Кода бесплатное чтение

От автора

Я с детства мечтал быть литератором – но юность эпохи оттепели и увлечение наукой победили: вместо лирики я занялся физикой. Закончил физфак и аспирантуру тбилисского университета, работал в тбилисском институте физики, а с 1965 года переехал на работу в Дубну, в Объединенный институт ядерных исследований. Моя научная биография связана не только с лабораторией высоких энергией этого института, где я защитил диссертацию и трудился почти 30 лет, но и с Музеем нашего института – я был одним из его создателей и возглавил его с 1992 года. Сейчас, в силу возраста, я перешел на работу советника при Дирекции ОИЯИ, создал сайт Творчества ученых нашего института.

Но литература меня не отпускала. Все эти годы я выкраивал для нее время: написал научно-популярную книгу о связи ядерной физики с астрофизикой «Вселенная частиц» (в соавторстве с Э. О. Оконовым. М., «Сов. Россия, 1972) и более двух десятков научно-популярных статей. Но главным моим увлечением все годы были стихи и стихотворные переводы. В 1961 году я, желая выйти на профессиональный уровень перевода, закончил заочно институт иностранных языков и, начиная с 70-х годов, стал печататься в известных журналах – сначала «Химия и жизнь», где традиционно был сильный литературный отдел, потом в «Юности» и других журналах. Вскоре появились и книги: мои сборники переводов английской юмористической поэзии и стихов для детей выходили в ведущих издательствах – Радуга Эксмо, Азбука, Яуза, Речь и других.

Однако многое из написанного по разным причинам в них не вошло: где-то не совпадала тема, где-то не умещался объем. В результате, у меня образовался целый цикл неопубликованной лирики, который я и представляю вашему вниманию в этой книжке. Вместе с тем, она дает представление и о двух других направлениях моей литературной деятельности – стихах для детей и переводах – значительная часть которых пока тоже не попала в фокус внимания издательств. Я выбрал то, что мне особенно нравится. Отсюда и название книжки, «Кода» – заключительная часть музыкального произведения, проигрывающая главные ее темы.

2022

Часть I

Лирика

На рассвете

  • Когда дойдешь до высшей точки —
  • не высоты, но напряженья, —
  • и виноградны сны о строчке
  • уже на грани пробужденья —
  • как дуновенье ниоткуда
  • или из-под семи печатей
  • влетает ветреное чудо
  • зачатья слов, себя зачатья.

1982

Март

  • Это зим недосып,
  • и в порядке вещей
  • этой синьки рассыпанной
  • полный кошель.
  • Это солнце строгает
  • снега на кисель,
  • и все шире дуга,
  • и быстрей карусель.
  • Это ветки и скрепки
  • вплетая в плетень,
  • поспевает на спевки
  • лесная артель.
  • Это круглые сутки,
  • в трезвон пустомель
  • вовлекая сосульки,
  • долдонит капель.
  • Это март в бесплацкартном,
  • забыв про постель,
  • продувается в карты
  • и едет в апрель.

1976

Стихи о поэзии

1.
  • Это помнят скрипы ставен
  • все дворовые качели.
  • Это детство непрестанно
  • пробивается сквозь щели.
  • Это взрослые подростки
  • разговаривают с миром —
  • камнем, пущенным по прозе,
  • облака стригут пунктиром.
2.

Это путаным маршрутом

Время рыскает по тропкам,

чтобы знать в сию минуту

каждую ее подробность,

чтобы осыпи осколков

зеркалами отражая,

прошуршать в калейдоскопах

всех столетий витражами.

3.
  • Это хочет воздух пьяный
  • мять березовые пряди,
  • растянувшись на поляне
  • шевеленьем лунных пятен.
  • Это шум зеленокудрых
  • вечер гонит в деготь ночи.
  • Это скрипка в смолокурне
  • хочет петь и трогать хочет.
4.
  • Это белого безмолвья
  • золотая лихорадка,
  • Это верить, что замолит
  • все грехи одна тетрадка —
  • чтобы всей прошитой стопкой,
  • наготою каждой даты
  • в путь пуститься на растопку
  • и тебя зажечь когда-то.

