Золотой Легион бесплатное чтение

Пролог

Хосе с трудом удерживал левой рукой скользкое изогнувшееся дугой удилище, пытаясь максимально поднять его, одновременно прокрутив хоть на пару оборотов на пару оборотов. Так постепенно сокращалось расстояние между его чахлой лодчонкой и огромным, килограмм в семьдесят, тунцом, извивающимся, бьющим хвостом, сильным и проворным. Толстая капроновая леска звенела как струна, трепетала и стрелой уходила в сине-зеленую воду Карибского моря.

Старый рыболов, Хосе любил и уважал рыбу. Он зачарованно смотрел, как выпрыгивает из воды, пытаясь освободиться от острого стального «тройника», этот исполин с переливчатыми серо-стального цвета боками и блестящей головой. Ощущал ту бешеную энергию морского соперника, с которой тот боролся за свободу.

Старая, местами разломившаяся соломенная шляпа, сползла на лоб. Он неуклюже пытался поправить ее плечом. «Эх, жаль, помощников было всего двое!» Один на тихом ходу правил лодкой поперек небольших волн, второй стоял рядом наготове с длинным багром, готовый в любую секунду схватить рыбину под жабры, как только она появится в пределах досягаемости.

«Corta! Corta el motor! Останови двигатель!» – закричал он, увидев метрах в трех от борта длинное темное тело. Теперь осталось осторожно подтянуть al atun (тунец-исп.) к лодке и можно считать: «Дело сделано! Хоп!» Багор зацепил рыбину под жабры. Теперь – накинуть на острые перья расходящегося в разные стороны хвоста веревку.

Хосе бросил удилище и, пока его помощник удерживал голову добычи над водой, перевесился через борт и, изловчившись, захлестнул хвост петлей.

Морской гигант, в последней надежде освободиться, вдруг резко с невероятной силой дернулся, увлекая Хосе в воду.

Через секунду, вынырнув, сплюнув горечь морской воды и мотнув головой, чтобы лучше видеть, он оглянулся. Лодку тихо сносило течением к берегу, до которого оставалось уже метров триста. Его подручные пытались было бросить и гарпун, и подобранную веревку, чтобы кинуть ему спасательный круг на канате. Но Хосе дико заорал: «No! No! Guarda el atun! Нет, держите тунца!»

Потерять улов он не мог себе позволить! Полученные деньги будут им очень нужны в такое трудное для страны время! Рыболовная лицензия приносила, конечно, небольшие деньги. Но и о таких многие жители его родной деревушки Ла-Плата дель Мар, затерянной на побережье Карибского моря по соседству с горами Сьерра-Маэстра, могли лишь мечтать! Всю пойманную рыбу по закону положено сдать государству. Причем по установленной стоимости. Но и то, что они получат, им хватит, наверное, на неделю!

Раньше в провинции Сантьяго-де-Куба было много туристов-рыболовов или просто любителей развлечься в прибрежных волнах. И выходить с ними в море было одним удовольствием! Они платили за развлечение сполна, порой с чаевыми! А рыбу, как и положено, оставляли капитану.

А в этом «пост-ковидном» 202… году, он, заплатив громадные деньги за патент, лишь иногда мог порадовать близких какой-то небольшой выручкой. Поэтому сегодняшний улов был просто необходим! Дороже жизни!

И как только в голове у Хосе пронеслась последняя фраза, морские боги, казалось, услышали его и решили жестоко посмеяться над столь дерзким рыбаком. Слева от лодки он увидел выступающий черный плавник с водяным бурунчиком сзади. Хозяйка океана, акула, приближалась к его трофею.

Хосе, сам не помня себя от обиды и бессилия, стал лупить ладонями по воде, кричать, чтобы движениями произвести побольше всплесков. Он надеялся отвлечь хищную тварь от пойманной рыбы, сам пока не понимая, чем это грозит лично ему. Главное для него в тот миг было – добыть денег и накормить семью!

Мотнув головой, акула легонько куснула тунца за бок, отчего на гладком блестящем теле остались длинные кровавые борозды. Как бы говоря: «Повиси здесь, я к тебе вернусь.» Ярко-белая нижняя часть головы с широкими смертоносными челюстями на мгновение показалась из воды, зацепив приличный кусок плоти, и скрылась в глубине. Хосе похолодел! Чуть пузатый профиль и окраска выдавали самую хищную и безжалостную тварь на земле – Tiburon Blanco – Белую акулу!

Тысячелетиями эти монстры бороздили глубины океанов и за все это время навели ужас на всех достойных противников! Акулы были сильнее всех! Завидев их чуть ленивое, казалось, жирноватое тело в морских глубинах, все морские жители пытались улизнуть или спрятаться!

Обычно белые акулы не заплывали в эти воды. Тигровые – да, их было много. Но Tiburon Blanco Хосе видел впервые.

Акула было сравнительно небольшая, длиной около четырех метров. Но это были полтонны сплошных мускулов плюс небольшой мозг, с многолетним желанием убивать! И сейчас этот монстр, медленно повернувшись, казалось, нехотя плыл в его сторону.

Кто знаком с акульими повадками, знает, что она атакует снизу. Выстреливая из глубины с огромной скоростью, раскрыв пасть с острыми, как бритва, клиновидными чуть загнутыми внутрь зубами! Такие челюсти с одного маху могут перекусить пополам взрослого марлина размером с крупную собаку или козу.

Хосе рыбачил уже более сорока лет, всякое случалось. Но сейчас он понял, что, скорее всего, настал его последний час!

«Богородица милосердия Эль-Кобре, покровительница Кубы!.. Твоё святое имя и образ твой! Увеличь и укрепи в нас любовь», – пронеслось в мозгу старого рыбака. Маленький лучик надежды на спасение все-таки теплился в нем. Он не хотел расставаться с жизнью в покорности!

Набрав побольше воздуха, он опустился под воду. Отстегнул с пояса самодельный длинный нож. Сделанный из полотна мачете, плоский и тяжелый, он предназначался, в основном, для разделки тушек рыбы. Но сейчас это было единственное оружие.

Напряженно вглядываясь в темную зеленую глубину, он ждал. И вот, сначала смутные очертания, потом и сама коварная хищница стали видны! Она быстро приближалась, обретая страшные очертания. Вот уже видны «ноздри» и черные бездонные глаза без зрачков на темно-серой верхней части головы. И распахнутый страшный зев, летящий прямо на него!

Хосе выставил вниз по направлению к акуле нож и попытался сжаться в комок, чтобы не дать хищнице, хотя бы с первого раза, овладеть им! «Защити наши семьи, утешь страждущих», – молился он, ожидая столкновения…

Ах! В последний миг перед столкновением он дернулся в сторону, ткнув прямо перед собой острием ножа. Оружие лишь скользнуло по грубой шкуре, но Хосе с радостью понял, что владычица моря промахнулась! Скорее всего, оберегая глаза от торчащего клинка, она ушла чуть правее цели. Пловца закружил стремительный поток воды от проносящейся мимо хищницы. И тут же левое плечо обожгла резкая боль. Шершавый бок акулы, покрытый крохотными острыми чешуйками, как наждаком прошелся по телу, срывая лоскуты кожи и оставляя глубокие кровоточащие царапины.

«Теперь точно, конец!» – подумал рыбак. Эти хищницы чувствуют запах крови в воде больше, чем за километр! И хотя белые акулы не плавают стаями, ранение было равносильно гибели.

Исполинскую тушу акулы тем временем по инерции почти на половину мощного тела вынесло над поверхностью. Казалось, на миг она зависла и тут же с тяжелым всплеском рухнула в воду рядом с Хосе, чуть не оглушив его. Резко мотнула хвостом и сразу же ушла в глубину.

Он вынырнул. Отплевался, глотнул воздуха. Краем глаза заметил суетящихся на палубе лодки людей. Они что-то кричали, махали пиками и баграми. Но до них было далеко. «Тунца вытащили на палубу, молодцы», – не к месту промелькнула мысль. И он опять, набрав воздух, нырнул!

Он догадывался, что этот заход будет последним. Не было ни сил, ни умения справиться с 500-килограммовой убийцей. «Умножь в нас веру, оживи надежду…» – буквально молотом отзывалось у него в голове. «Ну что ж, если так угодно высшим силам, приму смерть достойно!» И он приготовился…

Акула в предвкушении пиршества не торопилась. Она медленно сделала большой круг на глубине пяти-семи метров и уже быстрее и так же уверенно взяла курс на рыбака.

Яростно тыкая вниз ножом, Хосе шептал про себя слова молитвы и ждал свою судьбу. До столкновения осталось не больше двух метров. Вот сейчас… Сейчас!

Вдруг откуда-то со стороны серебром сверкнула мгновенно прорезавшая воду молния! Впилась в бок прямо за ее огромным черным глазом. Через секунду Хосе разглядел мощную длинную стрелу-пику подводного ружья на тоненьком тросе, пронзившую хищницу насквозь. Акула извивалась, мощно била многокилограммовым хвостом и мотала головой, не понимая, что происходит.

Темный силуэт с размытыми очертаниями скользнул по тросу к акуле. Морская вода щипала глаза и было трудно определить точно, но это явно был человек! Подплыв сбоку и держась за гарпун, кто-то наносил повелительнице моря страшные удары, по всей видимости, ножом, сверху в переднюю часть головы, между глазами и по жабрам. Вода замутилась от крови хищницы, а неизвестный спаситель бил ее, не переставая. Наконец, тварь пару раз сильно дернулась, и тело ее ослабло, уже безвольно колыхаясь от морского течения… Спаситель поплыл к поверхности, направляясь к темнеющему силуэту лодки.

Хосе изо всех сил греб туда же. Сознание мутилось, он почти лишился сил. Запомнив лишь, как его подхватили чьи-то руки и вырвали из воды, он потерял сознание.

«Como estas, Quierido? Как дела, приятель?» – пошлепал его кто-то по щеке. Он выплыл из забыться и медленно приоткрыл один глаз, щурясь от яркого кубинского солнца, освещавшего палубу его лодчонки.

Рядом на мотке с канатами сидела девушка. Солнце, пронизывая черные длинные, струящиеся по плечам вьющиеся волосы и лаская точеную фигурку, делало ее похожей на сказочную богиню или русалку, вышедшую, как говорят, «из пен морских».

Ее стройному, но крепкому телу могли бы позавидовать все красотки Сантьяго: «До чего она хороша!» Темно-бежевый цвет гладкой кожи выдавал в ней мулатку, но черты лица были скорее европейскими. Точеный ровный небольшой нос, иссиня-черные брови, дугами окаймляющие, казалось, бездонные темно-карие глаза. Губы были чуть тонковаты, но это не портило ее совершенный образ!

Темный гидрокостюм плавно облегал ее худощавое тело: неширокие, но сильные плечи, достаточно большую красивую грудь, подчеркивал манящие округлости бедер и стройных длинных ног. Она смотрелась почти девочкой, хотя при ближайшем рассмотрении можно было понять, что ей уже за сорок. Была безумно мила, но во взгляде чувствовалась сила и надежность многое повидавшей в этой жизни женщины. Легкие лучики морщинок в уголках глаз придавали ей еще большую прелесть! Даже маленький белесый шрам у левого виска не портил эту дивную картину!

Возле ее ног лежало длинное пневматическое подводное ружье. Видимо, этим оружием красотка навечно успокоила морского исполина. Удивительно, откуда в такой изящной хрупкой женщине было столько бесстрашия, силы и уверенности в себе!

Усталые руки, казалось, безвольно отдыхали на ее коленях. Наслаждаясь солнышком, она запрокинула головку и изящно потряхивала копной мокрых волос, пытаясь их просушить, отчего блестящие капельки воды искристым водопадом разлетались вокруг!

Она напоследок тряхнула головой, глянула на Хосе. Её огромные карие глаза искрились усмешкой, а чуть коралловые губки уже открыто улыбались ему.

Лишь теперь он узнал ее!

«Марианна! Синьора Марианна!» Сил встать не было. Он на четвереньках подполз к ней ближе и уткнулся седой головой ей в бедро, обняв изящные ноги с обеих сторон своими узловатыми мозолистыми руками.

– Basta! Basta, ya! Хватит! Хватит уже! – хлопала она по его плечам, призывая успокоиться. Но тот не в силах был сдержать слез счастья и благодарности своей спасительнице!

– Хосе, старый ты бабник, перестань меня хватать, я в Комитет Защиты Революции на тебя пожалуюсь! – веселилась она. Он приподнял голову, все еще стоя на коленях. Она крепко обняла его, закрыв волосами его сморщенное заплаканное лицо и уже серьезно прошептала: «Esta Bien! Все в порядке Хосе, мы же друзья!»

В сторонке шептались рыбаки:

– Это же сама синьора Марианна. Говорят, у нее в родне все морские боги! Вот счастье-то! Нашему Хосе повезло! – говорил один.

– Да! Лучше нее никто не умеет так нырять и бить рыбу, наверное, от Тринидада до Сантьяго! Она наша богиня спасения!

Они, крестясь, поглядывали на висевшую на стойке рубки возле штурвала небольшую ладанку. Наверное, этот образок был очень дорог! Кто-то заботливо обернул иконку прозрачной пленкой, уберегающей ее от морских волн. На небольшом кусочке дерева, паря над лодкой с тремя рыбаками, была изображена очень миловидная Святая с зеленым покрывалом и короной на голове, маленьким ребенком на руках, двумя ангелочками по бокам и надписью: «Virgen de Caridad Del Cobre[1]».

– Ладно вам болтать! Налейте-ка лучше рому и вытащите мой трофей на палубу, – она мотнула головой, указывая за борт. Там, привязанное крепким капроновым шнуром к лодке, все еще колыхалось на волнах громадное пухлое тело побежденной царицы морей. Проткнувший голову насквозь, блестящий наконечник остроги ярко блестел на солнце чуть выше правого глаза хищницы.

– Хосе, я заслужила, чтобы ты угостил меня хорошей сигарой и довез до моей лачуги? – звонко засмеялась она.

…Шхуна, тихонько покачиваясь и урча стареньким мотором, шла по направлению к зеленым возвышающимся холмам. До дома оставалось совсем немного. Уже видна была маленькая кособокая деревянная пристань с парой играющих на ней мальчишек и краешек спрятавшейся в зелени родной и любимой деревушки Ла-Плата дель Мар.

Марианна щурилась, повернув лицо к заходящему солнышку, глядя на уходящую к горизонту лазоревую морскую гладь. Спокойные прозрачные воды Карибов шептали: «До свидания, до встречи!» Ветерок слегка играл ее длинными, цвета воронова крыла, волосами.

Она мечтательно и расслабленно улыбалась, вбирая в себя состояние покоя и умиротворенности! «День прошел хорошо!»

Золотой подарок

Сцена сияла и искрилась миллионами разноцветных блесток на одежде танцующих девушек. Взмахи разноцветных перьев, движения прелестных ножек и сияние откровенных купальников дополнялись громкой музыкой, которую от всей души играл сидящий чуть пониже, в специальной маленькой ложе, оркестр. Чернокожие музыканты, одетые в белые с золотой оторочкой костюмы, старались вовсю! Еще бы! Ведь сегодня в кабаре – важные гости!

Наверное, самый известный и богатый отель города в этот день был полон! Представительные мужчины в строгих костюмах располагались в баре широкого внутреннего дворика с видом на океан и покуривали сигары, попивая ром из пузатых низких бокалов и неспешно о чем-то беседуя.

Их можно было принять за обычных бизнесменов. Например, фабрикантов от ткацкой или металлургической промышленности, если бы не два-три «капореджиме», возвышающихся за каждым из них. Зорко следящие за тем, чтобы оппонент, не дай бог, не позволил себе чего лишнего. Они выдавали статус своих «донов». А охрана не помешает, ведь разговоры шли серьезные!

Игорный бизнес – сложный механизм! А освоение и разделение новых территорий – процесс до чертиков интересный, прибыльный, но настолько же и опасный. Поэтому «капобастоне» и «консильери» из Нью-Йорка, Филадельфии, Детройта и Чикаго пока присматривались друг к другу. Прощупывали почву, ведя пространные беседы и оценивая глазами тех, кому, возможно, скоро придется «вцепиться в горло».

Кто-то обсуждал свой жирный куш в набиравшей силы небезызвестной «игорной кормушке». Кто-то строил новые планы, стремясь компенсировать недополученную ранее прибыль. У всех были свои причины. И сюда, на один из островов Карибского бассейна, слетелись все коршуны игровой империи Северной Америки! Гостям такого рода здесь были рады! Не все, конечно. Но те, кто принимал решения в этой стране, несомненно! А это было главное!

Тут же щебетали богато одетые дамы разных возрастов в модных приталенных платьях, делающих их похожими на «песочные часы на шпильках». Некоторые красовались в удлиненных юбках, превращающих, практически, любой силуэт в соблазнительную манящую фигурку. Полненьким дамам такой наряд помогал спрятать лишнее, а худощавых модниц делал аппетитнее для слащавых взглядов их потенциальных кавалеров.

Фуршетные столы ломились от деликатесов. Официанты в бордовых френчах с двумя рядами блестящих пуговиц и таких же шапочках с ремешком под подбородком сновали с быстротой молний, виртуозно перемещая повсюду подносы с напитками и десертами. Иногда, казалось, столкновение неизбежно, но яркие сияющие блюда в их руках в последний миг расходились в разные стороны, как военные самолеты, чем вызывали у гостей восторженные восклицания!

Важно ступающие под ногами павлины отливали зелено-желтым, распускали хвосты и дополняли собой общую картину великолепия, не забывая хватать с пола случайно оброненную маслину или кусочек десерта.

Наконец, объявили о начале представления, и все неспешно двинулись вдоль длинной широкой колоннады в фойе с громадными хрустальными люстрами и золоченой отделкой стен.

Со сцены лилась приятная музыка. Она словно обволакивала стройную фигурку темнокожей певицы в длинном облегающем бордовом платье, освещенную софитами. Короткие кудрявые волосы, чуть выступающие, но не портящие ее скулы, огромные распахнутые «вразлет» глаза и мурлыкающий бархатный голосок не оставляли сомнений! «Это она! Та самая «sex Kitten»!»

Ее новомодная песенка «Santa Baby» всегда вызывала бурю оваций, свиста и улюлюканья в зале! Приглашенные впервые были в восторге, ощущая себя рядом со знаменитостью. Пара солидных персон, потягивающих «La Real Portagas», небрежно держащих сигару в коротких пальцах, лишь снисходительно кивали, глядя на темнокожую красотку и поблескивая перстнями на поросших черными волосами мизинцах.

Небольшие полукруглые столики, спускающиеся ступеньками к сцене, были заставлены дорогим шампанским, заполнены тарелочками с канапе и фруктами.

Официанты сновали между ними, наклонившись почти до пояса, чтобы не доставлять неудобств присутствующим. Смешно было наблюдать, как, казалось, прямо из-под стола возникала очередная бутылка или пара бокалов.

Да! Ресторанный менеджмент знал толк в своей работе!

Шоу было в разгаре, все упоенно смотрели на сцену, восторгаясь мастерством и красотой, наверное, одной из самых волнующих женщин, когда-либо выходящих на сцену, от Бродвея до моста «Золотые ворота»!

Лишь два человека, казалось, не обращали внимания на столь волнующее представление. Сидя в двух громадных кожаных креслах на бельэтаже кабаре, они лишь иногда смотрели в сторону сцены. Нехотя попивали шампанское из длинных узких бокалов, иногда закусывая виноградинкой, и вели неспешный разговор.

Других зрителей рядом не было. Эти двое мужчин занимали все огромное пространство второго этажа, если не считать крепких молчаливых военных, стоящих через каждый шаг по всему периметру задней стены помещения. Форма их отличалась от простого обмундирования регулярной армии. Безмолвные и могучие, они больше походили на наемников или личную охрану, настолько одинаково решительными, хищными и настороженными они были.

Любой входящий служащий, будь то официант или распорядитель, тщательным образом осматривался и обыскивался. Лишь после этой процедуры в сопровождении двоих или троих служивых им было разрешено подойти к беседующим.

Мужчина лет пятидесяти, европеец с крупноватым носом, большими для его узкого лица ушами и узким выступающим подбородком, в светлом дорогом костюме сидел, положив ногу на ногу и прикрыв колено стильной соломенной шляпой. В одежде чувствовался шик, а в посадке и жестах – уверенность.

Никто с первого взгляда не определил бы в этом с виду тихом, похожем на стареющего законопослушного еврея, мужчине настоящего финансового гения преступного мира. Родившийся в городе Гродно с неблагозвучной фамилией Сугомланский, вскоре перебрался в Штаты и в кругах «братства молчания» стал известен как Леер Мански. И сейчас его имя знали все мафиози и банкиры от Потомака до Рио-Гранде. Почувствовав запах денег, он перебрался в красавицу Гавану, где вскоре стал одним из самых влиятельных фигур в окружении «Эль Президенте».

Отложив шляпу на стоящий рядом небольшой пуф, он взял в руку бокал, по дружески улыбнулся собеседнику и проговорил: «Итак, Рубен, мы знакомы много лет. Завтра, 16 января, день твоего рождения! Выпьем за эту дату!»

Имениннику явно не понравились слова говорившего. Он поморщился, но все же, выдавив из себя подобие улыбки, ответил: «Леер, я же не называю тебя твоей бывшей неблагозвучной фамилией?» Того передернуло. Говоривший продолжил: «Мое имя Фульенсио! Оно мне нравится, называй меня так! Или Генерал. Но, быть может, ты предпочитаешь «президенте»?

Фульенсио выпятил грудь вперед и широко улыбнулся, даже скорее оскалился, обнажив прекрасные белые зубы. Это был плотный, крепко сбитый латиноамериканец в как влитом сидящем армейском мундире. Падающие со сцены блики затрудняли рассмотреть истинный цвет формы. Но, скорее всего, это была дорогая ткань бежево-зеленого оттенка. С накладными карманами на груди, закрытыми изящными клапанами на больших блестящих пуговицах. Шитые золотом, похожие на генеральские, погоны с яркими свисающими эполетами, воротничок «стоечкой» со звездами по бокам, идеально подходящий по размеру – все выдавало в нем кадрового военного. От второй сверху пуговицы мундира на правое плечо шел аксельбант из цветного плетеного шнура. На груди блестели несколько медалей и огромный, размером с крупную кофейную чашку, шипастый восьмигранный орден, сияющий разноцветными драгоценными камнями.

Фуражка с широкой тульей, которую он держал в левой руке козырьком вперед, довершала картину. Даже сквозь улыбку просматривался строгий холодный взгляд темно-карих глаз, выдававший деспотичный характер своего хозяина.

– Bale, Bale! Хватит, я пошутил! Jefe, ты великий человек, и это неоспоримо! Но ты не дал мне закончить! – притворно испугавшись, чуть отстранился тот, которого назвали Леером, и продолжил…

– Итак, день твоего рождения знаменует, надеюсь, великую эпоху, в начале которой мы находимся! Если наши стратегические планы воплотятся в жизнь, этот благодатный уютный остров будет наполнен сотнями высококлассных отелей, казино и игорных домов! И у истоков всего этого стоишь ты, Фульенсио! За тебя! – они чокнулись и выпили.

– Mi Amigo, и у меня есть для тебя подарок!

Штатский взмахнул рукой, и тут же откуда-то из темноты бельэтажа возник военный, держа накрытый салфеткой поднос. Ноша, очевидно, была тяжела. Видно было напряжение в пальцах подчиненного, хотя внешне поднос казался пустым.

– Открой, – усмехнулся еще раз Леер, и, уперев правую ладонь в подбородок, левой поддерживал руку за локоть, закинул ногу на ногу, всем своим видом говоря: «Давай, давай, ты удивишься!»

Фульенсио сорвал салфетку. Дорогим, незабываемым блеском на подносе светилась большая плоская золотая пластина. Именинник застыл от изумления и восторга!

Если вы когда-нибудь видели блеск золота, вы не забудете его никогда! Для многих это – вселенский магнит! И не только с точки зрения богатства! Как обладать самой красивой женщиной на свете, быть хозяином золота – это наслаждение превыше всего! По крайней мере, для именинника так оно и было. Леер знал это. И сейчас упивался произведенным эффектом.

Пластина лежала уверенно и значимо, одним своим видом говоря всем о своей исключительности! Чуть меньше папки для бумаг, размером сантиметров двадцать на тридцать, может чуть больше, и чуть толще карандаша или сигареты.

Генерал осторожно провел кончиками пальцев по глянцевой отполированной поверхности, как бы знакомясь с подарком. По следам пальцев пошли запотевшие дорожки, которые, впрочем, быстро исчезли, как исчезает волна идущего катера.

По углам слитка имелись четыре небольших отверстия с аккуратно скошенными краями, а в уголке – вдавленная надпись. Именинник присмотрелся: «Fine Gold 999.9 / 200 ounces[2] / Oriente». Взял слиток обеими руками, приподнял и рассмотрел со всех сторон. Хоть пластина и была тяжела, фунтов тридцать, он легко справлялся, переворачивая и поглаживая ее.

Изворотливый ум Фульенсио тут же подсчитал, во что его собеседнику обошелся подарок. Такие же слитки, только другой формы, пирамидками, содержались в качестве золотого запаса во многих странах. Он был жаден и хорошо умел ориентироваться в таких вещах. И при средней цене за унцию 35 долларов, он держал в руке около 7 000 USD! Громадная сумма!

– Gracias, Amigo! – тихо произнес он, положив слиток на стол, уже поближе к себе. Поистине, королевский подарок!

– Теперь позолоченному телефону, что стоит в твоем кабинете, будет не так одиноко, – рассмеялся даривший. Его смех подхватил и генерал. Было видно, что подарок пришелся имениннику по душе.

Они подняли бокалы и выпили. Официанты тут же подбежали наполнить бокалы. Беседа утихла до тех пор, пока посторонние не отошли на значительное расстояние.

– Итак, мой друг, продолжим? – наклонился вперед Фульенсио.

– Ты ведь не просто так принес мне то, о чем я в своем государстве пока не знаю? – заговорщически прищурился он.

– Ты зоркий, как ястреб, парящий в долине Юмури! Ничего от тебя не скроется! Жаль проезд по долине сложный. Там бы нужен хороший красивый мост! Кстати, подумай над этим, Amigo! Для будущей сети отелей прямое сообщение с Варадеро крайне важно! Но сейчас не об этом!

Мужчина в гражданском костюме откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Это первый слиток! Это Ваше золото, президенте. Оно найдено в горах Сьерра-Маэстра, и там его еще много!

Глаза генерала загорелись недобрым блеском…

– А как получилось, что я узнаю об этом последним?

– Нет, Амиго, ты узнаешь одним из первых! Об этом золоте неизвестно никому из посторонних! Кроме нас, знает лишь Умберто Гомес Кабрера, наш заграничный медный магнат, который собственно и нашел его. И небезызвестный и преданный тебе Рональдо Мессерер!

