Избранное-2. История обучения мореходов в Восточной России и Русской Америке бесплатное чтение

Все это началось без малого три века назад, в тот по-камчатски сырой июльский вечер 1728 года, когда, готовясь к первому своему плаванию в Америку на боте «Св. архангел Гавриил», капитан (тогда еще) 1 ранга Витус Йонассен Беринг стал составлять памятную записку с предложениями по развитию навигации в Восточном Океане (в том числе и об «обучении в Охотске и Камчатке молодых казачьих детей, для морского пути»), поданную потом, по возвращении в Санкт-Петербург, на имя «Ея Императорскаго Величества Государыни Анны Иоанновны»…

Державная же потребность в создании специальной системы морского образования появилась еще раньше, в конце XVII века – в ответ на вызовы военного времени. До того командные кадры (морских офицеров и штурманов) во всех флотах мира готовили непосредственно на кораблях, и каких-либо морских учебных заведений (в современном понимании) ещё не было.

Первыми к мысли о необходимости создания военно-морской школы и соответствующего образования пришли французы. В 1672 г., для усовершенствования познаний моряков, французским правительством во всех портах были устроены классы, обязательные для офицеров, с периодическими для них экзаменами. Кроме того, офицеров стали в большом числе посылать в практические плавания на судах, специально приспособленных для занятий. Были открыты и школы для молодых дворян, в которых те обучались рисованию, элементарной математике, гидрографии, фортификации, корабельной архитектуре и артиллерийскому делу. Одновременно с этим во Франции были сделаны попытки обеспечения всего флота постоянными командирами путем выдачи им в мирное время половинного жалования.

1. Начало формирования общероссийской образовательной системы

Зарождение морского образования в России всецело связано с именем Петра I, который, взяв в 1696 г. турецкую крепость Азов, приступил к созданию регулярного военно-морского флота. Тогда же определились три основных направления в решении кадровых вопросов флота:

• приглашение на службу иностранных подданных,

• отправка для обучения за границу «стольников» (боярских недорослей),

• создание собственных морских учебных заведений.

Первым шагом стало приглашение на службу в Российский флот иностранцев. По данным Ф. Ф. Веселаго, в 1697—1698 гг. были приняты на службу 2 адмирала, 64 офицера, 115 унтер-офицеров и 51 лекарь; в 1702—1703 гг. – 69 офицеров, 103 унтер-офицера, 13 лекарей. Всего было приглашено около 600 человек.

Современные исследователи приводят более крупные цифры нанятых в службу на русском флоте. По сведениям А. А. Раздолгина, во время Великого Посольства 1697 г. только в Голландии были наняты около 900 человек – от вице-адмирала до корабельного повара, В. Д. Доценко считает, что в 1696—1701гг. наняли 830 человек, в том числе 18 капитанов, 23 комендера, 37 поручиков, подпоручиков и шкиперов, 23 штурмана, а в 1702—1703 гг. К. Крюйс одновременно нанял в Голландии 188 человек, в том числе 69 офицеров. Приведенные последним автором данные, опираются на большее число источников.

Таким образом, приглашение на службу иностранцев, в основном, решило первичные задачи создания и становления флота, однако обходилось это казне очень дорого и не всегда соответствовало национальным интересам. К 1721 г. прием иностранцев на русский флот был прекращен, число их уменьшилось, некоторые из них перешли в русское подданство.

Для создания собственных национальных флотских кадров Петр I принял также решение послать за границу для обучения морскому делу русских «стольников». Первые три группы (28 человек) были отправлены в Венецию4; четвертая (22 человека) – в Англию и Голландию5. В 1697 г. в Голландию и Англию отправляется сам царь Петр с 30 учениками, для изучения кораблестроения и навигации. Однако результаты обучения оказались весьма скромными: из первых групп на морской службе остался только один человек – Иван Михайлович Головин, из группы Петра I вышли три флотских офицера – Ипат Муханов, Иван Синявин и Ермолай Скворцов.

Находившийся на русской службе англичанин Д. Ден о причинах этой неудачи писал следующее: «часть великосветских отпрысков, пользуясь широким кредитом, пустилась во всевозможное мотовство и жила расточительно, постоянно посещая театры, игорные дома, столы и проч., подражая преобладающим привычкам той нации, где они находились, и избегая по возможности морских плаваний; по отозвании последних им был произведен строгий экзамен, причем оказалось, что, вместо основных познаний в морском деле, они постигли лишь неглубокую премудрость корчить из себя утонченных кавалеров. Тогда царь, придя в ярость, распорядился разжаловать их в простые матросы и наряжать постоянно на самые грубые работы; одним словом, произведенные с этой целью большие расходы оказались весьма малодейственными, так как из множества отправленных за границу отличившихся было очень немного; только те, кто более стеснен в средствах, были вынуждены проводить больше времени на море и показали вследствие этого лучшие успехи».

Выводы из этого сделал не только Петр I, но и его преемники. В 1731 г. в указе императрицы Анны Иоанновны о записи дворянских детей в кадетский корпус, в частности, сказано: «Понеже всем известно есть, какими прилежными трудами и попечением о Государстве дядя наш, блаженной и вечнодостойной памяти, государь император Петр Великий воинское зелополезное дело в Российском государстве в совершенное состояние привесть старался, и тем с действительной практики великую себе и государству славу и пользу учинил, не меньшее же старание прилагать изволил и к обучению младшего шляхетства посылкою в чужие края, …однако же хотя из того немалая польза происходила, токмо не без трудности и не без убытку, как в проездах, так и в тамошнем себя содержании и в проездах проживании и в платеже за науки понесли великие убытки, а иные, не имея за собой надлежащего смотрения, вернулись без плода».

Таким образом, эффективность обучения кадров за границей оказалась весьма низкой. Основной причиной неудачи стало то, что подавляющее большинство этих «стольников» было послано вопреки их желанию, и выбор морской профессии был для них совершенно неприемлем. Кроме того, несмотря на знатное происхождение, они в большинстве своем были элементарно неграмотны и потому оказались не в состоянии (да и, при отсутствии административного надзора, не очень-то к тому стремились) освоить весь курс наук.

Первая попытка создания российского морского учебного заведения была предпринята в мае 1698 г., когда в Азове Матвеем Меланоковичем была открыта первая в России «навигацкая школа», в которой обучали «морскому воинскому ходу и карте и компасам». Выпускники этой школы назначались, в основном, на Азовский флот. С 1699 г. начинается подготовка к организации такой же школы в Москве. Именной указ об ее открытии последовал 14 января 1701 г.: «На славу всеславного имени всемудрейшего Бога, и своего богосодержимого храбропремудрейшего царствования, во избаву же и пользу православного христианства быть математических и навигацких, то есть, мореходных хитростно наук учению».

Организационно школа эта состояла из трех раздельных школ, объединенных территориально: русской, цифирной и навигацкой. Задача русской школы была самая простая – по букварю, часослову, псалтыри и азбуковнику научить недорослей грамоте и письму. После чего они переводились в цифирную школу, которой руководил Леонтий Магницкий, и постигали начала арифметики, геометрии, тригонометрии. Определенного срока учебы в русской и цифирной школах не было – «как выучатся» (обычно – от года до трех лет в каждой). После чего ученик переводился в навигацкую школу. Этой школой руководил приглашенный Петром I профессор Абердинского университета Андрей Данилович Фарварсон. Курс состоял из морской географии, «сферики» (сферической тригонометрии), «диурналов» (т.е. правил ведения корабельного журнала), навигации плоской, круглой и меркаторской, мореходной астрономии, знания «корабельных членов» и наук землемерных – геодезии, рисования, черчения.

Петр I придавал школе большое значение и постоянно следил за ней. В одном из писем адмиралу Ф. М. Апраксину он писал: «Сами можете видеть, какая в том есть польза, не только к морскому делу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству».

Первый выпуск из школы состоялся в 1705 г.

Навигацкие школы, подобные московской, были открыты также в Таврове, Петербурге, Сестрорецке, Кронштадте, Новгороде, Нарве, Ревеле, Риге, Казани, Астрахани и других городах. В этих школах учили грамоте, началам арифметики, элементарным понятиям корабельного дела и артиллерии.

В 1715 г. в Санкт-Петербурге была открыта «Морская академия». Директором её назначили француза Сент-Илера, а общее руководство осуществлял А. Матвеев (через два года Сент-Илер был выслан из России, оставив после себя на русском флоте лишь слово «гардемарин», т.е. морской хранитель, гвардеец моря). Согласно сохранившемуся донесению брауншвейгского резидента Вебера, «в это лето окончательно устроена Морская академия, и в целой обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая не обязалась бы выслать в эту академию сына или другого родственника от 10 до 18 и старшего возраста». В академию были переведены из Москвы все учителя (кроме Л. Магницкого) и дворянские недоросли, общим числом 300 человек. По данным Д. Дена, «учреждённая несколько лет назад в С.-Петербурге Академия для обучения гардемарин, или молодых дворян, подготавливаемых во флот, встретила более, чем обычно, одобрения и имела большой успех. Конфискованный у Александра Кикина, бывшего адмиралтейского советника, казненного за участие в деле царевича, дом был отведен для нее. Господа Фархварсон и Гвын, преподаватели математики, имевшие большой вес в Москве, были переведены из этого города и поселились здесь».

Первоначально академия была рассчитана на 300 человек, но уже к 1718 г. количество обучаемых составило 865. В академии учили «арифметике, геометрии, навигации, артиллерии, фортификации, географии, рисовать, живописного, и воинским обучениям мушкетами и на рапирах и некоторых – астрономии». В отличие от Московской навигацкой школы, академия изначально жила по строгому распорядку. Первая учебная программа ее была составлена лично Петром I и имела конкретный военно-морской характер. Срок обучения был определен Адмиралтейств-коллегией в ноябре 1726 г. и составил шесть лет и девять месяцев. С 1718 г. выпускники назначались не на корабли, а в организованную при академии гардемаринскую роту в 300 человек, т.е. впервые была создана организованная практика как элемент учебного процесса.

Несмотря на свое морское название, Московская навигацкая школа в основном решала задачи подготовки управленческих кадров для государства. Одной из ее важнейших функций стала и подготовка преподавателей для общей системы образования в России. Указом от 20 января 1714 г. выпускники этой школы посылаются в губернии для обучения дворянских детей арифметике и геометрии. А указом от 28 февраля того же года предписывается учить не только дворянских детей, но и детей приказных чинов, дьячих и подьячих от 10 до 15 лет. Обучение детей было бесплатным. Из посланных в губернии 47 навигаторов 29 остались учительствовать, остальные вернулись, не найдя учеников. Тем временем в стране создается система адмиралтейских и цифирных школ, призванных готовить учеников к поступлению в Морскую академию, инженерную и артиллерийскую школы.

Успеваемость в цифирных школах была очень низкая. Из 1 389 учеников с 1714 по 1722 гг. их окончили только 93.

Можно сделать вывод о том, что созданная Петром I военно-морская школа положила начало первой в России общенациональной системе образования. Уже к 1725 г. в стране действовали 51 цифирная, 56 гарнизонных и 46 епархиальных школ, ряд ремесленных школ, школы для подъячих и медиков, военные артиллерийская и инженерная школы, навигацкая школа и Морская академия. При этом даже после смерти Петра I Адмиралтейство продолжало заведовать цифирными школами, а по существу – всем народным образованием. 21 июня 1731 г. сенат издал указ «О произвождении жалования учителям циферных школ и об оставлении сих училищ по-прежнему в ведомстве Адмиралтейств-коллегий».

Д. Ден характеризует Российский флот и русских моряков в 1724 г. следующим образом: «Так как прошло около двадцати лет с тех пор, как царь начал строить и вооружать свои корабли, он теперь имеет достаточное количество людей довольно опытных в деле оснащения кораблей и в исполнении вообще всех обязанностей моряка на суше и во время стоянки в гавани, но они все-таки не слишком хороши в открытом море, и огромная нужда в опытных матросах перевешивает все другие трудности, с которыми царю приходится бороться. …Корабельных мастеров у него достаточно, а также и флагманов разных рангов; недостающее незначительное количество капитанов и поручиков может быть пополнено в кратчайший срок повышением в следующие чины его собственных подданных, которые давно уже считают всех иностранцев излишними и посмеиваются над их опытностью. За последние три года многие из них действительно получили повышения, с тех пор как царь, возымев слишком высокое мнение о силе своего флота и способностях своих соотечественников, стал менее строго присматриваться к поведению и способностям этих молодых людей. Это повело ко всевозрастающему злу такого рода, что их наставники стали неоправданно выдавать им свидетельства о приобретении надлежащих познаний». По сведениям Д. Дена, тогда же был прекращен прием иностранных матросов на русский флот, а среди офицеров «в следствии особого распоряжения царя, командиры и все занимающие должность выше штурманов, должны быть русскими». Он же приводит список приготовленных к выходу в море кораблей Балтийского флота в навигацию 1721 г., командирами на которых из 29 указывает 8 россиян; по его же данным, к 1724 г. среди командиров кораблей насчитывалось уже 18 россиян.

Гардемаринская рота Морской академии в 1724 г. была сокращена до 200 человек, остальные 100 выпускников стали назначаться штурманскими учениками на корабли, – так было положено начало разделению военно-морского образования на штурманское и командирское.

Таким образом, организованная Петром I система морского образования в 1701—1724 г. являлась ведущей частью национального образования, фундаментом не только народного образования, но и профессионального, специального и духовного. Именно создание этой национальной системы позволило в короткий срок подготовить офицеров для военно-морского флота, которые уже к концу правления Петра I начали вытеснять иностранцев не только с первичных флотских должностей, но и с должностей командиров кораблей и флагманов.

К 1731 г. (когда было положено начало образованию на Дальнем Востоке) в России уже сложилась национальная система морского образования, элементами которой являлись навигацкие школы и Морская академия. С 1696 по 1731 гг. был накоплен достаточный опыт подготовки национальных флотских кадров, позволивший замещать ими должности командиров кораблей и адмиралов, отказавшись от услуг иностранцев-наемников. Но за шесть лет после смерти Петра I боеготовность флота резко упала, мирное время потребовало изменений в подготовке офицеров, одновременно возникли дополнительные возможности для изучения и военно-хозяйственного освоения Сибири и Дальнего Востока, задуманного и начатого еще при Петре I.

В последние годы правления Петра I и некоторое время после его смерти положение Российского флота было нелегким. Двадцатилетняя Северная война легла тяжелым бременем на экономику страны. Численность созданных в ходе войны регулярных армии и флота необходимо было приводить к реалиям мирного времени. Опыта таких мероприятий не было, т.к. до начала войны армия состояла из стрельцов. По докладу адмирала П. И. Сиверса Сенату от 13 августа 1731 г., «гардемарины многие имеются в службе по 15 лет, и по их наукам к произведению достойны, но за неимением мест в комплекте, произвести невозможно». Для уменьшения количества флотских офицеров адмирал просил уменьшить число учеников: «в навигацкой школе в нынешнее мирное время содержать учеников в Москве – 100, в Санкт-Петербурге – 150, а прочих годных определить в службу Адмиралтейскую, а других в Военную коллегию отдать». Сенат утвердил прошение «по тексту адмирала».

Одновременно Анна Иоанновна 18 ноября утверждает Устав Кадетского корпуса (а 4 декабря 1731 г. был объявлен и указ о записи учеников в него), который создается с целью обучения и воспитания дворян за счет казны. Кроме того, правительствующий Сенат издал ряд указов, направленных на улучшение подготовки гардемаринов, в том числе – «Об определении нерадивых кадетов Морского корпуса по достижению 16 лет в матросы, о чтении сего указа кадетам дважды в неделю» от 30 марта 1737 г. и «Об испытаниях кадетов два раза в год, 15 марта и 15 сентября, какого бы возраста они не были» от 6 июня 1737 г.

2. Первые попытки распространить обучение на дальневосточную территорию

Навигацкие школы в Восточной Сибири (1731—1849 гг.) – Охотская, Якутская, Иркутская и Нерчинская.

Преемники Петра I продолжили начатое им изучение и описание Сибири, Дальнего Востока и Аляски, для чего был послан ряд экспедиций. Одной из самых известных стала Первая камчатская экспедиция (1725—1730 гг.) под командованием В. Й. Беринга. В ней российским исследователям пришлось столкнуться со многими трудностями, одна из которых – недостаток грамотных людей, которые в далекую Сибирь шли с крайней неохотой. Местное же население, особенно казаки, вполне могли заменить часть матросов, но не обладали необходимыми для этого познаниями и навыками. Кроме того, из-за отсутствия здесь школ и учителей дети чиновников местной администрации также не получали необходимого образования, что косвенным образом сдерживало хозяйственное освоение Сибири6.

Беринг, по возвращении в 1730 г. из экспедиции, подал императрице докладную (памятную записку), в которой особо отметил, что «необходимо для морского пути обучать молодых казачьих детей всякому морскому обыкновению. И ежели бы оное учинилось, то бы и отсюда посылать не надобно, а на всякое судно довольно по 12 или 15 человек для науки». Его поддержал и Сибирский приказ, просивший открыть навигацкие школы в Сибири. 29 апреля 1731 г. правительствующий Сенат дал указание Сибирскому приказу подготовить на этот счет надлежащие инструкции.

Одной из первоочередных задач правительства было военное освоение Дальнего Востока, в особенности Камчатки. Необходимо было создать на этом полуострове военный гарнизон и обеспечить его припасами, в первую очередь хлебом. Для чего требовалось создать порт на материке, в котором должна базироваться снабжавшая Камчатку транспортная флотилия. Единственным из известных и подходящих для этого мест в то время был Охотск. А посему 10 мая 1731 г. императорским Указом создается Охотский порт, командиром которого назначается находящийся в ссылке в Жиганске бывший генерал-майор и обер-прокурор Сената (а до этого – директор Морской академии в Санкт-Петербурге, преподававший в ней артиллерию и механику) Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев.

Инструкция, высланная ему Сибирским приказом вместе со специальным Указом от 22 июля 1731 г., гласила: «По Ея Императорскаго Величества Указу быть тебе в Охотске и чинить по ниже писанным пунктам». А 21-й пункт этой инструкции сообщал, что «штурманов человек трех и матросов человек шесть велено послать из адмиралтейства, к которым придать из казацких детей молодых и обучать морскому ходу, дабы там своих штурманов и матросов завесть», в 23-м пункте предписывалось «в Охотске хотя бы народную школу не для одной грамоты, но и для цифиры и навигации завесть тебе, Писареву, и жалование малое для содержания учеников давать, из чего могут люди к службе знающие возрастать, а не дураками оставаться».

Годом позже в Сибирь прибывают посланные от Адмиралтейств-коллегии для службы в Охотске штурманы Иван Бирев, Софрон Хитрово и Авраам Дементьев с шестью матросами, которым велено «обучать матросской должности» детей охотских казаков. Вот только добраться до места назначения они никак не могут и застревают в Якутске7, ибо первый охотский начальник, сосланный сюда за участие в заговоре, не слишком торопится исполнять монаршью волю.

Теперь широко распространено мнение8, что Г. Г. Скорняков-Писарев так и не исполнил указание императрицы. Он лишь в начале 1732 г. прибыл в Якутск, где начал готовить команду, снаряжение и провиант для Охотска. С якутским воеводой Ф. Жадовским отношения у него не сложились, произошло несколько ссор. И только 30 августа 1735 г. Скорнякову-Писареву довелось добраться до Охотска… Там в это время уже около года находился представитель Второй камчатской экспедиции9 М. П. Шпанберг, подчинивший себе все службы и администрацию порта. Взаимные претензии и дележ властных полномочий закончились тем, что «капитан полковничьего ранга» Шпанберг крепко побил экс-генерал-майора и полноту власти оставил за собой. До школы ли тут им было? Однако создатель фундаментального «Исторического обозрения Сибири» П. А. Словцов приводит другие данные: «Правда, что начало Охтинской10 навигацкой школы, в которой полагалось учить грамоте, арифметике, навигации и другим вспомогательным предметам, относится к 1732 г. но по малому числу морских детей и по недостатку наставников, школа могла оказать успехи низшей степени».

Информация эта – одна из первых в историографии11 и во многом опирается на документы, которые не сохранились для последующих исследователей. Исходя из чего, следует, наверное, отнести всё-таки открытие Охотской школы к 1732 г.12, при этом на начальном этапе становления она была, безусловно, сугубо общеобразовательной, а не мореходной.

Есть ещё информация, что в 1734 г., будучи проездом в Иркутске, Беринг нанял учителем для Охотской школы ссыльного протонотариуса юстиц-коллегии Гейдерейха (с жалованьем 150 руб. из сибирских доходов). Не желая, чтоб тот находился без дела, он поручает Гейдерейху открыть пока школу в Якутске – для обучения малолетних казачьих детей арифметике, геометрии, тригонометрии и навигации. Но, когда дело дошло до изучения последней, учитель отказался от ведения занятий.

Однако другие источники сообщают, что навигацкая школа в Якутске была открыта в 1736 г. советником Адмиралтейства и специальным уполномоченным Адмиралтейств-коллегии лейтенантом В. И. Ларионовым, но обучение в ней началось только в 1739 г., когда Ларионову удалось набрать насильно 110 казачьих детей в возрасте от 6 до 15 лет, из которых к 1744 г. остались в учебе лишь 25. В 1746 г. Якутская школа была закрыта из-за нефинансирования, но в 1766 г.13 в нее вновь набрали 40 учеников – из дворянских и казачьих детей, с определением каждому из них жалованья по 1 руб. 80 коп. в год и по пуду провианта на месяц. К 1777 г. в этой школе осталось лишь 22 ученика (14 из которых – в старших классах навигации), науки преподавал единственный учитель – штурманский ученик Турчанинов, сведущий в арифметике и геометрии, но навигацию знающий слабо, лишь до ведения морского журнала. В 1783 г. финансирование опять было прекращено, с передачей Якутской школы в ведение иркутского Приказа общественного призрения. В 1791 г. состоялся последний (срочный) выпуск ее учеников, а в 1792-м решением иркутского генерал-губернатора И. А. Пиля школа была окончательно закрыта – «за неимением средств».

В 1739 г. вместо не справившегося со своими обязанностями Г. Г. Скорнякова-Писарева императрица Анна Иоанновна указом от 13 апреля назначила командиром в Охотск другого ссыльного, А. М. Девиера14. Новому командиру порта было предписано «по прибытию в Охотск сменить Писарева. И поступать во всем по его инструкции. А Писарева, по смене, держать под арестом». Последнего приказали предать суду, что и было исполнено.

Девиер активно занялся и делами Охотской школы. В 1740 г. он отобрал туда для обучения 30 детей разных сословий и назначил учителем попа-расстригу Якова Самгина, который, по его мнению, «весьма тому достоин и в учении искусен». 3 декабря 1740 г. был издан повторный императорский Указ: «в Охотске, отобрав детей разных сословий, 20 человек, не старше 12 лет, записать их на полную службу, с жалованием и хлебным довольствием и учить их грамоте, рисованию и арифметике». Указ был получен в Охотске 16 апреля 1741 г., к тому времени в школе числился 21 ученик, некоторые уже учили арифметику, однако навигацкой она еще не была, да и не могла быть – за недостатком учителей да из-за полной безграмотности учеников; точнее будет называть ее просто «народной».