1980

Аэродром

  • Три сотни верблюдов продеты в иглу,
  • и весь караван впопыхах
  • тюками проносит белесую мглу
  • на взмыленных белых горбах.
  • Смеется, плюется, визжит аксакал,
  • хозяин горбов и глыб,
  • и плетки свистят и вонзают в закат
  • лиловый закал иглы.
  • Оглохшие рыбины ловят ртом
  • красные вопли жабр.
  • Вторые сутки аэродром
  • в дымную наледь вжат.
  • Мурлычет справочное бюро,
  • едва шевеля хвостом.
  • Заляпан пеной февральских юродств
  • остекленелый дом.
  • Он дышит надрывно, как пылесос,
  • вбирая вселенский транзит,
  • и в кожуре оранжевых солнц
  • нетвердой ногой скользит.
  • Над гулом галерки большой леденец
  • висит штандартом побед;
  • третий период, скоро конец,
  • и ночь без особых примет.

1978

Из цикла «Соловецкие этюды»

1. Мыс Печак

  • Извивом березки
  • курчавясь в плечах,
  • барашки и в блестки
  • вонзился Печак.
  • И лакмусом вышки
  • сверяет простор
  • и дел мелочишки,
  • и жизни раствор.

2. Большой Заяцкий остров

  • Вот все, что оставил здесь царь и матрос:
  • Андреевской церкви ободранный тес,
  • облупленной луковки блики —
  • как Богу и совести загодя взнос
  • за боль колоколен, за тягостный спрос
  • у воли высокой и дикой.

3. Прощальный вечер в Соловках

  • Где бледен топляк от белесой волны,
  • где рыжий лишайник сосет валуны,
  • где бывшие кельи сдаются внаем,
  • мы ужин прощальный сегодня даем.
  • И мы попросили, и старший из нас
  • подумал и встал, и сказал, не чинясь:
  • Хочу я в хаосе узор различить
  • и в пестряди прошлого – главную нить.
  • Как часто Россию терзали в войне,
  • но русский от русского вынес вдвойне.
  • И плач под монголом, и стоны веков
  • не громче немотства ее соловков.
  • И голос его был невесел, но тверд,
  • как формула пройденных временем верст.
  • И горькую стопку он выпил до дна;
  • и выпили мы; и была тишина.
  • Он был альпинист, и лепила борьба
  • бугры его плеч и бугор его лба.

1981

Ракурсы Тбилиси

1.
  • На Тбилиси дождик пролил
  • сонмы солнечных огней,
  • и его зеленый профиль
  • стал в два раза зеленей.
  • Влево —
  • улицы
  • взлетали;
  • вправо —
  • падали
  • в Куру,
  • а проспект горизонталью
  • вел по талии к ребру.
  • Он умел приволочиться,
  • он смеялся и хитрил,
  • голубым прибоем джинсов
  • обметая пыль с витрин.
  • И беспечен был и нежен
  • взгляд его.
  • Щека в щеку,
  • как касания черешен,
  • встречи девушек безгрешно
  • исполнялись на бегу.
  • Сколько лиц, давно знакомых,
  • только память распахнуть!
  • Город шел наплывом, комом,
  • набегал волной на грудь.
  • Я с тобой, куда же деться,
  • виражи в обрывах дуг.
  • Связь времен руками детства
  • замыкала в сердце круг.
2.
  • Сизой бронзой Руставели
  • завершал земной маршрут.
  • Свитый из стальной кудели
  • убегал к высокой цели
  • в синем небе черный шнур.
  • С пикой, поднятой, как видно,
  • только для отвода глаз,
  • как валькирия, Мтацминда
  • к нам навстречу понеслась.
  • Рядом щебет:
  • «Наш Тбилиси —
  • это маленький Париж!»
  • Город вверх по склону длился
  • остриями кипарисов,
  • ржавыми щитами крыш.
  • С площадки
  • я смотрел в его лицо,
  • рассеченное нещадно
  • мокрым сабельным рубцом.
  • На горячий глаз нацелясь,
  • он вгрызался в скулы скал
  • и раздробленную челюсть
  • Нарикалы огибал.
  • Этот знак резни и сечи
  • утверждал иной престиж:
  • город нес свои увечья,
  • без оглядки на Париж.
  • Он искус меча и чаши
  • ставил выше всех искусств;
  • он не мир сулил входящим —
  • или бой,
  • или союз.
  • Он предел своих подобий
  • вывел в знаках языка:
  • с колыбелей до надгробий
  • «гамарджоба» и «мшвидобит»[1]
  • здесь и судьбы и века.
  • И хребтовою громадой
  • придавив инфинитив[2],
  • он глагол своих грамматик
  • в небо голубем ввинтил!