– Место глухое, почти секретное, затерянное высоко в горах! По словам Кабрера, ему почти 200 лет, – шепотом проговорил Леер, склонившись к генералу. – По предварительной оценке там может быть до шестидесяти тонн.

– Фабрикант никому ничего не скажет. У него на родине очаровашка жена и двое маленьких девочек близняшек. И он знает, что мы об этом знаем!

– Начало добычи ждет твоего согласия. Мы знаем, кто здесь хозяин! – и он немного склонил голову в знак почтения. Ровно настолько, чтобы Фульенсио не увидел искорки смеха в глазах изворотливого торговца с многолетним стажем.

– Если ты не против, не будем загружать скучными подробностями такой день! Мы можем все обсудить, когда Вы прикажете, Президенте!

Леер намеренно переходил с уважительного обращения на дружеское и обратно. Настроение такого непредсказуемого человека, как Фульенсио, надо было уметь видеть и прогнозировать, чтобы, случаем, не поплатиться. А наш бухгалтер очень хорошо разбирался в людской психологии.

Сейчас надо было еще подсластить и без того приятную новость. И Леер масляным голосом продолжил: «Но, если ты позволишь, Фульенсио, у меня родились две идеи. Хочу поделиться с тобой, узнать твое мнение.»

– Хорошо, ты часто даешь мне ценные советы, которые помогают на этапе размышления. Ты же понимаешь, что решения принимаю только я!

– Несомненно! – льстиво улыбнулась акула игрового бизнеса.

– Если помнишь, ты поручил мне обеспечить привлекательность страны для иностранных инвестиций в гостиничном и игорном бизнесе! Я в меру скромных сил стараюсь это сделать! – и он обвел рукой пространство первого этажа, в котором сейчас находилась, наверное, добрая половина всех «уважаемых донов» от Чикаго до Майями.

– Так вот! Здесь впервые в мире мы установим «Золотой стандарт» качества отелей и казино! Соберем комиссию из самых известных людей и организуем турне по острову. Решение о том, кто достоин такой награды, конечно, принимать тебе! Но неплохо же, если с тобой рядом при этом будет, например, Фрэнк Синатра или кто-то еще? Золотые таблички с надписями будут закреплены перед входом в каждое заведение, которое будет соответствовать нашим стандартам! Собственно, с этой мыслью мы и начали отливать именно такие формы.

– Каждый вошедший, слышишь, каждый! – и он провел ладонью над слитком, как бы желая, но опасаясь дотронуться самому.

– Каждый сможет прикоснуться к ней и почувствовать притягательность этого металла! Это завораживает! Все посетители будут чувствовать себя избранными! Ты ведь понимаешь меня?

– Ну, положим, идея неплохая – настороженно начал генерал…

– А самое главное!.. Штатский хитро прищурился. Вот ответь мне на вопрос!

– Почему Капитолий в Гаване имеет золотой купол, а дворец Президента, главного человека в стране, нет?

– Ты представляешь, с каким уважением будут смотреть все правители мира на главу государства, резиденция которого сияет, как ни один дворец на земле!

Фульенсио устремил взгляд куда-то вверх и вдаль. Он мечтал!

Представил в памяти это шикарное многоэтажное здание. С узорчатыми окнами, множеством башенок и огромным куполом! Венец творения неоклассицизма с видом на океан! По-детски фантазировал, с какими широко открытыми глазами будут смотреть иностранные послы, журналисты и сами главы государств на это творение!

И кровавый диктатор, жестокий генерал Фульенсио «поплыл»…

Мыслями он был уже далеко, в своих неведомых грезах! На это и надеялся его хитрый собеседник. Как говорит кубинская пословица «Никто не обеднел от обещаний»

– Договорились, – удовлетворенно произнес он и устало откинулся на спинку кресла. – Детали обсудим позже! А сейчас – отдыхаем!

Потом перевел взгляд на сцену и надолго замолчал. То ли слушал певицу, то ли думал о будущем.

И снова Степаныч

«Уважаемые пассажиры! Наш самолет набрал заданную высоту, и вы можете передвигаться по салону. Полет до аэропорта Кайо-Коко займет 11 часов 20 минут», – скороговоркой раздался из динамиков приятный голос стюардессы. Пассажиры зашевелились. Мамы с детьми заняли длинную очередь в туалет, мужчины вставали размять затекшие ноги.

Но Степаныч остался пристегнутым. Он не очень доверял этим крылатым машинам. Поначалу вообще чувствовал себя, мягко говоря, «очень неуютно». Он вспотел, сосало в животе и хотелось «выйти на воздух». Но со временем убедился, что самолет летит плавно. Турбины гудят ровно, кажется, без перебоев. И решил для себя, что пока все в порядке.

Поняв, что сделать все равно ничего нельзя, наш герой покорно доверил жизнь невидимому пилоту и девочкам в красных шапочках и повязанных на шее голубых платочках. Немного успокоился. Уже не так сильно сжимал руками подлокотники кресла и через пару часов полета почти без страха смотрел в иллюминатор.

А там, далеко внизу в белесой дымке, медленно плыли облака. Зеленели какие-то поля. Пестрели маленькие, едва видимые коробочки домов, паутинки дорог и, похожие на лужицы разлитой голубой «незамерзайки», реки и озера.

Это был его первый полет. «Не смейтесь, так получилось по жизни!» Поездами ездил много, но вот подняться на десять километров в алюминиевой закупоренной коробке ему довелось впервые!

Взлета он не помнил. После того как послушал правила безопасности, два раза перечитал инструкцию, глянув на то место в потолке, откуда должна была выпрыгнуть спасительная кислородная маска. Потом тщательно ощупал, не забыли ли положить под сиденье его надувной жилет.

Убедившись в этом, закрыл глаза и постарался заснуть или отключиться. До сих пор не мог себе представить, как эта громадная крылатая махина весом почти триста тонн может вообще взлететь.

Еще поднимаясь по трапу в группе галдящих «русо туристо», он с недоверием разглядывал огромную турбину. Ее лопасти, похожие на пластинки китового уса, чуть вращались от ветра. Сама же она напоминала огромную пасть какого-то неведомого робота, готовая в миг тебя затянуть и искромсать на кусочки.

Степаныч отнюдь не был забитым аборигеном с кнопочным «бабушкафоном»! Как и у всех, у него был смартфон, подключены всякие там соцсети, WhatsApp и прочие атрибуты XXI века. Он, как и все, ругался, убивая тупую рассылку или пытаясь поймать в метро бесплатный «wi-fi».

Перед поездкой в салоне связи у метро ему «закачали» кучу полезных программ и даже сделали аккаунт в каком-то неведомом «облаке». Оставалось только понять: «Зачем? – и научиться всем этим пользоваться.

То есть со всеми достижениями технического прогресса он был знаком.

Но, когда смотришь телевизор, это одно! Там герой прыгает с вертолета на крыло, засовывает в какую-то щель куртку, мешая взлету самолета. Потом сражается со злодеями, делает кульбиты и прочие акробатические фокусы. А ты уплетаешь на диване чипсы и лениво потягиваешься, уже зная что «крепкий орешек» победит. А доверить незнакомому алюминиевому гиганту пол суток своей жизни – это, как говорила Эмма Яковлевна, «две большие разницы».

Загородний с улыбкой вспомнил эту милую старушку, бабушку Улечки. После той фантастической истории, случившейся почти полтора года назад[3], они очень сдружились.

Степаныч стал частым и желанным гостем в их доме. Были и неизменные чаепития, и долгие приятные беседы.

Улечка вышла из больницы, ее жизнь потекла своим чередом. Она очень мило относилась к Степанычу. Но по ее взглядам было понятно, он для нее лишь: «Хороший дядечка, искренний и верный друг!»

«Любовь предпочитает равных», – вспомнились слова классика. Помнится, тогда он вздохнул про себя, и со временем его робкие попытки ухаживаний угасли.

Кажется, когда парень говорит девушке: «Ты, добрая», – так и представляешь ее мохнатой лошадкой, которую хочется потрогать за мягкие ушки!

Если девушка говорит тебе: «Ты, хороший», – ничего у вас не сложится!

А когда мужчины говорят друг другу такое же, может и получится! И в этом случае лучше сослаться на неотложные дела и тут же слинять побыстрее!

Когда прошел первый страх полета, Степаныч с интересом глядел в овальное окошко иллюминатора. Ему нравилось смотреть на жизнь с высоты. Но потом землю заволокло сероватой дымкой, видимость стала хуже, и это занятие наскучило.

По давней привычке все важные документы, распечатки и недавно полученный «Паспорт Здоровья» инженер упаковал в двойной целлофановый пакет, как будто и впрямь готовился, если придется, нырять вместе с ними. Бережно засунул все в закрывающееся на замок отделение сумки.

И когда кто-то из пассажиров вставал по надобности или просто открывал отсек с ручной кладью, наш новичок-путешественник ревниво смотрел, не касаются ли его вещей. «Смешно? Вспомните свой первый полет!»

Он не мог пока, как большинство искушенных российских туристов, оценить достоинства новенького Боинга-777. Чуть больше пространства для ног, работающие телевизоры в спинках кресел и прочие прелести. Да и само слово «чартер» было незнакомо.

Две соседки, переговариваясь, обсуждали самые популярные у россиян вопросы. Конечно же, на первом месте – отхлынувшая пандемия и подробности всеобщей вакцинации, которой воспользовались, наверное, уже больше половины жителей страны. Искря медицинскими терминами, они с важным видом спорили о преимуществах и недостатках той или иной прививки.

Да, сейчас у нас каждый – сам себе профессор медицины! Любой житель «нашей необъятной» лучше всех разбирается в прививках! И может сам приготовить себе вакцину. На газовой плите прямо на кухне! Что там советовали? Лимон, чеснок, пара травок, данных какой-нибудь бабушкой-ведуньей. И водочкой все это залить! Принимать «по сто грамм вместо еды» и плевать на советы докторов!

И этим снадобьем вылечить себя и родных, а, заодно, и выписать им «Паспорта Здоровья»! Кстати, без них сейчас за границу не полетишь! Не хочешь делать документ – отдыхай в Крыму!

Цены на отдых на российских курортах – вторая по популярности тема на кухне или в дороге, когда о погоде уже все сказано. Товарки охали, сокрушались и метали друг в друга разные незнакомые слова типа «сивью, ультраолл, ваучер, страховка с франшизой». Видно, поездили немало и чувствовали себя «профи».

А Степаныч, как ребенок, был рад уже тому, что его не обманули с путевкой, и что он, наконец, летит на далекую Кубу. На таинственный остров Свободы, куда мечтал попасть давным-давно! И где живет незнакомая ему пока сестренка Марианна.

Девочки в турагентстве «Интурист» на Таганке, отдавая документы, что-то щебетали ему, совали в руки листочки. Объясняли, подчеркивали цветным фломастером какие-то цифры. Говорили, как его встретят и куда проводят и «как там хорошо, и как они за него рады». Но наш герой был как в тумане, паря в мечтах о том, как сойдет с трапа и понюхает, наконец, пьянящий неведомый аромат тропиков!

Он уже в который раз достал из нагрудного кармана фотографию. Старая, с потертой полоской посредине в месте сгиба и мохнатыми, ставшими уже полукруглыми, краями. Черно-белая, давным-давно кем-то раскрашенная цветной акварелью. Она единственная уцелела при давнем пожаре, потому что всегда была при нем. Заботливо хранилась в кармане рубашки, ближе к телу. Иногда он хлопал себя по этому месту, чтобы убедиться, что сокровище цело. Вот и сейчас раскрыл и еще раз взглянул.

На фотографии его молодой папа и красивая черноволосая девушка стояли, обнявшись, на высокой смотровой площадке на крыше какого-то старинного дома на фоне городка с невысокими домиками, покрытыми красными черепичными крышами.

На обороте красивым женским почерком была сделана подпись: «Mi amor Stepan I Yohana Alohio Gomez. En el corazon siempre! Trinidad de Cuba 1967». В сердце – навсегда!

Эта фотография была единственной ниточкой к его родным людям. Отец с мамой и братом пропали без вести подо льдом Байкала много лет назад. Слабая надежда теплилась в нем – отыскать среди одиннадцати миллионов кубинцев свою сестру Марианну.

Ей должно быть сейчас чуть больше пятидесяти лет. Папа рассказывал, что она родилась почти через год после того, как они фотографировались на крыше одного из музеев Тринидада. Неизвестно, жива ли ее мама еще. Было бы здорово увидеть их вместе!

Они бы сели, поговорили. Он бы послушал о своем отце. Рассказал бы про себя. Может, пригласил бы их в Россию! Если получится, они вместе посмотрели бы карнавальные шествия! Наверное, это самый яркий и зажигательный кубинский праздник! Его отмечают почти целую неделю с 26 июля[4]. Эх, было бы здорово!

И, кстати, теперь он мог говорить с ними на их родном языке!

Уже почти год Степаныч ходил на курсы испанского, тая заветную мечту о Кубе. И сейчас уже вполне сносно мог объясняться. Правда, если собеседник говорил медленно и понятно.

Впрочем, про себя рассказывать было особо нечего. Прошлогоднюю нашумевшую историю с погонями, смертями и стрельбой он вспоминал с неохотой. Слишком много пережил. Хорошо, что хорошо кончается, как говорят!

Что потом? Сначала, конечно, он стал супер популярной медиа-фигурой. Его фотографировало множество корреспондентов. Брали интервью, были люди и с радио, и с телевидения. Пару недель его лицо не сходило с Центральных новостных каналов. Еще бы! «Идеальный иммунитет! Помощь в борьбе с пандемией! Бла-бла-бла!» Честно говоря, это очень утомляло. Недельки через две, наверное, любители желтого пера переключились на что-то новенькое, и шумиха поутихла.

В Национальном Исследовательском Центре Эпидемиологии, куда его, еще раненого, перевезли после Коммунарки, он пролежал почти три месяца. Его обследовали, проверяли, подключали какие-то датчики, брали анализы…

Видно, удовлетворившись результатами и узнав все необходимое, от него, наконец-то, отстали.

Надо отдать должное полковнику Посельскому. Неизвестно, какие рычаги он подключил. Но Степанычу восстановили все-все документы. И даже новенький загранпаспорт, хотя у него и старого-то никогда не было! Копия наградной книжки на медаль довела Степаныча до слез. Он долго благодарил, обнимал полковника и хлопал по плечам. Есть же хорошие люди на свете!

На всякий случай Посельский оставил ему номер своего мобильного телефона, с ухмылкой шепнув: «Это для вызова такси на Дубровку». Они потом долго смеялись, вспоминая тот добрый старый фильм.

Очередным подарком жизни стало предложение занять должность Заведующего энергетическим хозяйством в одном из отделений этого же медицинского комплекса, на что Загородний тут же с радостью согласился. Дело свое он знал отлично и был там в своей стихии. Всем помогал по возможности, людей не чурался. Стал, как и прежде, для всех Степанычем. Добрым, приветливым и безотказным! Вскоре его зауважало руководство и полюбили коллеги!

Ему даже выделили служебную жилплощадь. «Однушку» в районе Садового Кольца, в охраняемом «депутатском» доме, примыкающем к Институту. Говорили, что жилье предоставлено в рамках социальной программы работающим врачам. Степаныч сделал вид, что проглотил эту «туфту». Но понимал, что его просто не хотят терять из виду, хотя законных оснований для удержания на больничной койке не было.

Пачки долларов профессора Глозмана он, конечно, отдал полиции. Вернее, их просто вытащили из его секретного пояса, когда раненого, в беспамятстве, перекладывали на больничную койку. А он и не сопротивлялся. Грязные это были деньги.

Но из них ему выделили приличную сумму! Там в законах есть какие-то заковырки. Он не вникал. Но теперь недостатка в средствах у Степаныча не было! Трат особых он не имел. Жил скромно, по-тихому. Поэтому когда ему сообщили, что в июле «специалисту Загороднему В. С. положен очередной отпуск», он уже точно знал, куда поедет!

И вот, как говорят в романах, серебристый лайнер нес его в далекую незнакомую страну! Где сбудутся, наконец, его мечты!

В иллюминатор светило солнышко, на душе было радостно! Степаныч тихонько прикорнул, уткнувшись щекой в купленную «со скидочкой» маленькую надувную подушку. Блаженное состояние покоя и предвкушения прекрасного было, казалось, написано яркими фломастерами на его счастливом лице.

Даже если бы он сейчас высунулся наружу или взял в руки самый мощный телескоп, он не заметил бы тех тяжелых серо-свинцовых туч предстоящих событий, которые ждали его в скором будущем! И по сравнению с которыми, его прошлогоднее «сафари» покажется легким пикником!

До 26 июля оставалось около десяти дней.

“Culo veo, culo quiero”[5]

Генералу Фульенсио не спалось. Мысли уносили его далеко в золотую заоблачную высь! Картинки, одна краше другой, всплывали в голове…

Вот он разрезает ленточку на открытии фешенебельного отеля на фоне блестящей, ярче кубинского солнца, золотой пластины у парадного входа.

А вот десятки иностранных репортеров с благоговением ждут, когда с купола Президентского Дворца спадет покрывало, и он затмит своим золотым блеском все чудеса, виденные газетчиками ранее!

Все ахнут, защелкают камеры, закрутится кинопленка! И в газетный мир полетят сообщения, одно – красочнее другого! «Золотой стандарт на Золотом острове!» «Президент 999-й пробы!»…

Заснул он лишь глубокой ночью…

Уже утром следующего дня весть о фееричном представлении в кабаре облетела все не только местные, но и некоторые «звездно-полосатые» газеты.

Дворец, искусно созданный почти сорок лет назад Родольфо Маури, гудел от новостей и обсуждений. Вся обслуга в этом громадном особняке с видом на набережную Малекон, узорчатыми башенками и громадным куполом, шепталась по углам только об этом! «Как много именитых гостей! Какие перспективы и возможности это сулит!»

Но хозяин всего этого великолепия был строг и сосредоточен. Быстрыми уверенными шагами, гулко отдающимися в высоких сводах беломраморных с золотом лестничных пролетов, он поднялся на второй этаж.

Охрана по пути щелкала каблуками, приветствуя яркие генеральские эполеты и суровый взгляд чуть по-восточному зауженных глаз идущего.

Уже неспешным шагом он прошел по громадному ярко освещенному солнцем залу. Здесь свободно могли разместиться три-четыре полноценных школьных класса с учителями, грифельными досками, да и, наверное, всем остальным персоналом школы.

В огромных, много выше человеческого роста зеркалах, обрамленных декором от «Tiffany», отражался лишь белый с прожилками блестящий пол и мощные декоративные колонны с затейливыми рисунками.

Широкие белые окна с медной раскладкой подчеркивали великолепие убранства. Где-то там, снаружи, жил своей нелегкой жизнью город, на который равнодушно смотрели бойницы и жерла старинных пушек крепости Эль-Морро, возвышавшейся на высоком берегу залива.

Никак не отреагировав на вытянувшихся в струнку охранников, Фульенсио проследовал в свой кабинет. Небольшой, но уютный. Здесь, в северо-восточном углу здания, где располагались апартаменты генерала, было не жарко даже в палящий зной.

И сейчас тишина и легкая прохлада настраивали на отдых и умиротворение. Но времени на это не было!

В дверь постучали. Вошедший секретарь напомнил о назначенной встрече с посетителями. Фульенсио небрежно, по-мальчишески кинул свою широкую массивную фуражку на изгибающийся старинный настенный светильник и еще раз осмотрел, достаточно ли представительно выглядит президентский кабинет. Он зачастую переживал, что блеска и изящества здесь недостаточно.

Поправил тяжелое бронзовое пресс-папье. Глянул на столик с изогнутыми ножками, со столешницей из зеленого камня, на котором громоздился высокий позолоченный телефонный аппарат, и, кажется, остался доволен.

«Начнем!» – бодро воскликнул он, давая тем самым приказ впустить гостей.

…Они сидели вчетвером в изящных креслах темной кожи вокруг невысокого круглого столика.

Сам Фульенсио в неизменном мундире с золочеными эполетами, аксельбантами и огромной бляхой ордена на левой стороне груди.

Рядом, конечно же, восседал незаменимый в финансовых делах юркий консультант Леер в неизменно модном костюме. В пиджаке с длинными широкими обшлагами и идеальными стрелочками на брюках.

Третий приглашенный внешне походил на богатого хозяина ранчо или асьенды где-нибудь в Техасе. Светлый костюм, белая рубашка с узеньким галстуком и широкополая ковбойская шляпа из бежевого фетра, висящая на спинке его кресла. Широкое упитанное лицо, мощный торс. Он был крупным, очевидно, очень сильным и чем-то напоминал быка. Тонкие усики могли бы сделать его облик мягче, если бы не острые колючие глаза и ядовитая ухмылка пухлых губ. Гость дышал глубоко, размеренно. Грудь вздымалась при каждом вздохе, после чего воздух со свистом вырывался из чуть раздутых ноздрей этого «мачо». Сразу было видно, что с этим человеком надо или дружить, или держаться от него подальше.

Это был Орландо Мессерер – глава самой устрашающей военизированной группировки в стране. Фанатично преданный диктатору, он собрал небольшую личную армию из самых грязных подонков и преступников. Эта «кровавая гвардия», получила прозвище «тигры Мессерера». Она наводила ужас на всех, где только появлялась. Жестокие пытки и казни недовольных были обычными для них способами воздействия. А в провинции Ориенте, где он губернаторствовал, не было человека страшнее. Уважали его немногие, боялись – все!

Его одиозный облик подчеркивал небольшой старинный, похожий на сувенирный, топорик, которым он легко, как пилочкой для ногтей, поигрывал в своих громадных лапах. Казалось, готов был в одно мгновение раздробить череп любому, кто скажет хоть слово против его воли.

Четвертый приглашенный чувствовал себя неуютно. Сидел на краешке кресла, поджав под себя ноги и выпрямив спину. Почти не притронулся к ароматному кофе в маленьких изящных фарфоровых чашечках, которые стояли перед всеми присутствующими. Взгляд его все время стремился к полу или столешнице. Он всем видом своим как будто стонал: «Отпустите уже меня! Я все сделаю, как вы скажете, только увольте меня от этой компании».

Одет был в серый дорогого пошива сюртук, брюки со стрелочками из тонкой шерсти. Очевидно, удобные, но далеко не модные ботинки с круглыми носами. Типичный фабрикант и семьянин. Это угадывалось с первого взгляда. Трудоголик и фанатик, впрочем, достигший в бизнесе определенных высот. Небольшой кожаный портфель лежал на коленях. Придерживая его двумя руками, он нервно теребил уголки.

И вся эта разношерстная компания пристально смотрела на кусок полупрозрачного кристалла бело-лунного цвета, величиной с кулак, украшавший середину стола. Солнечные блики играли на многочисленных гранях полупрозрачного минерала.

Леер, прищурившись, дурашливо поворачивал голову, пытаясь поймать глазом блики разноцветных «зайчиков».

Молчание прервал генерал.

– Итак, докладывайте!

Мански отвлекся от своей детской забавы, придвинул кресло поближе и бодрым, хорошо поставленным голосом человека, привыкшего «вешать лапшу на уши», начал:

– Как Вам известно, генерал, горы на востоке страны богаты медью, которую уже много лет добывают и перерабатывают иностранные компании. – Вот представитель одной из них, – и он указал на потупившего взгляд, как будто наевшегося мыла, фабриканта.

– Это владелец компании «RIDICA MINERVA» Умберто Лопес Кабрера.

Генерал склонил голову на полтора миллиметра. А известный на всю Америку горнорудный магнат, как провинившийся школьник, попытался встать. Сделать это ему помешало тяжелое кресло. Так и не выпрямив до конца ног, он вынужденно плюхнулся обратно на кожаное сиденье.

Злая ухмылка исказила лицо «техасца». Он признавал в людях только грубую силу. А расшаркивание и все эти кабинетные манеры считал слюнтяйством и признаком слабости.

Леер продолжил:

– Сеньор Кабрера – один из зачинателей строительства в городке Эль-Кобре завода по переработке меди, который сейчас успешно функционирует. Выданная Вами (кивок президенту) лицензия позволяет искать новые месторождения для нужд Вашей страны (еще кивок) в провинции Ориенте. Поэтому он снарядил несколько геологических групп в различные районы горного массива Сьерра-Маэстра, надеясь найти новые месторождения с целью расширить производство.

Генерал устало кивнул. Ему не терпелось уже поговорить о главном. Но протокол есть протокол. «Послушаем!»

– Так вот, много западнее Эль-Кобре, в горах, его геологи обнаружили залежи минерала под названием «барит». Он указал на лежащий на столе камень. Это место так и назвали «La Zona De Barita». Примерно вот здесь, – и он ткнул чайной ложечкой в зеленый участок местности на карте, мгновенно появившейся на столе. – Юго-восточнее Байямо. Минерал невесть какой, особых денег не приносит. Применяют его немного в текстильной и нефтяной промышленности.

– Что случилось дальше, пусть расскажет сам сеньор Кабрера, – указав ладонью на вмиг съежившегося фабриканта, докладчик откинулся в кресле.

Фабрикант закашлялся, отхлебнул капельку кофе и, постоянно поглаживая замки своего портфеля, виноватым голосом начал рассказ:

– Два геолога достаточно далеко углубились в горы. Мы не планировали исследовать именно эту местность. Но из-за тумана они сбились с пути, искали место для ночлега. Примерно там, где указал синьор, – и он осторожно указал пухлой ладошкой на Леера, юго-восточнее поселка Санто-Доминго.

– Если идти вдоль реки. Называется, кажется, Яра. У меня тут записано, – он потянулся было в портфель, но решил продолжить.

– Они вышли на небольшое, метров пятьдесят в окружности, плато. На краю высокого холма, сплошь покрытого кустарником на склоне в зарослях они обнаружили что-то похожее на проход или пещеру. На поляне были обнаружены остатки каких-то приспособлений деятельности человека. По словам одного из геологов, очень похожие на печь, в которой плавили металл лет двести назад. Им пришлось вырубать колючие кусты. Поскольку близилась ночь, они решили переночевать. Пещера уходила вглубь метров на пятьдесят. Они даже составили краткий план, – он попытался открыть портфель, но Фульенсио остановил его.

– Не надо, дальше!

– На утро они обследовали пещеру, которая оказалась шахтой. В ней был найден вот этот предмет, – и он указал на топорик, который «техасец», очевидно наигравшись, положил на стол.

Длиной с локоть грубо обработанная деревянная ручка, крепко прилаженный мохнатыми веревками острый медный штырь. Орудие напоминало легкую кирку или боевой топор.

– По всем признакам обнаруженный объект… – голос Кабреры стал увереннее, заиграл профессиональными терминами. Видно было, что беседа вошла в знакомое ему русло, и он порой забывал, кто находится рядом.

