Романтичные сказки бесплатное чтение

Пролог

— Догоняй! — махнула рукой Ксюха.

Маргарита кивнула в ответ. Она посмотрела в зеркало, оценила себя со всех сторон. Лучше сделать это сейчас, еще до «выхода в свет». Публика не Бог весть, какая. Но все-таки! Удачно выбранный наряд превзошел ожидания. Он прикрывал все, что только можно прикрыть. Плотный темный материал облегал силуэт. На груди, как броня, выпирали поролоновые чашечки. Рита потрогала узелок из волос на макушке.

«Идеально», — решила она. Расправила плечи, и вышла. Яркий свет ударил в лицо! Отовсюду слышался плеск воды, смех и болтовня. Рита настроила «дальний фокус». Отыскав среди множества обнаженных тел «резиновую» голову подруги, она направилась к лестнице. И прежде, чем развернуться спиной, коснулась рукой ягодиц. Проверяя, насколько надежно прикрыты «тылы».

Тело под водой покрылось цыпками. Она незаметно поправила трусики и ухватилась за твердый канат.

— Прикинь, купила недавно! Уже сломались! — возмутилась Ксюха. «Умные часы» у нее на запястье игриво подмигивали.

— Это у них крыша поехала от твоих рекордов, — в ответ улыбнулась Рита.

Ксения была одной из немногих подруг, что до сих пор оставались не замужем. И было не трудно понять, почему! Отточенный плаванием силуэт, короткая стрижка «под мальчика» и даже манера держаться, вводила мужчин в заблуждение. В ночных заведениях их часто принимали за парочку лесбиянок! И, дойдя до кондиции, Ксюха лезла «оправдывать слухи».

— Я с тобой так не выйду замуж! — возмущалась Рита.

— Не вешай нос, Ритулик! — утешала подруга, — Это все ширпотреб!

Называть ее так, было позволено только Ксюхе. Для коллег и подчиненных она была исключительно Маргарита Сергеевна. Хотя, кое-кто называл её Рита, или даже Марго…

— Греться будешь? — спросила она у подруги.

— Я не замерзаю, — ответила Ксюха. Она оттолкнулась от бортика и ушла в очередной заплыв. Устремилась вперед, как будто торпеда! В отличие от неё, Рита рекордов не ставила. Перемежая баттерфляй сеансами аква аэробики, она неспешно крутила «педали», изучая свое окружение.

После летних каникул «Альбатрос» был битком. И даже располагая десятью дорожками, не мог уместить всех желающих. Правда, большая часть молодежи приходила сюда тусоваться, а вовсе не плавать. Они чирикали, как воробьи, наблюдая с балконов. И шумно прыгали с вышки.

«Понты», — раздраженно думала Рита. Себя она мнила серьезной девушкой. Пока еще девушкой! Хотя Аноре Де Бальзак и назвал свой роман «Тридцатилетняя женщина», но Рита, в свои 35 считала иначе!

На соседней дорожке папа учил сына плавать. «Такая картина», — восхитилась она. С другой стороны от неё две дамы обсуждали надежное средство от варикоза. Маргарита уже оттолкнулась от бортика, когда из душевой вышла троица полуодетых парней. Один был слегка полноват, а двое — как будто с обложки! Рельефные плечи в наколках. Ни волоска на груди, но зато на лице их целая куча. У одного из них был маленький хвостик. Точнее, колтун из волос. Виски второго были фигурно побриты. И оставалось гадать, что скрывают спортивные шорты… Резвясь, и поддевая друг друга, они обогнули бассейн и исчезли из поля зрения.

Маргарита добралась до края, повисла на металлической перекладине. Подтягиваться она не любила! На худощавых руках выходило не слишком красиво. Но, пересилив себя, все же сделала пару подходов. И только собралась грести в обратную сторону, как прямо перед носом мелькнули чужие пятки. Волна брызг поднялась и накрыла ее с головой. От возмущения Рита язык проглотила.

— Пардон! — извинился их обладатель. Парень с хвостиком на макушке. Он нырнул, не успела она возмутиться. Как назло, образцовый папаша отправился в детскую зону. И мужская братия перехватила его дорожку.

Рита потрогала челку. Насмарку старания! Та прилипла ко лбу. Придется мыть голову. Больше всех она ненавидела длинные очереди и вот таких «брызгунов»! Как правило, невоспитанных малолеток, которых легко осадить. Но эти вроде бы взрослые!

«Только с виду», — подумала Рита. Бросив взгляд на парней, она решила не нарываться. И с гордым видом добралась до бортика. Но уже спустя пару минут, в самый разгар сеанса аква аэробики, с соседней дорожки ей прилетел любезный «привет». Рита как раз крутила подводные педали, старательно избавляя бедра от целлюлита. Не замечая её, парни затеяли драку. В шутку, конечно! Но колючая порция брызг опять угодила ей прямо в лицо.

— Эй! — не сдержалась она и уперла ладони в бока.

Обычно в пределах офиса, эта поза внушала страх подчиненным. Нет, она не была одной из тех стервозных начальниц, что норовят загрузить всех по полной. Но к работе относилась ответственно! Не то, чтобы Рита так уж любила финансы. Но это место, добытое пОтом и кровью, приносило стабильный доход. И, за неимением собственных денег, приходилось считать чужие.

Обидчики обернулись. И в одно мгновение, под тяжестью мужского любопытства, она растеряла свой гнев. Но не растерялась!

— Может быть, вам лучше отправиться в детский бассейн? — предложила Рита.

— Что? — уточнил один из них, самый борзый.

Возможно, в другой день, она бы не стала грубить. Но ПМС ослабил инстинкты.

— Я сказала, что здесь плавают, а не играются! — процедила Маргарита, стойко выдерживая насмешливый взгляд незнакомца. Его раскаленные азартом глаза обжигали её, беззастенчиво «лапая».

— Что-то я не расслышал, парни! — обратился он к своим дружкам, не сводя с нее глаз. — Что, говоришь, нам сделать?

Его правая бровь изогнулась в ожидании инструкций. Влажные волосы прилипли ко лбу. Но он, ничуть не озабоченный своим внешним видом, стоял, демонстрируя крепкий торс. Вдоль левого предплечья чернильным пятном расползался рисунок.

В свои тридцать с хвостиком Рита кое-чему да научилась! Один из приобретенных навыков — иммунитет к подобным типам. Он помогал сохранять хладнокровие там, где другие девушки падали ниц. Его мужская харизма пробуждала кокетство. Но не в случае с Ритой!

— Взять нарукавники и отправляться в детский бассейн! — произнесла она.

— Серьезно? — он рассмеялся, — А то что?

Парни за его спиной с интересом переглянулись. Они смотрели на неё в ожидании. Но Рита молчала, не в силах выдумать аргумент, способный их напугать. Ну, или хотя бы остудить ею самой подогретую ссору.

— Хам! — отозвалась она.

Парень встряхнул головой, и капли воды осыпали плечи. Один из его приятелей громко хмыкнул, за что получил удар локтем в бок. Они так игрались!

«Великовозрастные детины», — раздраженно подумала Рита, — «И, судя по внешнему виду, далеко не бедные».

— Курица, — бросил обидчик. Очевидно, расстроенный тем, что не сумел обратить её гнев в свою пользу.

Но Рита в долгу не осталась.

— Индюк! — сказала она, решив поддержать категорию «птицы». Сначала хотела назвать петухом, но сжалилась.

Один из ребят удивленно присвистнул. Второй помалкивал, с любопытством наблюдая за ними. Индюк, распушил свои «перья». Он крепко сжал челюсти, скрипнул зубами. Готовый отправить ее в нокаут очередным обидным прозвищем. Напряжение между ними росло! И веревка пластиковых бус служила последним барьером.

Рита дышала порывисто, ожидая услышать что-нибудь нецензурное. Но вместо этого он улыбнулся:

— Слушай, малышка! Если тебе так уж хотелось привлечь мое внимание, могла бы просто подмигнуть.

Рита открыла рот в намерении возразить. Желая сказать что-то, вроде: «И не надейся». Но он её опередил! Замаскированные щетиной скулы дрогнули в издевательской усмешке.

— Остынь! Ты не в моем вкусе! — бросил он на прощание и отчалил. Проворное тело, разрезая воду, двинулось в противоположный конец бассейна. Остальные, как по команде, отправились следом за ним.

Рита нащупала под водой невидимые педали. В свои тридцать с хвостиком она неплохо сохранилась. И мужской интерес к ней за последнее время возрос! Правда, исходил он в основном от мужчин несвободных. А значит, о серьезных намерениях речи не шло. Еще бы! Кто станет искать приключений с Маргаритой Сергеевной. Если вокруг одни Мариши и Анюты…

Из душевой высыпала компания юных девчонок. Точно стая птиц! Говорливых и суетных. Они щебетали, добавляя красок водной эмульсии. Яркие трусики поочередно плюхнулись в воду. А их хозяйки, загребая ногами, поплыли ближе к парням.

«Вот он, ваш примитивный вкус», — подумала Рита, наблюдая, как те пожирают глазами их недозрелые формы. Конечно, нужно было ответить достойно! Сказать, например, что у него большие проблемы со вкусом. Но возможности не представилось. Он, вероятно, уже и забыл об инциденте, с головой погруженный в бессмысленный флирт. А вот Рита забыть не могла.

Она дождалась конца сеанса, помылась под душем. В этот раз особенно тщательно! Парилка набилась битком. И она, изучая тела разной степени свежести, убедилась еще раз — ей есть чем гордиться! И никакой грубиян с плохими манерами не сумеет ее пошатнуть. В итоге было решено вычеркнуть из памяти неприятность. Мало ли дураков! Зачем обращать внимание?

Ксюха, взлохмаченная после душа, натирала свое бесподобное тело. «Вот уж, кто бы не дал себя в обиду», — подумала Рита, жалея, что подруги в нужный момент не оказалось рядом. Ксюха всегда выручала! Одной лишь угрозы хватало, чтобы излишне наглый субъект испарился. На фоне рослой фигуры Рита казалась дистрофиком. Её вес и цвет волос не менялись со школы. Только грудь подросла.

— Ты чем красишься? — поинтересовалась Ксюха, изучая в зеркале свои отросшие корни.

— Пока еще ничем, — призналась Рита, собирая влажные волосы в плотный узел.

— Повезло, — подруга вздохнула.

Разница в пять лет, незаметная с первого взгляда, проявлялась в мелочах. Ранняя седина, первые мимические морщины — все это ожидало и Риту. И, хотя в свои тридцать пять она смотрелась моложе, неотвратимая старость маячила на горизонте.

— Оглянуться не успеешь, а тебе уже сорок! — пугала мама, намекая, что шансы не так высоки. Она и сама это знала! Число претендентов сужалось, а список критериев рос. И Рита давно потеряла надежду, что среди мужчин отыщется кто-нибудь подходящий…

Тронув губы бесцветным бальзамом, она спустилась в холл. Внизу царило оживление, раздевалка пестрила нарядами. Ноябрьский холод врывался в раскрытую дверь с каждым вновь прибывшим. Вдруг среди толпы она разглядела своего оскорбителя. Его волосы были распущены. Куртка с высоким воротом скрывала шею, и влажные завитки огибали воротник. Он стоял, плечом подпирая стену, вальяжно скрестив свои длинные ноги. И увлеченно болтая с нимфеткой. Той самой русалкой в бикини!

Она промокнула влажные ступни, натянула носки, завязала банты из шнурков. Хорошо, что у Ксюхи машина! Идти домой, обдуваемой со всех сторон промозглым осенним ветром, было рискованно. Не хватало еще заболеть! А садиться за руль в черте города Рита боялась. Хотя и сдала на «отлично» экзамен.

Подруга махнула рукой, намекая, что будет снаружи. Напротив уселся мужчина. И Рита узнала «папашу-пловца», что обрек её на нежелательное соседство. Она повертела головой, в поисках отпрыска. И вдруг… Наткнулась на чей-то внимательный взгляд. Он смотрел на нее насмешливо! Будто снова переживая в уме свой незаслуженный триумф.

Уже остывшая обида пробудилась внутри, и румянец залил ее щеки. Рита встала, накинула куртку, собрала в рюкзак шелестящие сланцы. Она хотела покинуть здание бассейна с гордо поднятой головой. Но он снова опередил! И подмигнул ей на выходе. Сбитая с толку этим жестом, Рита выскочила наружу. В спешке едва не задев рюкзаком чье-то капризное чадо…

Уже перед сном, распределяя дела в расписании по степени важности, Рита решила «загуглить». Поисковик любезно предоставил ей фотографии… куриц. Обыкновенных и породистых. Жареных и даже нанизанных на шампура. В надежде развеять свои опасения, она приблизилась к зеркалу. Да, может, нос слегка длинноват. Но в остальном, ничего общего! Глаза у нее выразительные, и губы достаточно полные. Такие, что назвать их «клювом» язык не повернется.

Довольная увиденным, Рита, отправилась спать. И сон в эту ночь ей снился загадочный. Все тот же бассейн. Но только вместо людей там плавали птицы! Сотня пернатых сидела в воде, горланя и хлопая крыльями. Рита смотрела как будто с балкона. Она перебирала глазами крылатую братию. Среди пингвинов, орлов и сорок пытаясь найти… индюка.

Глава 1

Она отворила дверь, щелкнула выключателем. И свет засиял, раздвигая пространство тесной прихожей. На вешалке, раскидав рукава, болталась «пацанская» парка. Рита разулась, сняла пальто.

— Илья! Илюша! — позвала она. И, не дождавшись ответа, отворила дверь спальни. Ну, еще бы! Как всегда он в наушниках. Будут ломиться воры, никто не услышит.

— Илья! — повысила голос Рита.

Огромные «уши» с головы перекочевали на шею. Он оглянулся и торопливо погасил ноутбук. Рита успела заметить снующие по экрану фигурки.

— Опять играешь? — возмутилась она. — А ты ел?

— Ага, — он кивнул взъерошенной головой.

— Что ага? В холодильнике все цело! — беспокойно заметила Рита.

— Ты сама еще не успела поесть, — совсем по-взрослому парировал сын. Еще немного и он сам будет отчитывать ее за поздние приходы и отсутствие дисциплины.

— Мне можно. А ты мужчина! — напомнила Рита.

Услышав это, Илья встрепенулся. Мужчина внутри него, пока еще робко, заявлял о себе. На верхней губой появлялась растительность. Детский голос ломался, превращаясь в задиристый бас. А в плечах он уже обгонял своих сверстников.

— Разогреешь рагу и котлеты. И не смей голодать! Я приду и проверю, — строго велела Рита.

— А куда ты опять? — недоверчиво выдохнул сын.

— С тетей Ксеней в бассейн, — отчиталась она и, напомнив ему об уроках, ушла в свою спальню. Запихнула купальник в рюкзак. Совещание затянулось, и шестичасовой сеанс оздоровительного плавания накрылся медным тазом. Однако подруга в ущерб своим планам согласилась подхватить ее в половине восьмого…

Ксюхина иномарка все еще благоухала новизной. И сиденья хрустели так, будто на них до тебя никто не сидел. Подруга была образцом современной женщины. За спиной неудавшийся брак. Два ребенка, и обе девчонки. Конечно, немалую роль в ее становлении на ноги сыграло наличие бабушки. Та взяла на себя все заботы о внучках. Но свободное время Ксюха тратила не впустую! К тридцати она открыла свой первый киоск. А уже через пять лет целая сеть закусочных с вывеской «Съешь меня»», зазывала голодных гостей. Булки, пончики, шаурма и ход доги разлетались на раз! Сама же хозяйка фаст-фуда питалась «подножным кормом». Она не курила и почти не пила. Вдохновляя примером своих дочерей. А чем вдохновить пацана, который сидит в ноутбуке?

«Парню нужен отец», — говорила подруга. Как будто найти подходящего было проще простого.

— Че? Какие новости? — бросила Ксюха. Она убавила радио и приготовилась слушать.

— Да никаких! Завал, как всегда. Конец месяца, — ответила Рита уклончиво.

— А как у тебя с адвокатишкой? — подруга свернула, и авто присоседилось в левом ряду.

— Да никак, — Рита махнула рукой. Угораздило поделиться! А всего-то и было, что невинный намёк.

Пал Аркадич являлся мужчиной серьезным. При делах, при деньгах! И с «прицепом». Что роднило их с Ритой. Но душа не лежала. И даже при всем уважении представить себя его женщиной она не могла.

— Ничего, годик-другой повыпендриваешься, а потом снизишь планку, — «успокоила» Ксюха.

Рита в ответ усмехнулась:

— Ты-то свою не снижаешь?

— У меня алименты! — козырнула подруга, — А тебе еще парня учить!

— Он у меня вундеркинд. Сам поступит, — шутливо ответила Рита.

В глубине души она дико боялась момента, когда Илья упорхнет. Он рос независимым парнем. И давно перестал с ней делиться. Но даже сидя в наушниках, за дверью своей подростковой «норы», продолжал наполнять её жизнь смыслом. И представить себе, как однажды его «нора» опустеет, было болезненно трудно…

На поздний сеанс народу явилось немного. Завсегдатаев Рита знала в лицо. А тот нахал был явно «залетным»! Так что шанс с ним столкнуться стремился к нулю. Она сняла куртку. Шапку с шарфом затолкала в рукав. Из пакета на пол выпали сланцы. И, усевшись на твердую лавку, она принялась разуваться. Ксюха застряла на кассе. Терминал опять барахлил, а наличка осталась в машине.

Рита сняла кроссовки и в каждый из них аккуратно вложила носок. Теперь её пальцы с ногтями в цвет огненной вишни, сияли на фоне резиновой обуви. Она отвлеклась, чтобы сделать глоток из бутылки с водой. И когда повернулась, то увидела, что напротив её миниатюрных ступней примостились огромные кеды. Их обладатель сидел на соседней скамье, раздвинув колени. Взгляд невольно скользнул снизу вверх, отмечая длину его ног. Она удержалась, стараясь не дать слабину! И, минуя «опасную зону», посмотрела в окно.

— Не помнишь меня? — прозвучал с хрипотцой мужской голос. И внутри ощутимо кольнуло!

Рита медленно повернула лицо от окна. «Неужели?», — мелькнуло в ее голове. Он держался уверенно. И, в отличие от нее, был одет. Нараспашку модная куртка, из кармана торчит купол вязаной шапочки.

— Не узнала? — он заерзал, пытаясь поймать ее взгляд. Снял с запястья резинку и собрал на макушке волнистые волосы. — А так?

Рита бросила беглый взгляд в его сторону. Высокий лоб в обрамлении непокорных кудрей, нос с легкой горбинкой и хмурые брови. Он представлялся ей музыкантом, с гитарой через плечо. Или художником, с испачканными краской руками. Такие мужчины вызывали в ней смешанные чувства! Хотелось взять в руки бритву и остричь все это безобразие под корень. Но горьковатый привкус опасности будоражил сознание. Пробуждал в глубине её нечто давно и позабытое.

Он успел подмигнуть… И опять! По спине пробежали мурашки.

— Слушай, — отчаялся парень, — Я хотел извиниться! Ну, за то, что обидел тебя в прошлый раз.

Рита нервно сглотнула. В голове друг за другом пронеслось сразу несколько реплик. Одна хуже другой! С прошлой пятницы она вспоминала о нем сотню раз. Репетируя в мыслях остроумный ответ. Обзывала его петухом, переростком и выскочкой. Воображала, как шествует мимо с гордо поднятой головой. И даже, наплевав на приличия, отвечала ему грубым жестом. Но представить себе вот такой поворот не могла!

— Короче, хотел пригласить тебя…, — он изогнулся и сунул руку в бездонный карман своих джинсов.

В груди застучало! Свидание? Ну, конечно! Куда же еще он намерен ее пригласить? Рита сидела, ни жива, ни мертва. Теперь злясь уже на себя! За эту странную робость. За неуместное, но такое отчаянно сильное желание услышать заветное слово. А еще за готовность ответить согласием! Он так долго рылся в кармане, что её озабоченный мозг уже отыскал среди шмоток забытое платье. Куда он её пригласит? В кино? В театр? Нет, скорее всего, в ресторан…

— В спортклуб! Может, слышала? «Парус», недавно открылся, — он извлек из кармана ладонь и сунул ей флаер.

На картинке красовалась яркая надпись. «Будь в форме», — гласила она. А чуть ниже девушка в облегающих шортах и майке завлекала спортивной фигурой. Рита не отличалась подобными формами! В школе её худощавость становилось объектом насмешек. Тогда, как ровесницы хвастались грудью, интригуя мальчишек своим декольте, Рита нервно «курила в сторонке».

— Первый сеанс за счет заведения, — проинформировал он. — Есть групповые занятия и тренажеры. И даже сауна! Только вот бассика нет.

«Точно», — подумала Рита. Её осенило! Он тренер. Этим оправдан его внешний вид. Она вспомнила скульптурное тело, широкие плечи и ровные кубики пресса. Он сам, как живая реклама спортивных услуг. И его интерес к ней носит исключительно профессиональный характер. Как могла она, дура, поверить, что возможно иное? От обиды и собственной глупости на глаза навернулись слезы. Рита сунула флаер в рюкзак и кивнула.

— Приходи! Будет круто! — убедительно бросил он и поднялся. Уступая место подоспевшей не вовремя Ксении.

— Это кто еще был? — удивилась она, когда спина незнакомца исчезла в дверях.

Рита пожала плечами. За окном осыпалась листва. И деревья, стыдливо топорщили голые ветви. Еще одна осень уже на исходе, а впереди ждет зима. Одинокая, как последний оставшийся лист.

— Ксю, — позвала она. Та вскинула брови. — Как думаешь, мне… Мне нужно подкачаться?

Рита с досадой пощупала свой квёленький бицепс.

— Еще чего! — рассмеялась подруга. — Ты у нас образец хрупкой барышни. Как Наталья Ростова.

— Тоже мне, комплимент, — Маргарита вздохнула. Памятуя, что в книге мужем девушки стал безобразный, но добрый очкарик. Вероятно, и ей уготована схожая роль? И её кавалер будет очень далек от канонов мужской красоты.

Глава 2

Работа в компании всегда представлялась ей чем-то временным. «Пару лет отсижу, а уж после…», — размышляла Рита, изучая азы экономики. Она легко защитила диплом, перешла в ряды аспирантов, и чуть не стала кандидатом наук. Помешала беременность! И уход за ребенком, который совсем не способствовал усвоению сложных предметов.

Мать осталась жить в небольшом городке. Всего лишь в часе езды. А Рита предпочла провинции областной центр. Город, где прошлое её студенчество. Но мама, даже на расстоянии продолжала воспитывать.

— Я хотя бы вдова поневоле! А ты? — возмущалась она. — Добровольно обрекаешь ребенка расти без отца!

Внука мама любила, но оттого еще сильней упрекала свою непутевую дочь…

В подчинении Риты было всего лишь четыре девчонки. Модница Софа, что сводила с ума высотой своих шпилек. Домоседка Марина, пессимист по натуре. От нытья которой не было спасу! Юная Леночка, выпускница с красным дипломом. Пока еще не оперившаяся, и потому чрезмерно старательная. И ровесница Яна, пожалуй, единственный человек в этом душном офисе, кому и впрямь нравилась её работа.

— Девочки, доброе утро! — поздоровалась Рита.

— Угощайтесь, Маргарита Сергевна! — вместо «здрасте» сказала Марина и кивнула на миску. В которой, залитые джемом, лениво рассыпались тонкие ломтики песочного теста.

— Ах ты, змей искуситель, — улыбнулась Рита.

Отказаться от свежей выпечки было трудно. В другой жизни Марина могла бы стать виртуозом кулинарии, открыть свою пекарню, и прославиться на всю страну. Но она предпочла окопаться в ворохе цифр и отчетов.

— Ох, ну и холод на улице! — в дверях появилась София.

Она пересекла кабинет, громко цокая каблучками. Будучи девушкой модной, Софа пыталась привить основы стиля своим коллегам. Но безуспешно! Маринке, судя по всему, было вообще наплевать на свой внешний вид. Яна не вылезала из любимых джинсов, вопреки деловому дресс-коду. А Леночка упорно сопротивлялась: то ткань слишком прозрачная, то цвет «дюже яркий». Одним словом, деревня!

— Скоро день рождения нашего шефа, — напомнила Рита, и, прожевав, обратилась к коллеге, — Марин, а давай испечем что-нибудь?

— Лучше сделайте петушка на палочке, — язвительно бросила Яна, не отрываясь от дел. В остроумии ей не было равных.

— Я пекла для турслета. Старалась! А там про десерт никто и не вспомнил! — надулась Маринка.

— Ой, я вас умоляю! — манерно вздохнула Софа. — Кому нужен чай, когда есть другие напитки?

Они рассмеялись и принялись вспоминать предыдущий турслет. Ежегодным вылазкам на природу предшествовал месяц радостных хлопот. Репертуар был весьма разнообразен. За спортивными соревнованиями следовал конкурс талантов, где каждый желающий мог проявить себя. Умеешь петь? Прекрасно! Танцуешь? Еще лучше! Ни то, ни другое? Ну, хоть стишок прочитай.

По окончании культурной программы турслет превращался в пионерский лагерь. Где каждый творил, что хотел! Смельчаки совершали ночные заплывы в местном водоеме. Молодежь «зажигала» на дискотеке и тискалась в беседках. Рабочий люд, жаждавший хлеба и зрелищ был напоен и наеден! А руководство, в стремлении быть ближе к народу, щедро одаривало подчиненных своим вниманием.

Кто-нибудь обязательно превышал меру, и веселил аудиторию пьяными выходками. Кто-то непременно терялся. И остальные, наскоро собрав поисковый отряд, отправлялись искать его в лес. Кто-то с утра обнаруживал себя заснувшим между березок. Другие — лицом в недоеденном салате! А некоторые — в чужих объятиях…

Маргарита укрылась у себя в закутке. Коморке с табличкой «начальник отдела финансов». Здесь было уютно и пахло парфюмерной водой. Вид из окна заслоняла большая еловая ветка. Зимой и летом она оставалась зеленой, вселяя надежду, что не все в этом мире тленно.

Рита открыла сумочку. Она подошла к зеркалу и, достав косметику, принялась поправлять макияж. От природы яркие, черты ее лица оставались красивыми даже спросонья. Но статус обязывал сделать пару мазков темной тушью, подчеркнуть алый контур губ и добавить немного румянца щекам. Она включила компьютер и уже собиралась нырнуть с головой в нелюбимую сферу финансов. Как вдруг… На донышке сумки увидела сложенный вчетверо флаер спортклуба. Недолго думая, Рита избавилась от находки! Пустая урна проглотила её, не глядя.

Она уселась за стол, разложила бумаги и щелкнула мышкой. Но работа не шла! В голове появился навязчивый образ того незнакомца.

— Я хотел извиниться, — его голос, настолько отчетливый, будто живой, прозвучал у нее за спиной. Она обернулась.

«Всему виной флаер! Нужно было выбросить его в тот же день», — раздраженно подумала Рита и достала рекламу обратно.

«Порву на кусочки», — решила она, надеясь, что так сумеет избавить себя от навязчивых мыслей. Но, пальцы не слушались! Взамен они развернули бумажку, разгладили скомканный край.

«Первое занятие БЕСПЛАТНО!», — гласила надпись на развороте, — «Предъявите ваучер на входе».

«Н-да», — подумала Рита, — «В таком виде его стыдно людям показывать». А придется! Отругав себя, она решила пойти. Ну что, в самом деле, случится? Ведь парень и, правда, хотел извиниться. А она… Простодыра! Приняла его жест за обидный намек.

Так странно, но это решение настолько её вдохновило. Что рабочий процесс застыл неподвижно. И на экране компьютера, поверх всех остальных окон, развернул свои вкладки браузер. Отыскав магазин спортивных товаров, Рита выбрала экипировку. Во-первых, обувка нужна посолиднее. Во-вторых, её старый спортивный костюм годится разве что для поездки на дачу. Что еще? Повязка на голову, носки в тон кроссовкам, белье и бутылка для фитнеса.

В голове зашумело. Как бывало давно, накануне каких-нибудь важных событий. И хотя ей безумно хотелось позвать с собой Ксюху, но она отчего-то решила пойти «на разведку» одна. Подруга опять все испортит! Своим внешним видом, распугав весь мужской контингент.

«Ведь ты не сниматься идешь», — напомнил внутренний голос. Решив, что «фитнес-клуб» она перепутала с клубом ночным.

— Заткнись! — начальственным тоном сказала Рита. Она еще раз посмотрела на жеваный флаер. И решила погладить его утюгом. Сегодня же этим займется! А завтра пойдет в магазин.

Глава 3

Зеркальная дверь отворилась, пропуская в огромный тамбур. Который был раза в два больше, чем спальня в квартире у Риты. Совершенно пустой и безжизненный, он служил лишь прослойкой между улицей и вестибюлем спортклуба. Рита сделала вдох и открыла дверь с надписью «на себя». Прямо по курсу за стойкой расположились две барышни. Холл был не то, чтобы полон. Но публика здесь была «инстаграмная»! Хотя, и разного возраста.

По правую руку брутальный качок, в облегающем пуловере, снимал свою куртку и вешал на плечики в гардеробной. По левую — две девчули в спортивных костюмах манерно тупили в смартфоны. Коридор, примыкающий к холлу, был перекрыт турникетом.

«Тоже мне, элитное заведение», — подумала Рита. Она подошла к стойке. Девицы умолкли и обе воззрились на нее с дежурными улыбками на хорошеньких лицах.

— Я могу вам помочь? — спросила одна, с обесцвеченным хвостиком.

Рита достала из кармана спортивной сумки отутюженный флаер. И, стыдливо озираясь, сунула ей. Как будто давала взятку! С другой стороны подошел тот самый качок. Он окинул её приветливым взглядом.

«И откуда такие берутся?», — раздраженно подумала Рита. Она ощутила себя коротышкой. В заляпанных грязью кроссовках.

— Вы успели! Сегодня последний день, — объявила девица за стойкой. Она указала на маленький штампик внизу.

— Судьба! — шутливо обрадовалась Рита.

Пока девушка, старательно проводила опрос, внося ее в базу данных, Маргарита изучала «репертуар» заведения. В программе был танец живота, стрип-пластика, аэробика, йога…

— Через пятнадцать минут начинается мини-бокс, — сказала девушка, заметив ее интерес.

Рита смутилась:

— Ну, я не умею боксировать.

— Там как раз для начинающих, — успокоила девушка.

— А, может, лучше на… пластику? — сказала Рита.

— Тогда поспешите, — модельного вида особа выдала ей номерок.

Раздевалка была, под стать заведению, огромных размеров. И здесь, как у себя дома, ходили полуодетые девушки. В основном юных лет! Была также пара активных старушек. И массовка из стеснительных женщин среднего возраста. Рита задумалась, к какой группе примкнуть. Она отыскала свой ящик. Сняла джинсы и свитер. Отвернулась спиной к окружающим и скинула лифчик.

— Белоручка! Рита! — прозвучало из-за спины. Маргарита прикрыла рукой свои груди, и обернулась. Позади, уперев руки в бока, стояла знойная брюнетка. Бесстыдно демонстрируя свой увесистый топлес.

Рита откашлялась, переводя взгляд с её обнаженной груди на лицо. И только теперь узнавая бывшую одноклассницу. Или одноклассники не могут носить статус «бывших»? Со Светкой их многое связывало! В девятом классе они вместе курили за школьной оранжереей. А в одиннадцатом — сосались в подъезде. Но тогда Светка смотрелась иначе. Носила все черное и слушала музыку готов. Что-то загадочно-мрачное и сейчас проступало в глазах. Куда Рита пыталась смотреть.

— Вот так встреча! — воскликнула Света.

— Ты когда вернулась? — удивилась Рита.

— Недавно, — подруга махнула рукой, переводя разговор, — Как у тебя дела?

— Отлично, — Рита пожала плечами, все еще стыдливо пряча в руке свои скромные полушария.

— Замужем? — последовал вполне ожидаемый вопрос.

Обычно в подобных случаях Рита отшучивалась.

— Слава Богу, нет! — озвучила она одну из дежурных реплик.

Светка нагнулась. И груди её, повинуясь силе притяжения, повисли «вниз головой». Она достала из сумочки полотенце и, наконец-то прикрылась.

Прервать болтовню было как-то неловко. Но Рита пыталась! Она все отрицала. Ничего не знаю, ни с кем не общаюсь. Однако подобная тактика сыграла против нее. И Светка принялась делиться сплетнями. За десять лет их накопилось немало! Именно столько они не виделись. Подруга детства уехала в Питер, и связь оборвалась. За болтовней полчаса пролетели незаметно. Именно столько длилась стрип-пластика.

— Кстати, владелец спортклуба — мой парень! — похвасталась Светка. — Так что, если какие вопросы.

«Неплохая попытка», — подумала Рита. Теперь был её черед козырять своими достижениями. Можно было сказать о работе. Словосочетание «начальник отдела финансов» всегда вызывало восторг. Но время шло, и сеанс йоги уже начинался.

— Тогда я могу рассчитывать на скидку? — подмигнула она.

— Считай, что она уже у тебя в кармане, — великодушно ответила Светка и указала кивком в сторону сауны. — Я в парилку, а ты?

— Да вот, хочу на йогу успеть, — ответила Рита, взглянув на часы.

— Ой, да! Сходи. Там круто! — одобрила Светка. — Надо потусить как-нибудь вместе, — предложила она.

— Хорошая мысль! — подхватила Рита.

Они обменялись контактами, и наконец, распрощались. Рита наскоро переоделась, собрала на макушке тугой узелок.

Тренажерный зал был огромным. И по обе стороны от него тянулась вереница дверей. Чтобы отыскать комнату йоги, пришлось обойти их все! Попутно Рита смотрела на контингент. Тренеров выделяла яркая униформа. Она насчитала трех девушек и четырех мужчин. Один был крепким коротышкой, второй сиял начисто выбритой лысиной. А третий вообще оказался… женщиной!

Рита ругала себя. С чего бы им встретиться снова? Но такая мысль посещала её много раз за последние несколько дней. Она придумала парочку реплик. Без каких-нибудь «вау» и «круто»!

Просто скажет: «спасибо за приглашение».

Он ответит: «да не за что, приходите еще и т. п.».

В прошлое воскресенье сеансы их плавания совпали. Но оба делали вид, что не знают друг друга.

«Скорее всего, он уже и забыл», — думала Рита. И хотя обычно подобный жест — это способ познакомиться с девушкой. Но в её случае это была не более чем промоакция.

Занятия йогой были в самом разгаре, когда Рита открыла дверь одноименного зала. Тренер, женщина в позе «собаки», указала на стопку резиновых ковриков. Рита почувствовала себя виноватой! Как в школе, когда заходишь в класс посередине урока. Казалось, что, стоит ей сесть, как начнется допрос: «почему опоздала», и «где твоя совесть».

Она разложила свой коврик. И встала в позицию «мордой вниз». Сеанс пролетел незаметно. Йога давалась легко! От природы пластичное, её тело гнулось во всех направлениях. Рита порой даже думала, что загубила спортивный талант. А могла бы выполнять упражнения с лентой на матах какой-нибудь олимпиады. Занимать призовые места…

— А вы — молодец! — похвалила тренер. — Занимались?

Команда «отбой» прозвучала, и любители йоги уже покидали зал.

— Не профессионально, скорее любитель, — ответила Рита. И, получив пару дельных советов, пошла собирать с пола вещи.

Еще во время сеанса она заприметила балетный станок возле зеркала. Вероятно, эта комната также была танцевальной. Согретые йогой мышцы требовали продолжения! Последние участники их «групповушки» уже вышли из комнаты. И Рита решила опробовать инвентарь на себе. Она подошла к перекладине и закинула ногу. Ища нужный угол, слегка наклонилась.

«Неплохо», — подумала, изучая своё отражение. А вот, что было бы, реши она стать балериной? И Рита представила себя в белоснежной пачке с корсетом и цветочным венком на голове. Повинуясь порыву души, она подняла руки в балетном жесте. Выпрямила спину и замерла, чувствуя, как дрожат в напряжении кончики пальцев…

Неожиданный звук испугал её! Рита вздрогнула и вернулась «на землю». В зеркале она увидела ноги. Очевидно, мужские. Поросшие волосом крепкие икры. Колени, частично прикрытые длинными шортами. Выше она предпочла не смотреть.

— Прости, я тебя напугал? — этот голос был явно знаком. Она обернулась и быстро взяла себя в руки. Подавляя внезапно возникшую… радость.

В дверях стоял он! Парень с хвостиком на затылке. Высокий лоб украшала повязка. А белого цвета футболка оттеняла рисунок у него на предплечье.

— Неплохая растяжка, — он отвел глаза в сторону, будто уже успел рассмотреть её.

«Как давно он стоит здесь?», — с беспокойством подумала Рита. Она опустила ногу и повернулась к нему.

— Рад, что ты пришла! — опережая, выпалил он.

— Да, — непривычно смущаясь, сказала она, — Спасибо, что пригласил!

Он улыбнулся:

— Тренажеры уже испытала?

— Нет, еще не успела, — пожала плечами Рита. Его присутствие действовало на нее странным образом. Заставляя подыскивать фразы. Хотя с вербальным общением у Риты проблем не наблюдалось. Но в этот миг элементарные слова повылетали из головы.

— Я бы устроил тебе экскурсию, но у меня через пять минут партия в бадминтон. Могу поручить кому-нибудь из ребят? — предложил он.

— Спасибо, я сориентируюсь, — ответила Рита. Испытывая легкое чувство обиды из-за того, что общению с ней он предпочел бадминтон.

Он еще пару секунд постоял, перекатываясь с пятки на носок. И, не найдя других тем, пожелал:

— Ну, тогда развлекайся!

Прозвучало, как будто прощание. Взаимный обмен любезностями состоялся.

«Что ж», — подумала Рита, — «И на этом спасибо». По правде он оказался совсем не таким мудаком, каким выглядел в первую встречу. Вполне обаятельный! И даже приятный в общении.

В качестве экскурсовода она выбрала девушку тренера. И та любезно познакомила ее с новинками спортивной индустрии. Правда, из всех тренажеров Рите больше других понравилась беговая дорожка. Там она и осталась.

— На первый раз сильно не разгоняйтесь. Оптимальная скорость 8 км\ч, — подсказала девушка с «крыльями» за спиной. Ведь, кажется, так называются мышцы в районе плеча?

Рита не стала с ней спорить. И неспеша потрусила на месте. Где-то в другом конце зала в этот самый момент четверо мужчин увлеченно махали ракетками. Из-за колонны ей было не видно! Лишь изредка в поле зрения появлялись головы игроков. На одной из них был завязан маленький хвостик.

«И чего ты к нему привязалась?», — вздыхала она про себя, — «Это самообман! Принимать обычную вежливость за половой интерес».

«Ты не в моем вкусе», — эти слова всплыли в памяти очень кстати. Еще в школе плохие мальчишки обходили ее стороной. Считая зубрилой, заучкой и скромницей! С тех пор мало что изменилось.

Пробежав еще пару км, Рита решила, что даст Пал Аркадичу шанс. А что? Он серьезный и смелый мужчина! Ведь нужно быть смелым, чтобы озвучить свои намерения.

— Рита, я бы хотел с вами сблизиться с перспективой дальнейших отношений, — кажется, именно так он сказал? Как будто речь шла о работе!

Она ушла от прямого ответа, представляя себе, что такими же пресными и сугубо формальными будут их отношения. А сейчас вдруг решила — что в этом плохого? Ей четвертый десяток! Так чего она ждет?

Протерев пот со лба, Рита спЕшилась и неуверенно двинулась в сторону раздевалки. С непривычки ноги дрожали. За то в голове была абсолютная ясность.

Глава 4

Разогретое в сауне тело еще не успело остыть. Но весь жар испарился, стоило выйти на улицу. На темнеющем небе сгрудились серые тучи. И ветер, как будто ждал ее все это время, налетел, оживляя листву под ногами. Рита съёжилась. Натянула поверх тонкой шапочки капюшон. И, сунув руки в карманы, торопливо пошла в направлении автобусной остановки.

«Жду десять минут, и вызываю такси», — решила она.

— Девушка! — прокричал кто-то в спину. И так как поблизости не было девушек, кроме нее, Рита испуганно обернулась. Мало ли! Вдруг перчатка выпала из кармана?

На парковке, сияя зажженными фарами, стоял серебристый «мустанг». «Крышесносная тачка», — сказал бы Илья. Но Риту намного сильней впечатлило, что рядом с машиной стоял… он! Парень с хвостиком на затылке. Только теперь его волосы были распущены. И, огибая приподнятый ворот косухи, почти доставали накаченных плеч.

— Ты домой? — поинтересовался он.

Переминаясь с ноги на ногу, Рита кивнула.

— СчастлИво! — она махнула рукой, собираясь продолжить свой тяжкий путь.

— Я могу подбросить! — он похлопал ладонью по крыше и открыл пассажирскую дверь. — Запрыгивай!

Рита представила, как тепло, должно быть, внутри его комфортабельной иномарки. Ей хотелось! Но здравый смысл настоял.

— Нет, спасибо! Я на такси, — она поправила сумку на хрупком плече.

— Да брось! — он заметно поник. — Я ж не какой-то маньяк! Доставлю в целости и сохранности.

И что-то в его «опечаленном облике» заставило сдаться. Он ждал, опираясь локтями на дверцу. Смотрел на нее так внимательно. И опять, непривычная дрожь пробежала по телу. Не тревожная, нет… Скорее, приятная!

«Снова вежливость?», — подумала Рита. И внезапный порыв леденящего ветра окончательно сбил ее с курса. Она пожала плечами, и сделала робкий шаг в его сторону.

В машине приятно пахло. Чем-то древесным и терпким. И хотя в салоне было темно, но света приборной панели хватило, чтоб оценить обстановку. Было видно, что к своему «скакуну» он относится бережно. Никаких побрякушек на зеркале, все опрятно и сдержано. Или, ей так казалось? На контрасте с привычным женским хаосом Ксюхиной тачки.

Рита уютно устроилась, с наслаждением чувствуя, как расслабляется утомленное тренировками тело. Он завелся и выехал на проезжую часть. Прибавил звук радио, когда на волне заиграла «пацанская» песня. И глядя на профиль, кивающий в такт мелодии, Рита хихикнула.

— А ты вроде тренера здесь? — спросила она.

Глаза его в темноте заискрились:

— Нет, я только учусь. А вообще, это мой клуб!

— В смысле? — опешила Рита, — Весь… целиком?

Он рассмеялся, довольный произведенным эффектом. Видимо, не впервой наблюдал такую реакцию.

— Ну, да.

— Ого! — удилась Рита. Её изумление было искренним.

Этот странный субъект не прекращал удивлять. Постепенно превращаясь из «брызгуна» в серьезного человека. Такие метаморфозы радовали и пугали одновременно. Они говорили о том, что первое впечатление обманчиво. А еще… О том, что Рита ничего не смыслит в мужчинах!

— Сейчас открываем еще один. На Бременской, знаешь? — бросил он, не отрывая глаз от дороги.

Она кивнула, хотя не имела понятия. Вдруг её осенило!

— Ой! — воскликнула Рита. — Мне ж еще в магазин нужно было!

«Тоже мне, мать», — упрекнула она себя мысленно. Дома шаром покати, а она разъезжает по городу.

— Не вопрос! — ответил он весело. И свернул у ближайшего супермаркета. Она принялась извиняться. Ведь он не обязан был ждать её!

— Я, правда, могу на такси…

— Мне что, нарисовать на лобовом стекле шашечки? — прозвучало словно угроза. И она, присмирев, замолчала.

— Какой у тебя рост? — спросила Рита, когда они шли по проходу. Чтобы с ним говорить, ей приходилось запрокидывать голову.

— Метр девяносто, — он усмехнулся.

— А вес? — простодушно продолжила Рита.

— Девяносто восемь, — ответил он без запинки.

— О, Боже! — не сдержалась она. Ощущая себя букашкой.

— Работа обязывает, — сказал он в свое оправдание.

В магазине людей было мало. И кассирши оживились при виде их парочки. Мысленно Рита перечисляла список продуктов, чтоб ничего не забыть. Молоко, хлопья, яйца, рис. Соль! И… Было что-то еще.

— Вот это вкусняшка. Попробуй! — на дно тележки приземлился пакетик с мороженым.

«С шоколадной крошкой», — успела заметить Рита.

— Спасибо, я на диете, — сказала она машинально.

— Да ты и так тощая! — он поморщился.

Стало обидно. И Рита поспешила вперед. Он догнал её у стеллажа с прокладками.

— Бери с крылышками, не прогадаешь, — прозвучал его шепот.

Она с трудом удержалась от смеха.

— Спасибо, мне не нужна консультация, — сказала, не оборачиваясь.

Он исчез. И больше не появился. Было стыдно искать его и оглядываться. Хоть она и расстроилась, но виду не подала!

«Придется ехать домой на такси», — подумала Рита и выгрузила мороженое по дороге на кассу.

Однако её провожатый нашелся. Встал в очередь следом за ней. В руках у него было… мороженое! Он дождался, пока кассирша шлепнет на ленту ограничительный знак: «следующий покупатель». И положил свой одинокий брикет. Который плавно перекочевал в ее сумку, стоило им расплатиться. Кассирши переглянулись. Видимо, догадки по поводу их «странной парочки» не оправдались.

— Спасибо, — Рита кивнула на пакеты в его руках. Представляя себе, чем закончится этот вечер. Возможно, он рассчитывает заглянуть к ней на кофе? Но тогда его ждет грандиозный облом!

— А ты? Какой у тебя рост? — поинтересовался он, заводя машину.

— Метр семьдесят, — ответила Рита, прибавив совсем чуть-чуть.

— Гонишь! — он усмехнулся. — А вес?

— Эй! — возмутилась она, — О таком не спрашивают у девушек!

«Ты еще про мой возраст спроси», — подумала про себя. Ведь если рост шел со знаком «плюс», то возраст всегда был чуть меньше.

— Пардон! — ответил он точно, как в тот раз, когда окатил её брызгами.

Оставшуюся часть пути он говорил по телефону. Взглядом прося извинения. Говорил обрывисто, как будто шифруясь. Гарнитура была не видна. И казалось, что он обращается к ней.

— Так не пойдет. Да! Я сказал, пусть пересчитает! И ты тоже как-то уже подключайся.

Рита молчала. Вспоминая, как недавно её подвозили с работы. Это был не Пал Аркадич, который служил «запасным аэродромом». Это был Стасик. Айтишник. В первый раз у них случилось еще на турслете. Тогда Рита страдала после тяжелого расставания. Все вышло спонтанно и быстро. Как яркая вспышка салюта! Он не болтал, но пару раз намекал, что не прочь повторить. Иногда подвозил, если они совпадали. А в последний раз, сидя в машине, признался, что, мастурбируя, вспоминает о ней. О том, какими на ощупь были её соски. Так и сказал…

— На каком этаже живешь? — поинтересовался её провожатый.

Рита замешкалась. «Это намек», — пыталась она угадать. Если так, то лучше распрощаться с ним прямо здесь!

— А дальше я сама, спасибо, — сказала она, выходя из машины.

Он вышел следом, открыл багажник и одной рукой сгреб все пакеты. Второй щелкнул кнопку сигнализации.

— На каком этаже живешь? — повторил он, как будто она не услышала.

— Я же сказала, что сама! — ответила Рита настойчивее.

— Этаж? — коротко выдавил он. И на попытку отобрать пакет одернул руку.

— Я живу не одна, — произнесла Маргарита.

Глаза цвета жженого миндаля смотрели внимательно. Он словно заглядывал внутрь! Так быстро меняясь в лице, что поймать перемены было почти невозможно.

— Понял, не дурак! Но сумки все равно донесу, — услышала Рита.

Он направился к подъезду, и она поспешила следом. Выхода не было!

В кабине лифта оказалось намного теснее, чем в машине. И, повернувшись, Рита задела его своим локтем.

— Извини, — пробормотала она. Но он, кажется, и не заметил. Прислонился к стене, скрестил ноги. Делая вид, что изучает рекламную доску у нее над головой.

А она изучала… его. Незаметно скользя взглядом по сильному телу. Вспоминая, каким оно было там, в бассейне. Гибким, стремительным, наглым! Лифт шел вверх, чуть подергиваясь. И дышать становилось труднее! Но не от чувства клаустрофобии. Она прислонилась к гудящей стене, размышляя, а что бы случилось, если бы лифт сломался? Вот прямо сейчас, взял и завис между этажами. Свет бы погас. И тогда, в темноте, он бы взял её за руку…

«Стоп!», — приказала она себе. Вот до чего доводит длительная голодовка. Начинаешь бросаться на первых встречных мужчин. Хотя, было чувство, что он не чужой! Даже в лифте, один на один, она не боялась его.

«С чего вдруг такое доверие?», — подумала Рита. Теперь он узнал её адрес. Зачем?

Двери лифта раскрылись. Рита вышла, в полутьме нащупала дверь. Дерматин, со следами когтей. Когда-то у них был кот.

— Ну, спасибо, — сказала она, не спеша открывать.

— Было приятно познакомиться. Кстати! — он усмехнулся, — Как тебя зовут?

Она не успела ответить. Входная дверь приоткрылась. И в проеме возникла физиономия сына.

— Привет, — обратился он к ней. И округлил глаза, увидев справа фигуру мужчины. — Э… Здрасте!

Они смотрели друг на друга, затем две пары глаз уставились на нее.

— Это…, — Рита задумалась. Дожили! Она привела домой незнакомца!

— Макар! — представился он и протянул руку.

— Илья! — подражая его манере, ответил сын.

Они пожали руки. Совсем по-мужски.

— А ты куда это? — бросила Рита. Сынуля был полностью экипирован.

Он задрал нос, натянул капюшон:

— С Димоном перетрем.

— Чтоб через час дома был! — велела она.

— Как скажешь, — ответил Илья. Уголок его рта незаметно дернулся. Он попрощался и шумно затопал вниз по ступеням.

— Похожи, — услышала Рита. Она подняла на него лицо, когда он спросил, — Ну, а тебя как зовут?

— Маргарита, — сказала она. По привычке хотела добавить «Сергевна», но удержалась.

— Было приятно с тобой познакомиться, Маргарита, — он улыбнулся. Но улыбка вышла печальной.

— Мне тоже! — ответила Рита.

— Ну ладно, приходи заниматься! — он оттолкнулся от стены. И, следуя примеру Ильи, пошел вниз по ступеням.

«Нужно сделать хоть что-нибудь», — в отчаянии думала Рита. Но что? Бежать, крича вслед: «Ты неправильно понял! Я абсолютна свободна!».

Она закрыла дверь изнутри. Оставила сумки на пороге квартиры. Из окна было видно их маленький двор. Позолоченный листьями клёнов. Даже на крыше его «мустанга» уже лежал желтый лист. Машина мигнула фарами, как будто прощаясь. И тронулась с места. Рита одернула штору. Хотелось плакать, как в детстве! Она вдруг отчетливо поняла, что больше его не увидит.

Глава 5

Часы пробили полдень. Следовало подготовиться к приходу врача. Рита подошла к зеркалу. «Хорошо, что Илья уже в школе», — мелькнуло у неё в голове. Хотя, ему доводилось видеть мать всякой, но лишний раз травмировать детскую психику не хотелось. Лицо её, от природы бескровное, на фоне старенького халата выглядело совсем блеклым. Эту рухлядь она достала специально, чтобы дополнить образ «больной и несчастной».

Ранний подъем оставил свой след, очертив темные полукружия под глазами. В другой раз она бы помчалась в ванну, чтобы скорее замазать следы недосыпа. Но сегодня такой вид был ей на руку! Рита собрала растрепанные волосы в небрежный хвостик и сильнее запахнула полы халата.

В детстве она обожала болеть. Легкий дискомфорт и слабость, вызванные простудой, с лихвой окупались заботами хлопочущей матери. Кроме запретных в обычное время сладостей она получала регулярные порции сиропа от кашля. Малиновый привкус лекарства до сих пор оставался в памяти.

По окончании болезни доктор обязательно выписывала детские витамины. Разноцветные шарики, больше похожие на конфеты. Но даже не это было главным преимуществом! Ведь кроме двухнедельного отдыха от школы, она получала самое важное — освобождение от физры. Его Рита с гордостью демонстрировала ненавистной училке. Та, прищурив глаз, брезгливо брала из её рук бумажку и ухмылялась. Их неприязнь была взаимной…

Настойчиво пропиликал дверной звонок. Ираида Митрофановна, участковый терапевт со стажем, даже сквозь толстые диоптрии сумеет заметить фальшь. И поэтому Рита призвала на помощь весь свой актерский талант.

Стоило открыть дверь, как на неё с порога пахнуло волной благородной старости: ароматом бабушкиной пудры вперемешку со сладким ландышем. Ираида Митрофановна, малюсенькая старушка с высоким начесом из седых волос, была не по возрасту подвижной. Она стремительно прошла в коридор. И Рита едва успела сунуть подготовленные заранее бахилы. Привычка сантехников и врачей разгуливать по чужой квартире в обуви всегда раздражала её.

Ираида Митрофановна удивленно взглянула на свои туфли.

— На улице сухо, — пропищала она в оправдание.

— Только полы помыла, — виновато ответила Рита.

— Потому и заболели, что полы намываете в холодной воде! — отчитала врачица. И неохотно разулась.

Сняв туфли, она стала еще на пять сантиметров ниже. Одежда была под стать возрасту: белая блуза застегнута наглухо и заправлена в длинную юбку. А завершал образ пышный бант с пайетками, родом из девяностых.

Ираида Митрофановна прошествовала в гостиную. Рита поплелась за ней следом, шаркая ногами и покашливая. Врачиха присела на край дивана и достала из портфеля папку с документами. Лизнув палец, она принялась листать:

— Итак, на что жалуемся?

Рита вздохнула:

— Температурит уже второй день, кашель и с желудком что-то.

— Угу, — нахмурилась Ираида Митрофановна, отчего ее морщинистое личико приобрело какое-то детское выражение. — Какая температура была в последний раз?

Рита задумалась, прикидывая, какое значение будет оптимальным:

— Вчера вечером была 37 и 8, а утром просто 37.

Ираида Митрофановна, сжав крючковатыми пальцами ручку, стала торопливо выводить каракули на бумажке.

— Говорите, кашель? — продолжала она, — Сухой, или с мокротой?

— Сухой, все больше приступами, — прохрипела Рита.

— А что с желудком?

Рита замешкалась, вспоминая, какие симптомы успела назвать.

— Да, как-то недомогает. У меня обычно все в порядке. А тут… — она сделала паузу, внимательно следя за реакцией терапевта.

Следовало быть осторожной! Перегнешь палку, и дотошный лекарь призовет на помощь коллег. Заберут в стационар, и поминай, как звали! А если не дожать, то симптоматика сойдет за легкую простуду, и не видать ей больничного, как своих ушей.

Ираида Митрофановна задумчиво постучала ручкой.

— А стул какой? Жидкий?

Рита с сомнением пожала плечами:

— Не то, чтобы очень…

— Ну и не твердый? — подсказала врачица.

Рита кивнула. Старушка задумалась, состроив умную гримасу. И просияла! Словно ученый, нашедший лекарство от рака.

— Кашицеобразный, — не то утвердительно, не то вопросительно сказала она. Радуясь своему открытию.

Процедура осмотра не заняла много времени. Обожженное чаем горло и впрямь было красным. Она проводила врача, предвкушая сериал и печеньки.

«Опускайте занавес, спектакль окончен», — подумала Рита, застыв перед зеркалом. Где-то в глубине комнаты пропищал телефон. «Кто это?», — гадала она, пытаясь найти аппарат в складках теплого покрывала. Это могла быть мама, с пакетом претензий. Или же Ксюха с очередным ноу-хау. Однако номер был незнаком.

«Реклама», — подумала Рита. Но трубку взяла.

— Маргарита? — спросил мужской голос.

— Да, — подтвердила она.

— Привет!

Рита сглотнула и крепче сжала в руке телефон.

Он уточнил:

— Ты там?

— Да, я здесь, — отозвалась она.

— А, кстати, где ты? Ты пропустила сеанс в воскресенье. Я волновался!

Промежутки между фразами были вынужденной мерой. Ведь голос не слушался! Тот вечер, когда он её провожал… Казалось, что он был вчера. Но прошел целый месяц. Четыре сеанса плавания. Он приходил на предыдущий, и теперь они виделись только в холле. Мельком! Не замечая друг друга. Или делая вид?

— Как ты узнал мой номер? — спросила Рита. И уже мгновение спустя поняла, что сморозила глупость. Ну, конечно! Спортклуб.

— Так ты не ответила! — настаивал он.

— Я простыла, — Рита притворно шмыгнула носом.

— Жаль, — послышался вздох, — А я вот хотел пригласить тебя на свидание.

Она прикрыла ладонью рот, надеясь только, что он не услышал её восторженное: «Ах!».

— Твой братишка сказал мне, что ты не замужем.

— Что? Братишка? — нахмурилась Рита.

— Ну да, Илюха! Прикольный пацан, — усмехнулся на том конце провода приятный мужской баритон.

— Братишка? — переспросила она, желая убедиться, что не ослышалась.

— Ну да. А что?

Пытаясь осмыслить, Рита залезла на кресло с ногами. Значит, номер её телефона раздобыть оказалось не трудно. Но Илья! Мухлевал у неё за спиной? Называл себя младшим братом?

— Подожди! — с сомнением бросила Рита. — А где вы общались?

— В соцсетях, — его тон изменился. — Только ты не ругай его, ладно?

— Ладно, — согласилась она.

— Так, значит, простыла? А постельный режим соблюдаешь? — он говорил сквозь улыбку. И Рита вспомнила, какой она была. Его улыбка…

— Да, — сказала она. Подумав, что, если он спросит, что на ней надето, то разговор обретет сексуальные нотки. И тогда она скажет неправду. Что на ней пеньюар и халатик из шелка.

— Что там еще? Горчичники, банки? — он свернул «не туда».

Рита заправила за ухо сальную прядь.

— У меня свои методы, — пояснила она.

— Знаю я одну методику. Помогает на раз! — он замолчал. Вынуждая её уточнить:

— И какую же?

— Значит так! Нужно лечь и раздеться, — услышала Рита.

— А, ну ясно! — протянула она.

— Ты дослушай!

— Зачем? Я и так поняла!

Он продолжил, вопреки её недовольству:

— Для этой методики нужны, как минимум, двое!

— Ну, конечно! Как же иначе, — поддакнула Рита.

— Хотя, втроем даже лучше, — он задумался, как будто вспоминая что-то приятное, — Ощущения более яркие!

Она прикусила губу. Понимая, какая глупость — болтать о подобных вещах. Но ей так сильно хотелось, чтобы он продолжал…

— Главное — взаимное доверие. Иначе никак не расслабишься! Можно поочередно. Сначала ты, потом тебя…

— Да о чем ты? — прервала она.

— О массаже, конечно! А ты что подумала?

Рита поджала колени к груди, махровая ткань натянулась. Она ковырнула ногтем одну из многочисленных катышек на рукаве.

— Это все — твое мороженое! Оно было слишком вкусным! И слишком холодным.

Его хрипловатый смех отозвался внутри наркотическим эхом. И тут же вспомнилось, как близко, на расстоянии шага, они находились в лифте. А ведь он так ни разу её не коснулся! Со стороны можно было решить, что умышленно.

— Прям как ты, — он усмехнулся.

«Что?», — подумала Рита, не зная, как относиться к такому сравнению. Ей хотелось ответить ему остроумно. Но выбору реплики помешал звонок в дверь.

Рита спрыгнула с кресла. Подкралась.

— Кто? — сурово спросила она.

— Управдом! — низким басом ответил мужчина.

Глазка в их двери не было. И потому, не спросив, она никого не впускала.

— Какой еще управдом? — нахмурилась Рита.

— Очень злой! — пояснил все тот же устрашающий бас.

Ей стало не по себе! В разгар рабочего дня соседей не было дома. А дверь — сомнительная преграда. Их старый замок осилит любой домушник. Внезапное чувство опасности окатило испариной лоб.

— Вы ошиблись адресом! — прокричала она, отступая.

Телефон лежал на журнальном столе. Рита схватила его, стараясь не нарушить связь.

— Слушай, — взволнованно проговорила она, — Я перезвоню! Тут какой-то псих ломится! Говорит, управдом. Нужно узнать…

— Это я! — перебил он её.

Рита замолчала. Понимая, что в дверь перестали звонить.

— У-управдом? — уточнила она, запинаясь.

— Ну да! Тупая шутка, — он вздохнул.

Сердце тревожно забилось:

— Так это ты? Там, снаружи?

— Да я! Я! — он позвонил в дверь еще раз, и надрывный «тили-бом» прозвучал с обеих сторон. — Впустишь?

«О, Боже!», — подумала Рита и с перепугу нажала «отбой». Он опять позвонил. Но не в дверь.

— Можешь не открывать. Я просто оставлю кое-что у порога.

— Что? — спросила она.

— Гантели принес. Твой братишка просил.

Сердце стучало в висках. Глаза, в попытке найти отговорку, метались из стороны в сторону.

— Подожди, я сейчас! — сказала она, и снова нажала отбой.

«Божечки», — подумала Рита, глядя на чучело в отражении. Проще было отправить названного гостя, чем пытаться вернуть себе человеческий облик. Она обежала квартиру, собрала с пола носки, проверила ванную и туалет. И взялась за себя! Сухой шампунь помог привести в порядок немытые волосы. Она слегка взъерошила челку и собрала остальное в небрежный пучок.

Румяна, немного теней и бальзама для губ. Благо, что все под рукой! Рита застыла у шкафа, ища, что надеть. «Джинсы и майку», — решила она. Сверху накинула кардиган, и повесила на уши серьги.

Зачем столько стараний, ради одного лишь «привет»? У нее в планах не было угощать его чаем! Или чем там еще? Да и он, вряд ли станет напрашиваться. Но, довольная результатом, Рита сделала вдох, и решительно повернула замок.

Глава 6

На площадке было пусто. Солнечный свет проникал из маленького окошка между этажами. И в лучах его танцевали пылинки. Их старый дом дышал на ладан. Во время сильных дождей на внешних стенах появлялись подтеки. А лифт гремел так, словно отправляется в последний путь.

Квартира с двумя отдельными комнатами, тесной кухонькой и сдвоенным санузлом была съемной. Рита мечтала, как однажды у них будет собственное жилье. Но время шло! И теперь ей самой ни к чему было тратить все накопления. Сын скоро вырастет и заживет взрослой жизнью. А она будет коротать свои одинокие дни в четырех стенах. И какая разница, съемных, или купленных за свои деньги.

Рита вздохнула. «Ушел», — решила она. И не удивительно! Ну, какой идиот станет ждать полчаса на пороге?

«Ты опять облажалась», — сказала она себе и окинула взглядом пакет. Черный, скомканный, подозрительный! Если бы он не сказал, что внутри, она не рискнула бы трогать. Попытка поднять его не увенчалась успехом. Тяжеленная ноша не сдвинулась с места, только ручки порвались. Рита выругалась, и её гневный выкрик прозвучал громким эхом на этаже.

— Куда? Надорвешься! — услыхала она и отпрянула.

Он появился из ниоткуда, словно джин из волшебной бутылки. Куртка наброшена на плечо, точно мантия. Волосы схвачены на затылке. А на черной толстовке во всю ширину необъятной груди красуется надпись «Don't give up».

— Я думал, ты там уснула! — пристыдил он её и, легко взяв в охапку гантели, шагнул за порог.

Рита невольно попятилась.

— Я просто… гостей не ждала, — пролепетала она.

Он вошел, и теперь выгонять его было как-то неловко. Хотя… если подумать, то и не хотелось.

— Тесновато, — Макар огляделся.

— Ну, извините! — с легкой обидой ответила Рита. В её маленьком коридорчике он, и правда, смотрелся комично. Как слон, угодивший в посудную лавку! Их жилой фонд был родом из прошлого. В те времена люди радовались возможности жить на отдельной жилплощади. Пускай даже эта жилплощадь была размером с кротовью нору.

— Для простуженной ты выглядишь слишком хорошо! — произнес он с улыбкой. И Рита, краснея, пригладила волосы:

— А ты ожидал увидеть страшилище?

Теперь он смутился, теребя кончик носа. Кстати, нос у него был внушительный! Как, впрочем, и остальные черты лица. Довольно крупные и потому выразительные. Вблизи она поняла, что небритость является частью «брутального» имиджа. И щетина не просто растет абы как, а имеет правильный контур.

«Сколько времени он торчит перед зеркалом?», — про себя усмехнулась она.

— Я не то, чтобы очень болею. Просто устала. Месяц был непростой.

Это признание говорило само за себя. «Я не заразная! Ты можешь остаться!», — так звучало оно между строк. Однако он понял его по-своему.

— Ах ты, симулянтка? — рассмеялся Макар.

Он стоял на распутье. Не спеша разуваться, ведь она не звала его внутрь. Но и, не уходя, словно зная, что приглашение вот-вот прозвучит.

— Здесь еще кое-что для тебя, — присев на корточки, он развернул шелестящий пакет. И достал из него упаковку. Коробка из гофрокартона была перевязана лентой крест-накрест.

— Это что еще? — недоверчиво бросила Рита.

— На этот раз маффины, — ответил Макар и смешно изогнул одну бровь.

Он не оставил ей выбора! И Рита, дыша через раз, предложила:

— Тогда… может, зайдешь?

Пока чайник вскипал, он внимательно изучал скудный коллаж из магнитов и фотографий на дверце её холодильника.

— А это твои подружки? — поинтересовался Макар, и указал взглядом на снимок с дня рождения Ксюхи. Там все, в том числе и сама именинница, кривлялись на камеру. Кто-то копировал зомби, кто-то смешно оттопыривал уши. Рита решила прикинуться рыбкой. Она втянула щеки и выпучила глаза. Уже заметно косые, от количества веселящих напитков.

«Блин!», — чертыхнулась она про себя, понимая, что данное фото нужно было убрать.

— Да, юбилей у лучшей подруги.

Он не стал уточнять, которая из пяти «клоунесс» является лучшей. И перевел взгляд чуть ниже. На следующем снимке была новогодняя ёлка. И еще не подросший Илья на руках у бабули.

— А это мама?

— Да, — ответила Рита, не вдаваясь в подробности. Помня о том, что по легенде сынуля является «младшим братишкой».

Она достала тарелки и чашки. Открыла коробку и восторженно ахнула. Такими красивыми были пироженки! В кружевных тарталетках, с кусочками ягод на сливочном фоне. Захотелось мазнуть пальцем воздушную массу и облизать его.

— Ты любишь зеленый, или черный? — спросила она. Голос слегка дребезжал от волнения. Не так часто в её доме бывали мужчины! Обычно мальчишки, приятели сына. А своих кавалеров она «ублажала» на их территории.

— На твой вкус, — он изучил галерею и выпрямился, — Можно руки помыть?

Рита указала на дверь ванной комнаты, но вдруг спохватилась.

— О, черт! Там же кран подтекает. Я сантехника вызвала, — она посмотрела на электронный циферблат, — Должен скоро прийти.

Макар нахмурился. Как будто визит сантехника не входил в его планы. Он исчез в ванной комнате. И пока Рита думала, какой чай заварить, оставался внутри.

— У тебя есть разводной ключ? — крикнул он в приоткрытую дверь.

Рита оставила выбор чая и подошла. Макар с умным видом склонился над раковиной.

— Я попробую починить, если ты не против?

«Он еще и сантехник», — подумала Рита. Она бы не удивилась, начни он жонглировать, или доказывать теорему Ферма. Но где-то во всей этой слишком красивой истории скрывался подвох. Он ничего не сказал о себе, только имя! Женат? А в свободное время соблазняет халявой доверчивых девушек. Еще неизвестно! Скорее всего, что и клуб не его. Цепочка догадок пробудила в душе беспокойство. И Рита решила не расслабляться и держать телефон при себе. Мало ли что!

Она зажгла в коридоре свет и выдвинула ящик с инструментами. Среди всякой всячины валялись погнутые гвозди, отвертки, использованные розетки и молоток. Который она тут же припрятала в шкафчик! Из мешанины железок Рита выудила что-то, на её взгляд, похожее на «разводной ключ».

— Вот! — она вернулась и протянула ему инструмент.

Макар вздохнул.

— Не совсем то, — он потёр подбородок. — Ну, может, получится.

Железяка в его ладони смотрелась вполне гармонично. Он закатал рукава толстовки, и Рита увидела уже знакомый контур рисунка. Завиток проступал сквозь темный покров из густых волосков. И оживал под давлением мышц! Он ловко орудовал инструментом, и на руке обозначились вены. Рита стояла в дверях ванной комнаты, не в силах заставить себя отвернуться. Как зачарованная, она наблюдала за тем, как меняется кончик рисунка. Словно кто-то живой сидит у него на плече и боится себя обнаружить.

— Сука! — Макар отскочил, вытер брызги с лица. — Извини, — бросил он в её сторону.

— Надеюсь, что хуже не станет, — усмехнулась она.

Пока он боролся с поломанным краном, Рита отчаянно портила маникюр. Она грызла ногти и безуспешно сражалась с внутренним демоном. Все это было так на неё непохоже! Чужой, незнакомый мужчина в её ванной комнате. И эта истома внизу живота…

Как в полусне она слонялась по кухне, размышляя, что предпринять. Прогнать его? Не напоив даже чаем? Ведь он не пытался её соблазнить. Намёки не в счёт!

«Да», — подумала Рита, — «Быть радушной хозяйкой. Быть вежливой и благоразумной». Она вдохнула поглубже, ощущая, как кружится голова.

— Рит, а каким полотенцем можно воспользоваться? — прозвучал за спиной его голос.

Рита сглотнула.

— Там, висит… Голубое! — сказала она, не оборачиваясь.

Но вместо того, чтобы вернуться в ванную, он вдруг подошел. Рискованно близко! Настолько, что она ощутила себя в западне. От затылка к ногам побежали мурашки. Жар разлился по телу! Так сладко и томно заныло внутри. «Нет», — это слово дырявило разум. Она прикусила губу, понимая, что не сумеет сказать его.

— Протечку убрал, но это временно. Нужно менять, — произнес он вполголоса.

Те самые руки коснулись её. Впервые! Он всего лишь дотронулся плеч, а проклятое сердце пустилось в бега. Оно застучало как бешеное, выдавая её с головой…

Рита не помнила, что было дальше. Как она повернулась к нему. Как он взял её за подбородок. Наклонился. И горячие губы коснулись лица, колючей окантовкой тревожа нежную кожу. Траектория их движения была непредсказуемой! Оставляя свой влажный след, они двинулись выше, к подрагивающим векам. К виску, где, надрывно стуча, бился пульс.

Он оперся руками с обеих сторон от неё. Заключая в объятия. Сокращая дистанцию. И когда его губы вернулись к её губам, Рита раскрыла их в нетерпении. Так сильно желая почувствовать вкус его поцелуя! Она запрокинула голову, радуясь, что сзади неё есть опора.