1976

Кругосветка

  • Я не взойду под опахала
  • ливанских кедров. Никогда.
  • Глазурь узоров Тадж-Махала
  • не окуну в лазурь пруда.
  • Я из гостиницы в Канберре
  • не выйду рано поутру,
  • чтобы в саду, глазам не веря,
  • кормить с ладони кенгуру.
  • За створками закрытой двери,
  • как доколумбово руно,
  • висят овчины двух Америк.
  • Открыть ту дверь мне не дано.
  • Я не сомну газон Гайд-парка,
  • не постою в толпе зевак,
  • чтоб выудить из речи жаркой,
  • ее затейливый зигзаг.
  • Страна галантных перехлёстов,
  • твоя столица всех столиц,
  • как перекрытый перекрёсток
  • до дыр зачитанных страниц.
  • Милана мрамор, камень Кёльна,
  • моим зрачкам не отражать
  • уколов готики игольной
  • с закатной розой витража.
  • Не замереть под капителью
  • и небом тем не занемочь,
  • где боги русые смотрели,
  • как становилась все смуглее
  • и непонятнее их дочь.
  • Не поплыву по водам Влтавы,
  • склонясь к ним с Карлова моста;
  • и под каштанами Варшавы
  • ее певучести шершавость
  • не научусь читать с листа.
  • Ни в Зальцбург, ни в раёк Ла Скала
  • не проложу я свой маршрут.
  • О страннике мне спой, Дискау,
  • пусть не находит он приют.
  • Вершись, мой замысел громоздкий.
  • На трех китах тисненый круг.
  • Кудрявь струистые бороздки
  • алмазным клювом, птица Рух!
  • А гринвичский зачин Биг-Бэна
  • разложит мне на голоса
  • больными бронхами антенны
  • все часовые пояса.
  • Страна моя, твой вал зубчатый
  • костями подданных хрустит,
  • и чтó там стыд семи печатей,
  • семи провалов Атлантид.
  • Монаршья вечная растрава,
  • параноические сны.
  • Расширенный зрачок госстраха
  • пред сонмом беглых крепостных.
  • Вольнó тебе собой гордиться:
  • шестая часть – отделена!
  • И в каждое окно глядится
  • твоя колючая граница,
  • твоя китайская стена.

1971

Из цикла «Концами строчек»

Твой наряд

  • Не залпы платьев, не заплат
  • зелено-желтое удушье —
  • на девушке был детский плащ,
  • и ход событий был нарушен.
  • Он верх одерживал шутя,
  • он на ладонь был выше юбки,
  • и шли за ним его поступки
  • бесхитростные, как дитя.
  • Под перекрестьями окон
  • он мог, раскованный, как ветер,
  • гусарить в уличном балете
  • гусиным шагом при лафете
  • из протокольных похорон.
  • Он шел на канонадный гул
  • и посвистам не клал поклоны.
  • Он пальцем не пошевельнул,
  • Когда я взял ее ладони.
  • И мне ли старому бойцу
  • затейных пламенных баталий —
  • и не к лицу, и не к венцу,
  • и отпуск близится к концу,
  • и всё больнее, и так далее.
  • Но с телефонной хрипотцой
  • ее встревоженного «Где вы?»
  • по-прежнему созвездьем Девы
  • веснушки крапили лицо.
  • Кура неслась, рукоплеща,
  • и ветер шевелил аншлаги.
  • Шел май с цветами и прельщал
  • рисковым счастьем в полушаге.