– …Обнаруженный объект не что иное, как маломощная мастерская по добыче и переплавке золота. Ей примерно 150–200 лет. Трудно сказать, кому она принадлежала. Может быть, беглые рабы с меднорудных шахт, прячась в горах, случайно обнаружили залежи и обосновались там. И, имея хотя бы начальные навыки в переплавке, решили использовать. Да это и не важно! Конечно, все давно заброшено. Везде заросли, колючки. Можно пройти в десяти шагах и не заметить.

– Чтобы понять, откуда в столь нехарактерном месте обнаружилось золото, достаточно углубиться в тектоническую историю острова.

Двое собеседников удивленно подняли брови. «Президенте» и виду не подал. Будто в его семье минимум в четырех поколениях рождались одни геологи.

Кабрера достал блокнот, открыл страничку с нарисованной схемой юго-восточной части Острова, только с какими-то точками, галочками линиями и зигзагами.

– Итак, тектоническая (опять взгляды, на этот раз уже суровые, мол, говори понятным языком), простите, вулканическая многомиллионная история этого региона такова.

– Вдоль горного массива Сьерра-Маэстра проходит островная вулканическая дуга. Здесь сталкиваются Мезозойская и Кайнозойская складчатые системы.

У троих в глазах промелькнуло ощущение какого-то знакомого слова. Потом опять все стихло.

– Если совсем грубо, здесь много миллионов лет назад сталкиваясь, сходились плиты земной коры. Именно на границе таких зон возможны аномальные выбросы совершенно различных минералов.

– Поэтому это и месторождение не было обнаружено ранее, уже громко воскликнул он. Видимо, не понимая, как взрослые люди не сведущи в таких, казалось бы, прописных истинах, как «эвгеосинклинальная суперзона».

– Все геологическое окружение нехарактерно и не имело явных признаков наличия золота. Этот небольшой выброс, единичный. И появился, скорее всего, случайно. Много-много лет назад энергия сближения плит земной коры выдавила его ближе к поверхности.

– Золотоносная жила пролегает прямо внутри залежей барита, «многофракционно» (взгляд на собеседников, кашель и поправка…). Отдельными пластинами и кусками размером не больше вот моего блокнота. Он, подняв брови, продемонстрировал тоненькую тетрадку. – Как далеко она уходит, сказать трудно. К тому же, частично месторождение уже выработано.

Суровый взгляд генерала заставил Кабреру замолкнуть на полуслове.

– Синьор, это случилось уже много лет назад, – оправдываясь пролепетал геолог.

Взгляд чуть смягчился, как бы говоря: «Сам знаю». На самом деле Фульенсио машинально «сделал стойку» на услышанную фразу, которая, по его мнению, содержала неугодные ему новости.

– Согласно анализа залегания ранее оно содержало около восьмидесяти тонн золота. На настоящий момент выработано около пяти тонн, продолжил фабрикант.

Трое переглянулись. В те времена мультфильмы Уолта Диснея уже давно радовали ребятишек и взрослых. Мигом у всех, как у волка из комиксов, в глазах со звоном игрального автомата выскочили значки доллара. Дзынь-дзынь! $ – $!

Стараясь казаться равнодушными и всезнающими, они лихорадочно умножали вес «презренного металла» на среднюю стоимость за грамм. Пытались сосчитать стоимость, но тщетно. В течение тридцати секунд ни у кого не получилось, и они бросили это занятие. Резюмировав, что это «все равно много», снова включились в беседу.

Стало интересно? Воспользуемся калькулятором:

Чтобы легче было считать, возьмем, к примеру, 100 тонн золота. Делим на 32 грамма (примерный вес «тройской унции») и умножаем на среднюю стоимость унции по ценам 1955 года, что примерно составляло 35 долларов.

Получаем: 100 000/0,031*35= USD 1 093 750 000

Чуть больше миллиарда хрустящих пахучих американских долларов!

Если «двадцатками», то примерно два грузовика! Наверное, такие подсчеты в уме недоступны даже самым жадным пройдохам!

– Извлечение металла в то время производилось достаточно просто. После вырубки около десяти килограмм породы ее помещали в ступку, где дробили тяжелыми пестами, как, например, кофе в ступке, на мелкие фракции, насколько было возможно. Потом высыпали в глиняный горшок с отверстием в донной части и помещали в печь. Тяжелое золото осаждалось внизу. Этот метод называется «гравитационное обогащение». Температура плавления золота ориентировочно 1964 градуса по Фаренгейту[6]. Барит при почти таком же нагреве переходит в полиморфную модификацию. В процессе плавления золото выливалось через отверстие в приготовленную форму. Сбоку, конечно, ставили кузнечные меха, чтобы достичь нужной постоянной температуры. Выглядело это, примерно, так, и он перелистнул тетрадку:

– Данный метод в обычных условиях позволяет обогатить до 80 % всей руды. В нашем случае, думаю, около 96–98 %. Оставшийся барит выплескивался в отвал. Кстати, на краю поляны есть высокий обрыв. Мои сотрудники немного спустились и обнаружили под слоем травы и листьев фракции когда-то расплавленного барита.

– Очевидно, трудились там четыре-пять человек, не больше.

– Конечно, месторасположение таких мастерских старались держать в тайне. Но сам процесс плавления сопровождается плотным едким дымом от диоксида серы и окиси бария. Для секретности отводную трубу делали длинную и пористую. Например, из койры (волокна) кокосового ореха. Видимые компоненты постепенно впитывались в нее, и на выходе дым был почти незаметен.

Он захлопнул тетрадку и, как отличник после доклада, поднял глаза на собеседников. Увидел устремленные на него угрюмые серьезные глаза троицы, как-то сразу сник.

– Спасибо! В ближайшее время подберите команду исходя из минимально необходимого количества ваших горняков и обеспечьте необходимым оборудованием. Надо начать разработку немедля! – сверкнул глазами генерал. – Все вопросы задавайте лично, подчеркиваю, лично синьору Мессереру. И действуйте согласно его указаниям! Ваши люди поступают в его распоряжение, – генерал кивнул на мощного «техасца». Тот осклабился.

– Как глава провинции Ориенте, он сделает все необходимое! Это понятно?

Кабрера сглотнул и несколько раз кивнул. Ему было жутко неуютно в компании таких матерых хищников. Он чувствовал себя, если не кроликом, то маленькой мышкой на рисовом поле, за которой зорко наблюдают парящие в небе стервятники.

– Если позволите, у меня одна просьба! Тех двух геологов почему-то сразу заставили покинуть страну. Обнаружилась какая-то проблема с документами. Они квалифицированные работники и очень нужны мне здесь. Можно ли как-то поспособствовать их возвращению? – и он просительно глянул на Фульенсио.

– Рекомендую подыскать себе новых, а лучше быстренько научите наших специалистов! Мы, как богатая развивающаяся страна, должны обладать своими мастерами горного дела! – поставил точку генерал.

– Вы свободны! Можете забрать… – он кивнул на экспонаты на столе. И позже нехотя выдавил из себя короткое: «Gracias!»

«Техасец» кивнул на топорик: «Оставлю себе. Милая игрушка!», – и хищно улыбнулся.

Кабрера, пятясь, вышел. Если б мог, наверное, побежал бы. Но статус встречи не позволял сделать этого. Уходя, он с тревогой думал о своей семье, оставшейся на родине, за которой «обещал присматривать господин Леер с друзьями». Ничего хорошего отсюда ждать не приходилось. Но геолог все же надеялся, что пока он нужен и молчит, их не тронут.

Оставшиеся в кабинете одновременно выдохнули. Как будто исчезло препятствие, позволявшее им свободно разговаривать.

– Орландо, я надеюсь на тебя! Секретность и сохранность просто необходимы! Как известно, в горах самый сильный зверь – тигр! Если бы твои «тигры» обеспечивали там порядок в этой области, я был бы спокоен.

Надеюсь, они справятся с задачей?

– Jefe, в моей провинции я сделаю все, как надо! – буркнул гигант.

Его маленькая армия наемников занималась и охраной высших лиц государства, и подавлением любых мятежей. «Заплечных дел мастера» не гнушались и другой работой. Расстрел был для них как партия в кости. А для их командира – и подавно. Поэтому Орландо не любил пустых разговоров.

– Обеспечу охрану и неприкосновенность имущества. Но есть вопрос с доставкой золота, – он чуть помедлил.

– Чтобы не хранить большое количество в горах, предлагаю малыми партиями перевозить в Байямо, в казармы тамошнего дивизиона. Потом уже силами военных переправлять в столицу. Стандартные военные ящики, думаю, подойдут. Можно, конечно, ко мне на асьенду в Мансанильо, там еще надежнее, – загоготал он.

– Culo veo, culo quiero, – парировал Леер, но получил такой красноречивый взгляд Орландо, что предпочел замолкнуть и беседу с этой гориллой не продолжать.

– Claro Jefe, me voy?[7] – пробормотал гигант. Фульенсио согласно кивнул.

Тяжелый и мощный, как шкаф из красного дерева, Мессерер встал, накинул широкополую шляпу и не спеша направился к двери, лениво поигрывая топориком.

Дверь за ним закрылась и оставшиеся в кабинете посмотрели друг на друга.

– Итак, мой друг Леер, обсудим финансовую сторону этого дела? – улыбнулся, наверное, первый раз за всю встречу Фульенсио.

– Всегда готов, мой генерал, – так же бодро ответил собеседник и достал из портфеля пачку бумаг…

– Мы друзья и должны думать и заботиться друг о друге, – щебетал он, раскладывая листы на столике. – Вот расчеты и схемы по выводу средств за границу. Совершенно легально и без обмана.

– Понимаете, генерал, – он чуть помедлил, чтобы придать значимости своим словам. – Сейчас все труднее получать «чистые» законные доллары. Все эти комитеты и комиссии, заседающие на реке Потомак, слишком уж сильно взяли всех за горло. А ведь нам нужна обоюдная выгода!

– Рассказывай, – милостиво согласился хозяин Дворца и допил кофе. Он уже слышал запах купюр и предвкушал интересные торги!

Что касалось денег, эти двое понимали друг друга с полу взгляда!

Маленькая принцесса

Детство Йоханны закончилось ярким солнечным весенним днем. Сразу и бесповоротно! Одним ударом мачете разделив жизнь на «до» и «после». В тот самый миг, когда в ее маленький мир пришла большая беда.

Она всегда любила горы! Туман, после полудня обволакивающий холмы Сьерра-Маэстра плотным молочным облаком… Нравилось подолгу лежать в пахучей смятой траве и наблюдать, как милые крохотные колибри снуют вблизи цветков, перелетая от одного к другому, быстро-быстро трепеща малюсенькими изумрудными крылышками… Бывало, с мамой они подолгу бродили средь посадок молодого кофе, покрытых, как снегом, небольшими белыми цветами.

Маленькая Йоханна была в восторге от фонтанов причудливых разноцветных орхидей, ярким покрывалом раскинувшихся по склонам вблизи небольшой извилистой речушки Яра. Та неспешно струилась по камушкам откуда-то с вершины Pico Joaquin мимо их деревушки и уносила опавшие лепестки на север, в долину к большим городам, в которых Йоханна никогда не была.

Ее отец был известный cobrerito (работник медных рудников), трудился на шахтах поселка Эль-Кобре уже больше двадцати лет. Его любили и уважали в округе! Когда, уставшие, но довольные, в красно-оранжевой пыли они возвращались в деревню, все местные дети высыпали на дорогу, чтобы пройтись рядышком.

Папа шел впереди всех. Высокий, в широкой плотной длинной рубахе, брюках из суровой ткани землисто-коричневого цвета, тяжелых botas (botas-ботинки-исп.) и самодельной широкополой шляпе из пальмовых листьев.

Он широко улыбался из-под седоватых усов и выкрикивал: «Где моя принцесса?» Легко ловил ее на бегу, сажал на плечо, и Йоханна радостно повизгивала от счастья быть выше всех! Она радостно махала ручками, а соседские мальчишки жутко завидовали ей в этот миг.

В эту маленькую деревушку, даже названия у которой не было, их перевезли почти два года назад, когда Йоханне исполнилось одиннадцать.

Собраться заставили быстро, мама едва успела покидать в подъехавшую повозку их малочисленное нажитое богатство.

Она не очень хорошо понимала, зачем куда-то трястись на жесткой повозке почти два дня в окружении хмурых вооруженных людей, если на старом месте, в поселке Эль-Кобре, у нее остались друзья, и у папы была хорошая работа.

К тому же охранники, перевозившие их были очень строгие, даже страшноватые. Не разрешали во время поездки разговаривать с редкими прохожими. А остановки «para comida», на перекус, были редкими, и вокруг всегда стояли эти незнакомые люди с оружием. Спали семьи там же, в повозках, подстелив под голову мешки с домашним скарбом.

Их новый поселочек состоял, наверное, из пяти-шести наспех сколоченных кем-то домов, в которые их и поселили. Соломенная крыша, пара окон, закрывающихся плетеными решетками, пол, устланный пальмовыми листьями, да пара кроватей.

Всего шесть семей и домик полицейского, сеньора Рохаса.

Большой такой, толстый, похожий сбоку на авокадо, с большим животом и противными маленькими усиками. Он все время покрикивал, чтобы мужчины по утрам быстрее собирались на работу. А женщин заставлял носить ему воду в хижину, хотя сам мог, наверное, поднять взрослую свинью или теленка.

Таким же пухлым и противным был его сын Эмилио. Старше Йоханны на год, он постоянно толкал ее и дергал за подол платья. Став постарше, она один раз ответила ему весомой оплеухой, после чего он отлетел в кусты и заплакал. А наша принцесса, сама того не зная, заполучила первого в своей жизни врага.

На ее вопросы: «Мама, зачем мы здесь, когда мы вернемся к моим друзьям?» – та почему-то вытирала слезы и говорила, что ее padre и его amigos выполняют очень важную особую работу. После ее окончания все они переедут в долину в большую светлую касу (casa-дом исп.). Там у них обязательно будет лошадь и, возможно, даже пара мулов для вспашки земли. И что, наверное, Йоханна сможет даже пойти в школу.

Вскоре девочка привыкла к этому странному месту. Жила и взрослела. К двенадцати годам у нее округлилась грудь. Соседские мальчишки стали тайком на нее заглядываться. Но она росла крепкой боевой хулиганкой и, скорее, могла стать для них другом или, может даже, предводителем, но никак не предметом неловких мальчишеских ухаживаний.

Вместе с ребятами она часто ходила на протекающую рядом речушку. Когда спадала вода, они ловили между камнями маленьких рыбешек, сереньких с коричневыми пятнами, большими глазами, с чудным названием Negro. Пухленьких и очень вкусных, особенно, когда мама их жарила прямо на костре, выпотрошив и воткнув изнутри в брюшко несколько пахучих деревянных палочек от какого-то кустарника.

Весной, когда речушка разливалась, всем поселком ходили натягивать поверх острых камней старую, местами с прорехами, рыболовную сеть. Улов делили по-честному: сколько «ртов», столько и рыбешек.

Если удавалось, Йоханна сражалась с большими речными крабами. Те скребли сильными лапками и вращали во все стороны глазами-бусинками. Она одна из детей не боялась щелчков их страшных клешней, запросто хватала сзади за панцирь и бросала на берег мальчишкам. Крабы, кстати, были тоже очень вкусными…

Днем мамы сновали туда-сюда по хозяйству. Из мужчин в поселке оставался только синьор Рохас. Следил за тем, чтобы никто из женщин не покидал территорию в то время, когда мужчин каждое утро вооруженные люди уводили в горы «на работу».

Даже когда из долины приезжала повозка с овощами, чтобы обменять их на собранные мамой бананы, которых вокруг было в изобилии, нельзя было поболтать с извозчиком, спросить о новостях.

Да и сам полицейский выглядел чем-то очень напуганным. Казалось, поскорее хотел покинуть это место, лопоча что-то непонятное про «опасных тигров». «Он зря беспокоится, ведь в горах нет диких зверей», – думала Йоханна. Наверное, он просто не знал об этом!

Каждый день девочка носила отцу на работу еду. Ведь мужчины работали каждый день, уходя с рассветом и возвращаясь уже в глубоких сумерках. В корзинке лежали несколько лепешек из батата (сладкий картофель) или фритурас де маланга, пара куриных яиц и глиняная бутылка гуарапо[8]. В праздники удавалось иногда достать кусок курицы.

Будучи крепкой и удивительно сильной для ее, казалось, хрупкого тельца, Йоханна с легкостью карабкалась по скользким камням. Едва заметная тропинка через заросли и овраги вела дальше в горы. Порой идти было нелегко, старенькие туфельки скользили по кореньям деревьев. Но малышка упорно лезла наверх, ведь padre, наверное, устал и ему надо поесть!

Папа работал на большой поляне, с парой небольших, но длинных, сараев и большой металлической постоянно дымящейся печью, от которой шел противный смрадный дым.

От сарая вела неширокая тропинка, уложенная досками. Через пару десятков шагов она уходила внутрь темного проема пещеры. Тяжелые бревна подпирали полукруглый свод. Оттуда работники с трудом выталкивали тяжелую тачку, нагруженную каким-то серо-желтым песком, и завозили в сарай.

Неподалеку урчал какой-то механизм с колесами и крутящимися ремнями. Тусклый свет мерцающей лампочки просачивался изнутри через щели сарая и узкими светлыми полосками пронизывал плотный горный туман.

Йоханна обычно оставляла плетеную корзинку с едой у ног угрюмого охранника. Говорила: «для Синьора Гомес», – и тихонько напевая, шла назад. Отвлекать папу, даже просто позвать его, чтобы помахать рукой или послать «muchos besides» (много-много поцелуйчиков) не разрешалось. Лишь изредка она видела его в проеме сарая. Но он почему-то всегда был сосредоточен и хмур.

Уже налегке она возвращалась домой, где ее ждало еще много дел! Помочь проредить грядки с бататом, срубить острым мачете пару тяжелых банановых гроздей, еще покормить кур или прибраться в хижине.

Мама понемногу, как могла, учила ее буквам. Иногда девочке было трудно, она знала еще не все слова и порой просила объяснить сеньору Марту, соседку.

Тоненькая потрепанная книжка с лохматыми краями была ее любимой, потому что была полна интересных сказок. И пока за горы не зашло солнышко, можно было немножко побыть наедине с «Оленем и Черепахой» или «Зазнайкой». В те дни она засыпала с улыбкой. Ведь в сказках – всегда хороший конец!

Вот так неспешно и размеренно протекало детство «маленькой принцессы» в штопаном местами платьице, с тугим пучком черных волос, огромными карими глазами и необъятной любовью ко всему, что ее окружало! Юное создание наслаждалось пением птиц, синевой неба, могучими верхушками гор и неспешным течением речки Яра!

Даже возможность прижать к щекам еще теплые куриные яйца, ощутив внутри трепещущую жизнь, вызывала у нее детский восторг! Ее детское сердечко было пока открыто миру! Похожая на маленькую горную фею, она жила в ощущении предстоящих чудес!

Если бы не постоянно ноющий Эмилио и прохудившиеся сандалии, жизнь была бы прекрасна!

Иногда, сидя на берегу журчащей речушки, она ковыряла грязным пальчиком в носу и мечтала, как будет свежей травкой кормить своих мулов! Или разговаривать с лошадкой. Там, в долине! Когда эта странная папина работа здесь, наконец, закончится!

Что за птица такая «подбородочник»?

Горячий влажный воздух тугой волной ударил Степаныча в лицо. Залитое солнцем, с редкими лужицами от прошедшего дождя, аэродромное поле было огромно! И даже громадный «Боинг» казался на нем лишь маленькой птичкой.

Сходя по трапу, ощущая всем телом пьянящий запах тропиков, Степаныч дурашливо улыбался. Он радовался практически всему, что видел! Вот никак не мог заставить себя стать серьезным! На паспортном контроле он сиял, как начищенное новенькое песо, вызвав недоумение служащего. В ответ на вопрошающий взгляд он лишь кивал и скалился. Маска мешала проявить всю полноту чувств, и он, как и сотни следующих с ним гомонящих «русо туристов», сдвинул ее на подбородок.

Прибыв на этот райский островок Кайо-Коко, все как по команде забыли про то, что надо соблюдать какие-то там дистанции. И добрых три сотни «подбородочников» устремились к своим открывшим пасти автобусам, чтобы быть проглоченными ими и, наконец-то, разъехаться по своим «ресортам и SPA».

Степаныч прижался лбом к холодному автобусному стеклу и, сидя в тесноватом кресле, вполуха слушал щебет девушки-гида «про время, валюту и что там у него будет включено, и что выключено». Мыслями он был уже далеко! Он смотрел вдаль, но не замечал ни пальм, ни лазурного блеска океана!

Конечно, оставаться в этой, пусть и прекрасной, но туристической «резервации» он не собирался! Полет был лишь возможностью добраться до острова Свободы. Бросить вещи, перекусить, отдать должное океану – и в путь! К сестре Марианне и ее маме!

Громадные буквы «MEMORIES» проплыли мимо. Вот и финиш!

Ритмичная заводная музыка ворвалась в автобус. В лобби как мог, но очень задорно, танцевал персонал отеля, улыбаясь и приветствуя прибывших гостей. С цветами и платочками в поднятых руках.

Уже через минуту к ним присоединились те наши сограждане, для которых международный полет немыслим без звона бутылок в «дьютике».

Это они, пряча от стюардесс заветные пол-литрушки, несколько часов назад тайком поддерживали в себе ощущение счастья. Заедая пойло полу растаявшей в кармане шоколадкой «Аленка», они шикали на жен, пробовавших их урезонить. Просили бортпроводников разрешить «тихонечко покурить в туалете», тряся перед носом стодолларовыми бумажками. Грустный, но неизбежный момент организованного массового отдыха!

Степаныч не смотрел в их сторону. Наслаждаясь близостью к выполнению своей заветной мечты, он не замечал ни толчеи получения чемоданов, ни очереди на заселение… Был отстранен и мечтателен! Это все – не для него!

Гуляйте, развлекайтесь, только не мешайте нашему герою быть в том незабываемом состоянии предвкушения, которое обволакивало его уже давно!

В своем номере он задержался совсем недолго. Бросил чемодан прямо на кровать, достал плавки, переоделся и уже через минуту несся босиком к манящим голубым волнам! Правда, через каждые десять шагов приходилось выковыривать из пятки какую-нибудь колючку (дурак, не взял шлепки), но это были мелочи!

К кромке воды он подходил осторожно, как бы знакомясь с громадиной атлантического океана! «Ну, здравствуй», – тихо прошептал он. Присел, забрал ладонями белоснежный песок и высыпал на ноги… Понюхал. Пахло чем-то неведомым и жутко приятным!

Забылись все проблемы и тревоги. Остались в Москве все хлопоты. Правду говорят: «Океан не имеет памяти!» Только ты и он!

Никакие телевизионные передачи не дадут и сотой доли тех впечатлений, которые человек испытывает в первый раз, готовясь войти в море или океан!

Дух захватывает! Ты понимаешь, что такое ощущение никогда не повторится! Как первая любовь! Оно останется с тобой навсегда!

Вода была такая же теплая, как и воздух. Почти горячая! Нырнув, он даже не почувствовал разницы. Оттолкнулся, выстрелил вперед, как маленькая торпеда. Вновь нырнул, бросив вперед руки, вытянулся в струнку и замер. Тихо заскользил над песчаным дном. Поднырнул поглубже, где было чуть прохладнее и замер у дна… Набрал в рот и немного пожевал горько-соленую воду. Просмаковав, насладился ее вкусом, стараясь запомнить!

Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо у моря, там, где не бывает зимы! Теперь он это точно знал!

Забежав «на секундочку» в ресторан перекусить, он был немного ошарашен. Десятки блюд громоздились на блестящих подносах. Мясо, рыба, какие-то незнакомые овощи, подливки и сладости! Возле каждой стойки любезный кубинец предлагал наложить в тарелку: «Что пожелаете».

Степаныч сначала растерялся. Но потом, вспомнив, что испанский у него на уровне, а на курсах по теме: «Национальные кухни латиноамериканских стран» у него стояло «отлично», быстренько сориентировался. На родном языке острова Свободы попросил «черный рис с фасолью и курицей». И после уважительного взгляда маленького смуглого официанта понял, что у него появился первый кубинский друг.

Приезжая на отдых, все мы хотим разнообразия блюд! А через день начинаем есть то, к чему привыкли дома, и не слезаем с этого меню до конца путешествия! И глубоко «фиолетово» нам, сколько там еще видов мяса и рыбы предлагают!

Не ведая даже, что раньше бесплатная норма багажа была выше, в свой небольшой чемоданчик в Москве были брошены пара-тройка маек, две пары шорт, одна красивая рубашка «для торжественных случаев». Должно было хватить. Хотя всегда можно использовать метод «сухой или быстрой стирки», или прикупить обновку в местных лавчонках.

«Сухая стирка» – выбор новой одежды из числа уже ношенной по лучшему сочетанию запаха и внешнего вида. Часто используется мужчинами, путешествующими в одиночку.

«Быстрая стирка» – ритуал, совмещенный с принятием душа. Грязные вещи вываливаются на пол, поливаются из флакончиков, стоящих в ванной, и активно топчутся. Очень экономит время. Под музыку, как правило, происходит быстрее.

Наскоро переодевшись, Степаныч поспешил к домику «Rent a Car». Взять авто на Кубе – дело порой непростое, а на Кайо-Коко – почти невозможное! Две-три дохленьких «пежошки» перекочевывают из рук в руки с быстротой молнии. И если ты не позаботился о брони заранее, придется греть пузо на пляже, в крайнем случае, довольствоваться лишь мопедами. А об обещаниях любимой девушке устроить ночную «романтИк» поездку на знаменитый пляж Пилар, можно и вовсе забыть. Количество желающих стократ превышает скромные возможности арендодателей.

Конечно, конкуренция на Кубе есть! Но все в рамках дозволенного! А в автопрокате – тем более! На Кайо-Коко вы не увидите фешенебельных крутых тачек из компании «REKS». На их сайте только «VIP предложения» по цене автобуса на 48 человек.

А поскольку большинство приезжих все-таки эконом уровня, приходилось довольствоваться более скромными вариантами. Китайский седан, например.

Да и зачем вам BMW-X5, когда все равно у нее верхняя «передача», как правило, заблокирована. И скорость при этом не больше 90 км/час. А с учетом того, что на дорогах сплошные повозки, куры, дети и коровы, так и вообще – ни к чему!

Здесь главное – взять авто в принципе, уже несмотря на шик.

Благо, Куба-форумы подсказали Степанычу правильное решение. И сейчас его «букинглист», немного помятый, лежал в заднем кармане шорт.

Сонный дежурный пункта проката уже с порога заявил, что машин «аки но», то есть, нет, в принципе. Но заветная бумажка заставила его даже надеть очки. Кубинец долго недовольно вчитывался в «необходимость предоставить «auto medium automatico» этому растрепанному простоватому русскому в майке, шортах и кепке с логотипом «Россия».