1 декабря 1741 г. Девиер и Скорняков-Писарев были амнистированы очередной императрицей, Елизаветой, и возвращены из ссылки15 в столицу. Новый командир Охотского порта16 премьер-майор Афанасий Никитич Зыбин 27 августа 1748 г. просит Сибирский приказ «для обучения команд Охоцкого порта служащих детей цифири и некоторой части геометрии прислать в Охоцк одного человека студента искусного и те науки знающего снабдя его книгами арихметикой и геометрией и с принадлежащими к тому инструментами… дабы здесь команд Охоцкого порта служителей дети без обучения не остались дураками, и по употреблению в службе ея императорского величества могли всегда годны быть». Постоянной проблемой школы до сих пор являлся недостаток учителей: навигации учить вообще было некому, т.к. ни поп-расстрига Самгин, ни сменивший его затем «студент камчатской духовной свиты» Каншигин17 «далее арифметики» наук не знали и потому научить им не могли.

В 1753 г. губернатором Сибири был назначен генерал-поручик Василий Алексеевич Мятлев, внесший большой вклад в развитие морского образования на Дальнем Востоке18. Новый губернатор обратился в Сенат с ходатайством о заведении навигацких школ также в Иркутске и Нерчинске. По получении проекта В. А. Мятлева, Сенат 22 июля 1753 г. за №204 указал «завести в Иркутске, а главное в Нерчинске, навигацкую школу… и вообще для всех предметов землеописания и мореплавания, школы ныне завести, в которых обучать геодезии и навигации детей чиновников, дворянских, сын боярских, морских, адмиралтейских, солдатских и казачьих, сколько признано будет нужно». Собственно, именно эти-то две школы и стали первыми по-настоящему морскими учебными заведениями в Восточной России.

Задачей новых школ была подготовка кадров для предстоящей Амурской (Нерчинской секретной) экспедиции19 – с целью перехода по Амуру и переноса Охотского поста в его устье, Сенат своим Указом №393 от 28 декабря 1753 г. распорядился произвести экспедицию, но, не получив от Китая разрешения на проход судов по Амуру, от переноса Охотского поста отказался, посчитав это политически несвоевременным. Ближайшей же задачей экспедиции являлось создание в Нерчинске речной флотилии, изучение устья Амура, строительство здесь порта и верфи для дальнейшей организации беспрепятственного плавания по Амуру и морем к Охотскому и Удскому острогам и в «протчие нужнейшие российские по Северо-восточному морю места». По ходу экспедиции предусматривались гидрографические исследования рек Амура, Аргуни, Ингоды, Шилки, Нерчи и Онона, составление карт, описание и оценка лесов, пригодных для строительства судов в бассейнах этих рек.

В 1754 г. в Иркутске была создана адмиралтейская команда (через 10 лет – адмиралтейство, которое было упразднено лишь в 1839 г.), в составе которой к началу мая 1756 г. состояли 35 морских и адмиралтейских служителей. 1 августа 1754 г. прибывший в Иркутск начальник Амурской экспедиции Федор Соймонов20 и присланный из Морской академии младший учитель навигации Иван Бритов21 открыли в Иркутске (на базе существовавшей с 1743 г. школы для подготовки геодезистов) школу навигации и геодезии, которая стала здесь первым учебным заведением, фактически выпускавшим штурманов не только для военного, но и для торгового флота.

Смотрителем ее (1754—1756 гг., с жалованьем 300 руб. в год «по его морской практике и искусству») был назначен22 отставной флотский чиновник 7-го класса М. Есипов, науки преподавали подпоручик А. Юсупов (в 1759—1760 г.), прапорщик И. Бриттов23 (с жалованьем 120 руб. в год), штурман М. Татаринов24 и три японца, обучавшие будущих мореходов Восточного океана своему языку. В Иркутскую школу было определено 50 учеников25, они получали провиант, обмундирование26 и жалование27 по окладам Морской академии. Для учащихся, переведенных из Тобольска (рота из 5 человек), сделали исключение: они получали повышенное содержание28, т.к. уже выучили «цифиру» (арифметику и геометрию) и по высоким знаниям своим были определены в «предморскую службу».

На плане города, составленном штурманом М. Татариновым через 13 лет, одноэтажное бревенчатое «вновь построенное» здание обозначено как «школа навигацкая я гарнизонная» (скорее всего, в нем располагались обе эти школы), рядом находятся дома обывателей, магазины (т.е. склады), дом батальонного командира и «вновь строящиеся» солдатские казармы, «вновь построенный тюремный острог и госпиталь с баней и кухней», а также сад и незастроенное место, предназначенное для стекольного завода. Навигацкая школа располагалась тогда за главной линией города (сегодня это самый его центр), в районе Солдатской слободы, при пересечении улиц Большой и Амурской (ныне – ул. В. Ленина и К. Маркса), примерно в том месте, где теперь располагается установленный в 1952 г. памятник «вождю мирового пролетариата».

В сентябре 1754 года Ф. И. Соймонов открыл навигацкую школу и в Нерчинске. Штат ее был определен в 70 учеников. Поначалу там преподавал сам Соймонов, с 1756 г. до марта 1759 г. – «подмастерье в поручичьем чине» Юсупов29, потом – Бритов (который до того был учителем Иркутской школы). В августе 1756 г. здесь числилось 35 учеников, в 1757 г. – 59, большинство из которых, изучив геодезию, направлялось для работы геодезистами в Нерчинский горный округ, до изучения навигации доходили лишь единицы. За 9 лет существования эта школа обучила 140 человек, 3 из которых поступили в ученики ластовых судов, 36 – в канцелярию горного ведомства, 6 лучших были отправлены в экспедицию П. К. Креницына, 7 – в обучение различным мастерствам, 23 – в драгуны и 13 – в Нерчинские заводы. В августе 1765 г. Нерчинскую школу закрыли30, влив числившихся в ней 39 учеников в Иркутскую навигацкую школу, а И. Бритова назначили директором последней. С того же года все сибирские навигационные школы были переданы в ведение губернаторов.

Некоторые исследователи указывают, что якобы в 1758 г. была открыта некая навигацкая школа и в Томске – как начальная школа с профессиональным уклоном, однако никаких подробностей при этом не сообщают и конкретных ссылок на источники не дают. В архивах же найти подтверждение такой информации до сих пор не удалось31. Впрочем, само это событие представляется маловероятным еще и потому, что в том же 1758 г., в связи с окончанием работ Амурской экспедиции, Адмиралтейством был прекращен отпуск средств на содержание даже Иркутской навигацкой школы, и она продолжала существовать на местные средства.

В 1758 году по приказу Ф. И. Соймонова, за год до того назначенного генерал-губернатором Сибири, в Охотск были направлены «штурманами и для обучения» 5 из 11 первых выпускников Иркутской навигацкой школы (в том числе двое – непосредственно преподавателями), в 1759 г. – еще 11 из 32. За период 1754—1768 гг. Иркутскую школу окончили 192 человека, значительная часть из которых «отправлялась в Охотский порт штурманами на казенные и партикулярные суда, из коих последние принадлежали разным купцам, составившим частные компании и производившим разные промыслы на островах, открываемых в Восточном Океане».

С учреждением в 1783 г. в Иркутске наместничества, школа поступила в ведение Приказа общественного призрения, а управление ею было поручено губернскому землемеру. Содержалась она на средства от пошлинной торговли. К 1787 г. в Иркутской школе навигации и геодезии прекращается набор учеников, нет ни одного учителя навигации32. Через 3 года в ней числятся 40 учеников, на содержание которых отпущено из государственной казны 1 506 руб., и 200 руб. дополнительно – на содержание хозяйства (дрова, бумага). В 1795 г. эту школу, в составе 22 учеников, присоединяют к Главному народному училищу33 города34, прекратив занятия навигацией из-за отсутствия «особых учителей» (но официально упраздняют лишь в 1812 г.35, по указанию сибирского генерал-губернатора). За время своего существования Иркутская школа подготовила более 340 штурманов и штурманских учеников для военного и гражданского флотов36.

Все навигацкие школы Восточной Сибири готовили специалистов для Охотского порта. Однако очень немногие ученики осваивали курс наук полностью. Большинство назначалось исполнять различные чиновничьи должности. В. А. Мятлев лично проверял ход учебного процесса в школах и экзаменовал учеников. Во многом благодаря ему ученики сибирских школ быстро добились заметных результатов (к сожалению для морского образования, с началом Семилетней войны Мятлев был возвращен на запад страны37 для продолжения службы). В 1755 г. он предписал начальнику морской части Охотского порта лейтенанту В. А. Хметевскому: из числа лучших учеников Охотской школы приготовить 10 человек «так, чтобы они, будучи в обучении, могли для надобных здесь к мореплаванию служителей вступить в навигацкие науки» (как это было задумано еще Берингом для его Камчатской экспедиции), и 27 мая приказал иркутскому вице-губернатору немедленно послать в Охотск для навигационных учеников «потребного числа арифметик, логарифмов, аспидных досок, карт меркаторских и плоских, циркулей и одного квадранта». В 1756 г. все это было доставлено в Охотск, и со второй половины того года школа приступила к изучению собственно морских дисциплин, т.е. стала подлинно навигацкой.

С 1756 по 1758 г. навигаторов готовили охотские штурмана, а в последующие годы обязанность эту исполняли выпускники Иркутской навигацкой школы. С 1760 г. преподавать в Охотской школе назначен был лейтенант И. Б. Синдт, после него – лейтенант А. М. Юрлов, штурман В. Кожевин, подштурманы Софьин и М. В. Неводчиков38. Это были участники многих походов и экспедиций, настоящие моряки-практики – о них и таких, как они, написано: «решительна предприимчивость почтенных соотечественников наших, кои заменяли недостаток познаний отважностью и непоколебимой твердостью духа».

Вообще-то, деятельность Охотской школы во многом зависела от субъективных факторов, основным из которых можно считать личность каждого нового начальника порта. Если, к примеру, с 1764 по 1772 год при полковнике Ф. Х. Плениснере школа функционировала успешно, то при сменившем его полковнике В. Зубрицком, который пьянствовал и картежничал, она пришла в значительный упадок.

Отчетом 1767 г. зафиксировано, что в Охотске производится денежное содержание 15 штурманским ученикам – по 54 руб. годовых, 6 навигацким – по 18 руб., 5 ученикам (лекаря?) – по 12 руб. 60 коп., 2 ученикам (ластовых судов?) – по 120 руб., 2 парусным ученикам – по 30 руб. и 1 блоковому ученику – 72 руб. В 1772 г. Сенатом было предписано вытребовать к имеющимся в Охотске 3 штурманам, 3 подштурманам, 2 штурманским ученикам и 3 навигацким ученикам потребное число штурманских учеников из Якутской навигацкой школы. В 1776 г. в Охотске числилось «учеников навигацкой школы – 20, школьников – 20».

По ходатайству нового начальника порта отставного капитан-лейтенанта С. И. Зубова39, уделявшего школе должное внимание, в 1777 г. был утвержден штат на 20 учеников (до того вообще никаких штатов не было, и назначения туда производились «по мере требования и имеемых средств»), с производством им жалованья по 54 руб. в год каждому, и созданы классы для обучения детей нижних чинов. Осуществляя первый выпуск морских специалистов, двух лучших из них он выпустил в штурманские ученики, укомплектовав школу по новому штату. В 1780 г., когда наводнение разрушило город, навигацкая школа была временно переведена в Гижигу, где функционировала до 1785 г.

Сменивший С. И. Зубова коллежский асессор Бензинг также деятельно занялся делами школы40. В ноябре 1780 г. он доносил губернатору о положении дел и своих шагах по наведению порядка: «В Охотской же навигацкой школе как для познания основания православной веры, так и вкоренения нравоучения всеобщего и других наук не имеется приличного и достаточного числа книг, а некоторые, хотя для научения навигации и имеются, только по долговременному употреблению их пришли в ветхость и негодность; сама же школа находится в больничном доме». Школа переводится им в дом умершего поручика Никонова, для нее приобретаются новые учебники. Он же отдает распоряжение: «Над обучающимися в навигацкой школе учениками, которых числом быть должно двадцать, иметь смотрение флота лейтенанту А. М. Юрлову, определяя вместо учителей штурманов и подштурманов, знающих и способных; при наступлении же первого числа каждого месяца или по третям год, в полном собрании охотских штаб и обер-офицеров, флота лейтенантам И. Синдту и А. Юрлову экзаменовать оных школьников и аттестовать каждого по оказанной к наукам прилежности». Тогда же по приказанию иркутского губернатора генерал-поручика Ф. Н. Кички в Охотск были присланы книги из иркутской библиотеки и предписано смотреть за школой А. Юрлову. Кроме того, Бензинг нанял для изучения в навигацкой школе латинского, французского и немецкого языков иностранного пастора, с жалованием 5 руб. в месяц. С уходом в 1784 г. Бензинга школа опять оказывается в упадке. Приказ общественного призрения, за счет которого в последнее время содержалась школа, отказал в ассигнованиях на нее (по неимению доходов), к тому же, из-за крайнего недостатка в штурманах, некого было и назначить там учителем.

В 1789 г. первый комендант (а не начальник) Охотска полковник Г. А. Козлов-Угренин (Козлов-Угреин), по ходатайству «совестного» (мирового) судьи И. Г. Коха, просит иркутского губернатора прислать для навигацкой школы учителя, книги (геометрию, тригонометрию, навигацию) и инструменты, сообщая, что хоть школа и существует, но учить в ней некому, и потому он, «чтобы не довести до упадка этого полезного учреждения, назначил в нее учителем штурманского ученика Должантова» Семена, переименовав его в унтер-офицеры. Адресат, «по неимению денежных средств», запросил через сибирского генерал-губернатора у Сената ежегодные правительственные ассигнования и, с императорского разрешения, Сенат постановил выделять на Охотскую школу по 4 274 руб. в год, начиная с 1 января 1790 г. Однако в том году на школу пошло лишь 3 446 руб. (и с каждым годом тратилось всё меньше, а в 1800 г. было израсходовано всего 8 руб. 90 коп.).

18 апреля 1795 г., докладывая Сенату о положении дел в Охотском порту, правитель Иркутского наместничества41 указывал, что «выпускники из мореходной школы недостаточно обучены, вверить им судно сразу невозможно». В 1796 г. предложено было закрыть школу. Тогдашний комендант Охотска премьер-майор князь Мышецкий доносил, что положено иметь в порту 6 судов, на них столько же штурманов. Однако только двое знают свое дело, остальные четыре – ученики школы, не бывшие от роду в море… Но Адмиралтейств-коллегия продолжала считать подготовку кадров в Охотске необходимой, закрывать школу запретила и предписала восстановить там обучение42.

В 1801 г. Адмиралтейств-коллегия предписала очередному заведующему морской частью порта капитан-лейтенанту В. Я. Башуцкому43: «Понеже коллегии известно, что в Охотске есть школа, в которой находятся несколько учеников, обучающиеся мореплаванию, то, дабы по важности сего училища преподать ученикам все нужные познания, и чтобы тамошний край снабдить знающими людьми мореходство, – коллегия полагает, сверх назначенного для оного штурмана, который ныне туда командирован, употребить и других штурманов, когда они настоящей их должностью заняты не будут; а чтобы к изучению прилагали все свое старание, то о производстве им соразмерного трудам их жалования представлено сделать положение вице-адмиралу И. К. Фомину44 и по сделании представить оное иркутскому губернатору». Башуцкий деятельно занялся школой, возникла активная переписка между Адмиралтейств-коллегией, иркутским губернатором, инспекторами…

К концу XVIII в. Европейская Россия, кроме Санкт-Петербургского морского кадетского корпуса (высшего военно-морского учебного заведения для подготовки командирских кадров из дворян, с геодезическим классом для подготовки гидрографов и преподавателей общих дисциплин из разночинцев), располагала двумя штурманскими училищами (в Кронштадте и Николаеве) и двумя трехклассными училищами корабельной архитектуры (в Санкт-Петербурге и Херсоне) – для подготовки штурманов и кораблестроителей из разных сословий, а также сетью портовых школ, готовивших квалифицированные рабочие кадры для Адмиралтейства (и каким-то образом превращавшихся45, по мнению Н. И. Барбашева, в резерв штурманских и командирских кадров).

Затем, в самом начале XIX в., высшее морское командование провело реформу штурманской службы, что сопровождалось и изменениями законодательства: 10 февраля 1804 г. Сенат утвердил указ «О новом образовании штурманской части, с приложением о числе штурманских чинов на Балтийском Флоте, и штата Штурманского училища». Штат и положение о Штурманском училище стали основополагающими документами и в деятельности Охотской школы (в дальнейшем – военно-морского училища).

В 1805 г. Адмиралтейств-коллегия предписала командиру порта в Охотске приложить возможное старание в приведении местной навигацкой школы в надлежащее состояние, «дабы из оной могли содержимые в сем крае казенные суда, а в случае нужды купеческие российско-американской компании снабжаемы быть добрыми штурманами, сведущими о здешних морях и реках во всей их подробности».

Однако состоявший тогда в этой должности капитан 1 ранга И. Н. Бухарин школой занимался мало. Чтобы хоть как-то исполнить указ, в 1807 г. он приказал штурману Потапову читать в школе курс математики. В 1808 г. штурманских учеников учил штурман Борисов. В 1809 г. новый командир порта капитан-лейтенант М. И. Миницкий приложил максимум усилий для восстановления обучения. Несмотря на весьма скудные средства, он построил дом для школы, сам наблюдал за обучением. Уже в октябре Миницкий докладывал иркутскому губернатору, что успехи некоторых учеников таковы, что он надеется через два года заменить ими недостаток штурманов в Охотске. В 1811 г. некоторые ученики, действительно, были назначены штурманами на корабли в Охотске. В 1812 г. 5 учеников были отправлены в плавание на шлюпе «Диана», а 6 – распределены по местным транспортам. Выпуск этого военного года оказался наиболее подготовленным (6 человек были произведены в штурманы с правом самостоятельного управления транспортами).

Иркутский губернатор Н. И. Трескин, по докладу М. И. Миницкого, 8 сентября 1811 г. вышел с ходатайством к сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю об утверждении нового штата школы. Штат, утвержденный уже во время войны, 2 мая 1813 г., заключался в следующем: военное «Морское училище в Охотске учреждается для образования мореходцев и корабельных мастеров. …В училище полагается 20 учеников. Вступив в училище, ученики полагаются на действительной службе в звании рядовых. …Смотритель училища назначается из флотских штаб или обер-офицеров. Училище состоит под наблюдением охотского начальника». Там преподавались: закон божий, грамматика, каллиграфия, арифметика, геометрия, тригонометрия, алгебра, навигация, астрономия, геодезия, топография, география, история, статистика, корабельная архитектура, рисование, черчение планов и карт. Для морской практики ученики посылались на местных транспортах в плавание на Камчатку. Окончившие полный курс наук и побывавшие в морской практике, по результатам экзамена в присутствии всех морских офицеров Охотска производились в штурманы или подштурманы.

В 1817 г. командиром Охотского порта был назначен лейтенант князь А. Е. Шаховский. Первым делом он завел в Гижиге школу для детей казаков и привел в порядок Охотское морское училище, в котором сам без всякого вознаграждения стал преподавать математику. Уже через год в училище было 67 учеников. Он лично вел также навигацию и астрономию, им же было введено преподавание истории, географии и рисования. Кроме того, Шаховский произвел съемку северной части Охотского моря и Гижигинской губы, в этой работе ему помогали штурманы Г. Ф. Неродов и Д. В. Олесов (выпускник Охотской школы). Потом занятия вел лейтенант Повалишин, а с 1820 г. – лейтенант Захарьин. Однако офицеры должны были в первую очередь исполнять свои обязанности и училищем занимались в свободное от основной службы время, поэтому учителем был назначен подштурман Кашин. 1 января 1822 г. там было выпущено по экзамену 3 воспитанника в штурманские ученики.

С 1827 г. это учебное заведение полностью перешло из заведования Сибирского генерал-губернаторства в непосредственное подчинение Морскому ведомству и в дальнейшем было сведено в «Охотскую четвертьроту штурманских кондукторов, кадет и кантонистов46», со своим уставом, в котором говорилось: «Цель образования этой роты или училища есть снабжение Охотской флотилии знающими свое дело и опытными кондукторами, к которому присоединяется снабжение Порта по различным должностям: вахтерам, писарям и команды унтер-офицерами».

К тому времени в Охотском училище была создана библиотека (которая уже в 1823 г. насчитывала 344 книги), а с 1830 г. в городе работала и созданная офицерами общественная библиотека (в ней к 1850 г. насчитывался 2 151 том, по меркам Дальнего Востока – весьма значительное количество). Ученикам разрешалось пользоваться книгами и из этой библиотеки, что позволяло значительно улучшить учебный процесс.

Тем временем происходили некоторые улучшения и в содержании служащих Морского ведомства в Охотске. Еще 26 мая 1809 г. Сенат издал Указ «О производстве двойного жалования нижним чинам Охотской морской роты», 12 февраля 1830 г. последовал высочайший Указ морскому министру «О производстве порционных денег штурманским кондукторам, кадетам и ученикам наравне с гардемаринами». В 1837 г., по ходатайству командира Охотского порта и Охотского флотского экипажа капитана 2 ранга Н. В. Головнина, «всем нижним чинам морского ведомства в Петропавловском и Охотском портах» были пожалованы знаки «ОЭ» («Охотский Экипаж») и «КЭ» («Камчатский Экипаж») на арматуру киверов, была установлена и специальная форма для учеников Охотской роты штурманских кондукторов (мундир и брюки зеленого цвета, с красными погонами, на черном вороте – красный кант-выпушка, бескозырка зеленого цвета с двумя оранжевыми выпушками, серого цвета шинель с шестью пуговицами в один ряд, на мундире – 9 пуговиц в один ряд).

По данным А. Алексеева, за 1814—1831 гг. из Охотского училища были выпущены 4 писаря, 7 баталеров, 1 вахтер, 8 фельдшеров и аптекарских учеников и 16 кондукторов: 7 готовились к офицерскому званию, но получили его только двое – Д. В. Олесов и Д. В. Самойлов. По другим данным, с 1822 по 1831 гг. было выпущено: в штурмана – 1, в штурманские помощники – 1, в штурманские ученики – 10, в писари и баталеры – 12. Зато денег на училище из ежегодно выделяемых 3 646 рублей удалось сэкономить до 45 000 рублей (вместе с прошлой экономией).

Жизнь и организация этого учебного заведения корректировались вслед за изменениями в организации штурманской службы флота и Штурманского училища в Кронштадте – согласно Указу Сената от 9 июля 1819 г. «Об улучшении содержания штурманских училищ», высочайшему повелению от 4 июля 1826 г «Об именовании училищ штурманского и морской архитектуры ротами», императорскому Указу от 10 марта 1827 г. «С положением, штатом и табелью 1-го штурманского полуэкипажа», сенатскому Указу от 13 апреля 1827 г. «О положении и штате корпуса флотских штурманов». В соответствии с этими документами, ведущим учебным заведением для подготовки штурманов флота в стране стало открытое 20 августа 1798 г. Штурманское училище в Кронштадте47. Остальные училища, в том числе и Охотское, руководствовались его Положением, штатами, учебными программами и планами.

Принимались дети всех сословий от 9 до 13 лет. Срок обучения – 8 лет. Изучались следующие предметы: правописание, арифметика, геометрия, рисование и черчение, тригонометрия (плоская и сферическая), навигация (плоская и меркаторская), лоция, астрономия, эволюция корабля, геодезия, география, английский язык и закон божий.

Как правило, выпускники этих училищ отправлялись на флот унтер-офицерами корпуса флотских штурманов, а в дальнейшем производились в чин прапорщика48. Это регламентировалось Указом Сената еще от 19 марта 1757 г. «О порядке производства в офицерский чин гардемарин и штурманов». С 1827 г. ученики стали выпускаться на флот кондукторами корпуса флотских штурманов. Зачет службы на пенсию и сроки выслуги начинались49 с 16-ти полных лет. Для детей дворян необходимый срок был определен50 в 4 года, для других сословий51 срок был значительно больше. (Сословность при производстве в офицерский чин была отменена только 1 января 1874 г. – Уставом о воинской повинности, согласно которому срок производства стал зависеть от образования).

