Зимний вечер бесплатное чтение

Фонтан

Лезвия мелодично стучали об лёд, будто задавали ритм льющейся из огромных динамиков композиции. Коньки, как пальцы басиста, выдавали важные ноты, а со стороны никто не подозревал, что именно на них опирались остальные музыканты.

Я растворялась в лёгком танце снежинок, кружащихся над головой, в тёплых лучах фонарей, в плавном скольжении. Хоть и не умела выделывать сложные трюки – каток всегда был моим любимым местом в зимнюю пору.

Лишь только на градуснике неделю держалась минусовая температура, я хватала любимую пару для катания с серебристой вышитой снежинкой на голенище и мчалась на Графскую площадь. Именно там, на окраине нашего городка, росли вековые сосны и ели, обступая старую мостовую и небольшой приземистый фонтан с лепниной в виде чудесных цветов, неведомых шишек и диковинных рыб. Брусчатку покрывали специальной плёнкой и заливали льдом. Между стволов появлялись уютные палатки с глинтвейном и пирожками, чаем и блинами, компотом и пряниками. Музыка звучала с утра до ночи. А мои ноги, раньше после учёбы, а теперь после работы – без устали наматывали широкие круги.

Нет, через час-другой они, безусловно, начинали гудеть. Требовали забраться под теплое одеялко и не вылезать из-под него до следующего утра. Но страх остаться одинокой затворницей в обнимку с зачитанными книжками разной степени потёртости – пересиливал. Ещё со школы я надеялась познакомиться с приличным парнем именно на катке. Ни одногруппники, ни коллеги по работе априори не рассматривались мной в качестве спутников жизни. А рядом со старинным фонтаном, в компании заснеженных деревьев мир превращался в волшебную сказку, где должны толпами скакать принцы с большой и горячей… Любовью к конькам, конечно же. А остальное – приложится.

Но не прилагалось. Да и скакали все мимо. Ни один скакун так ни разу и не подкатил познакомиться! Я ждала. Седьмой год.

Ноги ныли, как и моё исстрадавшееся сердце. Почему так долго? Неужели я не достойна простого человеческого счастья?

Лезвия всё так же стучали о лёд. А грустные мысли сворачивались зимней вьюгой в середине груди, кололи рёбра изнутри, сметали надежды. И я решила:

– Хватит! – крикнула в серое ночное небо, что сыпало крупными снежинками. – Больше не буду ждать! Достаточно терзаться…

Зубцы на лезвии зацепились за крупную борозду. Нога вильнула в сторону. Мир закружился. А лёд с молниеносной скоростью врезался мне в подбородок. Рот наполнился вкусом заветренных яблок с изрядной щепоткой соли. Воздух со свистом вышел через нос. Из глаз будто посыпались мелкие искристые льдинки. Колени превратились в охлажденную отбивную. А ладони, хоть и прятались в перчатках, но чувствовали каждый осколок на испещрённой коньками поверхности.

Я всхлипнула и повернула голову набок. Улеглась щекой на лёд и закрыла глаза в попытке выровнять дыхание. Музыка задорно ускорилась. Снежинки тоже – скоро устилали вторую щёку, таяли, стекали к подбородку.

Но долго валяться не получилось. Чьи-то грубые руки толкнули меня под локоть.

– Девушка? Всё в порядке? – неопределенный мужской голос притворялся сочувствующим.

– Нет, – буркнула я, язык отзывался саднящей болью – прикусила.

И как я могла быть «в порядке» лёжа на льду с закрытыми глазами и полным ртом крови? Последнего мужчина, наверное, не видел. Но во мне вскипала обида. На саму себя? На весь мир?

И не успела я возразить, как этот нахал рванул меня под мышки и ловко поставил на ноги. Вот так запросто! Моё обмякшее тело висело у него на руках, но коньки плавно скользили к фонтану в центре площади. Он усадил меня на низкий бортик, покрытый тоненькой корочкой прозрачного льда с морозными узорами в виде веток. Я залюбовалась и перевела взгляд в чашу, которая летом полнилась голубоватой, будто специально подкрашенной, водой. А теперь дно покрывала зеркальная поверхность, которая отражала фонари на кованных столбиках со спиральками и листочками на львиных когтистых лапах. Летом на них рос мох, сейчас с изящных деталей свисали блестящие сосульки.

Я видела это через фонтан, поражаясь гладкости льда в каменной чаше. Заметила свои испуганные глаза, сияющие тёплыми огоньками. Облизала подкрашенные алым губы, но лишь сильнее размазала кровь. Нелепо улыбнулась и обнажила тоненькие остренькие клыки. Пошевелила мохнатыми ушками, что вытянулись к макушке. Наморщила носик, покрытый рыжеватой шёрсткой. Ну настоящая лисичка – прелесть!

– Антон, – вдруг представился мужчина, выдернув из наваждения. Его голос показался виолончелью в оркестре окружающих звуков. Я всегда любила музыку, и эта мне понравилась.

– Ида, – пролепетала распухшим языком, переводя взор на моего непрошенного спасителя. Вдруг и внешне ничего?

Его шапка с ушами по бокам сбилась набекрень, являя русую щетину и вьющиеся на висках волосы. По светлым глазам словно рассыпалась гранитная крошка, обрамляя тёмными крапинами радужку. Парка песочного цвета делала мужчину объёмным, съедала возраст. И я лишь тяжело вздохнула – опять никакой! Будто его уронили в растворитель, и вся индивидуальность слезла, как облупившаяся краска.

– У Вас зрачки, – начал Антон и остановился, уставившись мне в глаза.

– Надо полагать, – огрызнулась я. Желание разговаривать с подобным представителем противоположного пола пропало. – Голова на месте, ничего не отвалилось. В том числе и зрачки. Язык только прикусила…

– С языком, явно, порядок, – усмехнулся Антон. – Подбросить Вас в приёмный покой? У Вас кровь. И голову осмотрят.

Его тон казался дружелюбным, что никак не вязалось со смыслом.

– Голову? – я почувствовала, как вытянулось собственное лицо, захотелось стукнуть непрошенного помощника.