Потом он долго звонил какому-то Энрике, потом – какой-то неведомой Люсии, объясняя, что, мол, не может вовремя выполнить заказ, потому что эти канадцы въехали в кювет, и планируемое авто неисправно.

После того, как телефонная битва дежурного закончилась, Степаныч на неплохом испанском растолковал, что авто оплачено заранее, и, ради дружбы между нашими странами, ему все таки придется поднять свой зад и придумать что-то.

Засопев еще громче, дежурный вышел на простор огромной стоянки и закурил, обводя ее взглядом. Две одинокие машины, стоящие в дальнем углу, он, казалось, не видел вовсе. Вздохнул, вернулся в офис и торжественно объявил, что «solo Amistad», только ради дружбы (и выложенным Степанычем на стол 50 песо) он, практически, оторвет от сердца вон ту невзрачную «Пежо 301» с покосившемся бампером.

Взятка была не обязательна, на Кубе и так, что положено, со скрипом, но выполняют. Виталию просто не хотелось смотреть на сонное страдальческое лицо клерка. А после увиденной бумажки тот стал бодр, весел и активен.

Как учили на форуме, будущий арендатор проверил запаску, баллонный ключ, все электроприборы и возможные огрехи потрепанной «французской девочки». Оставшись доволен, что она, по крайней мере, с кондиционером и способна передвигаться, он подписал необходимые бумаги.

К слову, тряпку, которой вместо штатной крышки, был заткнут бензобак, он заметил лишь потом, при первой заправке.

Вывод: Не пытайтесь на Кубе предусмотреть все моменты – не получится! Настолько непредсказуема и разнообразна эта страна!

Весь оставшийся день наш путешественник, уткнувшись в телефон, просидел в баре отеля. Попивал вкусный кофе, жевал сладкую тростниковую палочку, заменявшую чайную ложку. Просматривал завтрашний маршрут через весь остров на юг, к Тринидаду. Для него было удивительным, что есть программы, работающие и без интернета!

Бывалые туристы с того же форума подсказали ему спасительную ссылочку. И теперь он жадно вглядывался в неизвестные названия населенных пунктов, предвкушая завтрашние впечатления.

Анимация резвилась, гости отеля плясали, жизнь отдыхающих кипела! А он, весь в своих мыслях и мечтах, был, как будто, отделен от всего этого празненства стеклянной стеной. Никого не пуская в свой мир, мечтал и размышлял, что приготовит ему дальний путь!

Молоденький официант, обходя столики, добрался до закутка, в котором сидел Степаныч, уткнувшись, как и 99 % россиян, в телефон.

– Ола, сеньор! Чего-то желаете? – бодрым оптимистическим тоном начал невысокий смуглый парнишка-кубинец.

В аккуратных черных брюках и такой же жилетке, белоснежной рубашке с бабочкой, он был само дружелюбие!

– Нет, спасибо, – отмахнулся Степаныч. Но уйти от разговора с кубинцем, если он этого не хочет, не так-то просто!

– Меня зовут Педрито! – радостно сообщил он.

Услышав слово, ставшее в России обидным и нарицательным, Степаныч удивленно поднял глаза. Чтобы посмотреть, кто же с таким энтузиазмом так себя называет.

– Простите? – думая, что не расслышал, уточнил он.

– Мое имя Педрито! Все зовут меня Педрито! – сияя, продолжил парень.

– А знаете, почему я Педрито? – Загадочно продолжил он.

– Даже спросить боюсь, – буркнул Степаныч.

Теперь уже слова вызывали усмешку. Надо было б рассказать юноше, что у нас в стране так с некоторых пор унижают представителей «нетрадиционной сексуальной ориентации». Но обижать парня не хотелось. Гордость за свое имя распирала его!

– Я Педрито, потому что мой отец – Педро! Он большой, поэтому он – Педро, я пока маленький – я Педрито! Но Педрито я пока, вырасту и стану большим Педро! У меня будет много детей, и одного я тоже назову Педрито!

Без умолку тараторил юноша, так увлекшись, что не заметил, что собеседник перешел на его родной язык.

– О, Сеньор! У Вас хороший испанский, наконец, спохватился он.

– Спасибо, Педрито! – с искренней улыбкой ответил Степаныч.

– Знаешь, лучше называй себя сыном Педро, так звучит солиднее, – пытался Загородний хоть как-то оградить парнишку от пьяного гогота какой-нибудь «тагильской» компании в будущем.

– Или по фамилии. Как твое полное имя?

– Педро Санчес, – он выпятил грудь.

– Я буду звать тебя сеньор Санчес, договорились? Café sin leche[9], senior Sanches, por favor! – Принеси кофе, пожалуйста, – сдался, наконец, Степаныч.

Глядя в спину, удаляющемуся довольному парнишке, Степаныч еще раз поразился, насколько открытые и добрые люди населяют Кубу. Пусть они немного ленивы, но он такой искренности, желания помочь, веры в свои идеалы раньше не встречал и не видел даже по телевизору.

Вынужденное решение

Рассерженный военный в плотно обтягивающем генеральском мундире нетерпеливо расхаживал по богато обставленному кабинету. От гнева еще больше стали заметны его выступающие скулы.

Вложив пару коричневых кожаных перчаток в одну руку, он на ходу яростно бил ими по спинкам стоящих кресел, по столу и всем предметам, до которых мог дотянуться. У края стола стояли четверо военных со знаками различия старших чинов и понуро глядели в пол.

В дальнем углу кабинета в широком кожаном кресле, заложив ногу за ногу, сидел Орландо Мессерер. Огромный, физически очень сильный, мужчина с резкими грубыми чертами лица и с суровой ухмылкой смотрел на провинившихся.

– Эти guerillas! Совсем распоясались! – возбужденно выговаривал офицерам хозяин кабинета. Напасть на Президентский дворец! Колыбель власти в стране! Недопустимо! Мне непонятно, что в это время делали армия и полиция!

– Если бы люди синьора Орландо не обеспечили мою личную безопасность на третьем этаже, – и он показал пальцем в потолок, – возможно, моя страна осталась бы без президента!

– El Jefe, восстание подавлено полностью! – пытался оправдаться один из подчиненных.

– Вот именно! Восстание! Как вы могли вообще допустить такое массовое проявление неповиновения! Дело не в паре десятков убитых мятежников, сам факт оскорбителен! Это произошло в столице, главном городе моей страны! Хороший подарочек вы приготовили мне ко дню рождения!

– Мало того, эта группа партизан, засевшая в горах Сьерра-Маэстра, ширится и пополняется. Им помогают крестьяне из близлежащих деревень! Носят им еду, одежду! А теперь у них есть еще пулеметы и патроны! Ваши пулеметы! Которые они отобрали у ваших отважных воинов!

– И, скажите мне, в нашей стране вообще не существует границ? – с издевкой обратился генерал к стоящим. Почему получилось так, что в прошлом месяце на базе guerillas в горах побывал журналист «New York Gerald»? И теперь мне приходится оправдываться перед международной прессой за то, что ему наговорил этот Кастро? Да еще и фотографии сделал!

– Вот, полюбуйтесь, – он указал на ворох газет на столе.

– В январе – бой при Ла-Плата, в феврале – журналист, в марте – нападение на дворец! Что мне, как президенту, ждать в мае?

– Усилить кордоны в провинции Ориенте! В скором времени, думаю, мы перебросим туда часть войск с западных областей, где пока… Подчеркиваю, пока спокойно!

Если бы загорелое лицо Фульенсио могло раскраснеться, он стал бы бордовым от гнева.

– Эулохио! – он резко повернулся, блеснув начищенными сапогами с сияющими голенищами и маленькими шпорами.

Стоявший с краю военный в генеральской форме вытянулся в струнку.

– Разработать операцию по истреблению этих партизан! К лету с ними должно быть покончено! Привлеките все силы, мне нужна управляемая страна! В кратчайший срок предоставьте мне план операции!

– Все свободны! – Офицеры, щелкнув каблуками, удалились.

– Начальника полицейского управления ко мне, – бросил он, появившемуся в двери секретарю.

Двери закрылись, и генерал повернулся к великану, восседающему в кресле.

– Рональдо! Ты оказал мне неоценимую помощь, поддерживая со своими «тиграми» порядок в Ориенте и, в целом, в стране. Сейчас очень важный момент – не дать этим горным партизанам превратиться в сколько-нибудь серьезную силу. И это особенно важно сейчас, когда основные столкновения проходят у тебя в провинции.

– Jefe, мои бойцы готовы выполнить любой приказ, – хмуро констатировал Рональдо. – Но мы не можем сделать это сами в масштабах всей провинции. А надеяться на армию… Если мои «тигры» отобраны лично мною, и каждый из них хорошо тренирован, то половина всех солдат в регулярных частях – крестьяне. Они трусливы и небоеспособны. С этим надо что-то делать. Я своими силами могу решать лишь отдельные задачи.

– Да, согласен! Кадровый вопрос очень серьезный! Многие солдаты ни книгу, ни винтовку в руках раньше не держали! А сейчас, когда мы собираемся расширить сеть отелей, казино и игровых домов, нам нужна спокойная тихая страна!

– И, кстати, по поводу отдельных задач, – понизил голос генерал. – Пока в Сьерра-Маэстра неспокойно, надо прекратить всякие работы в La Zona Barita. Пока ситуация не придет с норму, мы вынуждены будем свернуть добычу и замаскировать само место. Уничтожьте там все следы. Подчеркиваю, все! Ты понимаешь меня?

Уже достаточно грузовиков с бесценным грузом прибыло в Гавану за два года, пока велись работы в предгорьях Сьерра-Маэстра. Но даже сейчас генерал избегал в разговоре упоминания слова «золото», настолько секретной и важной для всех была эта информация.

– Сейчас необходимо зачистить местность от следов добычи и всех рабочих. И нам ведь не нужно, чтобы об этом знал еще кто-то, кроме нас с тобой и Леера? Об этом позаботься особо. Без свидетелей.

– Bale[10], не в первый раз, – буркнул гигант.

– Поскольку ты контролируешь все перемещения, сколько там осталось… того, что надо перевезти?

– Мы стараемся сразу отправлять ящики в Байямо. Но сейчас в горах неспокойно. На сегодня на базе остается еще около пятнадцати тонн в слитках. На зачистку мне хватит недели.

– С грузовиками труднее. Guerillas ставят мины и растяжки на дорогах. Стреляют из засад по проезжающим повозкам, если видят там кого-то, кроме крестьян. Перевозить золото можно только после полного уничтожения банд.

– Сейчас все замаскируем, а во время летней операции, о которой, Вы, Jefe, говорили, вывезем остатки. Предлагаю так. Для сохранения секретности.

– Договорились, так и сделаем! И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы эти «дети июля» узнали о хранящемся на шахте! Это утроит их силы, даст возможность покупки оружия и привлечения бедных слоев населения! На это, Рональдо, обрати особое внимание!

Похожий на говорящий шкаф Рональдо поднялся и кивнул, успев про себя подумать, что благодаря «стараниям» генерала в стране уже почти все слои населения бедные. Но это было неважно!

– Власть и золото, вот что рулит миром, – рассуждал глава провинции Ориенте, выходя из кабинета.

Домик у моря

Огромный яркий оранжево-красный солнечный шар медленно всплывал из-за горизонта. Утренняя гладь Карибского моря светлела, новый день входил в свои права.

Марианна любила эти тихие спокойные часы. Вот и сейчас, сидя на балконе второго этажа своей касы (casa-дом / исп.), она пила уже вторую чашку крепкого кофе «Cubita» и неспешно поглядывала на море и домишки небольшого поселка почти на самом берегу. Привычка «наливаться» кофе с утра, выпивая почти пол литра этого бодрящего напитка, появилась у нее уже много лет назад. Лишь проглотив четыре-пять чашек, она чувствовала себя готовой к трудовому дню.

А если ты работаешь в «consultorio del medico», день у тебя может начаться до рассвета и закончиться глубокой ночью. Ты семейный поселковый доктор. И к тебе со своими проблемами и бедами идут все соседи. От занозы на пальце до зубной боли! Поэтому и жила Марианна в двухэтажном доме, где внизу располагался медицинский пункт.

Потягиваясь, девушка неторопливо прокручивала в уме, что ей предстоит сделать сегодня.

Первое – зайти к Хосе. От акульего «поцелуя» на недавней рыбалке у него остались сильные шрамы на теле, которые плохо затягивались. Ну, для него есть особая мазь. Ее научили готовить рыбаки вблизи Баракоа. Заживляет любые раны!

Еще соседский парнишка Энрике пару дней назад подвернул ногу в школе во время бейсбольной тренировки. Кое-что в его состоянии ей не нравилось. Опухоль должна была уже спасть, но по-прежнему держалась. Если не пройдет сегодня – завтра, надо будет везти в город на рентген.

Еще после обеда должна прийти Анхелина, старушка, живущая на дальнем краю поселка. У нее, бедняжки, опять что-то с давлением…

Задумываясь над делами грядущего дня, Марианна еще раз убедилась, что государство очень разумно поступило, совмещая врачам проживание и работу в одном месте. Меньше надобности идти или ехать куда-то. И тебя всегда можно найти!

Помнится, лет пять назад во время урагана с хлещущим дождем и свирепым злым ветром, она приняла двух очаровательных близнецов, родившихся у Розы, соседки через два дома. Ночь, темень, окна и двери скрипят и стонут от пронизывающего ветра, дикий грохот и шум слышится снаружи. Казалось, вот еще порыв – и их домик, как в той сказке, унесет в неведомые страны.

Муж Розы грел на газовой колонке воду, а две соседки суетились рядом, помогали тряпками и бинтами. Больше пяти часов Марианна не отходила от роженицы. В деревянные ставни бил дождь, в щелях завывал ветер. Море подкатывало почти до порога! Жуть! И, наконец, как блаженная музыка, сквозь весь этот вой раздался такой желанный тоненький детский плач! Все с таким облегчением вздохнули!

Да чего только не приходилось делать Марианне!

Полное ее имя было Марианна Гомес де Руссо. На втором месте должно было идти имя отца. Но ее мама Йоханна, предпочла оставить приставку De Russo, как память о ее далеком друге Степане из России.

Она росла крепкой боевой девушкой. Вся в маму. И красотой, и умом, и характером. Мама воспитывала ее одна, но менее счастливой Марианна от этого не стала. Рано уехав из родного Тринидада в Гавану, окончила медицинское училище, а потом институт. По распределению почти двадцать лет девушка отработала врачом на крупнейшем в стране комбинате на восточном побережье.

Тот мрачный красно-коричневый город с выжженной землей и чахлыми кустиками она и сейчас вспоминала с содроганием. Огромные коптящие трубы и кирпичного цвета пыль на всем!

Но что делать? Именно, благодаря этому мощному заводу, Куба вышла в мировые лидеры некоторых секторов цветной металлургии. И это была цена, которую приходилось платить.

Там же родились, выросли и, как и водится, улетели из гнезда ее любимые сыновья Карлос и Антонио. Отучились и трудятся сейчас в Гаване при Университете. Madre навещают редко. Много работы! Хорошо, что есть WhatsApp! Как и не расставались вовсе. Они сейчас красавцы! А не те задохлики-худышки с коричневыми от буро-красной пыли соплями.

Вспоминать «славный город» не хотелось совсем. Хотя, будучи простым врачом на комбинате, Марианна имела там уважения не меньше, чем столичные светила медицины, приезжавшие посмотреть на результаты работы! Лечила, поднимала «на ноги», советовала, ухаживала почти за половиной работников громадного предприятия. За «особые заслуги» она была даже награждена орденом Анны Бетанкурт, который вручали в самой Гаване.

Работка! Не позавидуешь никому! Одно радовало. «Оттрубив» определенное количество лет, как в «горячем цеху», все служащие завода выходили на пенсию много раньше остальных.

Ей даже предложили самой выбрать себе место для будущего жилья. Правда, с одним условием – продолжить работу по специальности. И, как же округлились глаза начальства, когда она указала пальцем на неизвестную никому точку где-то между Сантьяго и Мансанильо! Многие даже не бывали никогда в той глухой местности!

Но Марианна давно мечтала об уединении, тишине и шелесте прибрежных волн. И сейчас, в свои «пятьдесят с небольшим», не могла спокойно сидеть на месте и продолжала избавлять от недугов сначала весь поселок, а потом и всю округу.

«Семейный доктор» нужен всем!

Но хотя работа занимала много времени и сил, ей хотелось чего-то большего.

Будучи женщиной активной, получив домишко, она со временем превратила свой задний двор в небольшую кафешку, «Bar Micador». Кормила редких проезжающих туристов за хорошие деньги, своих – за небольшие, а тем, кому нечем было платить – и вовсе бесплатно. Благо, продуктов по «либрете» выдавалось достаточно, а сама она кушала мало.

Либрета – специальная книжка, где ведется учет количества продуктов, которое государство каждый месяц выдает каждому гражданину Кубы. Некий «продуктовый пакет» первой необходимости.

Еще в молодости, полюбив морскую охоту и рыбалку, здесь, на Карибах, Марианна стала настоящим профессионалом! Ныряла на глубину до сорока метров с тяжелым и мощным подводным ружьем. Гарпунила морских обитателей и, к радости своих трех кошек и посетителей кафешки, возвращалась с уловом почти всегда! «Как ей это удавалось?!» – восхищались даже старейшие рыбаки.

Все звали девушку не иначе, как «Синьорита дель Мар», сравнивая с морской феей. На нее практически никогда не нападали акулы. Она могла проплыть с ними рядом, даже ткнуть легонько ручкой подводного ружья. Властительницы моря не обращали на нее внимания, как будто она сама была из семейства «tiburon».

Мама когда-то давно рассказывала ей, что ее отец, военный из тогдашнего СССР, еще давным-давно до ее рождения, боролся с акулой. Долго и жестоко. Победив, он, окровавленный выполз на берег, зажав в одной руке нож, а в другой огромный кусок акульего хвоста, которым пытался прикрыть рану на ноге, чтобы избежать кровопотери. До больницы было далеко, зажать рану больше нечем. Пласт акульего мяса за время пути сильно присосался к ране на ноге.

Старик-индеец, самый уважаемый рыболов в округе, рассказывал, что на этот счет есть легенда. И кровосмешение с акулой может сделать человека властелином морской стихии. К нему перейдет бесстрашие и сила тибуронов!

Но Марианна, имея диплом медика, конечно же, не верила в это, считая «бабушкиными» сказками.

Морская рыбалка, к слову, запрещенная на острове, была ее страстью и стихией! Девушка даже не задумывалась, чем именно вызван этот интерес. И отчего она так свободно себя чувствует под водой, не боясь ни глубин, ни хищников, будь то мурена, барракуда или акула! Главное – чтобы хватало рыбы покормить своих и еще заработать на туристах!

Необъятная соседка Роза с черной нарукавной повязкой CDR[11] поверх кофты пару раз выговаривала девушке, что, мол, не стоит злоупотреблять возможностями и переступать черту закона.

Та смотрела на администраторшу и, молча, чуть устало улыбалась. Она знала, что Рози побухтит и успокоится. Потому что членам Комитета по должности положено «следить за всем, что происходит в поселке». Это, конечно, дело нужное! Почти все, от детских праздников до ночных дежурств, ложилось на нехрупкие плечи Розиты. Она бегала по дворам, организовывала селян, когда после урагана обрушился на дом Хосе. «Пробила» для деревни новый громкоговоритель. И сейчас по выходным на центральной улочке можно было послушать последние новости или просто музыку.

Может, немного Марианна и нарушала закон, но ведь она лечила практически всю деревню! Сама Роза была обязана ей рождением своих двух малышек! «Нарушительница» к тому же подкармливала почти всех местных детишек, идущих из школы как раз мимо ее лачуги. Да и почетный орден, чего-то, да значил! Постепенно ненавязчивые упреки в ее адрес прекратились.

И вот сейчас проснувшийся новый день звал за собой! До праздника «Fiesta del fuego», за которым следовал неизменный Карнавал, оставалось совсем немного. И все в Ла-Плате хотели закончить свои текущие дела, чтобы потом смело отдаться во власть веселья!

Марианна мечтательно зажмурилась, потянулась и, оттолкнувшись от подлокотников кресла, пружинисто поднялась.

Сейчас поработаем, потом отдохнем!

Мачете – оружие восставших!

Грубые плетеные тапочки на толстой подошве, сделанные из старых джутовых мешков из-под сахара, назывались «апаргатос». Мама подарила их Йоханне совсем недавно, на день рождения. И сейчас девочка пыталась получше рассмотреть свой подарок. Вышитый на верхней части красивый цветок, орхидея, придавал этой незамысловатой обуви хоть какую-то красоту.

Сегодня она непременно покажет их папе! Трудясь третий день и не возвращаясь в деревню, он еще не видел, какой настоящей принцессой выглядит его дочка в этих «туфельках»!

Может, он сможет ненадолго освободиться? Присядет на камень, будет кушать принесенный обед и любоваться ею!

Карабкаясь по скалистой тропинке в горы, Йоханна острожно обходила торчащие местами коренья и скользкие камни, чтобы не повредить обновку.

– Тебе уже тринадцать лет, ты совсем взрослая, береги их, – охала мать, вручая подарок.

Она постарается! Будет выглядеть, как королева! И пусть этот толстяк Эмилио, сын полицейского синьора Рохаса, подавится от злости, видя, какая она красавица!

Впереди послышались мужские голоса. Йоханна, как испуганная лань, метнулась в ближайшие кусты и затаилась. Это были «porteros». Каждую неделю целая колонна носильщиков шла с папиной работы и проходила вблизи их домов, не подходя, впрочем, близко. Согнувшись, волокли какие-то большие зеленого цвета деревянные ящики. Видно, очень тяжелые, потому что часто останавливались и перевешивали на другое плечо широкие ремни, держащие ношу.

Их всегда сопровождали те самые хмурые мужчины с оружием, которые охраняли место папиной работы, не разрешали им повидаться.

С этими охранниками лучше не встречаться! Девочка со временем стала замечать направленные на нее непонятные взгляды. Лишь потом, уже повзрослев, поняла, что эти сальные похотливые мерзкие мужики глазами раздевали ее, в уме предаваясь с ней утехам. Брр!

Передохнув немного, она продолжила восхождение. За два года, поднимаясь и спускаясь почти каждый день, Йоханна изучила каждый камушек тропинки. Но осторожность никогда не помешает, тем более, когда на тебе такие красивые тапочки.

Почти добравшись до плато, на котором трудился отец, она все-таки не усмотрела скользкий корень и упала, испачкав один тапочек о глинистый край тропинки. Чуть не разревевшись, она отползла в сторону и села на землю, пытаясь подолом платья оттереть грязь. Не могла же она показаться папе в таком виде!

И это незатейливое занятие, как оказалось, спасло ей жизнь! Мимо кто-то пробежал, тяжело стуча сапогами по камням тропинки. Сквозь густые заросли она видела лишь широкую мужскую спину и длинную косу. Это был папин друг, Алехандро. Древнего индейского рода, он очень гордился своими длинными волосами.

Сверху послышались возгласы. Вдруг что-то тяжелое воткнулось в середину широкой мощной спины бегущего. Коротко ойкнув, он рухнул вперед лицом прямо в чахлый кустарник.

У девочки перехватило дыхание. Оцепенев от страха, она не могла произнести ни слова! Тут же сверху спустился охранник. В щелку среди кустов Йоханна видела только ноги в шнурованных кожаных ботинках. Подойдя к лежащему, он обернулся и прокричал куда-то наверх: «Этот готов! Кончайте с остальными», – повернулся и тяжелой поступью пошел назад.

На секунду остановившись возле ее убежища, убийца огляделся. Видно проверяя, все ли спокойно. Йоханна увидела у самой земли острие топора на длинной ручке, который тот держал в руке. С него медленно стекала кровь. Алые капельки повисали на кончике и потом, как в замедленной съемке, падали на пыльный ботинок подонка, редкую траву и бурый камень.

Хрип девочки смешался с хрустом сучьев под ногами ушедшего, иначе ей пришлось бы несладко. Она засунула кулак себе в рот и, сильно закусив, чтобы не было слышно, завыла.

Она видела смерть так близко первый раз в жизни! Это вам не куренку шею свернуть. Хотя и на курицу она не могла спокойно смотреть в те моменты, когда мама готовила суп.

А тут жизнь ушла из знакомого ей взрослого человека! Он больше никогда не поиграет с ней, не позубоскалит, возвращаясь в поселок! Его нет! А в том теле, тихо лежащем на краю поляны, уже нет жизни!

Йоханна застонала. Поборов страх и ужас, она поползла наверх. Цепляясь пальцами за грязные сучья, затаив дыхание, не обращая внимание на то, что уже почти вся перепачкалась в рыжей влажной глине, а репейник нещадно рвет края ее платья.

Подтянувшись, она сквозь просвет кустарника попыталась разглядеть, что творится на поляне. Увидела сарай, стену которого прямо сейчас поджигал полицейский Рохас. Вход в пещеру, теперь заколоченный досками, двое охранников заваливали большими ветками. Но самое страшное творилось на краю обрыва, куда обычно сваливали вынесенные из сарая какие-то сероватые камни и лили горячую жижу, похожую на густой соус…

Трое рабочих, в том числе, и ее папа, стояли на коленях лицом к обрыву. Она видела лишь спины и связанные за спиной руки. Рядом прохаживались трое или четверо здоровенных охранников с ружьями наперевес и толстыми длинными мачете на широком поясе. Голосов слышно не было, но ужасная суть происходящего стала ей понятна без слов.

Один, видно старший из этой группы убийц, поставил сапог на спину ее отца и, мгновенно выхватив мачете, рубанул перед собой. Йоханна не видела, куда пришелся удар. Это было выше ее сил! Она дико закричала, попыталась встать и броситься к отцу. На ее счастье, поскользнулась на скользком краю и кубарем полетела назад по склону в глубокую излучину.

Скатившись, она услышала за собой топот и крики, вскочила и, уже не разбирая дороги, рванулась в чащу кустарника!

Раздался истошный вопль Рохаса: «Держите девчонку, она знает про золото!» – и тут же стало приближаться тяжелое топанье множества ног.

Но Йоханна неслась вперед с быстротой ласточки, отталкивая в сторону летящие ей навстречу ветки, обдирая лицо и превращая в лохмотья свое платье, раздираемое острыми сучьями!

Некоторое время тяжелые шаги и сопение преследовали ее, но потом шум сзади затих. Спасение маленькой девочки было в том, что она была пока невысокого роста и могла пробегать под раскидистыми кронами кустов. А преследователей это тормозило.

Но Йоханна не знала всего этого! Она неслась вперед, не видя дороги, размазывая по щекам грязь, слезы и прилипшие листья с травинками! Окончательно выбившись из сил, в конце концов упала ничком, едва успев подставить под лицо руки!