По распоряжению Морского министерства от 1847 г., «Охотская четвертьрота штурманских кондукторов, кадет и кантонистов» была реорганизована в военно-морское Штурманское училище, в котором числилось 13 кантонистов и 12 штурманских учеников, выпускавшихся потом с производством в кондукторы (при наличии же опыта плавания, со сдачей экзамена – в прапорщики). Корабельную практику ученики проходили: в 1 классе – подштурманами, во 2 классе – штурманскими учениками, а 3 класс выпускался штурманами офицерского ранга52.

Так как это учебное заведение содержалось по штатам и табелям Штурманского училища, находившегося в Кронштадте, а реальные цены в Охотске были значительно выше, понадобились дополнительные финансовые затраты, и 5 ноября 1845 г. последний командир Охотского порта капитан 1 ранга И. В. Вонлярлярский обратился в Морское министерство с просьбой увеличить денежное содержание Охотской штурманской школы на 500 руб. серебром, и 31 мая 1847 г. был получен ответ, разрешавший использовать данную сумму из отводимых на порт по другим сметам средств. При этом число учеников должно было составлять не более 12, а школьников – не более 18 человек. Содержание школы определялось в 1 040 руб. в год, из которых 85 руб. и 71,5 коп. должны были выплачиваться офицерам-преподавателям.

В 1848 г. для Охотского училища было отстроено новое здание, но 2 декабря 1849 г. император Николай I подписал Указ о создании Камчатской области, упразднении (по ненадобности) Охотского порта и переносе всего управления в Петропавловск на Камчатке. Штурманское училище временно оставалось пока в Охотске, и начальника его, инспектора штурманов Охотской флотилии подполковника корпуса флотских штурманов Харлампия Ивановича Алексеева, назначили старшим в порту – с поручением завершить перебазирование, которое затянулось на три года: лишь в сентябре 1852 г. охотский рейд покинул последний транспорт, «Байкал», и было закрыто охотское портовое управление.

По данным А. С. Сгибнева, за последние 30 лет существования Охотского (затем – Петропавловского и Николаевского) штурманского училища (1836—1866 гг.), которые он определяет как «крайне не благоприятные», из этого учебного заведения было выпущено в офицеры и кондукторы корпуса флотских штурманов 15 человек. Несмотря на то, что Сгибнев работал непосредственно с архивом Охотского порта, сохранившимся, по его оценке, «в отличном состоянии» (но к настоящему времени утраченным), с такой оценкой нельзя согласиться. В ходе исследования удалось, например, в фондах РГА ВМФ обнаружить рапорты частного инспектора корпуса штурманов Охотской флотилии подполковника И. Ф. Телицына за 1843—1845 гг. Согласно этим отчетам, в Охотской флотилии в те годы проходили службу 6 офицеров и 6 кондукторов корпуса штурманов. К отчетам приложены послужные списки всех офицеров, из коих следует, что все штурманские офицеры и кондукторы Охотской флотилии (12 человек) являлись выпускниками местного штурманского училища 1834—1842 гг. Они исполняли обязанности не только штурманов, но и командиров транспортных кораблей, ежегодно находились в кампании, осуществляя плавания в Охотском и Беринговом морях (в отдельные годы – от 2 до 4 раз за лето в плавании на Камчатку). Профессиональную и служебную подготовку этих офицеров подполковник Телицын оценивал как высокую.

Необходимо особо отметить и социальное происхождение выпускников этого училища: из 12 человек только один (А. Селичин) – сын обер-офицера, все остальные – дети унтер-офицеров, матросов и мастеровых. Согласно рапортам Телицына, в 1843—1945 гг. в Охотской школе также лишь один ученик являлся сыном обер-офицера, а все остальные – дети кондукторов, матросов, солдат и мастеровых, что более чем демократично как для Российской Империи в целом, так и для Морского ведомства в особенности, ведь в это же время базовое Штурманское училище в Кронштадте, например, принимало только детей дворян, по заранее составленным спискам (по записи), и далеко не все желающие в него попадали.

3. На американском побережье

Морская школа в Русской Америке (1804—1849 гг.).

В это же время Российско-Американская Компания, с деятельностью которой связано освоение россиянами Аляски, Калифорнии и островов Тихого океана, создала в Русской Америке собственную торгово-мореходную школу, т.е. компания стала и основоположницей морского образования на Американском континенте.

РАК, получившая свыше монополию на торгово-промысловую деятельность в северо-западной Америке и на управление этими землями, была образована в результате слияния Северо-Восточной американской компании и Американской соединенной компании, владельцами которых были купцы Г. И. Шелихов, И. И. Голиков, М. С. Голиков и Н. П. Мыльников. Она пришла на смену множеству частных купеческих компаний, организовывавших после 1741 г. многочисленные промысловые экспедиции в эти края. В 1806 г. специальным указом Императора Александра I ей даже было даровано право иметь собственный флаг!

Начальный основной капитал компании составлял 724 акции стоимостью 1 тыс. руб. каждая, акционерами ее были и сам Император (владевший 20 акциями), и вдовствующая императрица Мария Федоровна, и другие члены царствующего дома, и крупные госчиновники. Главным в деятельности РАК стала добыча мехов и доставка этого пушного товара в Империю. А для доставки нужны были хорошие суда и люди, «обученные морскому ходу».

Даже изданный «Наукой» в 1991 г. фундаментальный труд «История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. – февраль 1917 г.)» оставляет эту сторону деятельности РАК за скобками, в числе «и пр.» (прочих): «деятельность компании способствовала хозяйственному и культурному освоению района… Школа, возникшая в конце XVIII в. на о-ве Кадьяк, в 1805 году была преобразована Н. П. Резановым в училище для подготовки писарей, мастеровых и пр., куда принимались дети без различия сословий. В 30-е гг. XIX в. в Ново-архангельске действовала школа для мальчиков, в которую принимали детей служащих Российско-Американской компании», – и всё! Что ж это была за школа такая – «для мальчиков»? А также училище для «и пр.»? «Попытки заложить в колониях основы образования и здравоохранения можно, безусловно, отнести к заслугам РАК» (правда, однажды, при описании «Общего Училища Российско-Американских колоний» там всё же указано, что «для воспитанников, готовящихся к поступлению непосредственно на службу РАК в колониях, вводились дополнительные дисциплины: математика, бухгалтерия, навигация и мореходная астрономия»). И немногочисленные отечественные труды, исследующие состояние мореходного обучения в Российской Империи, тоже либо ни словом не упоминают о таковом в Русской Америке, либо лишь единожды и крайне невнятно касаются его: «К 1812 г. русские колонии в Америке выросли и окрепли… Вот почему в конце XVIII в. встал особенно остро вопрос о создании торгово-мореходной школы».

Главным в деятельности РАК, получившей свыше монополию на торгово-промысловую деятельность в северо-западной Америке и на управление этими землями, стала добыча мехов, доставка пушного товара и чая в Империю, а также завоз в американские колонии материалов и продовольствия, для чего нужны были специалисты самого широкого профиля, в том числе кораблестроители и судоводители, постоянная нехватка которых на Восточном океане ощущалась особенно.

И с самого начала своей деятельности РАК целенаправленно занялась подготовкой необходимого ей персонала из числа местных жителей, для чего стала открывать школы на всех крупных островах, входивших в сферу ее интересов. Самая большая из школ для туземцев и креолов53 поначалу находилась на о. Кадьяк, однако состояние ее оценивалось как «далеко неудовлетворительно. Всех воспитанников было не более 30-ти человек… с 1804 года занятия воспитанников кадьякской школы ограничивались взаимным обучением грамоте и письму. Из прежних учеников, человек восемь приобрели довольно удовлетворительные сведения в арифметике и частию в навигации, и четыре человека были несколько обучены различным ремеслам».

Толчок к настоящему развитию учебного дела в Русской Америке дал корреспондент РАК Н. П. Резанов54, официальный руководитель первой российской морской кругосветной экспедиции. Не принятый японскими властями, он в августе 1805 г. прибыл на Кадьяк, где «основал высшую школу55, обязав священников и нескольких моряков обучать грамоте, чистописанию, арифметике, географии, математике и французскому языку, а родителей посылать в нее своих 12—16 летних детей, чтоб сделать из них со временем прикащиков, бухгалтеров, штурманов и даже командиров судов. До нашего отхода из Кадьяка в школе было уже до 70 молодых людей, которые все содержались на счет компании». Резанов находил необходимым дать новое образование колониям, «чтоб пользы, компанией извлекаемые, были для нее прочны; выгоды для всего отечества ощутительны… мореплавание судами и нужным числом людей было обеспечено».

На принадлежащих РАК островах Кадьяке и Уналашке в ту пору проживали 5 234 туземца, в т.ч. 1 509 детей, и «училище для мальчиков было возобновлено Резановым, без ограничения числа воспитанников. До издания общих штатов для колоний полагалось принимать в это училище на содержание компании всех детей мужеского пола, без всякого различия по происхождению. – Резанов приказал также посылать из них с каждым транспортом по десять человек в Иркутск, и оттуда, по привитии оспы, отправлять их в Москву или в Петербург для обучения наукам, мастерствам и ремеслам, по прошествии-же пяти лет возвращать этих мальчиков в Америку, заменяя их другими». Первые четверо были отправлены им уже на «Неве».

Тогда же, в августе 1805 г., «после предварительного испытания обучавшихся в прежней школе и способностей желающих поступить во вновь учреждаемое заведение, оно было открыто на Кадьяке, и на первый раз число учеников оказалось 91», управлять училищем Резанов назначил иеродиакона отца Нектария. «Отправленные-же на кораблях первой кругосветной экспедиции 4 мальчика-креолы были назначены, по Высочайшему повелению, обучаться мореходным наукам в штурманском училище в Кронштадте». В последующие годы в Европейской России постоянно обучались от 5 до 12 креолов.

Для сравнения следует упомянуть, что Северо-Американские Соединенные Штаты лишь с 1813 г. начали вводить должности учителей на своих военных кораблях, только к 1826 г. открыли первые торгово-мореходные школы в Бостоне, Нью-Йорке, Норфолке и Филадельфии, а в 1845 г. – и первое свое военно-морское училище, в Аннаполисе.

Впервые о необходимости создания отдельных купеческих «водоплавательных школ для снабжения российского водоходства людьми в том искусными» было официально заявлено только в последней четверти XVIII в. Первым специальным учебным заведением для целенаправленной подготовки судоводителей торгового флота стала Холмогорская водоходная школа, созданная по именному указу императрицы Екатерины II от 12 марта 1781 г. и через пять лет переведенная в Архангельск. Прежде морское образование в нашей стране было смешанным и не дифференцировалось на военное и гражданское – подготовленные командиры и штурманы практически без препятствий могли переходить с военных на купеческие парусники или гребные суда и обратно, а строители военных кораблей успешно участвовали и в постройке торговых судов и на коммерческих верфях.

С 1768 г. в России осуществлялась подготовка судоводителей непосредственно на судах торгового флота, однако из-за низкой эффективности такая форма обучения специалистов вскоре была отменена. Это обучение кадров для морского торгового флота не было никак организовано и проводилось в индивидуальном порядке, в процессе практических плаваний на кораблях и судах.

Так, например, на Дальнем Востоке капитан Дж. Шильц56 взял к себе юнгой и выучил вождению судна и мореходным наукам Филиппа Кашеварова, будущего учителя Кадьякской и Новоархангельской школ. Участвовали в этом процессе и некоторые морские офицеры, организовывавшие подготовку гражданских моряков на вверенных им компанейских судах: как отмечалось еще их современниками, «нельзя не отдать полной справедливости лейтенанту Хвостову и мичману Давыдову, которые не только занимались в колониях обучением людей правильному вооружению судов и действию орудиями, но вместе с тем командуя судами совершали рейсы между колониями и Охотском в неслыханное дотоле короткое время».

Известный сегодня публике скорее по рок-опере «Юнона и Авось», чем по действительным своим (и немалым) заслугам перед Отечеством офицер флота Г. И. Давыдов характеризовал тогдашний уровень мореходства дальневосточных промышленников так: «вечером видел я одного из старых мореходцев компании (мореходец – начальник судна или мореход, как онаго обыкновенно здесь называют). Он едва знал, что такое компас и карты; но ходил по морю, хотя медленно, однако довольно счастливо… Работа на судне отправлялась чрезвычайно дурно, да и нельзя было ожидать иного; когда ни один из промышленных и матрос ничего не знал… Чрезвычайная отдаленность доставать искусных в морском звании людей, дороговизны припасов и всякого рода снарядов, корыстолюбие частных правителей, закоренелые привычки, вредное правило вместо поправления скрывать худое, и другие подобные тому причины, не позволяют иначе, как весьма тихими и медленными шагами восходить оному на степень желаемого изрядства. Таить сии обстоятельства есть то же, что хотеть, дабы оные не приходили никогда в лучшее состояние. Итак опишем сие мореплавание в настоящем оного виде.

Суда по сие время строились в Охотске самым худым образом; ибо делалось сие или одним из промышленных, не имеющим никакого понятия о строении морских судов, или каким-нибудь корабельным учеником, тож совершенно ничего не знающим. Построенное таким образом судно грузится и вооружается точно таковым же порядком, то есть без всякого знания нужных для сего правил.

Потом надобно для управления судна сыскать шкипера или морехода. Начальник Охотского порта дает, за несколько сот рублей, какого-нибудь нетрезвого и незнающего штурманского ученика; но обыкновеннее выбирали для сего одного из бывших несколько раз на островах промышленных, которых людей называют старовояжными, так как вновь отправляющихся казарами. Искусство сего морехода состоит в том, что он знает компас, затвердил курсы, коими должен идти от берега до другого, и по привычке помнит виды многих мест. Из Охотска пускается он наперед к Камчатскому полуострову, вдоль которого, если судно не разобьется на берегу, пробирается до первого Курильского пролива. Увидеть какое-нибудь приметное место называется перехватить берег. От Курильских островов далее, ищут перехватить какой-нибудь из Алеутских островов; идут вдоль гряды оных и стараются не терять из виду берегов, до Уналашки или Кадьяка, куда судно назначено. Идти вдоль Алеутских островов, называется пробираться по-за-огороду; ибо острова сии лежат столь близко одни от других до самой Америки, что держась вдоль, нельзя почти потерять оных из виду.

Судно, отправившееся из Охотска, не доходит никогда в тот же год до Кадьяка. Мореход боится оставаться в море долее начала сентября. Как скоро наступит сей месяц, он, увидев берег, приваливает к оному в заливе, или в немного закрытой губе, выбирает где берег песчаный, то есть мягкое место, вытаскивает на оное судно свое, строит для людей землянки, кормит их ловимыми зверями и рыбою до июля месяца; ибо с сего только времени, по его счету, начинается безопасное плавание; тогда стаскивает судно и отправляется далее… Бывали примеры, что суда из Охотска на Кадьяк приходили в четвертый только год; потому что плавают самое короткое время, идут с благополучными только ветрами, а при противном лежат на дрейфе, хотя бы он был самый тихий; ибо не имеют понятия о лавировании…

К совершенному незнанию мореплавания должно еще прибавить безначальство; ибо промышленные не имели никакого уважения к мореходцам своим, коих они часто бивали или заколачивали в каюту. Когда долго не видят берега, то по совету между собою сменяют морехода, запрут его, выберут другого и кидаются на берег, если только найдут оный. Я говорю кидаются; ибо нельзя иного названия дать вытаскиванию судов на каждом берегу. Объявленный бывшим министром Мордвиновым Указ Его Императорского Величества, по которому позволяется морским чиновникам, не оставляя службы, с половинным жалованьем вступать в учрежденные для торговли общества, может подать средство к приведению мореплавания по Восточному океану в лучшее прежнего состояние. Хвостов и я были первые морские офицеры, вступившие в американскую компанию; посему всяк удобно себе представить может, какие трудности преодолевать, какие недостатки во всем претерпевать, какие закоренелые предрассудки истреблять, каких привычных к буйству людей усмирять, и наконец с каким невежеством должны мы были беспрестанно бороться».

В 1808 г. Главный правитель Русской Америки А. А. Баранов, «согласно мнению Резанова, утвержденному главным правлением компании», перенес главное колониальное управление с о. Кадьяк на о. Ситха, в г. Ново-Архангельск; вместе с администрацией переехала туда и школа (но часть ее осталась на Кадьяке). «Компания терпела в это время большой недостаток в хороших мореходах. Морское начальство, по случаю военного времени, должно было прекратить увольнение на службу компании флотских офицеров и штурманов, и не смотря на все старания главного правления найти хороших командиров для компанейских судов в присоединенной в то время к России Финляндии, никто из тамошних шкиперов не решался отправляться так далеко. К тому-же, охотское начальство поступало иногда с компанией весьма неправильно, отбирая, как жаловался Баранов, из компанейской службы, без ведома главного правления или колониального правителя, подштурманов и учеников, и даже таких, на которых состоял долг компании, по заборе ими содержания вперед. Компания потеряла от таких самовольных распоряжений немалые суммы». Несмотря на то, что на Дальнем Востоке уже продолжительное время действовал целый ряд навигацких школ, грамотных специалистов морского дела постоянно не хватало, и РАК «даже осмеливалась казенных матросов иногда удерживать под предлогом долгов».

Только в течение первого периода своего существования57 РАК приобрела 5 иностранных судов для кругосветных экспедиций и 8 – для плаваний в колониальных водах, еще 15 судов было построено ею на колониальных верфях и в Охотске. Из них 16 судов потерпели крушения, 5 были «разобраны по ветхости» и 3 – проданы.

К. Т. Хлебников, правитель местной конторы в 1817—1832 гг., а затем директор Главного правления РАК и член-корреспондент Петербургской Академии наук, так описывал обеспечение Морского училища в Ново-Архангельске: «Г. главный правитель, Матвей Иванович Муравьев, с начала прибытия своего, от 15 декабря 1820 г. за №105, сделал учреждение относительно училища, следующим предложением:

«Стараясь содействовать благодетельным намерениям Р. А. К., я велел составить штат содержанию и одежде учеников в Ново-архангельске. Сей штат, составленный по возможности экономическим образом, однакож безбедный, предлагаю конторе для ведения и исполнения. Контора заметит, что съестные припасы здесь означены может быть в недовольном избыточестве. Сие сделано по крайне трудному и стеснительному способу доставать оные провизии, и для того, сверх здесь означенных, должно довольствовать учеников экономическими средствами, как-то: огородными овощами, рыбою свежею и соленою, китовиною и котовым мясом; поколику возможно отпускать монтени или масла и тому подобные вещи. При сем училище должен находиться, кроме учителя и его помощника, один смотритель за малолетними, у него должны храниться все их вещи; он должен смотреть за столом, бельем и одеждой. А дабы обмыть и обчинить учеников, должно назначить доброго поведения женщину из алеуток, на жалованье по 100 руб. в год.

Все сии издержки постановлять на счет капитала благотворительных заведений.

ШТАТ СОДЕРЖАНИЮ ОДЕЖДОЙ И ПИЩЕЙ 30 ШКОЛЬНИКОВ: …Всего в год 2050 р.»

В постановлениях главного правления и главного правителя, хотя и не положено определительно в выдачу креолам пайка, по уважению недостатков; но с того времени все они получали по одному пуду или в половину муки, каждомесячно, и служив матросами, – положенную морскую провизию. Недостатки в рыбе, не редко случающиеся в Ситхе, приводили в необходимость и сверх пайка позволять им иметь прикупку на деньги из лавки, и потому определено было отпускать получающим пайки, женатым, круп 6 ф., гороху 6 ф., и на каждого ребенка круп 4 и гороху 4 фунт.».

Там же отмечено, что «прежде находили нужным отправлять креол в С. Петербург, для обучения мореплаванию и искусствам. Но опыты показали, что и на месте они могут приобретать все нужные сведения, без тех великих издержек, кои должно употреблять для обучения и содержания в столице. Есть примеры, что учившиеся кораблестроению были возвращены как не совершенно понявшие теорию науки, и не занимавшиеся вовсе практикой, а потому на месте не могли быть и употребляемы. Некоторые из учеников навигации хорошо поняли науку; но вместе с тем, получив понятие о прелестях роскоши, получили и дурные навыки58… Основываясь на примерах, мы видим, что обучившиеся на месте креолы исправляют свои дела очень хорошо. Есть из них ученики мореплавания, кои командуют мореходными небольшими судами; есть бухгалтеры и прикащики, знающие счетную часть; а мастеровые бронзового дела и литья меди, вероятно, не уступают своим мастерам. Ныне можно надеяться иметь учеников медицины, хирургии и навигации, о коих отзываются уже с похвалою».

Вот почему нельзя согласиться с утверждением Н. И. Барбашева о том, что в Российской Империи «к 30-м годам XIX в. торгово-мореходное образование могли получить только 32 ученика в штурманских военно-морских училищах» – Кронштадтском и Николаевском, следовало бы приплюсовать сюда также около 30 учеников Новоархангельского мореходного училища.

10 парусных кораблей входили тогда во флотилию порта Ново-Архангельска, население города составляли 813 человек, в том числе 309 русских, а население всей Русской Америки исчислялось 10 тысячами человек.

К 1 января 1825 г. в Новоархангельской крепости насчитывалось «малолетних мужескаго пола» – 66, морских офицеров – 1, штурманских чинов и мореходов – 8, при них помощников – 6, учитель и смотритель – 2, а «во время командирования судов в навигацию 1825 оставалось при порте всех служащих, включая мальчиков-учеников при мастерских, 180 человек». В общей сложности, здесь «в 1827 году, по колониальным отчетам, состояло… три училища для мальчиков: в Новоархангельске, на Кадьяке и на Уналашке… Все эти училища и приюты состояли на иждивении компании».

Особый пласт исторических документов о деятельности морской школы РАК составляют свидетельства очевидцев – флотских офицеров, участвовавших в кругосветных плаваниях, ситхинских служителей и иностранных наблюдателей. Так, капитан Литке, ходивший в Америку на шлюпе «Сенявин» в 1826—1829 гг., отмечал, что «в Ново-Архангельске устроена школа для 30 мальчиков, в которой креолы получают первоначальное образование до 16-летнего возраста, потом до 20 лет распределяются по разным должностям и занятиям, смотря по способностям каждого, на приличном содержании… Из приготовленных таким образом креолов, компания имеет уже нескольких мореходцев, управляющих небольшими судами, бухгалтеров и прикащиков, весьма хорошо знающих свое дело, исправных мастеровых и отличных матрозов. Несколько человек было отправляемо в разные времена в Россию, для обучения мореплаванию и искусствам, но из этих не многие удались; иные не доучились, другие хотя и выучились, но отвыкнув от старого образа жизни, вывезли с собой напротив того такие привычки, кои делали их здесь ни к чему не способными».

На плане Ново-Архангельска, составленном в 1836 г. доктором Э. Л. Блашке, обозначено «морское училище с интернатом для мальчиков», перед которым установлена модель шхуны в натуральную величину (по-видимому, использовавшаяся для отработки практических навыков). Училище располагалось у самой крепостной стены, между артиллерийской «батареей из 8 орудий, обращенной на колошенское59 селение» и зданиями адмиралтейства и мастерских.

Исследователи отмечают, что «на полках ново-архангельской библиотеки стояло полторы тысячи книг на русском, французском и английском языках. Были и шведские, голландские, испанские, итальянские издания. …Будущие мореходы изучали здесь чертежи кораблей, присланные П. В. Чичаговым».

