Виктория – значит ПОБЕДА! бесплатное чтение

1.

– Мама!

Белые стены, белые окна, белое бельё. Первое, что приходит в голову: «Я в раю?» Смущает только терпкий запах стерильности и лекарств. «Наверное, больница, только почему? В голове гудит, туман, ничего не помню, горло саднит и привкус дыма во рту. Кальян проглотила, что ли? А вот и первые признаки жизни в этом здании!»

В палату вбежала девушка, по-видимому – медсестра. И тоже вся в белом. В больнице что, другого цвета не признают?

– Лежите и не двигайтесь, я схожу за доктором. Этот пожар натворил дел, у нас все отделение заполнено пострадавшими. Погибших, слава Богу, нет. Дорогая, вам крупно повезло, Вы выжили! – И медсестричка выпорхнула в коридор.

Не прошло и минуты, вошел молоденький паренек весь в светло-зеленом, и краски комнаты стали понемногу приобретать другие оттенки. На врача он совсем не был похож, скорее студент-практикант. Большие голубые глаза покраснели, а круги под ними говорили о том, что этот человек не спал уже несколько дней. И все же, при виде очнувшейся ото сна девушки, на его лице засияла улыбка.

– Как приятно увидеть хоть что-то хорошее за эти два дня. – Он подошел к койке и, наклонившись, чмокнул девушку в щечку.– Ты выглядишь на все сто! Только стоит кое-что отмыть и кое-где залатать, и будешь как новенькая!

Увидев округлившиеся от удивления глаза, врач заторопился успокоить свою пациентку и показал на ее одежду, сваленную в кучу на полу у кровати:

– Я про нее говорил «залатать». Выкинуть – времени не было. С тобой более или менее обошлось. Наложили пару швов на плечо и серьезный ожог на бедре. Ты больше нас напугала, когда перестала дышать.

– Я ничего не помню. – Последовал ее ответ. Растерянная, она смотрела на этого мужчину – мальчика, как на Бога, зная, что только он сможет открыть ей тайну произошедшего.

– Ну же, Вик! Вспоминай! Я – Саня, твой доктор и твой друг. Милая, неужели история повторяется?! Подожди, – повернувшись к двери, он позвал, – Толик, заходи, она проснулась!

В двери скорее вбежал, чем зашел мужчина лет тридцати, высокий, широкоплечий, смуглый, темноволосый, он заполнил собой весь дверной проем. Под его глазами красовались точно такие же темные круги. Видно было, что ребята не спали одинаково давно.

– История повторяется! – воскликнул великан и широко улыбнулся, но его взгляд был совсем не веселый.

На Викторию смотрели самые красивые глаза в мире, пусть даже немного печальные. Таким ресницам позавидует любая девчонка. А цвет! Ну, просто пропасть какая-то! Такие темные, что зрачков не видно. Что-то больно кольнуло в области сердца, и оно часто – часто застучало. Эти два человека, такие знакомые и в то же время такие родные, во все глаза смотрели на девушку. А она вся съежилась в комочек, сидя на больничной койке и пытаясь что-то вспомнить.

Тихий шепот вывел всех из оцепенения.

– Саша, Санек, Шурик. Толя, Толик, Толян.

Мужчины улыбнулись так широко ей в ответ, что можно было устраивать конкурс на самую довольную физиономию. Толик обошел койку с другой стороны, сел на край и крепко обнял Викторию. Саша сел на соседнюю, напротив своей пациентки.

– Как ты нас напугала, – выдохнул Толик.

– Скажи мне, Вик, что ты помнишь о том, что случилось, да и вообще, что помнишь о том, что тебя окружает?

– Ну, вспоминать в принципе нечего: уже год, как вы с Толиком меня нашли и выходили, вы мои самые близкие люди на этой земле, наверное. Вы назвали меня Викторией.

Вики хотелось плакать, ведь ничего нового она не вспомнила, а, главное, не знает, как попала в больницу на этот раз. Она не могла проронить и слезинки, так как не о ком было плакать, а о себе – не позволяла гордость.

2.

27 июля прошлого года Виктория вот так же, как сегодня, очнулась на больничной койке. Рядом стояли мальчик лет восемнадцати в белом халате и мужчина тридцати – тридцати пяти лет в синем костюме с буквами на груди «МЧС» и шептались. Как потом выяснилось, «мальчиком» был Александр Суворов – врач-травматолог тридцати лет, лучший друг и одноклассник Анатолия Северова – спасателя в синей униформе.

Эти двое были полной противоположностью друг друга. Саша имел светловолосую шевелюру, огромные голубые глаза, тихий и спокойный голос говорил о таком же спокойном и уравновешенном характере. Он был среднего роста и приятной внешности, его часто принимали за мальчишку – практиканта, что и помогало в работе и отвлекало от нее. Саша любил подшучивать над пациентами и рассказывать им анекдоты, за что многие «за глаза» звали его Шуриком, но все же, очень уважали за его добрый характер, и за справедливостью шли к Александру Викторовичу. А он и не отказывал никогда, а если мог, то обязательно помогал.

Толик был всего на полгода старше Александра, но был выше ростом на целую голову и шире в плечах, что, в принципе, сочеталось с его работой. Черные как смоль волосы и такие же черные глаза. Смотришь в них и думаешь, что это самое красивое беззвёздное небо. Для близких он был Толян, Толик, а для остальных строго – Анатолий Сергеевич.

Его характер абсолютно отличался от Сашиного: взрывной, стоит только поднести спичку, и он устроит такой тарарам, что никому мало не покажется. И в тоже время, в самых опасных ситуациях его хладнокровию могли позавидовать многие. Именно выдержка и спокойствие помогали ему в работе, которая не менее опасна, чем его характер – спасать людей, и не где-нибудь, а в тайге. Хотя местные жители не раз пользовались его услугами, тайга – тайгой, а люди в беду попадают даже сидя у себя дома.

В отличие от Александра, всегда улыбающегося, для Толика улыбка была скорее исключением из правил. С недавнего времени таким исключением стала Виктория.