Во рту у него было так горячо. И кончик сильного языка заявлял о себе. Он слегка прихватил её верхнюю губу. Облизал, не выпуская. И Рита, желая его удержать, привстала на цыпочках. Она потянулась к нему. Макар застонал, и ладони сжались у нее на талии. Его поцелуй стал смелее! Он чуть приподнял её, прижимая к себе. И она ухватилась за крепкие плечи. Соски заострились. Сквозь два слоя ткани она ощутила их трение.

Осторожно, кончик его языка проник в её влажный ротик. И, не встретив сопротивления, протиснулся глубже. Она послушно его приняла, отвечая взаимностью. Теперь их языки ласкали друг друга у неё во рту, смешивая слюну, распаляясь все больше и больше. От этих заоблачных ласк горело внизу живота! И Рита буквально почувствовала, как намокают тонкие трусики.

Он продолжал целовать, сминая пальцами ткань её майки. Подбираясь к груди… Когда, разрушая возникшую химию, на столе завибрировал телефон.

Рита дернулась, отстраняясь. Он неохотно её отпустил.

«Илюша», — прочитала она на экране. Отдышалась, с трудом приводя в норму пульс. И нажала «принять».

— Алло! — позвал из реальности настойчивый голос сынули. — Я тебе звоню уже третий раз! Ты чего там, уснула?

Рита нахмурилась. Когда он успел?

— Я у Димона останусь в ночлежке, — поставил он перед фактом. Так назывался гараж, где ребята «тусили» после уроков.

— В смысле? Зачем? — обрывисто бросила Рита.

Её голос до сих пор звучал приглушенно.

— Ты странная! У тебя там все хорошо?

— Да! — сказала она, добавляя себе уверенности. — Ты давай… Не сегодня!

«Возвращайся домой!», — хотела она прокричать. Но сзади, прожигая напористым взглядом, стоял он.

— Почему не сегодня? — удивился Илья, не привыкший к запретам.

— Потому! — сказала он сердито.

«Потому, что иначе…», — Рита выдохнула и подошла к окну. Снаружи смеркалось. И у подъезда уже зажегся высокий фонарь. Он стоял, освещая парковку. Среди неприметных машин выделялась одна. Серебристый «мустанг» с темным люком на крыше.

— Что-то случилось? — сквозь тонкий шелест помех послышался голос Ильи.

— Нет, — ответила Рита, пребывая на грани отчаяния.

«Ну, вернись же домой! И спаси меня!», — она вцепилась пальцами в подоконник.

— Все хорошо! Просто я… Просто я очень соскучилась!

Последовала пауза. Затем Илья раздраженно сказал:

— Не выдумывай!

И она перестала выдумывать. Лишь потому, что на ум не пришло подходящих причин. Завершив разговор, Рита повернулась к Макару. Тот стоял, как ни в чем не бывало. Ожидая, когда можно будет продолжить.

— Илья скоро вернется, — предупредила она. Надеясь, что это сработает.

Макар усмехнулся, взглянул себе под ноги. Затем на неё.

— Твой динамик! — он постучал себе по уху, — Такая слышимость.

И Рита стыдясь, поняла, что попытка не удалась.

— Тебе все равно лучше уйти! — сказала она.

Его взгляд изменился:

— Но почему?

Она прикрыла глаза, боясь ненароком взболтнуть: «Потому! Потому, что я влюбляюсь в тебя… А, возможно, уже влюбилась! И потом, когда ты наиграешься, мне будет так больно. Я знаю, что будет. Ведь ты меня бросишь».

— Рит? — проговорил он тихо.

— Уходи, — повторила она.

Он сглотнул. Кадык на его шее дернулся. И слова, не слетевшие с губ, отразились во взгляде.

Глава 7

Терпкий запах разгоряченного тела ударил в лицо. Рита уже не понимала, чей это запах — её, или его. Все смешалось, когда он обнял её! Они кружились по кухне, целуясь. Натыкаясь на что-то. Смеясь.

Он спустил с плеч её кардиган, а она помогла ему стянуть через голову толстовку. Вскоре майка её оказалась на полу.

— Давай погасим свет, — шепнула ему в губы Рита. Ощущая, как сильные пальцы теребят застежку на лифчике.

— Я хочу тебя видеть, — отозвался он глухо.

Взгляд его опустился вниз, на тугие груди. Он накрыл их ладонями, приподнял и погладил соски. Из её приоткрытых губ вырвался стон! Она опустила глаза. И едва не задохнулась, от вида мужских рук на своем теле. Он заскользил ими вниз, и решительно начал расстегивать джинсы. Она в свою очередь потянулась к его ширинке. И рассмеялась, когда он, чертыхаясь, запутался в ремешке.

В голове уже не было мыслей. Только острая жажда любви! Её плоть, как натянутый нерв, оголилась и замерла в ожидании. Избавив её от джинсов, и стянув свои собственные, Макар снова прижался всем телом. Теперь от полной наготы их отделяло белье. Хрупкая ткань. В её случае, почти ничего не скрывавшая!

Его пылающий пах оказался в районе её живота. Рита потерлась им о твердеющий орган, пытаясь представить себе его габариты. Макар зарычал и попятился, увлекая её за собой. Они вернулись к столешнице и он, подхватив, усадил её. Высота гарнитура была идеальной! И теперь его плоть оказалась на уровне истекающей соком промежности.

Макар не спешил завладеть, он начал ласкать её. Покрывать поцелуями шею и плечи. Их руки сплелись, и рот его оказался в районе груди. Он поймал заострившийся кончик, присосался к нему. Рита выгнулась, подставляя второй. Он массировал груди, держал их в руках, приникая губами. А тем временем между ног у неё разгорался пожар! И казалось, что вязкая смазка вот-вот просочится наружу. И запачкает кухонный пол…

Он заставил себя оторваться от её возбужденных сосков. Умелые пальцы пробежались вдоль мокрой расщелины. Он дышал тяжело, прижимаясь лбом к её лбу. А Рита почти не дышала! Ощущая, как дрожит и пульсирует в нетерпении бугорок её клитора.

— Мммм, — простонал он мучительно, поддевая пальцами ткань. И утонул ими в жаркой, дурманящей топи.

«О, чёрт! Я забыла подмыться», — подумала Рита. Но в следующий миг её разум совсем отключился. Когда его сильные пальцы раздвинули нижние губки. Он размазывал соки, но их становилось все больше.

И стонал, как будто в сонном бреду, повторяя:

— Детка, какая же ты… Моя детка…

Палец его соскользнул, угодив в беззащитную дырочку. И проник в неё глубже! «Он внутри», — исступленно подумала Рита. Но вместо того, чтобы изгнать его прочь, лишь сильнее раздвинула ноги. Он нашел её рот и припал к нему. Жадно и яростно! Теперь давая понять, что уже не отпустит. Его палец задвигался. Он входил, набирая темп. И разомлевшая щель отвечала ему неприличными звуками. Эти звуки сводили с ума!

Рита млела, в его руках она превращалась в расплавленный воск. Послушный, тягучий и раскаленный. И когда он избавил её от последней одежды, стянул и отбросил на пол перепачканные любовными соками трусики. Она только всхлипнула! Понимая, что «это» случится сейчас…

Он разделся. И теперь возвышался над ней во всей красоте своей мощи. Сильный, рослый, охваченный страстью! Рита дышала распахнутым ртом. Она смотрела, краснея, на… член. Совсем без волос он казался огромным! Пронизанный венами ствол размером с запястье. И розовеющий купол головки.

— У тебя есть…, — проговорила она, не узнавая собственный голос.

Он все понял, наклонился. Достал из кармана джинсов сияющий пленкой квадратик.

А Рита все пялилась! Как будто девчонка, впервые увидевшая мужское достоинство. Кусая губы, она наблюдала, как он открывает зубами пакетик. Вынимает резинку. Приставляет к вершине закрученный в рулик презерватив. Это зрелище так будоражило! А еще сильней возбуждал факт того, что он вот-вот будет в ней…

Презерватив оказался в натяг. И член, упакованный в «камуфляж» выглядел еще больше. Он взял его в руку, приблизился. И, глядя ей прямо в глаза, направил головкой… туда. Рита вскрикнула! Она обхватила его за шею, притянула к себе.

Он вводил его медленно. Позволяя ей прочувствовать каждый миллиметр. Рита глухо скуля, выгибалась навстречу. Еще несколько сладких, томительно долгих мгновений, и его твердый конец оказался внутри целиком. Так глубоко и мучительно, пробравшись к самому дну её изможденного лона. Он замер, обвил её талию. И застонал, выходя.

«Я умираю», — подумала Рита, чувствуя, как он движется внутри её тела. Вагина, словно мокрый чулок, натянулась, пропуская его, забирая в себя. Спустя пару ласкающих проникновений, его бедра заработали, словно поршень. Он буквально сложил её вдвое! И, застонал, вбивал ягодицами в стол. Теперь её пальцы, с педикюром в цвет огненной вишни, замелькали на уровне глаз.

Рита стонала, потрясенная тем, как реагирует тело. Позабыв обо всем, она отзывалась на каждый толчок. Плевать на соседей! Плевать на разболтанный гарнитур! Который, казалось, вот-вот рухнет под ними. Она вцепилась ногтями в его мускулистые плечи. Запрокинула голову, корчась от сладостной боли. Он смотрел на неё затуманенным взглядом. Прижимая к себе. Не давая упасть.

— Не могу больше, — сквозь зубы признался Макар. И зарычал, как израненный зверь.

Он остался в ней, даже кончив. И продолжил любить, уже нежно. Содрогаясь и приходя в себя.

— Ты не успела? — он коснулся её подбородка, и вышел, оставляя внутри чувство сладкого напряжения.

Она выдохнула, с трудом возвращаясь на землю:

— Чуть-чуть.

— Хочешь, я тебя язычком? — он не был намерен её отпускать. Но Рита взяла себя в руки.

— Мне нужно в туалет, — смущенно призналась она. Высвобождаясь из жарких объятий.

Макар занялся презервативом. И пока он снимал его, Рита спряталась в ванной. Она удивилась, увидев свое отражение! Из зазеркалья на неё в упор смотрели томные глазки. Зацелованные им губы распухли. А ко лбу прилипли волнистые пряди.

Она перевела взгляд ниже и успела заметить кровавый засос на груди. «Здесь был Макар», — гласила отметина.

— Белоручка, ты грязная шлюшка, — шепнула она, и нащупала пальцами мокрые складочки. Так хотелось закончить… Но Рита сдержалась.

Она наскоро вымылась, ароматным мылом прошлась между ног. Одна только мысль о том, что он станет ласкать её там, приводила в восторг. Будто впервые, она позволяла мужчине делать такое.

Дверной звонок пропищал, бесцеремонно вторгаясь в их замкнутый мир. Рита взяла полотенце, обернула его вокруг тела. Она прислушалась. Но слов разобрать не сумела.

— Кто приходил? — спросила вполголоса, выглядывая в коридор.

Макар стоял, подпирая дверной косяк. На нем были джинсы. И только.

— Сантехник. Я отправил его. Третий лишний! — его губы сложились в усмешку.

— Я сейчас! Только оденусь, — сказала Рита, пытаясь закрыться.

— Зачем? — он придержал дверь рукой.

— Чтобы… ну, чаю попить, — она смутилась, прижимая к груди полотенце.

Он убрал прядь волос с её лба:

— Ты такая смешная.

— Почему? — нахмурилась Рита.

— Не знаю, — он улыбнулся, не отнимая руки.

— Значит, я тебя забавляю? — с обидой заключила она.

Макар нежно провел ладонью по её щеке. Большим пальцем коснулся плотно сомкнутых губ. И слегка надавил, заставляя раскрыться.

— Ты заводишь меня, — прошептал хрипловато. Он убрал её руки. И махровое полотенце упало на пол. Рита вздрогнула и отступила назад.

— За мной должок! — произнес он, ухмыляясь. И вошел внутрь ванной комнаты.

Рита стояла, не смея поднять глаза. И только когда он опустился перед ней на колени, вопросительно замерла. Он не стал говорить. Вместо этого наклонился и… прижался губами к ароматному клитору.

Глава 8

Рита сидела на краю постели, укутавшись в покрывало. Она смотрела на тело мужчины. Лунный свет проскальзывал сквозь тонкую щель между шторами, лаская его обнаженную спину. Он лежал в неестественной позе, подломив под себя одну руку. Иногда вздрагивал, как будто его били током.

Она прикусила губу. Прошлась взглядом по линии плеч. По изогнутому позвоночнику. Вдоль широкой спины. Еще ниже… К голым мужским ягодицам. И вспомнила сразу, как впивалась в них пальцами, ощущая толчки. Внезапно одна из них сократились! Как будто решила стряхнуть ее взгляд. Рита смущенно прикрыла глаза.

«Он трахал меня», — эта мысль и пугала и возбуждала одновременно. Но все случилось настолько естественно. Как будто иначе и быть не могло! Никакого стыда и стеснения. Только чувство абсолютной закономерности происходящего…

Мужская нога шелохнулась, задев её пальцами. Рита вздрогнула! Теперь ей были видны его… яички. «Презервативы», — размышляла она. Пытаясь вспомнить, сколько их было. И сколько было подходов?

Она вроде бы не пила! Но ощущения были, как будто с похмелья. «Адреналин», — подумала Рита. Осторожность, дремавшая в ней все это время, теперь пробудилась. Он не был похож на маньяка и вора. Но все-таки ей не спалось! На свой страх и риск она отодвинула штору, чтобы лунный блеск осветил его плечи. Рита склонилась, изучая татуировку.

Рисунок был странным! Он как будто все время менялся. Сперва ей показалось, что это рептилия. Дракон, или вроде того. Но посмотрев во второй раз, Рита увидела хищную морду. Она зажмурилась, думая, что же привидится в третий?

Как вдруг кровать скрипнула. Макар поднял с подушки заспанное лицо.

— Ты чего тут сидишь? — хрипло выдохнул он.

— Мне нужно признаться тебе кое в чем! — на одном дыхании выпалила Рита.

— Ложись, — он поднял руку, приглашая её в свое «сонное царство».

— Нет! — она покачала головой.

Макар потянулся и сладко зевнул. Он лёг на бок. Ничуть не смущаясь своей наготы.

— Давай, говори, и ложись спатки.

Рита вгрызлась в нижнюю губу. И решила не отступать:

— Илья… он мне не брат!

— Так! — произнес он уже чуть бодрее.

Теперь, когда слова были сказаны, ей захотелось вернуть все обратно. Можно было не признаваться, и еще немного покайфовать. Образ девушки, воспитывающей младшего братишку был куда романтичнее образа матери одиночки.

— Не родной, а приемный. Угадал? — Макар приподнялся на локте. Он согнул одну ногу в колене. Став похожим на статую Аполлона.

Рита сжалась в своем одеяльном коконе.

— Он мой сын, — произнесла она.

Последовало молчание. И она подумала, что так даже лучше. Пусть уходит сейчас! И у неё будет шанс убедить себя в том, что это был сон.

Он удивленно приподнял брови:

— Подожди, а сколько ему?

— Четырнадцать было, — ответила Рита.

Макар рассмеялся:

— Ты что, родила его в школе?

— Я родила его в двадцать один, — сказала она.

Он нахмурился, считая в уме:

— Это значит, тебе…

— Это значит, что мне тридцать пять!

Макар откинулся на спину и ладонью прикрыл глаза:

— Охренеть!

«Неужели, настолько?», — подумала Рита.

— А… тебе сколько лет? — робко поинтересовалась она.

— Двадцать семь! — Макар вздохнул.

Одним рывком он поднялся с кровати. Ногой нащупал джинсы на полу. Рита сидела, наблюдая, как он одевается в темноте.

— Ну ладно. Было приятно, — он не сказал, что именно. Стянул с запястья резинку и собрал на затылке торчащие в стороны волосы.

Она не пошла провожать его! Только слышала, как он пыхтит, обуваясь. Как звякает ложка для обуви. И как закрывается входная дверь.

«Не ной!», — приказала она себе. И смахнула слезинку. Но из глаза на щеку выкатилась другая. А потом еще одна! В итоге Рита решила поплакать. Пока никого нет дома. Она уткнулась носом в подушку и громко всхлипнула. Пускай она не строила планов, зная, что с утра он уйдет. Что у этой ночи не будет продолжения! Но он сбежал так быстро, словно узнал, что у неё ЗПП. И что расстроило его сильнее? Наличие ребенка? Или все-таки возраст?

«И то, и другое», — подумала Рита, и заплакала горестнее…

Рыдая, она не услышала, как входная дверь тихонько открылась. И кто-то разулся в прихожей. И вздрогнула от испуга, когда за спиной прозвучало:

— Я забыл у тебя свои трусики!

Он осекся, увидев её. Обошел кровать и опустился на корточки:

— Ты чего? Плачешь?

— Пошел вон! — ответила Рита, пряча в складках покрывала зареванные лицо.

Макар поймал её ногу:

— Рит, да я пошутил.

— Уходи! — она пнула его.

— Тупая шутка, согласен. Прости!

Он присел на край постели:

— Какая разница, сын, или брат? Главное, парень нормальный!

Рита подумала, что «из двух зол» он выбрал наименьшее.

— И, кстати, если хочешь знать, — его голос приобрел льстивые нотки, — Я всегда хотел иметь девушку старше.

В ответ Рита заплакала так, будто он, сам не понимая, резанул по больному. Даже если учесть, что он выглядел старше! Ну, или пытался выглядеть. А она смотрелась моложе. Но факт оставался фактом! И разница почти в десять лет — это не год, и не два.

— Эй, — Макар тронул её в темноте. Но она только всхлипнула, содрогаясь всем телом. Тогда он залез и улегся сзади. Обнял, повторяя её очертания.

— Ты посмотри на себя, — услышала Рита. — Ты же малявка! От горшка два вершка. Я думал вообще, что я старше тебя.

Она усмирила свой плач и прислушалась.

— Я, если хочешь знать, обменял информацию о тебе на месячный абонемент.

— Что? — прогундосила Рита.

— Я шел пообщаться. Думал, чаю попьем. Посидим! А потом ты меня соблазнила.

— Не правда! — она обернулась.

Глаза его блестели в темноте:

— Правда, правда. Бесстыдница!

Рита шмыгнула носом. Она и сама знала, что такое поведения — верх легкомыслия. В её биографии было много спорных моментов. Она, к примеру, могла долго себя изводить. Держа на «самообслуживании». А после взять и спьяну переспать с айтишником Стасом. Или чуть-чуть не стать новой фавориткой женатого шефа! Трудно устоять, когда во время танца к тебе прижимается приятно пахнущее и уверенное мужское тело. Макар просто стал еще одним «бзиком».

— Ты вернулся потому, что считаешь меня доступной, — проговорила она. — Но такое со мной в первый раз! Обычно я не сплю с малознакомыми мужчинами.

— И это похвально! — Макар усмехнулся. Одеяло съехало, и он погладил пальцем её плечо. — Я сразу понял, что ты девушка скромная. На минет не отважилась! Хотя, я, признаться, ждал ответочку.

— Я серьезно! — обиделась Рита.

— Я тоже, — ответил он рассудительно, — Хотя, я не в обиде! Твоя киска мне очень понравились.

Напряжение отпустило. Рита расслабилась, чувствуя, как приятно просто лежать в обнимку. «Вот вернется «братишка», — размышляла она, — «и я надеру ему уши».

— Ты закрыл входную дверь? — пробормотала она, засыпая.

— Угу, — сонно промычал Макар.

Вдруг внутри подсознания, прогоняя дремоту, возникли картина. Светка топлес! Их ничего не значащий разговор внезапно обрел судьбоносную важность.

— Макар! — позвала она.

— У, — послышалось из недр подушки.

— Мне нужно спросить у тебя кое-что.

Макар не ответил. Тогда Рита ткнула его в плечо:

— Слышишь?

Он очнулся после третьего тычка, и раздраженно прохрипел:

— Я не женат, детей и судимостей не имею! Все?

— Нет, — проговорила она шепотом, как будто в темноте был кто-то третий. — Ты встречаешься с кем-то?

— С тобой, — он зевнул.

— А Светка сказала, что ты — её парень!

— Какая Светка? — не понял Макар.

— Завьялова, из «Паруса», — пояснила Рита.

Он замолчал. Ей хотелось добавить, что у Светки большие… глаза! Не запомнить которые невозможно. Она и не подумала, что у него таких «глазастых» может быть сразу несколько.

— Светка, Светка, — он повторил её имя несколько раз, прежде чем вспомнил. — Да, точно! Было у нас с ней… Так, ничего серьезного.

Рита примостилась рядом. Её клонило в сон. Но что-то внутри не давало покоя.

«А со мной? Со мной у тебя серьезно?», — этот вопрос задержался в её голове. И уже засыпая, Рита представила, как он говорит: «Маргарита, Маргарита. Было у нас с ней разок. Я тогда искал себе девушку постарше»…

Часы на стене мерно тикали. За окном уже слышались звуки утренней суеты. Рита вздохнула. Незаконно добытый выходной, он ещё слаще! Когда можно спать, зная, что в это время все остальные работают. Она улеглась поудобнее, блаженно мурлыча. И вдруг за спиной раздался вполне ощутимый толчок!

Она широко распахнула глаза. В первую секунду забыв, где находится. Но память вернулась, прогоняя остатки сна. На паласе, рядом с кроватью, лежал использованный презерватив. И Рита подумала, что такой же, должно быть остался на кухне. А еще один валяется в ванной…

Лифт загудел и шумно открыл свои двери. На их этаже, или где-то поблизости. Рита закрыла глаза и хотела вздремнуть. Ей и в голову не пришло посмотреть на часы!

Тем временем ключ в замке повернулся.

«Дэжавю», — удивилась она. И вскочила! Ладонью зажала рот. Будильник на телефоне был выключен с прошлого дня. И, по натуре сова, Рита спала до полудня.

Сын разулся. Босыми ногами прошлепал по коридору…

«Если повезет», — подумала Рита, — «Если он не заметит».

Раздался стук в дверь. Тихий и настороженный. Она метнула взгляд в сторону спящего сбоку Макара. Тот лежал на спине, разбросав свои длинные ноги. Рита поднялась, стараясь не шуметь. Она натянула одежду и вышла.

Илья нашелся на кухне. Он сам мастерил себе завтрак, щедро сдабривая майонезом кусок колбасы. Провод от наушников болтался на шее, точно удавка. Его наконечник терялся в глубоком кармане.

— На голодный желудок? — набросилась Рита.

Она говорила вполголоса. Стараясь нащупать глазами «улики».

— Я поел у Димона, — ответил Илья.

— Почему ты не в школе? — включила она воспитательный цензор.

— Окно, — отмахнулся сынуля.

Он был высоким. В отца. Но пока худощавым. И, стесняясь своего телосложения, компенсировал его недостаток одеждой. Потому, даже летом не расставался с любимой толстовкой.

— Что «окно»? — Рита бросила взгляд на подоконник и заметила… Чёрт! Растянутый презерватив. Он лежал в уголке, грустно свесив наполненный спермой конец.

— Окно! Уроков нет! — раздраженно пояснил Илья.

— А, ясно, — горячо закивала она.

Он взял из упаковки пару ломтиков хлеба. Поместил колбасу между ними. Рита цокнула:

— Ты хоть чаю попей!

— Йогурт! — бросил сынуля. И открыл холодильник.

В другой раз она бы сочла своим долгом напомнить ему о том, что поедание колбасы не способствует наращиванию мышечной массы. Но сейчас Маргарита больше всего хотела, чтобы сын покинул место её преступления. И как можно скорее!

Что он и сделал, прихватив напоследок румяное яблоко. Уже в дверях Илья обернулся. Он взглянул на неё сверху вниз.

— Макару привет, — услышала Рита.

Она вскинула брови, но сынуля исчез. Дверь детской жалобно скрипнула. И Рита подумала, что между ними всего лишь тринадцать лет разницы. И на роль «заменителя папы» Макар ну никак не годится.

Глава 9

— Белоручка, да ты горячая штучка! — восклицала Ксюха.

Она продолжала так делать даже спустя целый месяц. И настойчиво требовала подробностей. Маргарита не особо делилась. Она подсознательно ждала от жизни подвоха. А еще… Ревновала! Дико. Сходила с ума, когда он на её глазах улыбался кому-то другому. А он улыбался! Обаятельный гад.

Раздражало и то, что они появлялись на людях не в качестве пары. А каждый сам по себе. В сущности ничего не изменилось! В бассейне он вел себя сдержано. Почти не касался её. Хотя его друзья были в курсе. Рита старалась не думать об этом! Она зареклась не задаваться вопросами, типа «а кто мы друг другу». А просто жить! Здесь и сейчас. От встречи до встречи. Не зная, сколько это продлится.

В жизни Рита влюблялась всего лишь однажды. В своей любви она почти докатилась до края. Посмотрела вниз, и решила вернуться! Но с тех пор жила как бы в полсилы, избегала эмоций. Условный рефлекс! Он его поломал, и постепенно заполнил собой её мысли. Теперь, сидя на работе, Рита считала часы. Она думала о нем, глядя в зеркало. Не выпускала из рук телефон…

Так было и в этот раз. Очередное совещание затянулось. В момент, когда шеф проводил внеурочный ликбез, экран смартфона бесшумно мигнул. Речь зашла о смежном отделе. И Рита решила проверить, кто написал. Она, конечно, знала, кто это! Он писал ей по десять раз на день. Иногда их спонтанные переписки носили интимный характер.

«Думаю о тебе», — прочитала она. И прикусила губу, незаметно стащив телефон на колени.

«У меня секс совещание», — написала, и быстро нажала «отправить».

«Что у тебя?????», — прилетело вдогонку. Рита перечитала свое сообщение и ужаснулась. Даже смартфон, ощущая ее настроение, подкидывал словечки «ниже пояса».

«Сейчас! Я хотела написать сейчас», — оправдалась она.

Но на этом Макар не успокоился.

«Разберемся!», — пригрозил он.

Рита прикрыла ладонью рот, чтобы никто не заметил её улыбки. Среди серьезных людей, погруженных в рабочий процесс, она ощущала себя посторонней. Главбух Галина Ивановна черкала что-то в своем ежедневнике. Секретарша Алена подобострастно смотрела на шефа. Все с умным видом внимали! А она, между тем, набирала ответ.

«Приезжай, я сделаю тебе минет», — напечатала Рита.

Спустя мгновение он прислал ей задумчивый смайлик:

«Ты хотела сказать омлет?».

«Я хотела сказать минет», — подтвердила она и бесшумно хихикнула, представляя, как он прочитает.

— Маргарита Сергеевна! — в кабинете воцарилось молчание. И от этого её имя прозвучало еще более грозно.

Маргарита встрепенулась и спрятала руки под стол. Сергей Владимирович буравил ее глазами:

— Мы вас отвлекаем?

— Я…, — став центром внимания, Рита смутилась.

Она взглянула на шефа. Холодное лицо, сосредоточенный взгляд. Костюмная ткань лоснится на крепких плечах. Образец делового мужчины! Но Рита помнила, как этот же голос нашептывал ей на ухо «сладости»…

К концу новогоднего праздника, когда «слабаки» разбежались домой. Он подсел к ней за барную стойку. Рита как раз ожидала коктейль.

— Маргарита Сергеевна, — произнес директор. Вместо галстука на шее у него красовалась ёлочная мишура.

Рита в ответ улыбнулась. На ней было черное платье. Маленькое, и жутко элегантное.

— Потанцуешь со мной? — он прищурился и протянул ей свою ладонь. «Почему бы и нет», — подумала Рита.

На танцполе их окутала приятная темнота. И ди-джей, как будто специально, напустил мутного дыма. Рита подумала, что в такие моменты случается что-то особенное. И это случилось! Сергей Владимирович прижал ее к себе чуть сильнее. А потом наклонился и произнес:

— Королева Марго.

Его шепот прошелся по коже, от мочки левого уха и до кончиков пальцев. Рита слегка отстранилась. Он это почувствовал.

— Мне не удастся тебя соблазнить? — прозвучало вдогонку.

Она прикусила губу, чтобы себя отрезвить. Стать фавориткой легко, но выпутаться из таких отношений было бы крайне сложно. Без вреда для репутации и насиженного места!

И потому с тех пор, чтобы не поддаться соблазну, на корпоративах она танцевала исключительно с сопливыми юнцами из отдела продаж. Они не вызывали в ней никаких эмоций…

«Тебя забрать?», — предложил Макар. Рита вздохнула.

«Минут через тридцать», — написала она.

Рабочий день подошел к концу. Но руководство ставило целью продлить его еще как минимум на полчаса.

Он в ответ прислал ей сердечко и… банан! Рита сдержала улыбку и посмотрела в окно. Зима уже утвердилась в своих правах. Новый год маячил на горизонте. В последнее время этот любимый с детства праздник стал пыткой. Илья, наевшись салатов, убегал к друзьям. И Рита, за неимением других альтернатив, шла в гости к Ксюхе. Та обязательно подсовывала ей кавалера и поздравляла с «новым счастьем». Но счастье длилось недолго!

Рита подумала, что в этот раз предложит Макару отметить вдвоем. Ёлка, музыка, секс и селедка под шубой. Говорят, что с кем встретишь новый год, с тем его и проведешь. Она не была суеверна! Но все-таки верила, что в этот раз примета сработает.

Иномарка Макара уже ожидала в стороне от проходной. Рита сама просила его «не светиться». Не потому, что стеснялась! Просто не хотела становиться объектом чужих пересудов.

Он открыл переднюю дверцу, приглашая вовнутрь. На сиденье лежал букет. Обернутый яркой бумагой и перевязанный милым бантом.

— Запрыгивай! — позвал Макар.

— Ага, — кивнула она и осторожно взяла в руки цветы. Миниатюрные розочки и белые хризантем, в обрамлении воздушного облака гипсофиллы, издавали тонкий едва уловимый запах свежести и лета.

— Спасибо, — прошептала Рита и коснулась губами колючей щеки.

— Будешь опаздывать, не стану приезжать за тобой! — отчитал Макар. Он почти всегда забирал её. Иногда голодный и уставший, а иногда — одухотворенный и полный планов на вечер.

— Ну, тогда мне придется ездить на автобусе, — заметила Рита, поправляя прическу. — Там ко мне будут прижиматься всякие менеджеры, будут подавать мне ручку.

Он недовольно покосился в её сторону и завел машину:

— Признавайся! Строила глазки начальству?

— Еще как! — лукаво ответила Рита. Успевая заметить сквозь вечернюю темноту, притаившийся в зарослях директорский джип. Фары вспыхнули, освещая комбинацию цифр. «555», — прочитала она. И обернулась, в попытке увидеть, был ли кто-нибудь за рулём.

Глава 10

— Разогреешь вчерашний плов, — сказала она в телефон.

Он её оборвал:

— Ма! Я уже не ребёнок!

«Самостоятельный, блин», — подумала Рита. Слишком рано она его социализировала.

— Ой, простите, Илья Сергеевич! — с придыханием выдала в трубку.

Сын хохотнул.

— Димон придет, ничего? — как бы, между прочим, поставил он в известность. И Рита нахмурилась.

В последний раз после визита Димона в их квартире появился кот. Рита долго пытались найти общий язык с животным. Он гадил, она убирала. Если ругала — царапал! Время шло, рыжий зверь привыкал к ней. А она привыкала к нему. И только все устаканилось, как случилось страшное. Он сбежал! И уже не вернулся. Рита ждала, и даже кошачий горшок полгода спустя все еще стоял на том же месте. А что, если в этот раз на пороге квартиры окажется пёс?

— Только в зал ни ногой! — попросила она.

Сзади к её спине прижалось горячее тело. Он убрал с шеи волосы, и поцеловал чувствительный изгиб. Рита закрыла глаза.

— Все, сынуль! Веди себя хорошо! — попрощалась она.

— Ага, — послышалось в трубке, — Макару привет!

Рита нажала «отбой».

— Я слышал, — прошептал ей в шею Макар.

Она уложила голову ему на плечо. Его рука обхватили тонкую талию. Он отобрал телефон:

— Давай поменяем твой гаджет?

«Хочешь сказать, что я не современная?», — подумала Рита.

— Я люблю его! — возразила она.

Он отложил телефон и обвил её второй рукой, прижимая к себе.

— Я ему даже завидую, — услышала Рита.

Она сделала движение бедрами. Распаляя скорее себя, чем его! Член Макара уже стоял колом в штанах. И ей не терпелось исполнить свое обещание.

— Значит, отца звали Сережа? — шепнул он ей на ухо. Чем нарушил волшебный момент!

— Моего отца, — поправила Рита.

— В смысле?

Она вздохнула. Радуясь, что он не видит её лица:

— Я назвала его в честь дедушки. А отчество папино.

Макар усмехнулся:

— А Илье говоришь, что его отец — капитан дальнего плавания?

«Не твоего ума дело», — подумала Рита. А вслух — промолчала.

Она избегала подобных тем. И потому, когда Илья спрашивал про отца, начинала многозначительно шмыгать носом. Помогало! Сын терпеть не мог «бабские сопли».

Однажды за ужином он спросил:

— Ты просто не знаешь, кто мой отец?

Рита прекратила жевать. Кусок застрял в горле.

— С чего ты взял? — удивилась она. До этого момента легенда о том, что «папа нас бросил» прокатывала.

Сынуля вздохнул. Отложил в сторону вилку. И глубокомысленно произнес:

— Ленка, из десятого класса беременна. И не признается от кого! А наш физрук сказал, что у баб это сплошь и рядом. И потому — безотцовщина…

Он осекся, увидев её лицо. Отвернувшись, Рита шмыгнула носом. Она прикусила губу, чтобы смех, душивший её, не прорвался наружу…

Макар обнимал, и эта близость вызывала желание поделиться.

— Говорю, что его отец умер, — грустно сказала она.

— А… на самом деле? — осторожно поинтересовался Макар.

Рита усмехнулась, глядя куда-то внутрь себя:

— На самом деле он жив. И, надеюсь, здоров.

Макар задумался. Он помолчал, и вдруг произнес:

— Наверно, он сильно тебя обидел?

Рита прикрыла глаза, загоняя обратно тоску, которую пробуждали его слова. Как можно строить отношения с кем-то, когда ты не можешь простить? Но за что? Она ведь сама виновата! Теперь возвращаться назад было слишком поздно. Илья вырос. Возможно, когда-нибудь она попробует ему рассказать.

— Ясно, — Макар обнял её крепче, понимая, что сегодня откровений уже не случится, — Ну и чёрт с ним! Он дурак, раз тебя потерял.

По коже от линии роста волос до ключицы, прошлись его губы. Одновременно горячие и нежные. Ладони ощупали бедра.

— Ты мне кое-что обещала, — напомнил Макар.

В своем собственном доме он смотрелся вполне гармонично. Это был двухэтажный «пентхауз» с голыми стенами. Больше похожий на съемочный павильон! Из мебели — только матрас. Кронштейн на колесиках выполнял функцию шкафа.

На одной из стен Рита увидела надписи. Это были номера телефонов. Обязательно с указанием имени. Почти каждый номер снабжала пометка. Где-то это был крестик, в другом месте — обнадеживающая галочка. И очень редко у кого рядом с именем красовалось сердечко.

— Это твоя записная книжка? — спросила она.

Макар ничуть не смутился:

— Ну, типа того.

— И что означают эти символы? — продолжила Рита.

Макар подошел, постоял в задумчивости.

— Зачем тебе знать? Все равно это в прошлом, — произнес он, пытаясь обнять. Но она увернулась! Подошла к табурету, игравшему роль прикроватного столика. И взяла ручку.

Теперь внизу его перечня добавилась еще одна строчка.

«Маргарита», — записала она после номера телефона. Успевая заметить, что в ряду перечисленных промелькнуло знакомое имя.

— Светка? — озвучила Рита. — Та самая?

— Ревнуешь? — он приблизился к ней, взял за плечи.

Рита откинула голову, предвкушая обжигающий поцелуй. Но касание губ было очень коротким.

Макар взял в ладони её лицо.

— Я хочу твои губки, — прошептал и слегка надавил.

Рита медлила. На окнах его квартиры не было штор. А окна были большими!

— Идем на кухню? — предложила она. Вспоминая, что кухонное окно хотя бы выходит в безлюдное место. Из зала же было заметно не только Луну на безоблачном небе. Но и окна соседнего дома.

— Идем сюда, — произнес Макар. Глаза его в темноте загорелись. Он взял её за руку и повел за собой.

— Нет! — ответила Рита, когда они подошли к окну. Она опасливо покосилась в него.

— Стесняшка моя, — Макар улыбнулся, забираясь руками под блузку. Он достал её край из-за пояса и поддел.

Рита покорно ждала, позволяя себя раздевать. Целый день она ощущала себя «гуру секса». Не удивительно! Когда под офисной униформой надето… такое. В белье и чулках с кружевными подтяжками её скромные формы смотрелись вполне аппетитно.

Когда юбка упала к ногам, Рита смутилась произведенному эффекту.

— Значит, «секс совещание» не было опечаткой? — Макар задумался, как будто решая, как ему поступить. Змея на руке шевельнулась, когда он извлек из карманов ладони.

— Сама напросилась! — сказал угрожающе. Но глаза выдавали шутливый настрой. Они всегда улыбались. И становились серьезными только в моменты, когда он… был в ней.

Рита смущенно кивнула, признавая вину. Она прикусила губу.

— Вставай на колени, — приказал Макар. В темноте промелькнул его хищный оскал. Рита медленно опустилась. Сквозь нейлон, ощущая коленками пол.

Он подошел к ней, присел на корточки. Взгляд карие глаз изучал её долго и пристально. Подушечки пальцев коснулись щеки. Рита закрыла глаза, губы ее приоткрылись. Как будто в ожидании поцелуя. Но его не последовало! Вместо этого Макар улыбнулся и встал перед ней во весь рост. Теперь его пах был напротив лица.

— Ну что, Маргарита Сергеевна, будешь сосать? — он расставил ноги на ширину плеч, и принялся расстегивать джинсы. Словно готовясь… отлить на нее.

Рита вздрогнула, ощущая волнение. Жар внизу живота нарастал. Колени дрожали! Ей не впервой было делать минет. Но эту часть близости она считала наиболее интимной. И потому далеко не каждому члену, посетившему её вагину, выпадал шанс оказаться во рту.

Он расстегнул джинсы и чуть приспустил их вместе с трусами. Высвобождая свой каменный пенис. Сжал в руке и слегка подрочил. Помассировал яйца, которые, судя по тяжести, были наполнены до краёв.

Не говоря ни слова, Рита взяла его член. Она отодвинула крайнюю плоть, обнажила головку. Твердый конец розовел. Такой аппетитный! И она, смочив губы, приникла к нему. Макар застонал, обхватил её голову. Посмотрел сверху вниз. И Рита, ловя его взгляд, заскользила губами по рельефной поверхности. От залупы и к основанию. Почти до конца…

Еще непривыкшее горло сопротивлялось. Давно не сосала!

— Ммм, какие сладкие губки, — промычал Макар и погладил её по волосам.

Рита закрыла глаза, наслаждаясь. Она скользила ртом мягко, нанизывая себя на горячий конец. Он стоял неподвижно, и бедра под плотной джинсой были похожи на два бетонных столба. Её колени дрожали, а нежная плоть между ног увлажнилась. И Рита подумала, что если он захочет кончить ей в рот, она будет не против.

— Тебе так идет, — произнес Макар у нее над головой.

Рита выпустила изо рта его напряженную плоть.

— На коленях и с членом во рту? — спросила лукаво.

— Да! Но только с моим!

Макар улыбнулся и, наклонившись, достал её киску. Пальцы мужчины накрыли лобок, раздвинули губы, нащупали клитор… И крохотный бугорок мгновенно ожил в умелых руках! Она поддалась, выгибая спину навстречу чувственным ласкам. И палец, смоченный влагой, заскользил между ног, погружаясь все глубже.

— Такая мокрая, — прорычал ей на ухо Макар.

Рита тихонько стонала, продолжая дрочить его член. Она изогнулась, подставляя ему свои прелести. Он подразнил их еще немного. А потом, развернул, вынуждая встать в позу! Она ощутила, как пенис касается мокрой расщелины. Набухшей пропитанной соком головкой он провел вдоль промежности, распределяя смазку. Рита пошевелила бедрами, помогая ему проникнуть.

— Да, — вздохнула она, прижимаясь ягодицами к его паху.

Он крепко сжал её бедра, удерживая в этом положении. Затем раздвинул упругие половинки, нащупал дырочку между ними. Она не противилась, когда палец мужчины проник в расслабленный анус. Почувствовав это, он усилил нажим, заполняя оба отверстия. А после задвигался в ней, не давая себе передышки!

«Собака мордой вниз», — подумала Рита, глядя на мир «вверх ногами». Она закрыла глаза, ощущая, как колышутся в такт его фрикциям голые груди. Кружевной лифчик болтался подмышками. А трусы застряли в районе колен. Раздался шлепок, и волна удовольствия ринулась вверх! Заполняя утробу, разливаясь тягучим бальзамом по венам, и едва не лишая чувств…

Лунный свет теперь стал еще ярче. На безоблачном небе мерцали миллиарды созвездий. Предвещая морозный день. Тонкий слой изумительно белого снега укрывал тротуары и промерзшие латки газонов. К новому году, вопреки долгосрочным прогнозам, в их город обещался прийти снегопад.

Она представляла, как, должно быть, красиво смотреть на него из такого большого окна. И мебель здесь ни к чему! Они усядутся на пол, возьмут с собой чай и печенье. И будут наблюдать, как порхают снежинки. Пушистыми мухами бьются в окно.

— Переезжайте с Илюхой ко мне, — лениво произнес Макар. Он вытянулся на матрасе, спрятав ладони под голову.

Рита, улегшись на его крепкий бицепс, изучала потолок. Абсолютно ровный и белый. Это помещение было трудно назвать квартирой. Хотя Макар гордился своим приобретением! Он купил её сам, не в кредит. И пока еще так и не довел до ума. Как будто все ждал чего-то.

— Зачем? — выдавила она.

Он усмехнулся:

— А что? Рановато?

— Ну…, — Рита задумалась.

Не сказать, чтобы его предложение вызывало восторг. Она никогда не жила с мужчиной. И плохо себе представляла, каково это? Просыпаться вот так каждый день! Засыпать, укрывшись одним на двоих одеялом. Валяться без дела, сплетая конечности. Подкалывая друг друга, и глядя в глаза.

Макар по-своему воспринял её молчание.

— ОКей, подождем еще пару недель, — сказал он, привлекая ее к себе.

Горячее тело еще не остыло от близости. И она улыбнулась, вдыхая его опьяняющий запах.

— Да, может, через пару недель ты и сам передумаешь, — ответила Рита.

Он напрягся:

— Почему это? Ты не все мне рассказала? У тебя еще дети? И ты прячешь их в шкаф, когда я прихожу?

Рита рассмеялась ему в подмышку. Она понимала, что после секса мужчины становятся мягкотелыми! Кончив, они обещают с три короба. А наутро, оценив трезвым взглядом, понимают, что не все обещания можно сдержать.

Глава 11

Больничный коридор угнетал и вызывал неприятные ассоциации. Рита вспомнила, как сидела на одном из потресканных стульев. Сказать, что ей было страшно, значит не сказать ничего! Поджилки тряслись, перед глазами стоял непроглядный туман. А съеденный на завтрак бутерброд с колбасой уже просился обратно.

Врач велел приходить на голодный желудок. Но Рита нарушила строгий запрет. Её донимал токсикоз! И чем ближе была судьбоносная дата, тем ощутимее он становился. Как будто ребенок хватался за жизнь. Взывал изнутри, просил о помиловании.

Маргарита смотрела невидящим взглядом. Какая-то женщина подошла и спросила её, где туалет.

— Направо по коридору, — ответила Рита.

Она и сама посетила его не единожды. Мочевой пузырь как будто взбесился! И Рита плохо себе представляла, как сумеет сдержать его на больничном столе. Ей поставят укол, и наркоз, как спасительный обморок, избавит от чувства вины. Она откроет глаза, и все останется позади. И конец их романа, разрывающий душу на части. И любовь, что теперь оказалась никому не нужна! И её не рожденный ребенок.

Рита зажмурилась, представляя… Андрея. Его задумчивый взгляд цвета серого неба. Когда он улыбался, глаза, окруженные сетью мелких морщинок, всегда оставались серьезными. Как будто он прятал внутри какую-то горечь. Она невольно задумалась: а что, если у ребенка будут его глаза? И каждый раз, глядя в них, она будет его вспоминать. Сумеет ли выдержать сердце?

Рита погладила плоский живот. Всего лишь песчинка. Зародыш. Ничто! У него пока еще нет даже пола. Даже имени нет!

Дверь с надписью «не входить» отворилась, и на пороге возникла женщина в белом халате. Она хмуро окинула взглядом приемную.

— Белоручка! — услышала Рита надтреснутый бас медсестры.

В глазах потемнело. Она прижала к груди медицинскую карту.

«Нужно просто решиться! Сейчас. А потом я открою глаза, и представлю, что это был сон», — повторяла она про себя.

Медсестра, еще раз взглянув в свои записи, повторила, на этот раз громче:

— Белоручка Маргарита Сергеевна! Есть такая?

Девушки, сидевшие вдоль стены, озадаченно переглянулись. Рита вжалась спиной в подлокотник. Тошнота с новой силой скрутила желудок. И во рту стало гадко. Это всего лишь сперматозоид, попавший внутрь неё по ошибке! Это всего лишь… частица его самого.

Боль окутала разум, мешая дышать. И боясь разрыдаться, она пулей метнулась к двери.

— Девушка, вы куда? — прозвучало в спину. Но Рита не обернулась! Она бежала, боясь передумать. И только выйдя на улицу, сумела дать волю слезам.

Двери клиники хлопали, пропуская внутрь женщин и девушек. Нескончаемый шум голосов отзывался внутри гулким эхом. Блондинки, брюнетки, шатенки… Кто-то готовился к родам. Другие — к аборту!

Рита сидела на пыльной скамье. В голове было пусто! Как будто в этот самый момент в её жизни закончилось что-то. А что-то другое пыталось начаться. Она не знала, как жить и что делать. Но знала одно! Если получится мальчик, она назовет его в честь дедули, Ильей…

— Белоручка Маргарита Сергеевна, — стройная девушка в накрахмаленном белом халате была совсем не похожа на ту медсестру, из прошлого. Да и врач был другой. Беспристрастный коммерческий гинеколог.

В последний раз Рита была здесь полгода назад. Она сдавала анализы. Как раз тогда у неё и случился легкомысленный секс с айтишником Стасом.

Грузная женщина-гинеколог сидела в крутящемся кресле. Она взглянула на вошедшую поверх очков и указала на маленький стул.

— Как ваше здоровье? — сказала, изучая медкарту.

Рита задумалась. В принципе, все было в норме. Не считая того, что теперь каждый поход по-маленькому сопровождался болезненной резью внизу живота. Макару она не сказала. Очевидно, что речь шла об измене! И теперь, сидя напротив врача, она грызла губы. Ожидая услышать диагноз. Хламидии, герпес, или что там еще?

Рита уже сочиняла в уме, как она поведет себя. Попробует вывести его на чистую воду! А если будет молчать, предъявит свои доказательства.

— Анализы в норме, — протянула врачиха, мясистыми пальцами перебирая листки.

И Рита невольно вспомнила, как эти же пальцы в прошлый раз раздвигали ей все… между ног. Она покосилась на кресло, стоящее за якобы ширмой. Ею служила прозрачная занавеска. И Рита очень надеялась, что сегодня садиться в него не придется.

— А почему же…, — начала она.

Гинеколог перебила:

— Цистит! А что вы хотели? — и, склонившись над столом, стала что-то писать.

Рита вздохнула.

— А… он передается половым путем? — решила она уточнила. А кто его знает?

Женщина усмехнулась.

— Нет, но ослабляет защитные функции. Поэтому секс только с презервативом! — сурово велела она.

Рита задумалась, говорить ли Макару? Звучит так себе. Неэротично!

— Даже… оральный? — вырвалось у неё.

Гинеколог фыркнула. Оценивающе посмотрела на нее поверх очков.

— Меня интересует только вагинальный, — она постучала себе по бейджику, — Я — гинеколог, а не лор!

«Белоручка, ну ты и тупица!», — подумала Рита. Она замолчала, боясь сморозить еще что-нибудь. В кабинет вошла медсестричка. И, словно мышь, пробежалась наискосок. Звякнули «пыточные» инструменты.

— После длительного перерыва такой марафон даром не проходит! — сказала врачица. Она пролистнула назад, изучая анкету. — Вы не имели сексуальных отношений в течение года, а за последний месяц решили все наверстать?

Медсестра оторвалась от дел и с любопытством посмотрела на пациентку. Рита не стала смущаться, она приняла оборону. Но против напора Галины Максимовны оказалась бессильна.

— Вы же не девочка! — напомнила та. И уложила на стол свои полные руки. — Беречься надо! Вам еще второго рожать.

Рита опешила:

— Я не…

— Не зарекайтесь! — сказала врачица. Пуговки на её медицинской униформе разошлись, с трудом удерживая пышный бюст. — Оглянуться не успеете, как климакс придет. Так что, не тяните!

— Спасибо, конечно, — ответила Рита.

Получив мощный заряд мотивации, она отправилась в аптеку.

И, шагая знакомыми тропами, в который раз думала: как хорошо оказаться трусихой! А иначе, будь она смелой и решись на аборт? Такая идея пугала. Ведь за последние несколько лет именно сын стал её лучшим другом. Он был уже взрослым и многое понимал. Да, иногда раздражал! Мылся редко. Обманывал. Как-то раз, найдя в спальне длинный блондинистый волос, Рита подумала, что, возможно, в ее отсутствие, у них дома бывает не только Димон…

До конца работы оставалось каких-то полчаса, и возвращаться не было смысла. Рита решила использовать время с умом! Она прошвырнулась по магазинам. Почти ничего не купила, но стряхнула «больничную пыль». Снег снова растаял. И под ногами теперь было мокро. Надежды, что зима успеет украсить их чумазые улицы к новому году, таяли. Также как снег!

«Ну и ладно», — подумала Рита. Из окон в квартире Макара даже дождь смотрелся красиво. В последнее время она всерьез раздумывала над его предложением. Хотя, он с тех пор так ни разу к нему не вернулся. Но слова прозвучали! И в голове, хочешь — не хочешь, возникали мысли. Вроде того: «Куда поставить её трюмо»? Или: «А когда Илья съедет, из второй спальни можно сделать гардеробную». Рита гнала их! Но они появлялись опять. Щекотали нервишки, и пугая и радуя одновременно.

«Железный зверь» милосердно открыл свою пасть на седьмом этаже. Рита вышла, с ключами на изготовке. Но дойти до двери не успела. Та распахнулась! И из объятий прихожей на площадку «выпал» сынуля, а следом — Макар. Оба смеялись! Оба были в спортивных штанах. И оба — без шапок.

— Куда это вы намылились? — удивилась Рита.

Увидев её, они перестали смеяться. Макар подмигнул. Взгляд его потеплел. Захотелось обнять! Но в присутствии сына…

— В спортклуб! — спрятав руки в карманы, отчитался Илья.

И только сейчас, видя их вместе, Рита заметила, что он подражает Макару. И даже стоит точно также, чуть отставив в сторону правую ногу. Стало смешно.

— А ты там что забыл? — удивилась она.

Сынуля обиженно хмыкнул:

— У меня абонемент.

Макар рассмеялся и по-дружески ткнул его кулаком:

— Вымогатель!

Сын скорчился, тоже в шутку! Наблюдая это, Маргарита подумала, что, если в отцы Макар не годится, то с ролью старшего брата справляется на «ура».

— Пока! — бросил Илья на прощание. И поскакал по ступеням, как молоденький козлик.

Макар не спешил догонять его. Он подошел, распахнул свою куртку. Рита прижалась к нему, радуясь этой нечаянной близости.

— Останешься? — прошептала она, потираясь щекой о его пуловер. Ощущая ладонями сильное тело. Готовая прямо сейчас, закрывшись в квартире, отдаться ему. Наплевать на запреты врача! И пусть любит её без «защиты». Чтобы туго, плоть к плоти.

— Я обещал твоему спиногрызу, — он стянул с нее мокрую шапку.

Илья был не промах! И потребовал личного тренера. Чтобы тот разработал для него систему тренировок. Макар шел навстречу. И кажется, ему тоже нравилась эта роль. Быть чьим-то кумиром почетно и здорово! Все довольны и счастливы. И только Рита никак не может отделаться от навязчивой мысли: «А что же случится, когда он исчезнет?».

— Я буду ждать вечера, — он закопался в ее волосах.

Горьковатый привкус туалетной воды легким шлейфом коснулся лица. Рита прикрыла глаза, наслаждаясь мгновением. Так хотелось не ждать…

— И я тоже, — прошептала она, отпуская.

Глава 12

Вечерний озноб похрустывал льдом под ногами. Ветер хватал за румяные щеки. Тем приятнее было ворваться с мороза в бассейн! Отогреть свое тело в парилке. И распаренным броситься в воду.

Рита надела купальник. Она оценила свое отражение и осталась довольна. Для тридцати пяти у неё идеальные формы! Ни жиринки на бедрах и талии. Грудь даже без лифчика держит форму.

В последнее время ее самооценка значительно возросла. Макар умудрялся оправдывать каждый ее недостаток. Веснушки? Да это же мило! Слегка кривоватые зубки? Изюм! И даже ненавистная родинка на левом плече, от которой сама Маргарита мечтала избавиться, с его легкой руки превратилась в «божью коровку».

Их отношения длились всего ничего. Но каждая встреча была особенной! Макар удивлял, разделяя ее интересы. Он увлекался всем сразу, и одновременно — ничем! Говорил, что спортклуб — это первый проект, который ему удался.

Его мать умерла. А отец, на берегу моря, остался жить с новой семьей. Недавно у него родилась сестренка. И папа назвал её Аня, в честь умершей жены. Макару эта идея показалась в корне неправильной. И он поругался с отцом!

Он стал откровеннее с ней, рассказав, как непросто ощущать себя чьей-то обузой. Именно так он себя ощущал, оставшись с папой один на один. Как будто мешал ему жить по-новому.

Макар рассказал, как в школе его дразнили «Макар-кар-кар» за то, что он немного картавил. Благодаря логопеду эта проблема ушла, а вот кличка осталась. Его мир был другим! Не таким, как она представляла. В нем не было пафоса и светских тусовок. Его круг общения был разнообразным, не зацикленным на социальных барьерах. И Рита гордилась, ощущая себя его частью…

В этот день «Альбатрос» был битком. Вдоль длинных дорожек, расчерченных бусами, разминались пловцы. Половина бассейна была отдана в угоду спортивным рекордам. Остальная — кишила людьми! На мелкоте тусовались «русалки», занимая полезную площадь. На крайней дорожке учились плавать чьи-то вредные дети.

Водный трамплин, пристанище всех «брызгунов», был закрыт. И молодежь, свесив с перилл вооруженные гаджетами конечности, оцепила периметр. Они кричали, наблюдая за тем, как спортсмены имитируют предстоящий заплыв.

В этом шуме и тесноте Рита сходила с ума! Она устремилась прочь из «консервной банки». Решив оставшуюся половину сеанса посветить СПА-процедурам. Вода обволакивала, глубина хватала за икры. Вполне ощутимо!

Рита дернулась, позабыв, что она в людном месте. И задела полную женщину. Та испугалась и всплеснула руками, поднимая волну. Волна опрокинула детскую доску для плавания. Ребенок заныл! А мамаша принялась возмущаться, ища виноватого. В итоге крайним стал паренек с физиономией лузера.

Рита скрылась. Под шумок доплыла до заветной лестницы…

Макар появился внезапно. Он вынырнул сзади нее. Сумасшедший дельфин! Обрызгал. И, взяв за талию, стащил обратно в воду. Рита взвизгнула, привлекая внимание. В первую секунду не до конца понимая, что происходит.

Он отпустил её, а сам остался висеть на буйках.

— Ты же сказал — не придешь! — Рита пнула его под водой.

Он поймал её ногу. Потянул на себя:

— Хотел сделать сюрприз, подождать у ворот. А потом передумал!

— И решил утопить меня? — сказала она, отбиваясь.

Он улыбнулся. Капли воды скатились по лбу, и исчезли в темнеющих зарослях. Он шел ей навстречу! То отпуская щетину, то сбривая практически в ноль. Благодаря чему всегда оставался разным. И от этого разнообразия ехала крыша!

Макар поманил её пальцем. И Рита приблизилась. Теперь они вместе болтались, держась за пластмассовый разделитель. Он с одной стороны, а она — с другой! Их колени соприкасались под толщей воды. И Рита боролась с желанием обвить его шею руками.

— Маргаритка, — он взглянул на нее. Глубина его карие глаз поглощала. Хотелось тонуть! Но Рита держалась. Держала себя на поверхности.

Он взял её за подбородок. И сам наклонился, целуя сначала в висок. Как тогда! Потом — в плотно сжатые веки. И в губы, что уже ожидали его. Рита плыла! Невзирая на трафик, на безумные вопли болельщиков, ей почудилось, что вокруг никого. Так бывало! В моменты их близости мир исчезал. Оставалось дыхание, влажный след на губах. И огонь. В тех местах, где он трогал её…

— Эй, молодежь! Посторонитесь! — возмутился какой-то пузатый мужик, разрушая идиллию.

Макар прекратил целовать. Он поднырнул, и всплыл на поверхность с её стороны. До окончания сеанса оставалось не так много времени. Между тем, экспериментальный заплыв был в самом разгаре. Болельщики с «верхних палуб» кричали спонтанные лозунги.

«Здесь столько народу», — подумала Рита, — «И поцелуй видел каждый из них!». Ей хотелось кричать от восторга, вливаясь в толпу. Но Макар оставался спокойным. Словно это не он только что поцеловал её у всех на виду.

— Я пойду, — неохотно сказала она.

— Давай! А я еще пару кругов, — он подсадил её, бесстыдно при этом облапав. И Рита, манерно виляя бедрами, исчезла в дверях душевой…

Нижние ярусы сауны были заняты. И она, взгромоздившись наверх, принялась изучать контингент. Мамаша с ребенком делили одно полотенце. Мальчик сверкал писюном и хныкал:

— Пошли, ма! Ну, пошли!

Но мать, как гора, возвышалась над ним, преграждая путь к двери.

— Посиди! Ты еще не нагрелся! — говорила она, ероша рукой его волосы.

Чуть выше две девушки, лет по шестнадцать, манерно чирикали, обсуждая грядущую дискотеку. Речь зашла о парнях, и Рита прислушалась.

— А что у вас с Лешкой? — спросила одна, с грудью совсем не девчоночьей.

Вторая, ссутулилась, оперлась на худые коленки.

— Не знаю, — вздохнула она, — Хочу отдохнуть от него. Я реально устала!

Вторая с пониманием закивала.

— Да, отношения — это сложно, — сообщила она с видом женщины, познавшей всю глубину любовных утех.

Рита хмыкнула, радуясь, что у нее мальчик. И не нужно вникать в его личную жизнь. Женщина, сидевшая рядом, вооружилась перчаткой с шипами, и принялась скрести бедра. Вероятно, надеясь, что так они быстрей похудеют! «Скряб-скряб», — противный звук раздражал. Казалось, что вместо кожи у неё на ногах дерматин. И сколько не три, а толку не будет!

Рита сползла с верхотуры и отправилась в душ. Чтобы смыть с себя пот, пока не нагрянула новая смена. На этот раз её шкафчик был в самом дальнем углу. Она стянула купальник, успевший подсохнуть. И разложила на подоконнике весь запас косметических средств. Шампунь, кондиционер, скраб для тела и скраб для лица… Теперь уход за собой был оправдан вдвойне! И в её арсенале появлялись все новые баночки и пузырьки.

Увлекшись, она не заметила, как в раздевалку вошла одноклассница. Бывшая! Она расположилась неподалеку. Обернула большим полотенцем свой топлес. И замерла, глядя на Риту. В раздевалке были только они. Народ разбежался, кто — в душ, кто — в парилку.

И Светка, захлопнув свой шкафчик, спросила:

— Так значит, теперь он с тобой?

Рита вздрогнула и обернулась. Подруга стояла, изучая её в дальнем зеркале.

— И что он нашел в тебе? — пренебрежительно бросила Светка.

Рита решила не отвечать. Она прикрылась и молча продолжила выуживать из сумки банные принадлежности. Тогда Светка, обозленная её безразличием, решила идти напролом.

— Криворучка! — позвала она. И Рита сглотнула, спиной ощущая её неприязнь.

В школе у них было принято друг друга дразнить. Но фамилия Светки, как и она сама, не располагали к подобным издевкам. И всё, что сумела выдумать Рита, это слово «козюля». Что в её исполнении звучало скорее нежно, чем оскорбительно. Подруга была куда более изобретательной! И обидные прозвища сыпались градом. «Криворучка» было одним из таких.

— И чем ты его соблазнила? — продолжила Светка. — Уж не своей красотой!

Ситуация накалялась. Нужно было дать сдачи! Но Рита решила быть выше. В конце концов, Светка уже проиграла. И просто бесилась, что её королевской особе красавчик Макар предпочел «Криворучку».

— Мне очень жаль, — ответила Рита, не удостоив подругу взглядом.

Однако её деликатность возымела обратный эффект. Светка не успокоилась. Она скрежетнула зубами.

— Когда вкусно ешь…, — услышала Рита. Продолжение этой фразы было у всех на слуху.

— Что тебе нужно? — спросила она, заставив себя обернуться.

Светкин взгляд, полный желчи, говорил лучше слов.

— Мы же были подругами в школе! Забыла? Ведь это же скотство — уводить друг у друга парней! — возмутилась она. И сквозь «фасад», тюнингованный автозагаром, Рита увидела девочку Свету, с прыщами на лбу.

Она и сама вдруг стала девчонкой! Влюбившейся по уши в парня подруги.

— Мы не в школе! Теперь каждый сам за себя, — напомнила Рита.

Но Светка не унималась.

— Его трудно винить! Парни любят доступных! — в её словах прозвучал откровенный вызов.

— Да пошла ты, — процедила сквозь зубы Рита.

Кровь забурлила внутри, пробуждая защитные механизмы. И «больная мозоль», под давлением Светкиных фраз, неожиданно вскрылась.

— Чего? — фыркнула Светка.

— Пустышка! — ответила Рита. И в раздевалке повисло молчание.

Рита успела заметить, как исказилось лицо подруги. И поняла, что нащупала слабое место! В следующее мгновение толчок прямо в грудь заставил её опрокинуться. Дверца шкафа не позволила рухнуть на пол. Она же поранила спину торчащим наружу ключом.

— Аааай! — воскликнула Рита.

Она вернула себе равновесие, оценила ущерб. И… Наградила подругу ответным толчком! За неимением опоры та повалилась на пол, едва не опрокинув скамью.

На шум прибежала уборщица. А вместе с ней — новая порция посетителей. Все замерли на пороге. Наблюдая, как Светка пытается встать, потирая ушибленный зад.

— Вы чего тут устроили? — женщина угрожающе топнула. Она оглядела обеих.

Посетители рассосались по залу, ища свои номерки. Светка встала, брезгливо одернула полотенце.

— Чего такое? Фен не поделили? — допытывалась уборщица.

— Ага! Мужика! — рассмеялась одна из пловчих.

Соперницы фыркнули. И, не желая вдаваться в подробности, уткнулись — каждая в свой шкафчик.

Глава 13

В пределах его холостяцкой берлоги появился новый предмет интерьера. Призванный хоть как-то ее разнообразить! Это была картина. Они купили её… А точнее сказать, отобрали! В гипермаркете мебели.

Магазин занимал собой целый этаж. И заблудиться здесь было проще простого! Ни один предмет не стоял в стороне. Каждый играл свою роль в бесконечном море вариаций на тему «уютной гостиной», «супружеской спальни», или «красочной кухни». Примеры удачно оформленных комнат шли один за другим. И оттого казалось, что ты гуляешь внутри каталога. Листаешь страницы, пытаясь представить себе, как будет выглядеть твое жилое пространство.

Они полдня провели, фантазируя, споря и оценивая жесткость матрасов. Нужно было с чего-то начать! Обзавестись первым «совместным имуществом». Макару понравилось кресло-мешок. Он долго смотрел на него, а после шепнул ей на ушко, как именно станет использовать эту обновку.

— Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса? — хихикнула Рита.

— Рядом с тобой не могу! — он незаметно погладил её чуть пониже спины.

Они сделали круг, испытали на прочность диваны. И вдруг, в одном из отсеков, на тему гостиной, Рита увидела… альбатроса! Огромная птица парила на стыке миров. Художник так точно передал атмосферу полета, невесомости и свободы. Что даже в замкнутом помещении она ощутила привкус соленого моря.

Рита приблизилась к полотну. «Буревестник», — прочитала она. Фамилия живописца была незнакома. Не то, чтобы Рита была знатоком! Но чувство прекрасного в ней пробудилось.

— А это сколько стоит? — обратилась она к консультанту.

— Картина не продается, — с сожалением бросил мужчина. — Как и все предметы декора. Вазы, шторы, ковер, статуэтки.

Он поправил подушку на «образцовом» диване. И Рита подумала, что розовый цвет не пойдет. Лучше серый. А еще лучше — синий. Она протянула руку, желая удостовериться, что полотно — не муляж. Как, например, телевизор! Который, при близком рассмотрении, оказался картонным.

— Руками не трогать! — вскричал консультант.

Его возглас вернул из раздумий Макара.

— Что случилось? — он подошел и уставился на продавца.

В его присутствии тот не утратил свою деловитость:

— Ваша жена уточнила по поводу этой картины. Увы! Но она не имеет цены.

Макар усмехнулся.

— Ну, так давайте оценим её! В чём проблема? Тебе нравится? — обратился он к Рите.

Та сияла, как новенький чайник! И совсем не по поводу нарисованной маслом птицы. Просто слово «жена» до сих пор сладким эхом звучало в её голове.

— Угу, — Маргарита кивнула и уткнулась ему в плечо.

Этого оказалось достаточно, чтобы внутри у Макара заработал режим «супер-героя». Он взялся за дело, целью которого в этот раз был выбранный ею рисунок.

Консультант, растеряв последние аргументы, призвал на помощь коллегу. Затем они вместе ушли за подмогой, и вернулись втроем. Менеджер долго и старательно извинялся. Тем самым лишь подзадоривая Макаров азарт. Из магазина они вышли с картиной! Довольные не столько покупкой, сколько совместным триумфом.

— Почему Буревестник? — спросил он её уже дома.

— Потому, что он нас познакомил, — напомнила Рита.

Макар задумался. Она обняла его:

— Ну! Бассейн «Альбатрос». Это будет наш символ. Наш тотем!

— О! — воскликнул Макар и возвел глаза к небу. — Это Великая женская теория знаков!

Теперь Альбатрос поселился напротив окна. Правда, пока что он подпирал собой стену…

— Ай! Щиплет! — взвизгнула Рита.

Она сидела, поджав колени к груди. Подставляя голую спину для «обработки». Металл поцарапал нежную кожу, оставив на правой лопатке болезненный след.

Он подул на царапину. И Рита закрыла глаза, ощущая, как пальцы Макара нежно исследуют кожу.

— А ты у меня боевая! В тихом омуте, — он коснулся губами плеча.

— Я не хотела! Она сама напросилась! — с обидой буркнула Рита. — Мы в школе дружили, но… Я была… Как бы это сказать? Некрасивой подружкой!

— Ты была некрасивой? — от удивления он выронил ватку, пропитанную антисептиком.

Рита вздохнула:

— Ну… Я была худощавой и очень нескладной. Маме лень было заплетать косички, и она остригла меня «под мальчика».

Он вынул шпильку у неё из волос. И непослушные длинные локоны рассыпались по плечам. Темные на солнце, в свете торшера, они отливали огнем.

— Мне даже в автобусе как-то сказали: «Пацан, передай за проезд», — продолжила Рита. Ничуть не стесняясь ни своей наготы, ни откровений.

Он бережно распределил по спине её волосы:

— За то теперь ни у кого нет сомнений в том, что ты — девочка! Моя девочка.

От этих слов, от касаний стало трудно дышать! Рита откинулась на спину. Наблюдая за тем, как отблески света играют на сильных плечах. Он казался таким уязвимым в своей наготе. А может быть, это она различила под внешней броней его сущность?

Макар протянул руку и поддел прядь темных волос, намотал их на палец. Его взгляд стал темнее и глубже. Прожигая насквозь! Он приблизил лицо и их губы слились. Поцелуй длился долго! Как и близость. В этот раз он любил её нежно, неторопливо. Как будто случай в бассейне открыл ему что-то новое.

— Моя Амазонка, — Макар шутливо потерся носом о «божью коровку» у неё на плече.

Рита выгнулась, ощущая, как губы мужчины сползают по коже. Они двигались вниз, подвергая сладостной пытке все. Каждый нежный изгиб, каждый холмик. Она дрожала, теряя рассудок! Уже изученное им вдоль и поперёк, её тело как будто впервые открывало свои потаенные грани.

И когда он навис, твердой плотью касаясь её нижних губ, Рита сама устремилась навстречу. Она обхватила ногами крепкое тело, ощущая, как он проникает в неё. Макар простонал её имя. Под стать ему, член, огромный и твердый, заскользил, раздвигая упругие стенки.

Он подхватил её, словно куклу, заставляя прогнуться. Она запрокинула голову, отвечая стоном на очередное проникновение. С каждым новым толчком напряжение нарастало. Он усиливал темп! И внутри, как пружина, трепетала горячая плоть…

«К черту запреты», — с упоением думала Рита. Успокоенные оргазмом, они прижимались друг к другу на перепачканном спермой белье. Можно было уснуть, и проспать вот так целую жизнь. И почему она думала раньше, что это так трудно — быть вместе? Трудно, если не любишь! А если…

Но признаться в этом, даже самой себе, Рита пока не решалась. Ей хотелось сначала услышать «люблю» от него.

— Отец приехал, — поделился Макар. Его голос звучал невесело.

— Так вы помирились? — воспрянула Рита. Эта новость казалась ей доброй! Ведь он говорил, что его тяготит эта ссора.

— Не знаю, — Макар перекатился на спину, увлекая её за собой. — Он хочет взглянуть, куда я истратил бабло!

— А куда ты истратил бабло? — повторила она, занимая удобную позу у него под боком.

— На «Парус», — ответил Макар, имея ввиду спортклуб.

Рита задумалась:

— Так это отцовские деньги?

Он хмыкнул, понимая, к чему она клонит:

— Отец одолжил, под проценты. Я вернул ему все, до копейки!

«Под проценты», — удивленно подумала Рита, но уточнять не решилась. Она сложила «человечка» из пальцев. И тот прошелся у него по груди, измерив расстояние между сосками.

— А как его имя?

— Отца? — отозвался Макар. — Его зовут Андрей. Нормальное имя! Не то, что у меня.

Он усмехнулся и поймал её руку. Та как раз добралась до подмышки.

— Я хотел поменять его! Хотел назваться Вадимом, или Олегом. А потом передумал.

