приходилось ввязываться в драку. Нельзя же было отказаться от лавров героев дня. Оставляя за собой мутное облако синтетической крови, напарники продолжали поиски. Иногда они натыкались на останки участников «Жатвы», что медленно всплывали к поверхности или оставались у дна, зацепившись за коралловые ветки. Всякий раз, завидев обескровленные тела, Сабина и Мэл встревоженно переглядывались – не наши ли?! – но пока обходилось.

Они едва успели. Кровавое месиво в прозрачной воде было заметно за несколько миль, но ориентироваться в нем было трудно. Судя по тому, что кровь до сих не рассеялась, бой был в самом разгаре. Сомневаться не приходилось, где-то в центре этого мутного облака бились не на жизнь, а на смерть их друзья. Других целей у жнецов, которых науськивали неписи, сегодня не было. Лунная Пассия и Проворный Нож, выхватив стрелометы, устремились туда, где муть была гуще. Они проплыли около мили, прежде чем наткнулись на первые тела. А еще через полмили – на действующих жнецов.

Действовали те в одном направлении – рвались к центру схватки, и потому не сразу сообразили, что в тылу у них появился новый противник. Мэл и Сабина не дали им опомниться. Они разделились и атаковали с разных сторон, как это обычно делают акулы. Жнец, на которого они дружно напали, и пикнуть не успел, как был распластован от пупка до горла. Этот трюк напарники успели повторить несколько раз, прежде чем их раскусили. А когда раскусили, накинулись со всех сторон. Проворному Ножу и Лунной Пассии пришлось бы туго, но из центра кровавого облака к ним на помощь бросились друзья.

Наконец-то четверка воссоединилась. Дело сразу пошло веселее. Неписи и те из жнецов, что решили набрать очки за счет общей свалки, столкнулись с учетверенной яростью. Беспощадный Меч, Зоркая Лучница, Проворный Нож и Лунная Пассия действовали слаженно, как идеально отработанный механизм убийства. Не сговариваясь, они начали прорываться из облака кровавой мути на чистую воду, оставляя за собой пробитые стрелами и располосованные клинками тела суррогатов. Ничто не могло остановить героев Пятого и всех предыдущих Дней «Жатвы».

…Ничто, кроме коварства Беспристрастных Судей, которые предусмотрели даже то, что события могут пойти не по сценарию. Едва друзья вырвались из мутной взвеси, образованной синтетической кровью и ошметками псевдоплоти суррогатовандроидов, как обнаружили, что их поджидает малоприятный сюрприз. Неизвестно, то ли устроители «Жатвы» не поскупились на производство неписей особого рода, то ли сумели както ублажить зоозащитников, но четверку отважных встретили твари, для которых огромное облако крови – это все равно что запах из шашлычной для изголодавшихся на экскурсии по городу путешественников.

Акулы не спешили бросаться на пловцов, что вырвались из мутной завесы прямо у них перед носом. Они словно ждали команды. При этом морские хищницы не нарезали смертоносные круги, как это у них принято, а висели почти неподвижно, лишь слегка помахивая хвостами. С первого же взгляда стало ясно, что зубастые твари не намерены выпускать свои жертвы из полусферы, которую они образовали в зеленоватой, пронизанной медленно тускнеющим вечерним светом воде. Пятый день подходил к концу. Оставалось продержаться совсем немного.

Друзья переглянулись и кивками дали друг другу понять, что дешево свое участие в «Жатве» не продадут. Беспощадный Меч растопырил пальцы, показывая остальным, как нужно ударить. Стрелометы они бросили. Боезапас иссяк еще в драке с человекоподобными врагами. Так что схватка с акулами предстояла честная – нож против бритвенно острых зубов. Гэри взмахнул рукой и первый взбурлил воду ластами. Криста, Сабина и Мэл мешкать не стали. Расходящимся веером ударили они по акулам, метя в глаза и жабры. И в этот момент время Пятого Дня вышло… и вместо тусклого оловянного взгляда морских убийц четверка героев узрела равнодушные глазки приборов.

Глава пятнадцатая

Видимо, пришло время, и Криста решила рассказать друзьям, что с ней случилось до того как она оказалась в «Жатве»…

Стремительный старт застал ее врасплох. Тугой встречный ветер сорвал серебристую шапочку с макушки девушки, взъерошил волосы и заставил зажмуриться. На миг ей почудилось, что она вот-вот опрокинется верх тормашками, поэтому невольно ухватилась за мускулистую руку Брюса Тейлора, к которому еще недавно не решалась прикоснуться. Обретя опору, Криста решилась открыть глаза и едва не закричала от восторга. Ничего похожего она никогда не испытывала. Кренясь на повороте, они с Брюсом закладывали крутой вираж над домом родового поместья Тейлоров.

Криста успела разглядеть разбросанные в кажущемся беспорядке окна на треугольном фасаде здания, их с Брюсом смутное отражение в голубой глади бассейна, разбегающиеся щупальцами дорожки и обрамленную цветущими кустами гибискуса голубовато-серую ленту реки Пеории, вдоль которой тянулся одноименный городок. Брюс обнял возлюбленную за талию, и они словно стали единым целым. Описывая пологую спираль, облаченная в гравикомбы парочка поднималась все выше. Земля внизу превращалась в живую топографическую карту, разостланную от горизонта до горизонта.

Сверху отчетливо было видно, что Пеорийская долина на самом деле еще зеленее, чем это представляется внизу. Здесь не было скучных однообразных застроек северной части городка. Вместо плоских серых крыш над кипенью цветущих садов высились кровли усадебных дворцов, вроде того, что принадлежал родителям Брюса Александра Тейлора. Как он утверждал – родовитых аристократов Старого Света. Проверить это было трудно, да Криста Баал и не собиралась проверять. Зачем парню, который в присутствии своих близких только что назвал небогатую сироту своей невестой, ее обманывать?

Видимо, для того чтобы добавить в кровь адреналина, Брюс повернул к монументу. Из уроков истории Криста знала, что до падения Божьего Перста в Пеории был космодром. И теперь посреди бывшего взлетного поля, ныне тоже превращенного в парк, возвышался памятник всему летающему, что когда-либо было создано человеческими руками. Гигантская металлическая парабола монумента складывалась из множества крылатых аппаратов: от первых неуклюжих аэропланов, дирижаблей, винтовых самолетов и реактивных лайнеров прошлого тысячелетия к орнитоптерам, реапланам, лунолетам и прочим авиакосмическим достижениям века нынешнего.

Крепко обняв невесту уже обеими руками, Брюс направил их совместный полет в страшно узкий, с точки зрения самой невесты, промежуток между тушей дирижабля и двухмоторным бомбардировщиком. Криста только успела зажмуриться, а когда открыла глаза – монумент был уже далеко позади. Искоса взглянув на жениха, она увидела его мужественную, чуть ироничную улыбку, за которую когда-то с первого взгляда полюбила этого красивого и вроде неглупого парня. Голова кружилась и от счастья, и от стремительного полета, и чтобы не хлопнуться в обморок на без малого километровой высоте, девушка стала разглядывать проносящийся внизу пейзаж.

Кристе никогда еще не доводилось рассматривать свой город с такой высоты. Неудивительно, что разворачивающаяся панорама захватила ее. Словно на волшебном ковре-самолете, мчались они с Брюсом в наливающейся солнцем вышине. Лишь редкие птицы осмеливались бросить им вызов, но где пернатым было тягаться с неукротимой энергией барионов, таящейся в волокнах, из которых были сотканы гравитационные комбинезоны? Девушка понемногу стала привыкать к необычному полету. Серебристый костюм отлично защищал от встречного ветра, довольно прохладного на высоте. Да и Брюс был рядом, надежный, как скала.

Студентка биотехнологического колледжа расслабилась и принялась всматриваться в туманные громады Метеор-сити, надвигающиеся с юго-восточной стороны. Первым делом она поискала взглядом серую иглу Орбитальной Башни, но та, видимо, еще оставалась за горизонтом. Зато отчетливо виднелось нечто громадное, похожее на треугольный, так называемый «латинский», парус. И «парус» этот, видимо, вращался, его туманно-серое полотнище то разворачивалось во всю ширь, то сужалось до тонкой, едва различимой линии.

Услужливый конфирматор подсказал Кристе, что это здание гостиницы «Метагалактика», в которой есть номера с экстремальными для человека условиями проживания. Гостиница гарантировала своим инопланетным постояльцам любое сочетание дыхательных газов, атмосферного давления и силы тяжести. Девушка за них была искренне рада, но сама она предпочла бы провести с Брюсом медовый месяц в условиях более подходящих для счастливой супружеской четы с планеты Земля. Впрочем, новая диковинка самого большого города планеты тут же отвлекла ее от сладких мечтаний.

Криста заметила загадочную крупноячеистую сеть, до поры до времени сливающуюся с небесной синью, и по мере приближения к ней вырастающую в исполинское сооружение высотой почти в километр, а в длину и того больше. «Сеть» пересекала город с юга на запад, теряясь где-то у горизонта. Воздух заметно дрожал и переливался возле нее, словно над раскаленной плитой. Лететь к этому дрожанию было страшновато, и Криста уже хотела было сказать об этом своему спутнику, но не успела и глазом моргнуть, как они проскочили в одну из ячеек. Ничего страшного не случилось, лишь волосы на мгновение встали дыбом, и на кончиках их вспыхнули голубоватые искры.

Вновь конфирматор удостоил свою обладательницу подсказкой, сообщив, что она только что пересекла юго-западную энергоцентраль. На Земле давно отказались от экологически вредных атомных, тепловых и гидроэлектростанций, повсеместно используя так называемую свободную энергию поверхности, рассеянную повсюду и неисчерпаемую, как Вселенная. По всей планете были растянуты подобные сети, улавливающие силу, которая стягивает воду в капельки и вызывает грозы. Оказалось, что энергоцентраль, словно туманная занавесь, отделяет пригородную Пеорию от деловых кварталов Метеор-сити.

И теперь жених и невеста проплывали среди высотных зданий вполне обычного облика. Увенчанные шпилями и куполами, остекленные сверху донизу или лишенные окон, небоскребы были типичными для городской застройки. Разглядывать их было не слишком интересно. Тем более что Криста увидела нечто воистину захватывающее – свободно, без всякой видимой опоры скользящие, загнутые по краям, горизонтальные плоскости, похожие на разрезанные вдоль макаронины. Издалека они казались не слишком длинными, но когда они с Брюсом нагнали одну из них, девушка поняла, что некоторые «макаронины» размером с вагон монорельса, а то и длиннее.

Как ни странно, это и в самом деле были «вагоны». И если до сих пор в небе над Метеор-сити парила только влюбленная парочка, не считая птиц, то теперь навстречу ей ринулись сотни летающих созданий, пестрых, как тропические бабочки. Криста не сразу сообразила, что это люди, одетые в разноцветные антигравитационные комбинезоны. Причем далеко не все они выглядели столь же скромно, как гравикомб, одолженный ей Тейлором-старшим.

Обладатели разноцветных гравикомбов срывались с «макаронин» и кружили в звенящем от солнца и ветра воздухе, наполняя его ожившей карнавальной мишурой. Особенно старались женщины, девушки и девочки. Они умудрялись прицепить к своим гравикомбам кринолины, жабо, вуали, шлейфы, букеты живых цветов; искрились чешуей, топорщились разноцветными перьями, крыльями летучих мышей, ракетными стабилизаторами и еще чем-то, не вызывающим у скромной студентки никаких ассоциаций.

Почему-то они с Брюсом заинтересовали некоторых летунов женского пола. Сразу несколько девушек и женщин в возрасте от восемнадцати и старше полетели рядом, усиленно делая вид, что не глазеют на красавчика-парня, парящего под руку с какой-то замухрышкой. Иссушающее пламя ревности прихлынуло к щекам Кристы, когда она прочитала все это в мимолетных взглядах воздушных модниц. Она демонстративно отвернулась от них и принялась рассматривать проплывающую сверху «макаронину».

Сквозь полупрозрачное днище виднелись силуэты пассажиров. Одни сидели в креслах, другие стояли в проходах, третьи – у бортов, облокотившись на них без всякого страха, словно под ними и не было полукилометровой бездны. Воздушный вагон двигался с приличной скоростью, но, похоже, пассажиры ее совершенно не ощущали. А вот Криста давление встречного ветра вдруг ощутила по полной – Брюс прибавил ходу, и они быстро оставили стайки любопытствующих девиц и дам далеко позади.

Когда на горизонте наконец появилась Орбитальная Башня, тонкой нитью связывающая поверхность Земли с точкой Лангранжа, девушка решила, что пора переходить к пешей прогулке. Устала она, да и замерзла. Потеребив Брюса за руку, она указала вниз – туда, где тянулся длинный бульвар, похожий на полосу джунглей, чудом сохранившихся среди городских кварталов. Жених кивнул, и они по плавной спирали опустились на зеленую лужайку. Коснувшись земли, Криста едва не упала – у нее затекли ноги. Гравикомб – штука отличная, но комфортным видом воздушного сообщения его точно не назовешь. Хорошо хоть, Брюс успел ее подхватить и отнести к ближайшей скамейке.

Кровообращение в ногах стало потихоньку восста-навливаться, и это было очень больно. Криста с трудом сдерживала стоны, но тут же забыла об иголочках, впившихся в икры. Ее отвлекло, пожалуй, самое удивительное зрелище за сегодняшний день. Оказалось, что их с Брюсом приземление не осталось незамеченным. И пока Криста маялась на скамейке, к ее жениху отовсюду спешила малышня возрастом от трех до шести лет. Песочницы, качели, любимые бабушки на скамейках – все было позабыто. Малыши громко вопили, размахивая совочками, ведерками, игрушечными сабельками и водяными бластерами.

Атака была столь неожиданной, что девушка лишь порадовалась, что оказалась в стороне. Она лишь с изумлением прислушивалась, как атакующие требовательно взывали к ее жениху: «Дяденька джинн, покатайте!..», «Милый волшебник, а можно мне?..», «Я тоже хочу кататься в воздухе, как эта тетя…» Криста даже присвистнула. Похоже, эти карапузы приняли Брюса за какое-то сказочное существо! Необычно для детей двадцать пятого века. Неужто в свои годы они еще такие наивные? Или на малышню тоже действует непреодолимое обаяние ее жениха?

– Нехорошо свистеть в общественном месте, юная леди, – с укором проскрипели рядом.

– Простите! – покаянно произнесла нарушительница общественного спокойствия и обернулась.

Поблескивая из-под низко подвязанного грубого платка тусклыми линзами, на нее уставился… робот. Платочек, выцветшее платье в горошек, тросточка – все это было лишь маскировкой. Криста невольно посмотрела на других «старушек», обеспокоенно разгибающих плохо смазанные сочленения и поспешающих к ее жениху, охваченному кольцом ребятни – все они были роботами! Вот тебе и бабушки! «Впрочем, – сказала себе она, – если есть робослуги, почему не быть робонянькам… Вот поженимся с Брюсом, может, тоже придется обзавестись…»

– Вы думаете, юная леди, я всегда возился с малышами? – проницательно произнесла ее соседка по скамейке – единственная робонянька на бульваре, которая сохранила спокойствие, но почему-то говорящая о себе в мужском роде. – Как бы не так… Сто лет я служил в Дальней Косморазведке! Мы ходили к Фомальгауту, когда никто еще не рисковал забираться в такую даль… Мы первыми вступили в контакт с Лигой Темных Планет, сокрытой от нас туманностью Конская Голова, и развеяли миф о жесткости тамошних обитателей…

– Как же вы стали «бабушкой»? – спросила Криста, с уважением и жалостью глядя на облупленную краску, подрагивающую металлическую челюсть и судорожно сжимающие набалдашник тросточки проржавевшие суставы пальцев.

– Проклятый метеорит! – прорычал бывший косморазведчик. – Он повредил блок быстрого реагирования, когда я чинил в открытом космосе внешние антенны «Пардуса»… А этот блок был одним из немногих, не подлежащих замене… Само собой, кто станет держать в косморазведке робота, чьи реакции настолько замедленны…

Он вдруг поднялся и поковылял к небольшой толпе «бабушек» и их воспитанников, которые плотным кольцом обступили растерянного то ли джинна, то ли волшебника. Криста опять осталась в одиночестве и хотела было окликнуть Брюса, как вдруг тот проплыл мимо, чуть выше травы, облепленный счастливой ребятней, как горбушка хлеба с медом – пчелами. За ними с натугой ковыляли робоняньки. Похоже, трехсторонние переговоры между Брюсом, киберпенсионерами и их подопечными завершились, к вящему удовольствию последних.

К ногам наконец вернулась подвижность. Криста поднялась со скамейки и поплелась следом. Удивительно, а Брюс, оказывается, не только красивый, остроумный и смелый парень, он еще и добрый. И, кажется, любит детей. А что еще нужно для семейного счастья? Сильный и надежный мужчина, который будет хорошим отцом… Подумав об этом, она тут же вспомнила знакомство с родителями Брюса. Все было красиво, правда, несколько чопорно, словно они не обедали за семейным столом, а изображали семейный обед на сцене. Тогда Криста не обратила на это внимания, а вот сейчас почему-то вспомнила.

«И куда только запропастился этот жених! – вдруг раздраженно подумала она. – Он что, тоже в бабушки записался?..» Криста окликнула златокудрого, похожего на херувимчика мальчугана:

– Послушай, малыш! А куда делся тот дядя, который вас на себе катал?

Дитя похлопало пушистыми ресницами, а затем махнуло ручонкой вдоль бульвара, пролепетав:

– А он там, с другими дядями…

Упоминание «других дядей» ей не понравилось. Она и сама не знала почему. Какие могут быть «дяди», когда его невеста разыскивает? А может, карапуз ошибся, и ее жених сейчас вовсе не с «дядями», а с «тетями»? И тут она увидела Брюса. К счастью, худшие ее подозрения не подтвердились, хотя жених, действительно, был не один. За ним увязались какие-то типы, одетые так, словно собрались на маскарад. Неужели, в самом деле – на маскарад?.. Брюс ничего такого не говорил, но вдруг он решил сделать ей сюрприз? Вот сейчас он познакомит ее со своими друзьями… И представит как свою невесту…

Правда, в этих «друзьях Брюса» было что-то отталкивающее. Один – худой и длинный, облаченный в синюю, вышитую тусклыми золотыми звездами мантию и такой же колпак – выглядел стариком: седая борода его колыхалась на ветру. А второй – юркий и чернявый – носил красные шаровары, короткую зеленую безрукавку и оранжевую турецкую шапочку-феску, и на вид ему было не больше семнадцати лет. И все-таки Криста решила подавить в себе нехорошие чувства. Нельзя начинать семейную жизнь с отвращения к друзьям мужа, нужно постараться увидеть в них то хорошее, что, видимо, в свое время разглядел сам Брюс.

Странно только, что он ведет себя с ними так, словно чтото им должен. Уж больно они на него наседают. Старик размахивает перед его носом какой-то палочкой, вроде короткой указки, а юнец исподтишка тычет красавца и силача Тейлора в бок покрытым патиной металлическим сосудом, напоминающим плоский заварочный чайник с вытянутым носиком. Да что им нужно от Брюса?! Криста хотела было кинуться жениху на помощь, но внутренний голос шепнул ей, что пока не стоит вмешиваться, а лучше понаблюдать.

И на всякий случай она отступила за фонтан, осененный жесткими веерами пальмовых листьев, уже оттуда продолжая недоуменно взирать на эту пантомиму. Чем дальше, тем сильнее происходящее напоминало любительскую постановку. Перед кем же кривляется эта троица? Может, перед малышней?.. Криста огляделась. Кроме нее, вокруг никого не было. Выходит, этот спектакль предназначен для нее одной! Спектакль… Благородные седины пожилого отца, на которого Брюс, кстати, совсем не похож.