Очнулась она уже в полной темноте. Платье стало тяжелым и влажным. Ее знобило. Она не понимала сначала, где находится. «Возможно, то что произошло, это страшный сон?» Она металась из стороны в сторону, рычала, как зверь, и дико оглядывалась по сторонам, как загнанная в угол кошка. Потом, окончательно осознав, что случилось, расплакалась, сжав зубы и подвывая…

Йоханна не представляла, что делать и куда идти. Через некоторое время взошла луна. Стали более различимы верхушки деревьев и черный горб пика Туркино вдали. Бредя наугад около часа, она, наконец, нашла тропинку, ведущую к дому.

Пара огоньков засветились вдали.

– Значит, в деревне кто-то не спит, – с надеждой подумала она. Спотыкаясь, выставив руки вперед и опустив голову, чтобы не получить веткой по лицу, она ускорила шаг.

Оказалось, их маленький поселочек был пуст! При лунном свете по поляне бродила одинокая курица и клевала крупу из разбитого горшка. Вокруг валялись какие-то тряпки, тарелки, прочий семейный скарб. Было понятно, что все жители куда-то собирались в огромной спешке.

Йоханна зашла в свою лачугу.

– Мама! – негромко позвала она. Ответа не было. На полу громоздились три больших тюка, завязанные крест-накрест узлами. Она подошла поближе. Видно, сюда мама собрала одежду, посуду, остатки продуктов. Но забрать все это так и не успела.

Что же случилось? И вдруг с холодным потом пришло осознание: с ее мамой и соседями случилось то же, что и с папой. Ей стало дурно. Присев на лавку, девочка пыталась отдышаться, успокоиться. Но волна скорби и гнева захлестывала ее маленькую душу и рвалась наружу.

Йоханна резко повернулась и посмотрела в оконный проем. Во всем поселке светилось только одно окно – в домике полицейского Рохаса. Она зарычала и поднялась. В свои тринадцать лет она стала уже достаточно сильной и крупной девочкой-подростком. И сейчас грудь ее вздымалась, и глаза горели от ненависти.

Папа хранил свои мачете на высоком самодельном шкафу, чтобы острые предметы случайно не попали в руки детям. Она залезла на шаткую табуретку и пошарила руками. В ладонь легла удобная черная костяная ручка с загнутым кончиком. Чтобы не выскальзывала из руки при рубке тростника. Тяжелое толстое длинное лезвие было наточено острее бритвы.

Звериное желание отомстить толкало ее вперед. Йоханна спрыгнула с табуретки и быстрым шагом, держа оружие в опущенной правой руке, двинулась в сторону горящих огоньков. Подбежала и «с ноги» вышибла хрупкую входную дверь лачуги.

Толстый и противный Рохас сидел за невысоким столом и пересчитывал деньги. Перед ним на грубых досках стола были рассыпаны монеты. Толстая сигара в углу слюнявого рта этого мерзавца жутко воняла. Тошнотворный запах дешевого табака был слышен даже на улице. Рядом со столом стоял его сын Эмилио и с интересом поглядывал на манипуляции отца.

Кровь ударила Йоханне в голову. Она видела лишь эту ненавистную жирную физиономию человека, который был с убийцами ее отца.

С диким криком она ворвалась внутрь, держа на отлете мачете.

– Сволочь, мерзавец! – рычала она, летя к нему и занося над головой толстого упыря мощное оружие…

Рохас, повернувшись, открыл рот. Сигара уже падала ему на брюки, когда он вдруг схватил сына и выставил его вперед, навстречу несущемуся в его сторону оружию. Мальчик успел лишь поднять руки, желая защититься.

Йохана пыталась отвести тяжелую ручку в сторону. Убивать мальчика она уж никак не хотела. Наверное, это знал и на это надеялся поганый убийца.

Но по инерции тяжелое лезвие клинка с силой рассекло воздух в том месте, где совсем недавно была ненавистная физиономия полицейского. Йоханна зажмурилась.

Раздался истошный детский крик. Мальчик плясал на месте, визгливо рыдал, тряся рукой, из которой брызгала алая кровь. Острое мачете отсекло два пальца на его левой руке. Глаза парня расширились от дикой боли. Он не мог сдержать слез, практически ничего не видел вокруг, трясся, пытаясь унять нестерпимое жжение.

Рохас вскочил, одной рукой толкнул сына в сторону, не обращая внимания на его вопли, другой отпихнул в сторону тяжелый дощатый стол. Монеты со звоном рассыпались по деревянному полу.

– Ах, ты маленькая шлюха, – зарычал он и неожиданно сильно и ловко пнул ее ногой в грязном сапоге прямо в живот.

Девочку снесло, как ураганом. Она упала спиной назад, ударившись затылком об косяк двери.

– Сейчас мы поглядим на твою сладенькую папайю, – осклабился толстый выродок.

Едва успев прийти в себя, юная мстительница с ужасом увидела, что полицай уже подбирает с пола упавшее мачете. Если бы сын, скачущий по комнате, ничего не видя перед собой, не натолкнулся бы в этот момент на отца, ее дни были бы сочтены. Лежала бы наша героиня на полу с раскроенный черепом. Или еще хуже!

Ударившись больной рукой отцу в бок, Эмилио дико взыл и рванулся, толкнув полицейского. Сам не понимая, он дал Йоханне пару спасительных секунд! Та перевернулась на четвереньки и, быстро перебирая руками и ногами, выскользнула наружу. Вскочив, она поскользнулась и растянулась в пыли. Но тут же стремительно вскочила вновь. Ей вслед неслись звериный рык разбушевавшегося Рохаса и жуткий вой плачущего сына.

Йоханна подобрала руками подол платья и что было сил пустилась прочь из этого проклятого места. Ее тапочки с цветочками несли ее в другую взрослую жизнь! Где еще почти два года не будет цветов, лишь боль и кровь несчастного народа!

С севера на юг, не задави котову!

Следующим утром, собрав свои нехитрые пожитки и пообещав на «ресепшн» отеля вернуться через несколько дней, он, наконец, тронулся в путь к своей мечте.

Где искать Йоханну, подругу его папы и мать сестры Марианны, Степаныч уже знал. Это, конечно, стоило ему долгой переписки с «Русскими на Кубе» в неимоверном количестве групп в соцсетях. Подсказки из телефонного справочника ETECSA также пришлись кстати.

Кучу денег он потратил и на телефонные переговоры! И, наконец, нашел! Йоханна по-прежнему жила в Тринидаде. В пригороде на берегу моря, в поселке со смешным названием Ла-Бока.

Отследить местоположение человека в этой стране очень трудно. Но Загородний знал, где искать, и сейчас уже мчался по извилистой насыпной дамбе, соединяющей Кайо-Коко с основной частью острова! Видавшая виды «пежошка» поскрипывала, погромыхивала подвеской, но руля слушалась хорошо и бежала достаточно резво!

Дорога до Тринидада по его планам должна была занять не больше пяти часов, программа «Maps-For-Me» работала исправно, казалось, можно было расслабиться и просто рулить!

Но нет! Водитель жадно вбирал в себя новые впечатления! Грузовики советских времен, еще живые и резво бегающие. Конные повозки, влекомые тощими лошадками с выступающими ребрами. Шикарные «кадиллаки» и «шевроле» 50-х годов, вальяжно плывущие вслед за своими огромными капотами. Разноцветные, удивительно чистые и блестящие.

Степанычу все было в новинку! Скромные домики с небольшими палисадничками. Какие-то сельские конторы с неизменным бюстом Хосе Марти почти в каждом дворе. Он с радостью смотрел на развешанные в большом количестве флаги Кубы.

Надо отдать должное, гордость за свою страну сквозила в каждом увиденном городке. Мы в России вешаем флаги, лишь, когда празднуем что-то. А поскольку для Степаныча Куба была (пока) страной «вечного праздника», наличие такого количества стягов со звездой в красном треугольнике вкупе с голубыми полосками он воспринимал как должное!

Величественные королевские пальмы с гладкими серыми стволами по обочинам дорог создавали ощущение роскоши! Такие громадные и красивые деревья, казалось, должны обрамлять не менее богатые асьенды.

Но пара буйволов, медленно бредущих, склонив перемотанные веревками рога с деревянной поперечиной, и видавшая виды телега сразу спускали тебя на землю, подтверждая, что республика испытывает сейчас трудные времена!

Если в начале пути хотелось остановиться и сфотографировать каждую повозку или пасущихся на лугах коров, со временем это желание стало не таким сильным. Степаныч вжился в окружающую обстановку. Немного привык и устал от новых впечатлений. И вскоре сосредоточился лишь на дороге.

Путь до южного побережья острова был неблизким!

Операция «Verano»

Алюминиевые сходни были скользкие и мокрые. Они скрипели, изгибались и пружинили под десятками стучащих по ним ног. В мешковатой форме с тяжелыми рюкзаками солдаты сбегали на берег. Узенький настил не мог уместить всех сразу, и на носу корабля образовалась давка. Некоторые, самые резвые, прыгали за борт и теперь брели к линии прибоя, высоко подняв над головой оружие.

Почти последним с небольшой канонерской лодки высаживался штабной взвод: писари, связисты, посыльные и прочий, не совсем боевой, но порой необходимый военный люд. Основные силы уже скопились суше.

Куда ни глянь, вправо и влево от места высадки десанта весь длинный каменистый карибский берег, как гигантский светло-коричневый спрут, шевелился и колыхался сотнями касок, рюкзаков, огрызался шипами вздернутых стволов винтовок.

Отрывистые приказы командиров, стук оружейных ящиков смешивались с криками солдат и гулом прибоя на каменистом берегу местечка Ла-Плата дель Мар.

Серые силуэты кораблей, недавно выплюнувшие на берег больше тысячи солдат, неспешно покачивались в предрассветной дымке, ожидая приказа.

Генерал Эулохио Кастильо, стоящий на палубе канонерки, был недоволен. Тяжело сопел, раздувая ноздри. Поворачивая мощный 50-кратный бинокль вдоль береговой линии, он порой кратко давал указания старшим офицерам.

Вся десантная операция по высадке на южное побережье двух батальонов все больше становилась похожа на гомонящую неорганизованную толпу крестьян. Вышедшие на берег первыми сержанты пытались выстроить колонны. Но подчиненные разбредались во все стороны.

Многие, расшнуровывая тяжелые ботинки, выливали из них морскую воду. Кто-то, присев на камень, пытался достать из рюкзака что-то съестное. Один новобранец бегал по берегу, пытаясь найти забытую где-то в суматохе винтовку.

Ошалевшие младшие чины со сползшими на лоб тяжелыми касками озирались в сторону густой чащи джунглей, куда, по всей видимости, лежал их дальнейший путь.

Нет, совсем не так представлял себе генерал начало «освободительной операции»! И дело не в том, что этому «шакалу востока» полковнику Чивиано предстояло наступать на укрывшихся в горах партизан с севера, где есть хотя бы дороги или тропы. Важен был боевой дух армии!

Чтобы пройти с юга вдоль устья реки и подняться в горы для окружения и разгрома засевших в Сьерра-Маэстра «guerillas» во главе с Кастро нужны были более подготовленные солдаты, а не этот сброд!

Большинство собранных здесь, конечно, держали в руках винтовки. Но неумело и недолго. Их главным оружием всю жизнь были плуги и мотыги!

Конечно, это было уже не стадо овец, но и до настоящих боевых подразделений им было, ой, как далеко!

Больше всего генерал жалел, что не смог достучаться до «Эль Президенте», чтобы получить карт-бланш и направить на борьбу с Кастро все имеющиеся силы. Генерал Фульенсио решил, что «и этого вполне достаточно».

Точное количество партизан было неизвестно. Но если там их и вправду около трех тысяч бойцов, как ходили слухи, то правительственным войскам придется несладко!

И сейчас, вверяя дальнейшее командование майору Кеведа, командиру 18-го батальона, Кастильо очень сильно сомневался в благополучном исходе дела. В последнее время майор что-то стал больно задумчивым. Уже с меньшим рвением, чем раньше, бросался выполнять приказания. Тем более главарь повстанцев, Кастро, кажется, учился вместе с этим майором. Мало ли что может случиться! По возвращению в Гавану следует, наверное, пересмотреть его должность.

Наконец, сошедшая на берег толпа приобрела слабые очертания воинского подразделения. Хотя бы винтовки их были направлены в одну сторону, и то хорошо.

– Майор, командуйте выдвижением колонн! Разведывательную роту – вперед на расстояние триста метров! Смотреть в оба! – зычно гаркнул генерал и повернулся к стоящему рядом здоровенному детине в темной военной форме.

Что это был хорошо подготовленный наемник, было видно за милю! Искусство войны для этого бугая было не в новинку. Форма сидела на нем ладно, не топорщилась пузырями из-под ремня, как у большинства бредущих сейчас по берегу вояк. Черная кобура, длинный нож в полуоткрытых ножнах, две пары наручников и еще куча неведомых коробочек и кармашков на клапанах покрывали почти весь его широкий поясной ремень. И будьте уверены, он наощупь знал, где что лежит!

Холодные серьезные глаза, казалось, ощупывали местность и просеивали каждый камушек, пытаясь определить, где же враг. Еще шестеро таких же молодцов сидели на краю палубы. И каждый из них был занят нужным делом. Кто точил большой широкий с зазубринами нож. Кто заботливо раскладывал патронные обоймы по специальным клапанным кармашкам на поясе. Двое бойцов наблюдали за местностью через мощные бинокли.

Единственным чужаком в этой слаженной команде выглядел толстый усатый, похожий на борова, мужчина, совершенно, казалось, не в тему одетый в форму полицейского. Он то и дело поднимался, опасливо оглядывал берег из-за борта корабля и вновь садился, заставляя своим необъятным задом стонать толстый алюминиевый палубный лист.

– Рохас, успокойся уже! – рявкнул на него один из наемников. Твое дело – дорогу нам показывать. А пулями, предназначенными тебе, мы сами займемся!

– Послушайте, Альварес, даже мне неведомо то задание, с которым ваша группа прикомандирована к войскам, – с долей сожаления обратился генерал к этому «грузовику». – Но поскольку это приказ «с самого верха», – и он указал пальцем в небо. – Надеюсь, вы знаете, что делать.

– Да, – усмехнулся наемник. – Мы же «тигры», горы – наш дом!

И, помедлив, уже серьезно добавил: «Мы выдвинемся за основными силами. Когда ваши части пройдут по излучине реки и соединятся в предгорье с семнадцатым батальоном, завершая окружение в районе Пика Туркино, мы покинем вас. С нами уйдет одна рота. Думаю, ваши воины (он ядовито усмехнулся) справятся и без нее!»

– Больше я не уполномочен ничего говорить, Дженерале! – осклабился он и отдал честь на манер пьяного американского сержанта, приложив ладонь к виску и резко опустив. Отвернувшись, Альварес неспешно направился к своим головорезам.

Майор Кеведа почти строевым шагом подошел к генералу, отдал честь и замер в ожидании приказа, или, может быть, напутствия.

– Действуйте, майор! – напутствовал его Кастильо. Высадившийся восточнее еще один батальон прикроет Ваш правый фланг. Главная задача – найти логово партизан, окружить и уничтожить! Vamos!

Майор отдал честь и поспешил на берег. А генерал, все такой же хмурый, продолжил размышлять о предстоящих делах. О сражении с партизанами, о боевом духе его «кукурузных» воинских частей и об этой непонятной группе «тигров Мессерера», которую ему буквально навязал «Эль Президенте». Что им тут нужно?

De que tienes miedo, de eso, y morriras / Чего человек боится, от того и умирает (испанская поговорка)

Вы когда-нибудь стреляли в живого человека? Нет, не в мишень, не по банкам! Когда длинный ствол Вашей винтовки образует невидимую линию, упирающуюся в тело солдата, бредущего от Вас в каких-нибудь тридцати шагах?

Вы немного задерживаете дыхание и плавно сгибаете правый указательный палец, лежащий на полированном от частых касаний спусковом крючке.

В-вах! Отдача в плечо и легкая дымка не позволяет Вам видеть смертельную осу, мчащуюся к своей цели. С едва слышным противным жужжанием та впивается в плоть, разрывая все, что попадается ей на пути! Кожу, легкие, сердце!

И взрослый здоровый человек от удара вдруг теряет равновесие, у него кружится голова, разламывающаяся от нестерпимой боли. Подкашиваются ноги. Он не понимает, что происходит. Как его, такого удачливого, могла настигнуть вражеская пуля? И что же теперь будет? Как же так?

Если это Ваш первый убитый, Вы удивленно смотрите на то место, где только что шагал уверенный в себе пусть враг, но живой человек. А сейчас на земле лишь девяносто килограммов мяса, костей и обмундирования. Если бы не чуть дергающаяся нога поверженного, нельзя было бы и подумать, что минуту назад он жил, дышал. Может, даже мечтал о чем-то. А теперь он не сможет ничего! Его больше нет! И виной этому Вы!

К Вашему горлу подкатывает тошнотворная судорога, потеют лоб и руки, слабеют ноги. Вас трясет озноб, даже если Вы на тридцатиградусной жаре в горных джунглях! У Вас шок!

Но это если в первый раз! А головорезы из команды «тигров Мессерера» имели эмоциональный диапазон, как у зубочистки. Им было абсолютно все равно, где и кого убивать. А их командиру, Альваресу, и подавно! Для него война была привычным делом, а человеческая жизнь не дороже банки пива. Он не один десяток раз выходил из кровавых передряг.

Но сейчас, через пару часов после начала восхождения в горы, даже ему стало понятно, что дело дрянь!

Батальон из одетых в военную форму крестьян (иначе этот сброд было не назвать!) медленно поднимался в предгорья. Разведрота ушла вперед. Казалось бы, ничего не предвещало беды.

И вдруг с вершин прилегающих холмов захлопали выстрелы. Как смертоносные жалящие пчелы, со всех сторон зажужжали пули, впиваясь в тела, дробя кости, срубая ветки и выбивая щепу из стволов молодых деревьев. Вояки, не привыкшие к таким нападениям, падали замертво, даже не успев услышать команду «ложись».

Война – жестокая барышня! И не щадит никого.

Хитрые повстанцы, укрывшиеся на высотах, затаились и пропустили разведчиков через себя. И поэтому солдаты, чувствующие себя в относительной безопасности, (ведь там, впереди кто-то есть, он скажет, если что-то случится) теперь корчились от боли. Или, вжавшись в расщелины, закрыв головы поверх касок руками, не были способны ни на какие действия.

С началом перестрелки команда «тигров», следующая в арьергарде, в мгновение ока присела и рассыпалась по ближайшим укрытиям. Кто за ствол поваленной пальмы, кто за выступающий кусок скалы. Ничего не понимающего Рохаса пришлось за шиворот тащить с линии огня. Этот жирный никчемный «сын свиньи» только трясся и икал. Судорожно сжимал короткий карабин двумя руками за ствол и опирался на него, как на палку.

Альварес разглядел большинство огневых точек нападавших. Незаметными движениями дал команду своим бойцам рассредоточиться и попытаться подавить их огонь. Но это было трудно. Засевшие на вершинах стреляли «от солнца». А боевикам яркие лучи, наоборот, мешали прицелиться. И эта попытка не удалась. «Сняв» пару партизан, он понял бессмысленность открытого боя.

– Умеют воевать, – уважительно заметил Альварес.

Ему удалось насчитать около тридцати спрятавшихся в засаде повстанцев. И эта маленькая группа держала под огнем целый батальон! Он невольно восхитился тактическим мастерством Кастро. Умелая расстановка сил и отличная маскировка!

Темно-зеленые мундиры партизан сливались с окружающей растительностью, делая тех практически незаметными. Батальоны, напротив, были хорошо видны в их «бежево-песочных одеждах», которые красивы на параде или в пустыне. Здесь же яркие светлые пятна на фоне темных зарослей были отличными мишенями.

Но это была уже забота генералов. У Альвареса своя особая задача!

Приказ, который он получил от самого Орландо Мессерера, был прост, как виноградина. Занимал всего несколько строк на гербовой бумаге губернатора провинции Ориенте.

«Следовать за основными силами войск, а затем, когда батальоны замкнут вокруг Пика Туркино кольцо осады, взяв с собой роту солдат, обойти войска с тыла и, не ввязываясь в боевые действия, следовать на восток к реке Яра».

Далее добраться до того места, которое знал лишь этот жирный увалень. Забрать груз и, используя военных, как носильщиков, доставить его на военную базу в Байямо».

Подробностей шеф не рассказал. Он вообще был немногословен, командир «тигров». Но оказаться у него в немилости даже такой видавший виды наемник, как Альварес, не хотел.

И поэтому сейчас он усиленно думал, как поступить. Наконец, кажется, пришло решение. Его группа обойдет войска с левого фланга и просочится через ту часть хребта, на которой было меньше партизан. Он насчитал всего три огневые точки. Это не проблема! Пусть этот батальон хоть весь поляжет, ему наплевать. «Вот я еще крестьян не жалел», – усмехнулся Альварес.

А чем больше шума, тем легче просочиться на север. Оттуда, со стороны Байямо навстречу высадившимся на побережье двигался семнадцатый батальон правительственных войск. Когда кольцо замкнется, его «тигры» смогут спокойно продолжить свою миссию. Все командиры батальонов строго-настрого предупреждены о необходимости оказывать ему всяческую посильную помощь.

Жестами распределив обязанности, командир двинулся первым. За ним по дну неглубокой лощины неслышно заскользила вся группа.

– Под ноги смотреть, – шипел Альварес, опасаясь минных полей. Здесь любая проволочка могла оборвать жизнь. И любая воткнутая в землю палочка таила в себе опасность.

Они двигались, как тени, стараясь не шуметь листвой и сучьями. Только жирный Рохас постоянно спотыкался и тихонько скулил. Ему явно не хотелось принимать во всем этом участие. Но в силу обстоятельств он был почти единственным, кто знал их точное место назначения.

Еще два «тигра» знали, но сейчас залечивали раны в госпитале. А все их нарисованные на листочках схемы и самодельные карты можно было скормить свиньям. Ни на что они не годились. «Тут домик, тут повозка стояла». Ни сторон света, ни ориентиров назвать не могли. Поэтому приходилось тащить за собой эти сто двадцать килограмм бесполезного сала.

– Рохас, а что находится там, куда мы идем? – тихо спросил он у бывшего полицая.

– Синьор Орландо сказал, что забьет мне гвозди в макушку, если я кому-то скажу об этом до прибытия на место, – пропыхтел увалень.

– Знаешь, я тебе и сейчас смогу это устроить, – рыкнул Альварес, притянув за ворот к своему лицу мерзкую обрюзгшую рожу.

– Можешь, конечно, – осмелев, парировал Рохас. Но синьора Орландо я боюсь больше, чем тебя!

– Bale, жирный ублюдок, договорились, – недовольно пробурчал Альварес, оттолкнув от себя дурно пахнущего от страха полицая.

– Зарежу на обратном пути, – решил он для себя, и успокоился.

Пробраться незамеченными через кордоны повстанцев им удалось сравнительно легко. Теперь далекие выстрелы уже были еле слышны за спинами идущих. Медленно двигаясь на северо-восток, через пару километров пути группа вышла на небольшое плато, и идти стало легче.

Справа зеленел длинный хребет, за которым где-то вдали, скрытый плотным туманом, возвышался Пик Туркино.

День клонился к закату. Этот нежданный бой сильно задержал их продвижение. До встречи с северным батальоном им оставалось не более пяти миль. Но вы не сравнивайте путешествие по прямой дороге и горные тропы!

Альварес двигался медленно, на полусогнутых ногах, осторожно ступая, и зорко оглядывал местность. Не хватало еще нарваться на мины!

Он служил в группе «тигры Мессерера» уже третий год. Ему хорошо платили. А главное, никто не останавливал его звериную жестокость, которую он стремился выплеснуть на весь окружающий мир. Простой забавой ему казалась изощренная казнь непокорных крестьян или пытки бунтовщиков. Подчиняясь только своему хозяину, губернатору провинции Ориенте, одному из главных соратников «Эль Президенте», Альварес не знал особых хлопот! С такими же моральными уродами делал свое любимое дело: убивал, насиловал, издевался.

И дело было не совсем в деньгах. Его опьяняло ощущение власти и безнаказанности. Проезжая на открытых джипах по поселку, ему нравилось наблюдать за селянами. Выставив одну ногу на подножку и положив на нее автомат «Томпсон», он курил, ухмылялся и с огромным удовольствием чувствовал себя хозяином, чуть ли не единственным властелином положения.

Завидев колонну, крестьяне спешно покидали улицы. Схватив в охапку малолетних и давая подзатыльники старшим детям, они мгновенно скрывались в домах. Хлопали закрывающиеся двери и жалюзи на окнах.

Только глупые куры возились в пыли или норовили перебежать дорогу перед самым бампером.

Но в последний год Альварес стал понимать, что, очевидно, вскоре его безраздельному правлению придет конец. Маленькая горстка смельчаков, высадившаяся почти два года назад на юго-востоке острова, теперь уже не была группой неорганизованных, переодевшихся в зеленую полевую форму бывших студентов.

Это была уже мощная сила! Все меньше и меньше крестьян смотрели на Альвареса запуганно и подобострастно. Они уже знали, что где-то в горах есть Фидель и Рауль, которые могут помочь. Продуктами, медикаментами, иногда и деньгами. А после того, как прошли слухи, что повстанцы отпускают пленных, а раненых передают Красному Кресту, многие солдаты решили, что плен – это наилучший способ закончить ненужную никому службу и вернуться в свой родной поселок.

Наверное, там, в горах, повстанцев уже более трех тысяч! И к ним присоединяются все новые и новые бойцы!

М-да! Вскоре ему надо будет подыскивать другое место для применения своих способностей. Окончательно Альварес понял это в деревушке в пригороде Байямо, куда он со своей командой прибыл «решить вопрос с непокорными работниками фабрики».

У бетонной стены комбината со связанными руками стоял подросток лет, наверное, четырнадцати. Его лицо было в кровоподтеках, одежда разорвана. Местами на ней проступали кровавые пятна.

При вступлении в пригород «тигров Мессерера» тот кидал в солдат камнями и призывал «не бояться и бороться». Подстрекал остальных к мятежам, за что сейчас и должен был поплатиться. Перед расстрелом Альварес приказал завязать ему глаза. Но тот отказался, мотнув головой и пытаясь плечом оттолкнуть боевика, который был, наверное, на две головы выше арестованного.

Исподлобья глянул в сторону направленных на него винтовок и еще неокрепшим тонким голосом крикнул: «Я мужчина и привык смотреть смерти в лицо! Если вы мужчины – стреляйте». Альварес до сих пор помнил горящие глаза подростка.

И такое неповиновение стало встречаться все чаще и чаще. Население поверило в силу партизан. А когда к силе прибавились благородное отношение к пленным врагам и помощь населению – эту гремучую смесь можно было назвать мощным предвестником революции!