Повернулась к фонтану, желая убедиться, что с головой-то у меня как раз всё нормально. И обнаружила там кучки снега. Он до сих пор падал сверху, укрывая и землю, и деревья, и людей пушистым одеялом. Залетал и в старинный каменный фонтан, наряжая плавные изгибы в мерцающее платье, будто готовил к скорой встрече нового года.

– Только что ведь смотрела на отражение, – удивилась я и ощупала лицо.

– Я на машине, – напомнил о себе Антон.

– А?

Мне вдруг вспомнились подвижные уши, и я переместила пальцы к своим обыкновенным человеческим – на месте. Я недолюбливала шапки, и снег изрядно запорошил не только макушку, но и мысли.

– И почудится же такое! – выдохнула я вместе с облачком пара.

– Выпьем глинтвейна? – Антон внезапно переменил тактику.

– Если пообещаете не вспоминать о приёмном покое, – улыбнулась я впервые за вечер. – Предпочту компот из вишни с имбирем и корицей.

– Неплохой выбор.

– А Вы за рулем, – напомнила я. Мне показалось, что Антон похвалил компот только из вежливости.

Он помог мне встать. И, когда направились к палатке с напитками, придерживал под локоть. Мы скользили в ногу, как пары в танцах на льду. Музыка фоном оттеняла слаженные движения. Я растворялась в прелести момента.

А если бы рядом оказался другой мужчина, подходящий, тот самый, которого я ждала столько лет?!

Но стоило подумать об этом, как волшебство осыпалось ворохом колких снежинок.

– Размечталась, – почему-то сказала я вслух.

– Вы слышали, что, если загадать желание рядом с этим фонтаном – оно обязательно сбудется? – подхватил Антон, вручая мне обжигающий стаканчик с палочкой корицы и долькой апельсина.

– Вы это только что придумали, – укорила я, с вызовом разглядывая тёмные штрихи в его глазах.

– Правда, – усмехнулся он и посмотрел под ноги.

Точно врал!

– Я тут уже седьмой год круги наматываю, – поделилась я. – И прошу лишь об одном. Но не сбывается! Решила завязать.

– С кругами?

– С желаниями.

– Возможно, оно сбылось, но Вы и не заметили?

– Наверняка, – буркнула я. Навязчивый собеседник начал раздражать.

И чего бы он понимал в моих желаниях? Но грубить не хотелось. Я сморщилась, будто компот с первых же глотков набил оскомину.

– Ида, я не хотел Вас обидеть.

– Что Вы, Антон? Я не обиделась. Спасибо за заботу и компанию, – я отсалютовала ему стаканом и поехала к раздевалке.

Какой навязчивый тип! Еще и врун! И фразочки все стандартные. Хорошо хоть про возраст не спросил.

Я не видела, как Антон смотрел мне вслед, зябко ёжился, сжимая картонный стаканчик с остывшим компотом, улыбался своим мыслям. А затем сорвался с места, разогнался и сиганул в прыжке, совсем как мальчишка. Приземлился на обе ноги, разбрызгав вокруг себя лёд, и вновь подъехал к фонтану.

Пламя

На следующий день тело ломило, будто я попала под ледовый комбайн, и косточки сровняли с глянцевой поверхностью. На коленях не осталось живого места: кожа, мышцы и суставы существовали отдельно друг от друга. Щёки разрумянились, как грудки снегирей. А на носу то и дело мерещился ржавый пушок. Я пыталась сдуть его или смахнуть дрожащими от озноба пальцами. Но к лицу будто прилипла мандариновая паутинка.

Моя заботливая мама ворвалась в комнату с миской говяжьего бульона, от которого шёл густой пар.

– Садись, Идочка, похлебай. – Она бережно подтолкнула меня за плечи и подсунула под спину подушку. – Лучше бы куриный, – вздохнула она. – Но твоя аллергия… уж и подлечить тебя нормально не даёт.

Есть не хотелось, но я послушно отпила наваристую жижу.

Я с детства не переносила куриный белок, будь то яйца или мясо. Внутри словно поселялся огнедышащий дракон и рвался наружу всеми возможными способами. Объятия с белым другом, ужасная слабость, больницы. «Не принимает – не давайте», – посоветовал маме последний из виденных мной докторов. Родительница всё ещё надеялась, что это лечится, и она будет потчевать меня нежным мясцом. Но с тех пор я больше не болела. Вообще никогда и ничем. А теперь непривычно ловила давно забытые ощущения.

– Ох мамуля, не выдумывай. И когда это курятина стала лекарством? Полежу, отдохну. И буду резвиться, как и прежде.

– Другие люди диетической курочкой только и спасаются, – заявила мама, словно нашла панацею от всех недугов. – Это ты у меня особенная, будто и не наших кровей. Говядину подавай.

– Хотелось бы мне быть какой-то особенной, – протянула я. – Да хотя бы капельку какого полезного таланта! А ничего особенного в том, что мой организм не переваривает курицу – нет.

– Замуж тебе пора, – невпопад констатировала мама. – А то лезет на ум всякая чушь. Особенной ей быть захотелось. Мы простые люди, такие же, как и все. Не королевы и не президенты. А что для жизни нужно – имеется.

– Негде его взять, – пожаловалась я и улеглась обратно под одеяло. – Мужа-то. Это в книжках всё легко. Попала в волшебную страну – принцы слетелись, как на розовый нектар. Ведь прежде таких растяп в их краях не видывали. Девиц из нашего мира требуется спасать, оберегать, попутно вожделеть, кормить и одевать. – Я вздохнула. – В жизни иначе, мам. Кружишься, кружишься в поиске, а вокруг пустота.

Мама закатила глаза, цокнула языком, но отвечать ничего не стала. Молча забрала пустую посуду и вышла. Она давно бросила бесплодные попытки познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. Прекратила уговоры сконцентрировать внимание на коллегах по работе – половина отдела холостяки, но уж больно неказистые.

И я ждала. Того самого любителя зимних развлечений. Но он решил не попадаться на давно заброшенную в ледяную прорубь удочку. Чуял, что рыбак я неопытный, и обходил стороной.

Я снова поджала верхнюю губу и дунула на нос. Мышцы скрутило, озноб усилился.

– Вот и не пойду больше на каток, – простонала я.

И ведь ни кашля, ни насморка, даже в горле не першило! Неужели от удара коленками поднимается температура?