Строгий, но элегантный наряд благообразной матери. Хорошие манеры и безвкусно обставленный дом – родовое гнездо аристократического семейства… Все это театр, причем театр одного зрителя… Боже, но для чего?!

Вывод напрашивался сам собой, но сделать его Криста не успела. Потому что спектакль продолжался. Брюс вдруг низко поклонился нахальным «друзьям», сложив на груди свои сильные – и такие нежные! – руки. Его невеста окончательно растерялась. Что делать? Как поступить? Плюнуть на осторожность, выйти из укрытия и потребовать объяснений? Или затаиться и ждать развязки? Увы, выбора ей не оставили. Ее жених еще раз поклонился этим подозрительным типам и покорно поплелся вслед за ними. Вся компашка прошествовала от сидящей в засаде студентки так близко, что та отшатнулась, потеряла равновесие и растянулась на земле.

К ней немедленно кинулись на помощь несколько человек и роботов. Ее поставили на ноги, ее отряхнул безукоризненно чистый гравикомб, участливо поинтересовались, не ушиблась ли она, не нуждается ли в немедленной медицинской помощи? Криста насилу вырвалась из круга заботливых горожан. Она не нуждалась в медицинской помощи. Она лишь хотела выяснить, что происходит. Почему ее парень, ее жених, вместе со своими приятелями разыграл перед ней эту дурацкую пантомиму? А если не разыграл?.. Тогда в его внезапной покорности этим двум типам кроется нечто зловещее…

Криста успела заметить, что странная троица приближается к сплошной прозрачной стене, которая перегораживала бульвар. В ней не было никакого прохода, и девушка надеялась, что стена задержит Брюса и его новых спутников, но те не сбавили шага. Она даже зажмурилась, ожидая, что сейчас произойдет столкновение, послышится звон разбитого стекла и возмущенные крики. Ничего этого не случилось. Когда Криста открыла глаза, перед ней была целая стена – и никакого Брюса. Незадачливая невеста была близка к отчаянию – лукавый мир громадного города, в котором она прежде почти не бывала, то и дело расставлял ей свои ловушки, – но рядом с ней сквозь стену прошел замаскированный под старушку робот, который тащил за руку капризно хныкающую девочку лет шести.

«Стекло» не задержало их ни на мгновение. Затаив дыхание, девушка шагнула следом. По лицу скользнула волна теплого воздуха, и Криста оказалась в вестибюле подземной станции, что плавно, без всяких барьеров, переходил в наклонный тоннель, в котором бесшумно скользили вверх и вниз рубчатые ступени эскалатора. Странно как-то скользили – не прямо, а по спирали, из-за чего некоторые пассажиры ехали по отношению к другим под различными углами, и даже головой вниз. Несмотря на нервное возбуждение, которое гнало ее вперед, девушка не сразу рискнула ступить на этот чудной спиральный эскалатор.

Наконец, переведя дух, Криста шагнула на бегущую ступеньку. Не случилось ничего страшного. Разве что вид проплывающих над головой пассажиров встречного эскалатора спровоцировал легкое головокружение. Через несколько минут она очутилась на платформе подземной станции. И здесь поняла, что эскалаторы были так закручены не напрасно – подземный вестибюль функционировал не в двух, а в трех измерениях, и со всех его сторон – и справа, и слева, и сверху, и снизу – были установлены кабинки.

Конфирматор объяснил девушке, что это кабинки мезотранспортировки, которые функционируют по тому же принципу, что и квантобус, только предназначены для индивидуального пользования. Достаточно войти в любую из них, выбрать название нужной станции – и мгновенно окажешься избранном месте. Пассажиры на станции так и поступали, то и дело появляясь и исчезая в кабинках. Не привыкшая к трехмерному интерьеру транспортных средств, Криста с трудом отыскала глазами Брюса и его странных приятелей.

Похоже, вся эта дикая троица попыталась влезть в одноместную кабинку, но, не в силах договориться об очередности переброски, бестолково топталась на месте. Словно в детской загадке: как перевезти через реку волка, козу и капусту, если в лодке есть место только для одного из них? Волка нельзя оставить наедине с козой, а козу – наедине с капустой. Складывалось впечатление, что типы в маскарадных костюмах не хотят оставлять Брюса в одиночестве ни по эту, ни по ту сторону мезотранспортной сети, куда бы они все ни направлялись.

Криста понимала, что теперь пора действовать, другого шанса выручить жениха, если он действительно попал в какую-то беду, у нее может не оказаться. Конечно, хорошо было бы вызвать медузоподобного стража, но конфирматор сообщил, что наблюдающие за порядком на МТ-магистрали беспилотники СОР реагируют только в случае непосредственной угрозы для жизни и здоровья пассажиров. А старик и юнец никому не угрожали. Да и страшными они не выглядели, скорее, смешными. Как объяснить тупому кибермеханизму с щупальцами, что ее жених как-то необычно себя ведет?

В общем, на помощь со стороны рассчитывать не приходилось, и студентка Криста Баал, мужественно чеканя шаг, направилась к похитителям своего жениха. Чем ближе подходила она к ним, тем менее чеканным становился ее шаг. По правде говоря, Криста боялась попасть в глупое положение. А вдруг Брюс сейчас рассмеется и скажет, что они с приятелями ее разыграли? Она даже попыталась пройти мимо, словно не замечая их, но в последний момент передумала.

– Оставьте в покое моего… друга! – потребовала девушка, обращаясь к старику в колпаке.

– Где здесь есть ваш друг? – на ломаном английском осведомился тот.

– Вот он! – Криста указала на жениха, ожидая, что тот ее поддержит.

– Этот вот? – удивился седобородый, и, обращаясь к своему напарнику, что-то произнес на гортанном, незнакомом студентке биотехноколледжа языке.

Чернявый юнец заливисто расхохотался.

– Он есть раб! – торжественно продолжал старик по-английски. – Наш раб!

– Рабство запрещено! – выкрикнула вконец разозлившаяся Криста, уже совершенно ничего не понимая. – Брюс, оставь их! Идем со мною!

Седобородый кивнул юнцу, и тот, хихикая, потер сосуд, который не выпускал из рук.

– Слушаю и повинуюсь! – бархатным голосом, от которого у студентки Баал так сладко замирало сердце, пророкотал красавчик Тейлор, низко кланяясь своим поработителям, словно он и впрямь был сказочным джинном, как величали его малыши на бульваре.

– Убирать! – презрительно процедил старик и ткнул своей указкой Кристе в запястье, как раз туда, где у нее был смартбраслет.

Пискнул сигнал полученного сообщения о переводе всех имеющихся у нее денег на счет Брюса Тейлора, но девушка не обратила на это внимания. Она лишь попыталась вырвать у мерзкого старикана его палку, но жених вдруг схватил ее и впихнул в свободную кабину. Вспыхнули и закружились над головой несостоявшейся невесты огненные письмена: «ОРБИТАЛЬНАЯ БАШНЯ»… «ПЕОРИЯ»… «МЕТАГАЛАКТИКА»… «ТУРКОМПЛЕКС»… «ЗООАСТР»… Стремясь сохранить равновесие, Криста взмахнула рукой и случайно коснулась непонятного слова «ЗООАСТР». Надпись налилась изумрудной зеленью, а потом пропали и кабинка, и станция, и Брюс Тейлор вместе со своими отвратительными друзьями.

Глава шестнадцатая

– И я оказалась в ЗООАСТРе, где познакомилась с арктурианским профессором Снурсом и его переводчицей, Галатеей, ну а что было дальше, вы знаете… – завершила Криста свой рассказ.

– Спасибо, подруга! – воскликнула Сабина.

– За что же?

– За откровенность.

Разговор происходил в персональном глидере актрисы, который привез ее, Кристу, Мэла и Гэри к перехватывающей парковке у станции мезотранспортировки «МЕТАГАЛАКТИКА». Вообще-то они собрались пообедать, и актриса, которая лучше прочих разбиралась в городских злачных заведениях, предложила ресторан на космовокзале. Друзья не возражали. Однако оказалось, что до городского космодрома ни на глидере, ни на МТ не добраться. Возле громадной гостиницы-паруса нужно было пересаживаться на воздушку – ту самую летающую «макаронину», о которой с таким восхищением рассказывала студентка. Сами воздушки на землю не опускались, а пассажиров подбирали на специальных остановках, похожих на громадные грибы.

«Макаронина» без всякого видимого управления свободно неслась над городом, при этом движение почти не ощущалось, словно летающий «вагон» оставался на одном месте. Вращающийся «парус» отеля быстро остался позади. Уже показалось громадное здание, сверху похожее на металлическую тарелку, которую вдавили посредине, отчего округлые края ее приподнялись. Вдруг перед воздушкой взметнулись радужные полотнища, будто в жаркий тропический полдень заструились над Метеор-сити всполохи полярного сияния.

Как гром среди ясного неба, из ниоткуда раздался голос, который негромко, но отчетливо произнес: «Внимание! Вы находитесь в зоне полетной безопасности космодрома. Срочно уведите ваше транспортное средство на стоянку! Повторяю…» Повторять не пришлось, невидимый водитель «макаронины» был начеку. Воздушка ушла в плавный разворот и через минуту уже скользила к земле, вернее, к приподнятому над нею «грибу» остановки. Туда же пикировали и другие участники воздушного сообщения.

Главным образом это были обладатели разноцветных гравикомбов, которые, кто грузно, кто грациозно, приземлялись рядом с героями «Жатвы», которых нельзя было узнать изза проекционных масок. Воздух шелестел от плащей, накидок и платьев, в глазах рябило от ярких тканей и сверкающих украшений. Казалось, весь город устремился на космодром. Оставалось лишь удивляться, что они не промахиваются мимо «шляпки». Ошеломленный этим разноцветным роем, буквально сыплющимся с неба, Мэл замешкался и отстал от своих спутников.

Гэри, Сабина и Криста терпеливо ждали его в сторонке, обтекаемые не проявляющими особого любопытства людьми. Впрочем, дети все же косились на них, словно чувствовали, что эта троица на самом деле выглядит иначе. И тут с Мэлом случился конфуз. Не успел он сделать и двух десятков шагов, как навстречу ему выкатилось странное колесо. Не доехав до героя Пяти Дней «Жатвы» нескольких метров, оно резко затормозило, выпрямилось и прошипело:

– Проштите, вы не потшкажете, как прошти к ближайшей штанции межотраншпортировки?

– Вам нужно дождаться воздуш… – машинально начал отвечать Мэл и осекся.

Хорошо хоть, не заорал благим матом. В двадцатом пятом веке считалось позорным страдать ксенофобией, но… Тулово существа – а это, несомненно, был инопланетянин – напоминало вертикально поставленного червя и было с обоих концов усеяно бахромой щупалец. Ни глаз, ни рта, ни ушей… Непонятно, чем оно смотрит, слышит и говорит?.. А может, ему и не нужно говорить… Ведь во Вселенной встречаются мыслящие жизнеформы, обладающие телепатией – во всяком случае, так утверждал учебник ксенобиологии, которую Мэл проходил в школе… Тогда откуда голос?

– Извините, – побормотал вчерашний школьник. – Я не знаю… Я нездешний!

– Еще раш проштите! – непонятно чем повторил инопланетянин.

Изящно накренившись червеобразным туловом, он сплел щупальцеобразные отростки верхней и нижней части своего тела, а может быть, передней и задней. Кто его разберет?.. Несколько мгновений Мэл оторопело наблюдал, как пришелец удаляется – перекатом, будто заправский акробат. Проводив его взглядом, он подумал, что, появись такое чудище у них в поселке, там началась бы паника. А в больших городах люди, видимо, привыкли ко всяким разным чудищам… Мэлу стало стыдно, и он поспешил присоединиться к своим друзьям.

– Куда дальше? – поинтересовался он, чтобы скрыть смущение.

– В ресторан, конечно, – ответила актриса. – Я заказала столик у панорамного окна. Увидите, как стартуют гравитабли.

Вся компания бодрым шагом устремилась за другими пассажирами, длинной чередой вливающимися в распахнутые ворота, над которыми пылали солнечными бликами металлические буквы «МЕТЕОР-СИТИ-1. МЕЖЗВЕЗДНЫЕ ЛИНИИ». За воротами, правда, не оказалась никаких гравитаблей, а только длинная и высокая остекленная стена космического вокзала, отражавшая синее метеорское небо и плывущие по нему облака. В стене не было дверей, но она беспрепятственно пропускала входящих и выходящих посетителей космопорта.

Вопреки ожиданиям, ничего особенного в этом просторном, в несколько ярусов, зале Мэл в первую минуту не заметил – ни космонавтов в скафандрах, ни роботов-погрузчиков, ни, слава богу, инопланетян. Все те же пассажиры в разноцветных одеждах, бестолково снующие туда-сюда. Лихо лавирующие между ними автоматические антигравитационные багажные тележки. Толкотня и суета. Громкие объявления о прилетах и отлетах. Мэл даже не сразу уловил, какие именно рейсы объявляют здесь до боли знакомым женским голосом: «Уважаемые пассажиры, в связи с гелиоусловиями в районе старта прибытие рейса двести тринадцать, следующего по маршруту Мицар-АВэ – Солнечное Селение – Земля, задерживается».

Прозвучало это так обыденно, словно речь шла о рейсе пассажирского флаера из Пеории. Нет, что и говорить, вчерашний школьник, а ныне герой «Жатвы» был человеком скромных запросов. В отличие от своей невестки Мари, он не мечтал взойти на борт гравитабля, который отправляется к черту на кулички, ну хотя бы к тому же Мицару. С него достаточно и того, что он уже побывал на Луне. Хотя… Через два дня «Жатва» закончится, а деньги у него – еще нет.

Может, и впрямь купить билет до этого Мицара, а заодно прихватить Мари с племянниками?.. Вот только Сабина… С нею как быть?

«Уважаемые пассажиры рейса семнадцать-бис, следующего по маршруту Земля – Марс – Тау Кита-Цэ, – объявил голос Сабины, – посадка заканчивается через пять минут. Просьба отлетающим незамедлительно подняться на борт, а провожающим – покинуть гравитабль». Друзьям не было нужды покидать гравитабль, они на него не собирались подниматься, а вот посмотреть на его старт было интересно. Для этого нужно было пройти в ресторан, расположенный на широкой балюстраде, которая охватывала здание космовокзала с фасада, обращенного к взлетному полю.

У входа их встретил метрдотель. Без всякого сомнения, этот пожилой мужчина с обликом профессора узнал звезду голодрам Сабину Ивик и в маске, но, сохраняя достоинство, лишь сдержанно поклонился и проводил гостей к заказанному столику возле огромного, во всю стену, панорамного окна. Отсюда хорошо было видно толпу пассажиров, спускающихся по длинному эскалатору в широкое отверстие в огромной выпуклой крыше какого-то сооружения, что почти впритык стояло к зданию космовокзала. Некоторые из отлетающих оборачивались и махали провожающим, прежде чем исчезнуть под крышей непонятного здания. Когда последний из них скрылся в отверстии, рубчатый язык эскалатора вдруг начал сворачиваться, совсем как бумажная трубочка игрушки «уйди-уйди».

Изнутри поднялась плита, которая плотно закупорила отверстие в крыше, а все сооружение размером с добрый стадион вдруг плавно и совершенно бесшумно стало отодвигаться от космовокзала. Мэл и Криста наблюдали такое впервые, и это захватывало дух. Нетрудно было догадаться, что сооружение и есть гравитабль, который невидимый с балюстрады буксировщик вывозит к месту старта. Только в эту минуту друзья по-настоящему увидели взлетное поле космодрома «МЕТЕОР-СИТИ-1», до самого горизонта занятое овальными, похожими на исполинских жуков гравитаблями. И не только поле.

Межзвездные корабли висели в воздухе на разной высоте, вернее, двигались. Одни постепенно ускорялись, исчезая за облаками, а другие – тормозили, заходя на посадку. Движение это казалось хаотичным, но на самом деле управлялось могучим электронным мозгом кибернетического диспетчера. Мэл хотел было проследить за отлетом рейса семнадцать-бис, но отвлекся и потерял гравитабль из виду. Ведь судно, улетающее к Тау-Кита-Ц, ничем не отличалось от всех прочих межзвездных кораблей.

– А ведь я знаю этого твоего Брюса Тейлора, – вдруг сказала актриса.

– Откуда? – удивилась Криста, столь неожиданно сброшенная с небес на землю.

– Мы снимались с ним в нескольких голодрамах, – ответила Сабина.

– Хочешь сказать, что он актер?..

– Не совсем… Прости, что говорю это при всех, подруга, но так нужно… Дело в том, что Брюс Тейлор – не человек…

– Кто же он? Инопланетянин?

– Кинодроид, – ответила актриса, – специально созданный для исполнения ролей идеальных героев-любовников.

Мэл присвистнул, а Гэри покровительственно накрыл широкой ладонью маленькую кисть своей возлюбленной.

– Да как же он может заниматься такими вещами?! – возмутилась та.

– А что ему остается? – невозмутимо откликнулась Сабина. – По требованию Гильдии Актеров все кинодроиды были уволены…

– Не знал, что среди андроидов тоже бывают безработные, – усмехнулся Гэри.

– Представь себе… Если это, конечно, настоящие андроиды, а не суррогаты и неписи, как в «Жатве»… А безработному андроиду трудно отыскать работу… Особенно такому… узкоспециализированному…

– Это уж точно! – буркнул сержант.

– Ну так вот, видимо, нашлись дельцы, которые сделали из Брюса Тейлора мошенника, брачного афериста…

– Надо было сразу сообщить в СОР, – покаянно произнесла Криста, – но тогда я была в него еще влюблена, да и доносить на близкого человека…

– Человека… – ревниво хмыкнул Гэри.

– Я ведь не знала, что он андроид!

– Успокойся, милая, – сказала актриса. – Все в прошлом. А вы, сержант, будьте джентльменом.

– Да, мэм!

– И давайте пообедаем, прежде чем перейдем к другим скелетам в шкафу…

С этими словами она почему-то многозначительно поглядела на своего деревенского друга. Тот сделал вид, что высматривает официанта, который давно уже маялся неподалеку, ожидая, когда же посетители изучат меню. Полистав довольно толстую книжицу, Мэл не сразу обнаружил названия знакомых блюд. Яркие страницы меню пестрели изображениями неведомых ему кассиопеанских снюперсов, газофеев по-марсиански, андромедянских ароматных умаров, запеченных в тесте.

– Попробуй кнедлики по-корабельному и снюперсы, – посоветовала наблюдательная Сабина, заметившая его затруднения. – А пить мы будем альдебаранскую шипучку. Это лучшее шампанское в Галактике.

Деревенский парень предпочел бы что-нибудь попроще – томатного супа или котлет, которые мать делает такими вкусными, а вместо альдебаранской шипучки – ягодный морс, но побывать на космодроме и не попробовать инопланетной еды – верх глупости, и он согласился. Остальные тоже положились на вкус актрисы, которая подозвала официанта и продиктовала ему заказ. Себе она попросила венерианское суфле с апельсиновым муссом. Вскоре официант принес ей нечто розово-желтое и воздушное, и звезда голодрамы с готовностью погрузила в него длинную золотую ложечку.

Вскоре подали кнедлики по-корабельному, которые оказались чем-то вроде китайских пельменей, обжаренных в панировке и щедро политых розоватой сметаной, а на отдельной тарелочке – оранжевых червяков, извивающихся в бесцветной желеобразной массе. Кнедлики Мэл съел за милую душу, а вот кассиопеанские снюперсы его насторожили – неужто и впрямь червяки? Следом официант принес большой кувшин с пузырящейся голубой жидкостью и наполнил ею бокалы.