— Почему? — спросила она, пытаясь унять непонятно откуда возникшую дрожь. Макар, ощутив это, крепче обнял её. Голос его погрустнел:

— Это мать выбирала. Оно ей нравилось.

Рита уткнулась носом в его плечо. Сердце её заныло! Как будто желая разделить эту грусть вместе с ним.

Но она, пересилив себя, улыбнулась:

— Да уж, имечко!

— Ну, не всем же везёт, как тебе, — с притворной обидой ответил Макар, — Маргарита Белоручка! Как персонаж диснеевской сказки!

Они рассмеялись. И Макар, дотянувшись рукой до лежавшего в изголовье смартфона, принялся что-то щелкать на нем. Спустя пару загадочных междометий, он сунул ей гаджет:

— Вот, это мы с ним! Ну, мне тут, правда, лет двадцать. Хотя, я вроде бы не сильно изменился?

Он замолчал, ожидая ответа. Но Рита ему не ответила! Она щурилась. Изо всех сил пытаясь себя убедить, что это ошибка. Что на фото не он! А всего лишь мужчина так сильно похожий на…

В глазах защипало. Она закрыла их, и сделала вдох. В последней попытке развеять свои опасения. Нет! Так не бывает! Это всего лишь фантазия. Коварный трюк разума, вызванный именем, сказанным вслух.

— Слушай? — Рита собрала всю волю в кулак, — А как твоя фамилия? А то я даже не знаю!

Она усмехнулась притворно. Сработало!

Макар подхватил:

— Действительно! Стыдно!

Он медлил, а Рита молилась. Незаметно скрестила пальцы на обеих руках. «Боже, я прошу тебя», — повторяла она. Сердце стучало так громко! Но Всевышний его не услышал.

Макар отложил злополучный смартфон. Его ладонь вернулась к ней. Такая теплая и такая родная!

— Фамилия у меня, кстати, козырная, — он сделал паузу.

«Заболоцкий», — услышала Рита. И пульс её оборвался.

Глава 14

Этой ночью Рита почти не спала. При каждой попытке заснуть, память безжалостно мучила, воскрешая картины из прошлого. Она открывала глаза, но продолжала видеть перед собой его размытый от времени профиль. Отчаяние рвало на части!

Рядом тихо сопел, лежа носом в подушку, Макар. Ей хотелось его растолкать, рассказать обо всем. Он поймёт! Он не станет её прогонять! Но страх потерять его пересилил. Она знала, что потеряет. И потому лишь сильней прижималась к спящему рядом телу. Такую правду не утаишь! Она, как рептилия, выползет из темноты, чтобы улечься на самом заметном месте.

Всю ночь Рита думала. Снова и снова переживая моменты, которые так тщетно пыталась забыть. И опять ощущала себя девчонкой! Полной надежд и несбыточных планов…

На старшем курсе она искала себе подработку. Одной из таких стала должность промоутера в рекламном агентстве. В её обязанности входило проведение дегустаций в продуктовых магазинах. Суетная и нервная работа окупалась сполна! Во-первых, добрая часть предоставленных поставщиком продуктов попросту не съедалась. И что-то всегда забирали домой. Во-вторых, именно эта работа привела её к встрече с Андреем.

В тот день была намечена масштабная акция в большом гипермаркете. Посреди стеллажей с колбасой стоял на изготовке дегустационный столик. Рита выложила нарезку. И откашлялась, готовясь издать призывный клич. Поначалу ей было стыдно стоять посреди магазина, выкрикивая заученные фразы. Но, спустя пару неудачных попыток, она осмелела и научилась импровизировать. С энтузиазмом приглашая покупателей отведать «свежайшей мясной продукции».

Как правило, самыми активными дегустаторами становились оголодавшие подростки. Они, издалека учуяв запах «халявы», подобно мухам, облепляли рабочее место. И в одно мгновение сметали с тарелок все образцы! Рита злилась, топотала ногами. И, как старушка с мухоловкой в руках, гнала прочь хохочущих лоботрясов.

— Скажите, а в этих сосисках нету сои? — пыталась дознаться очередная мамаша.

— Нет, что вы! Только натуральное мясо! — отвечала Рита. Тут же стыдясь своему непривычному навыку. «Вешать лапшу» оказалось не сложно. Главное, делать это с улыбкой!

— Что за волшебная страна? — прозвучал над ухом приятный мужской голос. Рита как раз старательно раскладывала на тарелке сервелат.

Подняв голову, она увидела перед собой мужчину. Трудно было на глаз определить его возраст. Подтянутый, раскрепощенный, он был одет в деловой костюм, не лишенный, однако, изюминки. Манжеты пиджака были закатаны к локтю. И руки, поросшие темными волосками, кружили над столиком, выбирая мясной образец. Рита взволнованно откашлялась и вернулась к своим обязанностям.

— Не поделитесь? — он оказался настойчив.

Рита смутилась. Он стоял, не давая проходу. Темные волосы слегка растрепаны, озорные глаза наблюдают. Отчего-то его лицо показалось знакомым! И только потом она поняла, что этот субъект не впервые появлялся в местах промоакций. Но до сих пор не отважился заговорить.

— Чем? — уточнила она, наконец. — Колбасой? Пожалуйста! Для этого и выкладываю.

— Да нет же! Способом попасть в эту вашу Мя-со-по-та-мию, — он прочёл по слогам название комбината.

Рита уставилась на вывеску, словно видела её в первый раз. И вдруг рассмеялась.

— Всего-то и нужно, что съесть кусочек колбаски, — отшутилась она, удивляясь своей находчивости.

Обычно, в случае непредвиденного флирта, её мысли сильно запаздывали, вынуждая подолгу молчать. К тому же, мужчина был очень хорош! Из таких, при виде которых у Риты дрожали колени.

Он оценил её шутку и, поразмыслив, добавил:

— Ну, допустим. А если я, к примеру, захочу стать её гражданином? Мясопотамцем?

Рита сжала губы, стараясь держаться серьезно. И указала в сторону витрины с колбасой:

— Ну, тогда вам придется, как минимум, купить палку колбасы.

— А если я куплю целых три? — произнес он вполголоса.

— Тогда вы, наверняка, станете почетным жителем Мясопотамии! — заверила Рита.

Они, смеясь, посмотрели друг другу в глаза.

— Ну что ж, — он вдруг посерьезнел, — тогда я, пожалуй, куплю!

— Что за фрукт? — подбежала напарница Юлька, стоило ему отойти.

— Потенциальный покупатель, — деловито ответила Рита.

Юлька схватила с тарелки солидный кусок и бросила взгляд ему в спину:

— Ничего себе, такой!

Он приобрел целых пять позиций, из самой высокой ценовой категории. И она благодарно кивнула в ответ.

Этим их короткое знакомство могло ограничиться. Однако, закончив нести трудовую вахту, Рита собралась домой. И на выходе из магазина столкнулась с ним снова.

Любитель колбасы стоял, сунув руки в карманы. Заприметив её, он уверенно двинулся в сторону двери. А Рита застыла на месте, пряча за спину пакет с мясными излишками. Как будто этот симпатичный незнакомец намеревался разоблачить её «колбасные махинации».

— Много продали? — как бы невзначай поинтересовался он.

Рита пожала плечами:

— Как обычно. Не считая одной крупной продажи! Мужчина пришел и скупил половину витрины.

— Надо же! — удивленно вскинул брови тот самый мужчина, — А ему не спротивится?

— Время покажет, — сказала она.

Он посмотрел на нее:

— А если серьезно? Что вы делаете сегодня вечером?

— Да, в общем-то… ничего, — ответила Рита, чувствуя, что краснеет.

— Тогда осмелюсь пригласить вас в ресторан. Там кроме колбасы, есть еще и морепродукты, — он не был настойчив. Но какая-то внутренняя уверенность слышалась в каждом слове. И Рита кивнула.

Уже изучая салон его иномарки, она вдруг подумала, что одета совсем не по случаю. В джинсы и водолазку. О чем немедленно сообщила ему.

— Я тоже упрощу свой наряд, — с этими словами он стянул с шеи галстук, расстегнул пару верхних пуговок на рубашке, снял часы и чуть растрепал свои волосы. — Так лучше?

Она рассмеялась, кивая.

В ресторане, куда он её пригласил, было много народу. Но их сразу же проводили в VIP зону. Где каждый столик стоял обособленно. На тот момент все происходящее казалось таким нереальным, что Рита бы не удивилась, если уплетать морские деликатесы пришлось бы вниз головой.

За ужином она узнала, что его имя Андрей. Что ему тридцать пять, и между ними пятнадцать лет разницы. Несмотря на то, что они непрерывно общались, к концу вечера она обнаружила, что имя и возраст — вот, пожалуй, и все, что известно.

— Ну, как тебе лобстер? — спросил он уже по дороге обратно.

Рита устроилась на сидении, наблюдая в окно, как сияет огнями ночной мегаполис. Голова немного кружилась. Всего пары бокалов вина ей хватило, чтобы утратить бдительность.

— Как большая креветка, — призналась она.

Андрей рассмеялся.

— В следующий раз будем дегустировать мидии, — сказал он уверенно.

Рита вскинула брови:

— В следующий раз?

Он кивнул. И она не стала с ним спорить. Уточнять, когда состоится этот обещанный раз. Ей просто хотелось, чтобы он случился как можно скорее!

Впереди замаячил обшарпанный небоскреб, и она мысленно приготовилась к обороне. Ведь, следуя логике, далее этот самоуверенный тип должен был напроситься на «кофе».

В салоне приятно пахло дорогим табаком и мужскими духами. Рита стиснула ручки своего рюкзака. Удивительный вечер, близость этого, пока еще малознакомого, но безумно притягательного мужчины, кружили ей голову. И уверенность таяла с каждой секундой.

— Что ж, спасибо за прекрасный вечер, — произнесла она финальную фразу.

Он взял её руку и поднес к губам. Рита невольно вздрогнула, чувствуя кожей его поцелуй.

— Я провожу до двери? — бросил он вопросительно.

Она поджала губы и выпрямилась.

— Если ты рассчитываешь на продолжение вечера, то вынуждена разочаровать, — отрезала Рита.

Андрей прижал её руку к груди и тихо рассмеялся:

— Хорошие девочки на первом свидании не целуются?

Рита одернула руку.

— Я готов ждать, — выдохнул он на прощание.

«О, Боже!», — подумала Рита уже за дверями квартиры. Она пощупала руку, как будто его поцелуй оставил на коже следы.

Вначале Андрей будоражил её, ни на секунду не позволяя расслабиться! Мог средь бела дня «поймать» на улице и увезти в другой город. Мог осыпать цветами, словно джин из бутылки. Надарить уйму подарков, а потом… Неожиданно взять, и исчезнуть!

Первое время Рита боялась спросить. Она засыпала в обнимку с телефоном, ожидая, когда он появится вновь. В мыслях пытаясь найти оправдание такому непостоянству.

Спустя месяц безумного секса Андрей сообщил, что женат. Как раз в этот момент Рита строила планы, наивно мечтая о будущем. Он сказал, что не вправе ей врать, что она достойна лучшего. Такие слова обычно предшествуют расставанию. И они расстались. Всего лишь на пару недель! Которых хватило и ей, и ему, что обдумать все и понять: пути обратно не будет.

Он редко говорил о семье. Рита знала только о сыне, которому одиннадцать лет. И понимала, что это тупик! Однажды Андрей сообщил ей, что едет на море. У жены прогрессирует астма, и врач советует смену климата.

— Я устрою их там, и вернусь! — уверял он её. И Рита не верила счастью.

«Он вернется ко мне», — размышляла она, представляя себе, что теперь между ними все будет взаправду. Семья останется там, а он будет здесь, рядом с ней. Каждый день!

Она жила в ожидании два долгих месяца. Но он не вернулся. Мало того! Он пропал. Игнорировал сообщения, оставлял без ответа звонки. А однажды, вместо протяжных гудков, Рита услышала… женский голос. Он сказал ей, что номера не существует!

Тогда часть её умерла, не в силах смириться с потерей. Она долго думала: ну что с ним случилось? Изводила себя, представляя ужасные вещи. Не желая поверить, что он её бросил. Бросил играючи и жестоко! Без объяснений и лишних слов. Просто вычеркнул и забыл.

Пребывая в депрессии, Рита не сразу заметила отсутствие месячных. И когда подозрения подтвердились, решила избавиться от ребенка. Ею двигала злость! На него, на себя. Словно этим решением она собиралась ему отомстить. Ну а дальше… Больница, позорное бегство.

На носу была сдача диплома. Пришлось взять академ. И Рита, вернув хозяйке квартиры ключи, укатила домой. Ребенок родился здоровым! И она сочинила легенду о том, что его папа умер еще до рождения сына. Разбился в аварии. Что он безумно любил её! И в скором времени должна была состояться их свадьба.

Легенда жила, обрастая все новыми подробностями. Настолько правдоподобными, что Рита невольно сама поверила в сочиненную ложь. Ей хотелось бы знать, что он жив и здоров! Но тогда ей пришлось бы поверить и в то, что он от неё отказался. Что было больнее?

…Макар повернулся во сне и теперь согревал её спину. Рита лежала, не шевелясь, боясь разбудить его. Боясь, что он в темноте различит её слезы. Сама не зная об этом, она влюбилась в сына отца своего ребенка. Осознать такое было почти невозможно. Даже ей! Из всех участников драмы только она знала правду. И, ни Макар, ни Илья, ни Андрей не имели понятия, как неразрывно и прочно связаны их пути.

Глава 15

«Кап-кап», — с козырька над окном мерно падали капли. Этот звук успокаивал. Как и вид из того же окна! Где в проеме, как будто на синем экране, постоянно менялась картинка. Снег предпринял попытку улечься на остывшую землю. И от его белизны казалось, что вечер еще не настал. Хотя, на часах было четверть восьмого. Он опаздывал! Или, может, решил не прийти?

На столе, отвлекая внимание, прожужжал телефон. Рита взяла его и посмотрела на экран. Ей так хотелось ответить. Но не сейчас! Когда её сила воли вот-вот, да обрушится.

— Желаете выпить? — официант, возникший из-за спины, напугал её до полусмерти.

— Нет! — злобно бросила Рита, но спохватилась. Выпить чашечку кофе было не лишним. Хотя, в ней уже бултыхалось несколько доз кофеина.

Он принял заказ и оставил её в одиночестве. Стул напротив пока пустовал. Стоя вкривь. Зазывая присесть.

«Не придет», — подумала Рита. И от этой мысли на душе стало чуточку легче. Она взяла в руки смартфон. Макар не звонил, соблюдая договоренность. За то постоянно писал ей!

«Я скучаю», — буквы размыло от набежавших слез. Рита прогнала их прочь! Сжала веки, не давая им вытечь. «Взять тайм-аут» — эта идея в её исполнении ничуть не смутила Макара. Он решил для себя, что излишне настойчив! Возможно, подумал, что испугал её своим предложением съехаться? И теперь терпеливо ждал, пока Рита созреет на «новый этап».

Знал бы он, какую змею приютил у себя на постели! Той ночью она безнаказанно влезла в его телефон. Благо, тот оказался не запаролен. Отыскала номер Андрея. А потом объявила, что ей «нужно время». Не просто обманщица, а еще и воровка!

«Я тоже», — ответила Рита, и лишила смартфон «права голоса», выключив звук.

Вчера, пересилив себя, она позвонила ему. «Алло» с хрипотцой отозвалось болезненным звоном в душе. Пересохшее горло сдавило, и голос пропал! Не дождавшись ответа, он хотел бросить трубку. Но в последний момент Рита произнесла его имя.

Он узнал её сразу! Замолчал, задышал так надрывно и тяжело. Их разговор был коротким. Он не стал выяснять, что к чему. Лишь спросил:

— Как ты нашла меня?

— Пусть это останется моей маленькой тайной, — ответила Рита.

«И далеко не единственной», — добавила про себя. Они договорились о встрече. И вот теперь, сидя за столиком возле окна в уютной кофейне, она сомневалась, что у него хватит смелости…

Кофе в чашке медленно остывал. Зал кофейни пустел. И наполнялся опять. На кирпичной стене неизвестный художник оставил свой след. Безмятежный пейзаж завораживал крутизной черепичных крыш. Прорисованный шпиль католической церкви возвышался над ними. А резные фигурки флюгеров, казалось, вот-вот оживут и укажут направление ветра.

Рита тихо вздохнула. Достала из сумочки деньги. Прижала тарелкой банкноту.

«Может, так даже лучше», — решила она. Было глупой затеей бередить незажившие раны! Она поднялась и окинула взглядом пространство кофейни. Ища официанта.

— Маргарита, — прозвучало так близко, что дыхание перехватило.

От нахлынувшей слабости ноги её подкосились. Рита села, наблюдая, как он занимает пустующий стул. Он был прежним! Как будто бы не старел. Казалось, что время не властно над ним. Только густые темные волосы приобрели серебристый налет. Который, впрочем, делал его еще притягательнее. Мягкий свитер обхватывал спину, повторял очертания мышц на широких плечах.

— Где ты был? — прошептала она, убеждаясь в реальности происходящего.

Андрей усмехнулся. Он кивком указал в дальний угол кофейни:

— Я стоял вон там, и смотрел на тебя.

Она удивилась:

— Зачем?

Он опустил глаза и втянул носом воздух. Словно ему было нечем дышать.

— Я не думал, что будет так трудно! — услышала Рита.

— Да уж, — улыбнулась она.

Столько слов, и плохих и хороших вертелось на языке. Но она продолжала сидеть, глядя в чашку. Слишком трудно начать. Слишком больно!

Вдруг Андрей, разделяя возникшую паузу, неожиданно взял её за руку. Забытая будничность этого жеста сейчас причинила ей боль! Рита молча смотрела на мужскую ладонь. На длинные пальцы с завитками тугих волосков. Его руки, когда-то дарившие ей такое блаженство… Они и сейчас волновали своей красотой.

— Сколько воды утекло с тех пор. А ты стала еще прекраснее! Маргарита! Марго, — произнес он надломлено. И крепче сжал её тонкие пальцы. Как будто боялся, что она убежит.

Но Рита не думала убегать.

— Где ты был? — повторила она.

Вместо ответа Андрей поднес её руку к губам. Он нежно провел кончиком носа по внутренней стороне ладони, поцеловал запястье. Как раз там, где, пульсируя, билась невидимая глазу венка. Сердце горестно сжалось…

И даже спустя целый час все еще продолжало стучать слишком быстро. В основном говорил Андрей. А Рита кивала и слушала. На столе перед ними стояла уже не одна, а целых четыре кофейных чашки. Официанты лениво бродили по залу, собирая посуду. За окном начался снегопад.

Он рассказал, что искал её. И даже нашел. Но опять потерял.

— Твоя мать — партизан! — удивлялся Андрей. Он звонил ей домой. Но мама сказала, что Маргарита теперь замужем. И велела оставить в покое. Он приезжал и ждал у порога, но она не открыла ему.

В то время сама Рита уже уехала в город. Жить с матерью стало невыносимо! А вскоре забрала Илью.

— Подруга позвала, — призналась она. — У них вакансия открылась. Да и…

Рита хотела сказать, что сын рос. А заканчивать школу лучше в большом городе. Да и выбор мужчин здесь побольше.

Но промолчала! Она понимала, что если расскажет Андрею, то узнает Илья. Как он воспримет подобную новость? «Твой папа жив и здоров, а еще у тебя есть сестренка. И старший брат. Познакомься, это Макар!». У неё и самой от всего этого ехала крыша. А он пока еще только ребенок.

«Как пойдёт», — подумала Рита. Ей было немного обидно, что Андрей не знал наизусть её собственный номер. И когда телефон был украден, не сумел восстановить. Его старый номер она помнила до сих пор! Он сокрушался, сжимал её руку.

Она не стала его упрекать. Рассуждая о том, как просто в наше время потерять человека. И как трудно найти. Она и сама не особо старалась! Хотя их шансы были совсем не равны. Он мог бы стараться и лучше. Он мог бы…

— Знаешь, а я мечтал, как однажды увижу тебя. Мечты сбываются! — произнёс Андрей.

«Только с большим опозданием», — подумала Рита.

— А ты, когда приезжал, оставлял что-нибудь? — спросила она.

Он простодушно признался:

— Да! Наклеил жвачку на ваш почтовый ящик.

Они рассмеялись. Рита вспомнила содержание СМС, которые она посылала ему в тот период. Даже лучше, что он не читал их! Она переживала разные стадии. Сначала:

«Ну, ответь, умоляю тебя!».

Потом проклинала тот день в магазине продуктов. И работу промоутером. А когда поняла, что беременна, то, наплевав на обиду, призналась:

«Я жду ребенка. Он твой. Я больше ни с кем не спала».

Хорошо, что он не прочел…

— Ну а ты? Как живешь? Ты…, — он проверил её безымянные пальцы.

— Сняла, когда шла к тебе, — ответила Рита. И бросила взгляд на его руку.

Андрей усмехнулся:

— Не ношу.

На ум приходил банальный вопрос. Кто они друг другу теперь? Друзья? Любовники? Бывшие?

— Черт! Хочу все о тебе знать! — порывисто выдохнул он.

— Взаимно, — ответила Рита.

Речь зашла о картине на кирпичной стене. И он сказал ей, что это похоже на Таллинн. Он бывал там и видел. Только жалко, не с ней! А вообще, все города Европы похожи между собой. И так далее…

«Так похожи», — подумала Рита. Удивляясь, как раньше не замечала. А, может быть, потому и влюбилась в Макара? Из-за схожести? Хотя, нет! Он не был похож на отца. Он был… еще лучше.

— Мы все не о том! — голос Андрея вывел её из задумчивости. — Как ты нашла меня?

— Ты обещался не спрашивать, — напомнила Маргарита.

— Обещался, — он погрустнел.

«Ты много чего обещался», — подумала Рита. Голова шла кругом! Она держала за руку свою трижды оплаканную любовь. И как она умудрилась так вляпаться?

— Я просто думаю, что это — судьба, — его глаза смотрели пронзительно.

— Стечение обстоятельств, — уточнила она.

— Рит, я скучал! — оборвал он её. Сплетая их пальцы.

Маргарита высвободила руку и огляделась.

— За нами следят? — прошептал Андрей.

— Нет, просто…

— Просто рано? — он улыбнулся.

«А, может быть, поздно?», — подумала Рита. И решила, что пора уходить. Пока все это не обрело сексуальный подтекст. Он не сказал, что женат. А она не сказала, что знает об этом. А может быть в этом кафе им обоим хотелось казаться свободными?

Её безмолвный смартфон лежал экраном вверх. И в какой-то момент на нем появилось имя «Илюша». Андрей прочитал его, прежде чем Рита схватила свой гаджет. Она нажала «отбой». Памятуя о том, что динамик в её телефоне никуда не годится. Его будет слышно даже сквозь фоновый шум.

— Волнуется? — бросил Андрей.

Взглянув на часы, Рита хмыкнула. Немудрено, что сынуля волнуется! Хотя… На него не похоже.

— Собственник, — она вздохнула.

— Ты такая красивая стала! — его взгляд задержался на её приоткрытых губах.

— А раньше была не особенно? — обиделась Рита.

Андрей улыбнулся:

— Не придирайся к словам.

К ним подошел официант. Деликатно напомнил, что кафе закрывается. И на всякий случай унес меню.

— Рит, может, продолжим? — всполошился Андрей.

— Ты соблазняешь меня? — оскорбилась она.

— Что ты! — он рассмеялся, а потом посмотрел вопросительно, — Так ты замужем?

— А ты женат?

Они изучали друг друга, как спарринг партнеры на ринге. Неужели он думал, что она будет ждать его? Он всего лишь «мечтал»…

Будучи джентльменом, Андрей предложил ей услуги такси. Набрал чей-то номер. И с «трубкой» в руке отошел. Рита стояла у входа, ловила плечами снежинки. Пока не услышала:

— Макар, ну чего тебе, сложно?

Пульс взметнулся вверх! Её накрыла волна паники. Куда бежать? Закрыться в туалете кофейни? Нет! Лучше сейчас, пока он не видит, свернуть за угол…

— Ладно, отдыхай! — распрощался Андрей.

От сердца немного отлегло. Но голова закружилась.

— Сынуля, блин, — он усмехнулся. — Лоботряс!

Борясь с желанием бросить на защиту Макара, Рита ляпнула:

— Все мальчишки такие!

Он опять посмотрел вопросительно. Она кашлянула. И всю дорогу молчала. Нет! Конечно, они говорили о чем-то. Но каждое слово теперь подвергалось «цензуре».

«Продержаться еще немного», — думала Рита. Илье написать, что осталась ночевать у Макара. Или нет? Лучше правду! А Макару… А ему ничего не писать.

— Я забыл самое главное, — произнес он уже в машине. За ними приехала иномарка. Слишком красивая, чтобы «работать» по найму.

Рита испугалась и даже немного отсела. Не станет же он целовать её на глазах у водителя. Да и вообще! Он не станет.

— Прости, — он поймал её взгляд.

«За что?», — хотела спросить Маргарита. Просто из вежливости. Ведь на самом деле было за что.

— Прощаю, — вслух сказала она…

В Ксюхином доме царил беспорядок. Он начинался прямо с порога. Где, опережая хозяйку, тебя встречали ее четвероногие сожители. Две курчавые болонки, которых сама Ксюха различала на раз. Остальным, чтобы определить половую принадлежность, требовалось заглянуть им под хвост.

Кроме собак, у неё были дочери. Тоже две! А также два мужика. Один по будням, а второй — по выходным.

— Найдется местечко? — спросила Рита.

— Девчонок вместе положим. Найдется! — без предисловий сказала подруга.

С двух сторон набежали курчавые бестии. Ксюха взяла одну из них на руки. Потрепала за ушком. И пойманная в объятия сучка прильнула к хозяйке.

Глава 16

Рита всю ночь не спала. Она пыталась в себе разобраться! Без сомнений, чувства к Андрею остались. Осталось что-то очень важное. Любовь это, или просто воспоминание? В любом случае, из всех мужчин именно он оставил «неизгладимый след» в её жизни. Казалось нечестным теперь скрывать эту правду от сына. Но как отнесется Илья? А Макар? Что теперь будет с ними…

Сынуля с порога встретил её раздражительно. Помятый и сонный, он, кажется, только что встал. Лохматые волосы кучерявились. Он не стригся! Отращивал. Чтобы тоже завязывать в хвостик. И Рита ждала с нетерпением, когда сын попросит тату.

Она появилась на кухне.

— Че, хлопья кончились? — Илья в поисках еды беспорядочно открывал все подряд шкафчики.

Рита «поскребла по сусекам», и решила сгонять в магазин. Нужно было отвлечь себя чем-то! Готовкой, уборкой. На шопинг денег почти не осталось.

Она накинула куртку, обулась. От недосыпа глаза закрывались. Лифт баюкал её, монотонно гудя. И когда двери открылись, а в проеме возникла фигура Макара, Рита подумала, что это сон.

Он усмехнулся:

— А я к тебе иду!

— Меня нет дома, — рассеянно бросила Рита.

Макар посмотрел на неё как-то странно:

— Поговорим?

На секунду ей померещилось, что он все знает. Но что он мог знать? Максимум то, что его папа накануне вечером с кем-то встречался. И то, что Рита ночевала вчера у подруги. Маловероятно, что ему в голову могла прийти мысль, что эти события связаны между собой.

Они вышли на улицу. Влажный воздух бодрил. Снег остался лежать кое-где. И под ногами опять была каша. Но от этого вчерашняя зимняя сказка казалась еще прекраснее.

— Илюха голодный. Мне нужно продуктов купить, — сказала Рита, накидывая капюшон.

— Подождет! — ответил Макар. В его голосе прозвучали стальные нотки. Чего раньше не наблюдалось.

Она посмотрела на него удивленно. На лицо, ставшее родным. На широкие скулы, обросшие темной щетиной. «Как давно ты не брился?», — подумала Рита. Избегая смотреть ему прямо в глаза. Зная, что если посмотрит, умрёт!

— Рит, я чем-то обидел тебя?

Она покачала головой, отрицая. С чего вдруг?

— Что я сделал не так? — этот вопрос прозвучал уже более конкретно.

— Ты ни при чем. Дело во мне, — начала, было, Рита.

Но Макар оборвал:

— Перестань! Скажи правду! Я просто не нужен тебе?

«Ты нужен! Ты так сильно нужен!», — в отчаянии думала Рита. Возражая ему всеми фибрами своей души. В груди сжимаясь, пульсируя, билось влюбленное сердце. Часть которого уже принадлежала ему.

— Я уйду, если так! Но мне важно знать, почему.

Макар отвел взгляд. Клубочки мутного пара вырывались у него изо рта. Из кармана торчала шапка, а мочки больших ушей покраснели от холода. Ей захотелось забыть обо всем! Подойти и уткнуться лбом в его теплую грудь. Сделать вид, что ничего не случилось. И жить дальше! До тех пор, пока однажды он не захочет познакомить её с отцом.

— Ты хочешь правду? — тихо сказала она.

Он кивнул.

— Я могу рассказать, — вздохнула Рита, — Только после ты видеть меня не захочешь.

Макар подбодрил:

— Звучит интригующе!

Снежинка упала ему на рукав. И долго не таяла.

Рита представила, как, услышав правду, Макар бежит к отцу. Разъяренный, одурманенный злостью! Они только что помирились. А эта новость разрушит их отношения. Скорее всего, навсегда.

— Я полюбила другого, — сказала она. И сердце скрутило болезненным спазмом.

Он усмехнулся. Словно эти слова подтверждали его правоту.

— Прости, — произнесла Маргарита.

Макар стиснул зубы. По лицу пробежала заметная дрожь. Уголки его глаз дрогнули:

— Значит, это конец?

«Расскажи ему!», — уговаривал внутренний голос. Но разум взял верх. Не в силах сказать, она только кивнула.

Макар ушел, а Рита осталась стоять, глядя перед собой. Размышляя о том, как же больно, смотреть в спину человеку. Зная, что больше его не увидишь! Особенно, если эта спина тебе далеко не чужая…

Сын ждал, как некормленый воробей. Рассерженно дергая ножкой. Взгляд его, устремленный в смартфон, выражал недовольство.

Рита выгрузила покупки.

— Яичницу, или кашу? — предложила она.

Вместо ответа сынуля спросил:

— А где Макар?

Маргарита застыла. Но, увидев мутный след на окне, поняла:

— А подсматривать некрасиво! — упрекнула она.

— Вы че, поругались? — продолжил Илья.

— Мы расстались, — поправила Рита.

Она хотела, как лучше. Хотела не врать. Хотя бы об этом! Ведь все очевидно. Он уже не вернется.

Однако Илья предпочел бы щадящую ложь. Он вскочил, изменился в лице. И пыхтя, словно маленький бык, ушел в коридор. Но через минуту вернулся! Когда Рита, так и не выяснив, что он будет на завтрак, решила сделать яичницу.

— Вот, ты всегда так! — выкрикнул сын обвиняющим тоном. — Если кто-то нормальный, то ты его отшиваешь!

Рита опешила. Она оставила яйца и обернулась.

— Это тебя не касается! — произнесла грозным тоном.

Но осеклась… Увидев его лицо. И взгляд, переполненный болью.

— Касается! Я тоже живой человек! — прокричал он сквозь слезы. И убежал в свою комнату. Из детской послышалась музыка. Это значило, что разговоров сегодня не будет.

Она сдернула фартук, зажимая ладонью рвущийся плач. Она просто хотела его уберечь! От чужой нелюбви и ненужности.

Рита закрыла дверь своей маленькой спальни и прислонилась спиной. Она стояла так целую вечность. Глядя вниз, на ершистую половину ковра. Вторая его половина была прижата кроватью. Той самой, где Макар засыпал. Всего лишь несколько раз! Им вдвоем было тесно на узкой полуторке. И ночь превращалась в борьбу. Макар побеждал! Он разбрасывал ноги, занимая собой весь матрас. Отбирал одеяло. А еще домогался! Так забавно, во сне, теребя её сквозь одежду.

За долгие годы она убедила себя в том, что любви не бывает. По крайней мере, взаимной любви! Такой, где не нужно искать отговорки. Довольствуясь малым, и надеясь, что все разрешится само. Где можно мечтать и строить совместные планы. Обниматься у всех на виду! И звонить, просто так, чтобы лишний раз услышать «целую».

А еще любоваться им спящим. Обмирать, перед тем, как назвать его имя. Не говорить о любви, но ощущать ее в каждом взгляде! И гулять, взявшись за руки. Не потому, что так принято. А потому, что иначе нельзя.

Как же вышло, что в целом мире, из тысяч разных мужчин, ей достался Макар? Как будто судьба издевалась! Мол, с отцом не срослось, почему не попробовать с сыном? Во всем виновато ее легкомыслие! Встречаться с мужчиной, даже не зная фамилию. Вот спроси она сразу, и тогда… И тогда два с лишним месяца счастья пролетели бы мимо.

Рита медленно опустилась на край. На его половине кровати. Обхватила себя за плечи, подтянула колени к груди. Она сидела, не чувствуя холода. Навязчивый ветер трепал занавеску. И казалось, зима беспрепятственно проникает через форточку внутрь её спальни.

Она выживет! И станет сильнее. Её невозможно убить, у неё девять жизней.

«Правда, теперь только семь», — подумала Рита. Ведь, если расставание — это маленькая смерть. То она умирала дважды.

Эпилог

Дни тянулись, как безвкусная жвачка. Превращаясь в недели и месяца. Так прошел Новый год. Очередной календарный праздник, в компании друзей. Где в основном все были парами. Рита в этот раз особенно остро ощутила себя одинокой. Теперь единственным желанием было его разлюбить. Освободиться, чтобы жить дальше! Но под бой новогодних курантов она не решились его загадать. Любовь к нему мучила, не давала покоя! Но она же служила единственным поводом для улыбки.

Илья отдалился. После ухода Макара их совместная жизнь тяготила обоих. Сын перестал с ней делиться, коротал вечера в виртуальном пространстве. Рита ждала, понимая, что в этот раз её личная драма задела его за живое. Пубертатный период был в самом разгаре! И сынуле был нужен пример. Макар появился, заполнив собой пустоту. Он называл Илью младшим братом. Помня, что именно так началось их знакомство. Иногда Рита думала, что если правда всплывет, то сын её не простит. А еще ей хотелось, чтобы он поскорее вырос и покинул их дом. Ставший вдруг таким неуютным.

Теперь её тесная спальня казалась просторной и очень пустой. Как пожизненный склеп, где каждая мелочь напоминала о нем. И даже убрав с глаз долой всё, вплоть до подушки, на которой Макар засыпал, она не смогла ускорить выздоровление. Слишком медленно двигались стрелки настенных часов. Время ползло, как в замедленной съемке. Без него! А когда они были вместе, оно пролетало со скоростью света. Разве это возможно?

Она уже не ходила в бассейн. Она вообще перестала куда-то ходить. Возвращалась с работы домой. И закрывалась в своей опостылевшей спальне. Все казалось унылым! И пейзаж за окном, и завтрашний день, повторяющий день вчерашний.

Она почти не смотрела в зеркало. И весь арсенал косметических средств был ликвидирован. Отсутствие личной жизни имело и хорошие стороны. Секса давно не случалось. За то цистит благополучно прошел. Она была абсолютно здорова. И абсолютно несчастна!

Раз в неделю звонил Андрей. И она отвечала ему, воспринимая эту общительность, как знак примирения. Он наконец-то сказал, что женат. На сиделке! Она помогала ухаживать за женой на последних, наиболее сложных этапах болезни. И когда, вопреки медицинским прогнозам, жена умерла, то они вполне предсказуемо сблизились. Теперь у него росла дочь. Заболоцкая Анна Андреевна. Он гордился её красотой и успехами, называя отдушиной.

Когда он однажды спросил:

— А у тебя нет детей?

То Рита хотела ответить, что есть! Показать фотографию сына. Одну из тех, самых ранних. Где их сходство еще не настолько заметно. Но в последний момент передумала. Испугалась, что не сумеет сдержаться.

Когда-нибудь она, вероятно, расскажет Андрею про сына. Этим признанием навсегда поселив его в своей жизни. Хотя, он и так рядом с ней навсегда. Их любовь воплотилась в Илье. И закончилась! Другой Заболоцкий теперь снился ей по ночам. Так явственно, что, просыпаясь, она находила себя на его половине кровати…

Очередной рабочий день подошел к концу. По дороге домой она зашла в магазин. В продуктовой корзине, среди яиц и овощей притаилась бутылка вина. «Так недолго и спиться», — подумала Рита. Но снять напряжение бокалом крепленого было не стыдно. Стыдно было рыдать, проклиная бассейн «Альбатрос»! И тот день, когда их сеансы совпали.

Илья появился в коридоре. В спортивках и майке с надписью «Fuck diet». Увлечение спортом сказалось на нем самым лучшим образом. Добавив немного рельефа его худощавой фигуре, и чуть больше уверенности в себе.

— Привет, — бросил сын, беря из её рук пакеты.

— Привет, — удивилась Рита. Ища подвох. Что и могло выманить Илью из его обиталища, так это запах котлет.

Сын оставил пакеты на кухне и вернулся. Он помог ей снять куртку и коротко чмокнул в холодную щеку. Чем окончательно вывел из равновесия!

— Что-то случилось? — нахмурилась Рита.

— Все нормально, — он сунул руки в карманы.

Она прищурилась:

— Точно?

«Наверняка, не обошлось без Димона», — подумала Рита. И, взглянув себе под ноги, обнаружила… чью-то обувку. Ботинки на толстой подошве. Слишком большие для подростковых ступней.

На её вопросительный взгляд, сынуля кивнул:

— Кое-кто ждёт тебя!

Рита слегка покачнулась. Ухватилась рукой за комод. Илья указал в сторону кухни. И она медленно двинулась по коридору. Прежде, чем выйти, закрыла глаза, приводя в норму пульс…

Он сидел за столом, гоняя в ладонях кофейную чашку. Рита застыла в дверях. Из груди ее вырвался вздох. Черты его лица, обычно смешливые и жизнерадостные, теперь показались ей мрачными. Как будто за время, что они не встречались, Макар прожил целую жизнь.

— Я ушел! — прокричал из коридора Илья.

Макар посмотрел на неё. Он выпустил чашку из рук. Рита хотела её сполоснуть. Просто так, по привычке! Она подошла, протянула руку.

— Я все знаю, — коротко бросил он. И рука её так и застыла на полпути.

— Что… знаешь?

Он не ответил. Провел ладонью от высокого лба к подбородку. Но выражение скорби с лица не исчезло.

— Что ты знаешь? — повторила она.

Сил дышать не осталось. И Рита стояла, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыбешка. Если Макар знает все, то кто рассказал ему?

Он встал и прошелся по комнате. Остановился напротив окна. И Рита подумала, крайне не вовремя: где он оставил свой серебристый «мустанг»? Не заметить его среди прочих машин было трудно.

Макар отвернулся спиной, чтобы скрыть… Но что именно? Неприязнь? Отвращение? Ненависть?

— Значит, тот самый «другой» — это мой отец? Ты его любишь? — услышала Рита.

Вместо ответа она… рассмеялась. Резко и оглушительно! Смех вырывался надрывными спазмами. Переходящими в громкие всхлипы. По щекам покатились слёзы. Она согнулась, закрыла руками лицо. Но соленая влага лилась между пальцев, смывая макияж.

— Рит, — он присел перед ней, коснулся руки. Но от этого прикосновения стало хуже!

Рита заплакала с новой силой. И тогда он подвинул к ней стул. Сел и обнял. Она уткнулась лицом в его теплую грудь. Как ребенок, который нуждается в утешении! Макар гладил её по плечам. Что-то тихо шептал. Его сердце под кожей билось в такт её собственному. Теплый свитер пропах табаком.

Он дождался, пока промежутки между всхлипами станут длиннее. И только тогда отпустил.

— Т-ты к-курил? — заикаясь, спросила Рита.

— Было дело, — признался Макар.

— Ты же не куришь! — удивилась она.

Он хмыкнул:

— Нервы.

Всё оказалось так просто. И одновременно сложно! Они помирились с отцом. И в разговоре Макар объявил, что влюбился. Поведал историю их знакомства. А отец, в порыве откровенности, рассказал, что встретил свою любовь. Давнюю. И потерянную! Его так вдохновила «находка», что он даже подумывал… развестись. И вернуться сюда, чтобы начать жизнь заново.

Макар удивился и спросил, как зовут незнакомку, что вскружила отцовскую голову.

— Маргарита, — отец улыбнулся и показал ему фото. — Правда, здесь ей, лет двадцать.

На той фотографии у Риты было каре. Щурясь от яркого солнца, она держала в руках подаренным им букет. Узнать её было просто. Маргарита не слишком-то изменилась с тех пор! Те же ямочки на щеках, тот же пронзительный взгляд. Возможно, что именно эта детскость его привлекла? Её внешность была настолько обезоруживающе противоречивой. Что, глядя на хрупкие плечи, на зачатки женственных форм, хотелось согреть, уберечь, заслонить от жестокого мира…

Макар замолчал и посмотрел на нее вопросительно. Рита пожала плечами.

— Нет никакого другого, — призналась она, — Я просто боялась сказать тебе правду! Боялась, что ты меня возненавидишь.

Он усмехнулся своим собственным мыслям.

— Я пробовал! Не получилось, — услышала Рита.

— Так он не знает про нас? — осторожно спросила она.

Макар потянулся. Он взъерошил пальцами волосы, покачал головой. Рита смотрела, пытаясь понять, а знает ли он про Илью. Догадаться не сложно! Он молчал, а она не решалась спросить.

— Ты похудела, — осуждающий взгляд скользнул по её фигуре.

— Ты тоже, — ответила Рита.

Ей хотелось так много узнать у него. Спросить, чем он жил без нее? С кем встречался? Осталось ли в его сердце хоть что-то от прежних чувств? Если нет… то зачем он пришел?

Макар посмотрел на неё так, словно его мучили те же вопросы.

— В тебя нельзя не влюбиться, — произнес он с печальной улыбкой.

Рита закрыла глаза. Голос её прозвучал обреченно:

— И что теперь делать?

— Тебе решать! — ответил Макар.

Он поднялся со стула. И Рита вскочила, боясь, что сейчас он уйдет! Не отдавая себе отчета, она встала на цыпочки и прижалась к колючему подбородку. До губ не достала!

Он выдохнул, обхватил ладонями талию. Приподнял.

— Я не могу без тебя, — прошептал в её губы.

Рита закрыла глаза.

— Сейчас сынуля вернется, — предупредила она.

Макар усмехнулся. Игриво и жадно прижался к ней:

— Не сейчас! Я дал ему ключ от машины.

— С ума сошел? — она отстранилась.

Он подмигнул и достал из кармана какую-то штуку. Похожую на аккумулятор от смартфона. Положил на стол:

— Не бойся, без этого она не заведется.

Рита взглянула на странный предмет.

— И с чего вдруг такая щедрость? — спросила она недоверчиво.

— Ну, — Макар улыбнулся, — Все же, братишка!

Он снова обнял её, привлекая к себе. Избавляя от прочих мыслей.

И они испарились! Осталось только желание быть с ним. И больше не отпускать.

Пролог

Повсюду, куда ни глянь, лишь бесконечная ширь холмистых пейзажей. Сияющей лентой убегает вдаль железная дорога. А вдоль нее выстроились в ряд, и приветливо машут пассажирам своими ярко-алыми лепестками южные маки.

Наблюдать эту живописную картину с верхней полки вагона было заманчиво. Но Яна в окно не смотрела! Она изучала ногти. Те были ровно острижены, и аккуратно закруглены по краям. В ушах наперекор поездной суете играла любимая музыка. И потому, когда в купе вошла проводница с дежурным вопросом: «Кто будет чай?», Яна её не услышала. Она продолжала смотреть, как мимо окна ускользает пейзаж. И казалось, что это вовсе не поезд мчится, а мир за стеклом движется. Так стремительно унося её все дальше от дома. Все ближе… к нему.

Лежа на животе, её легкое тело мерно двигалось в такт железнодорожному ритму. И стороннему наблюдателю невозможно было увидеть сквозь притворное равнодушие, какие страсти кипят у неё на душе. Янка, в который раз ощупала пальцем ногтевые пластины. Буквально физически ощущая, как пробуждается к жизни с таким трудом заглушенное чувство. И превышающей все нормативы дозой клокочущего адреналина, разбавляет горячую кровь.

Она закрыла глаза. Она не хотела их закрывать! Но, стоило ей это сделать, и картины последней встречи возникли из памяти, одна за другой. И точно в тот раз… Как будто бы наяву. Она ощутила его дыхание. Этот бешеный ритм колотящегося под кожей сердца. Желание оттолкнуть… Наравне с неуместным, но таким отупляющим разум желанием сдаться. Она вспомнила, какой отчаянно жесткой была его страсть. Как мужская ладонь сковала затылок. Как пальцы его утопали в её спутанных волосах, не давая возможности отстраниться. Он целовал, причиняя боль! Словно хотел наказать за что-то.

Яна вспомнила… И пульсация сладкой рябью пробежала по коже. Она услышала, как участился пульс. Радуясь теперь, что её раздобытая верхняя полка скрывает эмоции от посторонних глаз. Что он сказал ей тогда? Прошептал. Прорычал прямо в губы! «Это сильнее меня», — стоило вспомнить, и голос его так отчетливо прозвучал в голове. Вклинился в ритм плейлиста. А что сказала она? Хотя… Едва ли в тот момент она могла говорить! Все её тело сделалось ватным. Вот, как сейчас…

Яна спрятала в куцей подушке свое раскрасневшееся лицо. Ну, кому нужна была эта поездка? Ведь могла отказаться! Придумать нелепую оговорку, свалить все на загруженность, притвориться больной. Так нет же! Она, подобно ребенку, вновь лезла в холодную воду. Желая испытать на выносливость свой организм. И вот! Рецидив, вполне ожидаемый, стоит сказать, уже заявил о себе. И чем меньше она старалась думать о будущей встрече, тем острее ощущала мандраж. И чем ближе был пункт назначения, тем сильнее стучало в висках…

Поезд подался вперед и застыл. Словно выдохся. По бетонной платформе, как будто по плацу, чеканя шаг, уверенно двигались люди в форме. «Граница», — подумала Яна, не испытав при этом ни капли волнения. Наоборот! Ей хотелось, чтобы её ссадили с поезда. Чтобы оставили здесь. В голове промелькнула абсурдная мысль — спрятать паспорт. Рискуя попасть в «черный список», а то и вовсе — в тюрьму. И пускай! Ей просто очень хотелось, чтобы кто-нибудь положил конец этой поездке.

Дверь купе отодвинулась, и в проеме возникло суровое лицо пограничника. Он окинул взглядом присутствующих и бесцеремонно вошел, пропуская вперед поводок. Четвероногий напарник, рыжий пес ростом с мелкого пони, безучастно повел влажным носом. Ярко-розовый кончик его языка дрожал, свешенный на бок между рядами острых зубов.

В купе воцарилось молчание. Будто в сумке у каждого было что-то запретное. Соседка «этажом ниже», как раз приступившая к трапезе, изъявила желание поделиться. Она извлекла колбасу и обратилась к служивому:

— Будешь?

— Оставить! — вместо собаки ей грозно ответил седой пограничник. Он дернул за поводок и пес, нацеленный на угощение, с досадой сглотнул.

— Простите, — смутилась женщина и, сунув в рот кусок колбасы, проглотила его не жуя.

Пограничник больше не сказал ни слова. Он исчез также молча, как и появился, задвинув наглухо дверь купе. С его уходом женщину прорвало.

— Подумаешь, какая персона! — в сердцах возмутилась она. Стараясь, однако, говорить приглушенно. — Колбаса-то не из дешевых!

— Ему нельзя, он на службе, — терпеливо ответил сосед. Он вздохнул и привалился спиной к утрамбованной за ночь подушке. Навскидку мужчине было лет сорок. Но усталость отпечаталась на лице, добавляя ему возраста. Коренастый и крепкий, с заметной лысиной, отвоевавшей затылок, он и сам походил на военного. Только в отставке. Возможно, этим объяснялась его благородная выдержка.

— Служба службой, а обед по расписанию! — повысила голос соседка и, уже не стесняясь, заржала, подобно пришпоренной лошади. Сверху Янке виднелись её белокурые пряди. Они колыхались в такт зычному смеху.

Зашелестела фольга, и купе наводнили съедобные ароматы. Яна свесила голову набок и краем глаза успела заметить покрытую зажаристой корочкой ножку. А рядом с ней несколько желтых картофелин. В животе заурчало. Увы! Но эти деликатесы предназначались не ей.

— Угощайтесь! — сказала дамочка в адрес мужчины. И протянула ему бутерброд, пресекая тем самым попытку «сбежать».

— Да я и не голоден, — хотел оправдаться он. Но бутерброд возвращать не стал.

— Так вот, когда проголодаетесь, так поздно будет, — затараторила женщина, снабжая свою речь неуместными взрывами смеха. — Вот у меня первый муж был охочий поесть! Так и сын весь в него. Тому лишь бы только желудок набить. Я говорю ему — ну кто тебе так готовить будет, как мать? Привык вечно сытый. А бабы сейчас! Им бы только в постель, да подарков там всяких. А то, что на кухне шаром покати, так это их не волнует…

Янка тихо вздохнула, предвидя очередную порцию душещипательных откровений. И радуясь тому, что верхняя полка позволяет оставаться невидимой. Она снова заткнула уши и прибавила громкость. За окном в обе стороны тянулся длинный, мощеный брусочками каменной плитки, перрон. Чуть поодаль виднелся белокаменный корпус вокзала. На фоне июльского неба жались друг к другу пушистые облака. И солнце, в это время года, утомленное вечной бессонницей, уже простирало свои лучи над макушками елей.

На стекло с наружной его стороны приземлилась муха. Она потопталась на месте, а затем принялась наводить марафет. Янка подумала, что ей тоже бы стоило расчесаться, поправить макияж и снять с одежды белесые катышки. Но она не двинулась с места! Пытаясь припомнить тот день, когда они встретились. Небо было таким же лазурным. И солнце светило также ласково и лениво. Вот только мухи тогда были белыми…

Глава 1

Хоть и не с первого раза, но снег все же лёг. И теперь сыпал без передышки. Как будто стремясь за один день выполнить зимнюю норму. Комочки слипшихся в танце кристаллов кружились снаружи, атакуя стекло. И казалось, что все пространство между небом и землей заполнено пухом. Словно где-то, в невидимой поднебесной прорвалась гигантская подушка. И теперь белоснежные перья сыпались вниз, устилая слепой горизонт.

Погода манила на улицу, но Яна не могла отвлекаться. Она увлеченно работала! Фанерная столешница примыкала к широкому подоконнику. И на ней, как на витрине, были разбросаны всевозможные заколки, шпильки и резиночки для волос. Пару голов с париками разных оттенков стояли поодаль.

Рыжая Николь и темноволосая Жанна с наигранной «завистью» наблюдали за чудом перевоплощения. В этот раз в центре внимания была белокурая Никки. Именно эту модель Яна выбрала для репетиции. Невеста по имени Лиза, которую ей предстояло готовить «на выданье», тоже была блондинкой.

— Итак, приступим! — с улыбкой сказала она, обращаясь к своей бессловесной модели.

Затем нажала клавишу, оживляя экран ноутбука. «Свадебные прически из косичек. Видео урок», — гласила надпись. В плетении колосков Янке не было равных! Она могла, не глядя создать из любых, даже самых коротких волос, фантазийное «нечто». Однако для творчества не существует границ. И совершенствовать навыки никогда не лишне.

К тому же, новая клиентка была особой капризной. «Хочу то, не знаю что», — примерно так звучало её пожелание. Янку ей порекомендовали, как одну из лучших! И теперь не ударить в грязь лицом — было делом чести.

Тягой к чужим головам Яна грешила с раннего детства. И для нее самой выбор специальности был очевиден. Чего нельзя было сказать о маме! Для которой слово «парикмахер» мало чем отличалось от профессии «дворника», или «посудомойки». Все одно — обслуга! Идя на поводу у материнских амбиций, Яна с отличием окончила престижный ВУЗ, получила диплом специалиста в области связей с общественностью. И даже, повинуясь течению, отработала несколько лет в стенах промышленной мануфактуры.

Там на юную практикантку обратил внимание уже не слишком молодой, но все еще привлекательный руководитель департамента.

— Ах, Яна, Яна, Яночка! — напевал он всякий раз, проходя мимо её рабочего места. И всегда чем-то одаривал. То выудит из-за пазухи новую ручку, то подсунет под нос раздобытую где-то конфету. А однажды и вовсе расщедрился! И среди принесенных им на подпись бумаг Яна обнаружила… шоколадку с изюмом.

Высокий, приятно пахнущий, разведенный интеллигент.

— Ну что тебе еще нужно? — недоумевала мать.

В ее понимании Павел Борисович был идеальным претендентом на роль супруга. Двое детей? Не беда! Они живут с бывшей женой. А ты будешь жить в его трешке, в одном из самых козырных районов города. Ему немного за сорок? Ну и пускай! Свежесть в мужчине не главное. Ты ведь не фрукт выбираешь.

— А как же любовь? — вопрошала Яна. Но для матери все, что не исчислялось в денежном выражении, служило пустым звуком.

— Любовью сыт не будешь, — говорила она. Разменяв четвертый десяток, и разменяв двух мужей, мама не утратила веры в то, что миром правит… Нет, отнюдь не любовь! А деньги.

— У него фамилия некрасивая, — выдвигала Яна свой сомнительный финальный аргумент. — Коромысло!

— Тоже мне, проблему нашла, — хмыкала мама, изучая в карманном зеркальце левый глаз.

Её красота увядала, но медленно. Природа, словно сжалившись, позволяла стареть не спеша. Издалека их можно было принять за сестер. Обе стройные, легкие и длинноволосые. И только вблизи их разница в возрасте становилась заметной.

— Тогда забирай его себе. Дарю! — усмехалась Янка. И мать, сперва оскорбившись, задумчиво хмурила лоб. А после, прикинув в уме «за» и «против», бросала:

— А что? Может быть!

Янка цвела на глазах. Как бутон открывает свои лепестки постепенно. Не торопясь обнаружить уязвимую сердцевину. Скрывая её, интригуя и волнуя мужские сердца. И в стенах предприятия, кроме разведенного интеллигента средних лет, нашлось немало других претендентов. Кто-то из них, будучи связанным клятвами верности, ограничивался невинным флиртом. Другие, невзирая на субординацию, предлагали продолжить знакомство за стенами офиса.

Янка жила, наслаждаясь, одаривая вниманием разнообразный мужской контингент. Позволяя себя провожать, принимая подарки и комплименты. И не спеша ограничивать свой выбор кем-то конкретным. Как раз тогда в числе её воздыхателей появился Лёшка. Не то, чтобы классный! Такой себе…

— Попович? — уточнила с порога мать.

— Никитич, — поправила Яна.

— Значит, Добрыня, — ответила мама, демонстрируя «энциклопедические» знания.

Он все время присутствовал рядом. Незримо. В столовой предприятия она ловила на себе его пристальный взгляд. Он отводил глаза, но через минуту все повторялось. Как-то раз на совместном празднике года, где в числе подающих надежды сотрудников мелькнула и Янкина фамилия, он решился заговорить с ней. Чем скорей напугал!

Янку весьма насторожил тот факт, что новый знакомый в курсе того, «что она делала прошлым летом». Он был в курсе того, какая музыка ей нравится. Знал, что по гороскопу Янка — «телец», а точнее, тёлочка. И окончательно добил своей рецензией на фильм, недавно ею просмотренный.

Она струсила: либо парень был экстрасенсом, либо маньяком. В экстрасенсов Янка не верила. И потому остаток вечера старательно дистанцировалась. Он нашёл её сам! Когда девушка, отбившись от стаи подружек, проверяла на улице целостность каблука.

Алексей, так звали странного типа, возник, преграждая ей путь.

— А в жизни ты круче, чем на фото, — сказал он, избегая смотреть в её сторону.

Янка выпрямилась и уставилась на него. С виду приличный человек. Одежда опрятная, стильные туфли и волосы приглажены с умом. Последнее она сразу подметила опытным глазом! Он не был похож на маньяка. Скорее наоборот. Его внешность внушала доверие. Серые глаза смотрели спокойно, уголки губ были приподняты, обозначая намек на улыбку. Но та выходила печальной. Сказав что-то, он тут же хмурился, как будто жалея о сказанном. Вот и теперь стоял, глядя под ноги.

— Ты видел мои фотографии? — ужаснулась она, как будто речь шла о чём-то постыдном.

— Ну… да, — Алексей смущенно пожал плечами. — А что, нельзя было?

Все оказалось предельно просто. Они дружили в соцсети. А Янка даже не помнила его аватарку! «Надо быть осмотрительнее», — решила она, изучая страничку своего молчаливого «друга». Его социальный профиль был также немногословен. Она не стала его удалять, или блокировать. Сперва хотела оценить фотографию, где он выглядел круче, чем в жизни. Но удержалась!

Алексей, однако, демонстрировал чудеса терпеливости. Он бродил за ней, словно тень. Не мешая и не навязывая свою, уже не единожды отвергнутую, персону. Появлялся в тех же местах, что и она. Как будто следил! В ресторане, где они отмечали день рождения подруги. В спортклубе, куда она ходила каждую пятницу. И даже в торговом центре, где находился её любимый салон красоты.

Янку веселил этот факт! «Толстый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах», — думала она, когда голова его с гладко зачесанными волосами мелькала в массовке. Алексей не был толстым. Но забавно робел, предлагая ей донести пакеты. Он караулил её каждый раз после «гулек с подружками». И те уже стали его узнавать.

— Опять твой дежурит! — говорила Маринка, кивая на невзрачный седан. Увидев её, машина зазывно мигала фарами.

Можно было назвать это дружбой. Если бы не поцелуй, которым она шутливо расплатилась с ним однажды. Лёшка воспринял всерьёз. Кстати, да! Спустя время он стал просто Лёшкой.

— Ты же сказал, что дружба — это всё, что тебе нужно! — напомнила Яна.

Он нахмурился:

— Значит, не всё.

Они перестали дружить, перестали общаться. И Яна с удивлением обнаружила, каких размеров дыра появилась в её некогда слаженной жизни. Как будто из механизма вынули какую-то важную часть. Он работает, но уже через силу…

Дверной звонок застал её в самый разгар «операции». И Яна чуть не выронила зажатые между пальцами пряди волос. Прерываться было нельзя! Она с опозданием вспомнила, что ключ остался в замке.

На столе зазвонил телефон. «Лёсик», — высветилось на экране. Теперь она так его называла.

— Щас! — прокричала Яна в сторону двери, продолжая плести колосок.

Лёшка был терпеливым. Он и сейчас терпел все её выходки, решал бытовые вопросы, не напрягал. И за пару лет совместной жизни ничем себя не скомпрометировал.

— Ну, прости, — выдавила Яна, глядя, как он подпирает плечом однотонную стену подъезда. Лешка вздохнул обреченно и прошел мимо неё внутрь квартиры.

Талый снег оставил следы у него на плечах, каплями мелкой росы украсил носки тяжелых ботинок. Наблюдая, как он разувается, Яна заранее знала, что обида продлится недолго. Стоит ей подойти и обвить его шею руками, как его отстраненный взгляд потеплеет. Она скажет: «Ну, Лёсь», — и потрется кончиком носа о его подбородок. Лёшка снова вздохнет и притянет её к себе.

И не важно, что было причиной размолвки. Машина, найденная им на штраф стоянке. Новая вмятина на левом крыле. Пачка сигарет, припрятанных под кроватью. Хотя она обещала бросить! И даже смска сомнительного содержания, отправленная ею с корпоратива. Скупой на эмоции, Лёшка был словно утёс, на груди у которого примостилась проказница-тучка.

— Я прождал полчаса! — отчитал он её.

— Ну, не полчаса, а всего лишь 15 минут, — поправила Яна, заботливо разглаживая хмурые складочки у него на лбу.

— Это нормально? — обратился он к ней, не ожидая услышать ответ.

Янка смиренно поникла, признавая вину. Он притянул ее к себе и крепко обнял. Ворот его свитера все еще пах свежевыпавшим снегом. Мягкие волосы от шапки искрили. А вязаный шов оставил заметный след чуть выше бровей.

Она прижалась к нему, залезла ладонями под край трикотажа, ощущая мохнатый живот. Было трудно поверить, что Лёшка когда-то был толстым. Что в детстве его вес немногим отличался от нынешнего. Что физкультура была нелюбимым предметом! Так как во время урока он становился объектом вечных насмешек со стороны одноклассников.

Сейчас об этих временах напоминали разве что небольшие растяжки на теле. Но совладав с собой однажды, Лёшка не был намерен сдаваться. Он продолжал вести здоровый образ жизни. Чем иногда выбешивал Яну! Он вставал спозаранку и бегал, а, вернувшись, будил её, требуя секса. Отрицал углеводы, называя отравой любимые Яной «корзиночки». Не курил, и настойчиво требовал того же от Яны. Но лишать себя радостей жизни она не хотела! И потому продолжала «вредить своему организму», тайком от него.

— Прикинь, кто объявился? — воскликнул Лёшка, спрятав за щеку не дожеванный кусок мяса.

На их маленькой кухне светился зеленым глазком холодильник. И россыпь магнитов на нем все время меняла свои очертания.

— Ну? — в нетерпении отозвалась она.

Лёшка жевал, интригуя. Затем расплылся в улыбке:

— Юрка!

Яна нахмурилась, перебирая в уме общих знакомых. Среди них не было Юр. Она пожала плечами, на что Лешка, чуть ли не с обидой ответил:

— Ну, Юрец! Из тридцать седьмого дома! Забыла?

Янка мысленно вернулась назад. Во двор с покосившимся детским грибком и скрипучей качелей. На площадке, за металлической рабицей ребята играли в волейбол. И они с подружками, оседлав деревянную лавку, наблюдали их батл. Тогда окруженный высокими тополями, их двор казался ей целым миром. Где постоянно что-то случалось! Звучали голоса, хлопали двери подъездов, кто-то скандалил, а кто-то праздновал.

На металлических растяжках, прямо в центре двора сушились чьи-то рейтузы. По утрам из соседнего дома выходила старушка с пакетом кошачьего корма. И животные бежали к ней со всех концов двора, стремясь обогнать друг друга.

По вечерам на лавочке у подъезда пацаны теребили гитарные струны. И первоклассница Янка, возвращаясь с продлёнки, проносилась мимо них, словно вихрь. Только бы не привлекать внимание! Иначе издевок не избежать. Они казались ей взрослыми. Хотя, на тот момент Лёшке было всего лишь 12. А Юрка уступал ему на пару лет. Но вел себя так нахально, как будто был старшим в компании.

— А почему я должна его помнить? — уточнила она.

Хотя причин тому было множество. Хотя бы тот факт, что именно Юрка, долговязый и вечно всклокоченный, стал первым… кто поцеловал её в губы. Не совсем добровольно! Но все-таки.

Лёшка отложил в сторону вилку и, отломив хлебный мякиш, принялся обтирать им остатки еды. Да, в его рационе был хлеб. Но только из цельных сортов пшеницы.

— Ну, мы дружили с ним в детстве. А потом он уехал. Его мать вроде замуж вышла, и укатила в Прибалтику к новому мужу.

— И вы с тех пор не общались? — усмехнулась Янка, отнимая тарелку.

Лёшка бросил в рот пропитанный оливковым маслом кусочек диетической сдобы. Он пожал плечами:

— Общались! Даже созванивались первое время. Юрка звал погостить. Но не сложилось как-то. А теперь он сам приехал.

Янка села. Она напряглась, стараясь припомнить черты. Но мальчишеский образ рассеялся. Как давно это было! Наверняка, он тоже не помнит её.

— Я когда рассказал ему, что мы с тобой, — Лёшка самодовольно хмыкнул, — Он так удивился!

— Почему? — нахмурилась Яна.

Вместо ответа он взял со стола её руку, погладил тонкие костяшки пальцев. Белесая прядь упала на лоб. Он не стал убирать её. Он был совсем не в её вкусе! Ведь Янка любила высоких брюнетов. Но что-то родное, необъяснимое теперь отличало его от других. Она не пыталась дать имя этому чувству. Привычка? Привязанность? А может… любовь? Просто ей было с ним хорошо. А без него было плохо.

Глава 2

Снег хрустел под ногами, лип мокрыми комьями к подошвам ботинок. Янка бодро шагала с покупкой в руках. Это был новый фен, с целой кучей профессиональных «примочек». Близилась их годовщина. Подумать только, три года прошло! Сюрпризы Лёшка делать так и не научился.

— Детка, ни в чем себе не отказывай, — говорил он, вынимая из кармана банкноты. Получалось эффектно!

Янка, пересчитав, возвращала ему одну треть:

— Кэшбек, — поясняла она.

Жить вместе оказалось не так уж и трудно. Лёшка искренне поддержал её увлечение прическами. «Салон красоты для женщин, где мужчин не бывает», — радовался он. Ведь Янка порядком наследила на прежней работе. Замутила с женатым шефом, после чего пришлось переводиться в другой отдел. Так как его прежняя фаворитка чуть не сжила её со свету. Там было много чего. И Лёшка все помнил! Тогда они еще только дружили, и Янка делилась своими «победами»…

Он был дома. Его ботинки — то, что она увидела сразу, клацнув выключателем. Но кроме них, на мокром линолеуме стояла еще одна пара. Янка прошла, аккуратно поставила фен в уголок и прислушалась. Со стороны кухни доносилось два голоса. Лёшки высоковатый и… Другой! С хрипотцой, как будто насквозь прокуренный.

Они вразнобой рассмеялись и Янка вздохнула. Друзья частенько навещали их. Но обычно такие визиты согласовывались заранее. Меньше всего ей хотелось сейчас с кем-то общаться. А больше всего хотелось опробовать новый фен! Слова о друге детства затерялись на просторах девичьей памяти. И, войдя на кухню, она вежливо поздоровалась:

— Здрасте!

Парни умолкли и секунду оба смотрели на нее. Этой короткой секунды Яне хватило, чтобы понять — перед ней сидит Юрка. Тот самый! Он изменился, но мальчишка из прошлого так отчетливо проступил сквозь мужские черты. Тот же наглый изгиб брови. Как будто сейчас что-то скажет. Что-то малоприятное. Например, обзовёт соплячкой!

Что он и делал, как правило, если Янка умудрялась оказаться у него на пути. Всего лишь три года разницы тогда, в детстве, ощущались как десять. И Янка боялась дерзить в открытую. Но, отойдя на достаточное расстояние, кидала: «Говнюк!» ему в спину. И бросалась бежать. Он так ни разу её не догнал. А ей, возможно, хотелось, чтобы он попытался.

В тот вечер она, нарядная после школьной дискотеки, застряла между этажами. Демонстрировать предкам свой красный нос не хотелось. А после рыданий тот сильно распух. В седьмом классе Яна впервые влюбилась. И впервые разочаровалась в мужчинах. Когда избранник предпочёл ей блондинку. Она как раз оплакивала сей грустный факт, когда на лестничном пролёте, нарушая уединение, появился Юрка. Он стремительно приближался, напевая что-то под нос. И Янка сразу поняла, куда он держит путь!

Этажом выше жила Светка, чьи двери вечно обивали ухажеры. «Этажом выше», — подумала Янка, понимая, что столкновения не избежать. Она уже вытерла слезы, когда из-за перил появилась его вихрастая голова. Надеясь, что он не различит её в полутьме, Янка вжалась в ступеньку. Но Юрка её заметил:

— Эй, козявка!

Она упорно молчала.

— Я к тебе обращаюсь! — повысил он голос, чем спровоцировал новую порцию слёз. Янка отвернулась и шмыгнула носом. Надеясь еще, что он уйдёт.

— Чё, ноешь? — вместо этого он наклонился. — Эй! — повторил Юрка и тронул её за плечо.

— Отвали, — глухо отозвалась Янка. Тогда он присел рядом с ней на ступеньку.

— Кто обидел? — голос его посерьёзнел.

Янка шмыгнула носом. Было очень обидно и больно знать, что тебе на глазах у всех предпочли кого-то другого. А ведь она так старалась! Надевала дурацкое платье и колготы, которые терпеть не могла. Он ей улыбнулся. Она танцевала под быстрый трек, ощущая его интерес. А потом, когда песня сменилась, он пригласил не ёё. Отказав двум кавалерам, Янка сидела, наблюдая из первого ряда, как парень её мечты танцует с другой.

— Я уродина! — эти слова вырвались сами. Словно Янка хотела себя наказать.

— Да… нормальная ты, — после секундного замешательства, прозвучало по правую руку. Юрка ткнул её в плечо:

— Эй?

— Отвали! — повторила она, продолжая рыдать. Ведь он не сказал: «ты красивая». «Ты нормальная» — это не комплимент, а утешение. И довольно сомнительное.

— Глянь сюда! Слышь? — Юрка сполз со ступеньки и теперь сидел на корточках прямо напротив неё.

Янка удивленно подняла на него свое зареванное лицо. В полутьме вечерних сумерек светились белки его глаз. Они становились все ближе и ближе. Пока ошеломленная происходящим, Янка не ощутила прикосновение его губ к своим.

Поцелуй был таким мимолетным. Скорее короткий дружеский чмок. Но в момент касания время замедлилось! И Янка запомнила всё — привкус мятной жвачки у него на губах. И пальцы, приподнявшие её подбородок.

— Ты красотка! — он подмигнул и поднялся. Не успела Янка ответить что-либо, как Юрка ушел, также вприпрыжку. Напоследок взъерошив ей волосы…

Тогда в детстве разница в три года ощущалась, за десять. Сейчас же, они были ровесниками!

— Прошу прощения, — сказал Юра. — Я без приглашения к вам.

— Как без приглашения? — принялся возражать Лёшка.

Яна окинула взглядом стол. Посиделки были в разгаре. На полу валялась пустая коробка из-под пиццы, а ножку стола подпирали две опустевшие пивные бутылки.

— Да, ничего, — сказала она, отогревая озябшие руки. Дома было тепло. И тело её под свитером стало горячим. Захотелось раздеться. — Я пойду переоденусь!

— Возвращайся скорее! — попросил её Лешка.

Через стену их голоса звучали приглушенно. Янка взглянула на пижаму, разложенную на постели. И хотела достать из шкафа другую. Затем она оценила свое отражение и решила вовсе не выходить. На голове было чёрти что! Исправив ситуацию на скорую руку, она замерла у двери. «Что за глупая паника?», — с удивлением думала Янка. Она расправила плечи, придала лицу выражение томной безмятежности и, покинула свое укрытие.

Ребята сидели за столом. В руке у каждого было по новой пивной бутылке. "Один серый, другой Белый" — пришла на ум строчка из детского стихотворения. Их маленькая кухня была слишком тесной для троих. Янка застыла, размышляя, куда притулиться. Выбор был невелик: остаться стоять, или занять пустующий табурет.

— Какая по счету? — уточнила она, садясь между ними. И вдруг ощущая давно позабытую детскую трусость. Желание броситься наутёк, крикнув через плечо: «Говнюки!». Или что-то похуже.

