Социальный эксперимент бесплатное чтение

Посвящается ошибкам, которые делают нас мудрее.

Жизнь не будет разбираться, тупой ты или просто дурак. Она не будет задумываться о том, усвоил ли ты ее прежние уроки, взял ли в расчет свой характер и поведение окружающих или встречающихся на пути людей. Жизнь умнее, она логична. У нее каждая ситуация просчитана, на каждое движение, поступок, слово, взмах руки есть конкретный ответ. Четкий, правильный! Именно правильный! Только люди могут рассуждать о справедливости. В жизни нет справедливости. Жизнь о такой фигне не думает. Есть четкий вопрос и четкий ответ!

Валентин Волошин, писатель

Никита

Никита стоял в центре темной комнаты.

Комната казалась знакомой, но он никак не мог понять, где находится. На мгновение померещилось, что это его комната в квартире родителей, он даже узнал резной комод около двери, потом решил, что это их с Сашей спальня, а в итоге и вовсе показалось, что он у Валентина, и даже, кажется, разглядел во мраке огромную кровать с балдахином.

Как он тут оказался, его почему-то не волновало, все мысли занимало стремление понять, где он находится.

Позади Никита услышал шуршание одежды, а потом почувствовал руки на своей талии. Ему почему-то не было страшно, как и комнату, человека он тоже знал, он чувствовал, что знает его, пока не мог понять, кто это, но точно знал.

То ли дыхание кого-то напоминало, то ли еле уловимый запах, то ли знакомые прикосновения.

Никита почувствовал, как губы коснулись кожи за ухом, все тело мгновенно покрылось мурашками. Неконтролируемый стон вырвался из его груди. Руки знакомого незнакомца забрались под футболку, а его бедра прижались к бедрам Никиты. Никита почувствовал эрегированный член в районе поясницы. Мужчина явно был выше Никиты. Пальцы прихватили соски и слегка их сдавили.

«Стоп! Саша так никогда не делал! Тогда кто же это?»

Пока руки незнакомца подбирались к резинке его спортивных штанов, подныривали под нее и устремлялись прямиком к его половому органу, Никита перебирал в голове всех своих прошлых любовников.

Немаленькая рука сгребла член и яички Никиты и сжала в ладони.

Никита нахмурился, хотел было обернуться, но незнакомец не позволил. Свободной рукой он прижал Никиту к себе, ногой раздвинул его ноги, отпустил гениталии и освободившейся рукой стянул с него штаны.

Никита еще раз попытался повернуться, но…

Никита открыл глаза, немного разочарованный тем, что так и не выяснил, кому принадлежали внушительные причиндалы, упирающиеся ему в спину во сне, но они явно были не Сашины. И надо было признаться, к величайшему стыду, разочарование Никиты от несвоевременного пробуждения было связано скорее с тем, что многообещающий сон не продолжился.

Никита повернул голову направо, Саша мирно спал. Никита скользнул взглядом вниз. Одеяло в районе паха вздыбилось. Никита глубоко вздохнул и закатил глаза.

«Сейчас же дотронешься до него, начнет бубнить, что опять не даю спать!»

Никита еще какое-то время помучился, но решил не доставать Сашу. Устал человек, вчера вернулся в два часа ночи из Питера, самолет задержали на три часа.

Никита на цыпочках вышел из комнаты и заперся в ванной.

Никита и Саша были вместе пять лет. Познакомились, когда Никите было 20, а Саше 25. Саша уже был самостоятельным человеком, снимал квартиру, работал менеджером по закупкам в строительной компании, впоследствии стал руководителем отдела. Никита жил с родителями, учился в РГГУ на факультете рекламы и связей с общественностью, после окончания учебы устроился пиарщиком в ювелирную компанию.

Их знакомство не было каким-то необычным. Тестостерон долбил по мозгам, встретились, чтобы потрахаться, так и закрутилось. Саша каждый вечер зазывал Никиту к себе, тот не противился. Незаметно вещи из родительской квартиры стали перебираться в квартиру Саши. Спустя полгода Саша спохватился и сделал официальное предложение Никите о переезде, правда, к тому моменту уже и перевозить-то было нечего.

Они полностью устраивали друг друга. Никита всегда мечтал о серьезных отношениях. Мотаться по городу, прыгая из койки в койку, его не прельщало, хоть он и любил секс. Любил до такой степени, что мог дрочить по нескольку раз в день, даже после бурной ночи. Но в плане сексуальных отношений с партнером у Никиты были свои принципы и убеждения. С любимым человеком можно творить все что угодно, в пределах разумного конечно, без жесткого БДСМ, легонькое ему даже нравилось, без групповух и троек.

Саша придерживался таких же принципов, несмотря на то, что его послужной список был в разы больше Никиты, но он оправдывал это тем, что искал свою любовь. Никита в это слабо верил, но да какая разница, что было до него. Он даже верил в то, что Саша не ходил на сторону. Порой устраивал сцены ревности, но они скорее были для вида, чтоб Саша знал, что Никита держит руку на пульсе.

Никита принял душ, налил кофе и залез в телефон, посмотреть, что происходит в соцсетях.

Шло время, Саша и Никита друг к другу притерлись, и сексуальная жизнь, очень важная для Никиты, медленно, но верно начала угасать. Никиту это сильно беспокоило, так как по натуре Саша был, скажем так, не настолько тактильный, насколько это было нужно Никите, и секс являлся для Никиты некой подзарядкой нежности и ощущения единства на день. В общем, секс из ежедневного превратился в еженедельный, а порой и в ежедвухнедельный. На нет сошел и спонтанный секс на кухне, в прихожей, в душе. Саша не стаскивал с Никиты штаны, когда тот приходил с работы, не тащил его в кровать днем, когда вдруг приспичило.

– Я говорил, что со временем секса будет меньше, это нормально, – говорил Саша.

А че нормального-то? Получается, Никита ненормальный, что ли, раз продолжал хотеть Сашу круглые сутки, семь дней в неделю?

– Ты молодой, вот у тебя гормоны еще и бесятся, – продолжал Саша оправдывать свое затухающее либидо.

Никиту это не устраивало. Первое время он еще пытался как-то совращать Сашу, иногда получалось, иногда нет, а потом ему просто надоело. На сторону он, конечно, не ходил, просто тихонечко подрачивал в ванной и ждал очередной субботы, когда Саша захочет.

На этой почве Никите в голову, естественно, стали лезть мысли о том, что Саша ему изменяет. В их окружении была масса примеров пар, которые через какое-то время начинали жить в свободных отношениях. Никита такую модель даже не допускал, он не представлял, как можно делить Сашу с кем-то еще в одной кровати, да и вообще, как можно делить любимого человека еще с кем-то. И возможно, зная консервативные взгляды Никиты, Саша стал заниматься этим втихаря. Никите было проще поверить в измену Саши, чем в то, что его либидо не настолько бешеное, как у Никиты. В конце концов асексуалы тоже существуют. Однако у Никиты не складывалось в голове два Саши: похотливый самец 5 лет тому назад и спокойный увалень теперь.

На столе подал сигнал рабочий телефон Саши. Никита бросил на него равнодушный взгляд и вернулся к фоткам друзей, которые весело провели ночь в клубах или на других тусах.

Телефон снова подал сигнал. Никита взял его и посмотрел на экран. На почту Саши пришли рассылки из магазина нижней одежды для мужчин, и Афиша прислала анонс мероприятий на следующую неделю. Никита собирался положить телефон на стол, но… Руки чесались проверить содержимое телефона на предмет компромата, пароль доступа он знал.

Да ну не, Саша же не совсем идиот, что-то в нем хранить и так просто оставлять на видном месте. Никита положил телефон на стол, вернулся к фоткам. Но попавшая в голову мысль уже не давала покоя.

Меньше знаешь – крепче спишь.

Всякое в жизни бывает, ну по пьяни башку сорвало, еще что-то, самое главное аккуратно подчистить следы, чтобы не сделать больно своей половинке, если он тебе не безразличен. Это не означало, что Никита поощрял или оправдывал измену, просто всякое бывает.

В памяти всплыл эпизод, когда в четверг Никита не мог дозвониться до Саши до обеда. Он ему писал, тот не читал сообщения, звонил, но абонент был недоступен, и только в четвертом часу дня пришло сообщение, что абонент в сети.

– Ты охренел! – орал Никита в трубку. – Где ты был, почему не отвечаешь? Я уже морги собирался обзванивать.

– Я спал, – сонным голосом ответил Саша.

– В клуб вчера ходил?

– Не говори ерунду! Допоздна работал, сегодня дали выходной, решил выспаться.

– Ты в сети был последний раз в час ночи!

– И что?

– Да ничего! Ты мне пиздишь!

– Иди на хер! Успокойся, тогда звони!

Короткие гудки в трубке.

Никита тогда опешил, он чуть не задохнулся от злости, но постарался успокоиться, собраться с мыслями, вернее, собрать негативные мысли и выкинуть из головы.

Смысл? Если даже что-то и было, Саша вряд ли во всем признается. Но сделал себе пометку, что теперь надо держать ухо востро, а то какая-нибудь малолетка уведет парня.

Никита взял телефон, ввел пароль и…

Никаких мутных приложений знакомств не было, сообщения только по работе, левых звонков тоже не наблюдалось, в соцсетях кристально чисто. Никита выдохнул с облегчением и тут вспомнил про папку «Фото».

Всего шесть фотографий. Первая – члена Саши, на второй – селфи его улыбающейся мордахи, на третьей и четвертой – фотографии неизвестных парней, не первой свежести и не сказать, что симпатичных, судя по рамке из Хорнета и… пятая и шестая – скриншоты переписок из того же Хорнета!

Никиту не на шутку заколбасило!

И все же идиот!!!

В переписках не было ничего криминального. «Привет, как дела?» «Пришли фотку члена». «Где живешь?» Саша точный адрес не писал, только улицу. Все обрывалось на фразе парня: «Ну так что, встречаться будем?»

Первое желание Никиты было разбить телефон о стену, второе о голову Саши!

Никита ходил по кухне из угла в угол, пытаясь успокоиться. Сердце колотилось в груди, как бешеное, от частого дыхания началась одышка, ноги подкашивались. Он сходил в ванную, умылся холодной водой, открыл окно и высунул голову. Ветер обдувал мокрое лицо, приводя Никиту в чувства. Даже не видя себя в зеркало, Никита знал, что цвет его кожи сейчас серый, так всегда происходило, когда он сильно нервничал или переживал. По его лицу вообще можно было многое узнать. Когда стеснялся – краснел, нервничал – бледнел, врал – голубые глаза бегали и краснели, из-за чего всегда старался говорить правду. Не умеешь врать – лучше и не начинай, один хрен спалишься. Подобные проявления он никак не мог контролировать, организм жил своей жизнью.

При всем нервозном состоянии Никиты в голове не было ни одной мысли. Он не знал, что будет говорить Саше, не прогнозировал своего поведения, итога разговора, ровным счетом ничего. Хотя по натуре он был человеком, который всегда продумывал свои шаги и заранее выстраивал разговор в голове, прорабатывал возможные варианты от позитивного до негативного. Но сейчас у него как будто отключили в мозгу функцию думать.

Придя в себя, Никита схватил телефон и решительно направился в спальню.

Перед дверью в спальню он притормозил.

«Может, пусть поспит, поговорим, когда проснется? – промелькнуло в голове. – А не пошел бы он на хер!»

Никита вошел в комнату, сел на кровать, посмотрел на мирно спящего Сашу, и ему стало его жалко!

«А может, ничего и не было, может, я сам себе все придумываю?»

Никита перевел взгляд на бугорок под одеялом, сердце заколотилось, но теперь от возбуждения.

«Может, черт с ним? Пойти подмыться да оседлать его, пусть бубнит, что хочет спать, сам же потом будет стонать от наслаждения. Или просто отсосать ему…»

Никита потянулся к краю одеяла, чтобы откинуть его, но взгляд упал на телефон в руке. И злость мгновенно вернулась.

«Ага, отсосу, блядь! Может, ему еще бантик на нем повязать?!»

Никита толкнул Сашу.

– М-м-м-м.

– Вставай, герой-любовник!

