Секретарь для злодея бесплатное чтение

Глава 1: Марина

– Как ты мог? Как ты мог? – шептала я, прижимая к себе детскую переноску.

Аришка спала. Легонько причмокивала пухлыми губами. Только она и удерживала меня от истерики. Если бы ее здесь не было, я бы уже, наверное, кричала, а так… Слезы тихо скатывались по щекам, а в груди разливалась боль. Он предал меня, он предал нашу любовь.

– Ваня, это кто? – спросила красивая блондинка, облаченная в элегантный черный деловой костюм.

Она стояла рядом с ним, доверчиво положив пальцы с идеальным французским маникюром на его грудь прямо поверх белоснежной рубашки. Ваня обнимал ее за талию, крепко прижимал к себе и не отстранился даже тогда, когда увидел на пороге своего кабинета меня.

Когда я вошла, они целовались. Целовались страстно, упоительно, но на лице Ивана не осталось красной помады, которая лежала на губах девушки. Блондинка смотрела на меня снисходительно, улыбалась с жалостью и каким-то удовлетворением во взгляде.

– Бывшая жена, – ответил он сухо.

Злость. Я видела ее, ощущала настолько хорошо, как если бы ее можно было потрогать. За что мне это? Почему так больно? Зачем он так со мной?

– Я не бывшая, – ответила, но голос дрогнул.

– Это ненадолго, – презрительно выплюнул Ваня.

Мой Ванька. Тот, с которым я дружила с первого класса. Тот, который подарил мне первый поцелуй и стал моим первым и единственным мужчиной. Тот, вместе с которым я объездила всю страну в прошлом году, когда его переводили из филиала в филиал. Если бы не тяжелая беременность, я бы и сюда за ним поехала, но была вынуждена остаться и жить вместе с его родителями все прошедшие девять месяцев. А он… Он даже на преждевременные роды не приехал, отговариваясь работой. Теперь я своими глазами видела, какая у него работа.

С трудом уняв обливающееся кровью сердце, я вытерла слезы и постаралась взять себя в руки. Не могла поверить. Просто не могла поверить, что такое может быть. Что такое могло произойти со мной, с нами. Екатерина Эдуардовна отговаривала меня ехать, и я даже согласилась с ее доводами, что Аришка еще маленькая – всего-то два месяца, – но уже через час собралась и отправилась на вокзал. Не брала с собой вещи – наплечная сумка была заполнена всем необходимым для Аришки. Больше попросту не унесла бы, а теперь жалела.

– Я перечислила тебе деньги за продажу квартиры. Верни мне их сейчас же, – потребовала я, стараясь не повышать голос.

В прошлом месяце я продала мамину квартиру, которую все это время сдавала жильцам, и перевела деньги Ване, чтобы он внес первый взнос по ипотеке. Правда, ипотеку он так до сих пор и не взял. Говорил, что хочет найти для нас самую лучшую квартиру, сделать в ней ремонт, купить мебель… Мы с Аришкой должны были приехать на все готовое – наверное, через год. Я так радовалась. Хвасталась знакомым тем, какой мой Ваня заботливый, как старается для нас. А Ваня оказался не моим, да и не старался, судя по всему.

– Какие деньги? Что ты несешь? – взбеленился он, обходя свой стол.

– Не кричи, Ариша спит, – прошептала я.

– Уезжай, – выплюнул Иван, больно схватив меня за локоть. Даже через пуховик почувствовала.

– Отпусти меня! – вырвала я свою руку. – Верни мне деньги!

– Я у тебя ничего не брал и не знаю, на что ты их потратила! Уезжай! – вытолкал он меня в коридор и захлопнул за собой дверь.

– Ты что? – воскликнула я, прижимая к себе переноску. – Я подам на тебя в суд!

Аришка все-таки проснулась и заплакала. Пыталась успокоить ее, но буквально разрывалась между ней и Ваней.

– И что скажешь? – мерзко улыбнулся супруг, сложив руки на груди. Прислонившись плечом к косяку, смотрел на меня с отвращением. Я просто не узнавала его. Будто совсем другой человек – чужой и злой. – Мы в браке, детка. Ты перечислила мне деньги сама, по своему желанию. Никаких расписок я тебе не давал. Потратил на тебя же – обратное не докажешь. Да заткни ты ее уже!

Слезы прорвались с новой силой. Ручейками потекли по щекам, срываясь с подбородка и впитываясь в ткань пуховика. Часто дышала, захватываемая истерикой. Ни единой мысли в голове: раздавлена, разочарована, растоптана. Как дальше? Куда дальше?

– Не кричи, – еле-еле смогла я выдавить из себя, зажмурившись.

– Уезжай. Я приеду на той неделе, и мы подадим документы на развод. Прекрати реветь! Чего ты хотела? Чтобы я содержал тебя всю свою жизнь? Что меня ждет рядом с тобой? Ни-чего. Уезжай, детка, и разойдемся по-хорошему, – скривился он, будто съел лимон.

– Отдай деньги, – попыталась я призвать его к совести.

– Я уже все тебе сказал. На вот, на мороженку, – достав кошелек, всучил он мне пятьсот рублей. – Только деньги от меня и нужны…

Купюра смялась в моих пальцах. Я хотела бросить ее ему обратно в лицо, но просто не успела. Дверь перед моим носом закрылась, а мы с Аришкой так и остались в коридоре. Нас предали, а мы могли только плакать.

Я сама была виновата. Что я могла против него? Да ничего. Он был прав, я ничего не смогу доказать. Квартиру я унаследовала еще до брака, а продала месяц назад. Половина денег так и так принадлежат ему, но правда в том, что я отправила ему все, оставив себе тридцать тысяч на черный день. Они лежали на банковской карте, а карта…

Карту, как и все деньги, которые имелись у меня в кошельке, кто-то вытащил из сумки. Подозревала, что это случилось в поезде, потому что кошелек мне благородно оставили. Там было-то всего две тысячи на обратный билет. Думала, что, если понадобится, сниму с карты, а ее пришлось спешно блокировать по телефону прямо на вокзале. Вот такая я неудачница.

Не могла просить деньги у Вани. Снова вернуться в этот кабинет? Предстать заплаканной перед этой блондинкой? Унижаться… Хотя, куда еще больше? Сейчас это было выше моих сил, хотя я и понимала, что возвращаться обратно мне попросту не на что. Чтобы не разрыдаться еще сильнее, смяла купюру и пошла к лестнице. Здесь мне точно делать было больше нечего, но и там, у родителей Вани, меня, судя по всему, обратно никто не ждал.

Не зря свекровь так яро меня уговаривала не ехать, а я всего лишь хотела сделать сюрприз, потому что уже безумно соскучилась. Мне было мало редких разговоров по телефону и видеозвонков по скайпу. Он все время был занят, говорил, что трудится без выходных и даже по ночам, чтобы получить более высокую должность, а я верила как чертова дура! Даже не знала, по какому адресу он живет, потому и приехала на работу. Центральный филиал компании, в которой он работал, здесь имелся только один.

– Ну что, дочка, нашла мужа? – поинтересовался охранник у дверей на первом этаже.

Именно этот мужчина и подсказал мне, где искать кабинет этого мерзавца. Уж лучше бы я действительно не приезжала. Хотя, с другой стороны, гуляла бы сейчас с Аришкой и ни о чем не знала, пребывая в счастливом неведении. А он бы наверняка все равно изменял и, возможно, бросил, потому что рядом с этой блондинкой с красными губами я даже рядом не стояла. По сравнению с ней я была серой мышью – уставшей и затюканной.

Знала одно: предательство я никогда не смогу простить. Когда-то точно так же отец бросил мою маму, но только она еще не успела родить. Как можно относиться так к своему ребенку? Как можно быть таким безответственным по отношению к своей семье?

– Нашла, – выдавила я из себя жалкую улыбку.

Аришка не кричала, но все еще попискивала. Казалось, что плачет вместе со мной. Не понимала, кого мне было жальче – себя или ее. Сердце болезненно сжималось за обеих. Куда мы с ней теперь? Кому мы нужны?

Для начала нужно было вернуться обратно, собрать вещи и найти себе жилье. Не представляла, как теперь буду жить. Да и на что? Ходить на работу не могла – Аришке только два месяца, а оставлять ее с родителями этого мерзавца я просто боялась. Осознавала, чем мне грозит развод. Я не работаю, у меня нет жилья и образования. Естественно, если захочет, Ваня сможет запросто ее отсудить, но навряд ли она ему нужна. Он ее и видел-то до сегодняшнего дня только по скайпу. А вот его родители могут настоять и забрать нашу дочку себе…

– Ничего, Аришка, – успокаивала я, но не ее, а скорее себя. – Мы с тобой обязательно прорвемся. Вот увидишь, все будет хорошо.

Дочка успокоилась и снова заснула в сумке-переноске, которую я осторожно покачивала, прижимая к себе. Дойдя до ближайшей лавочки, присела на нее и поставила переноску рядом, поправляя Аришке одеялко. Она была такой сладкой, такой красивой…

Хотелось выть. Нестерпимо хотелось выть, закрыться от всех и… Не знаю что. Просто не знаю.

Я действительно любила Ваню. Я его боготворила, всегда восхищалась им и тем стержнем, которым он обладал. И он меня любил. Нежный, заботливый, внимательный. Куда все это делось?

Так обидно было слышать, что мне от него нужны только деньги. За последние девять месяцев, как только я переехала к его родителям, он не прислал мне ни копейки. Я жила на то, что выручала от аренды. Покупала продукты, кроватку, одежку, а он откладывал свою зарплату нам на квартиру… Идиотка, непроходимая дура!

Не могла себя жалеть. Как-нибудь потом, чуть позже, когда все войдет в колею, а все проблемы, свалившиеся в одночасье, решатся. Собиралась с силами. Успокаивалась, делая глубокий вдох, а за ним и медленный выдох. Нужно хотя бы на время прийти в себя и отыскать ближайшее отделение банка, чтобы снять деньги со счета. Здесь мне делать совершенно точно нечего.

– Простите, у вас что-то случилось? – спросили совсем рядом, а я вздрогнула, поднимая взгляд на мужчину, что стоял передо мной.

Он был облачен в деловой костюм, что лишь немного просматривался через расстегнутое пальто. Темные волосы, аккуратная стрижка, карие глаза и широкие плечи – это все, что я мельком успела отметить, прикрывая рукой сумку-переноску.

– Я мужа жду, – ответила я на автомате, как отвечала всегда, когда ко мне кто-то приставал.

– Вытрите слезы, – протянул он мне платок, поглядывая на переноску. – Лицо замерзнет.

Едва я взяла платок, мужчина развернулся и пошел к тому самому зданию, откуда я вышла несколькими минутами ранее. Я недоуменно провожала взглядом его спину, отмечая уверенный широкий шаг и отсутствие шапки. Небольшая кожаная борсетка покачивалась в его руке.

А ведь действительно не лето. Весна только-только вступила в свои права. Днем на дорогах образовывалась слякоть, а к вечеру все покрывалось льдом. На автомате вытерев слезы, я подумала о том, что не смогу вернуть ему платок, но другая мысль оказалась важнее: нельзя долго здесь сидеть, потому что Аришка может замерзнуть и заболеть.

Найдя в интернете ближайшее отделение своего банка, я посмотрела, как и на чем до него можно добраться. По всему выходило, что самый дешевый способ – это автобус. На остановку мы и отправились, чтобы уже через час разочарованно стоять перед девушкой-менеджером. Едва ее увидев, я вздрогнула, потому что банковский эксперт была чертовски похожа на ту блондинку, которая целовалась с Ваней, но при близком контакте поняла, что из общего у них только цвет волос, деловой костюм и внешняя холеность.

– Ну а мне что делать? Мне деньги сейчас нужны, – едва сдерживалась я, чтобы не заплакать. – У меня в поезде все украли.

– Я вас понимаю, – заученно ответила она, не испытывая ко мне ни капли жалости. Лицо ее оставалось бесстрастным. Создавалось ощущение, что она побыстрее хочет от меня избавиться. – Но, увы, ничем не могу вам помочь. Пишите заявление на перевыпуск карты. Через неделю получите пластик и сможете снять деньги.

– А что я буду делать эту неделю? – в отчаянии воскликнула я. – Я в чужом городе с грудным ребенком, и мне негде жить.

– Простите, но ничем не могу вам помочь. Карту перевыпускать будете?

Подхватив переноску, я вышла из банка и погрузилась в не слишком теплый весенний вечер. В воздухе витал запах талой воды, а каша под ногами уже превращалась в неровный слой льда. Я шла в соседнее здание, где видела кафе. Лишь чудом еще не ударилась в истерику. Пальцы мелко подрагивали, меня трясло, но я крепко прижимала к себе переноску. Аришка проснулась и что-то тихонько лепетала, то и дело замолкая, когда от дороги слышались особенно громкие звуки. Улыбалась мне беззубой улыбкой, а я понимала, что ее давно пора кормить.

– Сейчас покормлю тебя, Аришка. Все будет хорошо, вот увидишь, – улыбалась я в ответ, не желая, чтобы она чувствовала мой страх и тревогу.

Есть хотелось жутко. И не только мне.

Сделав заказ – куриный бульон с яйцом и гренками, зеленый чай и натуральный йогурт с бананом, – я первым делом покормила голодающую, прикрыв себя и Аришку теплым палантином. Когда дочка насытилась и снова заснула, я осторожно поменяла ей памперс. Теперь она будет спать до раннего утра, но обязательно потребует кормежки среди ночи. Еще бы знать, где мы эту ночь проведем.

Часы показали шесть вечера, когда я отыскала в сумке мобильник. Все-таки есть и плюсы в том, что в детской сумке невозможно ничего найти, – по крайней мере, грабитель не отыскал в ней мой старенький телефон.

– Маша? Маша, привет, это Марина, – тихонько, но торопливо проговорила я, потому что заряда оставалось совсем немного и его стоило поберечь.

– Привет, как дела? – отозвалась Машка, чем-то шурша рядом с трубкой. – И вот это платье я тоже возьму…

– Что? – переспросила я.

– Чего звонишь, спрашиваю. Случилось чего?

Вкратце пересказав события сегодняшнего дня, я до боли прикусила губу, чтобы вновь не расплакаться. Машка долго и упорно причитала, ругала Ваню и говорила мне, что всегда знала, что он козел, но легче мне не становилось.

– Маш, меня обокрали в поезде. Ты не могла бы заказать и оплатить через интернет билет для меня на ближайшее время? Я тебе верну деньги, как только мне перевыпустят карту.

– Ой, Маришка, ты что? У меня зарплата еще не скоро, денег в кошельке кот наплакал…

– Ладно, спасибо, я что-нибудь придумаю, – шмыгнула я носом, сбрасывая звонок, а телефон выдал мне уведомление о том, что скоро собирается сдохнуть. – Але, Кать, привет! Кать, у меня здесь беда приключилась. Ты не могла бы мне две тысячи занять на неделю?

– Не-не, Маринка. Я только сегодня золото из ломбарда выкупила.

– Ладно, спасибо.

Гипнотизировала телефон, спешно набирая в поисковике ломбарды. Собиралась отыскать самый ближайший, чтобы продать обручальное кольцо. В конце концов, оно теперь мне было ни к чему. Катька натолкнула меня на выход из ситуации. И как я раньше не додумалась?

Буквально бежала. Крепко прижимала к себе переноску и молилась Богу, чтобы не поскользнуться и не упасть. Время утекало сквозь пальцы. Встречные фары ослепляли, как слепили и фонари. Ярко горели вывески. Слышались голоса веселых компаний. Не могла без боли смотреть на молодые пары. Когда-то и я была такой же счастливой, а сегодня мой мир просто рухнул, не оставив даже фундамента.

– Ну нет! Нет же! Нет! – в отчаянии воскликнула я, остановившись напротив закрытой двери.

В небольшом узком окне света уже не было, а железная дверь не поддавалась. Часы работы на дощечке подсвечивались неоновыми лампочками, как и вывеска. Ломбард работал сегодня до семи – всего-то на десять минут опоздала, а теперь не знала, что делать.

Вытащив мобильник, с тяжелым вздохом набрала номер, который помнила наизусть. Боль царапала сердце, душила, но я задавила в себе порыв снова расплакаться. Больше не имела права на слезы, как бы тяжело ни было. Мелькнула подлая мысль о том, что вот сейчас Ваня мне ответит, рассмеется и скажет, что это была глупая и не слишком удачная шутка, но я не надеялась на возобновление наших отношений. Любила, однако обманываться не желала. Видела его глаза – он смотрел на меня как на грязь, которая попала на его ботинок и испортила его идеальный внешний вид. Как на мелкую неприятную проблему, отвязаться от которой не удается.

– Ваня, у меня украли кошелек, – выдала я без предисловий, засовывая свою израненную гордость туда же, где пряталась не менее израненная душа. – Займи мне две тысячи на билет.

– Как проблема, так сразу Ваня, да? – процедил он высокомерно.

– Ты мне поможешь? – прошипела я, кляня собственную злость. Сейчас нельзя ругаться. Он – моя последняя надежда на то, чтобы не остаться ночевать на вокзале.

– Помогу… – лениво протянул супруг, чтобы добавить: – Если не станешь подавать на алименты.

– Что? – ошарашенно возмутилась я.

– Ты слышала. Я не собираюсь платить за твою дурость. Это ты хотела этого ребенка, а не я. Ты хотела – ты получила, а теперь сама разбирайся, – выплюнул он, а я не верила собственным ушам.

Перед глазами промелькнули картины, на которых Ваня выглядел таким счастливым, таким радостным. С каким трепетом он гладил мой еще совсем плоский живот… Как бережно прижимал меня к себе… Нельзя же так играть! И его забота, его нежность…

– Но…

– Так что? Согласна? – поторопил он меня.

– Называй адрес, – выдохнула я подавленно.

– Э, нет, дорогая. Я не хочу, чтобы ты потом сидела у меня под окнами и караулила меня у подъезда. Я приеду через час к офису. Там и поговорим.

Нажав на отбой, я зажмурилась и до боли прикусила губу. Все мышцы были напряжены, меня трясло от негодования, злости, ярости и бессилия. За что мне этот кошмар? Никогда не думала, что так бывает в реальной жизни. По телевизору в дешевых мелодрамах – да, но не в моей жизни.

Стряхнув с себя оцепенение, я спешно последовала к зебре. Не стоило тратить время на жалость к себе. Если верить гуглу, путь мне предстоял неблизкий, а в кармане денег не хватит даже на поездку на автобусе.

Руки уставали. Я перевешивала переноску то на один сгиб локтя, то на другой, то просто удерживала обеими руками, обхватив сверху и снизу. Молилась, чтобы не упасть. По тротуарам идти было немного легче, но, когда переходила через дороги, двигалась по ледовым выбоинам семимильными шагами. Облегченно выдохнула лишь тогда, когда наконец добралась до здания, что вполне могло бы претендовать на небоскреб из будущего. Он со всех сторон был обшит серебристым стеклом. Через каждые пять этажей сужался, чтобы ворваться в небо подобием шпиля. Как по мне – слишком помпезно.

Присев на деревянную лавочку недалеко от входа, я поставила переноску к себе на колени, переживая, что Аришка может замерзнуть. Достав телефон, хотела позвонить Ивану, чтобы сказать, что я уже на месте, но мобильник приказал долго жить. Даже не реагировал, когда я в отчаянии нажимала на кнопку включения, а это могло означать только одно: он вконец разрядился.

Оставалось надеяться, что Ваня меня не обманет. Хотя бы в этом.

Не знала, сколько прошло времени. Ужасно нервничала, потому что Аришка разок просыпалась, но не буду же я кормить ее прямо на улице. В последнее время дамой она была вредной и могла попросить кормежку внеурочно. Сегодня, видимо, повлияла наша затянувшаяся прогулка. Пришлось пользоваться пустышкой, к которой я прибегала только в самых крайних случаях. Ощущала себя потерянной. Дочка хотела есть, а я была вынуждена дать ей обманку, от которой она разве что кричать ненадолго перестанет. Плохая из меня получалась мать.

Ваня все не приходил. Взяв переноску, я пошла к главному входу здания. Наверняка там имеется охрана, у которой можно спросить который час, а возможно, ненадолго напроситься погреться. Джинсовая ткань давно накалилась, и ноги мерзли, несмотря на теплые вязаные носки.

– Эй, есть тут кто? – постучала я по стеклянной двери. – Ау!

– Чего надо? Ушли уже все давно, – гаркнули мне откуда-то справа.

Присмотревшись, заметила приоткрытое окно, за которым стоял грузный мужчина в темной кепке. Он-то со мной и говорил.

– Простите, у меня телефон разрядился. Не могли бы вы подсказать мне, который час? – обратилась я, натягивая на губы самую доброжелательную улыбку, на которую сейчас была способна. А то, что зубы постукивали от холода, ему навряд ли слышно.

– Так девять почти. Шла бы домой. Дитенка простудишь, – посоветовал мне мужчина, собираясь закрыть окно.

– Извините, – крикнула я, подаваясь вперед. – Вы не могли бы мне дать позвонить?

– Тхх! Нашла дурака! – все-таки закрыл он окно, оставив меня один на один с негодованием и проблемой, решить которую мне было не по зубам.

Я отчаялась. В этот самый миг я действительно отчаялась, не зная, как дальше быть. Оставался один вариант – возвращаться обратно на вокзал, но осложняло это дело то, что я не помнила, в какую сторону идти. К тому же денег на автобус у меня не было, а ночь все больше вступала в свои права, погружая город в холод зимы, которая закончилась исключительно в календаре.

Понуро вернувшись к лавочке, я устало села на нее, обняла переноску и… Сдалась. Не знаю, сколько плакала, глядя на маленькое личико дочурки. Она кривилась, когда слышала мои всхлипы, но я не могла остановиться. Вытирала бегущие слезы платочком, который нашелся в кармане. Чужой город, ни копейки в кармане, ни друзей, которые могли бы приютить хоть на время, без связи и… без надежды выбраться из этой передряги.

– Все еще ждете мужа? – поинтересовались где-то сверху.

Вскинувшись, я пыталась сказать хоть что-нибудь, объясниться, но задыхалась рыданиями, заикалась, то и дело всхлипывая, и протягивала платок, который после моих слез не мешало бы постирать. Ну или хотя бы высушить.

– Пойдемте, – зло бросил незнакомец, забирая у меня переноску, в которой дремала Аришка.

Вскочив, хотела вырвать сумку из его рук. Вконец растерялась, опешила. Слышала о том, что в больших городах частенько воруют детей прямо из колясок, а потому собиралась биться до последнего.

– Пойдемте, – произнес он с нажимом, останавливаясь и не давая забрать мне переноску.

Развернувшись, мужчина успел сделать только два шага, когда я запрыгнула ему на спину, пытаясь сделать даже не знаю что. Остановить? Замедлить? Отдать мне дочку?

– Вы с головой дружите? – будто неверяще замер он, свободной рукой стаскивая меня со своей спины за шкирку, словно котенка.

Капюшон пуховика натужно затрещал, а шапка съехала на глаза, но я не сдавалась. Пыталась пнуть его, достать до него хотя бы ногой.

– Отдайте мне дочку! Немедленно отдайте мне дочку! – кричала я. – Я вас убью, если тронете ее хоть пальцем!

Слова звучали жалко, как и голос. Да я по сравнению с ним вообще была букашкой. Широкие плечи и спина, высокий рост. Мужчина в целом был крупным, но, даже несмотря на страх, я и не думала отступать.

– Я отдам, вы только успокойтесь, – улыбнулся он, глядя на меня насмешливо. Поставив меня на ноги, мужчина даже шапку мне поправил и только после этого протянул переноску, но отдавать, по-видимому, не собирался. – И куда вы сейчас пойдете? Обратно на лавку? – спросил он, а я пыталась забрать Аришку. Даже пальцы его осторожно разгибала, мимолетом отметив то, какие они длинные и крепкие, потому что высвободить ремешки не получалось.

– Даже если так, вам-то что? Я мужа жду, – заявила, поглубже пряча клокотавший ужас.

– Что-то он не торопится. Днем ждали, сейчас вот уже больше двух часов сидите мерзнете. Себя не жалко, так хоть ребенка пожалейте.

– Не ваше дело, – повторила я, звучно шмыгнув носом. Только соплей мне еще и не хватало для полноты картины.

– Не упрямьтесь. Если вам негде остаться, вы можете переночевать у меня. Заодно и расскажете, что у вас приключилось. Конечно, если захотите. Вдруг я смогу вам помочь.

Он смотрел на меня так открыто, так искренне, будто распахнул передо мной свою душу. Его глаза говорили «Верь мне», его мягкая полуулыбка располагала, но я буквально утопала в сомнениях. Еще раз взглянув на лавочку, посмотрела по сторонам, но мужа нигде не было видно. Голос разума кричал, что передо мной человек, которого я не знаю. Он даже маньяком может быть! Но отчаяние подбивало на совершенно глупый по своей сути поступок. Была бы я одна – я бы, не задумываясь, пошла пешком искать вокзал, но с Аришкой…

– Имейте в виду, – расправила я плечи, глядя на незнакомца с вызовом, – я знаю тридцать четыре способа, как убить вас сподручными средствами, которые имеются в моей сумке.

– Я в этом даже не сомневаюсь…

Глава 2. Павел

– Простите, у вас что-то случилось? – спросил я, останавливаясь рядом с девушкой, которая сидела на скамейке.

Она привлекла мое внимание судорожными всхлипами и тем, что рядом с ней на скамейке стояла детская сумка-переноска.

Девушка вздрогнула и посмотрела на меня, а я увидел ее раскрасневшееся заплаканное лицо. Опухший нос, дорожки слез на щеках, вздрагивающий подбородок. В карих глазах отражалась боль, но уже через секунду я видел лишь настороженность. Она нахохлилась, словно воробышек, вся подобралась и закрыла руками переноску, как если бы в любой момент была готова схватить ее и бежать.

Смешная. Еще совсем девчонка, у которой, наверное, случилось, по ее мнению, что-то непоправимое. Да только справиться можно с любыми трудностями, если это не смерть.

На меня всегда безотказно действовали Юлины слезы, но за прошедшие два года я и не помнил, чтобы кто-то из знакомых передо мной плакал. Забытые чувства всколыхнулись в груди, сжали горло крепкими тисками, отозвались в сердце болью. Моя жена умерла два года назад, но я до сих пор не мог смириться с этой потерей. Как не мог смириться и со смертью годовалой дочки.

Нелепая автокатастрофа.

Нелепая по своей сути. И пусть уснувшего водителя, который ехал за рулем мазды в то злополучное утро, наказали, мне от этого легче не стало. Поначалу жадно лелеял собственные воспоминания, не давал маме раздать их вещи, сделать ремонт. Подолгу уходил в запой, восстанавливал в памяти все сны, в которых мы были по-прежнему вместе. Врет тот, кто говорит, что время лечит. Оно не лечит. Боль притупляется, но не исчезает вовсе. Пустоту в душе ничем невозможно заполнить, хотя я пытался. После передышки с головой ушел в работу, и именно она меня спасала от сумасшествия. Она и тренировки.

Спорт утром, чтобы избавиться от злости на этот проклятый мир. Работа допоздна, а потом снова спорт, чтобы от изнеможения не снились кошмары, выворачивающие душу наизнанку. В этих кошмарах мы снова ругались, потому что Юля собиралась ехать одна за рулем на другой конец города, не желая ждать, пока я освобожусь. Я настаивал на своем – прекрасно знал, как неуверенно она водит, – но стоило ей заплакать, я тут же сдался. Понимал, что она устала сидеть дома, а потому я отпустил ее по магазинам. Уж лучше бы запер…

Злость на себя всколыхнулась в груди, а я расслышал ответ незнакомки:

– Я мужа жду, – пробурчала она испуганно.

– Вытрите слезы, – сухо бросил я, доставая из кармана платок. Взгляд мой сам собой зацепился за переноску, но я отогнал ненужную жалость. Пусть муж переживает о ее слезах. – Лицо замерзнет.

Войдя в холл первого этажа, я коротко здоровался с подчиненными, что встречались на моем пути. Неестественная тишина в лифте вынуждала задуматься о том, какое у меня сейчас выражение лица. Каждый в моей компании знал, что, если я злой, меня лучше вообще не трогать.

И вот на что я разозлился? На слезы этой девчонки? На то, что сидит на лавочке с маленьким ребенком, несмотря на то, что уже смеркается? Или на то, что этот самый муж держит их на улице вместо того, чтобы скорее появиться?

А все-таки смешная. И шапка у нее смешная – с помпоном. И глаза большие, кажущиеся наивными на первый взгляд. А уж ярко-желтый пуховик. Птичка, да и только. Только не воробышек, а храбрая канарейка. Неловкая, молодая, но жутко гордая.

Печальная улыбка скользнула по губам, а я вышел на двадцать третьем этаже, чтобы отстраненно подумать о том, что за время поездки никто на этажах не выходил и не входил. Синхронный вздох облегчения за своей спиной я расслышал отчетливо, но оборачиваться не стал. Теперь все сотрудники весь день будут ходить как шелковые, потому что если я улыбаюсь, значит дело пахнет жареным.

– Ольга Николаевна, кофе, прессу и предварительный договор от корейцев, – потребовал я, не останавливаясь, завидев, как женщина спешно кладет трубку обратно. То есть ей уже сообщили о том, что я здесь.

– Сейчас принесу, – почтительно кивнула она, ограничившись в это утро немногословностью.

Зайдя в кабинет, я остановился у окна, вглядываясь в парковую зону перед зданием, но яркого желтого пятна под светом фонарей не обнаружил. Все-таки дождалась.

– Двойной американо, – уточнил я, выглянув за дверь.

Вечер предстоял не из легких.

Никак не мог понять, кто в моем коллективе сливает информацию конкурентам. Так долго добивался ответа от корейцев, предлагал им все блага, чтобы купить этот чертов завод по переработке металла, а буквально на днях узнал, что им поступило второе предложение, ничем не отличающееся от моего, а раз есть спрос, значит, ценность объекта увеличивается. И ладно бы, если бы там действительно были золотые прииски, но завод давно забросили, а значит, в него придется вложиться по-крупному, но, видимо, корейцы понимать это не хотели. Я же желал любым способом прорваться на их рынок. Это открывало для моей компании новые возможности, но кто-то сильно постарался мне насолить.

Пока не удавалось никого поймать за руку. Да и кого подозревать? Предпочитал всех, но о моих переговорах знали лишь единицы, которым я доверял безоговорочно. Осложнялось все тем, что корейцы решили лично приехать сюда, чтобы поочередно встретиться со мной и с моим конкурентом – компанией «ВашМетСтрой». Они выслали предварительный договор, на изучение и анализ которого у меня имелась только неделя, но пока не знал, что еще могу им предложить, чтобы они не завышали изначальную стоимость. Разве что заложить им собственную душу.

Частенько ловил себя на том, что против своей воли неосознанно подхожу к окну и вглядываюсь вниз. Ночь уже плотно заняла небо, а я все возился с документацией, так и не притронувшись к договору. В итоге решил, что почитаю его дома, – нередко так делал. Все лучше, чем бессонными ночами бесцельно смотреть телевизор.

– И что же мы опять тут сидим? – поинтересовался я у тишины, вглядываясь в желтое пятно внизу, что снова было приковано к лавочке.

Все-таки у нее что-то случилось. Лучше бы дома сидела в тепле, а не морозила ребенка понапрасну.

Спешно покидав документы в папку, я накинул на плечи пальто и схватил борсетку. Нетерпеливо постукивал пальцами по столу, дожидаясь, пока ноутбук завершит работу приложений. Простая комбинация – первый этап, который не даст злоумышленникам проникнуть. Пароль на выключение, отличный от того, с каким происходит включение, – второй этап. Кодовый замок с тросом, прикрепленным к полу, – третий этап. Кто-то бы назвал меня параноиком, но все, что принадлежит мне, я привык беречь.

Мимоходом взглянув в окно, я остановился, всматриваясь в парковую зону. Желтое пятно исчезло, бесследно испарилось, а я подумал о том, что от работы у меня, похоже, разыгралось воображение. Психологи говорят, что люди могут видеть то, что хотят увидеть, но разве я хотел?

«Пусть лучше желтые птички, чем зеленые человечки», – усмехнувшись, подумал я и все-таки вышел в секретарскую.

– Вы закончили? – поинтересовалась Ольга Николаевна, устало потирая виски.

– Да, можете идти домой, – закрыл я дверь на ключ, оборачиваясь.

– Павел Викторович, я хотела с вами поговорить, – обратилась ко мне женщина, поднимаясь.

– Это не дотерпит до утра?

– К сожалению, нет. Я долго собиралась с мыслями и думаю, что утром навряд ли отважусь, – честно признала она и сделала глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду. – Я понимаю, что вы привыкли отдавать работе всего себя, но я не могу работать по тринадцать часов в день, а то и по шестнадцать. Мне возраст уже не позволяет совершать такие подвиги. Я благодарна вам за бонусы и премии, которые вы мне ежемесячно выплачиваете, но боюсь, они не стоят того, чтобы я умерла прямо на работе. Я вас очень уважаю, но отныне собираюсь работать по графику, который оговорен в моем трудовом договоре. Если вы захотите, чтобы я уволилась, я пойму, – подытожила она.

– Я понял вас, Ольга Николаевна, – кивнул, впервые за последнее время присмотревшись к женщине. Она действительно постарела за эти годы, а я даже не задумывался над тем, что ей сложно работать допоздна, привыкнув к ее выносливости. – Работайте по графику. Я постараюсь найти помощницу на внеурочное время. Хорошего вечера.

Проблема казалась мне пустяковой. Наверняка найдется молодая особа, желающая подрабатывать секретарем по вечерам. Ничего сложного – распечатать и принести документы, которые я прошу, сварить кофе, заказать ужин, закрыть кабинет. Основную работу Ольга Николаевна выполняла днем, а по вечерам оставалась именно из-за таких вот мелких задач. На крайний случай я мог бы и сам все это делать.

Холодный воздух ворвался в легкие, коснулся лица, и дышать стало легче. Посмотрев на небо, усмехнулся нерешительности секретаря и сделал только шаг, увидев птичку там же, где встретил ее сегодня впервые. Да только переноску теперь она прижимала к себе.

– Все еще ждете мужа? – спросил я, останавливаясь рядом с ней.

Те слезы, что я видел несколько часов назад, были цветочками по сравнению с истерикой, в которой девушка пребывала сейчас. Она не могла произнести ни слова внятно, но протягивала мне платок, о котором я уже и думать забыл. Ну не из-за платка же она плачет? Где ее чертов муж, который никак не решается прийти?

– Пойдемте, – забрал я у нее переноску, понимая, что в таком состоянии она может не дай бог ее уронить. Злость пробирала до самой души, но злился я не на нее, а на идиота, который бросил ее здесь.

Мигом оказавшись на ногах, девчушка смотрела на меня в неверии. Лишь тянула руки к сумке-переноске, но так и не могла ничего произнести, задыхаясь. Наверное, уже от возмущения.

– Пойдемте, – повторил я с нажимом, когда она почти коснулась ремешков.

Совесть не позволяла оставить ее на улице. Даже если она действительно ждет мужа, который наверняка провалился по пути сквозь землю, лучше пусть делает это в теплом месте. Так, по крайней мере, дурная голова не простудится да и ребенок не заболеет. Крохотный же еще совсем.

Я сделал только два шага по направлению к машине, когда эта ненормальная запрыгнула мне на спину, вцепившись руками в шею. Теперь уже настала моя очередь удивиться. Осторожно поймав ее за капюшон свободной рукой, без труда отцепил от себя, но так и продолжал держать на вытянутых руках. Во избежание, так сказать.

– Вы с головой дружите? – поинтересовался я, оценив и то, как она пытается достать до меня ногами. Храбрая, но безголовая птичка.

А если бы я на автомате перекинул ее через голову? Ехали бы мы сейчас не в теплое место, а в травмпункт.

– Отдайте мне дочку! Немедленно отдайте мне дочку! – сипло требовала она. Тряслась, боялась, но все равно требовала. – Я вас убью, если тронете ее хоть пальцем!

– Я отдам, вы только успокойтесь, – постарался я улыбнуться как можно доброжелательнее. За кого она меня приняла?

С трудом удерживался от того, чтобы не рассмеяться. Аккуратно опустив ее на ноги, еще некоторое время подержал ее за капюшон, убедившись, что она стоит на ногах и падать не собирается.

Воинственно смотрела на меня из-под шапки, которая съехала на глаза. Поправив головной убор, уступил мимолетному желанию потрогать помпон. Мягкий, но ершистый, как и хозяйка.

Старался воздержаться от резких движений, а потому осторожно протянул переноску, но не отдавал. Во-первых, еще не до конца был уверен в том, что она ее удержит, а во-вторых, пока переноска у меня – она будет говорить, но как только отдам – сразу сбежит.

– И куда вы сейчас пойдете? Обратно на лавку? – с улыбкой следил я за ее потугами. Девчонка пыталась по одному разжать мои пальцы, но у нее ничего не выходило.

– Даже если так, вам-то что? Я мужа жду, – храбро выплюнула она, небрежным жестом поправив снова съехавшую шапку.

– Что-то он не торопится. Днем ждали, сейчас вот уже больше двух часов сидите мерзнете. Себя не жалко, так хоть ребенка пожалейте, – попытался я призвать ее к разуму.

– Не ваше дело, – громко шмыгнула она носом. Все-таки я был прав – замерзла.

– Не упрямьтесь. Если вам негде остаться, вы можете переночевать у меня. Заодно и расскажете, что у вас приключилось. Конечно, если захотите. Вдруг я смогу вам помочь, – я произнес все это прежде, чем сам понял, что говорю.

Собирался дать ей отсидеться у себя до встречи с мужем. В крайнем случае отвезти туда, куда скажет, но, видимо, язык мой сегодня связь с разумом не поддерживал. Впрочем, то же самое касалось и сердца. Ну не мог я оставить ее на улице. Понимал, что произошло нечто неординарное, а иначе стала бы мать морозить своего ребенка на улице на протяжении нескольких часов? Я ведь могу помочь. Так почему бы и нет? Возможно, где-то в другой жизни кто-то точно так же поможет моей жене и моей дочке.

Я изо всех сил пытался выглядеть благонадежным. Мысленно просил ее довериться мне, но видел смятение и нервозность. Она будто разрывалась, не зная, как поступить. Эмоции так легко читались на ее лице. Птичка оказалась раскрытой книгой. Хоть прямо сейчас бери и изучай.

– Имейте в виду, – вновь нахохлилась она, задирая нос до небывалых высот. – Я знаю тридцать четыре способа, как убить вас сподручными средствами, которые имеются в моей сумке.

– Я в этом даже не сомневаюсь… – постарался я скрыть довольную улыбку, благодаря бога за то, что тот дал этой женщине разум.

Хотя какая из нее женщина?

Девчонка.

Всю дорогу она громко сопела, всем своим видом показывая, что ей не терпится спросить у меня, куда мы едем, но независимо молчала, делая вид, будто все знает, да и вообще – бесстрашная дальше некуда.

Видел через зеркало заднего вида, как сжимает в руке крохотные маникюрные ножнички, но так, чтобы я их не видел. Если считает себя защищенной, то пусть прячет на здоровье. По крайней мере, прыгать мне на спину больше не будет.

Встретившись взглядом с огромными испуганными глазами, я кивнул ей на здание, что возвышалось над парковкой:

– Нам сюда. Нужно оставить машину на подвальном этаже, – пояснил я для нее, чтобы не придумывала себе страшные картины.

– Собираетесь изнасиловать? – вопросила она почти что будничным тоном, в котором явно скользила дрожь.

– А как же! А еще я кровь младенцев пью по утрам, – решил я разрядить обстановку, но, увидев, как она начала закрывать собой переноску с попискивающим младенцем, все-таки добавил: – Это шутка. Меня, кстати, Павел зовут. А вас?

– Марина, – взглянула она на меня, а сомнение в моем психическом здоровье так явно отразилось на ее лице, что я вновь не удержался от смешка.

– Очень приятно, – остановил я авто на своем парковочном месте. – Пойдемте, покажу вам, где мы с вами сегодня будем устраивать кровавую оргию… Да шучу я! Квартиру вам свою покажу.

Глава 3: Марина

Это было страшно. Действительно страшно – довериться совершенно незнакомому человеку, но я не обольщалась. Маникюрные ножнички так и лежали в кармане пуховика на случай, если мужчина окажется сумасшедшим или маньяком. Хотя… Как по мне, это одно и то же.