Эти два абсолютно разных человека имели кое-что общее: безумно красивые длинные ресницы, смуглую кожу, огрубевшую от мороза и северного ветра и любимую работу – спасать людские жизни!

В тот день поселок был охвачен паникой. От разведенного мальчишками костра в такую жару загорелся сарай. Он хоть и был на окраине поселка и не представлял никакой ценности, огонь перешел на соседние хозяйские постройки. И, как назло, поднялся страшный ветер, который мог перебросить огонь на жилые дома, на деревья, а это значит, что загорелась бы тайга.

Весь поселок Тихое оказался затянут дымкой. Дышать было тяжело и больно, мокрые тряпки были на лице каждого жителя. Люди отчаянно боролись со стихией, абсолютно все бросились тушить пожар. И никто в эту минуту не думал, что это не их работа. Мысль в голове каждого как молоточком стучала только одна – «спасти тайгу от огня!». Общими усилиями были спасены и поселок и тайга, но в огне пострадало несколько домов. Задело опушку леса, рядом с которой стоял тот самый злополучный сарай.

Несколько человек получили ожоги, но ничего серьезного, только ободранное горло и слезящиеся глаза от дыма, который еще долго витал в округе, заполняя воздух запахами гари. Спасатели, полиция, врачи распределяли людей, оставшихся без жилья, по квартирам и оказывали пострадавшим первую помощь.

В это время два друга, Толик и Саша, пошли обследовать обгоревшую опушку леса, не углубляясь далеко, так как от дыма еще ничего не было видно, но этого требовал их профессиональный долг. Приближался вечер, и это мешало разглядеть то малое, что было видно в рассеивающейся дымке. Включив фонарики, мужчины всматривались в освещенную темноту, но видимость оставляла желать лучшего. Друзья решили вернуться в поселок и уже там проверить, все ли живы – здоровы, не заблудился ли кто. Если все же кто-то пропал, необходимо собрать людей на поиски.

Поддавшись панике, испугавшись за свою жизнь, человек может убежать в спасительную прохладу леса, что тоже может быть очень опасно, так как ветер перенес огонь на лес, и все могло оказаться гораздо плачевнее.

Тут Саша запнулся и полетел, вперед руками, громко ругаясь. Толик осветил его фонарем и кинулся на помощь к другу. Санёк уже поднимался на четвереньки и шарил по земле в темноте руками, ища выроненный фонарь и то, за что он запнулся.

Вот оно! Бездыханное тело человека. Мужчины подхватили его и быстро пошли в поселок.

Выйдя из леса, они сняли маски, подозвали санитаров с носилками. Уложив на них тело, все увидели длинные вьющиеся волосы и поняли, перед ними девушка. Незнакомая девушка.

Саша наклонился к ней и прислушался, дыхание с трудом и свистом, но прослушивалось, пульс слабый. Жизнь уходила из тела девушки на глазах.

– Быстро в реанимацию! – рявкнул врач. И скорая с девушкой и друзьями «полетела» в больницу.

Пока одни старались собрать на пожарище хоть что-то уцелевшее, пытаясь при этом искать родных и близких, выкрикивая фамилии, другие помогали пострадавшим перевязывать раны или добираться до больницы, чтобы там уже ими занялись врачи.

А в больнице в это время шла борьба за жизнь человека.

Девушка, которую подобрали в лесу, не просто задохнулась в дыму, она именно благодаря пожару смогла сориентироваться и ползти к тому месту, где кричали люди, трещали деревья, охваченные огнем, лопался шифер, ревели моторы машин, тушивших пожар. Ползти из последних сил, это все, что ей оставалось, идти она не могла. Не было сил встать или закричать, все тело онемело и не слушалось. Сознание периодически возвращалось к ней, она собирала остатки сил и пыталась добраться туда, где были слышны голоса людей. Она ползла, чувствуя, что одежда на ней изодрана. Что-то липкое и теплое на руках. Голова гудела и страшно болела. Потом дым стал забивать ее легкие и как будто высосал из нее остатки сил, наступил очередной обморок.

Когда Викторию нашли и привезли в больницу, при свете ламп, глядя на нее, мужчины содрогнулись. Одежда только частично напоминала собой дорожный комбинезон цвета хаки. Все было изодрано и в бурых пятнах. Даже цвет волос невозможно определить от запекшейся на них крови. Лицо и руки исцарапаны. Кончики пальцев содраны до мяса, явно от длинного пути, проделанного девушкой ползком, когда хвататься необходимо было за любую веточку, корень дерева или камень, лишь бы подтянуть тело еще чуть-чуть вперед. Было видно, что левая нога сломана, кость торчала на улицу. Ребра, похоже, тоже были сломаны. Могло быть внутреннее кровотечение, сотрясение мозга или еще что. Все можно будет понять при детальном осмотре, лишь бы спасти уже покидающую душу тело.

Александр побежал в реанимацию за носилками с девушкой, велев Толику остаться в коридоре.

– Саш, она должна выжить, она должна победить смерть. Хотя бы ради того, чтобы услышать имя тех ублюдков, которые такое с ней сотворили. Ты понимаешь? Я их уничтожу! Найду и уничтожу! Это не наши! – воскликнул разъяренный спасатель.

И друг был прав, такого в поселке не бывало никогда, особенно с женщинами. Максимум, что случалось, так это небольшая поножовщина в пьяной драке. Но женщин здесь все ценили и уважали!

– Успокойся, друг. Может это какой-то дикий зверь. Ты же знаешь, как опасно в наших лесах гулять без ружья.

Но глаза врача совсем не говорили о спокойствии, он тоже столкнулся с таким впервые. Даже проходя практику в столице, и после института, уже работая, с такой жестокостью не встречался. Да и о каком звере может идти речь. Травмы явно нанесены человеком целенаправленно, в жизненно важные органы, чтобы убить!