Альдебаранская шипучка восхитительно пахла, а на вкус напоминала газированную клубнику. Оценив напиток, Мэл Линн рискнул попробовать и «червяков». Снюперсы оказались чем-то вроде хрустящего картофеля, утопленного в мясном желе. Насытившись, Мэл принялся благодушно рассматривать посетителей ресторана. В основном в нем обедали люди, но встречались и внеземляне. Некоторые выглядели страшновато, а некоторые – наоборот. Особенно забавной Мэлу показалась семейка пришельцев с Альфы-Скорпиона-VII, похожих на зеленые воздушные шарики, упруго подпрыгивающие на тонких ножках. Он даже хихикнул, когда скорпионцы проскакали мимо, но наткнулся на сердитый взгляд актрисы и проглотил смешок. Похоже, венерианское суфле не сделало ее добрее, и она намеревалась продолжить допрос своих соратников по «Жатве», который учинила с самого утра. Первой жертвой ее настойчивости пала Криста, теперь, наверное, пришла его очередь. И он не ошибся.

– Ну давай, Мэл, рассказывай! – распорядилась актриса, отхлебнув шипучки.

– Да с какой стати я должен что-то рассказывать? – ощетинился тот.

– С такой, что нам предстоит трудное и опасное дело, если ты еще не понял!

– Если честно – не очень! – признался он.

– На исходе Пятого Дня судьи натравили на нас акул, – напомнил сержант Каппер. – Не исключено, что на Шестой День нас ожидает кое-что похлеще…

– Может, опять сценарий как-нибудь разузнать?.. – робко предложил Мэл.

– А какой смысл? – откликнулась Криста. – В предыдущем сценарии про акул ничего сказано не было…

– Ну или эта скотина Пирс умолчал, – процедила актриса. – Короче, на сценарий рассчитывать не приходится… Только на самих себя. И потому каждый должен о себе выложить все как на духу, чтобы можно было понять, с кем приходится драться плечом к плечу.

– До этого мы как-то обходились без саморазоблачений, – упрямо пробурчал Мэл.

– Тогда мы только играли! – отрезала Сабина. – А теперь не исключено, что воевать придется всерьез. И если ты будешь запираться, Проворный Нож, я… Тогда я в тебе ошиблась…

– Да о чем рассказывать-то?! – разозлился тот. – Нет у меня никаких скелетов в шкафу! Родился и всю жизнь прожил в поселке. С малолетства хотел стать жнецом… Готовился, тренировался…

– А как же ты оказался в «Жатве»? – спросил Гэри.

– Выиграл в лотерею…

– Ты об этом уже говорил… А билет где взял?

– Да я курсанта одного, из Академии Звездного Флота, подвез на своем гироцикле. Паренек мне и отдал билет в уплату…

– Щедрый курсантик, – пробормотал сержант Каппер.

– Хорошо, Мэл, – смилостивилась актриса. – Будем считать, что ты все рассказал… Теперь, наверное, моя очередь… Как я попала в «Жатву», вы знаете. Во всяком случае, мне было достаточно купить право участия, без всяких лотерей. Что касается других скелетов в шкафу… Мой бывший муж, медиамагнат Ирвин Ивик, – крупнейший акционер «Жатвы». И поверьте, у него есть повод устроить мне какую-нибудь пакость…

– Постой-ка, Сабина! – спохватился Гэри. – До меня только сейчас дошло, что у тебя такая же фамилия, как у того малыша…

– Какого еще малыша? – насторожилась актриса.

– Его зовут Стиви Ивик… Я встретил его в парке… Ночью… Одного… И сержант рассказал, как все было.

– Это черт знает что! – взъярилась Сабина. – Я немедленно отправлюсь к этому уроду, Ирвину, и скажу, что я о нем думаю! Нет! Я сейчас свяжусь со своим адвокатом, и мы начнем процесс об оставлении маленького ребенка без присмотра. Гэри, ты выступишь свидетелем!

– Не спеши, подруга, – остановила ее Криста. – Думаю, это ты еще успеешь сделать… Мне кажется, нам нужно закончить начатое… Уже ясно, что у одного из владельцев «Жатвы» есть на тебя зуб. Не исключено, что Мэл неслучайно получил свой выигрышный билет… Да и я тоже… Хотя мне противно думать, что профессор Снурс и эта милая девочка, Галатея, как-то замешаны в этом… Теперь ты, Гэри!

– Уж я-то точно во все это впутался неслучайно… – откликнулся сержант. – Да, у меня не было работы, я жил за счет Общества, но в «Жатве» участвовать не хотел категорически. Думал, завербуюсь в армию, послужу, поднакоплю деньжат… Послужил… Меня сразу запихнули в «Жатву», по приказу… А после вербовки мистер Клуа поставил передо мною задачу сколотить из жнецов что-то типа штурмового подразделения… Он даже как-то меня обозвал красиво… Поводырем, кажется… Дескать, для роста популярности шоу…

– А мне он рекомендовал найти такого вот поводыря, – сказала Криста. – «Выберите, – говорит, – из игроков самого надежного и держитесь рядом».

– Вот все и сошлось, друзья! – подытожила разговор Сабина Ивик. – Так или иначе, нас подтолкнули друг к другу. С какой целью – неизвестно. Ясно одно, нам не дадут красиво завершить эту «Жатву» и уйти на покой героями. Следовательно, наша задача сорвать планы судей, которых неизвестно почему называют «беспристрастными»…

– Да, но мы это решили еще в прошлый раз, – снова заговорил Гэри, – когда не понимали, почему устроители натравливают на нас других жнецов и разных там неписей… Теперь мы знаем, что наша группа возникла неслучайно. Ее специально сколотили так, чтобы мы оказались вместе. Именно мы, а не другие участники… А вот почему нас хотят вывести из игры, мы так и не знаем…

– Верно, сержант! – согласилась актриса. – Но мы должны это узнать, иначе завтра нас сожрут если не акулы, то крокодилы… Только вот каким образом?..

– А я знаю каким! – воскликнул Мэл.

– Ну так колись!

– Гэри, ты же военный. Скажи, что бы ты сделал, если бы тебе потребовалось получить от противника информацию?

– Дьявол меня побери! – рявкнул сержант Каппер. – Конечно, я бы взял языка!

Глава семнадцатая

Утро Шестого Дня наступило без предупреждения. Солнце вырвалось из земной тени и, казалось, сразу засияло на том же самом месте, где и погасло каких-то триста минут назад – словно включили красную аварийную лампочку. Сабина немедля растолкала своих гостей, сообщив, что завтрак на столе, а водные процедуры в Журавлиных Заводях куда приятнее, чем даже в ее усадьбе. О том, что им сегодня предстоит, не было сказано ни слова. Каждый знал свою задачу в запланированной операции, к чему тратить лишние слова? Тем более что до «Жатвы» оставалось всего несколько часов.

Выйдя из дома с минаретами, гости актрисы направились было за угол дома. Они полагали, что снова сядут в глидер, но хозяйка почему-то решительно прошествовала мимо гаража. Орнитоптер она тоже проигнорировала, да и крылатая машина не смогла бы поднять всех. Аладдин, развалившийся в ее тени, напутственно что-то промяукал, будто пожелал удачи. Оказалось, что совсем недалеко, прямо за взлетно-посадочной площадкой, находится небольшой павильон с выгнутой голубой крышей и украшенный большими светящимися литерами «МТ». За двустворчатыми дверями обнаружился эскалатор, который подхватил их и повлек в ярко освещенную глубь земли, откуда веяло свежим, но теплым ветром.

Мэл Линн догадался, что у Сабины Ивик имеется персональный вход на станцию мезотранспортировки, но он уже устал удивляться причудам и возможностям богатых людей. Спустя несколько минут лестница из наклонного тоннеля перешла на внутреннюю поверхность громадной каменной чаши, по всему радиусу которой струились вниз и вверх другие эскалаторы – иногда пустые, иногда с пассажирами. Струение нисходящих лестниц завершалось на платформах, расположенных на разных уровнях. Вдоль каждой платформы тянулись вереницы кабинок – самый бесшумный и стремительный вид транспорта в мире.

– Чем ниже уровень, тем на более дальние расстояния осуществляется переброска, – принялась объяснять Мэлу Сабина. – Современный Метеор-сити раза в три больше того городишки, чем он был в то время, когда на него указал Божий Перст… Кабинки на верхних уровнях перебрасывают в центр города, средние – на окраины, а нижние – за его пределы. Нам нужен туркомплекс «Жатвы», а значит, нас интересует платформа эн четыре.

Кабинки поглотили героев Пяти Дней одного за другим, и за одно мгновение все они очутились на станции МТ, неподалеку от пляжа, где Гэри после Первого Дня едва не утащило в открытое море какое-то животное. Там они, нацепив проекционные маски, арендовали катер, который их мигом домчал до нужного места. Выбравшись из него, друзья гуськом двинулись по узкой тропе, вьющейся в сени широколистных растений, покрывающих всю южную сторону мыса Острова Искушений. Едва все еще сонные, а потому молчаливые путники выбрались из тенистых зарослей, как оказались на берегу обширного водоема – видимо, одного из островных заливов.

У впечатлительной Кристы невольно вырвался восторженный крик. И ее можно было понять. На сияющей глади залива, среди пурпурных лотосоподобных цветов важно расхаживали на длинных тонких ногах ярко окрашенные крылатые создания, родиной которых была далекая планета земного типа в системе Гаммы Козерога. Неудивительно, что их назвали журавлями. На первый взгляд они и в самом деле напоминали этих изящных земных птиц – голенастые нижние конечности, узкие головы, заканчивающиеся длинными, уплощенными на кончиках клювами, – но когда одно из этих существо вдруг развернуло радужное крыло, стала видна просвечивающая насквозь тонкая перепонка. Кожу инопланетных птиц покрывали не перья, а короткая, переливающаяся на солнце шерстка.

«Журавли прилетают сюда только для того, чтобы вырастить детенышей, – сообщил студентке биотехноколледжа всезнающий конфирматор. – Зимуют они в более прохладных приполярных районах…»

– Простить себе не могу, что ела вчера их мясо, – раскаянно проговорила Криста. – Как же можно их убивать?! Они же такие красивые!

– Охота – это не убийство, – возразил Гэри.

– А что же это, по-твоему?

– Часть круговорота жизни… – откликнулся сержант. – Мне приходилось охотиться на этих созданий, но я никогда не трогал молодых здоровых животных, только обреченных на гибель.

Криста не стала дальше спорить, хотя и осталась при своем мнении. Ее отвлек сам Гэри. Он сбросил одежду на песок. Поиграл мускулатурой – его загорелая кожа лаково блестела в красноватых лучах рассвета. Перед тем как войти в воду, он жестом пригласил сделать то же самое свою спутницу. Возлюбленная последовала его примеру. Она была одета лишь в тунику, обтягивающую талию и удерживаемую только застежкой. Одно движение – и туника упала на песок, явив взглядам изящную фигурку с длинными стройными ногами.

Прелестная студентка поневоле притягивала взгляд, но Мэл Линн видел только Сабину Ивик, с которой, конечно же, не могла сравниться худенькая Криста Баал. Сам он, хоть и страдал от утренней жары, но не стал снимать рубашку с широкими рукавами и бриджи в облипку, которые наугад выбрал из гардероба, подаренного ему актрисой. И не потому, что опасался, что будет не слишком выгодно выглядеть в сравнении с сержантом Каппером, а потому, что таков был их план. Мэла поддержала и актриса, которая помахала купающимся рукой и растянулась на песке, надвинув свою роскошную пляжную шляпу на глаза.

Помахав ей в ответ, Гэри и Криста рука об руку вошли в воду. Несколько журавлей тут же сорвались с места и, развернув широкие блестящие крылья, закружили над заводями. Сабина небрежно, как бы между прочим, взглянула на золотые часики на правом запястье. Если «язык», ради которого они прибыли в это дивное местечко, не изменил своим привычкам, он должен был появиться примерно через полчаса.

До этого момента друзья намеревались усиленно изображать группу бездельников, которым вздумалось забраться в Журавлиные Заводи с утра пораньше. По плану на купание Гэри и Кристы отводилось пятнадцать минут, в течение которых они должны были как можно реже показываться на поверхности воды.

Сделать это им было нетрудно, так как они заранее запаслись искусственными микрожабрами. Нырнув на глубину, возлюбленные поплыли рядом, и пузырьки, что поднимались со дна, обволакивали и щекотали их стройные сильные тела. Повсюду простирались поля специально выведенных водорослей. Они были не только красивы, но и насыщали воду кислородом. Может быть, поэтому голубые и желтые рыбы-попугаи непрестанно сновали между их красноватыми стеблями. И словно приветствуя их, каждые пять минут в воде серебряным веером разворачивался очередной пузырьковый гейзер.

По ним ныряльщики и считали под водой время. Через три «веера» Гэри и Криста вынырнули на поверхность. Пляж остался позади, а всего в нескольких десятках метров виднелась короткая песчаная коса, густо поросшая папирусом. Вдоль ее излучины на поверхности воды покачивались лотосы. Это и было место засады. Никуда не торопясь, возлюбленные подплыли к цветам. Согласно плану, Гэри должен был спрятаться среди зарослей папируса, а Криста… У нее была особая роль. Ей предстояло послужить приманкой для того, кто мог появиться с минуты на минуту.

Изображая игривую легкомысленную девицу, «приманка» соорудила себе прическу из лотосов и собственных мокрых волос и нарочито громко засмеялась, когда растрепанный попугай принял ее за диковинное растение, на лету присев на голову девушки. Все это, в сочетании с призывно белеющей над водой, как бы случайно обнаженной грудью, превратило студентку из провинциальной Пеории в соблазнительную русалку. Попугай упорхнул, а Криста продолжала неторопливо дрейфовать среди лотосов, вполголоса напевая первую пришедшую на ум песенку.

«Язык» появился точно по расписанию. Он был один. Маленькая лодка тихо скользила по глади заводи, а ее владелец задумчиво греб одним веслом, попеременно то с правого, то с левого борта. Услышав пение, он начал с любопытством озираться. Само собой, что «русалка» сделала все от нее зависящее, чтобы ее заметили. Едва глаза владельца лодки коснулись сооружения на ее голове, как задумчивость на его холеной физиономии сменилась сначала удивлением, а потом, мягко говоря, интересом. Он воровато оглянулся и направил лодку к прелестной купальщице.

– Кто ты, прелестное дитя? – облизываясь, как кот на сметану, промурлыкал он.

– Русалка, мистер Слейтон…

– О, ты знаешь, как меня зовут!

– Кто же не знает Дика Слейтона – великого комментатора «Жатвы»!

– Похвально, похвально, дитя… А знаешь ли ты, что великий комментатор «Жатвы» желал бы сейчас получить?..

– Догадываюсь… Но, мистер Слейтон, а если нас кто-нибудь увидит?

– Я знаю одно уютное местечко на бережку, надежно скрытое от посторонних глаз…

– Ну-у… – протянула «русалка», как бы невзначай высовываясь из воды по пояс. – Я даже не знаю…

– Давай, детка, не артачься! – возбужденно заговорил тот, пялясь на ее маленькую, но прекрасно оформленную грудь. – Я ведь не даром… Заплачу сколько скажешь…

– Ну, если только на минутку… А то меня ждут…

– На минутку, на минутку…

– Только ради вас, мистер Слейтон… А вы дадите мне автограф?

– Все дам! – окончательно теряя рассудок, пообещал великий комментатор. – Все что захочешь! – Ну хорошо, мистер Слейтон, – «сдалась» девушка. – Надеюсь, вы будете джентльменом…

Криста повернула к берегу. Не дожидаясь, когда она его достигнет, Слейтон несколькими гребками подогнал лодку к подветренной части косы и прыгнул в воду. Кроме шорт, на великом комментаторе ничего не было. Он был настолько уверен в согласии «русалки», что не оглядываясь шагнул в заросли папируса и тут же наткнулся на сержанта. Недоброе предчувствие ледяным комком подкатило к горлу незадачливого соблазнителя, он кинулся назад, но путь ему преградила девушка. В ее глазах не осталось и следа от того глуповатого выражения, которое лишь минуту назад гарантировало ему полную победу на любовном фронте.

Сабина Ивик ошиблась. Акул против них на этот раз не выпустили. Правда, крокодилов тоже. Устроители «Жатвы» проявили дьявольскую изобретательность. Вопреки обычной практике вводить ключевых игроков в новую локацию поодиночке, они не стали разлучать отважную четверку жнецов в начале Шестого Дня. Однако оттого, что друзья стартовали вместе, положение их лучше не стало. Обретя связь со своими андроидами-суррогатами, Беспощадный Меч, Зоркая Лучница, Проворный Нож и Лунная Пассия очутились в темном подземелье. Хотя в темном – это не то слово, скорее, в непроглядном и к тому же не не слишком просторном.

Отчасти подземелье напоминало шахту, где участники «Жатвы» оказались в начале Третьего Дня. Хорошо хоть, теперь на них не было цепей. Проведя перекличку, друзья убедились, что кроме них, других жнецов здесь нет. Следовательно, бойни в кромешной тьме можно было не ожидать… Хотя… Резкий удар сотряс каменную кладку, затем второй, третий… Несколько валунов вывалилось из стены, но светлее не стало. Зато послышался глухой раздраженный рев. За стеною ярился зверь. Какой именно, неизвестно, но стена продолжала сотрясаться, валуны вываливались из нее один за другим.

– Как только появится морда, бейте по ней чем попало! – скомандовал Беспощадный Меч.

– Только не сразу, – добавила Лунная Пассия. – Дадим зверю расширить дыру.

Несколько лучиков света просочилось в каземат. Тьму они не рассеяли, но хотя бы стало понятно, что развернуться в подземелье негде, и если зверь намеревается сожрать заточенных в нем, ему не придется ловить их по одному. Раздался новый удар. Выпало сразу три больших валуна, и в отверстие просунулась морда. Она почти перекрыла доступ свету, поэтому, кроме шумного дыхания и глухого рыка, ничего нельзя было разобрать. Нападать вслепую друзья не стали. Ждали. Хотя им очень хотелось схватить по каменюке и начать молотить по смрадному рылу зверя, покуда тот не отступит.

Гэри почудилось, что он узнал эту тварь. Таких натравливали на космический десант повстанцы на Проксиме-В. Никакая земная органика не годилась этим хищниками в пищу, вызывая у них тяжелое отравление, но проксимозавры – как именовали их ученые – были слишком тупы, чтобы понимать это, и потому за милую душу рвали десантуру в клочья. Будь у него тяжелый штурмовой бластер, сержант выпустил бы по этой роющей морде целую очередь плазмы. Увы, сейчас у него в руках не было даже лука со стрелами.

Разъяренный зверь открыл зловонную пасть, и от этого судорожного зевка рухнуло полстены. Жнецы и жницы из отважной четверки подхватили каждый по валуну и бросились в атаку. Проксимозавр щелкнул челюстями, пытаясь ухватить кого-нибудь из них, но из-за того, что он был придавлен каменной массой обрушившейся кладки, подвижность его была весьма ограничена. Зверь сипло проревел, снова разевая пасть, и на мгновение обнажилась его глотка. Стало видно, как вибрируют голосовые связки, похожие на ряд гибких пластин.

Проворный Нож воспользовался этим, с натугой подхватил самый большой валун, какой только смог поднять, и затолкал его чудовищу в глотку. Проксимозавр поперхнулся, попытался выплюнуть камень, но тот был слишком тяжелым и от этого движения провалился еще глубже. Зверь рванулся назад, забился. Судя по звуку, он молотил хвостом из стороны в сторону, окончательно разрушая остатки стены, что отделяла каземат от остальной части локации Шестого Дня.

– Давайте выбираться отсюда! – крикнул Меч. – Покуда зверь не похоронил нас вместе с собой.

К счастью, между умирающим хищником и уцелевшими стенами образовалась достаточно просторная щель, чтобы мог протиснуться даже широкоплечий Гэри Каппер. Когда друзья выбрались из каземата, то обнаружили, что вправо и влево на добрых два километра тянутся наклонные стены до боли знакомого Лабиринта. Неужто это все, на что хватило ныне фантазии Беспристрастных Судей? Как-то слабо верилось. Может, они припасли еще парочку проксимозавров?.. Если это так, то шансы отважной четверки стремительно приближались к нулю. Не придавленным многотонной грудой камня зверюгам каменюки в глотку не затолкаешь.