Правда, предполагала, что навряд ли хоть что-нибудь из маникюрного набора сможет мне помочь, если он действительно захочет навредить. При всем своем желании я не справлюсь с ним хотя бы потому, что он выше и шире меня. Тюкнет разок по голове – и готово…

– Не стойте на пороге, – улыбнулся Павел, скидывая ключи в круглый аквариум, стоящий на столике у зеркала в прихожей.

Я действительно зависла. Едва мы вошли, я потеряла дар речи, потому что подобные интерьеры видела исключительно в журналах. Ну, может быть, еще в компьютерной игре «Симс». В просторной прихожей стояли широкий шкаф, столик, зеркало и небольшой диван. Имелась обувная лавка, но назвать прихожей в полном смысле этого слова я это помещение не могла. По той простой причине, что прихожая плавно перетекала в гостиную.

Отсюда я могла разглядеть массивный угловой диван, что наверняка был кожаным. Напротив него на стене висел телевизор, ширину которого я едва ли могла бы измерить, раскинув руки в стороны. По бокам от него имелись высокие узкие колонки, а перед ним – низкий столик.

На противоположной стене я видела картину и низкий книжный стеллаж, на манер архива. На полу – темный квадратный ковер с длинным ворсом, но на этом помещение не заканчивалось. Темная лестница, состоящая только из ступенек и перил, словно зависла в воздухе, разделяя зону гостиной и столовой. Больше отсюда я ничего разглядеть не могла. Несмотря на то, что вся мебель была темной, помещение оказалось довольно светлым из-за отделки и мелких деталей вроде светильников.

Я была восхищена и обескуражена, но из этого состояния меня вывел совсем не голос мужчины. Аришка, замолчавшая на время, вдруг решила разрыдаться.

– Сейчас мама тебя покормит, карапуз, – улыбнулся Павел, вставая рядом. Он уже успел раздеться и разуться. Смотрел на Аришку с такой нежностью, что мне вдруг стало неудобно. – Давайте, я его подержу.

– Это девочка, – поправила я мужчину, опасливо поглядывая на его протянутую руку. – Арина.

– Приятно познакомиться с вашей принцессой. Не бойтесь, я не уроню. Вам же нужно снять пуховик и разуться.

Сумку-переноску я ему все-таки отдала, но не потому, что он внушал мне доверие, а потому, что Аришка надрывалась, требуя сменить ей подгузник. Личико ее покраснело, а я поняла, что она готовит нам сюрприз.

Быстро стянув с себя сапоги, бегом поставила их на полку. Уже на лету стягивала пуховик, убирая его в просторный шкаф, что едва ли был заполнен на треть. Шапка легла на столик. Туда же отправился шарф. Забрав Аришку, я покрепче прижала к себе переноску и выжидательно уставилась на Павла, который в этот момент разглядывал мои носки. Очень даже симпатичные носки. Вязаные. Желтые.

– Что-то не так? – осторожно спросила я, подумывая над тем, а не фетишист ли стоящий передо мной мужчина.

А что? Ну должен же он быть ненормальным, раз пригласил к себе домой чужого человека. Я бы незнакомца навряд ли позвала. Не то что переночевать, а даже часок посидеть. Хотя бы потому, что любой незнакомец может оказаться бандитом или вором. В своем доме я привыкла ощущать себя защищенной. Правда, после того, как мне пришлось переехать к родителям Вани, я уже забыла, что такое тишина, уют и чувство защищенности. Все-таки воевать с ними мне время от времени приходилось.

– У вас носки… Очень желтые, – ответил он, отводя взгляд.

Сняв сумку с моего плеча, он направился через гостиную в сторону двери, что размещалась по правую сторону от лестницы. Видимо, поняв, что я не иду за ним, мужчина все-таки обернулся.

– Покормить надо, – кивнул он на плачущую Аришку.

– Это она мне сюрприз приготовила, – неловко отозвалась я, ощущая, как заалели щеки.

– Тогда тем более, – широко улыбнулся он. – Идите сюда. В гостевой спальне вам будет удобно.

Пересилив собственные страхи, я все-таки последовала за Павлом, думая о том, что ножнички забыла в пуховике.

Комната оказалась небольшой. Кровать занимала место у окна. По правую сторону ближе к двери стоял узкий платяной шкаф, а напротив него – компьютерный стол и кресло. Ростовое зеркало имелось на дверце шкафа. Именно оно отражало в себе свет настенного бра. Еще был ковер – почти такой же, как в гостиной, но круглый. Больше сюда ничего не поместилось.

Павел поставил мою сумку на кресло и развернулся, собираясь уходить.

– Мы у вас надолго не задержимся, – окликнула я его. Хотела сказать спасибо, но все еще оставалась настороже, а потому решила повременить с благодарностями. – Только до утра, – уточнила я.

– А потом куда? – обернулся он посреди гостиной, тогда как дверь в комнату оставалась по-прежнему открытой.

– Домой, – ответила после некоторой заминки, и он ее ощутил. Его темные глаза чуть сузились, а сам мужчина смотрел на меня с недоверием, будто я от него что-то скрывала.

– Ванная комната напротив, – произнес он сухо, растеряв прежнее благодушие. А после поднялся наверх.

Аришка уже не плакала. Она что-то невнятно, но явно строго бурчала. Так было всегда, когда она выражала недовольство. И я ее понимала. Попробуй походи-ка весь день в памперсе, там не то что бурчать и плакать будешь. Волком завоешь!

Поставив переноску на кровать, я первым делом вынула оттуда дочку. Она смотрела на меня как на врага народа своими светло-голубыми глазенками. Почему-то при взгляде на нее я никак не могла отделаться от мысли, что она все прекрасно понимает. Просто делает вид, что это не так.

Высвободив ее из теплого комбинезона, я начала снимать и остальные вещи, оставив ее в итоге только в тоненьком боди с длинными рукавами. В квартире было не слишком жарко – вполне комфортная температура.

– Жаль, помыться нам с тобой сегодня не светит… – протянула я агукающему чуду, которое заметно повеселело, едва мы избавились от бомбы замедленного действия.

Пришлось обтирать Аришку влажными салфетками и щедро пользоваться присыпкой во избежание раздражения. Мысли о том, что принять ванну нам удастся только завтра, навели на другие – более мрачные. Не представляла, куда идти и к кому податься. Конечно, утром мы сходим в ломбард, купим билет обратно, но дальше… Карту выдадут только через неделю после того, как я подам заявление на перевыпуск – выбрала банк на свою голову, – а что до этого момента делать?

Жить неделю с Ваниными родителями? Точно не смогу. Да и сейчас мне с ними еще больше хочется скандалить, чем раньше. Екатерина Эдуардовна наверняка знала все о похождениях сына, раз так рьяно уговаривала не ехать. Да и деньги я этому мерзавцу переслала по ее наставлению. Она убедила меня в том, что он уже нашел для нас прекрасный вариант, но не говорит, потому что хочет сделать сюрприз. Теперь я понимаю, что повелась на ее слова как дура. Побежала, теряя тапки, делать перевод. Хорошо, хоть додумалась оставить себе немного, а иначе за первый месяц аренды нам с Аришкой платить было бы нечем.

А арендовать действительно придется. Нет, однокомнатную квартиру я не потяну, но комнату вполне себе. Да только как дальше? За аренду придется платить каждый месяц. Остается надеяться, что смогу найти себе какую-нибудь удаленную работу через интернет. Пусть и не слишком оплачиваемую, но нам много и не надо. Лишь бы на аренду да на Аришку хватало.

Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда я собиралась переложить дочку обратно в переноску и отправиться на поиски ванной. Выходить из комнаты не хотелось, потому что ощущала я себя неловко, но Павел появился сам.

– Входите, – пискнула я, понимая, что в своем доме он, в принципе, может не стучать, но проявляет уважение.

Дверь приоткрылась, а я так и замерла на руках с Аришкой, которая пыталась ухватиться за мои волосы. Вот нравились они ей.

– Давайте я с ней посижу, – предложил Павел, делая шаг в комнату.

Он уже переоделся – был облачен в домашние штаны и светлую футболку. Вписывался в интерьер необычной квартиры, а я же со своими желтыми носками и голубой толстовкой выделялась как на его фоне, так и в целом. Как будто из другой галактики прибыла.

– Мне не хочется вас утруждать, – попыталась я отказаться от сомнительного предложения.

– Вы меня не утруждаете. Я люблю детей, – сделал он еще один шаг, вторгаясь в мое личное пространство.

Так и хотелось спросить: «Под каким соусом?» – но все слова потонули в негодовании, потому что мужчина уже осторожно взял Аришку на руки, совсем легонечко покачивая ее. В его руках она казалась совсем крошкой, а он, наоборот, – таким огромным, что страшно становилось. А если он ей что-нибудь сломает? А если уронит?

– Нет-нет, не надо. Я сама… – хотела я забрать дочку, но он не дал.

Посмотрел на меня с явным скепсисом, тщательно пряча улыбку в уголках губ. Это что это? Он насмехается надо мной?

– Идите в ванную. Я посижу с ней. Обещаю, что ничего не случится. Я оставил для вас в ванной полотенце, халат и тапочки.

Теперь со скепсисом на него смотрела я.

– Да не съем я ее! – широко улыбнулся он, но, едва я сделала шаг в гостиную, тихонько и как-то даже игриво добавил: – Разве что понадкусываю.

Не стоит говорить, что обмывалась я наспех. Тщательно вымыла грудь, но волосы не мочила, потому что высыхали без фена они очень долго. По самые уши завернувшись в огромный темно-синий халат, обула мужские тапки, которые были больше размеров на пять, и решила, что у меня есть время постирать носки. Тем более что, сколько бы я ни прислушивалась, а криков дочки не слышала. Однако это могло означать все что угодно, а потому обратно я торопилась.

– А вот и твоя мама, – проворковал мужчина, пальцами касаясь Аришкиных ладошек.

Она пыталась поймать, схватить его в плен. Улыбалась беззубым ртом. Такая радостная, такая восторженная. За время моего вынужденного отсутствия спальня совсем немного видоизменилась. Кровать оказалась застелена бельем, а сверху мужчина положил целых четыре подушки. Две подушки закрыли стену, одна лежала в изголовье, а последняя – посередине, создавая тем самым подобие обнесенного забором островка. Я тоже так делала, когда укладывала Аришку с собой.

Наверное, у него тоже есть дети.

– Спасибо, что посидели. И за кровать спасибо, – кивнула я, спешно пряча носки на батарее.

Ощущала на себе его изучающий взгляд. Видела улыбку, что пряталась в уголках его губ. Понимала, что в его халате и тапках выгляжу смешно, а потому попыталась стянуть ворот халата плотнее. Тот факт, что он волочился по полу, меня смущал еще больше.

– Не за что. У вас чудесная дочка, – поднялся он с постели. – Не засыпайте пока. Вам нужно поесть.

Павел уже вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я так и стояла перед кроватью, поглядывая на что-то агукающую Аришку. Она то широко улыбалась, то становилась серьезной, как если бы рассказывала мне о происходящем в мое отсутствие. Мне даже показалось, что она ругает меня за то, что я так рано вернулась и нарушила их идиллию. Перед глазами так и стояла волнующая картина. В своих мечтах я бы хотела видеть на месте Павла Ваню… Раньше. Частенько представляла, как он играет с дочкой, как помогает мне. Я думала, что так и будет, – вот-вот, нужно потерпеть совсем немного. Но моим мечтам не суждено было сбыться.

Чувствовала себя неудобно, некомфортно. Аришка в конец развеселилась и спать, судя по всему, не собиралась. Присев рядом с ней, я тихонько трясла погремушку. Жутко хотелось лечь, но правда в том, что я усну, едва голова коснется подушки. День был насыщенным для нас обеих, но Павел прав: поесть необходимо.

Думать о том, как много я потеряла, не хотелось совершенно. Ваня – моя первая любовь. Ради него я всегда была готова и в огонь, и в воду. Соглашалась с ним почти во всем, потому что твердо верила, что он знает лучше, как нам будет комфортнее. Именно поэтому после школы я не поступила в институт, а отправилась с ним. Во-первых, мне самой хотелось посмотреть страну, учитывая, что раньше я никуда не выезжала, а во-вторых, Ваня сразу сказал, что его жена работать не будет. Ему хотелось приходить домой и видеть счастливую женщину, которая поддерживает и создает уют в его доме. Стирка, готовка, уборка – это было несложно. Немного рутинно, но несложно. Тем более что я знала, для кого стараюсь.

А теперь не понимала. Вспоминала ту блондинку, что прижималась к нему, и не понимала. Навряд ли она стирает его носки и варит ему борщи. Такая похожа на бизнес-вумен, для которой все это делает кто-то еще, но, наверное, ему с ней интересно. Есть о чем поговорить кроме удачно купленных распашонок по скидке и детском стуле.

Я знала, что давно потеряла себя. Но мне казалось – в отношениях это нормально, когда один ведет, а другой подстраивается. Именно поэтому я так безоговорочно доверяла ему и рассчитывала на него. Даже подумать не могла о том, что когда-нибудь он нас оставит. Это не укладывалось в моей голове. Я помыслить не могла, что мы можем расстаться. Мне казалось, что это один раз и на всю жизнь. Именно по этой причине я никогда не задумывалась о том, что мне нужно как-то себя подготовить, придумать план, иметь запасной аэродром.

Наверное, если бы я хотя бы на секунду могла представить, что Ваня способен на то, чтобы бросить нас, я бы никогда не продала квартиру, продолжая ее сдавать. Наверное, я бы откладывала часть денег в укромный уголок, чтобы иметь возможность себя обеспечить. Наверное, я бы пошла учиться дальше, чтобы получить хоть какое-то образование. Наверное…

Жаль только, что думала я в тот момент не головой, а влюбленным отсутствием мозгов.

– Марина, идите за стол, – заглянул Павел в комнату после тихого стука.

Осторожно переложив Аришку обратно в переноску, я вышла в гостиную и обошла лестницу. Здесь действительно была столовая, а чуть дальше – вполне просторная кухня. Она не просматривалась с порога, потому что скрывалась за стеной, но теперь я могла разглядеть каждую деталь.

– Давайте переноску на стулья поставим? – предложил мужчина, сдвигая два стула вместе.

Осторожно поставив сумку на стулья, я окончательно растерялась. Со стороны плиты вкусно пахло, а я все не знала, как предложить свою помощь. Все-таки неудобно, что нам и переночевать предложили, и кормить собираются.

– А давайте я вам чем-нибудь помогу? – спросила я, поглядывая на прямоугольный стол, сервированный на три персоны.

– А давайте, – кивнул Павел, доставая из холодильника хлеб, сыр и масло. – Можете по тарелкам пока все разложить.

Собрав со стола тарелки, я прошла к плите. Растерянно оглядывалась по сторонам в поисках большой ложки, но кухонная утварь не висела на стенах, как это было у меня, и даже не стояла в подставке, как это было у родителей Вани.

– Верхний ящик справа, – подсказал мне Павел, не отвлекаясь от нарезки хлеба и сыра.

Достав большую ложку, я осторожно убрала с кастрюли крышку, воспользовавшись полотенцем. Вышла еще одна заминка, пока я соображала, куда бы переставить железную накладку, на которой лежали кусочки рыбы, приготовленной на пару. Отставив ее на одну из тарелок, я накладывала гречку, но, когда взялась за последнюю тарелку, меня окликнул Павел:

– Марина, мы ждем гостей? – смешливо поинтересовался он, убирая хлеб и сыр в холодильник.

– Не знаю, – честно ответила я. – Вы ждете гостей?

– Нет. Третью тарелку я поставил, чтобы не обижать Арину. Но думаю, кушать гречку в таком возрасте ей навряд ли можно, – ответил он совершенно серьезно, а я подумала о том, что он точно чокнутый.

Вот теперь сложились все детальки и я с уверенностью могла сказать, что у него не все дома. Ну кто будет накрывать на стол на ребенка, который даже есть сам еще не умеет? Правильно, чокнутый.

– Можно я поставлю телефон на зарядку? – спросила я, раскладывая рыбу.

– Вам нужна зарядка? – поинтересовался мужчина, вылавливая из маленькой кастрюльки яйца.

– Нет, розетка. Просто я не смогла понять, как она открывается, – призналась я, ощущая, как полыхают щеки.

Розетку я действительно в комнате нашла, и даже не одну, но вот как их открыть, так и не догадалась. Никаких кнопок не было. Я даже поковыряла накладку с разных сторон, но поддаваться мне она решительно не желала.

– Помогу вам после ужина.

Вареные яйца я тоже порезала и кругляшами выложила на наши тарелки. Первой садиться не решалась, но нашла себе занятие быстро. Ставила чайник, пока Павел стоял рядом и смотрел, как я поджигаю газ.

– А где у вас кружки? – спросила я, не зная, куда деть руки. Спрятав их за спину, ощущала себя нашкодившим ребенком. Нет, ну мало ли. Может, он не собирался пить чай, а я без спроса взялась хозяйничать.

– Садитесь за стол. Я сам приготовлю. У меня есть только черный, – открыл он шкафчик над мойкой.

– Это хорошо, – пробормотала я, поправляя Аришке одеяло.

Все это время она и не думала засыпать. Тихонько лежала в переноске, разглядывая новый для себя мир. Интересно, что она видела вокруг? Уже потихоньку начинала концентрироваться на чем-то одном, но все равно взгляд ее гулял.

– А вы за здоровое питание? – поинтересовалась я, чтобы заполнить тишину.

– Я? Нет, – ответил он, а я ощущала, как на его губах появляется улыбка. – Я люблю все вредное, но вам ведь сейчас многое нельзя.

Я стыдливо покраснела от такого намека. Он лишь мельком взглянул на мою грудь, чтобы точно дать понять, о чем говорит. Естественно, он имел в виду кормление, но мне почему-то стало не по себе. А еще я растерялась. Растерялась, потому что он входил в мое положение даже в таких мелочах, как еда. Представив, как он сейчас будет давиться сухой гречкой и безвкусной рыбой, я его пожалела.

– Я могу вам что-нибудь приготовить. Другое, – дополнила я свой ответ, так и не притрагиваясь к еде.

– Зачем? – удивленно вскинул он брови, выключая чайник еще до того, как свисток набрал полную мощь и напугал бы Аришку. – Я неприхотливый.

Ели в молчании. Старалась не выглядеть совсем деревней, но хотелось быстрее разделаться с поздним ужином и уйти обратно в комнату. Я прямо-таки ощущала себя помидором под его изучающим взглядом. Павел не скрывался – смотрел на меня в открытую, и его это вообще не смущало.

– Давайте я помою посуду? – спросила я, когда с едой было покончено.

Аришка ворковала, что-то рассказывая, а мужчина смотрел на нее с каким-то детским восторгом и беззастенчиво передразнивал.

– Зачем? Для этих дел есть посудомоечная машина, – ответил мужчина, убирая при этом тарелки в раковину.

Поставив на стол кружки, сахарницу и вазу с печеньем, он вновь внимательно оглядел меня, будто выискивая что-то такое, что было ведомо только ему.

– Рассказывайте, что у вас приключилось? – обратился он ко мне так легко и так… Будто в душу наступил. Нельзя же быть таким бесцеремонным.

– А можно я не буду ничего рассказывать? – осторожно спросила я, не желая расплачиваться за помощь неблагодарностью. – Мы завтра уедем, честное слово. Нам бы только утра дождаться.

– Хорошо, – коротко ответил он, вставая из-за стола.

– Спасибо, – прошептала я сдавленно. – За все.

Наверное, я его все-таки обидела. Забрав с собой кружку, я взяла переноску и отправилась обратно в комнату. Павел шел чуть позади. Уже в спальне он сухо объяснил мне, как открыть розетку, но поблагодарить его за помощь, я не успела. Мужчина вышел и закрыл за собой дверь.

– Я дура, да? – тихонько спросила я у Аришки.

Дочка пробормотала что-то невнятное, но мне показалось, что она снова меня ругает. Где-то там в ее словах пряталась фраза: «А есть сомнения?» – но об истинном смысле я могла лишь догадываться. Проверив памперс, я обработала кожу присыпкой. Когда прочищала нос, она чихнула и посмотрела на меня с недовольством. А что поделать? Мне это тоже не нравится.

Ползунки натягивать не стала. В комнате было достаточно тепло. От царапок мы давно избавились – еще в недели три, а потому Аришка осталась только в боди. Его и одеялка будет достаточно.

– Ну что? Сделаем последний рывок? – поинтересовалась я, перекладывая ее на живот.

Всегда удивлялась любознательности малышей. Для них каждый день – это новое открытие. Аришка уже старалась держать голову, пыталась приподниматься на руках, но, как и все малыши, быстро уставала, поэтому так называемые тренировки мы делали короткие, но проводили часто в течение дня.

Ариша вообще меня поражала. Она родилась семимесячной и первый месяц провела под куполом, но за этот же месяц легко набрала вес до двух килограмм. Когда нас выписали домой, счастью моему не было предела. Я не любила больницы. Да и кто их любит? Наедине с ребенком как-то спокойнее.

В развитии она нисколько не отставала от других деток, которые родились в положенный срок. Все делала как по часам, согласно своему возрасту. Первые недели я до трясучки боялась, что она может умереть, но постепенно этот страх притупился. Нет, не ушел совсем, потому что, когда она родилась, я вдруг поняла, сколько смертельных опасностей поджидало ее буквально за каждым углом, но со своими страхами я научилась справляться самостоятельно. В конце концов, она не первый ребенок на земле. Просто нужно избегать ситуаций, которые могут обернуться неприятными или трагичными последствиями.

– Уфф! – произнесла Аришка, будто устала, прильнув головой к пеленке.

– Что, ласточка? Потрудились, пора бы и честь знать, – перевернула я ее на спину и накрыла одеяльцем.

Не снимая халата, быстро юркнула под холодное одеяло. Горел только бра, но на ночь я выключать его не стала. Пока еще спали со светом, но скорее из-за меня, чем из-за Аришки. Когда вскакиваешь посреди ночи, в темноте ориентироваться не слишком удобно.

– Ложкой снег мешая, ночь идет большая…

Глава 4. Павел

Я мыл посуду. Нет, не ополаскивал, чтобы поставить ее в посудомоечную машинку, а именно мыл. Где-то слышал, что это успокаивает нервы, но что-то мои личные нервы приходить в порядок не собирались. Злился. Прекрасно понимал, что у Марины какие-то проблемы, раз она даже не заикнулась о том, чтобы я отвез ее к ней домой. Не каждая согласится пойти с незнакомым мужиком к нему, а уж с ребенком и подавно, но эта птичка согласилась, из чего я смело могу сделать вывод, что идти ей больше было некуда.

И вот что сложного рассказать? Не понимал. Я ведь предлагал ей помощь. Бескорыстно, между прочим. Переночевать предложил, с мелкой посидел, об ужине позаботился. Разве не достоин я хотя бы капли доверия?

Вздохнув, я убрал чистую посуду в шкаф. Хотел уже уйти наверх, чтобы наконец посидеть над предварительным договором, но замер прямо на лестнице.

Марина пела. Пела колыбельную для своей дочки, а мне казалось, что я слышу Юлькин голос. Сил не осталось. Сев прямо на ступеньки, я тяжело привалился спиной к перилам и прикрыл веки. Если не знать, что там, за дверью, совсем чужие мне люди, можно на секунду представить, будто не было этих двух лет одиночества. Словно там лежит моя жена, укладывающая спать мою дочку.

В сердце полыхнуло болью. Говорят, что мужчины не плачут. Врут. Еще как плачут, когда от них отрывают часть их души. Когда понимают, что невозможно повернуть время вспять. Когда хоронят себя там же, на кладбище, а вместо человека остается только живой труп. Когда не понимаешь, как дальше жить.

Голос стих, а я еще долго сидел на ступеньках, ощущая одиночество, которое вернулось вместе с тишиной. Сегодня в этой квартире стало теплее, но уже завтра мне вновь не захочется сюда приходить. Когда ты один, сложно делать вид, что все нормально. Не для кого.

С документами я разбирался долго. По несколько раз перечитывал каждый абзац, стараясь не упустить из виду ни одну деталь. Они завысили цену на тридцать процентов, а я хватался за голову, не представляя, откуда брать недостающую разницу. Мог бы вложить свои личные деньги, но давно понял суть любого бизнеса: казна отдельно, заработок отдельно. Иначе можно остаться без штанов, не только лишившись бизнеса, но и последних трусов.

Кто-то плакал. Часы на ноутбуке показывали три часа ночи, а я судорожно вспоминал, у кого из моих соседей появился ребенок. Не то чтобы я был знаком с каждым соседом, но иногда пересекались в общем холле или на парковке. Звук шел откуда-то снизу…

До меня слишком запоздало дошло, что у меня сегодня в квартире гости. Я отложил бумаги и спустился вниз. Плакала именно Арина. Прильнув к двери, я вслушивался в ее нарастающий плач, пытаясь распознать среди него голос Марины, но она не успокаивала дочку. Бывало такое, что Юлька сильно уставала и не слышала плача. Видимо, моя гостья тоже спала слишком глубоко.

Тихонько постучав, я не услышал отклика, а потому вошел сам. Арина надрывалась и размахивала ножками и ручками, стараясь привлечь к себе внимание, но Марина спала. Под светом бра было видно, что девушка взмокла под одеялом. На лбу виднелись бисеринки пота, а приоткрытые губы казались сухими.

– Это кто у нас тут плачет? – шепотом поинтересовался я, поднимая девчушку на руки вместе с одеялом и слегка покачивая. – Проголодалась, наверное? А что же мама не просыпается? Марина? – осторожно тронул я ее за плечо. – Марина?

Переложив Арину в переноску, я дал ей соску, которую нашел там же. Девчушка жадно вцепилась в нее губами, громко причмокивая, что еще раз подтвердило ее голод.

Марина не проснулась даже тогда, когда я положил ладонь ей на лоб. Девушка горела. Сдернув с нее одеяло, я потрогал ее руки и ноги, что не были прикрыты халатом. Ее кожа оказалась влажной.

– Так, – подытожил я, судорожно вспоминая, что нужно делать. – Нам с тобой Аришка, надо подумать. Давай-ка сначала измерим твоей маме температуру и вызовем врача, а потом разберемся, чем тебя кормить.

Электронный градусник показал 38,7, что было в сложившейся ситуации очень плохо. Набрав знакомому врачу, попросил приехать.

– Главное – не паниковать! – заявил мне Георгий Владимирович. – Если в комнате жарко, приоткрой окно. Компресс на лоб, обтирание водой и водкой. Я буду минут через тридцать.

Забрав с собой сумку Марины и переноску, я поставил ее на стол в столовой. Смеси предсказуемо не обнаружилось, а вот бутылочка – очень даже. Молоко в холодильнике имелось, но манку пришлось искать долго, потому что я даже не помнил, была ли она у меня в шкафу. Мог бы смотаться до круглосуточной аптеки, но оставлять Марину не хотел. Тем более что ждал врача, а Арина есть желала прямо сейчас.

Разбавив молоко водой, вскипятил его и добавил щепотку манки – совсем чуть-чуть, чтобы было попитательней. Остужать пришлось под холодной струей. Чуть не забыл, что надо проверить на руке, прежде чем давать. Воспоминания всплывали неохотно, потому что два года я прятал их даже от себя, но сейчас без них я бы навряд ли справился.

Не знал, сколько нужно ей давать, но девчушка съела полную бутылку. Смешно причмокивала губами, даже не открывая глаз. От соски отказалась. Прикрыв ее одеялом, я перенес сумку на диван, чтобы наконец заняться ее матерью. В комнату переноску не заносил. Боялся, что Марина заболела и может заразить дочку. Что-что, а лечить младенцев я не умел.

– Прошу прощения за посягательство, но лучше так, чем лежать с температурой, – проговорил я вслух, беззастенчиво стягивая с девушки халат.

Несмотря на то, что ответить она мне не могла, я старался сильно ее не разглядывать. То и дело оборачивался на переноску. Дети – они такие: на секунду отвернешься, а там уже Армагеддон случился.

Обтирал девушку влажным полотенцем. Водка и вода – ничего сложного. Старался не намочить белье. Самое обыкновенное белье – без рюшей, бантиков или кружева. Слегка застиранное – на лифе имелись катышки, но не разглядывать ее не получалось. Я даже на ощупь пробовал обтирать, закрыв глаза, но лишь разозлился на себя. Быстро поелозив полотенцем, бросил его в тазик, а ее накрыл простынкой. Девчушка спокойно спала, пока я мочил водой второе полотенце, чтобы уложить его на лоб девушке.

Марина вяло сопротивлялась, но не просыпалась. Температура никак не хотела спадать. Дождавшись врача, не мог найти себе места. Так и сидел на диване рядом с Ариной перед открытой дверью, пока Георгий Владимирович делал осмотр.

– Павел, ребенка сюда лучше не вносить, – первым делом заявил доктор. – Ничего сверхъестественного – всего лишь ОРВИ, но таким маленьким лучше совсем не болеть, – улыбался Георгий Владимирович, рассматривая спящую мордашку.

– Хорошо, – кивнул я на автомате.

– Девочка приходила в себя, но соображает туго из-за температуры. Жаропонижающее я дал, противовирусное тоже. К утру станет легче, однако постельный режим надо соблюдать. Купи вот эти препараты и проследи, чтобы следовала инструкциям. Горло красное, поэтому неплохо было бы полоскать. Грудью не кормить. Пусть сцеживает, чтобы молоко не пропало…

Я слушал, внимал и записывал. Меня мало волновало, что девушка может задержаться здесь на неделю, а то и на две. Главное, чтобы выздоровела, а еще – перестала смотреть на меня как на врага народа. Ничего же не сделал, чтобы она своим взглядом упрекала меня за помощь, которую я ей оказал. Будто я ненормальный, честное слово.

На всякий случай Георгий Владимирович осмотрел и Арину. Порывшись в сумке, я нашел паспорт и свидетельство о рождении. Малышке было всего-то два месяца, но врач убедил меня, что при соблюдении элементарных норм девочка заразиться не должна. Проветривать, лечить, не давать дочку, приковать к постели – ничего сложного, если бы объяснял Марине все это он, но, увы, придется именно мне. Какой будет ее реакция, даже представлять не хотел.

Георгий Владимирович написал мне название смеси, которой лучше всего кормить девчушку. На мой экспромт с молоком и манкой только усмехнулся, но ничего сказал. Никогда не задавал неудобных вопросов, и именно поэтому знакомство было ценным. Очень ценным и очень дорогим.

Не спал до самого утра. Пытался работать, но не получалось. Аришка путешествовала по дому со мной, даже не думая просыпаться. Несколько раз я проверял температуру и у нее, и у Марины. У девчушки симптомов не наблюдалось, а ее мама радовала постепенным снижением температуры. Едва на часах показалось шесть утра, я созвонился с секретарем.

– Ольга Николаевна, доброе утро. Мне ваша помощь нужна. Можете ко мне приехать прямо сейчас?

– Что-то случилось? – поинтересовалась она сонным голосом.

– Ничего непоправимого, но ваша помощь действительно нужна. И возьмите такси, я оплачу.

Секретарь явилась через полчаса. Не слишком довольная ранней побудкой, но, едва она увидела переноску в моих руках, лицо ее тут же преобразилось.

– Это кто у нас тут спит такой сладенький? Это что за сокровище? – прокралась она ко мне кошачьей походкой, не решаясь забрать переноску.

– Арина. Дочка моей хорошей знакомой. Марина спит в гостевой – она заболела, а вот с этой крошкой нужно посидеть, пока я смотаюсь в аптеку и за продуктами.

– Да я же с радостью, – забрала она у меня переноску.

– Я быстро вернусь. Если проснется, дайте ей соску, а если Марина выйдет, пошлите ее обратно. Скажите, что я вернусь и все объясню.

На том и порешили. Заехав в аптеку, я купил лекарства и несколько упаковок смеси. В супермаркете затарился продуктами, но вынужденно сделал еще одну остановку рядом с детским магазином. Кое-что помнил сам, что-то мне подсказали менеджеры. Я прекрасно понимал, что ребенку нужна кроватка, ванночка, пеленки, одежда и еще куча всего, что поместилось в четырех пакетах. У меня глаза на лоб лезли от радионяни, сумки-холодильника и разнообразности сосок для бутылочек – я не помнил, чтобы Юлька покупала что-то подобное, но все равно соглашался с менеджером. А уж когда девушка тонко намекнула мне о том, что младенцам лучше покупать специальную воду, я почти взвыл, но и бутылки купил. А как иначе?

Когда я вернулся домой, Арина уже проснулась и остервенело терзала соску, то и дело хмуря свой лоб. Марина еще не вставала, и это хоть немного, но успокаивало. Подсознательно ждал атомного взрыва, не меньше. В любом случае я решил настаивать на разговоре. На откровенном разговоре, потому что отпустить ее в таком состоянии я готов был только в руки к родственникам. Чувствовал, что теперь в ответе за нее, за них.

Ольга Николаевна покормила Аришку, помогла разобрать мне сумки, сварила бульон, а потом отправилась в офис. Я сказал ей, что сегодня точно буду работать дома, а завтра… Завтра будет завтра.

– Аришка? Аришка? – услышал я голос Марины. Она надрывно кашляла, а потому я поторопился к ней со стаканом воды, куриным бульоном и лекарствами.

Когда открыл дверь, она уже сидела на постели, запахивая халат.

– Что вы со мной сделали? Где моя дочь? – попыталась она показаться грозной, но голос ее был слабым. Зато выражение лица передавало каждое матерное слово, которое она с трудом сдерживала. Черт, да я себя настоящим злодеем почувствовал.

– Не напрягайте горло. Арина уснула после смеси. Вам тоже нужно поесть и выпить лекарства. Врач прописал постельный режим… – мягко отвечал я, ставя поднос на тумбочку.

– Ты, козел, где моя дочь?! – вскочила она на ноги, но пошатнулась.

Поймав ее одной рукой, я совсем не ожидал, что она замахнется на меня, желая ударить. Перехватив ее запястье на голых инстинктах, собирался подождать, пока успокоится, чтобы объяснить ей происходящее. Но она так смотрела на меня. Так пронзительно, пряча ужас за напускным бесстрашием, готовая на все, чтобы уничтожить злодея и сбежать, спасая свою дочку…

Я ее поцеловал. Не знал, что на меня нашло. Не понимал, но целовал – осторожно, бережно, стараясь успокоить ее этим касанием. Желая, чтобы поверила, что ей ничего здесь не угрожает. Я ведь помогаю. Просто помогаю, целуя чужую жену.

Ощутив ее слезы, я отстранился. Растерянно смотрел на нее, усаживая обратно на кровать. Нервный смешок вырвался сам по себе:

– Что? Настолько плохо целуюсь?

– Ужасно… – прошептала она, пряча от меня свой взгляд.

Черт возьми, что я несу?

– Может быть, стоит попробовать еще раз?

Глава 5. Марина

Чувствовала себя откровенно плохо. Не только из-за поцелуя, что свалился как снег на голову. Мышцы ломило, а голова отказывалась связно мыслить. Ощущала себя растерянной, сломанной и, наверное, жалкой.

Горло нестерпимо болело, свербело, и его хотелось почесать изнутри. В голове туман, а нос заложен так, что нечем дышать. После поцелуя меня здоровски потряхивало, а еще хотелось вернуться обратно под одеяло, но я помнила об Аришке. Ее я в комнате не наблюдала.

– Где моя дочь? – повторила я, не скрывая слез, что обжигали щеки.

Надо было подняться на ноги, но сил не имелось. Отчетливо понимала, что вчера все-таки умудрилась заболеть. Лишь бы Аришка не заразилась. Хотя заразится в любом случае. Нам еще обратно вместе ехать.

– Арина поела и спит. Вам тоже не помешает. Кроме бульона, пока ничего предложить не могу. Лекарства и рекомендации врача на подносе. Ешьте, полоскайте горло, пейте лекарства и спать. – Тон Павла к концу отповеди стал приказным, а я смотрела на него во все глаза и не могла понять, какого черта он глядит на меня как на вселенское зло.

И тут до меня дошло:

– Вы меня поцеловали! – воскликнула я, чтобы тут же закашляться.

– Не напрягайте горло. Я вас успокоил, – недовольно сложил он руки на груди, отворачивая лицо в сторону окна.

– Чем вы кормили Аришку? – спросила я о важном.

– Смесью, которую порекомендовал врач. Как закончите, позовете. Нам нужно поговорить.

– Не буду я с вами ни о чем разговаривать! – все-таки вскочила я на ноги, собираясь бежать отсюда куда глаза глядят. Да он же точно сумасшедший! Он меня поцеловал! – Спасибо за помощь, мы сейчас же уйдем.

Я направилась к стулу, на котором лежали мои вещи, но Павел вдруг схватил меня за руку и дернул назад. Я упала в его объятия, ошеломленная от такого поведения. Это что он себе уже придумал?

– Успокоилась, села, поела, выпила лекарство, позвала меня, – процедил он сквозь зубы, насильно усаживая меня обратно на кровать. – Приду, проверю. Хочешь уйти, дай мне номер родственников, чтобы они тебя забрали.

– Да как вы…

– Все.

Он вышел из комнаты, но дверь не закрывал. Я прекрасно видела, как он взял переноску и поднялся наверх по лестнице. Мелко потряхивало от страха. Я всегда умела вляпываться в неприятности, но чтобы так – с размахом… Он точно больной. А как разговаривать с психами? Нужно выполнять то, что они говорят.

Запершись в ванной, я, как и вчера, безуспешно пыталась дозвониться до Вани. И если вчера трубку он не брал, то сегодня мои звонки скидывались сразу после первого гудка. Я знала, что это такое – он внес мой номер в черный список, и как без его помощи выкручиваться, не представляла. Забравшись в интернет, включила геолокацию, чтобы определить, на какой улице нахожусь. Набрав полицию, постаралась коротко объяснить, что попала в руки к психу, который удерживает меня и мою дочь в своей квартире. Назвав адрес и номер квартиры, который вчера видела на двери, ополоснула лицо холодной водой и вышла в гостиную.

Слышала его голос. Понимала, что ждать полицию – это время. На глаза попалась ваза, что стояла на книжном шкафу. Ей-то я и вооружилась, крадясь вверх по лестнице. Дыхание было рваным, сухим – ничего необычного при температуре. Голос разносился из комнаты, что находилась ближе всех. Первым делом я увидела мужчину, что сидел в кресле за компьютерным столом спиной ко мне. Разговаривал он, оказывается, с Аришкой, которая тихонько ворковала, лежа в переноске. Сумка стояла на низком диване по левую сторону от стола. И вот только я замахнулась, как Павел решил обернуться.

– Ты дура, что ли? А если бы осколки на ребенка попали? – спросил он зло, рывком выхватывая у меня вазу. А я…

А я села прямо на пол и расплакалась.

Он сидел со мной на полу. Обнимал, тихонько укачивал, как маленькую, и допрашивал. Да я и не сопротивлялась, заливая слезами его футболку. Рассказывала все: и про то, какой тяжелой была беременность, и про то, как муж один уехал покорять мегаполис, и про его родителей со скверным характером, и про квартиру, которую продала. Ничего не утаила. Даже о краже кошелька поведала с несчастными двумя тысячами на обратный билет.

Он гладил по волосам, спине, прижимал к себе. А я нуждалась в этой поддержке, пусть даже от сумасшедшего. Изредка прерывал меня, задавая уточняющие вопросы. Лишь крепче сжал, когда услышал о поступке Вани. Аришка ворковала, будто участвовала в нашей беседе, но не плакала. Скорее, наоборот, чему-то восторгалась – такие громкие звуки издавала.

– У тебя опять температура поднялась. Ты лекарства выпила? – спросил Павел мягко.

– Нет, – призналась честно, пряча взгляд. – Я шла вас по голове… вазой… того…

– Да я уже заметил, что ты боевая птичка, – усмехнулся мужчина, помогая мне подняться. – В мою бескорыстную помощь так трудно поверить?

– Вы ненормальный, – решила я быть до конца откровенной. – Нормальные люди чужаков в дом не тащат и с их детьми не нянчатся.

– Иди поешь и выпей лекарства, а я пока проветрю здесь и подумаю, как тебе помочь, – мягко улыбнулся мужчина одним уголком губ, но в его взгляде я нашла снисхождение. Как будто это я была ненормальной, а он в этом даже не сомневался.

Больше спорить не стала. Если серьезно, то мне действительно некуда было идти. Понимала, что за все в этом мире нужно платить и навряд ли все это жест доброй воли. В бескорыстие не верила, но и вариантов не было. Лучше так, чем свалиться на улице от температуры. Нам с Аришкой навряд ли кто-то поможет. Все-таки таких ненормальных, как Павел, один на миллион.