Будущий генерал, организатор Петропавловской обороны В. С. Завойко, после плавания лейтенантом на судне «Николай» в 1837—1839 гг., вспоминал: «из адмиралтейства мы перешли в училище, преобразованное в 1832 году для воспитания юношества. Комплект его состоит из 45 человек. В училище принимаются дети здешних служителей, креолы и преимущественно сироты. Оно помещается в довольно обширном здании; спальни детей просторны и опрятны, снабжены приличной, можно сказать, роскошной мебелью, классы не уступают спальням, а библиотека имеет все нужные пособия для образования малюток, свежих, здоровых, полных жизни и подающих множество прекрасных надежд в будущем. Курс, здесь преподаваемый, заключается в нравственном образовании, в познании православной веры, русского языка и математических наук, собственно относящихся до морского искусства и ремесла. Способнейшие из воспитанников выпускаются в помощники штурманов; остальные размещаются в разные должности по управлению и по мастерствам в порте».

Аналогичны и впечатления иностранца, директора компании Гудзонова залива Д. Симпсона, посетившего остров Ситха в 1841 г.: «после обеда мы осматривали школы, в которых было 20 мальчиков и столько же девочек, по преимуществу креолов; из них сироты содержались на счет компании. Дети одеты были чисто и казались здоровыми… Мальчики из ситхинской морской школы…, по достижении известных лет, определялись в службу компании и по преимуществу на море60; девочки же в известное время делались женами тех же служащих в компании».

Церковный отчет в Синод за тот же 1841 г. сообщает, что в основных местах поселений русских на Аляске (в Новоархангельском, Кадьякском, Уналашском и Атском приходах) проживало тогда 6 085 прихожан (3 154 мужчины и 2 931 женщина); из них разночинцев – 1 103 (596 мужчин и 507 женщин), купцов – 192 (122 мужчины и 70 женщин), крестьян – 434 (307 мужчин и 127 женщин), инородцев – 4 223 (2 085 мужчин и 2 138 женщин), а также 11 лиц духовного звания, 20 военных с семьями и один штатский без семьи.

Это был апогей деятельности РАК: «компанейская флотилия состояла к 1842 году из 15 судов, назначавшихся в разные плавания… и сверх того из 5… употреблявшихся, по ветхости, только на портовые надобности». Следует учесть, что большинство судов укомплектовывалось шкиперами, штурманами, матросами и юнгами, являющимися уроженцами Аляски и прошедшими обучение в местной морской школе. К примеру, только на шлюпе «Александр» в том же году «корабельная команда, простиравшаяся до 36 человек, состояла из капитана, двух штурманов, лоцмана, боцмана, боцманмата, констапеля и его помощника и 28 военных матросов; сверх того на шлюпе находилось 4 мальчика, из ситхинской морской школы, назначенные на это судно для приобретения практических сведений по части их будущей профессии».

«Число учебных заведений в колониях для воспитания детей туземцев простиралось к 1840 году до восьми, а именно четыре училища для 100 мальчиков, и столько же приютов для девочек… находились до 1844 года в колониях школы, учрежденные собственно на иждивение компании, в Новоархангельске две: мужская на 40 мальчиков и женская на 25 девушек; в Кадьяке две: мужская на 20-ть мальчиков и женская на 10 девушек и в Уналашке две: мужская на 5 мальчиков и женская на 5 девушек. В мужских школах обучали: чтению, письму, закону Божию, граматике и первым основаниям арифметики; в женских ограничивались преимущественно приучением воспитанниц к рукоделиям и к разным хозяйственным работам.

По выпуске из мужской школы воспитанники, одаренные хорошими способностями и оказавшие хорошие успехи в науках, отправляемы были для окончательного образования в С. Петербург в училище торгового мореплавания (Впоследствие определили привезенных из колоний малолетных креолов и в другие заведения. Так в течение настоящего периода окончили курс наук: в штурманском училище 4, в коммерческом 4, в технологическом институте 2, в медикохирургической академии 1, в училище же и потом в роте торгового мореплавания обучалось 10 креолов. Ныне состоит в разных заведениях, на счет компании, 9 мальчиков и 3 девочки.)61 или для обучения разным ремеслам… Некоторые из них поступали в должность штурманских учеников на суда колониальной флотилии и обучались мастерствам, и наконец более посредственные назначались на суда в должности юнгов и матросов».

«С утверждением в 1844 году колониального штата было положено все школы, кроме первоначальных при приходах, соединить в одну мужскую и в одну женскую в Новоархангельске. Для мужской школы определено было иметь 50 воспитанников и 10 юнгов. Однако среднее число учащихся не достигало 40. Предметы обучения оставались те же самые. По достижении совершеннолетия, т.е. 17-ти лет, ученики поступают в службу компании на жалованье, соответственно способностям, в конторские должности или по разным мастерствам. Более способные назначаются в должности штурманов на суда и, для получения необходимых сведений в морских науках определяются на известное время в общее колониальное училище. Собственно на содержание мужской школы, независимо от помещения, отопления, освещения и учебных пособий, положено компанией до 1 850 р. сер.».

Восточная (Крымская) война заставила правительство обратить внимание на состояние не только военного, но и торгового флота. К тому же, со второй половины XIX века начались принципиальные изменения в судостроении и кораблевождении, связанные с переходом от парусных деревянных судов к металлическим (а затем и к броненосным), снабженным паровыми двигателями, сопровождавшиеся увеличением водоизмещения, переходом от гребных колес к гребным винтам, разнообразием судовых устройств и технических средств навигации, поступлением новых видов технического вооружения, что значительно усложняло управление кораблями и судами и особенно остро поставило в Российской Империи вопрос о необходимости серьезной подготовки и экзаменовки судовых специалистов.

На флоте стало происходить углубление специализации различных видов деятельности, сделавшее очевидной потребность в проведении реформы морского образования и отказе от сословных ограничений.

1. Сибирский северо-восток

Штурманское (Морское) училище Охотской (Сибирской) флотилии в Петропавловске на Камчатке (1852—1855 гг.) и Николаевске-на-Амуре (1855—1870 гг.).

На Камчатке Охотский флотский экипаж, охотская мастеровая рота и камчатская рота были объединены в 46-й Флотский экипаж, при этом порт, флотилия и училище сохранили название «Охотские»62.

На протяжении 1850—1852 гг. имущество Охотского порта было перевезено на Камчатский полуостров, при этом для определения необходимого числа транспортов была составлена ведомость грузов и пассажиров. Вес имущества и библиотеки училища составил 500 пудов. Учеников Штурманского училища тогда было 29, школьников – 16. Однако перевести порт за время одной навигации оказалось невозможно, поэтому училище оставили в Охотске до следующего года. А уже через несколько месяцев Турция, Англия и Франция объявляют России Тройственную войну, более известную как Крымская (Восточная) … Еще через два года, с началом первой после героической Петропавловской обороны навигации, Штурманское училище Охотской (Камчатской) флотилии, не успев толком закрепиться на полуострове, эвакуируется вместе с военно-морской базой из Петропавловска на Камчатке в Николаевский пост, на Амур.

Сразу после окончания войны в 1856 г. была создана Приморская область Восточной Сибири с центром в Николаевском посту, переименованном в «город Николаевск на Амуре», бывшая Охотская флотилия стала называться «Сибирской флотилией на Восточном Океане», а Штурманское училище – «Морским училищем»63 (в отчете Морского министерства за 1856 г. отмечалось, что «Охотская школа дала уже несколько не только хороших, но и отличных офицеров в корпусе штурманов»).

Перемещение главного порта Тихого океана в Петропавловск-Камчатский не только не решило проблем Охотска, а наоборот, создало дополнительные трудности базирования флотилии в гораздо менее обустроенном порту. Еще до переезда туда Штурманского училища генерал-губернатор Камчатки генерал-майор В. С. Завойко принял деятельное участие в его судьбе. При его личном участии были составлены проект и положение о Морском училище в Петропавловске-Камчатском. Согласно проекту, штат училища должен был состоять из 30 воспитанников школы и неограниченного числа кантонистов. Расчет содержания – по 15 коп. в день на одного ученика, общая сумма расходов на школу и кантонистов – 7 500 руб. в год.

Проект «Положения о Петропавловском-на-Камчатке Морском училище и состоящей при нем школе кантонистов» предполагал «образовать юношей так, чтобы они могли с пользой для службы занять должность морского офицера, корабельного штурмана, морского артиллериста, корабельного инженера, инженер-механика, инженера морской строительной части и даже гражданского архитектора». Училище причислялось ко II разряду военно-учебных заведений, с соответствующей печатью: с имперским гербом и надписью «ПЕТРОПАВЛОВСКОЕ МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ». При этом ученики содержались за счет казны, а своекоштные оплачивали по 30 руб. в год (по половине этой суммы за полгода вперед). Училище должно было подчиняться непосредственно Камчатскому военному губернатору и начальнику Главного морского штаба (ГМШ). Директора училища назначал ГМШ, преподавателей – Камчатский военный губернатор.

Нравственное воспитание учеников предполагалось вести согласно «Правилам Военно-учебных заведений», изложенным в т. 3, ч. 1, книги III «Свода Военных постановлений и приложений». Общий срок обучения рассчитывался в 8 лет, с делением на 3 класса: подготовительный (2 года), общий и специальный (по 3 года каждый). Подготовленность учеников определялась числом баллов за каждую дисциплину. Для производства в офицеры требовалось не менее 10 (из 12) баллов по каждому специальному предмету и не ниже 8 баллов в прочих, при этом первый по выпуску производился прапорщиком в корпус флотских штурманов, с правом перевода после двух лет службы на флот мичманом. Прочие – в прапорщики КФШ, а не получившие указанные выше баллы – в кондукторы64 КФШ. Все производства должны были идти через ГМШ. Проект предусматривал, что выпускник обязан отслужить не менее 5 лет. Возраст поступающих должен был составлять не моложе 10 и не старше 15 лет.

Оценивая проект штата и положения о Камчатском морском училище в целом, надо отметить его прогрессивность и практическую направленность. Однако, по сравнению с Охотской школой, численность учеников возрастала с 12 до 30, а число кантонистов – с 18 до неограниченного, затраты при этом увеличивались более чем в 7,5 раз. Генерал-майор В. С. Завойко, как губернатор Камчатки, тем самым предполагал решить две задачи: подготовку кадров непосредственно для флотилии и обеспечение образования детям местного служивого населения, – с тем, чтобы в дальнейшем из них готовить кадры унтер-офицеров, матросов и мастеровых.

Основной проблемой проекта была финансовая, ибо Морское министерство не могло пойти на столь значительное увеличение расходов на училище. Переписка по утверждению этого положения велась в течение 1850—1854 гг. и была прервана войной.

В 1854 г., по получении известия о начавшихся военных действиях, В. С. Завойко принял все возможные меры для укрепления порта и создания береговой обороны. Воспитанники Морского училища65 приняли непосредственное участие в этих работах. 18 августа того же года англо-французская эскадра вошла в Авачинскую губу. Противник предпринял две попытки взять порт штурмом, но потерпел неудачу. 27 августа вражеская эскадра покинула порт и окончательно ушла в море. Ученики и кантонисты помогали защитникам города в отражении атак противника.

В 1855 г., получив известия о подготовке повторной экспедиции противника против Петропавловска-Камчатского, военный губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев-Амурский приказал В. С. Завойко разоружить батареи, довооружить все суда и, погрузив на них имущество порта и гарнизон вместе с семьями, перейти в устье Амура.

Учебный год в училище был прерван 4 апреля 1855 г. Чины Морского училища были погружены на фрегат «Аврора», который 6 апреля вышел в море через прорубленный во льду канал. 25 апреля отряд добрался до Императорской Гавани и 5 мая перешел в залив Де-Кастри, т. к. Амурский лиман был еще забит льдом. Гарнизон, училище и пассажиров выгрузили на берег.

8 мая русская эскадра была обнаружена английскими разведывательными кораблями. Противник посчитал эскадру заблокированной и стал ждать подкрепления для ее уничтожения. 16 мая прибыла объединенная англо-французская эскадра из Хакодате. Однако в ночь на 16 мая, погрузив все ранее выгруженное обратно на корабли и воспользовавшись густым туманом, русская эскадра через Татарский пролив ушла в устье Амура, куда прибыла 24 мая. В оценке ледовой обстановки и проводке отряда принял непосредственное участие присоединившийся к отряду адмирал Г. И. Невельской66. Противник в то время считал, что Татарский пролив является заливом, и исчезновение русской эскадры для него стало полной неожиданностью.

Исходя из обстоятельств военного времени, главный порт Восточного океана был вновь перенесен – в Николаевск на Амуре, а училище по-прежнему находилось при главном порте. Таким образом, Охотское морское училище за три года было дважды перебазировано, что, естественно, совершенно не способствовало стабильности учебного процесса. Деятельное же участие генерал-губернатора Камчатки В. С. Завойко в обустройстве этого учебного заведения в Петропавловске и придании ему нового, более высокого статуса, к сожалению, так и не дало практического результата.

В Николаевске-на-Амуре училище поначалу разместили в специально выделенном помещении (занимавшем одну комнату), и сразу было начато строительство для него собственного здания. Исполнение обязанностей «директора Петропавловского Морского училища» временно было возложено на командира 47-го флотского экипажа и капитана Николаевского порта капитан-лейтенанта Н. Н. Назимова.

К 1 сентября 1855 г. в училище насчитывалось 19 человек, в том числе 6 кондукторов, 12 учеников и 1 кандидат (поступил в училище на место ученика, взятого неприятелем в плен на шхуне «Анадырь»). Занятия проводились согласно программе, изданной для воспитанников 1-го штурманского полуэкипажа.

Несмотря на неудобства размещения на новом месте, кондукторы занимались в зимние месяцы повторением пройденных наук, а также проверкой и определением хода хронометров. Из 12 учеников двое учили навигацию, шестеро — тригонометрию, а остальные проходили только арифметику. Все ученики занимались в одном классе. В программу входили: закон божий, арифметика, геометрия, тригонометрия, навигация, астрономия, геодезия, лоция, курс морской практики, история, география, русская грамматика, английский язык, черчение карт67. Перед навигацией от учеников добивались практических навыков в измерении секстаном высоты Солнца, при обсервациях – умения наблюдать время по хронометру, определять погрешность секстана, сравнивать ход хронометров между собой. Распределение времени занятий в течение суток было следующим:

Таким образом, непосредственно занятия занимали 9 часов. Без различия на праздники и будни, ученики вставали в 5,5 час. утра. В отличие от современной методики подготовки, после завтрака до 8 часов проводились самостоятельные занятия69. Заметное отличие самостоятельной подготовки от современной было и в том, что ученики готовили домашнее задание непосредственно перед уроком, что позволяло преподавателю сразу продолжать предыдущую тему.

Большое место в обучении занимала практика на кораблях флотилии70. Во время нее, ввиду некомплекта офицеров на транспортах, кондукторы несли самостоятельную ходовую вахту, одновременно исполняя обязанности по штурманской части. Ученики осваивали практические азы штурманской службы: бросали лаг, отмечали курсы, брали пеленги, вели журнал, вели счисление, сами бросали лот, если глубины не превышали 10 сажен.

Поведение воспитанников училища в целом оценивалось как хорошее и отличное, средняя успеваемость же была невысокой – 7 по 12-балльной шкале (успеваемость кантонистов – на балл ниже).

Преподавательский и административный состав училища включал в себя опытных местных офицеров71. Но учебная база была недостаточной: в 1855 г. приобретен секстан Троутона и в библиотеку училища поступили подаренные капитаном 2 ранга К. Н. Посьетом 15 учебных книг. Руководством в управлении хозяйством служили табели и штаты 1-го штурманского полуэкипажа72 (Н. Н. Назимов неоднократно обращал внимание командования на неприменимость к условиям Дальнего Востока этой табели полуэкипажа, расположенного в Кронштадте, и на необходимость отдельного положения о своем училище73, однако до конца существования последнего сие так и не было сделано).

Поступающие в Морское училище должны были удовлетворять следующим условиям: быть не моложе 9 и не старше 12 лет, быть совершенно здоровыми, не иметь никаких телесных недостатков, расположения к золотушной и другим болезням, иметь свидетельство о прививке оспы и метрическое свидетельство о крещении. Каждый поступающий обязан был читать по-русски бегло и правильно, хорошо писать под диктовку.

Согласно правилам, принимались учениками:

1) дети офицеров и чиновников, служащих в Восточной Сибири и Камчатке;

2) дети строевых и нестроевых унтер-офицеров Морского ведомства, которые особенным усердием к службе и личной храбростью обратили на себя внимание начальства;

3) дети военных чинов, состоящие в Камчатском отделении кантонистов, которые по умственным способностям и благонравному поведению дают надежду быть полезными на службе в звании штурманских кондукторов Камчатской флотилии;

4) дети иностранцев, принявших подданство, которые проживают в Восточной Сибири или в Камчатке и деятельностью своей и ответственным поведением заслужили внимание начальников той страны, в которой проживают.

В 1858 г. в это учебное заведение поступил «по воле его императорского высочества генерал-адмирала» 9-летний С. О. Макаров74. По его воспоминаниям, в обучении полагалось пребывать 12 штурманским ученикам (половина из которых – старшие, другая – младшие), «постельное белье воспитанников составляли: тюфяк из конского волоса, подушка вместо перинной (чего в Николаевске не достать) из того же волоса, одеяло байковое и простыни. Обед и ужин в будни состоял из двух блюд, в праздники же: обед из трех, а ужин из двух».

В училище штатными были тогда только должности директора и его помощника. Преподаватели назначались из числа свободных от службы офицеров флотского экипажа и портовых морских чиновников, которые платы за свои лекции не получали (а потому и, не особо утруждая себя посещением занятий, «учили кадетов каждый по своему разумению и своей программе»). Макаров после вспоминал: «с начала зимы были назначены, по обыкновению, к нам учителя по всем предметам, но с первого же раза стали ходить весьма редко, так, учитель русской истории Невельской во всю зиму приходил два раза, так что я успел пройти из этого предмета одну Ольгу святую». Более благоприятное впечатление на юного кадета произвели преподаватель всеобщей истории и географии, заведующий офицерской библиотекой К. Ф. Якимов, преподаватель русской словесности и французского языка Н. Я. Стоюнин и преподаватель права Б. А. Бровцын. Именно эти педагоги, видя желание Макарова учиться, давали ему уроки на дому, приняли в его судьбе деятельное участие.

Губернатор новообразованной Приморской области и командир портов Восточного океана контр-адмирал П. В. Казакевич сообщал 25 декабря 1859 г. генерал-губернатору Восточной Сибири генерал-адъютанту Н. Н. Муравьеву-Амурскому, что «штат училища не утвержден, Члены Ученого Комитета друг перед другом стараются на бумаге показать свою ученость, а в сущности ученикам скоро нечего будет есть».

Позже положение стало понемногу выправляться. Директором училища был назначен полковник В. М. Бабкин, гидрограф-исследователь и один из самых образованных и подготовленных штурманов флотилии, однако Макаров приводит о нем не самый лестный отзыв… Нравы в училище бытовали суровые, старшие безраздельно властвовали над младшими, те находились у них в полном личном услужении. Макаров в своем дневнике с осуждением пишет о поведении старших кадетов: «Мы жили довольно дружно, только старшие обращались с нами гадко: они наказывали нас [оставляя] без обеда за всякую малость».

Несмотря на значительные упущения в организации теоретического обучения, ученики получали отличную практику на Сибирской флотилии. С началом навигации старшие ученики расписывались на корабли флотилии, на транспорты «Японец» и «Манджур» и проходили практику до августа, 6 младших кадетов оставались в училище. «Практические занятия состояли в следующем: править рулем, бросать лаг, брать пеленг и углы, вести шканочный журнал, прокладывать на карте, делать астрономические наблюдения, вычислять широту, долготу и склонения компаса; также производить: топографическую съемку, морскую опись и промер, снимать виды берегов и составлять исторические журналы»75.

До начала занятий своего выпускного курса С. О. Макаров занимался с кадетами младшего курса. С началом занятий на последнем курсе, он стал изучать астрономию, историю, географию, повторять математику и физику. В 1865 г. в штурманском училище были проведены выпускные экзамены. Офицеры-экзаменаторы обращали большое внимание на практическое знание штурманского дела. Макаров экзамены сдал очень хорошо, со средним баллом 11 (по 12-балльной системе). Но выпускники должны были еще два года отплавать на кораблях и только после этого (со сдачей дополнительных экзаменов по теории и практике) получали чин кондуктора флотских штурманов, а после стажировки и сдачи экзаменов за нее – становились прапорщиками.

По сравнению с училищами Европейской России, производство в чин выпускников Морского училища Приморской области Восточной Сибири в 1855—1871 гг. имело свои особенности. До 1860 г. положения о нем не существовало, и руководство придерживалось программ и правил для штурманского училища в Кронштадте. Однако затем вышло новое положение о кондукторском звании76, которое самым негативным образом сказалось на выпускниках: теперь при недворянском происхождении чин кондуктора можно было получить только через 12 лет службы. Одновременно все кондукторы старого времени перечислялись в унтер-офицеры77 (т.е. закон получал, в соответствии с «доброй российской практикой», обратную силу).

Потом управляющий Морским министерством Н. К. Краббе приказом №94 от 19 июня 1863 г. «на основании Высочайшего повеления» установил: «Бывшая Охотская школа, переименованная ныне в Морское училище Приморской области Восточной Сибири не имеет положения, которым бы определялись права воспитанников по окончанию в оном полного курса наук, выпускаемых на действительную службу в Морское ведомство, и потому производство их в кондукторы и прапорщики корпуса флотских штурманов разрешалось до сего времени по ходатайству местного начальства и по особым каждый раз Высочайшим повелениям, не за одни сроки выслуги. Впредь, до издания особого положения о МУ Приморской области Восточной Сибири, принять за правило производить воспитанников на тех же основаниях, что и вольноопределяющихся», т.е. «по выслуге лет согласно их происхождению с установленного 16-летнего возраста».

На практике это выглядело так: 16 мая 1865 г. кадет С. О. Макаров сдал экзамены. Сдал отлично. Командир Сибирской флотилии и портов Восточного океана контр-адмирал П. В. Казакевич ходатайствовал перед командующим войсками Сибирского округа генерал-майором К. Н. Шелашниковым, а тот 21 июля – перед управляющим Морским министерством адмиралом Н. К. Краббе о производстве Макарова «за его отличное поведение, прилежание и вполне обнаруженные успехи в науках, не в пример прочим, в гардемарины флота с назначением в Сибирскую флотилию, где он своим усердием, знанием морского дела и энергией будет весьма полезен и оправдает внимание начальства». Ответ был отрицательным, «по формальным признакам». Т.е., по выслуге лет, Макаров, если он действительно происходит из дворян, будет иметь право на производство в кондукторы не ранее 27 декабря 1866 г., т.к. только тогда выслужит 2-летний срок с установленного 16-летнего возраста, «и во всяком случае, для удостоверения в его дворянстве должны быть в свое время доставлены в департамент документы об его происхождении». Через два года (в марте 1867 г.) ставший уже генерал-лейтенантом К. Н. Шелашников вторично представляет Макарова в гардемарины: «Воспитанник Николаевского морского училища Степан Макаров выслужил к 27 декабря с.г. двухгодичный срок, указанный в отзыве вашего превосходительства от 3 августа 1865 г. Ходатайствуется о производстве его за отличное окончание им курса наук в гардемарины флота с назначением в Сибирскую флотилию, где он своим постоянным усердием к службе и знанием морского дела уже обратил внимание начальства».

Решение по Макарову было принято лично императором, и 14 июля 1867 г. последовал приказ морского министра №128: «Производится за выслугу лет и по экзамену: воспитанник Морского училища Приморской области Восточной Сибири Степан Макаров с высочайшего разрешения в гардемарины с назначением в Балтийский флот». А 24 мая 1869 г., после плавания на фрегате «Дмитрий Донской», С. О. Макарову было присвоено и первое офицерское звание – мичман. До производства в офицеры он прослужил 11 лет (из которых провел в море: 1 042 дня на ходу и 142 дня на якоре).