Ноги отозвались огненным гудением. Я скинула одеяло, чтобы убедится, что не начался настоящий пожар – вверх по бедрам ползла яркая оранжевая дорожка.

– Мама! – завопила я, смахивая невесть откуда взявшееся пламя.

– Ида? – послышался голос родительницы из кухни. – Доченька, что случилось? Бегу!

Я тщетно размахивала руками, но огонь взбирался всё выше. Заполз под футболку, захватил живот и спину, растёкся по плечам и спустился на кисти. А когда достиг пальцев, ногти обуглились и почернели на концах, как подпалённые спички.

Мама ворвалась в комнату, наблюдая моё полное отчаяние.

– Ида? – икнула она и осела на пол прямо возле двери, привалившись к косяку.

Фиалки

Совсем не помню, как решила покинуть уютную постель и проветриться. Но зимний воздух приятно кусал разгоряченные щёки. Негнущиеся ноги резво семенили по утоптанной тропинке между мшистых стволов. Зелёные лапы елей, прикрытые искрящимся пухом, кивали от прикосновений ветра, успокаивали смолистым ароматом. Даже в холоде витал пряный дух деревьев, засохших трав, спелых ягод рябины, кокетливых белок и шумных воробьёв. Ухо ловило мельчайшие шорохи, скрипы, свисты.

Я радовалась каждому вдоху. Каждому взгляду, брошенному то на изящный завиток коры, то на растрёпанную щеглом шишку, то на опавшую с ясеня хрупкую кисть. Мягко ступая по снегу, я не издавала ни звука, но наслаждалась плавной мелодией лесного царства. Музыка – повсюду она!

Шуба надёжно защищала от низкой температуры, внутри же теплился рыжий огонёк. Тот самый, что дома испепелял кости и прожигал плоть, вырвавшись наружу. Теперь успокоился, получив желаемое.

Но мне вдруг захотелось проверить. Я разогналась – быстро-быстро перебирала конечностями, как обычно делала это на катке. Но получалось куда задорнее! Ветер свистел в ушах, прижимая их к голове. Язык высунулся набок.

И тут я услышала пронзительный писк. Высоко подпрыгнула и бросилась в сугроб, провалившись почти целиком. Кончик хвоста затрепетал от восторга. Я поймала!

Рот наполнился восхитительным вкусом мясного деликатеса. Тёплая нежная тушка, приправленная морозцем и оттенённая хрустящими льдинками, стремительно проскользнула в желудок. Я зажмурилась от удовольствия. Облизнулась и азартно огляделась. Ещё!

Навострила ушки, принюхалась, повела головой по ветру. Взметнула снежную пыль, что заиграла в закатных лучах пурпурными искорками. И поскакала на далёкий треск сухого валежника. Лишь кончики пальцев пружинисто отталкивались от белого покрывала, а сама я парила меж стволов, мелькала яркой вспышкой.

Шум дороги, к которой я приближалась, отвлёк от предвкушения новой добычи. И тогда я почуяла другой запах. Тонкий, манящий. Он словно зазывал меня в самое прекрасное место на свете. Рисовал в воображении картины цветущей среди зимы поляны. Маленькие лепестки на изумрудных ножках лиловыми каплями украшали спящий лес. Тягучим ароматом заплывали в нос, оседали в сердце, пробирались в душу – выворачивали наизнанку. Собственные кости бряцали друг о друга, выкручивая суставы. Лёгкие болезненно раздувались в попытках вместить больше чарующего благоухания.

По плечам пробежал холодок.

Колючий снег безжалостно ранил бледную кожу на босых ступнях. Изо рта вырвался пар. Тело содрогнулось в попытке согреться. Зубы застучали. Я обхватила себя руками. Огляделась.

– Мамочки, – проскулила я. – Как же холодно!

На краю леса действительно стояла моя мама. Она держала в руках знакомый пуховик цвета лаванды, вязаную шапку с меховым помпоном и сапоги. Неверной походкой я устремилась навстречу. По щеками ползли обжигающие слезинки.

Мама молча накинула мне на плечи длинное пуховое пальто, застегнула молнию, помогла обуться. Я тут же спряталась в капюшон, избегая несуразного головного убора с объёмными косами. Любви к шапкам я не питала, копна каштановых волос хорошо защищала голову от любого холода.

Слышать мир, улавливать мельчайшие оттенки звуков – это казалось важнее. Но в присутствии родительницы приходилось по-детски прятаться под шуршащий купол.

– А ведь я давно взрослая! – почему-то разозлилась я и смахнула капюшон с головы.

Мы жили на окраине, недалеко от Графской площади. А когда вышли из леса, с катка долетела романтическая трель саксофона. Я на миг прикрыла глаза и глубоко вдохнула, впитывая музыку каждой клеточкой своего существа. И тогда вспомнила про чудесный аромат дикой фиалки. Повела носом и услышала! Да-да, именно услышала манящие пары, словно изливающиеся из колдовского котла.

Может быть, в одной из тех привлекательных лавочек с напитками и пирожками и правда варили что-то необычное?

– Я загляну к фонтану, – объявила маме.

– Ида, пойдём домой? – она пыталась воззвать к разуму, которого я, кажется, недавно лишилась. – Ты же совсем голенькая. Не считая верхней одежды.

Аргумент слегка отрезвил. Действительно. Что это я?

– Одеваться! – кивнула я и припустила к дому с удвоенной скоростью.

Запах фиалок. Ускользающий, робкий. Но в то же время такой явный, что сводил с ума. Заставлял вертеться из стороны в сторону, искать.

Я устроилась верхом на бортике старинного фонтана на Графской площади. Без коньков – фиолетовый цвет коленей требовал повременить с физкультурой. Дно скрывалось под толстым слоем снега. Рыбы в центральной композиции высовывали из сугроба лишь приоткрытые пухлые губки, из которых летом текла вода.

На свежем воздухе мысли кружились размереннее, будто повторяя танец мелких редких снежинок.

– И привидится же такое! – пожаловалась я искусной лепнине.

Впрочем, уверенности, что мне все почудилось, не было. Дома я решила, что уснула. Бегать по лесу на четырех конечностях во сне всё же логичнее. Но абсурдная правда колола содранные ступни даже в мягких сапогах.