— Бдит, — усмехнулся Лешка. В присутствии Юрки он и сам как будто изменился. И хотя от того полноватого чудика, каким он был в детстве, не осталось следа, Янке померещилось, что она его видит.

Ребята многозначительно переглянулись.

— Я притащил! Ну, чтоб не с пустыми руками, — повинился Юрка, опустив на ладони свое темноволосую голову.

— Не выбрасывать же, — поддержал его Лешка. И Янке почудилось, что время двинулись вспять…

Они говорили о всякой фигне, вспоминали и много шутили. Краем глаза она подмечала детали. Пижонские заплатки на локтях его кофты, полосатые ступни, торчащие из-под стола. Хулиган в нём не выдохся! Он всего-навсего повзрослел. И теперь проступал во взгляде глубоко посаженных глаз. Она ловила его на себе! Слегка захмелевший, смешливый. Как будто он выдумал шутку, но еще не озвучил её. Его непослушные жесткие волосы, очевидно, не поддавались укладке. Хотя, он и не пытался их «уложить». Наоборот! То и дело ерошил, погружая в густую копну свою длиннопалую пятерню.

Нет, он не был лучше. Просто он был другим! Они отличались, как две стороны одной и той же монеты. Лёшка — аккуратист с идеально зачесанными назад волосами. Ему так шел этот образ! И Янка любила повторять, что в роли Джеймса Бонда он был бы неподражаем. Теперь, растеряв свои килограммы, он выглядел как настоящий богатырь. И мамина шутка на эту тему уже не казалась такой неуместной. Лёшка был воплощением стойкости. Как многолетний дуб, под ветвями которого можно укрыться. Возможно, эта часть его натуры имела и обратную сторону, делая его чересчур приземленным. Но Янке, с её «летучестью», его приземленность была только на руку!

Юрка с возрастом стал ещё выше. Он как прежде был худощавым. Но сейчас на его плечах и спине, под тонкой вязаной тканью стал заметен рельеф. Яна скользнула глазами вверх, до ворота, что обхватывал загорелую шею. Там видна была темная нить. То, что было привязано к ней, скрывала одежда. И ей вдруг так захотелось увидеть…

Взрыв хохота вновь прозвучал на их маленькой кухне. И Яна испуганно дернулась.

— Лёха, ты — самый целеустремленный человек, из всех, что я знаю! — искренне удивился Юрка.

От комплимента Лёшка расплылся в улыбке:

— Приятно, не скрою! Но что ты имеешь ввиду?

— Ты все-таки сделал это! — Юрка вскинул руку с зажатой между пальцев бутылкой, — Ты дождался, пока она вырастет, чтобы жениться!

«Ну, о женитьбе речи не шло», — подумала Яна.

— А о чем это вы? — произнесла она вслух, перескакивая взглядом с одного на другого.

Воодушевленный её любопытством, Юрка продолжил:

— Так он мне сказал как-то раз…

Но его оборвал Лёшкин голос:

— Прекрати!

— Ну а чего? Это же было! — настаивал Юрка.

Но Лёшка был непреклонен.

— Да ну, не нужно об этом говорить! — от раздражения на лбу у него проступила испарина.

— О чём? — вклинилась Янка в их спор.

Юркин лукавый взгляд скользнул по ней:

— Говорит: когда Янка вырастет, я женюсь на ней.

— Серьезно? — губы её сами собой растянулись в улыбке. Она посмотрела на Лёшу. Но тот сидел, потупив глаза. Как будто его поймали с поличным.

— Да, блин! Кто тебя просил? — он вздохнул и с досадой качнул головой.

Юрец рассмеялся беззлобно:

— Я ему говорю — а вдруг вырастет страшной? Такое бывает! Я сам видел.

Эти слова неожиданной болью отозвались внутри. Янка сглотнула. Растревоженные внезапной встречей воспоминания возвращались по капле. Прихватив с собой её детские комплексы. Она взрослела не так, как все остальные девчонки. Всегда отставая на шаг. Уступая другим. И модные вещи на её угловатой фигуре смотрелись забавно. Плюс ко всему россыпь рыжих веснушек на щеках и носу сводила на нет все попытки выглядеть старше.

— А он? — бросила Янка, как можно более легкомысленно.

Юрка не спешил отвечать. Его взгляд посерьезнел. Пальцы, сжимавшие горло бутылки ослабили хватку. Он провел кончиком указательного сверху вниз, повторяя её безупречный изгиб.

— Говорит: я уверен, она будет красивой, — услышала Яна.

— Так и сказал? — почти прошептала она. Но в воцарившейся тишине её голос услышали оба.

— Да, — бросил Юрка и прикусил губу. Как будто теперь, с опозданием, вдруг пожалел о сказанном.

Яна смутилась. Она посмотрела на Лёшку. Впервые за вечер ей захотелось обнять его. И хотя они не любили проявлять свои чувства на публике, но вставая, она наклонилась к нему, обхватила раскрытой ладонью шершавую щеку и притянула к себе. Он замер, словно боялся спугнуть этот миг удовольствия. И застонал едва слышно, когда она прервала поцелуй…

Глава 3

— Блин, Ян! Ну, сколько можно? Я вспотел уже! — воскликнул Лёшка. Он багровел на глазах. И, утратив надежду, разулся.

Янка выбежала в коридор, скользя по полу одетыми в нейлон ступнями. Она покружилась, приняла секси-позу. От этих манипуляций короткое платье задралось, обнаруживая кружевной край чулочных резинок.

Лёшка выпрямился. Возмущение читалось на его недовольном лице:

— Это че за разврат? Ты чё, в этом идти собралась?

Образ дивы слетел, и Янка с обидой одернула платье. Закрытое сверху, оно обнажало колени. Предыдущее Лёшка отверг за глубокое декольте. Стараясь не поддаваться отчаянию, она вернулась к разинутым дверцам шкафа.

«Вот же уродские у меня тряпки», — подумала Янка, выбрасывая на кровать кусочки пестрой материи. На глаза попалось нарядное, одетое всего-то пару раз, сияющее коктейльное платье. Сбросив с плеч предыдущее, она натянула «забытое старое». И, шелестя цветными пайетками, выплыла в центр прихожей.

Мгновение Лёшка смотрел на неё. Затем, набрав целую грудь воздуха, неторопливо выдохнул его, надувая свои гладко бритые щеки.

— Ян, новый год через неделю, — напомнил он тоном, подозрительно спокойным.

— Я в курсе! — с достоинством выдала Янка, — А причем тут новый год?

— Да притом, что ты похожа на ёлочный шар! — не выдержал Лёшка. Он взглянул на часы и беззвучно выругался.

Янка топнула ножкой.

— Знаешь что…, — оборвав себя на полуслове, она метнулась обратно в спальню.

Слёзы подступили так близко, грозясь повредить макияж. Ей очень хотелось быть элегантной! Но платьев она не носила. А идти в ресторан в джинсах и майке… Конечно, вполне допустимо. С её фигурой даже в пижаме можно сойти за селебрити. Но Маринка! Эта сучка, конечно, напялит платье. И каблуки. С её маленьким ростом без них никуда.

Всё случилось само собой. Просто в их общем фотоархиве затерялось совместное фото с подружками. Там, на дне рождения Янки, их собралось целых семь! И вместо того, чтобы кликнуть на следующий снимок, он задержался на этом, и принялся объяснять Юрке, кто есть кто. Всего трое из них были не связаны отношениями. Но у Насти был сын от прошлого брака, а у Юльки — «слишком толстая задница». Оставалась Маринка, незамужняя, симпатичная и лёгкая на подъем. Она всегда выручала, когда другие давали «отбой»! Вот и сейчас… выручила.

Янка стояла, запрокинув голову. Ожидая, когда слёзы вернутся назад, в организм.

— Малыш, — тихо позвал её Лёшка. А затем подошёл и без спросу обнял. Но даже в кольце сильных рук она не сумела расслабиться.

— Ну чего ты? — он зарылся носом в её мягкие волосы.

— Мне даже не в чем пойти, — озвучила Янка своё несчастье. И оно прозвучало так горько, будто речь шла о жизни и смерти.

Он отстранился, поймал её взгляд в зазеркалье:

— Да какая проблема? Одень что-нибудь. Тебе всё идет!

— Да что ты? — язвительно бросила Яна его отражению в зеркале. — Только что ты отверг все варианты!

— Ни фига себе! — он окинул её придирчивым взглядом. — Вот это не вариант!

Платье и впрямь было слишком коротким. Родом из тех времен, когда она, в роли студентки, зажигала танцпол. С тех пор её гардероб изменился. Стал каким-то… повседневным, простым. Да, удобным! Но скучным. Было пару нарядных кофт, джинсы с вышивкой. И всего-то! Теперь наряжаться, презентуя себя, было незачем. Ведь один, околдованный ею самец уже попался на удочку. И теперь стоял позади, предъявляя свои права.

— Хотя… — Лёшка поддел краешек платья и потянул его вверх, обнажая изящные бедра в чулках.

В отражении зеркала его глаза постепенно обретали животный окрас. Он задрал его выше, чтобы видеть в плену зазеркалья её кружевное белье. Треугольник прозрачного шелка, накрытый широкой ладонью, трепетал, позволяя почувствовать жар её тела. Бедра покрылись мурашками, когда он с хищным рычанием прикусил её мочку. Однако, несмотря на полученный отклик, она воспротивилась:

— Лёш, ну отстань!

Но Лёшка не отставал. Наоборот! Распаленный этим отказом, он сильнее прижался, давая ей почувствовать всю безвыходность своего положения. Янка закрыла глаза, ощущая заветную твердость в районе своей поясницы. Его ладонь безнаказанно двинулась выше, и, нащупав, сжала в руке холмик левой груди:

— Девушка, — прошептал он надломлено. В такие моменты, как этот, его голос становился на пару тональностей ниже. — А вам не говорили, что разгуливать в таком коротеньком платьице может быть опасно?

Янка хихикнула.

— А вы маньяк? — вздохнула она, примеряя на себя образ юной развратницы.

Лёшка поймал её взгляд в отражении, плотоядно сощурился:

— Я самый жуткий маньяк! И тебе не спастись от меня!

В следующее мгновение мир вокруг перевернулся с ног на голову. Лёшка упал на кровать, увлекая её за собой. Янка взвизгнула, цепляясь ногами за воздух. И обмякла под ним, понимая, что теперь и укладку и макияж придется делать заново.

В связи с таким «форс-мажором» в ресторан они явились на сорок минут позже. Таким образом, предоставив друзьям возможность общения тет-а-тет. Еще с порога Яна разглядела за дальним столиком Маринкин конский хвост. Подруга сидела, грациозно скрестив свои длинные ноги. А Юрка… Тот слушал, склонившись так близко, что в его безобидной позе она усмотрела намёк. Уж не намерен ли он целоваться?

«Двойное свидание — бред», — в отчаянии думала Яна. Но, подписавшись, уже не могла отказаться. Маринка, предвкушая знакомство, засыпала её вопросами. Кто такой? Чем занимается? На что Янка, в присущей ей манере отвечала односложным: «Придет время, узнаешь». А Юра? По словам Лёшки тот не особо горел интересом. Оно и понятно! Приятного мало, когда тебя, точно невесту на выданье, сватают Бог весть кому. Но его равнодушие — временный фактор. И Янка знала об этом. Пробудить мужской интерес. Уж что-что, а это Маринка умела.

— А мы уж думали, что вы не придете, — проворковала подруга, размыкая сплетенные ноги. Те лоснились нейлоновым блеском.

Она отбросила за спину волосы и грациозно выпрямилась. Платье в цвет её глаз, голубое, закрывало все. Но ничего не скрывало! Невзирая на длинный рукав, ворот и длину категории «миди». Оно было «в облипку» настолько, что представить себе её голое тело можно было, даже не обладая богатой фантазией.

Янка стиснула Лёшкину руку. Ей вдруг захотелось спросить у него: «А это, по-твоему, не разврат?». Но она удержалась. Зная эту манеру: взгляд с поволокой, откровенную леность движений. Все это могло означать лишь одно! Маринка включила режим «обольщения».

— Янусик! — подруга привстала, целуя прохладную Янкину щеку.

Они сели напротив, и Лёшка позвал официанта. Юра молча кивнул, улыбнулся. Он отпрянул от девушки, как будто стесняясь своего интереса. И теперь наблюдая за тем, как вновь прибывшие пытаются сделать заказ.

— Здесь офигенное фондю! — с легким акцентом проговорила Маринка.

«Тоже мне, француженка», — подумала Яна.

— Я буду «Цезарь», — указала она на картинку в меню.

— И всё? — упрекнул её Лешка.

— А что ещё?

— Возьми горячее, — он пролистал, найдя среди названий блюд мясные.

— Не хочу! — сдержанно бросила Яна, подавляя свое раздражение.

— Тогда рыбу, — настаивал он.

И она поддалась, ощущая голодные спазмы в желудке. На тарелке подруги лежал недоеденный стейк и какая-то серая масса. Эта привычка оставлять еду всегда раздражала Янку. В её собственном понимании, доесть блюдо означало — сделать повару комплимент. Она бросила взгляд на Юркину трапезу и вскинула брови, удивляясь тому, что его тарелка пуста. Очевидно, он был с ней солидарен!

Они заказали фюндю, тарелку креветок и роллы с лососем.

— А вы ничего не забыли? — игриво сощурился Юрка. — Мы спиртное не брали. Ждали вас!

Сегодня на нём был джемпер. Цвет которого так удачно сочетался с Маринкиным платьем. Темно-синий текстиль размывал очертания плеч, и те в полутьме ресторанного зала казались еще шире. В треугольнике горловины металлическим блеском мелькнул амулет. И Янка решила, что обязательно выяснит его происхождение. Очевидно, что бриться он не любил! И густая щетина украшала собой половину лица. Очевидным было и то, что все это — и небритость, и небрежность в одежде, и взъерошенный вид, являются частью образа.

«Расп*здяй», — без зазрения совести называл его Лёшка. И Юрка не спорил! Весь его образ жизни служил тому доказательством. Институт он окончил, но по специальности не проработал и дня. Чем зарабатывал — неизвестно, но в деньгах не нуждался. Возможно, те сами собой появлялись в его кошельке? «Жизнь — это вечный поиск себя», — философствовал Юрка. Он объездил полмира, жил в Таиланде, в Испании, на Бали. Занимался туризмом, нырял, и сменил не один десяток профессий. Оставалось гадать, сколько женщин он перепробовал, исключительно с целью познания.

— Так вот, — вещала Маринка. Который по счету бокал шампанского пустел на глазах. — И тогда Янусик залазит на сцену, скидывает туфли…

— Стоп! — прервала её Яна. Спиртное, как это бывало, развязало подруге язык. И Маринкина словоохотливость перешла все границы.

— Пускай расскажет, — осадил её Лёшка, — Я не слышал эту историю. Это где, говоришь, было? На дне рождения кого?

— Да нет же! — возразила Маринка. — Это был корпоратив, по случаю открытия еще одного салона. Мужского!

— Угу, — утвердительно хмыкнул Лёшка, бросив в сторону Яны многозначительный взгляд.

— Ой, было так весело! — зашлась в неистовом смехе Маринка, — А помнишь, Казанцев приехал с друзьями?

Градус её веселья зашкаливал. Юрка смотрел с интересом, боясь прервать монолог. Он лузгал креветки, как семечки. Запивая их пивом. И слизывал пену, переводя взгляд с неустанно болтавшей Маринки на Яну. Лёшка мрачнел на глазах. Выражение его лица предвещало проблемы, большие и малые. Немудрено! Если учесть, что Казанцев оставался в числе её бывших.

Ресторан был битком. Те, кому не хватило места за столиком, разместились у барной стойки. Бермен виртуозно сновал между склянок и пузырьков, творя упоительные шедевры. Для кого-то — зелёный Мохито, для кого-то — пылающий факел самбуки. Танцпол наполнялся людьми, и музыка становилась все громче. Однако это не мешало Маринке вещать! Она тоже «прибавила звук» и ребята склонились к ней, ожидая подробностей. От возмущения Янка едва не отгрызла стеклянный бортик бокала. Она схватила подругу за руку и яростно, даже грубо, потянула её на себя.

— Носик припудрим, — объявила, вставая со стула.

Маринка противилась. Семенила следом за ней, едва не падая на своих каблуках. Но прекратить словесный поток можно было только насильственным методом.

— Марин, ты че творишь? — прошипела Янка, втолкнув подругу внутрь дамского клозета.

Кроме них перед зеркалом красовалось еще три девицы. Но те были заняты собственным марафетом.

— А чё? — Маринка с обидой потерла запястье.

— Ты на фига про Казанцева вспомнила? — кипела Янка, глядя в наивные голубые глаза.

— А чё такого? Лёшка разве не в курсе? — удивилась подруга.

Яна вздохнула. Она остудила свой гнев. Понимая, что если и нужно злиться, то исключительно на себя. Зная подругу, как вообще она могла допустить такую ситуацию?

— Ну, Янусь! — вытянув трубочкой свои ярко накрашенные губы, протянула Маринка.

Она прижалась к ней грудью, прося извинений. И Янка махнула рукой. Гламурная троица покинула пределы уборной, оставив не выключенным кран. Музыка стихла, но лишь на мгновение. Начался новый трек и знакомые ритмы заставили сердце ускориться.

Маринка, благополучно позабыв о недавнем раскаянии, поправляла прическу. Она смочила ладони и провела ими, приглаживая и без того идеально зачесанный хвост. Янка знала, что будет дальше! Они слишком долго дружили. Достигнув «кондиции», Маринка ударится в пляс. Танцует она сексуально, и Юрка, скорее всего, оценит подобные навыки. Ну а после… Случайная ночь может остаться единственной. А может стать первой.

— Слушай, Мариш, — начала она, притворно нахмурив брови, — А тебе понравился Юрка?

— Слушай, да! Он такой, — подруга, активно жестикулируя, пыталась выбрать нужный эпитет, — Такой душка!

«Что правда, то правда», — подумала Янка.

— Просто я обязана тебя предупредить, — произнесла она со всей серьезностью.

Маринка умолкла, подозревая неладное.

— Ты с ним не заговаривай на тему его прошлого, — продолжила Яна, наблюдая, как меняется лицо подруги.

— Это почему? — спросила Маринка уже совсем другим тоном.

— Нуу, — Янка тянула время. Но старт был дан, оставалось идти напролом, — В общем! Он недавно вышел по УДО. Для него эта тема — больная.

Маринка сглотнула. И кокетство в её глазах сменилось испугом.

— Что? — она округлила их.

— Ну, да, — с тяжелым вздохом ответила Яна, — Всякое в жизни бывает.

И следующий, вполне предсказуемый вопрос, не заставил себя долго ждать.

— А за что… За что он сидел? — приглушенно, вполголоса, точно боясь быть услышанной, спросила Маринка.

Яна потёрла лоб, якобы, вспоминая.

— Да, вроде что-то там с наркотой. Попался по глупости! Опять же, разбой, — она замолчала, решив, что для первого раза достаточно.

Подруга смотрела так, точно все её планы рухнули в эту секунду. Янке даже стало жаль её! Захотелось обнять, утешить по-дружески.

— Кошмар, — прошептала Маринка, прижимая ладони к румяным щекам.

— Только я тебя прошу, — опомнилась Янка, — Не вздумай заговаривать с ним на эту тему. И вообще! Избегай бандитской тематики. От этого он звереет!

Маринка вспыхнула, и новая метаморфоза превратила её из скорбящей в мегеру.

— Бл*дь, Ян! — возмутилась она. — Не могла сказать заранее?

Янка закрыла глаза, понимая, что эта невинная «шутка» может стоить ей дружбы.

— А что здесь такого? — пожала плечами она. — Сама же сказала, он — душка!

Но Маринку такой аргумент не утешил. Она шумно приземлила свой клатч на каменную столешницу. Не обращая внимания, что та залита водой.

— Я же тебе не шалава какая! Чтобы подкладывать меня под уголовника! — прокричала она. И вошедшие внутрь девицы боязливо попятились.

— Пожалуйста, тише, — взмолилась Яна. Теперь боясь уже не Маринки с её обидами, а вполне возможного разоблачения.

— Значит так, — сказала подруга с достоинством, — Я ухожу!

— Ну, Мариш, — начала, было, Яна.

— Нет! Я, конечно, не синий чулок, и все понимаю. Но, увольте! В моей биографии достаточно темных пятен, — она немного смягчилась.

— Прости меня, — раскаялась Янка, на этот раз абсолютно искренне.

Маринкин уход куда больше расстроил Лешку. Он уже приготовился слушать, чем еще занималась его любимая девушка, на так называемых "корпоративах".

— Ты говорила, Маринка свободна, — напомнил он.

Янка пожала плечами.

— Ну, вчера была свободна, а сегодня… Извини! — обратилась она уже к Юрке.

Но тот не выглядел расстроенным. Наоборот! Он как будто бы выдохнул.

— Да, нормально всё. Не, она классная! Красотка и все такое, — поспешно добавил Юрка, — Но болтливая, жуть! Сказать честно? Я устал от нее.

Янка хмыкнула. Он поймал ее взгляд. И облегчение в его глазах отозвалось внутри неё таким неожиданно сильным восторгом. А ведь ей померещилось, что он всерьез запал на Маринку. Значит, это не так? Значит… голубоглазые блондинки не в его вкусе?

Взамен тому, чтобы сидеть внутри бурлящей весельем «клоаки», они доели свой ужин, и вышли на улицу. Погода стояла чудесная! Снег сыпал медленно, приглушая звуки вокруг. Морозец игриво ощупывал все доступные части тела.

Янка шла, уцепившись за Лёшкину руку. Любуясь резными снежинками, что осыпали рукава его куртки. На душе было так хорошо и приятно! И хотелось еще задержаться, хотя бы немного продлить ощущение легкости. И идти не спеша, сминая ногами свежевыпавший снег. И слушать, как два мужских голоса шутят, пытаясь тебя рассмешить. И делать вид, что тебе не смешно! Просто так. Чтобы они продолжали.

— Итак, говоришь, на столе танцевала? — заключил Лёшка, с видом Шерлока Холмса.

— На сцене, — поправила Яна.

— Разберемся! — сквозь зубы выдавил он.

Юрка, обогнав их, примирительно вскинул ладони:

— Я надеюсь, обойдётся без рукоприкладства?

«Едва ли», — смутилась Янка, ощущая, как в предвкушении расплаты разгорается низ живота. Лёшка был самым нежным! Но порой, растревоженный ревностью зверь пробуждался в нем, требуя «крови». И отметины сильных ладоней еще долго пылали на коже любовным клеймом.

— Ну, — он смерил её угрожающим взглядом, — Как пойдёт.

Юрка воспринял всерьёз его реплику. Или же притворился? Но лицо его исказила тревога:

— Эй! Ты Янку не обижай, а то получишь у меня! — он замахнулся шутливо.

Лёшка в ответ только хмыкнул. А в голову Яны вдруг пришла совершенно абсурдная мысль: «Ну, и кто победит, если они подерутся всерьёз?».

Глава 4

Квартира под крышей пятиэтажки как будто застыла во времени. Паркетные доски были уложены ёлочкой, на стенах сияли колосья, а в гостиной стоял огромный сервант, отданный под библиотеку. Книги жались друг к другу твердыми обложками. И те, что стояли на нижней полке, наверняка завидовали верхним.

Однако Янка не обделила вниманием никого! Она пробежалась по корешкам. Палец застыл на одном из них. «Анна Ахматова», — гласило теснение. Она извлекла находку. Верхний край запылился, страницы прилипли друг к другу. Их давно не листали! Стихи перемежались картинками. На одной из них было черно-белое фото поэтессы. Она смотрела с достоинством и немного с упрёком. Дальше был стих без названия.

«О тебе вспоминаю я редко

И твоей не пленяюсь судьбой,

Но с души не стирается метка

Незначительной встречи с тобой», — зашевелила губами Яна.

— Ну-ка зачитай! — попросил её Лёшка.

Он откинулся на спину и старое кресло под ним жалобно скрипнуло.

— Еще чего, — усмехнулась она, продолжая листать.

— А ты знаешь, что Янка у нас стихоплётка? — похвастался он.

— Звучит, как ругательство, — пробурчала она.

— Прошу прощения! Поэтесса! — исправился Лёшка.

Снисхождение, прозвучавшее в его голосе, ничуть не смутило Янку. Он всегда воспринимал ее увлечение стихами сквозь призму своего практицизма. Ибо его расчетливый ум, привыкший планировать все наперед, был точно компьютер. Где вместо нейронов есть только нули и единицы.

В квартире пахло йодом и старостью. Юрка сказал, что перед смертью бабуля болела. А эту квартиру, вместе со всем содержимым, завещала любимому внуку. И теперь возлюбленный ею наследник был намерен продать старомодную двушку. Вместе со всем содержимым.

— А куда книги денешь? — спросила Янка, не спеша возвращать на место томик стихов.

Юрка поднялся, оставив вмятину на сидении старого кресла:

— Не знаю! Сдам в библиотеку.

Закинув руки за голову, он потянулся. Отчего толстовка из мягкого флиса, в которой он был одет в этот раз, задралась. И в прорези над поясом джинсов мелькнул на секунду подтянутый низ живота, с покровом из темных густых волосков… Янка уткнула нос в книгу.

— А то, может, заберете? — он кивком указал на предмет разговора.

— Да!

— Нет!

Почти в один голос прокричали ребята.

Лёшка выпрямился:

— Ты серьезно?

— Пусть будут, — Янка пожала плечами, прикидывая, сколько книг они осилят за раз.

— Забирайте! Вон вместе с сервантом, — махнул рукой Юрка. Он взял с подоконника зажигалку и вышел курить на балкон.

Было видно, что в стенах этой квартиры он чувствует себя неуютно. Хотя его фотографии красовались на каждом углу. В том числе на серванте. На снимках был запечатлен тот самый лоботряс, который своим хулиганством нервировал весь пожилой контингент. Ведь это именно он, получив отворот-поворот, разукрасил одну из стен в доме, где жила старшеклассница Светка. В прежнем Янкином доме!

Чёрный маркер на свежей побелке проступал даже после, когда стену замазали новым раствором. Стоит отдать должное, рисунок вышел забавным! И Светка на нем получилась похожа. По крайней мере, лицо. Ведь Янка ни разу не видела соседку голой. А Юрка, выходит, что видел! Рисунок исчез и шумиха, постепенно утихла. И только сторож дядь Витя, живший на одном этаже с легкомысленной «Музой», с восторгом воспринял художества юного мастера…

Лёшка закрылся в туалете. А Янка, сама не зная зачем, шагнула на улицу вслед за Юрой. Балкон был застеклен, но старые рамы продувало насквозь. Об этом она не подумала, выйдя наружу в шелковой блузке. Юрка стоял, облокотившись об узкий подоконник. Спина колесом, изо рта вырывается дым, но пронизанный холодом воздух возвращает его обратно. Увидев её, он выпрямился. Затянулся еще раз и улыбнулся ей краешком рта. Отчего асимметрия на его лице стала более заметной.

— Жалко баб Нину, — вздохнула Янка. Она вдруг поняла, что так и не выразила ему соболезнование. Вот же манеры!

Юра вздохнул:

— Да.

Повисло молчание, и она пожалела, что подняла эту тему. Вдруг для него это — личная драма?

— Кажется, она была слишком хорошего мнения обо мне, — произнес Юрка.

Эта реплика была неожиданной. И Яна не сразу нашлась, что ответить. Её молчание он воспринял по-своему.

— Замерзнешь! — бросил в ответ.

Янка беззаботно махнула рукой. И, хотя по коже бежали морозные цыпки, она мужественно расправила плечи.

— Спасибо за книги!

— Да, не за что, — ответил он как-то рассеянно.

Затем, щелчком отбросив в форточку окурок, вдруг расстегнул молнию своей толстовки. А после — принялся снимать её! Все это выглядело так, словно сейчас одежда отправится вслед за окурком. Но вместо этого Юрка шагнул в сторону Яны. И как-то порывисто, неаккуратно, накинул кофту ей на плечи.

Она вздрогнула, поймала один ускользающий край.

— Спасибо, — сказала вполголоса.

Остаточный запах парфюма, щедро сдобренный горечью табака окутал её со всех сторон. Как будто бы обнял…

— Так значит, стихи? — вдруг спросил Юрка. Он так и остался стоять напротив распахнутого окна. Только теперь в футболке с коротким рукавом.

«Ему же холодно», — подумала Яна.

— Ну, вроде того, — вслух сказала она.

— Дашь почитать? — спросил он без доли сарказма.

«Ему и правда интересно?», — про себя усмехнулась Яна.

— Еще чего! — озвучила свой ответ.

— Почему? — уточнил он, — Стесняешься?

«Скорее, стыжусь», — подумала Янка.

До этого момента избегавшие друг друга, их глаза неожиданно встретились. Она метнула взгляд в сторону. Наверное, слишком быстро?

— Любое творчество достойно уважения! Этого не нужно стесняться, — прозвучал его голос.

«Тоже мне, психотерапевт», — подумала Янка. И, как будто учуяв её раздражение, он рассмеялся:

— А я вот тоже… пописываю!

— Стихи? — удивилась она.

Он перестал смеяться, но улыбка словно застыла у него на лице:

— Только читать не дам, и не надейся!

— Не очень-то и хотелось, — пожала плечами Янка, и плотнее запахнула мягкий кокон его толстовки.

Юрка вздохнул, ладони его утонули в карманах джинсов. Кажется, он дрожал! Не от смеха, от холода.

— А я ждал, что ты будешь настаивать, — произнес с сожалением.

Янка усмехнулась, раздумывая над тем, будет ли её виной, если он заболеет простудой.

— Ну, тогда мне пришлось бы дать тебе свои, — заключила она. Только теперь понимая, что это могла быть уловка с его стороны. Кто вообще сейчас пишет стихи?

Юрка усмехнулся, вероятно, поняв, что фокус не удался. Во взгляде его мелькнула какая-то недосказанность. Он отвел его в сторону. Позволяя ей видеть свой профиль на фоне окна, за которым уже вечерело.

И Янка засмотрелась. Но не в окно! На него. На волевой подбородок, на скошенный кончик длинного носа. И надбровные дуги. Тяжелые, обремененные густыми бровями. Она вздрогнула, удивляясь тому, отчего теперь его близость ощущалась так остро.

— Бабушки часто идеализируют своих внуков, — произнесла она вслух.

И тотчас пожалела об этом. Ну почему, среди уймы других фраз именно эта решила выйти наружу? Однако слова прозвучали! И она затаила дыхание, не зная пока, как он их расценит.

Но Юрка, к её удивлению, согласно кивнул:

— И не только своих!

Поймав её взгляд, он продолжил:

— У неё была отдельная миска для Лёхи. Когда он приходил на пельмени!

Они рассмеялись. И, видимо, каждый вспомнил о том, что в детстве Лёшка был любитель поесть.

— А ты думала, откуда взялась кличка Пельмешек? — проговорил Юрка.

Он закупорил окно, перекрыв «кислород» сквозняку.

Янка вскинула брови:

— Впервые слышу.

Он удивленно воскликнул:

— Да ладно!

Диалог оборвался, когда на балкон вышел Лёшка. Они замолчали, как по команде. А он, словно не чувствуя в этом подвоха, поежился, изучая пейзаж за окном.

— Вы не торопитесь? — поинтересовался Юрка. Обращаясь сразу к обоим.

— Ну, как сказать. Кому-то завтра на работу! А кто-то будет спать, — протянул Лёшка.

Он шагнул в сторону Яны и хотел приобнять. Но вдруг передумал. Возможно, опознав на её плечах Юркину кофту?

— А что? — спросил, пряча руки в карманы.

— Да я думал, может, помянем? — нерешительно начал Юрка, — Там наливка бабулина есть.

Отказать было трудно. И они задержались. Лёшка почти что не пил.

— Компот для девчонок, — сообщил он, слегка пригубив вишневой настойки. Та была приторно сладкой и оставляла на языке привкус жженого миндаля…

Ночь выдалась благоприятной. Мороз отпустил и теперь снег под ногами уже не хрустел. Мир снаружи застыл. В своем прекрасном безмолвии он казался волшебным! На детской площадке в этот час не было ни души. Все машины уже привезли своих хозяев домой, и заняли места на парковке. И только редкие окошки домов еще горели в темноте, заманивая своим уютным теплом.

Янка вспомнила, как много похожих зим было прожито ею в этом дворе. Мир познавать было проще в компании трех закадычных подруг. Но старые связи остались в далеком прошлом. Она не пыталась их отыскать. Да и зачем? Ведь люди меняются, и перемены эти не всегда в лучшую сторону.

Она посмотрела направо, где на фоне снежного «ватмана» чернела скамья. Рядом с ней обозначилось два силуэта. Один, в длиннополой парке, был чуть выше. Возможно, роста ему придавал капюшон. Он стоял вполоборота, расставив ноги на ширину плеч. Как будто боялся упасть! Рядом с лицом мельтешил огонёк сигареты. Как светлячок, непонятно откуда взявшийся среди зимы.

Второй, в утепленном пуховике и отороченной мехом ушанке, стоял к ней спиной. Он был немного пониже, но шире в плечах. Или это гусиный пух придавал силуэту объем? Янка задумалась, вспоминая, какой была эта парочка в детстве. Ведь люди меняются! А эти двое общались так, как будто оба остались прежними.

На скамейке стояли пакеты доверху набитые книгами. Юрка вызвался их проводить. Понимая, что Лёха, хотя и храбрится, не в силах тащить такой груз. Янка радовалась, словно ребенок! Как давно ей хотелось вернуться во двор, посмотреть на подъезд, где теперь была установлена дверь домофона. Пересчитать глазами окна и отыскать среди них своё. То самое, откуда она выглядывала, поднявшись утром с кровати. И которое открывала, чтобы крикнуть подруге: «Иду!».

Площадка преобразилась! Вместо допотопных перекладин теперь стоял целый комплекс. Что-то, вроде полосы препятствий. Уже на старте предстояло взобраться по лестнице вверх, и дальше, следуя логике, двигаться к финишной черте. Где всех добравшихся ждет суперприз — спуск с высоченной, в кавычках, горки.

И, то ли детский азарт пробудился в ней. То ли пьяная вишня ударила в голову! Но только Янке вдруг захотелось пройти полосу до конца. Благо мороз отпустил, и металл перестал быть скользким. Она без труда вскарабкалась на пьедестал и оценила задумку. Сверху высота сооружения уже не казалась такой смехотворной. Но отступать было поздно!

Первую часть пути она одолела легко. Проблема настигла её на середине. Где две исходные точки соединял каскад металлических перекладин. Эту часть предлагалось осилить при помощи рук. И сперва у неё получилось! Но висеть на руках оказалось не так уж и просто. Тело её, прежде легкое, сделалось вдруг неподъемным. Как целый мешок картошки, оно болталось, тяжелея с каждой секундой. Держась за металл одетыми в кожу перчатками, Янка понимала, что стоит ей отпустить одну руку, как вторая не выдержит, и разожмет свои пальцы. И тогда…

Она посмотрела вниз. Отголоски фонарного освещения с трудом доставали сюда. Но даже без света была понятно, что под ногами не мягкий, пушистый сугроб, а грязная жижа. В которой Янка, реши она спрыгнуть, увязнет по самые щиколотки.

«Ботинкам хана», — подумала она с горечью, продолжая сжимать перекладину. В голову пришла мысль раскачаться, чтоб изменить угол падения. Но стоило ей начать, и риск приземлиться на пятую точку спровоцировал панику. Ноги, как будто свинцом налились! А пальцы слабели с каждой секундой.

— Лёш! — позвала она.

Он не ответил. Ребята стояли поодаль. Они увлеченно спорили, и вклиниться в этот спор можно было только отчаянным криком.

— Лёёёёшаааа! — что есть сил, завопила она.

Парни умолкли и, как по команде, обернулись на звук.

— Я здесь! — крикнула Янка, обозначая свое местоположение. Одна из фигур стремительно двинулась к ней. Вторая осталась стоять.

— Что случилось? — обеспокоенно бросил Лёшка.

— Сними меня! — попросила она, болтая ногами.

Он встал сбоку, запрокинул лицо:

— А зачем ты туда залезла?

— Лёш! — поторапливала Янка. — Потом расскажу!

Краем глаза она заметила, что Юркин отчетливый силуэт приближается к ним. И напряглась, пытаясь ему помешать… силой мысли. Не вышло!

— Чего тут у вас? — прозвучал его голос.

— У нас тут проблема, — с притворным сочувствием выдохнул Лёшка. — Янка решила тряхнуть стариной!

«Ах, ты…», — мысленно вспыхнула Яна, и злость придала новых сил. Юра остался стоять в стороне. Лицо его оставалось за кадром. Но голос звучал сквозь улыбку:

— Зависла? — предположил он.

— Попалась! — подхватил Лёшка и, дотянувшись, дернул её за штанину.

Они рассмеялись, и что-то до боли знакомое померещилось ей в этой ситуации. Сколько раз в детстве она ловила их колкие реплики. И тогда отвечала взаимностью! А теперь, болтаясь подобно сосиске, не могла сочинить остроумный ответ.

Короткая куртка задралась, потянув за собой край шерстяного свитера. Животу было зябко и стыдно! И когда, наплевав на ботинки, она вознамерилась прыгать, Лёшка сжалился. Он, кряхтя, подошел. Наступил, не жалея своих, прямо в лужу. И со словами:

— Чего не сделаешь ради любимой женщины, — обхватил её выше колен.

Янка разжала пальцы и уперлась ладонями в крепкие плечи. Уже на земле, ощущая легкую дрожь, принялась возмущаться:

— Я думала, что это легко! Кто вообще это здесь поставил? Ведь это же травмоопасно!

Но парни её не слушали.

— Испытаем? — сощурился Юрка.

— Не, — протянул Лёшка, очищая обувку о близлежащий сугроб.

Юрец усмехнулся:

— Стареешь, мужик! — он хлопнул приятеля по плечу. Но тот в долгу не остался.

— Умнею! — парировал Лёшка и, взглянув на спасенную Янку, добавил. — Должен же в паре хоть кто-то быть здравомыслящим.

Глава 5

Время близилось к новому году. И Юркины визиты уже стали нормой. Очевидно, что в городе детства у него не осталось других развлечений, кроме парочки старых друзей. Лёшка и сам пытался разнообразить досуг «эмигранта». Подгонял ему покупателей на квартиру, но как-то не ладилось. То они не нравились Юрке, то Юрка не нравился им.

— Ты хочешь продать, или нет? — возмущался Лёшка. Кажется, он всерьез решил примерить на себя роль риэлтора.

Янка порхала, ощущая внутренний подъем. И связывая его с предстоящей новогодней суетой. Это время, накануне всеобщего праздника, волновало ее еще в детстве. С тех пор мало что изменилось! Второй по счету новый год они отмечали с Лёшкой. Предыдущий прошел в абсолютном соответствии с её представлениями о настоящей романтике. Шампанское, свечи, гирлянда, и долгий поцелуй под бой новогодних курантов. Словно кто-то подсказывал: «Горько!». Нет, желанием Янки было не выйти замуж. Мало того! Она опасалась момента, когда Лёшка заставит её сделать выбор. Ведь можно просто быть вместе? Безо всяких там клятв…

В этот раз за окном была оттепель. Снег медленно таял. И такая красивая, по нарядному зимняя улица превращалась в потоп. Вновь обнажались уже задремавшие под снежным покровом газоны. Люди пытались идти, минуя глубокие лужи. Что не у всех получалось! И глядя на это из кухонного окна, хотелось остаться дома.

Издевка природы! Устроить такое, когда до главного зимнего праздника оставалось всего ничего. Снег таял, несвоевременной капелью барабаня о металлический козырек. Но тем уютнее казалась их тесная кухня. Где было тепло, и пахло котлетами. Яна готовила редко. Обычно тому способствовал какой-нибудь веский повод. В этот раз поводом стал Юркин приход.

Всё было, как прежде. Но что-то уже изменилось! К примеру, теперь она не могла говорить не подумав. Отныне каждое слово подвергалось сомнению. Ей не хотелось выглядеть глупо! Прежде, чем выйти из комнаты, она собиралась с силами, снова и снова изучая в зеркале свое отражение. Размышляя: «А достаточно ли я хороша?». Повторяя, репетируя каждую реплику. Сказать «привет», или «приветик»? А когда он ответит, улыбнуться, или опустить глаза? Стало иметь значение всё: интонация, взгляд. Словно ей предстояло сыграть главную роль в спектакле всей своей жизни.

Всё было, как прежде. Но за последние пару недель Юрка прочно обосновался не только в их с Лёшкиной жизни. Но и в её, Янкиной, голове. И она не хотела его выгонять! Совершенно не понимая того, что думает о нем непозволительно часто.

А сегодня… Стыдно вспомнить! Он приснился ей ночью. Был так близко, касался её. Раздевал! А она не стала его останавливать. А должна была? Но ведь это же сон! Хотя там, во сне, все происходящее казалось ей совершенно реальным. Она лежала под ним на постели. Чувствуя, как длинные пальцы утопают в её спутанных волосах. Как влажный, почти осязаемый жар зарождается где-то внутри её тела. Было так горячо! Так приятно! И немножечко стыдно…

Когда он своим горячим дыханием разбудил её, прошептав:

— Ммм, как тут тепленько, — то Янка, находясь на границе миров, чуть не озвучила… имя.

Прикосновения были решительными. Рука его нащупала трусики, пробралась под ткань. И принялась по-хозяйски исследовать территорию. Янка не стала сопротивляться. Не открывая глаз, она приняла удобную для «изыскательных мероприятий» позу.

— Моей Белоснежке снились хорошие сны? — услышала Яна.

Этот голос, охрипший спросонья, добавил реалистичности её эротической зарисовке. Она не спешила обрадовать Лёшку ответом. И только сонно мурлыча, прижалась к нему. Знал бы он, что она видела в этих снах. А главное, кого!

Получив своё, Лёшка оставил её досыпать, а сам умчался на пробежку. Он по-прежнему бегал один. Хотя много раз хвастался Юрке, звал устроить совместный забег. Но тот и слушать не стал.

— Добровольно в такую рань меня не поднимешь, — отшучивался приятель.

Из чего Янка делала вывод, что Юра тоже «сова». Она знала о нем так мало! Но, может быть, именно это незнание служило причиной, рождая в душе романтичные образы. Эти образы были очень навязчивы. Она гнала их от себя! Но они появлялись опять. Она пыталась представить его образ жизни. И себя… в этом образе. Размышляя, как впрочем, все женщины делают: «А могло ли у нас получиться?»…

— Фуф! Ну и пакость на улице! — послышалось из коридора.

Входная дверь, громко хлопнув, закрылась. «Зип-зип», — услышала Яна, даже сквозь шелест скворчащих котлет на плите. Её слух обострился, и волнение спутало мысли, заставляя дышать через раз. Подумать только! Она волновалась, как перед экзаменом. А ведь это всего лишь котлеты. Но если они подгорят… Она взяла себя в руки и приоткрыла стеклянную крышку, выпуская наружу пропитанный соками аромат.

— Так это у вас такой запах! Я пока поднимался, чуть слюной не захлебнулся. Серьезно! — прозвучал за спиной Юркин голос. Теперь она могла отличить его даже не глядя.

— Есть две вещи, на которые я могу смотреть бесконечно, — сказал на этот раз Лёшка, — Как забивает Роналду, и как Янка готовит котлеты.

Они топтались в дверях, ожидая команды.

— Уже вот-вот! — отчеканила Яна, велев обоим покинуть место её дислокации.

Решено было устроиться в зале. Юрка пришел не с пустыми руками. Впрочем, он всегда приносил с собой что-нибудь этакое. То мешок мандаринов, то любимые Янкины маффины. В этот раз принес торт, белоснежный, по-зимнему сказочный. И бутылку вина.

Сквозь прозрачную штору сияли огни миниатюрной гирлянды. Тонкие нити светодиодов ниспадали, теряясь в складках вышитой тюли. Днем они оставались невидимы. А вечером, словно по волшебству, превращали привычную комнату в сказочный мир. Крошечные лампочки поочередно загорались, сменяя друг друга, отражаясь в оконном стекле и напоминая всем, что новый год все равно наступит. Даже если кто-то к нему не готов.

Ужин удался на славу. И Янка, краснея, словно школьница на уроке труда, наблюдала за тем, как исчезают с тарелки котлеты.

— Так я не понял, ты новый год планируешь тут отмечать? — поинтересовался Лёшка.

Юрка пожал плечами:

— Да хрен его знает! Собирался домой. Но вот с квартирой еще не разобрался. Да и…, — он не стал договаривать, а вместо этого, бросив взгляд на хозяйку, подцепил зубчиком вилки еще один румяный биток.

— Так это… Давай тогда с нами? Родители зовут к себе в гости. Сестренка приедет с детьми, — выдал Лёшка на полном серьёзе.

Яна нахмурилась:

— А как же Синицыны? Анька и Гена?

В плане друзей у них с Лёшкой уже давно образовалась своеобразная иерархия. Существовали её подруги: «артефакты» из прошлого, контакты с работы, как правило незамужние, или же разведенки. Были также его друзья: любители ЗОЖ, обладатели пожизненной скидки в спорт-клубе, а также коллеги. Как правило, глубоко женатые трудоголики! Третья группа друзей появилась с тех пор, как они стали парой. Среди них были семьи с детьми, или без. И если с другими друзьями они могли видеться по-одиночке, то встречаться с последней категорией можно было только вдвоем. Анька и Гена были одной из таких пар.

— Ну, мы можем к ним на Рождество, — предложил Лёшка.

— А, может быть, наоборот? — подумав, ответила Яна.

Он посмотрел на неё с едва заметным упрёком. И стало понятно, что вопрос с новым годом решён.

— Малыш, мы же обсуждали, что один раз отмечаем по-твоему, а другой раз — по-моему. Помнишь?

— А тебе, значит, прошлый раз не понравился? — нахмурилась Янка.

Не будь рядом Юры, она бы устроила Лёшке «разнос»! Его верность семейным традициям умиляла. Но стоило ей вообразить этот праздник, в кругу его шумной семьи, где будут сестра с тремя спиногрызами, его отец со своими бестактными шутками и мама, в её неизменном желании всех накормить.

Его родня приняла её очень радушно! Но во всем этом чудилась фальшь. Возможно, сама Янка, еще будучи на распутье, ощущала себя неуместной среди них. Как будто она не имела права там быть! Она улыбалась, кивала и весело хлопала, когда Лёшкины племяши декларировали с табуретки заученный стих. Притворно смущалась на колкие реплики папы. И опускала глаза, когда его мать принималась вслух фантазировать, какими будут их с Лёшкой дети.

Он отложил в сторону вилку, протянул к ней ладонь и погладил открытое плечико:

— Это был лучший новый год в моей жизни, — услышала Янка.

— Ну, да, — она саркастически усмехнулась.

— Просто втроём уже будет не так романтично, — продолжил Лёшка, кивая глазами на «третьего лишнего».

Поняв, что речь зашла о нём, Юрка встрепенулся.

— Ребят! — поспешил он «откланяться», — Если дело во мне, то я — пас!

Лёшка вздохнул:

— И чё, будешь один, в своей старой двушке дудолить наливку?

Юрка хмыкнул:

— Забудь! Я вообще не люблю Новый год!

На его возражения Лёшка тут же вынес вердикт:

— Ты просто не умеешь его отмечать. Мы покажем тебе! Да, Янок?

Янка задумалась. Присутствие на празднике Юры в корне меняло дело. И скучное семейное торжество обретало совсем иной смысл. Она кивнула, давая согласие.

И Лёшка расплылся в улыбке:

— Шашлычки, свежий воздух, племяшки, Маркиза и Жмот.

Юрка фыркнул, едва не подавившись котлетой:

— Странные имена у племяшек, — выдавил он.

— Да нет! — рассмеялась Янка, — Это кошка и пёс. А племяшки — Маруся и Лев.

Теперь нахмурился Лёшка:

— Вот сейчас я вдруг понял, что не вижу разницы, — сказал он, смеясь.

Время двигалось со скоростью света. Бутылка вина опустела, тарелки, храня остатки закусок, сиротливо жались друг к другу на узком журнальном столе. Телевизор трудился, создавая музыкальный фон их уютному мини-застолью. Пока парни мерялись «письками», обсуждая свои достижения, Яна решила убрать со стола.

Дефилируя с грязной посудой по коридору, она вдруг заметила на полу под вешалкой темнеющий черный комок. Оставив тарелки на тумбочке, она наклонилась, чтобы поднять его. Взяла в руки, ощущая под пальцами незнакомый рельеф. Распахнула, пытаясь представить себе в темноте его истинный цвет. Темно-синий? Ведь он же любит такой? Хотела повесить на место. Но вместо этого вдруг прижала к лицу и… вдохнула. Терпкий, чуть горьковатый запах парфюма коснулся ноздрей. Он был верен своим вкусам. И пах точно также, как в прошлый раз.

Отголоски табачного дыма проникли в её затуманенный мозг. Нарушая там что-то, в её голове. Выводя из строя налаженный механизм. И ей захотелось, безумно, надеть его, этот свитер. Пропитанный им! Оказаться внутри, ощутить его тяжесть. Сердце забилось в неистовом ритме. Горло сдавило от жуткой, почти удушающей мысли.

«Я влюбилась», — подумала Янка. И эти слова, как озарение, застали её врасплох. Превозмогая желание, заставляя себя, она вернула свитер на вешалку. И, словно сомнамбула, двинулась дальше, на кухню. Оставив на тумбе стопку грязной посуды.

Открытие было чрезвычайным! И остаток вечера она избегала попадаться ему на глаза. Казалось, что эта фраза, которую она сама боялась озвучить, слетит с её губ, как только их взгляды пересекутся. Он нашёл её сам! Когда все тарелки были уже перемыты, и Янка стояла, уставившись с балкона вниз. В бесконечную тьму, где не видно ни зги. Только мутные остовы лысых деревьев.

Она вздрогнула, как от удара, когда балконная дверь отворилась со скрипом. Но, вопреки ожиданиям, ничего не случилось! Он вынул из пачки одну сигарету, сунул в рот и зажег.

— Зимушка, зима, — протянул Юрка, с досадой глядя на улицу.

— А в Риге другая зима? — тихо спросила Яна, радуясь, что речь зашла о погоде.

— Год на год не приходится, — он задумался, вспоминая, — В горах хорошо! Я раз в год обязательно езжу в Сигулду, на лыжах кататься.

Янка усмехнулась про себя, вспоминая, что в последний раз каталась на лыжах в городском парке.

— Так чем ты занимаешься в Риге? — спросила она. — Лешка говорил, ты что-то строишь?

— Да, — Юрка вздохнул, — Строю, ломаю и снова строю.

Прозвучало расплывчато. Но было ясно, что подробностей не дождаться. И потому Янка решила сменить тему:

— А ты в Юрмале был?

Юрка кивнул:

— Конечно! У моей тетки по отчиму там дом свой. Она сдает его летом.

— Класс! — мечтательно улыбнулась она. — Там красиво?

— Ну, красиво везде, но по-своему, — философски заметил Юра, — Зимой там не фонтан. А летом, да! Солнце, море, чайки наглючие.

— Романтика, — согласилась Янка.

Юра взглянул на неё как-то странно. Он выпустил изо рта облако мутного дыма. И оно растворилось в проеме окна.

— Романтика — это, когда вдвоём. Тогда без разницы, где, — сказал он излишне серьёзно. Как будто речь шла о чем-то жизненно важном. И замолчал, не прекращая смотреть на неё! Глаза его в темноте казались глубокими, как чёрные дыры. А взгляд, таким неподъемным, тяжелым, проникающим в самое сердце…

— Вот вы где! — Лёшка хлопнул в ладоши, нарушая возникшую тишину. — Шепчетесь? Меня обсуждаете?

Он спустился с порожка и встал между ними.

— Говорил Янке, чтоб она уболтала тебя приехать, — произнес Юра голосом, в котором не было и намёка на только что промелькнувшее в его взгляде волнение.

«Показалось», — подумала Яна, медленно приходя в себя.

Между тем, Юрка продолжил:

— Погуляем по Риге, в Юрмалу съездим на пару недель.

— На пару? — передразнил его Лёшка, — У меня отпуск не резиновый!

Юрка состроил гримасу:

— Ну хотя бы на десять дней тебя же отпустят? Или без тебя предприятие встанет?

— Да уж, — язвительно хмыкнула Яна, памятуя про обещанный отпуск. Но в Лёшкином случае фраза «обещанного три года ждут» звучала правдоподобно.

Вместо ответа он, ничуть не смущаясь чужого присутствия, обхватил её сзади, заключая в кольцо своих рук. И Янкины слабые попытки «спастись» лишь усилили хватку.

— Вот к этому теплому заду прижаться, и ничего больше в жизни не надо, — блаженно выдохнул он и прижался, приводя приговор в исполнение.

Янка заёрзала, пытаясь высвободиться. Отчего Лёшкино, отяжелевшее после ужина тело, только сильнее впечатало её в животом в подоконник.

— Лёсик напился? — возмутилась она, локтем размыкая объятия.

Смущенная этим внезапным порывом, Яна бросила взгляд в сторону Юрки. Но тот, словно не замечая их нежностей, смотрел перед собой. В окно, где, как будто в сонном бреду, монотонно качалась от ветра береза.

Глава 6

— Мамуль, ну ты точно не поедешь? — спросила Янка. Удерживая телефон между плечом и щекой, она пыталась утрамбовать спортивную сумку.

На том конце провода прозвучал тяжкий вздох:

— Ой, Янчик, ты знаешь мое отношение к деревенскому быту!

— Это загородный дом, а не деревня, — возразила Яна, удивляясь тому, что сама защищает ненавистный ей «дом престарелых». — Там есть унитаз!

— Ага, это все меняет, — расплывчато бросила мама, — Меня ждут Мартыновы в гости!

— Ну да, Мартыновы — это другое дело, — согласилась Янка, скорее радуясь тому, что мамы не будет на этом празднике жизни, — Ну, адрес ты знаешь! Так что, если заскучаешь, то приезжай.

Она уже собиралась наградить маму чмоком. Но вместо того, чтобы закончить разговор, та вдруг оживилась:

— Я говорила тебе, что покупаю собаку?

— Что? Какую? — опешила Янка.

— Джек Рассел! — с гордостью сообщила мать, — Мальчика заказала. Как назвать еще не решила! У него будет имя и родословная. Но я придумаю ему другое.

— Ма, ты уверена, что справишься? — осторожно спросила Яна. Ведь в маминой жизни ничто не держалось подолгу. Это касалось мужчин, увлечений и вкусов. Было страшно представить, что подобная участь постигнет и бедного пса.

— Да, это решение далось мне нелегко. Но, я думаю, что готова! — заявила мать тоном таким, будто намеревалась родить еще одного ребенка.

«Ну, дай-то Бог», — подумала Яна. Жизнь в лице мамы приучила ее к самостоятельности. И порой было трудно понять, кто есть «мать», а кто «дочь». Они были скорее подругами. Возможно, поэтому Янка искала в мужчинах опору! Искала того, кто сумеет дать ей чувство защищенности. С кем она, хотя бы в своих запоздалых иллюзиях, сумеет вернуться в детство. Вероятно, поэтому она не спешила сама становиться родителем. Пытаясь продлить ощущение шаткой свободы, которое ей обеспечивал… Лёшка.

Он появился в дверях, в тот момент, когда Янка, разложив на постели все зимние свитера, выбирала самый нарядный.

— И? — бросил он односложно.

— Нет, — подражая ему, ответила Яна.

— Ясно, — Лешка прошелся по комнате, всем своим видом изображая полнейшее разочарование. Хотя она знала, что внутри самого себя он ликует.

— Лёш, ну ты же знаешь её! — Янка еще раз взглянула на палитру цветов. Синий был ей к лицу. Впрочем, как и цвет фуксии. Но её приверженность алому теперь казалась избыточной.

— Потенциальная теща меня ненавидит, — тяжело вздохнул Лёшка, напрашиваясь на комплимент. В глубине души он знал, что это не так! Просто Янкина мать измеряла любовь по-другому. И будь Лёшка, например, бизнесменом, её симпатия стала бы более явной.

Яна отвлеклась от созерцания тряпок.

— Это не правда! Мама очень хорошо к тебе относится, — привычно возразила она.

— Ага, до сих пор называет меня Попович, — Лёшка сменил гнев на милость.

— Ну, это она любя, — подтвердила Яна, решив-таки выбрать цвет синевы. А что? Благородный и сдержанный. А к нему идеально подходят сапфиры. Сережки, что он подарил ей на прошлое Рождество.

Удовлетворенный этим ответом, Лёшка хотел удалиться. Но, взглянув на забитую доверху сумку, напомнил:

— Мы вернемся в субботу.

В ответ Янка только махнула рукой. Есть ли смысл объяснять, что каких-то три дня могут стоить всей прожитой жизни?

В конце-концов, в качестве униформы для встречи нового года, она избрала «мышиное» платьице с юбкой-гофре. Простенькое на вид, оно, словно холст, обретало нарядность, стоило подчеркнуть серый цвет перламутром. Она прихватила жемчужный набор и палетку теней. А после, забросила в сумку то самое платье с пайетками. Скорее всего, не наденет! Но сама мысль о том, что оно лежит в сумке, будет вселять оптимизм…

Лёшка холил и лелеял свою легковушку. Наверное, она была единственной, к кому Янка на самом деле его ревновала. Вместе с правами она получила и шанс порулить. Но под строгим надзором! А когда однажды, взяв ключи, без спросу отправилась на встречу с клиенткой. (Хотелось бросить пыль в глаза, ведь невеста была «на понтах») То случилось страшное! Паркуясь, Янка задела мусорный бак. Тот упал и оставил заметную вмятину. С тех самых пор Лёшка держал ключи при себе. Да ей и самой было стыдно! Но не перед ним, а перед машиной.

В окне мелькнул знакомый двор, и Юрка, стоявший около подъезда, погасил сигарету. Он бросил рюкзак назад и сел позади Яны. Та успела заметить, что в руках у него перевязанный лентой прямоугольник.

— Ян, привет, — услышала она и подняла в знак приветствия руку.

— Стартуем! — объявил Лёшка и, повернувшись к Янке, добавил, — Пристегнись, крошка!

Она рассмеялась, поймала его руку. Он коротко сжал её пальцы. Глаза его излучали тепло и… благодарность. Он, несомненно, был рад провести новый год в кругу семьи. Она была рада тому, что теперь в этот круг входит Юрка. А Юрка? Наверняка, у него тоже были свои поводы для радости.

— Они давно мечтали уехать из города, — сообщил Лёшка, имея ввиду родителей.

— Мечты сбываются, — усмехнулся Юрка.

Лёшкины предки, нЕкогда обитавшие в стандартной городской многоэтажке, теперь жили в собственном доме. В сорока километрах езды от цивилизации. Хотя, их поселок явно не подходил под описание сельской местности. Аккуратные домики стояли в ряд, держа «социальную дистанцию». За резными воротами лаяли псы, и у каждого была собственная подъездная дорожка. Своим благополучием поселок был обязан расположенному неподалеку свинокомплексу. Где и трудились, несмотря на пенсионный возраст, Лёшкины мама и папа. Ехать туда было близко. Но в предновогодней толкучке, они неминуемо «встряли».

— Лёш, выключи печку, — попросила слабеющим голосом Яна.

Тошнота подступала. Она опустила влажное от конденсата стекло. И снаружи внутрь натопленного салона ворвался пропитанный выхлопными газами воздух.

— Не успели отъехать! — Лёшкины руки сжались на руле. А Янка не поняла, кому был адресован этот гневный посыл — трафику, или же ей.

«Морская болезнь» была её верным спутником с самого детства. Лишая возможности жить полноценной жизнью. «Перерастет», — убеждали доктора. Но время шло, а проблема не исчезала. И даже в свои 25 Янка по-прежнему блевала в пакетик. Вот и сейчас она сунула руку в рюкзак, чтобы нащупать заветную «тару». Наличие которой само по себе успокаивало.

— Ты таблетку выпила? — спросил Лёшка. На что Янка махнула рукой. Мол, отстань!

Машина впереди газанула, и вслед за ней их автомобиль тоже тронулся с места. Всколыхнув внутри её тела остатки вчерашнего ужина. Пальцы моментально заработали, пытаясь разлепить целлофановый край. Тошноту удалось подавить в последний момент. И стимулом тому послужило наличие Юрки! Стоило только представить себе отвращение на его лице, как открывалось второе дыхание. Янка взяла себя в руки.

— Может водички глотнешь? — Лёшка смотрел с беспокойством.

Одними губами она прошептала: «не хочу», и, отвернувшись, закрыла глаза. Позади оживился Юрка:

— А чё случилось?

— Да Янку опять укачало! — Лёшка вздохнул.

Юра что-то озадаченно промычал, порылся в рюкзаке.

— У меня леденцы мятные есть. Будешь, Ян? — обратился он к ней. И перед Янкиным носом вдруг возникли его длинные пальцы. Сжимавшие край конфетной обертки.

— Спасибо, — ответила Яна, берясь за другой её край.

Конфета была приятной на вкус. Она медленно плавилась на языке, холодила небо. Но все приятное быстро кончается! И новый приступ тошноты не заставил себя долго ждать. Янка прикрыла ладонью рот. Благо, затор рассосался, и теперь они двигались плавно.

— Останови! — попросила она.

— А пакетик зачем? — бросил Лёшка.

— Останови! — загробным голосом повторила Янка.

Он взглянул на неё недовольно, но спорить не стал. Затем покинул свободную от машин полосу, и подобрался к обочине. Янка выскочила, не обращая внимания на грязь. До ближайших деревьев было не добежать! Но она все равно отошла в сторонку. Снежный наст под ногами похрустывал, норовя обвалиться. А содержимое желудка торопилось выйти наружу. Янка наспех стянула волосы на затылке и приступила к делу. Спазмы мучили пищевод, глаза слезились, и казалось, что это не закончится никогда. Но резервы иссякли!

Она перевела дух. Шум мчащихся мимо автомобилей заглушил звук шагов.

— Лёш, дай салфетку! — не оборачиваясь, попросила она. И рука с пачкой вскрытых бумажных платочков появилась перед глазами. Слабость как рукой сняло! Ведь это была не Лёшкина рука.

— А г-где Лёшка? — бросила Яна через плечо, и осторожно поддела кончиком пальца край белоснежной салфетки.

— В тубзик пошёл, — по-свойски ответил Юра. И зачем-то остался стоять, созерцая, как она вытирает перепачканный рот. Одной салфетки оказалось недостаточно. И Юрка, словно предвидя это, достал из пачки еще пару свернутых бумажных прямоугольников.

«Вот чёрт!», — обреченно подумала Янка, и сморщилась в сторону лужицы у себя под ногами. И почему она выбрала в качестве фона именно снег? Пожалуй, в грязи содержимое её желудка выглядело бы менее живописно.

Она сунула скомканные салфетки в карман и поёжилась. Теперь расслабленный приступом организм знобило.

— Ты как? — поинтересовался он коротко и предложил свою руку.

Она отказалась, выдавила слабую улыбку и медленно поковыляла в сторону автомобиля.

Лёшка, дождавшись их, сел за руль.

— Ты как? — продублировал он Юркин вопрос. На этот раз Яна кивнула. Голова её съехала на бок и чувство полной опустошенности лишило способности говорить.

По обеим сторонам от дороги тянулся смешанный лес. Припорошенное снегом поле белоснежным ковром улеглось у него под ногами. Над полотном нависал небосвод, грозно ворочая серыми тучами. Правду поется, что, если в городе тепло и сыро, то зима непременно отыщется где-нибудь за его пределами. Но Янку такая альтернатива не обнадежила.

«Всё пропало», — в ужасе размышляла она, понимая, что он видел её фиаско. И после увиденного едва ли захочет иметь с ней дело. Кто станет общаться с человеком, которого вырвало у тебя на глазах? Нет бы, упасть в обморок! Это хотя бы благородно.

Мысли вдруг стали путаться, обгоняя друг друга. Откуда ни возьмись, появилась Маринка. Она извлекла из глаз линзы, и те потеряли свой цвет. Вслед за этим она увидела руку. Раскрытая мужская ладонь с прерванной линией жизни. И хотя Янка никогда не увлекалась хиромантией, но она поняла, что это именно линия жизни! Только вот не успела понять, чья ладонь…

— Малыш, просыпайся, — нежно, едва ощутимо её щеки коснулись чьи-то горячие пальцы. Она встрепенулась и распахнула глаза.

Машина стояла, не двигаясь, одним своим боком подпирая ограду. На лобовое стекло сыпался манной крупой белый снег. Здесь, всего в сорока километрах от города, было все по-другому. Тут царила зима! Юрка топтался неподалеку, а в ногах у него, словно гигантская меховая шапка, вертелся волчком рыжий пёс. Жмот, как и полагается гостеприимному хозяину, раньше всех выбежал им навстречу. Сейчас вслед за ним выйдут дядь Витя с теть Таней, выбегут Маруська и Лев. И выплывет, подобно круизному лайнеру, их мама Любаня.

Это будет потом, а сейчас, пока никто из родни не нарушил этот короткий миг близости. Пока они в машине одни… Янка нащупала Лёшкину руку, развернула большую ладонь, поднесла её к свету. Мягкая и такая привычно теплая, она была, точно карта, испещрена множеством мелких насечек.

«Ну где же эта линия жизни?», — лихорадочно думала Янка, пытаясь вспомнить свой сон. Там, в закоулках измученной памяти, оставалась тревожная мысль. Что-то смутное, полуразмытое, не позволяло забыть. Предчувствие? Или болезненный спазм подсознания?

— Ну, что ты там ищешь? — умильно взглянув на неё, Лёшка сжал пальцы.

— Подожди! — Янка дернулась. Но он уже обнял её, свободной ладонью пригладил растрепанный хвост.

— Тебе получше? — спросил и коснулся губами прохладного лба.

Присмирев у него на груди, Янка молча кивнула. Почему-то сейчас ей меньше всего хотелось покидать утомленный дорогой салон. Прерывая объятия, выходить на морозную улицу, улыбаться, изображая радость от встречи… А больше всего ей хотелось остаться здесь! И просидеть вот так до самого нового года. Обнявшись, дыша в унисон, и глядя сквозь лобовое стекло, как мир наряжается в белый. Но тут металлический обруч калитки, скрипя, отворился. И наружу показалась всклокоченная голова младшего из племяшек.

— Идём? — разрушая идиллию, проговорил Лёшка. Она нехотя отстранилась и, опустив козырек, принялась приводить себя в божеский вид.

Дом, большой и добротный, был окружен деревянными кольями. У калитки, на кованых ножках, красовался почтовый ящик. Лёшкин папа любил мастерить все своими руками. Превращая жилое пространство в уникальный арт-объект. В пределах квартиры его фантазии было негде найти воплощение. И только теперь, получив долгожданную свободу, она раскрылась во всей красе. Его увлечениям не было счета, и очень скоро на территории, ограниченной деревянным забором, не осталось угла, где бы ни побывало его вездесущее «я».

Двухэтажный кирпичный альков представлял собой образец современной усадьбы. Черепичная крыша, на макушке которой, ловя направление ветра, танцевал металлический флюгер. Аккуратные, мощеные плиткой дорожки, как будто в дендрарии, были обсажены всевозможными многолетниками. Палисадник — гордость хозяйки, раскинулся сбоку. Летом в нем пышно цвели ароматные лилии, распространяя вокруг неземной аромат. А сейчас, укрытый слоем снега, он немногим отличался от остального ландшафта. За домом, словно боясь показаться гостям, прятался маленький сруб. Деревянная баня, что в летнее время спала, сейчас деловито пыхтела, извергая наружу накопленный пар.

Внутри их дом был просторным и светлым. И если за внешнюю часть отвечал дядя Витя, то внутренним убранством целиком и полностью заведовала Татьяна Федоровна, Лёшкина мама. Потенциальная свекровь не просила называть её матерью, и Янка сперва обращалась к ней, тщательно проговаривая имя и отчество. Но постепенно, лишенное официоза, их общение стало практически родственным. И длинное «Татьяна Федоровна» сократилось до короткого «тёть Тать».

Едва они успели разуться, как на пороге прихожей появилась хозяйка. Опоясанное большим клетчатым фартуком, её пышное тело излучало особую ауру. В странах Азии такую фигуру сочли бы символом плодородия! Она обтерла ладони о фартук и протянула их для объятий разоблачившейся Янке.

— Что-то ты бледная, — обняв, она оценила её внешний вид.

— Её вырвало, — доложился Лёшка.

Его мать просияла, и Янке ничего не оставалось, как поспешно добавить:

— Тёть Тать, это не то, о чём вы подумали!

Татьяна Федоровна слегка расстроилась, но виду не подала.

— Иди, приляг, деточка, — велела она, подталкивая её в сторону гостиной и обращая свой взор на сына.

Просторная зала с большим телевизором и псевдокамином напоминала декорации к согревающим душу рождественским фильмам. В углу, заслоняя окно, стояла огромная ёлка. Корявые ветви топорщились, увешанные всевозможными цацками и опоясанные мишурой. И пускай в этом праздничном одеянии не было изящества и симметрии. За то было видно, что дерево украшено детворой.

— Тёть Яна приехала! — бросился к ней пучеглазый мальчишка. Ему было шесть. И куда больше объятий с гостями его волновало наличие в их сумке гостинцев. Потому наградив её коротким чмоком, мальчуган умчался исследовать содержимое привезенных пакетов.

— Вот она, красотка, — гортанным эхом разлетелся по комнате голос Любани. Янка обернулась.

Сестра, точная копия Лёшки, только в женском обличии, шла ей навстречу, раскрыв «шальные» объятия. Прекрасная в своей исконно-русской красоте, Любаня вселяла истинный ужас в моменты гнева. Крупная, ширококостная фигура придавала ей сходства с племенной кобылицей. Густые русые волосы, всегда заплетенные в тугую косу, вызывали у Янки белую зависть. «Будь у меня такие, я бы ходила с распущенными», — мечтала она, взбивая по утрам свои пушистые, как одуванчик, «три пуха».

— Привет, дорогая, — с высоты своего положения бросила Люба, прижимая костлявое Янкино тело к своей пышной груди.

Разведенная трижды, она была матерью-одиночкой трех непохожих детей. И неплохо справлялась с убийственной ношей! Алименты от трех разных мужей и солидные «отступные», полученные после развода, позволили Любе стать бизнесвумен. Правда, в этом случае назвать её «селф-мейд» было трудно. Но, кто бы посмел упрекнуть разведенку?

— Как дела у Альбинки? — поинтересовалась Яна, имея ввиду её старшую дочь. Та давно уже выросла, и считала «отстойным» отмечать новый год «с родоками».

— Нормально! — сконфуженно буркнула Люба, — Жених у неё. А у меня скоро тремор начнётся. Как подумаю, чем они там занимаются.

Они рассмеялись, припомнив себя в эти юные годы.

— А где дядь Витя? — опомнилась Янка.

— Да баньку топит, — Любаня поправила платье. Несмотря на заметную «тяжесть», её фигура была идеальной, с точки зрения пропорций.