Пока Александр со своей бригадой отмывал, обрабатывал, зашивал и накладывал гипс пациентке, детально изучая все ее сломанные косточки, ушибы, синяки и шишки, Анатолий нервно ходил по коридору взад и вперед. Кто же эта девушка? Своих поселян он знал всех до единого. Гостей и приезжих почти не бывало в поселке, так как добраться сюда можно было с трудом. Дорога была одна и та через тайгу. Поселок небольшой, но здесь есть все: и больница, и школа, и детский сад, и магазин, и даже клуб. Только пожарная часть и полиция находились в одном здании. Да так, собственно, и лучше. Если что-то случалось, узнавали сразу все: и полиция, и спасатели.

Жизнь шла своим тихим и мирным чередом, за что и получил свое название поселок – «Тихое». Большинство мужчин работали на шахте, по добыче цветных металлов. И чтобы до нее добраться, делали перевал на большой поляне. Потом на ней появилась пара вагончиков, чтобы поесть, поспать, а также помыться и привести себя в порядок перед тем, как оказаться дома. После вагончиков появились деревянные дома, маленькие и аккуратные. Это придавало уют и красоту окружающему. Такие избушки на опушке!

Время шло. Деревянные домики сменили каменные постройки. Провели водопровод, отопление, связь и даже телевидение. Мужчины постепенно перевезли сюда своих жен и детей, братьев и сестер, основав при этом колонию первых поселенцев в таежном краю. Так и выросло маленькое поселение в посёлочек с несколькими улицами. Население было мирным и добрым, лишенным жестокости мегаполисов. Мужчин с работы привозил вертолет, что было гораздо быстрее, чем на любом другом транспорте. Женщины вели почти весь быт поселка. И на фоне этой умиротворенности, где самым страшным считали последствие пожара, появилась женщина, испытавшая на себе безграничную жестокость людей.

3.

– Вики, а ты помнишь, почему мы тебя так назвали? Победа! Виктория! Ты в очередной раз доказываешь, что это твоё настоящее имя. Ты опять победила смерть! – Саша торжествующе пожал своей подруге руку, перевернул ладонью кверху, поцеловал и встал. – Простите великодушно, но я должен откланяться, меня ждут пострадавшие. Картина за дверью меня совсем не радует, в отличие от тебя, дорогая! Ложись! До моего следующего визита прижми свой хвост к этой койке!

– Иди, давай, болтун, работай! Я прослежу, чтобы она как следует отдохнула. – И повернувшись к Виктории, Толик увидел смех в её глазах.

Когда дверь за Сашей закрылась, Толя взял Вики за плечи и опрокинул на подушки.

– То, что доктор прописал! Лежи смирно! Ты знаешь, как он раздражается, если не выполняют его команды.

Мужчина поднялся с кровати и подобрал с пола лохмотья, бывшие раньше одеждой Виктории.

– Ты знаешь, эта куча мусора очень сильно мне напоминает другую, которую год назад я выкинул из этой же палаты. Так же изодрана, провоняла дымом и пропиталась кровью. Правда, в этот раз её гораздо меньше.

– Толян, не сыпь мне соль на раны, давай забудем, что было год назад.

– По-моему, ты и так много чего забыла. Я думал, когда стоял за дверью и ждал, пока ты придешь в себя, что эта встряска вернет тебе память, хотя бы частично. Я ошибся. – Толик сел на край кровати рядом с девушкой и нежно обнял её за плечи, как бы говоря «все будет хорошо».

– Мне все время кажется, что я не из этого мира, что я многое умею и могу, но вот вспомнить нет сил.

– Я знаю, как ты переживаешь. Но целый год мы делали запросы во все уголки страны. По уголовным делам ты нигде не проходила, что уже хорошо, хотя не на столько, чтобы радоваться.

В течение этого года оба мужчины пытались сделать все возможное, чтобы узнать как можно больше о Виктории. В первую очередь, её фото и отпечатки пальцев, насколько это было возможно, ведь пальцы были изранены, пропущены через базу данных. Ничего. Портрет был направлен для проведения экспертизы на наличие совпадений. Опять ничего. Все попытки заканчивались неудачей. Казалось, что кто-то хорошо постарался, чтобы стереть все следы пребывания девушки на этой бренной земле. Необходим был другой способ поиска незнакомки. Тогда друзья решили обратиться в СМИ. Средства массовой информации – это мощное оружие, главное знать, как и где его применить. Фотография девушки стала появляться во всех самых читаемых изданиях, это был крик о помощи, подключились многие, все искали семью девушки. На местной почте никогда не было столько писем, которые присылали люди со всех уголков России Саше, Толику и Виктории. Кто-то сочувствовал, кто-то советовал, кто-то ругал, мол, забыла и хорошо, значит так угодно Богу. Психологи утверждали, что мозг заблокировал ту негативную информацию прошлого, и, когда она будет готова, он восстановит всё по крупинке. Были рекомендации обратиться к экстрасенсам, тем более это вошло в моду, к ним сейчас все обращались. Гипноз тоже советовали. И еще много всего, что друзья растерялись, а Виктория наотрез отказалась что-либо предпринимать, она просто устала.

4.

– Поспи, дорогая. Нам предстоит много работы. Завтра тебя выпишут, скорее всего.

И под успокаивающий нежный взгляд черных глаз и в теплых объятиях сильного мужчины, Виктория, наконец, уснула. Сон ее на редкость был спокойным.

Когда Толя услышал ровное дыхание, он посмотрел на Вику. Эта девчонка даже не подозревает, как она красива. Её длинные темно каштановые волосы от природы были волнистыми. Она никогда специально не укладывала их. Будь это «конский хвост» на макушке, или «ракушка» заколотая китайскими палочками, её волосы всегда смотрелись так, как из салона дорогого парикмахера. Светлая кожа имела легкий загар и на маленьком, немного курносом носу, виднелась россыпь веснушек, от которых девушка выглядела шестнадцатилетним ребенком. Узкие скулы, неширокий лоб, маленький чувственный ротик. И самая обворожительная улыбка, от которой на щеках появлялись дразнящие ямочки. А эти глаза! Мужчина подумал, что никогда не забудет эти глаза: длинные изогнутые ресницы, как раковины, хранили в себе самые невероятные жемчужины в мире, изумрудного цвета. Стройное тело было гибким и натренированным, что говорило об увлечении каким-то спортом, там в прошлом. Но каким именно, оставалось загадкой, как и все, что окружало эту девушку.