Похлебав бульона, я послушно выпила лекарство. Сил не осталось – веки закрывались сами собой, хотя я все еще цеплялась за собственные мысли. У меня там Аришка одна с чужим человеком, а я тут валяюсь, но подняться с постели я себя заставить не смогла. Моргала и проваливалась в сон, отчаянно хватаясь за реальность.

В квартире раздалась неясная трель.

Вздрогнув, я открыла глаза, но тут же закрыла. Лишь слышала на грани сознания, как Павел спускался вниз. Чужие голоса, дверь хлопнула, снова шаги.

– Марина? А полиция нам зачем?

– За надом, – пробурчала я и окончательно провалилась в сон.

Долго отлеживаться мне не дали. Проснулась резко. Села на постели, оглядываясь по сторонам в поисках Аришки. Слышала ее голосок, но лишь через время поняла, что в комнате ее нет. Взгляд остановился на разложенном диване. Через дверной проем я могла разглядеть и переноску, стоящую на диване, и Павла, который лежал с ней рядом ближе к двери, и кипу бумаг, что разместились перед ним и в его руках.

Встретившись с ним взглядом, я замерла, ощущая смущение. Понимала, что нужно что-то сказать, что-то сделать, но элементарно растерялась. А еще не могла вот так запросто распознать эмоции мужчины. Павел не улыбался, не злился. Он просто смотрел на меня, но смотрел так, как будто видел меня насквозь. Почему-то сразу подумала о том, что коса после сна расплелась, а халат широкий. Да и лицо мое наверняка после слез выглядит опухшим. Хороша красавица…

Черт! Я ведь ему все рассказала! Наверное, думает сейчас, какая я дура, раз позволила оставить себя ни с чем…

Черт… Я же вызывала полицию…

Я застонала. Отчаянно застонала, пряча пылающее лицо в ладонях. Господи, как же стыдно!

– Судя по тому, как покраснели твои щеки, ты уже вспомнила о своем опрометчивом звонке, – произнес Павел с легкой усмешкой.

– Простите, мне так стыдно. Простите… – пролепетала я и вдруг поняла, что лиф мокрый. Щеки вспыхнули с новой силой, но вместе с тем появилось раздражение. – А вообще, вы сами виноваты!

– Я? – поинтересовался мужчина, усаживаясь на диване, а на его губах заиграла шальная улыбка.

– Конечно! – с жаром подтвердила я. – Любая на моем месте подумала бы, что вы… Что вы…

– Злодей? – решил он мне помочь.

Поднявшись, Павел сложил руки на груди, давая мне возможность осмотреть литые мышцы, что были четко очерчены под светлой футболкой. Мужчина медленно подходил ко мне, а я думала о том, что мне действительно становится страшно. Страшно оттого, что я его совсем не понимаю.

– Вот именно, – хотела ответить так же яро, уверенно, но получился лишь приглушенный писк.

– Прошу тебя больше такие сюрпризы не делать, – заметил он вполне миролюбиво, ловко вставляя мне под мышку градусник. Я даже возмутиться не успела, как халат вернулся на место. – Я конечно всегда рад гостям, но не до такой степени. Хорошо еще, что мой знакомый приехал, увидев адрес. Боюсь, в следующий раз мы с тобой чаем и печеньками не отделаемся.

Говорил беззлобно. Я видела смешинки, застывшие в уголках его глаз. Осторожно подтягивала одеяло, чтобы хоть немного прикрыться. Ощущала себя тем самым кроликом, что замер перед удавом, но ничего поделать не могла. Только градусник достала сама, потому что прикосновения этого мужчины сводили с ума и без того затуманенный разум.

– Мне правда очень стыдно.

– Стыдиться будешь потом. Температура небольшая, но будет лучше, если ты пока полежишь в постели. Как себя чувствуешь?

– Уже легче, – честно призналась я. – Спасибо, что посидели с Аришкой, да и вообще…

– Марина, прекрати мне выкать, – строго глянул он на меня, а я быстро накинула одеяло до самых плеч. – Я ощущаю себя старой развалиной.

– Может быть, вы тоже заболели? – заволновалась я, приподнимаясь на кровати. Хотела потрогать его лоб, но вовремя сообразила и отдернула руку, чтобы и ее спрятать под одеялом.

– Я редко болею. У меня хороший иммунитет, – усмехнулся Павел.

– Мне бы в ванную, – попросила я, тонко намекая, что ему было бы неплохо выйти и оставить меня одну. – Я заберу у вас… у тебя Аришку. Простите… Прости, что свалились на тебя.

– Арина мне не мешает. Она на удивление спокойный ребенок, – оглянулся мужчина на открытую дверь, а я увидела мягкую улыбку на его губах. – А тебе к ней лучше не подходить в ближайшие дни. Мы же не хотим, чтобы она заболела?

– Но… Ее же нужно мыть, кормить, играть с ней, – попыталась я возразить, но в горле запершило.

– Я неплохо справляюсь, честно. Если она плачет, я сначала проверяю штаны, а потом кормлю. Это несложно. Если переживаешь, можешь контролировать, но на расстоянии, – указал он кивком головы на одноразовые маски.

– Она просыпается ночью, – уцепилась я за последнюю соломинку.

– Это не проблема, – поставил Павел жирную точку в нашем вялом споре.

И хорошо, потому что аргументы у меня закончились. Я волновалась, ужасно переживала. Как Аришка реагирует на смесь? Какой у нее стул? Не пучит ли ее? Правильно ли Павел разводит смесь? А вода? Ей ведь нужна вода. А еще нужно обрабатывать ее присыпкой. И ногти! Ногти обязательно нужно обрезать, чтобы она не поцарапалась! А еще нельзя ее все время держать в подгузниках! А вещи! А вещи нужно стирать только детским порошком! Гипоаллергенным! И обязательно стучать по спинке после каждого кормления! А у него же лапищи!

В отчаянии глянув на мужчину, я поняла, что не уверена в его компетентности. Да что там! Я вообще ни в чем не была уверена! Но если я сама буду все это делать, дочка может заболеть, и тогда…

– Истерика? – просто спросил мужчина, присаживаясь рядом со мной на корточки и заглядывая мне в глаза.

– Ага, – рвано выдохнула я, глядя на него испуганно.

– Могу поцеловать, – протянул он как бы между прочим, с деланой ленцой, но меня отрезвило.

– Я в ванную!

– Только недолго, – отозвался он спокойно, наблюдая за моим побегом. – С температурой мыться нельзя.

Диван я обходила на почтительном расстоянии, хотя до невозможности, до трясучки хотелось прикоснуться к дочке. Проверить, все ли с ней хорошо. Аришка разговаривала сама с собой и моего тактического отступления не видела, но сердце мое сжималось. Сжималось, потому что наши проблемы так никуда и не ушли. Мы по-прежнему оставались бездомными и нищими.

– А это что? – вопросила я, останавливаясь уже у самой двери в ванную комнату.

– Кроватка, – пояснил Павел, опираясь плечом о дверной косяк. По полу подуло, а я заметила за его спиной приоткрытое окно. – Ребенку нужен простор. Не закрывайте дверь, я принесу вам вещи переодеться. А потом мы поговорим.

– Поговорим? – прозвучало зловеще.

– Очень откровенно, птичка. Прямо как на исповеди, – улыбнулся он одним уголком губ, вынуждая меня ретироваться.

Я сидела в наморднике. Конечно, не в самом настоящем, но дискомфорт от одноразовой маски ощущался. А еще на мне была надета огромная мужская футболка и настолько широкие летние шорты, что их спасали только завязки. В них бы запросто могли поместиться две меня, но просящий не вредничает.

Павел сидел в самом конце кухни рядом с Аришкой, чья переноска стояла на стульях. Они вроде как и находились рядом, пока я ела, но все-таки держались на расстоянии. Оно и правильно, им болеть ни к чему.

Ощущала себя наложницей из гарема – приходилось поднимать маску, то и дело возвращая ее обратно, чтобы есть. Павел разговаривал с Аришкой и следил за порцией котлет, что обжаривались в сковородке, разнося по кухне умопомрачительный аромат, но я все равно смущалась.

Во-первых, потому что сидела в его одежде, пряча под столом босые ноги в огромных постоянно спадающих тапках. Во-вторых, потому что мужчина заглядывал ко мне в ванную. Конечно, за шторкой он ничего не видел, но все равно ощущала себя донельзя неловко. Тем более что кроме одежды он принес мне еще и молокоотсос. Вовремя.

Грудь болела, и я потратила не меньше получаса, чтобы размять ее и сцедить молоко. Лишь бы не пропало. Где-то читала, что нужно как можно чаще сцеживать, но правда в том, что делать это не так-то уж и легко, да еще и болезненно.

И было, конечно, в-третьих. Меня ожидал разговор, но, если честно, я не представляла, что мужчина хочет мне сказать. Уже сто раз пожалела, что поделилась с ним своими проблемами. Сгорала со стыда, потому что понимала, что и так усложнила ему жизнь, а он еще и денег на нас с дочкой потратил намеренно. Лекарства для меня, кроватка, одежда, смесь и целая куча всего нужного для Аришки. Да тот же самый молокоотсос – у меня был обыкновенный ручной, доставшийся от знакомой, но с собой в поездку я и не подумала его взять. А Павел подумал. Обо всем подумал, да только расплачиваться за эти блага мне было нечем. Разве что почку продать.

– Ты так усиленно сопишь. Нос заложен? – поинтересовался мужчина, переворачивая котлеты.

– Я думаю, – обиделась я, но, поразмыслив, что обижаться не на что, дуться прекратила.

– И о чем же ты думаешь?

– О том, как буду расплачиваться с тобой. Мне нечего тебе предложить взамен, – с тяжелым вздохом призналась я, потому что не видела смысла скрывать правду.

– За это можешь не беспокоиться. Я уже все придумал, – обернулся Павел, выключая газ и накрывая сковороду крышкой. – Тебе негде жить, негде работать, и денег у тебя тоже нет. Я ничего не упустил?

– И тебе я должна как земля колхозу, – поморщилась я от того, насколько он все это беззаботно произнес.

– Вот я и говорю. Ты будешь на меня работать.

– В каком это смысле? Если ты про…

– Так случилось, что мне нужна помощница, – перебил он меня, не дослушав. – На вечернее время. Как только выздоровеешь, можешь приступать. Будешь помогать мне по вечерам три-четыре часа дома или в офисе. С тебя кофе, что-нибудь поесть, найти и распечатать для меня документы, если нужно, набрать текст, ответить на письма. Платить могу каждый день по тысяче или раз в месяц – как тебе больше подходит. Трудоустройство официальное, но… У меня есть несколько условий.

– Каких? – тут же спросила я, потому что не каждый день мне предлагали платить по тысяче за три-четыре часа работы. Да это и работой трудно было назвать. Та самая подработка, о которой я уже думала.

– Первое – работать тебе придется каждый вечер, потому что у меня выходных не бывает, – произнес Павел строго, и я прониклась серьезностью момента. – Второе – жить тебе тоже придется здесь. Я на этом настаиваю, потому что тратить время на дорогу – это слишком муторно и неудобно. Третье – я покупаю продукты, ты готовишь. Уборка на мне, стирка на тебе. В мое отсутствие никого не водить и незнакомцам дверь не открывать. А еще… Это самое важное. Без этого мы с тобой совершенно точно не сработаемся.

– Что? – спросила я в нетерпении, хотя глаза уже защипало от едва сдерживаемых слез.

Я ведь понимала, что он хочет помочь мне. Не верила, просто не верила, что такие люди существуют на свете. Он был сродни амурскому тигру из красной книги. Такой же редкий, такой же сильный. Хищник, уверенный в себе. Но в то же время надежный и добрый, как и все из семейства кошачьих.

Действительно нашел, где жить, где работать, полностью решил почти все мои проблемы. Там, в городе, меня на самом деле ничто не держало. Все, что было моим, находилось со мной, а потому и возвращаться я смысла не видела. Разве что за кроваткой, коляской и Аришкиным приданым, но и оно сейчас нам было без надобности, потому что в этой квартире за прошедшие сутки вдруг открылся филиал магазина детских товаров.

– Прекрати смотреть на меня как на злодея, – мягко улыбнулся Павел, делая шаг ко мне, чтобы стереть все же выскользнувшие слезы и поправить одноразовую маску. – И еще… Обещай, что сначала выздоровеешь, ладно? По-другому никак.

На стол легли деньги – шесть пятитысячных купюр, – и связка ключей. Он положил их неловко, одним движением, будто ему самому было точно так же неудобно, как и мне. Взглянув на деньги, я стиснула кулаки под столом, а ногти до боли впились в мякоть ладоней.

– Я все отработаю, – произнесла я уверенно.

– Конечно, отработаешь, – достал он агукающую Аришку из переноски, слегка покачивая. Была уверена, что взял ее, чтобы скрыть возникшую неловкость. Я бы тоже так сделала, но, увы, подходить к дочке пока мне было запрещено. – Это за первый месяц. Если ты не против, утром передам твои документы в отдел кадров. Больничные у нас, кстати, тоже оплачиваются…

Честное слово, в этот момент мне хотелось его расцеловать.

Глава 6. Павел

Мне самому было неловко. Боялся реакции Марины на мою помощь. Все мои действия до этого момента она воспринимала неоднозначно, но, видимо, окончательно сдалась, понимая, что деваться ей, по сути, некуда.

Я это тоже понимал. Слишком хорошо понимал, что такое остаться на улице без шанса на существование. После смерти отца бабушка, которая не питала к моей матери никаких чувств, спокойно выставила нас на улицу. Моя мама была второй женой отца, но в итоге бабушка решила о нас забыть, посвящая себя воспитанию ребенка от первого брака. Спустя годы она нашла нас, но мы в ее помощи больше не нуждались.

Я знал, насколько матери было тяжело, но она не сдалась, не опустила руки, потому что у нее был я. Она бралась за любую работу, мы жили то у одних ее родственников, то у других, но в конце концов ей дали квартиру, а из молодой девушки она превратилась в сильную женщину, способную пережить любые невзгоды. Я любил мать, восхищался ей как человеком и видел ее тень в Марине. Наверное, моя мать могла бы рассказать ей очень многое, дать совет, помочь не закрыться от мира, но правда в том, что я пока был не готов их познакомить.

Зная мать, я был уверен, что она придумает себе не то, что есть на самом деле. Не хотел, чтобы Марина испытывала давление еще и с ее стороны. Она только-только пробует мне доверять. Только-только делает робкий шаг навстречу. Спугнуть ее не желал.

– А можно я вам сейчас чем-нибудь помогу? – спросила девушка, отчаянно отказываясь смотреть мне в глаза.

Я уже перешел вместе с Ариной в гостиную, чтобы быть поближе к Марине, но эта птичка никак не унималась. Она буквально воспылала энтузиазмом и горела желанием начать помогать мне прямо сейчас. Понимал ее рвение. Наверняка ей было неловко чувствовать себя обязанной кому-то, но я так не считал. Помощь ей – это моя личная прихоть, проявление моего эгоизма.

Я мог бы рассказать себе о том, какой я молодец, что не бросил девчонку на улице и решил помочь ей, взваливая на себя чужие обязательства, но знал, что нимб над моей головой не горит, да и памятник при жизни ставить еще пока рано. Я хотел, чтобы они остались здесь, потому что моя личная боль с их присутствием притуплялась. У меня просто не оставалось времени на то, чтобы замыкаться в себе. Меня действительно спасала забота о них, но сказать об этом вслух я не мог. Не готов был просить, не готов был признаваться в слабости, не готов был открывать перед ней душу.

Считал такой обмен равноценным. Марина получает то, что нужно ей, а я – то, что мне действительно требуется. Обмануться, пусть и ненадолго. Получить обычную жизнь, пусть и всего лишь иллюзию. Обрести спокойствие, пусть и временно. Я устал умирать каждую ночь, не имея возможности воскреснуть наутро. Я устал быть один, но нарочно никого к себе не подпускал, потому что это моя личная боль – то, что мне осталось. А теперь…

Теперь я был уверен, что эта боль кроме тьмы может принести еще и свет. Иногда я думал, что лучше бы я никогда не встречал Юлю. Возможно, тогда бы она до сих пор была жива. Но теперь я вдруг действительно понял то, о чем постоянно мне твердила мать. В нашей жизни никогда ничего не бывает просто так. Каждый крючок со временем найдет свою петлю. Я боялся поверить в то, что петля наконец-то нашлась.

– Марина, ты очень поможешь мне, если будешь соблюдать постельный режим, – взялся я за следующую страницу, подталкивая рукой детский мобиль, что стоял сейчас над сумкой-переноской.

Аришка лепетала, восторгаясь новыми игрушками. Наверное, даже пыталась достать до мягких коровок руками, но у нее не получалось. Я же поглядывал на нее краем глаза, в который раз безуспешно перечитывая промежуточный договор с корейцами. Не знаю, что я пытался там найти. Ответов на мои вопросы все равно не имелось. Понимал, что предстоит плясать под их дудку, если я действительно хочу перекупить этот завод, но проблема в том, что танцевать и улыбаться я никогда не умел.

– Я не могу больше лежать, – заявила Марина, сидя в компьютерном кресле посреди комнаты.

Нас разделял только дверной проем. Такая смешная в этой голубой маске. Одни глазюки торчат – огромные, доверчивые, золотистые, как древесная смола. Жидкое золото. Густые темные волосы забраны в толстую косу, что покоится на плече. Моя футболка для нее словно парус – так и летит при ходьбе, но закрывает все до самых колен. Так меньше соблазна.

Она похожа на ребенка в огромных тапках и моих вещах. Совсем девчонка, но в ней есть тот самый стержень. Это видно невооруженным глазом. Не глупая, далеко не глупая, но наивная. Просто потому что не привыкла сталкиваться в жизни с грязью. Оттого и боль в сердце закралась от предательства. Оттого и весь мир кажется черным и несправедливым. Мне тоже так казалось.

– Хорошо, – кивнул я, поднимаясь. – Но, во-первых, ты идешь в кровать…

– Ну почему? – Марина обиженно застонала, насупилась, сведя широкие брови к переносице, но все-таки послушно поднялась и отправилась в постель.

Отложив документы на тумбу в спальне, я первым делом помог ей улечься. Поправив подушки под ее спиной, накрыл одеялом и протянул градусник, который девушка безропотно приняла. Удовлетворившись ее покладистостью, продолжил:

– Потому что нет отвратительнее работника, чем тот, который болеет, – посвятил я ее в непреложные истины, известные любому работодателю. – Посмотри вот эти договоры с корейцами и скажи мне, что думаешь.

– Хорошо, – важно кивнула она, нетерпеливо забирая документы.

– И еще. Твой муж звонил тебе?

Плечи Марины тут же напряглись. Пальцы впились в листы, сминая бумаги. Понимал, что ей неприятно об этом говорить, но не спросить не мог. Не все проблемы еще были решены. И если одни трудности я мог помочь ей легко преодолеть, то другие требовали юридической консультации.

– Нет. Я больше не пыталась ему дозвониться, но навряд ли он убрал мой номер из черного списка, – ответила девушка после некоторой заминки, и я видел, насколько ей сложно говорить об этом.

– Другие родственники?

– Мы не в ладах. Пока не пытались связаться, – посмотрела она на меня, но взгляд ее тут же вернулся к переноске, в которой Аришка начинала похныкивать.

– Хорошо. Держи телефон включенным и, если позвонят, дай мне трубку.

– Но зачем? – искренне вопросила она, а в дрогнувшем голосе угадывалось волнение.

– Чтобы на суде ты могла сказать, что не препятствуешь их общению с дочкой. Работай, птичка. А я пойду кормить нашего птенчика.

Слова вырвались непроизвольно, но я сумел удержать лицо. Оговорился так нелепо, однако даже не успел подумать, прежде чем сказал. Ощущал себя как на минном поле. Одно неверное слово – и эта птичка испугается, вспорхнет и улетит. Так, что уже не поймаешь.

Уже думал над тем, как ей быть. Не видел других вариантов, кроме как взять ответственность за них на себя. Если у ребенка будет дом, у Марины – работа и собственные деньги, то по суду дочка без вариантов останется с ней. Другой вопрос: как решить проблему с деньгами, которые девушка так опрометчиво переслала мужу?

Посему выходило, что эти деньги – собственность обоих супругов, но предполагал, что Иван не дурак, чтобы до сих пор держать их на своем счету. Если он перекинул их кому-то другому, то вернуть навряд ли получится. Отговориться про эту трату он может чем угодно. Занимал и был должен, например. Это лишь детали, которые не влияют на исход, но помочь хотелось. Хотелось наказать человека, который решил поступить так подло с собственной семьей.

Я знал Ивана. Не был хорошо знаком, но мы уже встречались на нескольких совещаниях и корпоративах. Он метил на должность начальника отдела, и я не видел причин не допустить этого, потому что как работник он меня полностью устраивал, а вот как человек… Мне предстояло разобраться в этом деле, предстояло взглянуть на случившееся с другой стороны. И нет, выяснять все у подчиненного не собирался. У меня имелись свои глаза и уши, которые всегда все знали и успевали видеть то, что не видел никто другой.

– Ольга Николаевна, добрый вечер.

– Добрый, добрый, – согласилась секретарь, но я даже через трубку слышал, как она шуршит бумагами. – Сегодняшнюю встречу перенесла на понедельник. По завтрашним будут распоряжения?

– Вот за что я вас всегда ценил, так это за понимание.

– Ммм… – протянула она. – Раз подхалимничаете, значит, точно встречи нужно переносить. Утреннее совещание?

– Проведем по скайпу, – решил я, потому что понимал, что пока не могу оставить Марину одну с Аришкой.

Как бы девушка ни храбрилась, а по ее лицу сразу было понятно, что ее самочувствие пока оставляет желать лучшего. Ничего срочного в офисе меня не ждет, а над встречей с корейцами и личностью предателя я мог подумать и дома. Собственно, как и отслеживать котировки на металлы запросто мог по ноутбуку.

– Записала. Что еще от меня требуется? – с готовностью отозвалась женщина.

– Ольга Николаевна, а хотите премию? – улыбнулся я, давая Аришке бутылочку со смесью.

– Я скоро только на одну премию жить и буду, – рассмеялась женщина. – Если вы про наш предыдущий разговор, то документы я подготовила и как раз собираюсь вам их завезти.

– И это отлично, – кивнул я, будто через трубку секретарь могла это видеть. – Но у меня к вам еще два дела. Первое личное, а второе – еще более личное.

– Буду минут через тридцать.

– Все легко, Аришка, – довольно улыбнулся я девчушке, откладывая телефон и беря ее на руки, чтобы ей было удобнее. – Осталось только подготовить твою маму.

– К чему подготовить? – высунулся из комнаты любопытный нос.

Увидев на моих руках Аришку, Марина замерла и почему-то покраснела. Постаралась спрятаться за документами, но я отлично видел ее глаза. Она смущалась и… Это выглядело очень мило. И по-настоящему. Даже захотелось знать, о чем она думает. Будто услышав мои мысли, девушка решительно взглянула на нас, но решимость тут же спала, словно и не было.

– Ты что-то хотела сказать? – поинтересовался я, выше приподнимая бутылочку.

– Глупость, – призналась она, пожимая плечами.

– Ничего страшного. Скажи, – мягко подтолкнул я ее, потому что понимал, что нам нужно разговаривать для того, чтобы уживаться в одной квартире. Молчанка точно ничем не поможет.

– Тебе очень идет с Аришкой на руках, – произнесла Марина и покраснела еще больше.

– А тебе очень идет улыбаться, – хотел я сделать комплимент, но получилось, что только сильнее смутил. Надо было быстро менять тему: – Мы тут с Ариной решили, что тебе нужно прогуляться по магазинам. Осилишь?

– Я и сама хотела попросить, если честно. И в банк заехать нужно, чтобы подать заявление на восстановление карты. Мне на этот счет пособие на Аришку приходит. Только… Ты уверен, что тебе будет несложно посидеть с Аришей?

– С Аришей посидит мой секретарь. Но волноваться не о чем, – добавил я поспешно, завидев сомнение в ее глазах. – Ольга Николаевна уже сидела с ней утром. По опыту эта женщина и тебя, и меня переплюнет: двое детей, трое внуков. Не переживай.

– Это трудно, – скривила она губы в натянутой улыбке.

– Понимаю, но ты ведь не сможешь быть с ней всегда. Девочка повзрослеет, и тебе придется отдать ее сначала в садик, потом в школу. Считай это маленькой подготовкой. Обещаю, мы не оставим ее надолго.

– Хорошо, – сдалась Марина, но я видел, насколько трудно ей далось это решение. – Кстати, я посмотрела договоры. Мне кажется, что они хотят на вас…

– Нажиться? – подсказал я ей, усмехаясь. – Это я уже понял.

Аришка покушала, и я закинул бутылочку в мойку, чтобы положить девчушку себе на грудь с левой стороны и очень-очень легонько постучать по ее спинке. Такая маленькая, такая хрупкая. Самому страшно, но Марина должна быть уверена в том, что я знаю, что делаю.

Своеобразный кряк я расслышал отчетливо, но полотенце было не жалко. Протерев Аришке любопытную моську, я положил ее на диван – прямо на пеленку. Вовремя. Девчушка надулась и сделала то, что любят делать все младенцы, когда их оставляют без подгузников.

– Ой! – хотела Марина кинуться к дочке, но я остановил ее жестом.

– Даму прерывать неприлично, – усмехнулся, направляясь к шкафу за новой пеленкой и штанишками. – Тем более что беспокоиться не о чем. Там клеенка.

– Вот эта? – с трудом сдерживая смех, указала девушка рукой на столик, на котором лежала злополучная клеенка.

– Ну… – протянул я задумчиво, стараясь не рассмеяться. – Диван кожаный, так что тряпочкой протрем.

Глава 7. Марина

Мне было неловко, неудобно, но, несмотря на это, очень уютно рядом с Павлом. Сегодня я сидела на переднем сиденье рядом с мужчиной, и такая близость вызывала сумбур. Я просто не понимала, как это – находиться рядом с кем-то другим, а не с Ваней. Наверное, просто забыла, что это такое – общаться с противоположным полом. В моей жизни давно не было других мужчин, даже друзей, и… Я действительно терялась.

Боялась сказать что-то не то, показаться дурой. Не могла представить в своей голове, что я могу быть с кем-то другим, кроме Вани. Он прочно врос в мою жизнь, стал ее неотъемлемой частью даже на расстоянии, но я осознавала, что так быть не должно. Мы с ним уже никогда не сможем быть вместе – я просто не смогу его простить, не смогу подпустить к себе. И если я не хочу остаться одна до конца своей жизни, то обязана научиться переступать через образовавшийся за эти годы барьер. Это трудно, но… Возможно ведь? Я же не единственная женщина на планете, которой не повезло в браке?

Пыталась понять, что почувствовала, когда Павел меня поцеловал. Это стало неожиданностью, вызвало волну возмущения, но одновременно с этим я ощутила дрожь – будто позвоночник электрическим разрядом прострелило. Пока не понимала, что это значит, да и анализировать ситуацию было трудно. Мужчина сказал, что лишь хотел меня успокоить, и ему это почти удалось, но теперь я не могла не думать о том, нравлюсь ли ему.

– Пойдем? – вырвал голос Павла меня из раздумий, когда мы остановились на парковке перед торговым центром.

– Тебе необязательно идти со мной, – попыталась я вразумить мужчину.

– Тебе неприятна моя компания? – спросил он прямо, а я разнервничалась, не зная, как правильно ответить на этот вопрос.

– Мне… тепло рядом с тобой, – рвано выдохнула я, желая больше всего на свете провалиться прямо под сиденье.

– Я рад, – мягко улыбнулся Павел, взяв меня за руку.

Вздрогнула от неожиданного прикосновения. Вскинувшись, шокированно смотрела на него, прямо в глаза, а внутри рождался страх. Какой-то необычный страх, другой. Тот, от которого мурашки по коже.

– Мужчины обычно не любят ходить по магазинам.

– Очень не любят, но мне нужно купить новый деловой костюм. Буду рад, если ты мне поможешь.

Наверное, это болезнь всех мам – обязательно зайти в детские отделы. Паша убедил меня, что у Аришки есть все и даже больше, но я все равно купила для нее крохотное платьишко. Просто не смогла пройти мимо, да и цена была не слишком дорогой. Естественно, на самом деле я зашла сюда не за одеждой, которой действительно стараниями мужчины хватало, а затем, чтобы оценить стоимость колясок. Понимала, что с ней нужно гулять. Уверена: еще день-два, и я буду нормально себя чувствовать, а значит, наши прогулки возобновятся.

Цены на коляски были нескромными от слова совсем. Отдать двадцать тысяч, а то и больше, сейчас не представлялось возможным, потому что купить нужно было очень многое, начиная от зубной щетки и заканчивая домашней одеждой, потому что ходить в футболках Павла было просто неприлично. Да и жить, если честно, я у него долго не собиралась. Он нашел для меня работу, выставил условия, но я ведь понимала, что он делает мне одолжение. И если от работы я не отказывалась, то надоедать ему еще и дома позволить себе не могла. В конце концов, у него есть своя жизнь, а сейчас он даже женщину к себе домой привести не может.

– Ты сейчас куда? – вдруг спросил Паша, едва мы вышли из детского магазина.

– Я за углом видела бутик с домашним текстилем. Хочу зайти туда, – ответила, не слишком понимая, что происходит.

– Хорошо, тогда жди меня там, – кивнул мужчина. – Мне нужно зайти в одно место. Это недолго.

Я уже выбрала себе два комплекта пижамы – штаны и футболки, – купила носочки и полотенца, собираясь покинуть бутик, когда увидела за витринным стеклом Павла. Мужчина загадочно улыбался, глядя на меня, а рядом с ним стояла коляска нежно-розового цвета. Я даже замерла, рассмеялась, стараясь скрыть выступившие в уголках глаз слезы. В груди снова все перевернулось. Я не понимала его поступков, не знала, как на них реагировать. Все это казалось странным, но, господи, как же чертовски приятно, когда о тебе заботятся. Я уже забыла, что это такое.

– Я все отдам, – первым делом сказала я, укладывая покупки вниз под коляску. – Как только карту перевыпустят.

– Брось, – отозвался мужчина, помогая мне подняться. – Это подарок для Аришки, а не для тебя. В отличие от тебя, она умеет принимать подарки.

Следующим пунктом нашего пешего похода по торговому центру стал отдел мужской одежды. Я думала, что это лишь повод, чтобы сопровождать меня, но, как выяснилось, Паше действительно нужен был костюм. Он рассматривал темно-серые и черные варианты, но мой взгляд зацепился за темно-синий, о чем я и поведала мужчине. Мне казалось, что этот цвет должен ему подойти.

– Марина, не поможешь мне? – выглянул Паша из примерочной, закрепляя роскошные запонки.

– Чем? – откликнулась я, переставая рассматривать симпатичный бежевый пуловер.

– Галстук. Какой лучше? – подносил он удавки к шее.

– Я не знаю. Тебе же носить.

– Хорошо, а какой бы выбрала ты? – лукаво взглянул он на меня через зеркало.

– Ни один из этих, – призналась я. – Обычно с синим цветом хорошо сочетается темно-коричневый. Например, галстук, часы и ботинки можно купить темно-коричневые. Тогда сохранится правило трех цветов.

– Правило трех цветов? – улыбнулся он, оборачиваясь. – Ты серьезно?

– Я где-то читала, что достаточно трех цветов, чтобы выглядеть элегантно, – смутилась я.

Чтобы не краснеть под этим внимательным взглядом, я пошла выбирать коричневый галстук. Не удержавшись, захватила и бежевый пуловер. Старалась выглядеть максимально бесстрастно, когда подавала все это мужчине. Обычно Ваня сам всегда все себе выбирал, говоря, что у меня совершенно нет вкуса, а потому только сейчас я поняла, как это приятно – помогать кому-то. Тем более если твой выбор оценили.

Мы заходили в разные бутики. Купили и коричневые ботинки, и даже часы для Павла. Для себя я взяла два комплекта удобного белья – на первое время хватит, а там посмотрим. То, как я его выбирала, мужчину повеселило. Он как ни в чем не бывало зашел в бутик вместе со мной, а потому мне пришлось шепотом объяснять консультанту, что мне нужно. Потом еще и краснела, когда спешно забирала покупки. Мне не хотелось тратить деньги на то, без чего я пока могу обойтись, но мужчина думал иначе. Он буквально заставил меня померить платье длиною до колен. Оно было деловым – черный низ, темно-синий верх, с рукавами три четверти. Увидев меня в нем, он однозначно сказал:

– Берем.

Все остальное от меня уже не зависело. К покупкам прибавились весенние сапожки без каблука, легкое, но теплое пальто и даже сумка. Я ощущала себя не в своей тарелке, потому что за все расплачивался Павел, а я как будто была девочкой на содержании. Это чувство мне не понравилось, о чем я и поспешила сообщить:

– Я выбрала, можем идти на кассу, – убрала я в корзину шампунь и бальзам.

– Это все? – оглядел он мои покупки на дне корзины. Зубная щетка, прокладки, спрятанные под шампунем и бальзамом, зубная паста, салфетки, ушные палочки, крем для рук и так, по мелочи.

– Да, – кивнула я.

– А… Разве тебе не нужна косметика? Духи? Двадцать баночек кремов для каждой части тела по отдельности? – улыбнулся Паша, оглядывая соседние полки. – Если дело в деньгах, давай я…

– Нет, – ответила я раньше, чем он закончил свою мысль. – Спасибо, ты и так очень много для меня сделал. И не только для меня. Я даже боюсь представить, сколько денег ты уже потратил на нас с Аришкой. Если продолжишь в том же духе, тебе придется взять меня в круглосуточное рабство, – попыталась я смягчить свой ответ, не желая расплачиваться за хорошее отношение неблагодарностью.

– Может быть, я к этому и стремлюсь? – спросил Паша, вдруг становясь серьезным.

В темных глазах плескалась бездна эмоций, которые я не могла распознать, но то, с каким лицом он все это произнес… Всего на секунду мне стало страшно. Такая правда пугала, как и его рука, что неожиданно прикоснулась к моей щеке. Костяшки пальцев огладили контур лица, подушечка большого прошлась по нижней губе, слегка надавливая. Мой судорожный вздох вывел мужчину из оцепенения, в котором мы оба потонули. Мягкая полуулыбка коснулась его губ.

– Пойдем. Нужно еще успеть в банк до закрытия.

Я очень сильно хотела думать, что жар, опаляющий щеки, – это происки температуры. Рваное, тяжелое дыхание – это тоже она. И губы, что стали сухими, – все из-за болезни. И сердце, которое билось, наверное, в сотни раз сильнее, – в этом тоже виновата простуда. Но чего я объяснить не могла, так это желания повторить поцелуй. И не просто повторить, а понять, осознать, что я при этом буду чувствовать. Что я почувствую, поцеловав чужого мужчину?

Покупки были загружены на задние сиденья, коляска разместилась в багажнике. Теперь сидеть рядом с Павлом мне не хотелось, потому что я то и дело ловила на себе его взгляды. Мягкие, волнующие, как и легкая полуулыбка. Не понимала его ко мне отношение, не понимала, чего он ждет в ответ. Казалось, что намекает на что-то или мне просто нужно меньше думать, но рой мыслей вился в голове, вынуждая придумывать немыслимое. Я ведь не могу ему нравиться, правда? Он просто пожалел нас с Аришкой, и только.

В банке я управилась быстро. Время бежало со скоростью света так, что и не углядишь. Я волновалась за Аришку, которая осталась с чужим человеком. И хоть Ольга Николаевна на первый взгляд показалась мне дамой приятной, это не отменяло моего волнения.

– Все получилось? – спросил Паша. Он все это время разглядывал буклеты, чему-то усмехаясь, чем вызывал нервозность у менеджера.

– Да, спасибо. Можно домой.

Потупившись, я сделала вид, что совсем не оговорилась. Так быстро привыкла к тому, что это и наш с Аришкой дом тоже. Обычно я легко приспосабливалась на новом месте – все-таки разъезды с Ваней сказывались, – но эта квартира была чужой. Не стоит забывать, что мы там всего лишь навязавшиеся гости.

– В супермаркет не хочешь заехать?

– Если можно, – кивнула я.

Хотела сделать автомагнитолу потише, но, видимо, наши мысли с мужчиной плавали где-то в одном направлении. Пальцы столкнулись, и я замерла, растерялась, собираясь тут же спрятать руку, но Павел не дал. Поймав мои испуганные пальцы, легонько сжал в знак одобрения и переплел, осторожно опуская наши руки на край сиденья. Теперь смотреть на его хитрую моську я не могла совсем.

– У тебя сейчас такой испуганный вид. Ты очень красивая, Марина.

Слышала в его голосе смешинки, но ответить мне было нечего. Я смотрела на город через лобовое стекло, однако не видела ничего и никого. Все мои мысли, все мое тело сосредоточилось на легких касаниях. Мужчина чуть поглаживал мои пальцы, а я…

Мне почему-то до рези в глазах хотелось плакать.

– Марина, иди в кровать, – стоял Паша над душой, пока я запускала стирку.

Стиральная машина, кстати, пряталась на кухне в одном из шкафов. Так сразу и не увидишь. Наткнулась я на нее случайно, когда разбирала продукты, раскладывая их по местам.

– Ты сам сказал, что продукты и уборка с тебя, а готовка и стирка с меня, так что не вредничай, – усмехнулась я, чувствуя смятение от близости мужчины.

– Я не вредничаю, а переживаю. Для тебя приключений на сегодня и без того достаточно. Я сам могу приготовить для нас ужин, а ты лучше пойди и прополощи горло. Снова кашляешь.

– Я прополощу, честно. Сразу после ужина.

– Значит, я тебе помогу.

Аришка лежала в кроватке все это время. Паша перенес ее ближе к столовой, чтобы мы могли наблюдать за этим неугомонным карапузом. Она громко смеялась и восторгалась, пытаясь пальчиками ухватиться за мягкие игрушки, что были подвешены к мобилю. Мы же в это время готовили, переговариваясь на самые разные темы. Старались не касаться личного, но тем не менее то и дело переходили к вопросам, которые лучше помогали узнать друг друга.

Мужчина с удовольствием рассказывал о своей маме, которая жила всего через пару кварталов отсюда. Мне рассказывать было нечего, потому что у меня из семьи осталась только Аришка, но грустные мысли мигом выветрились из моей головы, едва мы начали обсуждать домашних животных. Я думала, что все мужчины в детстве хотят собаку, но оказалось, что Паша всегда мечтал о коте.

– Вот ты представь, приходишь ты уставшая домой, а тебя на пороге уже встречает пушистое счастье килограмм так в десять-пятнадцать.

– Десять-пятнадцать? Это уже не счастье, а бочка. Ты представь такого кота! Да он же ходить не сможет. Только перекатываться!

– Пфф… А ты ему на что? Взяла на ручки и потащила на кухню кормить, а потом прижала к себе под одеялом и греешься, пока он мурчит.

– Бедный кот!

– Вот-вот, он бы у тебя от меня прятался, – расхохотался Павел, а я впервые видела, как он смеется – весело, открыто, не скрываясь. Так легко, будто уже распланировал всю нашу жизнь.

Мужчина чистил картошку для обыкновенной пюрешки, а я нарезала куриное филе для наггетсов. Пока не кормила грудью, могла себе позволить некоторые излишества. Как только выздоровею, снова вернусь к диете. А вообще, мне до жути, до покалывания в кончиках пальцев хотелось торт. Паша, наверное, видел, как я стояла и облизывалась рядом с пирожными, потому что торт в нашей корзинке появился тут же. Сама я бы, наверное, его ни за что не взяла, но раз уж купил, разве можно отказываться? Правильно, пока есть торт, совесть спит.

Ужинали вместе. Аришка получила вечернюю порцию смеси и сладко посапывала в кроватке, но прежде Паша переставил ее чуть дальше в гостиную, чтобы ей не мешал свет. Думала о том, что завтра ее нужно помыть. Раньше я купала ее через день, но мужчину еще и об этом просить не желала. С нами и так одни хлопоты.

– А ты видел в договоре абзац про аренду? – вопросила я, убирая тарелки в посудомоечную машину.

Пользоваться я ей не умела, но Павел быстро научил. С ним вообще было легко и свободно. Только мысли скатывались в неправильном направлении. В очень неправильном. В таком, от которого щеки полыхали, словно костер.