Юрку представили всем домочадцам. Он снял пуховик, обнаружив под ним темно-серый пуловер. Его любовь к однотонным вещам служила бы признаком флегматичного нрава. Если бы не носки… На этот раз они были в яркую клетку. Весь его облик словно бы говорил: «Посмотрите! Я сдержанный только на вид. Внутри у меня бушуют нешуточные эмоции».

Наблюдая за ним, Янка чувствовала, как в животе у неё пробуждаются, расправляя свои разноцветные крылья, те самые бабочки. Она не знала, что загадает под бой новогодних курантов. Но знала одно! Что наряд она выбрала правильный.

Глава 7

Секундная стрелка спешила закончить год, подталкивая остальные две все ближе к заветной цифре. На улице уже стемнело и ёлка, в гирлянде сияющих звёзд неожиданно преобразилась. Заметная днем кривизна исчезла под действием сказочных чар, а мишура на колючих лапах серебрилась, как свежевыпавший снег.

Настроение было приподнятым! Большой обеденный стол, который Лёшка с Юрой поставили в центре гостиной, словно скатерть-самобранка, обрастал все новыми угощениями. Теть Тата была кулинаром от Бога! И Янка никогда не пыталась сравниться с ней. Но даже она внесла свою лепту, пополнив меню самодельным салатом.

— Вот, — сказала Яна, выгружая на праздничный стол свой кулинарный «шедевр». Выглядел он живописно! Отступив от рецепта, она украсила верх яичным белком, что было похоже на снег.

— Как называется? — поинтересовалась Татьяна Федоровна, выбирая местечко для «новобранца».

— Салат «Нежный мужчина», — не без гордости сообщила Яна.

— Ну, это еще куда ни шло, — усмехнулась теть Тата, — А то вон Любаша притащила «Козла в огороде»!

— Чего? — Янка нахмурилась.

— Это салат! — пояснила вошедшая Люба, — Между прочим, очень даже вкусный.

Она указала на блюдо, где жались друг к другу отдельными кучками разнообразные ингредиенты. Майонез жидкой лужицей красовался в центре композиции. Словно повар забыл размешать! Или же просто еще не решил, какую из составляющих выбросить вон.

— И как это есть? — с сомнением бросила Янка.

— Обыкновенно, берешь всего понемногу и ешь, — вздохнула Любаня.

— Я предлагала, давай все смешаем? — вклинилась Татьяна Федоровна. Она покосилась на дочь. Но та была непреклонна:

— Ма, ну чего ты заладила? Это ж не поросячья еда!

Янка, оставив их спорить, ускользнула наверх. Пришла пора облачиться в то самое одеяние. Чтобы ровно в двенадцать превратиться в принцессу. Хотя в сказке полночь сулила обратное, но в жизни все будет наоборот. Янка твердо знала это!

Трикотажное серое платье ждало своего часа на вешалке. Немнущийся материал позволил ему сохранить первозданную свежесть, невзирая на трудности переезда. Тончайшая ткань мягкими складками ниспадала вдоль лифа. И, схваченная ремешком, превращалась в гармошку на бедрах. Янка достала из сумки холщовый мешочек и горстка жемчужин оказалась у неё на ладони.

Она не спеша переоделась, а после еще долго кружила у зеркала, размышляя над тем, как поступить с волосами. От природы волнистые, они и сейчас представляли собой «безобразие», торча куда вздумается. Соорудив колосок на ощупь, она украсила его серебристой лентой, в тон трикотажному платью. И замерла, любуясь своим отражением.

«Мррряу», — прозвучало из коридора, и в дверном проеме нарисовалась кошачья физиономия. Маркиза, раздвинув преграду своим не в меру пушистым телом, подошла и уселась напротив. Её черная с проседью шерстка, подобно королевской мантии, разлеглась на полу.

— Эй, — позвала кошку Яна, и наклонилась в попытке погладить. Маркиза сладко зевнула, окружив себя полосатым хвостом. В зиму она нарастила подшерсток, и теперь увеличилась вдвое. Хотя…

Янка задумалась, пытаясь рассмотреть, уж не беременна ли она. Маркиза была «дамой в возрасте». Но все-таки, дамой. От лап до усов! Существует ли климакс у кошек, Янка не знала. Но она вдруг подумала, что не прочь завести котёнка. Вот такого пушистого, как Маркиза. Только еще краше.

Она присела на корточки и коснулась кошачьей макушки. Маркиза, лизавшая лапу, отвлеклась от занятия и посмотрела невозмутимо. Сначала ей нравилось, и она даже прикрыла глаза, наслаждаясь процессом. Но вдруг чёрные уши задергались… И кошка вцепилась когтями в Янкину ногу. Тончайший нейлон моментально поплыл!

— Маркиза, дрянь хвостатая, — прошипела Янка, изучая нанесенный ущерб, и понимая, что «стрелка» ей обеспечена.

Пока виновница, как ни в чем не бывало, прогуливалась по комнате, касаясь всего своим «опахалом», Яна изучала содержимое косметички. В ней был всего один лак, серебристый. Он так красиво смотрелся с платьем. Но не на коленке же! Можно было забить, убедив себя в том, что это пустяк. Но Янка зациклилась. Она знала, что эта маленькая оплошность может всерьез подпортить её боевой настрой.

В коридоре послышался голос. Кто-то шел, напевая под нос. Рядом с их спальней этот загадочный кто-то остановился. Дверь приоткрылась, и на пороге возник персонаж диснеевской сказки. Парчовое платье до пяток было схвачено розовой лентой. Такого же цвета колпак украшала фата.

— Золушка? — уточнила Яна.

Маруся махнула рукой, поправила кружевной лиф.

— Фея, — сообщила она и достала из-за пазухи палочку.

— Ты же взрослая, — без упрека напомнила Яна.

В свои двенадцать Маруся уже походила на мать. Видно, папины гены оказались бессильны! Иногда она прямо-таки поражала своей мудростью, а иногда была абсолютным ребенком. Вот и сейчас, в костюме сказочной феи, Маруська смотрелась комично. Она демонстративно взмахнула своим «инструментом», и произнесла нараспев:

— Превращаю тебя в Дюймовочку!

— Хорошо, что не в жабу, — ответила Янка, возвращаясь к своей проблеме.

— Ой, классный лак! — оживилась Маруся.

Она в два прыжка оказалась с ней рядом, бросила палочку на кровать и отобрала пузырек. Покрутила в руках, наслаждаясь тем, как содержимое в нем меняет свой цвет.

— Чего там внизу, уже все собрались? — поинтересовалась Яна.

— Ага, — Маруся кивнула.

Стоило поторапливаться! И Янка, забрав у неё лак, склонилась над микроскопической дырочкой. Которая, вполне вероятно, могла превратиться в гигантскую стрелку.

— А хочешь, прозрачный принесу? — в который раз удивила племяшка. — У мамы в тумбочке. Она тоже колготки им мажет!

— Неси! — без раздумий ответила Яна.

Волшебница-фея слезла с кровати, спеша исполнить желание. Но вдруг замерла.

— Давай меняться? Ты мне этот, а я тебе — тот? — предложила она.

Янка, слегка офигев от такой не по-детски расчетливой сделки, округлила глаза. «Променять пузырек хорошего лака на чёрт знает что. Ну уж нет!».

— Идет, — вслух сказала она.

Маруська умчалась. И вскоре пропала. На постели осталась лежать её волшебная палочка. «Жалко, что ты не настоящая», — подумала Яна, беря её в руки…

Внизу царило оживление. До боя курантов оставалось всего ничего, и последние приготовления были завершены. Лев бегал по комнате, а Маруся пыталась его заколдовать. Отсутствие волшебной палочки ничуть не огорчило колдунью! Теперь её роль выполнял яркий зонт. Люба громко поздравляла кого-то по телефону, между делом пытаясь утихомирить детей. Татьяна Федоровна тасовала тарелки с салатами. Она подвинула их, освобождая место для главного блюда. Печеным мясом уже пропах весь дом! Шампанское, пока еще закупоренным, стояло на «мужской половине стола».

— А я думаю, ничего себе, как Янка-то изменилась! — увидев её, рассмеялся дядь Витя. Как будто все это время ему не терпелось озвучить свою остроумную шутку.

— Подросла, возмужала! — он покосился на Юру. Тот сдержанно усмехнулся.

— Мы тебя потеряли, — перефразировал Лёшка.

Взгляд его задержался надолго, скользнул сверху вниз. Яна застыла, позволяя себя изучать. Ведь не только Лёшка не сводил с нее глаз. Юра тоже смотрел! Боязливо, мельком. Словно боялся, что кто-то заметит его интерес.

— Ну, красотка! — с довольным видом изрек дядь Витя. Он был похож на моржа, такой же большой и усатый. И Янка в ужасе думала, что таким же станет и Лёшка. При этом она старалась не думать о том, какой станет сама.

Атмосферу нарушил торжественный марш, и на экране телевизора возникла красная площадь.

— Ой, за стол! — всполошилась Любаня.

Они долго спорили, кто куда сядет. И когда наконец-то расселись, то Янка оказалась нос к носу… Ну, конечно же! С Юрой. Не совсем нос к носу. Между ними был сыр, холодец и «Козёл в огороде». Что не мешало наблюдать друг за другом поверх всего этого изобилия. А, может быть, ей просто казалось, что он наблюдает? Он и раньше смотрел на нее, так с чего бы теперь этот беглый взгляд мог означать что-то большее?

В честь праздника Юрка избавил лицо от щетины. Но её темный контур все равно проступал, оставаясь заметным даже на гладко выбритых скулах. А еще он постригся! Отчего стал похож на какого-то киноактера. Янка смотрела на него теперь совершенно другими глазами. Как будто впервые увидев, какая темная у него радужка. И такие густые ресницы! Вот зачем мужчине такие? Он моргал, прежде, чем улыбнуться. Как будто занавес опускался, чтоб изменить выражение глаз. А слева, под бровью, в опасной близости от верхнего века, красовался внушительный шрам.

Янка вдруг живо представила, каким его лицо станет с возрастом. Как время изменит его, разбросав вокруг глаз морщинки. Но не испортив, а только дополнив его почти совершенную мужскую красоту…

Новый год был радостно встречен и усажен за стол. Звенели бокалы, пустела вторая по счету бутылка с шампанским. И «Нежный мужчина» пошёл по рукам.

— А вот этот неплох! — прокомментировал Лёшка, с видом ресторанного критика. — Как называется?

— Ян? — обратилась к ней Люба, адресуя заданный Лёшкой вопрос.

— Нежный мужчина, — ответила Янка, смущаясь. Почему-то теперь произнести это вслух оказалось гораздо труднее.

— Серьезно? — удивился Лешка и чуть склонившись, добавил так, чтобы слышала только она, — Это ты в честь меня назвала?

Горячая мужская ладонь под столом накрыла колено. И, заручившись краями праздничной скатерти, двинулась выше. Янка стиснула бедра и метнула в него осуждающий взгляд. Мол: «С ума сошел»? Рука замерла и кожу опять обожгло хмельное дыхание.

— Сегодня я буду нежным, — прошептал он ей на ухо.

И Янка невольно вспомнила их прошлогоднюю ночь. Тогда, закрытые в стенах квартиры и предоставленные сами себе, они хулиганили до утра. Был ли он нежным в тот раз? О, да! Но порой эта нежность граничила с самым животным инстинктом.

Она ему не ответила. А вместо этого, незаметно для окружающих, скользнула рукой под стол. Там ладонь ее быстро нащупала Лёшкину ногу. И двинулась вверх, повторяя указанную им траекторию. Она замерла на середине пути, ощущая, как под джинсовой тканью его тело становится все более напряженным…

Вокруг царила суета, и можно было не опасаться, что кто-то заметит их разговор «ниже пояса».

— А ты пробовал сало? Сам солил! — обратился дядь Витя к Юрке.

— Па, ну кому нужно сало, если тут целый окорок? — возмутилась Любаня.

— Между первой и второй? — парировал папа. Но его инициативу перебил громкий возглас Маруси:

— Ма, а Лёва игрушку разбил!

Все обернулись на крик. И улучив момент, Лёшка сорвал с её губ поцелуй.

— Маруся! — недовольно воскликнула Люба.

— А я причем? — ощетинилась девочка.

Янка стыдливо вернулась к салату. Под столом её ноги, как будто пронзенные судорогой, неожиданно выпрямились. И нащупали нечто твердое! Юрка, усердно жевавший до этого времени, резко поднял глаза от тарелки. Она вернула на место свои беспокойные ступни и улыбнулась ему виновато.

Лёшка теперь увлеченно спорил с отцом, выясняя, какой из сортов винограда лучше подходит для производства вина. А мама с Любаней устраняли последствия детских забав…

Застолье меняло свои очертания. Тарелки пустели. От «Козла в огороде» осталась лишь малая часть. Янка доела последний кусочек гриба и выпрямилась. Она пробежала глазами, прикидывая, что бы еще съесть. Взгляд задержался на ломтиках колбасы, оценил содержимое двух прозрачных салатниц. На соседней тарелке сиротливо ждал своей участи последний кусочек сала.

«Сам солил», — вспомнила Яна и решила, что просто обязана продегустировать. Она потянулась к нему, но тут же одернула руку. Не ей одной приглянулся заветный кусочек! Юрка, вооруженный «трезубцем», целился в ту же мишень. Он замер, посмотрел на неё озадаченно. Затем кивнул, мол: «Бери»! Замешательство, возникшее между ними, длилось недолго. И Янка ответила взглядом, мол: «Уступаю». Но он не спешил угоститься, продолжая смотреть на неё. На губах заиграла улыбка. Она улыбнулась в ответ.

Какое-то время они продолжали смотреть друг на друга, пока Янка не решила прервать их незримый контакт. Она ковыряла остатки пюре, пытаясь понять, в какой момент внутри у неё зародилась симпатия. И смутно знакомый из детства мальчишка стал больше, чем просто воспоминанием. Возможно, тогда, много лет назад, оставшись сидеть на ступенях и все еще чувствуя на губах его мимолетную ласку, она и влюбилась? В его поцелуй! В слова, сумевшие успокоить. В ту простоту, с которой он произнес их. А теперь, когда он снова возник в её жизни… Эта случайная встреча пробудила забытое детское чувство, раздув его до масштабов стихийного бедствия…

— Вот и я об этом! — вырвал её из размышлений шумный возглас дядь Вити. Он громко крякнул и вонзил свою вилку в тот самый кусок белоснежного сала.

Янка беззвучно ахнула, как будто вилкой проткнули её саму. Она посмотрела на Юру, чье лицо выражало безмолвную горечь. «Не успела», — подумала Яна, заедая утраченный шанс вареной картошкой.

За болтовней пролетали часы наступившего года, а на кухне росла Джомолунгма из грязных тарелок. «Все же, есть в этом что-то хорошее», — думала Янка, помогая собирать посуду. Не нужно готовить, боясь ненароком испортить особенный ужин. А после — стоять с мыльной губкой в руке, отскребая со дна миски заветренный «Оливье».

Отвергнув Маруськины просьба сыграть фею-крёстную, она посмотрела в окно.

— Ребят, гляньте, как там красиво! — вырвалось непроизвольно, когда её взору предстал снегопад.

Морозные хлопья кружились, меняя своё направление, завихряясь с потоками воздуха. Иногда, подгоняемые ветром, они летели почти горизонтально земле. А потом, когда ветер стихал, то порхали медлительно, неторопливо. И крупицы помельче, настигая друг друга в свободном полёте, превращали реальность вокруг в большой снежный шар.

Янка застыла, любуясь! В этом году она была благодарна природе за настоящую зиму. Такую, где хочется ловить языком снежинки. Выглядывать за окно с кружкой чая в руках, когда на улице вьюга. Идти, утопая в сугробе, чтобы срезать дорогу. Любоваться узорами на запотевшем стекле, ярко-алой рябиной с горсткой снега, и пиршеством зимующих птиц вокруг самодельной кормушки.

Кататься на лыжах, наблюдая, как солнце серебрит многослойный покров. А потом, накануне нового года, занести домой промерзшую ель. Вдохнуть аромат свежей хвои, ощущая, как та оживает в натопленной комнате. Гулять по заснеженным улицам, наслаждаясь предновогодней суетой. Спешить в гости, одеваясь теплее, ведь сегодня мороз! Взрывать хлопушки, осыпая белый сугроб разноцветными конфетти. И выкладывать в вазу холодные, принесенные с улицы мандарины.

Хотелось, чтобы зима всегда была вот такой, как сейчас. Взаправдашней, настоящей! Но природа капризна, её порывы непредсказуемы. Сегодня она подарила тебе волшебство, замела белым снегом все несбыточные мечты. А завтра возьмет и растопит его, обнажив твои потаенные страхи…

Маруся откликнулась первой. Она пулей метнулась к окну, и, увидев метель, закричала:

— Пойдемте смотреть!

Её детский восторг оказался таким заразительным, что все, в том числе и теть Тата, оставив дела и накинув одежду, отправились созерцать волшебство.

«Все же, есть в этом что-то хорошее», — думала Янка, наблюдая, как рыжий пёс атакует сугроб. Как Маруся, в ботинках на босую ногу, мельтешит по двору, выбирая местечко для селфи. Как дядь Витя с теть Таней, обнявшись, молчат в унисон. И это молчание так созвучно внезапной метели.

Юрка с Любой, два заложника вредной привычки, оставались под козырьком. Яна смотрела на них с любопытством! Ей хотелось услышать, о чем они говорят. Хотя, у заядлых курильщиков всегда найдутся общие темы.

— А знаешь, что я загадал? — проговорил Лёшка. Он распахнул свою куртку, и Янка охотно прильнула к широкой груди.

— Получить повышение? — догадалась она.

— Нееет, — он отверг её версию.

Янка задумалась:

— Выиграть миллион?

— Да ну! — фыркнул он возмущенно.

— А что тогда?

Лёшка выдержал паузу.

— Встретить следующий новый год вдвоем с тобой, — услышала Яна.

Она подняла на него глаза:

— Только вдвоем?

— Да, — он кивнул.

Его объятия согревали, несмотря на метель. Они отрезвляли её, заставляя вернуться на землю. Несмотря ни на что, ей хотелось остаться внутри его сомкнутых рук. И отбросить порочные, глупые мысли! Единственное, о чем она жалела, так это о бездарно потраченном новогоднем желании. Это ж надо было загадать такое? Чтобы Юрка влюбился в неё! Оставалось надеяться, что Вселенная проигнорирует эту безумную просьбу.

Глава 8

«Они издеваются?», — думала Янка. Сначала заставили её весь вечер сидеть перед ним, как на экзамене. Где она вынуждала себя контролировать каждый жест. Как выпускница школы благородных девиц, демонстрируя непревзойденные манеры. А теперь, когда, казалось бы, все позади, они вынуждают её ночевать рядом с ним! Ну, не то, чтобы рядом. Через стенку. Слишком тонкую, чтобы служить преградой.

Дом Копыловых, при всей своей площади, был ограничен всего лишь тремя спальнями. В одной из них ночевали хозяева. Вторая комната предназначалась для Любы с детьми. Ну а третья, по праву, была закреплена за их с Лёшкой «сладкой парочкой». Спальных мест не хватило! Ведь никто не рассчитывал на еще одного гостя. В коридоре на втором этаже обнаружилась софа. Она и досталась Юрке. Он сам её выбрал, будучи истинным джентльменом.

— Ой! Я в таких условиях ночевал на Бали, — усмехнулся Юра.

Альтернативы не нашлось. Диван в гостиной занял дядь Витя, который заснул раньше всех. А о том, чтобы ехать домой, речи даже не шло.

— Ну не Любку же сюда укладывать, — вздохнула Татьяна Федоровна.

— Да, она не поместится, — хмыкнул Лёшка.

Софа была миниатюрной, для трех худых человек, или двух — чуть полнее. И представить на ней Юркино тело было также непросто! Стремясь компенсировать неудобство, ему выдали две подушки и махровое одеяло. Все разбрелись по комнатам и дом успокоился. Лишь иногда по ту сторону коридора слышались возгласы неугомонной Маруськи. И глухо, как будто медведь из берлоги, храпел из гостиной дядь Витя.

Их с Лёшкой комната была небольшой, но уютной. Шкафчик с зеркалом в полный рост, ночные гардины, торшер и картина с букетом сирени. Правда, кровать была узковата. И потому Янка всегда спала с краю. В противном случае рискуя быть расплющенной по стене богатырским напором. Ибо скромный в дневное время, ночью Лёшка наглел. Мог навалиться, забрать одеяло, и сопеть как ни в чем не бывало в подушку. Да еще не в свою, а в Янкину!

— Ныряй! — позвал он её, откинув край покрывала. И вытянулся по струнке, демонстрируя исключительно мирные намерения.

Янка дернула ниточку ночника и забралась к нему, шелестя простыней.

— Хорошо посидели? — Лёшка обнял её.

— Мне понравилось, — отозвалась Янка и погладила сильную руку, кончиками пальцев повторяя очертания мышц. Отчего объятия стали нежнее.

Лёшка зарылся носом в её макушку, и теперь его голос звучал приглушенно.

— Ты так пахнешь приятно, — услышала Яна.

Он шумно вдохнул и рука его, словно змей-искуситель, проникла под майку. Там, отыскав нежный холмик груди, беззастенчиво сжала его. Еще и еще раз! Пока тот не окреп, и не уперся в ладонь затвердевшим соском.

— Мммм, где моя теплая дырочка? — промурлыкал ей на ухо Лёшка. Его дыхание стало прерывистым, а рука уже искала «приют» ниже пояса.

— Лёш! — прошипела она в темноту, — У меня месячные. Ты забыл?

Он прервал свои поиски:

— Фак!

Дома такая новость вряд ли бы остудила его. Он умудрялся любить её даже в подобные дни! Но риск перепачкать белье был велик. И потому, вздохнув тяжело, Лёшка опять её обнял. Но уже без намека на продолжение.

Секундная стрелка наручных часов тикала в изголовье, напоминая сверчка. Янка расслабилась и приняла удобную позу для сна. За окном завывала метель. И она еще крепче прижалась к горячему телу.

— Малыш, — позвал её Лешка, — а может быть ротиком?

В его голосе прозвучала мольба.

— Лёш, не сегодня, — отрезала Янка.

Дома она бы не стала противиться. Хотя, будь они дома, то новогодняя трапеза наверняка завершилась бы бурным оргазмом. Сейчас ей хотелось лишь спать, и сил на интимные подвиги не осталось.

— Ну, малыш, — умоляюще выдохнул он, распаляя трением свой жаждущий ласки мужской агрегат.

— У меня губа треснула, — пожаловалась Янка.

Иногда она отказывала ему просто так. Из вредности! Было забавным наблюдать, как Лёшка по-детски обиженно хмурится. Поглаживает, словно бы утешая, свой недоласканный член. А после, в отместку, лишает её удовольствия.

— Бедняжка моя, — произнес он с сочувствием. — Это из-за поцелуев наших, после ужина?

— Нет, еще раньше, — возразила она.

Лёшка затих, и, утратив надежду, остался лежать на спине. Спустя время на фоне ритмичного тиканья звучали его монотонные вздохи.

«Уснул», — с облегчением подумала Янка. И закрыла глаза, радуясь, что теперь можно предаться Морфею.

— Тогда остался последний вариант, — услыхала она прежде, чем рука его вновь оказалась на бедрах.

— Даже не вздумай! — вспыхнула Янка, прикрывая «тылы».

Минуя препятствия, его пальцы достигли заветной цели.

— Ну, я осторожно, — заверил Лёшка, сжимая в ладони упругое полушарие.

Ощущая, что он не отступит, Янка повысила голос:

— Лёш, нет!

— Тебе понравится, — настаивал он.

Янке в принципе нравился секс, в том числе и анальный. Но ведь должно же быть что-то запретное! То, что нужно суметь заслужить.

— Ай! — пропищала она, когда настырные пальцы залезли ей в трусики.

— Тшшшш, — Лёшка легко обездвижил её, и продолжил свои бесстыдные ласки. Не отнять, это было приятно! И Янка расслабилась, позволяя себе насладиться процессом.

В жизни скромный и нелюдимый, Лёшка не прекращал удивлять её своим темпераментом! Обычно робкий в начале действа, в процессе он становился смелее. И к финалу напоминал воробья, дорвавшегося до кормушки.

Стремясь получить всё и сразу, он, тем не менее, спрашивал разрешения. Но в этот раз, видимо, доза спиртного нарушила все ориентиры. Лёшка подмял под себя её тело. Он был намерен идти до конца!

— Подожди! — Янка дернулась, ощущая, как тычется между её ягодиц готовая к бою мужская плоть. Она хотела его образумить, закончить руками. Но в этот момент он сделал движение и… оказался внутри. Девяносто килограммов сдобренной алкоголем харизмы буквально вдавили её тело в матрац. Хотя, если учитывать праздничный ужин, то девяносто два.

— Нет! — вскрикнула Янка, позабыв на секунду о том, что их могут услышать.

— Больно? — он медленно вытащил.

— Ты за это поплатишься, — огрызнулась она.

Вместо ответа Лёшка снова вошел, и тишину пронзил его стон.

— Тише! — взмолилась Янка.

Хотя сохранить происходящее в тайне не удалось бы. Их с головой выдавала кровать, отзываясь мучительным всхлипом на каждый ритмичный толчок.

«Скрип-скрип», — слышала Янка. Она терпела, закусив край подушки. Гадая, а слышит ли… Юрка? С одной стороны было стыдно! А с другой… Сама мысль о том, что он слышит, возбуждала сильнее любой, даже самой бесстыжей фантазии. Ей вдруг захотелось усилить темп, поднажать. Чтобы кровать развалилась под ними! Она даже стала подначивать, двигая бёдрами в такт. Но в этот момент Лёшка вздрогнул и зарычал. Он оставался внутри, пока не выплеснул всё без остатка. А после отстал от неё.

Получив долгожданную свободу, Янка покинула лежбище.

— Ты куда? — послышалось из темноты.

— В душ! — проворчала она, своим тоном давая понять, насколько зла на него.

— Верни сюда мою попку, — игриво выдохнул он.

— Не дождешься! — фыркнула Янка, пытаясь нащупать халат.

— Мне показалось, что тебе тоже нравится, — проговорил Лешка. Теперь его голос звучал виновато.

И хотя отголоски их близости отзывались горячей пульсацией внизу живота, Янка решила, что этот акт вандализма не дождётся её похвалы.

— Тебе показалось! — прошипела она.

— Малыш, ну прости, — раскаялся Лёшка, — Иди сюда, я тебя обниму?

Он откинул край одеяла, ожидая, что Янка опять нырнет к нему под бочок. Но она натянула домашние тапки.

— Я в душ, — повторила обиженным тоном и вышла из спальни…

Свет, падавший из окна, был не фонарным. Это был лунный свет.

«Как на хуторе близ Диканьки», — подумала Янка, с восхищением глядя на улицу. Вьюга стихла. И природа решила закрепить результат, подморозив своё творение. Тучи еще не рассеялись, но кое-где стали заметными звезды. Янка плотней запахнула халат. Освещая экраном смартфона ступени, она спустилась по лестнице. Новогоднее дерево серебрилось, ловя мишурой свет луны. А под ним, на диване, как притомившийся Дед Мороз, спал дядь Витя. Казалось, что разбудить его не способен даже залп фейерверка!

Янка свернула направо, в сторону кухни. Она отыскала кувшин с водой и плеснула немного в стакан. В углу заурчал холодильник. Как будто своим появлением она пробудила его ото сна. «Намекает», — подумала Янка и дернула плоскую ручку. Внутри было не протолкнуться! Накрывшись фольгой, «дремала» селедка, салаты ютились в контейнерах, а в стеклянных лотках штабелями стоял холодец. Среди артефактов застолья Янкин взгляд нащупал кое-что интересное. На блюде, прикрытые миской, красовались остатки торта. Она тут же вспомнила, каким вкусным он был. И сглотнула слюну.

«Конечно, это не очень красиво», — думала Янка, извлекая находку, — «Но ведь никто не узнает». Она поставила блюдо на стол, достала из ящика ложку. Второпях! Как будто сейчас свет включится и на пороге возникнет семья Копыловых. Они поглядЯт с укоризной, а Лёшка, не выдержав такого позора, немедленно бросит её. Но на кухне по-прежнему было темно, а из гостиной неслось характерное: «Хррррр». И Янка, не долго думая, принялась за дело.

Нижний коржик был пропитан чем-то, вроде ликера, а верхний — полит шоколадом. Их разделяла прослойка суфле с нежнейшим банановым привкусом. Янка закрыла глаза, наслаждаясь. Ей никогда не суметь приготовить такое! Да и зачем? Если в наше безумное время можно купить что угодно! Облизнувшись, она зачерпнула еще одну ложку десерта и отправила в рот.

В коридоре послышался шум, и чья-то с трудом различимая тень прокралась на кухню. Янка застыла, вглядываясь в темноту. В пору было кричать! Ей так не вовремя вспомнилась зимняя выдумка Гоголя: морозный пейзаж за окном и чёрт, укравший Луну. По спине пробежал холодок! Янка стиснула зубы.

— Твою мать! — вырвалось у неё, когда в лицо ударил мутный луч света.

— Я думал, что это Маруська, — вполголоса выдавил он, и луч изменил траекторию, освещая надкушенный торт.

Янка не сразу ответила. Несколько секунд она не могла унять дрожь.

— Прости, напугал? — Юрка выключил свой «прожектор».

— Есть немного, — призналась она.

— Не спится? — он уложил телефон на столешницу и подвинул к себе табурет.

— Да я так, — легкомысленно бросила Янка, — Спустилась воды глотнуть.

Холодильник, выполняя функцию ночника, озарял пространство вокруг загадочным синим светом. Но даже сквозь темноту было видно, что Юрка смеётся.

Она стыдливо молчала. В коем-то веке решила нарушить табу и оказалась пойманной с поличным. Да ещё кем? Юркой! Как будто уродливой сцены по дороге сюда не хватило. Словно Вселенная издевалась, выставляя её в неприглядном свете.

— Не возражаешь, если я составлю компанию? — услышала Янка.

Её молчание он воспринял, как признак согласия. Светя экраном, достал еще одну ложку и сел, пододвинув свой табурет почти что вплотную.

— Совместное обжорство объединяет, — сказал Юрка и ковырнул шоколадный десерт.

— Угу, — отозвалась она и, следуя его примеру, принялась усердно жевать.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он произнес:

— И все-таки ты — необычная девушка!

— В смысле? — спросила она, обретая дар речи.

Юрка замешкался:

— Ну, девушки обычно сидят на диетах, боятся растолстеть.

— А я не боюсь! — с вызовом бросила Янка.

Он согласился:

— Тебе и не нужно бояться.

Янка затихла, осмысливая комплимент, прозвучавший в её адрес. Ведь это же был комплимент?

— Как тебе наше семейство? — желая нарушить молчание, проговорила она.

Юрка хмыкнул:

— Весёлое!

— Но слишком шумное, — добавила Янка.

— Есть немного, — согласился он, — Но, сказать по-честному, я давно уже не отмечал новый год так душевно.

— А с кем ты обычно его отмечаешь? — спросила Янка. И тут же себя отругала: «Не твоё это дело».

Он ответил:

— Да так, с друзьями.

И Янка подумала, испытывая огорчение, что теперь она тоже была одной из его подруг. Хотя, даже этот сомнительный статус был ей пока еще «не по карману». Девушка друга, всего лишь! Трудно представить себе более тупиковый вариант.

— А я помню тебя малявкой! Не думал, что ты когда-нибудь вырастешь, — прозвучал его насмешливый голос.

— А я еще не выросла, — ответила Янка, удивляясь своему остроумию.

В последнее время в его присутствии она старалась молчать. Очевидно, темнота развязала язык? Янка его прикусила, боясь взболтнуть чего-нибудь лишнего. Полумрак скрывал выражение лиц, но будоражил фантазию. И теперь отделаться от навязчивых образов было почти невозможно!

— Это заметно, — он усмехнулся, опять вогнав ее в краску.

— Кто б говорил! — язвительно фыркнула Янка.

Его глаза плотоядно сверкнули.

— В одиночку бы я не решился, — признался Юрка, словно речь шла об ограблении банка.

Яна взглянула на торт, обгрызенный с двух сторон.

— Это нехорошо? — с сомнением проговорила она.

Юрка вздохнул и отложил в сторону ложку. Как будто и сам только что осознал! Черты его лица терялись в темноте. И на секунду Янка решила, что сейчас он уйдет. Пристыженный этим вопросом. Но вместо этого он прошептал, словно кто-нибудь мог их подслушивать:

— Если что, мы скажем, что это дядь Витя!

Янка зажала ладонью рвущийся смех.

— Но, если поймают, ты все отрицай, — проинструктировал Юра.

— А я вижу, тебе не впервой? — догадалась она.

Юрка задумался.

— Сказать по-честному, со мной такое впервые, — услышала Янка.

Она сбила оскомину. И есть уже не хотелось. Но ещё меньше хотелось возвращаться назад. Юрка словно почувствовал это. Он встрепенулся и оживил задремавший смартфон:

— Я тут нафоткал. Хочешь посмотреть?

— Конечно! — обрадовалась она.

Он придвинулся ближе. Их локти соприкоснулись, и Янка с трудом подавила взволнованный вздох. Этого мимолетного касания хватило, чтобы почва ушла из-под ног. Он впервые был так близко! Настолько, что она различила его дыхание. Прерывистое, нервное! Она и сама дышала в такт собственному сердцу, готовому вырваться наружу. Так сильно боясь, что он тоже услышит его пронзительный стук, и поймет… Всё поймёт!

— Вот, тут еще и Маркиза попала в кадр, — проговорил Юрка. Он приблизил, позволяя ей рассмотреть.

Но она не смотрела. Только делала вид! Мир вокруг расплывался. Оставалось лицо. Освещенный экраном анфас. Ей до безумия хотелось коснуться его груди, вдохнуть его запах, впитать в себя ощущение близости. Хотелось провести руками по его спине, погрузить пальцы в темные волосы, запрокинуть голову и дать ему возможность коснуться губами раскаленной кожи…

Но она продолжала смиренно сидеть, пряча ладони между колен.

— А вот здесь получилось размыто, — с сожалением выдохнул Юрка.

Она улыбнулась, стараясь не думать о том, что могло бы случиться, положи она руку ему на бедро…

— Хочешь, сброшу тебе? Потом сама выберешь, — его голос звучал сквозь туман.

— А… д-да, — согласилась она, ощущая такую приятную слабость, какая обычно бывает после принятия ванны.

— Тогда диктуй номер, — он вызвал клавиатуру и приготовился нажимать.

— Странно, что у тебя до сих пор его нет, — отозвалась она.

Юрка хмыкнул:

— Действительно, странно!

Он выглядел раскрепощенным. Под столом его ноги в носках совершали невидимый танец. А Янка сидела, как на иголках! Пытаясь утихомирить взбунтовавшийся пульс. Словно натянутая струна, готовая в любую секунду потерять равновесие, и рухнуть без чувств на кухонный пол.

— Наверное, нужно поспать? — предложила она.

Он зевнул:

— Да, наверное, нужно.

Остатки торта вернулись в холодильник. И они, освещая смартфонами путь, друг за другом поднялись по лестнице.

— Сладких снов, Ян! — шепнул Юрка уже наверху.

— И тебе, — отозвалась она и нехотя двинулась в сторону спальни.

Но вдруг обернулась:

— Юр! Не забудь произнести заклинание. Сегодня же волшебная ночь.

— Ты о чём? — удивился Юрка.

Она задумалась и выдала первое, что взбрело в голову:

— Моя перина на пуху, приснись невеста жениху!

Он согнулся, давясь от беззвучного смеха:

— Сама сочинила?

Янка гордо расправила плечи, радуясь тому, что сумела его рассмешить:

— А то!

— Стихоплётка, — обозвал её Юрка.

И хотя в его исполнении это обидное прозвище было похоже на комплимент, Янка фыркнула недовольно:

— Иди ты! — и поспешила уйти сама, пока в голову не пришла еще одна глупость…

Утро началось после полудня. Не успели они позавтракать, как Лёшка «обрадовал» новостью.

— Ну как же так? — сокрушалась теть Тата, — Вы ж собирались в субботу!

— Ну, ма! Работа, — Лёшка развел руками. Вид у него был невзрачный. То ли похмелье оставило след на лице, то ли чувство вины за вчерашнее.

— Работа, — поддакнула Янка, избегая смотреть на него.

Иногда ей казалось, что Лёшка работает в неотложке. Только так можно было объяснить его постоянную нужность. В его графике не было выходных! Ведь любой, даже самый красный день календаря мог превратиться в рабочий. Янка привыкла к такому режиму. Тем более, каждый удачный проект они отмечали с размахом. Но в этот раз она была солидарна с теть Татой. Ведь могли бы остаться? И целых два лишних дня провести вместе с роднёй. Вместе… с Юркой.

— Теть Тань, ну куда столько? Мы ж не съедим! — возмущалась Янка, вынимая из сумки дарованный провиант.

Татьяна Федоровна была в своём репертуаре, и в нагрузку к салатам, положила всего «по чуть-чуть». Холодца и солений, трехлитровую банку компота, шмат домашнего сала и картошку из погреба.

— Юрку вон угостите! — она отобрала у Яны консервы и вернула их в сумку.

— А вдруг он откажется? — нахмурилась Янка.

Теть Тата всплеснула руками.

— Да кто ж откажется от домашних солений? — в сердцах возмутилась она, — Вон, огурчики с огорода! Все один к одному!

Поняв, что спорить бессмысленно, Янка сдалась. Мать по-старинке кормила сынулю, боясь, что тот, живя с молодой неумехой, совсем исхудает…

При свете дня зимний пейзаж уже не казался настолько таинственным. Тонны белого снега искрились на солнце. Детвора из соседних домов высыпала на улицу. Их цветастые куртки, словно праздничное конфетти, выделялись на фоне кипенной белизны. Маруся и Лев убежали лепить снежных баб. Дядь Витя с трудом отходил от вчерашнего. А Люба, напротив, порхала по дому, напевая под нос что-то весьма романтичное. С утра она поделилась с Янкой, сказав по-секрету, что ночью ей снился «суженый». Четвертый по счёту!

Лёшка вел себя отстранено, и только в машине пошёл на сближение.

— Как там моя попка? — произнёс он игриво.

— Нормально, — Янка пожала плечами. Она решила отвечать односложно.

Уловив её раздраженный настрой, он спросил:

— Дуешься?

— Нет, — равнодушно ответила Яна.

Лёшка откинулся на сиденье. Болезненно морщась, он потёр переносицу:

— Я вчера перебрал слегка.

— Я заметила, — кивнула она.

Он сгрёб в ладонь её пальцы, поднёс их к губам:

— Малыш, ты же знаешь, что сводишь меня с ума?

Но привычная будничность этого жеста сейчас возымела обратный эффект. Янка одёрнула руку.

— Догадываюсь, — сказала она, не удостоив его даже взглядом.

Лёшка вздохнул:

— Было… больно?

— Терпимо, — процедила Янка сквозь зубы.

— Я виноват! Я готов искупить! — в его голосе послышались нотки отчаяния. И Янка, ликуя, принялась размышлять над тем, что выбрать в качестве компенсации. Еще одну цацку? Или вылазку в театр?

Но тут задняя дверца открылась. И на сиденье плюхнулся Юркин рюкзак.

— Готовы? — упавшим голосом выдавил Лёшка.

Их колымага, рыхля еще не утрамбованный снежный покров, медленно тронулась с места.

Янка хранила молчание. Хотя её подмывало спросить — а снился ли кто-нибудь Юрке? Лёшка пялился вдаль, не мигая. Он видел её раздражение. Но только не знал, что причиной тому был вовсе не его изощренный харассмент. А прерванный уик-энд!

Юрка тоже молчал. Время от времени в боковом зеркале ей удавалось поймать его взгляд. Теперь её номер был у него в телефоне. Всего лишь пустяк! Который мог всё изменить.

Глава 9

На следующий день он выслал ей фотографии. И смайлик с новогодней ёлочкой в придачу. «Я — уродина», — думала Янка, изучая свежим взглядом новогоднюю подборку. На одном снимке у нее был прикрыт правый глаз, на другом — левый. А на третьем она получилась с набитым ртом.

Янка выдавила смайлик в ответ, и написала:

«Спасибо, красивые фотки».

Он ответил не сразу.

«А мужчина и правда был нежным», — прочитала Янка и губы ее невольно расползлись в улыбке. Он запомнил название!

«Мне кажется, получился слегка грубоват», — сострила она.

Юрка сперва рассмеялся, оценив её шутку. А потом написал:

«Тебе кажется».

Теперь молчала она, размышляя над остроумным ответом. Это флирт? Или ей только кажется?

«Интересно, а какие ингредиенты были бы в салате «Грубый мужчина», — подумала Янка. Но написать такое почему-то не отважилась. Вот это уже будет флирт!

Юрка тоже молчал, и с каждым днем поводов для переписки становилось все меньше. «И это все?», — думала Янка, гипнотизируя лежащий на тумбочке смартфон. Жизнь вошла в прежнее русло. Новогодние корпоративы закончились. Лёшка пропадал на работе. Через день они с Юркой ходили в спортзал. Тот говорил, что на жилплощадь нашлись покупатели. Дело осталось за малым — оформить сделку купли-продажи.

Юрка почти перестал бывать у них дома. Так, забегал иногда! И, посидев полчаса, прощался. Лёшка говорил, что виной тому была вовсе не занятость, а какая-то… Лиза. Риелтор из фирмы, в которую тот обратился.

Чтобы отвлечься, Янка взяла на себя клиентов Марины. По легенде подруга болела, а взаправду коротала время с очередным кавалером.

— Генка повезет меня за город! У его брата днюха, они арендовали турбазу с пятницы по воскресенье, — отчиталась Маринка.

— Ты же говорила, что он — соплежуй? — припомнила Яна.

— Ой, знаешь! — возразила подруга, — На безрыбье и Генка мужик.

— Ясно, — Янка усмехнулась.

— Хоть сексом по-человечески заняться, — мечтательно протянула Маринка, но тут же исправилась, — Хотя… по-человечески вряд ли получится! С Генкой все больше по-собачьи.

— Марин! — одернула Янка. Подруга была в своем репертуаре.

— Что естественно, то не безобразно, — возразила Маринка. — Ладно, пошла собираться.

— Давай, хорошо отдохнуть, — подбодрила Янка.

Она была рада тому, что сумела отвадить подругу от Юры. А только выходит, тот времени зря не терял? Ей так сильно хотелось увидеть его «бедную Лизу-подлизу», что Янка сама предложила свидание вчетвером. Это было так на неё непохоже! Но в мужском кругу её щедрость не оценили.

«Наверняка, она страшная», — думала Янка, распаляя себя еще больше. Она пытала Лёшку, но тот и сам был не в курсе. Это лишало возможности думать о чем-то другом. Янка злилась! Но прежде всего на себя:

«Нафантазировала с три короба. Даже стих сочинила, тупица».

Она убеждала себя, что все — блажь. Но аутотренинг не срабатывал. Янка думала о нём постоянно! И каждый раз её сердце предательски ёкало, когда Лёшка разговаривал с другом по телефону.

Она ждала, что он скажет, как это бывало в начале:

— Завтра Юрка придёт. Можно?

Она смерит его недовольным взглядом и ответит сурово:

— Посуду помоете сами! И…

— И парики руками не трогать! — прервёт её Лёшка.

Он успел выучить все правила и демонстративно им следовал. Называя её манекенов «головастиками». Ники и Жанна не обижались, а вот Николь, с копной рыжих прядей, грустила. Она всегда хотела быть кем-то большим, чем просто моделью…

Так незаметно прошло десять дней. И она поняла, что тоскует. До слёз по ночам! До того, что увидев в списке клиентов девушку с именем «Лиза», наотрез отказалась её постригать. Симптомы этой болезни были Янке знакомы. Правда, она так давно не болела! И потому успела забыть, как трудно бывает… влюбляться. Особенно, если объект твоей влюбленности равнодушен к тебе.

«Всё пройдёт, когда он уедет», — думала Янка, испытывая странную смесь ощущений. Облегчение. Панику! Грусть…

Лёшка приходил с работы уставший. Ел и валился на диван. Иногда она присоединялась к нему, расходуя время на просмотр чего-нибудь из новинок. Но чаще всего, забившись в свой угол, мастерила прически. Плетение кос успокаивало. Возвращало в реальность! Где был Лёшка, с его постоянством. Работа с сомнительной перспективой. И последствия нового года в форме ёлочных куч вокруг мусорных баков.

Как-то раз, придя домой, Янка обнаружила сообщение. Она перестала тревожить смартфон, проверяя его постоянно. Да и на этот раз прочитала не сразу. Кто еще, кроме мамы станет писать? После того, как она завела себе пса, сообщения так и сыпались! У новоявленного члена семьи было много достоинств. Он был милым, игривым, послушным и очень забавным. Единственный минус — он был кобелем. Но маму это ничуть не смущало.

Янка сделала чай и открыла навязчивый мессенджер. Вопреки ожиданиям, это была не мама! Она увидела имя отправителя, и сердце, уже успевшее погрузиться в летаргический сон, неожиданно пробудилось. Вслед за ним участилось дыхание, и возникла потребность… кричать.

«Вот эту я тебе не отправил», — прочитала Янка. Она увеличила снимок.

На нём была девушка. Она стояла, глядя в окно. Так задумчиво и отстраненно! Совершенно не замечая чей-то пристальный интерес. Стройный силуэт выделялся на фоне кремовых штор. И серое платье, с юбочкой в складку, так удачно его повторяло. Фотография интриговала! Хотелось очутиться внутри неё, приблизиться и заглянуть через плечо незнакомки.

Янка вспомнила снег за окном. Такой непроглядный, густой! И ожидание чуда, которое быстро проходит.

«Удачный ракурс, спасибо», — поблагодарила она.

«Ты не против, если я его сохраню?», — пришло в ответ.

«Конечно! Мне будет приятно», — ответила Янка. И, не сумев удержаться, сделала несколько танцевальных «па» вокруг табурета.

Возможно, этот кадр был пойман случайно. Но факт того, что он был намерен его сохранить, внушал оптимизм. Зря она ругала свою интуицию! Быть может, та оказалась права? Ведь прежде ей удавалось безошибочно определять мужской интерес.

Янка очистила чат, как делала всякий раз. Однажды Лёшка уже прочитал сообщение. Не от Юрки! От Олега Казанцева. Тот писал, что скучает и хочет увидеться. Поздравлял с новым годом и желал оставаться такой же красивой. Лёшка просто взбесился! И хотя это именно он нарушил границы, вломившись на частную территорию, наказание понесла Янка. А все потому, что вместо:

«Забудь мой номер телефона, у меня есть парень».

Она ответила: «Большое спасибо. Рада, что у тебя все в порядке».

Лёшка её ревновал ко всему! Даже к столбу по дороге домой. Даже к соседу дядь Коле, которому было за семьдесят. Даже к соседскому псу, что, по словам Алексея, «слишком долго её обнюхивал». И только к Юрке совсем не испытывал ревности…

Перед сном Янка вернулась к стихотворению, и решила не удалять его. Вдохновленная Анной Ахматовой, она начала сочинять. И теперь делала это все чаще! Рифмы рождались сами собой, под действием душевных спазмов. Как будто не нашедшая выхода жажда утоляла себя таким странным образом.

«Промозглый ветер душу студит,

Сомненьями истощена!

Кто смеет? Кто ее осудит?

Лишь ночь нежна…

И притяженью наших тел

Сражаться более бессильна.

То мой удел!

Твое «привет»

Мне сотне поцелуев равносильно», — прочитала Янка.

И вновь ощутила то самое притяжение. И жаркий трепет внизу живота. Он будет смотреть на её фотографию. Он будет её вспоминать! Бестолковая мысль пришла в голову — накидать ему фоток. Самых лучших, где она себе нравилась. Пусть любуется, ей не жалко! Ей так хочется, чтобы он о ней думал.

Янка свернула листок пополам и надежно запрятала в томик Ахматовой. Кто знает, вдруг и её стихотворения однажды кого-нибудь вдохновят…

Тот судьбоносный день начался с размолвки. Пустячной, по сути! Лёшка опять не прибрал за собой. И после бритья вся раковина была усыпана его белобрысой «шерстью». В другое время Янка бы не придала значения этому свинству. Но инцидент лёг на готовую почву. Накануне их киносеанс обломался из-за того, что Лёшка «подрабатывал» таксистом. Они с Юркой навещали бабулю! «И чёрт бы с кино», — злилась Янка. Но почему они не позвали её? Она тоже не прочь в выходной день прогуляться по кладбищу.

А сегодня с утра он заявил, что вместо спортзала они с Юркой поедут к нему на квартиру. Пришла пора вывозить мебель! И кому сдались грузчики, если есть лучший друг?

Янка уже не знала, кого и к кому ревнует! Лёшку к Юрке, или Юрку к Лёшке. В любом случае её раздражало, что их посиделки в последнее время обходились совсем без неё.

— Я тебе не мешаю? — поинтересовалась она.

— В смысле? — не понял Лёшка.

— Общаться с Юркой я тебе не мешаю? — уточнила Яна.

Он отставил кофейную чашку, и светлые брови жалобно взметнулись ко лбу:

— Малыш, он скоро уедет, и я все компенсирую.

«Когда? Почему? Во сколько?», — хотела воскликнуть она. Но вслух сказала язвительно:

— Неужели? Мне кажется, он никогда не уедет!

Татьяна Федоровна оказалась права. Огурчики шли на ура! В продуктовом наборе, кроме прочих даров, была тыква. И Янке волей-неволей пришлось осваивать новые блюда. Тыквенный джем, тыквенный суп, тыквенный кекс. И если с первыми двумя все оказалось просто, то над последним пришлось потрудиться. Вышло не так красиво, как на картинке. Но вроде съедобно. А если вприкуску с тыквенным джемом, то вообще на «пять с плюсом»!

Янка убралась на кухне, полчаса проболтала с Маринкой. Подруга вещала без умолку, излагая в подробностях все события минувшего уикенда. Когда дело коснулось интимных, Янка свернула беседу. Не желая знать, «сколько оргазмов подряд подарил ей Геннадий».

Она уселась с ногами на табурет и приступила к тому, что теперь совершала как минимум ежедневно. Это стало своеобразным ритуалом! Она принялась листать новогодние фотографии. Уже в сотый раз, пересматривая их по порядку, и зависая надолго на самых любимых. Среди них было мало таких, где присутствовал Юрка. Он взял на себя роль фотографа. За то Янка была повсюду! На переднем плане, или в массовке: но где-то в пределах кадра непременно мелькал её «персонаж»…

Погрузка вещей затянулась. С каждой минутой Янка все больше злилась. Она пыталась заесть эту злость! Но тыквенный кекс застрял в горле. Наверняка, они давно уже все погрузили? А теперь вместе дудолят пивасик, заедая его пластмассовой пиццей? Потом он притащит свой зад. Скажет ей, что устал. Что поужинал. И завалится спать! А на следующий день, как ни в чем не бывало, начнет удивляться: «А чего это ты обижаешься?».

Раньше, когда Лёшка «брал высоту», они практически не сидели дома. Он изо всех сил старался разнообразить их совместный досуг, приглашая испить кофе в новой закусочной, или отведать пасту Болоньезе в ресторанчике за углом. Иногда они просто сбегали ото всех, чтобы остаться наедине. Летом, прихватив бутерброды, отправлялись на речку, «кормить» комаров. А зимой устраивали вылазки в парк, чтоб покататься на лыжах.

Но со временем Лёшка выдохся, и они все чаще стали коротать вечера у него дома. Что, в общем, тоже было не плохо! Устроиться под теплым пледом, пить горячий чай, смотреть новые сериалы. Но исключение очень скоро перекочевало в разряд правил, и они все реже покидали свой любимый диван. Янка, затаив дыхание, смотрела передачи про дальние страны, про живописные красоты, про уникальные места. И, выдумывая очередное меню на ужин, размышляла о том, что её жизнь стала удивительно предсказуемой.

— Лёш, ну ты где? — возмутилась она, когда на том конце провода раздался щелчок.

— Эээ…, — успел выдавить Лёшка, прежде чем Яна обрушилась на него.

— Ты обещал вернуться к пяти, а сейчас уже семь. Мне все равно! Ты можешь там ночевать. Можешь вообще переехать к нему! Раз вам так весело вместе.

Выпалив это, она замолчала. Понимая, что выглядит глупо. Типа, она выгоняет его? Намекает, что им нужно… расстаться? Очевидно, что Лёшка не был готов. Потому, что он тоже молчал.

— Лёш? — боязливо позвала она.

— Ян… это Юра, — раздалось в трубке.

— П-привет, — поздоровалась Янка. Теперь пришла её очередь удивляться.

— Ян, ты только не волнуйся, — произнес он вместо приветствия.

Эта фраза, как выстрел, моментально ударила в цель. Янка выпрямилась, ощущая странную слабость в коленях.

— Что случилось? — проговорила она еле слышно. Ведь когда говорят «не волнуйся», то имеют в виду что-то очень плохое? Он упал? Сломал ногу? Порезался?

— Он в больнице, — ответил Юрка.

— Что случилось? — повторила она.

Ведь вопрос не утратил своей актуальности. Все логично! С переломами люди едут в травмпункт.

— Аппендицит воспалился, — прозвучало в трубке.

Янка опешила:

— Какой аппендицит? Он никогда не жаловался!

— Врач так сказал, — устало выдохнул Юрка.

— Врач, — повторила она, словно пробуя на вкус это слово. — Он что, в больнице?

— Да, в третьей городской, — ответил Юрка.

Он добавил что-то еще, но Янка уже не слышала. Она сжала в руке телефон. Адреналин заполнял капилляры, лишая способности мыслить…

«Какой нахрен аппендицит?», — распалялась она. Наверняка врачи что-то напутали! Он здоров! Ведь это же Лёшка, он просто не может болеть. Болеть и капризничать — это её привилегии.

Янка оделась «на автопилоте», заказала такси. Надкушенный тыквенный кекс так и остался стоять на столе…

Старая городская больница гордилась своим обветшалым фасадом. Высокие деревянные двери взамен современной пластмассе возвращали назад, в прошлое. Как и сердитая медсестра под вывеской «регистратура». На Янкин настойчивый стук она раздраженно поморщилась. Отворила окошко, настолько же маленькое, насколько большим было тело, одетое в белый халат.

— Здравствуйте! — подавляя волнение, бросила Яна, — К вам поступил Копылов Алексей Викторович. В какой он палате?

Женщина с тяжким вздохом открыла журнал. Она неспешно прошлась глазами по списку. Словно надписи в нем были сделаны на другом языке.

— Он в реанимации, — уведомила она голосом, лишенным всяких эмоций.

Янка уставилась на неё. Кровь отхлынула от лица.

— Что? — пробормотала она.

Но женщина, явно утратив к ней интерес, принялась объясняться с другим посетителем. Её отодвинули в сторону. И Янка, с трудом приходя в себя, огляделась. В тесном фойе ютилось несколько лавочек. Большая монстера стояла в углу, растопырив дырявые листья.

«В реанимации», — повторила она про себя. Словно в тумане, сделала пару шагов в направлении двери с надписью: «Посторонним вход воспрещен». А затем, наплевав, подбежала и дернула ручку. На удивление та поддалась.

— Девушка, туда нельзя! — прозвучало ей в спину.

Но Янка не слышала. Она отыщет его! Она обязана его отыскать!

Свет мерцал, как бывает в кино. В мрачной пустоши коридора стояли каталки. Стены грязно-зеленого цвета сужались, образуя тоннель. Он мерещился ей бесконечным! Череда абсолютно похожих дверей однообразным пунктиром бежала вперед.

Утратив чувство реальности, Янка принялась дергать их все. Одну за другой! Третья по счету сдалась, обнаружив внутри помещение. На постели, утыканный трубками, лежал…

Нет, не Лёшка! А кто-то другой.

— Девушка? — позвал её грозный мужской баритон, и чьи-то сильные руки схватили с обеих сторон.

— Пустите! — прокричала она, вырываясь.

Двое мужчин в медицинских костюмах, равнодушные к жалобам, продолжали волочь её. Вытолкав, словно котёнка за дверь, они пригрозили полицией. Перед глазами на миг прояснилось.

«Отделение реанимации и интенсивной терапии», — прочитала она.

— Яна? Ян! — послышалось сзади. И Юрка, минуя ступени, оказался напротив неё.

— Почему… почему он в реанимации? — не узнавая свой голос, промямлила Янка.

Она продолжала смотреть на дверь. Зная, что где-то там, в одной из палат сейчас… находится Лёшка. Что он делает там? Умирает?

— Его готовят к операции, — Юркин голос звучал спокойно. Пожалуй, даже слишком.

— Но… это же реанимация! Почему он здесь? — не могла понять Янка.

Она не сводила глаз с этой двери. Готовая в любую секунду вломиться туда.

— Ян, успокойся, слышишь? Все будет хорошо! — Юркин голос привел её в чувство. Но вместо того, чтобы успокоиться, Янка накинулась на него.

— Ты не сказал мне, что всё так серьезно! — прокричала она, отвергая его попытку дотронуться. Комкая пальцами шапку и совершенно не замечая, что плачет.

— Прости меня, Ян, — откликнулся Юрка. От этих слов повеяло безысходностью. И ей на миг показалось, что это… конец.

Янка прижала ладони ко рту, подавляя отчаянный всхлип. А потом зарыдала! Пряча лицо в недрах вязаной шапки. Юрка шагнул к ней. Он боязливо коснулся плеча. И, не встретив сопротивления, осторожно привлек к себе её дрожащее тело.

— Ну, всё-всё, успокойся, — услышала Янка. — Аппендицит — это глупости. Вырежут, и будет, как новенький. Слышишь? Лёха у нас — богатырь!

Эти слова отозвались внутри неожиданной болью. И новая порция слёз поднялась из глубин пострадавшей души.

— Яна, Яночка, ну не плачь! Ну, пожалуйста! Я же здесь, я с тобой. Все будет хорошо, — он обнимал её бережно, гладил по волосам.

Но Янка стояла, почти не чувствуя этих прикосновений. Оглушенная, как после взрыва. Ей вспомнился сон. Так отчетливо и так явно! Мужская рука, с прерванной линией жизни. Как будто кто-то провёл по ней ластиком, совершенно не думая о последствиях. Как могла она не понять? Как могла не увидеть? Ведь это была его рука. Лёшкина…

Время тянулось медленно. Словно во сне перед глазами мелькали какие-то лица. Лавочки вдоль стены заполнялись людьми. Кто-то плакал, а кто-то молчал. Одни уходили, а им взамен появлялись другие. Янка сидела, глядя перед собой. Стараясь не думать о том, что происходит сейчас за дверями операционной. Юрка без конца повторял что-то. Он убеждал её, говоря, что скорую вызвали вовремя. Что операция эта — одна из самых простых. Приводил примеры из жизни, будто сам был врачом. Потом он умолк, не дождавшись ответа. А после куда-то исчез.

— Я раздобыл кофе! — похвастался Юрка, держа в руках две чашки с горячим напитком и пакет круассанов.

Янка устало прикрыла глаза. Её мутило, и даже тыквенный кекс лежал внутри тяжким грузом.

— Глотни, — настаивал Юрка.

Янка послушно глотнула, и теплая горечь напитка ощутимо согрела нутро. «Люди умирают», — размышляла она отвлеченно, — «Умирают в расцвете сил. Внезапно, скоропостижно! Не успев попрощаться. Оставляя, бросая все то, что когда-то им было так дорого». Солёная влага сползла по щеке. Янка смахнула её. Теперь почему-то стыдясь своих слёз! Хотя только что она буквально рыдала у всех на глазах.

Из дверей вышел доктор. Но не к ним. Он приблизился к женщине, что сидела напротив. Янка очнулась, как будто только что её разглядела. Женщина встала, прижимая к груди оренбургский платок. Она была немолодой, но красивой! В коротеньком полушубке и тонких колготках. Одетая не по погоде, словно сбежала с какого-то праздника.

«Кто у неё там? Муж, или любовник?», — думала Янка. Судя по отчаянию на лице, в стенах больницы находился тот, кого она искренне боялась потерять. Доктор что-то сказал, и рука, сжимавшая платок, безжизненно повисла.

— Он ведь не умрет? — нарушая молчание, бросила Янка.

— Нет! — возразил Юра слишком поспешно. Он знал что-то, чего не знала она. Он видел Лёшку последним.

— Почему же так долго? — спросила она, глядя на каменный пол.

Вместо ответа Юрка вздохнул. Он поднялся, и в этот момент дверь с преграждающей надписью опять отворилась. Мужчина в белом халате обвел взглядом фойе. Он стянут с лица медицинскую маску.

— Копылов Алексей? — прозвучал его сдержанный голос.

— Да! — крикнул Юрка и взбежал по ступеням. Вслед за ним, чуть шатаясь, поспешила и Янка.

Доктор был очень приятным на вид, но уставшим. Белый халат ему шёл. Янка даже умудрилась прочесть его имя на бейджике: «Эдуард Леонидович». Губы врача дрогнули. Её пальцы в ответ крепко сжали рулик вязаной шапки. Эта секунда между словом и взглядом… Когда ты пытаешься изо всех сил прочесть ответ в глазах доктора.

Просто «да», или «нет»? Она затаила дыхание! Решив для себя, что, если будет второе, то умрёт. Вслед за ним! Прямо здесь…

— Операция прошла успешно. Состояние стабилизировалось, — услышала Янка, и выдохнула из легких весь накопленный воздух.

— А к нему можно? — это было первым, что пришло ей на ум. Хотелось увидеть воочию!

— Нет, сейчас он спит. И проспит до утра! — сурово ответил доктор.

— Я останусь! — заявила Янка.

Врач посмотрел на неё снисходительно.

— Идите домой, нечего вам тут караулить! — его тон исключал компромисс.

Он уже собирался уйти, скрыться за той самой дверью, куда не попасть. Но, посмотрев на неё, уточнил:

— Кем вы ему приходитесь?

— Я — невеста, — без раздумий ответила Янка.

— Так вот, невеста, ступайте домой. И берите пример с жениха! Ложитесь спать, а утром придете, — смягчился мужчина.

— А если что-то случится? — встрепенулась она.

— Ничего не случится. Угроза уже миновала, — повторил на прощание хирург.

Смысла ждать не было. И, поддавшись на уговоры, Янка решила вернуться домой. Морозный воздух сковал тело, стоило выйти на улицу. Но, желая взбодриться, она отвергла такси. Натянула помятую шапку и сунула руки в карманы.

Юрка шёл рядом. Она ощущала его, не поднимая глаз от дороги. От полосы грязно-серого снега, вперемешку с песком. Мысли путались! Но одно она знала наверняка — теперь её жизнь изменилась. В какую сторону, пока не известно. Но пережитое там, в больнице, шагало за ней по пятам. Напоминая, что все могло кончиться хуже! Ощутив на себе чувство этой потери, Янка вдруг поняла, что она не готова. Не готова проститься, смириться и жить без него…

— Ты как? — спросил Юра.

Они замерли у подножия лестницы, ведущей к дверям их подъезда. Их с Лёшкой подъезда.

Янка кивнула:

— Нормально.

Он вынул початую пачку. Зубами извлек сигарету.

— Завтра с утра созвонимся и вместе поедем в больницу, — произнес и щелкнул колесиком зажигалки.

— Хорошо, — ответила Янка, глядя, как вспыхивает и через мгновение гаснет желтеющий факел огня.

Юрка сделал затяжку.

— Если что, я на связи, — напомнил он.

— Угу, — только и сумела выдавить Янка.

Нервная дрожь отпускала. Как бывает под действием анестетика, который блокирует боль. Организм расслабляется и его клонит в сон.

— Ты поспи, — проговорил Юрка, хмурясь.

Она подняла на него глаза:

— И ты.

Уже не ступенях, в теплом чреве подъезда, Янка опомнилась. Нужно было поблагодарить! Сказать что-то значимое, что-то дружеское. Но что именно? Теперь было трудно понять, различить в мешанине эмоций одну, предназначенную исключительно для него. Все неожиданно изменилось! И Лёшка, так незаслуженно отодвинутый ею на второй план, вдруг стал самым важным человеком на свете. А кем был Юрка? Он был просто другом? Хорошим и преданным! Таким, который не бросит в тяжелый момент.

Янка прошла вглубь квартиры, не раздеваясь. Стены еще хранили аромат свежей выпечки. Было сложно поверить, что буквально недавно она сидела за столом и о чем-то трепалась с Маринкой. О чем-то совсем незначительном! А в этот момент, где-то неподалеку, промчалась на красный свет неотложка. Она торопилась на вызов. У молодого мужчины был острый приступ аппендицита.

Что делала Янка в этот момент? Она ела кекс! Переживая о том, что тот вышел не таким красивым, как на картинке.

«Наверное, нужно раздеться», — решила она. И в этот момент в тишине коридора прозвучал звонок в дверь.

Глава 10

Звук повторился. Вынуждая поверить, что это не плод воспаленной фантазии. Янка прислушалась. Она перестала терзать крошащийся кекс. И, на цыпочках, как будто там, за дверью, её подстерегает опасность, прошла в коридор. Глазок, словно лупа, выхватывал, искажая, его склонённую голову. Янка тревожно сглотнула! Она отступила назад, в темноту коридора. И, боясь себя выдать, прислонилась к стене.

Держать его там было глупо. Хотя мысль затаиться и не открывать промелькнула на фоне другой, наиболее предпочтительной. Янка щелкнула выключателем, и маленький тамбур прихожей озарился мерцающим светом. Она повернула замок и толкнула тяжелую дверь.

Он вскинул голову и удивленно взглянул на неё. Словно не ожидал, что она откроет.

— Что случилось? — спросила Яна.

На его лице появилось странное выражение. Он казался… Смущенным? Взгляд его мелкими перебежками сновал между ней и носками ботинок. Губы сжались в тонкую линию, напряженную, как тетива. Он боялся разжать их, кусая, отчего те утратили цвет.

— Я это…, — наконец-то выдавил Юрка. Но дальше бессмысленных междометий дело не двигалось. И Янка взяла на себя роль «оратора».

— Не пугай меня, Юр! — обреченно сказала она. — На сегодня с меня хватит плохих новостей.

Он всполошился, взглянул виновато:

— Да нет! Все нормально. Я просто, — и шумно втянул носом воздух, прежде чем сформулировать мысль, — Хотел попроситься в туалет.

«Всего-то?», — подумала Янка. Несмотря на усталость, ей стало смешно! Между тем, он продолжил сбивчиво:

— Просто мне нужно кое-куда забежать, а по дороге не будет возможности. Можно было на улице… И лучше было так сделать! Зачем я пришел, сам не знаю? Неудобно. Наверно, пойду.

Она прыснула со смеху. Так по-детски забавно звучали его объяснения. Он походил на мальчишку, в куртке с двойным капюшоном. Слишком взрослого, чтобы стеснять природных позывов.

— Проходи! — она отступила, давая добро. Осмеянный ею и оттого еще более нерешительный, Юрка топтался на месте.

— Я быстро, — наконец-то отважился он. Очевидно, природа возобладала.

Янка стояла, наблюдая, как он разувается, торопливо снимает свою удлиненную парку. Гадая, чем оправдана эта спешка: желанием поскорей улизнуть, или потребностью организма?

Санузел располагался в двух метрах от главного входа. Юрка бывал там неоднократно! И объяснять, где висит полотенце для рук, было не нужно. Он вошел и закрылся. Внутри зашумела вода. Янка окинула беглым взглядом свое отражение, машинально поправила волосы. Прежде она бы разнервничалась, принялась впопыхах устранять отголоски недавнего стресса. Но сегодня присутствие Юрки ничуть не пугало её. События этого вечера затмили собой романтичные мысли. Она ощущала внутри пустоту! Как будто сознание превратилось в холодную вялую массу.

На часах было за полночь. И лишенная света, их двушка сияла одним желтоглазым окном. На подоконнике стояла корзинка из виноградной лозы. Лёшка сам смастерил её, когда увлекался плетением. Было это давно, еще в детстве! И сырьем для ремесленных дел послужил редкий сорт винограда. Лёшкин папа грезил собственной винодельней. И, в угоду мечтам, он разбил виноградник на даче. Под его неустанным контролем «питомцы» росли, набирая силу. И первые гроздья служили отдачей, вселяя надежду на «сбычу несбыточных мечт».

Примерно в это же время Лёшка открыл в себе потенциал. Толчком послужила советская энциклопедия, случайно найденная на чердаке. Перейдя от теории к практике, он заготовил сырье и создал свой первый «шедевр». Который, увы, оказался последним! Когда отец догадался, что за вредитель испортил его виноградник, он всыпал ему не по-детски. А корзинку оставил на память.

Янка поддела корявую ручку, и плетёная тара перекочевала с окна на столешницу. Её посетила мысль, что плетение корзин и косичек — одного поля ягоды. Эта догадка промчалась, оставляя улыбку. И ей так захотелось разделить её с Лёшкой! Улыбка мгновенно исчезла с лица. Вдруг она осознала, что этой ночью придется спать в одинокой квартире. На кровати, где будет некому её согреть. Но ведь это же временно? Он вернется! И все будет как прежде. И раскатистый храп по ночам. И настырные ласки за полчаса до подъема. И киносеансы в обнимку, под клетчатым пледом.

— Ян? — Юрка стоял в коридоре, поправляя толстовку. Ту самую, что однажды была на её плечах.

— Все нормально? — поинтересовалась Янка.

Он кивнул и пригладил отросшие волосы. Те искрились с мороза. Улыбнулся тепло и приветливо, го глаза оставались серьезными. Было заметно, что он утомлён! Этот жест заставил её встрепенуться. Выйти из ступора.

«Какая же я эгоистка», — подумала Янка. Она посмотрела на кекс.

— Юр, а может быть, чаю? — прозвучало вполне дружелюбно.

Он задумался, посмотрел на неё вопросительно. Взгляд его погрустнел еще больше:

— Да нет, уже поздно! Я, наверно, пойду.

— Тогда, — решительно бросила Янка, — Возьми с собой кекс!

Он застыл на пороге их маленькой кухни. Словно путь ему преграждала невидимая стена.

— Я испекла! А теперь, — Янка запнулась, — Лёшке, наверное, будет нельзя. А сама я не съем. Не выбрасывать же?

— Ни в коем случае, — согласился Юра.

Янка вздохнула.

— Судьба кекса в твоих руках! — сказала она, вооружаясь.

— Не дадим пропасть кексу! — подбадривал Юрка, пока Яна кромсала податливый мякиш.

— Он получился не очень красивым, но вкусным, — предупредила она.

— Я в этом не сомневаюсь, — произнес он с улыбкой.

Подождав, пока он обуется, Яна всучила пакет. Его торопливый уход слегка огорчил её. Она полагала, что общее горе их сблизит! Но сейчас он казался еще более отстраненным, чем раньше. Как будто её общество тяготило его.

Тем не менее, она посчитала нужным быть вежливой.

— Юр, спасибо тебе! — сказала Яна, и улыбнулась, выражая признательность.

