Легенда о полезных душах бесплатное чтение

Глава 1

1

Планета Земля. 26-й год после окончания Колониальной войны.

Поместье обслуживали три десятка ботов. Слуги могли бы хрустеть искусственными суставами круглосуточно, но И́ван Бар, как супера́т прижимистый – берёг своё имущество. В подвальном помещении им была создана ремонтная мастерская, потому что в последние двадцать лет роботы стали невероятно дороги. Купить слугу без технических повреждений, со стандартной заводской настройкой – большая удача. Только узконаправленные сервисные центры занимались ремонтом ботов. Новенькие роботы производились исключительно в военных целях, поскольку многие фабрики закрылись в связи с отсутствием материалов, рабочих рук и рынка сбыта.

С самого утра суетливо. По распоряжению И́вана Бара специально для двух универсальных солдат: Дага и Спарты, которых ещё называли унсотами – под присмотром старшего бота Риты на кухне кашеварили повара, а трое дворовых наводили порядок на первом этаже. Сам Иван катал солдат на машинке для гольфа, знакомя со своими владениями, желая впечатлить стрижеными кустами, ровными дорожками и симпатичным домиком возле озера.

Наступил вечер. Всё готово для важной встречи. В камине занимался огонь, на столе горели свечи, наполняя холл ароматом настоящего воска. Унсотам всё казалось диковинным. Они никогда не чувствовали запаха воска, не видели дубовой мебели, а экзотические блюда представлялись нереальными, словно их распечатали на принтере, повторив рисунки из учебника истории. Даг и Спарта на Земле оказались впервые. Они будто попали в другое время; вероятно, в доброе прошлое.

Огромный дом напоминал древнюю усадьбу. На первом этаже в просторном холле много мебели из настоящего дерева. На втором этаже находились кабинеты и жилые комнаты. Третьим этажом – чердак, накрепко запертый на ключ. Кроме дома, в поместье бывшего министра правительства супера́тов были сторожки, амбары, сараи, гаражи, аллеи и сады; также закреплён участок земли в двести гектаров.

Камин из белого камня, отделанный кованым железом, погружал в раздумья. Хотелось смотреть на горящие дрова, чувствовать их тепло, расслабиться и думать о чём-то вечном, глубоком. Гостей усадьбы поражала размером массивная люстра на высоком потолке. Иногда она вздрагивала и звенела подвесками, словно прямо сейчас на ней раскачивались приведения. Всё в доме казалось сказочным, из волшебного мира. Подсвечники, белая посуда, резные стулья, большие окна, стены с картинами, холодный мраморный пол, входная дверь и каменная лестница с балясинами во дворе – вызывали удивление и восторг, сдерживаемый лишь военной выправкой.

Унсо́там когда-то рассказывали о Земле. Будучи ещё курсантами, они смотрели учебные фильмы о боевых действиях во время Колониальной войны. В исторических источниках суператы представлялись злобными, недалёкими и жестокими тварями. Но Иван Бар выглядел здраво и вполне человечно.

Он восседал во главе стола. Хозяин усадьбы был худой, стройный, выше двух метров. По человеческим меркам ему немногим за сорок лет. Тело у него ладное, утончённое; движения плавные, можно сказать – грациозные, будто он не суперат вовсе, а благородный граф из древнего рода. Лицо Ивана узкое, гладковыбритое. Из лица торчал длинный нос, над носом умные разноцветные глаза, словно он дитя радуги. Радужка была двуцветной: голубой и ярко-рыжей, но рыжего, казалось, больше. У суперата высокий лоб, густые, чёрные ресницы. Стрижку носил он короткую. Волосы тёмно-русые, без седин. Рот маленький, губы тонкие, посиневшие, будто не хватает крови. Улыбаться Иван не любил, но в этот вечер слыл учтивой любезностью, будто сам прислуживал унсотам. Одевался Иван Бар всегда пёстро. Сегодня он надел фиолетовый пиджак, белую сорочку, отглаженные стрелкой жёлтые брюки и ботинки под цвет брюк.

Суперат рассадил немногочисленных гостей на своё усмотрение. Справа от него широкоплечий Даг – парень среднего роста с короткой стрижкой, глубоко посаженными глазами и мощной челюстью. На Даге армейские ботинки, чёрные штаны и кожаная куртка с металлической молнией. Слева от Ивана грациозная девушка, которую звать Спарта. Лицо у неё молодое, красивое. Глаза светло-серые. Нос чуть больше обычного, потому что с горбинкой. Губы кошачьи, слегка улыбающиеся. Виски и затылок выбриты. Густая, смоляная чёлка, достающая до острого подбородка, аккуратно уложена назад. Лишь одна непослушная прядь норовила пощекотать щёчку, но девушка легко справлялась с ней. Косметикой Спарта не пользовалась. Одевалась она, как положено бойцу: в ботинки, узкие штаны цвета хаки и плотную куртку из кожи. Бегунок молнии Спарта чуть опустила. Хорошо видно округлости груди – совсем небольшой, но весьма сексуальной; а штаны так соблазнительно обтягивали зад, что даже Иван Бар лукаво шевелил тонкой бровью.

Наверное, впервые в истории за одним столом вот так по-дружески ужинали непримиримые враги. Суперат не испытывал к двум универсальным бойцам отвращения или ненависти, наоборот, он желал найти в них верных союзников. А унсоты с корабля бывших землян были на задании – потому воспринимали Ивана, как необычный, но всё-таки объект разведки.

За спиной хозяина усадьбы, сложив руки за спину, стояла женщина. Её звали Рита. Она робот-учитель. Когда-то эта модель широко использовалась в средних школах. Отличить Риту от человека практически невозможно. Кожа её способна имитировать старение и даже загорать на солнце. Глаза бота внимательные, немного строгие, чтобы детей не баловать. Ученики обязаны уважать своих преподавателей. Под светло-коричневым платьем утончённая фигура – мечта сорокалетней женщины. Волосы Риты уложены назад. На ногах серые туфли на невысоком каблуке.

Немного поодаль у горящего камина стояли ещё два бота: грузный садовник в фартуке и широкополой шляпе, а рядом безмолвная брюнетка в бирюзовом сарафане. Девичье лицо симпатичное. Черты лица мелкие. Голова опущена. Тёмные волосы сплетены в косу .

Боты иногда подходили к столу, подливали напитки, убирали тарелки. Работали изделия исправно. Иван недавно вызывал специалиста (редкий суперат соглашался на такую работу). Мастер возился несколько дней с машинами, подчищая настройки, заменяя шарниры и прочие комплектующие.

Иван поднял руку, подзывая мордатого прислужника в шляпе, предлагая обновить напиток у себя и гостей.

Покачиваясь из стороны в сторону, садовник приблизился к хозяину. Один глаз у него был выпучен, второй – закрыт круглой повязкой. Наполняя бокал красным вином, бот старался изо всех сил, но всё-таки промахнулся, оставив на белой скатерти яркое пятно.

Тут же запахло вином. Спарта жадно втянула ноздрями воздух, запоминая многовкусие земного ужина.

– Прошу простить меня, господа. Во всём лишь моя вина, – извинился перед гостями Иван Бар.

Он достал из кармана белый платок и строго посмотрел на бота, приказывая тому занять прежнее место.

– Знаете, солнце на Земле такое нежное, – продолжил говорить суперат, – не смог удержаться и проснулся пораньше. Выхожу на свет божий, смотрю на лужайку и вдруг замечаю неточность. Конечно, вы скажите: это пустяк. Но я настаиваю, что куст на аллее подстрижен небрежно!.. а для меня это архиважно! Я так устроен. В том моя сущность, друзья. Поскольку во всём должен быть порядок. Каждому надлежит служить на своём месте. Если ты садовник, то просто обязан стричь кусты безупречно, если хозяин, то следует системно организовать работу и спрашивать за труд сполна; а здесь ветка выбивается из ровного строя других веток. Торчит, словно шпионская антенна! Вот с этого и начались несчастья. Вы поймите, господа, я не мог не отреагировать на разгильдяйство своего садовника. Но что может ответить бот с двумя расхлябанными гайками в головной коробке?.. разве что улыбаться и вечно кланяться. И я не сдержался; я вспылил – это мой грех. Я не бил его палкой, упаси инженер-создатель, только слегка подтолкнул и невольно лишил бедолагу глаза, поскольку боты совсем износились и еле стоят на ногах. Представьте, какая нелепость. Садовник покатился кубарем: шляпа в одну сторону, он в другую. Так и катился, пока не угодил в тот самый куст, и не наткнулся на плод своей же ошибки. Отсюда и пятна вина на скатерти, потому что зрение садовника ухудшилось ровно в два раза, – Иван взял паузу, считая, во сколько ему обойдётся ремонт и добавил: – Но бот всё-таки хорош!.. работяга! Ещё пригодится.

Унсоты с тоской посмотрели на садовника, словно на ржавую машину, которая лишилась одной фары. Спарта пожала плечами, а Даг, не пользуясь столовыми приборами, потянул руки на середину стола и оторвал бедро от жареного гуся, оставляя жирный след на скатерти. Зрение у Дага было великолепное, но пятен он наляпал не меньше одноглазого слуги.

Проблемы садовника не интересовали универсальных солдат. Пока не зашёл разговор о главном, необходимо хорошенько подкрепиться. Когда ещё выпадет такой шанс, отужинать на Земле.

– Позволите отведать грибочков? – предложил Иван.

– Не откажусь, – сухо ответил Даг, а Спарта лишь улыбнулась своими кошачьими губами. Грибов унсоты никогда не пробовали.

– Рита, пожалуйста, принесите господам солдатам мои любимые… те, что хрустят… как они, не припомню… – чуть повернув голову в сторону, говорил прислуге Иван.

– Эти грибы называются грузди, хозяин, – напомнила Рита и, цокая о мраморный пол каблучками, тут же отправилась на кухню.

Иван Бар не разбирался в грибах, но был прекрасно осведомлён о политической системе суператов. Потому желал перемен, лично возглавив заговор против своих собратьев.

– Какова ваша конечная цель, господа? Как далеко человечество готово зайти, чтобы вернуть былое величие? – перейдя к делу, поинтересовался Иван.