С грязной одеждой девушки, мужчина вышел из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Нужно было посмотреть, чем он может помочь своему другу.

Работы действительно было много, везде и в коридорах и на лестнице сидели люди. Кто-то сидел прямо на полу, так как кушеток и стульев просто не хватало. Люди плакали, кашель слышался со всех сторон. Да, пожар натворил дел. Но этому большому могучему рыцарю не страшен был пожар, он напугался, очень сильно напугался.

Зная Вики, он бросился в самое пекло, ведь она там. И Толик не ошибся. Виктория пыталась выбраться из горящего дома с девочкой на руках, но крыша обвалилась прямо на них, девушка прикрыла собой ребенка.

Нет!!! Вик!!! Вики!!!

Толя кричал, звал её, лишь бы она услышала, подала голос. Ничего. Плачь, где-то там. Живы! Спасатель окунул одеяло в ведро с водой и рванул внутрь. Товарищи, которые видели, понимали и не стали преграждать ему путь. И вот этот богатырь показался из огня, весь дымящийся, но с драгоценной ношей на руках. Девочки были спасены: одна – его Вики, а вторая – дочка ее лучшей подруги Милы Кристина. Мила была на работе, а Кристина должна была быть в школе, они готовили классы к новому учебному году, но почему-то оказалась здесь.

Разве Вики оставит в беде ребенка? Никогда! Ну, теперь все будет хорошо! Девочки в больнице, живы и здоровы, ну, немножко, в шоке и «поджарились», но в целом, все хорошо.

Виктория проснулась от тихого похрапывания где-то рядом. Открыв глаза, она увидела Санька, спавшего на стуле рядом с кроватью. Голова запрокинута назад, руки скрещены на груди, рот приоткрыт. Девушка встала, поморщилась от боли, все тело ныло, как будто тебя уронили в бетономешалку. Девушка ухмыльнулась. Про бетономешалку ей сказал Санек, когда «штопал» её в первый раз. Тот самый раз, когда… нет, лучше всё забыть. Она и так забыла свою жизнь. Теперь у нее есть Сашка, Мила, баба Аня и, конечно же, Толик. Его черные глубокие бездонные глаза кого-то напоминали, но вот вопрос – кого?

В тот раз, когда Вики очнулась, первым она увидела Санька, и сейчас он был рядом, но он был другом, самым лучшим, самым верным, самым любимым, просто другом. А вот Толя вызывал совсем другие чувства. Да, он тоже был другом, но где-то там, в самых сокровенных уголках сердца, зарождалось чувство. Что это? Любовь? Возможно. Но признаться ни себе, ни ему Виктория не могла. Боялась, что однажды она вспомнит все, и ей придется расстаться с любимым. Поэтому она держала дистанцию. И была просто другом и для Санька и для Толика.

Очень хотелось пить, пришлось тихонько подняться с кровати, которая злобно скрипнула, и на цыпочках пробраться к столику в углу палаты. Обходя Санька, Вики почувствовала, что он не спит.

– Куда это мы намылились?

– Пить хочу.

– Ложись в кровать, я принесу. – Не терпящим возражений тоном сказал врач. Он встал, подошел к столику и налил ей воды.

– Вот, выпей, только маленькими глотками и не торопись.

Виктория откинулась на подушку и взяла стакан. Вот он – мужчина – мечта любой женщины, ну почему она не чувствует к нему ничего. Ничего, что напоминало бы любовь.

– Ты выглядишь очень уставшим.

– Да, день был трудным, сейчас уже все успокоились. А ты как? Утром поменяем повязки, и, может быть, отпущу тебя домой.

– Давай-ка, ложись спать, скоро утро, а у тебя под глазами синяки, или ты забыл умыться после пожара?

– Я, вообще сегодня не умывался. Офигеть! Я даже забыл, что не умывался! А потом вообще про все забыл. Ты права, мне нужно поспать. И ты поспи, утром увидимся.

Саша ушел, отдых ему просто необходим. Вики закрыла глаза и попыталась расслабиться и уснуть.

5.

«Вот она, моя теплая мягкая постелька», – подумала Виктория и со всего маху рухнула на кровать в своей комнате. Тело ломило, и каждая его клеточка «кричала»: «Дай отдохнуть!»

Конечно, Виктория выспалась в больнице, но неудобные койки не идут ни в какое сравнение с мягкими подушками и пушистым одеялом любимой кроватки в доме бабы Ани.

«Сейчас посплю, а потом позвоню Миле, узнаю, как там Криска. Она поймет, она не обидится, что я позвонила не сразу», – подумала девушка и провалилась в глубокий сон без снов.

Проснулась уже вечером от горячего дыхания в лицо. Почуяв, что девушка просыпается, дыхание перешло в облизывание и повизгивание. На кровати от радости прыгала огромная собака.

– Фу! Грымза! Всё! Прекрати! Я уже не сплю!

– Это еще что такое? Грымза! Как ты сюда пробралась?! Марш с кровати! – баба Аня зашла в комнату к Виктории, громко ругаясь на собаку лесника деда Матвея.

– Вот, приручила это чудище. Она теперь жить без тебя не может, а «Леший» – то тебе «спасибо» за это не скажет. Опят, небось, ищет ее везде. Грымза! Иди к хозяину! – Грозно крикнула на собаку женщина и шлепнула ее полотенцем. Не для того, чтобы сделать ей больно, а чтобы это преданное создание слетело с кровати быстрее, чем оно собиралась это сделать. Но, увы, Грымза слишком любила Викторию, чтоб вот так вот кто-то смог, угрожая ей какой-то тряпкой, разлучить их. Облизав лицо, руки девушки, собака, радостно лая, выскочила из комнаты.

– Каждый раз удивляюсь, как эта бестия пробирается в мой дом. А тебе сколько раз говорила не пускать ее на кровать?

– Ну, прости, баб Ань! Я проснулась, а она уже лежала. Я честно ей не разрешала.