– Видишь ли, корейцы не любят чужаков и относятся к ним с нисхождением. По их мнению, мы совсем не знаем, что такое воспитание и уважение. У них совсем другой менталитет. Именно поэтому согласно договору первый этап нашего сотрудничества – это аренда завода сроком от трех до шести месяцев. Так они перестраховываются. Если я пройду проверку, они продадут мне завод, и тогда нам откроется корейский рынок. Но чтобы получить эту аренду, мне еще нужно постараться, и я совсем не понимаю, как мне обскакать конкурентов, которые тоже нацелились на этот завод. В идеале нам бы еще и цену сбить до приемлемой.

– Но послушай… – сделала я глоток чая. – А если ты вложишься в этот завод, срок аренды завершится и они не захотят продавать его тебе? Ты ведь потеряешь деньги, которые вложишь.

– Кто не рискует, тот не работает в этом бизнесе, – с улыбкой отозвался Павел. – Но, если серьезно, я собираюсь вложить только половину. Вторую половину вложит владелец, хотя в связи с завышением изначальной цены сдается мне, что вложить он собирается куда меньше.

– И что делать?

– Выкручусь как-нибудь. Не впервой. Но меня по-настоящему заботит, что в моей компании завелась крыса. Кто-то докладывает конкурентам обо всех моих шагах в сторону Кореи, и это очень нервирует.

– А нельзя никому ничего не рассказывать? – поинтересовалась я, разделываясь с кусочком торта. Любила белковый крем, но самым вкусным здесь была клубника.

– Да уже поздно, на самом деле. Все самое важное передали, но сама понимаешь, предатель в компании мне не нужен. Ольга Николаевна навела справки обо всех, кто работает в главном офисе. Мне предстоит изучить бумаги и сделать выводы. А насчет корейцев… Они приедут через четыре дня. Зачем? Даже я не знаю, потому что мы уже обговорили все детали…

– Они приедут посмотреть, – перебила я его.

– Что, прости? – не понял Павел.

– Они приедут оценить тебя как человека и как руководителя. Ты сам сказал, что для них важно воспитание и уважение. Если они увидят в тебе необходимые качества, ты выиграешь, – озарило меня. – Нужно только устроить все так, чтобы у них не возникло сомнений.

– Это как?

– Интернет нам в помощь!

Глава 8. Павел

Марина меня поражала. Сбивала с ног искренней улыбкой, вынуждала замирать одним лишь взглядом карих глаз. Она дарила тепло – самое обыкновенное, но такое, в котором я так сильно нуждался. Мне хотелось находиться рядом с ней. Я ощущал себя энергетическим вампиром, но тем не менее жадно купался в ее эмоциях. И самое страшное – мне хотелось еще.

Уже сейчас не готов был выпустить ее из своей паучьей сети. Эгоистично не желал ни с кем делиться своим личным лекарством. Хотелось взять ее за руку, сжать тонкие пальчики, чтобы ощутить дрожь ее тела. Хотелось обнять ее, прижать к себе настолько крепко, насколько это вообще возможно, и сидеть так, не считая минут, слушая хаотичный стук ее сердца.

Хотелось… Хотелось лежать с ней рядом, вдыхая аромат ее волос. Хотелось очертить ладонью упругие бедра, что теперь выделялись как никогда в этих светло-серых пижамных штанах. Хотелось целовать ее губы – прикасаться легко, как ветер, забирать ее рваные выдохи, прихватывая губами пухлую мягкую плоть. Хотелось много чего.

Я не был монахом в прошедшие два года, но не искал тепла, не искал чего-то большего. Физиология накладывала свой отпечаток. Организму время от времени требовалась разрядка, иначе я становился взрывным, грубым, нервным. Начинало бесить все вокруг, и я мог сорваться без повода. Это плохо сказывалось на работе, где ты всегда должен держать эмоции под контролем, где нужна холодная голова. Секс мне, кстати, прописал Георгий Владимирович. Сомневался, что это поможет от вспышек ярости, но результаты были видны невооруженным глазом. Да я и сам чувствовал, но переступить через себя, через барьер было невыносимо трудно.

Единственное, чего я не получал, – это эмоции. Их не хватало, без них привычные действия носили только целебные свойства, но я понимал, что нуждаюсь в них. Быстрый перепих уже не устраивал. Хотелось чего-то большего – когда душа нараспашку, когда ты и кто-то другой – это единое целое. Так у меня было с Юлей. Теперь же невыносимо хотелось найти эти эмоции, вернуть их в осточертевшую жизнь. Наверное, был готов попробовать снова, но… Это пугало, потому что я ощущал себя предателем.

– Спокойной ночи, птичка, – попрощался я с Мариной.

Она порывалась помочь мне с работой, но сегодня в ее участии я не нуждался. Ольга Николаевна получила от меня задание собрать более личную информацию на Ивана и обещала выслать ее по почте к завтрашнему вечеру. Сплетни – они такие. Всего лишь нужно правильно задать вопрос, чтобы получить исчерпывающий ответ. В этом моя секретарь была мастер.

Просматривал документы, которые она мне принесла. Личные дела наших сотрудников и пометки от Ольги Николаевны по каждому. Больше всего меня волновали психологические портреты. Интересовали те сотрудники, которые склонны к предательству, личной наживе, помешанные на карьере или деньгах. Таких набралось человек двадцать, но на них накладывалась специфика нашей работы. Работать в главном офисе приглашали лишь тех, кто отличился, кто готов идти по головам, чтобы зубами вырвать победу из лап конкурентов. Все это я принимал к сведению, но тем не менее список из двадцати трех имен составил. Предстояло в короткие сроки выбросить из него всех лишних и оставить только одного – того, кто и был предателем.

Среди этих имен были женщины, но я по себе знал, что женщина, у которой есть дети, никогда не будет рисковать работой. Такие обычно стараются держаться за привычное место – это психология, потому что дети и без того добавляют в жизнь непредсказуемости. Именно поэтому их нужно было тщательно проверить первыми. Собирался играть жестоко, потому что тратить время на выяснения мне было жаль. Мог бы оставить все как есть, но предавший единожды предаст и еще раз. А я собирался максимально расширить бизнес в ближайшие три года, охватывая как можно большие территории за пределами страны.

Работал в гостиной. Рядом с диваном стояла Аришкина кроватка. Девчушка сладко спала, но Марина предупреждала, что она просыпается ночью. Был готов к этому, вооружившись всем необходимым. Не собирался спать, но усталость последних дней все равно взяла свое, а потому уснул я прямо на разложенном диване рядом с ноутбуком, чтобы проснуться не от плача Аришки.

Обернувшись, впился взглядом в темноту. Кровать пустовала, а самой Марины нигде не было видно. Только узкая полоска света выглядывала из-под двери ванной комнаты, да слышалось тихое журчание воды. Поднявшись, я подошел к двери, стараясь не шуметь. Тихонько постучав, окликнул девушку:

– Марина? У тебя все хорошо? – спросил я шепотом, но, услышав всхлип, не стал дожидаться разрешения войти.

Девушка сидела на бортике ванны и при виде меня постаралась быстро прикрыть свою грудь полотенцем. Если серьезно, то я уже увидел все то, что она спрятала, но волновало сейчас не это, а слезы, что текли по ее щекам. Марина смотрела на меня испуганно. Наверное, хотела возмутиться, но продолжала тихо всхлипывать. Рядом на полочке стоял молокоотсос.

– Что случилось? – не приближался, выдерживая между нами расстояние, чтобы не пугать девушку еще больше.

– Ничего, – тихо ответила она, прижимая к себе полотенце.

– Марина, я не уйду, пока не узнаю, что случилось, – поставил я ее перед фактом, стараясь говорить строгим голосом. Обычно это впечатляюще действовало на моих сотрудников, но девушка не испугалась.

– Я молоко сцеживаю, – выдавила она из себя.

– Это я вижу, но плачешь ты почему? – все-таки приблизился я к ней, присаживаясь на корточки у ее ног. То, что она смотрела на меня сверху вниз, должно было придать ей уверенности.

– Я боюсь, – прошептала она едва слышно.

– Чего?

– Что молоко исчезнет.

– Это очень важно для тебя?

Она несмело кивнула. Взгляд растерянный, состояние подавленное.

– Что нужно делать, чтобы проблем не возникло? – задал я следующий вопрос, прекрасно помня, что именно нужно делать. Юлька нередко просила размять ей грудь, но было важно, чтобы Марина озвучила это сама. Пресловутое доверие, от которого лично я мог шагнуть дальше.

– Разминать и сцеживать, – ответила она после некоторой заминки.

– Болит? – поинтересовался я и, получив утвердительный кивок, решил хоть немного ее успокоить. – Утром вызову врача, пусть посмотрит. А пока могу помочь, если ты не против.

Даже не моргал, ожидая ее ответа. Прямо-таки видел ее сомнение. У нее в глазах читался уверенный отказ, но, видимо, отчаяние победило. Потому что кивнула она раньше, чем неловко произнесла:

– Хорошо.

Глава 9. Марина

Грудь не болела в полном смысле этого слова. Ее скорее распирало, и это приносило дискомфорт, от которого я и проснулась. Приснился кошмар, что у меня пропало молоко и нечем кормить Аришку, а она умирает от голода прямо в моих руках. Я тут же бегом помчалась в ванную, захватив молокоотсос, но подумать оказалось легче, чем сделать.

Совсем не хотела будить Павла. Страхи завладели мной, и это было выше моих сил, а теперь я не знала, что делать. Кошмар еще был свеж в памяти, а я уже так опрометчиво согласилась на помощь мужчины. Он все так же сидел передо мной на корточках, а я все так же прикрывала грудь полотенцем, не решаясь убрать его. Показывать свое тело чужому человеку было страшно и неловко. Тем более учитывая то, что передо мной сидел мужчина, но я старалась уговорить себя, что в этом нет ничего такого. Ведь показывала же грудь, например, врачам на осмотрах. Оставалось убедить себя, что это одно и то же. Почти…

Пока я боролась с собственным стыдом, Павел уверенно удерживал мой взгляд, но, видимо, ждать ему надоело, потому что, прикоснувшись рукой к полотенцу, он начал медленно стягивать его до тех пор, пока пальцы мои не ослабли и не выпустили ткань.

– Я осторожно, – проговорил он с самым серьезным видом. – Если будет больно, скажи.

Больше он на меня не смотрел, сосредоточившись на грудях. Мне было неловко, стыдно да и вообще невозможно, но то, что Паша не видит моих красных щек и закушенной губы, хоть немного, но успокаивало.

Судорожный вздох вырвался непроизвольно, когда теплые пальцы прикоснулись к моей груди. Мужчина невесомо оглаживал нежную кожу, давая мне привыкнуть к своим рукам, осознать, что происходящее не плод моего воображения. Закрыв веки, я попыталась отрешиться от эмоций и чувств. Щеки горели как никогда. Прикусывала зубами высохшие губы, старалась выровнять дыхание, но чувства не спрячешь за маской невозмутимости. Особенно когда понимаешь, что мужчина слишком близко и, кажется, видит насквозь все твои мысли.

Возбуждение. Оно нахлынуло единой волной, опалило легкие, прокатилось по позвоночнику, вынуждая сердце забиться испуганной птицей под пальцами мужчины. Я слышала свое тяжелое дыхание, понимала, что грудь поднимается и опускается ему в такт, выдавая меня с головой. Павел продолжал массировать, лицо его оставалось невозмутимым, но напряженные плечи говорили о том, что это всего лишь маска. Невыносимо хотелось сжать ноги. Непроизвольно сгибала пальцы на ногах, но тапочки закрывали это непотребство от чужого взгляда. Низ живота пульсировал. У меня не было секса сколько? Месяцев девять, может, чуть меньше, но даже сами мысли об этом вызывали во мне разрыв шаблона, по которому я привыкла жить.

Тело дрожало, я ощущала это так отчетливо, что Павел не мог не заметить изменений в моем поведении. Это невыносимая пытка. Глупо отговариваться тем, что он просто помогает мне с такой интимной проблемой. Успокоившись, я бы наверняка могла сделать это сама, а теперь наблюдала за ним из-под опущенных век и, к собственному стыду, просто не имела желания его останавливать. Ощущала, как капельки молока стекали вниз по коже. Лучше бы вытереть, но выдавить из себя хоть слово не представлялось возможным.

Когда наши взгляды встретились, я вдруг поняла, отчетливо осознала, что уже пропала. Его пальцы замерли, прокатились по коже живота вниз, с силой очертили талию, бедра и впились в бортик ванны. Он поднимался медленно, будто давал мне шанс передумать, оттолкнуть, остановить, но едва ли я была способна хотя бы на короткое «нет». Я тонула в его темных глазах. Они были обжигающе черными, как ночное небо, плотно затянутое тучами, словно одеялом. Губы все ближе. Смотрела то на них, то в его глаза, из последних сил цепляясь за реальность. А потом ее просто не стало.

Поцелуй оказался нежным, до внутренней боли, почти до слез. Губы мягко ласкали, действовали осторожно, скорее обнимая, чем действительно целуя. Рваное, порывистое дыхание смешивалось, но отвечать на касания я начала не сразу. Паша давал мне привыкнуть к новой для меня ласке, давал привыкнуть к своему теплу, к близости, что обжигала не хуже пламени. Мягко приоткрыв мои губы, он скользнул по ним языком, словно очерчивая, запоминая новые территории. Это была страсть, но какая-то другая – тихая, уютная, смешанная с щемящей нежностью, от которой я буквально задыхалась.

Я тонула в ней, купалась, словно в теплых водах ласкового моря. Боялась прикоснуться к нему, но и Паша удерживал дистанцию. Не знаю, что было бы, если бы он попытался меня обнять. Наверное, нервы мои не выдержали бы, но он словно точно знал, что торопиться не следует. Господи, а я ведь до сих пор замужем. Получается, изменяю мужу…

Эта мысль ворвалась вместе с нарастающим плачем Аришки. Тяжело оторвавшись от моих губ, Паша прикрыл веки и прикоснулся лбом к моему лбу, стараясь восстановить дыхание или найти в себе силы отстраниться. Не знаю, да только дышали мы так, будто нас гнали через всю страну.

Короткий поцелуй в лоб, и он действительно отстраняется. В очередной раз смутившись, я запоздало прикрылась полотенцем, а потом и вовсе поднялась, собираясь сбежать к Аришке, но Павел меня остановил:

– Приводи себя в порядок, я сам покормлю, – выдохнул он, отворачиваясь, но оттопырившуюся ткань спортивных штанов я заметить успела.

Была безумно рада тому, что он вышел из ванной комнаты, оставив меня одну, но, черт возьми, одновременно с радостью на меня нахлынул целый поток эмоций, которые раздирали, не давали думать ясно. Как теперь смотреть ему в глаза? Как вообще выйти из ванной?

Ведь этот поцелуй что-то да изменил?

Сцедив молоко, я отправилась под душ. Прохладные струи резко контрастировали с разгоряченной кожей. Руки сами тянулись к пульсирующей плоти. До безумия хотелось унять желание, избавиться от него, но делать это самой казалось постыдным. Тело изнывало, жаждало ласки, просило разрядки. Да я себя кошкой чувствовала, которая сходит с ума от желания.

Никогда раньше так сильно мне не хотелось секса. Привычные заботы не оставляли времени на мысли об этом, да и уставала я так, что единственным моим хотением являлась кровать. Плюс ко всему рекомендации гинеколога, который говорил, что лучше избегать интима в первые месяцы. Теперь же испытывала что-то невообразимое, что пошатнуло мой мир. Я просто никогда не думала о других мужчинах. Мне это было не нужно, а здесь…

– Марина, мы пойдем на второй этаж, а здесь пока проветрим, – раздалось после короткого стука за дверью, и я облегченно выдохнула.

Была благодарна Паше за возможность сбежать в свою комнату и ни о чем не говорить. Обсуждать произошедшее сейчас хотелось меньше всего. Да я сгорала со стыда, но прохладный воздух, что окутал тело, едва я вышла в гостиную, вернул часть самообладания.

Мне не спалось. Это трудно – знать, что Павел там, на втором этаже, и не думать о нем, о произошедшем. Даже если сейчас мне не нужно разговаривать с ним, то завтра утром мы все равно встретимся. Мне придется смотреть ему в глаза, придется поддерживать беседу. Не молчать же, правда?

Повздыхав еще какое-то время, поелозив в кровати, переворачиваясь с бока на бок, я все-таки поднялась с постели, но что собиралась делать? Даже для меня это являлось загадкой. Выглянув в гостиную, поняла, что Паша здесь уже был. Окна оказались закрытыми, но в квартире тем не менее стояла тишина.

Словно воровка, осторожно поднималась на второй этаж, но каждый шаг давался мне труднее предыдущего. В конце пути я уже была готова сбежать обратно в комнату, но приоткрытая дверь вызвала любопытство. Я ведь еще не видела спальню мужчины. Только кабинет.

Любопытство боролось со стыдом. Разум… Да сам с собой боролся, потому что, с одной стороны, я понимала, что нам следует поговорить, обсудить момент с поцелуем. Это нужно было мне. Чтобы я не придумывала себе то, чего нет. А с другой… Все во мне кричало, что это может привести к неприятным последствиям. Секс может разрушить то подобие отношений, которое возникло между нами в прошедшие дни.

Развернувшись, я хотела спуститься вниз, но меня остановил его голос:

– Марина… – Павел окликнул меня, но в его голосе не было возмущения, не было удивления.

Обернувшись, я застыла, наблюдая за тем, как мужчина делает шаг за шагом, уверенно сокращая расстояние между нами. Наверное, если бы мы были в животном мире, я бы могла сравнить его с тигром. Он ступал мягко, расслабленно, но будто выверял каждый свой шаг. Хищник, что неизменно приковывал внимание. Сейчас он был другим, и это… Это будоражило и страшило.

Он не дал сделать мне шаг назад. Схватив за руку, одним порывистым движением притянул к себе. Его пальцы впились в мою талию, зафиксировали шею, а губы заклеймили поцелуем, что не был похож на предыдущий. Это была страсть – чистая, жестокая, сводящая с ума. Голое желание, которое требовало немедленного ответа. Положительного ответа, потому что путь назад просто не предусматривался.

Возмущение? Его не было и быть не могло. Разум просто испарился, вывешивая белый флаг и предоставляя чувствам решать, что будет дальше, но решала не я. Прижав меня к стене в коридоре, Паша лихорадочно покрывал поцелуями мою шею. Удерживал мои руки, не давая прикоснуться к себе, не давая оттолкнуть, остановить.

Выпустив запястья из захвата, опустился передо мной на колени, но и его ладони опускались, очерчивая силуэт, сжимая до боли, чтобы остановиться на бедрах и поднять вверх футболку. Губы обжигали подрагивающий живот. Задыхалась от урагана чувств, что нахлынул неизбежно и так, что не остановить. Я сходила с ума, сгорала под этими касаниями. Это безумство, но все мое естество, все ниточки тянулись к нему.

Короткие ноготки впивались в его плечи, пальцы запутывались в темных волосах. Он поднялся на ноги неожиданно, а на его руках я и вовсе оказалась в одно мгновение. Тягучий поцелуй захватил губы, но едва ли я понимала, куда мы идем, а точнее, куда меня несут. Кровать подо мной оказалась куда быстрее, чем я рассчитывала, но отступать было некуда. Мосты уже сожжены, а авто мчится с огромной скоростью вперед, оставляя позади себя целую жизнь.

Нависал надо мной, продолжая целовать. Отстранился лишь на секунду, чтобы снять с меня футболку. Его ладони сжимали мое тело. Он покрывал поцелуями ключицы, а я изгибалась в его руках, изнывая от желания, больше не контролируя себя. Я была чужой женой, но правда в том, что последние девять месяцев мой муж принадлежал кому-то другому.

– Нет, не надо, – прошептала я, останавливая мужчину, когда он потянулся, чтобы снять с меня лиф. Руки мои мигом оказались прижаты к кровати, и это будоражило, его власть над моим телом сводила с ума.

– Почему? – Взгляд затуманенный, подернутый дымкой возбуждения. Тяжелый взгляд, решительный и прямой, как чертово шоссе.

– Молоко. Оно…

Он не дал мне договорить. Заткнул мой рот самым правильным способом, заодно и избавившись от разума, который начал потихоньку проклевываться наружу. Честное слово, думать сейчас хоть о чем-то мне совсем не хотелось, но последней правильной мыслью было то, что вести себя нужно тише, потому что в кроватке совсем рядом спит Аришка…

Лиф полетел куда-то в сторону.

Он удерживал мои руки у меня над головой. Пальцы свободной руки сжимали бедро, талию, грудь. Я не ощущала боли в полном ее понимании. Это была та самая боль, которую я хотела получить. Эти действия будто говорили мне о том, что я принадлежу этому мужчине.

То и дело подавалась вперед, следуя за его ладонью. Видела только его глаза – взгляд обжигающий, темный, насквозь прошитый желанием. Его губы истязали, целовали яро и дико. Неугомонный язык проходился по губам, зубам, касался неба и играл с моим – испуганным. Несмело отвечая ему, я втянулась в эту игру. Едва я подалась вперед, поцелуи изменились. Стали требовательными, жаждущими, сминающими любые барьеры и преграды. Мы делили одно дыхание на двоих, но едва ли я могла дышать. Просто забывала, что легким нужен воздух.

Первый мой стон, сорвавшийся с губ непроизвольно, он заглушил. Его ладонь накрыла возбужденную плоть прямо поверх белья и сжала до темноты в глазах, до оглушающего вдоха. Нетерпеливо отодвинув край трусиков, Паша ласкал меня пальцами, даже не думая о том, чтобы быть нежным. Но о нежности я и не просила.

Ощущала его власть надо мной, над моим телом. Лоно горело, пульсировало. Возбуждение прокатывалось по позвоночнику, тугим комком сворачивалось внизу живота, уже принося дискомфорт, требуя разрядки. Раздвинув мои ноги коленом, мужчина спустился чуть ниже. Теперь мои руки были свободны, и я могла впиться пальцами в его широкие плечи, обнять мощную шею. Он осыпал поцелуями ключицы, шею, грудь, заставляя меня забыть обо всем.

Тяжесть его тела будоражила, сводила с ума. Электрические разряды прокатывались по спине, кололи кожу тысячами игл, а я ощущала, как он пропускает сквозь пальцы возбужденную плоть, как ладонь потирает воспаленную бусину клитора, как подушечка пальца ласкает влажный вход, чтобы осторожно погрузиться внутрь.

Его дыхание на моих губах – тяжелое, прерывистое.

– Это первый раз после родов? – спрашивает он рваным шепотом.

– Да… – выдыхаю я протяжно и слишком громко, а мышцы сжимаются, норовя задержать его пальцы внутри.

Пальцы все же выскользнули. Ощутив твердый член, что медленно – миллиметр за миллиметром – продвигался внутрь пульсирующей плоти, я задрожала, захлебнулась чувствами, что нахлынули, затопили сознание, будто оголяя все нервные окончания.

Короткая боль, небольшой дискомфорт. Меня словно распирало изнутри, но Паша замер, давая мне привыкнуть к себе. Он занимал меня поцелуями, что ложились на веки, губы, щеки и лоб. Чувствовала его руки – одна с силой сжимала ягодицу, другая – фиксировала затылок. Он целовал мою грудь, прихватывал губами возбужденные соски. Я позволяла ему делать это, хоть при мысли о молоке щеки и бросало в жар.

Двигался медленно. Нависал надо мной, удерживая свой вес на руках. Обнимала его шею, плечи. Видела, как стиснул зубы, как зажмурился, будто движения внутри меня приносили ему физическую боль. Звериный рык, сорвавшийся с его губ, не напугал, но дал понять, что мужчина сдерживается из последних сил, чтобы не причинить мне боль.

– Хочу сильнее, – прошептала я, крепко обнимая его, прижимая к себе почти до боли, до ощутимой тяжести, которой так не хватало.

Сама поцеловала его. Сама нерешительно скользнула языком, настойчиво раздвигая его губы. И простонала в эти губы сама, когда Паша перестал сдерживаться, вонзаясь глубже, сильнее, быстрее. Едва ли я понимала, где нахожусь и зачем. Все слилось в калейдоскоп ярких эмоций, где самым важным были его губы, его поцелуи и темные глаза, в которых скрывалась целая бездна.

Я уже и забыла, как может быть хорошо, когда отдаешься полностью и без остатка. Да и помнила ли? Не хотелось сравнивать Пашу и бывшего, но это было как огонь и вода. В этих руках я по-настоящему чувствовала себя женщиной. И именно в этих руках мне хотелось забыться, отключиться, отдаться, позволяя контролировать каждый свой вздох, где наградой за послушание служит оргазм, что выбивает воздух из легких, что отдается онемением в затылке, что вынуждает и его нестись следом за мной, утыкаясь носом в мою шею, прихватывая нежную кожу губами.

Наверное, нужно было что-то сказать, как-то выразить свои чувства, поблагодарить, но я была не способна ни на что. Лишь умиротворяюще вздохнула, когда Паша лег рядом и притянул меня к себе, позволяя лечь себе на грудь. Короткий поцелуй в макушку был вершиной нежности. Я успокаивалась сама и слышала, как выравнивается его дыхание, как бешено колотящееся сердце стучит все тише, все увереннее. Этот стук завораживал, убаюкивал, позволяя провалиться в сон. Позволяя расслабиться в его крепких надежных объятиях.

А утром…

Утром я проснулась одна. Не нашла ни Пашу, ни Аришку. Ее кроватка пустовала, как пустовала и постель. Только отсутствие одежды и напоминало мне о том, что ночное сумасшествие не приснилось. Низ живота слегка тянуло, а щеки и шея горели от воспоминаний. Я действительно занималась с ним любовью. Как только решилась? Пришла сама, а что теперь?

Какой оказалась в его глазах? Аморальной? Доступной? Падшей? Я ведь замужем. Несмотря ни на что я до сих пор остаюсь замужней женщиной. Что Павел обо мне подумал? И как теперь смотреть ему в глаза?

Паника подступала, но я не давала ей вырваться наружу. Пока не увижу его, не узнаю, что теперь между нами. Да и есть ли вообще это что-то между нами?

Вниз спускалась в разрозненных чувствах, но в квартире никого не нашла. Обошла каждую комнату, каждый закуток на обоих этажах. Даже окликала мужчину, но по всему выходило, что в квартире я одна.

Найдя в выделенной мне комнате телефон, я с удивлением увидела один пропущенный вызов. Звонила свекровь, но я застопорилась, не зная, что делать дальше. Пашиного номера я не знала, а перезванивать Екатерине Эдуардовне не хотелось. Но мужчина ясно дал мне понять, что избегать общения нельзя.

– Екатерина Эдуардовна, вы звонили? – постаралась я быть доброжелательной.

– Ты вещи свои забирать-то будешь или я выкидываю?

Глава 10. Паша

Я успел выключить будильник за минуту до того, как он зазвонил. Не хотел будить девчонок раньше времени. Марина лежала в моих объятиях, уютно устроившись у меня на плече. Лицо ее было безмятежным, светлым. Губы маняще приоткрыты, а ресницы подрагивали в такт ее дыханию.

Смотрел на нее с улыбкой, впервые за последние два года ощущая умиротворение. Оно расстилалось в груди, оплетало израненную душу. В это утро все казалось другим: безмятежным, ярким, живым. Делаешь вдох и понимаешь, что он впервые полный, впервые не отдает горечью на губах, впервые не опаляет легкие, а наполняет их.

И чужое сердце под ладонью бьется, возвращая к жизни, вызывая желание прикоснуться губами к ее приоткрытым губам. Сорвать с них короткий поцелуй. Украсть его мимолетом, чтобы не нарушить ее сон, ее покой. Жизнь внутри тебя кипит, заряжает оптимизмом, силами. Кажется, что ты вновь можешь свернуть горы, вновь готов завоевывать целый мир. Понимал, что этой ночью ко мне вернулось что-то утраченное. То, что я уже успел забыть, а теперь невыносимо боялся, что оно исчезнет, она исчезнет, забрав с собой остатки моей черной жизни.

Осторожно переложив Марину на подушку, я накрыл ее одеялом и все-таки прикоснулся к ее губам, ловя спокойное дыхание. Аришка что-то ворковала сама с собой. Уже проснулась, но плакать не собиралась. Лишь улыбнулась беззубым ртом, когда я взял ее на руки и пошел вместе с ней вниз, желая накормить девчушку. Умывались вместе, завтракали тоже вместе. Девчушка будто делилась со мной какой-то историей, а я подыгрывал ей, отвечая, переодевая ее для прогулки.

Не хотел будить Марину. Она все еще не выздоровела, хоть и не кашляла ночью. Определенно становилось лучше, но Георгию Владимировичу я все-таки позвонил. Договорившись с ним о том, что врач приедет к нам после обеда, я собрал борсетку и вышел вместе с автолюлькой, в которой лежала Аришка. Девчушка пыталась затащить в рот ремешок, но сместить его не получалось.

– Птенчик готова к прогулке? – поинтересовался я, закрывая дверь.

До офиса ехал медленно, стараясь лишний раз не увеличивать скорость. Наверное, в любой другой день я бы хотел как можно быстрее добраться до работы, но в это утро я наслаждался даже пасмурным небом и мелким крапающим дождиком.

Офис встретил меня неоднозначно. Косые взгляды провожали до самого лифта, который для нас с Аришкой придержали. Мне же никак не удавалось скрыть плавающую улыбку, что то и дело ложилась на губы. Все внимание было отдано нам двоим, но здороваться со мной не спешили.

– Доброе утро? – поинтересовался я, оборачиваясь к притихшим подчиненным.

– Доброе утро, Павел Викторович, – раздался нестройный хор голосов, в котором слышались и смятение, и любопытство, и настороженность.

Среди сотрудников я заметил Ивана, который особого интереса по отношению к автолюльке не проявлял. Встретившись со мной взглядом, он неловко и даже нервно кивнул, но улыбка уже сошла с моего лица, уступая место презрению, злости и… Ревности?

Оценивал его и не находил ничего интересного. Как Марина могла связать с ним свою жизнь? У него же на лице написано, что он трахает все, что движется. Даже сейчас разглядывает чью-то задницу, а не смотрит на экран, как остальные.

Тут же вспомнились копоративы, на которых он отжигал то с одной, то с другой своей коллегой или с девчонками с других отделов. Да мудак был нарасхват, но раньше это не вызывало во мне никаких эмоций. Каждый развлекается так, как хочет, но сейчас… Сейчас очень сильно хотелось подпортить ему физиономию, а заодно и настроение. Знал бы он, что в автолюльке его дочка. Смог бы и дальше безмятежно стоять? Попытался бы отобрать? Ощутив на себе мой взгляд, Иван дернулся и окончательно стушевался. А вот это уже интересно. За что он чувствует передо мной вину?

Лифт остановился, и я вышел прямиком в секретарскую. Ольга Николаевна уже была на месте – строго по часам. Она поливала фикусы, которые жили в напольных горшках рядом с креслами и диваном для посетителей. Увидев нас с Аришкой, женщина приветливо улыбнулась.

– И кого же это к нам в гости сегодня принесли такую сладкую? – поинтересовалась секретарь, отставляя пульверизатор на подоконник.

– Аришка в гости пришла, – непроизвольно улыбнулся я, но тут же стал серьезным. – Удалось что-то узнать?

– Я на стол вам положила. Решила, что лучше напечатаю, чем буду вслух материть этого засранца. Совещание собирать?

– Лучше по скайпу. Я ненадолго, – кивнул я на девчушку, которую Ольга Николаевна уже вытаскивала из люльки. – После совещания скажу, кого вызвать.

– На ковер? – поинтересовалась женщина беззаботно.

– Скорее уж к ногтю.

Совещание прошло быстро и без эксцессов. Я объявил о том, что через три дня здесь будут корейцы. Особые распоряжения собирался дать позже и каждому лично. Не мог позволить себе, чтобы хоть что-нибудь пошло не так. От этой встречи будет зависеть слишком многое. Мне нужно пробраться на корейский рынок. Если мы прочно осядем там, с другими будет значительно проще. Да и компания повысит свой статус.

– Ольга Николаевна, я скинул вам на почту список. Вызывайте по очереди, – вышел я в секретарскую, где кроме секретаря оказалась еще и Лариса. Женщина склонялась над автолюлькой, рядом с которой сидела Ольга Николаевна.

– Привет? – эффектно выпрямилась Лариса, направляясь ко мне походкой от бедра. – Я не знала, что у тебя есть дочка, – остановилась она, с томной улыбкой заглядывая мне в глаза.

– А разве мы переходили на ты? – поинтересовался я с усмешкой. – Вы по делу?

– Нет, я просто… – удивилась женщина, старательно подбирая слова.

– Тогда свободны.

Смятение, обида, злость и гордость промелькнули на ее лице калейдоскопом эмоций. Задрав нос выше головы, блондинка ослепительно улыбнулась и развела плечи, максимально выпрямляя спину.

– Как скажете, Павел Викторович, – неопределенно хмыкнула Лариса, одним резким движением поворачиваясь ко мне спиной.

Она словно по подиуму вышагивала. Огромные каблуки впивались в начищенный пол, отражаясь от стен гулким эхом. Дверь открылась и закрылась с грохотом, от которого Аришка вздрогнула, а Ольга Николаевна удивленно выдохнула:

– Вот змея! Напугала деточку. Простите, Павел Викторович. Никак не удавалось ее выгнать, – покаянно выдала секретарь, забирая Аришку, и не думающую плакать, из люльки на руки.

– Ничего, Ольга Николаевна. Я сейчас… – ответил я, не глядя на женщину.

Уверенным шагом сократив расстояние до двери, я вышел в коридор, что соединял секретарскую и комнаты отдыха для подчиненных. Здесь имелся второй лифт, к которому Лариса и направлялась чеканным шагом.

– Лариса Евгеньевна, – окликнул я ее, останавливаясь у двери.

С трудом удерживал эмоции под контролем. Чистейшая ярость поднималась в груди, затапливая сознание, затмевая разум. Медленно обернувшись полубоком, Лариса тряхнула пружинами светлых локонов, лукаво улыбнулась и кошачьей походкой вернулась обратно, бесстыдно вторгаясь в мое личное пространство. Ладони ее легли поверх моего пиджака, но я стерпел, понимая, что необходимо поставить ее на место.

– Я так и думала, что ты так повел себя из-за этой старой грымзы.

– Лариса Евгеньевна, – протянул я мягко, с силой сжимая ее запястья и отцепляя ее руки от себя. – Я хочу, чтобы вы меня выслушали и приняли к сведению то, что я скажу. Если вам абсолютно все равно, с кем, где и когда трахаться, это ваше личное дело. Тот факт, что вы решили порадовать меня минетом в своем кабинете и раздвинули после этого ноги, не дает вам абсолютно никаких привилегий. Вы по-прежнему моя подчиненная, а я по-прежнему ваш начальник. Свою благодарность за подставленное вами… хм… плечо, я вам уже выразил. Продолжения не последует. Я ясно изъясняюсь?

– Отпустите, – прошипела она. – Мне больно!

– Я ясно изъясняюсь? – повторил, не собираясь реагировать на ее напускные слезы.

– Ясно! – вспылила женщина.

– Свой характер вы можете показывать в другом месте, как и хлопать дверью. Знаете, что такое испуг у ребенка? Вылечить его крайне сложно, но если моя дочка после сегодняшнего вдруг начнет плохо спать, то вместе с ней плохо спать будете и вы. Я вам полугодовую командировку устрою на север, это ясно? Свободна.

Лариса отлетела от меня как ошпаренная. Глаза горят, губы искривлены. Развернувшись, она почти бегом понеслась в сторону лифта, но я не стал дожидаться ее отступления. Зашел обратно в кабинет, представ перед удовлетворенным взглядом секретаря.

– А я сразу поняла, что Аришка ваша, – кивнула женщина, потрясая погремушкой. – Претендентов на вылет вызываю?

– Вызывайте, – улыбнулся я ее утверждению.

Вернувшись в кабинет, я сел в кресло и бросил взгляд на листок, который оставила для меня Ольга Николаевна. Я не зря указал Ларисе на ее распущенность. Мой личный Шерлок Холмс достал достаточно информации об этом засранце Иване, чтобы я мог отринуть свои принципы. Никогда не смешивал работу и личное отношение к подчиненным. Всегда относился по заслугам, но эта мразь в моей компании точно работать не будет. Хотя бы потому, что в этой компании в скором времени будет работать Марина. И для меня ее душевное состояние и комфорт гораздо важнее каких-то там принципов.

Сейчас не мог его уволить, потому что он был одним из претендентов на звание предателя. Хотел сначала выяснить личность крысы, чтобы обеспечить ей достойную жизнь, а потому собирался потерпеть его еще немного. Оставалось три дня до приезда корейцев, и в эти три дня я должен был припереть к стенке каждого. Времени на расшаркивания не оставалось. Увы, придется обходиться грубым давлением, но по-другому никак.

Не знал, что Лариса и Иван уже несколько месяцев жили вместе. Этот факт говорил и о нем, и о ней более чем красноречиво. Будучи чужой женщиной, она не постеснялась открыто предложить себя. Было глупо отказываться. Да и кто бы отказался от халявы? Впрочем, они достойны друг друга. Этот засранец и до Ларисы гулял здесь только так, но кто я такой, чтобы лезть в чужие отношения? Да и, если серьезно, мне по барабану, что у них там происходит, даже если там безумная любовь. Меня волновало другое – его отношение, элементарное неуважение к собственной супруге, к женщине, которая подарила ему ребенка. Теперь мне еще сильнее хотелось встретиться со знакомым юристом.

Телефонный звонок вывел меня из задумчивости. Взяв смартфон, с удивлением ответил:

– Мама?

– Ох, как я рада, что ты еще помнишь, кто я такая, – протянула она с явным сарказмом.

– Что-то случилось? – спросил я, не на шутку встревожившись.

Мама в принципе никогда не звонила без особого повода. Прекрасно знала, что я занят по самые уши и даже выше, а потому не тратила время на бессмысленные беседы ни о чем. Очень мудрая женщина.

– Это ты у меня спрашиваешь? Скажи-ка мне, сын, какого черта я последняя узнаю о том, что стала бабушкой? Я понимаю, что ты занят, но о таком-то можно сказать? Или ты считаешь, что можно привести ко мне внучку лет через десять, когда я уже не смогу даже кружку с чаем поднять? – громко возмущалась она, вынуждая ненадолго убрать телефон от уха.

– Мама, ты все не так поняла, – усмехнулся я, подивившись тому, насколько быстро разлетелись слухи.

Причем подозревать Ольгу Николаевну я не мог – она всегда ревностно относилась к моему личному пространству, небезосновательно считая себя моей второй матерью. Ее заботу я ценил, но никогда не выделял из всех сотрудников. Поэтому теперь точно знал, что у мамы в моей компании есть свои уши и глаза.

– Я все так поняла! Завтра я приеду в гости, и не спорь! Воспитала на свою голову… – услышал я уже вдалеке.

Не представлял, как говорить об этом с Мариной. Мы только-только начали сближаться, и я очень боялся, что такие быстрые шаги вперед ее отпугнут. Она ведь как птичка – лишний шаг, и уже не поймаешь. Как бы к кровати привязывать не пришлось…

– Павел Викторович, вызывали? – после стука появилась на пороге встревоженная Алена – главный менеджер.

– Да, вызывал, – сосредоточился я на работе. – Я знаю, что ты сливаешь информацию конкурентам. Расстанемся мирно или подпортим друг другу жизнь?

Глава 11. Марина

Я не находила себе места. Время близилось к обеду, но Павел до сих пор не вернулся. Не сказала бы, что после предыдущих дней я ему не доверяла. Доверяла, но все равно волновалась. Высматривала их на улице через окно. Могла бы предположить, что вышли в магазин или гулять, но правда в том, что время утекало сквозь пальцы.

Чтобы хоть как-то успокоиться и отвлечься, после душа я занялась готовкой. Варила борщ, по которому тоже уже успела соскучиться. Хотелось пожирнее, погуще и со сметанкой. А еще картошки жареной с маринованными огурчиками и патиссонами. Мой желудок лихо отплясывал джигу, а я захлебывалась слюной, предвкушая вредный, но вкусный обед. Единственное, что омрачало этот хороший день, так это мои мысли.

Я никак не могла не думать о ночи, проведенной в постели Паши. Щеки тут же вспыхивали, едва я вспоминала объятия и поцелуи. По коже пробегала мелкая дрожь, когда я заново переживала властные касания. То, как он удерживал меня, а его пальцы впивались в талию, бедра. Губы ловили губы, а я задыхалась под его натиском, но все же он заботился обо мне. Переживал, чтобы я не испытывала боль или дискомфорт, доставлял удовольствие не только себе, но и мне. Наверное, мне даже больше.