– Никит, отвали, дай поспать, – Саша отвернулся от Никиты и натянул одеяло на голову. Никита чуть не задохнулся от злости.

– Слышь?!

Никита сдернул с него одеяло.

– Да бля… – поворачиваясь, выругался Саша.

– Это че такое?!

Никита сунул ему в лицо телефон. Саша нахмурился, спросонья не мог настроить зрение, когда разглядел картинку на экране телефона, глаза округлились.

– Откуда ты это взял?

Он реально считал Никиту дебилом или просто тянул время, чтобы придумать себе оправдание?

– А ты не узнаешь свой телефон?

Саша скинул с себя одеяло, слез с кровати и направился в сторону двери.

Никита открыл рот от наглости.

– Ты куда?

– Поссать можно перед казнью?

Никита курил на кухне электронную сигарету. Он представить себе не мог, что должен сказать Саша, чтобы он его простил. Вот даже ни одного предположения, так как знал, что любое его оправдание, любые слова и обещания разобьются о стену недоверия.

Саша вошел в кухню.

Сейчас начнется, ты неправильно все понял…

Сел напротив Никиты. Никита приготовился слушать. Саша сидел молча, просто смотрел на него. Никита растерялся.

– И?

– Что?

– Может, как-то объяснишь? – Никита кивнул на телефон.

– Прости, что не удалил.

– Что?! – возмутился Никита.

– Ну глупо говорить, что оно само в мой телефон попало.

– Так, погоди! То есть ты считаешь, это нормально?

– Нет.

Никита глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

– В четверг ты был в клубе?

– Да не был я там!

– Переписка датирована четвергом.

– При чем тут переписка и клуб!

– Ну, видимо, в клубе порадарил и понеслась!

– Не говори ерунду!

– А ты не твори херню!

Никита схватил телефон.

– Зачем ты это сделал? – тряс Никита телефоном перед лицом Саши.

Саша выхватил телефон у него из руки, положил на стол.

– Чего тебе не хватает? Квартира убрана, жрать приготовлено, я вроде норм выгляжу, по сравнению с этими жабами на фотках, – Никита указал на телефон. – Секс – да пожалуйста, хоть каждые пять минут…

– У тебя все сводится к сексу, тебе только секс и нужен!

– Ой заткнись!!!! Я тебе уже объяснял!

– Да, да, да! Я такой черствый, что ты хотя бы во время секса чувствуешь меня! – слово в слово повторил Саша сказанное однажды в сердцах Никитой.

– Я не понял, ты сейчас хочешь меня сделать виноватым?

– Никого я не делаю виноватым!

– Мне вот одно непонятно… Нет, блядь, мне все непонятно! Мы перестали с тобой откровенно говорить о сексе, в какой-то момент почему-то эта тема стала запретной! Может, ты чего-то хочешь, а я не знаю…

– Меня все устраивает…

– Если вдруг я тебе пришлю свой возбужденный член, ты пишешь мне, что я извращенец…

– Потому что я на работе и могут увидеть…

– Мне по хер! Однако ты слать свой хер можешь всем подряд, и это, оказывается, нормально! Что-то тут, блядь, совсем ничего не клеится! Где логика?

– Ты мой парень, мы вместе пять лет…

– И что? Теперь из-за этого ты не можешь мне хером по лицу настучать, дилдо в жопу запихнуть…

Саша начал ерзать на табуретке, а Никиту несло все дальше и дальше.

– Мне стыдно с тоб…

– Нам расстаться надо, чтоб у тебя снова фитиль зажегся, или что?

– Да не ори ты! Я просто хотел проверить, как на меня люди реагируют.

– И че, сколько раз проверил?

– Нисколько.

– Ой, хватит заливать! Хотя ты все равно не скажешь! Я всегда тебе говорил: если что-то не устраивает, или давай разговаривать, или расставаться. Но ты всегда отмалчивался или говорил, что все хорошо.

– Меня все устраивает.

– Да не может быть такого!

– У меня может!

– Я и смотрю! Не успел на неделю остаться один, как уже в Хорнет полез! Отлично тебя все устраивает!

– Никит, хватит! Я не хотел сделать тебе больно, считай это просто неудачным социальным экспериментом.

Никита потерял дар речи. В одну секунду его лицо стало бордовым, глаза налились кровью, и казалось, что из ушей в любой момент повалит пар. Он навис над Сашей.

– Что ты сказал? Социальный эксперимент?

Никита, который никогда в жизни не дрался, был готов отмудохать Сашу. Он почувствовал, как тотальная ярость из груди поднимается в мозг и заполняет его. Кожа на костяшках пальцев на руках напряглась до такой степени, что была готова лопнуть. Но здравый смысл все же победил.

– Иди на хер!

Никита ушел в спальню, достал из шкафа чемодан и начал бросать в него свои вещи. Саша вошел в комнату.

– Никит, ну хватит…

– Эксперимент, блядь! А ты обо мне подумал?!!! Тебе мало от меня внимания?!

Саша подошел к Никите и попытался обнять.

– Отвали! – Никита оттолкнул его. – Иди дальше экспериментируй! – у Никиты срывался голос от подкатившего к горлу кома.

– Ники…

– Я как мудак, все для него делаю, хуй забиваю на свои желания, а он решил социальный эксперимент устроить, – сквозь слезы говорил Никита.

Никита надел джинсы и футболку.

– Я правда ценю…

Никита сел на диван, уткнулся лицом в ладони. Саша сел рядом, обнял его. Никита дернул плечами в попытке сбросить его руки. Поднял голову и задумчиво уставился на стену перед собой, из глаз текли слезы.

– А ведь это не первый раз… – произнес он. – Помнишь, спустя месяц после нашего знакомства, когда мы были в Париже, я у тебя нашел переписку с молокососом?

Саша нахмурился.

– Не помню.

– Как удобно. «Ты мне нравишься», – писал он тебе, ты отвечал ему взаимностью. «Когда же мы встретимся?» – «Я могу только утром, когда мой уедет в институт». Не твои слова?

– Не было этого, не выдумывай!

Никита встал с дивана, вытер слезы.

– Не было? Заебись?! Значит, и меня не было!

Никита застегнул молнию на чемодане и вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Он вышел из подъезда, достал телефон и набрал чей-то номер. Когда трубку взяли, он спросил:

– Можно, я сейчас приеду?

Андрей

Андрей приоткрыл глаза и тут же зажмурился от яркого летнего солнца. На кровати, кроме него, лежали, обнявшись, два голых тела.

Как же ему это все надоело!

Вчера он не принимал участия в тройке. Он сидел в кресле рядом с кроватью, смотрел, как Костя возится с неизвестным парнем, с которым они буквально час тому назад познакомились, и не нуждается в нем.

Как же ему это все надоело!

Андрей встал с кровати и, пошатываясь, пошел на кухню.

По голове как будто проехал бульдозер, потом прошла рота солдат и наконец забрались шахтеры и сейчас добывали руду, звонко орудуя кирками по черепной коробке.

Кухня больше напоминала сарай бомжей. Повсюду валялись пустые бутылки из-под водки, стол был усыпан обглоданными куриными костями, травой, пеплом и заляпанными пустыми бокалами. Пепельница, как еж, утыкана бычками, раковина завалена грязной посудой.

Эта обстановка не удивляла Андрея, она была привычной для выходных дней. Андрей и Костя любили собирать друзей у себя, и люди к ним с удовольствием приезжали. У них был оплот бесправия, вседозволенности, непринужденности, безудержного веселья. Люди приезжали в прямом смысле отдыхать, забывая про все приличия и запреты.

Андрей бы не удивился, если бы сейчас кто-нибудь вылез из шкафа или из-под стола. Можно даже сказать, он был удивлен, что на кухне, кроме полного бардака, не было ни одной живой души. Андрей попытался обратиться к памяти, но она молчала, вчерашняя ночь была полностью стерта. Последнее, что он помнил, приезд гостей. Сколько их было и кто, память тоже умалчивала. Они выпили, что-то употребили и… круговерть тел, танцы, крики, еще гости, бокалы, сигаретный дым, опять употребили… а потом бездна… мрак и пустота!

Андрей подошел к столу, босые ступни противно прилипали к разлитой, но уже высохшей на полу коле. Андрей взял сигарету из разодранной пачки на столе, прикурил, сел на табурет. От первой затяжки в висках застучало еще сильнее, он сдавил их пальцами и резко отпустил. Не помогло. На столе стояла недопитая бутылка водки. Он взял первый попавшийся грязный стакан, налил половину. Колы в поле зрения не наблюдалось. Андрей повернулся к холодильнику, который стоял позади, открыл дверцу и, согнувшись пополам, заглянул внутрь. Пакет молока, кефир и трехлитровая банка рассола, оставшаяся от помидоров. Разбавил водку рассолом и сделал большой глоток.

По коже побежали мурашки, волосы по всему телу встали дыбом. Он резко выдохнул, вздрогнул, затянулся сигаретой. Голову стало отпускать. Андрей выпустил дым изо рта и завис на клубах, медленно извивающихся в пространстве. Сквозь дым Андрей увидел в коридоре обнаженного Костю. Он, качаясь и врезаясь в стены, вошел в туалет и, не закрывая дверь, стал справлять нужду. Андрей выпустил очередную порцию дыма и отпил из стакана. Закончив в туалете, Костя прошел на кухню, вытащил из горы грязной посуды стакан, налил воды из крана и жадно прильнул к заляпанному стеклу.

Андрей окинул его голое тело равнодушным взглядом, задержался на внушительных размеров члене. Почему-то внутри даже ничего не колыхнулось, вот раньше…

– Ты меня вообще любишь? – Андрей перевел взгляд на помятое Костино лицо.

Костя недовольно покосился на него.

Андрей знал, что сейчас ответит Костя. Да он и сам не верил в любовь, просто люди привыкли называть привязанность, зависимость от человека, удобство, наконец, этим словом, вот он его и произнес.

Костя допил воду, положил стакан сверху на тарелки и перевел взгляд на Андрея. Андрей равнодушно наблюдал за тем, как стакан медленно скатывается по тарелке, падает на пол и разбивается вдребезги.

– Блядь! – выругался Костя.

На носочках, переступая через осколки, он подошел к столу, прикурил.

– Ты уже с подружкой-литрушкой, не рано?

– Ты меня любишь? – повторил Андрей.

– Отстань, а.

Костя сел на табурет, облокотился спиной на стену, выпустил дым.

– Мы с тобой вместе 8 лет, какая уже может быть любовь, хорошие друзья, – стряхнул пепел в стоящий рядом пустой стакан, поднял сигарету вверх вместо указательного пальца. – А это намного ценнее!

Из комнаты показался хорошо сложенный молодой парнишка, с задранным до пупка членом, потер глаза, как маленький котенок, и произнес:

– Мальчишки, я снова хочу.

Костя улыбнулся ему.

– Подожди, кисунь, я сейчас.

Андрей ткнул недокуренную сигарету в пепельницу, так что остальные бычки вывалились на стол.

– Кисунь, а знаешь что, вали-ка отсюда! – сквозь зубы произнес Андрей.

Костя, приподняв удивленно брови, посмотрел на Андрея.

– Это че такое?

Андрей подошел к парнишке и щелкнул пальцем по его возбужденному члену.

– Ай! Больно же.

– Давай, давай, монаточки собирай и шуруй отсюда.

Парнишка вопросительно посмотрел на Костю.

– Вон, я сказал! – заорал Андрей.

Андрей и Костя познакомились у общих друзей на вечеринке.

Андрей всегда был интровертом и редко когда делал первый шаг в сторону понравившегося парня. Он вообще не любил большое скопление людей, особенно незнакомых, из-за этого редко принимал приглашения на вечеринки.

– Слышь, кислятина, давай, собирай кости и ко мне, – орал веселый голос друга Олега в телефонную трубку однажды в субботу.

– Да я уже не могу!

– Если не хочешь, чтобы мы всей толпой завалились к тебе и разгромили к ебеням квартиру, собирайся.

– Умеешь ты найти доводы, чтобы уговорить человека. А народу много?

– Нет.

15 человек, и, на секундочку, в однокомнатной квартире.

Андрей сделал себе коктейль и забился в угол.