– Ладно, давай иди, умойся и будем ужинать. Криска звонила уже 2 раза, она-то уже проснулась. – И, ворча что-то себе под нос, женщина начала спускаться вниз по лестнице в кухню.

«Да, досталось нам вчера», – думала Виктория, вспоминая тот пожар, который натворил столько дел.

– Алло! Мила! Привет! Ну, как вы там? Как Кристина?

– Ой, Вик, ты даже не представляешь, как нас напугали вы обе! Хорошо, что все обошлось, я готова была отхлестать дочь, вот ведь непослушное дитя. Но когда увидела вас: такие грязные, черные, напугалась и забыла совсем, что ремень с собой взяла. Ну, вот что ее понесло в эти развалины? А сейчас, как ни в чем не бывало, носится с мальчишками у школы. Ну что за ребенок! Вот что с ней делать, скажи, пожалуйста?

– Любить, еще больше, еще крепче! Любить! Она у тебя одна!

– Ты права, Вики, как всегда! Она у меня одна. С недавних пор, еще ты у меня появилась, теперь у меня вас двое – две несносные девчонки. Ну вот скажи на милость, тебе ведь под тридцать, ну точно ведь, а ведешь себя как моя Криска! Как вы похожи. Мне иногда кажется, что ты прирожденная мать, не может быть, что у тебя нет детей.

– Я тоже об этом думаю. Ощущение, что что-то потеряла, вернее кого-то. И это ощущение меня не покидает. Все думаю и думаю. С ума можно сойти.

– Слушай, я сейчас ужин приготовлю и приду. Сашка сказал, что нам с тобой сегодня можно «тяпнуть». Так что жди, приду не одна…. – и Мила многозначительно замолчала.

– Что за пауза? В смысле не одна? С Сашкой что ли? – Вика засыпала вопросами девушку.

– Офигела! С бутылкой! – расхохоталась Мила в ответ.

– Давай, подруга, жду!

Положив трубку, Виктория, растянулась на кровати, потянулась и решила, что действительно пора вставать. Чем хорош маленький поселок, так это тем, что если у кого-то случилась беда, то она объединяла всех, становилась общей. А это означает, что на работу завтра не надо, все пойдут расчищать пожарище и прибирать, чтобы на этих развалинах не случилось еще чего посерьезнее.

Неохотно встав с кровати и ощутив боль в горле, Виктория решила сходить в душ и постоять под теплыми струйками воды. И надо снять с себя, наконец-то, больничный зеленый костюм, в который её нарядил Санек, после того, как Толик выкинул ее одежду. По телу приятно катились капли. Все повязки сняты. Ощущение просто балдежное. Каждая клеточка «кричит» о блаженстве. Вот так бы и стояла, но, увы, надо выходить. Скоро баба Аня начнет ворчать, что ужин совсем остыл.

– Ну, где ты пропала? – послышалось с кухни. Улыбка осветила лицо Виктории. Как предсказуемо.

Баба Аня уже за столом.

Крюк Анна Сергеевна. Милый, добрый человечек. Она только с виду была суровой, а глаза ее всегда блестели улыбкой. Баба Аня была хозяйкой этого дома, в котором Виктория снимала комнату. Это Толя нашел ее – бабу Аню. Одинокая женщина, содержать такой большой дом тяжело без помощников. Вот и согласилась пустить Викторию. Жалко ей стало эту девчушку. А когда увидела Вику, сердце защемило, так она похожа не ее дочку. Та уехала из поселка, не хотела «хоронить себя в этой дыре». Только внуки на каникулы приезжали раз в год, а то и реже, и привозили «привет» от мамы и фотографию. Анна Сергеевна складывала их аккуратно в верхний ящик комода, иногда пересматривала и роняла слезу на молчаливый лист бумаги. А когда появилась Виктория, то женщина всю свою любовь, заботу и ласку невостребованной матери отдала этой девушке. Она понимала, что нужна ей, да так сильно, как никогда и никому не была нужна. Виктория же в свою очередь приняла всю любовь и заботу, как недостающий элемент своей души.

– Иду, баб Ань, иду! Я душ приняла, а все равно, кажется, что дымом пахнет.

Виктория зашла на кухню. Женщина уже ждала ее за столом. Запах шел изумительный. О, да! Она не ошиблась – это ее любимая творожная запеканка. Так вкусно готовила только баба Аня. Может быть, и Виктория умела готовить, только она этого не помнила, а учиться вновь ей не хотелось, да и не для кого было, пока.

– Ой, баба Аня, какая вкуснятина! Как я ее обожаю. Мммммм!

– Ешь, давай, а то Милка сейчас прискачет и слопает все.

– Да и ладно. Ты такая у меня замечательная, я знаю, ты же не против.

– Нет, конечно. Сидите, сколько влезет. Я пойду до соседки схожу, узнаю, во сколько завтра пойдем прибираться на пожарище.

И, допив чай, Анна Сергеевна пошла вразвалочку к выходу. Виктория поняла, что все больше любит милую женщину и воспринимает ее как мать, а не как хозяйку.

В дверях показалась Мила. Вот еще одна отрада ее глаз – это подруга. Полное имя у нее было Иванова Милантия Андреевна, но все друзья звали ее Мила. Удивительное сочетание фамилии, имени и отчества, за что Мила как раз таки не благодарила своих родителей. Работала она продавщицей в продуктовом магазине, поэтому бутылка вина у девчонок на посиделках никогда не была проблемой.

– О-хо! Это я! – крикнула Мила с порога, размахивая бутылочкой Мартини.

– Проходи, давай, громкоголосая, да меня выпусти. Ну, все, девчонки, сидите, я ушла. – Дверь захлопнулась за бабой Аней, как бы давая понять, что теперь все можно. И девчонки засмеялись.

– А сок я забыла принести!

– Да, ты бы еще спросила, есть ли у меня оливки! Терпеть их не могу! Если не найду компот, будем пить так!

– Пошли в комнату, только возьми запеканку, я так люблю стряпню бабы Ани.

– Не ты одна. Вот сейчас на запах парни придут, помяни мое слово.