– Предлагаю все обсудить, – сказал Беспощадный Меч. Проворный Нож удивленно взглянул на него.

– А что тут обсуждать? – спросил он. – Надо пойти или направо, или налево. У нас все равно нет ничего, кроме булыжников, чтобы драться сейчас хоть с новыми зверюгами, хоть с неписями.

– Вот это и нужно обсудить – направо или налево? – пробурчал его напарник. – Не хочется опять угодить в ловушку. Нож пожал плечами.

– А кому хочется? Я к тому, что нечего нам решать…

– Может, нам разделиться? – предложила Зоркая Лучница, хотя ей очень не хотелось этого.

– Тогда мы станем вдвое слабее, – покачала головой ее подруга.

– Не будем мы разделяться! – отрезал Беспощадный Меч. – Нож прав! Нечего тут решать. Идем влево.

Прихватив по булыжнику поувесистей, они неторопливо двинулись вдоль левого витка Лабиринта. Спешить друзьям было некуда. Это в первые дни «Жатвы» они старались как можно больше уничтожить суррогатов противника, теперь их интересовало совсем другое. Они должны были вывести Беспощадных Судей на чистую воду, доказав, что те нарушают правила, которые сами же и придумали. Компромат у них теперь был, но простое его обнародование мало что даст. Нужно сделать так, чтобы все миллиарды зрителей «Жатвы» лично убедились в нечистоплотности ее устроителей.

Дик Слейтон недолго сопротивлялся. Не корчил из себя святую невинность. Он сразу понял, чего от него хотят герои нынешней «Жатвы», которые намеренно не стали скрывать своих лиц, чтобы великий комментатор знал: это не какиенибудь примитивные вымогатели, а самые популярные люди в Ойкумене, а следовательно, шутки с ними плохи. Разумеется, поначалу он еще играл в благородство, ссылаясь на то, что не имеет права разглашать коммерческие тайны, пока Сабина не намекнула ему, что чрезмерное увлечение молоденькими девушками может выйти боком.

– Нет-нет, – испуганно бормотал он. – Я лишь хотел сказать, что с моей стороны нехорошо так поступать с судьями… В конце концов, они мои работодатели… Конечно, с вами они поступают нечисто… И хотя судьи, в некотором роде, доверяют мне, но… Однако есть пределы человеческой мерзости. Я не могу оставить таких замечательных парней и девушек, как вы, настоящих героев «Жатвы», один на один с этими подонками…

– Не виляйте, Дик! – прикрикнул на него Гэри. – Выкладывайте прямо, что они задумали?

– Насколько я понял, судей не устраивает ваша бешеная популярность…

– Это еще почему? – удивился Мэл. – Они же на нашей бешеной популярности заколачивают бешеные бабки! Слейтон печально улыбнулся.

– Популярность «Жатвы» держится на том, что теоретически каждый, кто достиг семнадцати лет, может стать ее участником, – сказал он. – Героев любят до тех пор, покуда они не слишком выделяются из толпы. Говоря иначе, покуда любая старушка, купившая билет на свои кровные, может надеяться, что тоже когда-нибудь станет героиней, она сохраняет свою преданность «Жатве». А видя на экране таких супергероев, как вы, старушка понимает, что никогда не достигнет вашего уровня. Не нужно разочаровывать обывателей, дети мои…

– Простите, Дик! – перебила его актриса. – Следуя вашей логике, та же старушка может перестать смотреть круглыми сутками голодрамы только потому, что ей никогда не достичь моего уровня.

– Может! Особенно если когда-то сама метила в актрисы…

– И все-таки Сабина права, – вмешался в их спор Гэри. – Устроители «Жатвы» стали прессовать нас не из-за разочарованных старушек. Здесь замешаны чьи-то шкурные интересы.

– Вполне возможно, – не стал настаивать на своей теории великий комментатор. – Я допускаю, что здесь и в самом деле замешаны чьи-то интересы. Вероятно, мне нужно время, чтобы подумать…

Криста вдруг резко потребовала:

– Покажите левую руку, Дик!

Слейтон пожал плечами и протянул руку. Студентка биотехноколледжа раздвинула ему пальцы и стала рассматривать кожу между безымянным пальцем и мизинцем. Вскоре она обнаружила там маленькую серебристую точку, похожую на прилипший кусочек фольги. Друзья с удивлением наблюдали за ее манипуляциями, а великий комментатор – с возрастающей тревогой. Он бы с удовольствием отдернул руку, если бы не боялся получить пару затрещин от двух крепких парней, что были наготове.

– Ну что, Дик, – сказала Криста, – сами признаетесь, или…

– Я не понимаю, – задергался тот, – в чем это я должен признаваться?

– Значит – или… – вздохнула девушка.

– В чем дело, Криста? – насторожился ее возлюбленный.

Она повернула руку Слейтона так, чтобы друзья могли увидеть серебристое пятнышко между пальцами.

– Видите эту точку? – Друзья кивнули. – Это микроимплант – модулятор базовых жизненных функций… Запрещенный, между прочим…

Актриса посмотрела на пленника с отвращением.

– Да он же «отложенец», – пробормотала она. – Ходячий труп…

– Я бы попросил вас, миссис, выбирать выражения! – взвизгнул великий комментатор.

– Так вот почему этот извращенец вертится как уж на сковородке! – осенило сержанта Каппера. – Он же у них на крючке!

Поначалу извивы Лабиринта были безлюдны, как улицы опустевшего города. Ни малейших следов того, что громко именуется кровавыми полями «Жатвы». Друзья уже начали подозревать, что, кроме них, в Шестом Дне не участвует ни один жнец, но за следующим поворотом этого, открытого сверху, тоннеля они вдруг наткнулись на толпу. В ней было около тридцати человек, которые не дрались между собой и не искали, на кого бы им напасть скопом, нет, они блуждали в поисках выхода, как слепые, ощупывая стены ладонями.

Приблизившись к одному из них, Беспощадный Меч занес было над ним булыжник, но передумал и рванул его за руку, поворачивая к себе лицом. Худшие подозрения оправдались. Этот жнец действительно был слеп. Вернее, начисто лишен глаз. Вместо них на лице было гладкое место. Тогда сержант выдернул из толпы другого жнеца, и тоже безглазого. Третьего – с тем же результатом. Друзья издалека с недоумением наблюдали за своим предводителем, не понимая, что тот делает.

– Они слепы! – крикнул Меч своим соратникам. – Этим суррогатам позабыли сделать глаза!

Нож, Пассия и Лучница кинулись к нему и тоже начали хватать жнецов за руки и поворачивать к себе. Безглазые андроиды терпеливо ждали, когда их отпустят, чтобы заново начать шарить ладонями по стене.

– Они еще и заторможены, – сказала Криста. – Помнишь, Меч, ты говорил, что мистер Клуа призвал тебя стать поводырем?..

– Да, но…

– Никаких «но»! Это намек, понял?.. Дескать, ты – поводырь. Вот тебе армия слепых!

Ее крик словно подхлестнул слепцов. До этого они спокойно ощупывали каменную кладку Лабиринта, а теперь вдруг рванули вперед, сшибая с ног самых нерасторопных. Едва они скрылись за поворотом, как послышались отчаянные вопли. Не сговариваясь, друзья рванули следом и в следующий миг обнаружили жутковатую картину. Лишенный свода тоннель пересекала широкая расщелина. Слепцы, не подозревая о ее существовании, сталкивали друг друга в пропасть, жалобным воплем тщетно пытаясь предупредить товарищей по несчастью. Через несколько минут на краю расщелины не осталось ни одного безглазого.

– Ты отличный боец, Зоркая Лучница, – не смог сдержать иронии Проворный Нож. – Как говорят у нас в деревне: «Одним махом семерых побивахом!»

– Отстань! – огрызнулась та. – Самой тошно…

– Друзья, не ссорьтесь! – призвала актриса.

– Тем более что у нас гости, – напряженным голосом произнес Беспощадный Меч. – И, похоже, на этот раз не слепые…

Остальные посмотрели туда, куда он указывал. «Гости» и в самом деле не походили на слепцов. Высокие фигуры, с ног до головы закутанные в черное, казалось, были повсюду. Они торчали на гребне наклонных стен, непонятно как сохраняя равновесие, они медленно выдавливались из всех закоулков Лабиринта, подобно черной пасте из тюбика. И у каждого в руке был остро отточенный серп. Вуаль абсурда была сдернута с происходящего. Намерения устроителей «Жатвы» стали предельно ясны. Они не собирались допускать строптивую четверку до Седьмого, финального Дня.

Глава восемнадцатая

В лунную полночь, когда ничто, кроме звезд, не озаряет пыльные равнины, к грузовым воротам космопорта в кратере Тихо беззвучно подлетел большой бронеглидер. Поблескивая тусклыми, словно изъеденными оспой бортами, грозно ощерясь решетками радиолокаторов и стволами лучеметов, он вырулил на просторную площадку, где возвышался громадный межпланетный гравитабль, и замер, осветив фарами металлическую ферму пассажирского подъемника. В это же мгновение на термобетонных плитах взлетно-посадочного поля, на молибденовой броне корабля, на окружающих скалах начали вспыхивать крохотные огоньки – естественный спутник Земли пересекал шлейф кометы Галлея, вот уже третий месяц притягивающей взоры астрономов и влюбленных.

Два десятка человек в тяжелых скафандрах спрыгнули с корпуса ракетомобиля на припорошенный свежей метеоритной пылью термобетон. Вытащили из специальных зажимов прямоугольные титановые щиты и сразу стали похожи на закованную в латы дружину средневекового феодала. Повинуясь отданной по радио команде, «дружинники» выстроились двумя рядами у шлюзового люка, подняли щиты, образовав крытую галерею. Было видно, что только немалая выучка не дает им горбиться под невидимым, но вездесущим метеоритным дождем. Из рулевой рубки бронеглидера вышел еще один человек. Он неторопливо проверил, плотно ли сомкнуты щиты, и снова вернулся к машине.

Спустя несколько минут шлюзовой люк распахнулся и появился тот, ради кого и совершалась эта молчаливая церемония. Лицо этого человека, озаренное внутренним освещением герметического шлема, было известно каждому – и старому, и малому – на протяжении миллиардов кубических миль пространства, от Меркурия до безымянных ледяных планеток Трансплутоновой области. Ростом он был невелик, а потому без труда поместился под импровизированным навесом, надежно защищающим от микроскопических частиц, летящих со скоростью пули. Чтобы находиться рядом с ним, его гораздо более высокому спутнику пришлось согнуться в три погибели.

Они неторопливо проследовали к подъемнику, где их уже поджидал космонавт, немедленно вытянувшийся в струнку и взявший под золотой солнцезащитный козырек шлема. В наушниках прибывших раздался молодой, задорный, срывающийся от восторга голос:

«Господин Председатель…» – начал было космонавт и осекся, услышав в своих наушниках негромкий, но энергичный голос низкорослого.

«Разве экипаж не предупрежден, Крейг?» – слегка картавя, осведомился он.

«Предупрежден, мистер Хью, – холодно отозвался высокий, повернувшись к стушевавшемуся космонавту всем корпусом, – но служебное рвение порою сильнее инструкций…»

«Что не может не радовать, Крейг…»

«Прошу прощения… – пробормотал космонавт, но, спохватившись, молодцевато гаркнул: – Добро пожаловать на борт тяжелого межпланетного крейсера «Кентавр», мистер Хью!»

«Вольно, юноша! – отмахнулся невысокий. – Зарубите себе на носу, что я путешествую инкогнито, посему никакого особенного пассажира на борту «Кентавра» нет и не будет, как нет и тяжелого крейсера, а есть пассажирский лайнер… э-э… особого назначения…»

«Вас понял, мистер Хью!»

«Кстати, как вас зовут, юноша?»

«Ханна, мистер Хью!.. Виноват! Разрешите представиться. Второй помощник капитана лейтенант Ханна Ван Аллен!»

«Прошу прощения, мисс Ханна! – с раскаянием произнес самый известный человек Солнечной системы. – Я принял вас за юношу. Уж очень у вас… э-э… воинственный голос…»

«Ничего страшного, мистер Хью! – придушенным голосом отозвался второй помощник. – У нас на флоте скидок на пол не делают!»

«И это правильно, мисс Ханна… – одобрил загадочный мистер Хью. – Надеюсь, мне будет дозволено видеть в вас не только офицера, но и девушку… А покуда проводите меня на корабль. Ведь скоро старт, если я правильно понимаю, а мне еще нужно отправить несколько сообщений… Да и погодка у вас на Луне на редкость паршивая…»

Лейтенант Ван Аллен еще раз откозыряла, сдвинула решетчатую дверцу подъемника. Мистер Хью обернулся к своему спутнику и негромко произнес:

«Счастливо оставаться, Крейг! Как и договорились, на связь выходить только в крайнем случае…»

«Буду нем как рыба, мистер Хью, – скрывая огорчение, отозвался тот. – Но если с вами что-нибудь случится…»

«Со мной все будет в порядке, Крейг… Прощай!»

«Счастливого пути, мистер Хью!»

Отлетающий вошел в кабину подъемника, и космонавт защелкнул дверь. Провожающий отступил под навес, проводил взглядом кабину, вознесшуюся к пассажирскому люку, и вернулся к рубке бронеглидера. Когда он укрылся под защитой ее бронеколпака, молчаливый строй рассыпался. Через несколько минут бронеглидер сорвался с места, сдувая свежевыпавшую метеоритную пыль скользящим антигравитационным полем, и стремительно покинул территорию космопорта. На взлетно-посадочной площадке воцарился покой, если не считать того, что через несколько минут гравитабль с загадочным пассажиром на борту беззвучно оторвался от поверхности Луны и канул в межпланетном пространстве.

Через несколько суток, преодолев миллиарды километров и отрикошетив, словно бильярдный шар, от гравитационных полей необитаемых лун Сатурна, «Кентавр» достиг самого крупного его спутника. У этого оранжевого планетоида была одна маленькая тайна. Большинство людей считало Титан холодным негостеприимным миром, единственным в Солнечной системе, кроме Земли, обладающим не только плотной атмосферой, но и открытыми водоемами на поверхности. Только вместо воды в титановых озерах и реках струился жидкий аммиак, а атмосфера в основном состояла из метана. И это было правдой… до позапрошлого столетия, когда удалось превратить ледяной ад в тропический рай для очень богатых людей.

Загадочного мистера Хью интересовал именно Титан. Он намеревался высадиться на этой луне, прихватив с собой и часть экипажа крейсера, но не для того, чтобы космонавты могли поразмяться – мистер Хью нуждался в сопровождении абсолютно надежных людей. При этом капитан «Кентавра» и не думал замедлять ход своего корабля. Тратить энергию на торможение, а затем – на повторный разгон было бы слишком большой роскошью даже для ВКС Земной Федерации. Поэтому для высадки пассажир и сопровождающие его лица должны были воспользоваться «Прыгуном» – планетарным катером с хорошим запасом хода, в скорости не уступающим иным лунолетам.

По тщательно разработанной Домиником Крейгом, главой Службы Общественного Равновесия Земной Федерации, легенде, на Титан должен был прибыть триллионер Бернард Хью с подругой и группой друзей. В качестве подруги мистер Хью мог избрать любую из женщин в экипаже «Кентавра». Выбор пал на Ханну Ван Аллен, которая, сняв скафандр, оказалась настоящей красавицей. Правда, для этой рыжеволосой, спортивного телосложения девушки ее новое назначение стало неприятным сюрпризом. Приказом капитана ее временно отстранили от выполнения служебных обязанностей. Теперь она должна была изображать изнеженную содержанку богатого бездельника.

Ханна Ван Аллен до того вжилась в эту роль, что, узнав о предстоящей высадке на Титан, радостно взвизгнула и кинулась в свою каюту подбирать гардероб. А мистер Хью благожелательно кивнул капитану. Старому служаке, капитану первого ранга Джеффу Райнеру не нравилась вся эта затея, которая, по его мнению, превращала боевой крейсер в цирк шапито, однако пассажир, путешествующий инкогнито на борту вверенного ему судна, обладал такой властью, что имел право превратить в труппу клоунов весь наличный состав Военно-Космических Сил, если того требовала обстановка. Понимая это, капитан лично назначил в «группу друзей триллионера» самых сообразительных и артистичных парней и девушек. Он даже пошел на то, чтобы приостановить для них действие устава, покуда ребята готовятся к своей миссии.

Немного задевало капитана Райнера то обстоятельство, что миссия мистера Хью была настолько секретной, что даже он, командир «лайнера особого назначения», не знал, в чем она заключается. Лишь чутье опытного военного подсказывало ему: если его пассажир не смог доверить выполнение этой миссии никому другому, значит, Федерация стоит на пороге настоящей беды. И, следовательно, сейчас не время впадать в амбицию, презрительно морщась при виде развязных молодчиков, которые разгуливают по палубам боевого судна. Впрочем, капитан Райнер теперь тоже перестал быть самим собой. Он решил, что надежнее всего будет, если он сам поведет посадочный катер. В ранге рядового пилота, разумеется.

Через несколько минут вернулась Ханна, очень элегантная в серебристом комбинезоне и легких, того же цвета, сапожках. Капитан первого ранга с удовольствием проводил ее к ангару с «Прыгуном», где уже околачивался мистер Хью со своими друзьями. Капитан помог пассажирам устроиться в кабине, сел за штурвал и загерметизировал блистер. С этого момента каждый из участников высадки должен был безупречно исполнять отведенную для него роль, даже во сне не вспоминая о том, кто он на самом деле. Едва автоматы откачали из шлюза весь воздух, гидравлический толкатель выдавил многотонную махину катера в открытый космос. Джефф Райнер запустил двигатель, и корпус гравитабля стремительно исчез где-то наверху.

– Будьте осторожны, – предостерег пилот пассажиров, когда «Прыгун» вошел в плотные слои атмосферы.

– Что вы имеете в виду? – недовольно осведомился триллионер, которого слегка укачало.

– Красота этого преображенного планетоида может повергнуть в шок…

Мистер Хью лишь презрительно фыркнул, а его подруга немедленно прилипла к блистеру. И вовремя. Катер пронзил облачный покров и по пологой спирали устремился к поверхности. Снизу облака оказались розовыми с золотистой каймой. Они вбирали в себя и рассеивали лучи далекого Солнца, остывающим углем рдеющего в вышине. Этот нежно-палевый свет и заливал равнину, вернее, причудливо изрезанную уступчатую котловину, простирающуюся от горизонта до горизонта. Каждый уступ был окрашен в свой оттенок красного, а движение облаков вызывало столь причудливую игру света и тени, что поневоле замирало сердце.

– Боже, какая красота! – выдохнула содержанка.

– Да, Титан – один из самых красивых миров из тех, что я видел, – подхватил пилот тоном заправского экскурсовода. – Правда, межпланетники называют его между собой Шестым Яйцом…

– А почему они его так странно именуют? – наивно поинтересовалась Ханна.

– Потому что все шестьдесят два с лишним спутника Сатурна называются Дьяволовыми Яйцами, – сказал пилот. – Ведь Сатурн – это официальное имя этого пузыря. – Он ткнул пальцем в сторону медленно поднимающегося навстречу катеру кольценосного гиганта. – А космонавты называют его дьявол, за скверный и подлый характер.

– Что же в нем такого скверного?

– Много чего… Радиационные пояса могут сжечь всю электронику на борту, если не позаботиться о дополнительной защите, чехарда гравитационных полей сбивает корабли с курса, к тому же среди его лун обожают устраивать засады космические пираты…

– И поэтому вы нас сюда затащили… – пробурчал мистер Хью.

– Не беспокойтесь, – откликнулся пилот. – Если и есть здесь безопасное место, то это «Скорбящие Птицы» – усадьба Сильвера Блада.

