Есть ли жизнь после Дани бесплатное чтение

1

Ну и о чем будет этот рассказ?

Почему тебе захотелось его начать читать?

Кто задался этим вопросом?

Почему после?

Зачем после него жить?

Кто этот Даня вообще?

Вы только открыли книгу, а на вас уже обрушилась масса вопросов. Знаете, так получается, что наша жизнь вся целиком состоит из вопросов, которые мы надеемся со временем разрешить. С некоторыми вопросами, вызванными названием книги, нам и предстоит разобраться сейчас. Начнем с самого начала. С начала времен (как бы глупо это ни звучало).

Сначала было ничто. Не было никаких вопросов. Не было земли, воздуха, света, энергии, тепла, холода тоже не было. Не было даже самых мельчайших частиц, тех, из которых все состоит и на которые все можно разделить. Тех частиц, которые так самозабвенно ищут и находят ученые и пытливые умы с целью объяснить логически все мироздание. Не было даже пустоты.

Может ли простой обыватель осознать, что такое это самое «ничто» и как именно оно могло быть, когда ничего не было? А никак. Ничто тоже не существовало. Ведь сам факт существования – это уже что-то.

Кто-то спросит: и насколько долго ничего не было? Нескончаемо нисколько. Вас устроит такой ответ? Времени не существовало, как и всего прочего.

Очень тяжело все это понимать. Ведь мы в понимании руководствуемся лишь своим чувственным опытом. Мы пытаемся хоть отдаленно понять и представить, что это и каково это, сравнивая и примеряя полученные ответы к имеющимся в голове знаниям о мире, вселенной и вообще. А для этого нам обязательно понадобится еще кое-что спросить.

И уже сейчас, после пары абзацев, становится понятно, что в попытке ответить на один вопрос наш разум порождает массу других. Это лавина вопросов, в которой сложно даже уцепиться за что-то, не говоря уж про осмыслить.

И если вы все еще не вернули книгу на полку, где она стояла, а держите ее в руках и читаете эти строки. Если вы не боитесь задавать вопросы сами себе. Если вы не боитесь, что некоторые вопросы не смогут разрешиться, а так и останутся без ответов… мне вас искренне жаль, но нам придется познакомиться поближе.

И я, кстати, рад знакомству, потому что вы такие же ненормальные, как и я. Добро пожаловать в этот безумный мир.

«Чем больше я знаю, тем больше я понимаю, что ничего не знаю» – высказывание, которое, тоже сложно осмыслить, приписывается Демокриту, древнегреческому философу. Но, прежде чем Демокрит это сказал, прежде чем появились люди, пытающиеся осмыслить его слова и пронести их сквозь века, чтобы мы смогли их прочесть. Даже цитировать их иногда, дабы казаться умнее, чем на самом деле являемся. Прежде чем появилась сама мысль, благодаря которой мы все имеем возможность быть, что-то осознавать и цитировать. Прежде всего этого было ничто.

И мысль…

Да, именно она. Самая простая и самая невесомая, первобытная мысль.

* Простите, но я дописываю эти строки в срочном порядке, когда книга уже готова к публикации. Мне очень важно сказать вам кое-что.

Если вас сильно раздражает физика, космос и всякие там законы и понятия, то пропустите эту главу. Прочитайте лишь пару абзацев в конце нее. Надеюсь, что дальше вам будет вполне читаемо.

А если вы гениальный физик или математик, прошу у вас прощения за всяческие недостоверные сведения в рассказе и всевозможные вольные выдумки. Искренне восхищен вашими знаниями и тем, как вы умудряетесь все это помнить.

А как еще мог запуститься тот процесс, благодаря которому холодный дождь барабанит по стеклам и в рамочку можно вложить фотографию с изображением близкого человека? А ведь дождь не просто с гулким шумом стучит, и его крупные капли стекают по стеклам. Мы это видим и слышим. Мы уже давно ответили себе на тот вопрос, что именно стучит по стеклам. Который возник, когда мы впервые с этим столкнулись. И теперь мы, укрытые от холодного ветра ультрасовременным многокамерным стеклом (спасибо тому, кто его придумал, реализовав свои мысли), наслаждаемся теплом и уютом, попивая горячий кофе с молоком. Мы смотрим на стекло, мир за которым смазался в каплях осеннего ливня, и мечтаем.