Сейчас уже было очевидно, что повстанцы – хозяева в горах Сьерра-Маэстра. И в той местности, куда им предстояло двигаться, наверняка, полно постов escopeteros[12]. Это задание, наверное, было последней возможностью захватить какой-то неведомый, но очень важный груз.

Такие невеселые мысли крутились в голове отвязного убийцы, понимавшего, что скоро его безраздельному влиянию в Ориенте придет конец. Но приказ есть приказ, его надо выполнять!

Вскоре настало время искать прибежище на ночь. К вечеру послеобеденный туман опустился еще ниже и мешал правильно ориентироваться. Все заволокло бело-молочной дымкой. Одежда стала влажной и тяжелой. Его бойцы устали. И Альварес нехотя скомандовал: «Привал».

На ночлег группа расположилась в ложбине, одна сторона которой была частью скальной породы, уходящей, практически, отвесно вниз на несколько метров.

Частые дожди промыли грунт и внизу образовалась небольшая площадка, способная хоть ненадолго, но избавить от усилившегося к ночи ветра.

По понятным причинам огонь не разводили. В каждом рюкзаке был нехитрый запас «тостонес» (обжаренных бананов), который просто запивали водой из фляги. По словам бывшего наставника Альвареса: «Пища должна быть калорийной и безопасной. Про вкус ничего не сказано». И сейчас, подкрепляя силы, он жевал почти безвкусную мякоть, с интересом поглядывая на Рохаса.

– Скажи, Амиго, чего ты больше всего боишься? – решил он подначить прижавшегося к скале полицейского. – Смерти? Нищеты? Болезни?

Сам он не задумывался над этим, относился к жизни, как к реке. Куда течет, туда и плывем. Но мнение других любил послушать.

Толстяк неожиданно разоткровенничался.

– Знаешь, Альварес, наверное, беспомощности, – вздохнул Рохас. – Вот, например, слепоты. Когда ты вроде и живой, а пользы от тебя никакой. Или вот, помню, на площади в Байямо сидел нищий, ног у него не было совсем, почти до пояса, торчали лишь маленькие култышки.

– Я тогда подумал, что не хочу такой жизни, – продолжил он рассуждать, одновременно пытаясь, схватив обеими руками небольшой кусок сушеного темно-коричневого мяса, зубами оторвать маленький кусочек. Ему очень хотелось есть, с губ сочились слюни, капая на грязные форменные брюки, но мясо было жестким, и дело не ладилось.

Увидев это нелицеприятное зрелище, Альварес потерял всякий интерес к дальнейшей беседе и, поморщившись, отвернулся. Все равно жить этому толстому негодяю осталось немного. Альварес ведь еще утром определил участь этого труса и предателя.

Почти год назад Рохас помогал «тиграм» «зачистить» в этой местности маленькую деревушку. Именно ту, куда они сейчас направлялись. Тогда убили всех: мужчин, женщин и детей. Причем, он сам не убивал. Но внимательно следил, чтобы нашли всех жителей, проявляя в этом истинное рвение. По его рассказам, лишь одной девчонке тогда удалось сбежать. Наверное, погибла в горах от голода.

А сейчас этот тучный ублюдок, отодвинув фуражку на затылок, обнажив лоб со вспотевшими прилипшими волосами, был похож на раскормленного хряка, думающего только о том, чтобы набить свое пузо. Альваресу он был противен. Лучше вздремнуть.

Утро встретило группу теплым, но сильным дождем. Вымокнув практически до нитки, утирая вспотевшие лица, группа двигалась дальше. С промокшего насквозь козырька кепки в такт шагам падали крупные капли. Приклад тяжелого «Томпсона» стал скользким. Приходилось держать его дулом вниз, чтобы уберечь от потоков льющейся с неба воды. При всей своей боевой мощи нельзя было назвать это оружие безотказным.

Под ногами зачавкала грязь вперемешку с мокрой травой. Они перебежками пытались пересечь достаточно широкую открытую плоскую равнину. Ее трудно было обойти по краю из-за сплошного кустарника и рытвин, и Альварес скомандовал: «Бегом, прямо», – надеясь на удачу.

Вдруг далеко впереди, за грядой невысоких деревьев, раздался легкий хлопок. Потом еще два.

– Миномет, – успел подумать Альварес и метнулся на землю. Только это коварное оружие стреляет настолько бесшумно, что выхлоп при выбросе мины несведущий человек может и не услышать.

Взрыв ухнул метрах в двадцати слева, вздыбив землю вперемешку с камнями, со свистом пронесшимися мимо. Всех обдало жаркой упругой волной и осыпало мелкой глиняной пылью, какой-то трухой и каменными обломками. Тут же еще два взрыва прогремели справа от колонны. Бойцы залегли, не дожидаясь команды. Кто-то пытался добраться до воронки, чтобы укрыться от следующего залпа.

Со стороны тех же деревьев послышалась трескотня одиночных выстрелов и негромкие крики. Свист пуль был слышен высоко. Значит, стрельба была не прицельная, а скорее для устрашения.

– Держите Рохаса! – крикнул Альварес, увидев, что тот пятится назад, полулежа, выпятив вверх свою необъятную задницу. Один из бойцов рванулся к нему, пытаясь заставить лечь на землю, но поздно.

Рохас уже бежал назад, в те спасительные кусты, откуда они вышли несколько минут назад. Его тело сотрясалось, ботинки грузно продавливали сырую землю, во все стороны разлеталась мокрая грязь. В порыве накатившего ужаса он несся, не разбирая дороги. Еще один хлопок, мощный взрыв сзади, и полицай скрылся за дымом и градом из комьев земли, травы и мелких камней.

– Миерда! – зло ударил кулаком по земле Альварес. Возиться с ним, если он ранен, будет стократ тяжелее. Он и здоровый-то представлял из себя огромную обузу для всех.

Глянув вперед, командир «тигров» увидел несколько мелькнувших бежево-коричневых силуэтов в огромных касках. Ненависть и гнев закипели в нем! Оказывается, по ним стреляли «свои». Видно, это и был передовой отряд семнадцатого батальона, двигавшийся к предгорьям с севера!

– Черт, что за уроды бестолковые! – рычал он, вставая. Злость на этих бестолковых полувоенных, не умеющих отличить врагов от союзников, переполняла его! Он был так взбешен, что напрочь забыл об опасности быть убитым.

– Лишь трусы решают сначала стрелять, потом разбираться!

Альварес встал в полный рост и широким размеренным шагом пошел по направлению к стреляющим. Подняв свой «томпсон» над головой, он помахал им и отбросил в сторону, не замедляя шага.

Стрелявшие не могли понять, что происходит, но огонь прекратился. Высунувшись из-за невысоких самодельных брустверов, на него смотрели десятки любопытных испуганных глаз рядовых и сержантов «армии Президенте».

Наконец, видимо, подоспел кто-то из начальства. Раздалась запоздалая команда: «Прекратить огонь». Дальше Альварес шел уже в полной тишине.

Когда до позиции осталось метров десять, навстречу из окопчика поднялся один из младших офицерских чинов. Очевидно, узнал одного из командиров известных на всю страну «тигров». Лицо его было виноватым и испуганным.

– Сеньор, простите, стрельба была начата без команды. Мы ожидали повстанцев с этого направле…

Офицер не успел договорить. Альварес на ходу достал автоматический «кольт» и в мгновение разрядил в этого дурака всю обойму. Блеснули голенища сапог, и сраженный офицер упал спиной назад в неглубокий ров. Мигом вскинулись десятки ружей, направленных в его сторону. Но стрелять никто не посмел.

– Где командир батальона? – строго спросил Альварес «в никуда», глядя поверх голов солдат. Не слушая ответа, засунул «кольт» в кобуру и, не замечая никого, перешагнул через неглубокий окоп. Уверенными шагами направился туда, где, по его мнению, должно было находиться командование этого «бравого воинства».

Обернувшись, бросил сидящим в окопе: «Принесите сюда раненого. Жирного такого. Остальным оказать помощь»

– Быстро, идиоты! – дико заорал он.

Несколько испуганных рядовых заскользили сапогами по склону окопчика, стараясь поскорее выполнить приказание. Они то и дело со страхом оглядываясь на большого, закопченного, страшного человека, грязного от земли и травы. Который с таким спокойствием пару минут назад застрелил их командира.

Рохас лежал на расстеленном куске брезента и тихо скулил. Рыдать у него уже не было сил. Пот струился по его жирному посеревшему лицу… Руками он лихорадочно пытался добраться до того места на своем теле, где еще недавно были его колени. Сейчас там зияло месиво из осколков костей, мяса, крови и лохмотьев одежды. Миной ему оторвало обе ноги чуть выше колен. Липкая темная кровь широкой лужей растеклась под ним, окрасив брезент в бурый цвет.

Батальонный врач остановил кровь, перетянув обе ноги выше ран специальными жгутами. Но, судя по его неторопливым движениям, особой надежды на выздоровление раненого он не питал.

Альварес подошел к искалеченному телу. Стоящий на коленях доктор поднял глаза и грустно покачал головой. Видимо, жить этому трусу оставалось недолго.

Рохас пытался приподняться. Хватал руками края брезента и лихорадочно приговаривал, заглядывая тингу в глаза: «Спасите меня, вылечите! Сделайте что-нибудь! Я все расскажу! Про это место все расскажу. Там есть пещера!..»

Альварес крепко задумался. «Лезть в пасть к партизанам, пытаясь выполнить мифическое задание, пусть и данное самим Мессерером – явное самоубийство», – рассуждал про себя наемник. «Двое из бойцов ранены, этот безногий наверняка скоро сдохнет. Куда идти – неизвестно. Полный бред! Кажется, пришла пора покидать эту прекрасную страну», – решил он для себя.

В Мансанильо у него было кое-что припрятано. Камушки, ворованные драгоценности, золотишко. Одним словом, на первое время хватит. Сесть на корабль до Ямайки или Гаити – не проблема.

«Но этот мешок с кукурузой стал уж очень болтлив, надо заткнуть ему рот», – спохватился он, взглянув на раненого.

Тем временем Рохас, видя, что командир думает о своем и не реагирует, пытался привлечь на свою сторону военврача: «Доктор, вы будете богатым, очень богатым! Я все расскажу!» – взвыл толстяк, глядя в небо и сжав в кулаки края брезента.

– Не расскажешь, – спокойно произнес Альварес и спустил курок.

Усмехнулся про себя, что спас несчастного от участи жить беспомощным. Он же так этого боялся!

Легкий дымок, вьющийся из дула «кольта» сорок пятого калибра, казалось, навсегда унес с собой тайну скрытого в горах золота.

Здесь родился, а там пригодился?

Эмилио Рохас брел по краю шоссе. Видавшие виды ботинки взбивали пыльные облачка. Он безразлично смотрел в землю, двигаясь в толпе таких же, как и он сам, желающих покинуть этот остров навсегда. До порта Мариэль оставалось еще чуть больше километра, но уже было видно, что людей прибавилось! Идущих постоянно обгоняли машины, велосипедисты. Рядом по остывшему к вечеру асфальту люди катили самодельные повозки с колесами из шарикоподшипников. Все страждущие были нагружены котомками, узлами, чемоданами. Кто-то даже умудрялсяь погрузить с собой какие-то цветы в горшках и прочую домашнюю дребедень.

Некоторые не выдерживали тяжелой ноши и, подумав, бросали, по их мнению, не очень нужное добро. Прямо на дороге, на обочине или в канавах на глаза то и дело попадались самые разнообразные вещи. Разбитое зеркало в широкой раме, красивая инкрустированная тумбочка, самодельный детский самокат…

«Вот, глупые», – подумал Эмилио. «Неужели они думали, что смогут увезти с собой в Америку все это барахло?»

Сегодня утром, услышав по радио ошеломляющую новость, что Правительство республики разрешает всем желающим совершенно свободно покинуть остров, он не ждал ни минуты. Решение пришло мгновенно, и будущий эмигрант сразу же метнулся собирать вещи.

Да и собирать-то особо было нечего. Все умещалось в один маленький рюкзак. Наполняя его, он просматривал каждую вещь. Потом или засовывал ее внутрь, или отбрасывал прочь. Собираться было не очень удобно. Левая рука его была покалечена, на ней не хватало двух пальцев. Край рюкзака приходилось все время одергивать, чтоб держать открытым.

С этой страной его почти ничего не связывало. Эмилио через несколько лет исполнится сорок, но никто до сих пор не называл его «Синьор Рохас». Все кричали не иначе, как «Эй, Эмилио».

В детстве одна сумасшедшая девчонка покалечила его, отрубив мачете два пальца. Из-за этого уродства его дразнили обидным прозвищем «tres Dedos». Трехпалый.

Он сильно злился еще из-за того, как это произошло. Фактически, его родной отец подставил его под удар. Он укрылся Эмилио, как щитом, от удара предназначавшегося ему самому. Сын затаил злобу и твердо решил отомстить, когда вырастет. Но папику повезло. Примерно через год после тех событий он сгинул. Уехал куда-то с угрюмыми военными, да так и не вернулся назад. Это было давно, еще до Революции.

А обиднее всего, что порушила все его планы на будущую красивую жизнь девчонка! Йоханна, кажется, ее звали. Конечно, можно было соврать всем, что пальцы перебило осколком снаряда при бомбежке, например. Тогда бы он стал чуть ли не героем! Или он потерял их, обороняясь от бандитов, или, может, спасая старушку во время урагана.

Но тогда после Революции всем стали выдавать новые документы и переписывать население. Члены комиссии смотрели так пристально и сурово, что сказать неправду он не осмелился. А потом было уже поздно. На него и так косо поглядывали, как на сына полицая «врага Революции». Да и у папани там была какая-то темная история, когда они жили в горах. Он старался не вспоминать те времена.

Последующие годы ничего хорошего ему не принесли! Калека не мог стать ни водителем, ни военным. Уродство закрыло ему пути в медицину, мореплавание, да и еще массу возможностей Эмилио потерял вместе с этими двумя пальцами.

Да и клеймо «сын полицая» было несмываемо. Его обходили стороной приличные девушки. Даже большинство парней общались с ним неохотно. Еще свежи были воспоминания о тех годах, когда полиция «наводила порядок» на улицах, разгоняя дубинками демонстрации, бросая в «кутузку» любого, кто хотя бы косо посмотрел на стражей порядка.

Почти все соседи, где бы не приходилось жить, провожали его тяжелыми взглядами, и сразу после его ухода начинали о чем-то шептаться. Ведь к моменту, когда колонны во главе с победившим Фиделем и его сторонниками впервые прошли по улицам Гаваны, ему было уже около шестнадцати лет!

И все окружающие законно полагали, что к этому возрасту можно уже было сообразить, где добро, а где зло. И если парень активно не «встал на защиту Революции», значит «бананчик гниловат», и относиться к нему надо осторожнее.

Так он и рос, озлобленный на весь мир и на судьбу. В школе он отучился всего три класса, доучиваться позднее не захотел. На работу хорошую рассчитывать тоже не мог. Скитался почти по всей стране. Подрабатывал на фермах, таская вонючие тачки с навозом. Убирал на птицефабриках, чистил лошадей. Одним словом, всегда был на подсобных работах. Переезжал из города в город. Как только им начинал интересоваться Комитет Защиты Революции, он старался сменить место. Так нигде надолго и не задержался.

Можно было бы устроиться «мачетерос» на сахарные плантации. Там были хорошие зарплаты, а на «сафру» (сбор тростника) рабочие приезжали из разных концов страны. Никто особо не разбирался, кто ты. Но уж больно тяжела была работа, гнуть спину зря не хотелось.

Три года назад он перебрался в столицу. Здесь было легче затеряться. Люди меньше обращают внимания друг на друга. Да и времена настали уже другие, более спокойные.

И сейчас в его обязанность входило по утрам толкать перед собой тележку с хлебом и сушеными бананами, оглашая дворы пронзительным возгласом: «Panaderia! А кому свежий хлеб!?».

Его тошнило от этой ненавистной работы. Закончив ее к обеду, он обычно спал в своей крохотной комнатушке за пекарней в конце района Ведадо. Вечерами бестолково шлялся по оживленной набережной Малекон. Норовил облапошить незадачливых прохожих или просто выпить белого рома с желтой этикеткой, самого дешевого в компании таких же, как и он сам, неприкаянных.

Рюкзак был уже почти полон, разобрать осталось лишь папенькину «сокровищницу». Эмилио возил ее с собой по привычке, особо не заглядывая внутрь. Старая обшарпаная железная коробка из-под какого-то американского печенья или конфет со стершимися буквами и рисунками размером с обычную толстую книгу.

– Так, что тут? Пара фотографий. На одной папик с такими же отъевшими морды полицейскими. На выброс. Открытка с Капитолием также полетела в мусорку. Пару фишек из казино, не зная зачем, сунул в сумку. На счастье, может, пригодится. Несколько форменных пуговиц, сигарная гильотина с треснувшей ручкой, ракушка – мусор одинокого человека. Лишь на мгновение отца стало жалко. Но только на мгновение. И он продолжил копаться дальше…

На дне коробки лежал небольшой, но тяжелый кулек из старой газеты размером с крохотный обломок карандаша. Свернутый трубочкой и перевязанный куском джутового шнура. Очень пыльный и старый. Узел не поддавался, пришлось развязывать зубами. И вот на ладонь легла небольшая, но очень тяжелая полоска желтого металла. Она заканчивалась капелькой на одном конце, а второй был, очевидно, от чего-то отломлен. Казалось, расплавленный металл вытек откуда-то и застыл. А отец отломил его и припрятал. Интересно! Попробовав на зуб желтую полоску, Эмилио не мог сдержать довольный возглас! Это было золото! Взвесив на ладони, повеселел. Тянуло на добрых четверть фунта!

Лихорадочно развернув бумажку, он подошел к окну. При свете попытался разобрать побледневшие от времени строчки. Удалось разобрать лишь несколько слов «. С начала 1957 года рост промышл…». Дальше надпись обрывалась. Но и этого было достаточно! 57-й год! Значит, папаня где-то умыкнул золотишко в те годы, когда они жили в горах Сьерра-Маэстра! Там была еще маленькая речка. Эмилио помнил ее. Кажется, Яра!

Так вот почему он вынужден был жить в этой глуши в том вонючем поселке, окруженный лишь колючками и угрюмыми охранниками! Где сучка Йоханна и рубанула его по руке! Вот куда каждое утро уходили рабочие. Он вспомнил коптящий едким дымом сарай и пещеру. Они с мальчишками иногда, бродя по округе, пробирались и туда. Там добывали и плавили золото! Радостная мысль вспыхнула и тут же угасла.

Пытаться в одиночку добыть скрытое сокровище на другом конце страны!

Почти невозможно! Тем более, сейчас там хотят начать строительство какого-то Национального Парка! Он слышал новости по радио. Наверняка рабочих со всей страны понагнали. Да и что толку? Находку все равно отберут и признают «достоянием революции».

«Ну, ничего! Он вернется! Обязательно когда-нибудь вернется за этим золотом!»

И он в спешке стал заканчивать сборы. Коробка со звоном полетела в угол, по деревянному полу гулко застучали рассыпавшиеся тяжелые пуговицы…

Пристань Мариэль предстваляла собой длинную лагуну, врезающуюся в берег почти на милю. Издавна это место было стоянкой для лодок, катеров и лодчонок жителей не только близлежащей местности, но и всей Гаваны. Катера для прогулок, рыбацкие лодки, самодельные катамараны – все находило здесь пристанище.

Обычно народу здесь бывало немного. Разве что по выходным многие приезжали сюда для прогулок. Или просто покопаться в моторе, что-то подкрасить или отремонтировать.

Сейчас же Эмилио видел перед собой огромную серую массу людей. Солнце уже зашло, берег окутался сероватой дымкой, но сотни голов колыхались и двигались. Это был настоящий людской муравейник!

Видно было, что не один он слушал сегодня радио. Берег был заполнен желающими срочно уехать. Поводы, конечно, у всех были разные. Жизнь – сложная штука! Трудно однозначно судить о причинах, заставивших сотни людей бежать с родной земли. Позже время все расставит по местам!

Где, чья лодка, многие разбираться не стали. Подходя по сходням к более или менее приглянувшейся посудине, они бросали туда вещи и залезали на борт. Следом тут же прыгал кто-то еще. Возникали споры, порой переходящие в потасовки. Решали, кому плыть на этой лодке, а кому искать другую.

Весь залив трепетал как сотни мальков в садке.

Кто-то пытался «застолбить» место для родственников, которые должны были подойти позднее. Но такие попытки были обречены на провал, так как желающих было много больше.

Порой у штурвала вставали ничего не понимающие в мореходстве люди. Пытаясь вырулить в открытое море, лодки сновали во все стороны, сталкивались друг с другом.

Если какая-то из посудин получала сильные повреждения, ее тут же бросали, пересаживаясь в другую свободную. А покореженное судно тут же оккупировалось новыми желающими отплыть к «свободной жизни».

Везде творилось что-то невообразимое! По водной глади плавали потерянные или выброшенные мешки, узлы, какие-то доски, даже полузатонувшая детская кроватка!

Эмилио понял, что в такой суматохе он еще много часов проведет здесь. А вдруг Правительство возьмет и отменит свое решение? И этот лучик надежды ускользнет от него?

И он побежал вправо, по направлению к берегу океана. Крайний мыс носил название Ла Бока. В этом месте лагуна сужалась, как бутылочное горлышко, в котором лодки уже двигались медленно или вообще стояли.

Сидевшие в них пытались веслами, баграми, а порой просто руками оттолкнуть конкурентов и продвинуть свое суденышко поближе к выходу в океан.

Счастливчикам, которым это удалось, приходилось сразу включать мотор на полную мощность. Или со всей силы грести веслами против волн, чтобы не повторить участи пары легоньких катеров, которых прибой развернул вдоль волны и боком выбросил на прибрежные камни. И теперь пассажиры бродили по пояс в воде, собирая свои пожитки, подхваченные волнами.

Потеряв надежду и терпение, кто-то пытался, разбежавшись с края пирса, просто запрыгнуть в проходящий катер. Редким беглецам это удавалось. Они падали прямо на пассажиров, вызывая крики и ругань тех, кто уже разместился на борту. А некоторые встречали на своем пути выставленные руки или весла и, не долетев, падали в воду.

Недалеко от берега курсировали несколько красивых катеров со звездно-полосатым флагом на корме. Это родственники или знакомые живущих здесь, проплыли почти восемьдесят миль, чтобы помочь «своим» выбраться.

Ходили слухи, что временно маломерным судам из граничащих стран разрешили приближаться к Кубе. Кто-то набирал в лодки желающих и отходил. А некоторые из капитанов просто брали безмоторные лодки на буксир и увозили в сереющий океан.

К слову, многие несведущие в морском деле вообще не представляли, куда им дальше плыть. Желание покинуть остров было велико. А что делать, когда перед беглецами открывалась необъятная темная гладь океана, было не всем понятно. Такие предпочитали сделать «как все». Двигаться «на удачу» в ту сторону, куда устремлялась основная масса, уходящих вдаль, серых точек.

– Hola Cuba! Welcome to America! – услышал Эмилио смесь английского и испанского. Он поискал глазами и увидел средних размеров чистенький ухоженный катер, пришвартованный против всяких правил почти в самом конце мола, уходящего в открытый океан.

Конечно, он мешал остальным суденышкам пройти узкий проход, но очевидно капитану было наплевать на окружающих. Катер был явно не местный. И поэтому все новоиспеченные мореходы решали не связываться с чужаком. Лучше обойти его, чтобы не дай бог, не поцарапать блестящий борт.

На носу катера громадный абсолютно лысый афроамериканец в морской робе непонятного цвета блистал зубами и дымил зажатой в уголке рта сигарой. Он приветственно махал рукой и призывал желающих поднятья на борт.

Эмилио поспешил туда, где уже начала образовываться очередь. Но, оказалось, места на спасительном судне были доступны не всем! Когда один старик пытался прыгнуть на борт, громила грубо одернул его, пророкотав: «Solo Joven! Viejo – no!», – показав тем самым, что возьмет только молодых и крепких.

Эмилио поднял руку. Афроамериканец смерил его недовольным взглядом, но махнул рукой, мол: «Давай». Через минуту наш довольный беглец уже сидел у алюминиевого борта и со злорадством смотрел на неудачи других.

«Да плевать на всех!» – думал он. «Главное, я скоро буду в свободной стране!»

Вскоре лодка наполнилась. Молодых было совсем мало. Мужчины и женщины, в основном, средних лет. Люди были, ой, какие разные! Но всех объединяло одно. Они смотрели друг на друга, как дикие звери. Настороженно зыркали по сторонам, крепко держа свои узлы и сумки. Видно было, что они не верят никому!

Погрузка закончилась и они, наконец, отчалили. Берег стал удаляться и вскоре превратился в узкую черную полоску на сером небе.

– Ок, ребята, 200 долларов с каждого, – пророкотал тот самый громадный негр, решивший судьбу Эмилио. – Это немного поможет нам покрыть наши затраты!

Сидящие стали оглядываться друг на друга, как бы ища поддержки. Некоторые загомонили: «Какие деньги, мы и так еле вырвались из коммунистического плена! Америка – свободная страна»

– Да, свободная, парировал гигант. – И у каждого есть свобода выбора!

– У кого нет денег, или кто не согласен, можете вернуться на родину, – черный исполин показал громадной лапищей за борт. Сзади него стояли два амбала, поигрывая, как авторучками, бейсбольными битами и, судя по выражению лиц, готовые отметелить каждого несогласного.

Так все пассажиры оказались в цепких лапах желающих подзаработать прохиндеев. Но деваться было уже некуда.

Сборщики начали обходить сидящих. Кто-то недовольно бросал им в открытую сумку деньги. Кто-то начинал спорить, отсчитывая купюры. Такой просто получал удар битой, у него вырывался кошелек и исчезал в той же необъятной сумке.

Один совсем молодой парнишка привстал и начал что-то гневно выговаривать на английском этой группе мошенников. Но тут же получил резкий удар концом биты в горло и, потеряв равновесие, завалился спиной на борт. Двое подручных с безразличным видом взяли его за нижние края штанов и, подняв руки, перевалили его за борт.

Наступила тишина, прерываемая только легким урчанием мотора. Каждый из сидящих представлял себе неподвижное тело с безвольно раскинутыми руками, медленно опускающееся сейчас в темную страшную глубину. Оказаться на его месте не хотел никто. Беглецы смирились, и сбор «пожертвований» сразу пошел быстрее.

Плыли они уже больше часа. Эмилио со скуки стал разглядывать своих собратьев «по счастью». На минуту что-то заныло в нем. То ли тоска по оставленным местам, то ли сожаление, что покидает он Родину вместе с каким-то сбродом. А, с другой стороны, сам-то он кто?

Вот трое темнокожих парней подозрительного вида с длинными плетеными и давно не мытыми косичками. Тихо шепчутся друг с другом. Наверняка они уже продумали, как будут горланить на улицах свои непонятные песни или обирать пьяных, вышедших из ресторанов. К честной оплачиваемой работе они были явно не готовы.