– А кто это?

– Скоро узнаете…

«Прыгун» снизился к самому дну котловины, испещренному кратерами, которые были заполнены водой. Маленькие круглые озера, словно осколки зеркал, отражали стремительный силуэт катера. Вдруг блистер оросило россыпью капель. Ханна от неожиданности вскрикнула и принужденно рассмеялась. Пилот плавно повернул «Прыгуна», чтобы обогнуть следующий гейзер, вспучившийся над кратерным озерцом. Затем еще один, и еще. Крохотные водоемы оказались нерукотворными фонтанами.

Восхищенная содержанка смеялась и хлопала в ладоши, как маленькая девочка – столь восхитительны были эти розоватые струи, вздымающиеся к золотым небесам. Даже подчеркнуто равнодушного триллионера проняло. Он рассеянно улыбался, озирая медленно развертывающуюся панораму. Пилот «Прыгуна» заметил это, но удержался от язвительного комментария. Он хорошо знал, как воздействуют здешние пейзажи даже на самые черствые, заскорузлые в равнодушии и эгоизме души. А мистера Хью, при всех его барских замашках, нельзя было обвинить в недостатке восприимчивости.

– Откуда здесь столько воды? – спросил тот.

– О, у этого мирка любопытная судьба, – с удовольствием начал пилот. – Когда-то он был, как и все прочие Дьяволовы Яйца, мерзлым ледяным шаром. Однако годков эдак миллиарда три назад в него врезался другой планетоид. Лед растопило, и образовался планетарный океан, который, правда, состоял в основном из жидкого аммиака… Потом океан частично испарился, а частично ушел в подземные полости.

Двести лет назад сюда уронили каталитическую бомбу, которая превратила жидкий аммиак в воду, началось бурное выделение кислорода и углекислого газа. Титан прогрелся и стал пригоден для жизни. Гравитация Сатурна постоянно массирует ядро планетоида, и вода поднимается к поверхности в виде гейзеров… Теперь это самый популярный в узких кругах курорт, строжайше охраняемый коммерческой тайной…

– А есть ли здесь жизнь? – полюбопытствовала одна из подружек Ханны.

– Есть, и весьма причудливая… Потерпите, скоро мы достигнем Моря Сильвера Блада…

– Усадьба Сильвера Блада… Море Сильвера Блада, – проворчал триллионер. – Он что, местный некоронованный король?

– Можно сказать и так, – пожимая плечами, отозвался капитан. – Правда, из подданных у него лишь парочка старых робоотпущенников…

– Я вспомнил, кто такой Сильвер Блад! – воскликнул мистер Хью. – Это же тот старый авантюрист, который полсотни лет назад пригнал к Земле золотой астероид и обрушил всю мировую экономику!

– Все верно! – подхватил пилот-экскурсовод. – В долгой и весьма бурной жизни Сильвера Блада был эпизод, когда он принял монашеский постриг и был рукоположен в хиросы… А потом удрал из обители, прихватив с собой двух самых преданных ему служек…

– Интересно, почему? – удивился один из друзей мистера Хью. – Насколько я знаю, хирос – это же настоятель робомонастыря…

– Не знаю, – сказал пилот, – и не рекомендую его об этом расспрашивать… Боевое безумие, практикуемое робомонахами – это такой навык, который не сбросишь вместе с облачением аббата…

Высокомерно поджав губы, мистер Хью жестом прекратил расспросы, но Ханна, по щекам которой текли слезы неподдельного восторга, вдруг сказала:

– А я знаю, почему! – Триллионер и остальные воззрились на нее с одинаковым изумлением. – Сильвер Блад обрел свою обитель на этом планетоиде… Уверена, он исправно служит мессу в храме здешней красоты…

– Сентиментальная чушь! – фыркнул ее друг.

– Думаю, вы как никогда близки к истине, мисс, – задумчиво проговорил пилот. – Во всяком случае, вот уже много лет мистер Блад безнадежно влюблен в свою планетку… Да, кстати, вот и он сам!

Он показал на темную точку, сближающуюся с катером. Она стремительно увеличивалась в размерах, превращаясь в продолговатый шар. Вблизи стало видно, что это старый потрепанный транспортный модуль, какие используют для перевозки мелкогабаритных грузов на малых космических расстояниях. Двигался он неровно, рывками.

– Это карета его величества Сильвера Блада? – саркастически осведомился мистер Хью. – А где же эскорт?

– Простите, сэр! – буркнул пилот. – Включаю двустороннюю видеосвязь.

На крохотном экранчике перед ним появилось округлое морщинистое личико, обрамленное короткой шкиперской бородкой. Из-под кустистых бровей смотрели веселые голубые глазки.

«Это что еще за бродяги?! – завопил он, и его пронзительный голосок заполонил не слишком просторную кабину «Прыгуна», заставив поморщиться даже пилота. – По какому праву вы вторглись в частные владения?!»

– Приветствую вас, мистер Блад! – откликнулся пилот. – Я представляю на борту этого катера капитана пассажирского лайнера «Кентавр». Мой пассажир, мистер Хью, оплатил право двухнедельного пребывания на Титане для себя и своих друзей…

«Это другое дело! – буркнул старый авантюрист. – Надеюсь, среди его друзей есть и прехорошенькие?»

– Разумеется, мистер Блад… – откликнулся пилот. – И они весьма рассчитывают на ваше гостеприимство…

«Прошу прощения, леди и джентльмены! Я здесь слегка одичал… – пробормотал владелец Титана. – Ладно, дружище, следуй за мной, покажу короткую дорогу».

Вихляющийся, словно утлый челнок в бурю, модуль вдруг со свистом устремился вперед, так что пилоту действительно пришлось поднажать. Массивный «Прыгун» разгонялся медленнее, пришлось выдвинуть из-под фюзеляжа дополнительные закрылки, чтобы сохранить устойчивость.

«Скорбящие Птицы» – древняя и причудливая фантазия безвестного архитектора, романтического изгнанника, закончившего свои дни в нищете – четкими силуэтами высились над дикими цирками и ущельями четвертой луны Сатурна. Беглому монаху этот невероятной красоты замок достался даром, но пришлось потрудиться, чтобы привести его в порядок. Сильвер Блад и его верные робоотпущенники потрудились на славу. Вымели мусор, вставили стекла в оконные переплеты, вычистили заилившийся водоем, восстановили мебель и энергосеть. Так что незваные гости увидели уже не печальные развалины, а вполне благоустроенный дом.

Сильвер Блад был богатейшим человеком Земной Федерации, но жилище его выглядело более чем скромно. Никаких ковров, картин великих художников, коллекций старинного оружия и прочего антиквариата. Похоже, что монашеская жизнь не прошла для этого старого чудака даром. Глядя на его поношенную одежду, вытертые ковры на полу, выцветшие голубенькие глаза, которые то и дело ощупывали прелести Ханны Ван Аллен и двух ее не менее смазливых подружек, впору было бы заплакать от умиления. Однако мистер Хью изучил досье на этого человека от первой до последней буквы и не собирался доверять мимолетному впечатлению.

Едва закончился ужин, хозяин «Скорбящих Птиц» прозрачно намекнул, что не прочь бы провести ночь с одной из прибывших в гости девушек. На это и рассчитывал мистер Хью. Он кивнул Эльге, черноволосой подруге Ханны, и та, не стесняясь, подхватила старика под локоток и потащила его в спальню. В этот момент триллионер произнес кодовое слово, и один из сопровождающих его военных активировал портативный генератор мощнейшего электромагнитного импульса. Усадьба Сильвера Блада «ослепла» и «оглохла». Ни один прибор теперь не работал, включая робоотпущенников, которые следовали за своим хозяином неотступно, но теперь куклами-марионетками, у которых отрезали нити, рухнули на старые ковры.

– Что такое?! – всполошился старик, отпихивая от себя брюнетку, которую только что беззастенчиво трогал за все мягкие места.

– Спокойно, мистер Блад! – громко произнес «триллионер». – Будете вести себя благоразумно – останетесь целы.

– Кто вы такой?! – верещал Сильвер Блад. – Кто вы все?!

– Странно, что вы меня не узнали… – проговорил «мистер Хью».

– Черт меня побери! – заорал старый греховодник. – Где были мои глаза!

– Не вините себя, мистер Блад. Это лишь проекционная маска. Когда прекратилась подача энергии, она отключилась. Зато теперь нашего разговора никто не подслушает, и ваши… скажем так, партнеры ничего не узнают…

– Что вам от меня нужно, господин Председатель Совета Земной Федерации?

– О, сущие пустяки!.. Впрочем, в ногах правды нет… Мы могли бы поговорить в более укромном месте?

– Пожалуйста, пройдемте в мой кабинет… – пробурчал Сильвер Блад. – Только учтите, когда вы тут все отрубили, на контрольный пост перестал поступать сигнал, а значит, оттуда уже вылетели…

– Ничего, мистер Блад, – произнес Председатель. – Люди, которые сопровождают меня, все уладят… Когда оба собеседника скрылись за дверями кабинета, капитан Райнер скомандовал вполголоса:

– Боевая тревога!

В кабинете хозяин предложил гостю самое удобное кресло и разлил по стаканам вино собственного приготовления. Пригубив, Председатель нашел его превосходным, но времени оставалось мало, и он сразу перешел к делу.

– Мне известно, мистер Блад, что вы являетесь владельцем контрольного пакета акций «Жатвы». Отрицать бесполезно! И вообще, не старайтесь сбить меня с толку. Когда я закончу, вы должны будете сказать только одно слово… Так вот, мне также известно, что те невероятные деньги, которые зарабатывает для вас это шоу, вскружили вам и вашим партнерам голову, породив иллюзию почти беспредельного могущества. Вскружили настолько, что вы начинаете подумывать о смене существующего политического порядка. Ведь именно для этого вы подготовили несколько тысяч бойцов, которым довелось уничтожить примерно сто тысяч суррогатов-андроидов, иными словами, вам удалось на глазах у всех сколотить подпольную армию абсолютно преданных вам воинов. Вот только с героями нынешней «Жатвы» у вас вышла осечка. Этих четверых вы готовили исподволь, хотя они не подозревали об этом. Талантливого конструктора Гэри Каппера вы лишили работы, а потом он якобы стал человеком, сделавшим триллионный запрос ОИС и выигравшим билет в «Жатву». Даже его контракт на военную службу повернули в свою пользу. С мальчишкой Мэлом Линном поступили еще проще. Он с младых ногтей грезил «Жатвой», а всучить ему выигрышный билет через легкомысленного курсантика было легче легкого. Аналогичный трюк вы проделали со студенткой Кристой Баал, только здесь вы подсунули синтетического героя-любовника и инопланетного профессора космозоологии. С Сабиной Ивик вам пришлось повозиться, все-таки звезда голодрам! Но следует отдать должное вашей изобретательности. Развод с медиамагнатом и, кстати, одним из ваших партнеров, суд, который отнял у нее ребенка, якобы случайная встреча с Мэлом Линном… Предварительный этап вы отработали идеально, а дальше начались проблемы.

Поведение этой четверки в «Жатве» показало, что вам не удастся сколотить из нее группу захвата, которая уничтожит вашего покорного слугу и весь состав Совета. И тогда вы решили ликвидировать саму четверку, сначала как героев «Жатвы», а затем… И вот теперь настал момент истины, мистер Блад. Я задам вам прямой вопрос. И от того, как вы на него ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Отвечайте: вы собираетесь ликвидировать Гэри Каппера, Кристу Баал, Мэла Линна и Сабину Ивик? Да или нет?

Глава девятнадцатая

– Нет! – выкрикнул старик в бешенстве.

Он вскочил и одним махом перевернул массивный стол из карельской березы, за которым только что внимательно слушал своего собеседника. На пол посыпались письменный прибор, какие-то бумаги и статуэтки. Загорелое лицо Сильвера Блада побледнело, на лбу выступил пот, пальцы на руках скрючились, словно когти, глаза выкатились из орбит. Председатель Совета Земной Федерации не шелохнулся. Его не впечатлило боевое безумие бывшего монаха. Невозмутимость самого известного человека в Солнечной системе подействовала на владельца Титана как холодный душ. Он сник, рухнул обратно в кресло, выложив ноги на край столешницы опрокинутого стола.

– Ваша взяла… – пробурчал он. – Эту четверку никто не тронет…

– Весьма разумное решение, – одобрил Председатель. – Особенно с учетом того обстоятельства, что боевой крейсер, который доставил на вашу планетку меня и моих людей, имеет в своем арсенале рекаталитическую бомбу… Вы понимаете, мистер Блад, что это такое?

– Догадываюсь… – отозвался Сильвер Блад. – Если вы сбросите ее сюда, через какое-то время Титан снова станет ледяным вонючим шариком…

– Вы правильно меня поняли, – сказал «мистер Хью». – В конце концов, на ваш, уже недолгий, век тепла и роскоши на Титане хватит, но подумайте о вашем единственном сыне…

Ну-ну, не серчайте… Будем считать, что дело завершено к взаимно…

Договорить он не успел. За стенами кабинета раздался громкий хлопок, и створки массивных дверей, которые открывались наружу, вдавило внутрь. В образовавшуюся щель ворвался клуб дыма. И сразу стали слышны выстрелы бластеров. Без всяких сомнений, в усадьбе Сильвера Блада шел бой. Не сговариваясь, два самых известных и влиятельных человека Земли и прочих планет в семействе Солнца бросились к дверям. Щель оказалась достаточно широкой, чтобы через нее можно было крикнуть, но, к счастью, для этих немолодых людей – слишком узкой, чтобы они могли протиснуться.

– Прекратите стрелять, проклятые идиоты! – прон-зительно заверещал, запросто перекрывая звенящий гром выстрелов, владелец «Скорбящих Птиц». – Вы мне весь дом развалите! Я вычту стоимость ремонта из вашего жалования!

– Отставить! – коротко скомандовал Председатель.

Стрельба прекратилась. Послышался треск горящего дерева.

– Помогите выйти! – потребовал «мистер Хью».

Было слышно, как несколько человек снаружи навалились на дверные створки и втолкнули их в кабинет. Через минуту перед Председателем и его собеседником стояли космонавты с «Кентавра» и неизвестные вооруженные мужчины в черных обтягивающих комбинезонах. И если первые смотрели на своего патрона с тревогой, то вторые ощупывали помещение недоброжелательными взглядами. Они были готовы в любую секунду вскинуть стволы ручных лучеметов. Видимо, это были бойцы из частной военной компании, которая охраняла виллы и санатории богачей на шестом спутнике Сатурна.

– Спасибо за гостеприимство, мистер Блад! – с церемонным полупоклоном произнес Председатель. – С вашего позволения, мы вас покидаем! Помните о нашей договоренности, и пуще всего – о крейсере с его грузом.

– Проваливайте! – огрызнулся старик.

Космонавты пропустили Председателя вперед, а потом сами покинули разоренный кабинет, не спуская глаз с громил из ЧВК. Им удалось без помех добраться до «Прыгуна» и стартовать в форсированном режиме, потому что противник вполне мог пуститься в погоню. Благо сила тяжести на Титане ничтожна, и потому перегрузки пассажиры катера испытывали незначительные. Через несколько минут маленький кораблик вырвался из атмосферы в открытый космос. Теперь предстояло догнать «Кентавр», который в это время огибал окольцованного гиганта, дабы на возвратной траектории снова приблизиться к Титану.

– Срочно свяжитесь с Крейгом! – распорядился Председатель Совета Земной Федерации, навсегда расставаясь с образом триллионера Бернарда Хью. – Пусть присмотрит за следующими участниками «Жатвы»: Гэри Каппером, Мэлом Линном, Кристой Баал и Сабиной Ивик. Ни одного волоса не должно упасть с их голов! Передайте через антенны «Кентавра» по шифрованному каналу.

– Слушаюсь, господин Председатель! – отчеканила Ханна Ван Аллен, снова становясь вторым помощником капитана межпланетного крейсера в звании лейтенанта Военно-Космических Сил.

Вооруженные серпами жнецы атаковали со всех сторон. Мэл с трудом увернулся от одного из них, перехватил руку другого и начал выворачивать у него из пальцев оружие, в то же время заслоняясь неписем, как щитом. И вовремя.

Иначе ему пришлось бы подставить под острия серпов свою грудь. Завладев оружием врага, Проворный Нож кинулся на помощь Лунной Пассии, которую трое жнецов прижали к стене и уже замахнулись на нее серпами. Он подсек жилы на ногах тому, кто был ближе, и толкнул его на второго непися. При этом он успел отнять у раненого серп и перебросить его подруге.

Вдвоем они быстро прикончили обоих нападающих и накинулись на того жнеца, что пытался дотянуться до Зоркой Лучницы. Его серп высекал искры из камня, которым та заслонялась. Наседающему на Кристу неписю быстро отсекли руки, так что тот тоже вынужден был расстаться с оружием. Теперь все они были вооружены и сумели прорваться к Беспощадному Мечу, прежде чем целая толпа жнецов успела искромсать его в клочья. Все же Гэри немного досталось – синтетическая кровь андроида-суррогата сочилась у него из многочисленных порезов.

Теперь была вооружена вся четверка героев. Не то чтобы это сильно облегчило их задачу, но, по крайней мере, у них появился шанс не проиграть устроителям «Жатвы» всухую. Программа, которая управляла неписями, тоже понимала это, поэтому те кинулись на Меча, Лучницу, Ножа и Пассию все разом. Серпы со свистом рассекали воздух, столь стремительно жнецы ими размахивали. Казалось, еще мгновение – и от отчаянных бойцов останутся лишь ремешки псевдоплоти вперемешку с электронной начинкой, но герои на то и герои, чтобы держать удар, даже если этот удар – роковой.

Они не стали дожидаться, пока жнецы прижмут их к стене, а пошли на прорыв. Лезвия серпов в руках победителей всех предыдущих дней «Жатвы» работали слаженно, как режущий аппарат зерноуборочного комбайна. Неписи падали к их ногам, словно сжатые колосья. Четверо друзей прорвались сквозь плотное кольцо врагов, не получив сколько-нибудь серьезных повреждений, хотя пролитую ими кровь трудно было отличить от крови поверженных андроидов. И та, и другая была ненастоящей. Само собой, радоваться было пока рано. Неписей было слишком много, а стало быть, рано или поздно они должны будут смять отважных бойцов.

Похоже, что к этому все и шло. Жнецов-неписей не становилось меньше. Они то ли воскресали, как во время Третьего Дня, то ли Беспристрастные Судьи бросали в бой новых андроидов. Как бы там ни было, но четверке друзей приходилось туго. На них уже живого места не было от собственных ран, что уж говорить о крови уничтоженных врагов, которой герои «Жатвы» были измазаны с ног до головы. Только опыт предыдущих схваток, да то, что суррогаты, руками которых они сражались, уставали меньше людей, позволяли Беспощадному Мечу, Зоркой Лучнице, Проворному Ножу и Лунной Пассии оставаться на ногах.

Они сбились плотной кучкой и уже не столько нападали, сколько огрызались, распарывая жнецов от горла до пупа или отрубая им головы. На худой конец, отсекая руки. Подсохшая синтетическая кровь склеила их одежду, превратив ее в один грязный балахон, который укутывал многоголовое и многорукое существо, не умеющее ни думать, ни чувствовать – только убивать! И они убивали. Убивали тех, кто и не жил никогда. Убивали уже не во имя денег или славы, а только во имя справедливости. Все, кто сейчас смотрит на них на огромных экранах городских площадей или в приложениях, должны это понять…

Герои теперь уже шести дней и не подозревали, что повсюду, где были доступны каналы Общественной Информационной Сети, ее пользователи оставляли по адресу устроителей «Жатвы» возмущенные комментарии, требуя прекратить этот кровавый спектакль, не имеющий ничего общего с правилами, установленными самими же Беспристрастными Судьями. Ставки на четверку друзей были как никогда высоки, общая сумма их достигла уже миллиарда солларов. Перед устроителями возникла непростая дилемма. Либо они задавят сейчас Беспощадного Меча, Зоркую Лучницу, Проворного Ножа и Лунную Пассию телами неписей, либо прекратят бойню. В конце концов судьям пришлось выбрать второе.