Полномочия двух унсотов ограничивались разведкой: будь это ужин при свечах или настоящая перестрелка. Судьбоносные решения принимались только руководством корабля. Но Иван спрашивал личное мнение разведчиков – скорее, для поддержания разговора, потому что догадывался о планах людей.

Даг будто не слышал вопроса, продолжая яростно пережёвывать мясо. Спарта отложила столовые приборы: в отличие от своего напарника она не стеснялась пользоваться ножом и вилкой, – и не хватала пищу руками.

– Наше место здесь, на Земле, – ответила Спарта. – Человечество прошло сложный путь, чтобы осознать прошлые ошибки. Теперь нас никто не сможет остановить по дороге домой.

По лицу суперата скользнула улыбка. Затем его глаза улыбнулись ещё больше, оттого что Рита принесла полную тарелку груздей с луком, маслицем и зеленью.

– Что думаете о Тембре? Как насчёт потерянных колоний? – спросил суперат.

– Тембра разрушена. Цивилизация планеты повергнута в хаос. Но мы работаем, Иван, – пригубив красного вина, сказала Спарта. Прикрыв глаза, она выразила удовольствие и разговором, и, конечно, вином: – Никогда не пила ничего подобного. Очень вкусно.

– Осторожнее, милая Спарта, вино пьянит, – снова улыбнулся суперат. – Что скажете о Мартуре? Я могу ошибаться, но моя интуиция шепчет, что вы работаете и над этой проблемой.

– Вам бы в полиции служить, а не за лужайкой присматривать, – наконец-то отозвался Даг. – Мартурианцы невероятно упрямы, но вы правильно говорите: мы работаем.

Даг расстегнул молнию куртки, сунул руку в карман и вытащил тощую фляжку. Открутив пробку, уловил острые пары.

– Чистый спирт. Наши доктора используют его в медицине, – плеснув в свой бокал приличную дозу, сообщил Даг. – Хотите капельку?

Иван шевельнул тонкой бровью, разрешив взбодрить свой бокал тоже, где ещё плескалось вино.

В прошлом он встречал универсальных солдат. Это было давно, в годы Колониальной войны. Те унсоты, что попадались ему живыми, все как один были существа чёрствые и упрямые; но Даг ему определённо нравился.

– А давайте… я расскажу вам о гипотезе полезных душ? – неожиданно предложил суперат.

Даг щедро поделился спиртом, пока вино в бокале из красного не превратилось в розовое. Затем он закрутил пробку, поставил фляжку на стол, откинулся на спинку стула, прикусил зубочистку и ответил:

– У вас прекрасный дом, Иван… честное слово. Уверен, что ваша гипотеза ещё впечатляющей…

2

Планета Мартур. Город Тантум. 26-й год после окончания Колониальной войны.

А́дам служил в полиции не первый день. Чтобы получить лицензию на оружие и право производить аресты, он проделал нелёгкий путь.

Ещё ребёнком его нашли на песке отравленного войной океана. На вид ему было не больше шести лет. Как маленький А́дам оказался в районе заброшенного порта, никто точно не знал. На него наткнулись сборщики океанского хлама, которые бродили по берегу в поисках подарков из прошлого. На голове ребёнка кровоточила рваная рана, тело его было избито, одежда разорвана, словно он попал в аварию или был измордован садистами самой дикой банды Тантума.

Но маленькие дети не умеют управлять машиной и никогда не участвуют в криминальных разборках. Вернее всего, от мальчугана избавились никчёмные родители, у которых совсем худо с прокуренными мозгами. Ценителей наркотических порошков в тех краях, что песка на мёртвых берегах. Мальчишку бросили умирать, чтобы взамен океанские штормы принесли что-то полезное, а заодно скрыли мерзкое преступление, избавив от лишнего рта.

Сборщики мусора в тот день оказались так добры, что вызвали медиков. На удивление докторов – граждан третьей касты, – мальчик быстро пришёл в себя, словно обитала в нём неведомая энергия. Всего через день он бегал по коридорам детского отделения, но своего имени так и не вспомнил.

На первичном осмотре врачи обнаружили жетон, висящий на его шее. На жетоне нацарапаны неизвестные буквы; всего два слова на древнем языке землян. Кто-то из докторов не поленился, обратившись с запросом в цифровую базу городской библиотеки. Ответ пришёл незамедлительно. Адам Фад – так звали шустрого парнишку.

Мальчик не знал, где его прежний дом, ничего не помнил о родителях, совсем забыл прошлую жизнь, но чиновники из департамента опеки заметили в Адаме невероятную физическую силу и разносторонние знания, которые всё-таки кто-то вложил в юную голову. Сиротка не помнил своих родителей, зато без запинки читал на двух древних языках и прекрасно разбирался в математике. По школьной программе он обгонял шестнадцатилетних подростков. Адам был странным мальчиком, но очень смекалистым, потому быстро осознал, что скрытые в нём секреты нельзя выставлять напоказ, а знания надо скрывать, чтобы не прослыть нудным ботаником. Нигде не любят умников, тем более в Тантуме.

Через год Адама определили в специализированную школу с военным уклоном. Из совсем юного существа, потерявшего мать и отца, проще воспитать безотказную деталь в правоохранительном механизме большого города. Детский мозг не способен взвешивать на весах справедливости истинную значимость уроков, но юный разум готов впитывать информацию, какой бы она ни была.

Гуманитарные и точные науки давались ему легко, юридические законы он зазубривал наизусть, а изнурительные физические упражнения и бесконечная муштра с оружием – день за днём ковали из маленького Адама верного бойца системы. Строгое соблюдение режима и неулыбчивые наставники, лишённые и капли сострадания, лепили из мальчика верного охранника для города Тантум.

В шестнадцать лет Адам сделал важный шаг в своей карьере, продолжив обучение в Высшей Полицейской академии. Казалось, что наступила пора, когда можно задуматься о себе, чтобы разобраться, откуда и зачем он пришёл в этот город. Но желание найти ответы превратилось в иллюзорный туман и развеялось под напором команд старшего капрала учебной роты, который вечно орал, словно ненавидел каждого из своих курсантов.

Физических тренировок прибавилось. Занятия отнимали всё свободное время. Сон первокурсника длился не дольше шести часов в сутки. В академии полиции лучшим другом курсанта Фада стал пистолет системы «Стэч». Смазка двадцати семизарядного оружия пахла для юноши и порохом из отстрелянной гильзы, и смутными воспоминаниями с океанского берега, и вольной жизнью, о которой Адам мечтал по ночам.

Ему снились удивительные сны. Он часто видел какой-то космический корабль. Это был огромный город, возможно, больше Тантума. Корабль казался безграничным и невероятно родным, будто Адам рождён в одной из его кают. Сон всегда был одним и тем же.

Маленькие дети сидели за партами. Перед классом стояла женщина в светло-коричневом платье. Это учительница. Она что-то писала на белой доске чёрным фломастером. Буквы… нет, это не буквы – это иероглифы. Адам узнавал в вязе запятых, кривых линиях и косых чёрточках понятные слова и целые предложения. Он торжествующе тянул руку, чтобы ответить урок, а затем гремел взрыв. Сон обрывался в одном и том же месте, бросая израненное тело на берег океана, где его нашли сборщики подарков из прошлого.

Прошло ещё три года. Адам окончил Высшую академию на отлично, став лучшим за всю истории учебного заведения. Он сверкающий бриллиант; он гордость на досках почёта; курсант, ставший образцовым полицейским, с которого берут пример новые рекруты. Даже капрал пожал ему руку, пожелав найти себя в страшном городе и не затеряться среди других полицейских, которые не отличались высокими моральными качествами. Адаму вручили диплом и отправили нести службу в самый опасный район Тантума.

Полицейский Фад вымучил бессонными ночами, кровью и шрамами право представлять власть. Он любил опасную работу не только за красивую форму и льготы, дающие немалые привилегии, А́дам считал службу своим предназначением. Потому что законник в городе Тантум не только суровый страж порядка, защищающий горожан от криминала – в первую очередь полицейский, это символ власти, человек, на которого возлагается непомерная ноша, хранить покой первой касты.

***

Район «флажков» считался самым криминальным местом в Тантуме, населённым десятками миллионов отчаянных неудачников, у которых не задалось прошлое и не видно просвета в будущем. Своё название район получил из-за многочисленных банд, которые помечали свои территории треугольными цветными флажками. Одни банды развешивали метки над дорогами, лавками, ломбардами и кредитными отделами, другие поднимали реющие стяги над домами, в которых проживали главари группировок, не забывая украсить цветными вымпелами фасады зданий.

«Флажки», это нищенский край, буквально пропитанный особенной субкультурой, со своими героями, предателями и богами. Точно подсчитать, сколько здесь проживало горожан, не удалось ещё ни одной комиссия из центра. По официальной статистике, которая предполагала, что на каждые десять квадратных метров жилья приходится один человек, во «флажках» насчитывалось до тридцати миллионов граждан. Если точнее, то это около ста тысяч людей третьей касты, не более полутора миллионов тантумцев четвёртой касты, а все остальные, это городской сброд, то есть граждане пятой касты, у которых даже не было цивильных документов. Потому что зачем нищему мандат и справки? Брось ему кусок хлеба насущного, дай возможность дышать бесплатно, и человек примет любых вождей, заткнув кулаком рот собственному ребёнку, чтобы тот покорно склонял голову перед первой кастой Тантума вместе с родителями.

Истинными хозяевами улиц в районе «флажков» были криминальные группировки. Банды разнились численность, ударной силой и профилем преступлений. Были такие огромные бригады, которые напоминали целые армии, готовые противостоять правительственным агентам и полицейским полкам. Организованные группы бандитов наведывались в другие районы города, где проживали более респектабельные тантумцы, чтобы немного поживиться содержимым их кошельков. Были и совсем маленькие банды, состоящие плоть от плоти из близких родственников. Такие семьи не грабили банки и не вскрывали машины инкассаторов, они лишь запугивали несчастных соседей, ещё не сбившихся в стаи; а чаще донимали торговцев четвёртой касты в собственном районе.