Когда в квартиру вошел коротко стриженный, стильно одетый симпатичный брюнет, Андрей сразу обратил на него внимание. Но был уверен, что тот не обратит внимание на бритого налысо, совершенно неинициативного, пусть и симпатичного Андрея. Таких обычно никто не замечает. Однако находящийся в вечном поиске секса, отношений, да чего угодно, лишь бы было внимание к его персоне, Костя из всего состава гостей в тот вечер выделил именно Андрея. Что-то тоскливое и потерянное в его глазах привлекло Костю, и ему захотелось заставить эти глаза улыбнуться. И он смог этого добиться уже спустя три часа после знакомства, в ванной комнате, когда насаживал Андрея на свой нескромный член.

Андрей сразу переехал в съемную квартиру Кости, и насыщенная наркотиками, алкоголем и различными секс-игрушками семейная жизнь понеслась, как опаздывающий поезд. Андрей работал программистом, зарабатывал неплохо и поэтому платил за квартиру и оплачивал все Костины потребности. Насчет Костиной профессии никому ничего не было известно, даже близким друзьям. Порой казалось, что Костя и сам не знал, чем он занимается. С его слов, он умел и стричь, и делать тату и маникюр, и пирсинг, и массаж и еще кучу всего. Однако постоянного места работы у него не было, и за 8 лет их совместной жизни Андрей ни разу не видел, чтобы он регулярно, хотя бы в течение недели ходил на работу. Каких-либо инструментов, которые Косте помогали в зарабатывании денег, в их квартире тоже не наблюдалось.

– Я все храню в салоне, – отвечал он.

Что за салон и где он находился, тоже было неизвестно. Однако он так убедительно и достоверно рассказывал курьезные истории, происходящие с ним на работе/работах, что оставалось только разводить руки и верить на слово. Правда, некоторые друзья пытались убедить Андрея в том, что Костя обычная проститутка, и Андрей порой замечал спонтанные исчезновения из дома своего парня…

– Нашел подработку, – говорил Костя, хватал сумку и исчезал на день-два.

Поначалу Андрей закрывал на это глаза, но однажды по пьяни его понесло, как говорится, накопилось.

– Я трахаюсь на стороне, – после двух часов ора и разбитого энного количества техники и посуды признался Костя.

– За деньги?

– Нет… – возможно, врал Костя, правда, какой смысл. – Мне скучно, хочу чего-то новенького.

Андрей любил Костю и очень боялся его потерять. Он многому научился благодаря ему, многое с ним испытал, многое познал, раскрепостился, практически избавился от своей интровертности. И именно из-за страха потери предложил:

– Может, третьего позовем?

– Не твои это были слова? – орал Костя на Андрея.

Костя резко открыл посудомоечную машину и стал запихивать в нее посуду из раковины.

– Ну, мои, и что? Можно подумать, тебе не понравилось мое предложение!

– Не, погоди, выебываешься больше всех сейчас ты!

Костя бросил посуду, включил на телефоне музыку и подключился к Bluetooth-колонке.

– А ты не думал почему? – спросил Андрей, недовольно покосившись на голосящую колонку. Скулы на его лице напряглись.

– Потому что ты закомплексованный идиот и не можешь лишний раз подлезть и в рот взять.

Под голой ступней Кости хрустнуло стекло.

– Бля-я-я!

Он достал стекло из ступни, тряпкой сгреб осколки к мусорному пакету, который валялся в углу.

– Да-а-а, между вами влезешь, пожалуй, ты сам сколько раз меня отпихивал!

– Если бы хотел, добрался бы!

Костя взял мусорный пакет и начал скидывать в него мусор со стола.

– Ты всегда так! Никогда не признаешь, что был не прав! Никогда не согласишься, что тебе на меня просто насрать! Тебе все эти третьи стали ближе, чем я! – заводился Андрей. – А знаешь, мне тоже уже на тебя насрать…

– Ага, я заметил…

– Да можешь ты остановиться и просто нормально поговорить?! – Андрей схватил пакет с мусором и в порыве злости разметал его по всей кухне.

– Я не буду с тобой разговаривать! Если тебе что-то не нравится, собирай манатки и вали из моей квартиры!

– Из твоей? Ты не забыл, кто за нее платит? – Андрей развел руки в стороны. – Кто за все это платит!

Андрей схватил колонку и запустил ее в стену. Колонка разлетелась на составляющие, музыка умолкла.

– Ты охуел? – заорал Костя и отвесил смачный подзатыльник Андрею. – Я ее купил на свои деньги!

– Козел!

Андрей схватил Костю за яйца.

– Я оторву их тебе на хер! Мудак!

Костя взвыл от боли, схватил с индукционной плиты сковородку и со всей силы ударил Андрея по спине.

Андрей упал на колени.

– Еще? – воинственно размахивая сковородкой, выкрикнул Костя.

Андрей взревел как зверь, двумя руками обхватил Костю за ноги и повалил его на пол…

Кухонное единоборство было их периодическим развлечением. За время совместной жизни они 4 раза ремонтировали холодильник, сменили три индукционные плиты, 6 раз покупали СВЧ-печь, тостер прожил всего сутки после покупки, пять ноутбуков, 7 Bluetooth-колонок, а еще была сломана рука Кости, копчик Андрея и разбито лицо все у того же Андрея.

Костя ударил пяткой Андрея в лоб и вскочил на ноги.

Упершись руками в коленки, они, запыхавшиеся, стояли друг напротив друга, как борцы сумо перед атакой. И один и второй пытались что-то сказать, но из-за сбившегося дыхания ничего разборчивого не получалось. Однако Андрей решил, последнее слово должно быть за ним. Он со всей оставшейся силы толкнул Костю, и тот влетел в открытую балконную дверь и приземлился на пол. Андрей закрыл дверь на замок, показал Косте фак и ушел в комнату.

– Открой, муда! Ты чего творишь? Я выйду и прибью тебя, – орал Костя, прыгая перед окном.

Андрей покидал вещи в чемодан и вышел из квартиры. Послышался звон разбивающегося стекла.

Андрей вышел из подъезда, достал телефон и набрал чей-то номер. Когда трубку взяли, он спросил:

– Можно, я сейчас приеду?

Валентин

Валентин Волошин – известный писатель. Был…

В 1998 году, когда ему было 26 лет, его писательская карьера рванула вверх после выхода мистического романа «На краю центра вселенной». О романе писали во всех светских журналах, говорили по радио и телевидению.

«Молодой писатель узнал секреты вселенной», «Законы вселенной разложены настолько логично, что становится страшно. А вдруг это правда?», «26-летний парень заглянул в душу человечества и увидел там вселенную», – пестрили заголовки газет.

Спустя 5 лет его книги уже издавались на нескольких языках. Успех был ошеломительный, однако никаких премий его романы не получили. Но Валентин за премиями и не гнался, ему было достаточно гонораров и славы.

Большой плюс Волошина был в том, что он с легкостью писал в разных жанрах, от драмы до фантастики, и нельзя было сказать, что один жанр ему давался лучше, чем другой, он был одинаково хорош во всех. Если это ужасы, то до мурашек страшно, если драма, то сердце разрывало от душевных страданий, если комедия, то скулы и живот сводило от смеха.

Валентин смог сколотить себе приличное состояние – купил четырехкомнатную квартиру в центре Москвы, обставил ее антиквариатом, развесил везде портьеры, царская кровать из красного дерева с балдахином – жемчужина его жилища – красовалась в роскошной спальне. Ох сколько она повидала пикантных моментов.

Валентин не был симпатичным мужчиной, да и спортивного тела не имел, так как все свое свободное время посвящал печатной машинке (потом уже компьютеру), однако благодаря подвешенному языку и харизме он мог обаять кого угодно, от мала до велика.

В общей сложности у него вышло 7 успешных романов, однако в сорок лет он сдулся. Как сам признавался близким друзьям, как будто кто-то нажал тумблер, и вдохновение кончилось. Писательскую деятельность он, конечно, не оставил и в течение пяти лет еще пыжился, писал что-то, но это бульварное чтиво и рядом не стояло с романами ранних лет. В газетах все чаще стали появляться статьи о том, что некогда известный писатель исписался, и, дабы не провоцировать журналистов, Валентин ушел в тень.

Деньги на счетах заканчивались. Волошин любил красивую жизнь и молодых мальчиков, которых, чтобы уложить в койку, необходимо было ублажать дорогими подарками, одной харизмой тут не обойдешься. Молодежь нынче умная и расчетливая, смотреть в рот на голом энтузиазме никто не станет.

Валентина приглашали преподавать, читать лекции, он соглашался, при этом, естественно, упоминая, как бы вскользь, что очень занятой, чтоб набить цену, но цена не набивалась, и он соглашался на уже предложенную сумму. Писал статьи для разных изданий под псевдонимом, ну и получал авторские за свою гениальную молодость. Только вот со временем звали все реже, а авторские постепенно мельчали.

Оставаясь один, Валентин заливал свою теперешнюю никчемную жизнь алкоголем, отчего его лицо к 50 годам превратилось в морщинистое моченое яблоко, а внутри все еще был жив юнец, который желал успеха, денег и секса.

Он постоянно находился в поиске темы для своего нового гениального романа, которым бы доказал всему миру, что гений в нем не умер, а лишь набирался сил перед грандиозным рывком. Порой в пьяном дурмане Валентину приходили в голову различные «великолепные идеи», как ему казалось, и он их тщательно записывал. Однако рациональное похмельное утро все расставляло на свои места, и идеи отправлялись туда, откуда и пришли, в бредовую вчерашнюю ночь.

В глубине души Валентин понимал, что просрал свою жизнь, не любил об этом вспоминать, но если бы однажды… Да какая уже разница, если ничего не вернешь.

Без должного ухода квартира, как и ее хозяин, приходила в упадок: мебель покрывалась пылью, портьеры ветшали, по углам расползалась паутина, протертый паркет вздувался и скрипел, нечищеные канделябры все больше тонули в воске, некогда белое постельное белье на помутневшей жемчужине с выцветшим балдахином покрывалось желтыми пятнами, которые уже не отстирывались. И был в этом упадке даже некий шарм. Возможно, из-за все еще харизматичного хозяина, который встречал гостей в добротном, но уже тоже потасканном халате, наливал чай пусть и в пожелтевший, со сколами, но все же фарфор, а выпивку непременно подавал в помутневшем хрустале.

В гостиной за круглым столом под алым абажуром сидели Валентин и Никита, Андрей стоял около открытой дубовой двери балкона и курил. Никита поморщился и бросил на Андрея неодобрительный взгляд.

– Мог бы на балкон выйти.

Андрей, ничего не ответив, потушил сигарету в чугунной пепельнице и сел за стол.

– Вам есть куда идти? – спросил Валентин.

– Я могу к родителям, но не хочу, – ответил Никита. – Опять начнется: мы так и знали, что этим все закончится, вот до чего тебя довела твоя развратная жизнь.

Валентин посмотрел на Андрея.

– А мне некуда…

– Оставайтесь у меня.

Конечно, парням было куда идти. В конце концов у них были друзья, но в связи со сложившейся ситуацией ни одному, ни другому не хотелось никого видеть. Терпеть бесконечные разговоры о расставании, уговоры забыть или вернуться не было сил и желания. У Андрея был еще вариант купить билет и свалить к родителям в Самару, но его он даже не рассматривал. Родители ничего не знали о его ориентации, и говорить им он не собирался. А терпеть надоедливые мамины хлопоты сейчас не было желания.

Почему-то в умирающей квартире Вали было комфортно и уютно, как в заброшенном склепе, а присутствие такой же покинутой, обиженной, растоптанной души хозяина жилища рядом не давало им скатиться в тотальную депрессию и уныние.

– Спасибо, Валь! – произнес Никита. – Как мы можем тебя отблагодарить?

– Оставь это! Вы мне как родные дети. Единственное, вам придется спать вместе. В нормальном состоянии только гостевая кровать, остальные все развалились.

Никита недоверчиво покосился на Андрея и предупредил:

– Даже не вздумай распускать руки.

– Больно ты мне нужен.