– Но разве такое бывает? – всё так же спросила я у рыбьих ротиков и почувствовала себя окончательно свихнувшейся. – Всё же об лёд я приложилась знатно. И тот парень был прав.

Стоило подумать о нём, как запах фиалки вспыхнул сильнее! Будто это навязчивый незнакомец распространял флюиды. Да-да, я даже имя его не запомнила. И вряд ли узнаю внешне, если повстречаю снова. Безликий. Разве что тёмные пепельные крапины в глазах отпечатались в памяти неповторимым узором.

– И что за бред лезет в голову? – вздохнула я. – Нет, рыбки мои, нет у вас ответов на мои вопросы. Я ведь просто не умею болеть. Может быть, все нормальные люди лежат преспокойно под одеялом и пьют чай с малиной. И уж точно не разговаривают с заснеженным фонтаном.

И мне бы сразу обсудить свои странности с мамой, как только она выловила меня в лесу. Но когда переоделась, я сломя голову бросилась на площадь в надежде отыскать источник аромата.

– И это вовсе не вы, рыбки мои, – пожурила на прощание местную достопримечательность и поплелась домой.

А так хотелось поверить в чудо! Что фонтан волшебный: исполняет желания и распускает первоцветы посреди зимы. Как в замечательной детской сказке. Что ж, наверное, пора взрослеть.

Я не видела, как Антон вылез из белой Subaru Forester, перекинул через плечо коньки, связанные между собой шнурками, и направился к деревянному домику раздевалки. Как он неспешно катался, крутил головой, выискивая кого-то, путался в ногах. Как грелся то чаем, то компотом, то кофе. Как съел не меньше десятка румяных пирожков. Но пробыл на Графской площади до самого закрытия ларьков и отключения музыки. А потом долго сидел на низком бортике с выпуклыми узорами и смотрел в ночное небо, не чувствуя холода…

Груша

Предновогодняя неделя, проведённая словно в снежном буране, съела праздничное настроение, как струи кипятка съедали сугроб в центре площади. Накануне праздника архитектурный памятник привели в надлежащий вид. И теперь каждая деталь блестела ровной ледяной корочкой, отражая тысячи мерцающих огоньков. Казалось, ими опутали небо. Но именно так в душе вновь просыпался волшебный трепет.

В последний декабрьский вечер я переобулась в любимые коньки и выплыла на многолюдную площадь под «Вальс Снежинок» из балета «Щелкунчик». Небо оставалось чистым и являло взору бескрайние просторы вселенной. Но все, кто оказался в это время на катке, кружили снежинками вместе с симфоническим оркестром.

Я давно не встречала новый год заурядным застольем. Морозная ночь в загородном пансионате с зимними развлечениями получалась куда веселее. Но теперь я опасалась своих особенностей и решила не уезжать далеко от дома. Впрочем, на катке никогда не бывало скучно. Ведь прежде я жила только этими мгновениями – временем, проведенным на льду. До того момента, как твёрдо решила: «Хватит!»

Да, именно тогда всё пошло иначе.

Я ждала чуда. И могла бы ещё много лет ездить кругами, но так и не увидеть главного.

Ведь я уникальна от самого рождения. Как и каждый человек в мире! Мы все особенные. Невероятные. Волшебные. Среди нас нет обычных и заурядных! Нет, нет и еще раз нет! Стоило лишь твердо и честно подумать: «Я решила!» – и оставалось только сделать всё необходимое, подметив по пути, предоставленные высшими силами, возможности.

В нос снова пробрались нежные ноты фиалки. Запах совсем не новогодний! Но он перебивал и сочные мандарины, и ароматную хвою, и пряный глинтвейн, и румяную выпечку. И я скользила к его источнику, огибая препятствия, как метель на прошлой неделе огибала стены домов и деревья.

Фонтан. На бортике сидели совсем ещё девчонка и такой же молодой паренёк, держали в руках по бокалу душистого шампанского и целовались, не замечая никого вокруг. Я проехала к противоположной стороне. Притормозила. И жадно втянула носом воздух. Неужели от него?

Он пил кофе и задумчиво разглядывал палатку с горячими супами. В смешной шапке, бледной парке, которая сегодня показалась стильной, ведь сочеталась со светлыми брюками и оттеняла холодный цвет его глаз с неповторимым узором из поблескивающего графита. Я забыла имя, но запомнила запах и звук его голоса. Только теперь заметила привлекательную ямочку на щеке, когда он улыбнулся своим мыслям.

Так и стояла, не в силах оторваться, надышаться и пошевелиться. Не знала, что сказать. А вдруг он ждал кого-то? Её?

Я сморгнула набежавшие слезинки, шмыгнула носом. Не замечала. Столько всего вокруг себя я раньше попросту не замечала! Хотела стать особенной. И найти кого-то сверхъестественного. А тут он.

Если не решусь подойти, если не попробую, то никогда не узнаю. Её ли?

Но почему-то спешно развернулась и, стараясь не дышать, рванула обратно. Остановилась. Посмотрела сквозь мерцающие фонарики на небо, вздохнула:

– Я ведь даже имени не помню. Да и он вряд ли меня узнает.

Разве можно навязываться незнакомому парню, который ужасно не понравился при случайной встрече? Нет же! Но ведь стоит попробовать? Обязательно! Чтобы не жалеть потом всю жизнь!

Я крепко зажмурила глаза так, что аж побелело. Разогналась, перепрыгнула через сугроб, что ограничивал площадь. И как была в коньках помчалась в лес.

Только не сейчас! Ведь праздник! И тот парень!

Но сдержаться не получилось. Ноги подкосились, руки загребли снег. Я перекатилась на бок и судорожно рванула собачку молнии вниз – выбралась из пуховика. Скинула неподходящую для лесной прогулки обувку. Вскрикнула от накатившего жара! Кожа быстро покрывалась рыжеватым мехом, который ещё недавно показался мне язычками пламени. Но теперь я знала точно, что превращаюсь в юркую лисичку.

Вот такое новогоднее чудо!

Одежда осталась далеко позади, но я полагала, что найду её, когда придёт время. Всю прошедшую неделю я бегала по лесу и училась справляться с проснувшимся наследственным недугом.