Мечтаем о грядущем, о прошедшем. Мечтаем что-то создать или разрушить. Разрушить, чтобы создать новое. Мечтаем заполучить ту крутую штуку, что видели вчера в магазине. А для этого мечтаем о деньгах, чтобы можно было ее купить. Или о работе, где можно будет получить деньги, на которые можно будет купить ту очень нужную штуку. Так… а какую штуку? Что-то вылетело из головы. Вот бы здорово было действительно заполучить именно такую работу, о которой недавно подумалось. И чтобы на ней было немного работы. Самодура-начальника нам тоже не надо бы. А надо, чтобы рядом с ней была столовая. Да, столовая, однозначно. Было бы здорово хотя бы просто вкусно поесть.

Мы так мыслим. Постоянно мыслим. Разнообразно и без остановки. Даже если очень заняты или спим, наши мысли с нами всегда. Все время.

А что такое время? То, что идет. Секундная стрелка неумолимо бежит. Раз за разом обгоняет все остальные, более медлительные стрелки. Отматывает круг за кругом. Круг за кругом. Часовая стрелка, хоть и медленно, но не уступает остальным в упорстве и не останавливается, когда поравняется с другими стрелками или если сделает оборот вокруг своей оси. Она и не думает огорчаться и расстраиваться, что самая медленная. Она так и будет вновь и вновь, неторопливо и почти незаметно глазу, отсчитывать свои круги.

И Земля делает оборот вокруг Солнца. Гораздо медленней часовой стрелки и еще более незаметно глазу. Это как если бы была такая стрелка часов, отмечающая не часы, а годы. Чтобы заметить ее движение, пришлось бы наблюдать за ней без устали несколько дней. Настолько неторопливо она бы двигалась, что на ней паук смог бы выстроить свою паутину и даже насладиться пойманными свежими, сочными букашками. А вот для Земли как для объекта все это движение происходит уже с умопомрачительной скоростью.

С такой скоростью, что, если вы возвращаетесь из дальнего космического путешествия, вам придется долго просчитывать курс и потратить тонны горючего, чтобы догнать планету. Приблизиться, поравняться с ней и выйти на ее орбиту. Начать вокруг нее вращаться. Вы теперь почти как часовая стрелка. Но не советую вам высовываться, вы все же не стрелка, а объект, поэтому скорость ваша в пространстве безумно велика.

Только пока вы маневрируете и представляете себя стрелкой, не забудьте оставить немного горючего. Чтобы иметь возможность приземлиться, вам понадобится снизить скорость.

Вот вы сейчас читаете и смеетесь над автором. Что за глупый фантаст. На горючем топливе уже сотни три лет никто не летает. Были когда-то ракеты, движимые реактивной тягой, возникающей от окисления легковоспламеняющегося вещества в камерах сгорания. Но они еле-еле долетали до Луны. И вообще, не совсем понятно, как умудрялись возвращаться, ведь их курс просчитывали на деревянных линейках и счетах, а внутри все управлялось кнопками на проводах и людьми.

Вы проходили их по истории сразу после отмены рабовладельческого строя. Но их даже в музеях не осталось. Лишь мелкие упоминания на древнем и очень медленном ресурсе под названием интернет, жизнь которого поддерживает пара энтузиастов у себя на сервере в отцовском гараже.

Ой, вы не из того времени? Вы все еще в той эпохе, что летает на повозках, воспламеняющих под собой тонны горючего ежесекундно, чтобы вырваться за пределы земной атмосферы? Ну так вот такое оно, это время, что поделаешь. Одновременно эти строки могут читать очень много людей из разных эпох. Так что вам сейчас придется мириться с присутствием, живущих в совершенно других веках и гораздо более продвинутых в техническом плане людей. Время не линейно. Оно есть одновременно и тут, и там. Просто мы живем, пропуская его через себя.