Увы, первым и главным основанием для производства в чин было тогда сословное происхождение. Вне зависимости от «благородно-безукоризненного поведения, знания дела, постоянного исполнения должности офицера» и успехов в учебе, простолюдин мог быть произведен в кондукторы лишь через 12 лет, а в офицерский чин по адмиралтейству – только за отличие в бою либо по экзамену. Такой порядок просуществовал без изменений до 1874 г.

Техническая отсталость российского флота, проявившаяся в войне 1853—1856 гг., потребовала улучшения подготовки офицерских кадров и перехода от рекрутской повинности к всеобщей воинской. В 1855 г. была создана правительственная Комиссия по ревизии военно-морских учебных заведений. В марте 1859 г., по приказу великого князя Константина Николаевича, все накопленные ею материалы переданы адмиралу Е. В. Путятину для составления проекта преобразования морских учебных заведений, и уже через 2 месяца этот проект представлен им на высочайшее утверждение.

Предполагалось, что военный флот будет комплектоваться только офицерами с высшим образованием. Сохранялись Морской корпус и Техническое училище78 Морского ведомства, все же остальные училища79 расформировывались, а избыток кадетов переводился в специально созданные казенные мужские гимназии, подчиненные Военному ведомству.

В своем годовом отчете за 1868 год Приморский военный губернатор сообщал о состоянии учебных заведений и средств обучения в области следующее: «Отдаленность Приморской Области даже от имеющихся в Сибири учебных заведений составляет одно из невыгодных условий жизни в этом краю лишая образованный класс населения возможности дать желаемое образование своим детям. В устранение до некоторой степени от этого неудобства учреждены в Николаевске два казенных училища штурманское и женское, но первое из них имея совершенно специальный характер не могло удовлетворить существующей здесь главным образом потребности в элементарном образовании и оно в настоящее время имея всего одного воспитанника предполагается к закрытию с тем, чтоб назначаемые суммы на содержание его Морским Министерством 1 040 р. обратить на увеличение средств открытого в 1867 году элементарного училища… В Николаевске существует еще одно народное училище при порте, где мальчики после занятий в мастерских в вечернее время обучаются грамотности и начальным насущным познаниям под руководством состоящих при порте офицеров».

В 1870 г. Морское училище в Николаевске-на-Амуре было окончательно ликвидировано, с преобразованием его в четырехклассную (чуть позже – шестиклассную) мужскую классическую прогимназию. В 1876 г.80 эта прогимназия, имевшая среднегодовое число учащихся 65 человек и ежегодный выпуск 1—3 ученика, была переведена во Владивосток, вслед за главной военно-морской базой Тихоокеанского побережья страны: «Владивостокская шестиклассная мужская Прогимназия с приготовительным при ней классом содержится на счет Государственного Казначейства… каждый ученик вносит ежегодно за право учения в приготовительном классе 14 рублей, а в остальных классах по 20 рублей… помещается в одноэтажном на каменном фундаменте здании81, в означенном здании помещаются квартиры: Директора и двух помощников классных наставников… При крайнем недостатке преподавателей в Прогимназии, преподавание поручено Военным Губернатором Приморской Области лицам, служащим в Области… Пансиона при Прогимназии нет. Приходящие ученики живут у родителей и родственников… При Прогимназии имеются библиотеки фундаментальная, ученическая и продажная».

В 1895 г. это учебное заведение стало полной восьмиклассной гимназией, с 1899 г. подчиненной Восточному институту82. Вот только навигацких наук в ней никогда больше не преподавали…

Закрытие единственного на Дальнем Востоке военно-морского училища негативно отразилось на подготовке кадров для Сибирской флотилии из местного населения. Единственным военным учебным заведением региона с 1888 г. стала Хабаровская приготовительная школа Омского кадетского корпуса (с 1900 г. – Хабаровский кадетский корпус). Ряд выпускников последнего в дальнейшем окончили Морской корпус и служили на Сибирской флотилии.

2. Американский северо-запад

Морское училище Российско-Американской Компании

в Ново-Архангельске (1850—1867 гг.).

Созданная же в Русской Америке школа РАК в предпоследней четверти XIX в. получила определенное развитие. Если начальный период освоения россиянами акватории Тихого океана характеризовался крайне низким уровнем теоретической и практической подготовки мореходов, то успешная деятельность собственной морской школы в 1805—1867 гг. позволила затем компании регулярно получать профессиональные кадры, хорошо подготовленные к местным условиям.

И в 1861 г. член Госсовета барон Ф. П. Врангель акцентировал внимание «верхов» на том, что компания теперь осуществляет морские перевозки «на русских исправно управляемых мореходных судах, и тем прежде заслужила общее одобрение даже со стороны иностранцев, имевших случай на этих судах плавать и видеть верфи и мастерские в Ново-Архангельске».

В 1859 г. было учреждено «общее Российско-Американское училище (для мальчиков)», и морская школа органично вошла в его состав – «по ходатайству главного правления компании, последовало учреждение в Новоархангельске училища для детей служащих компании под названием общего училища российско-американских колоний на следующих главнейших основаниях:

1) Училищу предоставляются права уездного училища. Надзор и наблюдение над ним возлагается на главного правителя колоний; учащие же, имеющие право преподавания, считаются в действительной государственной службе по ведомству министерства народного просвещения, со всеми правами, присвоенными учителям уездных училищ в Сибири.

2) Курс учения и самое преподавание устанавливаются как в трехклассных уездных училищах, с дополнением программы, для поступающих туда детей духовного звания, предназначенных для поступления в семинарию, предметами, преподаваемыми в уездных духовных училищах. Для воспитанников же, готовящихся к поступлению прямо на специальную службу компании в колониях, положено преподавать дополнительно: бухгалтерию, необходимую часть математики, навигацию и мореходную астрономию, немецкий и английский языки, и некоторые коммерческие науки, необходимые для компанейской службы, как по части торгового мореплавания, так и по занятиям торговым.

3) Воспитанники, окончившие с успехом полный курс учения и выпущенные на службу компании, по прослужении шести лет в должностях, положенных по штату компании в числе классных, получают звание личных почетных граждан. В вознаграждение за образование, воспитанники училища должны прослужить компании 10-ть лет…». Таким образом, одних учеников готовили для морской службы, других – в конторщики, третьих – в духовное звание.

К тому времени Ново-Архангельск (Ситха) стал настоящей столицей Русской Америки, в городе проживало 1 200 жителей, там имелись христианский собор, духовная семинария и даже два научных центра, была построена судоверфь. В начале 1860-х годов «Ново-Архангельск походил на средний губернский город окраинной России. В нем имелись… семинария, школа музыки, мореходная школа, несколько училищ». В 45 селениях Русской Америки проживало 12 тысяч российских подданных. К 1867 г. там жили 812 русских, более 25 тыс. эскимосов, индейцев и алеутов, а также около 1,5 тыс. креолов – детей, родившихся от браков и внебрачных связей русских с женщинами из местного алеутского и индейского населения.

Новоархангельская мореходная школа просуществовала вплоть до продажи Аляски в 1867 г. (согласно «Записке Главного правления компании по делу о вознаграждении убытков от распродажи колониального имущества» (1868 г.), передача дел и имущества РАК завершилась 12 (24) октября, а Протокол о том был подписан 14 (26) октября; школу включили в его подпункт А – наряду с остальными капитальными зданиями и укреплениями, передаваемыми Соединенным Штатам).

Наверное, последним документом, подтверждающим это, является хранящаяся в архиве Дальнего Востока копия свидетельства, выданного через несколько недель после того, как в Ситхе был спущен русский флаг и состоялась формальная передача ее Соединенным Штатам: «Предъявитель сего ученик Мореходства Иван Нордстрем, на основании 858 ст. XI т. Св. зак. Гражд. изд. 1857 г. был допущен 24 Ноября 1867 г. к испытанию в теоретических и практических познаниях по Мореходству в присутствии коммиссии состоявшей из офицеров Российского Императорского флота и преподавателей Общего колониального училища и по произведении сего испытания удостоен званием российского штурмана. В удостоверение чего и выдано ему Нордстрему сие свидетельство от Главного Правителя Российских колоний в Америке. Ноября 25 дня 1867 года. Подписал: Исправляющий должность Главного Правителя колоний Капитан 1-го ранга Князь Максутов».

Пожалуй, стоит упомянуть и о том, что первым моряком, проэкзаменованным созданной позже во Владивостоке «правительственной испытательной комиссией для производства экзаменов на судоходные звания» и получившим от нее в 1889 г. диплом шхипера дальнего плавания стал 32-летний Александр Егорович Больман, «из бывших жителей Ситхи. Образование получил в Ситхе».

Американцы же начнут восстанавливать просвещение в этом своем самом большом округе (тогда еще – не штате) лишь спустя 17 лет – в 1884 г. приняв Административный закон, по которому из федерального бюджета выделялось 25 тысяч долларов на цели образования (в виде миссионерских школ для «народа Аляски» – впрочем, тоже без разделения на белых поселенцев и аборигенов).

Итак, в первой четверти XVIII в. система военно-морского образования в России прошла период начального становления и стала развиваться на собственной национальной базе.

К этому времени сложилась объективная необходимость создать порт на побережье Охотского моря – для военно-хозяйственного освоения и закрепления за Россией Дальнего Востока, что потребовало формирования на Тихом океане своего флота и системы его базирования. Для обеспечения транспортной флотилии, доставлявшей грузы на Камчатку, знающими местные условия штурманами, подготовку их удобнее было проводить на месте, из числа проживающего здесь населения.

Охотская навигацкая школа была первым запланированным к открытию морским учебным заведением Дальнего Востока (указ о чем состоялся 10 марта 1731 г., и эту дату можно считать днем основания морского образования на Дальнем Востоке), однако в первые десятилетия своего существования давала она только общеобразовательные знания (т.е. являлась одновременно и первым учебным заведением народного образования на Дальнем Востоке), до навигацкой же развилась фактически лишь к 1756 г. Именно эта школа (единственная из четырех тогда созданных) смогла дорасти потом до статуса специализированного военного училища и продолжить свое существование в XIX веке.

Таким образом, хотя первые учреждения морского образования начали появляться в России еще в конце XVII века, на Дальнем Востоке первая школа была открыта лишь в 1732 г., а первым учебным заведением, фактически выпускавшим здесь штурманов, в т.ч. и для гражданского флота, стала созданная в 1754 г. Иркутская школа навигации и геодезии. Основная часть ее выпускников переходила штурманами в торговый и промысловый флот, в том числе в Российско-Американскую Компанию.

Все сибирские навигацкие школы (Якутская и Охотская, Иркутская и Нерчинская), открытые в XVIII веке целенаправленно, под конкретные исследовательские экспедиции (Вторую Камчатскую и Амурскую (Нерчинскую секретную), соответственно), вынуждены были прежде всего учить сибирских детей обычной грамоте и готовить, помимо моряков, специалистов для горного и военного ведомств. При этом только две из них – Иркутская и Нерчинская – с начала и до конца сумели выполнить первоначально поставленную задачу: обеспечивать экспедиционные нужды подготовленными на месте кадрами. Историк В. И. Вагин писал, что «навигацкие школы… принесли много пользы там, где были учреждены, а в Сибири, при общем недостатке средств к образованию, – может быть даже более, нежели в других местах».

Кроме того, Российско-Американская Компания, осваивавшая север Тихого океана, с конца XVIII в. стала учреждать в зоне своего влияния школы для туземцев и креолов. При одной из них затем было организовано и собственное, «компанейское», торгово-мореходное училище.

Эти школы дали России несколько сотен мореплавателей. Выпускники их внесли потом значительный вклад в освоение Сибири, Дальнего Востока и Аляски, непосредственно участвовали в экспедициях Г. И. Невельского и В. М. Бабкина по изучению, картографированию и промерам Охотского и Японского морей, принимали личное участие в боевых действиях войны 1853—1856 гг., в обороне Петропавловска-Камчатского и устья Амура.

В последней трети XIX в. на российском флоте были произведены крупные организационные реформы, в том числе и в области образования. В 1871 г. корпус флотских штурманов был расформирован, закрыты Штурманские училища в Кронштадте и Николаевске-на-Амуре, немногим ранее (в 1867 г.) прекратила свое существование и мореходная школа в Русской Америке… На этом закончился начальный этап формирования системы морского образования в России и на её Дальнем Востоке.

Промышленный подъем, строительство водного и железнодорожного транспорта, рост предприятий и расширение торговли в 1870-1880-х гг. потребовали значительного улучшения подготовки специалистов среднего и низшего звена во всех областях и поставили перед правительством вопрос о создании единой системы специального образования и аттестации кадров. Вплоть до конца 60-х годов ХIХ века в России такой системы не было: учебные заведения подчинялись различным ведомствам, имели узкоспециальный характер и не согласовывались между собой ни по продолжительности обучения, ни по содержанию учебных планов и программ. Профессиональные школы были, как правило, частными и лишь в незначительном количестве содержались за счет государственных ассигнований.

Для расширения системы профессионального образования требовалось установление единообразия организации и содержания обучения в специальных заведениях, а также более определенное и ясное положение последних в общей системе народного образования.

Поэтому в 1878 г. общее руководство, открытие новых учебных заведений, составление учебных планов и утверждение учебных программ были поручены Министерству финансов. Однако оно, не располагая необходимыми для этого специалистами, не смогло осуществлять организационное и учебно-методическое руководство растущей сетью профессиональных учебных заведений различных типов, и в 1881 г. большинство их было передано в ведение Министерства народного просвещения. А еще через два года в составе Учебного комитета этого Министерства было создано специальное Отделение по профессиональному и техническому образованию.

1. Организация единой системы мореходного обучения в России

Развитие системы мореходного образования в стране находилось в прямой зависимости от состояния торгового мореплавания и от потребностей флота в квалифицированных специалистах. Рост товарооборота России и выход ее на мировые рынки потребовали значительного увеличения численности и тоннажа торгового (грузового и пассажирского) флота, что, в свою очередь, усиливало спрос на подготовленных судоводителей, механиков, штурманов и других профессионалов, обеспечивающих работу водного (морского и речного) транспорта.

Только за первые 20 лет после отмены крепостного права в 1861 г. и сопутствовавших ей реформ во всех сферах жизни страны число пароходов в Российской Империи увеличилось более чем в 2,5 раза, этот рост парового флота стимулировал и ускоренное развитие специализированных учебных заведений.

Русское судоходство выходит из рамок каботажа и становится объектом международного морского права. Обходиться самодеятельными шкиперами уже невозможно – нужно, чтобы капитаны и штурманы имели знания и дипломы, соответствующие международным стандартам. Между тем, накопленный опыт показывал, что в организации обучения мореходов торгового флота не только отсутствовало централизованное управление учебным делом, но и не было соответствующих требованиям времени нормативных актов, определяющих задачи государства в создании единой системы подготовки морских специалистов.

Кроме того, многими отмечалось, что существующие учебные заведения слишком дорого обходятся государственной казне, количество подготовленных ими специалистов при этом ничтожно, практическая подготовка выпускников недостаточна, а учеба для наследников «морского сословия» (рыбаков и моряков) практически недоступна.

Образованный в 1856 г. «Комитет для изыскания средств по развитию русского торгового флота» тоже подтвердил, что в числе причин, тормозивших развитие отечественного флота, были отсутствие достаточного числа квалифицированных специалистов и низкий уровень их подготовки, предложив закрыть существующие и создать новые мореходные учебные заведения, которые соответствовали бы требованиям времени. Этот комитет указал и на три основные причины важности торгового флота для военного времени:

• в торговом флоте можно подготовить большое число матросов и машинистов для резерва военно-морского флота;

• торговые суда можно использовать во время войны для перевозки грузов и войск, для десантных операций;

• на частных верфях и заводах силами местных производственно-технических кадров можно организовать и судостроение для нужд военно-морского флота.

К тому моменту в Европейской России насчитывалось всего 7 мореходных учебных заведений, выпускавших ежегодно около 35 судоводителей.

Первое в России частное учебное заведение для теоретической подготовки гражданских судоводителей, называвшееся «мореходные классы», появилось (как и Морская школа РАК) еще в 1805 г. – при Рижском уездном училище, по инициативе местного купечества. Просуществовали эти классы (двухгодичные, после второго года обучения в самом училище) до 1828 г., а в 1844 г. рижский биржевой комитет организовал вместо них частные курсы.

Первый же мореходный класс нового типа83 для моряков-практиков (тоже частный и двухгодичный) был создан в декабре 1864 г. в местечке Гайнаж, под Ригой84, по инициативе Х. М. Вальдемара, одного из организаторов и вдохновителей Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству, созданного в Москве в 1873 г.: «Теперь у нас сухопутный люд считает матроса торгового флота чуть ли не самым презренным промышленником, негодяем, пьяницей и проч. Весьма понятно, что вследствие этого общего презрения к труженникам-морякам сначала многие… не понимали смысла и назначения наших мореходных школ. Да и теперь многие их не понимают». Ученики его получали штурманскую подготовку и ходили в море на парусных судах, построенных здесь же крестьянскими корабелами.

С того же 1864 г. специально учрежденная правительственная Комиссия (состоявшая из представителей Министерства финансов, Морского ведомства и Министерства народного просвещения) начала разрабатывать законодательную базу для аттестации и внедрения новой формы мореходного обучения по всей стране, в результате чего 27 июня 1867 г. императором Александром II были утверждены «Правила о порядке признания шкиперов и штурманов в сих званиях», «Правила для производства испытаний на звание шкипера и штурмана» и «Положение о мореходных классах».

При этом разрешалось открывать мореходные классы городским и купеческим обществам. Согласно новым правилам, испытания производились по программам, установленным для трех судоводительских званий, соответственно которым делились на разряды и мореходные классы:

1) штурман каботажного плавания;

2) шкипер каботажного плавания и штурман дальнего плавания;

3) шкипер дальнего плавания.

От первых требовались элементарная грамотность, знание математики, геометрии и плоскостной тригонометрии без доказательств, краткой географии, навигации и морской практики. От вторых, сверх того – мореходной астрономии, дополнительных сведений из навигации и морской практики, письмоводства и счетоводства (штурманы дальнего плавания сдавали еще экзамены по морской географии и иностранному языку). А шкипер дальнего плавания должен был дополнительно знать судостроение, морское законодательство, английский язык и пароходную механику. Для получения диплома требовался также и мореходный стаж: 16 месяцев для первых, 24 – для вторых и 36 (из них не менее 12 месяцев штурманской практики) – для третьих.

В мореходные классы принимались представители всех сословий и возрастов (исключая малолетних), умеющие читать и писать, в них не существовало твердо установленных сроков обучения, однако диплом можно было получить не ранее 21 года.

Выпускники классов получали льготы по воинской службе. Диплом штурмана или шкипера давал, кроме того, бессрочный паспорт и освобождение от рекрутской повинности и от подушного обложения (оклада) во все время службы на торговых судах, оставившие же до достижения 50 лет «занятия по мореходству без уважительных причин» обращались «в прежнее состояние с отобранием бессрочного паспорта».

Главной целью функционирования мореходных классов стала подготовка учеников к сдаче в специальных правительственных комиссиях испытательного экзамена на установленные судоводительские звания.

Как анализировал позже заведующий Михайловским мореходным классом Ф. Лехницкий, по новому Положению мореходные классы «могли быть открываемы во всяком мало-мальски значительном приморском пункте и должны были сообщать самые необходимые мореходные сведения всем, кто пожелал бы приобрести право командовать русскими мореходными судами. Задача состояла в том, чтобы, вверив управление русским каботажем достаточно для этой цели подготовленным русским же людям, поднять общее благосостояние этого промысла и расширить постепенно объем его до пределов дальних плаваний».

Программы испытательных экзаменов на мореходные звания были утверждены Министерством финансов 2 ноября 1867 г. Экзаменационные комиссии создавались при управлениях портов. Председательствовать в них должны были инспекторы мореходных училищ или представители портовых управлений, а членами становились начальники училищ, преподаватели соответствующих предметов, опытные шкиперы, морские офицеры и члены попечительских комитетов.

Мореходные классы начали активно открываться в стране с 1869 г. Если за все время царствования Николая I были открыты только 3 таких класса, то при Александре II их открыто уже 33, а при Александре III – 6 и 4 закрыто (т.е. фактический прирост составил всего 2). В апреле 1876 г. по инициативе Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству состоялся и Первый съезд учителей мореходных классов. Так началось создание единой общенациональной системы подготовки гражданских судоводителей, состоявшей из правительственных испытательных комиссий (принимавших у всех желающих, независимо от места обучения, квалификационные экзамены на морские звания) и сети однородных полуобщественных учебных заведений (мореходных классов).

В 1881 г. все мореходные классы Российской Империи были переданы из Министерства финансов в ведение Отдела промышленных училищ Министерства народного просвещения, где они «тонули в массе промышленных училищ и влачили жалкое состояние», хотя министерство и пыталось в 1884—1895 гг. провести еще одну реформу национальной системы мореходного образования.

По докладу председателя Императорского Общества для содействия русскому торговому мореходству Е. Н. Носа на проходившем в Москве в конце 1895 г. Третьем съезде учителей мореходных классов, в течение последних 19 лет в таких классах по всей России обучалось до 20 тыс. человек. Каждый пятый из них выдержал испытание на судоводительское звание, т.е. классы эти дали стране более 4 тыс. судоводителей, половина из которых получила низшее судоводительское звание, 3/8 – среднее и только 1/8 – высшее (шкипер дальнего плавания).

Содержались классы за счет казны и местных источников: в 1895 г. государство потратило на них 46 тыс. руб., местные общины85 – 88 тыс. (а в 1879 году, соответственно, 45 и 65 тыс. руб.). В 1879 г. в классах обучались 968 человек, в 1895-м – уже 1 31886.

Что же касается качества подготовки в таких классах, то вот как позже характеризовал его заведующий Бериславским классом (и сам выпускник такой же мореходки) М. С. Хоминский: «вспомнил я наши мореходные классы и сотни шкиперов и штурманов, которых они фабриковали с лихорадочной поспешностию. Кому нужны были эти штурмана дальнего плавания, еще ни разу не державшие в руках секстана? Правда, мореходные классы давали довольно солидную теоретическую подготовку; мы знали все астрономические формулы, могли быстро и с ужасной точностью решать сложные астрономические задачи, знали как пользоваться разными таблицами; но без соответствующей практики все это очень быстро улетучивалось из головы. Кто же виноват в том, что ученики мореходных классов, оканчивая курс и получая дипломы на разные судоводительские звания, не умеют обращаться с мореходными инструментами и приборами? …мы ни в училище, ни во время практического плавания не имели практики, соответствующей тому званию, на которое нас приготовляли… Лица, имеющие сношение с питомцами наших мореходных классов, в один голос признают их мало развитыми, мало сведущими и проч.»

С 1 января 1898 г. все мореходные учебные заведения были возвращены (по инициативе министра финансов С. Ю. Витте) под контроль Министерства финансов и подчинены учебному отделению созданного 19 января того же года Отдела по делам торгового мореплавания при Департаменте торговли и мануфактур этого министерства.

2. Формирование резерва военных кадров из гражданских моряков

Военный же российский императорский флот до середины XIX в. не испытывал особых проблем с комплектацией штата офицеров, в том числе и запасников. В первую очередь это было связано с существовавшим положением о праве производства нижних чинов по окончании срока действительной службы в прапорщики, либо оставления их на сверхсрочную службу (в случае отказа от такого производства), с половинным жалованием прапорщика.

