Фуга бесплатное чтение

Пролог

Спать хочется сильно. Мысли вязнут словно в киселе. Но стоит лечь в постель, опустить тяжёлую от усталости голову на подушку, сон тут же улетучивается. Последний месяц Регину мучают бессонницы. Она настолько закрылась в себе после изнасилования, что никто из близких людей не узнал об этом. В полицию она не обратилась, не рассказала мужу. Запихнула это событие в самый дальний угол своего сознания и изображала из себя обычного человека без проблем и переживаний. Люди, пережившие насилие, часто подвержены изменению поведения. Одни впадают в молчание, дрожь, напряженность. Другие – в бесконечный плач и чувство вины. Регина избрала стратегию избегания всех чувств и эмоций, связанных с этим эпизодом, глубоко вытеснив все воспоминания и детали. Внешне она выглядела также, как и прежде, поведение её не изменилось.

Потрясение от пережитого благодаря этой стратегии не исчезло. Наоборот. Травма притаилась в закоулках её души и пустила корни. Первыми плодами и стали бессонницы.

Дополнительное ночное время Регина сублимировала в работу. Как раз на работе был завал, поэтому бессонницы для проекта послужили огромным плюсом. «Всё же лучше делать полезное дело, чем ворочаться под одеялом» – считала она. Часов до четырёх утра Регина сидит у монитора, выводя чертежи, пока вязкая тьма в мыслях окончательно не превратится в пустоту, и уснуть всё таки получается. Утром она наденет маску и сыграет роль обычной себя – бодрой, улыбчивой, активной, и никто не догадается, что она очень устала и ей тяжело. Даже она сама.

Глава 1

В углу комнаты на небольшой плюшевой лежанке клубком свернулся Джек – уже старенький джек-рассел терьер. Он, некогда озорной и игривый пес, теперь большую часть времени просто спит, иногда переворачиваясь с боку на бок и тяжело вздыхая. Шерсть его стала тонкой и местами похожей на белый спутанный канекалон. Зубы поредели, нос стал сухим, а подушечки пальцев загрубели. Время всех нас ведёт к одной и той же кульминации. А братьев наших меньших ещё и с закономерной быстротой.

В противоположном углу комнаты на двуспальной белой кровати, стиснутой прикроватными тумбами с обеих сторон, спала Регина. Её длинные густые волосы шоколадного оттенка, небрежно разбросанные по подушке, переливались, отражая утреннее солнце.

Из-за окна доносились глухие звуки городской суеты, а на смартфоне Регины зазвонил будильник.

Регина схватила телефон и отключила писклявый звук. Время 7:30. Она протерла глаза, потянулась и резко села на край кровати, а густая копна ее волос рассыпалась по спине. Джек тоже потянулся, вылез из лежанки и очень медленно направился к ногам Регины, пытаясь вилять хвостом.

Ох, Джек, старичок, выглядишь неважно. – сказала Регина, усаживая Джека себе на колени.

Ты только не пугай меня, понял? Куда я без тебя? – она гладила его обеими руками.

Регина часто разговаривала с Джеком. Порой о вещах серьезных и сложных, порой о самых посредственных и даже глупых. А этот пёс всегда смотрел на неё самыми добрыми глазами, какие только можно представить.

Джек был рядом, когда рушились отношения хозяйки, и Регине казалось, что жизнь уходит из под ног. Он был рядом, когда в её сердце зарождалась новая влюблённость и бабочки роились в животе. Он рядом сейчас. Джек, как бы это тривиально не звучало, был рядом и в богатстве, и в бедности, и в болезни, и в здравии. Всегда принимающий, всегда любящий. А Регина была рядом с ним с самых его первых дней и на протяжении всей жизни.

Сердечную привязанность разорвать не так уж и просто, если только не волей обстоятельств.

– Так, дружок, пойдём скорей гулять. Нужно поторопиться. Сегодня у меня насыщенный день, нужно все успеть.