Блад-младший устраивал мальчишник в честь своей помолвки с дочерью Эдди Фармера – владельца крупнейшей в Земной Федерации сети пивных заводов. Джим Лэндом, репортер канала светской хроники «Сильвер Стар», считал этот брак явным мезальянсом, но от приглашения на вечеринку не отказался. Он никогда не гнушался дармовой жратвой и выпивкой. Предвкушая приятное времяпровождение, Джим вышел из своего отеля – дешевой ночлежки на Авеню-Планет, на окраине Метеор-сити. На разбитую силовым полем грузовых флаеров мостовую со стеклянным шорохом сыпался проливной дождь. В выбоинах скопились лужи, неоновые вывески ночных забегаловок отражались в них огненными письменами.

Стоя под козырьком над входом в отель, Джим размышлял: пробежаться ли ему до станции монорельса, чья эстакада пересекала затянутое дождевыми тучами небо над Авеню-Планет, или попросить портье вызвать глидер-такси. На кальстане Джима Лэндома сиротливо высвечивалась сумма в десять солларов. Поездка на такси до Джуп-холла, где единственный сын межпланетного магната собирал сегодня своих дружков для кутежа, обошлась бы Джиму в три соллара, не меньше.

Черт бы побрал этих богачей, которые предпочитают держаться подальше от кварталов, примыкающих к космопорту! Они жируют на поте и крови простых работяг Ближнего и Дальнего Космоса, но при этом воротят нос от пропахших этим самым потом скафандров. Они ежедневно подсчитывают барыши от торговли дарами природы иных миров, но сами палец о палец не ударят, чтобы облегчить жизнь тех, кто с огромным риском и великими трудами добывает для них эти «дары».

Джим усмехнулся, представив, как побелел бы кончик крючковатого носа главного редактора мистера Хопкинса, если бы вместо репортажа о светской вечеринке перед ним предстал очерк о презрении, которое питают представители имущих классов к рядовым пилотам, изыскателям, старателям и рудокопам, создающим в далеких мирах баснословные богатства всех этих Фармеров, Уиллеров и Бладов. Увы, такого удовольствия репортер Лэндом позволить себе не мог. Прослыть бунтовщиком, или, как это называли власти, «внутренним сепаратистом» – худшей участи и не вообразить.

Нет-нет, он сейчас поднимет воротник плаща, нахлобучит поглубже шляпу и вприпрыжку помчится на станцию, сэкономив два соллара тридцать девять итов. Всю ночь будет есть хлеб неправедный и пить вино хищения… или как там? А наутро с тяжелой головой настрочит две тысячи строк для утреннего обновления канала «Сильвер Стар», воспевая щедрость и гостеприимство мистера Блада-младшего. Лэндом все никак не мог решиться шагнуть под дождь и потому, когда портье окликнул его, с облегчением вернулся в вонючий, но теплый и сухой вестибюль. Портье, которому пришлось выскакивать в промозглую сырость, хмуро кивнул на дисплей ОИС, где сияла иконка видеозвонка.

– Лэндом слушает, – буркнул Джим в микрофон.

– Джим, это Рекс, – проквакал в динамике гнусавый голос. – Я слышал, ты на вечеринку к Бладу-младшему собрался?

– Ты хорошо информирован, дружище…

– Это мой хлеб… Так вот, боюсь, к Бладу-младшему ты сегодня не попадешь…

– Это еще почему? – Сам не захочешь… – проницательно заметил Рекс. – Наклевывается самая настоящая сенсация…

Репортер Лэндом мысленно взвыл. Если Рекс, его лучший информатор, говорит о том, что наклевывается сенсация, как правило, ничего хорошего это не сулит. Когда Блез Поллард, владелец молибденовых рудников на спутниках Урана, зарезал свою подружку и Рекс сообщил об этом Джиму, тому пришлось вместо дармовой выпивки в компании великосветских львов глотать дождевые капли в ожидании, когда закончится унылая, наводящая смертную скуку процедура предварительного осмотра места происшествия и опроса свидетелей, чтобы в результате получить несколько невразумительных комментариев от полицейского чина, страдающего насморком.

– О’кей, дружище, слушаю тебя.

– Можешь считать, Джим, что ты выиграл «выбор прессы»…

– Что ты хочешь этим сказать? – машинально переспросил репортер.

– Тупица! – хмыкнул информатор. – В святом семействе всемогущей «Жатвы» назревает крупный скандал…

– А подробнее?

– Так я тебе все и выложил… – пробурчал Рекс. – Сам выясняй… Мое дело – подсунуть тебе кота в мешке…

«Котом в мешке» Рекс именовал свой излюбленный прием, который заключался в том, что он давал репортеру, на которого работал, некую туманную наводку, толстый намек на некое событие, которое могло взорвать ОИС, а репортер уже сам выяснял подробности. Так было в прошлом году, когда корпорация «Жатва» разыгрывала несколько путевок в собственный туркомплекс. Счастливчики, выигравшие их, прибывали на место событий, где вовсю развлекались, находясь под прицелом репортерских видеокамер, сопровождая каждый свой шаг рекламой самой различной продукции – от удобных и практичных суррогатов-андроидов производства корпорации «Уиллер и Сын» до лучшего пива для отважных жнецов, производства Фармера. Одна из путевок, так называемый «выбор прессы», доставалась тому, кого выберет представитель того или иного информационного канала. Самые крупные из них боролись за право вручить путевку. Еще бы! Ведь тогда рекламодатель заключал с каналом самые выгодные контракты. Благодаря «коту в мешке», которого Рекс вовремя подбросил Джиму, именно «Сильвер Стар» получил право вручить «выбор прессы».

– Отправляйся в портовый филиал главного офиса «Жатвы», – сказал Рекс. – Там и получишь своего «кота»… И считай, что в кармане у тебя будет лежать сенсация века… А не хочешь, я позвоню Полу, он парень прыткий, буквально схватывает на лету…

– Нет-нет, старина! Огромное тебе спасибо!

– Спасибо на сэндвич не намажешь…

– Ты же знаешь, за мной не заржавеет…

– Ладно. Ни пуха ни пера…

– Иди к черту!

– Уже!

– Надеюсь, – буркнул Лэндом и прервал соединение.

Он задумчиво посмотрел на уснувшего за стойкой портье… Можно было не сомневаться, в филиале он сумеет узнать такое, что произведет фурор среди тех, кто бредит этой кровавой опереткой, именуемой «Жатвой». Сам Джим интересовался ею постольку, поскольку она имела отношение к высшему свету. Да и теперь его волновало другое – что он, репортер Джеймс Лэндом, лично будет с этого иметь? Четвертак от щедрот мистера Хопкинса, в лучшем случае… А вот если этот «кот в мешке» каким-либо образом задевает интересы сильных мира сего… В этом случае, при известной ловкости, даже репортер светской хроники имеет шанс срубить пару-тройку тысяч…

Джим припустил вдоль Авеню-Планет, благо филиал «Жатвы» находился совсем недалеко от его отеля. Офис примыкал к крупнейшему на планете космодрому, и его вывеска не гасла ни днем ни ночью.

За стенами шумел космопорт, к его широким воротам то и дело подлетали грузовики, громко объявлялось прибытие и отправление гравитаблей, но в офисные кабинеты не проникало ни звука. В них, если не считать мягкого пощелкивания климатических установок, наполняющих просторные помещения теплом или прохладой, царила деловая тишина.

Джим неплохо знал многих сотрудников филиала. И старался поддерживать с ними дружеские отношения, особенно с женщинами. Тридцатипятилетняя мисс Снарк – секретарь отдела рекламы – имела на Лэндома свои виды. И Джим этим беззастенчиво пользовался. Когда он ввалился в отдел, с его шляпы текло. Мисс Снарк всполошилась, указала, куда повесить шляпу и плащ, чтобы просохли, и предложила кофе. Джим для пользы дела решил, что не мешает немного полюбезничать с женщиной, от которой во многом зависит успех задуманного им предприятия. Он уселся в кресло для посетителей, закинув ногу на ногу, с рассеянным видом оглядывая комнату.

– Как дела, Кэтти? – осведомился он.

– Были бы лучше, если бы ты пригласил меня куда-нибудь в воскресенье, – напрямик заявила мисс Снарк.

– Обязательно, милочка, – привычно пообещал Джим. – В ближайшее – всенепременно…

– Ловлю тебя на слове, – так же привычно отозвалась мисс Снарк. – С чем пожаловал, Джим?

– Не подскажешь, дорогая, что у вас тут стряслось?

– А что я буду с этого иметь? – немедленно поинтересовалась та.

– Мою глубочайшую признательность…

– Насколько глубочайшую?.. – уточнила мисс Снарк.

– Насколько я способен…

– Еще раз ловлю тебя на слове…

– Послушай, Кэтти, – терпеливо произнес Джим. – Я тороплюсь. Редактор требует, чтобы материал был уже в утреннем обновлении… Где я сейчас найду другую подходящую для этого женщину?

Мисс Снарк вздохнула.

– Да, все порядочные женщины сейчас спят со своими мужьями…

– Кэтти, милая, – проникновенно проговорил Лэндом, наклоняясь над столом. – Приоткрой завесу, и я весь твой…

– Третий раз ловлю тебя на слове…

Мисс Снарк снова вздохнула, вынула из стола крохотную карту памяти и бросила ее Джиму. Подхватив, репортер немедленно вставил карту в свой смарт-браслет и через беспроводной наушник конфирматора, который он вынимал из уха только когда мылся, выслушал записанное на ней сообщение. После чего вскочил, послал разочарованной женщине воздушный поцелуй и с облегчением ретировался. «Кот в мешке» оказался всем котам кот. Сделать из этого материала сенсацию труда не составит, однако не мешает подстраховаться. Так сказать, выдернуть свою голову из-под ножа гильотины…

Выйдя из здания филиала, Джим стал присматриваться к серым силуэтам безработных, что жались к несокрушимой ограде космопорта. Эти люди рассчитывали на удачу. Ведь иногда здесь появлялись вербовщики космических рудодобывающих компаний, которые набирали крепких парней для работы на других планетах. Смутная идея забрезжила в голове Джима. Пожалуй, лучший способ ускользнуть с плахи – это… стать на время другим человеком! Следовательно, ему нужен один из этих парней… Однако в неоновом свете вывески филиала «Жатвы» все лица казались одинаково безнадежно отчаявшимися.

Подойди Джим к любому из этих бедолаг со своим предложением, ничего, кроме недоверия и обиды, оно не вызовет. А окажись избранник порешительнее, «благодетель» рискует получить по морде. Такой вариант развития событий не устраивал Лэндома, поэтому он направился к фигуре, маячившей поодаль, в сторонке от остальных. Рослый парень не жался к стенам, он стоял под проливным дождем и, разинув рот, глазел на старт венерианского лайнера, с приглушенным свистом набирающего высоту.

– Послушайте, мистер! – окликнул его репортер.

Парень повернул к нему мокрое лицо с детскими восторженными глазами.

– Да, сэр!

«С этим осечки не будет», – подумал Джим, в голове которого окончательно созрел план, о котором он размышлял с момента прослушивания сообщения.

– У меня есть для тебя выгодное предложение… Парень покачал головой.

– Если вы насчет работы, сэр, то я в ней не нуждаюсь, – выпалил он, видимо, заранее подготовленную фразу.

– Даже если речь идет о службе на межпланетном корабле?

– Что?! Как вы сказали?..

Парень рывком придвинулся к репортеру. Он был на голову выше, и Лэндому показалось, что молодчик вот-вот схватит его за грудки. Джим на всякий случай посторонился и сказал:

– Капитаном я тебя сделать не обещаю… Штурманом – тоже. А вот местечко стюарда на пассажирском лайнере постараюсь подыскать.

– Сэр, я… – Парню явно не хватало слов. – Что я должен для вас сделать, сэр?

– Да, в общем, сущие пустяки, – произнес Джим. – Подарить то, что сейчас находится у тебя в мочке левого уха…

– Вы шутите, сэр! – с обидой в голосе произнес парень.

– Сначала ты пообещай мне сделать это, как только получишь место стюарда… А главное, сдержи свое слово, когда узнаешь, что именно от тебя требуется.

– Да что угодно, сэр! – искренне воскликнул парень. – Даже если это фамильные брильянты моего дедушки, которых, впрочем, у него никогда не было… Вы только найдите мне место на корабле, сэр!

– Тогда жди меня здесь… – сказал Джим, ликуя в душе. – Кстати, как тебя зовут, парень?

– Юлиус Грей, сэр! «Черт, ну и имечко…»

– Отлично, Юлиус. Повторяю, жди меня здесь неотлучно. Даже если Луна упадет на Землю…

Джим Лэндом сорвался с места, словно за ним гнались. «Придется пообещать Кэтти все, что она захочет… – решил он, вприпрыжку поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Даже если ей вздумается женить меня на себе… Пусть только достанет для этого простака место на одном из кораблей «Жатвы»…

Дело уладилось быстро. Выяснилось, что на лунолете, предназначенном для особо важных гостей «Жатвы», как раз освободилось место младшего стюарда. Как только юный безработный романтик узнал об этом, он был готов не только расстаться с чипом безработного, вживленным в мочку его левой ушной раковины, но и отдать оба уха целиком. Заручившись его согласием, Джим немедля препроводил парня к подпольному нейрохирургу и меньше чем через час заветный чип был удален у одного Юлиуса Грея и вживлен… другому. Вторым стал репортер Лэндом, по крайней мере для системы электронного слежения Службы Общественного Равновесия.

Оба Грея расстались друзьями. Младший стюард отправился в филиал главного офиса «Жатвы», а репортер приступил к выполнению второй части своего плана. Он собирался извлечь из полученной от Кэтти Снарк информации максимальную выгоду.

Хотя, на первый взгляд, в коротком сообщении о том, что мегапопулярный ведущий «Жатвы» Дик Слейтон покончил с собой, не было ничего особенного. Особенность заключалась не в самом факте самоубийства этого светского льва и любителя молоденьких девушек, а в способе, каким он свел счеты со своей долгой и беспутной жизнью.

Глава двадцатая

Как ни парадоксально, у безработного порой больше возможностей, чем у полноправного члена общества. В поисках заработка он может ошиваться где угодно, за исключением разве что засекреченных правительственных объектов. Репортер Джим Лэндом, который существовал теперь под именем Юлиуса Грея, без труда проник на территорию роскошной виллы, когда-то принадлежавшей великому комментатору «Жатвы» Дику Слейтону, ныне покойному. Охраннику «безработный» сказал, что ищет место садовника. И вместо того чтобы выставить соискателя взашей, бодигард поделился с ним своими переживаниями.

Оказалось, что когда он нашел труп своего хозяина, тот выглядел так, словно разлагался уже как минимум неделю. Пришлось вызвать патрульную «медузу» службы спасения, которая и забрала бренные останки Дика Слейтона. А преданный бодигард остался охранять имущество умершего, поджидая прибытия следственной бригады полиции, и… не дождался. Прошел час, другой, третий, но никто не появлялся. Охранник даже позвонил в управление СОР Метеорсити, объяснил, кто он такой и по какому поводу звонит. И получил ошеломляющий ответ: в связи с отсутствием на теле Ричарда Слейтона следов насильственной смерти уголовное дело возбуждено не будет.

– Так что ступай отсюда, парень, – сказал он «безработному Грею». – Ты явно обратился не по адресу. Мертвецу нужен не садовник, а гробовщик…

Мысленно оценив мудрость этой сентенции, Джим побрел восвояси. В отличие от охранника, он знал причину гибели мистера Слейтона. Великий комментатор принадлежал к числу так называемых «отложенцев» – людей, которым был вживлен имплант, позволяющий неопределенно долго откладывать естественную смерть. Подобный способ продления жизни относился к разряду одного из тягчайших преступлений. За совершение оного карались не только те, кто вживлял нелегальные устройства, но и их носители. И если Дик Слейтон покончил с собой, отключив имплант самостоятельно, следовательно, вскрытие должно было показать его наличие в организме. В этом случае остановить неумолимый механизм розыска могли только весьма влиятельные люди.

Репортерский опыт подсказывал Лэндому, что если обстоятельства смерти человека, чья личная жизнь тесно переплетена с его профессиональной деятельностью, не могут быть однозначно истолкованы, причину нужно искать там, где он когда-то работал. Дик Слейтон был плоти от плоти корпорации «Жатва» – ее лицом и голосом, великим комментатором, которого боготворили миллиарды поклонников шоу. И если он собственной рукой лишил себя бессмертия, значит, причина этому была более чем серьезна. Скорее всего, Дик боялся разоблачения, причем не только собственного, но и тех, кто снабдил его этим имплантом.

Погруженный в размышления на эту тему, Джим не сразу обратил внимание на кричащие заголовки обновлений всех новостных каналов, что высвечивались на громадных уличных экранах, а когда наконец прочел, обомлел. «ГЕРОИ ПРЕДЫДУЩИХ ШЕСТИ ДНЕЙ ЖАТВЫ БЕССЛЕДНО ИСЧЕЗЛИ НАКАНУНЕ СЕДЬМОГО ДНЯ!» – гласил один из них. «ТРУСЫ! ГЭРИ КАППЕР, МЭЛ ЛИНН, КРИСТА БААЛ И САБИНА ИВИК БЕЖАЛИ!» – обвинял второй. «ВСЕ, КТО НАКАНУНЕ СЕДЬМОГО ДНЯ ПОСТАВИЛ НА ТАК НАЗЫВАЕМЫХ «ГЕРОЕВ», ПОТЕРЯЛИ СВОИ ДЕНЬГИ!» – глумился третий.

Лэндома будто током ударило. Смутные его догадки подтверждались. Сначала умирает Дик Слейтон, отключив нелегальный имплант, продлевающий его грешную жизнь, а вслед за ним исчезают герои нынешнего сезона «Жатвы»… Как ни мало Джим интересовался этим шоу, все-таки личная жизнь его звезд время от времени попадала на страницы светской хроники. Тем более, нынешняя четверка, которая образовала две гетеросексуальные пары, о чем уже почти месяц судачили все любители покопаться в чужом белье.

Репортер «Сильвер Стар» слыхал, что Гэри Каппер, Криста Баал и Мэл Линн днюют и ночуют в особняке Сабины Ивик. И видимо, именно оттуда они пропали прошедшей ночью. Джим немедленно бросился на станцию мезотранспортировки, чтобы оказаться как можно ближе к дому с минаретами. Когда он добрался до места, то обнаружил возле особняка рассерженную толпу поклонников, над которой висело несколько «медуз» Службы Общественного Равновесия. Толпа громко скандировала требования вернуть потраченные на ставки деньги, используя не слишком лестные эпитеты в адрес своих недавних кумиров, но порядка не нарушала. Никому не хотелось испытать на себе прикосновение стрекательных щупалец Стража.

Потолкавшись среди других зевак, привлеченных толпой, репортер Лэндом как бы невзначай порасспрашивал их о том, что произошло. Никто из присутствующих ничего толком сказать не мог, повторяя лишь новостные заголовки. Однако Джим заприметил человека, лицо которого ему было знакомо. Профессиональная память тут же вытолкнула на поверхность сознания имя знаменитого режиссера и сценариста голодрам Энтони Пирса. Пирс прижимал к груди жалобно мяукающего рыжего кота и потрясенно взирал на толпу, беснующуюся у ограды дома женщины, в которую он был безнадежно влюблен.

– Что здесь произошло? – с видом простака подкатил к нему «безработный Грей». – Ты случайно не в курсе, брат?..