Валентин познакомился с ребятами в разное время, когда они еще между собой не были знакомы. С Андреем – когда ему было 21, а с Никитой – когда ему было 19. Все это произошло в одном и том же клубе. Молодые пацаны сразу приглянулись Валентину. Конфеты, букеты, кино, домино. Парням был интересен Валентин как друг. Не у каждого в друзьях водился пусть и в прошлом, но известный писатель Валентин Волошин.

Валентин делал несколько попыток, чтобы соблазнить мальчишек, приглашал к себе, угощал алкоголем, оставлял у себя ночевать, приходил среди ночи, ссылаясь на страшный сон или одиночество, ненароком прохаживался по комнатам голый после душа. Но ребята, то ли от своей наивности, то ли делали вид, что не замечают намеков Валентина, не обращали на все его потуги внимания, и в итоге Валентин оставил все попытки склонить мальчиков к интиму, согласившись, внутри себя, на дружбу. В конце концов, все сводилось не только к сексу. Парнишки были интересные, с разными судьбами, с интересными историями, а питаться их молодой энергетикой можно и не только посредством половых причиндалов.

Валентин стал для ребят родителем, понимающим, все позволяющим, таким, каких у них не было. Давал им советы, от чего-то предостерегал, на что-то уговаривал. Он принимал их любыми: ревущими, пьяными, злыми, сентиментальными, влюбленными, циничными. Он узнавал об их проблемах и радостях первым, этим жил и питался, и где-то надеялся на то, что именно эти двое сыграют важную роль в его уже покрывшейся плесенью карьере писателя.

На экране телевизора, висевшего напротив кровати Никиты и Андрея, заканчивался фильм «Любовь и страсть. Далида». Никита вытирал слезы одеялом. Андрей зевал.

Далида в исполнении актрисы Свевы Альвити под песню «Pour Ne Pas Vivre Seul» поднялась по лестнице на второй этаж, взяла пижаму, расчесала волосы, выпила виски из бокала и легла на кровать…

«Pour ne pas vivre seul

On vit comme ceux qui veulent

Se donner l'illusion

De ne pas vivre seul»1.

«Чтобы не жить в одиночестве,

Мы живем, как будто хотим

Создать для себя иллюзию,

Что мы не одиноки»2.

– Долго еще эта нудятина будет идти?

– Чшшшшш, – зашипел Никита на Андрея.

– «Жизнь для меня стала невыносимой. Простите меня», – произнесла актриса дубляжа, и экран погрузился во мрак.

В комнате повисла тишина. Никита шмыгнул носом и произнес:

– И что делать дальше? – вопрос относился скорее не к Андрею, а в пространство.

– Так она же давно умерла.

– Кто? – нахмурился Никита.

– Далида твоя.

– Да я не про нее. Я про нас.

– А-а-а, тоже об этом думаю, – тяжело вздохнув, сказал Андрей. – Жить, наверно…

Дверь распахнулась, и в комнату как торнадо ворвался Валентин.

– Зайки, я все придумал!

Андрей и Никита сидели у изголовья кровати, прижав под одеялом колени к груди, Валентин расположился в кресле под телевизором напротив парней.

– Мне идея нравится, – ответил Андрей. – Я хоть завтра могу взять отпуск.

– Замечательно! – обрадовался Валентин.

– Подождите! Я еще не ответил.

Никита повернулся к Андрею и сказал:

– Я к тебе очень хорошо отношусь, но в отпуск с тобой не поеду.

– Это почему еще?

– Как бы это сказать, – картинно задумался Никита. – У нас с тобой разное понятие об отдыхе.

– В смысле? – нахмурился Андрей. – Бухать со мной можно, а в отпуск нельзя. Не понял?

– Да бля! Ты будешь шататься по групповухам, таскать кого-нибудь в номер и употреблять разную запрещенную херню, а я должен буду это терпеть.

– Ой, простите, пожалуйста, идеальная степфордская жена! – Андрей обиженно отвернулся.

– Степфордская жена? Это ты к чему?

– Как ты ставишь посуду в посудомойку, помнишь?

– Ну да.

– У тебя там все по полочкам, ну пока ты трезвый!

– И что!

– А тебе не похуй?

– Мне кажется, так она лучше помоется.

– А кровать свою ты видел? Подушечки взбиты, покрывальце разглажено, не дай бог, складка будет.

– И что? Я не понимаю, к чему ты клонишь!

Андрей перевел взгляд на Валентина, надеясь на поддержку.

– Вот, видишь!

– Никит, тебе пора отдохнуть и не думать ни о чем! – произнес Валя.

– Погодите, вы сейчас что хотите сказать, что я задрот? – Никита пихнул Андрея в плечо: – То есть ты думаешь, жить в говне лучше?

– В говне? Костя постоянно убирается!

– Вот! Потому что постоянно в говне!

– Ой, не надо сейчас!

– Почему? Давай поговорим!

– У тебя комплексы, и мно-о-о-го-о-о! – произнес Андрей. – Понимаешь, Валь, с кем ты меня хочешь отправить в отпуск?

– А я прям рвусь! – всплеснул руками Никита.

План Валентина рушился на глазах.

– Мальчишки, хватит собачиться! – Валентин встал из кресла. – Судьба вам подарила невероятный шанс, у вас появилось свободное время…

– Да уж, – пробурчал Никита.

– Время для себя! Используйте его на пользу! Измените свою жизнь! Сколько можно находиться под гнетом отношений с людьми, которые вас обманывают. У вас двоих крупные проблемы с эго! Оно отсутствует, а это очень плохо! Вы должны полюбить себя, вспомнить, каково быть желанными, интересными для окружающих. Вы закрылись в своих коробочках и почему-то решили, что это норма. Вы зарываете свои таланты, свою харизму, свою сексуальность в могилу, вместо того чтобы наслаждаться и дарить миру свой свет и красоту. А для того, чтобы процесс сдвинулся с мертвой точки, вам необходимо сменить обстановку. Здесь вы не сможете отвлечься, будете постоянно гонять мысли и в конечном счете вернетесь к своей прежней жизни. Отправьтесь на море, в горы, куда угодно. Новые впечатления, новые люди. Напитаетесь позитивом, дадите мозгу отдохнуть и уже тогда решите, какую жизнь хотите и чего действительно достойны!

Парни слушали Валентина и понимали, что он прав! Им нужна перезагрузка. Что-то они делали не так в этой жизни, раз к ним так относились их половинки. Каждый увяз в своей трясине, которая тянула на дно. Благо рядом оказался Валентин, который протянул им руку помощи.

Видя задор, с которым Валя уговаривал их на путешествие, Андрей решил спросить:

– Какой интерес тебе от этого?

– Никакого, – улыбнулся Валентин и потер ладошки друг о друга, как муха лапки. – Я переживаю за вас. Вы стали мне родными людьми, и я, как любой нормальный человек, желаю вам лучшей жизни. Но она не наступит, если сидеть в своем болоте, довольствоваться тем, что есть, и не пытаться расширить горизонты. Я предлагаю вам устроить социальный эксперимент, – Валентин подмигнул Никите.

– И в чем он будет заключаться? – поинтересовался Никита.

– Во-первых, во время поездки даже не думайте принимать какое-либо решение по поводу вашего дальнейшего будущего с Сашей, с Костей или без них. Вы на отдыхе, гоните любые мысли, которые связаны с периодом до путешествия. Нарушайте свою зону комфорта. Только выходя за ее пределы, вы сможете открыть в себе что-то новое, познать неведанное, изменить свою жизнь. Каждый день делайте что-то, чего не делали никогда…

– Ну это просто, – произнес Андрей и покосился на Никиту. – Мне!

– Это сейчас так кажется. На самом деле очень сложно, особенно совершать поступки, от которых всегда бежал, не из-за того, что тебе это претит, а просто страшно. Понимаете, о чем я говорю?

Андрей и Никита одновременно кивнули.

– На этом все, друзья мои! Подумайте, примите решение! Сделайте уже то, чего никогда не делали, и станьте действительно счастливыми, – Валентин улыбнулся. – Доброй вам ночи!

Валентин вышел из комнаты, плотно закрыв дверь. Прошел в гостиную, достал из буфета бутылку коньяка, плеснул себе в бокал и залпом выпил.

Конечно, не только из добрых побуждений Валентин подбивал ребят на путешествие. Когда Никита, рассказывая про скандал с Сашей, произнес словосочетание «социальный эксперимент», Валентина как будто током пробило. Он сначала не понял, отчего так произошло, но, пока слушал Никиту, потом Андрея, в его голове складывался пазл. Вот его долгожданная история!

Он напишет роман о любви и сексе.

О легкости и веселье.

О тайных желаниях, от которых невозможно убежать, и предательстве.

О страданиях и нелегком выборе.

О таком он еще никогда не писал!

И он пойдет дальше, он уже предпринял шаги. Наступив себе на горло, Валентин поднял свои европейские связи в издательском бизнесе. Берхард… несмотря на то, что произошло между ними в прошлом, дал свое согласие. Поистине святой человек!

И Валентин был уверен, что Андрей и Никита не подведут его. Молодость всегда подкидывает интересные истории!

***

Никита и Андрей стояли в очереди на посадку. Никита нервно переминался с ноги на ногу, смотрел то на пассажиров, то на табло над выходом, то в окно на самолет, на который совершалась посадка.

– Ты чего, так и боишься летать? – пихнул его в плечо Андрей.

– Да! – резко ответил Никита, жуя нижнюю губу. – Так! Вот что еще, – вспомнил Никита. – Несмотря на то, что мы летим вместе, это не значит, что мы должны все время проводить вместе…

– Я и не собирался около твоей жопы сидеть, – перебил его Андрей.

– И не надо меня тащить на свои развратные вечеринки, мне это неинтересно.

– Да ты можешь даже на улицу не выходить весь отпуск, а то вдруг… – Андрей наклонился к уху Никиты и прошептал: – тебя трахнут за углом.

Наконец их очередь подошла, они показали посадочные талоны и прошли в «рукав». В кармане Никиты провибрировал телефон. Он достал его. Пришло очередное сообщение от Саши.

«Ответь уже наконец! Давай поговорим нормально! Прости меня, я соскучился и очень люблю».

Прошло три дня после их скандала, Саша звонил и писал по нескольку раз в день. Никита не отвечал. Никита уже и не знал, правильно ли поступает. Если бы не слова Валентина, возможно, он вернулся бы к Саше уже на следующий день после ухода, но вечерняя тирада Вали настроила его на воинственный лад. Он не знал, насколько его хватит, но страх перед полетом и слова «соскучился» и «люблю» бередили душу Никиты до слез. Он часто дышал и считал в уме, чтобы хоть как-то отвлечься.

Один вопрос сейчас маячил у него в голове: «Что я творю?!»

Пока еще было время передумать и вернуться, но как только шасси оторвутся от земли, их отношения оборвутся. Саша никогда не простит его за этот поступок.

Что же заставляло Никиту делать шаг за шагом к самолету? Еще саднящая рана от предательства. Возможно, надо было простить, забыть и жить дальше, но он хорошо знал себя, может быть, и простил бы, но в дальнейшем при каждом удобном случае припоминал бы Саше про измену или что там у него было. Он перестанет доверять ему, будет подозревать, еще больше ревновать по поводу и без, устраивать скандалы. Лучше уж тогда сделать несколько шагов и вместе со взлетом самолета оставить, отпустить и забыть.

Места Никиты и Андрея располагались в хвосте самолета, около туалета, на этом настоял Никита, начитавшись о том, что это самое безопасное место.

– Если эта птичка рухнет, тебя никакой хвост не спасет, – говорил Андрей.

– А я читал…

– Что с 36 года выжило около 80 человек?

– И что? Пусть шанс невелик, но он есть, может, я избранный.

– Конечно, избранный, тебе в аду прогулы ставят за твой образ жизни.

Андрей занял место около иллюминатора, Никита около прохода.

Самолет начал разгоняться, Никита вцепился в подлокотники до белых костяшек на кистях и что-то бормотал. То ли молитву читал, то ли подпевал Далиде, которая пела у него в наушниках.

«Moi je vis d'amour et de danse

Je vis comme si j'étais en vacances

Je vis comme si j'étais éternelle

Comme si les nouvelles étaient sans problems»3.