Концами строчек

  • У изголовья сел, на белом
  • снегу,
  • взяла ладонь мою себе
  • под щеку.
  • Наказ бессонниц был беспечен —
  • врачуй!
  • Концами пальцев – от предплечья
  • к плечу.
  • Грозило сердце достучаться,
  • спросить.
  • Косяк глазами домочадцев
  • косил.
  • И свет усиливал сигнал
  • голосов
  • и половицы рассекал
  • полосой.
  • Пять струн сводили все немоты
  • в одну —
  • в разрыв годов, в разлом длинноты
  • шагнул.
  • Ожогом губ ловил пять струек
  • ветров,
  • мизинец инеем приструнил —
  • не тронь.
  • Ознобом магм, на всех наречиях
  • бездн,
  • кострами гор лечу в предплечья
  • небес —
  • где локтя млечная излука,
  • и сонь,
  • где звезды падают без звука
  • в ладонь.
  • И край тахты играл провалом
  • пружин —
  • манил, как страж, как зазывала,
  • страшил.
  • И были губы близко-близко
  • к губам.
  • И светофорил скресток рисков —
  • убавь!
  • Одним касанием дыханья,
  • едва —
  • уснувших ледников молчанье,
  • и – рва.
  • Концами строчек – от предплечья
  • к плечу
  • твоих возлюбленных предтечей
  • лечу.
  • Пусть первенец вторых пришествий
  • твой лед
  • следами этих путешествий
  • прольет.
  • Пускай – всем лавам вопреки —
  • на щеку,
  • на приворот его руки —
  • ручейку.
  • Пускай – до розовой тряпицы
  • в окне —
  • пускай ему все это снится —
  • не мне.
  • Наказ бессонниц был беспечен —
  • болей!
  • Концами рек – на всех наречьях
  • морей.

Письмо в больницу

  • Когда житьё не клеится —
  • развлечься и рассеяться.
  • А если заболеется —
  • Хоть начитаться всласть.
  • Мне хочется надеяться,
  • что хворь твоя – безделица,
  • случайная пришелица,
  • недолгая напасть.
  • В какое имя дымное,
  • как в платье древних римлянок —
  • торжественное, длинное,
  • она облачена?
  • Латынью этой выспренней
  • приравненная к истине,
  • понятна ли таинственна ли
  • для тебя она?
  • Легко ли засыпается,
  • когда глаза слипаются
  • и в забытьё врываются
  • ночные голоса?
  • Накатывают, катятся;
  • в их плеске, в их сумятице
  • ты слышишь тот, что мается
  • одышкой беглеца?
  • Он вышел было к просеке
  • И снова в чащу бросился —
  • В твое многоголосие,
  • В кудрявый рыжий лес.
  • Не птичьими истомами —
  • он хрипами исторгнулся,
  • чтобы в твою историю
  • вписать свою болезнь.
  • Пусть бред ее расхристанный
  • в столбняк графы протиснулся,
  • но как уложишь истину
  • в температурный лист?
  • Что градус вожделеньица —
  • она сверхновой пенится!
  • И начеку смиренница,
  • застывшая, как рысь.

«Когда тебя настигнет рок…»

  • Когда тебя настигнет рок
  • изольдовых отрав,
  • и обожженное нутро
  • кричит, что не игра,
  • и просит всех семи ветров;
  • когда, глаза продрав,
  • глядишь, как в лепеты осин
  • в дождливый трепет век,
  • и в вены ввинчен скрип оси,
  • как в правый берег рек;
  • и подставляет свой торец
  • времен круговорот
  • приростом годовых колец
  • на шаг ее щедрот.