– Кто? Саня? Он на дежурстве. Только, если Толян заскочит. Он, кстати, заходил ко мне в магазин днем. Переживает за тебя, но зайти не решился, сказал, баба Аня не пустит. Вот скажи! Ну чем он тебя не устраивает? Два таких мужика за тобой бегают, а тебе хоть бы хны!

– Так, подруга, я просила не поднимать эту тему? Все, давай садись, наливай, компота нет!

Виктория подала стаканы, поставила запеканку на стол и включила телевизор негромко, так, чтобы только бормотание слышалось.

– Ох, Вики, не понимаю я тебя. Ну, да, не помнишь ничего, но долго монашкой жить то будешь. Ведь ясно же, что мужик у тебя был, не девственница ведь. Али ты еще не выбрала?

– Ну и дура ты! Давай выпьем! За Криску! Пусть она живет здоровой, и не вляпывается больше ни во что и никуда!

– Ха! Это ты хорошо посмеялась!

Стаканы звякнули, мартини обожгло горло.

– Да. Неразбавленный – крепковат.

– Да, ладно, вкусно же. Лимон есть, давай туда бросим, Вик.

– Не-а. И так неплохо.

– Скажи, мать, ну неужели ты ничего не можешь вспомнить? Тебя ведь вчера неплохо «встряхнуло».

– Ничего. Никак не могу отогнать от себя мысль, что все повторяется.

– Все, гони ее, давай выпьем, и она сама уйдет.

Девушки, молча, выпили, закусили запеканкой, еще раз разлили и выпили. Раздался звонок в дверь.

– Ну, вот, я же говорила. Вот и мальчики. – Виктория встала и пошла открывать дверь.

– Ах, тетя Вика! – раздалось от дверей. Кристина бросилась обнимать свою спасительницу.

– Ты чего не дома? Я же тебя наказала! – в коридор со строгим выражением на лице вышла Мила.

– Мам, ну как же я не узнаю как тетя Вика.

– Давай, топай домой, и бабушке скажи, что я скоро приду.

– Да, да, скоро, знаю я ваши посиделки.

– Иди, а то тапкой по заднице получишь.

Кристина еще раз обняла тетю Вику и побежала домой. А подруги стояли у порога и наблюдали, как девчушка бежит через дорогу к дому напротив. Когда та скрылась в подъезде дома, они закрыли дверь и пошли обратно в комнату.

– Слушай, а мама не против, что ты не дома с Кристой, а тут со мной?

– Нет, она понимает, что у Кристины есть она, а у тебя только я.

– Тогда за это надо выпить!

– Точно!

– А баба Аня не обидится, что мы тут засиделись?

– Нет, конечно, она у меня мировая!

– Тогда, давай и за нее выпьем!

– Давай!

Раздался звонок в дверь. Уже навеселе и смеясь, к дверям пошла Мила.

– О-па! Какие люди и без охраны!

– А почему ты дверь открыла, а Вика где? Ей плохо? Она встать не может?

– Ну вот, что ты за человек, такие посиделки обломал. Вика! Встречай, у нас гости! На запах.

И в комнате раздался хохот, девчонки от души смеялись, учитывая, что уже уговорили почти литровую бутылку мартини. Ничего не понимая, в комнату следом за Милой, вошел Толик. А поняв, что прервал девичью пьянку, решил ретироваться, но Мила вцепилась в его руку и не выпускала.

– Итак, рыцарь наших душ! Пить с нами будешь?

– Нет, я еще на дежурстве, зашел узнать, как Вика.

– Зашел! Узнал! Пить с нами не будешь! Иди!

– Мила!

– А что, Вик, я не права? Испортил нам девичник своим «я еще на дежурстве», – передразнила девушка, – пусть идет и додежуривает!

– Мила! Фи! Ты беспардонная! И злая! – сквозь смех проговорила запинающимся языком Вика.

– Только когда пьяная! А так я белая и пушистая! – Сложив ручки на груди и покосив глазки, проговорила девушка.

– Так, я чувствую, что мне надо смываться. – Толик попятился к выходу.

– Да, перестань. Мила шутит. Не обижайся на нее, – как бы уговаривая богатыря, прошептала Виктория.

– На кого, на нее? Так она же пьяная! – И девчонки расхохотались, пуще прежнего. Толик пожал плечами и пошел от этих пьяных хохочущих ненормальных.

Когда он ушел, Мила перестала смеяться, налила в бокал и произнесла тост:

– Чтобы однажды, он выпил с нами, взял тебя на руки и унес! – И выпила залпом. Виктория тоже выпила и засмеялась. Так девчонки сидели, болтали ни о чем, смеялись и допивали бутылку мартини.

Пришла баба Аня и отправила Милу домой, а Вику спать.

Завтра будет новый день, трудный день. День для того, чтобы попытаться что-то вспомнить или понять новые, появившиеся недавно, ощущения. Что там впереди, непонятно. Оглянуться бы назад, а там пусто, ничего. Страшно, больно. Пустота пугает, но надо жить, надо идти вперед. И все же, что-то останавливает и не пускает. Вот так и топчешься на месте: сзади – пустота, впереди – страх. Господи! Помоги! Вся надежда только на тебя! Не помню ничего, не помню!

6.

– Карл, тебе нужно лишь подождать.

– Я не могу ждать Чарльз, как ты не можешь понять, я банкрот! Если я сейчас же не доберусь до ее денег, я – труп. Люди, которым я проиграл – очень серьезные люди! Они не будут церемониться, они убьют меня, а потом найдут способ самим добраться до ее денег. Понимаешь?

– Но, неужели, ничего нельзя сделать? Ведь тело твоей жены не найдено, нельзя же считать ее выжившей, ведь самолет-то разбился.

– Так-то оно так, вот только, она гражданка Германии, наши законы не позволяют признать ее умершей сейчас, нужно время, а у меня его нет. Нет! Слышишь!

– Но, Карл, что же делать, я не смогу дать тебе столько денег. У меня их просто нет.

– Я понимаю, друг! Прости, что кричу, просто не знаю, что делать.

И, действительно, Карл, всегда спокойный и сдержанный, что типично для немцев, бегал из угла в угол и кричал.