«Я живу любовью и танцами,

Я живу так, словно я в отпуске,

Я живу так, словно я вечна,

Так, словно в мире нет плохих новостей».

Самолет вынырнул из облаков, и турбулентность прекратилась. Никита расслабился.

Андрей смотрел на чистое голубое небо и думал о своей жизни. По Никите, как бы он ни скрывал, было видно, что переживает из-за ситуации с Сашей, Андрей же держался как холодная мраморная статуя, никак не выдавая то, что творится внутри. Так уж он был устроен. Так его воспитали родители. В их семье было не принято показывать свои эмоции, отец воспитывал его достаточно жестко, мать тоже особо не сюсюкалась, только когда он вырос и покинул родительский дом, откуда-то в них проснулась чрезмерная забота, возможно, потому что Андрей был единственным ребенком и они надеялись, что однажды он вернется домой и позаботится о них в старости.

В детстве Андрей тянулся к ним, а сейчас уже нет. Они научили его равнодушию. Он был замкнутым, практически не общался со сверстниками, чаще общению с приятелями предпочитал книги. Он читал много и разнообразно. Никогда не подходил первым к ребятам во дворе, к одноклассникам, боялся, что с ним не захотят дружить, оттолкнут, как это постоянно делали родители. Если кто-то проявлял к нему интерес, он некоторое время проверял человека равнодушием, и, если тот был настойчив и не агрессивен, Андрей допускал его в свой мир. В переходном возрасте что-то щелкнуло в мозгу, и он понял, что в родительском доме любви не дождется, и после окончания школы решил уехать учиться в Москву. Родители не верили в сына, они толком даже не знали, чем он интересовался, и были уверены, что скоро он вернется в отчий дом.

В Москве началась новая, разнообразная жизнь.

Из-за социофобии Андрею было сложно жить с соседом по комнате в общаге, но постепенно он привык. Артем оказался дружелюбным приятным парнем, они нашли общий язык, но больших компаний Андрей продолжал сторониться. Это не был в прямом смысле страх, он испытывал чувство дискомфорта, он не хотел напрягаться, не хотел пытаться разговаривать, вытягивать из себя слова или заставлять себя слушать неинтересные разговоры и пытаться их поддерживать, смеяться, когда не смешно, сочувствовать, когда на человека наплевать.

Но при этом Андрей никогда не был один. Сначала общага с Артемом, потом съемная квартира с двумя лесбиянками, а теперь Костя. Видимо, уже был…

Андрей знал, что скорее всего не вернется к нему. За три дня Костя ни разу не написал и не позвонил. В глубине души Андрей надеялся на сообщение, хотя бы ради того, чтобы занять денег, но даже этого не произошло.

Что их связывало? Почему столько времени прожили вместе? У Андрея не было ответа на эти вопросы, да он сильно и не заморачивался на этот счет. Больше всего его волновало, что делать дальше. Он представлял себе пустую съемную квартиру, и по коже пробегал холодок. Страх перед одиночеством приводил его к мысли даже заняться проституцией. А что? Пока молодой, можно. Хоть деньги нормальные будут, а там, глядишь, папика найдет и заживет. Андрей тряхнул головой, чтобы отключить картинки возможного будущего, возникшие перед глазами. Он не хотел ни о чем думать, впереди трехнедельное путешествие, и неизвестно, как оно закончится, может, через пять минут самолет рухнет…

Андрей достал из сумки две маленькие бутылочки виски и локтем толкнул Никиту. Тот приоткрыл глаза. Андрей протянул ему одну. Никита отрицательно покачал головой и снова закрыл глаза.

– С каких это пор ты отказываешься от выпивки? – пробормотал Андрей и открутил крышку у одной бутылки. Но Андрей даже не успел поднести к губам горлышко, как Никита перехватил бутылочку.

– Мерси, – Никита покосился на Андрея. – Что? Только из-за того, что боюсь летать, – произнес Никита и залпом осушил тару.

«Moi, je vis d'amour et de rire

Je vis comme si y avait rien à dire

J'ai tout le temps d'écrire mes mémoires

D'écrire mon histoire à l'encre bleue»4.

«Я живу любовью и смехом,

Я живу так, словно мне нечего сказать.

У меня много времени, чтобы написать мемуары.

Чтобы написать свою историю синими чернилами».

Германия. Берлин

1 день.

Никита и Андрей вышли из аэропорта навеселе. Никита довольно улыбался и смотрел по сторонам. То ли приличное количество алкоголя, выпитого в самолете, то ли наконец смена обстановки и оторванность от проблем делали его счастливым.

Никита отпустил ручку чемодана и расправил руки в разные стороны.

– Я счастлив! – произнес он.

Встречные люди дружелюбно улыбались. Некоторые говорили на английском с немецким акцентом:

– Добро пожаловать в Берлин!

– Пошли, фея, такси искать. У меня еще на вечер планы, – позвал Андрей Никиту.

Никита схватил чемодан, подбежал к Андрею и положил ему на плечо руку.

– А знаешь, до меня только сейчас дошло, почему мы начали поездку именно с Берлина. Не с Мюнхена, Кельна или Дю-ссель-дорфа, а с Берлина, черт возьми!

– И почему же? – хитро улыбнулся Андрей.

– Ты ж здесь на какой-то блядской вечеринке на качелях качался, а тебе припихивали все кому не лень!

Андрей вырывался вперед, идя по тротуару походкой от бедра.

– Да, подруга, – бросил он через плечо. – И я была королевой!

Никита догнал его и ударил ладонью по спине.

– И зачем я тебе доверил маршрут строить?!

– Наслаждайся!

Берлин, как бы это ни звучало парадоксально, измученный дележкой, запретами после Второй мировой войны, разрушенный, израненный, искромсанный, теперь один из самых свободных городов. В нем каждый найдет себе компанию и развлечение по интересам. Около 180 музеев, более двухсот баров и клубов, самая большая театральная сцена Европы – Фридрихштадтпаласт, галереи стрит-артов, блошиные рынки. Здесь трагичное прошлое соседствует с атмосферой свободы и творчества, классическое искусство с современными направлениями, маргиналы с миллионерами, здесь, как и во всей Германии, легализована проституция и частично марихуана, с 2017 года законодательно разрешены однополые браки.

Никита разглядывал улицы, людей, архитектуру зданий, мелькающие за окном такси. Вскрикивал, когда видел что-то необычное, пихал Андрея, привлекая его внимание. Смеялся, восхищался, фыркал. В Берлине он был первый раз. Много стран, много городов объездил за свои двадцать пять лет, но с Берлином как-то не сложилось. Он любил новые места, ощущение трепетной радости переполняло его, другие люди, другая архитектура, другой уклад жизни, новые правила или их отсутствие.

Андрей в целях экономии снял квартиру в гей-районе Шенеберг, а не номер в гостинице, Никита был не против, сейчас он был на все согласен, хоть на скамейку в парке; будь он трезвым, то скорее всего начал бы ворчать, что квартира – это некомфортно, самим убираться, готовить еду, но сейчас ему было хорошо. А Андрей радовался, что друг наконец расслабился и выдохнул.

– Мог бы и хостел снять, с мальчишками бы познакомились, – игриво сказал Никита.

На самом деле, несмотря на постоянные колкости, которыми парни обменивались, они были хорошими друзьями. Андрей и Никита познакомились благодаря своим парням. Костя и Саша были давно знакомы. Впервые, когда Никита пришел к ним в гости, Андрей сидел за компьютером и даже не встал. Один раз за весь вечер зашел на кухню, буркнул: – Привет, – и снова исчез.

– Не обращай на него внимания, – сказал тогда Костя.

Но Никита в силу своего воспитания не мог не обращать внимания…

Во второй визит он сам пошел к Андрею в комнату. Начал расспрашивать, чем тот занимается, Андрей что-то достаточно отстраненно отвечал, потом Никита принес коктейль, они вместе выпили. В следующий раз Никита и Саша пригласили Костю и Андрея к себе. Никита толком не помнил, при каких обстоятельствах и в какой момент Андрей пустил его в свой мир, но точно прошло больше месяца.

– В первую встречу ты мне ужасно не понравился, – рассказывал потом Андрей, – Такой весь лощеный, болтливый, я подумал, что Саня завел себе очередную заносчивую сучку, а потом я как-то разглядел в тебе светлую душу, – и с улыбкой добавил: – хоть это было и непросто.

Андрей и Никита сидели на кухне, уже налив по виски с колой.

Квартира была скромная, без излишеств, чистенькая, две комнаты, кухня, раздельный санузел, прихожая. Мебели немного, только самое необходимое.

– За новое, – сказал Андрей.

Они чокнулись бокалами и сделали по глотку. Андрей достал сигареты, прикурил, глубоко затянулся.

– Так, если уж нам придется три недели провести вместе, давай обговорим некоторые правила, – вдруг затараторил Никита. – Первое: не разбрасывать вещи…

– Алло, я отдыхать приехал, если тебе надо продолжать драить и убираться, я не буду мешать.

Никита закатил глаза.

– Второе: мне не нравится, когда курят в помещении.

– Мне тоже не нравится запах ссаных носков от твоей электронной сигареты, и что, я же молчу! Не сотрясайся, а! Расслабься и наслаждайся! Отдыхай, у тебя отпуск, Золушка!

Никита надул щеки, но согласился. Андрей докурил и открыл чемодан.

– Ну что, пора собираться на разведку.

– Это куда?

– Я собираюсь использовать каждую секунду для отдыха и наслаждений. У нас не так много времени в Берлине, чтоб рассиживаться.

– И я с тобой!

Андрей удивленно вскинул брови.

– А что? Я тоже наконец хочу увидеть весь этот разврат вживую, а не в порнухе.

– А твои моральные ценности не треснут?

– Хватит трепаться, давай одеваться!

– Надо тебя чаще напаивать, – вытряхивая вещи из чемодана, произнес Андрей.

Парни приняли душ, переоделись, выпили еще по коктейлю, вызвали такси и отправились в клуб.

– Что за клуб? – уже в машине спросил Никита.

– Лаборатория, там постоянно проходят различные тематические вечеринки.

– А сегодня какая?

– Hot nudity – горячая обнаженка.

– Я знаю, как это переводится. Блин, я как-то стесняюсь.

– Там толпа неизвестных мужиков и полумрак, чего стесняться? Тело у тебя норм, жопа и член в порядке, сам в сауне видел.

Никита покраснел. Андрей протянул ему маленькую бутылочку виски.

– Туда люди приходят потрахаться, а не обсуждать, у кого хуй длиннее.

– Ладно, ладно, в конце концов, Валя же сказал, что надо выходить из зоны комфорта.

Никита залпом выпил виски.

Клуб Lab-oratory располагался в подвале здания заброшенной электростанции, по соседству с известным клубом Berghain. Отстояв небольшую очередь, Андрей сказал, что им повезло, так как обычно желающих попасть в клуб в разы больше; они спустились вниз. Промышленный дизайн, или, скорее, с дизайном никто не заморачивался, а просто сдули пыль с заброшки и открыли клуб, высокие потолки, балки, перекладины, трубы, клетки, цепи.

– Тут случайно не расчленяют? – прошептал Никита Андрею на ухо.

– Только если членом, – усмехнулся Андрей.

Они разделись, Никите, чтобы полностью обнажиться, потребовалось больше времени, чем Андрею, который привычно скинул штаны за две секунды.

Пока Никита мялся и ныкался по углам, Андрей успел с кем-то поговорить, что-то купить, это что-то принять и принести Никите выпивку. Никита залпом опрокинул коктейль. Но, несмотря на количество выпитого за день, он нервничал, руки и ноги тряслись. С ним всегда это происходило, когда он собирался сделать что-то, чего никогда не делал. Андрей хлопнул Никиту по плечу, улыбнулся и подтолкнул вперед к входу в один из залов. Никита стыдливо прикрывал пах руками.

Когда они вошли в первый зал, Никита понял, что со своей любовью к сексу в сравнении с тем, что творилось там, был просто монашкой.