Оказалось, что моя прабабушка Груша на дух не переносила курятину и оборачивалась лисой, в рыжей шубе защищая деревню от всяких невзгод. Её мама прибилась к поселению вместе с торговым обозом, принесла особые умения. Но более подробная её родословная канула в историю. После в семье не рождалось подобных. Но через несколько поколений ген пробудился. Что логично вписывалось в современную теорию наследования генов. И вовсе не каждое поколение, и не через поколение, как считали раньше, проявлялись некоторые особенности, если в род вливалась совсем непохожая кровь. Я и внешне очень напоминала прабабку, чему свидетельствовали сохранившиеся чёрно-белые фото.

– Я помню, как трепала бабушку по рыжему загривку, – вздохнула мама, когда в тот день я вернулась домой после разговора с фонтаном.

И с чего я решила, что древняя архитектура действительно исполняла желания? Да ещё и таким странным образом! Ведь не поверила же тому парню! Он точно привирал, чтобы произвести впечатление на наивную девушку.

– Так не бывает, – глухо отозвалась я, вспоминая вкуснейшее лакомство, которое выловила в лесу собственными зубами.

– Да, Идочка. Я тоже думала, что у нас есть красивая семейная легенда, но не более. У бабули Груши дети не оборачивались. Но она догадывалась, что внуки смогут. И всё рассказывала свои сказки, будто была в нашем роду волшебная сила. А я и вспомнила, как в детстве играла с рыжей собачкой. Посмеялась, – мама грустно улыбнулась и смахнула со щеки трогательную слезинку. – А тут ты, Идочка, шёрсткой обросла. Вот так вот средь бела дня. Оказывается, и не сказки, и не собачка.

Мы ещё долго сидели на кухне, рассматривали старые фотографии. Прикидывали, кто ещё из моих троюродных братьев и сестер мог бы унаследовать такую странность. Искали фото в социальных сетях, сравнивали с прабабушкой Грушей.

Но ведь теперь не принято говорить о подобном вслух. Можно попасть на учёт или в лабораторию на опыты! И я бросила затею найти похожих родственников. Мама вспоминала бабкины наказы. Я подмечала нюансы в своём настроении.

А сегодня расстроилась на площади, не сдержала эмоций! Вот лисья сущность и полезла наружу – там, где не справлялся человек, справлялась хитрая хищница с острым слухом.

Лапы несли меня через трескучий валежник всё дальше от города и праздничных огней. Но казалось, что запах фиалок преследовал, загонял в одному ему известную ловушку. И на нетронутой заснеженной поляне с низкими ёлочками на опушке накрыл сизой шалью.

Я остановилась, сбитая с толку. Недовольно заворчала, спрятала нос в лапы в бесплодных попытках оттереть столь волнующий аромат. И провалилась в снег, оплавляя края разгорячённым от бега телом. Мерцающие в лунном свете снежинки липли к коже и тут же таяли. Блестящие капли стекали серебристыми ручейками.

Но внезапно мои обычные человеческие уши уловили, как мелодично хрустнул засохший сук неподалеку. Я встрепенулась и уставилась на темную чащу. Дыхание спёрло. А из-за небольшой пушистой ёлочки показался человек.

Новый год

Он остановился около заснеженного молодняка так, что я видела обнажённый торс. И тогда вспомнила о полном отсутствии одежды у меня самой. Окопалась снегом, готовая провалиться сквозь мёрзлую землю. А он вдруг отломил несколько веток от ближайшей ели, прикрылся сам и быстро приблизился ко мне. Опустился на колено, протянул душистый лапник и понимающе улыбнулся.

– С наступающим! – завопила я срывающимся голосом единственное, что было уместно сегодняшним вечером.

– Ида? – изумился он, вскакивая на ноги, и расплылся в ошалелой улыбке. – Ида! Я же ждал тебя на площади!

– А-а-а? – выдала от удивления.

– Забыла? – Он поник, но быстро что-то сообразил и с новой, совсем другой, улыбкой добавил: – А давай заново. Антон.

– Антон, – повторила я, всё ещё находясь в оцепенении. – Ты пахнешь дикими фиалками.

– Ты тоже, – почему-то прошептал он. – И твой голос… не могу забыть.

– И ты тоже? – выдохнула эхом.

Он смотрел мне в глаза не отрываясь, я же попала в плен серых крапин, что выделялись отчётливее в лунном свете. Я боялась заговорить с ним на Графской площади, а теперь слова казались лишними. Ведь я слышала, как билось его сердце, слышала учащенное дыхание, слышала трепещущий в теле дух.

Ветер смахнул снежинки с широких еловых ветвей, закружил вокруг нас в колючем танце. Они искрились в лунном свете, шептались, задевая резными лучами друг о друга. А дивный аромат фиалок окутывал нежным коконом, заставляя принюхиваться к морозу и забывать обо всём.

Вдалеке раздался громкий хлопок. За кронами деревьев рассыпались цветные вспышки. Радостные улюлюканья сопровождали второй выстрел и третий. Небо окрасилось мерцающими фонтанчиками.

Лишь тогда холод обжёг человеческую кожу, что не была приспособлена для прогулок голышом. Я зябко поёжилась и вспомнила о сброшенной неподалеку от города одежде.

– С Новым годом, Ида, – растерянно, но очень нежно поздравил Антон. – Кажется, уже наступил.

– С Новым годом, – проскрежетала зубами я. – Вот бы одежда умела бегать так же резво и скакала каждый раз следом.

– Перекинемся? – осторожно предложил Антон.

– Я не умею по заказу, – призналась еле слышно, неопределенно пожала плечами и отвернулась к фейерверкам.

– Помогу, – хитро прищурился он и молниеносным движением сократил расстояние между нами до непозволительного.

Не дал мне опомниться, как прильнул к губам, обжигая похлеще январского мороза. Ноги подкосились, я ухватилась руками за его шею, выронив еловые ветки. Но Антон слишком быстро отстранился и прошептал:

– Догоняй, лисичка.