– Самое главное, не показывай эмоции при прислуге, они должны думать, что ты все еще хозяин этого дома. А Эльза не оставила завещание?

– Нет, Чарльз, в том то и дело. Я уговаривал ее, но она смеялась и говорила, что так молода еще, да и что с ней может случиться.

– Может тебе пока скрыться в моем родовом поместье в Англии?

– Нет. Там меня станут искать в первую очередь. Им известно, что мы друзья с колледжа.

– Но, Карл?!…

– Да, да, я как-то обмолвился, а они уцепились за это, теперь даже не знаю, что и делать.

– Ты детей куда дел?

– Этих незаконных щенков? В интернате.

– Они-то как раз законные, а ты вот нет.

– Перестань, Чарльз, не надо начинать читать мне мораль, что меня испортили деньги, и на Эльзе я женился только из-за них. Да! Ну и что! Я люблю деньги! Ты-то с ними родился!

– А сейчас из-за своей любви, ты – банкрот!

– Господи! Чарльз! Не читай нотации, а помоги найти выход.

– Уезжай, сейчас это лучший выход. Уезжай далеко. Где упал самолет?

– Где-то в России, Сибирь кажется.

– Отлично! Ты едешь искать Эльзу! В Россию! По крайней мере, первое время они тебя не найдут. А если ты найдешь ее или ее могилу, последнее для тебя лучше, будет просто отлично. Проведешь эксгумацию трупа, подтвердишь ее личность и все. Найдешь живую – прикончишь, а труп представишь как доказательство.

– О, Чарльз! Иногда ты меня пугаешь.

– Ты спросил совета, я его дал. Не хочешь в Лондон, поезжай в Москву и ищи ее следы, найми детектива. Русский ты немного знаешь, благодаря своей женушке.

– А если они выйдут на тебя?

– Не беспокойся за меня, я исчезну на некоторое время.

– Я так понимаю, что связь мы поддерживать не сможем?

– Правильно понимаешь, Карл.

На том мужчины и порешили. Чарльз оставил друга в кабинете в раздумьях, вышел из дома и исчез. Так мог только Чарльз.

Они были друзьями с колледжа. Но никто не знал, кем был Чарльз на самом деле. Англичанин – вот все, что о нем знали, или скорее, он позволял знать о себе.

Карл тяжело опустился в кресло у своего рабочего стола, обхватив голову руками и надолго замер. Его мысли лихорадочно бегали. Выход, должен быть выход. Чарльз был прав, впрочем, как всегда. Он знал о Карле все: и хорошее, и плохое, последнего было гораздо больше, чем первого. Именно Чарльз натолкнул Карла на мысль, жениться на Эльзе, простушке из провинции. «Ты быстро ее окрутишь, твой шик, твои речи сведут ее с ума, она будет сохнуть по тебе, тут ты и предложишь ей себя на блюдечке. Сделай все, чтобы она поверила, что ты богат, и тебе не нужны ее деньги. Сделай так, чтобы ее дети полюбили тебя. Полюбят они, и она твоя!» Так учил его Чарльз, когда они просиживали все вечера в баре, обдумывая тактику. Карл предлагал заняться Эльзой Чарльзу, но тот уверял, что не попадет в поле зрения Эльзы даже своим кончиком носа, да и то, что он англичанин было важно, так как Эльза «породистая» немка.

Гроссеры довольно древний род и приставка к фамилии «фон» играла не малую роль. Женившись на Эльзе фон Гроссер, муж становится бароном. Она была завидной невестой уже долгое время, так как овдовела в двадцать пять лет, при этом родив двух чудесных мальчишек Дитриха и Фрица. Дети были ее смыслом жизни, пока в нее не ворвался Карл. Он окутал их своей любовью, дети были от него без ума. Эльза потеряла голову от любви и нежности. Конечно, такой мужчина! Карл Кёниг был высоким брюнетом, про таких говорят «Красавец – мужчина!». А фамилия, какая фамилия! Король! Глаза блестят черной искоркой, спортсмен и романтик. Он делал все, чтобы соблазнить Эльзу, привязал ее к себе на столько, что она уже и дышать не могла без него. А когда, сделав ей предложение, согласился взять ее фамилию, то покорил ее окончательно. Для многих мужчин оскорбительно брать фамилию жены.

Чарльз Дирк был совсем другим, ему не хватило бы терпения, так долго ухаживать за девушкой. Он бы ее уже давно бросил, да и ублажать богатеньких простушек никогда не входило в его планы. Он был волк – одиночка. Никто и никогда не знал, откуда он взялся и куда опять исчезнет. В нём не было ничего постоянного. Он противоречил сам себе, то был веселым и смеялся со всеми вместе, то ту же мог оскорбиться, проявить гнев и даже жестокость. Он был жесток… и кровожаден. Любил ходить на бои без правил и в бордель. Про таких говорят: «хлеба и зрелищ»; ни семьи, ни детей, ни привязанностей. Последнего он никак не мог допустить, ведь это самое слабое звено в человеке. Он не был красив, не был высок, но женщин у него всегда было много, и Карл немного ему даже завидовал в этом. И все же, барон считал его своим другом, так как именно Чарльз вытаскивал его из всех передряг, в которые умудрялся попасть он сам. Англичанин всегда давал дельный совет. И на Эльзе, вернее на её деньгах, тоже надоумил жениться Чарльз. Но то, что эта «породистая» немка окажется крепким орешком, они не предполагали. «Деревенская простушка» не хотела писать завещание в пользу Карла. Она считала себя еще молодой. Двадцать восемь лет. На тот свет она не спешила. Тогда мужчины заняли выжидательную позицию до особого случая. Карл играл роль любящего мужа, боготворящего свою милую жену, а Чарльз – друга семьи, всегда и везде сопровождавшего семейную чету фон Гроссер.