Он удивился:

— За что?

Удивился всерьёз! Чем окончательно сбил её с толку.

— Как за что? — проговорила Янка, — За поддержку! За то, что не бросил. Просидел со мной там допоздна. Правда! Для меня это очень важно!

Она говорила порывисто, эмоционально. Стремясь объяснить, что это не просто слова. Озвучив их, Янка сама осознала, как нужна была ей эта помощь.

Он хмыкнул, как будто не веря:

— Да ну, брось! Я не мог по-другому. Вы с Лёшкой для меня как родные.

Последняя фраза прозвучала болезненным звоном в ушах.

«А ведь, и правда», — подумала Янка. За это короткое время они стали больше, чем просто друзьями. И теперь ей было так трудно представить, что Юрка однажды уедет! Его слова, и это чувство необратимой потери задели её за живое. На глаза навернулись слёзы. И в надежде их спрятать, она молча уткнулась ему в плечо…

Юрка немного сутулился. Хотя, возможно, виной тому был заметный контраст? На фоне Лёшки, который вечно комплексовал и пытался казаться выше, Юра выглядел раскрепощенным. Он всегда жил в ладу со своим телом, и управлял им, как хорошо объезженной иномаркой. Легко акцентируя сильные стороны и скрадывая недостатки.

Стоя босиком, она упиралась макушкой в его подбородок. Ощущая колючесть даже сквозь ворох каштановых прядей. Остаточный запах парфюма, щедро сдобренный горечью табака, коснулся лица. И Янка закрыла глаза, вспоминая, как впервые его ощутила.

Юрка обнял её, боязливо. Теплом отогретых ладоней провел по спине. Там, в больнице, его объятия были другими. Холодными и даже слегка грубоватыми! Там, пребывая на грани истерики, она нуждалась в его отрезвляющей силе. А здесь? Что было нужно ей здесь? Янка не знала сама! Ей просто хотелось стоять, пряча эмоции в этой спасительной близости. Закрывая глаза, представлять, что момент расставания не наступит уже никогда. Что ей не придется прощаться ним! Что боль от разлуки, от безответной, по-детски наивной влюбленности, не сумеет разбить её сердце.

Возможно, чувствуя эту потребность, он не спешил их прервать. Эти объятия… Быть может, он тоже нуждался в них? И потому так отчаянно нежно держал её, согревая макушку горячим дыханием. Они стояли, не двигаясь. Боясь разрушить возникшую тягу. Но, как бы, ни было трудно, Янка первой его отпустила. Она разомкнула пальцы, заставляя себя отступить. Юрка сделал глубокий вдох. Как будто все это время он не дышал.

— Ладно, — прозвучал в тишине коридора его хрипловатый вопрос, — Я пойду?

Он спрашивал. Словно ждал, что она остановит его.

— Да, — ответила Яна, удивляясь, как тихо звучит её собственный голос.

Она всучила Юрке пакет с упакованным кексом. Отчего-то теперь не решаясь поднять на него глаза. Он молча взял его. И носки перепачканных грязью ботинок устремились в обратную сторону. Но неожиданно замерли! Он развернулся на месте так резко, что Янка отпрянула. Она лишь испуганно ахнула, понимая, что именно он собирается сделать. И ничем не пытаясь ему помешать…

Потом, в жалкой попытке себя оправдать, она скажет, что растерялась. Что просто была не готова. Что он держал её слишком крепко! Кусая, рыча и сминая губами податливый рот. Она слишком быстро сдалась? А могла бы ударить! Дать коленом ему между ног. Укусить, наконец! Но в какой-то момент её пальцы на сильных плечах, вместо того, чтобы оттолкнуть, вдруг притянули к себе. Всего лишь импульс. Затмение! Но, почувствовав это, он усилил свой натиск.

И, уже не боясь перепачкать полы, целовал, увлекая её за собой внутрь комнаты. Их языки ласкали друг друга, совершая во влаге сомкнувшихся ртов свой немыслимый танец. Вконец ослабев, Янка вцепилась в спадающий кокон его тёплой куртки. Снимая! Позволяя ему раздевать себя. Не прекращая её целовать, он расстегнул свои джинсы. И тут же его ладони, горячие и ненасытные, вернулись к её разомлевшему телу. Он поддел ими край трикотажа и простонал, обхватив холмик левой груди. Пальцы сжали сосок, проступивший сквозь тонкую ткань.

Позади полыхала огнями гирлянда, придавая игривый настрой их запретному действу. Потом Янка много раз думала, представляла себе, что могло бы случиться, не реши он включить «тормоза». Ведь она бы сама не включила! Она задыхалась, готовясь отдаться ему прямо здесь и сейчас. И стонала, как блудливая кошка, позволяя себя соблазнять. Реши он проникнуть к ней в трусики, то удивился бы, насколько там влажно. И уже не сумел бы остановиться!

— Это сильнее меня, — выдохнул Юрка, пряча лицо в её взлохмаченных волосах.

Он все ещё доминировал, налегая увесистым телом. Его руки все ещё оставались под свитером. Но уже спустя пару мгновений он вытащил их. Отпустил! Дышать было трудно, и, боясь потерять равновесие, она привалилась к стене.

— Ладно, — прозвучал в тишине его голос, — Я пойду.

Теперь это был не вопрос.

Янка молча кивнула, пряча свой затуманенный взгляд под густыми ресницами. Наблюдая, как он поднимает пакет. Как носки перепачканных грязью ботинок устремляются в сторону выхода. Ни взглядом, ни словом она не пыталась ему помешать! И только когда дверь закрылась, сползла по шершавой стене на залитый оттаявшим снегом паркет…

Янка не знала, как много времени она провела на полу в коридоре. Хоть глаза и слипались, но разум никак не хотел засыпать. Он требовал объяснений! Представить, что это был сон? Все случилось настолько внезапно и быстро, что поверить в иное было почти невозможно. Но привкус его поцелуя, мятной горечью запёкшийся на губах, говорил об обратном. Рот пылал, раздраженный колючей щетиной. На шее до сих пор ощущалась его пятерня. И запах, которым теперь пропитался она сама.

Янка вскочила. Она достала из сумки смартфон. Нашла его номер. Палец замер над кнопкой вызова. Позвонить! Но зачем? Уточнить, что это было? Поцелуй. Сумасшедший! Граничащий с преступлением! Такой, от которого, даже спустя два часа, трепетало внутри…

Но как? Почему? Неужели он… тоже? И все это время она боролась с собой, не имея понятия, что чувства взаимны.

«Это сильнее меня», — его слова, как неразгаданный ребус непрерывно вертелись на языке. И волна озарения накрывала, подобно цунами! Каждый раз, отступая под натиском чувства вины.

«Лицемерная дрянь! Похотливая сука!», — кляла себя Янка. Но в чём она виновата? В том, что бредила этим с момента их первой встречи? Что позволила телу взять верх над рассудком? В том, что брякнула в полночь какую-то чушь? Она ведь почти что сумела себя образумить. А теперь… Что ей делать теперь?

Через силу она искупалась, надеясь, что душ отрезвит. Надела пижаму и, по привычке, отправилась в спальню. БОльшую часть которой занимала кровать. Янка всегда спала справа. И её прикроватная тумбочка представляла собой идеальный баланс красоты и гармонии. Центром композиции был ночник. Круглый шар, изображавший планету. Какую именно, Янка не знала! На краю лежал томик стихов. Где между страниц был виден кончик закладки, исписанной рифмами. А сбоку, схваченный в рамку, стоял их совместный снимок. Один из любимых! Точнее, один из тех, на которых она получилась нормально.

Маринка, с её суеверностью, однажды ляпнула, что совместное фото с любимым мужчиной нужно ставить в юго-западной части дома. Именно эта зона, согласно фэншуй, в ответе за личную жизнь! Не то, чтобы Янка была фэн-шуистом. Да и личная жизнь не нуждалась в коррекции. Но вскоре их с Лёшкой совместное фото сменило свою дислокацию. И теперь занимало юго-западный угол квартиры.

Янка вздохнула, взяла одеяло. И, в обнимку с подушкой, отправилась в зал. Сама мысль о том, чтобы лечь в их постель, казалась кощунством. После того, что случилось. Хотя! А что, собственно, произошло? Юрка напал и она растерялась. Стресс, усталость и всё такое. А, иначе бы оттолкнула. Или даже влепила пощёчину!

Янка взбила подушку. «Хватит врать», — огрызнулась она на себя. Ведь фантазии на тему «чем мог бы кончиться их поцелуй» до сих пор не давали покоя. Но фантазии — это, же не измена? Если так, то она уже столько раз изменяла ему.

Обустроив спальное место, Янка легла. Цветомузыка на окне искрила огнями. Она решила оставить её в качестве ночника. «Желтый, красный, синий, зеленый. Красный, зеленый, синий, желтый», — на манер считалочки повторяла Янка, стараясь поспеть за гирляндой, которая, то ускоряла темп, то вновь затухала. И только она расслабилась, сумев, наконец, усмирить свою совесть, как смартфон пропищал. Извещая о том, что кому-то не спится в три ночи.

«Прости меня. Я не должен был этого делать», — прочитала Яна. И сон улетучился. Она села, поджала колени к груди. Он раскаивался? Он сожалел! Он не планировал. Или… все же планировал?

Пальцы дрожали, когда она набивала ответ. Стирала и снова печатала. Все казалось пустым, нелогичным, поверхностным! Любые слова были неспособны передать то, что творилось у нее на душе.

«Тебе не за что извиняться», — напечатала Янка и сразу отвергла этот вариант. Ведь поводов для извинений было достаточно! Он заявился сюда, наследил и ушёл, как ни в чём не бывало. Он воспользовался её состоянием!

«Тоже мне, жертва», — подумала Янка. Вспоминая, с каким запредельным восторгом был принят его поцелуй. Как она отвечала ему, растекаясь в умелых руках. Как расплавленный воск, принимая его безупречную форму. Ей хотелось еще! Больше, ближе, сильнее! И даже сейчас, вернувшись на землю, она продолжала хотеть. Ненавидя себя, презирая! Но оттого еще больше мечтая опять оказаться в его объятиях.

«Давай просто забудем об этом», — попросила она. И рассмеялась! Удивляясь тому, как абсурдно звучит эта мысль. Забыть? Ну, конечно! Что может быть проще? Удалить и очистить накопленный кэш. Даже если бы человечество придумало способ избавляться от воспоминаний. Решилась бы она прибегнуть к такому? Чтобы выбросить вон из памяти это мгновение… Силу желания в его пахнущих снегом руках! Шепот на коже. Торопливость объятий. И лихорадочный жар притяжения. Словно больше уже никогда…

Янка вскочила. Не было сил усидеть на месте. Хотелось одеть на себя, что попало, и пойти в старый двор. Где в омуте темных окон пятиэтажки, наверняка, оставалось одно, непогасшее. Пускай он ответит! Пускай объяснит.

«Он ответил», — подсказал пробудившийся разум, — «Он ушёл. Разве это был не ответ?». Неунывающая цветомузыка сменила тональность, окрасив стены их зала в зеленый. Янка вернулась к дивану, утратив желание двигаться. Внутри у неё кто-то выключил свет! Она дышала медленно, чувствуя, как тот угасает. И не имея возможности сделать хоть что-нибудь. Взгляд застилала солёная влага. Она вытирала её рукавом тонкой кофты, и вскоре тот пропитался насквозь. Нужно было ответить! Принять извинения, или отвергнуть их.

«Все нормально. Это, наверное, стресс», — написала она, и нажала «отправить». Он отозвался практически сразу. Словно всё это время сидел с телефоном в руках:

«Я думал, ты спишь».

«Не спится», — честно призналась она.

«И мне», — согласился Юрка.

Яна закрыла глаза, представляя, как он стоит на балконе и курит, глядя вниз. Столько вопросов вертелось в уме, но спросить не хватало решимости. И, пытаясь продлить диалог, она выбрала самый глупейший:

«Ты пробовал кекс?».

Юрка кивнул, отправив ей смайлик. А затем написал:

«Так вкусно! Не мог оторваться».

Внутри что-то снова зажглось, и щёки её полыхнули. «Он имел в виду кекс», — сурово подумала Янка, пытаясь унять такую знакомую дрожь. Ведь она же сама угостила его…

«Надкусил, или съел целиком?», — уточнила, сжимаясь в комок.

«Я решил растянуть удовольствие. И оставил кусочек на завтрак», — пришло спустя пару минут.

Янка прижала к груди телефон. Несмотря на вполне ощутимую боль, она улыбалась! В глубине души ликуя от того, что ее безнадежный недуг оказался заразным.

Глава 11

Его звонок разбудил её следующим утром. Янка проспала! Настенные часы в золотом ободке показывали десять утра. Вместо положенных восьми. Еще надеясь на то, что виной всему севшая батарейка, она поспешила ответить.

— Алло, — проговорила, старательно делая вид, что не спит.

Он догадался мгновенно:

— Разбудил? — спросил виновато.

— Вообще-то я давно уже встала! — ответила Яна, тычась босыми пальцами в ворсистый ковер.

«Хороша невеста», — ругала она свое измученное бессонницей отражение. Ночные бдения оставили следы под глазами, а наводить марафет не было времени. Намерение «поваляться еще полчаса» привело к внезапной отключке. Вместо тридцати минут она проспала сто тридцать.

— Я подумал, тебе нужно выспаться, — услышала Янка.

— Спасибо тебе за заботу, — сказала она, включила громкую связь и принялась расчесывать пушистый колтун из волос.

— Как самочувствие? — поинтересовался Юрка совершенно обыденным тоном.

Она тоже решила держаться непринужденно:

— Нормально, спасибо. А ты как?

— Неплохо, — ответил он.

Янка кусала губы, размышляя, что важнее — утренний кофе, или мейкап. «Наверняка, в больнице есть автомат», — решила она и сказала погромче:

— Я уже выхожу! Увидимся там?

В трубке что-то зашелестело. И раздался щелчок, напоминающий звук зажигалки.

— Я только что оттуда, — произнес смартфон.

— Как? — она взглянула на него озадаченно. — Мы же собирались… вместе?

И запнулась, произнося это слово. Еще накануне оно казалось нормальным, естественным. А сейчас прозвучало фальшиво! Как обвинение. И мысль о ночном эпизоде всплыла, заливая румянцем её побледневшие щеки.

Юрка замялся.

— Да у меня сейчас встреча с покупателем, — сказал он в свое оправдание, — Но ты иди. Он ждёт тебя!

Янка тревожно сглотнула, вынимая зубную щетку из стаканчика с надписью «love is…». И рисунком, какие обычно изображали на фантиках одноименных жвачек. Где парень с девушкой тянулись друг к другу, укрывшись одним на двоих одеялом.

«Любовь это — когда не можешь заснуть без поцелуя на ночь», — прочитала она и зажмурилась.

— Как он там? — произнесла едва слышно.

— Бодрячком! — жизнерадостно откликнулся Юрка. — Маленько потрёпанный, но в целом жить будет.

Янка отвела взгляд от зеркала, стыдясь посмотреть в глаза своему отражению. «Ты ни в чем не виновата», — словно молитву, повторила она про себя. Понимая, что посмотреть в глаза Лёшке будет намного труднее…

Он быстро шёл на поправку. И уже через семь дней его отпустили домой. Янка, внимательно выслушав наставления доктора, взяла на себя обязательства. Домашний стационар требовал строгой дисциплины. И процесс реабилитации теперь во многом зависел и от нее! Она следила за его питанием: готовила диетические бульоны, разминала картошку в пюре. Утоляла его сексуальный голод, который, невзирая на врачебный запрет, возникал регулярно. Самой трудной задачей было удержать «пациента» в горизонтальном положении. Ибо тот порывался встать и закончить излюбленным способом.

След от скальпеля внизу живота был заштопан суровыми нитками. Он красовался прямо над пахом, по линии роста волос. И лаская, она обходила его стороной. Это след. Так боязливо и трепетно, словно любое касание могло причинить ему боль! Лёшка, привыкший к тому, что оральные ласки являются вознаграждением, был на седьмом небе от счастья.

— Мммм, мой котёнок, — стонал он, утопая тревожными пальцами в её спутанных волосах.

Янка врала ему, уверяя, что просто сильно соскучилась. Сама же она понимала, что именно стало причиной такого энтузиазма. Её мучила совесть! И, глядя на шов, Янка старалась забыть о случившемся. Тому способствовал Юркин бойкот. За все это время они умудрились ни разу не встретиться! Он забегал, когда её не было дома. Оставлял свой «привет» и пару смятых окурков на дне керамической пепельницы. Он её избегал! И даже в соцсети, среди постоянных гостей, перестало мелькать его имя.

«Может оно и к лучшему», — думала Янка. Надеясь, что так будет проще. Но чувство нелепой обиды теперь затмевало собой остальные. Слишком легко он забыл. Слишком быстро! Словно для него подобные эпизоды были в порядке вещей. Подумаешь, поцелуй! Вот, если бы секс… Но для Янки даже эта минутная близость стала безумием. Займись они сексом, и она не смогла бы жить дальше.

Вскоре Юрка сказал им, что уезжает. Квартира, которую никто не хотел покупать, за каких-то пять дней ушла «с молотка». Янка злилась! Душила в себе эту злость.

— Посидели бы как раньше! Я бы чё-нить приготовила, — рассуждала она. Изо всех сил стараясь, чтобы Лёшка не опознал в её голосе нотки отчаяния.

Но ему было не до того! Он напряженно глядел в монитор, окружив себя документами. Словно большой босс, от которого зависел успех целой корпорации. Врач усадил его дома, лишил возможности видеться с любимой работой. Но та, вконец обнаглев, явилась сама. Бесцеремонно воруя его у почти что законной жены!

Порой Янке казалось, исчезни она из Лёшкиной жизни, он заметит не сразу. Когда закончится последняя порция супа. Когда его квартира вновь погрузится в «творческий» хаос, а в шкафу обнаружится избыток свободного места. Возможно, узнав правду, он расстроится и даже всплакнет. А после сотрёт её имя из ежедневника и вернётся к любимой работе.

«Большой босс» поднялся из-за стола, и, погруженный в свои размышления, направился к шкафчику с канцтоварами.

— Лёш! — окликнула Янка. — Ты вообще меня слышишь?

— Малыш, я занят, — деловито нахмурился он.

Янка окинула взглядом его несуразный прикид. На фоне застиранных треников и мешковатой футболки деловитость смотрелось комично. Она встала с дивана и, подойдя к столу, изобразила стук в дверь.

— Алексей Викторович, простите, что отрываю, — деликатно пропела она. — Но дело чрезвычайной важности!

— Да-да, — Лёшка смешно изогнул одну бровь.

— Понимаете, на землю летит астероид! — Янка прижала ладони к груди, — И нашей планете грозит большой взрыв! Никто, кроме вас не сумеет с ним справиться.

Лёшка хмыкнул, отвлёкся от монитора. Взгляд его стал лукавым.

— Позвольте проверить готовность вашей ракеты? — продолжила Янка.

Она приблизилась и встала сбоку, позволяя ему лицезреть свои бедра в разрезе упругого шелка. Он ловко нащупал поясок халата, и рука нырнула под тонкую ткань.

— К чёрту астероид, к чёрту работу, — прозвучал его сдавленный голос.

В горячей мужской ладони упругий холмик груди отзывчиво ожил. Он чуть сдавил его, дразня твердеющий кончик. Янка ответила стоном, слабея от чувственных ласк. И закрыла глаза, массируя нервными пальцами копну светло-русых волос…

В день отъезда шел снег. Он сыпал пушистыми хлопьями. Пару таких упало ей на ресницы. Янка сморгнула. Еще накануне она твёрдо решила остаться дома. Сочинила прощальный посыл. И размышляла над тем, какой смайлик к нему прикрепить. Отправить ему поцелуй? Это слишком двусмысленно! Улыбку? Банально! Смущенную рожицу? Красноречиво! В итоге решила отделаться круглыми скобками. Вышло вполне дружелюбно.

«Юр, удачи! Надеюсь, еще увидимся. Было весело)», — перечитала она, и оставила сообщение в черновиках.

Поезд шёл ночью, и потому сбежать, прикрываясь работой, не получилось. Поразмыслив, Янка решила симулировать! К вечеру у неё случился приступ мигрени, щедро сдобренный «ахами» — «вздохами». Она лежала на диване, с мокрым полотенцем на голове. И… то ли компресс оказался слишком холодным, то ли ночь за окном наступала отчаянно быстро. Но только Янка вдруг передумала! Ей захотелось обнять его напоследок. Пусть даже мысленно. Улыбнуться и посмотреть ему прямо в глаза. Чтобы запомнить их выражение.

— Ян, у нас не так много времени! — поторапливал Лёшка. Он готов был усесться за руль и на следующий день после выписки. Лишь бы Янка не села!

Всю дорогу она молчала, наблюдая, как Лёшкины пальцы отбивают чечётку на руле в такт мелодии. И хотя по радио звучало что-то весёлое, но на душе у неё было грустно.

В окне мелькнул знакомый двор, и Юрка, стоявший около подъезда, погасил сигарету. Он бросил рюкзак на сиденье и приземлился.

— И это весь твой багаж? — хмыкнул Лёшка.

— Ага, — Юрка кивнул, — я привык налегке.

Они заговорили о чем-то таком незначительном. Словно ехали по делам, или в гости. Оставляя за кадром самое главное. Ведь он уезжал! И Янка сидела, сжимая пальцами ремень безопасности. Она ждала, что вот-вот, в череде бессмысленных фраз прозвучит что-то важное. Что-то такое, что изменит навсегда ход истории. Но дорога, опустевшая в столь поздний час, расстилалась в окне белой лентой. Становясь все короче…

Они домчались в два счета. До прибытия поезда оставалось каких-то пятнадцать минут. Вокзал равнодушно сиял панорамными окнами. Жужжал, словно улей, хором сотен людских голосов. Лишь иногда прерывая его монотонным анонсом. Вынуждая людей встрепенуться.

«Поезд Москва-Симферополь пребывает на третью платформу. Нумерация вагонов с головы поезда», — озвучивал диктор.

Парень и девушка, ждавшие сбоку, обнялись. Прохожие шли, минуя влюбленную пару. Не обращая внимания. Все спешили, боясь опоздать! В этой толпе людской суеты они растворились друг в друге. И остались стоять неподвижно, подобно статуе в прощальном жесте. А снег все шёл, осыпая их головы, плечи и чемоданы, что виновато ютились в сторонке.

Янка сделала вдох и ухватилась за Лёшкину руку. Как будто боясь поскользнуться.

— Всё по расписанию! — самодовольно заметил он, когда диктор вновь объявил о скором прибытии поезда.

— С головы? — Юрка прислушался. Он в последний раз затянулся и бросил под ноги окурок.

— По идее туда, — сказал Лёшка, кивая в сторону, где платформа сужалась.

— Разберемся! — ответил Юрка и достал из кармана билет.

Сейчас, в ареоле скудного света, он выглядел старше. Небритый анфас заострился. Из-под вязаной шапки виднелись покрасневшие мочки ушей. И Янка вдруг вспомнила, какими они были на ощупь. Пальцы её внутри тёплых варежек сжались в кулак. Она знала заранее, что будет непросто. Но не знала, насколько! Боль металась внутри грудной клетки, трепеща, выбираясь наружу. Сердце бешено колотилось, пропуская удары.

«Всё пройдёт», — твердила она себе на протяжении последних недель. И верила в эти слова! До тех пор, пока не утратила силы бороться. Пока не сдалась…

Поезд гудел, пребывая. А в груди нарастал нестерпимый, болезненный жар. «Неужели он так и уедет», — подумала Янка. Не сказав ей ни слова? Сделав вид, что ему все равно?

Юра поднял рюкзак и взвалил свою ношу на плечи.

— Ты давай, береги себя! Понял? — обратился он к Лёшке.

— Не боИсь! Я под присмотром, — усмехнулся тот, пожимая продетую в локоть ладошку. Янка вскинула брови, улыбнулась ему через силу.

— Позовёте на свадьбу? — громко выкрикнул Юрка, заглушая голосом лязг тормозов.

— А как же! — откликнулся Лёшка, — Ты давай, тоже в девках не засиживайся. Скоро четвертый десяток!

Он отпустил её руку, и Янка качнулась, теряя опору. Парни обнялись по-дружески, грубовато и быстро.

— Ян? — позвал её Юрка.

И Яна застыла, не в силах двинуться с места. Ей хотелось, чтобы он это сделал. Чтобы обнял её на прощание! Ведь сама бы она не решилась.

— Ну, пока, мелюзга! — произнес он с улыбкой.

— Пока, — одними губами ответила Янка. Боясь посмотреть на него. Боясь себя выдать…

Людская масса тревожно задвигалась. Поезд гудел, вырывая влюбленных из объятий друг друга. Она наблюдала, как девушка, помахав на прощание, шмыгнула носом. Как парень ушел, волоча за собой чемодан. Янка смотрела, стараясь впитать их печаль. Стараясь унять свою собственную.

— Ладно, ребят! Спасибо, что приютили, — Юрка выпрямился, готовясь уйти.

— Не пропадай! — пригрозил ему Лёшка.

Они торопливо переглянулись, заключая негласный договор. Как бывает только у давних друзей, что без слов понимают друг друга.

«Ну, вот и всё», — рассеянно думала Янка, наблюдая, как он уходит. Как проводница сверяет билет. Как Юрка машет им, оглянувшись, а затем исчезает в сияющем жерле вагона. Она стояла, борясь с желанием броситься следом за ним! Вцепившись намертво в Лёшкин рукав. Глядя, как поезд качается, трогаясь с места. Понимая, что Юрка, быть может, уже не вернётся. Она не нужна ему! И эта случайная встреча была всего лишь ошибкой судьбы.

— Пойдём? — вдохнув, бросил Лёшка.

Она кивнула, незаметно смахнула слезу со щеки. И на ватных ногах двинулась следом за ним.

— Есть хочешь? — спросил он, сжимая одетую в варежку Янкину руку.

— Неа, — отозвалась она, провожая глазами состав. Тот вильнул на прощанье железным хвостом и исчез. Перрон опустел. Только снег продолжал идти, приглушая безрадостный звук уходящего поезда…

Она приходила в себя постепенно. Скрывая эмоции, по ночам пряча слёзы в недрах пуховой подушки. Объясняя своё настроение вредной работой. Без конца занималась уборкой. Дом сиял! Холодильник был полон. А Лёшка был удивлён и немного напугал её неожиданной тягой к хозяйству. Однако навести порядок в своей голове оказалось намного труднее. Она без конца размышляла, пытаясь понять, что случилось.

Если он равнодушен, то зачем целовал её? Для чего подлил масла в огонь? Просто так, от безделья? Сам не зная, что натворил этой глупой, бессмысленной выходкой! Не случись это, и её, не нашедшее отклика, чувство угасло бы также быстро, как и возникло. А если… Если даже он что-то испытывал к ней? Янка знала наверняка — всё напрасно! Ведь, если быть окончательно честной, то она не готова была изменить образ жизни. Променять свой спокойный «баркас», что плывёт, повинуясь течению, на летящий по ветру «фрегат». Который умчит её, Бог знает куда!

Был ли это расчёт? Может, мамины гены пробуждались? Выбирая взамен неизвестности, желтопёрую птицу в руке. Только Лёшка был больше, чем просто синицей! Возможно, она поняла это именно там, на пороге реанимации. Впервые почувствовав эту щемящую пустоту. Ни Юрка, ни кто-то другой не сумеют заполнить её! Не сумеют любить её также.

«Да и кто говорил о любви?», — осаждал её внутренний голос. В состоянии стресса люди делают глупости. О которых впоследствии сожалеют. Вот и он сожалел! Да так сильно, что даже не обнял её на прощание.

Янка с трудом возвращалась на землю. Оставаясь одна, она безутешно рыдала. Как глупый ребёнок, у которого отняли любимую куклу. Сказав, что он слишком взрослый! А взрослые игры намного сложнее и жестче…

Но время летело. Зима отступила, а вместе с ней отошли на второй план тревоги. Перезагруженная зимней спячкой, природа пробуждалась, расцветая с каждым днём. Полысевшая почва обрастала свежей травой, деревья наряжались, наперегонки отращивая листву. А цветник у подъезда, обласканный солнцем, благодарно пестрил первоцветами.

Вторя природе, настроение менялось в лучшую сторону. Окружающий мир наполнился звуками: птичьим пением, жужжанием насекомых, шелестом юной листвы. Янка шла, глядя под ноги. На сгибе локтя болтался пакетик с обновкой. В наушниках, подчиняя шаги танцевальному ритму, играла веселая песня. Сегодня был праздник. Её день рождения! И вечер сулил нечто весьма необычное. Лёшка томил, сохраняя интригу. Обещая, что будет сюрприз. Янка весь день провела в ожидании. Он не был романтиком! И потому эта новость взволновала её не на шутку.

Смартфон пропищал, прерывая мелодию.

«Ну, кто там ещё?», — про себя усмехнулась она, и достала навязчивый гаджет. Поздравления сыпались множеством однообразных четверостиший. Даже Казанцев прислал смс с пожеланием «нежности, ласки, икры и колбаски». Что было вполне в его духе!

Экран вспыхнул, и Янка застыла на месте. В списке контактов он значился «Юлей». Зачем? Просто теперь имя «Юра» причиняло ей боль. А взять и стереть его она не решалась. В глазах помутнело, и строчки расплылись, словно круги на воде. Янка села, держась за перила. Читая их снова и снова! И с каждым словом взлетая всё выше…

Эпилог

«Если что-то останется, это — Ты!

Я тебя не заслуживаю, наверно.

Все, что кроме — понты, понты…

В жизни глупой, паршивой, нервной.

Просто, дай мне тебя вспоминать,

И касаться… хотя бы мыслью.

Будет больно! Опять и опять…

Эта боль стоит всей моей жизни», — прочитала она сохраненное стихотворение. Хотя нужды в этом не было! Янка знала его наизусть. Эти строчки намертво въелись в кору головного мозга. И теперь жили там, иногда проступая сквозь пелену неозвученных слов.

Поезд тронулся с места и теперь шёл неспешно, покачиваясь на цепких ходулях. Худосочные сосны плавно скользили в окне. Было трудно понять, сколько времени! Ночью Янка проснулась, удивляясь тому, что за окном уже день. А на часах между тем было четыре утра.

«Белые ночи — это так романтично», — восклицала Маринка, узнав о поездке. Подруга меняла парней, как перчатки. И каждый раз говорила, что это любовь. Раньше Янка смеялась над ней. А теперь перестала! Кто знает, как правильно нужно любить? И кто сказал, что любовь должна быть адресована только кому-нибудь одному?

Она потрогала выступ на правой руке, и сдвинула в сторону, освобождая фалангу. Отметина у основания безымянного пальца была похожа шрам. Словно тело её отторгало инородный предмет.

«Привыкай», — подумала Янка и вернула на место кольцо. Оно было простым, но красивым. И на солнце играло, сияя косыми насечками…

Они расписались «по-тихому». Никому не сказав, не отпраздновав вместе с родней. Как будто делали что-то запретное! Ей же казалось, что Лёшка боится огласки. Возможно, виной тому было то, что в списке любимых Янкиных фильмов значился некий, с кричащим названием. Но повторить «подвиг» Джулии Робертс она не решилась! И теперь в соцсетях рядом с именем Яна появилась фамилия Копылова.

Дверь купе отъехала в сторону. И в проеме возникла физиономия Лёшки. Он взглянул на неё вопросительно:

— Ты заказала нам чай?

В ответ Янка лишь виновато пожала плечами.

— Ничего нельзя поручить, — вздохнул её муж.

Небритость была ему в пору. Сужая широкие скулы, добавляя пикантности образу. К тому же, щетина приятно царапала кожу. И нравилась Янке! Хотя она знала, что, стоит им поселиться, как Лёшка сбреет сей «атрибут легкомыслия».

— Ладно, я сам, — он вернул дверь на место.

Но уже спустя пару минут появился опять. Держа в руке литой подстаканник. В нём, дымясь кипятком, красовался гранёный стакан.

— С вас двести рублей! — подытожила проводница, вручая второй, наполненный чаем.

Янка сползла с верхней полки и устроилась у окна. До прибытия в Ригу она приведёт себя в Божеский вид, переоденется и отрепетирует перед зеркалом речь. Сказать «привет», или «приветик»? А когда он ответит, улыбнуться, или опустить глаза? Внутри всё дрожало, как перед экзаменом! От одной только мысли о будущей встрече. Стараясь унять эту дрожь, Янка сжала изогнутый край подстаканника. Поднесла ко рту, и втянула в себя сладковатую жидкость.

Лёшка сунул руку в карман и молча выложил на застеленный скатертью стол шоколадный батончик. Белесая чёлка упала ему на лоб. Он не стал убирать её. Он был совсем не в её вкусе! Ведь Янкиной слабостью, даже сейчас, оставались брюнеты.

— Я люблю тебя, — она протянула руку и отодвинула русую прядь.

Лёшка хмыкнул:

— С чего вдруг?

— Не знаю, — Янка пожала плечами, словно ища оправдание произнесенным словам, — А что?

— Да так, — он нахмурился и, шумно хлебнув из стакана, добавил, — Просто ты так редко об этом говоришь.

— Правда? — она прислонилась к нему.

— Правда? — переспросил её Лёшка.

Янка кивнула, чувствуя твёрдость родного плеча.

«Эта боль стоит всей моей жизни», — про себя повторила она.

Лёшка не был её идеалом! Но что-то близкое, необъяснимое давно отличало его от других. Она не пыталась дать имя этому чувству. Привычка? Привязанность? А может, любовь? Просто ей было с ним хорошо! И… не больно.

Глава 1

Майские праздники миновали, деревья облачились в свежую сочную листву. Воздух, после морозного марта и пыльного апреля, подобно парфюму, был напоен ароматами цветущих растений. Хотелось дышать глубоко и жмуриться на солнце!

Наконец-то прилетели ласточки, и как всегда, заселились под козырек балкона. Эти непоседы просыпались с рассветом и начинали суетиться вокруг своих гнезд, латая старые дыры и наводя уют в сезонном жилище. Когда мы решили поставить стеклопакеты, пришлось сковырнуть пустовавшее гнездо. Такой акт безвыходного «вандализма» оставил чувство вины. Ведь наши пернатые соседи могли не простить обиду. Но они вернулись! На следующий год эти неугомонные птицы вместо одного, свили целых три гнезда.

Весна, будто капризная барышня, не отличалась постоянством. И стоять на балконе было прохладно. Но приятно! Так не хотелось уходить. И я облокотилась на подоконник, наблюдая за ласточками, рассекающими воздух. Наш район был построен более-менее аккуратно. Дома, уважая личное пространство, отступают на шаг друг от друга. Сбоку, образуя прямой угол, к нашему примыкает другой дом. Нам повезло жить в крайнем от него подъезде, умудряясь миновать слишком тесного соседства. Что, однако, не мешало разглядывать чужие окна, когда вечером в них зажигался свет. Наши окна всегда были плотно зашторены. Ибо нечего смотреть!

На третьем этаже соседнего дома остался едва ли ни последний не остекленный балкон. Там, опершись о перила, курил мужчина. Он подносил к губам сигарету, выдыхая облако дыма и задумчиво глядя вдаль. Он пренебрег рубашкой и чувствовал себя вполне комфортно, несмотря на прохладный ветерок. Я, как обычно, попыталась представить кто этот человек, о чем он думает.

Мне всегда нравилось воображать жизни людей, наблюдая за ними в общественном транспорте, на улице, в очереди. Придумывать им личность и причину, по которой они оказались здесь. Возможно, это перекур после бурного секса? А размышляет он о том, насколько хорош был в постели. Хотя, едва ли мужчины задумываются о таких мелочах. Скорее всего, прикидывает, успеет ли по дороге, заскочить к еще одной любовнице. А может, я зря наговариваю? И он образцовый семьянин, озадаченный выбором кухонного смесителя.

Мужчина отправил в пространство очередное облако дыма, и поймал мой взгляд. Вот черт! Я отвела глаза. Наверное, слишком быстро, чтобы это выглядело естественным. «Теперь он подумает, что меня заинтересовал его голый торс. Вот еще! Я дышу воздухом, наблюдаю за ласточками. Меня не волнует его сомнительная персона. Пусть возвращается в свою квартиру. Не то, чего доброго, подхватит насморк».

Изображая равнодушие, я начала вспоминать рецепт постного печенья. Почему-то именно этот простейший рецепт всегда вылетал из головы. «Что там… Масло, мука, творог. Нет там творога, это же постное! Там был какой-то фрукт. Или овощ… Какой к черту овощ в десерте?». Тем временем мужчина, видимо, услышав мои напутствия, щелчком пальца отбросил в сторону окурок, и скрылся за балконной дверью. «Фуф! Бывают же такие навязчивые»…

Перед сном я опять просунула голову в темноту между оконными рамами. Луна была абсолютно круглая и сияла, как большой уличный фонарь. Темные пятна складывались в очертания лица, и делали ее похожей на круглолицую девушку с прикрытыми веками. Почему бы нет! Имя у Луны женское, и облик тоже.

Краем глаза я невольно покосилась вправо, где в темноте, на уровне третьего этажа обозначился желтый огонек сигареты. «Опять курит! Наверняка, еще и пьет. Аморальный тип!».

Глава 2

С утра, как всегда, подгоняемая мамой, я носилась по квартире, в попытках собраться на работу. Ей-то легко, встает в 6 утра, как штык. А мне каково? С моими совьими биоритмами! Когда, не то, что накраситься, а даже выпить кофе не успеваешь. Спросонья я умудрялась собрать лбом все углы, и даже надеть наизнанку блузку. Кстати, именно ее я никак не могла отыскать.

— Она сушится! — крикнула мама. Из кухни доносился аромат кофе. Без мамы утренние сборы давались мне сложнее. Во-первых, она играла роль будильника. Гораздо более действенного и назойливого, чем телефонный. Во-вторых, пока я дремала в ванной с зубной щеткой во рту, она готовила мне утренний перекус.

Будучи наполовину одетой, я выскочила на балкон, высунула голову из окна и поежилась утренней прохладе. Ласточки уже трудились. По тропинке внизу шагал мальчик с рюкзаком за плечами. Кто-то заводил машину, а кто-то спешил пешком в детский сад, таща за руку недовольных детей. На балконе женщина развешивала белье.

На третьем этаже мелькнула знакомая фигура. Мужчина, на сей раз одетый в ярко-голубую футболку, лениво затягивался очередной сигаретой. «Он здесь что, ночевал? Ну, хоть потрудился одеться». Я осеклась. «Чего я взъелась на него? Подумаешь, мужчина курит на балконе. Не на моем же, а на своем!».

Он тем временем отбросил окурок в сторону и выпрямился. Опять попалась! Поймав на себе его взгляд, я поняла, что блузка до сих пор, подобно белому флагу, болтается на веревке. А я красуюсь в оконном проеме в нижнем белье. Я схватила блузку и метнулась к двери. Потом, уже одев ее, осторожно выглянула из-за дверного косяка. Балкон напротив был пуст…

— Ложиться надо вовремя, опять вон глаза, что у кролика! — буркнула мама и плюхнула на мою тарелку булочку с творогом.

День прошел в обычной суете и тщетных попытках угодить начальству. Куратор гордо шествовала между столами, будто школьная учительница. Строго командуя поторапливаться с отчетом, снять наушники и не сплетничать в рабочее время. Маринка, как обычно, жаловалась на своего ненавистного, но любимого мужа. Рита опять принесла свежий коржик к чаю. Очередные сантиметры на расплющенной стулом пятой точке! На почту пришло письмо от Верки. В школьные годы, сидя за одной партой, мы обменивались записками. Сейчас, работая в разных концах города, использовали рабочую почту для личных нужд.

«Физкульт привет работникам умственного труда! Как настроение? У меня хреново. Петровна опять наседает, никакой личной жизни».

«Еще не проснулась. Ничего нового… Рутина! Правда, появился объект для наблюдений».

«Какой объект???? Ленка, только не на работе. Опять вляпаешься».

«Ой, да нет! В доме напротив мужик каждый день выходит покурить на балкон. И пялится…»

«Покажи ему сиськи!»

«Отстань!»

«Да, лучше не показывай, а то испугается и станет курить в квартире…»

«На свои посмотри, дура!»

В последнее время на моем личном фронте было полное затишье. Несколько неудачных романов, один из которых стоил мне работы. Череда встреч и расставаний привели к тому, что я, сгоряча вляпалась в «женатые» отношения. Потому решила взять тайм-аут и перевести дух. Время еще позволяло. До круглой даты целых пять лет. Да и нытье замужних коллег отбивало всякую охоту спешить под венец.

Глава 3

Мама трудилась в торговом центре и возвращалась домой не раньше восьми. Мой рабочий день заканчивался в пять, и до ее прихода оставалось пару часов уединения. На полке в зале ритмично тикали маленькие, но шумные часики. В квартире было тихо и прохладно. Вечернее солнышко пробивалось сквозь шторы, оставляя на ковре геометрические узоры.

Поставив воду на газ, наскоро приняв душ и надев любимый хлопковый халатик с мишками, я вышла на балкон, прихватив с собою лейку. Настурции выглядели глубоко несчастными, их листья свисали грустными тряпочками. Воды цветам!

Я обильно полила их и шире открыла окна, чтобы впустить свежий воздух. Что нужно растениям? Как и людям! Воды, воздуха и солнца. Лиши их чего-то, и они погибнут.

На фоне голубого неба мелькали раздвоенные хвостики ласточек. На детской площадке шумно играла детвора. Под нашим домом начал распускаться куст сирени, распространяя вокруг себя сладкий дурманящий запах.

Я закрыла глаза. И отчего-то, вместо удовольствия, ощутила дискомфорт. Так бывает, когда… на тебя кто-то смотрит. Я осторожно приоткрыла один глаз, стараясь не поворачивать головы. Покосилась вправо. На третьем этаже стоял мужчина и, опершись о перила, неспешно курил. Глядя на меня!

Я поежилась. Но головы не повернула. «Вот хам! Постыдился бы!». Но чувство стыда было не свойственно этому курильщику. Изо всех сил я старалась не смотреть в его сторону, продолжая непринужденно созерцать окрестности. «Подумаешь, персона!».

Но сохранять спокойствие, зная, что за тобой наблюдают, было непросто. Мне вдруг подумалось, что выигрышным ракурсом была левая сторона моего лица. Именно ее я использовала для фотографий. Справа челка всегда лежала криво, обнажая высокий лоб. Я собралась привычным движением поправить волосы, но сдержалась. «Еще решит, что я прихорашиваюсь! Вот же мерзкий тип, стоит и не уходит. Что ему здесь, медом намазано?».

Вспомнив про кастрюлю с водой, наверняка, уже давно булькающую на плите, я выпрямилась. Хорошо, что в ней пока не было риса! Разворачиваясь, чтобы уйти, я, сама того не желая, поймала его взгляд. Мне показалось, что мужчина слегка замешкался, потом улыбнулся и сделал едва заметное движение рукой. «Поздоровался? Похоже на то. Либо же у него нервный тик».

Я секунду колебалась. Развернуться и уйти? Как-то невежливо. И я, как воспитанная девушка, улыбнулась в ответ, скромно махнув рукой. «Вот кулема!» — отругала я себя и поспешила на кухню.

Перед сном я размышляла о новом знакомом, вернее, пока незнакомом мужчине. Раньше его балкон не привлекал мое внимание. Значит, он здесь недавно. Только переехал? Но, кроме него на балконе никто не появлялся. Живет один? Странно! Хотя, почему бы и нет. Итак, что мы имеем? Интересный мужчина, в доме напротив, живет один. Многообещающее начало.

Ночью мне снился странный сон. Я была ласточкой, парящей над многоэтажными домами в поисках зазевавшихся мошек. У меня был раздвоенный хвостик, черные с белым перышки. Но на месте птичьего клюва было лицо… Мое лицо. Рядом пролетали другие ласточки с человеческими лицами. И тут я увидела его… Мужчину с балкона. Он уверенно рассекал воздух, с сигаретой в зубах. Улыбнувшись, он поманил меня за собой. И я полетела! Неудивительно, что его гнездо оказалось на балконе третьего этажа. Внутри было уютно, а дно выстлано мягкими перышками. Потом мы ели мошек и… терлись гузками!

Я резко проснулась от шума. Он доносился откуда-то с улицы. Через пару секунд я узнала в нем тихое чириканье. Видимо, наши пернатые соседи осуждали меня за увиденное. Но откуда им было знать, что я орнитолог-извращенец? «Мне просто нужен секс!» — диагностировала я отсутствии интимной жизни.

Глава 4

Утренний ритуал пробуждения, как правило, начинался с маминых ободряющих криков.

— Ленок, просыпайся! — говорила она ласково в приоткрытую дверь, проходя мимо в первый раз.

— Лена, вставай! — уже громче повторяла, возвращаясь обратно по коридору.

— Ленка, подъем! — громко по-армейски командовала мама, войдя в комнату и сдергивая с меня одеяло. Как у настоящего будильника, ее звук нарастал с каждым новым сигналом.

Я села на кровати, уставившись в зеркальные дверцы шкафа. Нет, ну надо было додуматься, сделать зеркало прямо впритык к кровати? Чтобы ежедневно по утрам созерцать свое помятое отражение.

— Я завтра уезжаю к теть Тане до субботы, — гордо сообщила мама.

— Как это? А я? — я тут же проснулась.

— Лена! Что ты? Тебе скоро 30 лет! — упрекнула мама. Но тут же, смягчившись, добавила. — В холодильнике оставлю суп. Чтобы ела! Куплю творога, будешь по утрам завтракать. И будильник сделай погромче!

Напоминать о том, что мне скоро 30, мама начала заранее, после 21 дня рождения. Видимо, чтобы я привыкала к неизбежному.

Я грустно побрела в ванну. Но, освежившись под душем и причесав волосы, осознала, — это не так уж и плохо. А, глотнув кофе и бросив в желудок кусочек сыра, поняла все прелести открывшейся перспективы. «Давненько мама никуда не уезжала! И также давненько я не приглашала Верку в гости». Ночные посиделки на кухне, пока мама спит в зале, были не в счет. Ни пошуметь, ни покурить на балконе не получалось.

Верка будет в восторге! У той дома не только родители, но и младший брат. Для которого она, по словам матери, должна быть примером. Но примерным поведением Верка не отличалась никогда. Так, давным-давно, еще в старших классах, мы решили прогулять школу, и целый день куролесили втроем с Машкой. Для разминки нагрянули ко мне домой, где изрядно нашкодили. Ополовинили бутылку маминого коньяка, разбавив его водой. Закусили сушками со сметаной. Уронили подставку с алоэ на ковер, размазав влажную землю, в тщетных попытках собрать ее обратно в горшок. Прожгли шторку сигаретой, после чего втроем пытались заштопать дыру. Получилось не очень…

Но это было только начало. Далее мы отправились на дачу к Машке, прихватив бутылочку вина. Дача была в черте города, и добраться туда от моего дома можно было пешком. Опустошив бутылку на лоне природы, мы так опьянели, что по дороге обратно решили разжиться цветами. На глаза попались нарциссы с дачи соседей. Я, как самая мелкая полезла через забор. Но была застигнута с поличным глазастой бабкой со смежного участка. Та начала кричать и звать милицию. Само собой, я, с букетом в руках, кинулась бежать, и, в спешке, порвала о забор новые джинсы.

Джинсы было жалко, но алкогольные пары пробудили в Машке жажду творчества. Она заверила меня, что сейчас я стану счастливой обладательницей hand-made штанов и раскурила сигарету. В результате, вместо одной, на джинсах появилось целых пять дырок. Довольные результатом, мы отправились в чисто поле, горлопаня песни и разбрасывая нарциссы, «чтобы не заблудиться». Одного мы не учли… С наступлением темноты ни нарциссов, ни дорожки видно не было. Сориентировавшись на городские огни, мы полезли сквозь заросли, чудом миновав водоем и не угодив в овраг. Вылезли из леса мы где-то в районе парка, всклокоченные, еще не до конца протрезвевшие, но счастливые своим спасением.

Дома каждую ждал серьезный «разбор полетов». Машкин отец колесил по городу на машине, высматривая нас у злачных мест. А мамы сидели на телефонах, ожидая новостей. Оказалось, что мы забыли проинформировать родителей о наших планах…

Сейчас Машка живет в Питере с мужем и его родней. А мы остались здесь, в маленьком, провинциальном, но уютном городке. Верка, отучившись два курса в Москве, вернулась домой. Столичная жизнь закружила юную провинциалку. И на второй год она, забросив учебу, всецело отдалась развлечениям. В результате: роман с преподавателем, отчисление, и… аборт. О котором она избегала говорить.

«А у меня сюрприз!» — отправила я интригующее письмо Верке, едва успев включить компьютер.

«Колись!» — молниеносно ответила подруга, будто дежурившая на том конце провода.

«Мама уезжает к теть Тане на три дня. Хата свободна! Вспомним молодость?»

«Блиииииииин!!!!!! Тот коньячок еще цел?»

«Шутишь! Меня через неделю разоблачили».

«И, правда! Ты мамке про меня скажешь? Она не будет против?» — осторожно поинтересовалась Верка. Не то, чтобы мама ее недолюбливала. Но, наш с ней «спорный» союз считала ущербным для обеих сторон. «У Машки потому все и сложилось, что она вовремя от вас отлепилась», — говорила мама.

«Конечно, не будет! Мы же теперь большие девочки», — ответила я.

«Большие детки, большие бедки», — подытожила Верка.

Глава 5

Вечером на пороге квартиры вкусно пахло куриным супом. Мама кашеварила, отпросившись с работы пораньше. Чтобы ее непутевая дочь не сидела голодом трое суток! Я обняла ее сзади за плечи и чмокнула в постриженную макушку.

— Ты собралась?

— Дядь Леша с утра заберет и привезет в субботу к вечеру, — предвосхищая мои вопросы, ответила мама, помешивая ложкой желтый бульон.

— Как пахнет! — блаженно протянула я.

— Суп на обед, на завтрак творог…

— А на ужин макароны с сыром! — продолжила я. Посыпанные сыром макароны были моей любимой едой. Вообще, я искренне верила, что сыром блюдо не испортить. И посыпала им все подряд: картошку, хлебный мякиш и спагетти. А однажды умудрилась "засырить" даже гречневую кашу.

— От макарон пузяка растет! — возразила мама.

— А от капусты сиськи! — весело добавила я.

Мама с укоризной посмотрела на меня.

— Мамуль, — начала я, — а что, если Верка со мной переночует? А то мне одной страшно, ты ж знаешь…

Мама нахмурилась и зачерпнула ложкой бульон:

— Начинается! — она сунула мне ложку с супом под нос, — Попробуй на соль.

— А Верка, между прочим, к тебе хорошо относится, — обиженно сказала я. — Нормальный, — кивнула на суп.

— Я к ней тоже! — удивленно вскинула брови мама. — Хорошая девочка, твоя Вера. Только вы с ней друг на друга плохо влияете! Лучше бы мужиков нашли хороших. Вон Машка… — завела мама привычную «шарманку».

— Ой, не начинай про Машку! — встряла я, — У Машки тоже не все гладко.

— Что тебе мое разрешение? Все равно ведь притащишь свою Верку, — обреченно вздохнула мама.

Я снова обняла ее за плечи и прижалась к мягкой спине.

— А я тебя люблю! — примирительно протянула я.

— Я тебя тоже! — сердито буркнула она.

Они с отцом развелись за год до его смерти. Может оно и к лучшему. А может, и нет, кто знает. Так, или иначе, мама «застряла» на стадии «все мужики козлы». Но при этом, как любая мать, искренне верила в то, что на мою долю обязательно выпадет чуток женского счастья. И я непременно встречу «не козла». А достойного, зрелого, состоятельного, красивого, умного и мудрого, но при этом безумного одинокого и влюбленного в меня по уши мужчину. Он будет решать все мои финансовые проблемы. Но при этом не станет перечить! Как все это могло совпасть между собой, мама не знала. «Мужчину нужно делать самой», — говорила она, — «отношения — это труд!». Но трудиться я не любила! Мне хватало целого дня в офисе. Наверное, поэтому в моей жизни попадались сплошь самовлюбленные, не особо состоятельные, порой очень красивые, но не слишком умные экземпляры.

В коридоре послышалась возня. Мама стояла на пороге в домашних тапочках и наброшенной поверх халата куртке.

— Сбегаю в магазин, пока не закрылся. Молока нет и сахар на исходе, — отчиталась она.

Все-таки хорошо иметь магазин в доме! Можно сбегать за хлебом даже в халате. В «Продуктовом раю» Татьяны отсутствовал дресс-код. И шоколадные вафли она отпускала даже тем, кто пришел в домашних тапках. Конечно, к числу товаров первой необходимости вафли не относятся. Но было не просто устоять, когда ароматные политые шоколадом, они зазывно лежали перед носом покупателя. Тем более, Таня, зная всех жителей дома в лицо, часто отпускала товар в долг. Мы не раз пользовались ее добротой, но старались не затягивать с выплатами. Ибо не видать нам вафель, как своих ушей!

Мама вернулась домой с маленьким пакетиком в руках и загадочной улыбкой на лице.

— А у меня кое-что есть, — заговорчески шепнула она, будто соседи могли подслушивать под дверью.

— Что? Свежие вафли? — обрадовалась я, предвкушая вечернее чаепитие.

— Нееееет! — покачала головой мама.

— Ну, лучше вафлей могут быть разве что пирожки с маком, — предположила я. Действительно, свежие маковые пирожки были прекрасны! Маленькие и невзрачные на вид, они становились настоящим сдобным наркотиком для тех, кто единожды их отведал. В отличие от большинства себе подобных, они действительно были маковыми. Внутри пирожка скрывалась пропитанная сладким сиропом начинка из целой пригоршни маковых зернышек. После такого лакомства приходилось чистить зубы. Но оно того стоило!

— Лена, тебе лишь бы пожрать! — махнула рукой мама. И достала из пакетика белый конверт. — Тебе письмо.

Хитро улыбаясь, она покрутила конвертом у меня перед носом.

— Какой-то ухажер! — на одном дыхании выпалила она, не в силах больше сдерживать эмоций.

— Ой, мам! Какой еще ухажер! — усмехнулась я, махнув рукой. Но внутренне собралась, предчувствуя что-то неладное. Между тем, мама торжественно вручила мне конверт и, гордо задрав голову, прошествовала на кухню. Будто это ее рук дело! А что? Сколько раз она пыталась свести меня с каким-нибудь «чудесным мальчиком», неженатым сыном своих подруг. Может опять взялась за старое? Но, к чему было придумывать таинственные письма. Нет! Это не ее почерк.

На лицевой стороне конверта не было ни адресов, ни имен. Была лишь надпись «Прекрасной незнакомке». «Что еще? Какой незнакомке? Это я незнакомка?». Пока я растерянно стояла в коридоре, не решаясь вскрыть почту, мама уже нарисовалась рядом, застыв в ожидании объяснений.

— Ну? — вопрошающе заглянула она мне в лицо.

— Что ну? — покачала я головой. Для начала хотелось бы самой разобраться, что к чему. Потому, я решила, как обычно, свалить все на Верку.

— Ну, рассказывай! Кто там тебе пишет любовные письма, — не унималась мама.

— Да, блин! Это Верка дурачится, — небрежно махнула я рукой. — Я отправила ей Валентинку от таинственного поклонника. Так она, видимо, решила отомстить.

Мама с досадой поджала губы. Как будто разочарованная концовкой любимого сериала.

— Вот великовозрастные кобылы! Когда вы уже повзрослеете, — бросила она и, потеряв интерес, пошла на кухню.

Перед сном я внимательно изучала находку. «Чья-то глупая шутка? А может и вправду Верка дурачится? А что, если это адресовано не мне, а маме? Вдруг это у нее завелся тайный поклонник. А я сейчас попросту разрушу всю романтику, прочитав чужое письмо». Но любопытство пересилило, и я открыла конверт.

Внутри обнаружился лист белой бумаги. Одна его сторона была исписана мелким кривоватым почерком. Было видно, что писавший старался сделать текст понятным, но удавалось ему это с трудом. На оборотной стороне был рисунок… Простой карандаш очень точно передавал игру света и тени. Рисовавший явно был профессионалом. Он изрядно потрудился, чтобы черно-белая картинка заиграла красками, задышала и ожила. Очертания дома, ветви высокого дерева, темные галочки птиц, и неявный профиль девушки…

«Привет, девушка из соседнего дома! Если я не ошибся квартирой, это на самом деле ты. К сожалению, я не знаю твоих контактов, и у меня нет принтера. Так что, я решил по-старинке написать письмо от руки.

Признаться честно, я немного стеснительный. И подойти к тебе на улице вряд ли решусь. Надеюсь, я не скомпрометировал тебя этим письмом? Если так, то я полный дурак! И вряд ли могу рассчитывать на взаимность. В любом случае, я не обязываю тебя отвечать. Но если захочешь, предлагаю такой вариант связи….

Конечно, можно обменяться контактами. Но, давай на секундочку представим, что мы попали в прошлое, где нет компьютеров. Насколько необычной будет история нашего знакомства!

Если ты до сих пор читаешь, значит, мои шансы велики.

Оставь ответ в указанном месте завтра до полуночи.

С нетерпением буду ждать.

Незнакомец напротив».

Ниже была нарисована карта, указывающая на большое дерево во дворе. Рисунок вызвал улыбку! Удивительно, как сильно он отличался от того… другого. Казалось, что рисовал ребенок, до того смешными выглядели качели и дерево. «Оказывается, в нем есть дупло. Никогда не замечала!».

Полночи я провела в раздумьях об этом странном, волнительном и неожиданном послании. Настолько странном, что не верилось в его искренность. «Нет, все же стоит спросить у Верки. Ведь я говорила ей про мужчину из дома напротив. Но рисунок!». Вспомнив Веркиных криволапых кошечек и корявых ежиков на полях тетрадок, я отмела эту идею.

Неужели кто-то и впрямь мог положить в почтовый ящик незнакомки такое письмо? На вид обычный мужчина, не похож он на романтика. Хотя, много ли я знала о романтиках. Возможно, он должен быть одет в рубашку с оборками? Или непременно иметь длинную челку, которая будет спадать ему на глаза и тем самым придавать загадочности.

Глава 6

К утру я забылась беспокойным сном. Мне снилось, как я, под покровом ночи пробираюсь к заветному дереву в нашем дворе. Я уже почти у цели, дупло прямо по курсу… И вот я поднимаю руку, намереваясь вложить в него конверт. Как вдруг! Из дупла появляется мамина голова и начинает грозиться лишить меня завтрака.

— Лена! Будь добра, сделай так, чтобы до моего приезда тебя не уволили с работы! — причитала она, одергивая шторы. Я с трудом разлепила глаза.

Передав хлопочущую маму в уверенные руки дядь Леши, я поплелась на утренний автобус.

«Вера, это твой конверт был в моем ящике? Признавайся!» — послала я полное праведного гнева письмо на Веркин адрес.

«Что? Какой конверт? Ленка, ты, что не выспалась? Я ничего не знаю», — ответила подруга.

«Рассказывай!» — пришло вдогонку.

«Долго писать. Точно не ты?»

«Да клянусь! Гости в силе?» — испугалась Верка.

«Да» — коротко ответила я. Закрыла почту, и хотела приступить к работе. Но не тут-то было! Из головы не шло это дурацкое письмо. «Если и в самом деле Верка ни при чем, значит, его написал тот самый мужчина? А если это он, то почему бы ни ответить? Что я теряю? Любопытно же, как все обернется! Да и вообще, мало кто из современных мужчин, способен на такие романтичные поступки. Стоит поощрить его хотя бы ответным жестом». И я, отодвинув кипу документов, ибо есть дела поважнее, положила перед собой чистый лист бумаги.

Целый день я по строчке сочиняла письмо, дописывая и зачеркивая, отвлекаясь на работу, или просто делая вид, что работаю, под зорким взглядом проходящей мимо кураторши. Было ощущение, что мне на дом задали сочинение. Которое никак не получалось! К концу дня, сложив в сумку исписанный вдоль и поперек листок, я отправилась домой. Верка должна была появиться к шести часам.

Подруга с пакетом в руках уже стояла у дома, переминаясь с ноги на ногу. Стоило мне вырулить из-за угла, как она радостно начала махать, будто я могла пройти мимо собственного подъезда.

— Ленка! Ну, наконец-то! — она запрыгала от радости.

— Что ты здесь трешься? — в отличие от нее, я как раз пришла вовремя.

— Решила прийти пораньше, чтобы тебя удивить. Но забыла твой глупый код. А твои соседи меня не впускают.

— И правильно делают, — кивнула я, набирая тот самый код на домофоне.

— А телефон сел, — продолжала Верка, — а я замерзла, как собака, и чуть не уписалась, пока ты где-то шляешься! — выпалила она обиженно.

— Чего это я шляюсь? Я в магазин ходила, решила тортик купить по такому случаю, — я гордо раскрыла пакет и показала медовик.

Скормив Верке солидную порцию куриного супа, я поставила чайник на газ. «Мама права, нужно ответственнее относиться к рациону питания!». К тому же суп и вправду был вкусным. Мама никогда не бросала в него вермишель в процессе варки, а добавляла заранее сваренную «паутинку» в уже готовый бульон. Отчего тот оставался прозрачным. Сытые и довольные, мы уютно устроились на диванчике, ожидая, пока закипит чайник.

Подслеповатая Верка, сощурив глаза, жадно вчитывалась в строчки письма, адресованного незнакомке. То есть, мне! Я тем временем аккуратно разрезала на тонкие ломтики свежий тортик, посыпанный сахарной пудрой.

— Н-дааааа, — протянула Верка, отложив листок.

— Художник, однако! — усмехнулась я.

— Да и грамотности обучен, — одобряюще кивнула Верка.

Она сладко потянулась и откинулась на спинку дивана:

— Эх, везет тебе, Ленка! Романтика, письма от поклонников. А мне вон, только смски эротического содержания.

— Ты жалуешься?

— Да еще и с ошибками! Вчера Серега прислал сообщение: «Скучаю по тебе, кАтенок». Это что? Проверочное слово «какать» что ли? И почему мне, с моей врожденной грамотностью достался человек, у которого ее вообще нет.

— Ну, так обучи его, в чем проблема!

У Верки был пунктик. Она чрезвычайно гордилась познаниями в области грамматики и орфографии. И считала своим долгом нести культуру в массы, придираясь к любой мелочи. Я уже привыкла дважды перечитывать собственные письма и смски, чтобы не получить в ответ очередную порцию поучительных замечаний.

— Что думаешь делать? — Верка сунула палец в торт и облизала.

— Не свинячь! — пригрозила я. — Вообще-то уже сделала…

Ее глаза округлились:

— В смысле?

Я, не обращая внимания, взяла кусок торта и откусила. Верка поймала мою руку, мешая наслаждаться десертом. И повторила свой вопрос.

— Я написала ему письмо, — спокойно ответила я, перехватив тортик другой рукой.

— Отнесла в дупло? — испуганно прошептала подруга.

Я покачала головой, и, прожевав, добавила:

— Боюсь.

По настоянию встревоженной Верки, я принесла на кухню свою «домашнюю работу» и принялась с выражением зачитывать.

«Здравствуйте, незнакомец!

Я получила Ваше послание. Признаться, я удивлена таким способом связи. Но одновременно заинтригована. Поэтому решилась написать.

Особенно меня впечатлил контраст рисунков. На одном из них, судя по всему, изображена я? Очень красиво и талантливо! Но любопытно, кто же тогда нарисовал карту? Я бы отнесла ее к стилю примитивизма. Неужели оба творения принадлежат кисти одного художника?

С нетерпением буду ждать следующих писем, и, обязательно рисунков. До встречи в дупле! Поспешите, иначе белки украдут Вашу почту.

Прекрасная незнакомка».

Я подняла глаза на Верку. Та, подперев голову рукой, разглядывала потолок.

— Может убрать вот это… «с нетерпением»? — спросила я.

— Нет! — Верка уверенно закивала. — Все отлично. И с юмором и без лишней информации. Он к тебе без имени, и ты также. Он ничего про себя не говорит. И ты не говори. Подождем, пока он первый расколется!

— Мы ж не на допросе…

— Ну, все же не стоит исключать, что он может оказаться неадекватным типом.

Я хотела возразить. Но, вспомнив о том, где находится «почтовый ящик», не стала. Ответ был написан. Дело за малым — засунуть его в дерево. Мы заклеили конверт и подписали на внешней стороне «Таинственному незнакомцу». На часах было 9 вечера, а на улице еще слишком светло и людно. Наша секретная миссия требовала дождаться темноты…

— А вдруг мы его спугнем? — настаивала я, намереваясь в одиночку пойти «на дело».

— Ты что дура? А вдруг он маньячина, и задумал тебя изнасиловать и убить? — покрутила у виска подруга.

— Верка, прекращай смотреть детективные сериалы!

Но она не унималась. И продолжала, схватив меня за рукав куртки.

— Ты в курсе, что всякие психи так и делают? Выманивают жертву на безлюдное место, а потом ее насилуют…

— Так и пускай изнасилует! — перебила я подругу. — У меня уже три месяца секса не было.

— Так он тебя потом убьет, а может наоборот, сначала убьет, а потом изнасилует твой труп!

— Ой, мамочки… — я притворно всплеснула руками.

Потом задумалась. «А ведь и, правда, где мои мозги! Идти ночью к какому-то дереву одной, на встречу с незнакомцем. Может это вообще ловушка?». Подумав об этом, я ощутила неприятную дрожь в животе. «Пожалуй, Верка будет не лишней».

Старая плакучая ива стояла в дальнем углу, упираясь в окруженную изгородью баскетбольную площадку. Свет уличных фонарей не дотягивался до ее ветвей. И она пряталась в темноте, таинственная и загадочная. Тонкие плети, усыпанные шершавыми листиками, почти касались земли, образуя своеобразный шатер. Днем под кроной дерева любили играть дети, устраивая пикники, или мастеря домики из старых покрывал.

Мы огляделись. Двор был пуст. В столь поздний час большинство окон были неразличимы. Издалека послышался смех загулявшейся до полуночи молодежи. Верка прихватила из дома молоток для отбивки мяса. Мне оставалось только надеяться, что он ей не пригодится. Мы вооружились фонариками и осторожно пробирались к цели.

— Ой, что это? — ахнула она и отскочила в сторону.

Я нагнулась и подняла с земли меховой брелок.

— Это игрушка, чукча!

— Блин, песка в тапки набрала! — пожаловалась Верка.

— Ты можешь помолчать? — раздраженно прошипела я.

Раздвинув завесу ивовых ветвей, мы одновременно направили фонарики на ствол дерева. Он был внушительным. Едва ли кто-то из нас мог бы обнять его в одиночку. Чуть ниже уровня глаз он раздваивался, образуя несколько стволиков поменьше. Те снова ветвились, и так до бесконечности. Интересно, сколько макушек у этой ивы?

— Посвети сюда, — я выключила фонарь и вытащила из кармана конверт.

— А ты знаешь, что плакучие ивы чаще всего растут у водоемов? И их корни бывают погружены в воду, — полушепотом изрекла Верка.

— Очень своевременная информация. Ты лучше скажи, где дупло? — я снова включила фонарик. Мы неспешно двинулись вокруг дерева, изучая его со всех сторон.

— Смотрииии! — Верка пихнула меня в бок. На стволе ивы, на высоте примерно вытянутой руки, виднелось темное отверстие удлиненной формы. Дупло было таким же старым, как и само дерево.

— А вдруг там кто-нибудь живет?

— Кто еще? Мы же не в лесу, — покрутила у виска Верка.

— Ну, кто-то же его сделал! — возразила я.

— Ты в курсе, что дупло может сформироваться естественным образом? — поучительно сообщила она. — Тем более, оно такой формы. Очевидно, необитаемо.

— Ты что, записалась в кружок юных натуралистов? — хихикнула я.

— Ну, ты неуч! — Верка недовольно фыркнула. Она не любила, когда потешались над ее знаниями.

Я, привстав на цыпочках, отправила конверт в темное отверстие. И только потом задумалась о том, насколько глубоким оно могло оказаться. Но кончик белого конверта остался торчать наружу. Дело было сделано, и мы, с чувством выполненного долга отправились домой.

— А что, если подождать его здесь? — уже у подъезда прошептала Верка.

— Кого? — машинально спросила я.

— Ну, этого твоего филина ночного! Он же за письмом придет, в конце концов, — улыбнулась подруга, направив свет мне в лицо.

Я прикрыла глаза ладонью и легонько оттолкнула ее.

— Это против правил!

— Каких еще правил? — не поняла она. — Ты мне не говорила о правилах.

— Зачем? И так понятно. Никаких имен, никакой конкретики. Только ночь, дупло и белый конверт… — загадочно прошептала я в темноту. — Вот такая игра!

И уверенно пошла домой. Верка засеменила следом.

Глава 7

Я постелила ей на своем диване, а сама разложила старое кресло. Мы допили чай, улеглись в постель и выключили свет. Но сон не шел.

— А ты любила его? — вдруг спросила я, нарушив тишину.

— Кого? — отозвалась с другого конца комнаты Верка.

— Нууу… своего профессора, — я прикусила язык.

В комнате было тихо. Верка молчала. И я уже подумала, что она заснула, когда услышала приглушенный голос:

— Не знаю… Что я тогда понимала? В 17 лет любую симпатию принимаешь за любовь.

Я хотела возразить, но Верка продолжала:

— Он был таким взрослым, умным. Но при этом говорил со мной на равных. Мы часами напролет могли говорить. Даже не помню, о чем конкретно. Просто было с ним как-то легко…

— А сейчас? Ты о нем вспоминаешь? — мне хотелось продлить этот внезапный момент откровения. Не так часто удавалось вытянуть из Верки хоть пару слов об ее профессоре. Как будто эту часть своей жизни она бережно охраняла от чужих глаз.

Верка вздохнула.

— Конечно! — а потом, с усмешкой добавила. — Особенно, на приеме у гинеколога.

Я помалкивала, ожидая продолжения.

— Когда приходится рассказывать незнакомой тетке, что первый свой аборт ты сделала в 18 лет. А потом делать вид, что не видишь, как она укоризненно и осуждающе на тебя смотрит. С высоты врачебного пьедестала. Будто бы сама никогда не совершала ошибок! Наверняка, у каждой второй из них ни один, и ни два аборта за плечами. Потому я терпеть не могу ходить к гинекологу!

Из Веркиных рассказов я поняла, что их роман с преподавателем истории продлился около года. За это время он успел повысить ее средний балл, стать ее первым мужчиной, а также сделать ей ребенка. Как это вышло, Верка не знала. Она всецело отдалась страсти, и не обращала внимания на такие мелочи, как предохранение. Просто доверилась своему опытному кавалеру. Он был старше на 15 лет. И должен был все предусмотреть.

— Вер, а он знал? — спросила я, и уточнила на всякий случай, — Ну, об аборте?

О беременности Верка узнала еще до своего дня рождения. Но аборт сделала уже, будучи совершеннолетней.