Две женщины среднего возраста, одетые в одинаковые мокрые и прилипшие к телу платья, тупо улыбались и глазели по сторонам. Непонятно было, как они умудрились оказаться на борту. Одна из них постоянно кивала головой. Верный признак нервного расстройства. Вторая нервно перебирала подол платья заскорузлыми плохо слушающимися пальцами… «Господи, они же, наверное, из какой-то психиатрической больницы или из «дома терпимости»», – с горечью догадался Эмилио. У них там одинаковая для всех одежда… «Мадрэ мия, куда я попал?» – начал уже сожалеть он.

Двое сидевших рядом с ним мужчин с короткими стрижками, одетые в серые комбинезоны, вообще были похожи на вчерашних (или нынешних сбежавших) заключенных. Хищно озираясь вокруг, они, казалось, уже выбирали себе жертву из числа присутствующих. Кем можно было бы помыкать или кого ограбить сразу по прибытию к месту назначения.

Гоня от себя горестные мысли, Эмилио решил было вздремнуть. Но оказалось, что вечернее представление на этом не закончилось.

– Итак, братья и сестры, – раздался над ухом громкий голос того же белозубого капитана. Его, некогда родной испанский, стал приобретать нотки речи пьяного янки.

Сейчас обобравший их мошенник выглядел совсем по-другому! Видно, готовясь к прибытию в порт, он уже переоделся и преобразился! Вместо непонятного цвета морской робы на нем была белоснежная толстовка с блестящими молниями, загогулинами и какими-то яркими надписями. Шею увешивали четыре или пять блестящих цепей и какие-то медальоны. Бейсболка, повернутая козырьком назад, довершала образ растолстевшего уличного спекулянта.

– Вы по собственному желанию покинули «коммунистическую клетку»! И это правильно! Мы плывем в свободную страну, где для всех вас открыты все возможности!

Лица сидящих просветлели. По толпе пронесся довольный гул.

– И знаете, что вас там ждет? Вот, что я вам скажу, – заржал он и резко выбросил вперед свой огромный средний палец. Размером с сосиску, только черный, с большим блестящим ногтем.

– Ничего! И никому вы там не нужны! Каждый сам за себя! Карабкайтесь, цепляйтесь зубами и ползите наверх, если сможете.

– Ах, да, к чему же я это? – Он сделал вид, что забыл что-то. Даже картинно почесал затылок.

– Запомните! – И он поднял вверх уже указательный сосисочный палец со сверкающим перстнем.

– Когда вас выпрут из фаст-фуда за не вовремя отжатую половую тряпку.

Он стал загибать пальцы. На каждом согнутом блестела какая-то желтая железка, кольцо или перстень.

– Или когда вам надоест мыть машины за двадцать центов в день.

– Или когда ваша хозяйка обвинит вас в краже ее несуществующего колье…

– Или когда вонючий клерк иммиграционной службы будет склонять Вас к ежедневному минету…

Пальцы закончились, и он картинно сделал паузу, делая вид, что прислушивается к чему-то.

– Приходите ко мне, – махнул он рукой, как бы призывая с собой.

– Мы договоримся!

– Меня зовут Вашингтон! Запомните! Как город или как лицо на однодолларовой купюре. Думаю, других денег вы в ближайшее время не увидите! Итак, мистер Вашингтон, в Маленькой Гаване. В этом районе Майами меня знают все!

– Вэлкам ту Америка! – захохотал он, картинно крутанул задом и исчез в капитанской рубке.

– Осталось только похлопать ему, – с досадой на самого себя подумал Эмилио.

Он оглянулся на горизонт: сначала в одну, потом в другую сторону. Родина, кормившая его полжизни, уже скрылась из виду. Страна, которая должна была принести ему «свободу, счастье и деньги», еще не появилась. Вокруг было темно и непонятно…

Домик с воспоминаниями

Надо обязательно подрезать розы! В этом году они очень буйно разрослись. Весь палисадник вдоль мощеной дорожки, ведущей от калитки к небольшому уютному домику, взрывался разноцветьем! Белые, пурпурные, красные!

Йоханне больше всего нравились нежно-розовые. Они напоминали молодость. То время, когда она была любима и счастлива.

Нельзя сказать, что сейчас ее жизнь была пустой и грустной. После выхода на пенсию, вернувшись в родной Тринидад, она, как натура деятельная, не могла, в отличие от постаревших и погрустневших подруг, усидеть на месте. Неуемный «сверчок» внутри все время звал ее чем-то занятья!

Ее скромная casa находилась всего в каких-то двадцати шагах от берега и еле слышного плеска ласковых волн Карибского моря. Ей нравилось рано утром, перейдя через неширокую дорогу, сесть на небольшую деревянную лавочку и подолгу смотреть вдаль, радуясь рождению очередного дня.

По сравнению с накатывающими океанскими волнами на севере, здесь, на Карибах, почти всегда царит уют и спокойствие. Прозрачная лазоревая вода стелется широким ровным ковром, вызывая умиротворение и нежность. Тишина и спокойствие разливаются по телу! Хочется сидеть и бесконечно смотреть на этот неподражаемый простор!

– Ах, как хорошо! – это самые простые слова, которыми можно описать этот прелестный уголок с чудным названием мыс Ла Бока.

Так вот, первым делом Йоханна решила подремонтировать свое немного обветшалое жилище. Сама с любовью прокрашивала каждую досочку, с удовольствием возила непослушным валиком по стенам. Сажала цветы. Соседи помогли переложить потрескавшуюся от времени плитку и наладить электрику.

Одним словом, через пару месяцев уже никто уже не мог пройти мимо дома № 6 по улице Chicas, не восхитившись красотой и аккуратностью сделанного. Белые стены были украшены предметами морской тематики. Левее входной двери стену украшал большой деревянный штурвал.

В ярких, кораллового цвета ракушках цвели маргаритки. Аккуратный газончик был усеян белоснежными марипосами[13]. И, конечно, розы!

Голубой цвет дверей сочетался с безоблачным небом. Всем хотелось зайти к сеньоре Йоханне в гости и поболтать за чашечкой кофе, качаясь в удобных качелях на широкой веранде.

Потратив немного времени, ей удалось получить Лицензию на прием туристов.

И вскоре фронтон ее дома украсила табличка с нарисованным знаком, похожим на русскую букву «Т». Выдали и журнал учета гостей.

Без такого разрешения на Кубе строго-настрого запрещено пускать в дом постояльцев. Если знак коричневого цвета, хозяин имеет право сдавать в аренду комнаты местным гражданам. А если цвет голубой: «Добро пожаловать, господа иностранцы!» Именно такой и красовался на доме Йоханны.

Дела пошли неплохо. Добрый нрав и аккуратность хозяйки влекли к ней все новых и новых гостей. Некоторые списывались с ней задолго, чтобы иметь возможность отдохнуть в комфорте. Одним словом, отдыхать было некогда. И это ей нравилось!

Говорят, если у Вас много воспоминаний, пора писать мемуары или нянчить внуков. Литературного дара у Йоханны не было. А двое внуков, которыми наградила ее Пресвятая Дева, давно уже выросли. Дочь Марианна жила далеко на востоке, возле Сантьяго. До сих пор работала и лишь иногда имела возможность навестить мать.

И сейчас Йоханна ждала новой встречи. Они с Марианной договорились, что вместе поедут в Сантьяго на Карнавал. Женщинам нравилось это буйство красок, музыки и веселья. Почти неделю город живет подготовкой к этому старинному празднику! И Йоханна была не прочь присоединиться! В свои семьдесят с лишним лет она оставалась очень задорной бабулькой, любящей иногда «зажечь» в танце, порой давая фору и молодым девицам.

Хотя одинокие соседки иногда охали, жалуясь на трудности, она ничуть не жалела, что с ней рядом нет мужчины.

– Моя половинка далеко, – любила она отвечать подругам.

Давний роман Йоханны и русского военного был коротким, но очень ярким. Настолько искренним, что Йоханна впоследствии так и не смогла найти ни одного мужчины, который хоть немного походил бы на рыцаря ее сердца.

В молодости она была красавицей! И войти хозяином в ее casa хотели многие мужчины Тринидада, где они жили с маленькой Марианной. Но напрасно говорит кубинская молва, дескать, «Одинокая женщина и за горячий гвоздь ухватится». В ее сердце всегда жил военный-ракетчик из тогдашнего СССР.

Вы сами, наверное, помните, дорогой читатель, какие раньше были порядки. Ему так и не удалось вернуться на солнечный остров к любимой женщине и подрастающей дочери. Но их единственную фотографию он хранил очень бережно. Ее-то и рассматривал сидящий в самолете Степаныч.

Сейчас Йоханна была сухонькой, но достаточно крепкой старушкой. Всегда аккуратно и по моде одета, с шикарной для ее возраста копной серебристых седых волос и в больших круглых очках, придававших ей даже некоторый шарм.

Вечерами она любила, заложив ногу на ногу и покуривая неизменную сигару, почитать на сон грядущий что-нибудь из Хэмингуэя.

Вот и сейчас слушала негромкий стрекот цикад, чуть отмахивалась от налетевшей мошкары, которая, наверное, уже привыкла к клубам вкусного сигарного дыма. Покачиваясь в тяжелом металлическом кресле-качалке с витыми ажурными ножками, была полностью поглощена неравной борьбой рыбака и марлина.

«Старик и море» она перечитывала неоднократно. И каждый раз находила и смаковала все новые и новые чувства и черты характера героя. Ее Марианна была такой же смелой и отважной. При крайней встрече дочь угощала ее жаренными на огне лангустами. Рассказывала, что достала их метров с тридцати. И вот сейчас Йоханна, зачитываясь чувствами старика Сантьяго, будто переносилась ближе к дочери, по которой, конечно, очень скучала.

Улицу осветили фары проезжающего автомобиля. Йоханна отвлеклась от книги, сняла очки и поглядела в темноту. Напротив ее дома притормозило «прокатное» авто.

Автомобили службы проката узнаешь сразу, они все похожи друг на друга. В отличие от машин самих кубинцев. Эти безликие. Поставь в ряд десяток. Будут как близнецы! А если автомобилем владеет житель Острова Свободы? Будьте уверены, его транспорт будет выглядеть феерично! Хозяин навешает внутри ярких побрякушек, оплетет руль разноцветными пластмассовыми шнурочками. Одним словом, обязательно выразит в «железном друге» свою индивидуальность.

Хлопнула дверь, и к калитке подошел мужчина лет пятидесяти в шортах, неизменной для туристов футболке с Че и белой бейсболке, повернутой козырьком назад.

– Наверное, канадец, – подумала Йоханна. Жители северной части континента Америки были самыми частыми гостями острова. – Канадец. Это неплохо. Обычно останавливаются они надолго и не сильно торгуются.

– Простите, можно увидеть синьору Йоханну? – на неплохом испанском робко произнес турист.

– Да, это я, – она немного привстала. – Мы договаривались с вами по поводу аренды? Простите, я не помню… Она сошла по ступенькам и по выложенной плоскими камнями тропинке подошла к калитке.

На секунду ей показалось, что мужчина плачет. Он часто заморгал глазами, потом по-детски локтем провел по лицу, как бы утирая слезы. Возможно, ей показалось? С чего туристам вдруг проявлять чувства!

Незнакомец молча вытянул поверх калитки руку, другой, продолжая утирать глаза. И теперь слезы проступили уже у Йоханны. Дыхание перехватило. Со старой выцветшей фотографии на нее смотрел ее любимый Степан. Рядом стояла она, только на много лет моложе.

Старушка охнула, прижав ладонь к щеке. Ей ли не помнить эту фотографию! Такая же сейчас стояла у нее на телевизоре в красивой рамке. Йоханна часто брала ее в руки и разглядывала их улыбающиеся счастливые лица.

Это Степан много лет назад уговорил ее забраться на самый верх «Дома Плантатора» в Тринидаде и сфотографироваться там на смотровой площадке.

Они еще смеялись, держась за руки и карабкаясь по узеньким деревянным ступенькам. На одном из пролетов он прижал ее к себе, и они долго целовались. Остановившись, они загородили собой весть проход. Сверху и снизу напирали зеваки, желающие подняться или сойти вниз. Но никто не сказал ни слова, настолько романтично смотрелись целующиеся кубинская девушка и русский военный.

– Yo soy su hijo! Я его сын! – только и смог выговорить Степаныч в приступе нахлынувших чувств. Он стоял и широко, по-детски улыбался. Йоханна распахнула калитку. Они обнялись и еще долго стояли, прикрыв глаза. Каждый, сжимая в объятьях воспоминание, наверное, о самой светлой частичке их жизни! Они не стыдились капавших из глаз слез! Ведь это были слезы счастья!

Не кормите боевого петуха!

Настоящий «Cerdito asado en un asador» (жаренный на вертеле поросенок) должен быть мягкий внутри, но обязательно с хрустящей румяной корочкой! И ни в коем случае нельзя отвлекаться от приготовления, особенно перед тем, как он почти готов. Даже если твой лучший друг предлагает тебе стакан хорошего рома!

Если не хочешь опозориться перед соседями во время праздника, главное – ни на минуту не оставлять блюдо без присмотра! И не забывать поливать его бока со всех сторон пахучей маринадной смесью.

Чудесный аромат пряной свинины неспешно разносился по большой лесной поляне. А старый рыбак Хосе с гордым видом медленно крутил ручку самодельного вертела, гордясь почетной работой, о которой его попросила синьора Марианна.

Праправнук местных рабов, он родился и вырос в этой местности. Видел всякое! Его короткие седые курчавые волосы уже поредели. Немного сгорбилась широкая черная спина, исчерченная шрамами от давних схваток с морскими обитателями. Но он по-прежнему был высок и крепок. Рукой и «всем остальным», чем вызывал неизменные шуточки местных гуахирас[14], с которыми очень любил позубоскалить мимоходом.

Но сейчас дело было серьезное! И сейчас старый рыбак внимательно осматривал медленно вращающегося поросенка, подставлявшего языкам пламени свои зарумянившиеся бока, лишь иногда поглядывая по сторонам.

Излучина горной речушки в этом месте когда-то образовала огромную поляну. Некогда протекавший здесь мощный горный поток наносил множество камней. С годами течение стало слабее, и на месте бывшего русла раскинулась широкая ровная площадка длиной метров тридцать.

Редко стоящие громадные толстые деревья с раскидистыми кронами создавали приятную прохладу. Речной поток, текущий у ног, весело приплясывал на небольших порожках, стремясь через несколько сот метров слиться с Карибским морем. Солнечный лучи пробивались местами через крону и пахучий дым, отчего поляну пронзали светлые стрелы, освещая пространство вокруг.

Поляна была полна суетящихся людей, от стариков и до подростков. Еще бы! Ведь сегодня здесь пройдут «Pelea de gallos», схватки бойцовских петухов!

Официального разрешения на них, конечно, не было. И в случае чего по закону можно было загреметь и в тюрьму. Правда, власти иногда смотрели на эти кровавые поединки, «прикрыв глаза». Мол, слов нет, нарушение. Но, с другой стороны, древняя и безобидная традиция.

Но чужаков на бои все равно не пускали. Весть о предстоящих схватках распространялась только между «своими». И сегодня сюда должны были съехаться мужчины со всей округи. Кто пешком, неся своего питомца в сумке и бережно накрыв голову старым носком, чтобы не нервничал раньше времени. Кто на велосипеде с большой плетеной корзиной сзади, оглядываясь по сторонам, не увидел бы кто.

Место здесь было глухое. Маленькая тропка вдоль речки уходила в горы за перевал Сьерра-Маэстра. При желании дней через пять можно было бы дойти хоть до Байямо. Но что там делать-то? Сюда почти не забредали туристы. Да и местным жителям, в основном рыболовам, поживиться здесь было нечем. Кроме разве особых случаев!

Чуть дальше в стороне берег речки был усеян перьями, кусочками еды и пустыми бутылками. Воняло там страшно! Если бы не запах жарящегося мяса, походило бы на помойку. То были остатки от жертвоприношений.

По традиции одной из религий (не будем ее пропагандировать) человек, все равно мужчина или женщина, имеющий заветное желание, приносил сюда петуха, приготовленную еду и напитки (ром или пиво). Идущий с ним шаман, сгорбившись, долго плясал над всеми этими дарами. Причитал, подпрыгивал, бормотал что-то, отбивал чечетку и кланялся богам реки. Человек тоже кланялся, повторяя слова заклинания. Потом петуху отрезали голову и бросали тушку в реку. Унося по водам бедную мертвую птицу, божества тем самым принимали жертву. А желание должно было обязательно исполниться. В столице, в Гаванском лесу, да и по всей стране таких мест очень много. Провинция Сантьяго (бывшая Ориенте) не была исключением.

Сейчас на поляне царила предпраздничная суета. Все старались успеть подготовить место для поединков к прибытию участников и зрителей. Это вам не просто петушков соединить! Здесь будет настоящее шоу!

Мужчины заканчивали сколачивать большой круглый трехуровневый помост. Как в цирке, только поменьше. Чтобы каждому было видно, что творится на арене! Хотя, наверное, никто из местных в цирке никогда не был, они старались, чтобы все было прочно, даже местами красиво!

Внутренний круг арены обтягивали несколькими рядами колючей проволоки. Чтоб «бойцы» не смогли вылететь, и особо ретивые зрители не могли вмешаться в схватку. Лишь петухи, хозяева да судья смогут зайти в этот колючий круг.

Тут же накрывались столы. В большом казане на костре томился вкуснейший ароматный «конгри», состоящий из риса с фасолью и чесноком. Объедение! Говорят, для настоящего конгри нужно много чеснока и кубинской музыки. Здесь обходились чесноком.

Рядом мальчишки деревянными лопатками помешивали в кастрюлях креольский соус. Помидоры с луком и перцем, приправленные маслом. Можно просто макать хлеб. Вот какая вкуснятина!

Юношам было немного обидно, что их не допускают до более ответственных заданий. Они понуро стояли и с завистью поглядывали, как мужчины тяжелыми мачете срубают головки кокосов или вбивают заградительные колья для арены. Им оставалось, оглядываясь, тайком облизывать импровизированную ложку и жмуриться от удовольствия.

Два ящика белого «Гавана-Клаб» охраняли две местные дворняги, милые и блохастые. Они подлизывались ко всем, но тронуть бутылки не разрешали никому. Рычали, одновременно махая репейными хвостами, будто говоря: «Ну, подожди. Все придут, и тогда начнем!»

Одним словом, работа кипела. Постепенно на поляне возникло «барбекю party с крестьянским уклоном». Расставлены столы, дымится угощение, все готово к приему гостей.

Хозяйка всего этого пиршества возвращалась с моря. Марианна обещала порадовать пришедших лангустами и свежей рыбкой. И слово свое сдержала!

Довольная, она тащила на плече прямо за длинные усы несколько крупных лобстеров. Они, конечно, были укутаны в холщовый мешок, подальше от лишних глаз. Ведь это «запрещенка»! За ловлю без специального разрешения можно было и схлопотать! В другой руке на веревке болталось с дюжину крупных упитанных рыбёх, похожих на дорадо, и две громадные камбалы.

– Ну что, Amigos, не скучали без меня? – поприветствовала всех девушка.

Ей живо стали отвечать, хвастаясь проделанной работой или советуясь, как поступить в том или ином деле. Почти каждый подошел и похвалил ее улов.

Лишь Хосе приветливо махнул издали рукой, оскалив белоснежные зубы на черном блестящем от пота лице. Мол, прости, занят!

Бросив на импровизированной кухне дары моря, Марианна углубилась в текущие «барбекюшные» проблемы. Мальчишки пожаловались, что им не доверяют серьезных дел. Женщина тут же нашла им занятие по душе. Парковать в сторонке брошенные, где попало велосипеды, повозки и мотики. Чтобы не мешать празднеству.

Они с радостью побежали выполнять! Если справятся, им было обещано доверить вечером установку факелов. Как стемнеет, обмакивать факела в маслянистую жидкость, зажигать и прикреплять на длинные шесты вокруг арены и столов. Это, наверное, будет вершиной счастья для маленьких помощников.

Одним словом, Марианна была душой и сердцем этой компании!

Почти все любили стройную красавицу и принимали ее такой, как она есть! Смелую, дерзкую, независимую! И за ее добро и помощь девчонки из Комитета могли закрыть глаза на многое. В частности, и на сегодняшнее мероприятие.

В день начала зажигательного Фиеста Дель Фуэго – Праздника Огня[15], проводящегося в этом году за неделю до Карнавала, она решила вспомнить былые традиции. Разослала мальчишек на велосипедах в ближайшие деревушки, пригласив всех хозяев боевых петухов в гости! Конечно, придут не только они. Все в округе знали, что «синьорита дель Мар» не жалеет сил для своих друзей!

Это будет, наверное, их первая вечеринка после ужасной пандемии. Все, конечно, соскучились! Хотелось посидеть со старыми знакомыми, обсудить житье. Отмену куков, перебои с продуктами в магазинах, здоровье близких… Да много еще о чем хочется поговорить за чашечкой кофе и капелькой рома!

Марианна знала – вечеринка пройдет весело! Да и заработок, несомненно, будет! Иначе никак!

Сейчас же хозяйка торжества деловито прохаживалась по арене, проверяя крепление столбов, натяжение сетки, крепость ступенек. Ведь уже вскоре поляну заполнит шум, гам, крики, свист! Каждый будет норовить налечь на оградку или, оттолкнув рядом стоящего, пытаться быстрее сделать ставку.

Все должно быть крепко, надежно и хотя бы немножко, но красиво. Каждый из приходящих сдавал подручным Марианны «входной взнос», после чего допускался в зону фуршета и боев.

Охраны не держали. Если кто-то, перебрав рома, начинал сильно задираться, его урезонивали свои же. Отогнать чужаков или предупредить, если блюстители порядка решат вдруг заглянуть.

Хотя в этом захолустье за последний год полицейских видели всего пару раз. Те забирали заболевшую ковидом старушку. Тогда «скорая» приехала следом за красивой белой полицейской машиной с мигалками. Огородили желтыми лентами ее дом. Саму посадили в «медичку», а участок весь порыскали какой-то едкой вонючей дрянью, похожей на хлорку. Сказали: «Не входить две недели». И укатили.

В другой раз прикатил мотоциклист! Вот этот полицейский был настоящий красавчик!

Синий в обтяжку френч на крепкой ладной фигуре, галифе с лампасами. Ослепительно белый шлем и до блеска начищенные сапоги со шпорами. Красный аксельбант на правом плече предостерегал «Я с оружием, не шути со мной!» Чистенький «серый с белым» мотоцикл сиял никелированными боками. Все мальчишки тогда сбежались посмотреть на такое чудо!

Полицию вызвали застрявшие в овраге канадские туристы, прося о помощи. Не особо умея ездить, они решили от Сантьяго добраться по прибрежному шоссе и посмотреть то место, где причалила когда-то яхта «Гранма». Неумехи понадеялись на бумажную карту! А кто знает эту приморскую трассу, идущую от столицы провинции на запад, тот не стал бы рисковать. Официально – Carretera Granma, а по факту – разбитая и давно уставшая от рытвин и обвалов, частично заброшенная полоса бетона, сменяющаяся ухабами или огромными ямами. «Хотите потерять «мосты»? Вам сюда!»

Марианна с нежностью достала припасенную заветную коробочку, сделанную из деревянной сигарной упаковки. Внутри, на красном бархате, каждая в своем углублении, лежали длинные изогнутые шипы, похожие на когти невиданного хищника. То было ее сокровище. Мастерски сделанные эспуэлы (espuelas). Выточенные из черепашьего панциря, острые, как иголки, они надевались на пятый, верхний коготь петуха, придавая схватке кровавый характер.

Хотя птиц любили, как родных детей! Слизывали с их дрожащего тельца кровь после боев, не разрешали никому их кормить! Одним словом, El Gallo становился младшим членом семьи.

Правда, пару раз случалось, что расстроенный хозяин тут же со злости скручивал голову бедной проигравшей птице! Такие поступки не запрещались, но вызывали молчаливые упреки остальных. Это был «моветон» даже в глазах местных.

Бои проходили зрелищно, но жестоко. Еще и поэтому, наверное, «Pelea de galloos» запретили! Ведь для пущего эффекта бедным птицам выщипывают перья на ногах и под крыльями. Некоторым еще и выщипывают полоску на спине, оголяя нежное тельце птицы. К этому трудно привыкнуть и понять, если ты не кубинец.

Такая коллекция шипов хранилась у каждого уважающего себя хозяина бойцовых петухов. Была его гордостью и богатством, потому что лишь редкие умельцы могли сделать это оружие изящным и по-настоящему боевым. И стоили такие «игрушки» очень недешево!

– Ну что, дружочки мои, сегодня вам придется потрудиться, – шутливо обратилась Марианна к шипам, погладила и спрятала.

Обойдя поляну и убедившись, что все готово к вечеринке, она забралась на самую верхнюю площадку зрительской трибуны и зазывно прокричала:

– Amigos! Сегодня будет битва! Vamos!

Гул довольных голосов вторил ей со всех уголков поляны.

Она даже не представляла, насколько была права! И чем это вечер обернется для мирного сонного прибрежного поселка.

Есть ли ключ у трубадура?

Если ты один из trovadores[16], которых в Сантьяго огромное множество, то без туристов тебе ох как трудно!

Карлос уже который день без особого толку слонялся по центру города со своей любимицей – гитарой. Он нежно называл ее «Лючия».

Но ни в парке Сеспедеса, ни на знаменитой, обычно заполненной туристами лестнице Padre Pico желающих послушать его приятный, хорошо поставленный баритон почти не находилось.

Молодой человек остановился и с усмешкой погладелся в большое витринное зеркало закрытого сейчас магазина. На него смотрел полноватый мужчина возрастом лет этак в двадцать пять, с тоненькой полоской черных усиков, длинными, не очень чистыми волосами.

Одетый в темные джинсы с множеством свисающих цепочек, такого же цвета куртку и остроносые, на высоких скошенных каблуках ковбойские ботинки и в обнимку с огромной пузатой гитарой. Образ менестреля дополняла большая широкополая фетровая шляпа. К слову, в ней было ужасно жарко, но образ бродячего музыканта должен соблюдаться во всем.

Грустно подмигнув своему изображению, он оглянулся по сторонам…

Уже больше года издавна веселый и разбитной Сантьяго был погружен в депрессию. Эта проклятая, ползущая неизвестно откуда болезнь диктовала строгие меры, за соблюдением которых зорко следили множество «серых и зеленых» (по цвету формы полицейских и военных). Все понимали такую необходимость, но радостнее от этого не становилось!

Ни молодежи, ни влюбленных парочек, которые любят, обнявшись, послушать романтическую музыку, ни даже туристов практически не было! А те редкие приезжие, которые посетили Восточную столицу Кубы, не найдя открытых музеев и даже ресторанов, сейчас, наверное, наливались ромом у себя в отеле, где-нибудь в пригороде.