И вот, теперь, понимая, что он загнан в угол, Карл решился на серьезный шаг. Чарльз прав, надо ехать в Россию, искать тело жены. Или, если она все еще жива – убить её. Но надо всё хорошенько обдумать и обстряпать так, чтобы никто и ничего не заподозрил. В том числе и её подрастающие дети. Пока что отпрыски Эльзы нейтрализованы. Но адвокат семьи позаботился, чтобы всё осталось детям, а Карл остался ни с чем. Нельзя допустить этого, нельзя. Хватит с него нищеты. Все эти годы он лелеял надежду, что жена упадет с лошади и сломает шею, ее собьёт машина, упадет самолет, на котором она летит. Но, увы, мечты сбылись неожиданно, когда она летела из Москвы в Тобольск на частном самолете, решила корни свои поискать. У богатых свои причуды. И подозревал Карл, что к крушению самолета имел отношение его друг. Чарльз видел, как устал его друг ждать «удобного момента». И помог обрести барону душевный покой. Вот только получилось не так, как хотелось, самолет упал так, что никто не знал, куда и как. Искать никто не стремился. Сначала Карл был очень рад, а теперь понимал, что останки самолета надо было искать сразу. Сейчас все немного сложнее, прошел год, целый год. И кто его знает, что там, на месте крушения, это же Россия, там все может быть.

Так, размышляя о России, Карл поднялся с кресла и позвонил в колокольчик. Вошел дворецкий, седой худощавый мужчина высокого роста, выше Карла, а Карл был отнюдь не низеньким – метр восемьдесят.

– Ганс, сварите кофе и прикажите собрать мои чемоданы.

– Вы куда-то едете, господин барон?

– Да, не могу без неё, еду искать!

– В Россию? – брови дворецкого поползли вверх. Он всегда недолюбливал нового хозяина. Но госпожа в души не чаяла в этом человеке, и приходилось мириться с ним. Вот и сейчас дворецкий не поверил, что барон едет на поиски, все бросив, не поверил.

– Да, ты не ослышался, Ганс, в Россию!

7.

– О! Грымза! Фу! Я вся в твоих слюнях! – кричала Виктория, лежа на кровати и отбиваясь от собаки. Эта здоровенная красавица скакала от счастья и облизывала девушку.

– Вставай, лежебока! – послышался мужской голос снизу.

– Дед Матвей, ты что ли? А я думала, кто Грымзу пустил? А где баба Аня, как она вас впустила? – Вики соскочила, быстро оделась и уже бежала вниз, на ходу задавая вопросы.

– Эта ворчливая старушенция уже ушла на пожарище, а я туда же. Да, думаю дай зайду тебя проведать. Дочка, ты бы не ходила никуда, полежала бы еще денек.

– Не-а! Я с тобой! Сейчас умоюсь и кофе выпью, а то мутно как-то.

– А по что? – Дед прошел на кухню и тоже взял кружку, чтобы ему налили кофе. Он хоть и в возрасте, не понимал смысла в кофе, а за компанию с Викой попивал его частенько.

– Да, вчера, с Милкой бутылку мартини раздавили на двоих. – Вика сварила кофе и разлила по кружкам.

По комнате пошёл щекочущий ноздри ароматный запах кофе.

– Поди и рыцари наши припёрлись?

– Нет, Толик заходил, но быстро убежал. Милка его захамила. Да нам и без мужиков было хорошо.

– Ну вот, бабы, странный вы народ. С мужиком плохо, без мужика плохо.

– И не говори. Кто нас разберет? Ладно, «Леший», пошли на уборку!

– Я те дам «Леший»! Я еще не такой старый, чтобы быть на него похожим.

И действительно, старым он не был. Матвею Савватеевичу Полищуку было шестьдесят с хвостиком. Только его седая борода придавала солидности и прибавляла годков деду. Виктория слышала, что никто даже уже не помнит, как он стал лесником. Ходили рассказы, что за лес в округе еще отвечал его дед, а до него, дед его деда, ну а последнему лес доверил сам Леший. Отсюда и пошло прозвище деда Матвея «Леший». Да, он и не сопротивлялся. Всегда в зеленом камуфляже, в седой бороде застряли сухие веточки, на плече двустволка. В глазах начинали блестеть искорки, стоило только завести разговор про лес. Он мог часами рассказывать о красотах здешних мест. Как он нашел сваленное грозой дерево, похожее на Змея Горыныча. Как дошел до болот и видел Кикимору, а та строила ему глазки и зазывала к себе жить. Как в его избушку ночью заглядывает Баба Яга на чай с травками и рассказывает, как же ее уже достал Кощей Бессмертный, обитающий в пещерах неподалеку, все зовет жить с собой. Можно было бесконечно слушать байки деда Матвея, они придавали загадочность ему, сказочность его сторожке. И во всех его историях обязательно встречался Леший, который когда-то доверил управление лесом его прапрапрадеду. Виктория улыбнулась, посмотрев на любимого Лешего.

– Убедил, пошли!

– Грымза! – Хохочущие дед Матвей и Вика вышли из дома и направились на окраину поселка.

Был вторник, а почти никто не работал, все шли разгребать пожарище, убирать мусор. Народ объединился, как и во время другой общей беды, летние лесные пожары. Дед Матвей рассказывал, что однажды весь поселок пришлось эвакуировать из-за лесных пожаров. Леса с одной стороны вплотную примыкали к поселку, именно там когда-то и нашли Викторию. Самое страшное, что случалось в тайге – это лесные пожары. Они могли натворить кучу бед: поселки и деревушки исчезали с лица земли, люди теряли близких. Природа обижалась на окружающих, и ничего больше не росло на обожженной земле.

– Вика, привет! Ты взяла перчатки? У меня есть лишние. – Мила подходила к идущим по улице деду и Виктории.

– Нет, давай. Как самочувствие? – подруги переглянулись и засмеялись. Дед только головой закачал.

– Хохотушки! – махнул на них и зашагал быстрее, обгоняя девчонок. Грымза поспешила за хозяином.

– Ты, правда, как, Мил?

– Нормально, только пить хочу. Взяла попить, опять ведь на целый день идем работать.

– Ну и что! Я люблю, когда мы вот так всем поселком собираемся.

Подруги обнялись и уже в полголоса заговорили:

– Мил, ты правда думаешь, что эти оба по мне «сохнут»?

Продолжение книги