Не очень большое помещение с хаотично расставленными клетками, закрытыми кабинками, перегородками с дырками, подиумами, душевыми кабинками. По сути, зал представлял собой комнату-лабиринт с множеством различных локаций. На полках, тумбах, трубах лежали горы презервативов, салфеток, бутылок с лубрикантом, разного размера и конфигураций дилдо. Достаточно громко играла музыка, но даже сквозь нее были слышны стоны. Полумрак, царивший в помещении, периодически разрывали тусклые лучи света, скользящие по голым телам, пульсирующим по углам, около стен, в центре зала – везде. Секс пропитывал, насыщал воздух похотью и развратом до такой степени, что казалось, даже неодушевленный предмет в такой обстановке мог кончить.

Такого Никита не видел никогда, даже в порно. Алкоголь улетучился из его мозга мгновенно. Андрей приметил свободные качели и прямиком направился к ним. Никита хотел его окликнуть, но было уже поздно. Дорвалась королева до своего трона. Андрей привычно устроился в кожаном приспособлении, к нему тут же подошел накачанный загорелый мужик с татуировками, провел по телу Андрея рукой, засунул ему в рот два пальца, Андрей облизнул их. Мужик взял с полки презерватив, раскатал на член, брызнул смазку на пальцы и небрежно засунул два Андрею в анус. Никита смотрел как завороженный за гипнотизирующими движениями руки мужика. Он еще раз надавил на смазку, обтер член и резко вошел в Андрея. Никита чуть не вскрикнул, прикрыв рот рукой. К Андрею подошел второй мужик и запихнул ему в рот член. Никита больше не мог смотреть на эти инквизиционные пытки, отвернулся, но легче от этого не стало, рядом с ним уже сношались двое, ой, нет, третий вынырнул из-за спины второго. Чуть впереди один прижимал другого спиной к стене, держа его ноги у себя на бедрах, рядом один другому делал минет. Никита почувствовал, как его член начал подавать признаки жизни.

«Да тут у мертвого встанет», – попытался он оправдать реакцию своего организма.

Все, что происходило вокруг: позы, движения, пальцы в рот, сперма на лицо, – он представлял себе не раз, но только с Сашей. Хотя, возможно, будь он посмелее или под веществами, уже качался бы рядом с Андреем. Вот и пойми, где эта грань между адекватностью, страхом и воспитанием.

Член встал колом. Никита прижал его двумя руками к животу. Чтоб не привлекать внимание, он решил отправиться в бар, который находился посреди всей этой оргии в соседнем зале, но для того, чтобы туда попасть, надо было преодолеть все это пространство, в котором… все трахались и норовили присунуть мимо проходящему.

Никита вошел в арку, и перед ним как из-под земли возник молодой парень. Высокий, жилистый, коротко стриженный. Никита извинился и хотел обойти его, но тот положил свою левую руку Никите на бедро, а правой взял левую руку Никиты и положил на свой возбужденный член. Никита одновременно растерянно и завороженно смотрел парню в глаза. Парень взял его член и начал дрочить. Сердце в груди ухало в такт музыке, пульс барабанил в горле, в висках. Парень поцеловал Никиту в шею, медленно скользнул языком к соскам. Когда Никита почувствовал его дыхание у себя на лобке, он схватил его за голову. Парень поднял на Никиту мутный взгляд, член уперся парню в подбородок. Парень облизнул губы. Никита почувствовал на своих бедрах еще чьи-то руки.

– Бля!

Никита выскользнул из западни, оглянулся, парень, который только что пристраивался к нему, уже сосал тому, который атаковал сзади.

– Пиздец винегрет!

За барной стойкой практически никого не было. Не удивительно, тут были аттракционы и поинтересней, чем просто выпивка. Никита заказал себе коктейль и окинул взглядом зал. Возящиеся кругом голые тела уже были неинтересны. Никакого интима, никакой интриги, никакой тайны. Хочешь, подходишь, берешь, идешь дальше. Никита никак не мог взять в толк, в чем смысл? Было, конечно, время, когда и он трахался как кролик, но ему всегда нужна была химия с человеком, вот так механически пришел, нагнулся и… А поговорить, а пообниматься, а поцеловаться. Вдруг не понравится, как он целуется или пахнет, тогда он точно с ним не ляжет, найдет тысячу причин и свалит.

Пока Никита размышляя, его взгляд, видимо, слишком надолго завис на бармене. Парень уже томно поглядывал в его сторону и улыбался. Никита извиняясь улыбнулся в ответ. Бармен подошел, сказал что-то на немецком.

– Я вас не понимаю, – ответил на английском Никита.

– Ты первый раз? – повторил бармен на английском.

– Да.

– С парнем?

– Нет, с другом. Он где-то там, – Никита махнул рукой в толпу.

– А ты почему здесь?

– Это все не мое.

– Понимаю.

– Как вы тут работаете? – скорее не спросил, а посочувствовал Никита.

– Это все не мое, – ответил бармен, улыбнувшись.

– Понимаю, – ответил Никита.

Парень протянул Никите руку.

– Я Вальтер.

– А я Ник.

– Очень приятно, Ник.

Вальтера отвлек второй бармен, как раз в тот момент к стойке подошел Андрей, он сначала не заметил Никиту. Никита подошел к нему и положил руку на плечо.

– Фу, мокрый весь как кобель! Надеюсь, это пот, а не сперма, – брезгливо убрал руку Никита.

– Зато счастливый! – ответил Андрей. – Тебе что-нибудь перепало?

– Нет. Я и не стремлюсь, – Никита обвел взглядом толпу. – Мне вот это все напоминает пузырящийся нарыв из фильма ужасов, из которого периодически в воздух выстреливает гной.

– Ну и дурак.

Андрей залпом выпил коктейль.

– Я на второй круг.

– Я поеду, ты доберешься сам?

– Да, давай…

И Андрей нырнул обратно в толпу. Никита повернулся к стойке, Вальтер уже стоял напротив.

– Еще коктейль? – спросил он.

– Нет, спасибо. Сколько я должен?

– Оплата на выходе. Ты уже уходишь?

– Да.

Вальтер немного растерялся, замялся.

– Можешь меня подождать? Я через пять минут буду готов, – выпалил он.

Шел первый час ночи. До Ноллендорфплац, где располагалась квартира, Никита и Вальтер решили пройтись пешком. После душного помещения хотелось получить порцию свежего воздуха.

Когда Вальтер попросил подождать, Никита напрягся. Он уже хотел попасть в свое временное пристанище, залезть под одеяло, пока действовал алкоголь, пока мысли про Сашу не начали лезть в голову, как тараканы на крошки, и забыться сном. У него не было желания отбиваться от парня, которому понравился. Он не хотел секса в подворотне, минета в парке, прощальных поцелуев, он хотел остаться один! На душе было гаденькое ощущение после посещения клуба, как будто он, а не все эти мужики извозился в сперме, смазке и чужом поте. Ему даже казалось, что от него исходит нестерпимый запах клубники с нотками силикона.

– Ты можешь не переживать, я не буду приставать, – сказал Вальтер, когда они отошли от клуба.

– Почему? – спросил Никита и осекся. – Прости, я имел в виду…

– Все нормально. Я асексуал.

Никита удивленно посмотрел на Вальтера.

– Не может быть! Ты же секси, ой, прости, опять не туда, ну ты понял меня.

Вальтер смущенно улыбнулся.

– Сколько тебе лет? – спросил Никита.

– 23.

– И почему ты решил, что ты асексуал?

– Меня не привлекает секс. Нет, он, конечно, привлекает, но как бы и нет… В общем, у меня был парень, Матис, мы с ним встречались 2 года, и я ни разу с ним не кончил.

– Он тебе нравился?

– Ну да, я с ним спал, но меня не возбуждала вся эта возня в кровати.

– Ты так легко об этом говоришь.

– Я какое-то время переживал, считал себя совсем ущербным, ну представляешь, гомосексуал, так еще и асексуал…

– М-да, взрывной коктейль для мозга. И как ты с этим смирился?

– Полгода тому назад я устроился работать в Лабораторию, хотел себя проверить. И вот думаешь, у меня хоть раз встал? Ни ра-зу! Со временем, глядя на всех этих несчастных людей, я понял, что я счастливчик, я не наркоман секса, у меня все прекрасно, я могу направить свою сексуальную энергию на что-то другое.

– Почему ты обратил на меня внимание?

– Твой взгляд был потухший, когда ты смотрел на этот муравейник. Почувствовал в тебе родственную душу.

– Э-э-э, не-е-е, я совсем не асексуал.

Вальтер засмеялся.

Никита не понимал, он не представлял жизнь без секса! Моменты близости делали его счастливее не только на мимолетном физическом уровне, это было намного глубже, хоть человечество и принижало ценность секса, свело его к чисто механическому действию, к пошлости, чему-то незначительному, мимолетному, не глобальному. Но так ли это на самом деле? Что может быть глобальней счастья, чувства защищенности, что может быть глобальней верности и любви, что может быть глобальней ласки и заботы! Ведь комплексы, злость, агрессия и рождаются от отсутствия всего этого. Нехватка гормонов: адреналина, дофамина, окситоцина, серотонина, – вырабатываемых в том числе во время секса, делает нас несчастней, уязвимей, приводит к проблемам не только физическим, но и душевным.

Никита не верил в асексуальность, он верил во внутренние проблемы, которые привели Вальтера к этому.

– Как ты умудрился попасть на работу в этот клуб?

– Я хочу пойти учиться на дизайнера, обучение платное. Решил подработать. Знакомый увольнялся из клуба и предложил свое место. Там неплохо платят, но люди постоянно меняются.

– Почему?

– Не каждый может выдержать. Устают от постоянной дрочки, – Вальтер засмеялся.

– Ты серьезно?

– Да. У нас Клаус был, так он за смену мог раз десять самопроизвольно кончить…

Никита засмеялся.

– Несчастный человек.

– Другие за смену по нескольку раз в туалет бегали. Я, когда первый раз вышел, мне коллега чуть не присунул, с учетом, что он был натуралом, вроде как.

– Опасная у тебя работа.

– Но те, кто выдерживал неделю, становились спокойней. Рано или поздно ко всему привыкаешь.

Они дошли до Ноллендорфплац. Около двери в подъезд Вальтер замялся, было видно, что он не хотел уходить.

– Ты уже посмотрел Берлин? – спросил Вальтер.

– Еще не успел, мы только сегодня прилетели.

– Я не навязываюсь, у меня завтра выходной, если хочешь, могу погулять с тобой.

– Спасибо большое, не откажусь. Тем более мой друг не особо любит все эти культурные программы.

Договорились на десять утра, обменялись телефонами.

Никита принял душ и лег в кровать. Мысли про Сашу попытались проникнуть в его мозг, но Никита быстро их отогнал, слишком насыщенный получился день, и Никита хотел просто выспаться. Он мгновенно провалился в сон и даже не услышал, как под утро вернулся Андрей.

2 день.

Андрей приоткрыл глаз, зажмурился от яркого солнца и перевернулся на другой бок. Движения отдавались в теле ноющей болью. Андрей застонал и сморщился. После вчерашних растяжек мышцы с непривычки ныли. Не удивительно. Подобного марафона на всю ночь у него не было уже года два. За дверью комнаты наблюдалась движуха.

Мочевой пузырь Андрея подал признаки жизни. Постанывая и стараясь не делать лишних движений, Андрей встал с кровати и вышел в коридор.

– Доброе утро, – пронесся мимо него Никита.

– Ты чего тут скачешь, с утра пораньше?

– Я ухожу гулять.

Никита вбежал в кухню, залпом допил кофе.

– А меня не хочешь взять?

– Нет. Ты себя видел?

– Вот и правильно, я бы и не пошел.

Андрей потянул руки к Никите.

– Обнимашки, обнимашки.

Никита обнял его.

– Вчера не наобнимался?

Андрей схватил Никиту за жопу.

– Ох, сочный пэрсик!

Никита засмеялся.

– Уймись, бешеный! Меня уже ждут.

– Кто это? – удивился Андрей.

– Вальтер, бармен из этого адского котла.

– О-о-о-о-о, Вальтер, – протянул Андрей. – Очень поэтично. Намечается романтик?

– Он просто покажет мне Берлин.

– Самые злачные места? Не забудь вечером поделиться со мной. И по подворотням не тритесь.

– Дурак, он асексуал, – ответил Никита и надел рюкзак на плечо.

Андрей прыснул смехом.