Лишь вчера, уже ближе к вечеру, двое подвыпивших иностранцев какой-то непонятной европейской национальности буквально вцепились в него с просьбой спеть им «Guantanamera». В смешных длинных шортах на лямках и длинных гольфах они чем-то смахивали на баварских пивоваров. С неизменными рюкзачками и палками для альпийской ходьбы. Умора!

Они долго лопотали на ужасной смеси итальянского и английского, забавно приправляя его редкими испанскими словами.

Потом долго хлопали Карлоса по плечам, заверяли в истинной дружбе и любви к его прекрасной стране, «позволившей с дисконтом купить авиабилеты с двумя пересадками», и несли прочий пьяный бред.

В итоге одарили всего пятью песо и, крикнув через плечо: «Милле грацие»[17], шатающейся походкой пошли дальше искать приключения на свои толстые обвислые зады.

Пять песо за день! Чтоб было понятно, это цена бутылки рома. Возвращаться в свою тесную комнатушку в районе Версалес с таким заработком было смешно и стыдно!

На Кубе с ценами – сплошной нонсенс! Алкоголь стоит дешевле закуски к нему. И что прикажете делать? Что купить, например, за шесть песо? Бутылку неплохого рома «аньехо», пару сэндвичей или тарелку риса с «окорочком Буша»? Или поставим вопрос по-другому: «Что купить, чтобы вскоре у вас появились и сэндвичи, и ужин, и хорошая компания?» Ответ очевиден.

Талант у него был. Первое время даже пару раз его записывали на какие-то конкурсы и концерты в честь памятных кому-то там дат. Юноша выходил на сцену, залитый лучами софитов, красиво одетый и с сияющей гитарой, и пел свои любимые песни «от марьячи». Он рос крупным полноватым мальчиком с темным, почти черным цветом кожи. Тем заметнее была со сцены его широкая белозубая улыбка на пухлых красивых губах!

Но особого восторга публики его «творчество» почему-то не вызывало.

Все присутствующие громко аплодировали революционным песням или той же «Гуантанамере», в основу которой легли стихи чтимого всеми Хосе Марти. Головой Карлос понимал, что национальная музыка Кубы многогранна и красива! Но хотелось играть и петь то, что ему лично больше нравилось. Так что со временем приглашать перестали.

Отучившись в «medio tecnico» (техническая учебная школа, похожая на ПТУ в СССР), он получил, как там считали «почетную и уважаемую профессию – механик», отчего ему сделалось еще тоскливее. Конечно, он не прогуливал, не выпивал. Работая в одной из мастерских в порту Сантьяго, делал то, что говорили, но «огонька» от жизни не получал никакого! Его мечта о сольном проекте или хотя бы музыкальной группе все больше удалялась от него.

Почти всю небольшую зарплату тратил на модные шмотки. Как же иначе певцу! Ел мало, старался хоть этим как-то унять свою нарастающую тучность. И, конечно, не оставалась без внимания его любимица Лючия! Для нее были куплены, наверное, лучшие струны в городе. В придачу хозяин заменил стандартные колки на фирменные, стоившие больших денег. И теперь его красавица держала тон намного дольше, не расстраивалась.

Почти все вечера он проводил с музыкальной группой «Pinacolada banda[18]». Там собрались способные ребята, их голоса и владение инструментами ему нравились! Да, и его виртуозной игре и хорошему голосу они искренне завидовали!

Как-то вечерком на репетиции один из «банды» наиграл песенку…

Всем понравилось! Тут же под пару бутылочек cerveza[19] решили ее сыграть. И вскоре песенка, получившая название «Llave», стала их хитом! Легкая, ритмичная, про любовь и про ключик от двери и сердца, она разлетелась по городу и далеко на запад!

Они даже клип записали! Ходили по улицам, напевали ее. Зазывали туристов в рестораны, куда их стали приглашать все чаще и чаще! Их узнавали на улицах, здоровались. Одним словом, популярность росла! В планах была даже запись диска.

Все, казалось, шло хорошо, если бы не тайные и не совсем приятные черты характера нашего трубадура.

Дело в том, что Карлос был охоч до девушек! Да такой ходок, каких поискать! Естественно, умение играть, широкая улыбка притягивали к нему противоположный пол, чем он умело пользовался для своего наслаждения!

Но с некоторых пор это стало выходить за рамки приличия. Так считали остальные. Ведь сам-то Карлос был полностью уверен, что он во всем прав!

И что появиться на вечерней тусовке с чужой девушкой – это абсолютно нормально! Или, пропустив репетицию, махнуть на пляж Сибоней с двумя француженками – тоже в его понятии было нормой. И он искренне не понимал, за что его со временем начали упрекать ребята! Даже на заседание Профсоюза на работе один раз вызвали. Мол, беспокоятся они за его внутренний мир!

Подумаешь, контакт с иностранками! Или какое горе – не пришел побренчать на гитаре один разок. Да с его талантом он без всяких тренировок сыграет лучше них!

Все прелести закончились, когда однажды наши музыканты в одной из кафешек познакомились с девчонками, приехавшими откуда-то с севера страны посмотреть их город.

Милые, скромные, приятные хохотушки. Карлос «запал» на одну. Как ему казалось, она щедро раздавала авансы, и Карлос решил идти в наступление. Прокутив с компанией полдня, он, наконец, предложил ей проехать домой и продолжить этот, как ему казалось, чудный вечер!

Но девушка удивленно сказала, что не может, потому что она с подругами и это просто неприлично. Будучи немного навеселе, он глумливо рассмеялся и стал настаивать. Она уже собиралась уйти, когда Карлос решил задержать ее, грубо схватив за руку. Он искренне считал, что потратил на нее уже кучу песо и времени. А за все надо платить! Она стала вырываться, даже попыталась укусить его за руку.

И тут наш Ромео не сдержался и от обиды дал ей сильную оплеуху, отчего она упала назад, потянув за собой столик. Бедняжка едва встала. Вся в слезах и пролитой на платье пинаколаде. Рука в том месте, где ее своей лапищей схватил Карлос, опухла и покраснела. Щека от удара вздулась.

Музыка стихла, в их сторону обернулись практически все посетители.

Тут Карлос струсил. «Дело дрянь», – рассуждал он. Ладно бы он треснул эту шлюху где-нибудь за углом! Поверьте, он бы сумел с ней разобраться! Она бы ответила за все свои недавние ужимки! Ишь «динамо» захотела ему ввернуть. Да еще и назвала «caliente motores[20]». Что может быть обиднее?

«Беда еще в том, что посетителей много», – больше всего сожалел он. И его любовное фиаско было выставлено на всеобщее обозрение! Стерпеть такое было тяжело.

Он искренне не понимал, где он «поступил неправильно». А уж об извинениях не могло быть и речи, раз «она сама его хотела». И вот, еще больше распаляясь от спиртного, забыв, наверное, что он «El ombre» (мужчина), он стал прилюдно оскорблять ее, призывая присутствующих в свидетели!

Конец этой истории был очевиден! Во-первых, еще до прибытия полиции ему «наваляли» свои же. Вывели тихонько на улицу и чувствительно научили, как правильно общаться с девушками. Потом заставили вернуться и выдавить из себя слова сожаления.

Подталкиваемый в спину, он все же кое-как пролепетал извинения. Но смотрелось это так фальшиво и неискренне, что никто не стал его дослушивать. Просто вытолкали прочь.

В итоге, кроме заслуженного наказания – штрафа, (еще легко отделался) и «amonestacion publica» (публичное административное взыскание) на работе он потерял уважение и дружбу ребят из музыкальной группы.

Придя к ним, как ни в чем не бывало, через некоторое время, пытаясь по-братски обняться, пошутить, он заметил, что ему почему-то не рады. Ответом на приветствие были лишь осуждающие взгляды исподлобья и всеобщее молчание. И руки ему никто не подал.

– Да пошли вы все! Я и без вас обойдусь! Подумаешь, банда пиноколадная! Да вы ничтожества передо мной! У вас ни таланта, ни слуха, ни голоса, – крикнул он от обиды.

– Карлос, ты и правда не понимаешь, что вел себя как свинья, и даже сейчас не видишь этого? – вышел вперед «ударник» группы Альберто.

– Мы думали, что эта история хоть немного тебя чему-то научит. И ты сможешь начать уважать тех, кто рядом с тобой! Мы хотим этого! Но ты не слышишь нас! И видишь только красавца себя в зеркале! И думаешь только о себе! Мне жаль! Наверное, и мы виноваты, надо было раньше нам поговорить с тобой об этом.

Если бы Альберто не был на голову выше и много шире Карлоса в плечах, неизвестно, чем бы дело кончилось. Но, решив, что кулаками тут ничего не докажешь, «Казанова» лишь плюнул, развернулся и вышел, громко хлопнув железной дверью гаража, в котором они репетировали.

Так Карлос остался один. Да нет, не совсем один, конечно. Только люди его окружали теперь уже немного другие. В основном подвыпившие бездельники, праздно шатающиеся по центру в надежде сшибить с наивного туриста двадцать песо. Или немногочисленные «мелкие коммерсанты» с упаковками «левых» сигар в заплечных сумках. Пристающие к прохожим и уверяющие, что именно эта невесть где скрученная, немного кособокая и уж наверняка плохо тянущаяся сигара и есть настоящая Cohiba. Эх! Не о таком окружении мечтал Карлос.

И вот сейчас он тихо брел по Калле Эредиа мимо опустевшей Casa de Trova (знаменитый Дом Музыки), на полу которой уже давно остыли следы Пола Маккартни и еще, наверное, с полсотни мировых знаменитостей. Где с погрустневших от одиночества портретов известные на весь мир музыканты взирали на пустые стулья и запылившуюся сцену, давно не слышавшую гитарных аккордов.

Его неизменная спутница – гитара была громадных размеров и красоты неописуемой! Досталась от отца, и он не поменял бы свою подружку на десяток ее современных фабричных сестер! Со сдвоенными струнами, инкрустированными боками и фантастическим звучанием! Благодаря своим размерам, звучала она объемно, глубоко и громче обычных гитар. Местами потертая, со слегка облупившимся лаком на краях, его «старушка» звучала изумительно!

Собственно, это был классический «гитаррон». Но для кубинца гулять вдвоем с «мужчиной» было недостойно, поэтому инструмент получил женское имя.

Сдвинув маску на подбородок, Карлос грустно глядел по сторонам, гладил и неспешно перебирал струны своей любимицы. Легонько кивал знакомым бездельникам, множество которых выползало на центральные улицы после сиесты.

Когда спадала полуденная жара, и палящий солнечный диск начал скатываться на запад к зеленеющим холмам Сьерра-Маэстра, город немного оживал. Но ненадолго. Комендантский час уже в 19.00 загонял всех в свои жилища. Мимо быстрым шагом проходили счастливцы, которым удалось отстоять длинную очередь и купить «на вынос» запакованный в пластиковые контейнеры ужин. Улицы вновь пустели… И так продолжалось каждый день.

Тупо хотелось денег, чтобы хватало «на жизнь»! Конечно, выручай-либрета, снабжала его всеми необходимыми продуктами. Плюс какие-то небольшие деньги давала и основная работа в порту. Но не о такой жизни мечтал наш непризнанный гений музыкального мира!

Одним словом, пока о блистательных концертах, овациях и признании публики оставалось только мечтать! Где же найти ту волшебницу, которая, взмахнув палочкой, сделала бы его мечты реальностью? Или золотую жилу отыскать?

Старый нестарый знакомый

Служебная автомобильная парковка Агентства была огромна! Четыре или пять разлинованных асфальтовых островов размером каждый, наверное, в два футбольных поля, заполненные тысячами автомобилей сотрудников. С самого дальнего уголка этого бескрайнего поля, заставленного сплошь темными седанами, до заветных стеклянных входных дверей было, наверное, с полмили.

Эдвард Кейдж пробирался по ней боком, подставив спину летнему дождю, сильному и хлещущему, казалось, со всех сторон. Пресловутый зонтик мог укрыть лишь то, что находилось непосредственно под ним: гладко зачесанную шевелюру, высоко поднятый портфель и недавно купленные часы Omega.

Все остальное в минуту стало мокрым и требовало срочной замены в его небольшом кабинете с видом на реку Потомак, куда он пока безуспешно пытался добраться. Перепрыгивая через лужи, ступая на каблуках, чтобы не замочить туфли насквозь, и вызывая смешки охраны, наблюдавшей за ним сейчас в монитор системы безопасности.

Совсем недавно наш старый знакомый, наконец, закончил свою командировку в некой полу-европейской стране и до поросячьего визга был доволен, что вернулся в Штаты. Правда, его возвращение прошло не без огрехов. Проведя один блестящий «рейд» по получению образцов плазмы крови для создания вакцины, он был назначен Старшим операции по эвакуации самого объекта с территории России. Которая, к слову, с громким треском провалилась.

При этом несколько агентов были арестованы и убиты. И сейчас еще Кейдж продолжал молиться провидению, что перед самым началом его отстранили. Точнее передали оперативное руководство специально прибывшим из-за океана «спецам». А ему в срочном порядке приказали «сдать дела и собирать коробку». Видно лавры предстоящей операции предстояло пожать кому-то из «любимчиков» руководства.

Уже прибыв на континент, агент с огромным удовольствием и облегчением слушал оперативный доклад, где скупыми фразами было описано полное фиаско Агентства в Подмосковье весной прошлого года[21].

Он-то в течение трех лет давился непонятным блюдом «драники» в служебной столовой Консульства, жирными и сочащимися холестерином! Вынужден был ездить на Kia Picanto (сметы на служебные авто были небольшие) и постоянно находить общий язык с этими жаждущим стать частью Европы жителями непонятной страны со столицей в Киеве.

Тем не менее Кейдж терпел! Он пестовал и ухаживал за своими «разведывательными ростками» и был не готов вот так просто отдать все наработанное непрофессионалам только потому, что у кого-то папа сидит в Сенате. «Так им и надо!» – злорадствовал он тогда.

И сейчас, перебравшись в пригород Вашингтона, он, как истинный паучок, обжил свое новое гнездышко, покрутил попкой, послюнявил усики и начал плести новую паутину.

Искать и вербовать агентов, перелистывать сотни изданий желтой и официальной прессы в надежде найти крупицы интересной информации. Теперь объектом его неусыпного внимания стала непокорная Куба. В отделе «Центральной Америки» было целое отделение для этого небольшого, но очень надоевшего всем своей независимой позицией государства.

Надо сказать, что все эти «эмбарго» и «экономические блокады» очень помогали искать недовольных или жаждущих помочь «за идею». Готовых за небольшие деньги и обещания вступить на землю звездно-полосатого флага работать на них. Точнее, большинство их, этих «борцов за идеалы» и не знали, куда на самом деле идут их скромные донесения.

В своих контактах Кейдж был многолик. Состоял и членом «Союза Независимости коренного испаноязычного населения», и руководителем ячейки, защищающей права афро-американцев, и даже активистом ЛГБТ! К каждому человеку нужен свой ключик!

Конечно, половины этих сообществ не существовало, но сейчас, имея продвинутый сайт, начиненный ботами и прочими новшествами, можно добиться многого!

Краткое отступление: Ведя беседу с голосовым помощником Алисой, попробуйте несколько раз произнести «удалить Алису» и послушайте ее ответы. Очень забавно! Иногда она реально обижается! То есть у этой электронной барышни начали вырабатываться чувства! Будьте осторожны! Может быть, скоро эти механические чудовища полностью захватят нас! И обычный выпуск новостей станет похожим на фильм «Матрица».

Свои источники были у агента как на Кубе, так и на Ямайке, и в Мексике. Да и в Штатах было полно выходцев с Острова Свободы.

Во всех «норках» куда, как тараканы, разбежались недовольные режимом Кастро, можно было выловить «пару крупных рыбешек».

И вот недавно, кажется, одна из них заплыла в незаметные, но прочные, как кевларовые струны, сети Эдварда Кейджа.

Все началось с анализа «прослушки» переговоров организации «Альфа-666». Эта агрессивная политэмигрантская кубинская группировка не раз помогала их ведомству в различных полулегальных делишках. Поэтому постоянно держать руку на пульсе «Альфы» было необходимо.

Раньше ее верхушка еще надеялась на какие-то перемены в стране, имея филиалы почти по всей Центральной Америке. Ставшая богатой благодаря «добровольным пожертвованиям», эта сила могла ему очень пригодиться.

Конечно, от этих «стражей гражданских свобод» попахивало и наркотрафиком, и оружейной смазкой, но им всегда как-то удавалось «плавно сливаться» с политических обзоров и полицейской хроники негативного характера. Хитрые бестии!

И вот в толстой кипе распечаток Эдгара заинтересовал один разговор…

Далее читать только пытливым умам. Остальным будет неинтересно!

Почему сейчас все телефонные компании стараются переходить на цифровые технологии? Несомненно, быстрота, качество, возможность передачи данных и так далее. Это все понятно! Но почему убирают аналоговую связь? Ту, к которой мы привыкли еще в детстве, говоря по обычному телефону, например, или записывая что-то на пленку магнитофона?

Одна из причин кроется в том, что компьютерные программы не способны анализировать аналоговую речь. Если Вы видите достаточно серьезного бизнесмена, у которого старенький допотопный телефон, значит, ему есть что скрывать! Ведь стоит вам в телефонном разговоре или переписке произнести или, не дай Бог, написать одно из ключевых слов (например, «бомба» или «героин») умный компьютер тут же запишет ее и проанализирует.

И если программе покажется, что разговор может быть полезен лицам, настроившим ее, немедленно даст сигнал и предложит для дальнейшего разбирательства назначенному сотруднику.

А в обычной аналоговой передаче это невозможно. Единственный способ: сажать человека, чтобы он слушал все переговоры! От обещаний любовнице до обсуждения подробностей стрижки собаки!

Сейчас, конечно, ведутся разработки в данной области, но пока электроника способна различать лишь четко и грамотно построенные фразы, лишенные сильного акцента. Вы наверняка пробовали наговаривать на смартфон и порой смеялись от полученного результата!

Конечно, все это незаконно, но для Агентства нет ничего невозможного!

Итак, обычный телефонный разговор. На листочках распечатки отразились реплики лишь одного абонента, но для анализа этого вполне достаточно:

– Хелло, синьор Родригес! Это Вашингтон!

– Нет, не президент! Ценю Ваш юмор! Да, из Майями! Давно не слышали друг друга! В сети моих пиццерий Вы всегда желанный гость.

– Я понимаю Вас, это была шутка, но когда я открою ресторан Мишлен 3* в Маленькой Гаване, Вы будете первым приглашенным!

– Да-да, я постараюсь кратко. Понимаю, что задерживаю Ваше время! Есть информация. От одного эмигранта с Кубы. Может это Вас заинтересует?

– Нет, он из «Мариэлитос[22]», это уважаемый давний член организации.

– Он приехал в первый же день, как только разрешили выезд. Я сам тогда еще был молодым толстым засранцем. Сам вез его на украденной в Майями лодке. Так и познакомились.

– Да, смешно, сеньор Родригес. Согласен, засранцем я остался. Но всегда готов помочь Вам, как другу.

– Ему сейчас уже за семьдесят, наверное, но он еще крепок телом и не упускает из виду местных красоток.

– Вы правы, в его возрасте любовь возможна только за деньги!

– Да, постараюсь покороче. Так вот, с тех пор мы часто пересекались. Еще тогда, в 1980-м он нес мне какую-то чушь о якобы спрятанном на Кубе золоте и рвался туда, чтобы его добыть.

– Понимаю Вас! Но сейчас он уже стар, и за плечами у него с десяток лет во Florence ADMAX[23], в этом горном Алькатрасе. Он недавно освободился. Не знаю, как это удалось. Обычно оттуда не возвращаются.

– Нет, уже не игрок, конечно. Но эта история с сокровищами, якобы спрятанными на Кубе, до сих пор не отпускает его. Он мне показал даже небольшой кусок расплавленного металла. Я проверил. Золото 999 пробы. Сказал, что недавно вынул из своего тайника, где хранил все эти годы.

– Где именно? На востоке, где-то в горах Сьерра-Маэстра. Он готов поехать туда и показать.

– Нет, он не был соратником партизан. Тогда он был еще ребенком.

– Он рвется сам! Говорит, только он сможет определить место.

– Нет, он хочет денег. Говорит, что устал и хотел бы провести старость в покое.

– Ах! Согласен, покой мы ему обеспечим.

– Когда удобнее? Для Вас, как для уважаемого сеньора, я всегда свободен.

– Итак, очередная красивая сказка? – принялся анализировать Кейдж.

– Ничего не значащий треп двух уголовников? А если нет? Надо бы проверить. Давненько мы не подкидывали нашему южному соседу клопов в ковер! А эта история может, по крайней мере, дестабилизировать ситуацию. Сказка о спрятанных в горах сокровищах! В стране, где, по словам телевизионщиков, полки магазинов пусты, а за едой огромные очереди!

Как автоматически включается бензиновый генератор при перебоях в электроэнергии, так, отреагировав на интересные факты, включилась в работу и часть мозга опытного агента, отвечающая за пакости. Из маленьких задумок и мыслей постепенно, по кирпичикам начал выстраиваться план предстоящей еще пока виртуальной операции. Если, конечно, факты подтвердятся!

– Пошлем туда пару тройку стервятников с какого-нибудь скандального телеканала. Допустим Foks-News, – рассуждал он, нетерпеливо меряя шагами небольшой кабинет. Да хоть под видом канадских туристов. Они-то быстро разнесут по всему миру, что в стране волнения, а в горах идет битва за золото. И обязательно броский заголовок: «Тайное богатство партии! Народ голодает, тираны смеются!» Чудненькая история вырисовывается!

Сможем еще раз обвалять в грязи этот ненавистный коммунистический режим! А может, из этой истории сложится что-то большее. Кто знает?

Надо порыться в архивных записях! Может, удастся найти подкрепляющие факты?

И Эдвард Кейдж, закусив как удила край черного «селедочного» галстука, лихорадочно застучал по клавишам «яблочного» компьютера.

И подтверждение нашлось! Правда, пришлось изрядно порыться в архивах, но находка того стоила! В описи обнаруженного в апартаментах бывшего Президента имущества была запись:

«Пластина желтого металла прямоугольной формы 34*22*0,8 см, весом около двенадцати килограмм, с надписями на фронтальной стороне: «Fine Gold 999.9 / 400 ounces* / Oriente». В графе «примечания» значилось: «Экспертиза подтвердила состав. Золото 999 пробы. Передано на хранение в Министерство Финансов Республики».

– Бинго! – обрадовано подскочил он в кресле. – Это была удача!

Через час докладная записка Начальнику управления с предполагаемым планом операции была готова. Кейдж ждал приема, нетерпеливо постукивая носками ботинок по серому ковровому покрытию приемной.

– Вот он! Его звездно-полосатый час!

Адреналин и предвкушение предстоящего взлета окрыляли лучше всякого энергетического напитка.

– Только бы получилось! Только бы! – с наслаждением смаковал агент предстоящие события. А горе, страдания и, возможно, гибель многих тысяч незнакомых ему жителей далекого острова его не волновали. Высшая Цель подразумевает некоторые потери!

Краткий перевод автора:

Операция Золотой Легион

Краткая аннотация

Ожидаемые цели: дестабилизация внутриполитической обстановки на Острове* и создание условий для возможности государственного переворота.

Высшая цель: свержение правительства страны.

Используемые ресурсы:

• Зарубежная диаспора, имеющая сферы интересов на Острове, в том числе «gusanos».

• Часть населения страны, недовольное существующим режимом (вербовка и привлечение на финансовой основе).

• Спецподразделения Вооруженных Сил и Управлений.

Краткий план операции:

• Группе специальных операций – завладеть объемом драгоценных металлов, хранящихся в горах Сьерра-Маэстра и доставить до центра Провинции.

• Используя появившиеся у нас в распоряжении резервы драгоценных металлов в юго-восточном регионе, добиться финансовой мотивации и привлечь для массовых беспорядков местное население центра провинции, обладающих не сформировавшимися или негативными идеологическими взглядами.

• Перерастание массовых беспорядков в организованное Движение, привлекая местные оппозиционные организации и отдельных добровольцев.

• Освещение событий в нужном ракурсе используя специалистов Отдела по Массовым коммуникациям.

• Захват передатчиков радио и телевизионной связи для трансляции необходимых нам сведений

• Для поддержки привлечь военных специалистов из близлежащих стран, используя пункты въезда / прилета на территории Провинции.

• Мотивируя целью «Защиты лиц, страдающих от прокоммунистического режима на территории Провинции из числа граждан К… и зарубежных стран», в ответ на обращение в СМИ ввести войска Специального Назначения, базирующиеся на базе ВМФ в близлежащем населенном пункте Г…

• В день «Х» обеспечить достаточное количество добровольцев на маломерных быстроходных частных судах для массовой высадки по всему северному побережью Острова. Цель: создание беспорядков, общая дестабилизация обстановки.

• В столице Острова провести высадку ограниченного контингента добровольцев под руководством Специалистов Ведомства для дестабилизации ситуации и захвата пунктов связи и теле-радио-коммуникаций и правительственных учреждений.

• Обеспечить освещение происходящего в необходимом ракурсе в мировых СМИ.

• Днем «Х» назначить дату 26 июля 202… года.

Старший специалист аналитического отдела Кейдж Э.

После краткой аудиенции Кейдж вылетел из кабинета довольный и целеустремленный. И через несколько дней на стол директора ведомства в Вирджинии легла увесистая папка с маленькой синей печатью «Top secret Umbra» в правом углу и надписью черным маркером на обложке: «Legion Dorado».

Пока это был лишь проект, черновые наброски, которые необходимо тщательно доработать! Но в случае успеха именно эта папочка должна была полностью изменить жизнь на далеком острове в Карибском море, а самого Кейджа вознести до небесных высот в его карьере!

И работа началась!

Незваные гости

Лишь тонкий краешек чуть светлеющего на западе неба напоминал о жарком и насыщенном событиями дне. Темнота уже заползла с гор, накрыв, как покрывалом, излучину реки и место кипевших здесь недавно петушиных боев…

От костра остались лишь угли, тихонько потрескивающие, как будто разговаривающие с цикадами… Поляна опустела. Участники разошлись, кто заботливо поглаживая и целуя своих петухов-победителей, кто мрачный и угрюмый, слизывая языком кровь с перламутровых перьев.

Подвыпившие зрители вволю наговорились за богатым, насколько позволяла ситуация, столом и давно уже спустились вниз, на побережье, к деревне. Завтра ведь рабочий день! Пора отдыхать!

Марианна полулежала на громадном валуне, от которого шло накопленное за день тепло. Было тихо и приятно. Из ее помощников остались лишь старый Хосе, убиравший разбросанный после пиршества мусор и тихонько напевавший что-то себе под нос, да двенадцатилетний сын соседки, сорванец Педро.