— Нет, — твердо сказала Верка. — Я не сказала. Ни до, ни после. А зачем? Что бы это изменило? Думаешь, он позвал бы меня замуж? Его бы попросту уволили с работы, а я бы также отправилась домой, только еще и с ребенком в подоле.

Подруга помолчала, будто собираясь с мыслями.

— Я была еще совсем девчонкой. Викина тетка помогла найти хорошего врача. Сделали все быстро, без лишних вопросов.

— Было больно? — робко поинтересовалась я.

— Было страшно, — ответила Верка, — но я не представляла себя с ребенком на руках. И не хотела, как многие малолетние мамаши-кукушки, подкидывать его своим родителям. У них и так был Темка.

— Ты решительная, — ободряюще сказала я, — я бы не смогла.

— Ты бы оставила! — уверенно ответила Верка. — Ну, может твоя мамка была бы и не против. Все-таки, ты у нее одна.

— А потом вы общались? — я решила выудить максимум информации.

— С ним? Да… попрощались. Он уговаривал не уезжать, предлагал перевестись в другой ВУЗ. Даже в любви признавался, прикинь! Но я видела, как он боялся… За свою карьеру и репутацию. Да и сама бы я не смогла учиться там, видеть его каждый день… В общем, пожелали друг другу удачи!

Несмотря на то, что Верка была младше меня почти на год, и ниже на целую голову, смелости ей было не занимать. Она всегда была на шаг впереди меня. Веркина фигура рано приобрела женственные очертания. В то время как моя до последнего оставалась по-ребячески плоской и бесформенной. Так что я, на фоне Верки выглядела девочкой-подростком, ее младшей застенчивой сестрой. Из пары ребят, тот, что симпатичнее, всегда доставался ей.

Нет, я не завидовала Верке! Хоть и говорят, что яркие девушки выбирают в подруги серых мышек, чтобы на их фоне быть еще привлекательнее. Уверенным в себе девушкам это ни к чему. А Верка была уверенной! Кроме того, именно она помогла мне выбраться из своего кокона и научила флиртовать, непринужденно улыбаться и вести светские беседы. Она всегда выручала меня из глупых ситуаций, заполняя неловкие паузы и «рекламируя» потенциальному кавалеру.

Да и вообще, дружба сродни отношениям с мужчиной. Два лидера вместе просто не уживутся. Они будут бесконечно конкурировать, и отбирать друг у друга заветный «факел», пока тот не погаснет и вовсе.

К тому же, мне ли жаловаться? Невзирая на природную скромность и отсутствие груди, моя интимная жизнь началась задолго до Веркиной. Роль первого мужчины гордо взял на себя Рома из выпускного класса. Красавец и спортсмен, он был объектом мечтаний каждой второй старшеклассницы. Но выбрал именно меня! Наш роман, под улюлюканье парней и завистливые шепотки девчонок тянулся до выпускного вечера. Как я рыдала, предвидя неизбежную разлуку! Его приняли в столичный ВУЗ, а мне предстояло окончить школу. Прощаясь на вокзале, мы искренне верили в то, что нашим чувствам не страшны испытания. Но, мужское начало возобладало… Не прошло и полгода, как мой Роман вскружил голову однокурснице.

Испортив слезами все подушки в доме, я, подгоняемая мамой, как-то умудрилась сдать выпускные экзамены. Выбрав универсальную специальность «бухучет», я собственноручно определила себя в «женский коллектив» на долгие годы.

Выныривая из цифр и отчетов, я, время от времени, спасалась в обществе Верки, которая приезжала на каникулы домой. Тогда я доставала из шкафа нарядное платье, позабытые туфли на каблуке, и мы шли гулять в парк. Там однажды я познакомилась с Андреем, который стал моим хорошим другом. По дружбе мы ходили в кафе-мороженое, по-дружески могли болтать часами по телефону. По-дружески занимались сексом пару раз в неделю. Иногда у кого-то появлялась личная жизнь, тогда второй без всякой обиды отходил в сторонку. Мы как будто заключили негласный договор, условия которого выполнялись по умолчанию. Ведь друзья должны помогать друг другу! Кто как ни близкий друг выручит в трудную минуту, подставив плечо? Ну, или другую часть своего тела…

Я, заверила Андрея в том, что регулярный и качественный секс очень важен для моего женского здоровья. Долго уговаривать не пришлось! Он мчался ко мне по первому зову и всегда был в «боевой готовности». Он даже выучил мой женский календарь, и часто предсказывал приход месячных с точностью до дня.

Верка, пребывала в шоке от такого противоестественного по ее словам формата отношений "М-Ж". Мне кажется, она немного ревновала меня к Андрею. Понимая все преимущества нашей с ним дружбы. Но, в тоже время, считая ее безрассудством и ребячеством. Сейчас Андрей работает в другом городе, и видимся мы редко. Но, каждый месяц я получаю письмо с напоминанием о приближении «противных дней».

Глава 8

Проворочавшись в постели полночи, мы, само собой, проспали на работу. И, выбежав из подъезда, бросились врассыпную, каждая на свой автобус. На рабочем столе меня ждала очередная стопка документов. Я достала из тумбочки маленькое зеркальце и палетку с тенями. Меня всегда удивляли рассказы коллег, которые умудрялись ранним утром не только накраситься и позавтракать, но также вымыть голову, сделать укладку, а иногда еще и депиляцию. Я старалась подготовиться к предстоящему рабочему дню накануне вечером, продумывая наряд и собирая сумку.

Своим появлением Верка внесла полный разлад в мой стабильный график. И теперь на меня из зеркала смотрел некто с серым лицом и темными кругами вокруг глаз. Мама права, Верка плохо на меня влияет! Она, словно кусок торта — заранее знаешь о последствиях, но не можешь отказаться. Кстати, о последствиях! От утреннего кофе прояснилось в голове, и я вспомнила то, о чем мы двое напрочь забыли. Мы не проверили «почту»! «Возможно, там, в дупле меня дожидается ответное письмо, а я сижу здесь, на этом скрипучем стуле. И до конца рабочего дня еще целая вечность». От раздумий меня оторвала Маринка. Она, словно тайфун, ворвалась в мое размеренное утро, уронив сумку на стул и шумно выдохнув:

— Я подаю на развод!

Это было любимое развлечение Марины. С тех пор как она вышла замуж, она каждые полгода намеревалась подать на развод. Весь отдел знал о вредных привычках ее мужа, о его пристрастии к компьютерным играм, нежелании помогать по дому и неумении по достоинству оценить свое счастье. Меня терзали сомнения, что Марина грозилась разводом только своим коллегам, а муж был не в курсе баталий, происходящих в голове у жены.

— Спорим, не подаешь? — громко зевнула я.

— Тебе хорошо, Ленка, ты не замужем. Мама постирает, мама приготовит. А я, как белка в колесе, прихожу с работы, и батрачу на кухне. А потом собираю по квартире его грязную одежду. Родители ребенка просят. А я им говорю — у меня уже есть!

Марина включила компьютер и, последовав моему примеру, достала из тумбочки косметичку. Каждое утро в женском коллективе, как в знаменитом советском фильме, начиналось одинаково.

— А я решила, что, если не встречу любовь, рожу от более-менее адекватного и здорового, — сказала я, совершенно серьезно. Я и в самом деле размышляла о таком повороте событий. Женщине в этом плане проще, родила ребенка, и нянчись. Это мужчине для создания семьи необходима женщина. А ей — только мужская сперма. Грех не воспользоваться!

— Ой, Лен, не зарекайся! Может, еще залетишь, и женишь на себе кого-нибудь. Как, вон, как Ритка из экономики. Ходил, женихался, пока она «случайно» не залетела, — кивнула Маринка на дверь. — Хотя, мог бы и не жениться. Сознательный попался.

— А мне кажется, он ее любит, — задумчиво протянула я.

— Угу, — со знанием дела промычала Марина.

Почему-то все женщины, приобретая новый статус, начинают считать себя всезнайками. Стоит им выйти замуж, как они становятся по умолчанию на голову выше незамужних подруг. А уж, если женщина получила почетное звание матери, то вообще караул! Незамужние и бездетные девушки в женском коллективе всегда становятся «козами отпущения». На них норовят повесить дополнительные обязанности, и непременно задействовать в общественных работах.

— У тебя же больше времени, ты не замужем, — вполне резонно заметила как-то Юля, намереваясь поручить мне подготовку к женскому дню. Коллега совсем недавно стала замужней «дамой» и при каждом удобном случае старалась извлечь пользу из своего нового статуса.

— Наоборот! У меня его в разы меньше, — ответила я удивленной Юле, — только представь: после работы у меня еще свидание, а после свидания нужно успеть на работу. И так все время!

После работы я, с лепешкой в руках, нерешительно топталась у подъезда. Так хотелось проверить «почтовое дерево», под которым играла компания местных девчонок. Они увлеченно поили кукол чаем, рассевшись в кружок на ярком покрывале. Наверняка, мое появление не сможет пройти мимо них. А, узнай эти любопытные проныры про наш тайник, как он сразу перестанет быть таковым. «Еще не хватало, чтобы мои любовные переписки стали достоянием всего двора!». Потому, решено было дождаться сначала Верку, а потом — позднего вечера.

Я, не раздеваясь, заварила кофе и вышла на балкон. Солнце уже готовилось к закату, его лучи приобрели теплый янтарный оттенок. Вдали на солнышке грелись многоэтажки, отсвечивая красными крышами. Только недавно в нашем городе наконец-то начали строить «радостные дома» из цветного кирпича, с красными и зелеными крышами, узорами на балконах и нестандартной формой фасада. Правда, новые районы, несмотря на юность, выглядели как-то «лысо». В то время как старые, не обращая внимания на свой возраст, утопали в зелени. Приходилось выбирать между красотой природы и новизной архитектуры.

Лучи закатного солнца высвечивали пушинки, которые кружились в воздухе, будто первый снег. Ветер подхватывал их, унося ввысь, а затем отпускал, и они потихоньку падали, цепляясь за ветки деревьев. Одним удавалось спланировать на чужие балконы, чтобы забиться в дальний угол. Другие, повинуясь движению воздуха, проникали в квартиру, чтобы осесть на плинтусах. Что за дерево пушит в такое время? Для тополей еще рано, одуванчики едва начали расцветать. Эти необычные природные метаморфозы делают весну моим любимым временем года. Временем, когда природа ежедневно преподносит сюрпризы.

Я стояла, прислонившись спиной к подоконнику, и могла оставаться незамеченной. На знакомом балконе курил мой «художник». Теперь мне было неловко встречаться с ним взглядами. Когда он был незнакомцем, было как-то проще. Хотя, по сути, он до сих пор таковым оставался! В этот раз мужчина был одет в легкую полосатую рубашку, с закатанными рукавами и расстегнутым воротом. В нем ощущалась внутренняя уверенность. Широкие, надежные плечи, к которым хочется прильнуть. Сильные мужские руки…

К реальности меня вернул звонок в дверь. Наверное, это Верка доковыляла на своих «ходулях». Увы, природа обделила подругу ростом! Но женщине легко исправить подобный недостаток при помощи обуви. Как хорошо, что мне нет нужды носить каблуки. На радость моим ступням, эта женская «привилегия» их миновала.

Глава 9

— Ох, ах, ох, ах, — Верка, сняв модные босоножки, растопырив пальцы и прихрамывая, устремилась к дивану.

— Зачем, не понимаю? Зачем носить такую неудобную обувь? У тебя к старости все пальцы в узелки завяжутся, и ты кроме разношенных лаптей ничего обуть не сможешь! — возмущалась я.

Верка плюхнулась на диван, с облегчением вытянула ноги и громко выдохнула.

— Они удобные. Просто я пешком шла от самого рынка.

— Зачем? — опять повторила я, непонимающе. От рынка до меня больше трех остановок. По жаре, да в такой обувке топать не меньше получаса.

— Что ты раскудахталась? — закатила глаза Верка. — Зачем, да зачем! Смылась с работы пораньше, Сереге сказала заехать за мной.

— Ну, заехал?

— Мы разругались, и он высадил меня у рынка. Сказал, что он не таксист. Я психанула и пошла пешком! Теперь у меня мозоли на двух пальцах и потные подмышки на блузке. — Верка подняла руки, наглядно демонстрируя ущерб.

— Фу, — скривилась я. — Ну, застираешь. Или возьми у меня что-нибудь…

— Ой, насмешила. Твои маломерки для подростков? Мои женские формы в них не поместятся. — Верка зазывно потрясла своими «формами».

— Тогда иди с потными! — бросила я, и пошла на кухню.

Пока я вытаскивала из холодильника суп, Верка, раздевшись до нижнего белья, хозяйничала в ванной, замачивая в тазу свою несчастную кремовую блузу. Она зашла на кухню, когда я кромсала хлеб.

— Лен! Посмотри на это! — обиженно сказала подруга. Она ущипнула себя за ляжку, где тут же обозначилась ненавистная «апельсиновая корка». В силу низкого роста и склонности к полноте, Верка всегда страдала от необходимости себя ограничивать. Не скажу, что я могла питаться без разбора! Однако отцовская наследственность позволяла, на зависть коллегам и Верке, наслаждаться вредными лакомствами гораздо чаще.

В намерении утешить подругу, я, отряхнув руки и задрав подол халата, проделала аналогичную процедуру, обнаружив у себя признаки целлюлита.

— Вот! Это особенность женского организма. Я читала, что это не зависит от веса. Просто свойства жировой ткани. У мужиков такого нет, даже у толстых.

— Раньше меньше было… — грустно заметила Верка и повела носом.

— Дальше будет больше! — «утешила» я подругу. — Бульон тебе в помощь. Поедим, посидим и пойдем.

— Куда? — удивилась она.

— Ну! — я с упреком взглянула на Верку. — За письмом же!

Та ахнула и хлопнула себя по лбу.

— Ничего себе, Ленка! Я и забыла! Серега все мозги вытрусил, чтоб его понос настиг.

Я улыбнулась и выключила газ под маленькой кастрюлькой. Привычка разогревать суп на плите осталась у меня с детства. Когда я была маленькой, микроволновых печей еще не было. Мама оставляла порцию супа в эмалированной миске. Придя домой со школы, я доставала из холодильника свой обед, и, следуя инструкции, включала газ. Дождавшись, пока суп начнет булькать, выключала. Затем устраивала пикник на еще не остекленном балконе. Там у меня был маленький стульчик и сколоченная отцом табуретка, покрытая штрихами разноцветного лака для ногтей. Табуретка играла роль витрины, демонстрирующей разнообразие палитры маминых лаков. Каждый новый купленный ею пузырек обязательно оставлял свой след на табуретке. В итоге, отцовская поделка превратилась в настоящий арт-объект и могла бы стать уникальным «лотом» на каком-нибудь аукционе винтажных вещиц. Но для меня она была бесценна!

Мы с жадностью навернули по тарелке супа. Верка в моей старой пижаме дожевывала хлебную корку. А я, как и подобает хозяйке, мыла посуду. В коридоре что-то пискнуло, и подруга убежала, вернувшись с телефоном в руках.

— Щас Серега приедет, — манерно процедила она.

— Что, заберет тебя? — я отложила в сторону полотенце.

— С какой стати? — удивилась подруга.

— А! Значит, с проверкой? — догадалась я.

Верка деловито закинула ногу на ногу, собираясь возразить. Но, отложив телефон в сторону, вдруг поникла.

— Знаешь, надоел он мне со своей ревностью! Постоянными проверками. И вообще! — она теребила уголок простенькой резиновой скатерки.

— Что «вообще»?

— Он какой-то… ну, как это сказать? Простоватый что ли?

— А ты у нас прынцесса Монако? — с укоризной взглянула я на Верку. — Тебе только сложных подавай!

Я приняла грозную позу. И вдруг поняла, как это похоже на маму. Именно так она делала, выговаривая мне за отказ очередному кандидату в мужья. «Еще пару дней в фартуке, и я начну смотреть мыльные оперы!».

Верка тем временем задумалась, продолжая делать складки на скатерти.

— Прекрати портить инвентарь! — одернула я подругу.

Та поджала губы и спрятала ладони подмышками.

— Эмоций не хватает, понимаешь? — продолжила она. — Он хороший, добрый, нежный. Иногда мне просто с ним, ну очень хорошо! А иногда начинаю скучать. И тогда начинаю провоцировать его сама. Ну, на ссору. Как сегодня…

Верка вздохнула и, посмотрев на часы, оживилась.

— Как я выгляжу? — она взбила свои каштановые волосы и приняла соблазнительную позу.

— Отпад! — без эмоций ответила я, и включила чайник.

Серегу Верка встретила год назад, на дне рождения какой-то дальней родственницы. Оказалось, что симпатичный парень попал на праздник случайно, и вовсе не состоял в родстве с ее семьей. Их отношения развивались стремительно. Проще говоря, Верка в этот же вечер, миновав все запреты, отдалась новому знакомому. На этом она собиралась ограничиться, но парень оказался целеустремленным. Через тех же родственников, он отыскал ее номер и пригласил на свидание. Любопытно, что на втором свидании Верка вела себя целомудренно, не позволяя кавалеру вольностей. Тот принял правила игры и терпеливо дожидался послаблений.

Птичьей трелью пропел звонок, и я поспешила к двери. Верка осталась сидеть, равнодушно тыкая пальцем в экран смартфона. Серега нерешительно прошел в коридор, и дежурно поинтересовался моими делами.

Он, под стать Верке, был крепким и невысоким. Босиком я была с ним вровень. Ничего примечательного в его внешности не было. Пройди он мимо на улице, я бы и не заметила. Светлые глаза, невзрачный «ёжик». Но все менялось, стоило ему улыбнуться! В эти моменты на щеках появлялись игривые ямочки, которые преображали его лицо. Глаза начинали блестеть, и становилось не важно, какого они цвета.

— Барышня легли и просют, — указала я в сторону кухни.

Серега хмыкнул и достал из заднего кармана джинсов плитку черного шоколада.

— Эт тебе, Верка обойдется, — он сунул мне шоколадку и, не дожидаясь благодарности, пошел на кухню.

— А мы как раз собрались чаевничать, — сказала я.

Серега стоял, спрятав руки в карманы, и выжидающе смотрел на Верку. Та сидела молча, демонстративно изучая содержимое телефона. Я ощутила себя третьей лишней, и заторопилась в зал. Но тут во мне пробудилась гостеприимная хозяйка.

— Сереж, а может супчика куриного? — оживилась я. — Мы-то уже поели!

— Обойдется! — отреагировала Верка. Серега усмехнулся. И я, прихватив кружку с чаем и пару сухариков, поспешила удалиться. Чтобы не быть участницей чьих-то разборок. Я притворила дверь в зал, и замерла, прислушиваясь. Участницей быть не хотелось, но роль зрителя меня вполне устраивала. Тем более что все действо происходило в стенах моей квартиры.

Глава 10

Как назло, в тот же момент домой вернулись соседи. И принялись шумно разуваться, толкаясь в тесном «предбаннике». И обсуждать, что приготовить на ужин: пожарить яичницу с колбасой, или разогреть вчерашний гуляш. «Как интересно! Здесь и сейчас, быть может, решается жизненно-важный вопрос. А они со своей яичницей». Раздался стук в дверь… «Ну, только этого не хватало!».

Я нехотя выбралась из укрытия и натянула на лицо приветливую улыбку. Тетя Дина, одетая в ярко-розовую ветровку, стояла на пороге с купюрой в руках.

— Леночка, красавица, привет! Вот денежка твоей мамочке. Где она, твоя мамуля? — пропела она, заглядывая в коридор.

— Мама уехала до воскресенья. В деревню к сестре. Здравствуйте, теть Дин!

С тетей Диной и дядей Гришей мы подружились сразу, как только они пять лет назад въехали в соседнюю квартиру. Они были шумными, но очень мирными. Мама с тетей Диной по-очереди занимали друг у друга деньги до получки, и вместе боролись с дядь Гришиным пьянством. Ирка, их младшая дочь вышла замуж через пару лет, и уехала в другой город.

Моя мама строго следила за порядком со всех сторон, и при малейшем нарушении режима тишины, выказывала свое «фэ» жителям дома. Но соседям по «тамбуру» прощалось все, в том числе и пьяные скандалы, случавшиеся с регулярностью раз в неделю.

Скандалила в основном теть Дина. Дядя Гриша был человеком воспитанным, и, даже сильно выпивши, не сквернословил и вел себя достойно. Мама рассказывала, что раньше он работал каким-то большим начальником, ездил на дорогой машине и носил костюм. Потом его карьера резко покатилась вниз, и в итоге большой начальник превратился в простого сторожа. Причины стремительного падения по карьерной лестнице мама не знала. Но догадывалась, что история была «темной».

— Ну, отдашь ей, — махнула рукой соседка. Тетя Дина была старше мамы. А неизменно яркий макияж делал ее похожей на постаревшую, но не утратившую запала шансонетку.

— Ага, как там Ира? — вежливо поинтересовалась я. Хотя подружиться с их дочерью мы так и не успели.

— Да ничего, живут пока. Что-то у них с детками не получается, — горестно вздохнула соседка.

— Еще молодые, все получится! — ободряюще улыбнулась я, чтобы не вдаваться в подробности. Я и так уже пропустила большую часть мелодрамы, отголоски которой доносились из кухни.

— Да, и то правда! — махнула рукой тетя Дина. И тут же прислушалась. — Ой, Леночка, а что это у тебя, телевизор так громко?

Верка как раз во всеуслышание послала Серегу туда, куда мужчинам ходить не следует. Я неловко повела плечом.

— Да это подруга в гости пришла. Там у нее любовная драма. Вы извините, я сейчас уберу громкость.

Теть Дина понимающе улыбнулась:

— Ну, ты, Леночка, передай маме денежку.

Я закрыла дверь и пошла на кухню. Бесцеремонно прервав враждующие стороны, я, на правах хозяйки квартиры, заявила:

— А ну потише! Вы мне всех соседей распугаете!

Покрасневшая от возмущения Верка ходила по комнате, а Серега выжидающе смотрел на нее. Казалось, он не двигался с места, как манекен, которого оставили стоять в дверном проеме. На фоне его спокойствия Верка показалась форменной истеричкой. Мне даже на секунду стало жаль этого мужчину! На его месте я бы давно запустила в нее сухарем.

— Лена, вот ты подтверди, что я не вру! — похоже Верке надоело солировать, и она решила «спеть дуэтом».

Я замотала головой.

— Нет, разбирайтесь сами! Не нужно впутывать меня. Я просто прошу не злоупотреблять ругательствами и говорить тише. — Строго отчеканила я и направилась в зал. Проходя мимо Сереги, я демонстративно пожелала ему удачи. Верка, конечно, моя подруга. И я люблю ее. Но иногда она меня просто бесит!

Я вышла на балкон, где было совсем темно. В соседнем доме зажглись окошки квартир, обнажая жизни хозяев. Кто-то суетился на кухне, другие смотрели телевизор в гостиной. Одни окна беззастенчиво светились прозрачным тюлем. Другие были наглухо зашторены от посторонних глаз.

На балконе третьего этажа никого не было. В окне горел свет. Сквозь двойную штору было не видно, что происходит внутри. «Скорее всего, это зал, а значит, мой художник тоже любит полениться перед телевизором? А вдруг он рисует очередную картину? Может быть, на ней буду я?».

В предвкушении забилось сердце. И я решила, наконец, заняться своей личной жизнью. Переодевшись в джинсы и взяв фонарик, я выскользнула за дверь. Решив, что моего отсутствия все равно никто не заметит.

На улице было прохладно и влажно после прошедшего накануне дождя. Я поежилась и глубоко вздохнула. Пропитанный запахом сырого асфальта воздух был тяжелым и «сытным». Я, будто человек, испытавший кислородное голодание, все никак не могла надышаться. Во дворе никого не было. Только лавочку соседнего дома оккупировала молодежная компания. Благо, до меня им не было дела!

Перешагнув третий десяток, я стала называть молодежью студентов и школьников. Нет, себя я не спешила относить к числу «тетушек». Но период бессмысленного «обтирания» лавочек прошел. Теперь моя жизнь была наполнена куда более серьезными вещами!

Пробираться сквозь пустынную детскую площадку было жутковато. Голоса остались позади, и я застыла перед деревом жизни. Старая ива как будто не спала, шевеля ветвями и нашептывая что-то себе под нос. Мне вдруг привиделось, что, как только я проникну под завесу ее ветвей, то неминуемо попаду в другой мир. Он будет полон неведомых существ, странных растений и непривычных звуков. «А в городе том сад, все травы да цветы. Гуляют там животные невиданной красы», — вспомнилась строчка из песни. Страх отступил, и я шагнула вперед.

Освещая фонариком дорогу, я обошла ствол по кругу и, с замиранием сердца, направила луч света в сторону дупла. Там что-то было… Что-то, кроме конверта! В первую секунду я струсила, отступив назад. А потом, привстав на цыпочки, увидела свисавший из дупла кончик веревки. Она оказалась короткой. Стоило мне слегка дернуть, как к моим ногам что-то упало. Я невольно вскрикнула и зажала рот, испугавшись быть обнаруженной.

У моих ног лежал… букетик бумажных цветов. Это были тюльпаны, подобные тем, что я сама мастерила в детстве. Правда, мои получались кособокими и смешными. Эти и впрямь походили на живые цветы! Они были сделаны из какой-то плотной бумаги. Малиновые бутоны, темно-зеленые стебельки с загнутыми широкими листьями. Издалека казалось, что кто-то бросил на траве букет первоцветов. Я осторожно прикоснулась к ним, потрогала пальцами плотные лепестки… «Надо же! Так красиво!».

В дупле осталось письмо. Было решено немедленно его вскрыть! Обнаружив заветный конверт, я села на землю и прислонилась спиной к дереву. Во дворе эхом отозвались звуки простых аккордов. Ребята на лавочке взялись за гитару. «Ничего, пусть немного пошумят! Скоро их прогонит недовольный сосед с первого этажа. И будет прав! Он, наверняка, уже и не помнит, как сам в молодости подпевал друзьям, позабыв о правилах приличия. Ребята разлетятся по домам, как стайка надоедливых птиц. Скоро они вырастут и сами начнут гонять шумную молодежь, которая мешает им спать».

Глава 11

Я в нетерпении открыла конверт. Это было лучше всякой книги! Тут нельзя, опережая события, заглянуть на последнюю страницу, чтобы узнать концовку.

«Здравствуй, прекрасная Незнакомка!

Сложно описать, как я был рад найти твой ответ. А еще тому, что сумел впечатлить тебя в прошлый раз. Пейзаж — это моя работа. Таким я вижу твой дом из окна, и твой силуэт на балконе. Второй рисунок — дело рук моего кота. Боюсь, что художник из него не выйдет. Лапы растут не из того места! Но он старается, и передает тебе привет.

На первое свидание принято дарить цветы. Потому я сделал букетик тюльпанов для тебя. Ведь сейчас май. Правда, букет бумажный… Живые цветы завянут, или станут обедом для гусениц. Надеюсь, тебе понравится. Жаль только, что они не пахнут.

В ожидании ответа, Олег».

— Ну, привет, Олег, — сказала я, посмотрев на тюльпаны.

Дома было тихо. На секунду подумалось, что влюбленные ушли. Однако обувь была на месте, а из кухни доносилось воркование. «Голубки помирились. Кто б сомневался!». Я прокралась в спальню и спрятала свои сокровища в шкаф. А заодно подготовила наряд на завтрашний день. Опять ведь не успею!

Час был поздний, а бессонная ночь накануне напомнила о себе, стоило только ощутить щекой мягкую поверхность подушки. Убаюкивающей волной накатила дремота, и я очень быстро уснула. В голове, словно картинки диафильма, возникали зарисовки. Одна ярче другой!

Мне привиделось, как на гладкой поверхности белоснежного листа бумаги застряла моя лодка из маковой булочки. А я стою по колено в сладкой начинке с большой ложкой в руках. Мимо плывут чужие булки. Каждой из них кто-то управляет. Вон соседка теть Дина, машет рукой. Из другой торчит кудрявая голова Верки. И только моя булка стоит на месте! Нужно сдвинуть ее, но начинки так много. «Ешь!» — кричит мне Верка. Но я не смогу съесть столько, да и ложка слишком большая… «Ешь!» — снова кричит она. Я пытаюсь зачерпнуть маковый сироп, но роняю ложку. «Ешь-шь-шь» — звук тонет в глубинах подсознания. «Тише» — слышу я уже более отчетливо.

— Да тише ты! — шепот Верки проник сквозь щелку в двери. Из коридора послышалась возня. Я подняла тяжелую голову, и с трудом разлепила веки. Что-то звякнуло, и снова послышалось Веркино шипение. «Ох», — я устало откинулась на подушку и погрузись в сон.

— Больной, проснитесь, вы забыли принять снотворное, — чьи-то руки мягко гладили мои волосы. Я открыла один глаз. Верка, склонилась надо мной, щекоча длинными прядями лицо.

— Отвянь! — я отвернулась к стенке.

— Леночка, Ленусик! — нараспев продолжала она. — Может, я сама схожу?

— Вера, иди в ж*пу!

— Там я уже была, — не унималась подруга. И, сделав из волос кисточку, принялась рисовать на моей руке каракули. — Ленок, ты забыла? Ну, за письмом!

— Я уже забрала…

— Как? — шепнула та.

— Спи, Вера! Оставь меня в покое. — Я натянула покрывало до макушки, дав понять, что разговор окончен.

Комнату заполнили птичьи трели. «Неужели ласточки так разбуянились посреди ночи?». Но это был будильник. «Как, уже утро?». Резко вставать с кровати вредно для здоровья! Я перевела взгляд на Веркино лежбище. Подруга, зарывшись с головой в одеяло, спала «без задних ног».

— Верка, подъем! — я пихнула лежебоку, по дороге в ванну. Но та лишь недовольно заворчала. «Придется использовать запрещенные приемы».

Прохладный душ, горячий кофе с привкусом зубной пасты и тональный крем. «Сегодня, пожалуй, успею привести себя в порядок» — решила я. Верка вошла на кухню, когда я дожевывала свой скудный завтрак.

— Лена, — растерянно промычала она, и плюхнулась на диванчик. — Ой, Лена! — мучительно протянула Верка. Вид у нее был изрядно потрепанный. «Видел бы ее Серега сейчас», — не удержалась я.

— Ложиться надо вовремя! Сама не спишь и другим не даешь! — отчитала я подругу.

— Я сегодня слиняю пораньше, — махнула рукой Верка и с наслаждением втянула носом кофейный аромат. — У меня еще отгулы есть. Подремлю часок — другой. А потом будем отмечать.

— Что отмечать? — не поняла я. В голове пронеслась догадка: неужели вчерашнее примирение оказалось настолько результативным, и моя подруга скоро перекочует в разряд «замужних матрон»?

— Ну как? — уставилась на меня Верка. — Мы с тобой так и не посидели по-человечески. Ленка, старые мы стали! — разочарованно махнула она рукой.

И то, правда! Еще лет 5 назад, зависая на чьей-то квартире, мы бы в первый же вечер устроили шумные посиделки. А сейчас даже в мыслях не было.

— А что? Давай! Завтра спозаранку не вставать. Мама вернется к вечеру. Так что, сегодня последний шанс.

— Тогда с меня закуски, а с тебя наливочка! — сощурила глаз Верка.

Мой дядька, муж тети Тани, был знатным самогонщиком. Его натурпродукт пользовался спросом далеко за пределами поселка. Одним из шедевров была вишневая наливка. В меру сладкая, чуть терпкая настойка на свежем ягодном урожае. Она пленила всех женщин, однажды ее испивших! Наливку полагалось неспешно потягивать, и постепенно пьянеть. Каждый свой приезд мама привозила из деревни бутылочку вишневого ликера. Привезет и на этот раз! А значит, старые запасы можно было подчистить.

Второпях продемонстрировав подруге вчерашнее оригами, я выглянула на балкон. Весенний воздух наполнил легкие, а утреннее солнышко ласково погладило по щеке. Захотелось поскорее выбежать на улицу! Я мельком посмотрела на балкон соседнего дома. Теперь у него было имя. Его звали Олег.

Глава 12

Сестры Татьяна и Людмила выросли в рабочем поселке. В простом, но добротном домишке, который выстроил еще мой прадед. Образование в деревне начиналось и заканчивалось средней школой. Окончив которую, обе уехали учиться в районный центр. Татьяна выросла крупной и ширококостной девахой, таких называют «от сохи». Она решила, как говорила мама, «не расставаться с тяпкой» и заняться изучением сельского хозяйства.

Мама же, всегда мечтавшая пожить другой жизнью, отхватила себе городского парнишку. «Ентот ентэлэгэнт», как его называла теть Таня, оказался при деньгах и при квартире. Вернее, не он, его родители! У которых не осталось иного выбора, кроме как принять в семью сомнительную сыночкину пассию. В отличие от сватов, мои бабушка с дедушкой не могли нарадоваться. И с упоением ждали внуков.

Все уж было смирились, что старшенькой дочери судьба уготовила до старости куковать в девках! Между тем, случился праздник и на ее улице. Неожиданно для всех Татьяна вышла замуж и очень скоро родила первенца, сына Эдика. Муж ее, Алексей вышел домовитым и рукастым парнем. Они частенько навещали родителей, у которых зять был на хорошем счету. То крышу подлатает, то забор поправит, то летний душ починит. Дедушка, в силу здоровья, уже не справлялся с большим хозяйством.

С разницей в пять лет, родилась я. И с тех пор каждое лето, вплоть до самой институтской юности, мы с Эдиком проводили в деревне. Это деревенское детство не опишешь в двух словах, его нужно пережить! Это то, чего лишены современные, подрастающие дети. Пирожки с капустой, выхваченные горячими из духовки. Пятна свежих ягод смородины на цветастом сарафане. Сбитые в кровь коленки, бережно забинтованные бабулей. Зазывные крики соседской детворы, чумазые от мокрой земли пятки, облепленная спелыми ягодами вишня, и стаканчик сливочного мороженого — обещанного дедушкой лакомства.

Когда дедуля умер, бабушка совсем сдала, и тетя Таня с концами переехала в дом родителей. Эдик повзрослел и стал «женихаться»! Из всех его девчонок дольше других задержалась Ирка. Она кокетливо опускала глазки и нежно звала его «Эдичка». Для меня же он так и остался старшим брательником Эдькой, в штопанных труселях и с трофейным фингалом под левым глазом. С ним мы дрались, отбирая друг у друга последний пирожок. И обмазывали свежевыстиранную одежду раздавленными в ладонях ягодами вишни.

Эдька петушился, когда я задирала его при невесте. Отчего еще больше походил на того маленького лопоухого пацана. Уверена, что глядя на меня, он также видел курносую девчонку, с куцыми косичками, сбитыми коленками и большими щеками, на которых летом высыпали веснушки. «Поцелованная солнышком» — ласково говорил бабуля, целуя меня в щеки. А Эдька ревностно фыркал: «Бабушка, ты, что не видишь? Это же верблюд насрал Ленке не щеки!». И я, уткнувшись в подол бабулиного платья, чтобы Эдька не видел, плакала, придумывая ему новые обидные прозвища.

Со временем я и Эдька, захваченные беззаботной юностью, с каждым годом все реже появлялись в деревне. Наши отцы не ладили, и оба были только рады. А вот матери скучали друг без друга! Но, не в силах перечить мужьям, извинительным тоном выдумывали все новые отговорки. Когда отец ушел из семьи, мне кажется, все выдохнули с облегчением. И наши частые визиты в деревню возобновились! Если в остальное время посещение было свободным, то по осени всем без исключения надлежало явиться для сбора урожая.

Мы с мамой никогда не уезжали от тети Тани с пустыми руками. Она отправляла нас домой на дядь Лешиной старенькой девятке, до отказа загрузив ее дарами природы: фруктами и овощами летом, и консервацией зимой. Кроме бескрайнего огорода, на участке помещались курятник и сарай, в котором благополучно зимовала семья коз. Теть Таня, как и многие женщины в поселке, работала на местной птицефабрике. Однако покупным курам предпочитала домашних. «Работа работой, а здоровье дороже!», — говорила она. И усердно трудилась в промышленном курятнике днем, а в домашнем — по вечерам.

Уже после развода мой папа удачно вложил дедушкино наследство, открыв свою маленькую транспортную компанию. Кресло водителя оказалось для него куда удобнее офисного, и он охотно пересел за баранку автомобиля. Проездив на дальние дистанции пару лет, он обзавелся не только геморроем, но и новенькой семьей. «Городская профурсетка», как ее называл мама, светловолосая Лидия была матерью-одиночкой. За год до смерти отец доверительно сообщил мне, что планирует «заякориться в этой спокойной гавани». Но, не сложилось! В очередном ночном рейсе он разбился насмерть.

Я была почти совершеннолетней, и училась в институте. Но это событие надолго выбило меня из привычной колеи. Мама крепилась, изображая наигранное равнодушие. Она старалась не показывать, как ей больно было дважды потерять любимого мужчину. Или уже нелюбимого? Или уже не больно? Она не рассказывала, а я не спрашивала. В редкие минуты откровений она с обидой говорила, что «он нас бросил», не уточняя, в какой именно момент.

Было ли больно светловолосой женщине Лидии? Знала ли она о намерениях нового кавалера? Кто сообщил ей о случившемся? И сообщил ли вообще? Иногда мне хотелось разыскать ее, и задать эти вопросы лично. Эдик называл меня «сердобольной дурындой», и советовал выкинуть из головы эту «бабскую чушь».

Глава 13

Большое предприятие сродни государству. Здесь есть свои населенные пункты, крупные и помельче. Есть свои законы и штрафы за их нарушение. Случаются народные гуляния, которые освещает местная пресса. С такой точки зрения наш отдел можно считать городом Иваново. Изредка в бухгалтерии появлялись мужчины! Они забегали сюда по делу. Или без дела, но с намерениями. Вызывая волнение в женских рядах.

Большой кабинет был поделен на множество маленьких коморок перегородками. Мы называли их загонами. Наш загон удачно примыкал к окошку, что позволяло разводить цветы, а также использовать подоконник для личных нужд.

Из кабинета на меня пахнуло свежей выпечкой. Маринка, вытянув губы трубочкой, красила ресницы. Рита пила кофе, закусывая домашним печеньем.

— Рита опять кашеварила? Запах еще в коридоре! — я бросила сумку на стул и приступила к дегустации. На тумбочке стояла тарелка, с горкой домашнего печенья. Обыкновенные кружочки песочного теста, посыпанные сахаром. Но Ритке всегда удавалось превратить что-то на вид простое в изысканное угощение. Риткин муж был из категории сладкоежек, а выпечка была ее коньком. Так что, судьба собрала идеальный пазл!

— Ммммм, — блаженно закатила я глаза.

— С кофе! — Рита подняла кружку, будто собираясь произнести тост.

— Когда выходит Софочка? — поинтересовалась я у Риты. Та, прожевав, нахмурилась.

— Звонила наша болезная! Я ей прямо сказала, что месяц за нее закрывать не буду. Не хватало чужих шишек получить.

Меня не особенно привлекал этот мир цифр и отчетов. Но вот мама гордилась моей работой больше, чем я сама. Еще бы! Дочь ловко орудует степлером и ведет деловые переписки. Почти что директор! На предприятие я попала с легкой руки папиного друга, Юрия Алексеевича. Он был зав. складской логистикой, и «замолвил за меня словечко».

Обязанности были предельно просты: вносить бесконечные документы в базу данных. Порой мне представлялось, что все мы — винтики гигантского конвейера. Вытащи один, и конструкция развалится! Очень быстро я научилась находить плюсы в своей рутинной работе. Доставая наушники, я включала очередную главу аудиокниги, и погружалась с головой в мир чужих фантазий.

Откуда на предприятии возникла Ритка, не знал никто. Но эта девушка была очень ценным винтиком. Она была нашей «палочкой-выручалочкой». Рита умудрялась найти ошибку там, где ее быть не должно! И с упоением тыкала нас носом, как нашкодивших котят, опять промахнувшихся мимо лотка. За Риту держались, и она, зная себе цену, не заискивала с начальством. Оттого начальство ее сторонилось. Нам тоже перепадало немного свободы с легкой Риткиной руки. Так что, в нашем «загоне» все сидели в наушниках, а чайные паузы возникали спонтанно, по десять раз на дню.

— Рита, ты кудесница! Как у твоего мужа пузо не выросло? — удивилась я.

— Он больше калорий тратит, чем потребляет, — деловито произнесла Рита. В очках на длинном тонком носу она была похожа на учительницу, о которой грезят старшеклассники. Природная яркость позволяла Ритке пренебречь макияжем. В то время как все вокруг наводили утренний марафет, она поедала принесенные из дома угощения.

— У вас парный фитнес? — подмигнула Маринка.

— У них парная йога, — предположила я.

— Нет, у них тантрический секс, — закатила глаза Маринка.

Ритка махнула рукой и крутанулась на стуле.

— Сначала секс, потом кекс! — выпалила я, удивляясь своему остроумию.

— А может одновременно, чтобы время не тратить? — задумалась Маринка. — Кстати, Рит, черкнешь рецептик?

— У тебя все равно так не получится! — бросила я через плечо.

— Ой, ты у нас прям кулинар! — обиженно кинула Маринка.

— А ну цыц! — сурово цыкнула Ритка. И мы уткнулись носом в мониторы.

Раскидав документы раньше времени, я предалась вдохновению. Второй раз писать письмо было проще. Казалось, будто я веду переписку со старым знакомым.

«Привет, Олег! Меня зовут Елена, приятно познакомиться.

Неудивительно, что у художника и кот художник. Ты ведь художник, я права? Кстати, я — еще та кошатница, потому, жду подробного рассказа о твоем талантливом пушистике. Какой он, как его зовут и как давно вы вместе?

Букет мне очень понравился. Искренне спасибо! Кстати, теперь он пахнет моими любимыми духами. Хочется сделать тебе ответный подарок. Я умею мастерить лебедей из полотенец. Но, боюсь, полотенце не поместится в дупло! В общем, твои подарки разбудили во мне жажду творчества. Буду искать в себе скрытые таланты.

До новых встреч».

По дороге домой я зашла в «Продуктовый Рай». Татьяна в зеленом фартуке с большой белой рюшей по краю, увлеченно раскладывала товар. Я появилась вовремя, сегодня был свежий завоз! Маленькое помещение наполняли запахи ароматной выпечки. По правую сторону от Татьяны стояла так называемая «женская» витрина. На полках теснились коробки со всевозможными сладостями. Под стеклом в холодильнике лежали, прижимаясь друг к другу желтыми бочками, сырные головки. Заманчивой горкой возвышались молочные сосиски.

По левую руку расположился «мужской» отсек. Здесь было собрано все, что интересно данному контингенту покупателей. Холодильник с пивом, ассортимент сухариков, кальмаров и прочих соленостей. Здесь же примостилась морозилка с полуфабрикатами для тех, кому лень готовить. Пельмени с майонезом и пиво с соленой рыбкой — мечта холостяка!

В общем-то, каждый развлекается и толстеет по-своему. Моим же стандартным набором, вопреки уговорам Татьяны, всегда был кефир, горчичные сухари, пресный лаваш и туалетная бумажка. Но иногда можно и шикануть! Пятница была, как раз таким денем. Потому я приобрела несколько «корзиночек» к чаю, творожные сырки, кусочек сыра и фруктовое ассорти. «Ах да, чуть не забыла! И туалетную бумажку».

Глава 14

На улице была на редкость комфортная погода. Когда не слишком жарко и солнышко приятно греет. Потому с утра выбегаешь из дома, накинув теплую кофту, а возвращаясь с работы, несешь ее в руках. Мне ужасно захотелось сесть на лавку и съесть корзиночку прямо сейчас! У подъезда заниматься таким чревоугодием было нежелательно. Соседи шастали туда-сюда. «Чего доброго еще присядут. И придется делиться!».

У детской площадки было затишье. На дальней лавочке расположились две молодые мамаши. Покачивая коляски, они о чем-то тихо беседовали. «О памперсах и детских болячках. О чем же еще! А если, о фьючерсах и опционах? Это было бы забавно!». Я выбрала ближнюю лавочку и, отвернувшись от посторонних глаз, принялась за дело.

Пирожное «корзиночка» было моим фаворитом. Оно лучше всех помогало «сбить оскомину» на сладкое. Лизнул, куснул, и лакомства нет! При этом у меня существовали определенные правила поедания корзинки. Сначала полагалось полностью избавиться от крема, а уже затем приступать к истреблению фруктового «поддона».

Кстати, свои правила были и в отношении вафель. Так, я отделяла слой за слоем, слизывая крем и закусывая хрустящей пластинкой. А шоколадные вафли вдобавок макала в горячий чай. Чем жутко раздражала маму! Нет, конечно, такие вольности я позволяла себе лишь в присутствии близких людей. Но иногда грозилась повторить.

Так было однажды, во время очередной маминой попытки устроить мою личную жизнь. Когда ее подруга с сыном, совершенно «случайно» заглянули к нам на чай и никак не хотели уходить. Тогда я, взяв в руки вафлю, начала свой ритуал. На третьем слое стало понятно, что жених напуган, потенциальная свекровь находится под впечатлением, а мать готовит мне взбучку.

К подножию лавочки приземлилась голубка. Яркие перышки с зеленым напылением переливались на солнце. Она горделиво шествовала, выпятив вперед лиловую грудку. «Любопытные птицы голуби! Они, словно люди, приспосабливаются к любым условиям. Куда бы вы ни отправились, голуби везде напомнят вам о доме». На травку спланировал голубь покрупнее. По всему было видно — самец! Наметив цель, он тщательно подготовился: распушил воротник и выставил лапки в первую позицию. Затем осторожно приблизился к даме сердца сзади, и принялся демонстрировать свои умения.

Как он только не пробовал заинтересовать эту капризную барышню: исполнял любовную серенаду, зазывно трусил крыльями и надувал «щеки». Но голубка безучастно спорхнула, а недооцененный танцор остался топтаться на месте. Мне вдруг стало жаль его! С чего это женщины-голуби так равнодушны и холодны? Ведь парень старался! Могла хотя бы поощрить его, похлопать крыльями в ответ». Я раскрошила в ладони остатки песочного теста и подозвала его угоститься. Голубь охотно подошел и радостно принялся склевывать крошки с земли.

Мамаши с колясками решили прогуляться вокруг дома. Солнце клонилось к закату, и я так увлеклась, что, вместо одной, умяла целых две корзинки. «Придется зайти в магазин и восполнить потери!» — решила я. И вдруг осознала свое везение. Двор был пуст. Такое случалось не часто.

Не тратя время понапрасну, я направилась к старой иве. «Если сегодня вечером Верка намерена осуществить свои планы, то нам будет не до того. Обидится, что не дала прочесть?» — мелькнуло в голове. «А, ну и пусть!» — мысленно махнула я рукой. — «Я ведь не обязана согласовывать с ней каждое свое письмо!». И я, облизнув сладкие пальцы, спрятала конверт в дупло.

Мастерица Верка посетила магазин и набрала ингредиентов для коктейлей. В другой жизни она могла бы стать барменом-виртуозом! В отличие от меня, предпочитавшей понятные и простые напитки, Верка любила разнообразие. Она создавала настоящие букеты из фруктового сиропа, сока и горячительных компонентов. Вероятно, этим талантом ее одарил отец, в молодости трудившийся барменом в дальнем южном городе. До нашего времени дожила старая потрепанная «Энциклопедия спиртных напитков», которую Верка берегла и прятала от младшего брата.

Закончив обязательную программу — доев-таки мамин куриный суп, мы предвкушали веселый вечер. Наткнувшись на старенькую кофейную турку, Верке вздумалось узнать свою судьбу старым проверенным способом. Будучи еще девчонками, мы с нетерпением ждали Святок, когда было можно заглянуть в будущее. Мы набирали воду в таз, и развешивали по его бортам бумажки с именами своих фаворитов. А потом с замиранием сердца пускали кораблики со свечой, наблюдая, к какому из берегов они причалят. После выливали в холодную воду растопленный воск и старались угадать застывшую фигуру. Образное мышление — не мой конек! Верка же умудрялась рассмотреть в кусочках бесформенного воска предметы, животных, и даже мужские гениталии.

Вот и сейчас я тупо уставилась в чашку, пытаясь включить воображение. Кофе размазался по дну и прилип к стенкам.

— Вер, у меня опять какие-то мухи, — разочарованно вздохнула я, отодвигая чашку. Верка взяла ее в руки и принялась медленно крутить, смотреть и так и эдак.

— Лена! Ты как всегда! Какие же это мухи? Посмотри, это же звезды! — она наклонилась ко мне, призывая вместе оценить свое открытие. Я еще раз посмотрела на картину из остатков кофе с другого ракурса.

— Ну, максимум, мошки… — с сомнением пожала я плечами. — В общем, комары меня покусают, все ясно!

Верка махнула рукой и потянулась за корзиночкой. Закусывая остывший кофе пирожным, подруга довольно чавкала и делилась новостями.

— Представляешь, пришла сегодня новенькая. Упасть и не встать!

— Чего, жирная? — предположила я.

— Наоборот, худая, как селедка! — Верка втянула щеки, демонстрируя скулы.

— Ага, завидуешь чужой худобе? — ехидно поинтересовалась я.

— Да ну тебя! Не в этом дело! — раздраженно отмахнулась подруга. — Она вообще не красится!

— Ну, Вер, не всем нравится разрисовывать себе лицо, — поспешила я оправдать незнакомую мне девушку.

— Да я не против! Но бальзам для губ никто не отменял. У нее губы сухие, будто она их облизывала в последний раз полгода назад! — распалялась Верка. — Сидит: чав, чав сухими губами… Там не то, что целовать, смотреть неприятно.

— Ну, ты ей намекни… как-нибудь, — с сомнением предложила я.

— Вот еще, — фыркнула подруга. — А ты бы видела ее лицо! На носу воооот такой прыщ! — Верка взяла из миски бублик и приложила его к своему носу.

Я расхохоталась:

— Ну, прям такой?

— Я тебе говорю! — совершенно серьезно воскликнула она. — Сижу, объясняю, а у самой руки чешутся взять и выдавить этот прыщук.

— Ну, так выдави!

— Вот еще, — опять фыркнула подруга. — И ведь молодая девушка. Фигура, лицо, все на месте. Как можно так себя запускать?

— Ну, есть девушки, которые вообще не давят прыщи. Боятся последствий.

— Я тебя умоляю! Ты бы видела ее волосы! — не унималась Верка. — Как будто в них высморкался весь автобус!

— Ой, Вер! Ну, хватит тебе. Мы ж едим! — брезгливо поморщилась я. И, помолчав, добавила, — То ли еще будет, если ты уже сейчас завидуешь тем, кто младше и худее тебя.

— Ах, ты… — возмущенно нахмурилась Верка, и бросила в меня бублик.

Позже, наблюдая, как подруга мурцует очередной алкогольный микс, я пересказывала ей содержание своего письма.

— Лен, а покажи мне его! — с горящими глазами повернулась ко мне Верка.

— Кого? Письмо? Так оно уже в дупле! — я уставилась на подругу.

— Да нет! — протянула Верка. — Своего кошатника.

— Ты предлагаешь заявиться к нему в гости?

— А что? Было бы прикольно! — закивала она.

— Так! — сурово начала я. — Не порти мне атмосферу! Понятно? У тебя есть свой экземпляр, экспериментируй на здоровье.

— Ишь ты, падишь ты! — манерно протянула Верка.

Закончив дегустацию коктейлей, мы перебрались в зал. Верка достала из сумочки флешку.

— Я тут крутой сборник приготовила. Всякие всякости, называется!

Я прибавила звук компактных, но шустрых настольных колонок, и содержимое флешки зазвучало, отражаясь от стен маленькой комнаты. Мы, словно вернувшись в детство, прыгали, бесились и подпевали в полный голос. Пока в дверь не постучали. Тетя Дина в махровом халате и домашних тапках стояла на пороге, и, театрально схватившись за голову, перечисляла все свои болячки.

— Леночка, я не ханжа, ты знаешь! Слушайте на здоровье, но только не пойте, я тебя прошу. — Страдальчески произнесла она. — У меня ведь давление и голова, и еще гастрит, будь он не ладен. Недавно так спину прихватило, что из ванны вылезти не смогла.

Участливо выслушав жалобы соседки, я поняла, что дискотека окончена. Мы с Веркой, разбросав подушки, улеглись на пол. В темноте на потолке мельтешили яркие светлячки настольной лампы.

— Вер, а ты бы вышла за Серегу, если бы он предложил? — вдруг спросила я.

Верка, положив голову мне на плечо, глубоко вздохнула.

— Пусть сначала предложит, потом буду думать.

— Ну, а если? — настойчиво повторила я.

— Да мне и сейчас не плохо. Что там делать, замужем?

— Ну, — я задумалась, — как же? Детей рожать!

Верка усмехнулась моему аргументу.

— Скажи еще борщи варить!

— Ну, и это тоже, — согласилась я.

— А потом глядь, а ты с задницей шэсят шестого размера, и отвисшими сиськами, шинкуешь капусту.

— Почему сиськи отвисли? — уточнила я.

— А ты роди и выкорми троих детей, так и отвиснут! — со знанием дела заключила подруга.

— Ааааа, — протянула я.

— А муж твой, с благородной сединой на висках, приходит с работы все позже, — продолжила Верка рисовать безрадостные картины замужнего будущего.

— Чёй-то? — шепотом спросила я.

— Потому, что у него секретарша сорок четвертого размера в черных чулочках и юбке с разрезом! — констатировала Верка.

Я обреченно вздохнула. И не стала вдаваться в подробности. Ведь секретарше тоже, наверняка, придется не сладко. На правах любовницы получая «огрызки» с барского стола.

Перед сном я задержалась на балконе. Кусочек луны стыдливо выглядывал из-за облака. Снаружи было темно, не считая окон соседних домов. Что-то случилось с уличным освещением! Фонари не горели, а света Луны не хватало, потому улица погрузилась во мрак. Внизу, освещая путь подручными средствами, пробирались домой редкие прохожие. Иногда, пронзая темноту светом фар, во двор крадучись, заезжали машины. «Вот так выглядел бы наш город без электричества. К некоторым вещам привыкаешь, переставая их замечать».

Я обрадовалась, что успела отправить свое письмо вовремя. Как будто чувствовала! В темноте, на балконе соседнего дома заплясал огонек сигареты. И сердце забилось в волнении! Впервые за последние дни я увидела его. Вернее, я не видела, но ощущала, что он был здесь. Внезапно мне ужасно захотелось, чтобы завтра настало скорее. Там, в завтрашнем дне, меня ждало продолжение нашего таинственного знакомства.

Глава 15

К вечеру вернулась уставшая и нагруженная сумками мама. С порога она учуяла спиртные пары, и выразила возмущение. Затем по-хозяйски прошлась по комнатам, чтобы убедиться в отсутствии ущерба. Уточнила, как дела на работе. И, успокоившись, принялась делиться новостями.

— Как там бабуля? — я всегда перво-наперво справлялась о здоровье уже старенькой и непрерывно хворавшей бабушки.

— Чапает потихоньку, — вздохнула мама, — не может бездельничать, все пытается помочь по хозяйству.

— Ну и хорошо! — одобрительно кивнула я.

— Да что хорошего? От ее помощи один вред! То суп посолит дважды, что кастрюлю свиньям только. То за тряпкой согнется, что три дня не разогнешь, — махнула мама. И, спохватившись, всплеснула руками. — Что же это я!

Нырнув в сумку, она достала из нее газетный сверток, еще теплый, с проступившим сбоку масляным пятнышком. «Бабулины пирожки!» — поняла я, и на душе сразу потеплело. И так захотелось взять отпуск, и рвануть на пару недель в деревню. Где на углу растет старая вишня. Где в огороде вот-вот поспеет первая клубника. А ласточки, не прячась, вьют под козырьком сарая открытые гнезда. Из них летом глазами-бусинками смотрят вниз маленькие, еще не оперившиеся птенчики.

Мама, будто прочитав мои мысли, мечтательно откинулась на спинку дивана:

— Ленка! А может мне в деревню перебраться? Буду курочек растить. А что? Там тоже есть магазин. Или к Таньке, в их курятник устроюсь. Ты хоть замуж выйдешь спокойно! Начнешь мужиков водить в дом.

Я, очнувшись от мечтаний, осуждающе зыркнула на мать.

— Мама! Ты меня удивляешь!

— Как поживает твоя лепшая подруга? — она спешно перевела разговор.

— Да, может, замуж скоро выскочит, — сдуру ляпнула я. И, опомнившись, добавила: А, может, и нет!

Но уже поздно! Мама ухватилась за любимую тему, и начала ее развивать.

— Вот, даже Верка твоя, и то за ум взялась. Одна ты у меня, кулема бесхозная осталась. На кого я тебя оставлю? Ты ж мне тут квартиру спалишь, или с работы вылетишь.

— Мам, прекрати! — раздраженно повысила я голос. И откусила кусок пирожка.

— Не прекращу! — продолжила она свою нравоучительную тираду. А после выхватила из моих рук пирожок. — У тети Тони сын приехал погостить. Такой хороший мальчик! Глазки голубые, чубчик светленький. Загляденье!

— Я не люблю с чубчиком, — сердито буркнула я, — мы же не в детском саду! Скажи еще, что у него на свитере олени нарисованы.

Мама задумалась, будто вспоминая. А потом посмотрела на меня удивленно.

— Нет, Ленка! Ну, какой свитер! Лето на дворе.

— Не лето, а весна, — уточнила я, надкусив второй пирожок.

Но, не успела прожевать, как мама отобрала и его. А на мой возмущенный возглас привела козырный аргумент:

— Отрастишь задницу, а мне тебя еще замуж выдавать!

Я закатила глаза и поспешила на кухню.

Меня порядком утомили мамины попытки устроить мою личную жизнь. Уже не первый год она старательно примеряла на себя роль свахи. Мой номер телефона раздавался направо и налево. А у нас дома с регулярностью раз в месяц обязательно возникали «случайные» гости. А что? Беспроигрышная тактика! Даже если ничего не получится, можно вдоволь потешиться. А уж если дело выгорит, то можно повесить себе на грудь заслуженную медаль. Но пока все было безуспешно!

Пару раз я даже отправлялась на спланированные свидания. То в надежде, что мама наконец-то отстанет. То, в желании помириться после очередной ссоры. Один из кавалеров оказался моим ровесником, неожиданно приятным в общении и очень обходительным парнем. Мы провели вместе прекрасный вечер, и я грешным делом подумала, что это судьба! На второе свидание я шла нарядная и воодушевленная первой встречей. Во время прогулки в парке разговор вдруг свернул на интимные темы. «Ну, ничего», — решила я, — «люблю смелых». Узнав, что я уже «того», мой кавалер приободрился.

— Ты такая опытная! — сделал он сомнительный комплимент. И принялся рассказывать о том, как однажды очень долго целовался с девушкой. Оказалось, что это был единственный сексуальный контакт в его жизни.

Следующую встречу я ощущала себя падшей женщиной, совращающей невинного подростка. Это было странное ощущение, учитывая, что «подросток» был старше меня на год, а на моем счету было всего-то два сексуальных партнера. Взять на себя такую ответственность, и стать для кого-то первооткрывателем, я не решилась.

Спустя время мама подкинула мне альтернативный вариант. На сей раз, претендент оказался бывалым. Ресторан, еда, атмосфера — все было замечательным. Если не считать его заунывных нескончаемых рассказов о тяжелом разводе с бывшей женой. По всему было видно, что он погряз в старых отношениях, и был категорически не готов начинать новые. Поработав бесплатным психологом один вечер, я больше не отвечала на его звонки.

Еще один любопытный экземпляр был племянником маминой коллеги. Он угостил меня кофе, и мы обнаружили много общих тем. Погода была отличная, грех не прогуляться! Было решено продолжить знакомство в городском парке — самом романтичном месте нашего города. Но слово «романтика» мы понимали по-разному.

Стоило нам оказаться вдали от посторонних глаз, как новый знакомый стал склонять меня к быстрому сексу между березками. Нет, конечно, он не собирался насильничать! Просто всячески демонстрировал, как необуздан его нрав. Сказавшись больной, я попросила отвезти меня домой. Припарковав машину чуть поодаль жилого массива, он вновь приступил к активным действиям. В ответ на мои возмущенные возгласы, мой темпераментный кавалер привел веский аргумент:

— Чего тянуть-то? Все равно ведь сексом займемся. Днем раньше, днем позже!

Нет, конечно, я не «синий чулок», но такая агрессивная самоуверенность отбила у меня всякое желание на долгие два месяца. Так что, каждая новая мамина попытка все больше отвращала меня от свиданий вслепую. И я всячески старалась улизнуть!

И в этот раз, воспользовавшись маминой усталостью, я отправила ее спать. Мне же предстоял ночной поход навстречу своему счастью. Правда, перспективы этого счастья были также туманны.

Глава 16

На улице было зябко. «Наверное, зацвел дуб, или что там, в порядке очереди?» — я не разбиралась. Но однажды наблюдала, как совершенно сухое и безжизненное дерево у подъезда, в один день покрылось свежей зеленой листвой. Ну, разве не чудо? Всемогущий дуб, управляющий погодой.

На мое счастье, уличную иллюминацию отремонтировали, и фонари горели в фоновом режиме. По проторенному маршруту я могла ходить уже и без фонарика. Но в одиночку шастать по темному двору было не комфортно. Как назло, круглосуточный «Продуктовый Рай» был закрыт. Поэтому я, взяла себя в руки, а в карман ветровки, для уверенности, положила молоточек для отбивки мяса. Веркина школа!

Пустынный темный двор отчего-то показался мне декорацией к сказке, вроде «Алисы в стране чудес». Вот-вот прибежит белый кролик с часами в руках и позовет за собой в таинственную норку. В моем случае — в дупло! Я быстрыми шагами преодолела путь до ивы и, сунув конверт в карман, также быстро вернулась в подъезд. Уже дома, в уютной теплой постели, я с нетерпением развернула свою «добычу». И в очередной раз удивилась!

Сзади, к конверту скотчем был приклеен маленький пакетик. Внутри него что-то сверкнуло и мне на ладонь выпал камешек. Я принялась внимательно его разглядывать. Гладкая капелька размером с фалангу пальца, с маленьким креплением на верхушке. Это был не просто камень, а подвеска! Молочно-белого цвета. В глубине виднелись тонкие голубоватые прожилки, а при свете фонарика камень заиграл желтыми искорками. Я залюбовалась, пытаясь понять, на какой из минералов он похож. Вдруг меня осенило! Это же лунный камень, адуляр! Один из моих любимых…

«Дорогая Лена!

Я очень рад познакомиться. И в знак нашего знакомства хочу подарить тебе маленький презент. Это лунный камень. Мне кажется, он сможет стать твоим талисманом. Я заметил, как ты перед сном подолгу смотришь на Луну. Потому остановил свой выбор именно на нем.

У моего кота очень редкое и утонченное имя. Его зовут Барсик. Он простых, не королевских кровей. Без родословной и даже без паспорта. Полосатый рыжий кот, с короткой шерстью и зелеными глазами. Я нашел его маленьким котенком, и притащил домой. С тех пор мы не разлучаемся! В этом году Барсику исполнится 7 лет. Думаю, что подарить ему: новый лоток, или куриную ножку.

Ты угадала, я художник. Но сейчас рисую в основном при помощи мышки. Хотя, реальные картины мне все же ближе.

Тебе нет необходимости придумывать ответные подарки. Мне это не в тягость! Я очень рад, что букет тебе понравился. Буду ждать отзыва о камне. Кстати, если что, его можно обменять, или вернуть.

Привет от Барсика».

Ласточки забарабанили по обшивке балкона, укладываясь спать. Я решила последовать их примеру. Подложив руку под голову, я слушала свой пульс. «Тик-так, тик-так», — словно секундная стрелка, сердце мерно отбивало ритм. И все-таки, меня не отпускало ощущение того, что все это — чей-то глупый розыгрыш. Не верилось в таких романтиков! Быть может, зря? Но защитная реакция не позволяла расслабиться. Мне казалось, что в финале этой истории меня ожидает разочарование. «Нет, Верка была права — я законченная пессимистка, и в каждой звезде мне мерещится муха!».

Ночью мозг не отдыхал, проецируя переживания в сумбурные образы. Мне снилось, что я лечу верхом на серой, пучеглазой мухе, пытаясь догнать Луну. Но Луна постоянно ускользала. И тут, я почти приблизилась, почти коснулась ее рукой… Как вдруг она превратилась в капельку молока, и плавно сползла вниз по темному небосклону.

Из утренней дремоты меня вырвал бодрый мамин возглас:

— Ленок, подъем! — она уже одергивала шторы.

— Что, на работу? — всполошилась я, еще не до конца проснувшись.

— Да! На трудовую терапию! — мама пребывала в радостном возбуждении.

Я устало откинулась на подушку. Вспомнив, что сегодня все еще выходные, я обрадовалась, но не надолго. Осознав, что выспаться уже не удастся.

— Я что, сама должна окна мыть? — с обидой в голосе произнесла мама.

— Какие окна, мам? — я перевернулась на другой бок, демонстрируя полное равнодушие. — Зима на дворе!

— Все нормальные люди уже живут с чистыми окнами, одни мы с тобой остались. Теть Таня, вон, и то перемыла. Так у нее их в доме сколько! — затараторила мама, не оставляя мне выбора. Я нехотя поднялась, и вяло поплелась в ванну.

Потягивая утренний кофе, я оценивала фронт работ. Весна пришла, а значит, пора наводить марафет: мыть окна, стирать шторы, протирать пыль на дальних полках, делать ревизию кладовки. В общем, заниматься всем тем, что лениво откладывалось «на потом» весь текущий год. Весной человек, повинуясь природным циклам, также стремится к обновлению. Найти свою любовь. Обновить прическу. Или, хотя бы, купить новые носки.

На балконе соседнего дома мелькнула знакомая фигура. Олег, видимо, также не в силах противиться весенним позывам, увлеченно переставлял коробки. Он был одет в открытую майку. И я подумала, что с удовольствием помогла бы ему навести порядок на его балконе. Но, увы! Меня ждала своя трудовая вахта.

Я спешно облачилась в рабочий костюм — разношенную футболку и самодельные шаровары, и посмотрела в зеркало. И тут до меня дошло: если я увидела его, он тоже меня увидит. И вряд ли этот Золушкин наряд его впечатлит! Я выудила из дальнего ящика облегающие велосипедки, и полосатую майку. «Вот так гораздо лучше!» — одобрительно улыбнулась я своему отражению, собрала волосы в хвостик, и пошла на кухню.

Мама, одетая в старый халат, оценивающе меня оглядела.

— Ну, и куда ты вырядилась? Лен, я же говорю, окна мыть!

— А что я должна, как замарашка их мыть? — поправила я майку.

— Испортишь хорошие вещи! Что, старых тряпок нет? Вон возьми мою ночнушку с дыркой.

— Мама! Ты же сказала, что мне нужно замуж. Кто меня с дыркой возьмет? — настаивала я.

— А ты кому собралась эту дырку показывать? Кто тебя здесь увидит? Дядя Гриша? Так ему уже и даром не надо! — махнула мама рукой в сторону соседней квартиры.

— А если я упаду? — продолжила я.

— Куда? — не поняла мама.

— Туда! — показала я пальцем на улицу. — И буду лежать там, в дырявой ночнушке и старых трусах.

— Ой, Ленка! Бог с тобой! Как скажешь, тоже мне! — мама начала раздражаться. — Лишь бы ничего не делать.

Я распахнула кухонное окно. И мама, тут же оказавшись рядом, плотно обхватила меня за талию.

— Еще и правда упадешь! — буркнула она.

Пока я совершала экстремальные этюды, мой художник как раз решил устроить перекур. Я видела, как он с любопытством наблюдает за этой картиной. Потому старательно втягивала живот и пыталась придать своим движениям грациозности. Это было не просто, так как мама повисла на мне, как страховочный трос. «Интересно», — подумала я, — «упомянет ли он об этом в своем следующем письме».

Перед сном, включив ночник, я медленно выводила на бумаге ответное послание.

«Привет, Олег!

Как раз сейчас смотрю на твой подарок. Я уже подобрала для него цепочку и завтра надену на работу. Очень красивый и загадочный камень. Неудивительно, что его называют Лунным. Спасибо большое, мне безумно приятно! У тебя хороший вкус.

Представляю твоего Барсика. Упитанный, довольный жизнью, рыжий кот. Он похож на того кота, из мультфильма про попугая Кешу? Думаю, тогда куриная ножка его очень обрадует.

Из последних сил дописываю тебе ответ. Наверное, ты видел, как мы весь день намывали окна? Вчера поспать не дала подруга, а сегодня — мама! Ты переехал недавно? И вы живете вдвоем, с Барсиком?

Привет твоему соседу».

Еще раз перечитав, я отложила в сторонку письмо и взяла в руки подарок. Кулон был в самый раз к моей серебряной цепочке. Тусклый свет ночника проникал в самую глубь лунного камня, задерживаясь там, и образуя медовые капельки желтого цвета. На просвет он казался прозрачным, а на теле выглядел матово-белым.

В последний раз, в подарок от мужчины я получила гель для интимной гигиены. Его, от чистого сердца и с далеко идущими планами, подарил мне бывший ухажер. Наши отношения не продлились долго, но виной тому был вовсе не его неуместный подарок.

Глава 17

Через пару дней на работу, наконец-то, вышла Софочка. Сокращенно все называли ее Софа, делая ударение на первый слог. Маленькая, хрупкая, с кудрями каштановых волос и большими карими глазами. Она будто попала сюда из другого времени! Я представляла ее в маленьком черном платье с открытой спиной и шляпке-таблетке с облачком вуали на глазах.

Все знали, что Софочку в ряды офисных тружениц привела за ручку мама. Она трудилась в финансовом отделе уже много лет. Но Софа не захотела работать под маминым присмотром, и выбрала смежный департамент.

Она беззаботно дефилировала по коридору, и тонкие щиколотки, обернутые хлястиками модных туфель, мелькали, заставляя мужские сердца биться сильнее. Если коллеги покупали одежду, чтобы ходить на работу. То Софа ходила на работу, чтобы покупать одежду. Обеспеченные родители передали любовно взращенный «цветочек» в руки будущего супруга, обеспеченного и надежного. Правда, супругом он пока еще не был. Но, судя по всему, дело шло к свадьбе.

Несмотря на отсутствие интереса к работе, Софа была любимицей нашего коллектива. Никто и не думал ей завидовать, по крайней мере, открыто! Софья всегда выглядела «с иголочки». И любила наряжать не только себя, но и коллег.

— Ленка, тебе пойдет! — она извлекла из сумки кусочек какой-то воздушной материи, оказавшейся шелковой туникой. — Мне длинновата. Край бы подшить, но весь шик уйдет.

Спереди ткань ниспадала мелкой гофром, а сзади у этой невесомой вещицы была прозрачная спинка. Увидев это, я отрицательно покачала головой.

— Нет, ты что! Почти голая!

Софочка закатила глаза:

— Где же тут голая? Спереди закрыт до самой шеи.

— Ленка, наша стесняшка! — подала голос Ритка.