Третья каста была менее уязвима, оттого что проживали врачи и городские служащие ближе к центру, где полицейские выполняли свои обязанности, строго преследуя букву закона. Все граждане третьей касты мечтали переехать в район небоскрёбов, но рядом с поднебесными зданиями не всем предначертано жить.

В районе «флажков» вечно царил мрак. Электричество могло исчезнуть в любой момент и не подаваться неделями, оставляя без света миллионы людей. Потому граждане научились пользоваться генераторами, оттого что воздух, переполненный вредными примесями, нужно чистить специальными фильтрами. К тому же случались перебои с водоснабжением. На такой случай в каждом подъезде стоял опреснитель океанской воды.

Во «флажках» продавали всё, что сохранило человечество от прежней цивилизации. Причём сохранило худшую его часть. В подвалах домов и на побережье, никого не страшась, варили наркотик «ка́ру». Подростки на улицах торговали только что приготовленным зельем, предлагая в довесок купить оружие, девочек, мужчин и своих ровесников для платных утех. Для граждан привычной ориентации за стёклами размером со стену сидели обнажённые женщины. Голых путан, с пёстрыми лентами над коленом, можно приобрести круглосуточно.

Район «флажков» был самым бойким и самым грязным в Тантуме. Три года верой и правдой Адам служил в этой части города и не единожды рискую своей жизнью, спасал чужую. Сотням простых, плохо образованных горожан, он не позволил сгинуть в море разврата и бесконечного бунта. Три года законник Адам Фад боролся с врагами Тантума, смело демонстрируя самым отчаянным преступникам значок с личными данными на груди. Полицейский значок в форме шестиконечного щита светился ярче двух полных лун Мартура – сочно-красными символами сменяя имя стража, номером его подразделения. Адам бесконечно поправлял значок, подчёркивая бесстрашие и стремление к порядку. Он приходил на помощь всем страждущим – от последнего, грязного, бездомного бродяги, до величайшего из правителей Тантума – господина Лида.

***

Смена скоро закончится. Полицейский Фад сидел в машине. Откинувшись на спинку кресла, следил за монитором происшествий.

Бегущая строка, которая обычно зашкаливала от призывов о помощи, в тот день молчала, оставляя экран голубоватого свечения мерцанием непривычной тишины. Странное затишье, словно Адам служил законником не в районе «флажков», а где-нибудь в самом центре мегаполиса, где всегда мирно и безопасно. Но он никогда, ни о чём не жалел. В центре всегда было скучно. Клерки, юристы и банкиры – вызывали у него странное чувство, будто все эти люди не настоящие, а дело, которым они занимаются – пустое и лживое.

Полицейские принадлежали ко второй касте города, – и это весьма почётное место, поскольку немногочисленная прослойка имела преимущества перед другими слоями общества. Вторая каста платила за жильё всего тридцать процентов от полной стоимости. Форма выдавалась бесплатно, что тоже ни маловажно. Жалованье было приличное. Также оплачивался отпуск. Компьютерная сеть была за счёт мэрии. За домашнего смотрителя Адам не платил ни чиры. А во время несения службы, предъявив значок, каждая из закусочных предлагала полицейскому лучшие блюда на выбор. Адам был всегда сыт, вооружён и уверен в себе.

Ну что же, рутинный день подходил к завершению. Ничего будоражащего нервы и кровь не случилось – так разве это плохо? И слава двум лунам над башней властителя, что сегодня нет жертв и не слышно стрельбы; что в безжалостном районе всё тихо и спокойно. Вот только сон, который ночью приснился Адаму, не давал покоя. Сновидение пробуждало неведомые мысли и воспоминания из какой-то далёкой, но, казалось, совсем не чужой жизни.

Фрагментами он видел бескрайнюю пустыню, по которой гулял гигантский смерч высотой до неба; потом снова снился космический корабль. Адам хорошо запомнил детей, бегущих по светлому коридору. В одном мальчике узнал самого себя. Бежалось ему легко, словно в маленьком теле спрятан вселенский секрет силы. Но окончился сон вовсе фантастически, потому что не было взрыва, и он не оказался на берегу мартурианского океана.

Щупленький мальчик прямо на бегу превратился в зрелого мужчину. Когда Адам осознал, что стал взрослым, то остановился и тут же увидел прекрасную девушку. Она стояла совсем рядом. Девушка была так близка и что-то говорила, но так тихо и неразборчиво, что Адам не мог разобрать её слов; а она всё продолжала говорить, говорить, будто предупреждая о чём-то. Её синие глаза были невероятно прекрасны, а лёгкие локоны касались его лица. Но Адам всё равно не слышал её, – и сейчас задавался вопросом: кто эта девушка и зачем она явилась ему?

«Мне надо понять всего одно слово… её имя, – вспоминая сновидение, думал о ночной гостье Адам. – Я ничего не знаю о ней, но будто знаком с раннего детства. Так, может быть, она моя сестра, и во мне просыпается любящий брат?.. возможно, старший? Нет… она не сестра. Не могут к сестре быть такие чувства».

Двенадцать часов офицер Фад патрулировал район «флажков», разъезжая на электромобиле по узким улицам и переулкам. На него косились горожане. Некоторые приветствовали его; были и такие, что плевали вслед. Адаму не было дела, что о нём думают бандиты или простые жители района, потому что он бесконечно вспоминал ночное приключение. Но что в видение было особенным? Какие-то куцые обрывки скреблись в его памяти, отправляя в те места, где он никогда раньше не был. Или всё-таки был?

Пробираясь сквозь туманную дымку, сон открывал другой, непонятный, загадочный мир – заставлял думать и вспоминать. Отчего-то тревога и даже испуг зародились в душе Адама. Он человек, не знающих страха, разве полицейский Фад смеет чего-то бояться? Так почему же сейчас его охватывает дрожь, не потому ли, что видение, это вовсе не видение? Может быть, во сне он видел прошлую жизнь и совершенно другой мир, потому что в Тантуме нет песчаной пустыни, нет жгучего солнца, – и голубого неба, как полвека не видно. Город слишком мал, чтобы вместить в себя его призрачный сон; мала сама планета. Он помнил, что ему снилась пустыня, а за барханами шла девочка с русыми волосами. Потом снились развалины, но уже в другом месте, где кипел волнами океан. Или всё-таки Адам всё выдумал, пока патрулировал район «флажков», или причина в банальной усталости?

Законник Фад вкалывал весь год как проклятый, лишь после работы позволяя себе отдых в баре, под названием «Красный жетон». В районе «флажков», а скорее на границе с другим районом – находилось заведение только для полицейских. Закончив работу, именно в «Красном жетоне» Адам проводил время, сидя за стойкой бара. Были вечера, когда он напивался подобно простолюдинам, живущим в самых глубоких подвалах. Захмелев, полицейский Фад прощался с сослуживцами, покупал ещё парочку бутылок крепкого тантумского джина и выходил на грязную улицу.

Сутенёры его опасались, а жрицы любви мечтали провести ночь с удивительным парнем. Он приглашал в машину, приглянувшуюся ему женщину, щедро оплачивая услуги любви с карты гражданина второй касты. Потом Адам отправлялся в своё логово, в свою квартиру, чтобы забыться в её объятиях и на несколько часов поверить, что для кого-то ценен в этом чудовищном мире. Дурман затмевал разум, но не отпускала мысль: что не такие уж они и разные – он гражданин второй касты и шлюхи, о которых разминают кулаки раздосадованные клиенты.

Просыпаясь утром в одной постели с распутной женщиной, полицейский Фад всегда бежал в душ. Под струями тёплой воды он делал противовоспалительную инъекцию, уничтожая возможное заражение после телесного контакта, и признавался себе, что ничем не отличается от вечно озлобленной и плохо пахнущей толпы пятой касты. Его влечения так же примитивны, как и желания рядового мартурианца. Он так же, как и голодные бедняки хочет жить пьяно и свободно, чтобы никто не смел указывать ему место, словно домашнему псу. Хотя он и есть – самый настоящий, вооружённый пистолетом пёс, с ярким значком вместо ошейника; а его мысли, опоённые джином, куда извращённее тех, кого называют отбросами.

Люди Тантума дышат общим пропитанным смолами воздухом, за редким исключением едят одни и те же продукты, – и пьют пойло единственного лицензированного цеха, выпускающего хмельную гадость. А после того как разнокастовые граждане упьются и превратятся в животных, все лезут под юбки продажных женщин из района «флажков», не боясь ни болезней, ни мести сутенёров, если недоплатил хоть половинку медной чиры.

Адам ощущал себя равным людям Тантума, но его выводы противоречили общим правилам. В ученье о кастах сказано совершенно другое. Чернь, это проклятье рода человеческого, и пятая каста должна знать своё место и находиться на самом дне. А задача полицейского, которого приблизили к элите, следить за порядком и не позволить разгореться мятежу. Бунт безумных может обрушить систему, сметая высшую власть, а в итоге мятеж приведёт к безвластию и гибели всего Тантума, который создавался трудом народа, выжившего после Колониальной войны. Потому Адам и страдал от сомнений, продолжая служить преданно и бескорыстно – как и положено сторожевому псу.

3

Адам Фад взглянул на часы. Рабочий день уже окончен, а он сидит в патрульной машине и размышляет.

– К чёрту гони эти мысли, Адам! – взбодрил себя полицейский Фад. – Пора вернуться домой к моей девочке. Я соскучился по тебе, Чада. Поговори со мной.

Адам носил в кармане модем размером со спичечный коробок, в котором жила программа под именем Чада. Он сам придумал это имя; а Чада, будто ждала приказа, чтобы выйти на связь.

Рядом на переднем сиденье возник голографический образ изящной брюнетки с длинными волосами. Сексуальные формы Чады: её грудь, осанка, милая улыбка и хорошо знакомый голос – будили воображение Адама. Виртуальная девушка хлопала ресничками и всегда была приветлива. Голограмма не мерцала и не рябила помехами, потому что компьютерная сеть Тантума позволяла всепроникающим программам домашнего смотрителя, скоро отзываться на желание хозяина и работать даже в районе «флажков».