Вернувшись с прогулки, Регина наполнила миски Джека кормом и водой, а себе сварила кофе и погрузилась в утренние сборы. Она вымыла и высушила волосы, собрала их в небрежный пучок и закрепила простым карандашом. Достала из шкафа с вечера подготовленный костюм: белую шифоновую блузку, удлиненный пиджак и юбку карандаш светло-коричневого цвета, быстро переоделась и подошла к прикроватной тумбе, чтобы взять наручные часы.

Кошмар, уже 8:35, я опаздываю. – Регина застегнула часы на левой руке, взяла со стола папку с бумагами, над которыми работала вчера до полуночи, схватила сумку со стула и, выходя в прихожую, наступила в нечто тёплое и склизкое.

Боже, Джек, как не вовремя. – Пса неприглядной лужицей вырвало на пол прихожей. Регина, стоя одной ногой на чистом полу, а вторую держа на весу, отыскала в сумке пачку салфеток. Она достала сразу целую стопку и спешно протерла свою ступню. Ими же накрыла лужу, собрала ее содержимое и отнесла в урну на кухню.

Я даже кофе не успела выпить, – усмехнулась она, бросив взгляд на кружку остывшего кофе.

Регина наклонилась и с улыбкой посмотрела Джеку в глаза, одновременно взяв пару бежевых туфель на высокой шпильке с обувной полки.

Наверное, завтра, дружок, сходим с тобой к врачу, что-то ты меня беспокоишь, а сейчас, я должна бежать, времени совсем не осталось. До вечера! – она запрыгнула в туфли и захлопнула за собой дверь.

Люди в течение жизни часто говорят, что время бежит, мчится, утекает; что времени не хватает, времени нет или его мало; твердят себе, что время тратится, тянется, теряется, прожигается, и на этой почве обретают лишь тревогу.

Иногда люди забывают, что время всегда движется с одинаковой скоростью. Если человек испытывает боль, он хочет, чтобы время побежало быстрее. Если боль достигает своего апогея, каждая новая секунда ощущается, как бесконечно длинная. Если человеку хорошо, он хочет время растянуть, замедлить его. А если после приятного события наступает неприятное, человеку кажется, что все хорошее слишком быстро пролетело. И как часто человек, совершающий ошибку, по своей воле или нет, хочет отмотать время назад…

Ты уже едешь? – быстро цокая каблуками по тротуарной плитке спросила Регина, прикладывая телефон покрепче к уху. – Думаю, я вернусь к восьми. Может закажем пиццу или роллы на ужин? Не хочу сегодня готовить.

Я только за, милая. Вот как раз собираюсь выезжать, устал жутко. Обнимаю. – ответил Фил и повесил трубку.

Филипп и Регина поженились почти год назад. Свадьба их была скромной, в кругу семьи и самых близких друзей. Оба они не видели смысла в пышном празднестве, считая свадебный разгуляй пережитками прошлого. Отметили они это событие поездкой на Занзибар. Это было их первое совместное путешествие, и какое оно было восхитительное! Они встречали красочные закаты на райском побережье, целуясь под глухие звуки океана. События на острове сменялись калейдоскопом из красок, запахов, вкусов, эмоций, приправленные ласковым солнцем и обостренным чувством любви друг к другу. Впечатлённые этим опытом, они в один из вечеров на острове договорились каждую годовщину свадьбы отмечать в новом путешествии.

Для первой они выбрали Италию, решив разбавить остывающее сентябрьское море Римом, Миланом, Венецией и вкусной едой. Билеты давно куплены, гостиницы забронированы, все туристические мероприятия расписаны. Регина любит все планировать заранее и придерживаться намеченного плана, а Филипп не возражает, хоть и является поклонником спонтанных решений.