Она была на голову выше Софьи, и гордилась своими длинными ногами. Ритка пощупала ткань, растянула тунику вширь и приложила к груди.

— Неа, будет в обтяг! — с досадой она вернула одежку Софье.

— Марин, — обратилась та к коллеге.

Маринка сидела, отвернувшись к монитору.

— У меня денег нема, — отозвалась она, — джинсы хочу с вышивкой.

— Ну вас, — сказала Софья и сложила тунику обратно в пакет, — предложу девчонкам из финансов.

И, оглядев нас, поинтересовалась:

— Какие новости? — потом, присев на стул, сама себе ответила, — Дайте угадаю! Маринка опять разводится с мужем. Ритка изобретает рецепт очередной вкусняшки. А Ленка…

Тут она обратила взгляд в мою сторону, и почему-то запнулась, как будто увидела впервые.

— А Ленка какая-то странная!

— В смысле? — не поняла я.

— Нууу, — протянула Софья, — какая-то другая!

На ее слова все повернулись. Даже Маринка отвлеклась от выполнения важного задания, и уставилась на меня.

— А что с ней?

Я испуганно оглядела свою одежду, в поисках оплошностей. Расстегнутой ширинки, надетой шиворот-навыворот кофты, или еще чего посерьезнее. Но, на первый взгляд, все было в порядке. Однако, коллеги, все втроем, изучающе смотрели на меня. Я почувствовала, как щеки заливает румянец.

— Да ну вас! — раздраженно махнула я рукой, и крутанулась на стуле.

— Нет, и правда! — сказала Рита и «припарковалась» к моему столику.

— Чего тебе? — бросила я через плечо.

— Ленка влюбилась! — сделала открытие она, и всплеснула руками. Будто обнаружила в пустой коробке последнюю, забытую конфетку.

— Чего еще? — непонимающе фыркнула я.

— Точно! — подхватила Софочка. И только Маринка осталась сидеть, глядя на меня и силясь отыскать следы «влюбленности».

— У тебя глаза горят, — толкнула меня в плечо Ритка, — а я думаю, чего это Ленка у нас такая придурошная стала, хихикает все время, ногти грызет.

— Я не грызу! — я растерянно посмотрела на свой маникюр.

— Ну-ка говори! — заговорчески прошептала мне в ухо Ритка.

— Отстань! — дернула я плечом. — Некогда мне с вами болтать. Мне еще накладные подписывать.

Я схватила документы со стола. И умчалась в сторону приемной.

«А ведь и вправду», — подумала я. В последнее время я вела себя несвойственно. Стала плохо спать, но при этом чувствовала себя бодрой! Перестала поддакивать маме в обсуждении «кобелиной» мужской природы. Снова начала красить ногти на ногах, и даже прикупила две новых кофточки с ярким цветочным принтом.

Наша переписка с Олегом длилась уже около месяца. Почти каждый день с утра я, озираясь по сторонам, оставляла свое письмо в дупле старой ивы. А вечером перед сном забирала предназначенный только мне одной ответ. Иногда случались перебои! Однажды я проспала на работу, в другой раз Олег, заработавшись, уснул раньше времени.

Мне казалось, будто мы живем в разных концах Земли. Или существуем в параллельных мирах. «Может быть, старая ива — это проводник в другой мир, или замаскированная машина времени?». В любом случае, казалось невероятным, что мы жили всего в нескольких шагах друг от друга. Но до сих пор не встречались! Он каждый день смотрел в мои окна, сочиняя очередное послание. А я каждый вечер, лежа на диване под светом ночника, писала ему ответ.

Иногда мы одновременно выходили на балкон и устраивали игру в «гляделки». В такие моменты мне хотелось вычислить его квартиру и, наконец, постучать в его дверь. Как бы сказала Верка: «сколько можно сиськи мять»! Но, с другой стороны, мне не хотелось прерывать эту любовную игру. Мы будто оттягивали самый волнующий момент, продлевали «прелюдию», перед тем, как приступить к главному блюду. В то же время я боялась, что это «главное» в итоге перестанет быть таковым.

Его письма я бережно складывала в обувную коробку и надежно прятала на верхней полке платяного шкафа. Не слишком глубоко, чтобы можно было в любой момент бесшумно извлечь свой тайник. Но ближе к зимней обуви, которая точно не понадобится в ближайшее время. Иногда я доставала коробку и перечитывала самые первые послания, воскрешая в памяти эмоции.

Сейчас мне казалось, что я общаюсь со старым знакомым. Мы узнавали друг друга все ближе, наши письма становились все длиннее и одного листа уже не хватало. Мы делились детскими воспоминаниями, рассказывали друг другу о проблемах на работе. Не стесняясь, задавали личные вопросы, и прямо отвечали на них.

Однажды, увлекшись очередным письмом, я и не заметила, как в спальню тихо прокралась мама и застыла у меня за спиной. Как обычно, встав по нужде, она собиралась отчитать меня за поздние вечерки.

— Ленка, а что ты тут делаешь? — прошептала она, испугав меня до полусмерти.

Я подпрыгнула на стуле, резко обернулась и закрыла рукой незаконченное письмо.

— Мама! — я гневно сверкнула глазами. — Что за фокусы?

— А что за Олег? — видимо она успела прочесть первую строчку.

— Старый знакомый, — я не стала утолять мамино любопытство.

— А чего ты ему пишешь так, а не на компьютере? — недоумевала она.

— Так удобнее, — ляпнула я первое, что пришло в голову. И, поднявшись из-за стола, начала подталкивать маму к двери.

Но та вдруг замерла, как будто увидела полтергейст. И в ужасе закрыла рот рукой.

— Ленка! Ты что, с уголовником спуталась? — озвучила мама свою страшную догадку.

От неожиданности я даже замолчала. В итоге, чтобы успокоить растревоженную мать, которая отказывалась покидать мою спальню, пришлось рассказать вымышленную историю. Якобы я веду переписку со старым знакомым, которого встретила на море. Он живет в деревне, где нестабильный интернет. И мы по-старинке шлем друг другу открытки на праздники. Мама недоверчиво покосилась, но не нашла к чему придраться.

— Ленка, ну, гляди! Если уголовника в дом притащишь, — погрозилась кулаком мама.

— Снова-здорово! — обреченно махнула я рукой. Но впредь стала закрывать дверь своей спальни.

Глава 18

Он не переставал меня удивлять, всегда придумывая что-то новое. Я не могла угадать, что ждет меня в этот раз. Однажды в дупле я нашла маленькую брошь в форме цветка ириса. Она была выполнена очень мастерски. Кусочки искусственной кожи, ткани, бусины и разукрашенные перышки — такие эксклюзивные вещицы я видела на сайте рукоделия. И весьма удивилась, представив, что подобное хобби может увлечь мужчину! Оказалось, что изготовлением брошей занимается его знакомая. Он попросил выполнить украшение по эскизу, и она смастерила тонкий цветочек с лиловыми лепестками.

В другой раз в конверте я нашла целую серию фотографий рыжего кота. На фото Барсик грелся на солнышке, блаженно зажмурив глаза и вытянув передние лапы. В солнечных лучах его и без того ярко-рыжая шерсть блестела, как лисья шубка. Мне жутко захотелось чем-то порадовать этого милого зверя! Вместе с письмом я оставила в дупле рыбью кость из резины ярко-желтого цвета. Тщательно выбранную мною накануне в магазине для питомцев. Она предназначалась для чистки зубов, и, по словам продавца, улучшала «кусательные» способности домашнего хищника.

Я рассказала ему о ласточках, которые гнездятся под козырьком балкона и не дают спать по утрам. И очень скоро получила в подарок фарфоровую статуэтку. Миниатюрная вещица изображала двух ласточек. Они замерли, скрестив крылья в полете. Я любовалась на фигурку, изучая ее с разных ракурсов. На донышке обнаружилось клеймо производителя и надпись латиницей. По словам Олега, эту статуэтку он увидела на каком-то аукционе винтажного декора, и сразу вспомнил мой рассказ о шумных соседях.

Сначала фигуркой я украсила свой рабочий стол. Но потом решила, что птичкам «тесно» среди бумаг и канцтоваров. И переставила их на подоконник. На фоне голубого неба казалось, что они вот-вот вспорхнут и вылетят вон из нашего душного кабинета.

— Ленка, ты как всегда! Нашла какого-то чудика. Не можешь ты, как нормальный человек, — сокрушалась Верка. Раз в неделю мы обязательно ходили баловать себя в кафе-мороженое. Зимой пили горячий кофе с тортиком, наблюдая непогоду за окном. А летом столики выплескивались наружу, заманивая прохожих съесть свою порцию мороженого в прохладной тени уютного навеса.

— Это твой Серега чудик. А мой Олег хороший! — обиделась я.

— Да я не говорю, что он плохой, — оправдалась Верка, — просто, что ты знаешь о нем?

— Все! — ответила я уверенно. — Он переехал сюда недавно, работает над разными проектами, в том числе через интернет. Сейчас снимает квартиру и сам за нее платит. У него здесь тетка живет, но он не стал злоупотреблять ее гостеприимством. А родители в другом городе, но он их навещает раз в месяц.

Верка задумчиво ковыряла ложкой мороженое. Она, как обычно, ждала, пока оно растает и превратится в холодную сливочную кашу. По этому поводу я недоумевала: «не проще ли сразу взять молочный коктейль». Но тут Верка начинала вспоминать мои вкусовые привычки и то, как я обращаюсь с вафлями. И я замолкала.

— А сколько ему, говоришь, лет? — нахмурилась подруга.

— Он старше меня наааа, — я принялась считать в уме, — на 7 лет.

— Ого! — округлила глаза Верка. — И до сих пор не окольцованный?

— Ну и что? — замешкалась я. — В наше время никто не спешит. Лучше неженатый, чем разведенный.

Верка пожала плечами:

— И долго еще продлится ваш бумажный роман?

Я усмехнулась:

— Не знаю. Он пока не предлагал встретиться, а мне самой как-то неловко.

— Да уж, — заключила подруга. — Точно какой-нибудь извращенец.

От возмущения я выронила ложку:

— Завидовать не в твоем стиле!

— Чему? — наигранно удивилась Верка. Накануне она снова поссорилась со своим потенциальным женихом. И пребывала не в лучшем расположении духа. Я хотела выдать целую тираду на тему женской солидарности, но вместо этого махнула рукой и вернулась к десерту.

На работе выдался тяжелый день, да и посиделки с Веркой получились какими-то напряженными. Потому домой я вернулась с желанием закрыться в комнате и подумать «об жизни». Я пребывала в том прекрасном возрасте, понимания своих желаний. В наше время быть незамужней было не зазорно.

Но девушки во все времена рвутся напялить белое платье. И поскорее родить, чтобы с чувством выполненного долга и гордо задрав нос, шествовать по парку, толкая впереди коляску. По словам мамы еще год-другой, и я уйду «в утиль». Ее торговая терминология вовсе меня не пугала. И я не испытывала зависти, увидев свадебные фото на страничке очередной одноклассницы. Ведь многие из них, не прожив в браке и пару лет, разводились. Но, что любопытно, отношение к разведенной женщине и к незамужней разнилось. Первую жалели, и понимающе кивали, слушая ее рассказы о мужском предательстве. Вторую за глаза считали «бракованной».

По уже сложившейся традиции, в этот вечер, дождавшись маминого храпа, я накинула куртку и вышла на улицу. Накануне, вместе с ответом, я положила в дупло маленький холщовый мешочек со «счастливым каштаном». Я нашла его, прогуливаясь в парке, во время «каштанопада». Среди множества лежащих под ногами плодов, этот выделялся своей идеальной формой и ровным оттенком. Мне он показался каким-то неестественно красивым! И я, вспомнив детскую привычку, сунула каштан в сумку.

В детстве я постоянно собирала опавшие каштаны, желуди, еловые шишки, прятала их в мешочки и таскала с собой, как талисманы. Ерунда, конечно! Но, говорят, что главное — верить. Поэтому в письме я заверила Олега в том, что этот каштан принесет ему удачу. Другой бы на его месте счел меня чудаковатой. Но я знала, что мы с ним были на «одной волне».

Сидя на лавочке, я ощутила, как меня начало клонить в сон. Честно сказать, вся это «котовасия» с переписками меня порядком утомила. Регулярные ночные вылазки, затем чтение письма и размышление над ответом, занимало много времени и отодвигало отход ко сну на целых два часа. Да и сном это можно было назвать с большой натяжкой! Мой впечатлительный мозг не мог расслабиться и посылал мне тревожные сновидения. Так что, лишенная полноценного отдыха, я стала раздражительной. И твердо решила: если в ближайших трех письмах я не увижу намека на реальное свидание, то буду вынуждена намекнуть сама.

В этот вечер я почему-то долго не решалась прочесть письмо. И даже подумала отложить его на завтра. Выключила свет, положив письмо под подушку. Но, не прошло и минуты, как включила опять! И, усевшись, принялась читать.

«Привет, Лена!

Наверное, сейчас ты сидишь в своей спальне, уже сонная и в пижаме. Читаешь мое письмо и думаешь о том, что я законченный дурак. Иначе чем еще можно объяснить мое нежелание встретиться. Другой бы с этого начал, а я тяну «резину» уже столько времени.

Вот сегодня стал рисовать твой портрет по фотографии, которую ты положила в конверт, в прошлый раз. Фото прекрасное, и ты прекрасна на нем! Но как бы мне хотелось нарисовать тебя с натуры. Наконец-то увидеть и прикоснуться. Я хочу этого сильнее всего, но также и боюсь.

Почему боюсь? Наверное, меня слишком часто отвергали, иногда предавали, а пару раз обманывали. Нет, я не какой-нибудь закомплексованный ботаник. Просто обыкновенный, ничем не примечательный парень (пока еще парень?), с маленькой зарплатой, но большим… сердцем (честно!). И, я уверен, что стоит рискнуть.

Итак, мадмуазель, что вы делаете в субботу вечером? Согласны ли вы испить чаю, а затем совершить неспешный променад по «аллее любви»?

Если да, давай встретимся в кофейне «Ноче» в 7 вечера.

Буду ждать ответ. Не спавши и не евши.

Поэтому, не затягивай».

Дочитав до конца, я так и застыла! И, не поверив, снова пробежалась глазами по строчкам. «Вдруг я уже уснула, и мне все это снится? Нет! Он приглашал меня на свидание. На реальное свидание!». От радостного возбуждения я не могла усидеть на месте и принялась бесцельно ходить по комнате.

«Что с тобой?», — одернула я сама себя, — «Успокойся!». Я радовалась, как девочка-подросток, которой предстояло первое в жизни свидание. Перед глазами мелькали образы: в юбке, брюках. «Нет! Лучше джинсы! Или, все-таки, платье».

Чтобы успокоиться, я приняла горизонтальное положение. В голове, будто сонные мухи, кружились бессвязные мысли: «Побрить ноги и зону бикини. Нет, для бикини рановато? Но, все равно побрить! Маникюр… Красить ногти? Нужно достать сумочку, ту, маленькую. Куда пойдем? Чай, кофе, потанцуем… Пятки парить. Целоваться, или нет? Без языка! Маску на нос! Расширенные поры…».

…Я кружилась на карусели вместе с Эдькой, а вокруг нас шумела листвой большая полосатая береза. Та, что вместе с бабушкой посадил мой дед, много-много лет тому назад.

Глава 19

Утром, едва включив рабочий компьютер, я отправила письмо Верке.

«Свершилось!» — немногословно, но емко.

Телефон зазвонил, и я услышала ее встревоженный голос:

— Что свершилось? Где свершилось? Когда? — затараторила она, будто старая швейная машинка.

— В субботу я иду на рандеву, — вполголоса сказала я, прикрыв ладонью рот.

— Лена, поднеси трубку ко рту! Я ничего не разобрала! — недовольно отчитала Верка.

— Все! Я напишу! — бросила я и нажала «отбой». Объяснять ей что-то по телефону во всеуслышание не хотелось. «Сейчас кумушки из соседнего «загона» навострят уши!». К тому же, по коридору уже цокала металлическими набойками, словно копытцами, наш «надзиратель».

Евгения Борисовна была не плохой женщиной. Возможно, и доброй. Но только не в офисе! На работе она была дотошной, въедливой и ужасно нудной. По долгу службы я регулярно таскала ей на подпись доверенности, которые выписывала водителям. Хотя, доверенности делались «под копирку», каждую из них она досконально проверяла. Вынуждая меня объясняться с водителями, которые, тем временем, нервно топтались в коридоре.

Евгения Борисовна была педагогом по характеру, но не по образованию. Потому очень любила, когда к ней обращались за советом. Тогда она, откинувшись на спинку кресла, и сложив руки на груди, долго и старательно втолковывала нерадивому «ученику», как сложнА сия наука. Те, кто хотел польстить куратору, делали это регулярно! Мне же такие лекции были ни к чему. Учитывая, что под боком всегда сидела Ритка, которая объясняла коротко и доходчиво.

Еще Евгения Борисовна была женщиной упорядоченной. И очень любила систематизировать. Фронт ее работ был несравним с нашим, и большую часть времени она посвящала наведению порядка. Старательно перекладывала папочки из одного шкафчика в другой, расставляя их, то по годам, то по цветам.

В ее ведении находилось 7 человек, считая нашу четверку. Сама же она подчинялась заму, а уже сам зам — главбуху. Вот такая сложная и многоуровневая система позволяла, минуя Евгению Борисовну, с серьезными вопросами обращаться сразу к вышестоящему руководству. В отместку она нагружала нас по ее мнению, очень важной, а на наш взгляд, совершенно бессмысленной бумажной возней.

У Жени был муж и двое сыновей-погодок. И я представляла, как она по вечерам, приготовив ужин и накрыв стол по всем правилам этикета, усаживает их, положив на колени салфетки. А затем внимательно следит, как они едят: не путают ли вилки, не перемешивают ли гарнир с салатом. И не дай Бог кому-то встать из-за стола без спроса! В туалете, наверняка, висит график дежурства и мытья полов. А носки в ящичках разложены по цвету.

— Лена, ты закончила реестр? — Женя была начеку.

Я сделала уставший вид и тяжело вздохнула:

— Женечка Борисовна, давайте завтра? Сегодня должны документы притащить.

— Завтра крайний срок, — строго сказала Женя и поцокала дальше.

«Конечно», — подумала я, — «у тебя-то персональное стойло, со своим окном и поилкой».

В углу монитора мелькнуло оповещение. Верка прислала письмо.

«Лена, ну что там?»

Я поспешила ответить.

«В субботу у меня свидание с Олегом».

«Ура! Ура! Ура! Куда пойдете? Он сам пригласил? Что оденешь? А во сколько? Ты уже согласилась?» — пришла целая гора вопросов.

Утренний кофе совсем не бодрил, а, наоборот, нагонял сон. Я распахнула окно, и прохладный воздух свежим утренним ветерком ворвался в кабинет. От сквозняка у Марии по соседству унесло со стола какую-то ценную бумажку. Сбоку тут же возникла ее макушка. Она была маленького ростика и, чтобы достать до перегородки, вставала на цыпочки.

— Лена! Не устраивай тайфуны! Щас всю бухгалтерию сдует! — задрав голову, пропищала Мария.

Большой коллектив, тем более, разношерстный, это совсем не весело. Скорее, наоборот! Стоило открыть окно пошире, как тут же кто-нибудь болезный начинал канючить, что ему дует. Мой стол был прямо у подоконника. Так что я, будто капитан на корабле, управляла окном. И, в ответ на подобные жалобы, предлагала одеться теплее.

Были в моей дислокации и минусы. Особенно сильно они ощущались весной и летом. Когда, сидя в душном офисе, я видела чудесную погоду за окном. И обещала себе выйти на три остановки раньше, чтобы прогуляться домой пешком. Но, как только время близилось к пяти часам, на небе, откуда ни возьмись, возникали тучки. Они, будто прячась до этого, вдруг собирались в кучу, грозя пролиться дождем. И я злилась на погоду и отсутствие зонта!

«Ленка, одень то платье, с леопардом» — Верка увлеченно подбирала мне образ.

«Зачем сразу леопарда? Может начать с блузки в цветочек?» ответила я.

«И каблуки обязательно!» — пришло следом.

«Какие каблуки? Мы гулять собирались. И вообще, я не люблю, ты ж знаешь!»

«И клатч к платью пойдет, черный, на цепочке».

«Ты вообще читаешь мои письма? Это не ты идешь на свидание, а я! Надену джинсы, мокасины и блузку», — ответила я.

В автобусе, по дороге домой, я слушала щебетание Маринки, и прикидывала в уме, как давно я была на свидании. Но, если учитывать нашу переписку, это было уже не первое свидание. Просто два знакомых человека решили встретиться. Подумаешь, дело! «А что, если он плохо целуется?», — мелькнуло в голове. И в памяти сразу возник мой первый поцелуй. Именно первый неудачный опыт заставлял меня каждый раз задаваться этим вопросом. Казалось бы, как можно целоваться плохо? Еще как можно!

В первый раз на школьной дискотеке меня по-настоящему поцеловал в губы старшеклассник. Мне было всего-то 14. К тому времени я была опытным теоретиком! И уже давно подворовывала из теткиной библиотеки любовные романы. Там писали, что в момент, когда губы соприкасаются, ноги должны подкоситься от удовольствия, а из груди должен вырваться томительный стон. На деле все оказалось иначе!

Димка, воспользовавшись отсутствием зрителей, зажал меня в углу и присосался к моим губам. Но обслюнявить меня ему показалось мало, и этот дамский угодник решил испробовать на мне технику французского поцелуя. А потому засунул мне в рот весь свой язык, целиком! Я от ужаса начала дергаться. А Димка, видимо, приняв мои конвульсии за страстные телодвижения, усилил нажим. В результате получил пинок, и был обозван нехорошим словом. И поделом! Ведь именно он, своим первым неумелым разом, навсегда привил мне отвращение к французским поцелуям.

Глава 20

Накануне, в пятницу, я предупредила маму о предстоящем свидании. И попросила не беспокоить. Во-первых, мне было просто необходимо хорошенько выспаться. Затем провести сеанс СПА процедур, намыться, набриться, выбрать, наконец, одежду и навести марафет.

— Леночка! Так это же хорошо. А кто он? С работы, да? — захлопотала мама.

— Нет, познакомились в кафе, — отмахнулась я.

— Ну ладно. Хороший?

Я задумалась и кивнула:

— Думаю, что да.

— А семья у него хорошая? — продолжала она свой допрос.

— Мам, я не знаю. Я с его семьей пока не знакома, — честно ответила я.

Письмо, в котором я соглашалась пойти на свидание, он должен был прочесть еще в пятницу днем. Перед сном я, по традиции, отправилась за ответом. Но вернулась с пустыми руками. Время и место были оговорены, вопрос исчерпан! И он, вероятно, как и я, готовился к завтрашнему дню. Хотя, у мужчин все гораздо проще. Как говорила мама: сменил трусы и уже нарядный.

Субботнее утро встретило веселым чириканьем ласточек. Солнечные лучи опасливо, как будто боясь нарушить мой покой, пробивались сквозь щелку между тяжелых ночных штор. Я нехотя открыла глаза и посмотрела на часы. Был уже полдень! Будильник накануне я выключила и настрого запретила маме себя тревожить. Она отнеслась с пониманием, и все утро ходила на цыпочках, стараясь не шуметь.

День прошел в приятных хлопотах и сладостном предвкушении. Как будто ребенок в ожидании подарка, я представляла себе нашу встречу, размышляла над тем, что сказать и как себя вести. В итоге мысленно отпустила ситуацию. Ведь мы были знакомы, а значит, лучше всего было оставаться собой. Такой я понравилась ему, с такой девушкой он захотел встретиться. Нужды приукрашивать себя не было!

К тому же, он видел мое фото. Я выбрала самое любимое. На нем я выглядела естественной, загорелой после отдыха на море, с растрепанными летним ветром волосами, и букетиком белых ромашек в руках. Олег ответил, что приличных фото у него под рукой нет. Все хранятся в доме у родителей! И ему проще показать себя натурой, чем затевать фотосессию. Я согласилась.

В 6 часов я уже сидела у зеркала, и наносила последние штрихи. Ярко краситься я начала и закончила в 10 классе. Дорвавшись до косметики, в старших классах девчонки хотят испробовать все и сразу. Ярче, больше, гуще! Но буквально через год карандаши для глаз кислотных оттенков, и такого же цвета лак, для ногтей канули в прошлое. Освободив косметичку для классической черной туши, скромной палетки с тенями и сдержанных бальзамов для губ.

Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольна. Любимые хлопковые брюки цвета мокрого асфальта, поверх темно-синяя блуза с россыпью белых ромашек. Ничего особенного. Но была в моем скромном образе невидимая чужому глазу изюминка. Это белье! Приятный к телу хлопок я носила каждый день, а изысканное кружево берегла для особых случаев. Таких, как этот! Нет, конечно, я не собиралась демонстрировать весь свой «изюм» в первый же вечер. Но, сексуальное белье придавало уверенности. А ее много не бывает!

«И каждый вечер в час назначенный, иль это только снится мне», — пришла на ум строчка из стихотворения Блока. Этот стих под названием «Незнакомка», эмоционально жестикулируя, я читала наизусть давным-давно на школьном экзамене по литературе.

Удивительная штука — память! Если покопаться в ее закромах, можно выудить оттуда много отрывков стихотворений из школьной программы, и даже целые произведения. К примеру, пресловутое письмо Татьяны к Онегину я помню наизусть до сих пор. Помню песни, под которые мы танцевали в юности. Помню детские считалочки и стих про Муху-Цокотуху. Но каждый раз забываю купить хлеб по дороге домой! И уже, которую неделю собираюсь записаться к стоматологу.

Такими мыслями я развлекала себя, сидя за столиком кофейни. В маленьком зале было всего лишь 5 столов. Отчего атмосфера казалась по-домашнему уютной. Приглушенный свет торшеров; теплые тона тяжелых гардин; мягкие, хоть и потрескавшиеся от времени кожаные диванчики создавали ощущение, будто находишься в старой антикварной лавке. Я специально пришла чуть раньше, не знаю, зачем… Говорят, девушкам принято опаздывать! Заняла столик у окна и заказала коктейль с романтичным названием «Лонгайлэнд».

У барной стойки какой-то парень пил кофе. Он улыбнулся, когда я случайно встретилась с ним взглядом. Я улыбнулась в ответ. Но это был не Олег. Точно не он! Ведь я бы узнала его, даже без фото. Я столько раз наблюдала за ним с балкона, выучила его манеру двигаться, силуэт, прическу, цвет волос. Разглядеть черты лица было сложно, но мое воображение рисовало привлекательные темные глаза, широкие скулы, большой нос с легкой горбинкой.

Кроме меня и незнакомца, за дальним столиком уединилась влюбленная парочка. Я видела затылок мужчины и профиль девушки. Они сидели, почти касаясь друг друга плечами. И он заботливо кормил ее с ложечки, отламывая кусочки тортика. Как это здорово — конфетный период! Когда только начинаешь узнавать друг друга, как будто открываешь новую книгу. И предвкушаешь развитие событий, откладывая все дела, чтобы скорее начать новую главу. Когда хочется изучать друг друга, касаться, держаться за руки, не расставаться, боясь долгой разлуки. И, кажется, что так будет всегда!

На улице вечерело, и за размышлениями я забыла о времени. Часы показывали начало восьмого. Всего лишь 10 минут, но эта коварная минутная стрелка неприятно кольнула. «Он опаздывал… Всего на 10 минут, но опаздывал!». Я сделала глоток коктейля, и заставила себя успокоиться. «Что я как школьница, в самом деле!», — устыдила я сама себя. Но, спустя еще 5 минут волнение усилилось. Минутная стрелка медленно, но верно ползла вперед. И с каждым взглядом на часы мое настроение сползало все ниже и ниже.

Парочка за дальним столиком начала собираться. Парень, что сидел за стойкой, давно допил кофе и нерешительно смотрел в мою сторону.

— Разрешите присоединиться? — услышала я и вздрогнула от неожиданности.

Любитель кофе подошел вплотную к моему столику.

— Извините, я вас испугал, — сказал он, увидев мою реакцию.

Я внимательно его оглядела и машинально спросила:

— Вы Олег?

Он помолчал, будто прикидывая, подходит ли ему это имя. Затем с сожалением развел руками.

— Хотел бы им быть, но нет. Видимо, вы ждете некого Олега?

Я смущенно кивнула.

— Жаль! — с досадой заключил он, и добавил. — Был бы я Олегом, я бы не опаздывал. Надеюсь, он появится. Иначе, грош ему цена!

Я хотела возразить, но только молча кивнула и улыбнулась. Незнакомец поспешно вышел из кафе, и я проводила его взглядом. На часах было восемь.

Кафе работало до 10, но я не стала дожидаться закрытия. Какой в этом смысл? Лед в коктейле совсем растаял, превратив содержимое бокала в безвкусную жидкость. Я хотела заказать кофе с каким-нибудь десертом. Чтобы подсластить свою участь… Но передумала! К тому же, в кафе с шумом ввалилась компания молодых людей. И я нехотя вытолкала себя из-за столика.

Домой я не спешила, медленно бредя по улице и подыскивая рациональные объяснения. Сначала я переживала, не случилось ли чего! Потом злилась, а после загрустила. Да так, что чуть не расплакалась. В голову полезли глупые догадки. «Что, если он увидел меня, и передумал? Но как он мог меня увидеть, не зайдя в кафе? А ведь я сидела у самой двери! И что могло его напугать? Моя блузка в цветочек?». Вдруг мне вспомнился незнакомец. Может быть, это был не случайный человек? «Да к черту! Хватит с меня интриг и загадок!» — решила я, и грусть опять сменилась злобой.

Проходя мимо соседнего дома, я чуть было не свернула к подъезду, где, по моим расчетам, на третьем этаже была квартира Олега. Но вовремя остановилась. «Подняться? Позвонить в дверь? Что сказать? А если никто не откроет? Утро вечера мудренее», — решила я и отправилась домой.

Мама с порога поняла — что-то пошло не так, и не стала приставать с расспросами. Я благодарно чмокнула ее в щеку и закрылась в спальне. На телефоне было сообщение от Верки с пожеланием удачи, и мне нестерпимо захотелось выказать кому-то свою обиду. Верка ответила не сразу.

— Ленок, ты чего? — запыхавшись, спросила она.

— Он не пришел, — тихо сказала я.

Верка помолчала, потом откашлялась:

— Дорогая, не переживай только! — на заднем плане послышалась какая-то возня. — Мы тут просто с Серегой сексом занимаемся, и он жалуется, что ему неудобно, когда я говорю по телефону. — Верка хихикнула. — Давай я перезвоню?

Я выглянула в окно. Его балкон сиял темным пятном в окружении желтых окон. Поняв, что сегодня уже не хватит сил говорить с Веркой, я включила «режим полета». «Пускай подруга наслаждается своей интимной жизнью!», — решила я, открыла любимый сборник, достала наушники и закрыла глаза.

…Музыкальные волны убаюкивали и уносили за собой. Туда, где, вспениваясь, плещется у ног морская волна. Туда, где горячее солнце нагревает сыпучий песок. Туда, где никто не тревожится, отдаваясь радости и умиротворению.

Глава 21

Верка силком вытащила меня из дома. Но дальше ближайшего сквера мы не дошли. Я плюхнулась на скамейку, как уставшая от жизни немолодая женщина. Я казалась себе тяжелой, больной и никому не нужной. Обычный синдром не оправдавшихся надежд. Через пару дней пройдет и забудется.

«Хорошо, что завтра понедельник!» — пришла в голову совершенно несвойственная мысль. Работа лучше всяких лекарств выводит из ступора, заставляет включать мозг, адресуя весь свой негатив надоедливой Жене Борисовне.

— Может он просто очканул! — предположила Верка. Сначала она обижалась, что я перестала посвящать ее в нашу переписку. Но этот факт заставил ее серьезнее относиться к моему «бумажному роману». Она больше не называла моего романтика «чудиком», а меня «графоманом-затворником». Тот факт, что он не появился на свидании, удивил ее не меньше меня.

— Он не из тех, кто очкует, — покачала я головой. — А переписка?

— Ну, то письма, а то в глаза смотреть надо. Знаешь ли! Разные вещи! Будешь? — Верка достала из сумочки полупустую пачку мужских сигарет. — У Сереги стащила, — призналась она.

Я не курила регулярно, а скорее, покуривала, время от времени. Мой организм не требовал никотина. Отсутствие всяческих зависимостей всегда было предметом моей гордости. Сигареты помогали успокоить нервную систему. Иногда просто в охотку было выкурить одну «никотиновую палочку». Вкус горького дыма воскрешал в памяти забытые моменты и вызывал приятные ассоциации.

Девушки, как правило, выбирают тонкие дамские сигареты, напичканные парфюмерными отдушками. Для чего они курят? Набирают за щеки дым, а потом изящно выпускают его напомаженными губами? В юности мы с Машкой и Веркой, спрятавшись за старым теплопунктом, раскуривали пачку сигарет, представляясь себе взрослыми, опытными и немножко порочными женщинами. Правда, опасались высунуть нос наружу, дабы сей образ не был развенчан метлой школьной дворничихи, бабы Нюры. Для кого-то сигарета остается привилегией взрослой жизни. Кто-то по-прежнему уверен, что табачный дым — это сексуально.

Я курила не так часто, потому целой пачке ментолового суррогата предпочитала парочку крепких мужских сигарет.

— Ну и не расстраивайся, Лен! — ободряюще сказала Верка, чиркнув зажигалкой.

— Я и не расстраиваюсь, — равнодушно ответила я.

— Оно и видно, — язвительно заметила подруга.

— Он вообще не пришел, понимаешь? Значит, что-то случилось, — настойчиво произнесла я.

— Ну, тогда он объявится. Рано, или поздно, — уверенно произнесла Верка.

Хотя внешне я старалась выглядеть равнодушной, в нетерпении ждала вечера. Чтобы вновь увидеть темные окна его балкона. «Ведь, если так, значит, дома никого нет. Возможно, какая-то неприятность с родителями вынудила его срочно уехать из города? Или он… попал под машину?». Нет! Такие мысли я гнала прочь. Ведь против них была бессильна. Я не знала его фамилии, не знала места работы, номера телефона. Не звонить же в больницу с вопросом: «Поступал ли к вам мужчина по имени Олег?». Оставалось только ждать.

После обеда, чтобы отвлечься, я занялась уборкой. Мама с удивлением и неким сочувствием ходила следом, не решаясь прервать мой трудовой подвиг. За целый день балкон напротив не подал не единого признака жизни. И вечером, когда вокруг стали один за другим зажигаться огоньки квартир, остался темным пятном. Я решила, что это и к лучшему. «Ведь выходные! Наверняка, завтра, с началом рабочей недели, он вернется и обязательно объяснит свою внезапную отлучку».

А если нет? Я села на диван, и принялась размышлять о худшем. Так меня учил отец. Если свыкнуться с неудачным исходом и мысленно найти выход из ситуации, то принять реальность будет проще. На деле, как правило, все оказывается не так уж и страшно. Итак, если он не объявится, едва ли я смогу выкинуть его из головы.

Что я о нем знала? Он работал над каким-то проектом в рекламном агентстве. Каком агентстве? В нашем городе их не меньше десяти. Единственным более-менее разумным вариантом было обратиться к его соседям. Но что им сказать? «Тут у вас под боком жил мужчина по имени Олег, с рыжим котом. Можете поделиться контактами? Я его несостоявшаяся девушка». Да и вряд ли они располагали какой-то информацией, ведь он был всего лишь очередным квартиросъемщиком. Раздобыть телефон хозяйки квартиры тоже будет не просто. На месте ее соседей я бы помалкивала. Вдруг я из налоговой?

Последний ритуал перед сном — выбор одежды на завтра. «Брюки, блузки, блузки, брюки», — равнодушно перебирала я вешалки в шкафу. И тут на глаза попалась коробка, та самая, с письмами. Она, будто, стесняясь быть замеченной, прижалась к стеночке на верхней полке, заручившись «поддержкой» коробок постарше. Я хотела закрыть шкаф, но эта забытая находка уже не отпускала. И руки сами потянулись за стульчиком! Сняв с верхней полки коробку, я села на диван и открыла ее.

Ровной стопкой внутри лежали конверты с письмами. Простые белые конверты, без адресов и адресатов. В самом низу лежал первый, найденный мамой в почтовом ящике. Я открыла его и пробежалась глазами по кривым строчкам, задержав взгляд на схеме, изображавшей дерево во дворе. «Он обязательно появится», — сказала я самой себе и сунула коробку под диван. Мне казалось, что там, на верхней полке, ей будет грустно и одиноко.

Ночью мне снился кот Барсик. Он старательно выводил на бумаге очертания дерева и лавочку под ним, пытаясь удержать в рыжих лапах карандаш. Тот все время выскальзывал, оставляя на бумаге неровный след. На что Барсик злился и горестно мяукал.

Глава 22

Понедельник — день тяжелый, это правда. Но этот понедельник я ждала с нетерпением! Было невыносимо бездействовать дома. Я то и дело выглядывала в окно, ожидая увидеть знакомую фигуру на балконе соседнего дома. А вечером, по привычке, отправилась проверять опустевшее дупло старой ивы. Не надеясь найти ничего, кроме растительного мусора и нескольких птичьих перышек.

Мама в растерянности ходила по квартире, наблюдая за мной со стороны. Ее цветастый халат мелькал в дверном проеме слишком часто. Она делала вид, что идет на кухню. И каждый раз в нерешительности топталась на пороге моей спальни, предлагая сделать чай, пожарить оладушки, или хотя бы постирать носки. Услышав отказ, поджимала губы, и уходила на кухню, обиженно греметь кастрюлями.

Будничная рабочая атмосфера немного меня успокоила. Монотонное гудение компьютеров, стук пальцев по клавиатуре, шуршание бумаг и трезвон городских телефонов были лучшим фоном. Я поддалась их влиянию и перевыполнила план. Закончила реестр договоров, подшила разбросанные по столу документы, почистила рабочие папки на компьютере, удалила из почты старые Веркины письма, прибралась в ящиках и собрала целую кипу ненужной макулатуры.

— Лена идет на рекорд! — пошутила Ритка. С утра у меня не было аппетита, и даже Риткин воздушный профитроль лежал в желудке тяжелым грузом.

— Не приставай к Лене, у нее сегодня ПМС, — сказала Маринка.

— Аааа, — понимающе произнесла та.

— А я знаю, что поднимет нашей Леночке настроение! — прощебетала Софочка, кивнув в сторону входной двери.

— Ой, Ленка! Твой таракан усатый ползет! — шепнула Ритка и вернулась к работе.

В дверном проеме показалась голова Виталика. Он заведовал складом готовой продукции вырезного цеха, который я, как бухгалтер, ежемесячно калькулировала. Пару раз в месяц Виталик приносил мне внушительную стопку документов, ставил подписи и вручал шоколадку. Виталик был плотно и давно женатым человеком, отцом семейства, заядлым дачником и рыбаком. Как человек, он мне очень нравился. Но был совсем не моем вкусе, как мужчина! В первую очередь, из-за густых черных усов, которые топорщились, словно обувная щетка и угрожающе шевелились, когда он что-то говорил.

Виталик был мужчиной скромным и неразговорчивым. Он тихо, будто хищник на охоте, подкрадывался сзади. Загадочно улыбался, шевелил усами и молча кивал всем девчонкам. Ритка, самая шустрая из нас, всегда его подкалывала. На что Виталик хмурился и опасливо прикрывал усы ладонью.

— Виталик, давай поспорим на твои усы! Если Софочка выйдет замуж до нового года, то ты сбреешь их налысо? — била Ритка по самому больному и Виталика, и Софу.

— А ты у нас самая умная? — нараспев отвечала Софочка. — Чего тогда детей не рожаешь? Тик-так-так-так…

Все знали, что Софочка давно ходит в невестах. На ее безымянном пальце сияло маленьким бриллиантом помолвочное кольцо. Как в иностранных фильмах, с соблюдением всех традиций, далее полагалось надеть поверх него обручальное. Но Софочка не спешила. Ходили слухи, что не торопится жених. Мне не было дела до личной жизни коллеги, а болтовне в обеденный перерыв я предпочитала хорошую аудиокнигу.

Ритка, в отличие от нас, перешагнувшая тридцатилетний рубеж, обзаводиться «спиногрызами» не спешила. По ее словам, не желая портить фигуру и нервную систему. Ходили слухи, что виной тому проблемы со здоровьем. Но мне, опять же, не хотелось копаться в чужом «белье». Хоть бы свое разгрести!

— Ой, — притворно вздыхала Рита в ответ, — как представлю, что работоньку родную придется оставить на целых девять месяцев… Так аж дурно! — схватившись за сердце, восклицала Ритка.

— Девочки, не ссорьтесь, — примирительно говорил Виталик и доставал из кармана традиционную шоколадку с изюмом и орехами. Несмотря на постоянные подколы, все, в том числе и Ритка, любили Виталика. Он каждый свой приход оставлял на столе шоколадку, помнил о днях рождения. А на 8 марта вручал нашей дружной четверке по маленькой коробке конфет.

Сейчас тот незначительный инцидент, на время очернивший нашу теплую дружбу, остался в прошлом. И Виталик постепенно обретал дар речи. В самом начале нашего сотрудничества скромный и тихий коллега внезапно начал проявлять себя с другой стороны. То за локоток возьмет, то за плечи приобнимет. Я не придавала значения, списывая все на особенности характера. И затрубила тревогу лишь в момент, когда вконец обнаглевший Виталик однажды положил руку мне на колено. Первое, что хотелось сделать — влепить ему затрещину посреди бухгалтерии. Но я сдержалась! И отправила на почту деловое письмо. В котором сетовала на свою улыбчивость, неверно истолкованную мужчинами. И выражала надежду на продолжение нашего сотрудничества, вопреки возникшему недопониманию.

Дальнейшие пару месяцев Виталик ходил тише воды, ниже травы. Бывало, вернувшись к рабочему столу, я находила ровную стопку формата А4 и… шоколадку, деликатно спрятанную между листов.

Впервые за долгое время я, своим трудовым настроем, сумела впечатлить даже Евгению Борисовну. Та просияла, увидев аккуратно оформленный реестр договоров.

— Леночка! Молодец! — Женя вдохновенно крутила в руках принесенный мною документ, любуясь им со всех сторон. — И цветом выделила! Тааак! Давай подложим его в папочку.

Она встала, и, покачивая бедрами, поплыла к любимому шкафчику. Где, ровными рядами разноцветных корешков, мостились папки с реестрами, графиками, списками и прочей особо важной документацией.

— Лена, ты внесла себя в график отпусков? — отвлекшись от созерцания пестрых полк, спросила Женя.

Я отрицательно покачала головой.

— Ну, так внеси! — продолжила она. — Наша Рита, — с этими словами Женя бросила недовольный взгляд в сторону моего «курятника», — поставила себя на июль! Губа не дура!

Она обошла стол вокруг и, открыв верхний ящик, достала пачку зефира.

— Угощайся! — предложила дружелюбно. — Ну что, отпустим ее? — в полголоса сказала Женя, взглянув на меня.

Я, замешкалась и пожала плечами. Затем взяла одну зефирку.

— Думаю, да! — ответила я, будто бы от моего мнения, и в самом деле, что-нибудь зависело.

— Ну и славно! — великодушно кивнула Женя и уселась за стол. — Тебе остается только июнь. Или сентябрь, — покачала головой она. — Выбирай!

«А мне-то что?» — вяло размышляла я, возвращаясь на рабочее место. «В деревне хорошо в любое время года. А мне теперь только там и коротать свой отпуск. На море ехать не с кем, Верка, наверняка, махнет на курорт со своим Серегой. Оно и понятно!».

Я представила, как буду рвать ягоду с куста; лепить большие, размером с ладонь, вареники со смородиной; любоваться лилиями в дедушкином палисаднике. «Конечно, в июле было бы лучше! Но Ритка заслужила, она трудится, замещая нас всех, пока мы греем пузо на морской гальке. А в прошлом месяце, без ее помощи, мой баланс рухнул бы, как спичечный домик».

Домой я вернулась все с той же равнодушной «миной». Мама дивилась отсутствию аппетита. А, когда я отказалась от любимых макарон с сыром, и вовсе забила тревогу.

— Леночка, ты часом не простыла? — потрогала она мой лоб. — Или отравилась чем? Чем вас на работе кормят? Небось, просрочкой!

Я скривилась, будто лизнула лимон, и отмахнулась от маминых вопросов. На улице было еще светло, солнце лениво сползало за горизонт, оставляя на небе разводы желто-розовых облаков. Я вышла на балкон и громко чихнула. Ласточки, испугавшись, бросились врассыпную. «Может и правда, простыла» — озадаченно потрогала я свой лоб.

Потом, глубоко вздохнув, по привычке взглянула на соседний дом. …И оторопела! На знакомом балконе мелькнула, и скрылась за дверью фигура. Но не мужская… Я протерла глаза: «быть может, меня настигли галлюцинации? От долгого смотрения в одну точку!».

Но это была не галлюцинация, а вполне реальная девушка. Она снова вышла на балкон с тазиком в руках и принялась по-хозяйски развешивать на сушилке белье. Белокурая, с собранными в небрежный хвост волосами, в короткой майке, обнажавшей слегка полноватый животик, и широких шортах, больше похожих на мужские семейные трусы. Я замерла, уставившись на нее! «Кто она? Сестра? Но он писал, что был единственный в семье. Хотя, о жене он тоже не писал».

И вдруг меня осенила догадка. От облегчения я даже выдохнула. «Возможно, это новые жильцы? Затеяли стирку после переезда. Но! Где же тогда он? Куда уехал? И почему не сообщил о своих планах? Просто не счел нужным?». Нет, эта версия была не много лучше.

И тут мои размышления прервались. На балконе появился Олег. Он вышел, и привычным движением зажег сигарету. Сию же секунду мне захотелось прокричать в их адрес что-нибудь неприличное.

Было заметно, как он избегал смотреть в мою сторону. Ни разу не поднял глаза, не взглянул, даже мельком. Я же смотрела на него в упор! Пытаясь убедить себя в том, что эта белобрысая…, эта белокурая девушка, повисшая у него на шее, всего лишь соседка, зашедшая за солью. В глазах предательски защипало, и я, прикусив язык, вернулась в квартиру.

Глава 23

В моей жизни уже случался роман с женатым мужчиной. Наверное, каждая девушка хотя бы раз стоит перед выбором: примерить на себя роль любовницы, или остаться с чистой совестью. Но моя совесть была чиста. Ведь я была свободна! Так я считала в начале. На прошлой работе, которая стала первым шагом к самостоятельной жизни после института, я задержалась не долго.

Продавцом я подрабатывала в свободное от учебы время, всегда жалея маму и желая ей помочь. В итоге первую заплату спустила на тряпки, а вторую потратила на гульки с Веркой. Однако в дальнейшем регулярно вносила посильный вклад в общий бюджет. Мама категорически не брала денег, начиная обижаться, стоило мне открыть кошелек. Потому я подсовывала их в постельное белье, туда, где она издавна хранила свою заначку. Хотя я столько раз советовала ее перепрятать!

Дольше всего я проработала в магазине строительных материалов. И к пятому курсу знала все о шпателях и шпаклевочных смесях. Хозяин магазина с нетерпением ждал моего выпускного, предлагая место бухгалтера. А что? Ассортимент я знала, как свои пять пальцев. С ценами была знакома, бухгалтерии обучена. Немного практики, я дело пошло! Я увлеченно мониторила продажи, проводила пересменки, и даже обзавелась очками без диоптрий. Чтобы выглядеть серьезнее.

Пожалуй, в этом была главная проблема: девочки, бывшие прежде моими коллегами, в одночасье перекочевали в разряд подчиненных. Мне приходилось ругать их за недостачу и устраивать «рейды» по проверке ценников. Роль сурового ревизора давалась мне с трудом. Тогда я поняла, что быть начальником, имея в подчинении даже двух человек — не мое. Но, пути назад не было! Не проситься же обратно, в продавцы? Да и зарплата была не в пример! Как потом оказалось, надбавку шеф выписывал с далеко идущими планами.

Максим Леонидович постепенно стал просто Максимом. Под предлогом ознакомиться с результатами переучета, мы проводили все больше времени наедине. И однажды, отложив в сторонку калькулятор, занялись чем-то более важным и естественным. Конечно, я была в курсе, что дома Максима ждет жена и семилетняя дочь. Но я и не метила в жены!

«Ах, это унизительное слово — любовница», — твердят многие женщины. «Как им не стыдно!» — пишут на форумах обманутые жены. Но мне было не стыдно и не унизительно получать подарки на праздники. Было совсем не обидно заниматься сексом в самых неожиданных местах, опасаясь быть замеченными. Однажды летом он увез меня в лес, и там мы разыграли сценку с изнасилованием. Порвалось платье? Купил новое! Хочешь ликера, конфет, фруктов? Сколько угодно! Если подарки, то ювелирные, если духи, то последней коллекции. Сложно отказаться, когда соблазнительная, пускай и запретная «вкусняшка» сама идет в руки.

Однажды, в выходной день на моем телефоне высветился незнакомый номер. В трубке прозвучало встревоженное «алло». Голос был женским. Было слышно, как не просто дается каждое слово этой неизвестной особе. Она назвалась женой Максима, сказала, что давно в курсе нашего романа. Рассказала о дочери, которую в свое время Максим очень хотел. Рассказала о том, как боится потерять его. Спустя пару минут откровений она буквально просила меня не забирать у нее мужа. И как я не пыталась уверить ее в отсутствии подобных намерений, она не унималась.

После этого звонка что-то сильно изменилось. Я не стала говорить Максиму о нашем нечаянном разговоре. И не пыталась дознаться, кто сообщил его жене подробности нашего романа. Просто он меня отрезвил. Наверное, так ощущает себя вор, которого поймали за руку. И заветная ценность в момент обесценивается. Я пыталась прогнать от себя чувство вины. Ведь женат был он, а не я! Но продолжать наши отношения дальше не могла. Максим недоумевал и пробовал выяснить причину. В результате у меня не осталось иного выбора, кроме как уволиться по собственному желанию.

Вот и сейчас, я ощущала смутное чувство вины. Будто история повторяется, и я снова «вляпалась» в женатые отношения. Словно стала новой туфлей в грязную лужу. «Ну, уж нет!» — твердо решила я, — «Никогда больше! Даже, если он напишет снова, если опять предложит встретиться. Нет!». «Твоя жизнь — ходячий анекдот, Лена», — вспомнила я мамины слова. Вернулась жена из командировки… Быть может, и к лучшему было, что мы не успели встретиться.

«А что же делать с письмами?». Я достала из-под дивана маленькую обувную коробку. И решила, что буду воспринимать их как сувенир. «В старости перечитывать», — усмехнулась я. Не выбрасывать же подаренную им статуэтку и брошь. Да и фотографии Барсика жалко. Ведь кот не виноват в том, что его хозяин оказался таким подлецом. Хотя, в чем, собственно, была его подлость? Он ничего не обещал. Он просто пригласил меня на медленный танец под хорошую музыку. И я согласилась. Потанцевали и разошлись! Никто ничего не должен.

Я взяла в руки верхнее письмо, чтобы не нарушать хронологию. Раскрыла конверт, и решила прочесть напоследок. А уж после спрятать всю эту макулатуру далеко и надолго! Но, не смогла остановиться. Я перебирала моменты, вспоминая, о чем успела рассказать, какие сокровенные тайны выдала этому знакомому незнакомцу.

В одном письме он делился воспоминаниями о детских поездках на море. Когда, высунув голову в окно поезда, словно пес, вдыхал манящий соленый запах. И, едва успев заселиться, надевал плавки и бежал прямиком на пляж. Чтобы плюхнуться в море, набрать в нос соленой воды, откашляться и плескаться, пока не посинеют от холода губы. Потом мама растирала его махровым полотенцем, во избежание простуды. И покупала горячую кукурузу, которую носили по пляжу громкоголосые девушки. Он ел эту кукурузу, проглатывая и не жуя, ощущая только запах, горячий и сладкий.

В другом письме он мельком поведал о том, как тяжело заболел и слег его отец. Было ясно, что писать об этом ему не просто. Мать хотела уйти с работы, чтобы не тратиться на сиделку. Но тут, на счастье, вызвалась помочь отцова тетка, уже старая, но еще крепкая женщина. Мама осталась работать до пенсии, а отцу дали инвалидность. Но он не унывал, и всячески старался встать на ноги: делал упражнения, вспоминал свои юношеские увлечения, и даже начал мастерить из дерева.

Олег любил родителей, но чувствовал себя в тягость для мамы, и без того постоянно уставшей и измученной своей беспомощностью. И для отца, которому было так больно оказаться вдруг слабым и немощным на глазах у сына. Потому Олег уехал, но регулярно навещал родителей. И присылал им деньги.

В следующий раз он описал забавную историю, которая приключилась с Барсиком. Своенравный кот всегда «тянул на себя одеяло», пытаясь показать, кто в доме хозяин. При этом он желал быть единоличным главой их маленького семейства! Барсик метил территорию и царапал обои, подставляя Олега перед хозяйкой квартиры. Олег тщетно занимался воспитанием кота. Но жизнь сделала все за него. Однажды в незапертую дверь Барсик выскочил, в попытке скрыться от наказания за очередную пакость. Два дня поисков не увенчались успехом. И Олег уже распечатал объявления о пропаже рыжего кота.

Но тут Барсик нашелся. Он сидел, забившись в угол лестничной клетки, испуганно зыркая глазами во все стороны. Сначала он даже не признал своего хозяина! Олег всерьез подумал, что кот тронулся умом. Но знакомый запах любимых сосисок вернул бедолагу к жизни. Барсик выглядел изрядно потрепанным и вонял помойкой. Будто ушедший в долгий запой бомж-одиночка. С покоцаным ухом, исцарапанной мордой и всклокоченной шерстью. Олег отмыл любимого питомца и отвез к ветеринару на диагностику. Сделав пару прививок, Барсика вернули домой, в родные стены. После такой экстремальной вылазки на волю, кот стал шелковым. Вкусив уличной жизни и получив пинков от суровых дворовых котов, он оценил по достоинству все прелести домашнего существования.

Я закончила читать и посмотрела на часы. Стоило ли ложиться? Если на работу вставать через пару часов! Я задумалась: «Невероятно, чтобы все написанное было лишь плодом воображения. Что за больное воображение могло придумать эту аферу с дуплом, с перепиской и подарками. Зачем? Развлечь себя в отсутствии жены? Или, возможно, он не планировал ее возвращение… Но это тоже не оправдывает его молчание сейчас. Мог бы хоть объясниться, написать правду. Я же не слепая, в конце концов! Но он решил просто промолчать. Мол — сама все поймет. Ну, уж нет», — решила я, — «последнее слово будет за мной».

Глава 24

С самого утра в офисе царила веселая кутерьма. Так бывало, когда у кого-то случался день рождения. Приятная традиция собираться коллективом и дружно поздравлять именинника прижилась и обрела новые черты. В последнее время вместо банальной дарственной чашки стали вручать мягкую игрушку. Причем, всем разную! Эта идея пришла в голову изобретательной Насте. Ее и сделали главной по выбору игрушек.

Большой и мудрой Вере Сергеевне она подарила черепаху Тортилу. Нашей Маришке вручила плюшевого ежика, что очень соответствовало ее характеру. А я получила в подарок милую серую зайку в розовом платьице. К которой сразу приклеилось имя Машенька. Для улыбчивой Анечки выбрали яркого, солнечного львенка. А нашему любимому куратору Жене Борисовне мы всем коллективом подарили нарядную Сову из мультфильма «Вини-Пух». Процесс вручения подарка сопровождали аплодисменты, крики «ура» и теплые обнимашки. Все коллеги, от мала до велика, радовались, словно дети. Девочки, они в любом возрасте девочки!

В этот день нам предстояло поздравить аж двух коллег — кассира Нину, немолодую, но хорошо сохранившуюся кокетку. И худенькую, серую Юленьку, на которой держалась вся складская логистика. Для Нины ответственная Настя выбрала ворону из мультфильма про попугая Кешу. А Юле собиралась вручить милую серую мышку в желтой юбочке и с таким же бантиком на ухе. Подарки уже сидели в архиве, ожидая звездного часа. Где Настя умудрялась раздобыть такие разные и неизменно яркие игрушки, она не признавалась.

В обеденный перерыв девочки застучали каблуками в сторону буфета. А я, изобразив проблемы с желудком, отказалась от обеда. Где-то в другом конце кабинета шуршала Валентина Петровна, наш почетный пенсионер. Каждый год она собиралась уйти на пенсию, но все откладывала.

Валентина Петровна ежедневно засиживалась на работе, рассказывая всем о непомерной нагрузке. Но виной тому была, скорее всего, ее медлительность и забывчивость. Порой ошибки Валентины Петровны отзывались расхождением баланса у всего отдела. И все же начальство смотрело сквозь пальцы на эти мелочи. Ведь наша почетная «бабушка» была крестной мамой самого директора.

Пока не вернулись коллеги, я распахнула настежь окно. «Пускай ловят свои бумажки, а я устала сидеть в духоте»! К тому же ясность мыслей была необходима. Я собиралась написать письмо Олегу. Выбросив в мусорную корзину несколько черновиков, я оставила всего лишь пару предложений.

«Здравствуй, Олег!

Мне очень жаль, что наше знакомство закончилось так некрасиво. Признаться, я не ожидала…

Тем не менее, у меня есть две причины сказать спасибо. Во-первых, за подарки. Во-вторых, за опыт.

Удачи тебе в семейной жизни».

Это короткое послание я была намерена оставить не в дупле, как обычно. А в почтовом ящике! Его почтовом ящике. Вычислить квартиру не составило труда. И после работы я прямиком отправилась к подъезду его дома. На двери был домофон. А я была полна решимости проникнуть внутрь! Потому собиралась наугад набрать квартиру и представиться распространителем рекламных буклетов. Однако в этот момент дверь распахнулась и из подъезда вышла женщина. Я расценила это как знак и прошмыгнула в приоткрытую дверь.

В подъезде было прохладно. Однотипные пятиэтажки отличались только цветом входных дверей. Почтовых ящиков, что выстроились в ряд на первом этаже, здесь не было. В домах без лифта почту приносили прямо к двери квартиры. Зажав в руках белый конверт, я начала медленно подниматься по ступенькам. Ступенька за ступенькой, выше и выше… Миновав второй этаж, я остановилась. Было вполне вероятно, что это письмо попадет в руки его жены. И что тогда?

Перетаптываясь с ноги на ногу, я застыла между этажами. У стеночки стоял детский велосипед розового цвета, с забытой в корзинке панамкой. Я глубоко вздохнула. И снова задумалась: «Если письмо прочтет жена, у Олега будут проблемы». Но разве не это было моей целью? Как еще я могла с ним связаться? Подстеречь у подъезда и выплеснуть обиду в лицо? Порвать на кусочки все письма и швырнуть в его удивленную физиономию? Лучше уж сразу повесить свое фото на дверях его квартиры, подписав «обиженная и оскорбленная».

Я выглянула из-за поручней, будто боясь быть замеченной. Ничем не примечательная, обитая коричневым дерматином, дверь его квартиры была совсем близко. Оставалось сделать шаг и сунуть письмо в дверную щель.

Мне почему-то вспомнилось, как в детстве мы с Эдькой и другими ребятами из соседних дворов дурачились. Мама одного из нашей шайки-лейки работала на почте и приносила домой старые бланки. Знала бы она, какое применение нашел им сынуля! Мы печатными буквами выводили на бланке названии вымышленной иностранной компании. И призывали адресатов явиться в почтовое отделение за причитавшейся им денежной премией. Мне всегда было любопытно, приходили они за своим призом. Или, поняв, что это розыгрыш, выбрасывали уведомление в мусорку. Второе было бы логичнее!

Снизу донеслись голоса и хлопанье входной двери. В подъезд зашли люди. Я нервно дернулась: «Нечего было сопли жевать — или уходи, или делай!». По ступенькам поднималось две пары ног. Одни — уверенным взрослым шагом, вторые — вприпрыжку, игривым детским. Из-за поручней показалась чья-то макушка. Девочка лет пяти, с белокурыми хвостиками на затылке держала в руках плюшевого слоника. Она застыла, удивленно и опасливо глядя на меня большими глазами.

— Люся! Не беги! — послышалось снизу. Девочка, которую звали Люся, метнулась в сторону поднимавшейся по ступенькам матери. Женщина, нагруженная пакетами, тяжело дыша, преодолела ряд ступенек. — Люсечка, позвала бы лучше папу. Сейчас будет три часа двери открывать, — сказала женщина, устало опустив пакеты на бетонный пол.

Девочка замотала головой, прижав к груди слоника. Отчего ее хвостики, словно пальмочки, запрыгали и зазвенели бубенцами резинок.

— Люсечка, ты чего? — женщина протянула дочери руку, проследив за ее испуганным взглядом.

— Ты что, тетеньку испугалась? — мягко сказала она, кивнув в мою сторону. — Тетя хорошая, ее не нужно бояться.

Девочка, ища защиты, спряталась за мамины ноги. Женщина засмеялась и произнесла в мой адрес:

— Извините, она у нас пугливая.

Я, очнулась и перевела взгляд с девочки на ее маму. Те же белокурые волосы, те же большие глаза, по-детски распахнутые, на уже взрослом, очерченном первыми морщинками, лице.

— Пойдем, Люся, — женщина взяла в руки пакеты и подтолкнула девочку вперед. Та, все еще опасливо прижимаясь к перилам, пробежала мимо. И, махнув хвостиками на прощание, заспешила к двери. Поравнявшись со мной, женщина вновь поставила пакеты на пол. Сложно было понять ее возраст. С одинаковым успехом ей могло быть 20 с хвостиком, или уже за 30. Без макияжа ее белесые ресницы и брови были почти не заметны на светлом лице. Волосы, выбившись из пучка, тонкими завитками прилипли к шее. Чуть свободная футболка слегка обтягивала немаленькую грудь и выпиравший животик.

— Вам помочь? — спросила она, пытаясь поймать мой взгляд. Только сейчас я представила, как растерянно выгляжу со стороны, стоя посреди лестничной клетки с открытым ртом.

Я облизала губы и замотала головой, подобно ее белокурой дочери.

— Нет, спасибо, — выдавила я. — Я… ошиблась подъездом.

Я виновато улыбнулась, и женщина, пожав плечами, вновь наклонилась за пакетами. Девочка уже барабанила в дверь, зовя папу скорее впустить их. В ту самую дверь, где я минуту назад собиралась оставить свой конверт.

… Ночью мне снилась девочка Люся. Она никак не могла найти своего слоника. В то время как плюшевый зверь сидел буквально в двух шагах от нее. Но девочка, беспокойно крутя головой, и позвякивая бубенцами на резинках, в упор не видела свою игрушку. Мне очень хотелось ей помочь, но я не знала как.

Глава 25

Следующее утро встретило головной болью. Чириканье шумных ласточек только раздражало, а солнечная погода за окном, вопреки обыкновению, нагоняла тоску. «Я бы с радостью прогуляла работу и взяла отгул. Но кто мне его даст накануне закрытия месяца?». Потому, припудрив круги под глазами, я неохотно потащилась на автобусную остановку. Если занять места на «галерке», можно наверстать упущенные минуты сна. И вздремнуть пока автобус, пыхтя, ползет в сторону загородной промзоны.

Я не могла выкинуть из головы девочку Люсю, в жизнь которой я так беспардонно хотела вмешаться. И ее мать с усталыми прозрачными глазами. «Ну что за глупость!» — корила я себя, — «Как можно было решиться на такой необдуманный поступок?». Я без конца представляла эту женщину. Как она берет в руки письмо, открывает и читает его. Как меняется ее лицо по мере осознания прочитанного. Что она стала бы делать? Устроила мужу «разбор полетов», или молча проглотила бы обиду?

«Кто я такая, чтобы судить других? Избалованная девчонка, в свои 25 до сих пор живущая с мамой. Которая капризно воротит нос от достойных кандидатов на ее худосочную руку и не очень здоровое сердце». Я настолько увлеклась самобичеванием, что была готова поставить себя в угол. Как это делала бабушка, когда мы с Эдиком сильно шкодили. И лишить себя сладкого на неделю! Нет, недели мало. Как минимум, на месяц!

Как ни странно, встреча в подъезде вернула мне возможность мыслить здраво. И я с радостью осознала, что обида, накрывшая меня волной накануне, внезапно прошла. И уступила место ощущению грустной безысходности. И вправду, моя жизнь была похожа на анекдот. «Что это? Карма? Быть вечной любовницей без шанса стать женой?».

Хотя, в этот раз роль любовницы мне не предлагали. Можно ли считать изменой переписку? Если твой муж делится сокровенным с посторонней женщиной — это эмоциональная измена. Верка, которая пару раз практиковала связи с женатиками, говорила, что эмоциональная измена куда опаснее физической. Так что, я была эмоциональной любовницей Олега почти целый месяц! Прелюдия была прекрасна, сам процесс — выше всяких похвал. Но до оргазма мы так и не дотянули.

Дома, с порога, я учуяла аромат жареных сырников. Мама с деревянной лопаткой в руках дежурила у плиты, переворачивая скворчащие и румяные пышки с боку на бок. Я схватила один, еще горячий с тарелки на столе.

— Лен, хоть разденься! — погрозила она деревянной лопаткой.

Но вместо этого я, усевшись с ногами на диванчик, принялась жевать сырник.

— Мам, — вопрошающе начала я, облизывая жирные пальцы, — а папа тебе изменял?

Мама, не реагировала, ковыряя лопаткой в сковороде. Я прожевала, собираясь повторить свой вопрос. Но она вдруг обернулась.

— Ты имеешь в виду эту его, вторую семью? — ехидно спросила она. И я чуть струхнула, что затеяла разговор. Но пути назад не было.

— Нет, — покачала я головой, — я имею в виду вообще. Раньше, еще до нее.

Мама оскорблено хмыкнула. А потом задумчиво уставилась в пол, будто вспоминая что-то.

— Я, конечно, не могу знать всего, — начала она, — но, пока он работал в городе, думаю, нет. А уж когда начал колесить на своем тарантасе, то и знать не знаю!

Мама выложила новую порцию сырников поверх уже остывших и выключила газ.

— Со сметаной! — кивнула она на мисочку, стоявшую в центре стола. Потом села на край дивана и продолжила.

— А потом, мы уже и не жили, — она запнулась, — ну, как живут муж и жена. Ты выросла, — грустно вздохнула она, — и мы тоже.

Я сидела молча, медленно дожевывая сырник и сожалея, что вынудила маму вернуться к этим неприятным для нее воспоминаниям.

— Но тебя отец любил. Я всегда знала, что он вернется! — уверенно покачала головой мама и посмотрела на меня с укоризной. — Лена, ну со сметаной же! Горе ты мое.

Она подняла руку и поправила выбившуюся из-за уха прядь моих волос. Я посмотрела на ее родное и такое знакомое лицо, грустные глаза, окруженные маленькими лучиками морщинок. И самую глубокую морщинку на переносице, от постоянно хмурого выражения на лице. Мамины руки пахли сливочным маслом, теплом и детством. И я, поддавшись инстинкту, прильнула к ее плечу.

— Леночка, что с тобой? Ты в последнее время какая-то грустная? — тихо прошептала мама в мою макушку. Я сглотнула застрявший в горле тяжелый комок. А может быть, сырник… И, как обычно, списала все на работу.

— Конец месяца, ты ж знаешь! Завал!

Ночью я спала крепко, совсем без сновидений. И наутро ощутила себя бодрой, как не было уже давно. «Я вернулась», — с радостью осознала я, глядя на себя в зеркало. Коробку с письмами я спрятала обратно в шкаф. С глаз долой, из сердца вон! Туда же, в коробку сложила подаренную Олегом брошку, капельку лунного камня и бумажный букет. И туда же хотела упаковать статуэтку с ласточками. Вокруг моего балкона целый день кружили стайками живые, реальные птицы!

Я вышла на улицу и бодро улыбнулась новому дню. До автобуса было еще целых двадцать минут. А значит, можно было не спешить, и насладиться утренней росой на протоптанной пешеходами тропинке. По дороге сунуть нос в раскрывшийся цветок на клумбе соседнего дома. Понаблюдать за шпицом, обгоняющим свой поводок.

Любопытно, что размер собаки обратно пропорционален громкости ее лая. Рыженький Шпиц, с забавной кличкой Ёлка, при встрече неизменно облаивал меня. И было непонятно, то ли от радости, то ли наоборот.

— Лена, — услышала я свое имя. На лавочке у подъезда сидел мужчина. Выходя из дома, я его не приметила. Серая ветровка, какая-то нелепая стрижка на русых волосах, тяжелые, видимо, от хронического недосыпа, веки.

Я вопрошающе взглянула на него. И он повторил мое имя, будто убеждая в том, что я не ослышалась.

— Мы знакомы? — покачала я головой в ответ.

Мужчина замешкался и посмотрел в сторону, туда, где гуляла Ёлка.

— Смешная собачка, — улыбнулся он.

— Да, — подтвердила я, выжидающе глядя на него. — Так… мы знакомы? — повторила я свой вопрос.

Мужчина поднял глаза и как-то обреченно кивнул. Я ожидала, что он скажет еще что-то, но он молчал.

— Я сломал ногу, — он показал на свою правую ступню. И только тогда я увидела гипс. — Не опасно. Но все-таки, в больнице продержали трое суток.

Он делился своим несчастьем так, будто мне было до этого дело. Я пожала плечами.

— Мне очень жаль, но чем я могу помочь?

Мужчина поймал мой взгляд и произнес вполголоса:

— Я Олег.

От неожиданности я чуть не прыснула. «Хватит с меня Олегов!».

— Что? — я сделала шаг назад, будто человек с загипсованной ногой мог кинуться на меня, как Ёлка на майского жука.

— Ты, наверное, представляла меня иначе, — он грустно вздохнул.

Я непонимающе уставилась на этого незнакомца. Я видела его впервые! В мыслях один за другим стали возникать вопросы: «Некий посторонний человек нашел наш тайник. Прочел чужую переписку и выдает себя за Олега?».

Я криво усмехнулась.

— Как всегда, нога сломалась в самое неподходящее время. — Он достал из-за спины деревянный костыль. — Пока лежал в палате, думал, как тебя предупредить. Но поручать кому-то такое важное дело не решился. Прости, что не пришел в субботу.

Мужчина, ловко управляя костылем, встал со скамейки, и выпрямился. Я смотрела на него снизу вверх. Хотела что-то спросить, но никак не могла решить, с чего начать. Он, увидев мое замешательство, тихо произнес:

— Могу я пригласить тебя на чай? По ресторанам я пока не ходок. Хотя бы на второй этаж вскарабкаться. Да и Барсик все время спрашивает о тебе.

— Второй? — прервала я. — Второй этаж?

— Да, в четвертом подъезде! Я как-то раз махал тебе с балкона, — он смущенно отвел глаза, — но ты, наверное, не заметила.

Конец.

Паблик автора в Контакте:

https://vk.com/veronikaplace

Спасибо за интерес к моему творчеству.

С ❤ ВК.