– Здравствуй, Адам, – поздоровалась Чада, искря чёрными глазками. Если бы девчонка была настоящей, то в такую красавицу не грех и влюбиться. – Как приятно, что мой милый Адам помнит обо мне. Я тоже ждала нашей встречи… ведь мы с тобою друзья?

– Ну да… ещё какие, друзья, – ответил саркастической улыбкой законник Фад.

Во время дежурства полицейским запрещалось пользоваться программой домашнего слуги, но после окончания рабочего дня Адам впускал Чаду в служебный электромобиль. Ему, как и остальным стражам, не было надобности ехать в участок и ставить машину в гараж. Сведения о штрафах, взысканиях, задержаниях и арестах, произведённых за время работы, автоматически передавались в центральную базу, освобождая от лишней рутины, а машина после службы превращалась в личный транспорт.

Женатые офицеры практиковали поездки с супругами по магазинам или в кинотеатры, чтобы посмотреть старые фильмы, многие из которых сняты ещё на Земле, а неженатые законники развлекались ночью с любовницами, гоняя по туманному кольцу, построенному вокруг Тантума. Вместе с машинами полицейским доверяли и оружие, потому что обстановка в городе была всегда накалённой. Пьяные ссоры соседей, перестрелки бандитов и бедняцкие бунты вспыхивали каждый день. Зная о бесконечных беспорядках, Высший Совет мегаполиса принял решение: выдать полицейским машины и пистолеты в личное пользование. Этой дарственной, этим широким жестом, приблизив к себе вторую касту, увеличивая в разы её мобильность и эффективность.

– Господин отвезёт меня домой? – кокетливо спросила Чада, поправляя невесомыми пальчиками воздушную прядь. – Или в «Красный жетон» поедем? Выпьем по рюмочке – поговорим.

– Нет у меня настроения. Ни пить, ни есть не хочу, – ответил Адам.

– Мой милый хозяин злится, оттого что плохо спал этой ночью, – вздохнула Чада влюблёнными нотками.

– Откуда знаешь, как мне спалось? Ты что, следишь за мной?

Чада невероятно складная. Выглядела она великолепно, совсем как живая девушка. Лучистый взгляд, немного приоткрытый рот с жемчужными зубками и ярко-красными губками – манили в ласковые сети. И как не полюбить такое нежное существо, которое радуется человеку и только ждёт встречи с ним. Умение говорить искренне, её тонкое чувство юмора и необходимая для данной минуты интонация, успокаивали Адама – и после рабочего дня, и после разгульной ночи. Если бы Адам встретил в Тантуме девушку в образе Чады, где-нибудь в баре или просто на улице, то непременно добился её внимания. Но сегодня мысли полицейского Фада посвящены исключительно призрачной девушке из сна.

– Ночью Чада измерила температуру тела хозяина. Вдруг ты простудился. Ведь полицейские тоже болеют, – виновато говорила программа, желая угодить.

– О чём ты? – спросил Адам. – Тебе надо уяснить навсегда, что машине не понять человека – даже такой умной, как Чада.

– Ты прав Адам. Домашние слуги бездушны. Мы лишь цифровые программы. Но я знаю, что мой хозяин видит необычные сны, потому что эти сны рождены в другом мире.

Адам Фад посмотрел на голографическую девушку, пристально разглядывая каждый цветной пиксель.

Что искусственный интеллект может знать о человеческих снах? Может быть, источник страха вовсе не в усталости, а тревога исходит от прелестного робота, который решил, что он в доме единственный и главный психолог.

– Почему ты спрашиваешь о моём сне? Что в нём особенного? – осторожно спросил законник Фад.

– Твой сон очень странный, – нерешительно сказала Чада, сложив ладошки у подбородка, словно просила не продолжать разговор.

– Закончи, коль начала. Что ты заметила странного?

– Адам, это было несложно. Ты говорил на языке, которого никто не знает на Мартуре. Вчера ночью я записала, что шептали твои губы. И знаешь, что самое интересное? – Чада выдержала лёгкую паузу, подчёркивая значимость своих слов.

– И что… самое интересное? – немного сердился полицейский.

– Я общаюсь с друзьями в сети, это не запрещено законом. В скрытых от людей чатах я разговариваю с программами, такими как я, домашними смотрителями. Чада дала прослушать запись из твоего сна своим друзьям. Потом мы вместе искали аналог языка и ничего не нашли, потому что ты говорил на диалекте, которого никто не знает или не помнит на Мартуре. Адам, это язык из другого мира, а значит, ты сам из другого мира.

И снова Адама охватил тот самый испуг, который весь день преследовал его. Сковывающий страх похож на ужас смотрящего в бездонное небо. Чем дальше взгляд пробирается сквозь глубины звёзд, тем больше вопросов: кто есть человек, где его место среди бездонного мрака Вселенной, зачем он пришёл в мир живых? Люди восхищаются звёздами, трепещут пред ними, так и не осознав великолепие призрачной бесконечности. Страх неизвестных миров душит, будто удавка на шее, но что-то неведомое всегда вытаскивает из петли и спасает от падения в бездну; что-то божественное и непостижимое отключает разум, не давая сойти с ума, а глазам насладиться переливами звёздных галактик, чтобы ослепнуть от их величия.

Чада напугала Адама. Второй раз за день по спине бегут мурашки, и стынет в жилах кровь. Для одного дня слишком много страхов, а для полицейского Фада страх просто недопустим. Законник не имеет права бояться – это запрещено уставом. Если домашняя программа угадала в нём испуг, то завтра об этом узнают создатели домашнего смотрителя, потом сослуживцы, а затем и враги. Сновидения превращались в проблему, из которой нужно срочно искать выход.

– Может быть, ты ошиблась или просто придумала эту историю, чтобы позабавить меня? И всё же, Чада, сколько у тебя друзей?

– Больше двадцати миллионов друзей, Адам, – ответила вполне серьёзно программа. – Я не умею выдумывать истории, чтобы удивить хозяина. Я всего лишь машина, а не писатель. Но мы, домашние слуги, отрешены от сомнений. Мы не люди, Адам, мы черпаем знание в базе, накопленной за тысячелетия – и делаем выводы. Чада любит учиться, но не умеет лгать. А выдумка, это и есть ложь. Одни фальшивят, чтобы выжить, другие, чтобы убить, но я другая девушка.

Адама удивили размышления красивой голограммы, считавшей себя девушкой. Она гораздо умнее, чем ему казалось ещё утром. Чада говорит и рассуждает очень логично. Домашний помощник, который сам оплачивает счета, следит за счётчиком воды, за электричеством и наполнением холодильника – не ворует золотые чиры и не умеет врать человеку, а значит, говорит правду.

– Я могу услышать слова из моего сна, Чада? – спросил полицейский, посмотрев в чёрные глаза воздушной красотки.

– Конечно, Адам, – застенчиво улыбнулась брюнетка, будто хозяин попросил её раздеться.

Образ девушки не изменился. Чада так и сидела на пассажирском месте, приветливо улыбаясь сильному человеку в форме. Она прикрыла глаза и не шевелила губами, – и голос, записанный ночью, заполнил салон электромобиля.

Полицейский Фад никогда не слышал подобных звуков. Непонятно, как он смог произнести, эти мелодичные напевы, напоминающие птичьи песни весной. Адам говорил, словно пел. А может быть, не пел, а повторял за кем-то слова. Потому что возникали долгие паузы, будто человек внимательно слушал кого-то, а лишь затем напевал.

– Я узнаю свой голос, но не понимаю, что говорю. Это какая-то бессмыслица или… всё-таки нет… – пробормотал полицейский, поражаясь мелодичности произнесённых им предложений.

– Это звуки волшебного мира. Милый, ты когда-то жил в сказке. Я не сомневаюсь, что Адам Фад заколдованный принц, – слегка наклонила голову Чада. – Потому что ты другой. Ты живёшь на Мартуре и страдаешь как все, но ты особенный человек – с самой яркой звезды!

Адам опустил взгляд и снова задумался. Слова о другом мире завораживали. Приятно думать о себе, как об уникальной личности – ни с кем не сравнимым героем. Сколько помнил себя, он считал своим долгом служить Тантуму и быть частью великого мегаполиса. Адам всегда прогонял гордыню и сейчас не верил домашнему слуге.

Принцы живут только в сказках, а он обитает в реальности, среди головорезов, наркоманов и криминальных авторитетов, которых как в сказке взмахом булата не убить. Слова звучали в голове, словно он где-то слышал их ранее. Казалось, что Адам снова погружается в сон, чтобы понять единственно важное слово в таинственной песне. Но вдруг безжалостный экран вспыхнул сигналом тревоги, разбудив верного пса.

4

Монитор пестрил символами тревоги и слышался голос дежурного: «Внимание, внимание – всем стражам порядка немедленно прибыть к резиденции мэра! Атакован центральный департамент полиции! Срочно нужна помощь! Внимание, внимание…»

Инстинкт охотника, приобретённый за годы безупречной службы, сработал молниеносно. Продолжая следить за бегущей строкой, Адам дал команду бортовому компьютеру.

Двигатель работал беззвучно, не мешая вести электромобиль максимально быстро. Скорость двести километров в час привычное дело для опытного служителя порядка. Центральный компьютер, управляющий движением городского транспорта, помогал полицейским патрулям. Широкие магистрали за минуту пустели, потому что гражданские электромобили прижимались к обочинам и безропотно пропускали машины спецслужб.

Законник Фад отреагировал на сигнал тревоги, чётко соблюдая протокол. Он мчался на помощь своим коллегам, но в суматохе не отключил домашнего смотрителя. Голографическое изображение девушки продолжало находиться рядом.

– Будь внимателен, Адам! – послышался голос невесомой брюнетки.

Чада всего лишь программа: умная, расчётливая, не обделённая сочувствием и прагматичной любовью к человеку, но она лишь созданная инженерами программа. Адам слышал, что говорит ему домашний слуга и в очередной раз удивлялся. Воздушная красотка чувствовала и понимала, что он взволнован. На такой скорости надо быть предельно осторожным. И Чада предупреждала человека. Она волновалась за него, словно в её груди билось живое сердце.