Однако опыт войны 1853—1856 гг. показал, что без организованного резерва невозможно компенсировать боевые потери в офицерах и увеличивать флот. Второй причиной создания резерва явилось высвобождение значительного числа офицеров в ходе послевоенного реформирования флота. Численность Морского ведомства уже с конца 1855 г. оказалась чрезмерной (для мирного времени): адмиралов и генералов – 3 912, штаб-офицеров – 718, обер-офицеров – 3 062, нижних чинов – 125 169 (из них юнкеров и кадетов – 1 387) человек.

Для ликвидации этой проблемы было принято решение расширить увольнение кадров флота на коммерческие суда, сократить военно-морские учебные заведения и учредить резерв офицерских чинов. 19 мая 1856 г. генерал-адмирал определил его организацию на Балтийском флоте в приказе «О комплекте, в каком иметь постоянно на случай сборов резервов, кадры офицеров для резервных экипажей БФ». В последующие годы создается законодательная база резерва чинов для всей страны, определяются права и обязанности офицеров резерва, размеры их жалованья. И к 1859 г. избыток офицеров сокращается до 53 адмиралов и генералов, 172 штаб-офицеров и 608 обер-офицеров. В течение 1859—1860 гг. были уволены в запас еще 21 генерал и адмирал, 640 штаб- и обер-офицеров.

Вторым источником формирования резерва становится институт вольноопределяющихся флота. До 1870 г. на флот поступало до 50 офицеров из юнкеров и унтер-офицеров. Ведь в период с 1857 по 1874 гг. основным принципом комплектования состава вольноопределяющихся был сословный: принимались только дети дворян, с 1872 г. – также дети штаб- и обер-офицеров, чиновников и потомственных граждан. Срок службы их устанавливался в 2 года, после чего претендент сдавал экзамены при Морском корпусе или Техническом училище Морского ведомства и производился в гардемарины (либо кондукторы), затем сдавал дополнительный экзамен и производился в мичманы. В случае несдачи экзаменов он получал звание унтер-офицера и увольнялся в резерв. При этом увольнение в запас поощрялось и приветствовалось. С 1874 г., в связи с принятием Устава о воинской повинности и с реформой военно-морского образования, институт вольноопределяющихся формировался только из претендентов, имеющих законченное высшее образование. Порядок их приема был определен приказом генерал-адмирала.

Отсутствие высших учебных заведений на Дальнем Востоке и незначительное число возможных претендентов из числа приезжих не позволяли реально организовать такой институт при Сибирской флотилии.

До этого времени торговый флот в значительной степени комплектовался за счет офицеров военно-морского флота. Русско-турецкая война 1877—1878 гг. показала недостаточность подготовки офицеров резерва. В 1877 г. было принято Положение о прапорщиках запаса флота, предусматривающее подготовку из капитанов дальнего плавания и штурманов дальнего плавания резерва флотских офицеров. Дальнейшим его развитием стало «Временное положение о прапорщиках запаса флота», объявленное приказом по Морскому ведомству №53 от 4 апреля 1896 г.

Положение предусматривало производство в чин прапорщика находящихся в запасе флота нижних чинов, окончивших курс мореходных классов, имеющих звание шкипера дальнего и каботажного плавания, штурмана дальнего плавания, а также судовых механиков (после сдачи льготного экзамена). В случае призыва в военное время эта категория резервистов имела право занимать обер-офицерские должности на кораблях военного флота. Для производства в подпоручики было необходимо сдать экзамен в объеме звания гардемарина, а поручика – в объеме звания мичмана. Экзамены сдавались: строевыми офицерами – в Морском корпусе, инженер-механиками – в Морском инженерном училище. Для производства в прапорщики флота экзамены сдавались в портовых комиссиях. Для Сибирской флотилии такая комиссия была сформирована при Главном порте Восточного океана во Владивостоке.

Претенденты должны были пройти 6-недельное плавание на кораблях и сдать экзамены по установленной программе. Экзамены для прапорщиков по морской части состояли из: 1) русского языка, 2) уставов, 3) сведений по кораблевождению, артиллерии, минному делу и огнестрельному оружию; по механической части: 1) русского языка, 2) уставов, 3) практической механики и 4) управления более сложными машинами. Оценки выставлялись по 12-бальной шкале, экзамен считался успешным при среднем балле не ниже 8, если ни один предмет не был оценен менее, чем на 6. После чего успешно сдавшие экзамены производились в прапорщики запаса флота высочайшим приказом по Морскому министерству.

Прапорщики запаса не имели права службы на флоте в мирное время. В случае призыва в военное время, они пользовались всеми правами прапорщиков, в т.ч. производством в следующие чины, но при окончании военных действий для того, чтоб остаться на военном флоте, должны были в течение года сдать полный экзамен на чин мичмана87. Производство прапорщиков запаса в следующий чин производилось после сдачи ими полного экзамена на офицерский чин. В этом случае им разрешалось занимать должности по адмиралтейству и в мирное время.

Реализация данного Положения была затруднена по двум причинам: мореходные классы давали среднее образование, и моряки торгового флота не имели права претендовать на переход в военную службу через институт вольноопределяющихся, а звание прапорщика запаса флота ничего не давало, кроме морального удовлетворения. К тому же капитаны, шкиперы, штурманы дальнего плавания и механики, в основном, были людьми в возрасте и являлись военнослужащими не запаса, а ополчения, из-за чего в военное время не подлежали призыву. Командный состав торгового флота, согласно ст. 64. Устава о воинской повинности (в редакции до 1904 г.), в случае призыва на действительную службу сразу зачислялся в запас, при этом срок службы на торговом флоте засчитывался в срок военной службы. К примеру, только в 1880 г. по этой статье зачислено в запас 96 судоводителей и механиков торгового флота.

Но если в Европейской России Положение о прапорщиках запаса флота еще хоть как-то действовало, то на Дальнем Востоке его реализация была гораздо более затруднительной…

В целом, эти меры были половинчатыми, реальный институт офицеров запаса не создавался, т.к. сдерживался сознательно, ибо высшее образование и первый офицерский чин, по своей сути, были равны – они давали личное дворянство. Соответственно, чин прапорщика давал в гражданском чинопроизводстве права коллежского асессора, право на госслужбу, право на награждение орденами и т. д. Поэтому права прапорщиков запаса заранее ограничивались «Законом о всеобщей воинской повинности» – права офицера те могли получить не ранее трех лет действительной службы. А так как, согласно тому же закону, прапорщики запаса призывались только в военное время, то такие права для них наступали лишь через три года боевых действий. Таким образом, сдача экзамена особых преимуществ командному составу торгового флота не давала и не могла дать.

Государственные структуры также не обеспечивали никаких административных побудительных мотивов. А ведь достаточно было внести в законодательство статьи, обязывающие сдавать одновременно с экзаменами на звание штурмана дальнего плавания, капитана дальнего плавания, механика 1-го разряда также экзамен на прапорщика запаса, и этот институт флота автоматически стабильно пополнялся бы за счет административного давления.

3. Развитие российского торгового флота на Дальнем Востоке

До середины XIX в. отечественный промысловый и торговый флот на Дальнем Востоке был, в основном, каботажным и маломерным, а крупные перевозки в Аляску и Камчатку осуществляли суда РАК и военные транспорты. По данным Н. И. Барбашева, в январе 1858 г. здесь числилось 14 судов дальнего плавания (общим тоннажем 4 613 т) и 2 каботажных судна (тоннажем 125 т).

С присоединением к России Приамурского края не просто увеличиваются ее морские владения, но сам хозяйственный рост территории обуславливает уже значительное увеличение ввоза и вывоза грузов. Однако увеличение численности торговых судов и их тоннажа в Восточной России проходило очень медленно, частный российский капитал был не в состоянии конкурировать с иностранными судовыми компаниями88 – в области отечественного практического судоходства требовались организационные мероприятия на правительственном уровне.

Поэтому в 1871 г. было учреждено Товарищество срочного пароходства по рекам Амурского бассейна (Товарищество Амурского пароходства). Согласно его уставу, судовой состав должен был включать в себя не менее 12 пароходов и 15 барж. Пособие от правительства – до 245 000 руб. в год.

А в марте 1878 г. создан и Комитет по организации Добровольного флота (Доброфлота), состоявший из трех отделений: учредительного, хозяйственного и военно-морского. Военно-морское отделение возглавил адмирал К. Н. Посьет, им были выработаны следующие требования к пароходам компании: ход не менее 13 узлов, возможность установки без переделок 8-дюймовых орудий, запас угля на 20 суток полного хода. Согласно уставу общества Добровольного флота, утвержденному 7 мая 1879 г., основная его задача – эксплуатация судов в мирное время и их использование в военных целях по требованию правительства. Первые пароходы Доброфлота были укомплектованы 24 офицерами и 288 матросами Балтийского и 8 офицерами и 96 матросами Черноморского флотов. В мирное время основной задачей Доброфлота была организация товаро-пассажирских перевозок между Одессой и портами Дальнего Востока. Это позволяло решать политические, военные и хозяйственные проблемы региона и приносить коммерческую прибыль.

Уже 7 июня 1879 г. из Одессы на Сахалин вышел в первый рейс пароход «Нижний Новгород», что положило начало регулярному сообщению Европейской России с Дальним Востоком (он вез 700 ссыльных). 12 апреля 1880 г. в Приморье прибыл первый пароход Доброфлота «Москва» (под командой капитан-лейтенанта С. И. Чирикова), и 13 апреля было открыто представительство Доброфлота во Владивостоке. Объем заказов Морского и Военного ведомств, а также Министерства внутренних дел был большим, но рейсы пароходства оказались неэкономичными, а Доброфлот в целом – нерентабельным, поэтому в 1883 г. правительство назначило ему субсидию в 600 000 руб. и подчинило Морскому ведомству.

В 1880 г. суда Доброфлота впервые использовались для усиления военного флота на Дальнем Востоке. Ввиду угрозы войны с Китаем, в Тихоокеанскую эскадру под командованием С. С. Лесовского был включен, как вспомогательный крейсер, пароход «Москва» (в ноябре поднял Андреевский флаг). Еще два парохода – «Петербург» и «Владивосток» – были использованы как угольный транспорт и госпитальное судно, соответственно (они Андреевский флаг не поднимали, а плавали под коммерческим). В 1881 г. пароходы были возвращены к коммерческой деятельности.

4 февраля 1902 г. состоялось утверждение нового «Положения о Добровольном флоте». Согласно ему, Доброфлот получил исключительные права на перевозку воинских команд и грузов Военного и Морского ведомств. К 1903 г. число обязательных рейсов Доброфлота, связывающего Дальний Восток с Одессой и Санкт-Петербургом и имеющего 15 судов водоизмещением от 6 до 12 тыс. тонн, составило всего 7 (уже через год оно увеличится втрое). Кроме того, между Владивостоком и Порт-Артуром совершали рейсы пароходы «Прогресс» и «Россия» (фирмы «Бринер, Кузнецов и К^о»), «Великий Князь Александр Михайлович» (принадлежащий созданному в том же году товариществу «Энергия») и «Тунгус» (немецкого торгового дома «Кунст и Альберс», под норвежским флагом).

Толчком к увеличению отечественного торгового тоннажа в тихоокеанском регионе стало строительство Транссибирской и Китайско-восточной железных дорог. Руководство последней поставило перед собой далеко идущие цели – обеспечить не только транзит грузов по железной дороге, но и их дальнейшую транспортировку морем. С этой целью создается Морское пароходство КВЖД89. Положение о нем было высочайше утверждено 12 июня 1898 г. Задача новой компании: «организация пароходного сообщения между портами русского Дальнего Востока и портами Китая, Кореи, Японии, а в перспективе – Америки и Европы», в том же году она приобрела в Англии три первых парохода90 (с 1 января 1900 г. правительство передало ей контракт на обслуживание морского сообщения между портами Приамурского края, Китая, Кореи и Японии, ранее заключенный с частным пароходством М. Г. Шевелева). В 1903 г. Морское пароходство КВЖД занимало 3-е место в России по объему грузоперевозок, к 1904 г. ему принадлежали 22 судна. Судовая компания КВЖД91 имеет уже четыре линии, связывающие столицу Приморья с Нагасаки, Шанхаем, Чемульпо, Гензаном, Фузаном и Порт-Артуром (после русско-японской войны эти линии отойдут Восточно-Азиатскому пароходству), однако состояние дел в ней уже тревожит многих:

«Что-то положительно непонятное творится в нашем Китайско-Русском пароходстве. В то время, когда японские и другие иностранные пароходы заваливают наш город рабочим китайским элементом – пароходы упомянутого выше пароходства ходят совсем пустые либо стоят на приколе»; «одним из печальных недоразумений нашей экономической политики на Дальнем Востоке является морское пароходство о-ва Кит. Вост. ж. д. в его нынешнем состоянии. Если немцы в их относительно юном Drang nach Osten успели уже довести здесь до такого совершенства деятельность своих морских и речных (по Ян-цзе) пароходских ллойдов, что с ними стали считаться англичане – эти исконные мореплаватели, – то мы за тот же период достигли лишь отрицательных результатов… Ведь одного только угля для Маньчжурской дороги, для Тихоокеанской эскадры, для Артура и Дальнего ежегодно ввозится к нам до полумиллиона тонн!.. А остальные потребности русского Дальнего Востока?.. Они тоже главным образом удовлетворяются иностранными рынками. Тут ли не широкое поле деятельности нашему торговому флоту? А между тем, в этом водовороте коммерческой жизни, бьющейся мощным пульсом, на наших глазах купаются иностранцы; мы же, раздевшись, стоим на лестнице нами устроенной купальни, похлопываем себя по бедрам и вздрагиваем от боязни холодной воды, бороздя ее ногами. И было бы, разумеется, не обидно, если бы купальня не обошлась так адски дорого».

Однако не будем забегать вперед… Что касается состояния российского флота в последнее десятилетие XIX века, то лишь в 1890 г.92 положением Военного совета были отменены законы, разрешавшие вступление в русскую службу иностранных офицеров93, а через год принято и законоположение о русском каботаже. Патриотически настроенный современник писал тогда:

«С 1856 г. начинается наше увлечение фритредерскими идеями, дошедшее до того, что мы нашли возможным заключить со всеми державами договоры, по которым обязались не давать у себя дома своим судам никаких преимуществ перед иностранными. Последствия такого направления политики в этом вопросе видны теперь до очевидности. Каботаж в Черном море до сих пор не может быть вырван из рук иностранцев, а русский торговый флот настолько незначителен, что не может быть и речи о конкуренции нашей с торговым флотом какой бы то ни было нации. Во всех наших портах развиваются все флаги, кроме русского, наши грузы вывозятся на всех судах, кроме русских! …Поэтому весть о заботе Министерства Финансов поддержать отечественный флот не может не производить глубокорадостного чувства. Обнаруженные же нынешним Министром Вышнеградским энергия и настойчивость в преследовании отечественных интересов дают уверенность в том, что вопрос о русском торговом флоте будет наконец поставлен на надлежащую почву».

В мировом судоходстве к тому времени активно функционировали 160 крупных94 пароходных компаний. И, хотя российский торговый флот за предшествующие 30 лет (с 1860 г.) почти удвоился по числу судов (до 2 361) и более чем утроился по тоннажу (до 811 411 т), а в российской таможенной политике наметился протекционизм отечественному судоходству, однако последнее все еще не могло занять лидирующее положение даже в собственной стране: иностранные суда зарабатывали в России до 60 млн руб. в год95, русские – на порядок меньше. «Необходимо при этом вспомнить, что все преимущества… на стороне иностранных компаний, суда которых не платят высокой пошлины, не несут значительных расходов на уплату консульских сборов и пр., не платят лишних денег в виде пошлин за каменный уголь, расходуют гораздо меньше на содержание команды и проч. Поэтому и конкуренция с иностранными судами в отношении дешевизны перевозки грузов для русского флота немыслима».

Во Владивостоке ситуация была не менее напряженной – за весь тот 1890 год в порт совершено лишь 28 заходов российских коммерческих судов и 8796 иностранных, при этом только 2 японских парохода компании «Nippon Jusen Kaisha»97, которая еще и получала дотацию от правительства Японии98, перевезли 22% грузов, прошедших через владивостокский порт.

В российских морях Восточного океана вовсю хозяйничали иноземцы: китайцы (манзы) «держали» ближний каботаж (почти все прибрежные морские и речные перевозки давно находились в их руках: манзовских лодочников было много, да и брали они за провоз гораздо меньше99 русских судоводителей, при этом никак не отвечая за безопасность пассажиров и груза при довольно частых крушениях своих «шампунок»100), немцы и японцы – дальний, а американцы били здесь китов101.

Из российских судов только пароход «Байкал» совершал более-менее регулярные (6 раз в навигацию) рейсы между Владивостоком и Николаевском, плюс пароходство Федорова держало привилегию на Суйфунской линии да пароход «Новик» купца Шевелева возил пассажиров и товары в Славянку, Посьет, Шкотово, Сучан, Речной и на Монгугай, однако частных грузов его пароходное товарищество не принимало. Даже английская Pall Mall Gazette свидетельствовала о полном застое дел во Владивостоке и почти исключительном преобладании иностранцев в местной торговле, но оговаривалась о появлении здесь русских торговых пароходов и китобоя.

Что же касается военного флота здесь, то Эскадра Тихого океана, руководимая вице-адмиралом П. Н. Назимовым, все лето проводила в учениях, а на зиму перемещалась в теплые порты Японии и Китая. Владивостокский порт под командованием контр-адмирала П. И. Ермолаева оставался лишь с десятком военных «плавсредств» (миноносцы «Янчихэ» и «Сучена», винтовая лодка «Бобр», шхуны «Алеут», «Тунгуз» и «Горностай», миноноски №90, 80 и 79, барказ «Польза», док да плавучий кран). Местная пресса так описывала ситуацию в этом порту:

«С каждым годом число плавающих судов сибирской флотилии уменьшается и в настоящее лето идет в кампанию только четыре: лодка „Горностай“ с промерной партией к заканчиванию работ в заливе Петр Великий, шхуна „Тунгуз“ – в обычный рейс на север к ограждению лимана реки Амур и снабжению маяков и шхуна „Алеут“ – с партией минного заграждения в одну из бухт, соседних с Золотым Рогом, для практических занятий. Затем, после Св. Пасхи, начнет вооружение лодка „Бобр“, назначенная заграницу и будет изготовлена в плавание к 1 мая». О коммерческих же судах она отзывалась вообще с безнадежностью: «…стоят они крепко на двух якорях и, как мы слышали, в плавание не идут; не идут потому, что, благодаря манзовской конкуренции, нет такой работы, которая в состоянии была бы окупить содержание стоящего командира и команды. Но надо видеть эту команду, нанимающуюся весною на частные шхуны, чтобы понять положение судохозяев и согласиться с ними, что с таким экипажем нельзя отпустить судно в море без риска потерять его, а потому действительно лучше сидеть на месте и ждать плодов нашей владивостокской морской школы…».

Всего одна из пяти каботажных шхун, стоявших на рейде – паровая шхуна «Котик» – смогла в 1890 г. выйти в Охотское море, причем командовал ею американец, бывший штурман китобойного барка «Ланцер», а из 17 человек экипажа лишь 2 матроса были русскими. Владелец «Котика», купец 1 гильдии Отто Линдгольм, пояснял: «относительно найма иностранцев нам кажется, что до запрещения такового нужно создать своих моряков для торгового флота, а то легко возможно (при существующей трудности найти командиров, особенно здесь), если только не удастся найти желающих из военного флота, оставить судно без начальника, и 3—4 судна, приписанных к здешнему порту, должны будут даже при самом „попутном ветре и добрых часах“ стоять в бездействии».

Итак, в XIX в. России все-таки удалось заложить основу транспортной системы своего Дальнего Востока, оказавшей в дальнейшем огромное влияние на характер и интенсивность освоения его территории.

Но создание отечественного торгового флота здесь стало возможным только при непосредственном вмешательстве правительства. Потребность в подготовке собственных морских кадров уже начала ощущаться, однако развивающееся местное судоходство пока не имело другой возможности пополнения личного состава, кроме найма иностранцев или бывших военных.

Существенная задержка с созданием мореходной школы постепенно начинала приносить явный экономический урон и препятствовать развитию дальневосточного флота.

1. Распространение системы подготовки моряков на Восточную Россию

Мореходный класс I разряда в Тобольске (1883—1890 гг.). Морского ведомства военные школы и классы для нижних чинов, Портовая (Кадровая) школа (с 1878 г.). Александровские мореходные классы I и II разрядов (1890—1902 гг.) во Владивостоке.

К началу 70-х годов XIX века, когда, вслед за созданием правительственных комиссий по присвоению судоводительских званий в крупных портовых городах России, стала формироваться целая сеть мореходных классов для подготовки к сдаче экзаменов в них, за Уралом (в Сибири и на Дальнем Востоке) не осталось уже ни одного учебного заведения, готовившего кадры для флота.

Когда в 1876 году во Владивосток была переведена бывшая Охотская навигацкая школа (теперь – прогимназия), этим вопросом озаботился военный губернатор Приморской области и Владивостока контр-адмирал Г. Ф. Эрдман и ходатайствовал перед Комитетом министров об организации мореходных классов на вверенной ему территории102.

Мотивировал он это тем, что Приморская область для полного своего благоустройства требует значительных затрат со стороны правительства, и для поднятия уровня общего благосостояния края следует оказывать русским купцам содействие в перенесении торговой деятельности сюда (с целью развития торговли и промышленности), а также для образования местного торгово-промышленного русского флота, чтобы по возможности парализовать все более и более растущее влияние иностранцев, для чего необходимы как общие, так и частные меры. В число последних губернатор и ставил необходимость устройства мореходной школы.

До той поры военно-морской флот являлся едва ли не единственным источником пополнения кадров торгового флота на Дальнем Востоке103.

13 октября 1877 г. Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов обратился с отношением к Морскому министру, прося отпустить морских офицеров для службы на коммерческих судах Дальнего Востока с сохранением части оклада, большего, чем в Европейской части. Морской министр С. С. Лесовский лично подписал ответ: «Коммерческий флот, без военного, могущего в надлежащих случаях оказать первому содействие и покровительство, никогда не сможет достичь должного развития. …Нам необходимо иметь достаточное число океанских крейсеров, для нанесения наибольшего вреда английской торговле в случае войны с этой державой. Только одно наше прибережье Восточного океана может сделаться тем надежным операционным базисом, который до сих пор мы надеялись найти в Америке и без которого немыслимы крейсерские войны, да и само существование военных крейсеров. Независимо от вышеуказанных доводов, я признаю эту меру крайне необходимой, еще и потому, что увеличивающееся могущество Японии непременно заставит нас в близком будущем значительно увеличить численность судов Сибирской флотилии и нам надо заблаговременно озаботиться, чтобы эта флотилия была обставлена возможно лучшими условиями для своего существования. На текущий момент: на основании Свода законов Российской империи изд. 1857 г., Т. XI, устава торгового флота ст. 873. Морское министерство по мере возможности отпускает офицеров Морского министерства для службы на судах купцов 1 и 2 гильдии и акционерных обществ. Назначение и возвращение на службу определено ст. 873—875 устава Торговли. В настоящее время Морское министерство испытывает огромную нехватку офицеров, и увольнение их в торговый флот приостановлено генерал-адмиралом. Возможно увольнение только штаб-офицеров флота и корпусов. В Сибирской флотилии и так не хватает, а при переводе с Балтийского и Черноморского флотов Морское министерство не в состоянии платить за перевод, но не возражает, если это будут делать судовладельцы или казна».