Эта ночь и рядом не стояла с пятиминутным сексом, который я помнила. Она была другой, но и неясностей было куда больше. Если бы знала его номер телефона, могла бы позвонить и по его голосу постараться понять, изменилось ли что-то между нами и в какую сторону. Неясности убивали. Как убивало и безразличие в голосе свекрови. Она не спросила у меня, где я. Все ли со мной хорошо. Не спрашивала, вернулись ли мы в город и где живем. Ее интересовало, заберу ли я свои вещи. И ни одного вопроса о моих отношениях с Ваней или о внучке.

Я не обманывалась. Знала, что свекровь меня не любит. Да она этого и не скрывала, но все равно старалась быть дружелюбной. Когда Аришка родилась, я даже поверила, что она изменила свое отношение, но мелкие упреки все равно не давали мне жить спокойно. Да еще и чувство, что я им обязана за то, что живу у них. Все это съедало мои нервы, а теперь же я просто убедилась в том, что подозревала с самого начала. Екатерина Эдуардовна не считала меня достойной партией своему сыну.

– Ммм… Какой божественный аромат, – услышала я голос Паши и звук захлопнувшейся двери.

Сердце подпрыгнуло, гулко забилось о грудную клетку. Несмело выглянув из кухни, встретилась взглядом с мужчиной, но, смутившись, тут же перевела взор на Аришку, которая лежала в автолюльке.

– Я надеюсь, что борщ тебе понравится, – ляпнула я глупость.

Но могла оправдаться тем, что рядом с ним моя голова переставала работать. Спешно сократив расстояние между нами, я перехватила люльку, собираясь уже отойти, но Паша, словно птичку, поймал меня в свои объятия и коснулся моих губ мягким поцелуем. Судорожный вздох облегчения сдержать не удалось. Это был тот самый ответ, которого я так сильно ждала.

Разорвать касание оказалось сложнее, чем я думала. Отстраниться-то я отстранилась, но выпускать меня из объятий мужчина не спешил. Смотрел мне прямо в глаза, а я терялась, не зная, что бы такого произнести, чтобы не сморозить очередную глупость.

– Я скучал, – произнес он так легко и открыто, что у меня весь воздух выбило из легких. – Врач приедет через час. Осмотрит тебя.

– Спасибо, – с трудом ответила я, ощущая жар, исходящий от него. – А где вы были?

– В офис заезжал. Не самый приятный день, – все-таки отпустил он меня, снимая верхнюю одежду, а я пристроила автолюльку на диване, расстегивая ремешки, чтобы достать спящую дочку. – Но Аришка изо всех сил старалась поднять мне настроение.

– Это она может, – кивнула я, раздевая дочку, которой, по-моему, абсолютно все было по барабану. Если бы за окном сейчас инопланетяне приземлились, она бы все равно спала.

– Лекарство пила? – раздалось за моей спиной, а чужие руки неожиданно коснулись моих бедер, притягивая. – Ммм… Идеально. Так мы еще не пробовали, – потерся он затвердевшей плотью о мои ягодицы, а я окончательно растерялась. – Так принимала или забыла?

– Принимала, – пискнула я, выпрямляясь. Одно дело, когда чувства и желания скрывает ночь, и совсем другое, когда мужчина беззастенчиво касается тебя посреди бела дня. Слишком резкий поворот для меня. – Иди мой руки, будем обедать.

– Уже командуешь? – совершенно искренне рассмеялся он, бессовестно шлепнув меня по заднице.

Я только и ойкнула удивленно, но скрыть счастливую улыбку не могла. Хотя, наверное, нет. Она была не только счастливой, но и обескураженной, потому что я не ожидала такого открытого проявления симпатии. И была не готова пока сама отвечать так же откровенно. Один вопрос, мучивший меня, прояснился, но, кажется, возникла сотня других.

– Мне свекровь звонила, – призналась я, перекладывая Аришку в обычную люльку, чтобы оставить ее досыпать на середине разложенного дивана.

– Просила вернуться? – спросил Паша совсем другим голосом. Серьезным, сосредоточенным и… Кажется, настороженным?

Я не видела его, так как мужчина мыл руки в ванной, но вот эти эмоции. Мы будто ходили с ним по краю бездны, то и дело норовя свалиться вниз. Каждый шаг мог привести к катастрофе. И я боялась делать эти шаги, но пересиливала себя, потому что иначе будущего для нас с Аришкой просто не видела.

– Нет. Спрашивала, заберу ли я вещи или их можно выкинуть, – присела я на диван напротив двери в ванную.

– Там есть что-то дорогое для тебя? – вышел он обратно в гостиную, вытирая руки о полотенце.

– Да. Фотоальбомы родителей, ноутбук и так, по мелочи, – призналась я, вспоминая мамину шкатулку с украшениями.

– Хорошо, тогда заберем после встречи с корейцами. Подождешь? – подошел он ближе, провокационно вставая аккурат между моих ног. Я лишь кивнула, наблюдая за тем, как он склоняется, чтобы поцеловать меня. Короткий поцелуй, и он снова так близко. Я утопаю в его глазах. – Покормишь меня? Я жутко голодный.

– Конечно, – мигом взвилась я с места, а сердце колотилось как сумасшедшее.

– Кстати… – долетел до меня его голос, когда я уже была на кухне. – Завтра к нам в гости придет моя мама.

Это было как удар под дых. Рвано выдохнув, я прямо так и замерла посреди кухни с крышкой и поварешкой в руках. Честное слово, такого я просто не ожидала. Ничего так толком и не придумав, я осторожно произнесла:

– Мы можем с Аришкой погулять где-нибудь, пока твоя мама будет здесь…

– Хочешь сбежать от меня? – появился мужчина за моей спиной, крепко прижимая к своей груди.

– Нет, но… – растерялась я от его напора.

– Птичка, а давай поговорим? – произнес он вкрадчиво, нежно касаясь губами моей шеи.

Мне сейчас совершенно точно было не до разговоров. Я изо всех сил искала пути отступления, потому что для меня все это было чем-то невероятным, волшебным и… Да так просто не бывает! Не бывает такого, чтобы кто-то вдруг появлялся в твоей жизни и переворачивал ее с ног на голову, делая из кошмара сказку. Не бывает такого, чтобы сердце оглушительно билось при виде почти незнакомого мужчины, о котором толком ничего и не знаешь. И совершенно точно не бывает такого, чтобы этот мужчина смотрел на тебя с обожанием, нежностью, желанием и восхищением. Чтобы целовал так, как никто и никогда. И чтобы готов был подарить еще большую сказку…

Развернув меня к себе лицом, Паша продолжал обнимать меня, даже не думая о том, чтобы отойти или сесть за стол. Смотрел на меня с мягкой улыбкой, а его пальцы обрисовывали овал моего лица, легко касались подбородка и губ, будто он в самом деле любовался мной.

– У меня к тебе есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Я нашел хорошего адвоката, который собаку съел не только на бракоразводных процессах, но и в спорных делах, каким твое, несомненно, является. Я тебе честно скажу, не хочу ничего от тебя скрывать: оплатить его услуги тебе не по карману, но их могу оплатить я.

– И чего ты хочешь взамен? – спросила я испуганно, даже сипло.

– Договор, – ответил он, не переставая улыбаться. – Взамен я хочу договор, по которому ты отдашь мне себя и Аришку сроком на три месяца. Между нами почти ничего не изменится, кроме того, что для всех вокруг ты станешь моей женщиной. Наши отношения начались необычно. Конфетно-букетный период и ухаживания мы уже пропустили. Возвращаться к нему я не вижу смысла, потому что мы живем под одной крышей, но обещаю тебе все восполнить.

– Но… Так не бывает, – совсем потерялась я под его насмешливым взглядом. – И потом! Я твой секретарь.

– Секретарь, – улыбнулся он еще шире, но тут же сделал серьезное лицо. – У тебя вообще обязанностей много, поэтому придется даже доплачивать, но я готов пойти на такие траты, потому что такого многофункционального работника днем с огнем не сыщешь.

– Ты издеваешься! – дошло до меня, и, не удержавшись, я стукнула его кулачком по груди. Руку мою тут же перехватили и поцеловали, вынуждая смутиться.

– Нисколько. Просто я не помню уже, как нужно правильно ухаживать, и мне действительно проще составить договор. Хочу быть уверен, что ты от меня не сбежишь, – признался он совершенно искренне, и я поняла, что мужчина не шутит. – Посмотришь?

– А что будет через три месяца? – задала я резонный вопрос.

– Решишь сама. Захочешь уйти – держать не стану, – сильнее сжал он мою талию, будто я уже собиралась уйти.

– А если… – голос взлетел, надломился и тут же осел до шепота. – Не захочу?

– Тогда я буду самым счастливым мужчиной, – выдохнул он мне в губы и все-таки поцеловал.

Этот поцелуй был другим. Тягучим, больным и одновременно исцеляющим. Наши губы сомкнулись, Паша вжимал меня в себя до боли, но не пытался углубить поцелуй. Отчаянное касание. Даже в движениях сквозило отчаяние. И в его глазах.

– Я твое лекарство? – спросила прямо, но тихо-тихо, словно сама же боялась услышать ответ.

– Ты моя птичка, – ответил он куда-то мне в макушку, но я ощутила то, как напряглись его плечи.

В этот самый момент я поняла, что не смогу его бросить ни за что на свете. Если я нужна ему, значит, так тому и быть, потому что по-другому расплатиться за его доброту я не могу. И нет, в этот самый момент я не рассчитывала на любовь, не рассчитывала на взаимные чувства, хотя и осознавала, что уже влюбилась в него, утонула в темной бездне его глаз. Нет… В этот самый момент я поняла, что постараюсь стать для него всем, потому что такой мужчина заслуживает быть счастливым, а потом… Если нужно, я потом уйду, даже если мне от этого будет больно.

– Я посмотрю договор. После обеда, если ты не против.

– Спасибо, – сжались его пальцы на моих плечах.

Мой борщ он нахваливал так, что я была краснее свеклы и томатов, вместе взятых. Обедала вместе с Пашей, но нервничала из-за договора. Старалась этого не показывать, расспрашивая у мужчины, что интересного произошло на работе. Павел охотно отвечал, говорил о совещании и о том, что к завтрашнему утру нужно составить индивидуальные задания для подчиненных на момент приезда корейцев.

Тут уже я устыдилась, потому что с этими неясностями совсем забыла, что хотела побольше прочесть в интернете о том, что и как принято в этой загадочной стране, воспитанной каким-то особым образом. Клятвенно обещала, что сразу после обеда займусь этим вопросом, но Паша меня остановил.

– Я хочу, чтобы ты прочитала и по возможности подписала договор, – заявил он открыто.

Если честно, я к таким откровениям не привыкла. Мужчина так легко выдавал все прямо в лоб, что я попросту терялась. Я бы и половины никогда вслух не произнесла, но именно эта черта в нем у меня и вызывала уважение. А еще его отношение к Аришке, с которой он глаз не сводил, пока мы сидели за столом.

Паша действительно принес мне договор, пока я убирала за нами со стола. Положив его поверх скатерти, он подошел ко мне и самым наглым образом своровал поцелуй, шепнув короткое:

– Спасибо.

И я не могла понять, за что именно он говорит мне спасибо. То ли за борщ, что удался на славу. То ли во второй раз за мое согласие. Не знала, и, если серьезно, это не имело никакого значения. Паша ушел к Аришке на диван, снова обложившись бумагами, а я опасливо присела за стол, подцепляя пальцами первый лист.

– Тут написано, что я секретарь, – произнесла я не слишком громко, но так, чтобы он меня услышал.

– Это я твои документы сегодня в отдел кадров передал. Начинай сразу с четвертого листа, – посоветовал мужчина нейтральным голосом, будто вот вообще ни капли не волновался.

– Секретарь для злодея? – усмехнулась я. Да он разыгрывает меня! – Этот договор вообще имеет юридическую силу? – спросила, пробежавшись глазами по пунктам.

– Еще какую…

Врач приехал как раз в тот момент, когда я подписывала договор. Подписывала, не думая, не давая себе шанса на сомнения. Я действительно была обязана Паше слишком многим, и, если для него так важно, чтобы я находилась рядом с ним эти три месяца, это меньшее, что я могу для него сделать. В конце концов, он наш с Аришкой спаситель, а уж с его тараканами в голове мы как-нибудь уживемся.

Осмотр проводили в выделенной мне комнате. Я стеснялась, краснела, бледнела, но все равно показала грудь. Георгий Владимирович ощупал меня на предмет уплотнений, но, к моему великому счастью, ничего такого не нашел. Правда, посоветовал сходить к гинекологу, чтобы знать наверняка, что угроз нет. А так я продолжала сцеживать молоко в течение дня, и ощущение того, что груди распирает изнутри, пропало.

Горло меня уже почти не беспокоило. Кашель был, но нечастый, да и мокрота выходила свободно. Нос по ночам закладывать перестало, а с насморком успешно боролись капли. Если температура до сих пор и была, то сегодня я ее совершенно точно не чувствовала. Да только все равно уставала, будто все утро разгружала кирпичи и вручную месила цемент.

Пока я приводила себя в порядок, Георгий Владимирович осмотрел Аришку и даже Пашу. Мужчине мои болячки были параллельны и к нему не липли, что, несомненно, радовало, а вот у моей принцессы кое-какие проблемы имелись. Слава богу, что не простуда, а всего лишь колики от смеси, но это было предсказуемо. Педиатр говорила, что все новое нужно вводить буквально по чуть-чуть, постепенно увеличивая количество, но голодному ребенку не откажешь. Выписав капли для Аришки, доктор попрощался и был таков.

– Я подписала оба договора, – ответила, вновь надевая ненавистную маску, под которой кожа ужасно потела.

– Ты… Внимательно прочитала? Вопросов нет? Со всем согласна? – настороженно поинтересовался Паша, переодеваясь прямо в гостиной.

– Согласна, – сглотнула я, безуспешно пытаясь отвернуться.

Он собирался ехать в аптеку, но такое ощущение, что пытался меня соблазнить. Мог запросто переодеться наверху, но почему-то предпочитал делать это у меня на глазах. Взгляд мой то и дело цеплялся за его черные боксеры, за крепкие ноги. Рассматривала дорожку из волос на животе, что уходила вниз под ткань. Скользила взором по очерченным, словно скульптурным, мышцам груди, сильным рукам, широким плечам. Кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к ним, провести ладонями по спине.

– Нравлюсь? – окончательно развеселился мужчина, в один шаг перетекая ближе ко мне.

– Нет, – пискнула я, завороженная его темным взглядом.

– Нравлюсь, – припечатал он, стягивая с меня маску, чтобы легонько коснуться моих губ. – Я рад, что ты согласилась.

Паша ушел, наказав мне ничего не делать, но ничего не делать я не привыкла. Когда руки заняты, голова меньше думает о глупостях, а копаться в себе и своих поступках сейчас я хотела в последнюю очередь.

Потихоньку наводя порядок в и без того чистой квартире, я вспоминала каждый пункт необычного договора, который самолично подписала. Он выглядел как обыкновенный договор при устройстве на работу, но отличался именно начинкой. Не знаю, предложи мне кто другой подписать что-то подобное, я бы навряд ли согласилась, потому что это настоящее безумие, но Паша…

Все дело было именно в нем. Я видела, что он нуждается в нас. Не говорит об этом вслух, но действительно нуждается. Облегчение на его лице, когда я подписала договор, подтверждало мои мысли. Пока не понимала, что из этого получится, но надеялась, что ничего плохого. По крайней мере, ничего непристойного в договоре не указывалось.

Пунктов было немного. Я и Аришка живем здесь под одной крышей с Пашей. При необходимости сопровождаем его туда, куда он говорит. Я помогаю ему по вечерам в роли секретаря. Не имею права отказываться от подарков и помощи. Домашние дела делятся пополам, а все расходы оплачивает Павел. В этих пунктах я не нашла ничего запретного, а вот следующие два немного удивили. Я была обязана рассказывать ему о любых возникших проблемах, а еще должна была говорить ему и даже спорить, если я с чем-то не согласна. Интересно, можно ли оспорить приезд его мамы?

Последнее лично для меня являлось огромной проблемой. В качестве кого Паша нас представит? Как мне вообще себя вести? Что отвечать на вопросы, если его мама мне их задаст? Вдруг есть какие-то темы, которые лучше не затрагивать? Я до сих пор не знаю, какие у Павла есть родственники. Учитывая то, что он без проблем занимается с Аришкой, возможно, у него есть племянники или… дети. А если есть вопросы, на которые необходимо ответить конкретными фразами? Их ведь придется заучить до завтра, как и многое другое. Кроме того, нужно узнать, что его мама любит, чтобы приготовить что-то на стол. Господи, голова идет кругом, а нервы совсем ни к черту.

– Я вернулся… Ммм… – появился Паша на пороге квартиры как раз в тот момент, когда я домывала полы и пела Аришке. Пришлось мигом подняться на ноги, чтобы не искушаться самой и не искушать Пашу. – На кухне есть швабра с отжимом.

– Я видела, но руками проще, – пожала я плечами, опуская тряпку в ведро.

– А у меня кое-что есть, – подал он пакет, в котором что-то позвякивало.

Сунув в нутро любопытный нос, я с удивлением ойкнула и зарделась:

– Что празднуем?

– Согласие маленькой птички…

Глава 12. Паша

Работал в гостиной под мерное бормотание телевизора. Незаметно для себя привык сидеть за ноутбуком именно здесь. Диван мы так и не складывали. Только подушки притащили из спален, чтобы разместиться с комфортом. Марина ковырялась в телефоне, а Аришка лежала рядом между нами поверх пеленки и пыхтела, пытаясь приподняться на руках. От этой картины что-то свербело в груди, и я то и дело отвлекался на девчонок, незаметно подглядывая за ними. Был бесконечно благодарен Марине за то, что она не задавала неудобных вопросов, на которые сейчас я не хотел отвечать.

Она подписала договор, лишь бегло ознакомившись с ним. Казалось, что даже и не думала толком, но создавалось ощущение, что понимала слишком многое. Чего только стоила ее фраза про лекарство. Наверное, Марина и Аришка действительно были моим лекарством. Расставаться с ними я не желал ни под каким предлогом. Никогда не верил в Бога, но за последние дни во мне что-то пошатнулось. Будто мне дали второй шанс на жизнь, и упустить его я себе позволить не мог.

– Что ты там ищешь? – поинтересовался я с любопытством, заметив, как Марина хмурится.

– Да вот читаю все, что можно про корейцев. Знаешь, они действительно какие-то странные, – взглянула она на меня, насупившись.

– Они не странные, птичка. У них другое воспитание. Более жесткое, но оно приносит свои плоды. Нашла что-то интересное?

Марина перевернула Аришку обратно на спину и подтерла ей слюнки салфеткой. Девчушка тут же с весельем агукнула и начала рассказывать, несомненно, что-то важное, притянув в рот погремушку.

– Нашла. Но, боюсь, провернуть это будет не слишком просто. Ты знал, что в компаниях сотрудники обязаны кланяться начальнику в пояс? Точнее, не так. Для них это норма – каждый раз кланяться начальнику по поводу и без. Думаю, если ты заставишь своих подчиненных кланяться тебе, то это будет выглядеть слишком несуразно. Может быть, пусть склоняют головы и опускают глаза, когда будут здороваться?

– Можно попробовать. Что-то еще? – улыбнулся я ее изобретательности.

В принципе, обычно все смотрели кто куда, но лишь бы не на меня, когда я появлялся на этажах и в отделах. Так что проблем возникнуть не должно, хотя это будет выглядеть странно даже для меня.

– Здесь написано, что отец старше матери, родители старше сыновей, а сыновья сестер в иерархической лестнице. Никакого равноправия у них нет. Думаю, самых активных и эмоциональных сотрудников лучше отправить на выходной. Остальные же пусть держат себя в руках. Никакого смеха, лишнего шума и бессмысленных прогулок. Знаешь, что я думаю. Тебе нужно достать где-нибудь звонок, как в школах, чтобы в тот момент, когда корейцы будут в офисе, твоя секретарь позвонила в него, тем самым объявляя перерыв минут на десять-пятнадцать. Потом второй звонок, призывающий обратно к работе. Ну и на обед, если время совпадет. А все остальное время пусть сидят по отделам и со своих рабочих мест даже не встают и головы не поднимают. Мне кажется, корейцы оценят.

– Хм… А интересная задумка. Сам звонок громкого боя мы, конечно, покупать не будем, но у нас есть колонки везде, где только можно. Нужно скачать трек в хорошем качестве. Сделаешь?

– Сделаю, – важно кивнула она, едва сдерживая довольную улыбку. Ей нравилось чувствовать себя нужной – я это видел. – Слушай, вот еще что. Обязательно нужно иметь при себе визитки. Корейцы обмениваются ими при первой встрече, чтобы понять, кто выше по статусу – ты или они. А еще корейцы задают друг другу нескромные вопросы, желая узнать как можно больше. Они спрашивают возраст собеседника, семейное положение, место работы и должность, место рождения и даже где учился. Все это влияет на статус, так что будь готов, если они вдруг захотят покопаться в твоем белье, – рассмеялась она. – А вообще, это действительно странно.

– Просто у нас чаще всего принято панибратство и людям постоянно напоминают, что все мы братья и сестры.

– Не, с корейцами это не прокатит. В общем, так: нужно сказать, что ты учился в престижном месте, у тебя есть жена и дочь – если что, мы с Аришкой подыграем. Ты начальник крупной компании – это твой плюс, а возраст – вопрос спорный. Этот факт может сыграть не в твою сторону, если, например, приедут пожилые корейцы. Если твоего возраста, то вполне возможно, что вы будете стоять где-то рядом на этой самой лестнице. А ты корейский знаешь?

– Сносно, но они приедут со своим переводчиком, – улыбнулся я, подгребая Марину к себе поближе. Ее решительная фраза с «подыграем» сразила меня наповал.

– А это еще один плюс. Ты сможешь понимать их, если они будут общаться между собой. О, а еще никому нельзя умничать перед начальником, – вновь взглянула она в экран телефона. – И нельзя оспаривать приказы, решения и даже мнение по любому вопросу. В общем, начальник – это чуть ли не Бог. Кстати, тут написано, что чем выше человек в иерархии, тем меньше он должен говорить. Нужно постараться кратко излагать свои мысли, говорить тихо, двигаться медленно и неспешно.

– Ну, это нетрудно, – поцеловал я кончик ее носа, выглядывающий из-под маски. – Спасибо, – произнес тихо и искренне, вкладывая в это слово всю свою душу.

– А мы вино пить будем? – Ее глаза хитро блеснули, и я знал, что там, под маской, она улыбается.

– Я и забыл про вино с этой уборкой. Припахала меня к мытью кухни…

– Ты сам сказал, что все пополам, – заглядывала она мне в глаза.

– Абсолютно все.

Это был хороший вечер. Совсем другой, не такой, к каким я привык. Да, мне было хорошо оттого, что я снова был кому-то нужен, но теперь в этой квартире образовалось нечто большее. Нет, еще не семья, но что-то такое витало в воздухе, отчего все вокруг пропитывалось особым теплом и уютом. Даже тишина больше не давила на плечи.

К уборке Марина меня действительно пристроила. Отмахивалась тряпкой от моего предложения вызвать клининговую службу. Драила полы, протирала шкафы на кухне, пока я елозил губкой по подоконникам, а Аришка агукала, поддерживая нас морально. Наблюдал за этой маленькой женщиной исподтишка. Нравилось улавливать ее эмоции. Она так смешно хмурила широкие брови, сводя их к переносице, пока рассказывала о том, что всегда мечтала открыть свою небольшую пекарню. Незаметно для меня самого вызнавала, где я учился и на кого. Чуть позже мы очень плавно перешли к путешествиям, и она рассказывала о городах, в которых побывала, восхищаясь моими историями о зарубежных странах.

Восторг, интерес, любопытство, смущение, нежность… Я тонул в ее эмоциях, купался в них, питался ими. Мне нравилось ее смущать – ненароком касался ее, будто нечаянно, а ее щеки тут же розовели, выдавая все ее чувства. Я не уловил ни капли лжи, и это покоряло. Покоряла ее открытость, ее доброжелательность. Марина действительно была ярким светом, солнечным лучом, что жил в глубине ее глаз цвета расплавленного золота. Настолько искренняя, что становилось физически больно, потому что мне хотелось уберечь ее от этого мира. Лучше бы совсем запереть в высокой башне и ревниво охранять, не давая всяким «Ваням» приближаться к ней, но понимал, что не могу так поступить. Уголовный кодекс не позволит.

– За тебя, – приподнял я бокал, переплетая наши пальцы.

Она рвано выдохнула, приоткрыв такие манящие полные губы. Покраснев, спешно кивнула, а я с улыбкой понимал, что она все еще теряется. Боялся, что могу спугнуть ее своим напором, но по-другому не мог. Наверное, уже просто перерос то время, когда мужчина и женщина тратят месяцы на то, чтобы ходить вокруг да около. Сейчас элементарно не видел в этом смысла. Если хочешь – действуй, вот и весь нехитрый девиз, которого действительно стоит придерживаться, потому что никому не известно, сколько нам осталось минут, часов, дней, месяцев и лет. Тратить даже секунды на воздух казалось кощунством.

Наверное, именно поэтому я сегодня пришел в юридический отдел за консультацией. Мог бы сам составить липовый договор, но хотелось, чтобы он был похож на настоящий. Алик ржал, когда печатал пункты. Ему такая вольность была позволительна – мы знали друг друга слишком давно, чтобы он мог искренне порадоваться за меня. Естественно, никто никому не будет выплачивать неустойки, если что-то пойдет не так и мы с Мариной вдруг поймем, что наши дороги ведут в разных направлениях, но пока же…

Мне были жизненно необходимы эти три месяца. Я не мог объяснить это даже самому себе. Где-то внутри меня возникла неконтролируемая потребность в Марине и Аришке, и я не мог, не хотел ее преодолевать, потому что впервые за два года мне стало пусть и немного, но легче. Каждый вдох уже не приносил невыносимую боль, а в голове…

В голове вдруг появились мысли о будущем. Этот факт ошеломил меня, выводя из строя на долгие минуты. Давая осознать, что я могу шагнуть дальше, могу выбраться из той ямы, в которую сам себя и загнал.

Нет, того, что случилось, уже не изменить. Нельзя забыть часть своей души, нельзя выбросить ее, навсегда избавиться от боли, но можно отпустить. Помнить, все так же любить, но отпустить, чтобы дать им свободу, чтобы дать себе возможность наладить свою жизнь.

Последние два года я только и делал, что ждал момента, когда мы с Юлькой снова будем вместе. Здесь до сих пор меня держала только мать – я не мог причинить ей еще большую боль, но потом…

Теперь мне не хотелось этого «потом». Больше не возникали случайные мысли о нелепом стечении обстоятельств. Сколько раз я думал, что в любую секунду могу попасть в аварию. Ждал пожара, потопа, болезни, которая могла бы меня подкосить. Теперь я гнал эти мысли, эту слабость, что завладевала мной время от времени. Марина дала нам эти три месяца, она дала их мне, дала мне возможность доказать ей, что ничего никогда не происходит просто так. Я уже понял это, а ей только предстояло это осознать. Предстояло осознать с моей помощью.

Я видел, как много могу дать ей взамен, но еще больше понимал, как много уже сейчас она дает мне. Эгоист во мне требовал, приказывал сжать ее в своих объятиях и спрятать у себя на груди от целого мира, но действовать нахрапом было нельзя. Я хотел, чтобы она и сама желала этой близости не меньше. И нет, любовь – это не желание и не секс, теперь я это знал. Любовь – это потребность прикасаться и слышать уверенный стук чужого сердца.

– Что со списком возможных предателей? – спросила она, когда тишина затянулась.

Аришка спала рядом с нами, умаявшись за день. Такая малюсенькая, что на нее даже дышать страшно. Марина укутала ее во флисовый плед, а я достал такое же покрывало для нас. Теперь язык не поворачивался назвать Марину девчонкой. Она так уютно лежала, откинувшись спиной мне на грудь. Я даже не смотрел, какой там фильм идет по телевизору. Все мои мысли витали вокруг нее.

– Осталось четырнадцать претендентов, – вздохнул я, поморщившись от не слишком приятных воспоминаний.

Сегодня мне пришлось пережить несколько истерик, но оно того стоило. Да, жесткий метод, но действенный и эффективный. За несколько часов я бесстрастно отсеял сразу девять человек, в невиновности которых теперь был уверен. Еще два дня и четырнадцать человек – немного, но и немало. Уже завтра собирался воспользоваться помощью Марины, чтобы сузить круг претендентов, а еще… Пора было делать шаги к ее разводу.

– Много, – тоже вздохнула она, неосознанно, но в искреннем порыве сжав мою руку в знак поддержки.

– Я хотел попросить тебя о помощи. На утро назначено совещание. Мой секретарь всегда присутствует на таких мероприятиях, но мне нужен человек извне, который не был бы знаком с моими сотрудниками.

– Конечно, я согласна! – тут же обернулась она полубоком, с энтузиазмом заглядывая мне в глаза. – Только…

– Бывший муж и его пассия? Да, они будут присутствовать на совещании, так что для тебя это двойная нагрузка. Первое – ты должна отслеживать чужие эмоции, попытаться распознать плохие, когда они будут адресованы в мою сторону. Второе – делать коротенькие записи важных моментов. Третье – всем своим видом показать, что адекватно реагируешь на бывшего мужа и готова к конструктивному диалогу. Завтра ты должна уведомить его о том, что подаешь на развод. Конечно, если ты готова. – Не хотел давить, но фраза прозвучала шероховато.

– Я готова, – кивнула она решительно.

– Тогда пойдем спать? Придется рано вставать, – поймал я ее губы в коротком, но желанном поцелуе.

Наверх поднимались вместе. Я нес Аришку и беззастенчиво вел за собой Марину, не давая ей высвободить руку из моего захвата. Видел, что ей неудобно, но эту черту мы должны были преодолеть.

Наверное, если бы она попросила отложить беседу с бывшим на некоторый срок, я бы бессовестно воспользовался тем, что увидел сегодня. Когда выходил из офиса, видел на первом этаже Ларису и Ивана. Казалось, что женщина только меня и дожидалась, чтобы тут же демонстративно впиться поцелуем в губы этого мерзавца. Будто я должен был как-то отреагировать, но ничего, кроме глухого раздражения, я не испытывал.

Думал совсем о другом. Перед глазами так и стояла Ольга Николаевна, которая радовалась тому, что я впервые не сижу на работе до самой ночи, что с нетерпением покидаю офис. Эта фраза намертво въелась в подкорку, но ответ пришел легко и играючи. Просто очень приятно, когда дома тебя действительно ждут.

Глава 13. Марина

Утро было… Ранним.

Как-то незаметно для себя я уже привыкла к тому, что по утрам бессовестно отсыпаюсь, а с Аришкой в это время возится Паша. Совесть с этим фактом была не согласна, но что-то другое во мне тихонечко шептало, что такими благами нужно пользоваться, пока есть возможность. Еще день-два, и мужчина навряд ли сможет находиться рядом с нами целый день. Было несказанно жаль, но я все понимала. У него есть работа, а теперь она имеется и у меня.

– Просыпайся, птичка. – Ласковые касания, ласковые слова.

Прижав его ладонь к своей щеке, зажмурилась от удовольствия и не смогла скрыть улыбку. Это было волнительно – засыпать рядом с ним, ощущая его горячее тело совсем рядом, нежиться в его объятиях. Но еще более волнительным оказалось просыпаться рядом с Пашей от его тихого шепота, от его коротких, едва ощутимых поцелуев.

– Так приятно… – промурлыкала я невпопад, пытаясь словами передать всю ту гамму эмоций, что затапливали меня, омывали теплыми волнами.

– Мне тоже. Век бы из постели не выбирался, – произнес он тихо, а я поймала на себе его хитрый взгляд. – Пойдем в душ?

– Сейчас Аришка проснется, – вздохнула я. – Лучше по очереди.

– Она будет спать еще час точно. Сейчас пять утра, – потянул он на себя одеяло, которое все это время прикрывало все стратегически важные места моего обнаженного тела.

– А зачем мы так рано проснулись? – прикрылась я подушкой, которую у меня тут же отобрали.

– Чтобы вместе сходить в душ?

Бережные касания, осторожные движения. Мы действительно первое время делали вид, что моем друг друга, но очень скоро губки оказались на полках, а мы – в объятиях друг друга. Смущаясь, стесняясь, краснея… Я изучала его тело при свете, запоминала каждую родинку, каждую венку, каждый белесый шрамик и даже родимое пятно, которое нашла у него на плече.

Разглядывала, будто впервые. Проводила подушечками пальцев по коротким иголочкам щетины, касалась мелких морщинок, что прятались рядом с внешними уголками его глаз. Рассматривала темную радужку, в которой все-таки обнаружила коричневые прожилки. Трогала. Касаний было мало. Хотелось погладить, обнять, ощутить. Очертить рельефные мышцы, легонько провести вниз по темной дорожке волосков, что оплетала твердый член. Мне нравилось. Мне нравился весь Паша, целиком и полностью. И подтянутая задница, и широкие плечи. Каждый его жест, взгляд – все сводило с ума.

Забывала дышать от властных касаний. Пальцы впились в подбородок, вынуждая приподнять голову, посмотреть ему прямо в глаза и… Утонуть. Губы приоткрылись навстречу его губам – таким же жаждущим, таким же нетерпеливым и горячим. Всего один поцелуй. Я успела получить только один обжигающий поцелуй, прежде чем меня перевернули лицом к стене. Ладони скользили по кафельной плитке, а Паша вжимался в меня всем телом, терся пахом о ягодицы, распаляя не только мое воображение, но и желание.

Его дыхание на моей шее, его губы… Мурашки разбредались волнами по коже, то концентрируясь на сосках, что были во власти нетерпеливых пальцев мужчины, то падая вниз, к лону, сосредотачиваясь тугой вибрацией от круговых движений все тех же пальцев по чувствительной бусине клитора. С силой сжимал талию, бедра, плечи, а я не могла и не хотела сопротивляться. Сама подавалась навстречу, желая ощутить в себе крепкий член, но мое самоуправство, видимо, Паше не понравилось.

Слегка хлопнув ладонью по моей ягодице, мужчина вошел в меня одним рывком, буквально заставляя вплотную прижаться к стене. Воздуха не хватало, но Паша действовал мягко. Влажная плоть легко скользила внутри, постепенно расширяя, приспосабливая лоно под себя. Его ладони легли поверх моих рук, пальцы переплелись с моими. Каждый толчок отзывался внутри меня неконтролируемой дрожью. Словно пружина натягивалась до предела, но никак не желала срываться с места. Будто не хватало совсем немного, еще чуть-чуть…

– Прости, птичка. Не могу больше. – Рваный выдох, тяжелое дыхание.

Его пальцы впились в мои бедра, вынуждая максимально выпятить попку. Спина прогнулась, ладони съехали чуть ниже, но я едва ли была способна держаться ими за стену. Это он меня держал. Уже на грани, уже в темноте сомкнутых век, когда не остается даже дыхания. Электрический ток прокатился по спине до самого затылка, взрываясь миллиардами искр, а я подалась навстречу его яростным, сильным глубоким толчкам. Еще быстрее, еще глубже. Мы двигались в такт. Плоть встречалась с плотью. Принимала его в себя. Помогала ли? Ничего не соображала. Лишь ощущала потребность в нашем общем сумасшествии.

Поймав меня за бедра, Паша зарычал, совсем не больно прихватил зубами шею, заставляя остановиться, замереть. Давая ему ощутить горячее влажное нутро, что раскрылось для него, приняло всего без остатка. Максимально близко, максимально глубоко. Еще толчок, еще один, последний – и он выходит, но не отстраняется. Наоборот, помогает обернуться, чтобы заглянуть в мои глаза, найти в них…

Я не знаю что. Но постаралась передать одним взглядом всю любовь, всю благодарность, все чувства и эмоции, которые не оставили во мне ничего, кроме дикого, сладкого, неописуемого блаженства.

– Не уходи от меня, ладно? – вдруг произнес он, одним рваным движением вжимая меня в себя, вышибая воздух из легких.

– Не уйду, – ответила сдавленно, стискивая его плечи настолько сильно, насколько вообще могла. – Я твоя.

– И Аришка. – Обнял еще сильнее, будто боялся, что я исчезну из его рук прямо сейчас, но я стерпела боль.

– И Аришка, – повторила глухо.

Именно Аришкин плач и заставил нас разорвать эти болезненные объятия, но они остались во мне, остались в моем теле, впитались в кожу воспоминаниями, которые никогда никуда не исчезнут. Что творилось на душе у этого мужчины? Что снилось ему во снах, заставляя меня просыпаться от удушающего захвата? Что скрывалось в темной бездне его глаз?

Не желала давить. Не желала бесцеремонно влезать в то, что от меня утаивал этот мужчина. Я верила, что он обязательно расскажет мне тогда, когда придет время. Была готова ждать, потому что прекрасно понимала: не обо всем можно говорить при свете дня. Иногда для тайн нужна ночь. Целая ночь тишины, где черные полосы жизни становятся не такими уж черными.

– Ммм… Гренки, – приподнялся Паша на стуле, жадным взглядом провожая то ли меня, то ли сковородку.

Он кормил Аришку, сидя за столом, а я хозяйничала на кухне, готовя своему мужчине завтрак. Своему! По крайней мере, на ближайшие три месяца.

Звонок видеодомофона раздался настолько неожиданно, что я чуть не опрокинула бутылку с маслом. Сердце учащенно забилось, а я вспомнила о том, что сегодня к нам с визитом приедет его мама. Да только я так и не вызнала у Паши, что мне говорить, как себя вести и – самое главное – что готовить!

– Ты кого-то ждешь? – спешно направилась я к входной двери, хотя все во мне кричало о том, что лучше спрятаться и не высовываться.

– Мы ждем. Открывай, птичка, – улыбнулся Паша. – Обещаю, тебе понравится.

Очень странно было принимать кого-то в этой квартире на правах хозяйки. За дверью оказалась миловидная девушка примерно моего возраста. На мой немой вопрос Паша ответил однозначно:

– Это к тебе. Наталья поможет собраться на работу.

И ретировался поскорее на второй этаж, унося с собой и Аришку, за которую я могла бы уцепиться, как за спасательный круг. Как именно Наталья собиралась мне помочь, я поняла, когда она выложила все добро из объемной сумки на диван и поставила рядом стул, принесенный из столовой, тонко намекая мне на то, что неплохо было бы присесть.

– Может, чаю? – с опаской покосилась я на косметику, плойки и выпрямители для волос.

– Нет-нет, времени совсем немного, но спасибо, – легко кивнула девушка, настойчиво утягивая меня за руку прямо к стулу. – Приступим?

Наталья колдовала надо мной часа два, не меньше. Сначала она стригла меня, лишь немного подрезая отросшую челку и волосы. Потом накладывала маски – и на волосы, и на лицо. Подпиливала и без того короткие ногти, подстраивая их под единую форму. Выщипывала мне брови, вынуждая морщиться время от времени от кратковременной боли. Накладывала легкий макияж и делала прическу из крупных локонов. Экзекуция закончилась только тогда, когда моя попа окончательно стала плоской, а терпение подошло к своему логическому концу, и…

Я себя не узнала, стоя перед зеркалом в прихожей. Даже некрасиво присвистнула, наблюдая за собой завороженно, как за кем-то другим, чужим, кто вдруг оказался в моем отражении. Макияж был действительно легким, а прическа элегантной, воздушной и роскошной. Я даже растерялась немного, совсем позабыв о том, что нужно поблагодарить девушку за ее работу. Вместо меня это сделал Паша.

Спустившись вниз по лестнице вместе с Аришкой, мужчина сначала замер, а потом довольно улыбнулся, глядя на меня с таким восхищением, что щеки вмиг налились обжигающей краской.

– Птичка, ты невероятная, – нисколько не стесняясь постороннего человека, подошел он и поцеловал меня прямо в губы. – Иди, одевайся, пока я тебя не съел, – прошептал уже только для меня.

Я хотела забрать у него Аришку, но Паша легонько покачал головой и неоспоримо кивнул на дверь. Очень хотелось узнать, зачем меня выпроваживают, но подслушивать было некрасиво. Поблагодарив девушку, я отправилась в выделенную мне комнату, чтобы задаться извечным вопросом: «Что надеть?»