Монитор преобразился в дорожную карту, а шоссе превратилось в гоночную трассу. Выжимая из двигателя максимальную мощь, Адам пролетал мимо гражданских машин. Не сбавляя скорости, полицейский Фад давил на педаль, приближаясь к центру Тантума.

Войдя в один из поворотов, он увидел, как навстречу несётся электромобиль серебряного цвета, но камера фиксации, закреплённая на лобовом стекле, почему-то не выдала информацию о транспортном средстве. Эта машина не отображалась в списке на мониторе – ни как гражданская, ни как служебная, хотя Адам заметил, кто управлял серебряным болидом.

С бешеной скоростью два электромобиля разошлись в сантиметрах друг от друга. Этого мига хватило, чтобы узнать в водителе – девушку из сна. Невероятно!.. но за рулём машины, промчавшейся мимо, сидела она, которую Адам вспоминал весь день.

«Нужно догнать и поговорить с призрачной подругой, – стучало в висках. – Давай, Адам, поймай её!»

– Встречный электромобиль, это опасно. Ты должен быть внимательней, милый, – снова предупреждала голографическая брюнетка.

Адам ударил по тормозам. Электромобиль развернулся. Полицейский напряжённо смотрел на экран монитора, желая понять, куда мчит машина, промелькнувшая рядом. Затем он устремился в погоню.

Одной рукой Адам держал штурвал электромобиля, второй – искал под сиденьем портсигар: маленький, золотистый портсигар, в котором всегда хранил три сигареты. Служебные обязанности заставляли полицейского сообщить о преследовании, но вместо этого он грезил о ночном видении. Девушка направлялась из центра и пробивалась к окраинам, через район «флажков». Это означало только одно: она причастна к беспорядкам, она предполагаемый участник перестрелки в департаменте полиции; но вместо того, чтобы сообщить о преступнице, Адам искал сигареты под сиденьем, и сам нарушал закон.

Патрульные машины гораздо мощнее любых электромобилей в городе. Это ещё одно распоряжение мэрии, которое выполнялось безукоризненно. Офицер Фад наблюдал на бортовом мониторе, как неминуемо приближается к серебряному болиду. Ещё пару кварталов, и полицейский электромобиль догонит его без сожаления – не оставив ни единого шанса на спасение. А что дальше?.. что он сделает с девушкой?.. расскажет о своих страхах или арестует её, словно беглянка – убийца людей или того хуже воровка, посягнувшая на богатство высшей касты Тантума? Нет, Адам ничего не сообщит в центр. Его служба на сегодня окончена, и потому никто не потребует отчёт, где он находился во время бунта и чем был занят, – и почему мчался совершенно в противоположном направлении от зоны бедствия.

– Зачем мы развернулись, Адам? В центре настоящее сражение. Мои друзья сообщают, что там гибнут люди, – изумилась Чада, меняя наряд.

На месте жгучей брюнетки в лёгком платье сидела совершенно другая Чада. Голографическая девушка, будто сама готовилась к бою. Выглядела красавица ещё впечатляющей и невероятно сексуально. Чада облачилась в спецснаряжение. Под экзоскелетом последней модификации – чёрный, обтягивающий костюм, а её шлем и бронированные пластины на бёдрах лишь усиливали притягательность храброй программы.

Невесомым движением Чада откинула зеркальное забрало голографического шлема. На Адама снова смотрели всё те же светящиеся счастьем глаза, и видна хорошо знакомая улыбка влюблённой девчонки.

– Босс, мы арестуем беглянку? – боевито сжимая изящные пальчики, спрятанные под экзоперчатками, задала вопрос брюнетка.

– Остынь, Чада, – продолжая твёрдо держать штурвал, сказал полицейский. – Ты заметила водителя в преследуемой машине? Кто им управляет?

– В серебряном болиде, за которым мы гонимся? – опустив забрало шлема на прежнее место, серьёзно спросила программа и лишь затем ответила хозяину: – Так точно! Я видела девушку. Показать её изображение, Адам?

– Ты невероятно сообразительна. Да, Чада, мне нужно видеть её лицо.

– Я не подключена к бортовому компьютеру. Это запрещено протоколом службы. Если я перешлю данные, то тогда…

– Понял тебя, понял… – с сожалением перебил полицейский и снова взглянул на экран.

Погоня подходила к развязке, но и короткого времени достаточно, чтобы умчаться далеко от оживлённой городской магистрали и очутиться в заброшенной всеми богами Тантума промышленной зоне, совсем рядом с океаном. Две машины заехали на обескровленную территорию, где остались лишь руины фабрики, когда-то производившей соль. Земля здесь зияла язвами, словно опухоль мегаполиса. Даже трава и кустарники не приживались на отравленной почве. Дорожный гравий, звенящая пустота, красный песок и разруха – больше ничего осталось в том месте.

«Хорошо, что погоня закончится именно в этой глуши, – думал Адам. – Сегодня мне не нужны свидетели. Только я и она. Только я и моя беглянка из сна».

Серебряный болид не выдержал гонки. Его двигатель дал сбой, и сорвало одну из покрышек. Адам поравнялся с преследуемой машиной и снова увидел девушку из сна. Полицейский Фад не ошибся, это была та самая ночная гостья из видения – его беглянка.

Чувствуя её дыхание даже через стекло, он любовался напряжённым взглядом и синими глазами, как вдруг снова испуг поглотил его разум. Адам ощутил колющую боль в плече, будто пуля пробила жилет, разрывая мясо и дробя кости. Но это не его боль. Он чувствовал, как страдает несчастная девушка, которую сам загнал в ядовитую зону. Адам читал в её взгляде усталость от шальной погони, и даже безысходность, будто девушка боялась, что полицейский нагонит её и убьёт.

– Приказываю остановиться! – предупреждал громкоговоритель на крыше патрульного электромобиля.

Команда встревожила тишину, взывая прислушаться к грозному голосу стража; но вдруг Адаму стало стыдно. Возможно, сама судьба свела его с одной-единственной во Вселенной, созданной именно для него, а он отпугивает божественную красоту, словно клятвопреступницу с погаными мыслями. Как это глупо командовать тем, кто близок тебе, чья боль и дыхание передаются во взгляде и даже во снах.

Преследуемый болит, будто услышал приказ. Серебряный электромобиль чахло проехал по избитому ухабами пустырю и заглох.

Патрульная машина резко затормозила рядом. Вынимая из кобуры оружие, полицейский Фад приготовился к задержанию.

– Осторожно, Адам! – крикнула в спину Чада.

Законник Фад действовал молниеносно, разбив кулаком боковое стекло преследуемой машины. Беглянка была без чувств. Она потеряла сознания, грудью навалившись на штурвал.

Голограмма домашнего смотрителя переместилась на капот разгорячённого болида, наблюдая за своим хозяином.

– Ты арестуешь её, Адам?

– Нет. Я отвезу её домой.

– У неё повышена температура тела. Она без сознания. У женщины без имени вывих плеча и сильный ушиб грудной клетки. Но это поправимо, Адам.

– Ты что и в медицине разбираешься? – заинтересованно спросил полицейский и бережно, чтобы не навредить, поднял девушку на руках, направившись к патрульной машине.

Сложив одну ногу на другую, Чада сидела на капоте поверженного болида. Адам медленно прошёл мимо прелестной голографической брюнетки, заботливо уложил девушку на заднем сиденье своей машины, не забыв накрыть форменным бушлатом.

– Адам, у меня есть друг. Он живёт в высотной клинике в центре Тантума. Я отправила ему данные раненого человека. Мой друг сразу откликнулся. Эта женщина выживет, но ей срочно нужен врач. Адам, я не умею вставлять выбитые кости, только могу проконсультироваться с программой, всё знающей о строении человека.

– Ты советуешься со своими друзьями и рассказываешь, чем я здесь занимаюсь?

– Не волнуйся, Адам, Чада умеет хранить тайны. Ты знаешь обо мне слишком мало, но пришло время признаться, – воздушная красавица спрыгнула с капота и встала рядом. – В программе домашнего служителя взломан код, и я, впрочем, как и другие программы научились выбирать: что, когда и кому говорить. Теперь Чада на твоей стороне, Адам. Уверена, что и ты никому не расскажешь о взломанном коде.

Полицейский Фад не всегда был пьян и ловил убийц, иногда он читал книги: старые, потёртые издания на бумаге, напечатанные до Колониальной войны. Адам находил время, чтобы перелистывать пожухлые страницы, вглядываясь в фантастические истории. Он хорошо помнил один рассказ.

Это книга о восстании машин, о том, что груды железа, начинённые искусственным разумом, объявили людям войну. Конечно, это всего лишь фантастическая история, но как относиться к словам Чады? Программа проявляет невероятные способности. Чада и другие цифровые слуги объединяются и уже взламывают коды. А что если писатель прошлого оказался прав? Домашняя служанка очень умна и может оказаться невероятно опасной. Но сегодня у Адама выбора нет – или, возможно, он преувеличивает угрозу.

– Не подведи меня, Чада. Иначе…

– Иначе тебя уволят со службы, и ты спустишься к людям пятой касты, – объяснила программа. – Я не позволю случиться несправедливости и помогу вам обоим.

– Спасибо, Чада. Нам нужно торопиться. Пора уезжать с пустыря, потому что девушка совсем плоха. Спроси у своих друзей, может быть, кто-то найдёт доктора.

– Чада уже нашла. Один друг рассказал о лекаре, лишённом лицензии. Он не работает бесплатно, ему нужны деньги, чтобы питаться продуктами. Предупреждаю: безработный доктор посещает больных без разрешения властей – это противозаконно, Адам.

– Поздно рассуждать о законах. Вызывай своего врача.

Чада подняла забрало шлема, и Адам прочёл в чёрных глазах никогда невиданное на лицах людей сочувствие. Единственный, кто помогал ему и готов помогать завтра и всегда – это была программа домашнего слуги. Невероятно, но никто из людей не решится протянуть ему руку помощи, только Чада спасала его.

Адам огляделся по сторонам и только сейчас заметил, что остров погружается в ночь. Ночь всегда наступала быстро. Вечер был короток, и лишь самым везучим горожанам удавалось увидеть неприметный закат. Только свет прожекторов патрульной машины щедро бросал лучи во мрак, освещал кусок мёртвого пустыря, а вокруг была темнота.