Огонёк внутри подскочил к горлу, взбунтовался. Антон ловко нырнул вниз, мягко приземлившись на четыре лапы. Светлый жемчужный мех казался сотканным из последних лучей заката. Антон повёл носом и будто даже в зверином обличье игриво подмигнул. Я же выгнулась навстречу, принимая вызов, и ловко оделась в свою рыжую шубку.

Мелькали стволы и ветки, вздымался снег. Лапы одновременно отрывались от земли. И я в несколько ловких прыжков настигла похитителя.

Да-да, этот хитрец украл мой поцелуй!

Лизнув светлую морду, я прижала уши и рванула наутек. Он выскочил наперерез, неожиданно тихо! Будто обогнал меня ещё вчера и сторожил под раскидистым кустом бузины. Завалил на бок, легонько придавил лапами и ткнулся носом в шею, словно говоря: «Я соскучился. Я так долго ждал тебя». И я уткнулась в ответ в густой загривок и блаженно проскулила: «Стоило заметить тебя раньше».

***

И вовсе не лисья шуба сделала меня привлекательной. Ведь будучи девушкой с потертыми временем коньками я просто не желала замечать людей, что всегда находились рядом. Не верила в чудеса, но требовала от мира доказательств оных. Лишь моё собственное решение изменить безнадёжное настоящее подтолкнуло череду невероятных событий.

Ведь я решила!

Терпкий вкус шоколада

Снежинки мерно опускались на землю. Вечером последнего дня года люди старались успеть приготовить ужин, а не пробежаться по магазинам. Авелин тоже планировала кое-что успеть. Зелёный человечек приветливо засветился, и она перешла через дорогу. Коричневые каблуки простучали путь по очищенному тротуару до кафе. Того самого, где они встретились. Шерстяной шарф, накинутый на шею, слетел. Она поправила его уже бесконечность плюс первый раз, но он, кажется, жил собственной жизнью. Авелин затормозила перед входом, а потом смело потянула за продолговатую ручку, напоминающую хлопушку, только железную. Тяжёлая дверь кафе подалась, разбрызгивая по помещению звук колокольчика.

Кудрявые волосы тут же впитали аромат шоколада и тихую музыку, звучащую из колонок по углам комнаты. Рядом с каждым источником волшебной мелодии стояли фигурки драконов, похожие то ли на горгулий, то ли на изваяния древних богов. Всё, как в прошлый раз.

Овальные столики, железные стулья с круглыми резными спинками, пара посетителей странной наружности, которые, казалось, тоже предметы интерьера. Ни-че-го не изменилось. Авелин прошла внутрь и села за столик у стены. Подальше от окна. Туда, где сидела в прошлый раз.

Официант с пронзительными глазами принёс меню. От парня так и веяло теплотой. Если бы Авелин не была такой скромной, спросила бы, до которого часа он сегодня работает.

Положила сумочку, сняла шарф, повесила пальто и взяла в руки меню. С виду обычное: кожаная оплётка, простая надпись. Авелин с благоговением раскрыла его на странице «Новогоднее предложение».

Ледяной эспрессо

Классический отрезвляющий напиток с долькой шоколада.

Помогает увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

Снежный эспрессо-корретто

Классический эспрессо, приправленный обезболивающим эффектом.

Если вы предполагаете, что при трезвом взгляде на свою жизнь увидите что-то ужасное.

Латте, латте-макиато, капучино. Авелин перевернула страницу. Реальность её не сильно интересовала. Следующий разворот гласил «Мечтания». То, что нужно. Глаза сами нашли напиток, который она пробовала в прошлый раз.

Горячий шоколад

Глубокое погружение в ваши самые заветные грёзы, смягчённое шапкой воздушного маршмеллоу.

Если вы ещё не успели вырасти и превратиться в зануду.

Авелин испуганно сглотнула и подняла руку, привлекая внимание официанта.

– Готовы сделать заказ?

– Мне нужна помощь. Здесь сказано «если вы не успели вырасти». Что значит «вырасти»?

– Это значит, что вы получаете зарплату и вовремя платите по счетам, не ловите ворон, пока ждёте автобус, не читаете глупые книжки…

Официант продолжал перечислять, но Авелин уже выдохнула с облегчением – глупых книжек-то она читает много, да и аренду порой задерживает, а зарплату старшего сотрудника кафедры иностранных языков и зарплатой-то не назовёшь.

– Тогда мне горячий шоколад.

– У вас есть карточка клиента?

– Карточка? – сердце Авелин снова сделало тревожный пируэт.

– Да, карточка клиента. Если вы уже приходили в кафе, она точно у вас есть.

– Но мне не давали никакой карточки, – плечи её неуправляемо подтянулись вверх.

Кафе открывается не каждому, что если её погонят прочь?

– Проверьте карманы, – улыбнулся официант.

Авелин, зная, что ничего там не найдёт, всё же пошарила в отделах сумочки, уронив при этом лежавший на столе шарф. Официант успел поймать его.

– Простите, он всё время куда-то убегает, – Авелин поднялась со стула и обречённо приняла шарф.

– Вот и карточка, – официант забрал коричневую визитку с одним штампиком. Она лежала там, где до этого покоился шарф.

– Сделаю вам скидку.

– Спасибо, – Авелин опустилась на стул.

Официант скрылся за барной стойкой. Девушку закружили воспоминания.

Спина плотно прижата к стене. Пальцы запутались в его волосах. Страстный поцелуй, обречённый перерасти во что-то большее. Теплота его рук. Глаза, которые, как она ни старалась их запомнить, почти стёрлись из памяти.

Он подтянул её ногу за колено к своему бедру, заставляя чёрное платье-футляр рваться по шву. Она запрокинула голову навстречу опасностям. Его ладонь, ползущая по ноге и забирающаяся под бельё. Губы, исследующие декольте.

Авелин зажмурилась и положила смятый в ладонях шарф на стол, протяжно выдохнула и осмотрелась. Посетители потягивали свои напитки, счастливо глазея в никуда. Может, и она сейчас будет выглядеть так же? Как ожившая статуя, решившая выпить горячего шоколада.

Официант принёс поднос. Поставил белую фарфоровую чашку на середину стола. Когда Авелин уже хотела вцепиться в ручку, он перехватил её пальцы, принудив посмотреть в свои зелёные глаза. Те ли?