Наверное, не будь рядом Паши, я бы привычными движениями натянула на себя джинсы, желтые носочки и голубой свитер, но для этого мужчины мне хотелось выглядеть красивой, самой лучшей, достойной его, даже если для этого придется немного повременить с комфортом и удобством.

С другой стороны, я не могла не вспоминать о том, что на совещании будут присутствовать Ваня и его белобрысая вертихвостка. Где-то очень-очень глубоко внутри меня родилось желание выглядеть так, чтобы пока еще не бывший муж все локти искусал, но гордость брала свое. Мне не хотелось, чтобы Иван подумал, будто я вырядилась исключительно из-за него, но и не выряжаться не получалось.

– Птичка, ты еще не одета? – заглянул Паша, не удосужившись постучать, чтобы застать меня в развратном наряде.

Я уже успела натянуть черное кружевное белье, а теперь осторожно поправляла чулки, не желая оставлять затяжки. Такой полуобнаженной и предстала перед мужчиной, а он почему-то вдруг закрыл глаза Аришке, сидящей у него на руке.

– Слов нет? – поинтересовалась я нарочито спокойно, тогда как желание прикрыться было почти невыносимым.

– Совсем нет, – согласно кивнул Паша. – А мы торопимся…

– Это ты у меня спрашиваешь или уговариваешь? – позволила я себе улыбнуться.

Чтобы занять руки, я потянулась за платьем, которое мы купили на днях. Под темным взглядом я без труда сняла его с плечиков, расстегнув невидимую застежку-молнию. Изо всех сил пыталась не дрогнуть, не показать волнения. Я уверена абсолютно во всем, во всех своих поступках, во всех решениях.

Платье невесомо скользнуло по телу, обняло каждый изгиб. Легко поправив ткань, застегнула молнию, что пряталась сбоку, под рукой. И все это под таким волнующим и таким все понимающим взглядом.

– Это я себя уговариваю, – подошел он ко мне, завораживая плавной походкой. Отчего-то вспомнилась первая ночь, проведенная в одной постели. Тогда он шел так же, будто вот-вот собирался напасть, схватить, утащить. – Ты самая красивая на всем белом свете, помни это.

– Я хочу быть красивой для тебя, – поддалась я той вечности, что заморозила время в эти минуты.

– Повтори это, когда мы снова вернемся домой, и я стащу с тебя это проклятое платье.

Я видела свое отражение, когда садилась в машину к Паше на задние сиденья рядом с автолюлькой, в которой немного капризничала Аришка. Ей вдруг совсем не понравилось, что ее спустили с рук и уложили в это непонятное приспособление. Развлекала ее, как могла, а сама то и дело ловила на себе Пашин взгляд.

Я была чудо как хороша в ботиночках без каблука и пальто. Мое отражение запросто могло бы претендовать на обложку глянцевого журнала, но взгляд… Какой-то по-хорошему лихорадочный, возбужденный. Он выдавал с головой все мои чувства и желания, как и румянец, что застыл на щеках памятником смущению. Ни о чем не могла думать в эти минуты, кроме последней фразы, которую услышала от этого невероятного, сумасшедшего мужчины в комнате.

Развод? Встреча с бывшим мужем? Чья-то приезжающая мама? Я обо всем этом забыла, потому что невозможно помнить о таких мелких проблемах, когда назревает самая большая и самая огромная…

Я влюбилась.

Прямо как в детстве в принца из сказки, да только мой принц был очень даже реальным. Правда, все равно становилось страшно, потому что… Да любить было страшно. Страшно было остаться с этой любовью один на один. Три месяца, год, десять лет – неважно. Я дала себе слово, что не оставлю Павла до тех пор, пока он нуждается в нас, но потом? Что будет потом, учитывая, что я не одна. Ладно, сейчас Аришка маленькая и не понимает, кто эти люди, выполняющие все ее прихоти, но потом? Стоит ли превышать срок договора? Стоит ли привыкать к сказке?

– Птичка, с тобой все хорошо? – окликнул меня Паша, вырывая из тягостных раздумий.

– Да, – с опозданием откликнулась я, взглядом натыкаясь на ту самую лавочку, на которой мы впервые встретились. – Приехали, – сказала для себя, окончательно избавляясь от хорошего настроения.

– Не бойся, птичка. Я вас в обиду не дам, – стал Паша серьезным, а мне…

Мне очень хотелось верить ему, верить в него, верить в нас.

Не нервничать вдруг стало очень трудно. В этом здании меня уже видели совсем недавно, но навряд ли хоть кто-нибудь при виде меня вспомнил девушку в желтом пуховике, что со слезами на глазах прижимала к себе сумку-переноску. Нет, в этот раз все было совсем по-другому.

Паша демонстративно держал меня за руку, переплетя наши пальцы. Рядом с ним я была как моська со слоном, но чувствовала себя комфортно. Как девочка, которую защищает большой и могучий дракон. Обязательно огнедышащий – так красноречиво зыркал мужчина на своих подчиненных, которые заинтересованно провожали нас самыми разнообразными взглядами.

Теперь я точно была уверена, что действительно нахожусь под надежной защитой. Правда, встреча с бывшим мужем все еще предстояла. Специально не оглядывалась по сторонам, чтобы вдруг не увидеть его. Много чести. Сегодня я здесь нахожусь как секретарь Паши, а значит, не должна отвлекаться. А еще… А еще я его женщина! Вот так вот!

Лифт для нас троих очень быстро почему-то… освободили. Я так и не поняла, почему никто не захотел ехать наверх вместе с начальником, но лично мне так было даже лучше. Пока ехали, я расстегнула Аришкин комбинезон, чтобы дочка не вспотела. Она с интересом смотрела на окружающий мир, а я радовалась тому, что хоть немного, но мы прогулялись по улице. Сидеть в четырех стенах не было в тягость, но деткам нужно часто гулять. Как минимум для того, чтобы привыкать к перепадам температур в разное время года.

Ольга Николаевна – Пашин секретарь – встретила нас как родных. Даже до конца Аришку мне раздеть не дала. Сама занялась, выпроваживая нас в кабинет к начальству. Я от такой расторопности немного удивилась, но виду не показала. Самой было любопытно, где в рабочее время обитает этот немножко сумасшедший мужчина.

Секретарская была интересной хотя бы потому, что в нее мы попали сразу из лифта. Одна дверь вела в Пашин кабинет, а вторая, наверное, в коридор. В целом интерьер был светлым, но не броским. Только мебель у Паши отличалась темными оттенками. Резной шкаф с витиеватыми узорами стоял напротив столика, дивана и нескольких кресел, а большой стеллаж расположился во всю стену за массивным рабочим столом. Несколько ничего не значащих картин, дипломы и награды, два цветочных горшка. Последние наверняка были делом Ольги Николаевны, потому что дома я цветов вообще не видела. А ведь это упущение. Хоть три травинки, но должны расти в каждом доме, потому что это не только уют, но и кислород.

– Паша, – окликнула я мужчину, который все это время ковырялся под столом, чем-то гремя.

– Да, птичка? – Появилась сначала голова, а потом уже и все тело, плюхнувшееся в кожаное кресло.

– А как у тебя… Отчество? – поинтересовалась я, понимая, что без его помощи не вспомню, что там значилось в договоре.

– Викторович, – спокойно ответил Паша, включая ноутбук.

Я же пока держалась от стола на почтительном расстоянии, немного ощущая себя не в своей тарелке. Нет, пальто я уже сняла. И даже для сумки место нашла – в одном из кресел, – но чувствовала себя какой-то неприкаянной. Спрашивать про отдельный стол было наглостью, а потому я так и замерла посреди кабинета, собираясь исполнять свои обязанности на полную катушку.

– Павел Викторович, не желаете ли кофе? – вопросила я фразой из зарубежных фильмов.

– Да, – слетело с его губ, пока глаза были приклеены к экрану ноутбука. Правда, он отмер почти сразу же. – А? Нет, птичка. Спасибо. Ольга Николаевна сделает.

– Ольга Николаевна с Аришкой, – напомнила я. – А я, между прочим, твой секретарь.

И вот тут он посмотрел на меня как-то по-особенному. Взгляд его прошелся по моим ногам, достиг лица. Там и задержался, а на губах его появилась хитрая плавающая улыбка. Мне даже жарко резко стало, но я не сдвинулась ни на шаг.

– А назови-ка меня еще раз по имени-отчеству, – промурлыкал он, откинувшись на высокую спинку кожаного кресла.

– Павел Викторович, мы сюда работать пришли, – выполнила я его просьбу, но в своей манере. Зажимать меня по углам при свете дня дома – это одно, а здесь – уже совсем другое. Я на такое совершенно точно не подписывалась.

– А еще разок? – хитро промурлыкал он, хищно поднимаясь на ноги, буквально перетекая ко мне.

– Павел Викторович… – шепнула ему в губы, чтобы задохнуться от поцелуя. Поцелуя властного, дерзкого, сильного.

– Павел Викторович, я совещание собираю? – раздалось из секретарской голосом, в котором не было ни игры, ни томления.

– Собирайте, – с таким обиженным видом буркнул Паша, что я сама поймала его за плечи, привстала на носочки и поцеловала. В подбородок. Ну, тут уже куда дотянулась.

И для меня это был шаг. Огромный шаг над пропастью, который я не без труда, но все-таки преодолела. Я ведь понимала, что он делает. Пытается избавить меня от волнения, занимая мою голову более полезными, но очень бесстыдными мыслями. Была благодарна ему за это.

А еще… Еще я точно знала, что не подведу. Вспоминала себя. Ту, какой я была раньше. Уверенной в себе, дерзкой, с твердым характером. Не знаю, не помню, когда именно все изменилось. Когда я стала мягче, добрее, терпимее. Наверное, когда забеременела. А может быть, и еще раньше. Наверное, когда начала подстраиваться под Ваню, его мысли, его желания, оправдывая себя пресловутой любовью.

Проблема была куда глубже той, что лежала на поверхности. Я прекрасно знала ответ на вопрос «почему». Я осознала его совсем недавно, но правда оказалась болезненной. Я боялась. Всегда боялась повторить судьбу матери. Полюбить и в итоге остаться одной, а возможно, еще и с маленьким ребенком на руках. Боялась, поэтому и цеплялась за первого и единственного мужчину в моей жизни до недавних пор.

Осознать это было сложно, но я радовалась, что дошла до этого сама, своим умом. Оказалась сама виновата в том, что осталась с носом. Не любовь заставляет людей совершать глупые, необдуманные, противоречащие логике поступки. Их заставляет совершать элементарный страх потерять эту самую любовь.

Сердце по-прежнему болело. Оно всегда болит, когда тебя предают. Когда предает тот, кого ты сделала центром своей Вселенной. Но я бы лукавила, если бы сказала, что в наших с Ваней отношениях не было ничего хорошего. Было. Просто плохое запоминается всегда острее и ярче.

– Ты готова, птичка? – поинтересовался Паша, вручая мне планшет, блокнот и ручку.

– Да, Павел Викторович, – ответила я совершенно искренне.

Я готова вспомнить себя.

Глава 14. Марина

Это было трудно, но вполне возможно. Даже больше, чем возможно, если говорить точнее. В просторный кабинет для совещаний мы вошли последними, когда все остальные участники мероприятия уже сидели за столом, скучающе ожидая начала обыденного для этих стен дела.

Помещение тоже оказалось отделано в светлых тонах, но здесь и мебель была белой, как в секретарской. Свободных мест оставалось всего два: одно – во главе стола, а второе по правую руку от начальства. За кожаным креслом на стене висело белое полотно, рядом с которым на возвышении стоял проектор. Имелся кулер и столик с белыми чашками, блюдцами, заваркой, сахаром и печеньем.

Все это я отметила отстраненно, потому что ни на шаг не отставала от Паши, но держалась уверенно, непоколебимо, спокойно встречая любопытные взгляды, которые прокатывались по моей фигуре, словно сливочное масло по раскаленной сковородке. Высокое начальство жестом предложило мне присесть, и я не стала отказываться, раскладывая перед собой планшет с блокнотом и ручкой.

К планшету были прикреплены несколько листов с темами, которые Павел Викторович собирался сегодня обсудить. Судя по всему, на повестке дня самым главным вопросом стояла крупная продажа никеля, цинка и меди в Китай. Понятия не имела, что это за металлы, кроме разве что меди, но это не мешало мне делать умное лицо.

Из речи Паши я поняла, что директора других филиалов прибудут завтра, а сегодня совещание он проводил конкретно для своих подчиненных, которые работали здесь. Главы отделов внимали, что-то записывали и изредка задавали уточняющие вопросы. Лично у меня создавалось ощущение, что они тоже мало что понимают, но так же, как и, я предпочитают делать умное лицо.

Я отмечала те вопросы, которые Паша уже обговорил, и преспокойно следила за всеми, кто здесь присутствовал. Эмоции действительно были самыми разными, в том числе и негативными, но я испытала какое-то ненормальное удовлетворение, когда встретилась взглядом с Ваней, а потом и с блондинкой. Легкая, ничего не значащая улыбка скользнула по моим губам.

Паша никому меня не представил, когда мы вошли, и – что удивительно – Ваня меня сразу не узнал. А вот когда узнал, удержать лицо не смог. Глаза его расширились то ли в ужасе, то ли в неверии. Правое веко дернулось, а будущий бывший муж вдруг вскинулся и посмотрел на своего начальника, а потом снова на меня. Видимо, не мог представить, что именно нас связывает. Не понимал, как я вообще здесь оказалась. Не верил своим глазам.

Блондинка же повела себя куда сдержаннее. Всего на секунду на ее лице появились удивление и недовольство, но после их будто и не было никогда, а она все так же продолжала величаво сидеть, словно королева на троне. Примерно так же сидела и я, и отчего-то это сравнение насмешило. Именно на своем примере я могла запросто сказать, что она тоже играет роль. Свою роль.

Откровенно неприятными мне показались шесть человек, включая блондинку и Ваню. Еще двое – вызвали сомнения, потому что время от времени бросали на Пашу слишком красноречивые взгляды. Но, когда дело дошло до приезда корейцев, все будто резко напились успокоительного. Ни одной эмоции, ни грамма заинтересованности, абсолютно ничего. Отметив этот факт у себя в блокноте, я с волнением ждала второго хода. Слишком трудно уследить за всеми сразу, но я постаралась окружить вниманием каждого, когда высокое начальство упомянуло прямых конкурентов, которым сливали информацию. И вот тут эмоционально отреагировали четверо. Четверо, включая Ваню и блондинку.

У блондинки слегка дернулся уголок губ в подобии улыбки. Ваня же, наоборот, слишком явно поджал губы, но это действо могло быть направлено на меня, а не на Павла. Еще один мужчина в преклонных годах выронил ручку, а второй вдруг сел слишком прямо, пристально глядя на начальника. Их я и отметила в блокноте, но записала описание внешности, потому что имен не знала.

– В течение дня каждого из вас я приглашу к себе в кабинет, чтобы дать распоряжения касательно встречи с корейцами. Прошу не покидать офис до этого момента и располагать полной информацией о графике работы ваших подчиненных. На данный момент все могут быть свободны, – закончил Паша, впервые взглянув на меня.

Короткий кивок – едва заметный. Я не поняла, что именно он означал, но кивнула в ответ. Выходить не спешила, так как Паша продолжал сидеть, дожидаясь, пока кабинет освободится. Последним выходил Ваня, но я прямо-таки видела, как он борется с собой и желанием остаться и задать вопросы, а возможно, и устроить мне скандал.

– Можете идти пока обратно в секретарскую, – без единой эмоции произнес мой начальник, а я могла лишь гадать, к чему бы это.

Поднявшись, поспешно собрала планшет, листки, блокнот и ручку. Прижав к себе, не оборачиваясь, направилась на выход, но, едва ступила в коридор, оказалась прижата к стене.

– Ты что тут делаешь? Решила мне палки в колеса вставить? – прошипел будущий бывший муж, натурально скалясь.

Если честно, я не испугалась. Хотя бы потому, что точно знала: за дверью находится Паша, который придет мне на помощь в любой момент. Он дал мне возможность решить все самой, но верила, что не оставит с проблемами один на один.

– Иван, будьте добры, уберите от меня свои руки, вы причиняете мне дискомфорт, – отозвалась я нейтральным тоном, спокойно встречая его разъяренный взгляд. – К вашему сведению, конкретно здесь я работаю. Чего и вам желаю.

– Ты что, дрянь? Решила поиграть со мной? Немедленно убирайся отсюда и чтобы духу твоего здесь больше не было!

– Мне повторить? – слегка повысила я голос. – Я здесь работаю, а если вас это не устраивает, обратитесь к вашему непосредственному начальнику. Только не забудьте указать причину вашего недовольства. И еще кое-что. На днях я собираюсь подавать на развод и надеюсь на ваше сотрудничество в этом вопросе.

Я видела, что он хотел меня ударить. Видела, как с ненавистью замахивается в пустынном коридоре, но сделать свое грязное дело Ваня просто не успел.

Первые секунды я ошарашенно наблюдала за ним, из последних сил сдерживая крупную дрожь, что пронзала каждый участок тела, а потому просто замерла перед ним, ожидая удара. Успела только моргнуть, как будущий бывший муж оказался распластавшимся на полу, а рядом со мной возник Паша.

Его рука опустилась на мою талию, прижала лишь на секунду, чтобы в итоге я была просто-напросто задвинута за широкую спину мужчины.

– Павел Викторович, за что? – изумленно воззрился на начальника Ваня, а я просто взяла и прижалась к Пашиной спине, остро ощущая его напряжение.

И нет, я не переживала за бывшего. В моей памяти он навсегда останется самым мерзким козлом, встретившимся мне в жизни, но я волновалась за Пашу. Ваня мог и заявление в полицию написать, а это уже не очень хорошо как для меня, так и для моего начальника, с которым мы живем под одной крышей.

– А разве непонятно? – чистейшая сталь звучала в голосе мужчины.

– Но это моя жена! – заметил этот мерзавец обиженно, даже и не думая подниматься.

– Ненадолго, – уже спокойнее ответил Паша. – Рекомендую в самое ближайшее время ждать повестки в суд и не игнорировать их, если не хочется лишних проблем. Мы друг друга поняли?

Я не знала, что именно понял Ваня, но кивнул он как-то чересчур заторможенно, когда мы проходили мимо него. Нисколько не стесняясь, Паша взял меня за руку, чтобы завести в секретарскую и обеспокоенно вглядеться в мое лицо.

Когда дверь закрылась, я едва не рухнула прямо на пол, но мужчина меня удержал. Короткий поцелуй обжег губы. Поймав губами слезу, скользнувшую по щеке, Паша крепче прижал меня к себе, давая мне возможность спрятаться у него на груди. Нет, я ни о чем не жалела. Ни на секунду ни о чем не жалела, но было мерзко, противно, больно. Просто не понимала: за что? А и нужно ли было понимать?

Увидев перед собой грязь, человек переступает через нее, чтобы не обляпаться. А это… Это та же самая грязь. Так стоит ли наступать в нее новыми сапогами?

– Не переживай, ладно? Я обещаю, что все закончится очень быстро, – шепнул Паша, а я наконец вспомнила, что мы тут не одни.

– Все хорошо, – отстранилась, осторожно утирая слезу.

– А сделаешь нам кофе? – спросил с улыбкой, чтобы снова меня отвлечь.

– Я сделаю, Павел Викторович, – отозвалась Ольга Николаевна, поднимаясь с дивана, где сидела рядом с автолюлькой Аришки.

– А можно я сама? – несмело поинтересовалась я у нее, понимая, что так действительно быстрее успокоюсь. Тем более что под кофе неприятные разговоры воспринимаются намного легче.

Мудрая женщина кивнула и показала рукой на кофеварку. Таким образом, у меня имелось целых пять минут, чтобы собраться с мыслями. На автомате делала кофе не только для нас с Пашей, но и для Ольги Николаевны. Женщина заняла свое место за стойкой, тихонько шурша какими-то бумагами, а Паша расположился на диване для посетителей, взяв на руки попискивающую Аришку. Уж не знаю, чему там так ярко возмущалась моя дочка, но я за это время действительно успокоилась и в кабинет к начальнику вошла с легкой улыбкой.

Как-то даже не задумываясь над тем, что делаю, сама села рядом с мужчиной, который по-прежнему возился с Аришкой, желая посмотреть, а не приготовила ли она для нас сюрприз в своем памперсе.

– По поводу подчиненных… – заговорила я первая, отставляя поднос с чашками на кофейный столик.

– Есть размышления?

– Ну, несколько человек привлекли мое внимание, – кивнула я и коротко пересказала свои записи, стараясь не упустить ни единой детали.

Очень хотела, чтобы голос мой был ровным, когда разговор дошел до Ивана и блондинки, но даже сама услышала, как тон изменился. Казалось бы, между самым большим моим разочарованием и этим днем прошло совсем немного времени, но для меня будто проскочила целая жизнь. Целая жизнь, за которую я уже снова успела влюбиться.

– Я понял тебя. Сегодня не успею проверить всех, но четверых осилю. Ты со мной останешься или поедешь домой? Еще часа три я здесь точно пробуду, пока раздам указания.

– Если можно, я хотела бы домой. Тем более что твоя мама… – вспомнила я о еще одной сегодняшней проверке моих нервов на прочность.

– За это можешь вообще не переживать. Ты ей понравишься, – мягко улыбнулся он, передавая мне Аришку, которая поглядывала на нас осоловелыми глазами.

– Я хотела спросить, что лучше приготовить.

– Птичка, не заморачивайся. Я попрошу Ольгу Николаевну, и она закажет еду из ресторана, – в очередной раз легко отмахнулся он от того, что я считала проблемой.

– Думаешь, ей не понравится то, что я приготовлю? – нахмурилась я, представляя еще одну женщину, которая станет ко мне придираться по любому поводу. Даже плечами неосознанно передернула, желая согнать неприятное видение.

Паша рассмеялся. Расхохотался так легко и открыто, что я тоже непроизвольно улыбнулась. И почему-то покраснела, как если бы сморозила очередную глупость.

– Птичка, если тебе очень хочется, то можешь приготовить сама все то, что посчитаешь нужным. Я просто не желал, чтобы ты полдня проторчала у плиты. И не волнуйся, это просто семейные посиделки.

– Но это твоя мама, – попыталась я возразить, чтобы объяснить свое волнение.

– Вот именно, птичка. Это моя мама. Даже если ты вдруг ей не понравишься, хотя я в это не верю, это ровным счетом ничего не изменит.

– А вопросы? Она ведь будет задавать вопросы, – вконец растерялась я, покачивая Аришку.

– И? Захочешь – ответишь. Не захочешь – не ответишь. Ты ведь не на допросе, Марина. Все будет хорошо. Поехали, отвезу вас домой, – поцеловал он меня, погладив костяшками пальцев по щеке.

Легче мне почему-то не стало.

Я боролась с собой всю дорогу до дома. Пока была рядом с Пашей, храбрилась и старалась не показывать паники, которая захватила меня с головой. Но, как только осталась наедине с Аришкой, все еще чувствуя чужой поцелуй на губах, окончательно расклеилась.

Если честно, возможная встреча с Иваном далась мне куда легче, чем предстоящая встреча с Пашиной мамой. На будущего бывшего мужа теперь мне было до звезды. Обидно, досадно, но ладно. Мы с Аришкой живем дальше и обязательно еще будем счастливы. Я понимала, что этот этап нам просто нужно пережить. В конце концов, по закону зебры за черной полосой обязательно будет белая, но…

Мне хотелось понравиться Пашиной маме. Я отлично осознавала, что она для нас чужой человек, да и сам Паша, скорее всего, явление временное в нашей жизни, но мне действительно хотелось понравиться ей. Нет, это ничего ровным счетом не изменит в наших отношениях, если Паша вдруг решит, что нам пора расставаться, но…

Пресловутое «но» всегда прячется где-то за спиной, частенько напоминая нам о том, что мы не можем позволить себе быть беззаботными. Наверное, если бы я была одна, я бы просто наслаждалась временем, которое нам отведено, но правда в том, что думать я должна не только о своих желаниях.

Когда появляется ребенок, можно считать, что тебя самой больше нет. И это нормально, привычно, через это проходят все. Ребенок становится для тебя важнее, чем ты сама. Его проблемы первостепенны. Забота о нем – значительнее, чем о себе. Ты уже не можешь принимать какие-то решения единолично. Обязательно должна учитывать интересы своего чада в том или ином вопросе, потому что по-другому никак. Потому что никто, кроме тебя, не позаботится о твоем ребенке.

Я понимала абсолютно все – каждый пункт. Осознала это еще тогда, когда Аришка только появилась, но до конца приняла, когда фактически осталась на улице. Теперь знала, что никто, кроме меня, о моем ребенке не позаботится. Если вдруг со мной что-то случится, навряд ли Ваня возьмет на себя ответственность и заберет Аришку. У нее есть только я, а значит, и думать я должна за нас обеих.

Нет, я нисколько не сожалела, что подписала с Пашей договор, который навряд ли имеет юридическую силу. Просто никогда не слышала, чтобы хоть кто-то заключал такие договоры. Я нужна ему, мы с Аришкой нужны – теперь хорошо, ясно видела это, но надолго ли? Уже сейчас понимала, что срок договоренностей рано или поздно закончится, и тогда придется принимать какое-то решение. И мне, и ему. Но в первую очередь именно Паше.

Если он захочет продолжить это странное сожительство, то я просто не смогу ему ответить согласием. У Аришки должны быть оба родителя или один, но не так, чтобы ребенок привыкал сначала к одному мужчине, потом ко второму, третьему, пятому, испытывая дискомфорт, а возможно, и ревность. Нет, я не хотела бы, чтобы моя дочь страдала от моей неустроенной личной жизни. Так получилось, что ее отец оказался мерзавцем, но она в этом нисколько не виновата. И достойна иметь либо полноценную семью, либо мать, для которой она всегда будет на первом месте.

Не знала, как донесу эту еще не до конца сформировавшуюся мысль до Паши. Говорить о таком с ним будет, несомненно, трудно, но у меня есть время, чтобы подготовиться. И если я для него действительно что-то значу, то он меня поймет. И или примет нас такими, какие мы есть, или отпустит. В любом случае я приму любое его решение. Так поступают взрослые ответственные люди. Так придется поступить и мне.

За размышлениями я немного успокоилась. Понимала, что мы не в тех отношениях, чтобы я сейчас рассчитывала на что-то большее, другое. Паша и так дал нам столько, сколько не давал никто и никогда. Просто старалась просчитать любые варианты. Я уже влюбилась – чувствовала это всем сердцем. Понимала, что дальше будет только сложнее, но и оставить его прямо сейчас не могла. Он ведь тоже человек. Любимый для меня человек.

– И что же все так сложно, Аришка? – поинтересовалась я у дочки, чья переноска лежала на кухне на стульях.

Сначала я хотела приготовить, как говорится, чем больше, тем лучше. Даже мысленно накидала меню, в котором было не меньше десяти пунктов, но, схватившись за все и сразу, поняла, что при всем желании за несколько часов смогу приготовить разве что только половину. А ведь я не знаю, в какое именно время к нам с визитом нагрянет Пашина мама. Будет некрасиво, если ей придется ждать, пока я доготовлю.

Пришлось срочно пересматривать меню, исходя из того, что я точно успею приготовить за три часа, пока не вернется Паша. Из привычного и вкусного на ум пришло только мясо по-французски. Я даже мультиварку в шкафу под мойкой нашла. Правда, запакованную, но меня это нисколько не останавливало. Сменных чаш было две, что меня полностью устраивало, но некоторых продуктов не хватало, поэтому пришлось бегом собираться и лететь вместе с Аришкой в магазин.

По возвращении первым делом я занялась пирогом. Этот рецепт был проверенным годами, а когда в обиходе появились мультиварки, я вообще частенько его пекла просто так, чтобы было что-то к чаю.

В глубокую миску я высыпала стакан муки, стакан сахара и стакан манки. Следом туда же полетели три яйца и почти двести грамм сметаны. Щепотка соли, капелька соды. Все это до однородной массы замешиваем миксером и оставляем на десять минут на батарее под полотенцем. Мама всегда смешивала все по очереди, но я такими извращениями не страдала. Вкус в мультиварке нисколько не отличался, как и пышность, а потому тратить лишнее время я смысла не видела.

С мясом по-французски нужно было немного помучиться. Главная проблема заключалась в том, что резать я не любила. Это занимало много времени, но итог того действительно стоил. Блюдо в мультиварке получалось не сухим и невероятно вкусным.

Почистив картошку, я нарезала ее на тонкие кругляши шириной не больше двух-трех миллиметров. Смазав обе чаши сливочным маслом, в одну вылила получившееся тесто и выставила режим «Выпечка» на час. В другую же чашу начала сразу выкладывать слои.

Первым слоем пошла картошка, следом «Золотой» майонез, соль, перец и кольца лука. Размороженную свинину тоже нужно было нарезать на небольшие плоские кусочки и выложить ими слой. Снова майонез, соль, перец и картошка. Обычно получалось всего три слоя картошки, два слоя свинины и два слоя лука. Завершающими слоями шли тонкие кругляши томатов и грамм триста-четыреста натертого сыра. Все это дело тоже отправилось в освободившуюся мультиварку опять же в режиме «Выпечка» на час.

– Видишь, Аришка, какие мы молодцы, – подняла я дочку на руки, чтобы дать ей бутылочку с водой. – Почти все успели.

Оставалось действительно совсем немного. Мясо по-французски было само по себе тяжелым блюдом, а потому к нему обязательно требовались свежие овощи. Наверное, если бы я жила одна, я бы навряд ли решилась приготовить «Греческий салат». Такая роскошь била по кошельку, но сама я безумно любила этот свежий салатик.

Ничего сложного в его приготовлении не было. Листья салата, половинки помидорок черри, крупно нарезанный сладкий перец разных цветов, кубики свежих огурцов и маслины – все это дело помещалось в глубокую миску вместе с нарезанным сыром «Фета». Сок половины лимона, несколько столовых ложек оливкового масла. Отдельно на сухой сковороде нужно было поджарить несколько горстей салатной смеси, которая состояла из тыквенных и обычных семечек и темного и светлого кунжута. Последнее было моим личным бзиком, но вкус салата становился намного интереснее.

– Мадмуазель Арина, вы готовы к переодеванию? – смешливо уточнила я, представ перед дочкой с полотенцем, перекинутым через руку, словно официант.

Аришка тут же улыбнулась беззубым ртом, но вздрогнула, как и я, когда услышала звонок видеодомофона. Взяв дочку на руки, опасливо подкралась к дверям и поняла, что все пропало, потому что незнакомая женщина уже скрылась в подъезде, поблагодарив кого-то из соседей, кто придержал для нее дверь. Мысли вспорхнули испуганными птицами. Паши нет, я в пижаме, Аришка сверкает голой попой, а к нам поднимается Пашина мама.

Конец света подкрался незаметно.

Глава 15. Паша

Совещание являлось своеобразным испытанием не только для Марины, но и для меня. Видеть ее эмоции, впитывать их, желать обладать ею целиком и полностью – это одно, но я прекрасно понимал, что ничего не смогу сделать, если она вдруг захочет вернуться к мужу. Это было бы ее решение, которое мне пришлось бы принять, даже если я его не понимаю. Именно поэтому я жадно отслеживал ее эмоции во время совещания, но, к своему удовольствию, не видел ничего, кроме глухого раздражения и обиды по отношению к Ивану и сопернице.

Понимал, что ей плохо. Понимал, что ей больно, но внутри эгоистично радовался тому, что для нее нет пути назад. Ревность прожигала изнутри, едва я ловил взгляды Ивана, обращенные на Марину. Он даже не узнал ее сперва, а я малодушно не стал представлять ее, надеясь, что она так и останется для всех прекрасной незнакомкой.

А Марина действительно была прекрасна и даже больше – роскошна. И дело было совсем не в миловидной внешности, не в прическе и не в косметике. И уж тем более не в одежде. Просто она сама по себе привлекала внимание. Вокруг нее пылала такая энергетика, что самый пасмурный день казался солнечным, а настроение резко и без причины подскакивало вверх. Она располагала к себе, но от этого моя ревность становилась только больше. Имел ли я на нее право? Не тот вопрос, над ответом на который мне хотелось бы думать.

Я знал, что делаю, когда отпускал Марину одну в коридор. Мог бы решить все сам, но тогда это было бы исключительно мое решение. Не хотелось бы потом думать, что она подала на развод под моим давлением. Она должна была сама дойти до этого, сама озвучить слова, которые я так сильно хотел услышать.

Ощущал себя мальчишкой, стоя за дверью, попросту подслушивая. Кулаки сжимались, а терпение заканчивалось, но я пытался держать себя в руках до последнего. Даже не убил, хотя желание удавить этого мудака было почти невыносимым. Только Марина и удержала от глупости, прижимаясь ко мне, к моей спине так доверчиво и открыто. Своими действиями, своими словами она доказала мне, что эти спонтанные отношения нужны нам обоим. Если серьезно, то окончательно развязала мне руки, давая полный карт-бланш, которым я собирался воспользоваться на полную катушку.

Видеть ее слезы было больно, невыносимо. Хотелось спрятать, забрать, просто увезти ее как можно дальше отсюда, но есть пути, которые необходимо преодолевать самостоятельно, и Марина справилась. Она взяла себя в руки, хотя далось ей это не без труда. Ей показались подозрительными несколько человек, и я действительно собирался проверить их в первую очередь, но я не мог не понимать, что она накладывает и свое отношение на эту ситуацию.

Навряд ли Лариса или Иван могли отправлять доносы конкурентам. Иван, в принципе, всегда рвал задницу не столько за компанию, сколько за себя, стараясь выслужиться до повышения. А Лариса… Она была однолюбкой в вопросе работы. Буквально контролировала каждый шаг своего отдела, радея за общее дело. Она бы тоже не стала продаваться, хотя… Чем черт не шутит?

– Макс, привет, – набрал я номер старого знакомого, к которому обращался за помощью редко, но метко. В первую очередь потому, что его противозаконная деятельность стоила баснословно дорого. – У меня к тебе дело на миллион. Почта, телефоны, социальные сети и банковские счета.

– Какие сроки? – деловито поинтересовался хакер, но даже через телефон я слышал, как он щелкает по клавишам.

– Вчера, – ответил я без стеснения. – Информацию вышлю на почту.

– Ок, босс, – коротко ответил паренек.

Следующие два часа двери моего кабинета открывались и закрывались, а я раздавал индивидуальные задания подчиненным. В первую очередь нужно было объявить о выходном на послезавтра тем, кого в офисе в день встречи с корейцами видеть нежелательно. Ольга Николаевна быстро нашла какие-то общие психологические тренинги, которые тянулись как раз весь рабочий день. Ничего, сходят, может, чего нового для себя узнают. В любом случае это лучше, чем отправлять их на выходной без объяснения причин.

Переживал за Марину. Не хотел сегодня оставлять ее одну. Если серьезно, то рассчитывал, что они с Аришкой посидят здесь, пока я управлюсь с делами, но эта маленькая женщина оказалась упрямой, а я не стал давить. Пусть готовит сама, если так сильно хочется. Лишь бы не забивала свою голову дурными мыслями, не истязала себя понапрасну. Тем более что сейчас нашей проблемой являлся танк под названием «моя мать», который уже пер в сторону моего дома.

– Мама, привет. За тобой заехать? – поинтересовался я, выезжая с парковки на главную дорогу.

– Нет, сыночек. Спасибо, – ответила она слишком елейным голосом. Я даже напрягся, и, как оказалось, тому были причины. – Я уже у вас. Освободилась раньше, вот и приехала. Только тебя и ждем, а ты нас голодом мучаешь, – призвала она меня к совести. – А Мариночка, между прочим, старалась…

И вот тут я понял, как сильно попал. Ни в одном из вариантов развития событий Марина не должна была встречать мою маму одна. Я понимал, видел, как сильно она волновалась. А мать… Ну я мог бы и догадаться, что она захочет приехать раньше времени. Еще удивительно, что она не примчалась вчера, а дотянула до сегодня. Придется замаливать грехи цветами. Причем как перед Маришкой, так и перед матерью.

– Да? – ответил я, уже поднимаясь в лифте на этаж. Говорить было не очень удобно, потому что в руках я держал объемные букеты, но звонил Макс, а его звонки я проигнорировать не мог.

– Босс, я скинул, что нарыл, на почту, – отчитался хакер о проделанной работе.

– Что интересного? – перехватил я цветы удобнее. Давно уже собирался купить блютуз-гарнитуру, но как-то руки не доходили.

– По первым трем ничего особенного. Есть кое-что, что может быть интересно, но так быстро копнуть глубже я не смогу. На это нужно время.

– А по четвертому? – спросил я, желая поскорее узнать, кто именно из подчиненных попался на горячем.

– Ванечка несколько раз в месяц делал странные манипуляции. Перекидывал рабочие файлы на некорпоративную почту.

– И? Что странного? – уточнил я, останавливаясь у входной двери.

Я и сам частенько отправлял документы клиентам и партнерам, а потому не видел в этом ничего сверхъестественного. Это норма офисной жизни.

– А странно то, что в самих письмах никаких сопроводительных пояснений не имелось. Более того, эти письма почти сразу же удалялись после отправки. А вот в самих документах наличествовали файлы, где ваш Ванечка давал задания, что делать с этими письмами дальше. А если конкретнее, то на какой адрес их пересылать. Стоит ли говорить, что конечный пункт отправки принадлежит конкурентам?

– Кому он их отправлял? – задал я резонный вопрос.

– Жене, – ответил паренек без утайки, а внутри меня все похолодело, в единый миг покрылось толстым слоем льда. – Очень странный выбор. Там еще про какие-то деньги за продажу квартиры было, но я думаю, что это уже неважно.

– Неважно, – безэмоцинальным эхом повторил я, открывая входную дверь. – Когда было последнее письмо?

– Вчера…

Глава 16. Марина

Я держалась от Пашиной мамы на почтительном расстоянии. Едва она появилась на пороге квартиры, я почему-то сразу поняла, что все пропало. Во-первых, миловидная женщина не только выглядела молодо, но еще и широко улыбалась той самой улыбкой, которая могла означать только одно – меня ждет допрос.

Во-вторых, Пашина мама пришла не с пустыми руками. Объемные пакеты появились в квартире раньше, чем в нее вошла женщина, имя-отчество которой я даже не удосужилась у Паши спросить. А мы так и стояли: кто голожопый, кто в пижаме. Однозначно не готовые к новым знакомствам.

– Добрый день! – деловито вошла Пашина мама, спешно закрывая за собой дверь. Пакеты тут же оказались на полу, а мы – в теплых объятиях женщины. И вот Аришке новый человек в нашем окружении сразу понравился, тогда как пораженная напором я стояла, будто меня по голове мешком ударили. – Будем знакомы, Елена Дмитриевна – Пашина мама.

– Марина, – ошалело ответила я. – А это Аришка.

– Какая принцесса! – тут же восхитилась женщина, сноровисто разуваясь и снимая пальто. Дочка перекочевала к ней в руки, а я даже не возмутилась, услышав запоздалое: – Можно? А Пашулька где? Еще не пришел?

– Не пришел, – повторила я на автомате, судорожно сравнивая какого-то неизвестного мне «Пашульку» и до смущения знакомого «Павла».

– Ну ничего. Подождем, – кивнула женщина излишне радостно и направилась к дивану, который я так и не удосужилась сложить.

Следующие полчаса я не только в ускоренном режиме старалась привести квартиру и нас с Аришкой в порядок, но и подвергалась тщательному допросу, который проходил под пылающим знаменем «как бы между прочим».

Пока я складывала диван и переодевала дочку в симпатичное розовое платьице, Елена Дмитриевна ловко выудила у меня информацию о том, где именно мы с Пашей познакомились. Я все ждала, когда же она спросит, сколько по времени мы знакомы, но уточнять такой неприятный для меня факт женщина не стала. Просто даже я понимала, что со стороны для неподготовленного человека это будет выглядеть дико. Да для меня самой до сих пор наше знакомство с Пашей – это что-то сверхъестественное, что уж говорить о посторонних.

Сбежав в комнату, чтобы переодеться, я хотела хоть на несколько минут выдохнуть, но голос Елены Дмитриевны нагнал меня даже там. Теперь женщина вознамерилась выведать, не тяжело ли мне сидеть с Аришкой дома. Может быть, мне нужна компания, которую она с удовольствием нам составит?

– Да мне не сложно и не скучно, честно, – вышла я обратно в гостиную, собираясь потихоньку накрывать на стол. – Тем более что Паша с нами проводит много времени и помогает мне с дочкой.