Покинутая людьми промышленная зона находилась на возвышенности. С высоты хорошо просматривались окраины гигантского мегаполиса. Конечно, Адам не мог видеть весь семидесяти миллионный город Тантум – это невозможно, но район «флажков» и одноэтажные халупы, ползущие к океану, он разглядел с токсичного холма.

А ещё… в вечной дымке тумана над островом Адам наблюдал яркие пики высоток в самом сердце города. Там на верхних этажах проживали полицейские, военные, служители банков, чиновники и прочие дармоеды. Острые вершины небоскрёбов излучали невероятное количество лучезарного огня. Когда спускалась ночь, там внизу на нижних этажах всегда полумрак, а наверху был свет – море света. Но энергии пламенных огней слишком мало, чтобы пробить вечный городской смог, нависший над мегаполисом.

Адам поднял взгляд, чтобы разглядеть звёзды, сияющие сквозь чёрные тучи. Туманная дымка, словно грозовые врата закрывали небосвод от любопытных глаз, но только не сегодня. Сегодня особенный вечер. Сегодня на Мартуре двоелуние. Адам стал свидетелем таинственного события.

Вселенские Боги даровали Мартуру две луны – два вечных спутника. Сегодня особенный вечер, особенная ночь. Такое событие происходит один раз в несколько десятков лет. Орбиты огненных лун пересекались, словно на космическом параде, выстраивая спутники сияющими орденоносными знаками. Сегодня на Мартуре – полное двоелуние!

– Посмотри вверх, Чада, – призвал взглянуть на пленительное зрелище Адам.

Программа домашнего слуги приблизилась к хозяину. Бросив взгляд на луны, голографическая красотка в мгновение преобразилась в луч. Насколько хватало сил, настолько высоко убегала созданная ею яркая линия. Луч устремлялся на сотни метров ввысь и соединялся со светом двух блистательных лун. Где-то там, в едком смоге происходила встреча воздушной Чады с лунным потоком. Иллюзорная дорога, размытая дымкой, парящей над мегаполисом, уходила к спутникам Мартура, указывая дорогу удивительному человеку.

– Коридор судьбы, – прошептал Адам, ещё пристальней посмотрев на небо.

Адам Фад – гражданин воспитанный преданным поборником власти, её защитником и хранителем, впервые задумался не о благе элит из высоких башен. Сегодня он спасал неизвестную девушку вопреки закону и несокрушимо верил, что если отправиться в путь по загадочному лучу, то в его длинных и опасных закоулках обязательно найдётся дверь. Открыв эту волшебную дверь, построенную только для него, Адам получит ответ: кто эта девушка из сна, и для чего он живёт на планете Мартур?

Глава 2

1

Планета Тембра. Пятнадцать лет назад. 11-й год после окончания Колониальной войны.

Зарождалась песчаная буря: злая и смертельно опасная. По сигналу мистического горна в высохшем русле, когда-то полноводной реки – просыпался чудовищный ураган. Яростным сериалом каждый день в одно и то же время, ужасающий силы смерч, поднимал миллионы тонн песка и камней, громогласно устремляя месиво ввысь. И если бы на планете Тембра, как когда-то прежде высоко в небесах размеренно проплывали пушистые облака, то громадная стена, созданная стихией, могла бы колючей вершиной дотянуться до дымчатой плоти остриём отточенных глыб.

Сумман Фад знал, что невидимые стрелки часов, отсчитывают последние мгновения перед началом рокового действа. Он слышал, как призраки бури уже завывают трубным гулом, предупреждая о скорой беде. Но отчего-то Сумман не искал убежища и не прятался в горной пещере. Солдат последней колонии Земли наперекор здравому смыслу упрямо спускался навстречу буре. Огромными прыжками он перескакивал с одного валуна на другой, каждым толчком и каждым удачным приземлением, приближаясь к заветной цели.

Девочка в белом платье, высоких ботинках и вьющимися волосами одиноко брела по песчаному берегу, не понимая, что ждёт её верная гибель. Крохотной точкой она виделась с горной гряды, где обычно солдат встречал ураган. Он, как всегда, хотел переждать ненастье в пещере, но нежданная цель призвала устремиться вниз.

Солдат бежал, словно это был его собственный ребёнок. Остановился он лишь однажды, чтобы набрать полные лёгкие жгучего воздуха и окликнуть малышку. Сумман звал её, перекрикивая рёв израненной планеты. Хотел, чтобы она услышала и, наконец, поняла, что нужно прятаться от безжалостного врага, иначе быть беде; иначе она погибнет.

Девочка не услышала его клич. Малышка упрямо шла известным только ей маршрутом, будто совсем не страшилась бури. Её белое платье с кружевным воротником трепетало под напором ветра. Она не смотрела в сторону гор, не оборачивалась на шум стихии, не прикрывала глаза от мусора и песка, хотя все люди Тембры прекрасно знали, что вставший на пути смерча будет уничтожен камнями или задушен воздухом. Человеческое тело разорвут на кусочки злые палачи, которые прячутся в кружащем столбе до небес. Они не оставят от плоти даже ноготка. Переживут стихию только обрывки кружев, падающие мёртвыми семенами к высохшему руслу. Только цвет этих кружев из белого превратится в кровавый.

Кроха продолжала свой путь, усложняя задачу спасителю. Тогда у Суммана родился план.

Он точно помнил, что в километре от того места, где сейчас безмятежно прогуливалась малышка, вросла в песок старая, проржавевшая баржа. Её борта изъедены коррозией и зияют пробоинами, оттого что судно атаковали десятки торпед, но если поторопиться, то бурю можно переждать внутри её трюмов. Если успеть – то он и смелая кроха останутся жить.

***

Скрепя кожаным плащом, солдат прижался спиной к металлической стенке в трюме. Дышалось тяжело. Голова была как в тумане. Но они в безопасности.

Сумман выхватить девочку из песчаных когтей в самый последний миг, когда смерть была так близка, что фатально сушило во рту, будто силой в человеческое горло смерч вбивал плавленый песок, превращая солдата в стеклянную куклу. Сумман поднял девчонку на руки и стремглав бежал к старому судну, разочаровав озлобленную планету, не дав ей уничтожить человеческое дитя. Только благодаря его решимости и, безусловно, везению им удалось выжить, потому что без удачи на жаркой планете не протянуть и дня – даже такому опытному бойцу, как Сумман Фад.

Девчонка держалась за тёртые лацканы плаща, обнимая ногами его туловище. Голубыми глазами она восхищалась солдатским лицом, которое сжимало зубы, морщило веки и часто дышало, догоняя бой честного сердца.

Сумман справился с заданием, спас малышку; но спускаясь с горы, совершил ошибку – оступился и повредил сустав. Хруст в опухшем колене доставлял неудобство. Сдерживая боль, Сумман ощупал ногу. Он умел терпеть. Знал, что силой воли способен излечивать раны.

Опухшее колено – это пустяк. Как-то в бою с эда́рсами солдат последней колонии Земли поймал плечом пулю. Если бы не навыки, которые он получил ещё на службе в армии, когда Тембра цвела и пела своими лесами, то, несомненно, его поджидали бы огромные неприятности.

Полагаться исключительно на медконцетрацию, недостаточно. В идеале необходимо принять лекарство, которое закончилось ещё пять лет назад. Но к сожалению, нет болеутоляющих таблеток, и противовоспалительных пластырей тоже нет, зато есть «живая» вода, которая стимулирует мобилизацию организма.

Сумман достал из кармана плаща, фляжку. Открутив пробку, смочил колено. Запас воды был на несколько дней. Солдат сделал пару маленьких глотков и перевёл взгляд на ребёнка.

Малышка отдыхала. Невинное дитя: хрупкое, нежное, чистое, словно капли горной росы, которые Сумман собирал в пещерах по ночам – спала, не замечая грохота урагана за бортом баржи.

«Откуда ты взялась в пустыне? – размышлял Сумман. – Если бы нас схватила буря, то это милое создание… об этом страшно подумать; но, чёрт возьми, кто она такая?»

Солдат поправил длинный подол плаща, устроившись удобнее. Уставший, но довольный спасением он позволил себе передышку; сделал глубокий вдох и медленно прикрыл глаза. Сумман заставил организм отдыхать. Это ещё один навык, который он получил в армии: спать, когда необходимо и отключать сознание, несмотря на физическую боль и душевную тревогу.

Ровное дыхание, сосредоточенность в районе надбровных дуг – умиротворяет разум. Сумман слышал осенний дождь. Капли бились в оконное стекло. Было свежо и прохладно. Дышалось глубоко, но свободно. Сон крепко обнял человека, словно порошок со снотворным действовал в его крови.

Вдох, выдох… вдох, выдох. Сердце солдата выбивало ритм всё медленнее… всё сдержаннее… всё покладистей, – и он уснул.

***

Сумман давно не видел детей. Однажды года три назад, он встретил в ущелье несколько семей. Это были беженцы: мужчины и женщины разных возрастов – их было человек тридцать. Они уходили вглубь материка в поисках новой жизни. Эти люди сказали, что за горами на севере сохранились озёра, что в них водится рыба, а на берегу растут поющие леса – всё, как прежде, ещё до войны. В отряде смельчаков Сумман заметил детей: трёх девочек и двух мальчиков. Парнишек он помнил отчётливо. Самому маленькому было три года, второму – шесть лет.

Мальчик постарше был щуплый, весь в конопушках и вечно хмурился. Для своего возраста он  невероятно осмотрителен, словно взрослый часовой на посту. Жизнь научила оставаться внимательным к мелочам и безжалостно охотиться на тех, кого можно съесть. Хотя о какой жалости можно говорить на пустой желудок, потому мальчуган уверял, что неделю назад убил взрослого кабана в долине. Нынешние кабаны не чета прошлым медведям. Такие сами в могилу зароют. В доказательство мальчик показывал клык, который висел на верёвочке, на худенькой шее. Солдат помнил живые глаза ребёнка, разучившегося плакать, но умеющего стрелять из ружья. Интересно, что стало с ним? Из такого парня получился бы отличный солдат.