Морское министерство, как никакое другое, было заинтересовано в развитии и хозяйственном освоении Дальнего Востока. При этом особенно важно было создание тут коммерческого флота и подготовка кадров для него. По мнению Н. А. Колотова, «отечественный флот требовал создания своих высококвалифицированных местных морских кадров, привыкших к суровым климатическим условиям Дальнего Востока, с его неумолимыми жестокими штормами, стойкими и густыми туманами, неисследованными течениями, замерзающими районами, сотнями открытых рейдов и т.п., часто являвшихся причиной гибели для многих и многих русских и иностранных судов».

Развитие процесса колонизации края, необходимость его изучения и освоения, включение дальневосточных окраин в общероссийскую систему экономических отношений, политических и культурных связей вызывали потребность не только в увеличении числа грамотных людей из непривилегированных сословий, но и в подготовленных специалистах для работы в различных отраслях хозяйства и транспорта.

13 октября 1877 г. Департамент мануфактур и торговли Министерства финансов ответил Приморскому губернатору, что одобряет мысль об учреждении мореходного класса, но по закону «таковые классы могут быть учреждаемы в местностях, в коих местные городские, сельские или другие общества или учреждения, сознавая пользу от этих классов, примут на себя инициативу учреждения этих классов, при чем заявят готовность содействовать делу принятием на свой счет хотя отчасти расходов, необходимых для классов; Правительство же, с своей стороны, может оказывать поддержку назначением на классы пособия от казны, в размере до 1 000 рублей в год на каждый. За сим, если будут заявлены предложения об учреждении мореходного класса в Приморской Области, на изъясненных основаниях, то со стороны Министерства Финансов не встретится затруднений к исходатайствованию пособия из казны на означенный класс и к утверждению положения и штата о сем классе». То есть, государство не отказывало полностью в своей поддержке, однако предлагало местным жителям самим взять на себя инициативу и основную часть расходов по содержанию морского учебного заведения.

Однако, никаких объективный условий (включая материально-экономические и людские ресурсы) для создания собственной морской школы во Владивостоке в то время еще не было, и губернатор делал свое предложение на перспективу, заглядывая далеко вперед.

Через два года областная власть обратилась к владивостокскому городскому голове с предложением:

«Министерство внутренних дел.

Приморское областное управление.

Отделение II.

Стол I.

Июня 28 дня 1879 года. №2069.

В публичном чтении Советником Андреевым в Николаевске, напечатанном в извлечении в столичных газетах, сделано изъясненным содержание прилагаемого при сем отношения Департамента Мануфактур и торговли о мореходных школах. Препровождая это отношение с двумя предложениями покорнейше прошу сделать его по возможности известным гласным Думы и жителям Владивостока в тех видах, чтобы вызвать учреждение мореходных классов во Владивостоке. По миновании надобности в них приложения прошу возвратить.

За Губернатора – Старший Советник Лиси (чкин? – авт.).

Управляющий Отделением (подпись неразборчива – авт.)».

Сей документ получен был городским головой 24 ноября (вх. №450). Ознакомившись с ним, Михаил Кузьмич поставил визу: «Сделать известным и доложить думе. М. Федоров».

29 ноября того же года к Владивостокскому городскому голове обратилось и Императорское Общество для содействия русскому торговому мореходству, с предложением «употребить свое содействие к открытию мореходных классов с шхиперским и судостроительным отделением и ссудосберегательного товарищества в городе Владивостоке, для развития русского торгового мореходства на Восточном океане». 2 февраля и 10 июля 1880 г. этот вопрос рассматривался на заседаниях Владивостокской городской Думы, которая вынуждена была создать специальную комиссию «по открытию мореходных классов или школы во Владивостоке».

Через некоторое время комиссия составила заключение, что для развития торговой деятельности в Приморской и Амурской областях желательно открытие мореходных классов III разряда в одном из городов этих областей, чем оказывалось бы и содействие общему образованию в крае, из-за недостаточного числа здесь образовательных учреждений. Но, «принимая во внимание молодость, небогатое состояние и не вполне еще установившееся положение даже таких более выдающихся в крае городов, как Владивосток, Николаевск и Благовещенск», комиссия не посчитала возможным, чтобы содержание мореходных классов даже при субсидии от Министерства Финансов могло быть взято на себя «одним которым-либо из этих городов, потому полагает, что осуществление этой идеи возможно лишь при коллективном содействии их всех и непременном и полном участии от морского ведомства, при чем, естественно, местом учреждения классов обязательно должен быть выбран Владивосток, как главное учреждение морского ведомства на поморье Восточного Океана; вместе с тем комиссия не может не согласиться, что по примеру существования некоторых классов в России, в денежном участии по содержанию во Владивостоке классов должны быть сделаны также обязательными членами и все существующие в крае мореходные компании», определив «содержание расходов» на классы по 5000 руб. в год.

По словам одного из гласных городской Думы, «комиссия в предварительных соображениях своих, предусмотрительно позаботясь и о двойной порции чая, и об однообразной форме галанок и фуражек, очевидно упустила из виду русскую пословицу об участи ребенка у семи нянек, и не думала как о неудобоисполнимости своих широких предначертаний, идущих вразрез с существующим положением о таковых классах, так и о положении будущих классов, зависящих от трех министерств и от городской Думы впридачу; не подумала, что она затрудняет благоприятное решение вопроса, ставя его в зависимость от согласий трех министерств сразу».

В связи с этим генерал-губернатор Восточной Сибири Д. Г. Анучин тогда же обратился к подчиненным ему губернаторам с предложением открыть подписку на учреждение мореходных классов; еще через год он послал личные циркулярные письма к главам городов Восточной Сибири с просьбой пригласить городские общества к денежным пожертвованиям на эту цель. Мысль встретила сочувствие и поддержку среди местного населения, в результате чего объявленная денежная подписка на открытие мореходных классов только во Владивостоке в первые же дни собрала 550 руб. Пожертвования на классы поступили также из Хабаровки, из Софийского округа, с Сахалина и из Гижиги. Товарищество Амурского пароходства тоже ассигновало на мореходные классы ежегодную субсидию в 400 руб., – с условием, что определенное количество воспитанников каждую навигацию будет назначаться для плавания на его судах по Амуру и Шилке.

26 февраля 1880 г. на традиционном Амурском обеде в Санкт-Петербурге104 было постановлено: капитал, образовавшийся из ежегодно собиравшихся на этих обедах пожертвований, направить на учреждение мореходных классов во Владивостоке и в память 25-летия царствования императора Александра II105, которому Амурский край обязан своим присоединением к России и развитием, назвать эти классы «Александровскими».

Таким образом уже к 28 сентября 1881 г. удалось собрать 6 286 руб., кроме ежегодной субсидии в 600 руб. от Владивостокской городской управы и 400 руб. от Амурского пароходного товарищества. К 1884 г. собранный на Владивостокские мореходные классы капитал составил 9 289 руб. 16 коп., а две существовавшие в то время в Сибири пароходные компании назначили классам ежегодные денежные субсидии в течение 5 лет по 300 (Кяхтинское пароходное товарищество) и 200 (Амурское пароходное товарищество) руб.

В феврале 1882 года городская управа представила Владивостокскому губернатору окончательно выработанный проект Положения мореходного класса имени Императора Александра II106, составленный избранной в январе специальной думской комиссией, при участии директора местной прогимназии107 и начальника гидрографической части Восточного океана.

19 февраля 1883 г. генерал-адъютант Шестаков от имени Морского ведомства сообщил генерал-губернатору Восточной Сибири, что он не разделяет мнения о насущной для края потребности в учреждении подобного класса, но «если министерство финансов найдет возможным осуществить проект об учреждении в городе Владивостоке мореходного класса, то со стороны морского ведомства не встретится препятствий к тому, чтобы суда Сибирской флотилии служили практическою школою для учеников класса».

И только в 1889 г. Государственный совет Российской Империи, в Департаменте государственной экономии, рассмотрев представление министра народного просвещения, вынес постановление «отпускать из Государственного казначейства, начиная с 1-го января 1890 г., по две тысячи-пятисот руб. в год на содержание учреждаемых в городе Владивостоке, Приморской области, мореходных классов 1 и 2 разрядов, обратив в счет этой суммы кредит в одну тысячу руб. в год, ассигнуемый ныне на содержание подлежащего закрытию мореходного класса в г. Тобольске и присвоить владивостокским мореходным классам наименование „АЛЕКСАНДРОВСКИХ“», о чем губернатор Приморской области 18 ноября сообщил всем городским и окружным полицейским управлениям и должностным лицам области, а городскую управу Владивостока проинформировал, что от Министерства народного просвещения через Амурскую казенную палату уже перечислены первые 2,5 тысячи рублей, «назначенных Министерством в пособие Владивостокским мореходным классам. В виду сего имею честь просить Городскую Думу приступить к учреждению».

Упомянутый в постановлении Госсовета Тобольский мореходный класс I разряда был создан «частично на казенные средства, частично на средства городские и частные» в 1883 г. (с «Высочайшего повеления об открытия мореходного класса в г. Тобольске» от 2 мая 1880 г.), на базе открытой еще в 1754 г. геодезической школы (вместо ранее существовавшей там цифирной школы, в 1722 г. насчитывавшей 224 ученика), имевшей давние связи и с навигаторами… К примеру, 5 учеников ее, «обученных арифметике и геодезии», в 1755 г. приехали вместе с петербургским штурманом М. Татариновым пополнять ряды Иркутской навигацкой школы («к определению в предморскую службу»), а через 3 года 6 из 11 выпускников последней были «отправлены в Тобольск геодезистами».

Официальный доклад «Об отпуске правительственного пособия на содержание мореходного класса в г. Тобольске» начинался с изложения ходатайства генерал-губернатора Западной Сибири А. П. Хрущева, к которому прилагалось уведомление министра народного просвещения о согласии на учреждение класса: признавая учреждение мореходного класса полезным, министр финансов «Всеподданнейше испрашивал Высочайшее Его Императорского Величества соизволение на отпуск из Государственного казначейства средств на содержание мореходного класса». Этот доклад (с подписью автора, министра финансов Грейга, заверенной печатью учреждения, и с резолюцией от руки: «Высочайше разрешено»), по-существу – единственный известный источник, который законодательно закрепляет открытие Тобольского мореходного класса.

Тобольский мореходный класс I разряда просуществовал до 1890 г.108 и никакими особыми заслугами не отмечен. По-видимому, он готовил судоводителей-речников (штурманов каботажного плавания) для работы в Обь-Иртышском бассейне (Западная Сибирь). В 1884 г. в этом классе числилось 15 учеников, 1885 г. – 24 (по др. данным – 18 учащихся), 1886 г. – 21, 1887 г. – 20, 1888 г. – 5, а перед закрытием в 1889 г. – всего один.

Нужно заметить, что определенный опыт обучения кадров для нужд военного флота к тому времени во Владивостоке уже был, свидетельством чему, например, является такой приказ Командира Владивостокского порта (№494 от 28 октября 1888 г.): «Для повторения курса минерами и водолазами и приготовления молодых матрос в подручные минерам и водолазам, предлагаю в здании бывшей минной мастерской открыть с 15 Ноября минную школу, указанное здание к этому времени отремонтировать. Общее заведывание как минною командою, так и школою поручаю Главному минеру и Артиллеристу порта капитану 2 ранга Токоревскому. Назначаются для занятия с матросами лейтенант Бойсман и младший механик Соколовский, с учениками минерами и водолазами лейтенант Лебедев и младший механик Козлянинов. Занятия производить на основании положения об обучении чинов флота минному делу, – 1885 года Сентября 14 дня, объявленного при приказе Управляющего морским министерством от 18 октября 1885 г. за №115. Подписал контр Адмирал Ермолаев».

Кроме того, при Командире порта действовала школа рулевых, сигнальщиков и лоцманов, а располагавшаяся в здании механического завода бесплатная Кадровая школа готовила специалистов для ремонтных мастерских морского флота. Обучение личного состава на флотилии и в дальнейшем проводилось регулярно и систематически, подтверждением чему может служить следующий Приказ Командира Владивостокского порта №707 от 8 ноября 1893 г.: «Согласно приказа по Морскому Ведомству от 2 октября 1883 г. за №106, предписываю открыть для занятий с нижними чинами школы: 1) Судовых содержателей, 2) Рулевых, Сигнальщиков и Лоцманов и 3) Машинистов и кочегаров, первые две при Сиб. Флот. Экипаже, а последнюю в Порту в помещении содержания плавучих средств. Занятия начать с 15 сего ноября и окончить к 15 марта 1894 года. При этом надлежит руководствоваться положением о специальных школах, объявленным в приказе Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала 6 февраля 1876 года за №20».

Заведовать этими школами поручили тогда: 1-й – капитану 2 ранга Подъяпольскому, командиру транспорта «Алеут», 2-й – капитану 2 ранга Александровскому, 3-й – капитану 2 ранга Кизеветтеру. В каждой из них, кроме заведующего, было по 4 преподавателя. Еще через два с половиной месяца Приказом Командира Владивостокского порта №37 от 19.01.1894 г. были созданы также комендорские классы (учебная Артиллерийская команда): «предписываю в виде опыта, организовать занятия с комендорами для поддержки приобретенных ими в учебной команде познаний».

А вот упомянутая выше Кадровая школа была основана при владивостокском порте еще в 1878 году, однако за первое свое десятилетие сумела выпустить всего дюжину мастеровых, хотя училось в ней каждый год от 40 до 45 мальчишек. Учебный процесс организован был так, что через каждые два года выдержать выпускной экзамен хотя бы на «удовлетворительно» оказывались способны из каждого класса лишь один или два ученика.

Таких классов с двухгодичным курсом было образовано три, но только шестую часть времени посвящали они учебе109, все остальные часы были заняты заводской работой «на подхвате»: ученики школы считались в то же время и учениками портовых мастерских, выполнявших разнообразные кузнечные, слесарные, столярные, токарные и плотничьи заказы судовых команд, ремонт корабельных корпусов, изготовление парусов, судовых снастей и т. п. За свою работу дети получали небольшую поденную плату – по 10—60 коп., но время, проведенное в школе, при этом вычиталось. Кому и сколько копеек начислять, определял старший портовый механик – «сообразно знаниям и способностям ученика». Понятно, что такая система тягу к наукам никак не могла стимулировать.

1 февраля 1888 г. Кадровая школа была переименована в Портовую школу Морского ведомства – «на основании разрешения командира владивостокского порта, в окончательной форме утвержденного управляющим морским министерством» 19 мая 1888 г. Одновременно реорганизовали и учебный процесс. Если раньше в 1-й (приготовительный) класс принимались даже совсем безграмотные дети, то теперь такой класс был ликвидирован, а от поступающих в обученье «малолетних мальчиков всех сословий» стали требовать умения читать, писать и знания четырех действий арифметики (с числами первой сотни). Была усовершенствована учебная программа (вели которую 3 преподавателя), выделено «свободное время для занятий от школы»110, сокращено число учеников и изменена система оплаты: получали ее теперь только 28 человек, «лучших по успехам», за каждый учебный и рабочий день. На запрос из Хабаровки (9 ноября 1889 г.) от чиновника Павленко, исполнявшего дела губернатора – «Благоволите телеграфировать, имеются ли во Владивостоке учебные заведения техническо-профессионального характера, какие именно» – городской голова отвечал: «Портовая 2-х классная, 4 г. курс, приготовляет машинистов и мастеров… плата им 25 коп. в старш. 25 коп.111 в младш. / 40 час.».

И результат нововведений не замедлил сказаться – уже в конце января 1890 г. в Портовой школе состоялся первый выпуск семи учеников (раньше она столько же давала за пятилетие), трое из которых даже сумели получить отметку «очень хорошо».

Спустя два года, 25 августа 1892 г. «заведывающим портовой школой назначается старший помощник Судостроителя Терентьев вместо помощника Старшего Инженера-Механика Подгурского». «Портовая школа Морского ведомства для приготовления кадровых мастеровых, существует с 1876 года. Школа имеет целью подготовлять указателей и мастеровых по всем портовым мастерствам; состоит из 2-х классов с двухгодичным курсом в каждом классе. Обучение производится только два дня в неделю; остальные 4 дня ученики работают в портовых мастерских. Как за учебные дни, так равно и за рабочие ученики получают вознаграждение: младшего класса по 15 коп., старшего по 25 копеек в день. Принимаются в школу дети всех сословий, в 1-й класс грамотные, во 2-й по особой программе. Предметы преподавания: Закон Божий, русский язык, арифметика, география, геометрия, черчение и рисование. Стоимость содержания школы 3000 р. Комплект учеников 28. Число обучающихся в 1893 г. 25. Преподаватели: офицеры флота». «Школа уже успела подготовить для порта хороших мастеровых, в особенности чертежников, которые все исключительно набраны из ее учеников».

Еще через десяток лет один из выпускников этого учебного заведения, Николай Матвеев, в своем справочнике сообщал: «Портовая школа. В здании морского штаба по Светланской ул. Цель образовать знающих мастеровых из мальчиков, обучающихся в мастерских Владивостокского порта. Число учеников положено 25, состоит больше. Содерж. на средства морского министерства. Принимаются мальчики, от 10 до 16 лет, служащие в мастерских порта, знающие грамоту. Срок учения 2-х годичный. (2 класса). Учение бесплатное. Для поощрения ученики старшего класса получают в сутки по 25 коп. и младшего 15 коп. Предметы прохождения: Закон Божий, русский язык, арифметика, геометрия, рисование и черчение… В мастерские принимаются мальчики приблизительно от 9 лет».

В 1911 г. в Портовой школе числилось 48 учеников. Школа эта просуществовала в городе до самого прихода советской власти и неизменно давала судоремонту и судостроительству грамотных рабочих специалистов.

Учитывая специфические местные условия (отдаленность от Европейской России, повышенный уровень расходов и дефицит преподавательских кадров), специально для владивостокской мореходки были разработаны собственное штатное расписание и отдельное «Положение об Александровских мореходных классах в г. Владивостоке», утвержденное 7 апреля 1890 г.

Осенью того же года на заседании городской Думы была избрана комиссия (Комитет) по открытию мореходных классов, в состав которой вошли гласные М. К. Федоров, М. Г. Шевелев, И. И. Манцевич и А. В. Даттан, председателем ее выбрали М. К. Федорова. Комитет объявил о наборе учеников в открывающиеся классы, а городская Дума, утвердив постановление Комитета по открытию Александровских мореходных классов, вынесла решение пригласить на должность заведующего мореходными классами и старшего преподавателя штабс-капитана корпуса флотских штурманов В. А. Панова, на должность младшего преподавателя – подпоручика корпуса флотских штурманов А. А. Де-Шея, внештатными преподавателями – инспектора владивостокского городского училища В. И. Морошкина, преподавателя английского языка мужской прогимназии В. Г. Руберга и помощника старшего инженер-механика Владивостокского порта Л. М. Подгурского, должности преподавателей морской практики и такелажных работ решено было на первое время оставить вакантными, пока не выяснится состав учащихся112.

Казалось бы, кандидатура заведующего классами была выбрана исключительно удачно: профессиональный моряк, военный штурман с многолетним опытом плавания на Дальнем Востоке и командования коммерческим пароходом, а также заведования гидрографическим имуществом и всей гидрографической службой Дальнего Востока, к тому же сам – гласный гордумы (депутат). Человек образованный, знающий несколько европейских языков, увлекающийся историей, географией, этнографией, журналистикой… Однако, уже через год Панов (по-видимому, полностью разочаровавшись в возможности скорых успехов местного морского образования) полностью переключился на организацию собственной типографии и издание своей газеты (но жалование за руководство классами во все последующее время продолжал получать исправно: штатному заведующему классами определили годовое содержание в 900 руб., тогда как приходящие преподаватели должны были получать по 1 руб. 75 коп. за урок). И организацией обучения дальневосточных мореходов пришлось фактически заниматься второму штатному преподавателю, Де-Шею. 28 ноября назначение «означенных выше лиц в обязанностях возложенных на них по Мореходным классам выше упомянутым Комитетом» было утверждено Военным губернатором генерал-майором Унтербергером.

Учеба будущих мореходов планировалась в течение 2 лет, в двух классах – младшем и старшем. Учениками зачислялись лица не моложе 14 лет – с тем, чтобы по окончании классов и после выработки плавательского ценза они могли попасть на ответственные должности на судах не ранее 18-летнего возраста. Учебные занятия должны были продолжаться 6 месяцев в году, по 48 уроков в неделю на оба класса, остальное время следовало отдавать практике. Сверх общеправительственной программы намечено было, с учетом местных условий, изучать два дополнительных предмета – английский язык и пароходную механику. Мореходные классы временно поместили в городском училище, а еженедельное число уроков в них распределили следующим образом:

а) в младшем классе: навигация (и астрономия) – 4 урока, арифметика (и алгебра) – 4 урока, геометрия – 3 урока, плоская тригонометрия – 3 урока, физическая и морская география (лоция) – 1 урок, морская практика – 1 урок, морское законоведение – 1 урок, пароходная механика – 2 урока, английский язык – 4 урока, русский язык – 1 урок;

б) в старшем классе: астрономия (и навигация) – 5 уроков, алгебра (и арифметика) – 3 урока, геометрия – 1 урок, сферическая тригонометрия – 3 урока, морская практика – 2 урока, морское законоведение – 1 урок, пароходная механика – 2 урока, английский язык – 3 урока, русский язык – 2 урока.

Всего – по 24 урока в неделю в каждом классе.

Постоянных занятий определили ежедневно по 3 урока (с 2,5 до 6 час. вечера) и дополнительных, по 3 раза в неделю (через день) – еще 2 урока в день, с 12,5 до 2,5 час. дня. Указанное распределение занятий зависело от работы городского училища, где один класс освобождался с 12,5 час., а другой – с 2,5 час. дня. Сверх того, утреннее время решено было выделить на такелажные работы, осмотр портовых мастерских и завода, а также на изучение и сборку судовых машин. Таким образом, количество учебного времени в целом соответствовало общему по стране, однако существенным недостатком сразу же стало отсутствие у мореходных классов собственных помещений и материальной базы, а также совместительство основной массы преподавателей (несших службу в Сибирской флотилии, либо преподававших в других учебных заведениях), из-за чего занятия приходилось проводить в вечернее время.

Александровские мореходные классы II разряда во Владивостоке фактически стали последними мореходными классами, открытыми в Российской Империи. Всего по стране в 1890 году в таких учебных заведениях обучались 1 472 человека, так что дальневосточники (первые 14 человек) составляли чуть менее 1%. Из 41 мореходного класса, образовавшегося к концу XIX века, 18 относились к 1-му, низшему, разряду, 15 – ко 2-му и 8 – к 3-му. В среднем все эти классы выпускали примерно 250 дипломированных специалистов в год.

Официальное открытие Александровских классов состоялось лишь через 14 лет после первого ходатайства о том губернатора Г. Ф. Эрдмана, в конце 1890 г.113 Вот как писала об этом событии местная пресса:

«Открытие мореходных классов.