– Их увезли… – послушно, как сомнамбула, откликнулся режиссер. – Я пришел их предупредить… Я знаю, она меня на дух не переносит, и все-таки я пришел сказать им, что генеральный вычеркнул их из сценария Седьмого Дня, но я опоздал… Их вытащили, как мешки, и забросили в кабину большого пятнистого орнитоптера…

Следы убийцы можно было отчетливо различить на песке. Их петляющий рисунок вился между огромными и гладкими, словно колонны, деревьями мертвого леса. Мэл задыхался, как в духовке, раскаленные камни и песок жалили ступни его босых ног. На бегу он спрашивал себя, чем завершится для него это безумная погоня? Найдет ли он этого подонка, чтобы задушить его собственными руками, или просто плюнет ему в высохшее лицо, так как убийца Сабины Ивик должен будет умереть от жажды не позднее, чем через несколько часов… А он сам, герой всех предыдущих дней «Жатвы»? Не выпьет ли пустыня из него последние капли влаги, прежде чем он наткнется на обезвоженный труп врага?

…День Седьмой начался вовсе не так, как они ожидали. Ночью в особняк звезды голодрам вломились вооруженные до зубов люди в тактических скафандрах. Не церемонясь с самыми популярными игроками нынешнего сезона, они скрутили их, заткнули рты кляпами и выволокли вон. Во дворе дома с минаретами стоял четырехкрылый десантный орнитоптер. Солдаты втащили связанных по откинутой аппарели и швырнули на металлический пол. Аппарель поднялась. Орнитоптер снялся с места и отбыл в неизвестном направлении. Сколько длился этот полет, никто из друзей не мог сказать, но, когда аппарель опустилась снова, в десантный отсек ворвались жгучие лучи полуденного солнца.

Связанных друзей вынесли наружу и освободили от оков. Пока они самостоятельно вытаскивали кляпы, растирали затекшие кисти рук и разминали ноги, орнитоптер взлетел и быстро удалился на юг. В итоге четверка героев «Жатвы» оказалась в пустыне в чем мать родила и без оружия. Повсюду, сколько хватало глаз, простиралась раскаленная каменистая равнина, и лишь в северном направлении виднелась тусклосерая полоска, похожая на верхушки деревьев. Солнце стояло в зените и неимоверно пекло. Спрятаться от него было негде. Оставалось лишь двигаться к тому, что издали походило на лес.

Ни женщины, ни мужчины не стали тратить силы на проклятия в адрес Беспристрастных Судей, хотя и не сомневались, что это их рук дело. Ведь с каждым напрасно потраченным словом из них будет вытекать драгоценная влага, а следовательно, и жизнь. Сабина не пожалела подола своего длинного, до пят, пеньюара, разорвав его на несколько кусков, чтобы соорудить для каждого из товарищей по несчастью по бандане. Остальным нечем было поделиться друг с другом, так как, кроме трусов, на них ничего не оказалось. Обвязав головы, они направились к далекому лесу.

Поначалу Гэри и Мэл порывались подхватить своих женщин на руки, ибо ступать босыми ногами по раскаленным камням было сродни пытке, но те категорически отказались от этого. И Криста, и Сабина понимали, что с такой ношей их возлюбленные быстрее истратят свои силы, которые им еще пригодятся. Мучительное шествие продолжалось бесконечно долго. Сбитые в кровь, обожженные ноги все медленнее ступали по каменистой пустоши, тогда как двигаться нужно было как можно быстрее. Жажда усиливалась с каждым мгновением, и друзья понимали, что если в лесу они не обнаружат какого-либо источника влаги, то путь их скоро и трагически завершится.

До леса они добрались через несколько изнурительно долгих часов, но в нем не было даже тени, не говоря уже о воде. Окаменевшие стволы мертвых деревьев были лишены веток, и солнце беспрепятственно прожигало эти безжизненные кущи навылет. Силы оставили друзей вместе с надеждой. Со стоном опустились они у подножия каменных стволов. Все было кончено. Еще несколько часов столь же нестерпимо палящего зноя – и обезвоживание убьет их. Таким вот нехитрым способом устроители «Жатвы» сумели-таки вывести самых популярных ее жнецов из игры.

Через какое-то время будет объявлено, дескать, герои шести дней испугались, что не смогут стать победителями всего сезона, и удрали. Люди, которые поставили на них, проклянут трусов, имена которых будут окончательно дискредитированы. Тем временем койоты растащат их косточки по пустыне, и никто никогда не узнает, что случилось с Гэри Каппером, Кристой Баал, Мэлом Линном и Сабиной Ивик на самом деле. Обиднее всего было осознавать, что их сделали мелкой разменной монетой в большой политической игре, и не более.

И все же друзья ошибались касательно намерений Беспристрастных Судей. Те вовсе не собирались пускать дело на самотек и не хотели ждать, когда солнце выпьет из героев «Жатвы» последние капли жизни. Едва они впали в забытье, как из-за каменного дерева выскользнул человек с ножом. Он подскочил к Сабине Ивик и перерезал ей горло, потом скользнул к Мэлу Линну, замахнулся окровавленным клинком, но не успел полоснуть им по шее того, кто прославился под кличкой Проворный Нож. Мэл очнулся прежде, чем отточенная сталь коснулась кожи на его горле.

Заметив, что юноша открыл глаза, убийца отпрянул, не успев завершить смертоносного движения. В следующий миг сработали рефлексы, выработанные в многочисленных схватках на кровавых полях «Жатвы». Мэл перехватил запястье убийцы и вывернул у него из пальцев нож. Сталь брякнула о камень. Убийца вырвался из ослабленной обезвоживанием хватки Проворного Ножа и бросился бежать. Оглядевшись, Мэл увидел свою возлюбленную, истекающую кровью, и ослепляющая ярость бросила его в погоню. Он забыл обо всем, даже о друзьях, что остались изнемогать под испепеляющим зноем.

– Как это – вычеркнули из сценария? – продолжал простодушно расспрашивать человека с котом «безработный Грей».

– Они приговорили их… – простонал знаменитый режиссер Пирс. – Они приговорили ее… А я опоздал…

Сокрушенно покачивая головой, он направился к роскошному глидеру, припаркованному неподалеку. Джим Лэндом, почуявший самую крупную репортерскую добычу в своей жизни, задумчиво посмотрел ему вслед. Стоило ли попытаться вытрясти из этого несчастного влюбленного что-либо еще?.. Да, но не теперь… Обладая эксклюзивным материалом, следует попытаться продать его тому новостному каналу, который больше всего за него предложит. А уж если проявить расторопность и еще больше смекалки, то можно будет докопаться до причин самоубийства Дика Слейтона, а также похищения неизвестными четверки героев «Жатвы».

Конечно, он может срочно найти Кэтти Снарк и вытрясти из нее все, что ей известно, но это был не самый идеальный план действий. Куда лучше будет отыскать саму похищенную четверку и взять интервью у этих отважных ребят и девчонок. Однако для того чтобы сделать это, отважные ребята и девчонки должны быть как минимум живы. Как у всякого хорошего репортера, у Джима были связи и в полиции, и в Вооруженных Силах Земной Федерации. Поразмыслив, он пришел к выводу, что СОР для такого дела не годится, слишком много волокиты. А с военными нужно быть поосторожнее. Похоже, они-то как раз и замешаны во всем этом…

Оставался только один вариант. Был у Джима номерок, который он хранил в памяти личного смарт-браслета на самый крайний случай. И если нынешний случай не самый крайний, то второй раз ему воспользоваться этим контактом, скорее всего, не позволят. Лэндом для приличия немного помялся и набрал заветный номер. Абонент откликнулся не сразу. Репортер сказал: «Алло! Это Джим Лэндом!» и несколько минут слушал только отдаленный гул и шорох помех. Наконец глубокий усталый голос произнес: «Я вас слушаю, мистер Лэндом…»

Джим рассказал все, что ему было известно о похищении Гэри Каппера, Кристы Баал, Мэла Линна и Сабины Ивик, и попросил разрешения взять у них интервью, как только они будут найдены. Ответа ему снова пришлось ждать изнурительно долго, словно его собеседник находился за миллионы миль от Земли. А может, и находился… Потом тот же голос сказал: «Хорошо, мистер Лэндом. Вы будете оповещены о месте и времени интервью. Благодарю за информацию». И на том конце радиоволны контакт был прерван. Несколько мгновений «безработный Грей» столбом торчал посреди улицы, привлекая внимание стражей.

Использовав заветный номер и отрезав себе тем самым возможность обратиться по нему еще раз, Джим почувствовал себя обманутым в самых лучших ожиданиях. Он верил, что человек, с которым он только что разговаривал, если эти короткие реплики, разделенные паузами космического масштаба, можно назвать разговором, спасет четверку героев. Для этого у него есть все средства. Но теперь роль самого репортера Лэндома сводилась к пассивному ожиданию. А он этого не любил. Репортер канала светской хроники подобен волку, предпочитающему падали парное мясо, которое только что удирало от него во весь опор.

И теперь по всем законам репортерского жанра он должен броситься по следу, куда бы тот его ни привел. Вот только перед ним было две цепочки следов и вели они в разных направлениях. Джиму предстояло решить, за кем ему сейчас броситься в погоню. Сделать это было весьма затруднительно, ибо погоня ни по одному из следов не гарантировала успеха. Знаменитый режиссер Энтони Пирс или скромная сотрудница филиала корпорации «Жатва» Кэтти Снарк?.. Кэтти Снарк – так решил Лэндом. Если потребуется расписаться в брачном договоре в обмен на информацию о происходящем в «Жатве», он это сделает.

– Кэтти, дорогая! – сказал он, через десять минут входя в ее кабинет. – Ты должна помочь мне!

– Я только этим и занимаюсь последнее время, – откликнулась та, капризно надув губки. – И не вижу за это никакой благодарности.

– Как я уже сказал вчера, моя признательность будет настолько глубока, насколько ты этого захочешь…

– На этом слове я тебя уже ловила, так что не стану повторяться, – вздохнула секретарь отдела рекламы. – Что тебе нужно на этот раз?

– Помоги мне устроиться к вам на работу.

– Тебе? – удивилась мисс Снарк. – Ты думаешь, «Жатва» возьмет на работу репортера Джима Лэндома?!

– Не Лэндома! Грея. Юлиуса Грея…

– Насколько мне известно, Юлиус Грей сейчас разносит выпивку по салону одного из наших лунолетов. Мы не можем взять его на работу вторично.

– Работающего Юлиуса Грея не можете, а безработного – вполне.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что в настоящий момент… – Джим прикоснулся к мочке левого уха, где у него был вживлен чип. – В настоящий момент безработный Юлиус Грей – это я!

– Да ты просто чудовище!

– Возможно, милая… – не стал спорить он. – Только учти, что в ближайший воскресный вечерок это чудовище намеревается сказать тебе то, что… давно уже пора было сказать…

И незамужняя Кэтрин Снарк сдалась. Несколько минут они с Джимом обсуждали меню воскресного романтического ужина, после чего совершенно разомлевшая девушка позвонила своей подруге из кадрового отдела. Через полчаса безработный Юлиус Грей был вторично принят на работу в корпорацию «Жатва», только теперь не в качестве младшего стюарда в составе экипажа туристического лунолета, а в роли стажера отдела по взаимодействию с общественностью и средствами массовой информации. Остальное было делом техники. Погрузившись в круговорот корпоративных слухов и получив ограниченный доступ к внутренним материалам пресс-службы, Джим Лэндом узнал все, что ему требовалось.

На опушке окаменевшей рощи его воспаленные, словно натертые песком, глаза с трудом разобрали красноватое пятно, покачивающееся примерно в пятидесяти метрах впереди – это были рыжие волосы убийцы. Тот тяжело взбирался на гребень песчаной дюны. Мэл из последних сил рванулся вперед и в несколько шагов достиг ее подножия. Увы, он опоздал. Рыжий головорез уже вскарабкался на вершину, но вдруг пошатнулся, рухнул ничком и беспомощно съехал по склону. Мэл кинулся к нему, удовлетворенно рыча, словно зверь, наконец настигший свою жертву. Он дернул убийцу за ноги, подтащил поближе к себе, схватил за огненную шевелюру, перевернул и заглянул в лицо. Глаза негодяя закатились, а рот был в крови. В груди торчала короткая и удивительно тонкая стрела.

Из Мэла Линна словно выдернули стержень. Он не слышал радостных криков, которыми вдруг огласилась пустыня, и не видел, как гребень дюны ощетинился жестикулирующими фигурами. А когда к нему спустилось несколько человек, лишь вяло подумал о том, что они могут делать с ним все, что им заблагорассудится. Теперь, после смерти Сабины, жизнь его лишилась всякого смысла. Если эти люди враги, пусть они убивают его поскорее, а если друзья, тогда им незачем с ним возиться. Ведь где-то там, в каменном лесу, умирают от жажды Гэри и Криста. Если, конечно, уже не умерли…

Кто-то поднес к его запекшемуся рту фляжку, и на подбородок пролилась восхитительно прохладная вода. Мэл судорожно глотнул, поперхнулся, вырвал из руки незнакомца драгоценный сосуд и сделал несколько глотков. Он с удовольствием опустошил бы фляжку, но, вспомнив о друзьях, решительно закрутил крышечку, что была прикреплена к ней на короткой цепочке. Подбородок у него был мокрым, и Мэл с наслаждением размазал эту влагу по лицу, вновь обретя способность воспринимать окружающее.

– Как вы себя чувствуете, мистер Линн? – спросил его незнакомец, одетый в форму Военно-Космических Сил Земной Федерации.

– Сносно… – отозвался тот.

– Где ваши друзья?

– Они там… в лесу… Если вы свои, помогите им…

Незнакомец кивнул другим военным космонавтам, что внимательно слушали бормотание героя «Жатвы», и те кинулись к лесу.

– Я капитан первого ранга Райнер, командир крейсера «Кентавр», – представился тем временем незнакомец. – Мои люди сейчас прочесывают лес, и как только ваши друзья будут обнаружены, сообщат мне.

– Как вы узнали, что мы здесь?

– Мы получили сообщение о том, что вас похитили, и сумели засечь с орбиты перемещение десантного орнитоптера… К сожалению, уже на возвратном курсе…

– Почему вы не прилетели раньше?

– Высадка на Землю с помощью космического катера – не такая уж простая задача. К тому же нам приходилось действовать скрытно.

– Почему?

– Увы, я не уполномочен раскрывать все детали проводимой операции… Подробности вам сообщит другой человек… Если сочтет нужным…

– Лучше бы вы поторопились, – упрямо повторил Мэл. – Тогда бы она была жива…

– Простите, вы о ком?

– О ней… О лучшей женщине Вселенной, которую убила эта мразь…

И он пнул обожженной и ободранной пяткой мертвеца в бок. В этот момент хрюкнула рация, и капитан первого ранга Райнер немедленно нажал кнопку приема.

«Командир! – раздался в динамике звонкий голос, то ли девичий, то ли юношеский. – Обнаружено трое гражданских. Двое находятся в высокой степени обезвоживания. Третья тяжело ранена. Принимаем меры по оказанию экстренной медпомощи!»

– Вас понял, лейтенант! – откликнулся командир «Кентавра». – Оставайтесь на месте. Я подниму «Прыгуна».

– Тяжело ранена?! – всхлипнул герой семи дней «Жатвы». – Значит, она жива!

– Будем надеяться, – нетерпеливо буркнул капитан первого ранга. – Если вы в силах подняться, прошу проследовать со мной на борт моего катера… Нужно срочно доставить ваших друзей в госпиталь…

– Я готов! – Мэл вскочил.

Командир боевого гравитабля, поддерживая за локоть, втащил его на гребень дюны, и вчерашний деревенский мальчишка увидел приплюснутую громаду космокатера, что висел всего в полуметре над песком. Когда капитан Райнер приблизился к нему, автоматически распахнулся «фонарь» блистера и к ногам выкатилась гибкая лесенка трапа. Мэла шатало из стороны в сторону, и офицеру ВКС пришлось помочь ему подняться на борт «Прыгуна». В просторной кабине было несколько свободных кресел. Райнер почти уложил спасенного в одно из них и надежно пристегнул.

После капитан лег в ложемент пилота, опустил «фонарь», и катер рванул прямиком с гребня, взвихрив тучу песка. В одно мгновение промелькнул под его днищем мертвый каменный лес. «Прыгун» развернулся и приземлился неподалеку от группы военных космонавтов, хлопочущих над тремя телами, неподвижно лежащими на серебристой антитермической ткани, расстеленной поверх раскаленных камней. Экипаж «Кентавра» оказывал пострадавшим экстренную медицинскую помощь. А Мэл Линн страстно молился, чтобы та оказалась эффективной.

В космокатере распахнулся специальный люк, куда космонавты, при соблюдении всех мер предосторожности, стали грузить пострадавших друзей Мэла. А в это время командир «Кентавра» связался по закрытому каналу с самим главой Совета Земной Федерации. Выслушав его доклад, Председатель распорядился: «Тяжелораненую немедленно доставить в патрификатор!»

Глава двадцать первая

Белый свет. Белые люди без лиц. Только глаза и руки. Глаза внимательны и строги. Руки изысканны, движения их стремительны и точны. В твердых белых пальцах металлический блеск…

Боль из истерзанного горла уходила, растворяясь в чистом холодном воздухе. Возвращались силы, утраченное ощущение легкости. Странно, оказывается, можно было дышать и не страшиться хриплого бульканья, что вырывается при каждом вдохе и выдохе. С легкостью пришел сон. Во сне – тишина и покой. Ни тени недавнего кошмара, душного пособника боли… Пробуждение было по-детски беззаботным. Она села на постели, спустила босые ноги на пол, чтобы с радостью впитать кожей его прохладу. Пол был незнакомым. Бело-голубые шахматные квадраты, гладкие, как стекло, и упругие, как кожа.

– Жива! – выдохнула она хриплым, измененным до неузнаваемости голосом.

Огляделась. Ощупала кровать. Да нет, какая это кровать… Скорее, операционный стол в хирургической, только сделанный не из металла, а из стекловидной массы. Стол был прозрачным, от шахматного пола к нему тянулись блестящие гофрированные трубки, имеющие выходные отверстия в столешнице. Из отверстий струился бесцветный газ, щекочущий ноздри незнакомым, но приятным ароматом. В следующий миг она сообразила, что полностью раздета. Не то чтобы ее это смутило… Не привыкать было стоять перед голокамерами полностью обнаженной, ну так то – перед камерами… На съемочной площадке все свои. А здесь?.. Вдруг кто войдет? Она поискала взглядом, чем бы прикрыться, но, кроме собственных ладоней, ничего подходящего не обнаружила.

В следующее мгновение она забыла об этом, потому что бесшумно раздвинулись матово-прозрачные двери и мягким, немного скользящим шагом в хирургическую вошла одетая во все белое девушка. Пациентка не знала, как ей отреагировать. Теперь ей показалось, что нелепо прикрываться ладонями от чужого, тем более женского взора. Слава богу, стыдиться нечего… Девушка неторопливо обходила «хирургическую», чем-то щелкала, шуршала, позвякивала. Пациентке даже стало обидно, что та не обращает на нее ни малейшего внимания, словно палата пуста. В конце концов, преодолев неловкость, она спросила:

– Простите, мисс, вы не дадите мне чем-нибудь прикрыться?

Девушка обернулась к ней. Ярко-голубые глаза из-под рыжей челки смотрели на пациентку с таким целомудренным изумлением, что той стало стыдно за свою просьбу.

– Простите, – произнесла девушка. – Я не заметила, что вы проснулись.

Пациентка почувствовала себя оскорбленной. Как это – не заметила? Она тут торчит, как марсианская колючка на Сырте, а эта пигалица ее не заметила!

– Еще раз простите, – повторила та. – Я не приняла во внимание, что вы не знаете… Здесь завеса односторонней прозрачности – вы меня видите, а я вас нет…

«Завеса односторонней прозрачности… – мысленно пробурчала пациентка. – Предупреждать о таких вещах надо…»

– И все-таки, мисс, – прохрипела она, – дайте мне какую-нибудь пижаму.