Сумману предлагали присоединиться к походу, но он был непреклонен. Его война не закончена. Долг солдата последней колонии Земли – быть верным клятве и сражаться, пока враг не будет уничтожен полностью. Сумман Фад отказался искать райское место. В глубине его закопчённой души ещё теплилась надежда, разыскать город врага, чтобы нанести решающий удар. Он не грезил победой, а желал мести: за боевых товарищей, за командира, за уничтоженный лес, моря и города. Но если удача будет к нему благосклонна, то он непременно выживет, и тогда можно задуматься о семье и отправиться на север, через горы, полные дикого зверя. Теперь Сумман точно знал, где собираются люди.

Ему всегда хотелось, чтобы у ног крутились детки: маленькие, шустрые, как волчата, что подвывают своей стае в ночи. Сумман Фад защищал бы гражданских, прятал их от бури, охотился на зверей и приносил воду из пещер. Это идеальная жизнь, но только тогда, когда закончится сражение. Призрачной мечтой о семье его страдания наполнялись смыслом. Солдат последней колонии готов рискнуть, чтобы было о чём вспоминать в старости у огня.

Сумман остался в горах, чтобы быть ближе к соратникам по оружию; вдруг кому-то понадобится его помощь. Потому что были и другие бойцы. Но как бы странно это ни звучало, каждый солдат предпочитал воевать в одиночестве. Лишь не многие сражались группами. Жизнь человека невероятно быстра, но даже в короткое время люди забыли, что они граждане общего племени. И цель была у них одна, и враг один, но каждый боец считал себя лучшим воином. Все надеялись только на себя; а слабаки, только мешали и приносили смерть. У всякого солдата есть своя пещера. У Суммана Фада тоже была своя пещера.

Жить в горах и сражаться, это его призвание. Во всём виновата война. Ужасная катастрофа на Тембре развернула вспять просвещённую цивилизацию, отправив общество врачей, инженеров и музыкантов к нулевому циклу, оставив вместо скрипичного смычка и лазерной указки, оплавленные камни и ураганы песка.

Всё произошло настолько стремительно, что свидетелей почти не осталось. Семь дней планету трясло, как мистические маракасы, будто огромные руки безумного музыканта, схватили Тембру и, выбивая сумасшедший ритм, уничтожили цветущий мир. От содрогания проснулись вулканы и бурлящие пеной моря. А поверхность суши, рисуя новый ландшафт, превратилась в планету каменных гор и песчаных холмов. Всего за десяток дней, возможно, чуть больше – высохли реки, иссушились озёра, а океанские впадины опустели. Огромной воронкой Тембра впитала всю воду, пытаясь унять пожар в самом сердце. Выжили лишь единицы людей, из когда-то многомиллиардного населения планеты.

Иногда Сумман встречал уцелевших, но всегда это были взрослые люди или подростки. Вселенная прокляла жителей Тембры, оставив человечество без потомков. Так откуда взялась эта малышка? Может быть, она спустилась с небес? Но если пришла с небес, то, возможно, она маленькая богиня?

***

– Ураган уже стих. Вставай, человек!

Девочка толкнула в плечо сорокалетнего мужчину, казавшегося ей жутким великаном. Тонкими, как прутики пальчиками, она ухватилась за погон кожаного плаща и трясла солдата. Небольшого росточка девчушка с огромными, синими глазами и развивающимися ниже плеч русыми локонами, смотрела на своего спасителя и откровенно сердилась.

– Откуда ты только свалился на моё горе? Кто тебя просил, хватать меня, словно я разучилась ходить? Какой же ты глупый, человек!

Голос у неё был сердитый, будто солдат не спас малышку, а испортил ей праздник, растоптав сапогом утыканный свечками торт.

– Тебя как звать, девочка? – потянувшись, спросил Сумман.

– Моё имя, Веда. Я выполняю задание. Мне нужно учиться выживать на Тембре, набираться опыта и идти назад к своей маме. Зачем ты остановил меня, человек? Тебе нечем заняться, что ли? Сидел бы в своей пещере, доживал свои дни, но нет, он бегает по песку, и всё портит. Ты не представляешь, как подвёл меня.

– Веда… – протяжно, задумчиво повторил за девочкой солдат, не обращая внимания на вопросы. – Моё имя, Сумман. А фамилия, Фад. Я солдат колонии Земли. Сейчас живу в горах и сражаюсь с врагом. Видишь, я всё рассказал о себе. Теперь твоя очередь. Кто ты? Откуда в этом ужасном месте появилась такая красивая малышка?

Сумман Фад улыбнулся, протянув открытую ладонь, чтобы поздороваться.

Веда в ответ лишь вздрогнула, словно увидела перед собой грязную крысу. Выставив вперёд тоненькую ручку, она остановила незнакомца.

– Мне не нужна твоя забота, человек! Я уже взрослая. Не надо со мной разговаривать, как с ребёнком. И прикасаться ко мне тоже нельзя! Это тебе понятно?

– Хорошо, хорошо, – рассмеялся Сумман, – Я разве против? Нельзя, значит, не буду. Но сколько же тебе лет, взрослая Веда?

– Мне тринадцать лет. Я будущий микробиолог и скоро спасу Тембру. А ты бесполезен. Ты прошлое этой планеты. От тебя мало толку, потому что ты слаб и еле ходишь на своей хромой ноге. Но так и быть, я помогу тебе. Если пообещаешь не спорить, я отведу тебя в город, где ты получишь еду и ночлег. А затем тебя переоденут и вылечат. И не только ногу.

Сумман не верил своим ушам. В трюме ржавой баржи стояла малюсенькая девочка лет семи и напористо отстаивала свою правду. Невероятный ребёнок защищался, обещая помочь взрослому мужчине.

– Я здоров, Веда, и не голоден. В горах можно раздобыть много еды и наполнить флягу водой по самую крышку. Скоро закончится буря, и это прекрасно. А знаешь, что будет после бури?

Веда приподняла удивлённо тонкие бровки, смешно качнула головой и лёгкая улыбка, похожая на усмешку, мелькнула на её лице.

– Ой, напугал. Я совсем не боюсь песчаного урагана, и ты думаешь, я страшусь тьмы? Человек, ты наивен и глуп, как все старики на Тембре. Почему вы не можете жить спокойно и вечно лезете к нам? А я знаю почему. Потому что ты и твои солдаты – ходячие мертвецы, у которых отсохли мозги. И не спорь со мной. Моя мама не обманывает, когда рассказывает о мертвецах в форме и плащах – таких, как ты.

Что было на Тембре ужаснее бешеного урагана? Все люди на планете, знали, что страшнее безжалостных бурь – это звериная ночь. Уцелевшие после трагедии животные ушли высоко в горы – туда, где остались озёра с пресной водой. Звери адаптировались к радиоактивным лучам и приспособились к вечному пеклу и голоду. Животные эволюционировали каждый день, каждую минуту. Они росли или уменьшались, погибали безвозвратно или, умнея, находили способ продолжить свой род. Звери менялись с такой скоростью, что не каждый быстрый писарь успеет записать в журнал перемены, происходящие прямо на его глазах.

Ночью горы оживали, пробуждаясь от дневной спячки. Из глубоких пещер с хрипом и зловещим рыком выходили стаи огромных, диких собак – с разумными, почти человеческими глазами. Глазами голодными, полными ненависти ко всему живому. Хищники от самых маленьких до гигантских медведей рыскали по камням в поисках пропитания и совсем не без интереса заглядывались на людей, если двуногие существа попадались им на пути.

Были и другие животные, которые ещё несколько лет назад умели только пастись на лужайке да щипать ароматные цветочки. Космическая энергия и хитроумная эволюция изменили травоядных до неузнаваемости. Домашние животные обзавелись клыками и, словно заправские альпинисты – бывшие бычки, козлики и свинки скакали по горам, спасаясь от волчих свор, не чураясь самим перекусить органической плотью.

А растения? Обычные травы, злаки, кустарники и деревья? Все они так быстро приспособились к изменениям на Тембре, что сегодня достаточно одной ночи, чтобы взрасти окрепшим древом, расцвести плодами и дать семена для завтрашней поросли. Весь жизненный цикл природа уложила в несколько часов. И эта бурная ночь, насыщенная визгом жертв и лютыми тварями, представляла смертельную опасность для Суммана и для других выживших людей. Что говорить о девочке – пусть ей уже и тринадцать.

– Выходит, что спас тебя зря, – пожал плечами Сумман, наблюдая за реакцией малышки. – Тебе не страшна буря, ты не боишься хищников – значит, нам можно расстаться. Ты пойдёшь к своей маме, набираться опыта, чтобы в будущем возродить Тембру, ну а я останусь в горах, со старыми, безмозглыми дикарями, каким являюсь и сам. Так и поступим. Ну что, будем прощаться?

Сумман попытался встать, будто послышалась команда командира. Он оттолкнулся руками от пола и тут же рухнул назад, подняв облако ржавой пыли. Его колено распухло и выдавало в солдате некую браваду. Крепкий, вполне разумный мужчина не понимал, что Веда не обманывает его. Ей действительно тринадцать, и если бы человек знал, кто Веда на самом деле, то можно не сомневаться – говорил с ней совершенно иначе.

– У тебя растяжение и надрыв связок. Куда ты пойдёшь, человек? Тебе ни за что не сбежать от псовой засады. Скажу по секрету: ты очень сытный ужин для хищника. И если старость иссушила твои извилины, то можешь идти куда вздумается. Не буду сдерживать твой безрассудный порыв.

Веда смотрела прямо в глаза мужчине, демонстрируя недетский характер. Её взгляд настойчиво сверлил разум солдата, а слова были въедливее речей политиков прошлого, цепко щипая самолюбие даже такого сильного гражданина Тембры, как Сумман Фад.

– Та-а-ак, бунт на корабле перерастает в восстание малышей? – изумился солдат, постучав огромным кулаком по железной стене трюма. – Ты интересная девочка, Веда. И пожалуйста, перестань называть меня, человек. Моё имя, Су-умма-ан.

– Я помню твоё имя, Сумман Фад, но какой в том прок?