14 ноября, после церковной службы, в здании городского училища был отслужен молебен, по случаю открытия Александровских мореходных классов. На этом торжестве были представители морских, военно-сухопутных и гражданских властей, народного просвещения, купечества и некоторые граждане. Тут же находились 11 чел. воспитанников открываемых мореходных классов. По окончанию молебена г. военный губернатор генерал-майор П. Ф. Унтербергер обратился к присутствующим с следующею речью:

«Милостивые государи, мы присутствуем на торжестве открытия первого в своем роде учебного заведения на нашей окраине, заведения, имеющего целью образовать людей, посвящающих свою жизнь работе – быть вожаками судов на море. Насколько такого рода заведение вызывается естественною здесь потребностью – распространяться я считаю лишним, это слишком очевидно. Русский коммерческий флаг – редкий гость на нашем побережье, настолько редкий, что до настоящего времени здесь нельзя было во всей целости сохранить каботаж в исключительно русских руках, как того требует закон, не затормозив тем и без того недостаточно еще окрепшую торговлю в прибрежных пунктах области. С лишком десять лет трудились разные лица и учреждения над вопросом осуществления здесь, в городе, мореходных классов, видя только в них залог, чтобы судоходство нашего прибрежья сосредоточилось исключительно в руках русских подданных. Сочувствие этому делу выразилось и в частных пожертвованиях, доходивших до 10 т. руб.; но весь труд подробной разработки этого дела и существенная часть материального его обеспечения выполнены были Владивостокскою городскою думою; представление ее с ходатайством местной администрации, энергически поддержанные генерал-губернатором края, встречены были сочувственно в правительственных сферах и получили наконец жизнь. Убежден, что владивостокская городская дума будет беречь это учреждение, состоящее в непосредственном ее ведении и, где нужно, помогать ему. Не сомневаюсь, господа, что вы, которым вверила дума ближайшее заведывание и обучение в классах, отнесетесь с горячим участием и рвением к возложенному на вас делу. Гарантией мне в этом служит то обстоятельство, что все вы уже долго живете в крае, а кто долго здесь пожил, тот полюбил край и готов трудиться с любовью на пользу его. К вам, молодые друзья, которые избрали себе морское поприще, обращаюсь с воззванием: работать в классах так, чтобы быть впоследствии достойными представителями того морского звания, которое вы можете приобрести по окончании классов. Да поможет вам в этом Бог.

Объявляю Александровские мореходные классы открытыми. За здоровье и благоденствие нашего Государя Императора «ура»!»

Речь начальника области была покрыта громким «ура».

После этого старший преподаватель мореходных классов шт. кап. В. Панов обратился к воспитанникам с следующими словами:

«Я позволю себе сказать несколько слов ученикам только что открытых мореходных классов насчет тех целей, какие положены в основу этого учреждения, а равно и насчет тех отношений, какие должны быть установлены обоюдно на первых же порах для достижения возможного успеха.

Создавая настоящие классы – и правительство, и общество, очевидно, стремятся к тому, чтобы избавить наше прибрежье от существующей зависимости его в транспортировке местных грузов от иностранной эксплуатации в лице тех капиталистов, судохозяев и мореходов, которые, вопреки духу нашего законодательства, но, тем не менее, с его разрешения, в силу экономической беспомощности населения, являются в наши воды и отвлекают к себе те заработки, которые всюду составляют неотъемлемое достояние национального судоходства. Вам, господа, посвящающим в настоящее время свои силы на развитие этого судоходства, должно быть известно, что громадная береговая черта, которой обладает наш Приамурский край от Берингова моря до Владивостока, имеет все задатки к тому, чтобы с развитием колонизации, с устройством внутренних путей сообщения, и в особенности с проведением железной дороги, сделаться ареною широкой торговой деятельности, если не по всему своему протяжению, то по крайней мере в наиболее жизненных частях, каковыми являются берега его от Николаевска до Владивостока. Судоходство всегда и всюду, где только естественные условия благоприятствовали его развитию, служило могущественным рычагом к поднятию и упрочению материальной и духовной жизни народов.

Вот почему Великий Преобразователь России, Император Петр I придавал такое громадное значение делу морского образования русского народа, почему он заставлял его нести такие жертвы, чтобы пробиться из Москвы к берегам Балтийского и Черного морей, с такой охотою беседовал с грубым, заскорузлым шхипером голландским и архангельским рыбаком-помором. Вот почему и в настоящее время заботы о развитии русского мореходства не ослабевают среди нашего правительства и общества, несмотря на все неблагоприятные условия к достижению этой цели в прошлом в том объеме, который был бы желательным. Давая вам, господа, доступ к морскому образованию в настоящих классах, принимая на себя все расходы по их устройству и содержанию, государство видит в вас тех бойцов, тех пионеров приамурского морского дела, которым предстоит упрочить его развитие на здешней окраине и тем охранить последнюю от той иностранной эксплуатации, которая, усыпляя нашу собственную энергию своей готовностью служить, по-видимому, нашим же потребностям, в конце концов, служит только к возвышению чужого благосостояния на средства, составляющие неотъемлемую собственность русского народа. Вам именно предстоит в будущем своей деятельностью на поприще местного национального судоходства охранять население от этих непроизводительных переплат иностранному флагу и тем самым сохранить местные средства на местные же потребности подобно молу, о который должны будут разбиваться волны вредной и ослабляющей нас экономической иностранной предприимчивости за счет нашей временной отсталости в этом отношении.

Но, господа, эти-то надежды, которые возлагает на вас государство и общество, заставляют меня, вместе с пожеланием вам всякого успеха в предстоящей деятельности, сделать также и одно необходимое предостережение, на которое я советую вам обратить серьезное внимание. Вы избираете трудную карьеру. Вам предстоит жизнь полная лишений, жизнь суровая уже по одной своей обстановке, требующая большой привычки и искреннего твердого желания трудиться не только умственно, но и физически. Без мозолей на руках вы не пройдете той школы, которая впоследствии создаст вам обеспеченное положение. Мало того, вам предстоят такие обязанности, которые налагают слишком большую нравственную и формальную ответственность, чтобы к ним можно было относиться небрежно. Вам, будущим шхиперам русского торгового флота, будет вверяться слепо не только имущество, с которым очень часто бывает связано благосостояние целых десятков семей, но также и сама жизнь людей в лице вашей будущей команды и пассажиров. В борьбе с морем, для охраны интересов своих доверителей и тех людей, которые вверились вашему судну, только знания, опытность и твердая неуклонная энергия, вместе с сознанием принятого на себя долга, помогут вам с успехом выдержать испытание и оправдать оказанное вам исключительное доверие. Вот почему я считаю своим долгом предупредить вас, что для успешного осуществления тех задач, какие преследуют вообще Мореходные классы по отношению к вашему образованию, равно как и в отношении ваших собственных интересов, прежде всего необходимо, чтобы вы, посвящая теперь свои силы морскому делу, отнеслись к выбору этой карьеры вполне сознательно, с твердой непреклонной волей побороть первые неудачи и лишения. Помните, что в морской карьере больше чем где-либо из многих званых бывает мало избранных. Мореходные классы нельзя считать учебным заведением в том смысле, в каком вы привыкли относиться здесь к другим подобным учреждениям. Здесь вы можете получить только специальные знания насколько они необходимы в вашей будущей практике, и, по большей части, эти знания будут для вас бесполезны, по их отрывочной или прямой неприменимости во всякой другой деятельности, если бы вы вздумали переменить свою карьеру на другую. Коммерческому моряку разрешается житейской практикой быть даже малограмотным, но он твердо должен знать, как ему починить парус, как оснастить мачту, управлять рулем и судном, как располагать груз в трюме и определять свое место в открытом море. В этом будет состоять главная цель вашего обучения, и, как вы сами видите, вне моря наука эта будет для вас совершенно бесполезна, хотя бы вы убили массу труда и времени на ее прохождение».

Таким образом давно желанные классы, наконец, открыты. Приветствуем доброе начало и желаем полного успеха; а польза от этого для каботажа на далекой окраине несомненна.»

Одновременно вся Империя отмечала 14 ноября 43-й день рождения Императрицы Марии Федоровны, по такому случаю во Владивостоке с утра в городской церкви и в церкви Сибирского экипажа отслужили благодарственный молебен с провозглашением многолетия всему царствующему дому, после чего орудия крепости произвели громкий салют и состоялся «парад войскам». Весь город, по обыкновению, украшен был флагами, а вечером в Военном Собрании провели семейный танцевальный вечер. Эта праздничная среда середины ноября не отличалась праздничной погодой – с самого утра небо было уже по-зимнему серым и пасмурным, задувал холодный северный ветер, который к вечеру, все же, сменился на юго-восточный, при этом давление начало падать, слегка потеплело, увеличилась влажность… Накануне из владивостокского порта отправился в путь германский пароход «Цито», назавтра готовился отходить с грузом морской капусты и с китайскими рабочими шевелевский пароход «Новик», ожидалось прибытие «Байкала» и японского «Токачихо-мару», с уходом которых навигация должна была закрываться.

Занятия в классах начались 16 ноября и продолжались до поверочного испытания 13 апреля 1891 г. Проходили они (первые три года) в здании114 бесплатного 3-классного городского училища (в «единственном Училище, которое доступно и наиболее полезно для детей большинства горожан среднего класса»115) – деревянном, покрашенном в светло-желтый цвет, с белыми переплетами окон, одноэтажном (с надстройкой второго этажа в центре), находившемся в самом центре города, на Ланинской улице – между манзовским (городским) базаром и железнодорожной веткой116.

Почетный смотритель училища О. В. Линдгольм описывал это место так: «местонахождение Училища близ базарных лавок и железнодорожного движения составляет очевидное неудобство. Базарный говор с одной стороны и свист и хождение паровозов с другой – вот где приходится теперь находиться Училищу. Толпе учеников по дороге в школу представляются приключения по базару, а по выходе ждет перепрыгивание чрез полотно железной дороги. Затем нечистоты с вышележащих улиц спускаются по наклону горы и текут по засариваемым канавам вокруг Училища. Поэтому, имея в виду насущные потребности и также будущее, полагаю своевременным вопрос о выборе другого места для Училища и о постройке нового здания… Если бы, однако, не быстрый рост города, то вопрос о постройке нового здания для Училища можно было предоставить будущему»117.

В самом училище занятия начались всего лишь за пять недель до открытия мореходных классов, задержавшись из-за ремонта. «После ремонта здание училища стало несравненно удобнее для занятий, – сообщал чуть позже инспектор городского училища Василий Иванович Морошкин, – и холодно в училище было только тогда, когда пурга наступала внезапно, потому что топка печей оказывает свое действие только через три часа после начала топки… Вследствие холода были прекращены занятия на 1 день 17-го Декабря».

В отчете начальника мореходных классов В. А. Панова сообщается, что в 1890—1891 учебном году в классах состояло 14 учеников, один из которых в возрасте 23 лет, остальные от 14 до 16. Из плававших ранее на судах в классы поступил только 1 ученик. По сословиям и подданству они распределялись так: детей офицеров и чиновников – 7, потомственных почетных граждан – 1, духовных – 1, мещан – 2, крестьян – 1, финляндцев – 1, иностранный подданный (местный уроженец) – 1; по вероисповеданию: 12 православных и 2 лютеран; по образовательному цензу: из первых четырех классов гимназии – 4, из III и IV отделений городского училища – 5, с домашним воспитанием – 5118. За исключением 2 учеников из гимназии, познания поступивших были крайне скудные и ограничивались, кроме чтения и письма, только четырьмя арифметическими действиями. На поверочном испытании выяснилось, что хорошими учениками можно назвать 3, удовлетворительными и посредственными – 6.

В младшем классе, при крайне слабой подготовке учеников, из предметов расписания оказалось возможным заниматься только арифметикой, началами планиметрии и навигации, общей географией, морским законодательством, морской практикой, пароходной механикой, английским и русским языками, остальные предметы программы не затрагивались вовсе. В старшем классе главное внимание было обращено на практическое изучение навигации, общие сведения по лоции Японского моря и главнейшие явления общей физики и физической географии, ученики вычисляли формулы по логарифмам и тригонометрическим таблицам, определяли практически девиацию компаса и составляли ее диаграмму, делали прокладку на карте и сложное навигационное счисление, знали употребление компаса, карты, лага, лота и секстана, сличали хронометры, вычисляли широту места и начали вычислять формулу часового угла для определения долготы места, остальные предметы программы проходились согласно расписанию, которое в целом соответствовало необходимому для данных учебных заведений уровню знаний.

С первого и до последнего дня существования Александровских классов постоянно давали себя знать проблемы, связанные с отсутствием учебных пособий, собственного помещения, недостатком преподавательских кадров и скудостью финансирования.

Из учебных инструментов в 1890—1891 учебном году классы имели всего 2 секстана (1 из них был прислан из ликвидированного Тобольского мореходного класса еще в декабре 1889 г.), 14 чертежных инструментов для прокладки и 16 чертежей, учебники и учебные пособия поначалу вообще отсутствовали: «ученики классов положительно бедствуют, не имея подходящих и даже каких-нибудь учебников – школа не имеет сама их. Некоторые и готовы были бы купить, но не знают где, какие и как достать».

Из-за отсутствия учебников занятия проводились исключительно со слов преподавателей, наибольшую нагрузку несли на себе 2 штатных преподавателя (при этом оплата им за учебные часы приближалась к размерам штатных окладов), а 3 преподавателя-совместителя имели от 4 до 7 учебных часов в неделю. Позже добавились еще 2 преподавателя, но отношение их к порученному делу было небрежным. Жалобы о том, что преподаватели мореходных классов, на оплату труда которых в основном и уходили денежные средства, пропускают уроки, неоднократно расследовал сам губернатор119. На 7 учителей приходилось тогда всего 14 учеников (т.е. в среднем по 2 подопечного на каждого), из которых только у четырех-пяти наблюдалось «сознательное отношение к делу».

Практика учеников Александровских классов была организована следующим образом: весной они участвовали в снаряжении коммерческих шхун и в сборке механизмов на военных судах, в осмотре мастерских порта, с мая по октябрь находились в практическом плавании на коммерческих судах купцов Шевелева (пароходы «Байкал», «Владимир», «Стрелок» и «Новик»), Линдгольма (шхуна «Сибирь») и Федорова (речной пароход «Пионер»), при этом получали по 10 руб. жалованья в месяц на необходимые расходы. Позже ученики проходили корабельную практику также на шхуне «Лебедь» купца Старцева, ходившей с грузом между островом Путятина и населенными пунктами залива Петра Великого, и на принадлежавшей Приморскому областному правлению таможенной шхуне «Сторож», контролировавшей побережье от корейской границы до бухты Ольга.

Как сообщал глава Владивостока в ответ на запрос военного губернатора, «в Мореходные классы принимаются молодые люди, сделавшие хотя две шестимесячных морских кампании. Учат их в мореходных классах даром, живут же они все зимой на частных квартирах, а летом расписываются по русским коммерческим судам». Поскольку срок обучения в классах установлен не был, то количество и качество практического обучения, в основном, зависело от самого ученика: он мог продолжать эти занятия несколько лет подряд, а мог и получить необходимые навыки в кратчайшие сроки.

За всю 12-летнюю историю Александровских классов у них так и не появилось свое помещение: занятия по-прежнему проходили в вечернее время в здании городского училища. Почетный смотритель этого училища О. В. Линдгольм в своем отчете городской Управе за 1893 г.120 отмечал: «Некоторым стеснением служат Училищу и мореходные классы, не имеющие отдельной комнаты; – не говоря о том, что ученики их портят мебель, расход на которую покрывается из сумм, предназначенных на содержание собственно Городского Училища… классные комнаты бывают наполнены учениками более обыкновенного числа часов в сутки, именно с 9 час. утра до 6 часов вечера. При таких продолжительных занятиях во всем здании, трудно поддерживать в Училище должную опрятность и совершенно невозможно держать Училище в желаемой чистоте».

Еще через пять лет заведующий классами В. А. Панов докладывал военному губернатору Приморской области, «что со дня основания местных мореходных классов таковые по настоящее время временно помещаются, с разрешения городского управления, в здании Городского училища… Практика показала неудобство такого порядка: – здание, с утра до вечера, не проветривается должным образом, занятия приходится проводить в спертом воздухе и затем на утро сами ученики Городского Училища приходят тоже в не вполне вычищенное и проветренное помещение; затем по тесноте помещения и невозможности поставить в нем собственную классную мебель – ученики классов, уже взрослые люди, должны заниматься на тех же партах, на которых сидят малолетки и подростки; никаких классных пособий развесить нельзя, при совместном обучении в одном помещении с учениками совсем другой категории; наконец, что самое главное, послеобеденные занятия являются наиболее утомительными и неудобными для учеников и преподавателей, тогда как наилучшее, в смысле бодрости и внимания, утреннее время пропадает даром. При том же по отсутствию собственного двора никаких практических занятий на воздухе весною производить нельзя. В силу этих соображений отведение Классам собственного участка и постройка на нем собственного дома являются безусловно необходимыми».

К концу первого десятилетия существования классов все же начал решаться вопрос о предоставлении им собственного места в городе: в связи с созданием, по положению Комитета министров от 1 июля 1898 г., специальной комиссии, разграничивавшей городские и ведомственные земли Владивостока, мореходным классам был выделен участок площадью до 600 квадратных сажен на углу улиц Фонтанной и Суйфунской, однако из-за недостатка финансирования собственное помещение для них так и не было построено.

Во Владивостоке тогда имелось уже 9 учебных заведений (по краю – 72, с 2,7 тыс. учеников): женская и мужская гимназии, городское училище, Александровские классы, Портовая школа, русско-китайская школа, церковно-приходская школа и две приготовительных школы. В городе (по результатам переписи 1897 г.), из всех жителей старше 9 лет, неграмотных – 47,2%, учащихся – 679 человек. Расходы же на просвещение по Владивостоку составляли чуть больше 7% городских расходов.

Газета «Владивосток»121 сообщала тогда: «Количество учеников в местных мореходных классах значительно увеличилось за минувший год, и теперь налицо состоит 16 человек учащихся. Кроме того, несколько человек находится заграницею в плавании на разных пароходах… «учителя не посещают классов, ученики не учатся и делают что хотят, живут без надзора и влияния со стороны администрации классов», – жалуются кругом… но администрация классов не считает своим долгом, как это делают классы Либавские, Виндавские и др., блеснуть богатым процентом успешно окончивших курсы (в Либавских – половина). Ведь этак недалеко до фиктивных классов с фиктивными учениками…», после чего, попрекнув тем, что на содержание классов уже израсходована значительная сумма, газета ехидно советовала: «местные мореходные классы, из бывших воспитанников которых совсем почти не вышло капитанов и штурманов, может быть пригоднее оказались бы для создания контингента цеха владивостокских лоцманов».

На Владивостокские мореходные классы государство выделяло довольно значительные средства – 2 500 руб. в год, т.е. 5% общей суммы, отпускаемой казной на все мореходное образование в стране (около 55 тыс. руб.), так что содержание каждого воспитанника Александровских классов обходилось государственному бюджету в 5 раз дороже, чем в среднем по России.

Правда, общие расходы на них оказались вдвое меньшими, чем планировалось думской комиссией. Поначалу они не превышали 3 тыс. руб. и только со второй половины 1890-х годов стали больше этой суммы. При том регулярные денежные поступления порой доходили до 8 тыс. руб. в год, в результате чего неиспользованные средства систематически накапливались и переносились остатком на следующий год. Что неизбежно не в лучшую сторону сказывалось на материальной базе и качестве подготовки специалистов.

Кстати, через море, в соседней Японии в ту пору уже действовали 3 мореходные школы – в Токио122, Осаке и Хакодате (лучшими считались первые две) – и учебный корвет «Цкуба»123. Учеников в эти школы набирали в возрасте 14—20 лет (сдавались 4 вступительных экзамена: по чтению, письму, арифметике и географии). Занятия начинались в сентябре, на двух отделениях – морском и механическом. После годичного теоретического курса (основной метод подготовки – зубрежка) с парусными учениями 2 раза в неделю, следовала трехлетняя практика на коммерческих судах, затем – выпускной экзамен при школе, с присвоением звания 2-го помощника капитана.

Уже к началу ХХ века количество учащихся в классах возросло: «учеников в Александровских мореходных классах около 35 человек, принимаются без конкурса и без экзамена, платы за учение нет, в 1900 г. выпущены 8 штурманов каботажного плавания». А в последний год своего существования они имели следующий вид:

«Александровские мореходные классы.

Занятия производятся в помещении владивостокского городского училища по вечерам; 2 класса; проходят русский язык, английский (руковод. Нурок, преподав. г. Газе), математику, арифметику (руководство Малинина), геометрию (руковод. Вулиха), прямолинейную и сферическую тригонометрию (руковод. Дмитриева), начатки алгебры (до уравнения с 1 неизвестным), навигацию (руковод. Лукина, Зыбина, преподават. штурман г. Михельсон), астрономию, морскую практику – лоцию морской картографии (руковод. Вахтина), пароходную механику (преподав. г. Фогт), законоведение – торговое право (руковод. Струкова).

Прошения о приеме в число слушателей подаются в августе на имя заведующего классами В. А. Панова, с приложением документов: метрики о рождении, свидетельства о привитии предохранительной оспы; число учащихся около 35 человек; чтобы быть допущенным к экзамену, необходимо иметь 21 год от роду, удостоверение о плавании: для получения звания штурмана дальнего124 плавания – за 16 месяцев, для звания штурмана дальнего плавания – за 24 месяца; желающие держать экзамен на звание шкипера дальнего плавания должны представить удостоверение о плавании в течение 1 года в звании штурмана дальнего плавания и сдать дополнительный экзамен из астрономии. До сих пор принимали подававших прошения без конкурса и без всякого экзамена; в будущем предполагается подвергать вступающих поверочному испытанию в объеме курса прогимназии без древних и новых языков. Платы за учение нет.»

Появились в классах в небольшом количестве и учебные пособия: «Навигация и Мореходная Астрономия» Зыбина, «Мореходные Таблицы Морского Министерства», «Геометрия» Давыдова, «Плоская и сферическая тригонометрия» Дмитриева, «Арифметика» Малинина и Буренина, «Учебник английского языка» Нурока, но по прежнему «остальные предметы: алгебра, лоция, морская практика и русский язык проходятся со слов преподавателя, без определенных учебников; также и мореходная механика».

Штатными преподавателями в классах оставались В. А. Панов (вел «Навигацию, Мореходную астрономию, Тригонометрию и Лоцию») и А. А. Де-Шей (вел «Навигацию, Морскую практику, Лоцию и Геометрию»), остальные – надворный советник Константин Николаевич Кулакович (преподаватель городского училища), учивший мореходов «Арифметике, Алгебре и Русскому языку», не имеющий чина преподаватель английского языка в мужской гимназии Иван Николаевич Газе, Д. И. Дюков, Н. А. Иванцов и механик, штурман дальнего плавания, полковник запаса Николай Андреевич Фохт – числились вольнонаемными. Панов получал в год 900 руб. штатного жалованья и 300 руб. «квартирных», Де-Шей – 700 руб «без разделения на жалованье, столовые и квартирные», остальные – по 1 руб. 75 коп. за каждый урок.

Однако, как отмечалось потом в отчете Владивостокского Морского общества, «дело было сделано, но слишком поздно. Чего опасался контр-адмирал Эрдман, то и случилось: ближайшие прибрежные воды стали ареной китайских мореходов, запестрели иностранные флаги в крупном каботаже и наш край попал в цепкие лапы иностранцев. Мореходный класс ежегодно выпускал и увеличивал кадр безработных судоводителей, ибо им негде было применить свои познания при существующем положении вещей». Таким образом, 14-летняя задержка с открытием собственной мореходной школы и последующие недостатки в ее функционировании привели к тому, что иностранное засилье получило возможность препятствовать развитию российского судоходства в дальневосточных морях.

2. Создание и деятельность «Испытательных комиссий»

во Владивостоке (с 1879 г.), в Благовещенске, Сретенске и Хабаровске (с 1886 г.), в Николаевске-на-Амуре.

Напомню, что, в соответствии с «Правилами о порядке признания шкиперов и штурманов в сих званиях» и «Правилами для производства испытаний на звание шкипера и штурмана» от 27 июня 1867 г., экзаменационные комиссии создавались при мореходных училищах или в ближайших портовых городах по всей стране. Председательствовать в них должны были инспекторы мореходных училищ или представители портовых управлений, а членами становились начальники училищ, преподаватели соответствующих предметов, опытные шкиперы, морские офицеры и члены попечительных комитетов.

Деятельность мореходных классов и правительственных комиссий следует рассматривать в комплексе, несмотря на то, что появлялись они с некоторой разницей во времени.