– Паша? Проводит много времени дома? – удивилась женщина, расплываясь в восхитительной улыбке. – Он же не вылезает из офиса!

– Ну, сейчас он много работает дома, а я помогаю по возможности по мелочам, – расставляла я тарелки и бокалы, пока Елена Дмитриевна не выпускала из рук Аришку. – У него приезд корейцев на носу.

– Он справится, – легко заверила меня женщина. – Прости, Марина, за нескромный вопрос, но Арина… Она Пашина? – вдруг резко перешла женщина в наступление, дезориентируя меня. Я даже чуть салатницу не выронила.

– Нет, – ответила я честно, просто не зная, как еще можно дополнить свой ответ.

– А похожа, – совсем не поменявшись в лице, заметила Елена Дмитриевна. – Ничего, Аришка, будешь бабушкиной принцессой! Пойдем-ка, посмотрим, какие я тебе подарочки купила…

И вот хорошо, что салатницу я уже поставила в центр стола.

Паша пришел как раз в тот момент, когда уже было неприлично затягивать с и без того поздним обедом, который почти переквалифицировался в ранний ужин. Входная дверь хлопнула, а я радостно выглянула из кухни, чтобы встретиться с совершенно пустым, чужим, обжигающим взглядом.

– Все хорошо? – спросила, несмело подходя к мужчине. Хотела бы обнять, прижаться, поцеловать, но под неусыпным взором Елены Дмитриевны просто постеснялась к нему прикасаться.

– Лучше не бывает, – отчеканил он, одним рваным движением вешая пальто на крючок.

Я растерялась. Так и стояла рядом с Пашей, наблюдая за тем, как он разувается. Ощущала напряжение, раздражение, злость, которые буквально охватывали его. Неужели мои подозрения подтвердились и кто-то из четверых претендентов на вылет оказался предателем? Неужели тот, от кого он ожидал меньше всего? Или дело вообще в корейцах?

Не могла спросить, хотя безумно хотелось. Были бы мы одни, я бы, несомненно, нашла слова для того, чтобы поддержать мужчину, но в присутствии его мамы лезть побоялась. Сама прекрасно знала, что не все можно рассказывать родителям. Есть вещи, о которых им лучше не знать.

Чувствовала себя странно. Будто это именно я в чем-то провинилась. Судорожно вспоминала, что такого сказала или сделала, отчего Паша мог злиться именно на меня. Ничего такого не находила и от неизвестности становилось еще хуже.

Елена Дмитриевна будто тоже чувствовала, что сына лучше не трогать. Они беседовали на отвлеченные темы, пока я кормила Аришку смесью и укладывала ее спать на диване, который снова пришлось разложить, чтобы я могла свободно наблюдать за дочкой из столовой. Паша словно выдавливал из себя каждое слово, а я то и дело ловила на себе его взгляды. От них хотелось немедленно раствориться, просто исчезнуть в пространстве. Может быть, он передумал и больше не хочет, чтобы мы жили здесь? А теперь не знает, как бы выпроводить маму, а заодно и нас?

– Марина, очень вкусно. Ты большая молодец, – похвалила меня Елена Дмитриевна, которая уже устала пытаться разговорить сына.

– Рада, что вам нравится. Я старалась, – несмело улыбнулась я, ковыряясь в тарелке. Аппетита не было совершенно. Да что там? Настроение тоже упало ниже плинтуса и подниматься не спешило.

– Паша, а ты что скажешь? – поинтересовалась Елена Дмитриевна.

– Ага, – отозвался Паша безэмоционально и, по-моему, сейчас находился где-то не здесь.

Что уж говорить? Он даже цветы вручал нам без слов. Просто отдал, будто так и должно быть.

Очень скоро Елена Дмитриевна засобиралась домой. Я отрезала ей треть никем не тронутого пирога, запаковав его с собой. Женщина очень долго прощалась с Аришкой, которая ради этого дела даже проснулась, а вот Паша… Паша поднялся на второй этаж и больше не спускался. Пришлось самой провожать женщину. Мне было неудобно, некомфортно, неуютно. Хотела бы хоть что-то ей объяснить, но сама не понимала, что изменилось в мужчине, а точнее, что так резко и кардинально поменяло его к нам отношение.

– Не принимай на свой счет, – вдруг шепотом произнесла женщина, оборачиваясь ко мне уже за порогом квартиры. – После смерти жены и дочки с ним такое бывает. Просто будь рядом, ладно? А я завтра заеду на чай.

Теперь не переживать за Пашу было еще труднее.

Я себя винила. Винила в том, что до сих пор не попыталась выведать у мужчины хоть что-нибудь о его прошлой жизни. Нет, я не имею в виду работу или то, где он учился. Я говорю именно об отношениях. Я ведь понимала, что мы с Аришкой задержались здесь не просто так, не из-за обыкновенной прихоти. Возможно, между нами и родилась невероятная, ненормальная симпатия, но в любовь с первого взгляда с его стороны я не верила.

Мужчины просто таким не страдают. Это девушки могут влюбиться в обложку, в один-единственный взгляд, в лукавую улыбку, а мужчины, как правило, влюбляются постепенно, и проходит много времени, прежде чем они могут честно признаться себе в том, что да, это и есть любовь. Сейчас же я видела только симпатию, желание и потребность. Нет, мне бы хотелось найти в его взгляде что-то еще. Возможно, оно там и было, но я обжигаться не желала, а потому старалась не анализировать происходящее. Слишком зыбкое будущее, и сегодняшнее поведение Паши тому прямое подтверждение.

Взяв засыпающую Аришку на руки, я обвела заторможенным взглядом подарки, которые так и лежали на диване. Здесь была и одежка на вырост, и мягкие музыкальные книжки, и игрушки, до которых нам еще расти и расти. В одной из коробок даже подвесные качели лежали. Вот куда нам качели? Только если я сама на них буду качаться.

Наверх поднималась в разрозненных чувствах. С одной стороны, дать бы Паше переспать эту ночь и успокоиться, чтобы завтра нормально поговорить. С другой… А с другой я перла как танк, желая выяснить все прямо сейчас. Если дело действительно в прошлом, то будет лучше, если Паша расскажет кому-то о своей боли. Горькая пилюля становится не такой горькой, если разделить ее на двоих.

Если же дело в чем-то другом, то я навряд ли смогу ему помочь, но обнять его мне это не мешает. Вдруг именно этого ему сейчас и не хватает больше всего?

Паши не было ни в кабинете, ни в спальне. Я слышала плеск воды, что доносился из ванной комнаты, но заходить не стала. Меня привлек ноутбук, который лежал приглашающе открытым поверх покрывала. Не хотела залазить в чужие дела, но желание понять, что случилось, оказалось сильнее, да только то, что я увидела, меня одновременно напугало и удивило.

Это было письмо. Ничем не примечательное письмо, похожее на отчет о проделанной работе. Положив Аришку рядом, я долгие минуты изучала его содержимое, понимая, что у Паши были причины злиться на меня. Черт, да я бы на его месте еще час назад указала бы себе на дверь, если бы не одно но. Я была абсолютно не виновата и не имела никакого отношения к письмам, которые Ваня пересылал на мою старую электронную почту. Да я и не пользовалась ей уже больше года точно, потому что завела себе новую в связи с изменением фамилии, а старую… Старую у меня попросила во временное пользование свекровь, которая иногда сидела за моим ноутбуком, разыскивая друзей в пресловутых Одноклассниках.

Задыхалась от несправедливости, от негативных эмоций, что затопили сознание вместе с паникой. Мне было мерзко оттого, что именно Ваня оказался той самой крысой, но волновало меня не это. Паша наверняка подумал, что это я все это время помогала сливать этому козлу информацию конкурентам. Вот почему он сторонился меня, вот почему смотрел как на врага народа. Последнее письмо было получено и отправлено буквально вчера, но меня даже не было около ноутбука, потому что техника элементарно находилась в другом городе.

Хотелось немедленно что-то сделать. Ворваться в ванную, вцепиться в Пашину руку и объяснить, рассказать, но чего стоят мои слова без доказательств? Слова – это просто воздух. Могла быть уверена в этом на все сто процентов хотя бы потому, что сама теперь никогда не поверю никому на слово. Екатерина Эдуардовна обманула меня, сказав, что Ваня уже нашел для нас квартиру, и вынудив тем самым отправить ему деньги. А теперь переживала за сыночка, спрашивая, все ли деньги он успел снять со счетов, потому что в случае развода ему придется делиться с «этой неблагодарной тварью, которая сидела на их шее с самой свадьбы». Теперь я хотя бы знала, что рассчитывать мне не на что. Я не верну свои деньги, даже если Паша наймет сотни адвокатов.

Меня колотило. Руки дрожали, когда я спустилась вниз на первый этаж, а на глаза наворачивались слезы, застилая обзор. Мысль пришла в голову легко: если я привезу Паше ноутбук, то он сам убедится по истории, что лично я ничего не получала и ничего никому не отправляла. Я просто физически не могла это сделать, потому что находилась все это время здесь. А в истории сохраняются абсолютно все сайты, на которые заходит пользователь. О чем, о чем, а о том, чтобы что-то подчищать за собой, Екатерина Эдуардовна точно не догадается.

Собиралась быстро. Настрочив короткую записку, вновь поднялась наверх и оставила ее прямо на ноутбуке. Не вдавалась в подробности. Просто написала, что ни в чем не виновата и ничего такого никогда не делала, а чтобы доказать ему это, поехала за ноутбуком, с которым вернусь в самое ближайшее время. Очень надеялась, что он не прогонит нас, когда мы вернемся, и хотя бы выслушает, прежде чем сделать выводы. И дело было не в том, что мне фактически негде сейчас жить. Если скажет уйти, мы уйдем, но мне хотелось доказать свою невиновность. Я бы никогда не отплатила ему за добро предательством.

Такси приехало даже раньше, чем я окончательно оделась. Влюбленная идиотка снова собиралась ехать почти в ночь с маленьким ребенком в другой город. Я понимала абсолютно все минусы этого мероприятия, кляла себя за эмоциональность, но по-другому не могла. У меня были деньги на билет. Даже на гостиницу, если понадобится. С собой я снова собрала целую сумку. Благо Паша купил для Аришки все и даже больше. Так я и села в такси, нагруженная Аришкой и сумкой. Почему-то вдруг мелькнула мысль, будто я уезжаю навсегда. Чисто на автомате надела свою одежду, в которой и приехала в этот город. Да только я понимала, что вернусь обратно. Буду рядом с Пашей, пока знаю, что мы ему нужны.

Глава 17. Паша

Идиотка!

Я не имел других слов, чтобы описать поступок Марины. Прекрасно понимал, что сам виноват. Да, я закрылся на какое-то время, но лишь для того, чтобы обдумать все как следует в одиночестве и сопоставить все факты. Не хотел сорваться на нее, только поэтому и избегал. Думал. Ни в коем случае не винил, не подписывал приговор и не собирался приводить его в исполнение.

Марина почти всегда была у меня на виду, да и не стала бы она хоть чем-то помогать этому мудаку, который обошелся с ней как последняя мразь. Об этом свидетельствовало и письмо, которое с ее почты отправляли буквально на днях. Ну, не стала бы она говорить о себе в третьем лице, да еще и в таких выражениях. Увидев последнее письмо, я сразу понял, что кто-то другой пользовался ее почтой, но решил, что расскажу об открывшейся неприглядной правде после того, как схожу в душ.

Хотелось смыть с себя всю эту грязь, от которой было противно, мерзко на душе. Да, в первые секунды, когда я услышал то, что поведал Макс, я всего на мгновение допустил, что Марина может быть к этому причастна. Всего на мгновение, за которое душа порвалась в клочья, а сердце болезненно сжалось, будто его насквозь проткнули острым ножом. Всего на мгновение, за которое в моей голове родились сотни тысяч мыслей, которые могли бы ее оправдать…

Замкнувшись в себе, я просто не подумал, что она поднимется наверх. Закопавшись в отчет, который выслал Макс, я потерял счет времени, а очнулся уже тогда, когда хлопнула входная дверь, а мать так и ушла, не дождавшись, когда я с ней попрощаюсь.

И сколько я был в душе? Десять, максимум пятнадцать минут. Да я просто собирался с мыслями, подыскивая правильные слова для того, чтобы объяснить Марине свое поведение, рассказать ей о том, что она оказалась права и не зря сегодня подметила реакцию этой гниды. Я хотел извиниться за сорванный обед, попросить прощения и пообещать ей, что мы обязательно встретимся с моей матерью еще раз. Что это будет совсем другой обед или ужин, а еще лучше – поход в ресторан, чтобы ничего не напоминало ей о первой попытке. Я хотел, но, увы, не успел.

Их действительно не оказалось дома. Из наших бесед я знал, на какой именно вокзал она могла бы отправиться в случае, если бы собиралась вернуться обратно. Не теряя времени, одевался чуть ли не на ходу. Волосы все еще были мокрыми, когда я буквально вывалился из квартиры, чуть не забыв закрыть дверь на замки. Нервы, нервы, нервы…

Ожидание растянулось, а я торопил проклятый лифт, который спускался на подземную парковку слишком медленно. Не смотрел, когда там ближайший поезд. На это просто не было времени. Я вдавливал педаль газа в пол, пролетая мимо светофоров, мимо столицы, которая с распростертыми объятиями встречала вечер. Теплый вечер, потому что весны на улицах с каждым пройденным днем становилось все больше.

Молился, чтобы не застрять в очередной пробке. Завидев нескончаемый поток машин, дважды заворачивал во дворы, чтобы объехать многоцветную гусеницу из тех, кто совершенно не торопился домой. Я же торопился. Если бы мог, то отправился бы за ними по воздуху, лишь бы успеть раньше, чем Марина совершит несусветную глупость. Мне не нужны никакие доказательства. Она и Аришка рядом – вот все, что мне действительно нужно. Они главнее, чем корейцы, конкуренты и все остальное, вместе взятое. Они – лучший подарок, который мог послать мне Бог.

– Давай же, давай же! – сигналил я черепахе, которая медленно двигалась по парковке около вокзала. – Чертова колымага!

Плюнув на все, я заглушил мотор и выбрался из авто, оставляя его прямо на середине парковки, перекрывая тем самым дорогу остальным. Заберут на штрафстоянку? Выпишут штраф? Абсолютно наплевать. Лишь бы успеть, лишь бы проклятый поезд отправлялся только завтра.

– Марина! – окликнул я девушку, которую невозможно было не разглядеть в редкой очереди к кассе. Ее желтый пуховик я теперь узнаю даже из тысячи, из миллиона других таких же желтых. Моя птичка, моя маленькая птичка.

Она оборачивалась медленно, будто в неверии. Я старался не бежать, когда вошел внутрь, но в каждом своем шаге ощущал нетерпение. Увидев блеснувшие в ее глазах слезы, выругался и все-таки сорвался с места, проклиная тех, кто строит такие огромные залы ожидания. Только обняв ее, только прижав к себе их с Аришкой, я по-настоящему осознал, насколько мне все это время было страшно. Я боялся, что не успею вовремя. Я боялся, что снова останусь один в ледяной тишине квартиры. Я боялся, что она уедет и не вернется. Уедет и так и не узнает, не захочет узнать, что я ее люблю. Люблю их обеих.

– Паша, я… – растерялась она, буквально захлебываясь слезами.

– Молчи, молчи, – попросил я ее, желая получить минуту на то, чтобы осознать, что я все-таки успел, что сумасшедшую гонку можно прекратить, что больше никуда не надо лететь, ехать, бежать, что они рядом со мной и никак по-другому.

Спустя целую вечность я все-таки вспомнил, что мы находимся на вокзале, а вокруг с любопытством на нас поглядывают люди, которым очень интересно, что же такое у нас произошло. Забрав Аришку, я перекинул сумку через плечо и крепко сжал Маринкину руку, переплетая наши пальцы. Вот теперь точно не сбежит.

– Я не собиралась убегать, – произнесла она, будто услышав мои мысли.

Вытирала бегущие по щекам слезы, а у меня дыхание перехватывало. Не выдержав, все-таки остановился у самого выхода и привлек ее к себе, целуя соленые, влажные, но такие желанные губы, собирая губами все капли с ее лица.

– Я знаю. Но, пожалуйста, не нужно больше таких спонтанных решений. Прости, что я не объяснился сразу, но я обещаю тебе, что расскажу абсолютно все, когда мы вернемся домой. Хорошо? – насколько мягко мог, улыбнулся я ей, оглаживая раскрасневшуюся щеку костяшками пальцев.

– Хорошо, – кивнула она сдавленно, а я расслышал тяжелый выдох, с которым она будто отпустила то, что давило на нее.

– Я тебя люблю, птичка. Не улетай от меня, – не сдержался я, все-таки признаваясь ей в том, что было так легко осознать, но очень непросто принять.

Ее ошарашенное лицо стоило того. И несмелая улыбка, что легла на губы, стоила того. И последняя слеза, которая скатилась по ее щеке.

Нас ругали на вокзале, когда выяснилось, что мы перегородили собой центральный вход и стали преградой для тех, кто собирался сегодня покинуть столицу или, наоборот, прибыл в нее для отдыха или по важным делам. И если в самом здании все разрешилось очень быстро и безболезненно, то на парковке нас обложили не только матом, но и другими автомобилями.

А мне было все равно. Я словно сумасшедший никак не мог перестать улыбаться и извиняться, объясняя всем и каждому, что у меня буквально несколько минут назад чуть не разрушилась целая жизнь. Толпе было абсолютно все равно, но крики закончились, как только стало понятно, что ругаться и хамить в ответ я не собираюсь. Автомобиль неспешно тронулся по вечерним улицам. В стеклах отражались и множились миллионы перекликающихся огней, горели яркие вывески, целый мир жил свой жизнью, а мы… Мы жили своей, где я испытывал счастье оттого, что Маринка так и сидит ошарашенная, даже не думая что-либо спрашивать.

Правы те, кто не верит, что мужчины могут влюбляться с первого взгляда. Нет, мы не влюбляемся, увидев девушку впервые, не прельщаемся ее улыбкой, не тонем в ее глазах. Человек может быть симпатичен, а может и нет. Так было с моей женой, и точно так же произошло с Мариной.

Когда мы с Юлькой познакомились, я уже был достаточно обеспеченным, чтобы позволить себе дорогие подарки и свидания в роскошных ресторанах, но она позвала меня кататься в парк на роликах. Такое обычное, даже детское свидание обернулось тем, что она упала и разбила себе коленки, а я потом нес ее до машины, жалел, сочувствовал, целовал и обрабатывал раны, достав аптечку. Точно помнил, что именно в тот день, в тот самый момент, когда она упала, я осознал, что уже люблю ее. Но это прошлое, о котором я, несомненно, всегда буду помнить, а в настоящем…

В моем настоящем были Марина и Аришка. Я точно знал, что полюбил Аришку раньше, потому что она просто не может вызывать какие-то другие чувства, а вот Марина… Осознание, что я уже попал, пришло в ту самую ночь, когда она заболела. Она была такой хрупкой, такой маленькой, беззащитной. Мне до безумия, до тяжести в груди хотелось ей помочь. Хотелось, чтобы эта воинственная птичка вновь набралась сил и попыталась дать мне отпор. Хотелось, чтобы она улыбнулась, но не губами, а глазами, в которых собралось все золото мира.

– А кого-то пора кормить, – обернулся я, когда мы въезжали на подземную парковку. Аришка расхныкалась, и я ее понимал. Дома определенно лучше, а ее тут таскают на ночь глядя туда-сюда.

– Ты, наверное, тоже голодный, – отвела Марина взгляд, собираясь выбраться из авто. – Совсем ничего не съел в обед.

– А теперь готов съесть все, что дашь. А если не дашь, то я съем тебя.

Она в ответ загадочно улыбнулась.

Этот вечер был другим, более полным. Мне не хотелось, чтобы между нами осталось хоть что-то, что могло бы привести к вот таким неприятным происшествиям, когда можно было изначально просто поговорить. Я решился поделиться с Мариной частью своей жизни, которую скрывал даже от самого себя, чтобы вновь и вновь не возвращаться в тот туман, что окутывал, давил, скользил липкими щупальцами.

Переодев Аришку, Марина с нежной улыбкой вручила ее мне, чтобы я покормил возмущающуюся девчушку. Я и кормил, расположившись на диване, пока эта маленькая юркая женщина сноровисто готовила ванну для недовольного птенчика.

Было так странно мыть Аришку вместе в тишине, которую окутывал запах цветов и трав. Марина добавила в воду немного детской пены, и теперь она пахла цветочными полями, солнечным светом и счастливым днем на окраине небольшого участка, где стоял крепкий дом. Я всегда мечтал построить свой собственный дом, долго вынашивал эту мечту, но когда остался один, то и целого мира не стало. Пропали все желания, растворились все мечты, все поблекло, но теперь снова обретало краски и запахи. И в новых мечтах пахло ярко, сладко и свежо, будто наконец-то сделал желанный глоток ледяной воды. Будто наконец-то нашел оазис в пустыне.

Мы разговаривали долго. Делились мыслями и воспоминаниями почти до самого рассвета. Марина нисколько не удивилась, когда я начал рассказывать о семье, которой лишился. Возможно, мать уже поделилась с ней нашим общим горем, но я все равно проговаривал каждое слово. Наверное, это было нужно в первую очередь именно мне. Дышать становилось легче, словно с каждым словом из меня выходила горечь, накопленная за эти два года. Марина не перебивала, лежала рядом со мной на диване и тихонько плакала, стараясь, чтобы я не увидел ее слез. Был благодарен ей за то, что разделяла со мной мое горе, и за то, что решилась поделиться своим.

Оказалось, что все эти годы ее тревожил один-единственный вопрос: почему отец бросил их с матерью, даже не дождавшись, пока она родится. Почему не нашел ее спустя годы, не приехал на восемнадцатилетние, не написал хотя бы одно письмо. Это была ее боль, которую она тоже разделяла на двоих, прижимаясь щекой к моей груди. Мне бы очень хотелось забрать ее страдания себе, но я при всем желании не мог сделать это, как не могла и она забрать часть меня. Это наша история, наши жизни, наше прошлое, которое никогда не забудется.

Уснули мы только под утро. Точнее, это Марина уснула, пригревшись в моих объятиях, а я так и не смог сомкнуть глаз, поглядывая на них с несвойственным мне умилением. Аришка спала в ямке между нами, укрытая мягким одеялом, но вскоре начала вертеться, напоминая мне о том, что новый день пришел, а вместе с ним вернулись и проблемы, которые нужно было решить именно сегодня. А еще… Есть хотелось не только девчушке, но и тому, кто еще со вчера положил глаз на манный пирог.

– Ну что, Аришка? – прошептал я, осторожно поднимая ее на руки. – Пойдем, похомячим?

Я хотел бы сегодня дать Марине утром выспаться, но понимал, что вести Аришку в офис небезопасно. Да и я тогда думал бы совсем не о предстоящих планах, а о том, все ли с девчушкой хорошо. Поэтому, покормив ее смесью, переодел и уложил в автолюльку, которую поставил на кухонный стол. И девчушка не совсем лежит, привыкая к тому, что скоро придется учиться сидеть, и мне с ней интереснее играть, пока на это есть время.

– Доброе утро? – простонала Марина примерно через час, когда я уже собирался в офис.

Старался действовать тихо, но Аришка понятием тишины не владела и в это утро была особенно весела и энергична. Ей очень понравилось трогать ладошками колкую щетину, от которой теперь мне было очень совестливо избавляться. Такое развлечение для ребенка!

– Доброе утро, птичка, – поцеловал я ее в губы, укладывая Аришку на живот на диване. Девчушка делала успехи и теперь опиралась на руки чуть дольше, но все равно уставала, вздыхая настолько тяжело и горестно, будто мы ее бессовестно мучаем.

– Сейчас соображу тебе завтрак, – проговорила Марина сонно, с трудом разлепляя веки.

– Я уже позавтракал вкусным пирогом, но спасибо за заботу. Постараюсь вернуться к обеду. У тебя есть планы на сегодня? – поинтересовался, буквально вынуждая себя держать руки и желания в узде.

– У меня? – удивилась она, широко распахнув веки. – Да ничего такого вроде. Ой, подожди, я же скачала трек со звонком! – мигом вскочила она на ноги и заметалась по гостиной, видимо, вспоминая, куда положила свой телефон.

– На кухонном столе, – перевернул я Аришку обратно на спину. – Кстати, было бы неплохо обменяться номерами телефонов, а то вдруг ты еще раз попытаешься от меня сбежать.

– Я не сбегала! – возмущенно обернулась птичка. Такая смешная в своей пижаме и со встрепанными волосами, но такая невообразимо милая.

– Да-да, а я тебя не ловил. Так что там с номером?

Девчонок я все-таки оставил дома, пообещав, что придумаю на вечер что-нибудь интересное. Сам-то я давно привык проводить время или в офисе, или за работой дома, но это я, а Маринка в столице ничего толком и не видела. Хотелось подарить ей хоть немного романтики. Я все еще чувствовал свою вину за вчерашнее, ощущал некоторую скованность. Собирался избавиться от нее в самое ближайшее время, желая как можно быстрее завладеть не только телом этой маленькой женщины, но и душой. Безраздельно, чтобы все ее мысли занимали мы с Аришкой, чтобы она ощущала наше тепло и в ответ щедро дарила свое.

Офис встретил меня привычным роем голосов. Это вместилище мертвых душ всегда представлялось мне как небольшой улей со своими сотами, в которых бережливо трудятся пчелки, но я прекрасно понимал, что это не так. Каждый норовил поработать как можно меньше, а получить за это как можно больше. Причем чем выше была должность, тем меньше человек действительно работал. Так было и будет всегда, но никто не запрещал мне время от времени устраивать встряску.

– Ольга Николаевна, доброе утро, – кивнул я секретарю, чья макушка едва ли была видна из-за стопок документов.

– Доброе утро, Павел Викторович. Тесты готовы, – отозвалась женщина, и теперь были видны еще и ее глаза, а также круглые очки в тонкой темной оправе.

– Вызывайте по двадцать человек и проконтролируйте, пожалуйста, чтобы никто не хитрил. По окончании назначьте курсы тем, о ком мы с вами говорили, – дал я задание, собираясь выпроводить Ольгу Николаевну как минимум на несколько часов.

– Как долго мне нельзя появляться в секретарской? – сразу раскусила меня эта проницательная женщина.

– Часа два-три точно, – улыбнулся я, разглядывая тестовые вопросы. – Директора филиалов приехали?

– Еще вчера вечером. Уже почти все собрались в кабинете для совещаний.

– Тогда я сразу туда. Через полчаса освободим, – скинул я пальто на диван, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. – Кстати, перекачайте пока себе на ноутбук трек с моего телефона. Будем вводить новые правила.

– Это какие еще? – удивилась женщина, а ее очки чуть съехали на нос.

– Дышать по расписанию.

В зал для совещаний я заходил в абсолютно хорошем настроении. Его не могли испортить ни постные мины, ни дождь за окном, что, скорее всего, будет разливаться до самого вечера. Нееет, у меня были огромные планы на этот день, которые не смог бы изменить даже метеорит, летящий на Землю. Собственно, с первого пункта я и начал, не тратя время на то, чтобы поздороваться:

– Дамы и господа, нам нужны деньги. Очень много денег.

Совещание не продлилось долго. Выслушав, как и всегда, речь о том, что денег нет, я припомнил уважаемым подчиненным-подопечным, что деньги есть и я даже знаю, где они лежат, а самое главное: сколько и у кого. После этого беседа пошла куда живее, а я остался доволен тем, что мы насобирали на десять процентов больше, чем мне изначально было нужно. Теперь вопрос с корейцами был почти решенным. Оставалось только снизить ту сумму, которую они просили, до той, которую я действительно готов был потратить, но это уже завтра, а сегодня хотелось немного побуянить.

– Ольга Николаевна, зал свободен, – вошел я в секретарскую, проверяя переводы через личный кабинет. Почти все суммы уже пришли, оставалось так, по мелочи, но этот пункт уже был решенным.

– Все поняла, убегаю, – кивнула женщина, с любовью обнимая стопку тестов.

И вот знал я, что проводить тестирование она очень любит, но только теперь вдруг ко мне пришла мысль, что любовь эта какой-то садисткой наклонности – такая кровожадная улыбка пылала на ее губах.

Следующая встреча была назначена на уже вот прямо сейчас, а потому Олег Борисович не заставил себя долго ждать. Он даже кофе любезно прихватил для нас обоих, за что я ему был бесконечно благодарен, но не настолько, чтобы превысить и без того заоблачный гонорар.

Олег Борисович был адвокатом с хорошей практикой в вопросах бракоразводных процессов. Именно на него я рассчитывал, когда рассказывал о своих возможностях Марине. Расположившись в моем кабинете в креслах, пожилой мужчина сразу прыгнул с места в карьер.

– Сколько денег вы готовы потратить на это дело? – поинтересовался он с добродушной улыбкой хитрого старого лиса.

– Оправданно много, – сделал я глоток уже остывшего кофе.

– Разрешите старику прямой вопрос?

– Конечно.

– Насколько близкие отношения вас связывают с этой девочкой? – И глядит так пристально, что сразу ясно: врать ни к чему.

– Более чем близкие. Я собираюсь сделать ей предложение…

– Вопрос удочерения?

– Конечно.

– Тогда могу предложить кардинальное решение проблемы развода. Из тех данных, которые вы мне прислали, я могу запросто судить о нескольких вещах. Первое – мы можем подать в суд по статье мошенничество. Не буду обещать того, в чем не могу быть уверен, но устроить проблемы ее бывшему мужу мы можем. Я сделал некоторые запросы и узнал, что деньги, которые эта девочка переслала мужу с продажи квартиры, были потрачены на покупку квартиры для любовницы. Учитывая, что прописку девочке и ее дочке сделали в другом месте только временную, я могу попробовать доказать, что имело место замужество с целью обокрасть. В этом плане мне очень может помочь второй пункт наших общих проблем.

– Я внимательно слушаю, – кивнул я, уже почуяв желание насолить будущему бывшему работнику.

– Самый быстрый способ развестись и сделать так, чтобы муж не имел абсолютно никаких прав на ребенка, – это доказать его непричастность к появлению этого самого ребенка на свет.

Подделывать днк-тест мы, конечно, не будем, но медсестра запросто может случайно поменять пробирки. Его на вашу. И тогда мы получим целых две справки. О том, что вы приходитесь отцом ребенку, и о том, что Иван к этому ребенку не имеет никакого отношения. Естественно, с такой справкой развод будет проходить не через суд, а через ЗАГС, но в таком случае Марина не сможет претендовать на алименты и содержание. Однако мы запросто докажем, что Ивана не волновало ничего, кроме присвоения чужой собственности на момент рождения ребенка, а точнее, присвоения денег с продажи этой собственности. Другое дело, что Марина сможет претендовать на алименты и содержание от вас…

– Мне нравится этот вариант, но такое решение я вместо нее принять не могу. Предлагаю встретиться всем нам послезавтра и обговорить все детали, а я постараюсь объяснить ей за это время нашу позицию. Я так понимаю, что брать у него все равно нечего.

– Квартира, в которой он прописан, принадлежит родителям. Машину он подарил любовнице, а про деньги вы уже знаете. На счетах, конечно, есть кое-какие копейки, но из-за них подавать в суд лично я смысла не вижу. Гораздо дороже вам обойдутся мои услуги, тогда как совместно нажитого у них нет и не было.

– Я понял, хорошо. Тогда встретимся послезавтра. Моя секретарь свяжется с вашим.

Мне откровенно нравился такой подход к этому делу. Если не кривить душой, то он меня полностью устраивал. Жениться на Марине я все равно собирался, так или иначе. Понял это вчера, когда она так легко выпорхнула из моей жизни.

Совесть? Мы с ней попрощались еще во втором классе, когда я бессовестно подделывал мамину подпись под замечаниями от классного руководителя. Теперь же я и вовсе отодвинул ее на задний план, собираясь привязать к себе Марину и Аришку всеми возможными способами.

Эгоистично? Да. Поспешно? Еще как. Но я был уверен в себе и в своих решениях. Не мог себе позволить тратить время на хождение вокруг да около. Был уверен в том, что Марина меня полюбит. Оставалось только убедить в этом ее саму.

– Николай? – набрал я номер главы службы безопасности, что занимал кабинет аккурат подо мной этажом ниже. – Ведите смертника.

Я не хотел лезть в чужую личную жизнь, но и по-другому теперь не мог, потому что Марина и Аришка стали частью моей жизни. Кто сейчас сидел в этом кабинете в ожидании охраны? Владелец крупной корпорации, которого обхитрили? Или ревнивец, который собирался драться за свое? Не мог дать честный ответ, но желание убивать от этого факта меньше не становилось.

– Павел Викторович, вы хотели меня видеть? – нагло вошел в кабинет этот рыцарь без страха и упрека. – Я предполагал, что вы захотите со мной поговорить.

– Правда? – картинно улыбнулся я, и не думая предлагать ему присесть. – Может быть, ты мне и тему беседы назовешь?

– Вы хотите, чтобы я дал развод Марине, – заявил Иван самоуверенно, а я вдруг прочел в его глазах жажду наживы. – И я, конечно, без вопросов дам согласие на развод, если вы совсем немного поддержите мое благоразумие финансово…

И вот смотрел я на него, смотрел… Создавалось ощущение какого-то дикого несоответствия. Я помнил, каким этот паренек приехал сюда. Помнил, как он начинал работать. Да, балагур. Да, падкий на женщин, но то, что я видел сейчас, выбивалось из его образа. Варианта оставалось два: или я был настолько слеп, или мегаполис действительно меняет людей в худшую сторону.

Я молчал. Иван тоже молчал, но с каждой пройденной секундой напряжения в его взгляде становилось все больше. Мудак даже дрогнул, когда я все-таки окликнул ребят, которые все это время ждали в секретарской:

– Коля, упаковывай эту мразь.

С удовольствием наблюдал за тем, как изменилось лицо этого предателя. Как самоуверенность схлынула, а вместо нее вместе с бледностью появилось недоумение. Поморщился, выслушивая ожидаемое:

– Вы не имеете права! За что? Помогите!

Но я всегда придерживался мнения, что, поступая так или иначе, человек должен быть готов отвечать за содеянное. Иван прекрасно знал, на что шел, когда сливал информацию конкурентам. Чего конкретно он хотел, больших денег или высокой должности в другой компании, – это неважно. Важно то, что он знатно потоптался здесь, а теперь должен был за это ответить, как и за наглость, на которую не имел никаких прав.

Упаковывали Ивана в обыкновенный мусорный мешок. Он был прочнее и больше, чем офисные, но все равно оставался мусорным. Собственно, именно мусор в нем сейчас и визжал, время от времени получая тычки от ребят Николая. Нет, конечно, кляп куда надо вставили, руки и ноги связали и даже воздух оставили – не звери же, – но, когда в человеке преобладает страх, он перестает видеть вокруг хорошее.

Лифт мирно спустился на нулевой этаж, где мы свободно прошли через темный коридор, в котором превалировали трубы и сырость. Ребята уже открыли черный ход – к нему вела массивная пыльная лестница. Именно по ней мы и поднимались сейчас, собираясь выбраться на улицу к внедорожнику Николая, который, судя по кивку служебника, уже подогнали. Коля не забывал пересчитывать ступеньки мешком, а я не забывал улыбаться. Хотя, если серьезно, заткнуть эту визжащую мразь с каждой минутой хотелось все сильнее.

Мешок отправился в багажник, а я сел на пассажирское сиденье рядом с водителем. Путь наш лежал не очень далеко – за несколько часов я должен был успеть съездить туда и обратно, чтобы к обеду быть уже дома. Везти Ивана в настоящий лес мне не позволяли рассудительность и время, а потому мы свернули в небольшой лесок, который еще пока не вырубили, чтобы отстроить новый поселок. Я даже место для нашего дома приглядел, пока мы ехали. Построю. Обязательно построю чуть позже, когда текущие проблемы уменьшатся хотя бы наполовину.

– Выгружайте, – кивнул я на багажник.

Николай легко и играючи вытряс Ивана из мешка на влажную землю. Грязи вокруг было предостаточно, а частые деревья не давали понять, что находимся совсем недалеко от города.

– Попытаешься сбежать, и я тебя догоню. А вместе со мной тебя догонит еще и парочка пуль. Мы друг друга поняли? – ласковым голосом маньяка поинтересовался Алешка, развязывая рыдающего подонка.

– Копай, – бросил я под ноги мерзавцу лопату. – А пока ты копаешь, я тебе расскажу, что накопал конкретно я. Так случилось, что мне стало известно о том, что в моей компании есть крыса… Ты копай, копай, – скривил я губы, кивнув Алеше, который резво влепил подзатыльник трясущемуся пареньку.

– Может, мы его сразу того? Я даже яму сам выкопаю, – предложил Алешка, звучно шмыгнув носом. Молодой еще. Радуется, как будто мы его действительно убивать приехали.

– Ты думаешь? В принципе, мне тоже не хочется тратить на него свое время. Меня жена и дочка ждут.

– Это мои жена и дочка! – воскликнул очухавшийся товарищ.

– Правда? – поинтересовался я с улыбкой. – А что же ты тогда, мразь, на улице их оставил в незнакомом городе без копейки денег? Что же ты тогда на деньги жены любовнице квартиру купил? Ты даже ни разу не позвонил ей, чтобы узнать, где она, – окончательно разозлился я, хватая его за рубашку.

Наверное, я бы его убил. Ощущал не только желание, но и понимал, что действительно могу. В голове быстро появилась и исчезла мысль, что тогда и развод Марине не нужен будет, и все эти пляски с днк-тестами ни к чему… Да только к разуму меня призвал Николай, прекрасно понимающий, что ничем хорошим это не закончится.

– Ты сделаешь все, что я тебе скажу, – прошипел я сквозь зубы, едва сдерживая ярость. – Только попробуй скрыться из столицы. Один неверный шаг – и ты отправишься в тюрьму. Несколько статей я для тебя нарисую. Ты меня понял?

Домой я ехал на взводе.

Глава 18. Марина

Паша уехал на работу, но меня не покидало ощущение, что между нами будто натянута струна. Конечно, мы вчера много и долго разговаривали, делились тайнами и секретами, но я чувствовала некоторую неопределенность. Словно мы стояли на канатной дороге, а под нами разверзалась настоящая пропасть. Я понимала, что мне нужно, чтобы действительно почувствовать, что между нами все хорошо. Понимала, но тащить его в спальню самой было стыдно, да и вечера нужно дождаться.

Что делает женщина, когда остается дома одна? Убирается? Готовит? Стирает? Как бы не так.

Мы с Аришкой первым делом легли досыпать. Легли обратно на диван, предварительно сложив его, чтобы далеко не ходить. В выделенную мне спальню возвращаться не хотелось, а в Пашину – казалось неправильным в его отсутствие. Поэтому, обняв засыпающую Аришку, я накрыла нас и…

Совсем не ожидала, что к нам кто-то придет. Видеодомофон пропиликал о появлении гостя, а Аришка вдруг надулась. Лишь бы не от страха, а то будет мне сейчас бомба замедленного действия вместо памперса.

– Елена Дмитриевна? – не смогла я сдержать удивления.

– Маришка, открывай, – прозвучало веселое, а на экране я увидела, как женщина машет мне рукой.

Естественно, после вчерашнего мне первым делом захотелось спрятаться и притвориться, что дома нас нет, но здравый смысл не дал попытаться схитрить. Пришлось спешно открывать и всполошено оглядываться по сторонам, осознавая, что сейчас будет очень стыдно. Квартира не убрана, в раковине посуда после завтрака, а мы с Аришкой спим на диване. Елена Дмитриевна знала, когда приходить, чтобы поймать меня на горячем.

– Простите, мне очень неудобно, у нас не убрано, – залепетала я, забирая у женщины легкую курточку.

– Ой, брось. Мы твое «не убрано» сейчас быстро уберем. А вот и моя принцесса! – всплеснула Елена Дмитриевна руками, игриво подкрадываясь к Аришке, которая при виде немного знакомого лица мигом повеселела и забыла, что мы, собственно, собирались спать.

– Вы там осторожнее. Принцесса вроде как собиралась делать свои принцесские дела, – засмущалась я еще больше, даже не зная, за что хвататься в первую очередь.

А тут еще Пашкины штаны домашние попались на глаза. Они очень художественно валялись небольшой кучкой рядом с книжным стеллажом. Ну, Паша!