– М-да, такого только ты мог подцепить.

– Никого я не цеплял. Все, пока, пиши, звони, – крикнул Никита из прихожей.

– Иди уже! Нужен ты мне больно.

Дверь за Никитой закрылась. Андрей справил нужду и снова завалился спать.

Погода была чудесная, светило солнце, отражаясь от окон домов, заставляя щуриться. Никита чихнул и надел солнцезащитные очки.

Вальтер уже стоял внизу. Он улыбнулся, увидев Никиту, и протянул ему коробку с бантиком.

– Маленький сувенир. Открой.

– Не стоило.

Никита открыл коробочку. В ней лежал брелок – мишка из войлока с радужным шарфом на шее.

– Это я сам делаю.

– Очень мило и аккуратно. У тебя талант.

– Спасибо, – засмущался Вальтер.

– Повешу его на домашние ключи.

– Ты еще не завтракал? – спросил Вальтер.

– Нет, только кофе выпил.

Они сели в одном из многочисленных кафе на Ноллендорфплац, заказали по сандвичу и кофе.

– Какая у нас сегодня программа? – спросил Никита.

– Ничего интересного, банальные достопримечательности, – улыбнулся Вальтер.

– Хорошо, – воодушевленно ответил Никита.

Когда Никита был маленький, много путешествовал с родителями, но мало что помнил о тех поездках. В переходном возрасте его переклинило, и он стал бояться летать, из-за этого чаще отказывался от поездок, родители особо не парились и оставляли его дома с няней.

С Сашей они много где побывали. Первым они посетили Париж, Никита был категорически против самолета.

– Я буду с тобой, – уговаривал Саша. – Если что, погибнем вместе.

– Хреновая мотивация, – отвечал Никита.

Саша согласился на поезд. 33 часа рельсовой романтики. Никита любил поезда, но даже его вымотало это путешествие, и он скрепя сердце согласился обратно лететь на самолете. Это было тяжело, но он справился. Саша весь полет держал Никиту за руку, и его это действительно успокаивало.

Никита не знал, как избавиться от страха перед полетами, что бы он ни делал – пил таблетки, напивался, специально лез на круг обозрения и на другие аттракционы, – но ничего не помогало. Становилось только хуже. Момент взлета для него был пыткой, любая легкая воздушная яма доводила до паники, он, конечно, не устраивал истерик, но знали бы окружающие, что творилось у него внутри.

Никита шел на риски и боролся со страхом только из-за того, что любил путешествовать, ему было интересно исследовать другие страны, города. Приезжая за границу, в городах они практически никогда не пользовались общественным транспортом, такси. Они все чаще ходили пешком, чтобы ничего не пропустить. Если предстояла обширная поездка по стране, то брали напрокат машину и прокладывали маршруты так, чтобы захватить разные потаенные места, куда обычные туристы даже носа не сунут.

Этот отпуск был первым за последние пять лет без Саши. С одной стороны, Никита был рад, что познакомился с Вальтером и теперь не придется одному бродить по Берлину с тяжелыми мыслями в голове, а с другой – ему очень хотелось, чтобы вместо Вальтера с ним был Саша. Он постоянно делал ему сюрпризы и отыскивал интересные и малоизвестные достопримечательности. Но Саши не было рядом, он сам так решил…

– Я тебя вчера не напугал своими разговорами? – спросил Вальтер, когда они шли через парк Большой Тиргартен.

– Нет, но я долго думал над тем, что ты сказал.

Вальтер улыбнулся.

– Как в твою философию асексуала вписывается любовь? Я не представляю любовь без секса.

– И зря, возможно, это самое чистое чувство. Вам друг от друга ничего не нужно, у вас нет обид, нет напряжения, нет требований, которые возникают, когда есть секс. Со временем секс в любом случае сходит на нет или вы не подходите по темпераменту, тогда начинаются претензии, обиды.

– Возможно, в чем-то ты и прав. Но ты реально никогда не кончал с партнерами?

– Да нет, кончал, конечно, но не испытывал от этого никакого удовольствия.

– Сколько у тебя было парней, кроме Матиса?

Никита заметил, что Вальтер немного напрягся, отвернулся в сторону.

– Много?

– Да.

– И как?

– И никак.

– Ты уникальный человек.

Вальтер нервно рассмеялся.

Они вышли из парка.

– А вот и первая достопримечательность.

За площадью Республики возвышался рейхстаг. Они сделали на его фоне несколько фоток и продолжили свой путь.

– А родители не против твоей работы? – спросил Никита.

– Они не знают, а если бы и знали, им было бы пофиг, – грустно ответил Вальтер.

– Почему?

– Они наркоторговцы, сейчас срок отбывают.

– Ого!

– Ты только не думай, что я такой же, – спохватился Вальтер.

– Я и не думаю.

– Меня воспитывала бабушка. Они сначала пили, потом начали торговать и сами подсели, так что им было не до меня.

– Извини, что спросил.

– Нормально, мне все равно.

Ближе к обеду, около Бранденбургских ворот, Вальтер предложил перекусить карривурстом, который продавали в специальных киосках.

– Национальное блюдо, – уплетая за обе щеки обычные сосиски с кетчупом и карри, пояснил Вальтер. – В Берлине есть музей, посвященный этому блюду.

– Давай не будем в него заходить, – с мольбой попросил Никита.

Вальтер улыбнулся.

– Хорошо.

Никита читал, что в Берлине много людей, много туристов, но не думал, что настолько. Порой приходилось выходить из толпы в сторону, под тень деревьев, чтобы немного передохнуть от постоянного гула голосов и чужой энергетики. Он порадовался, что Андрей остался дома. С его социофобией ему скорее всего было бы некомфортно гулять в такой толпе, хотя ночная толпа в клубе его нисколько не пугала. Вот что значит правильно расставить приоритеты.

После перекуса Никита и Вальтер посетили мемориалы жертвам Холокоста и «Берлинская стена», КПП Чарли, где с 1961 по 1990 год Берлин делился на Западный и Восточный, прошлись по Александерплатц, Потсдамской площади и мосту Обербаумбрюкке – символу объединения Германии после разрушения Берлинской стены, заглянули в Берлинский кафедральный собор.

У Никиты от Берлина было тяжелое впечатление, то ли из-за его внутреннего состояния в связи с отсутствием Саши, то ли от многочисленных монументов, мемориалов, посвященных Второй мировой войне, плакатов с плачущими женщинами, ранеными солдатами, одиноко стоящими среди руин детьми. Никита не понимал, что на них написано, но сердце сжималось только от одного изображения. Никита видел фотографии Берлина после окончания войны в Интернете – ужасное зрелище, глыбы вместо зданий. Сейчас не осталось и следа от того времени, памятники архитектуры отреставрированы, построены новые здания, тут и там высились краны, продолжая возводить все новые и новые строения.

Никита понимал, что надо что-то делать со своим упадническим настроением, иначе он впадет в тотальное уныние. Он предложил Вальтеру зайти в супермаркет и взять вина.

– У нас с друзьями была традиция в Париже, после обеда мы покупали вино и с ним гуляли по городу. Придает легкости и жизнерадостности.

– Ты загрустил?

– Немного, – честно признался Никита, – Но вино все исправит, – улыбнулся он Вальтеру.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ парень.

«Милый мальчишка, симпатичный и с такими тараканами в голове», – подумал Никита.

Они взяли по бутылке красного сухого и отправились гулять дальше. Поглазели на антиквариат на старейшем блошином рынке на улице 17 июня, прошлись по набережным реки Шпрее. На ужин решили устроить пикник.

В начале восьмого Никита и Вальтер сели в такси, Вальтер не сказал, куда они поедут. В машине Никите позвонил Андрей.

– Я как бы не волнуюсь и мне даже неинтересно, где ты, но ты хотя бы жив? – спросил он.

– Да, все хорошо, но вернусь поздно.

– Во сколько ты вернешься, меня меньше всего интересует, я скоро уйду, приду… не знаю во сколько.

– Это, к счастью, меня тоже не волнует.

– Ну тогда до встречи, куколка!

– Ага. Нескучной ночи!

– Да уж поверь, она такой и будет, не то, что у тебя со стихами под луной.

– Иди в жопу!

– И туда я тоже обязательно загляну!

– Шалава!

– Фригидная швабра!

Никита улыбнулся и повесил трубку.

Прежде чем остановиться на ужин, Вальтер решил показать Никите еще несколько достопримечательностей. Первая из них – Глиникский мост через реку Хафель. После Второй мировой войны по середине моста проходила граница между Западным Берлином и ГДР. На нем несколько раз советские и американские спецслужбы обменивались арестованными шпионами. Никита вспомнил, что смотрел фильм «Шпионский мост» как раз об одном таком обмене. Далее они отправились к Дому Ванзейской конференции, где 20 января 1942 года на совещании были приняты пути и средства «окончательного решения еврейского вопроса»…

Никакое вино не помогало Никите расслабиться, каждая достопримечательность падала в душу, как камень, Вальтер это заметил и решил его больше не мучить. Конечным пунктом прогулки был охотничий дворец Груневальд – старейший дворец Берлина, построенный в XVI веке на Груневальдском озере.

– Прости, я тебя совсем расстроил, – виновато произнес Вальтер, когда они входили во двор белоснежного дворца с рыже-красными крышами в стиле раннего ренессанса с элементами барокко.

– Ты тут ни при чем. Это история, от нее никуда не денешься. Просто я очень впечатлительный. А тут что было, опять фашисты творили свои бесчинства?

Вальтер улыбнулся.

– Нет. Здесь была более интересная история. В начале 1891 года Шарлотта Прусская, сестра императора Вильгельма Второго, после прогулки устроила в этом дворце оргию.

– Вот она, прародительница берлинского разврата, – прокомментировал Никита.

– Об этом происшествии узнал некто и стал шантажировать участников. Они получали письма с подробным описанием того, что творилось на той оргии, с детальными картинками. Скандал поднялся невероятный, народ негодовал, репутация императора была запятнана. К розыску шантажиста подключилась даже полиция. Был ряд подозреваемых, но в итоге с них снимали обвинения из-за отсутствия улик.

– И чем закончилась дело?

– Да как обычно, ничем! Шантажиста не нашли, а народ со временем потерял интерес к этой истории.

Парни обошли дворец и устроились неподалеку от него на берегу озера. Солнце уже катилось к горизонту, раскрашивая небо в пурпурные краски.

– Только знаешь, мне кажется, то, что сейчас происходит, – Вальтер задумчиво расстелил скатерть и достал сандвичи и фрукты, – ну, я про клубы, – это честнее, что ли. Люди не пытаются строить из себя святош… А те, кто больше всех кричит о своей правильности, на самом деле самые жесткие извращенцы. Пусть лучше ходят в клуб и трахаются со всеми подряд, выпуская пар, чем насилуют…

Никита открыл вино, протянул бутылку Вальтеру.

– Ой, мне, наверно, хватит.

– Брось, оно легонькое.

Вальтер улыбнулся и взял.

– Рад знакомству с тобой, Ники, – смущенно произнес он.

– И я.

Они сделали по большому глотку, сели на траву, лицом к озеру.

Диск солнца нижней границей коснулся горизонта, природа замерла. Деревья стояли не шелохнувшись, отражаясь в неподвижной зеркальной глади озера.

– Я тебя обманул, – произнес вдруг Вальтер.

Никита, загипнотизированный спокойствием природы, вздрогнул от голоса Вальтера, как будто забыл о его присутствии. Вальтер сделал глоток вина, продолжил:

– Матис у меня был первый и почти единственный, после него еще двое, нет трое.

– Ничего. Это не мое дело.

– Он насиловал меня… – тихо произнес Вальтер. – Ну в плане не то чтобы прям насиловал, просто брал, когда хотел, не спрашивая, чаще жестко, чем ласково, мог отшлепать, унизить. С друзьями и со мной наедине это было два совершенно разных человека. Воспитанный, тактичный с ними и похотливый зверь со мной.

– Почему ты от него не ушел?

– Он был старше меня почти на десять лет и всегда говорил: «Тебе повезло, что мы встретились, с другими было бы хуже». И я ему верил, но один раз решил проверить. Познакомился с парнем и переспал с ним ради интереса, но Матис был прав, я ничего не почувствовал.