«До свиданья и спасибо…»

  • До свиданья и спасибо —
  • убегу от всех щедрот,
  • если суммой недосыпа
  • правят разности широт.
  • От неправильности правил,
  • от естественных наук —
  • потому что миром правит
  • неестественность разлук.
  • Потому что хмурит брови
  • время, и – лови момент,
  • чтобы вновь в моторном реве
  • южный слышался акцент.
  • Это значит – будет город,
  • от которого отсчет,
  • это значит – будет дворик
  • меньше собственных ворот.
  • Словно в рот воды набравший,
  • захлебнувшийся тоской,
  • встретит лужею вчерашней
  • и всегдашнею доской.
  • И трамвай железным лязгом
  • шевельнет сырую сонь,
  • и стена потёком грязным
  • поцелует мне ладонь.
  • Мой звонок тебя разбудит,
  • вспыхнет свет, метнется тень,
  • и закрутит белый пудель
  • королевскую метель.
  • Ничего, что я нежданный —
  • я давно желанный гость.
  • Две бутылки гурджаани
  • и стихов тугая гроздь.

Скорей!

  • Скорей, скорей – тебе сказать,
  • покуда март идет расколом,
  • и ересь закипает комом
  • и жаром обдает глаза, —
  • что снег тайком ушел в леса,
  • захлебываясь в смертной муке,
  • и простирает к небесам
  • берез обугленные руки.
  • Скорей, скорей – тебе сказать!
  • Скорей, скорей – тебе сыграть,
  • пока вода приходит в память,
  • чтоб с первых фраз себя обрамить
  • наброском в нотную тетрадь, —
  • как Волга сбрасывает кладь,
  • литавры обращая в шорох
  • и голубеющим мажором
  • истаивая в тишь и гладь.
  • Скорей, скорей – тебе сыграть!
  • Скорей, скорей – тебе пропеть,
  • пока слова не понаслышке,
  • и в недомолвки и в излишки
  • их тянут дерево и медь, —
  • что ветру страшно не поспеть,
  • и обрывает телефоны
  • горячка сотен Калифорний —
  • таких удач не будет впредь!
  • Скорей, скорей – тебе пропеть!
  • Скорей, пока в кону – миры,
  • и древняя игра природы
  • тасует в стаи птичьи сходы,
  • пока не делают погоды
  • по правилам другой игры,
  • пока нам только и везло
  • срываться, головы теряя, —
  • скорей, пока поет крыло,
  • пространство смыслом наделяя!

Год спустя

  • … А в сумерках подслеповатых
  • свои отмечу я права,
  • дарованные этой датой, —
  • засесть и обратить в слова
  • багрово-мглистую заплату
  • и слезы горнего вдовства,
  • свинцовой Волги маслянистость,
  • деревьев черный силуэт,
  • вороний вальс и менуэт
  • зонтов и велосипедистов.
  • Привычный дубненский портрет,
  • но в твой его никак не втиснуть.
  • Как опрокинутый букет,
  • ноябрьский день пожухлых листьев —
  • сонет с рябиновою кистью.

Этери

Н. Д.

  • Когда, пройдя сквозь бурелом,
  • я и в глоток воды не верил,
  • я взял кувшин из рук Этери —
  • как некогда Абесалом[3].
  • Был дар протянутой руки,
  • не помышлявшей об ответном.
  • И небо
  • добряком отпетым
  • сулило отпустить грехи.
  • Вода бежала, как призыв,
  • и две судьбы, как две ладони,
  • тайком прижатые в вагоне,
  • разучивали свой язык.
  • И воздух создавал слова —
  • пароль травы и отзыв рощи,
  • и по воде широкий росчерк
  • передавал на них права.
  • Этери и Абесалом…
  • Нас никогда не свяжет тостом
  • прекраснодушье тамадовства
  • за шумным праздничным столом.
  • Мы два дыханья не сольём.
  • Река течет,
  • и нас разносит.
  • И голосит одноголосье —
  • как некогда Абесалом.
  • Она была родней родных,
1 По употреблению эквивалентно русским «здравствуй» и «до свидания», но буквально означает: «с победой» и «с миром».
2 У грузинского глагола нет неопределенной формы – инфинитива; его роль выполняет отглагольное существительное.
3 «Абесалом и Этери» – опера классика грузинской музыки Захария Палиашвили (1871–1933)
Продолжение книги