– Дважды в одно море не войдёшь. Это будет что-то совсем другое.

Она разочарованно сжала губы.

– Совсем-совсем другое?

– Совсем другое, но то, что нужно. В этот день кафе предлагает мечту для каждого. Индивидуальную. Неповторимую. Вы сейчас, и вы тогда – два разных человека. У них не может быть одной мечты.

Он улыбнулся и отпустил её кисть.

Авелин потрогала ободок блюдца. Почувствовала теплоту фарфора. Взялась двумя руками за чашку и поднесла ко рту иссиня-чёрную жидкость. Аромат чудес вспорхнул и облачком пара понёсся ввысь к потолку. Авелин сделала глоток. Пенка нежно коснулась её губ, терпкий сладкий вкус шоколада проник внутрь, заполоняя мысли.

Грёзы

Бывали ли вы ночью в лесу? Так, что темнота непроницаема, что кожа реагирует мурашками то ли на холод, то ли на страх, что шелест листвы заставляет дёргано оборачиваться, а звук ломающейся ветки – бежать.

На Авелин было только коричневое шифоновое платье с длинным рукавом и тёплые колготки. Хорошо, хоть из зимы она попала в осень. Глаза привыкли ко мгле, Авелин разглядела впереди лёгкое зелёное сияние. Стало слишком тихо.

– Кто-нибудь? – несмело прозвучал её голос.

Ответом ему была тишина. Стоять на месте, звать на помощь, или взять, наконец, ситуацию в свои руки? Авелин побрела сквозь чащу, спотыкаясь о валежник, в сторону мерцающего сияния. Когда есть цель, страх пропадает. Авелин уже смело двигалась вперёд, но огни погасли.

– Эй! Кто-нибудь! Помогите! – закричала она и побежала.

Её отвлёк звук откуда-то сзади. Кто-то бежал за ней. И кажется, не человек. Авелин запнулась и свалилась на колени, почувствовав запах грибов и сырой земли. Она приготовилась к укусу, но вполне себе человеческие руки развернули её на спину. Зелёные глаза, которые она искала всю свою жизнь, блеснули.

– Ты!.. – только и успела промолвить Авелин, прежде чем её грубо подтянули вверх, обхватив за поясницу.

Она почувствовала на своих запястьях верёвку, а у горла остриё ножа.

– Кто вы?

– Привратник.

– Я ничего плохого не сделала, серёжки в моих ушах – можете их снять, а больше у меня ничего и нет, только отпустите, пожалуйста.

В этих потёмках ничего не было видно, но она почувствовала, как капля крови ползёт по её щеке, а кинжал сильнее давит на кожу.

– Зачем ты здесь? – прошелестел ядовито приторный голос у её уха.

– Я просто хотела изменить свою жизнь к лучшему, я просто…

– И ты готова к изменениям? – саркастично спросили зелёные глаза.

– Да, наверное…

– Возвращайся в свою жизнь и не дерзай просить чудес, если не готова за них платить.

– Я готова! Сколько это стоит? Не хочу больше перебирать бумажки, терпеть родственников мужа, тратить время на дорогу!

Нож полоснул по щеке. Авелин вскрикнула. А затем ответила поцелуем на приблизившиеся к ней губы. Тот же поцелуй, который она так часто вспоминала, уставившись в окно по пути на работу. Только в этот раз он был с привкусом крови.

Ей нравилось чувствовать силу призрачных рук Привратника, которые сгребли её в охапку. Нравилось, что вся ситуация была донельзя нелепой. Нравилось, что тело откликалось на движения мужчины. Нравилось всё. От жёсткой коры дерева за спиной до прикушенного губами уха. Поцелуй, жаждущий и совсем не нежный, продолжался мгновения или вечность.

Холодный рассвет забрезжил в небе. Привратник отстранился и подал ей руку. Авелин потянулась, чтобы принять её, и увидела кровь, стекающую по запястьям. Лезвие полоснуло верёвки, освобождая руки.

– Веришь мне?

Авелин кивнула. Тогда Привратник резко потянул её за собой, и они побежали через утренний просыпающийся лес до самого утёса. Приближаясь к краю, Авелин затормозила, но это не замедлило зеленоглазого, он тащил её к стремительно приближающемуся обрыву.

– Что ты делаешь? Стой! – кричала она.

Он остановился в 10 сантиметрах от края. Авелин с радостью насладилась бы видом моря, если бы не боялась за свою жизнь. Ветер хлестал волосы, собирая их на одну сторону. Лицо ощущала мокрую прохладу.

– Это же фантазия. Не бойся. – прозвучали в голове чьи-то мысли.

А потом он её толкнул.

Шаг в неизвестность

Прыжок в пустоту. Ощущение полёта. Удушающий страх, щекочущий всё тело. Авелин кричала и хваталась за воздух. Она не успела подумать о своей жизни, кадры счастливых моментов не пролетели перед глазами. Жёсткая поверхность воды слишком быстро выбила воздух из лёгких. Авелин провалилась в ледяную воду.

В голове прозвучала привычная безысходность: «к чему пытаться что-то изменить, если у тебя нет ни единого шанса?». Но на языке ещё остался привкус крови, Авелин задрыгала руками и ногами в поисках воздуха, и ей удивительно быстро удалось всплыть. А вода вдруг показалась не такой уж и холодной. Точнее, даже горячей. Вокруг больше не было серого неба. Только шёлковые занавески, свечи и аромат эфирных масел.

В комнате появилось четыре очень похожие друг на друга девушки. Две улыбаясь вошли в воду, Авелин хотела выбежать из бассейна, но вода и масла умиротворяли. Девушки, несмотря на вялые протесты Авелин, принялись массировать ей голову, шею, плечи. Авелин обнаружила, что все они без одежды, но это было уже не важно. Цепкие пальцы растирали мышцы, звучала тихая мантра. Авелин растворилась в моменте, пока две другие девушки не потянули её прочь из купальни. Они молча накинули на её плечи полотенце, аккуратно промокнули волосы и помогли одеться.

Шёлковая сорочка, лёгкий тканевый корсет, бельё, длинное приталенное платье, мантия. Одежда, мягкая на ощупь, приятно пахла. Девушки водрузили на голову Авелин корону

– Вы что-то путаете!