Мою панику Елена Дмитриевна будто и не увидела. Лучезарно улыбалась, распаляя по квартире свое благодушие. Причесанная, с легким макияжем. Мне стало так стыдно за собственный вид.

– И чего стоим? – воинственно поинтересовалась женщина. – Иди приводи себя в порядок, а мы тут с Аришкой сами с усами. Уж памперс-то я ей поменяю. Правда, в наше время всех этих присыпок, памперсов и чудодейственных кремов не было…

Душ я принимала настолько быстро, что мне запросто могли бы позавидовать новобранцы в армии. Одевалась тоже недолго. В пижаме ходить по дому в присутствии Пашиной мамы казалось некомфортно, а потому я натянула джинсы и футболку. И испачкать не жалко, и удобно.

Как гостеприимная вроде как хозяйка я предложила позавтракать вместе со мной, но Елена Дмитриевна согласилась только на чай с «чем-нибудь вкусненьким». Пирога в холодильнике не оказалось, и я даже знала, кто его приговорил. Зато имелись пирожные. Я дала себе честное слово, что сегодня ем вкусное, но неполезное в последний раз, потому что чувствовала я себя уже хорошо, а Аришка у меня до сих пор питалась смесью. Конечно, в смеси нет ничего плохого, и она ее даже на удивление нормально воспринимает, но мамино молоко все же лучше. Лишь бы грудь приняла, а то вдруг уже отвыкла за эти дни…

– Вы нас простите за вчерашнее, – покаялась я, когда мы наконец присели за стол. – У Паши работа, сами понимаете, нервная.

– Да я все понимаю, не стоит извиниться. Тем более тебе. Уж ты-то точно не виновата в том, что мой сын иногда выпадает из жизни. Я надеюсь, что со временем он научится бороться со своей хандрой. От нее невозможно избавиться навсегда – терять любимых невероятно трудно, – но я рада, что теперь у него есть вы с Аришкой. Да, моя принцесса? – обратилась она к дочке, которая елозила в ее руках, желая добраться до прически женщины.

– Спасибо вам за поддержку, – улыбнулась я, но грусть скрыть не смогла. – Я очень хочу сделать Пашу счастливым, но правда в том, что мы знакомы всего ничего.

– О, на этот счет я бы вообще не переживала. Люди думают, что любовь не может прийти просто так, что для нее нужно время, какое-то особое обстоятельство, но я тебе могу со всей ответственностью сказать, что для любви достаточно взгляда. Одного-единственного взгляда, чтобы полюбить всем сердцем. Поверь старой бабке, девочка.

– Вы не старая и уж точно не бабка, – возразила я, понимая, что женщина сейчас выглядит намного презентабельнее, чем я.

– Ой, спасибо, – умилилась моя собеседница без капли сарказма. – Но я все-таки предпочитаю быть бабушкой, если ты не возражаешь. О чем я говорила? Чертов склероз… Ах, да! Для любви достаточно только одного взгляда. Самого первого, когда вы впервые смотрите друг на друга, а вот осознание того, что это любовь, уже приходит позже. Знаешь, через сколько дней после знакомства мы поженились с Пашиным отцом?

– Через сколько? – спросила я, против воли расплываясь в улыбке.

– На следующий день, – огорошила она меня. – Мы даже не разговаривали толком. Только встретились взглядами всего один раз, но он еще долго смотрел мне вслед. А на следующий день выкрал меня и отвез в ЗАГС, где нас уже ждали. Мне даже «нет» ответить не дали. Не спрашивали просто. Видела бы ты лица моих родителей, когда он привез меня домой, чтобы познакомиться с ними. Те пятнадцать минут я не забуду никогда.

– Я не представляю, – честно призналась я.

– Пашка такой же характером, весь в отца. Если захотел, то прет напролом. Да ты и сама уже, наверное, заметила.

– Заметила, – вдруг засмущалась я, вспоминая, как он пер напролом там – в коридоре на втором этаже. Я ведь даже и не подумала о том, чтобы отказаться.

– Вот. Так что если предложение сделает, с ответом не тяни, а то тоже проснешься оттого, что тебя вытаскивают рано утром через окно. Знаешь ли, не очень приятно замуж выходить в одеяле и вязаных носках.

Мы беседовали на разные темы. Сама не заметила, как рассказала если не все о себе, то очень многое. С восхищением поглядывала на эту хитрую женщину. И ведь не возмутишься – за язык меня никто не тянул. Время за готовкой и уборкой пролетело незаметно. Аришка сладко посапывала в автолюльке, которая легонько покачивалась, а я отправляла Паше сообщение о том, что у нас в гостях его мама. Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Хотя бы чуть-чуть.

– Я дома, – донеслось от входной двери, и Елена Дмитриевна быстренько нашикала на мужчину, призывая его к тишине.

Конечно, тут же «бабушкина принцесса» спит. Вот бы и у меня была такая свекровь. Чудо, а не женщина. По крайней мере, пока, а там видно будет.

– А кому это тут цветы?

Цветы были для нас с Еленой Дмитриевной. Огромные букеты красных и белых роз. Красные достались мне, а белые чуть не повалили с ног Пашину маму, но Паша вовремя сориентировался, подхватив и маму, и букет. Ставить эту роскошь нам было некуда, но в квартире нашлись два ведра, которые и спасли цветы от преждевременной кончины. Пока я занималась букетами, Паша с мамой о чем-то активно шушукались, очень хитро поглядывая в мою сторону. И если от этого невероятного ненормального мужчины я могла ожидать чего угодно, то его мама лишь усиливала мою и без того буйную фантазию.

– Птичка… – начал было Паша, но Елена Дмитриевна тут же шикнула на него, после чего мужчина заговорил шепотом: – Птичка, я хотел пригласить тебя на свидание.

– Когда? – удивилась я, а в голове пролетели тысячи мыслей на тему «Куда можно сходить с ребенком».

– Сейчас, – обворожительно улыбнулся Паша, а в его глазах так и плясали чертики.

– Мне нужно собрать Аришку и… Сумку. А мы надолго? – растерялась я, начиная тихонько паниковать.

– Если ты не против, то с Аришкой побуду я, – вмешалась Елена Дмитриевна. – Смесь приготовить сумею, водички дам, переодену, поиграю и, конечно же, позвоню, если что-то пойдет не так.

– Но…

Оставлять Аришку с посторонними людьми, похоже, у меня уже входило в привычку. Все мое естество противилось тому, чтобы ехать куда-то без дочки, но под двумя въедливыми взглядами я сдалась. Правда, при условии, что мы недалеко и ненадолго. Паша клятвенно обещал выполнить эти незамысловатые пункты, но место нашего свидания держал в секрете. Пыталась выведать, пока переодевалась, тонко намекая на то, что могу пойти и в джинсах, но мужчина не сдавался. Лишь хитро улыбался, уверяя, что мне понравится.

Дорога заняла ни много ни мало целых полчаса, за которые я уже два раза позвонила Елене Дмитриевне, вспомнив очередную «очень важную» подсказку. Когда я решила позвонить и в третий раз, чтобы рассказать, где лежат салфетки, Паша отобрал у меня телефон.

– Я понимаю, что ты волнуешься, но всем нужно отдыхать, и тебе тоже. Я прошу тебя расслабиться только на несколько часов, ладно? Потом мы вернёмся домой, и ты снова сможешь все контролировать. Если не веришь в состоятельность моей мамы, то поверь, пожалуйста, в меня. Ты ведь веришь мне?

– Верю, – выдохнула я, отвечая на провокационный вопрос.

– Тогда поверь, что все будет хорошо. Моя мама знает, что нужно делать с детьми.

На этом я и постаралась выдохнуть да взять себя в руки. Тем более что мы уже приехали. Паша уверенно вел меня за собой в роскошное двухэтажное здание. Я ощущала себя ребенком, с любопытством оглядываясь по сторонам. Мой интерес вызывал у мужчины улыбку, от которой я неизменно смущалась, но все равно не могла заставить вести себя прилично.

– Добро пожаловать в наш скромный оазис. Могу я… – начал было свою речь встречающий то ли швейцар, то ли официант, но Паша остановил его единственным жестом руки.

– Мы все знаем. Все готово?

– Да, Павел Викторович. Приятного времяпровождения.

Служитель этого «оазиса» спешно скрылся с места преступления, а Паша потянул меня дальше к одной из нескольких дверей. За ней скрывалась целая квартира – по-другому я эти апартаменты назвать не могла. Просторное помещение вмещало в себя и бильярдный зал, и бассейн, и мягкий уголок с массивным обеденным столом. Что там было дальше, я отсюда не видела, но задала, как по мне, вполне закономерный вопрос:

– А мы где?

– В месте, в котором богатые и влиятельные дядьки прячутся от всего мира, чтобы побыть наедине с собой, – ответил Паша с улыбкой, помогая мне снять пальто.

– Ты тут тоже прятался? – поинтересовалась я, пытаясь издалека увидеть, что там припасено для нас на столе. Видела несколько бутылок с вином, видела блюда, накрытые крышками, а еще ощущала аромат жареного мяса, который манил к себе даже больше, чем бассейн.

– Было такое дело. Птичка, обещай мне, что ты расслабишься.

– Если я расслаблюсь еще больше, то тебе придется таскать меня на руках.

– А я очень даже не против.

Что делал этот ненормальный мужчина следующие два часа? Он меня нагло и бессовестно спаивал. Нет, конечно, сначала кормил и был очень даже приличным, но, как только во мне пропало содержимое одного бокала, Паша начал недвусмысленно приставать ко мне, потихонечку избавляя меня от одежды. Очнулась я уже в бассейне, когда этот хитрец расстегивал бюстгальтер, собираясь немного поиграть.

– Пашка, ты бессовестный, – подвела я итог, пытаясь от него сбежать, но была поймана почти сразу же и заключена в тесные объятия.

– А я этого и не отрицал, – ухмыльнулся этот очень приятный тип с обаятельной наружностью.

Поцелуй обжег губы, лишил воздуха. Голова кружилась от выпитого алкоголя и мыслей о том, к чему именно меня подталкивает мужчина. Его руки – казалось, они были везде и всюду. Прикосновения обжигали, будоражили. Толпы мурашек танцевали на моей коже, а я не понимала, где верх, а где низ.

Остались только темные обжигающие очи, его губы – я искала их сама, желая получить еще один поцелуй, и еще, и еще. Благоразумие? Наверное, его во мне никогда и не было. Мне хотелось сделать что-то сумасбродное, а потому я укусила Пашу за подбородок. Он ответил мне звериным рыком, который прокатился по моей спине, взрываясь огненной волной в самом низу живота. Его дыхание опаляло, его объятия обжигали, его губы оставляли пылающие следы, а одежды было слишком много.

Я сама потянулась к его боксерам. Думала ли я о том, что кто-то может к нам войти? Совершенно не думала. Меня даже окружающая роскошь больше не интересовала, хотя десятком минут ранее я была настроена серьезно изучить эти апартаменты. Нет, теперь в моих мыслях, в моем сердце, в моей душе был только Паша. Я хотела его и совсем не стыдилась этого. Я хотела знать, быть уверенной в том, что у нас все хорошо.

– Эй-эй, птичка. Мне и так очень трудно держать себя в штанах, но я хочу кое-что другое.

Эта фраза дошла до меня только спустя несколько минут, когда я все-таки осознала, что меня удерживают на расстоянии. Даже подумывала сначала серьезно обидеться, но щеки мои вспыхнули, едва я перевела его намек.

– Нет-нет-нет, я не по этим делам. – смотрела я на него в ужасе, осознавая, что он тонко намекает мне на… Ну, в общем на неестественное продолжение ласк.

– Зато я очень даже по этим, – прищурился мужчина, одним рывком усаживая меня на бортик бассейна.

И вот честное слово, он просто воспользовался тем, что я была ошарашена. Я бы сама никогда не подошла к бильярдному столу, если бы не его рука, которая крепко удерживала мои пальцы. И не легла бы поверх полотна никогда в жизни, если бы Паша меня мягко, но непреклонно не уложил. И уж точно начала бы сразу возмущаться, если бы не два бокала вина, с которых меня очень даже развезло.

– Паша! – попыталась я остановить мужчину.

– Не сопротивляйся, птичка. Я все равно сделаю то, что хочу, – стаскивал он с меня трусики, а мне даже прикрыться было нечем.

– Паша, не надо. Если хочешь, я попробую сделать тебе… ну… – Я даже произнести это слово была не в состоянии.

– Обязательно попробуешь, но когда-нибудь попозже. И да, если тебе захочется стонать, не стесняйся, птичка, – вынудил он меня вспыхнуть не только щеками, но и, похоже, всем телом.

Сопротивление мое очень быстро побороли. Едва его пальцы впились в мои ягодицы, обжигающая волна вновь прокатилась по позвоночнику, напрочь лишая возможности дышать. Низ живота пылал, а он удерживал мой взгляд, не давая мне прикрыть веки. Паша целовал. Он действительно целовал сначала внутреннюю сторону бедра, неспешно подкрадываясь к самому интересному.

Я ощущала его дыхание прямо там. Только поцелуи – короткие, нежные, невозможные. Я видела всепоглощающую страсть в его глазах. Мне казалось, что он получает удовольствие от того, что делает. Вздрагивала от каждого прикосновения, а желание, возбуждение… Оно, наоборот, возрастало, будто то, что он делал, было естественно. Сродни обыкновенному поцелую в губы, но намного, намного интимнее. Как если бы сейчас мы обменивались последней степенью доверия.

Наверное, будь это обыкновенные поцелуи, сейчас Паша углублялся бы. Его язык скользил по разгоряченному лону, перекатывал бусину клитора, бесстыдно раздвигал влажные складки, пытаясь забраться глубже. Кружил рядом с входом, а я вздрагивала каждый раз, будто пораженная молнией, когда он прикасался к промежности. Чуть посасывал складки, вбирая их в теплый рот, играл языком и совсем не смущался того, что делал.

Я понимала, что теку. Ощущала, насколько я мокрая, но остановить его было сродни самоубийству. Все во мне – внутри – пульсировало и обжигало. Тело жило своей жизнью, а тихие стоны, которые я очень сильно пыталась сдержать, вскоре переросли в неконтролируемые крики. Цеплялась за его плечи, волосы. То ли желала прекратить, то ли, наоборот, просила действовать активнее – неважно. Это был первый подобный опыт для меня, и, к моему стыду, мне нравилось все, что Паша вытворял.

– Кто моя птичка? – вдруг поинтересовался он, на секунду отрываясь.

– Я! – выкрикнула я, вынуждая его продолжить.

– Моя девочка, – протянул он ласково, чтобы забраться юрким языком в разгоряченное лоно.

Посасывал, целовал, вбирал влажную плоть в теплый рот. Доводил до исступления, до громких криков. Я едва ли хоть что-то соображала. Мыслей не было, не было ничего. Только его язык и его губы да все нарастающая пульсация, будто распирающая меня изнутри.

– Марина, ты меня любишь?

– Люблю… – слово выскользнуло раньше, чем я вообще смогла его обдумать.

– Ты станешь моей женой?

– Стану… – Не я это отвечала. Это кричало сердце, душа, что желала принадлежать этому мужчине целиком и полностью.

– Разрешишь удочерить Аришку?

– Разрешу, – сдалась я, скидывая все барьеры и разрываясь, взрываясь от сумасшедших ощущений, чувствуя его пальцы в себе – каждый толчок, каждый выход, каждый поцелуй.

Его губы оказались так близко – всего вдох до моих. Я сама потянулась к нему, совсем не думая о гигиене или чем-то подобном. Его губы были влажными, теплыми. Одна его рука удерживала мое бедро, а пальцы второй забрались под спину. Член скользнул во влажное лоно, а я задохнулась от чувства наполненности. Каждый толчок – моя личная агония и возрождение.

– Прости, птичка. Это будет быстрее, чем я думал, – шепнул он мне в губы, вдыхая такой желанный воздух.

– Давай, – дала я ему карт-бланш, обнимая настолько крепко, насколько вообще позволяли мне силы.

Сумасшествие. Я могла бы сравнить этот секс с сумасшествием. Быстрые глубокие толчки. Я задыхалась от каждого, кричала от каждого и, казалось… Взрывалась от каждого, все сильнее погружаясь в темное марево, обжигающее марево, в котором я содрогалась, ощущая такую желанную тяжесть Пашиного тела.

– Ты моя, птичка, – подытожил мужчина, целуя мои губы, что давно высохли.

Дыхание было тяжелым и у меня, и у него, но Паша держался молодцом, а вот мои ноги подрагивали.

– Я требую адвоката, – просипела я, устало прикрывая веки. В первую очередь для того, чтобы не видеть этого хитреца, а значит, не краснеть.

– Поздно, Марина, – нашел он мои губы, и не думая выходить из меня. – Я уже услышал все, что мне нужно.

– Ты же понимаешь, что я невменяема?

– Если ты еще разговариваешь, значит, очень даже вменяема. Повторим? Только в этот раз я хочу наслаждаться тобой, каждым толчком, каждым твоим стоном. Слышишь? Я не выпущу тебя, пока ты будешь стоять на ногах.

– Я уже не стою.

– Тогда тебе очень не повезло, – прикусил он мою нижнюю губу, срывая новый стон.

Глава 19. Паша

Я услышал абсолютно все, что хотел. Нисколько не жалел о том, что умотал Маринку до невменяемого состояния. Моя птичка сладко спала, а мы с Аришкой ужинали на кухне.

Что может быть лучше, чем немного похомячить в третьем часу ночи? Вот мы с девчушкой не видели в этом ничего дурного. Она поглощала смесь, а я подъедал остатки мяса по-французски. Все были довольны, но кое-что изменилось.

Получив ответ Марины, теперь я смотрел на них с Аришкой немножко по-другому. Осознавая, что это не просто моя женщина и ее дочка, а моя будущая жена и мой маленький птенчик. И пусть я схитрил, пусть знал наперед, что получу правильные ответы, ее слова все равно окрыляли и придавали мне сил. Наделяли желанием жить и сворачивать горы.

С этим желанием я и проснулся утром, расслабленно потягиваясь в постели. Да только под одеялом я был один. Встрепенувшись, оглянулся на кроватку, но и Аришки не было. Первая мысль – я сошел с ума и придумал себе семью. Вторая – они ушли, потому что вчера я был слишком прямолинеен и испугал Марину. Третья – кто-то едва слышно пел, и, судя по всему, звук доносился с первого этажа.

– Черт возьми, ты меня напугала, – спустился я вниз, по дороге разыскивая собственные домашние штаны.

– Я настолько ужасно пою? – возмутилась она, колдуя над тарелками с завтраком.

– Не говори ерунды. Ты прекрасно поешь. Да, Аришка? – поцеловал я девчушку, забирая ее у Марины.

Поцелуй достался и птичке, которая мигом упорхнула к холодильнику, доставая сок.

– Мы с Аришкой взяли на себя смелость приготовить тебе костюм, – смутилась эта маленькая юркая женщина под моим взглядом, выдавая все явки и пароли. – Во сколько тебе нужно выехать?

– Через полчаса, – глянул я на круглые настенные часы. – Не переживай, все пройдет гладко.

– Я и не переживаю. Я в тебе уверена, – произнесла она с вызовом. И выглядела при этом таким воинственным воробьем, что я не смог сдержаться и расхохотался. – Прекрати смеяться надо мной! – И столько праведного гнева, но улыбка так и скользит по губам.

– Я не над тобой, – покаялся я. – Просто вспомнил один анекдот. Думаю, расскажу его корейцам.

– Вот… бессовестный! – подлила она мне еще кофе, сама же ела кашу и запивала ее некрепким чаем. – Кстати, о корейцах. Помнишь, в договоре значилось, что я могу говорить тебе абсолютно обо всем?

– Так-так-так… – протянул я игриво. – Что у нас? Любовник? Неучтенные родственники? Имей в виду, ты от меня не отделаешься, даже если выяснится, что у тебя целых десять детей.

– Паша, я же серьезно. Ты только ничего такого не подумай, я не защищаю Ваню, и мне его вот вообще не жаль, даже если ты его засудишь, но…

Наверное, я слишком сильно изменился в лице, раз Марина замерла, оборвав себя на полуслове. Выдавив из себя улыбку, я потянулся через стол и взял ее за руку в знак поддержки.

– Продолжай, птичка. Я тебя внимательно слушаю.

– Просто, понимаешь, это на него совсем не похоже. Я видела, как он пахал и работал ночами напролет, чтоб выслужиться до очередного повышения. Да он буквально танцевал, когда его приняли на работу в твою компанию.

– И что ты хочешь этим сказать? – обратился я мягко, хотя пресловутая ревность уже показалась где-то на периферии сознания.

– Мне кажется, что искать нужно глубже. Нет-нет, подожди. Дай я закончу свою мысль. Просто я думаю, что дело не в Ване. Мне кажется, это та блондинка управляет им в своих целях. Ну, вот смотри. Ты сам мне рассказал, что он переписал на нее машину, отдал мои деньги, чтобы она купила себе квартиру. Заметь, он не получил абсолютно никакой финансовой выгоды, а она – все. Раз так, значит, он пошел бы ради нее и на преступление, и на предательство. Я не берусь, конечно, утверждать, но мне кажется это логичным. И потом ее реакция на совещании…

– Хорошо, птичка. Я проверю. В твоих словах действительно есть логика. Конечно, она женская, извращенная, но все-таки логика.

– Нельзя недооценивать женщин.

– Вот в этом ты точно права. Взять хотя бы твою будущую свекровь.

– Мне и бывшей достаточно, – ответила она со смехом, но в этом смехе больше не было горечи.

Марина и Аришка провожали меня на работу. Одна поцеловала меня сама, а вторую уже я чмокнул в макушку, от которой пахло цветами. Мать вчера не только справилась с вверенным ей под охрану объектом, но даже удосужилась прочитать мне нотацию на тему того, что наша ванна совсем не приспособлена для маленького ребенка. Видите ли, простора там ей мало, а ведь совсем скоро девочке нужно будет учиться плавать. И вот я почему-то уверен, что мать уже распланировала всю жизнь внучки до самого института. А еще где-то там наверняка была балетная школа, потому что меня туда когда-то запихнуть так и не удалось.

В офис я ехал настолько счастливым, что даже корейцы, которые уже стали притчей во языцех, меня нисколько не трогали. Я уже видел сообщение от Николая. Глава службы безопасности отчитался о проделанной работе, и теперь я был убежден, что этот чертов завод будет нашим. Марина не зря посчитала меня злодеем, потому что я им действительно был. Нет, не для нее и не для Аришки, но для других только так. Если ты крутишься там, где водятся большие деньги, нужно уметь приспосабливаться и выживать.

Я не был ангелом, как не были ангелами и мои конкуренты. В прошлый раз, когда у меня на носу была беседа с корейцами по скайпу, наши конкуренты устроили похищение. Нет, они не тронули мать, но по итогу до Китая добралась только половина контейнеров. Я знал, что в этот самый момент меня натурально грабят, но не помчался сам, роняя тапки, а позволил себе некоторые убытки, чтобы в итоге получить намного больше. Тем более что каждый контейнер был застрахован, а ребята отправились тут же к месту погрузки.

Теперь же был мой ответный ход, и с самого утра в чужом главном офисе туда-сюда сновали налоговая, пожарная, трудовая инспекция и роспотребнадзор. Это была моя маленькая месть. Подкупить? Мой главный враг не предложит столько, сколько заплатил им я. Выйти чистыми? Невозможно, потому что у каждой фирмы есть маленькие делишки, которые рано или поздно всплывают на поверхность. Я устроил им проблемы и сделаю это еще раз, если они снова влезут в то, что я уже считаю своим.

– Ольга Николаевна? – кивнул я женщине, которая сегодня порхала как бабочка, готовая сожрать того, кто нарушит хоть одно правило сегодняшней игры.

– Корейцы на подходе. Прямо из самолета они отправились в главный офис «ВашМетСтрой», но что-то там у них произошло и они едут сюда. Вы знали?

– Предполагал, – уклончиво ушел я от ответа. – Сообразите нам завтрак. Раз они только с самолета, то навряд ли успели поесть. Николай? – спросил я уже в трубку. – А потряси-ка как следует Ларису Евгеньевну. Намекни ей потолще, что мы знаем о том, что она и есть та самая крыса. Скажи, что любовник ее сдал.

– Насколько потолще? – отозвался глава службы безопасности.

– Очень толсто. Если что, Макс недавно под нее копал. Уточни у него по поводу сумм, что недавно были перечислены на ее счет в иностранном банке. Если раскопаешь что-нибудь стоящее, сразу вызывай полицию.

– А подельник?

– Туда же. Развод состоится, даже если он будет за решеткой. Коля, я на тебя надеюсь.

В это утро я был готов ко всему. К урагану, метели, потопу и даже взрыву. Встреча с корейцами проходила идеально. Рискнув, я выставил им свои условия, снизил их цену до приемлемой, но заявил, что готов подписать документы прямо сейчас без лишних расшаркиваний. Я был готов абсолютно ко всему, но не к тому, что мне позвонит Марина. В первые секунды я даже не сразу понял, кто именно мне звонит. Она впервые звонила мне на телефон, но, едва я поднял трубку, больше ничего в этом мире не существовало.

– Паша! – задыхалась она от слез. – Ваня украл Аришку!

Глава 20. Марина

Я корила себя за то, что была настолько беспечна. Елена Дмитриевна уже привычно появилась в нашей квартире через полчаса после того, как Паша уехал. У нее будто свои осведомители были, но я бы и этому не удивилась. Посидев со мной, женщина спросила разрешения погулять с Аришкой. Мне было боязно, но после вчерашнего я согласилась. В конце концов, с дочкой ничего не произошло, а если Паша не шутил и действительно вчера делал мне предложение, то будущей свекрови нужно учиться доверять. Потому что, судя по всему, она решила появляться у нас как можно чаще.

Из подъезда я вышла вместе с ними, помогая спустить коляску, но гуляли они уже без меня. Я спешно направилась в ближайший магазин, собираясь сегодня приготовить рассольник. Для Паши, не для себя. Уже решила, что вернусь к щадящей диете и сегодня вечером снова начну кормить Аришку грудью, а бочковые огурцы и младенцы, как известно, несовместимы. Нам только аллергии и не хватало к уже имеющимся коликам.

Все было хорошо. Я возвращалась обратно и уже видела Елену Дмитриевну, которая сидела на скамейке, вытащив из коляски переноску. Она склонилась над Аришкой и о чем-то говорила с улыбкой на лице, но я не ожидала, что уже через секунду увижу Ваню. Схватив переноску, он помчался вперед, а я настолько растерялась, что сначала так и продолжала идти на автомате. Лишь секундами позже бросила пакеты и рванула вперед.

Крик Елены Дмитриевны пронесся по улице, испугал голубей, но мой крик… Мой крик был намного громче и оглушительнее, потому что я знала, что если упущу сейчас Ивана, то навряд ли увижу когда-нибудь Аришку. Я бежала изо всех сил. Кричала, просила прохожих о помощи, но Ваня юркнул в чужую машину раньше, чем я сумела догнать его. Так и свалилась на асфальт, под чей-то дикий, душераздирающий вой, еще не осознавая, что он принадлежит именно мне.

Я не помнила, как звонила Паше. Не помнила, как снова оказалась в квартире. Елена Дмитриевна пыталась меня успокоить, но ее саму трясло как дряхлый трактор на последнем издыхании. Помнила только знакомого врача – Георгия Владимировича, который вколол мне что-то, после чего я отключилась, но даже в этой тьме, в этом беспамятстве я сходила с ума. Никогда, никогда я не думала, что может быть настолько страшно. Но кто бы подумал, что человек, которого я любила, опустится до такого? Я его не знала. Я не знала мерзавца, который сегодня украл мою дочь.

– А вот и наша мама просыпается раньше времени, – услышала я Пашин голос будто из тумана. – Георгий Владимирович, дрянь ваше успокоительное. До утра не хватило.

– Стресс, Павел Викторович. Сильнейший стресс. Ее бы сейчас и транквилизаторы не взяли, – раздался второй голос. – Марина, как вы себя чувствуете?

– Моя дочь, – прошипела я высохшими губами.

– Здесь ваше сокровище, здесь. Только вы пока у нас слабенькая и на руки вам ее давать нежелательно, – разговаривали со мной как с маленькой, а я пыталась привыкнуть к свету, что буквально резал по глазам.

– Дайте мне Аришку, я ее не слышу. – Я навряд ли что-то соображала. Пыталась пробиться сквозь вязкий туман, перед глазами мельтешили образы и картинки. Мне казалось, что я снова в роддоме, а мне никак не дают Аришку.

– Семимесячная она у вас. Махонькая. Мы ее под купол положим, и все с ней будет хорошо, – объясняла мне то ли медсестра, то ли акушерка, но я ведь знала, что младенцы должны кричать.

– Почему она не кричит? Почему? – рыдала я, не понимая, где реальность, а где страшный сон.

– Так, все. Выматывайтесь отсюда, – услышала я злой Пашин голос, и, как ни странно, он стал той самой ниточкой к реальности.

Его рука, сжавшая мою, стала самой лучшей поддержкой, а Аришка, которую он положил мне на живот, – самым лучшим успокоительным. Ощущала его поцелуи, чувствовала, как губами собирает соленые капли, стекающие по моим щекам.

– А сейчас будет вторая волна, – вдруг ворвался голос Георгия Владимировича.

– Вон! – прогромыхало совсем рядом, а Аришка что-то агукнула на своем.

Сон забрал меня раньше, чем я попыталась проанализировать происходящее. Почему-то подумалось, что меня снова температурит от простуды и вообще все, что произошло за эти дни, мне просто приснилось в горячке. Стало настолько обидно, что я вяло трепыхнулась, с трудом размыкая губы:

– Только попробуй на мне не жениться, – пригрозила я тому, чья рука обнимала и меня, и Аришку.

– Только попробуй от меня сбежать.

Я все еще плакала. Окончательно отключалась и непроизвольно плакала, но на моих губах блуждала улыбка. Та самая улыбка, когда точно знаешь, что все твое рядом, а другого… Другого и не надо. Целый мир может катиться в бездну, когда те, кого ты любишь, рядом с тобой.

Эпилог

Три месяца спустя

Наверное, этот день должен был наступить значительно раньше, но, как ни странно, он наступил именно сегодня. В столице вовсю воевал неукротимый май с его первыми цветами, молодой зеленью и травой, что занимала дворы и отдельно стоящие клумбы. Майские праздники наступили внезапно, но и Марина, и Павел ждали их. У каждого из них были свои причины, чтобы рано утром подняться в этот день. А у Елены Дмитриевны имелись свои причины, чтобы и сегодня приехать к детям ни свет ни заря. Тем более что они впервые сами попросили об этом.

– Елена Дмитриевна, я… – начала было Марина, но оборвала себя на полуслове. – Впрочем, вы и так все знаете.

– Не переживай, все будет хорошо, – кивнула женщина, радуясь тому, что все-таки завоевала доверие этой маленькой женщины.

Совсем девчонки, по ее личному мнению, но именно эта девчонка смогла сделать ее сына вновь счастливым. Именно она вернула ему полноценную жизнь, избавив от обрывков страшного прошлого.

– Мама, мы вернемся к обеду, – появился Павел в гостиной.

Такой непривычный. Марина разве что не впервые видела его в джинсах и футболке. В этой простой одежде он показался ей таким родным, таким притягательным, но она буквально вынудила себя отвести взгляд. Несмотря на все свои обещания, она все еще сопротивлялась скоропалительному браку. Нет, она точно знала, что любит этого неугомонного, невероятного, ненормального мужчину, но боялась, что он не осознает до конца всю серьезность этого шага.

– Поехали? – поцеловал он ее в губы.

Такие манящие, такие мягкие. Каждую ночь он засыпал рядом с ней и благодарил Бога за подарок, который попался ему на пути одним холодным вечером. И каждое утро просыпался с этой благодарностью, когда брал на руки Аришку, которая стала в разы громче и требовательнее, но это Павла не пугало. Он любил их обеих и готов был отдать за них не только все, что у него было, но и себя самого.

Они ехали долго, ехали в молчании. Она – наверное, боялась спугнуть его решимость, а он… Он просто искоса поглядывал на нее, любуясь тем, как она нервничает и слегка прикусывает полные губы, даже не замечая этого. Но ей не о чем волноваться, ее личный злодей сдержит свое слово. По крайней мере, то, которое дал на прошлой неделе. А то, которое так опрометчиво выдал три месяца назад, не сдержит никогда. Просто не сможет ее отпустить, потому что любовь сильнее благоразумия.

Кладбище – то место, где мертвые находят покой. Паша привез ее, как и обещал. Марина помогала ему убираться на могиле, в которой были похоронены его жена и дочка. Терпеливо красила ограду, мыла памятник и собирала высохшие цветы, расставляя на их месте новые. Она сама вчера выбирала в цветочном салоне, а теперь что-то тихонько шептала так, чтобы он ее не услышал. Но он все равно услышал, как сильно ей жаль их. Услышал обещание, что она о нем – о Паше – обязательно позаботится, и в этом была вся она. Его маленькая, но сильная женщина.

За эти три месяца она стойко пережила абсолютно все, что на нее свалилось. После похищения Аришки жалости к Ване в ней не осталось ни на грамм. Паше чудом удалось перехватить похитителей на выезде из города. Помогли связи, и к моменту, когда мужчина добрался до поста ГИБДД, похитителей уже задержали. После этого инцидента Паша настаивал на двойном днк-тесте, но Марина отвергла его щедрое предложение, попросив только один липовый тест, чтобы доказать непричастность мужа к рождению дочери, а значит, избавиться от любых посягательств на общение с ней.

Чуть позже после получения правильных результатов днк-теста состоялся суд над Иваном и Ларисой. Они предстали перед судом не только как похитители – теперь уже точно чужого ребенка, с целью получения выкупа, – но и как мошенники, которые присвоили себе более десяти миллионов рублей, подделав подпись самого Паши и воспользовавшись его печатью, пока Лариса отвлекала мужчину в своем кабинете.

Марина оказалась права: не стоит недооценивать женщин. Иван попался на сказки о любви и погорел, оставшись не только без семьи, но и без копейки в кармане. Стоит ли говорить, что его родители на суд так и не явились, а Марина пришла. Да только она пришла, чтобы быть рядом с Пашей и поддержать именно его.

После того, как приговор вступил в силу, Марина без особого труда да при наличии необходимых документов получила развод в одностороннем порядке и лишила бывшего мужа любых прав на Аришку. Единственное, что ей так и не удалось вернуть по закону, так это деньги за продажу квартиры.

Тот суд несмотря ни на что они проиграли, но Марина не сильно расстроилась. В первую очередь потому, что до сих пор не была уверена в проигрыше, потому что на ее банковском счете откуда-то появилась вся сумма, которую она переводила Ивану. Пашка не признавался и молчал как партизан, что только сильнее наталкивало на мысли о его причастности. Наверное, когда-нибудь он обязательно расскажет ей, что сам же их и перевел, придушив в себе эгоиста. Знал, что так она перестанет от него зависеть, но даже злодеи нуждаются в искренней любви.

– Я подожду тебя в машине, – обняла Марина его со спины, прижалась крепко-крепко и отошла.

Он пробыл у могилы недолго после ее ухода. Тоже что-то говорил, но Марина, увы, таким хорошим слухом не обладала. Зато по его лицу понимала, что он наконец отпустил свою боль, не давая ей занять всю его жизнь.

В этот день Марина уже настроилась ехать домой, но Паша свернул с одной дороги на другую и загадочно молчал до тех пор, пока они не остановились у небольшого кафе. Здесь уже выставили столики на улице – погода позволяла, май пел и радовал солнцем, – но в эти ранние часы здесь уже был один посетитель. Мужчина лет сорока занимал самый крайний столик и то и дело оглядывался по сторонам.

– Ты меня любишь? – вдруг спросил Паша, привлекая ее внимание.

– Больше жизни, – ответила она и смутилась.

Тут же обругала себя за красные щеки. Сколько можно краснеть в его присутствии? Наверное, целую вечность. Смешной она будет старушкой с вечно красными щеками, но обязательно под руку с ним.

– Тогда пойдем, – кивнул он на кафе.

Паша держал ее за руку. Так привычно переплел их пальцы, а ее сердце почему-то забилось с утроенной силой. Одинокий мужчина обратил на них свое внимание, и ей вдруг показалось, что она уже видела эти глаза. Видела их в своем отражении.

Паша не вмешивался, пока они молчали. Не вмешивался, когда она задала один-единственный вопрос, который насквозь был пропитан обидой. Не вмешивался, пока ее отец отвечал, рассказывая о молодости, в которой был глупым юнцом, подверженным родительскому влиянию. Его родителям не понравилась возможная невестка, а мужчине потом было стыдно вернуться. Да только он так и не женился, не обзавелся семьей спустя годы, потому что в сердце его до сих пор жила Маринина мать.

И нет, они не расстались спустя час хорошими друзьями или обозленными врагами. Марина лишь кивнула в ответ, поблагодарив мужчину за честность. Ее отец попросил у нее прощения, но она ответила, что ему не за что извиняться. Она сама давно придумала для него сотни оправданий и сама же простила, но принять… Принять пока не могла, хотя первый шаг, несомненно, был сделан именно в этот день.

Марина не спрашивала, как Павлу удалось найти ее отца. Была слишком ошеломлена, чтобы подумать о расспросах. Даже не сразу заметила, что они вновь направляются не в сторону дома. А когда заметила, было уже поздно. ЗАГС уже радушно открывал для них двери, а юркая регистратор торопила, потому что следующая пара должна была прийти уже сейчас, а их впихнули в минутный перерыв по старой дружбе. Да и вообще, не положено, строго говоря, но ушлый адвокат не зря получал свои деньги и мог договориться с кем угодно в пределах большого, очень большого гонорара.

– Так вы согласны? – не теряя времени, вопросила регистратор.

– С чем? – отмерла Марина, начиная понимать, насколько коварным оказался Паша. Сделал так, как она хотела, огорошил ее и, пока она не опомнилась, притащил в ЗАГС, чтобы по-быстрому расписаться.

– Мы согласны, – кивнул жених, одетый в джинсы и футболку.

Да и Марина была той еще красоткой. Ее одежда ничем не уступала Пашиной, разве что была женской, а на одной штанине красовалось свежее пятно от черной краски.

– Тогда объявляю вас мужем и женой. Ваши подписи здесь и здесь, и ваши здесь и здесь, – перла дама напролом, не давая Марине прийти в себя. Там ведь ждут, а значит, думать времени нет. – Целуйтесь быстро, там уже напирают на двери. Ваше свидетельство о заключении брака, – вручила она им бумагу, которую Паша живенько перехватил.

А после перехватил и Марину, направляясь на выход из зала регистраций. Он нес ее на руках, улыбаясь настолько широко, что совестно стало даже ангелочкам из лепнины, что украшали потолок. И именно в этот момент Марина решила рассказать ему о том, почему этот сумасшедший день был особенным.

Наверное, этот день должен был наступить значительно раньше, но, как ни странно, он наступил именно сегодня. В столице вовсю воевал неукротимый май с его первыми цветами, молодой зеленью и травой, что занимала дворы и отдельно стоящие клумбы. Майские праздники наступили внезапно, но и Марина, и Павел ждали их. У каждого из них были свои причины, чтобы рано утром подняться в этот день. А у Елены Дмитриевны имелись свои причины, чтобы и сегодня приехать к детям ни свет ни заря. Тем более что они впервые сами попросили об этом. Марина позвонила первая, а уже потом с матерью связался и Пашка, который еще не представлял, какой сюрприз его ждет.

– А я беременна, – призналась Марина.

И тут Паша, наверное, впервые в жизни споткнулся. Нет, естественно, когда он был ребенком, он наверняка спотыкался не раз и не два, но чтобы уверенный в себе и в каждом своем шаге Павел Викторович споткнулся? Такого он припомнить не мог, хотя и вернул равновесие в ту же секунду, бережно сжимая Марину в своих руках. А Марина… Марина взяла и бессовестно расхохоталась, потешаясь над злодеем, которого все-таки переиграла.

И вот все у них с бухты-барахты, не как у людей, но он был только ее злодеем, а она только его маленькой птичкой. Маленькой птичкой, чьи щеки снова налились румянцем. Маленькой птичкой, в чьих глазах плескалось все золото мира. Маленькой птичкой, которая невероятно любила солнце и желтый цвет. А еще она любила Аришку и его. Коварного, невозможного, ненормального…

Нет, не злодея. Мужчину. Просто мужчину, за которым она могла бы отправиться на край света и даже чуточку дальше.