Алло, мам… ну как ты? – продолжая энергично идти, чтобы не опоздать на работу, Регина позвонила маме. – Я сегодня к тебе заскочу в перерыве. – она кинула взгляд на часы на руке, отметив, что времени впритык. – Ох, я ничего не успеваю, мам. На работе сроки поджимают, ночами доделываю, а все равно не успеваю. Хочу увидеться с тобой перед отпуском. – Регина торопливой походкой приближалась к метро. Стройная, длинноногая, с тонкой шеей и идеальной осанкой она обращала на себя взгляды проносящихся мимо прохожих. Они, будто неосознанно, успевали про себя отмечать: «какая приятная девушка». Без всякого макияжа и с массивным узлом волос на затылке, наспех скреплённым карандашом, она обладала редким внутренним магнетизмом, и, кажется, сама никогда не замечала этого в себе.

Договорившись о встрече с мамой, Регина убрала телефон в карман пиджака, и поток таких же торопящихся людей унёс её за тяжёлую дверь метро.

Филипп, двухметровый плечистый мужчина килограмм девяносто пяти, вставил ключ в замочную скважину, провернул и открыл дверь квартиры. Сидящий напротив входной двери Джек скромно поприветствовал его парой ленивых взмахов хвостом. Уставший после ночной смены Филипп вошёл в квартиру.

Он – врач, давно и продуктивно работающий в отделении хирургии. Ему нередко доводится оставаться на ночные дежурства. В спокойные ночи время там тянется, как смола. То ли дело экстренные случаи! Вот, что скрашивает больничную рутину. Все носятся, как угорелые, и стрелки на часах стремительно прибавляют ход. Вот когда время летит незаметно: когда от твоей организованности и каждого движения, отточенного и вымеренного, словно микрометром, зависит жизнь пациента.

Хозяйка твоя опять даже кофе не выпила, – улыбнувшись произнёс Фил и опрокинул холодный кофе в раковину.

Он постоянно твердит жене о том, что нужно больше времени уделять себе, своим желаниям, интересам, и отдыху. Он часто видит в больнице этих людей, которые так торопятся жить, что действительно жить не успевают. Они крутятся в своих буднях, как барабан стиральной машины на интенсивном режиме отжима, собирая всевозможные регалии карьерного роста. А спустя какое-то время обнаруживают себя в больнице. Кто с внезапным ухудшением здоровья приходит сам, кто прибывает с неотложкой прямиком на хирургический стол.

На его измышления Регина всегда реагировала одинаково – с беззаботной улыбкой и игривым взглядом: “Фи-и-и-и-л… мне всего 29, и я полностью здорова. Какими такими приступами ты меня все время пугаешь?”

Он же всегда оставался серьезным и с заботой говорил “Я просто хочу, чтобы ты и оставалась здоровой” – он подходил к ней ближе и охватывал её улыбающееся озорное лицо своими большими тёплыми ладонями, склонялся и целовал в кончик маленького носа, – “хочу, чтобы ты не забывала есть, чтобы достаточно спала хочу, не тащила работу домой и не сидела ночами над этими жуткими рисунками. Ты и сама знаешь, что тебе необходимо отдыхать!”

Регина переводила всю его серьезность в шутку: “О-о-о, а кто это у нас тут такой эгоист?!” – хохотала она, “Хочу, хочу, хочу! Хочуха!” . Она гримасничала и скакала вокруг мужа молодой антилопой, пытаясь пощекотать, чтобы и на его лице появилась улыбка. Впрочем, она всегда сводила на нет такие разговоры, в шутку называя Филиппа то эгоистом, то старым бухтящим дедушкой. И заливалась звонким смехом. А он любил ее, такую простую и легкую девчонку.

Филипп вышел из душа, обмотал вокруг талии серое махровое полотенце, протёр запотевшее зеркало тыльной стороной ладони и взглянул на своё отражение. Из зеркала на него смотрело утомлённое лицо: внутренние уголки бровей приподняты, глубоко посаженные синие глаза, обрамлённые каймой густых чёрных ресниц, выглядели сонными, маленький рот, утопающий в плотной чёрной бороде с редкой проседью, не выражал никаких эмоций.