– Меня зовут Сирил, – представилась девушка. – Я ассистентка старшего патрификатора, мистера Тимби.

– Очень приятно, Сирил… – озадаченно пробормотала пациентка. – А я… Она вдруг поняла, что не помнит своего имени.

– А вы Сабина Ивик, – подсказала девушка.

– Гм… благодарю, Сирил… – смущенно пробормотала актриса. – А почему патрификатора?.. Разве я не в госпитале?!

– В некотором смысле – да… – смутилась ассистентка мистера Тимби. – Простите, миссис Ивик, я не имею права обсуждать это с вами.

– И не надо! – отмахнулась Сабина. – Лучше дайте мне какую-нибудь одежду…

– Разумеется, мэм! – согласилась Сирил. – Тем более что нам пора.

– Охотно покину сию юдоль, Сирил… – попыталась пошутить актриса, но, осекшись, задала главный вопрос: – Долго я здесь провалялась?

В пронзительно-голубом взгляде ассистентки мистера Тимби опять просияло изумление.

– Провалялись?

– Ну… проболела… – Сабина вдруг поняла, что не помнит, почему она, собственно, должна была оказаться в госпитале. Кажется, у нее было что-то с горлом… Ангина?

– Не беспокойтесь, мэм, – невозмутимо произнесла Сирил. – На все ваши вопросы ответит мистер Тимби.

«Похоже, она что-то от меня скрывает… – обеспокоилась актриса. – Неужто мои дела настолько плохи?..»

Девушка скользнула к стене напротив, повела ладонью. Отворились дверцы невидимого до сих пор шкафа. Еще несколько легких шагов – и она оказалась на расстоянии вытянутой руки от пациентки, что следила за ней, вывернув шею, которая уже изрядно затекла. Не верилось что-то Сабине в эту «завесу односторонней прозрачности». Ассистентка с невозмутимым видом протянула ей большой сверток из плотного блестящего материала. Актриса привстала со своего ложа, чтобы взять его, и впрямь наткнулась на невидимую, упруго прогнувшуюся под ее пальцами ткань. Сирил улыбнулась, снова повела ладонью, что-то прошелестело – «завеса» пропала. Пациентка быстро схватила сверток.

– Одевайтесь, – сказала девушка. – Я подожду вас за дверью.

Когда она вышла, Сабина с облегчением поднялась со своего неуютного ложа, развернула сверток. В нем оказалось не слишком изысканное, но приличное белье, серая с муаровым отливом блузка, темно-синяя юбка, прозрачные чулки и туфли на шпильках, юбке под цвет. Непривычная одежда тем не менее оказалась впору. Даже туфли сели как влитые. Сабина повертелась перед зеркальной дверцей шкафа. В общем, не бог весть что… Годится для роли тяжелобольной…

«Тоже мне актриса, – с горечью подумала она, отмечая немного бледное, неподкрашенное лицо. – Странные у них тут порядки…»

Прошлась по палате, привыкая к этому облачению, как, бывало, делала перед съемкой, чтобы сжиться с костюмом. Потом решительно потянула на себя дверь, за которой скрылась Сирил. Замерла на пороге, ошеломленная, сбитая с толку. Что она ожидала увидеть? Госпитальный коридор, белые стены, шаркающие больные, торопливо шагающий медперсонал… Здесь все было иначе. Дверь вела на широкую, теряющуюся вдалеке галерею: с одной стороны ряд одинаково матово-прозрачных, ничем не обозначенных дверей, а с другой перила, за которыми чуть колыхалась сине-зеленая, пронизанная солнцем бездна.

В какой-то миг Сабине почудилось, что она стоит на палубе круизного лайнера, плавно раскачивающегося на мертвой зыби. И лишь в следующее мгновение сообразила, что внизу не вода, а кроны незнакомых, видимо, тропических деревьев. Актриса подняла голову, ожидая увидеть открытое небо. Потоки солнечного света свободно лились сквозь высокий стеклянный купол, поддерживаемый ажурным переплетом. Да и бездна на поверку оказалась шириной не более сотни метров. По ту сторону ее виднелась точно такая же галерея. Ассистентка мистера Тимби с терпеливой, все понимающей улыбкой ждала пациентку у перил. Сабина взяла себя в руки, понимая, что выглядит смешной в своем ошеломлении, небрежно спросила, стараясь не выдать обуревавших ее противоречивых чувств:

– Где это мы?

– На балконе третьего яруса, – ответила девушка. «Объяснила…» – кисло подумала пациентка. Сирил взяла ее под руку и повлекла за собой. Одна за другой открывались двери. Из них выходили ярко и разнообразно одетые люди. И чем дальше продвигалась звезда голодрам в сопровождении ассистентки мистера Тимби, тем больше на галерее становилось людей. Молодых и пожилых. Мужчин и женщин. Детей. И каждого сопровождали облаченные в белое, столь же, как и Сирил, ангельски красивые девушки и юноши. Сабину поразило то, что все эти люди движутся в одну сторону и будто бы в едином ритме, как заведенные. Это удивляло и настораживало одновременно.

С одной стороны, радовало, что она не выглядит здесь белой вороной, а с другой, ей казалось странным, что все эти нарядно одетые люди, независимо от пола и возраста, кажутся растерянными, а некоторые даже испуганными.

«Кто же это? – спрашивала себя актриса. – Больные, выписанные из госпиталя? Тогда почему у них такие странные лица?..»

– Нам сюда, миссис Ивик! – сказала Сирил.

Предупредительно распахнулась ничем не отличающаяся от всех прочих матово-прозрачная дверь. После праздничного, солнечного тропического простора кабинет мистера Тимби показался строгим, даже аскетичным. Сабине сразу понравилась столь простая, но изящная мебель, которую дополняли белый, без единого пятнышка, ковер на полу и целиком стеклянные шкафы, заставленные книгами. Старший патрификатор поднялся из-за стола, как будто вырезанного из цельной глыбы молочно-синего алебастра.

На столе – ни клочка бумаги, только дисплей ОИС и клавиатура. Хозяин кабинета протянул актрисе прохладную сухую ладонь и пожал ей руку. Следуя его пригласительному жесту, пациентка опустилась в легкомысленное, плетенное из плоских, похожих на яичную лапшу прутьев кресло для посетителей. Мистер Тимби уселся в свое – более основательное, хотя и вращающееся. Взглядом отослал ассистентку. Уставился на пациентку сочувственно-колючим взглядом.

– Сэмюэл Тимби, – представился он. – В некотором роде, ваш… гм… лечащий врач.

– Очень приятно, мистер Тимби… Как мои дела, если не секрет?

– Превосходно, миссис Ивик… Собственно, вы здоровы.

– Благодарю вас, сэр… Но я не помню, чем именно болела…

Старший патрификатор улыбнулся, словно пациентка проявила бестактность.

– Это вполне естественно, – сказал он. – Как правило, пациент не помнит самого момента… Гм, впрочем, это и не обязательно помнить… Главное, что вас поместили у нас. И, как видите, мы справились.

Он торжествующе улыбнулся.

– Еще раз благодарю вас, мистер Тимби!

– А что вы думаете… – плавное помахивание холеной рукой. – Обо всем этом?

– Превосходно обставленный кабинет, – холодно откликнулась актриса. – Вам нельзя отказать во вкусе…

– Премного благодарен, но я не о кабинете.

– А-а… – протянула Сабина. – Удивительный госпиталь. Великолепно оборудованный, хотя, хвала Господу, мне нечасто приходилось бывать в подобных учреждениях… Странно, что я не помню, как меня сюда привезли. Видимо, была в полной отключке…

– Это не госпиталь, миссис Ивик.

– А что же?

– ПэБэПэ. Правительственное бюро патрификации.

– Признаться, никогда не слыхала о таком… Но ведь вы – врач?

– В каком-то смысле… Я старший патрификатор этого бюро.

– Ничего не понимаю… Зачем же вы сказали, что вы мой лечащий врач?

– Потому что в некотором роде это правда. В особо сложных случаях я участвую в процессе лично.

– Простите, в процессе чего?

– Патрификации, а если говорить церковным языком – воскрешения.

– Воскрешение… – Актриса попробовала непривычное слово на вкус, еще не осознавая его жестокого смысла.

– Если быть более точным, – откликнулся мистер Тимби. – Полное посмертное восстановление всех жизненных функций организма…

Сабина едва не задохнулась от ледяного спазма, стиснувшего горло, словно на миг вернулась острая боль, которая вырвала ее из тяжелого забытья под палящим солнцем пустыни. Вскочила. С трудом вытолкнула воздух:

– Значит, я… все-таки умерла…

– Да, в результате резаной раны гортани, – безжалостно подтвердил старший патрификатор.

Он невозмутимо пощелкал пальцами по клавишам. В простенке между книжными шкафами отворилась дверца, откуда потянуло холодком. Старший патрификатор поднялся, вынул из маленькой ниши графинчик, наполненный сиреневого цвета жидкостью, налил в высокий стакан. Протянул воскрешенной.

– Сядьте и выпейте это!

Актриса приняла стакан, вернулась в плетеное креслице, пригубила. Напиток по вкусу напоминал лунктар, но не только освежал, но и ощутимо придавал силы.

– Вы должны правильно понимать происходящее, миссис Ивик, – начал хозяин кабинета. – Отбор лиц, подлежащих патрификации, ведет специальный комитет при Совете Земной Федерации. Это огромный проект, связанный с государственными интересами, о котором я не имею права распространяться. Однако даже при всех наших возможностях мы не можем возвращать жизнь всем умершим. Лично вас патрифицировали не из-за каких-то особых заслуг, а по просьбе весьма уважаемого человека…

– Выходит, это ему я обязана тем, что получила второй шанс? – осведомилась Сабина, уже успокоившись и наладившись поговорить по душам: – Могу ли я поблагодарить его лично?

– Собственно, для этого я и велел Сирил пригласить вас сюда, – сказал мистер Тимби. – Дело в том, что этот человек не имеет возможности появляться на публике, когда это ему заблагорассудится. Вот и для встречи с вами он прибыл инкогнито…

– Вы меня уже достаточно заинтриговали, мистер Тимби, – нетерпеливо произнесла актриса. – Не пора ли нас уже познакомить?

Старший патрификатор вздохнул, поднялся, подошел к одному из шкафов и вытащил тоненькую книжицу, неизвестно как затесавшуюся среди толстых фолиантов. Шкаф вдруг повернулся, открыв вход в потайную комнату. Вернее, это была не комната, а что-то вроде зимнего сада. Солнечный свет едва пробивался сквозь густые кроны экзотических растений, и во влажном сумраке таинственно алели бутоны орхидей. И среди всей этой красоты непринужденно прогуливался, заложив руки за спину, невысокий, коренастый, лысоватый мужчина. Увидев Сабину, он радостно улыбнулся, поспешив ей навстречу.

– Приветствую вас, несравненная миссис Ивик! – воскликнул он. – Рад видеть вас в добром здравии!

Мужчина кивнул старшему патрификатору, и тот затворил потайную дверь за спиной воскрешенной.

– И я рада видеть вас, господин Председатель! – откликнулась актриса. – Вероятно, это лично вам я обязана тем, что опять дышу?

– Не стоит благодарности! – отмахнулся тот. – Мой долг – вернуть обществу красивую и талантливую женщину, актрису, за творчеством которой я, кстати, с удовольствием слежу…

– Господин Председатель, – прервала его велеречия Сабина. – Полагаю, у вас не так уж много свободного времени, чтобы тратить его на комплименты. И если вы уж решили повидаться со мною, то не ради обмена любезностями.

– Увы! – вздохнул самый известный человек в Солнечной системе. – Вы совершенно правы… Хотя, видит Создатель, я был бы рад поболтать с вами без всякого повода…

– В таком случае, я хотела бы услышать, почему вы решили вернуть меня с того света?.. Тем более что старший патрификатор, мистер Тимби, недвусмысленно дал понять, что никаких особенных заслуг перед обществом у меня не имеется…

– Простите ему эту бестактность, миссис Ивик, – откликнулся Председатель Совета Земной Федерации. – Мистер Тимби человек суровый, да и профессия его не располагает к сантиментам… Что же касается вашего вопроса… Собственно, об этом я и хотел поговорить с вами, но учтите, все, что вы услышите сейчас, является государственным секретом.

– Польщена доверием и обязуюсь хранить все услышанное в тайне, – заверила его актриса.

– Уверен, что сохраните, – кивнул высокопоставленный собеседник. – Тем более что за разглашение оной полагается от трех до пятнадцати лет на меркурианских рудниках, где добывают селен…

Звезда голодрамы присела в поклоне.

– Мерси!

– Так вот… Возглавляемая Домиником Крейгом Служба Общественного Равновесия выявила корни антиправительственного заговора, в котором приняли участие некоторые высокопоставленные военные, а также богатейшие люди Земли и Солнечной системы… Сразу скажу, что в числе заговорщиков, которых, кстати, выдал нам исполнительный директор «Жатвы», мистер Клуа, оказался и ваш бывший супруг, медиамагнат Ирвин Ивик…

– Почему я не удивлена? – фыркнула актриса.

– Для осуществления своих планов заговорщики решили использовать героев «Жатвы», пользуясь их популярностью у народа. Вашей четверке поначалу была отведена роль группы захвата. То есть вы, уважаемая миссис Ивик, и ваши друзья должны были ворваться во Дворец Совета и взять в заложники вашего покорного слугу…

– Интересно, как бы они нас заставили?!

– Различными способами, – ответил Председатель. – У них большие возможности… Были… Однако поведение вашей четверки в «Жатве» убедило заговорщиков, что, несмотря на все ухищрения, вы не станете послушным инструментом в их грязных руках. И тогда они решили превратить героев сезона в сакральные жертвы, обвинив в их гибели правительство… Мы пытались предотвратить это. И нам почти удалось, но коварство заговорщиков превзошло наши ожидания. Не посмев убить вас с друзьями на кровавых полях «Жатвы», как это планировалось сначала, они попросту выбросили всех четверых в пустыне. А для того, чтобы «жертвы» наверняка не выбрались оттуда, подослали убийцу с ножом. К сожалению, он успел смертельно ранить вас, миссис Ивик… Разумеется, было бы несправедливо не дать вам второго шанса…

– Выходит, Гэри, Криста и… Мэл живы?!

– Да. Если не считать обезвоживания и солнечных ожогов, они почти не пострадали.

– Я хочу немедленно видеть их!

– Разумеется, вы их скоро увидите, но только уделите мне еще несколько минут…

– Хорошо, господин Председатель… Если я правильно понимаю, вами двигала не только жажда справедливости?..

– Вам не откажешь в проницательности, миссис Ивик, – рассмеялся глава Совета. – Да, это так. Я надеюсь, что вы и ваши друзья согласитесь выступить в суде в качестве свидетелей и пострадавших, дабы мы могли изобличить заговорщиков как лиц, посягнувших не только на государственную безопасность.

– Я обсужу это с моими друзьями.

– О большем я вас и не прошу, миссис Ивик…

– Кстати, в ближайшее время я намерена стать миссис Линн, – сказала Сабина. – И поверьте, не потому, что мистер Ирвин Ивик оказался заговорщиком.

– Мне и в голову бы не пришла такая мысль!

– Не могли бы вы ответить мне еще на один вопрос?

– Пожалуйста! Если вы обязуетесь молчать.

– Вы догадались, о чем я хотела спросить?

– Это было нетрудно… Вы хотите знать, для чего мы воскрешаем всех этих стариков, детей, женщин и мужчин, которых вы видели в коридорах Бюро патрификации?

– В общем, да… Но прежде чем вы ответите, я хочу пояснить, чем вызвано мое любопытство… Вам известно, что так называемый «великий комментатор «Жатвы» Дик Слейтон пользуется имплантом отложенной смерти?..

– Пользовался, – откликнулся Председатель. – В ночь вашего похищения он покончил с собой, деактивировав этот имплант. И кажется, теперь я знаю почему.

– Мы не хотели его смерти, – проговорила актриса. – Мы лишь собирались поприжать его, чтобы он рассказал нам о намерениях Беспристрастных Судей…

– Ричард Слейтон был участникам заговора и совершил самоубийство, опасаясь разоблачения. Так что вашей вины в его смерти нет…

– Я рада этому, хотя он был грязным типом… Я лишь не понимаю, почему он, да и другие, вживляют себе это опасное устройство, когда существует способ воскрешения из мертвых?

– Потому что этот способ не предназначен для таких, как Слейтон, – отрезал глава Совета. – Мы воскрешаем тех, кто не успел реализовать своего таланта, или чья мудрость и доброта необходимы людям, или тех, в ком зреют зерна будущего… Поверьте, собственно физическое воскрешение – лишь вершина айсберга. Мало восстановить тело, нужно воссоздать память, если хотите, душу человека, ставшего прахом, иногда очень давно… Ради чего, спросите вы? Ради новой борьбы и нового труда! Ради нового, более честного и чистого мира! И это все, что я могу сказать вам об этом.

– Благодарю вас, господин Председатель, – искренне произнесла Сабина. – О большем я и не прошу… И если я вам пока не нужна, мне хотелось бы повидать своих друзей.

– И не только друзей, – лукаво улыбнулся ее собеседник.

– Простите, а кого еще? – удивилась актриса.

– Ну-у… это вы сами увидите… Кстати, я имел слабость разрешить одному репортеру, которого зовут Джим Лэндом, взять интервью у отважной четверки, так что не гневайтесь… А разрешил я ему это лишь потому, что именно он сообщил мне о вашем похищении. Так что это он, Лэндом, ваш настоящий спаситель!

– Не люблю репортеров, – проговорила актриса, – и всегда избегаю давать интервью, но для нашего спасителя я готова сделать исключение…

– Да уж, будьте любезны… Кстати, Лэндом недавно женился и чрезвычайно этим расстроен. Интервью с вами послужит ему утешением. Только помните о государственной тайне!

– Я актриса, у меня превосходная память. До свидания, господин Председатель!

– До встречи, будущая миссис Линн! – откликнулся тот и растворился в зарослях.

«Будущая миссис Линн» растерянно повертела головой, не понимая, где выход из этого тропического «зимнего» сада. На помощь пришла все та же ангелоподобная Сирил. Она взяла ее за руку, как ребенка, и повела к выходу из этого странного госпиталя, где воскрешают давно и безнадежно мертвых. Сабина старалась вести себя сдержанно, хотя ей хотелось мчаться вприпрыжку, как в далеком детстве. Рука об руку с рыжеволосым ангелом она вступила на эскалатор, который вынес их на нижний ярус, к подножию тропического леса.

Как и наверху, древесные кроны почти не пропускали солнечного света. У подножия великанских деревьев ветвилось множество дорожек, выложенных мерцающими плитками. Ассистентка старшего патрификатора уверенно повела актрису по одной из этих светящихся тропинок, и они вышли в просторную залу, где среди блескучих фонтанных струй прогуливались или сидели на невысоких скамейках все те же празднично одетые люди – творцы, провозвестники и утешители будущего мира.

Сабина завертела головой, выискивая среди них друзей, и не сразу узнала их. Первым к ней шагнул рослый, широкоплечий мужчина в фуражке с белым верхом, в серо-голубом кителе с нашивками сержанта Военно-Космических Сил и в светлых брюках. Из-за его могучего плеча выглядывала загорелая, коротко стриженная брюнетка в ярко-голубом платье. А чуть поодаль смущенно мялся юноша, фамилией которого она только что назвалась в присутствии Председателя Совета Земной Федерации. Но главной неожиданностью для самой красивой женщины Вселенной стало появление маленького ребенка, которого широкоплечий, оказывается, держал за руку.

– Мама! – крикнул малыш, бросаясь к ней.

И всемирно признанная дива, впервые с момента своего чудесного воскрешения, разрыдалась.