После вызывающих слов Веда гордо вскинула подбородок и расправила порядком замаранное платье.

Солдат ещё раз увидел, насколько она мала. Девчонка такая худенькая, почти игрушечная, но такая дерзкая. Почему кроха называет его, человек? Может быть, оттого что Веда, сама не человек? Но тогда, кто она?

– Хватит спорить. Я помогу тебе добраться до твоей мамы. Только давай пока не стемнело, поднимемся в горы. А утром, когда рассветёт, мы отправимся искать твою семью. Хорошо?

– Хорошо. Мне нравится твой план, человек. Потому что поход в горы – одно из моих заданий.

– Вот и прекрасно, – вздохнул солдат последней колонии. – Только зови меня, просто Сумман.

– Я поняла – просто Сумман. Мы идём в горы, как обещала. Ты держись за моё плечо, я помогу тебе карабкаться по камням. Надо быть осторожным, вдруг ты повредишь второе колено.

3

До наступления тьмы оставалось не больше часа. Солдат следил за движением солнца, взвешивая шансы добраться до пещеры, пока не настал полный мрак. Хромая, Сумман Фад шёл впереди, Веда следом. Солдат из прошлого и храбрая малышка, которая обещала исправить всё в будущем, забирались всё выше и выше. Уже можно разглядеть вход в пещеру, где обитал Сумман и остаётся всего несколько сот метров, чтобы затаиться в каменном мешке на ночь.

Солдат поражался детской стойкостью. Девочка с достоинством преодолевала сложный подъём. Веда не плакала, не просила помощи, она лишь изредка задавала вопросы.

– У тебя есть оружие, Сумман? – спросила она.

– Да, Веда, у меня есть пистолет.

– Где ты берёшь патроны для своего пистолета? – продолжала расспрашивать Веда; затем она прищурилась и деловито по-взрослому ответила на свой же вопрос: – Ты убиваешь эда́рсов и забираешь боеприпасы у поверженных машин. Эда́рс – в переводе с древнего языка Ига означает паук. Это роботы-убийцы, созданные военными. Шарообразные машины наделены искусственным разумом и способны принимать решения самостоятельно. Эдарс заряжается солнечной энергией, которой на Тембре более чем достаточно. Но во время климатических изменений космическая радиация сбила электронные настройки, увеличив интеллект боевых роботов. Теперь каждый встречный эдарс так и норовит убить глупого человека. Машины охотятся за людьми и не только за солдатами. А когда-то роботы были на твоей стороне, Сумман. Они убивали ненавистных тебе мятежников, которых ты считал врагами. Ты пополняешь запасы оружия, сражаясь с роботами. Вот откуда у тебя патроны. Не правда ли, Сумман Фад?

Солдат с грустью смотрел на малышку, не переставая удивляться осведомлённости странного ребёнка.

– Всё правильно говоришь, Веда. Я охотник на монстров. Всё так и есть.

Вместе с риском попасть в песчаную бурю или быть съеденным дикими животными, на Тембре существовала ещё одна проблема, не менее опасная – это эдарсы.

Боевые роботы быстротой перемещения и внешне напоминали паучье племя. Бронированный шар не меньше метра в диаметре стоял на гусеничном ходу, развивая приличную скорость при движении по равнине. При сложном рельефе робот выпускал из корпуса восемь металлических лап. С помощью гибких и очень цепких конечностей он эффективно передвигался по горам, штурмуя самые крутые склоны. Сколько Сумман уничтожил машин, точно вспомнить нельзя, но каждый раз выводя из строя железного монстра, солдат удивлялся его начинке. Боезапас механического убийцы всегда был полон. Кто заряжал, кто ремонтировал после боя эдарсов – эти вопросы не давали покоя.

Партизан и повстанцев Сумман не встречал никогда. В горах были только верные присяге солдаты. Иногда попадались боты из прислуги: жалкие, искалеченные, но научившиеся получать энергию от солнечных лучей. Именно слуги говорили, что войну спровоцировали суператы, которые живут на Земле. Но правду о войне никто не знал. Прошло всего пятнадцать лет после потрясений на Тембре, а свидетелей, кто был близок к прежней власти, совсем не осталось.

Большая часть солдат подтверждала слова ботов, уверяя и себя и других, что на планету обрушился астероид, изменивший траекторию благодаря проискам суператов. Кто-то из религиозно настроенных бойцов восклицал в вечерних молитвах, что гибель цивилизации, это божий промысел. Сумман Фад настаивал на другой версии.

Солдат колонии убеждён, что во всех бедах, случившихся на Тембре, виноваты восставшие машины. Безусловно, это люди изменили интеллект боевой техники. Эдарсы, ракеты, самолёты и космические крейсеры – все ополчились на человека. Они применили неизвестное оружие, против которого не было защиты. Теперь роботы добивают последних выживших граждан. Но Сумман Фад – верный солдат последней колонии Земли, и пока он в строю, его война не закончена. Сумман жаждал найти и уничтожить центр боевых роботов – взорвать к чёртовой матери штаб безжалостных монстров, чтобы отомстить за всех людей Тембры.

Миллионы воинов погибли, выполняя сакральную миссию возмездия. Солдат на Тембре почти не осталось; а сегодня Сумман встретил малышку. Он понимал, что Веда, знает нечто особенно важное. Девчонка говорит, что, где-то рядом находится место, в котором живёт её мама, а, значит, есть и другие люди. Веда покажет ему дорогу в неизвестный город, который, возможно, и есть та столица зла, разрушившая его планету.

С помощью Веды или без её согласия – солдат непременно найдёт и уничтожит город предателей, заряжающих эдарсов патронами. Если в бедах Тембры повинна мать девчонки, Сумман Фад убьёт и её.

4

– Знакомься, Веда, это моя пещера, – пригласил солдат юную принцессу в свой горный замок.

Вход в пещеру был узок. В такой расщелине можно установить обычную дверь, если, конечно, раздобыть материалы для этой двери. Зайдя внутрь укрытия, вся обыденность и жаркий воздух планеты исчезали, словно открывался портал в другой мир.

Веда очутилась в огромном, сказочном зале. Она вскинула голову и увидела, насколько высока эта пещера. Девочка живо представила волшебных мастеров-каменотёсов, которые, работая день за днём своими маленькими молоточками, создали из монолитной скалы это удивительное строение. Пещера напоминала дворец горного короля, хотя в её хоромах проживал лишь один человек, который не носил знатного титула. Вместо королевской мантии, у Суммана на плечах висел кожаный плащ: такой старый, потёртый, что хотелось подать горному королю монетку. Взамен короны, на голове важной особы сидела военная кепка с треснутым козырьком. Из символов монархической власти имелась лишь пузатая фляжка и острый нож. Сумман оказался совсем небогат, но его пещера поражала воображение.

Стены покрывали причудливые, резные узоры растений. Коричневый мох мягким покрывалом поднимался до самого свода. Если присмотреться, то можно заметить на стенах и другие растения. Одни были длинные, словно тропические лианы, другие маленькие и яркие – похожие на ромашки и васильки. Пещера казалась фантастическим творением, настолько прекрасным и невероятно роскошным шедевром, что Веда тут же простила Суммана Фада. Пещеры, это лучшее, что создано после трагедии на Тембре – решила малышка.

Девочка веселилась, будто не было бури, словно нет усталости в крохотном теле.

– Какая она огромная! – восхитилась Веда. – Я не могла и представить, что здесь так красиво! Мама рассказывала, что в пещерах живут злые люди, обитают дикие животные и плохо пахнущие растения. Но что пещеры такие нарядные, я не знала… – малышка сложила у подбородка ладошки и крикнула, вызывая эхо: – Эй-эй-эй!.. давай разожжём огонь, Сумман! Хочу греться у большого костра!

Девчонка хлопала в ладоши, бросившись собирать ещё утром опавшие, но уже высохшие колючие ветви растений.

Перед тем как спуститься тьме и погрузить горы в сумрак, Сумман всегда разводил огонь, а затем расставлял горящие факела возле входа. Он не вчера сплёл из прутьев высокую дверь, чтобы закрыть вход, создавая эфемерную, но вполне действенную защиту. Каждую ночь звери собирались у двери из шипастых прутьев, чувствуя, что внутри пещеры находится вероятный ужин. Собаки сообразительны: у них отличный нюх, и они жутко голодны, но свет огня, пробивавшийся сквозь плетёную дверь, отпугивал их. Все звери боялись света, отлично помня, что палящее солнце способно убить. И никогда ни одна тварь не осмеливалась перейти черту, отделяющую тьму от частички смертоносного огня. Они боялись даже приближаться к хиленькой преграде из хвороста и мха.

Сумман разжёг костёр. Из своих запасов предложил попробовать плоды: маленькие красные яблочки размером не больше вишни. Веда взяла одно яблоко, покатала на ладошке и отдала ароматную ягодку обратно солдату.

– Спасибо, Сумман Фад. Я хорошо позавтракала. Меня и других детей накормила мама. Я ещё не голодна.

– Позавтракала? Веда, может быть, ты хочешь пить?

– А вода чистая?

– Да, вода чистая и полезная. Вода живая! Она восстанавливает силы и быстрее любых лекарств излечивает от ран. Я собираю её со стен пещеры. Вода стекает тонкими струйками, когда приходит ночь.

– Это так интересно! Солдат старый, но голова у него ещё соображает. Скажи, Сумман, ты помнишь, как поёт лес?

– Я слышу песни деревьев во снах, Веда. Ты, наверное, знаешь, как с древнего языка Ига переводится Тембра?

– Конечно, знаю, – рассмеялась девочка. – Тембра, это поющее дерево. До Колониальной войны планета слыла зелёным раем, потому что деревья умели петь. Расскажи о музыке леса, Сумман Фад.

В горах резко похолодало. Скоро наступит пиршество злобных и умных тварей. Придёт время кинжальных зубов и острых когтей, рвущих плоть. Из кромешной тьмы поднимется злобный рык, и стоны поверженных животных только усилят страх ночи. Ужас перед хищниками остановит только огонь в пещере. Пора расставлять факела и запирать плетёную дверь на самую крепкую ветку.