Но они уже скрылись за дверью. Авелин любовалась собой в зеркало. Вот как она всегда хотела выглядеть: решительной, красивой, счастливой. Наглядевшись всласть, а кто сказал, что нельзя? Она отправилась к выходу из комнаты.

Книжные полки, стол из красного дерева, и воин в полном обмундировании, тут же склонивший колено. Вместе с ней в комнату вошёл книжник в рясе и тоже опустил голову.

– Кто вы?

– Глава королевской охраны, Ваше Величество, – отчеканил воин.

– Кастелян замка, Ваше Величество, – ответил тот, которого она приняла за книжника.

И Авелин им верила. Она прошлась по комнате, протянула руку к огню в растопленном камине.

– Где я?

– В Санкт-Далёко, – ответил воин.

Авелин улыбнулась.

– И что я здесь делаю?

Кастелян и воин переглянулись.

– Правите народом Фэ.

И тут только она заметила остроконечные уши своих подчинённых. Конечно, ведь сказки про эльфов были её любимыми! Рука дрогнула в направлении ушей Авелин. Обычные, только вот сейчас их украшали каффы, имитирующие острые концы. Завитые, украшенные камнями и лёгкие.

– Время пира, – подсказал кастелян.

– Ведите, – приказала Авелин.

Стражники открыли огромные деревянные двери, взору предстал коридор-галерея, стены которой украшены картинами в золочёных рамах. А вдали, в конце каменного тоннеля, Авелин увидела танцующий зелёный огонёк. Кастелян вёл её на пир. Огонёк пропал так же быстро, как появился, зато призывно открылись двери тронного зала.

Очень реалистичный сон. Ведь мечтала же Авелин когда-то о приключениях, баллах и любви. Это только потом всё померкло под толщей пыли с увесистых папок университетских архивов.

Она поддалась сказке. Грациозно вплыла в зал, собрала взгляды всех присутствующих, и медленно прошествовала к трону. Как только она села, заиграла музыка, кто-то наполнил её кубок вином. Смех, разговоры, один из придворных дерзнул пригласить её на танец. Авелин поставила кубок и закружилась по залу, ловя ритм музыки. Всё танцевала и танцевала, а люди вокруг смеялись и разговаривали.

Авелин устало опустилась на трон и взяла в руки кубок, щедро отпила, а когда отняла кубок ото рта, увидела перед собой вовсе не тронный зал, а шатёр. Маленький столик с фруктами. Манекен с бронёй. Застеленная походная кровать. Она вскочила со стула, посмотрела на своё платье, но увидела кожаные штаны и блузку с широким поясом.

– Воин! – крикнул она, не зная подданных по именам.

Явился новый человек.

– Да, Ваше Величество! – он резко склонил голову, весь грязный и уставший.

– Что здесь происходит?

– Война, Ваше Величество.

– Война, – попробовала она на язык это страшное слово. – Но с кем?

– Гоблины.

– Мы проигрываем?

– Да, – его голос чуть дрогнул.

– Введите меня в курс дела.

– Они устроили ловушку, нарушили договор, большая часть войск оказалась в засаде.

– На войне все средства хороши, не осуждай их. Осуждать надо нас, что не придумали это первыми. Мы сейчас не в засаде?

– Нет, это на другой стороне реки, там бойня, а мы не можем помочь своим. Неприятель разрушил мост.

– Стройте новый! Ищите переправу! Пришли мне помощницу, мне надо одеться. Иди.

В комнату тут же вошли две девушки, быстро и чётко они застёгивали кожаные ремешки металлических пластин, словно бы занимались этим не в первый раз.

– У нас есть шанс на победу? – спросила Авелин.

– Да, Ваше Величество, у вас есть то, чего нет больше ни у кого на свете.

– Что?

Но служанка не ответила, силясь произнести что-то вслух. Авелин выбежала из шатра. Вокруг сновали люди. Работала военная кухня. Перевязывали раненых. Где-то кричали воины. Зелёный огонёк заскользил между палаток в сторону открытого пространства.

Авелин резко вдохнула и прекратила дышать, когда на поляну приземлился огромный дракон. Крик так и застрял где-то посередине её глотки и погас вместе со страхом, оставив место детскому любопытству. Она любовалась блестящими на солнце чешуйками, а потом и вовсе протянула змею руку. Всё-таки это сон. Дракон повернулся боком и лёг на живот, демонстрируя седло, пристёгнутое к шероховатому туловищу.

Недолго думая она взобралась на зверя, пристегнула ноги кожаными ремнями. Жилистые лапы оттолкнулись от земли, дракон всем телом подался вверх, к небу. Ещё полминуты Авелин не могла открыть глаза, а потом решилась и удивилась, как красиво выглядят её войска сверху – настоящий порядок, как на схеме в учебнике. Но взгляд упал на пространство за рекой, где порядок превратился в мясорубку.

Авелин пролетела над полем, роняя опорные башни, с которых сыпались стрелы. Затем мысленно приказала дракону взять в лапы одну из башен, и он потащил тяжёлое сооружение к реке, организовывая переправу. Вторая башня, третья, все отправились на дно реки, сооружая неровный мост.

А потом в небе появился другой дракон. Коренастый, с тёмно-фиолетовой бронёй и без всадника. А глаза у него были, отгадайте какого цвета. Всё отразилось в этом рептилоидном взгляде: крики воинов, завоевания, пленные, политические союзы и военные преступления. Драконы начали борьбу, похожую на дикий танец, пока Авелин сама себя не почувствовала драконом с лёгкими перепончатыми крыльями, гибким хвостом, жёсткими и острыми чешуйками на груди. А главное – огонь. Она выдыхала его, выпуская весь жар, на который только была способна. Доколе не закипел сам воздух, окружавший Авелин. В очередной мёртвой петле когти врага добрались до нежного участка кожи, не защищённого чешуёй. Авелин поразила глаза противника, прежде чем почувствовала пронзительную боль и падение. «Я думала, во сне нельзя умереть» – пронеслось в голове, прежде чем её спина коснулась слишком жёсткой земли.

Мир

Авелин открыла глаза и поднялась. Её окутывал аромат цветочного сада, тёплые руки медсестры поправили бинты.