– Тебе нравился тот парень?

– Не знаю, наверно… Я не из симпатии это делал.

– Как ты расстался с Матисом? Обычно такие люди так просто не отпускают.

– Я жил у него в Лейпциге. Однажды, когда он отымел меня дилдо до крови, я попал в больницу. Врачам он сказал, что я сам, а я побоялся сказать правду. Через два дня, когда стало легче, я сбежал из больницы. Через день родителей арестовали, и я уехал в Берлин.

– Он тебя не искал?

– Искал, писал. Я его везде заблокировал. Он знал, где я жил с родителями в Лейпциге, а бабушкин адрес в Берлине не знал. Это меня и спасло.

– Теперь понятно, почему ты асексуал. Не пробовал к психологу обратиться?

– Да не, я потом еще с двумя парнями встречался и понял, что меня в принципе секс не заводит. Возможно, Матис был жесток со мной, чтобы на какие-то эмоции вывести, а я толком и не реагировал, один-единственный раз завыл, когда он меня порвал…

– Пиздец, – произнес Никита по-русски.

– Что? – не понял Вальтер.

– Ничего.

Никита обнял Вальтера за плечи и прижал к себе.

Все стало ясно. Не было никакой асексуальности, Вальтер просто прятался. Он никогда не получал ласки, заботы и любви. Ему этого не дали ни родители, ни Матис. Всем было наплевать на него. Удивительно, что в таких условиях он не озлобился, а наоборот, был добрым и отзывчивым. Работа в клубе тоже скорее всего связана больше не с тем, что надо было заработать денег на обучение, а подсознательно он хотел проверить себя, свою чувственность, сексуальность, свои желания, в глубине души он надеялся, что он такой же человек, как и большинство. Однако он не там искал. В клубе он видел наркотики и механический, жесткий секс. Люди в зале не видели друг друга, каждый делал то, что хотел, как и Матис с Вальтером, не заботясь о чувствах ближнего. И Вальтер ничего не чувствовал, он понимал, что не хочет подобного, его сущности это чуждо, и все больше укоренялся в своей вере в то, что он асексуал. Вальтера никто никогда не любил, он никогда никого не любил, и от этого были все проблемы.

Вальтер поднял голову и посмотрел Никите в глаза, а потом неожиданно поцеловал. Никита удивленно отстранился от него.

– Я тебе не нравлюсь? – спросил Вальтер.

– Ты симпатичный, но… Да ты напился, – Никита улыбнулся.

– Вчера кое-что произошло. – произнес Вальтер, не отводя взгляда от Никиты.

– Что?

– Впервые за долгое время у меня встал…

– Такое бывает, ты же не в церкви работаешь, – сказал Никита и с сарказмом добавил: – А прости, забыл, ты же асексуал.

– Не смейся. У меня встал не на них, а на тебя.

Никита аж слюной поперхнулся.

– М… м-м-м, мне лестно… – заикаясь сказал Никита.

– Извини, – смущенно произнес Вальтер, – Но для меня самого это необычно. Прости, что поцеловал…

– Хватит уже извиняться. Это все вино!

Никита слегка ударил своей бутылкой о бутылку Вальтера.

– Я рад, что у тебя в итоге не все так плохо в штанах, как ты думаешь, – улыбнувшись, сказал Никита, бросив наигранно томный взгляд на ширинку Вальтера.

Вальтер смущенно прыснул смехом и пихнул Никиту в бок.

– Это все ты!

– Ладно, давай выбираться отсюда, а то уже темнеет.

Водитель пробормотал что-то невнятное, и такси остановилось. Никита толкнул дремавшего у него на плече Вальтера.

– Приехали вроде, – сказал Никита.

Они вышли из машины.

– Вас подождать? – спросил таксист на английском.

– Нет, спасибо, я прогуляюсь.

Никита взял Вальтера под руку.

– Куда идти?

Вальтер указал пальцем на подъезд дома, напротив которого они стояли.

Никита и сам был пьян, но старался держаться. Хоть один, но должен контролировать ситуацию.

– А я тоже с тобой хочу погулять, – заплетающимся языком произнес Вальтер.

– Тебе уже хватит.

Никита прислонил Вальтера к двери.

– А когда мы снова увидимся? – спросил парень.

– Я завтра улетаю.

– Че-е-ерт, не-е-ет, – Вальтер уперся лбом в грудь Никиты.

– Послушай меня, – Никита взял лицо Вальтера в руки. Вальтер насколько мог сосредоточенно смотрел на Никиту. – Найди человека, которому ты будешь дорог, а не который будет тебя трахать из-за красивой мордашки, и который будет дорог тебе, и ты с ним будешь трахаться, потому что он тебе нравится, потому что у тебя от него дрожь по всему телу, а не потому, что ты вроде как гей и должен это делать.

– Как ты?

– Пусть как я, – улыбнулся Никита. – В конце концов найди себе девчонку, вдруг ты вовсе не гей.

– Фу-у-у, нет. Да простят меня девчонки, но от них меня тошнит, уже проверял.

Вальтер засмеялся. Они обнялись, и Вальтер скрылся за дверью.

В рюкзаке Никита обнаружил бутылку вина, открыл ее и побрел по пустынной улице, делая большие глотки.

Памятники, откровения Вальтера – весь день держали Никиту в напряжении, а сейчас отпустило. Волна расслабления медленно, от пяток до макушки, прокатилась по всему телу. И с тем, как внутри становилось легче, эффект от вина становился сильнее, а с усилением эффекта в мозг возвращались мысли о Саше, а вместе с ними и тоска. Хотелось плакать, да чего уж там, рыдать! Какой же он дурак! У нег было все – дом, любимый человек, а теперь ничего!

Не желая раздирать душу в одиночестве, Никита набрал Валентину. Тот сразу ответил.

– Валя, мне кажется, я совершил ошибку! – выпалил Никита, как только Валя взял трубку.

– Ты пьян?

– Немного. Но дело не в этом. Я идиот, Валя!

– Почему?

– Ой, прости, я тебя не разбудил? – Никита посмотрел на экран телефона, пытаясь сфокусировать зрение на часах, но у него ничего не получалось.

– Нет, все хорошо. Я же сказал, что доступен для вас в любое время, – сказал Валентин и добавил с укором: – И вы обещали звонить каждый день.

– Прости, пожалуйста, тут столько всего происходит…

– Это хорошо!

– Да фигня это все! Валя, я просрал свою жизнь! Я потерял Сашку!

– Нет, дорогой, это он тебя просрал.

– Да нет же! Мне не надо было уезжать, я только все испортил. Знаешь, как тут люди мучаются. Их насилуют, а они живут, пока жопу в лохмотья не порвут, а у меня-то все было хорошо.

– Что это еще за ужасы?

– Да не важно.

Никита отхлебнул вина, сел на скамейку, попавшуюся по дороге.

– Послушай меня, Никит. Слышишь?

– Ага, – ответил Никита, пытаясь одновременно держать плечом трубку и засовывать стик в электронную сигарету.

– Когда он тебе последний раз звонил?

– Кто?

– Саша твой.

– В аэропорту.

– А до этого?

– Много раз и писал.

– А сегодня звонил?

– Нет, я же симку поменял.

Валентин замолчал.

– Ты тут? – спросил Никита.

– Да, да. Все правильно…

– Что? – не понимал Никита.

– Он понял, что потерял единственного дурака, который за ним ходил, вот и названивал тебе.

– И чего тут плохого?

– Ровным счетом ничего! Без тебя ему стало некомфортно, ты обустраивал ему жизнь, а теперь некому и жопу подтереть. Понимаешь?

Никита тяжело вздохнул.

– Понимаю.

– Пойми уже, нельзя себя посвящать одному человеку…

– Но мне нравилось для него все делать.

– Но это не-пра-виль-но! Ты забываешь про себя, про свои желания, потребности, твоя жизнь крутится вокруг одного него, а где же ты во всей этой истории? Пришло твое время отдыхать и думать о себе. Вот посмотрим, захочешь ли ты к нему вернуться после поездки.

– Захочу.

– Это тебе сейчас так кажется.

– А если захочу, а он уже нет? – Никита всхлипнул.

– Значит, это не твой человек. Ты сделал что-то, что никогда не делал?

Никита смахнул слезу со щеки.

– Ага, вчера сходил в этот содомистский гадюшник с Андреем.

– Спал с кем-то?

– Нет.

– Значит, ничего не сделал. В гей-клубы ты и в Москве ходишь.

– Это другое. Я тут с голыми яйцами ходил, а вокруг народ трахался.

– Ты как маленький. На пенной вечеринке был?

– Да.

– Там тоже все голые и открою тебе секрет, некоторые даже трахаются в пене.

– Не-е-е.

– Да-а-а.

– Фу!!! Мерзость какая!

– Так что давай не глупи, иди поспи и завтра жду вас на видеосвязь с подробным отчетом.

– Валюш, спасибо тебе большое!

– Не за что, дорогой! Я всегда рядом.

У Никиты только с третьего раза получилось вставить ключ в замочную скважину, а повернув его, он никак не мог понять, в какую сторону открывается дверь.

«Хорошее винишко», – подумал Никита.

Дверь открылась сама, ну вернее, не совсем сама, ее открыл Андрей.

– Наблядовался? – театрально подбоченился Андрей.

На кухне кто-то смеялся, но Никита не сразу обратил на это внимание. Он привалился к стене и пытался снять ботинки.

– Ой, красава, – улыбался Андрей, наблюдая за Никитой.

Никита прыснул смехом.

– Ой, Андрюха, народ такой чудной… – Никита прислушался к очередному закатистому смеху. – А кто это у нас на кухне?

– Барабашка.

На кухне сидел высоченный немец, уставившись в телефон, и умирал со смеху, на столе был рассыпан белый порошок. При виде Никиты немец вскочил и что-то застрекотал или, скорее, начал фонетически рубить что-то на своем немецком. Он пожимал руку Никите, обнимал его, взъерошивал волосы. Никита смеялся.

– Андрей, кто это?

– Не поверишь, Ганс.

– Христиан Андерсен?

– В клубе познакомились, он увязался за мной. По-английски ваще не говорит.

Ганс был веселым, общительным и постоянно что-то тараторил, потом вдруг прерывался и начинал петь русские песни. Лучше всего у него получались «Катюша» и, конечно, «Очи черные». Андрей и Никита подпевали, а потом все вместе смеялись. Парни над его акцентом, а Ганс непонятно над чем.

Никита уже плохо соображал, когда понял, что что-то вдыхает, через некоторое время он почувствовал невероятный прилив нежности к Гансу, они обнимались и даже, кажется, целовались. Почему-то иногда появлялся Саша, к нему подходил какой-то парень, он с ним целовался, высокомерно поглядывая на Никиту, и тут же на столе трахал этого парня. Назло Саше Никита все сильнее прижимался к Гансу. В разные стороны летели футболки и штаны. Вещей казалось невероятное количество, они были повсюду. Потом играла приятная музыка, и спина Никиты чувствовала что-то мягкое, скорее всего постельное белье. Комната с одеждой исчезла, а по темному потолку теперь бегали разноцветные кружочки. Никита улыбался им. В паху происходило что-то приятное, а пальцы утопали в чьих-то шелковистых волосах. Волосы подались вверх, и приятные ощущения переместились на живот, потом на грудь… почувствовалась влага и легкие покусывания в районе сосков… стоны, вскрики, и Никита не понимал, кто их производит, он или голова под его руками… перед глазами появилось симпатичное, нет, красивое лицо Ганса, оно казалось Никите в тот миг божественным. Никита почувствовал, как чья-то рука скользнула по его щеке вверх, взяла за затылок и придвинула к Гансу, их губы сомкнулись, и тут Никита увидел позади Ганса Андрея, который блаженно улыбался и смотрел на Никиту. В такт поступательным движениям Андрея качалось и тело Ганса… И тут сквозь мутное сознание Никита понял, что происходит. Он крикнул или прошептал: «Нет», а может быть, только подумал, он не слышал свой голос, но точно знал, что хотел сказать именно это слово, выбрался из-под Ганса и убежал или ушел, а может, и уполз из комнаты.