Так вот, время! Оно появилось не сразу, а тогда, когда появилось все. И пропало ничто.

Да-да, мы отвлеклись на время, стрелки, ракеты и более продвинутых людей, а еще даже не приблизились к тому, чтобы поразмыслить о ничто. Что же такое ничто. И почему это ничто обязательно должно пропасть. Ведь если оно ничто, ему не будет тесно вместе с чем-то. Ему должно быть совершенно необязательно исчезать. Однако меня так сильно захватили размышления о времени, что я, пожалуй, продолжу.

Я писал выше, что времени, когда было ничто, точно не существовало. А что вы подумаете, если я скажу, что его и сейчас не существует? *Сами вы такие… Я считаю, что мы с вами лишь определяем наличие времени и отмеряем его для себя. Причем каждый по-своему. Да к тому же не очень-то и успешно.

Иногда время тянется медленно, как стекающая янтарная капля смолы со ствола высокой сосны, неторопливо раскачивающейся, словно танцующей, ведомой в красивом медленном танце с ветром. Капля смолы настолько медленно стекает по стволу этой прекрасной танцовщицы, что паук, который плел паутину на воображаемой годовой стрелке часов, сам не заметит, как окажется поглощенным ей. В самом центре этой великолепной, с желтоватым оттенком, яркой и светопроницаемой смеси фенолов, кислот, альдегидов, спиртов и углеводородов жизнь нашего паука прервется. Но прервется ли его время?

Через две-три тысячи лет эту окаменелую каплю найдут, очистят от угля, отполируют и выставят в музее. Все будут с любопытством смотреть, какими были пауки в древности. И фотографировать. Без вспышки. За этим будут следить строгие древние бабушки, сидящие на не менее древних стульях возле экспонатов. А люди эти темные фотографии, сделанные на смартфон, потом смогут разместить в социальных сетях. Уже совсем другие, возможно, люди. Из совсем другого мира, другой цивилизации, но такие же, как и мы, хвастливые. Кстати, тоже пока еще летающие на химическом топливе.

Вот только почитать эти строки у них будет возможность, только если кто-то снова их напишет. Потому что время к тому времени (извиняюсь за тавтологию) сотрет все остатки нашей весьма развитой цивилизации.

А иногда время мчится, как скорый поезд, без остановок. Красивый поезд с заостренным носом, яркий и очень быстрый. Последнее достижение техники на специально для него построенных рельсах. В нем очень комфортно, и пассажиры быстро и без лишних перегрузок, толканий и унизительных досмотров в аэропорту, при которых приходится снимать ремень и обувь, оголяя носок с огромным нетехнологическим отверстием у пальцев, могут попасть в другой город. Он словно сметает все на своем пути. Вы даже не успеваете этот поезд толком рассмотреть, когда встречаете его уже разогнавшимся до крейсерской скорости. Вы лишь чувствуете сильнейшее возмущение воздуха, толкающее вас и заставляющее отвернуться в сторону от мелькающего и уже исчезающего вдалеке поезда. И только завидуете тем, кто там. Кто может так просто взять и укатить вдаль.

Или что-то легко прожить, когда вы в этом так сильно вязнете, как паук в смоле.

Такое уж оно странное, это время. Сидит человек, ждет окончания рабочего дня, например. Все сделал и просто ждет, когда сможет пойти домой. Сидит и думает. Вы же так делали? Если нет, то попробуйте. Мысли сменяют одна другую. Они словно толкутся в коридоре поликлиники, хотят попасть на прием к врачу. «Мне только спросить», – говорит одна. Вторая противится: «А я тут давно жду и не могу больше терпеть, сейчас моя очередь». И их так много, они беспрестанно толкают друг друга, выкрикивают что-то в открытые двери, а врач (в данном случае вы) их пытается принимать и выслушивать по отдельности. И кажется, что это тянется уже целую вечность и уже пора бы просто заняться чем-то другим. Ведь они появились только потому, что у вас есть время ничего не делать. И кажется, что прошел уже целый час и уже пора уходить с работы. Вы смотрите на часы. Пятнадцать минут. Всего пятнадцать минут? Все это терпеть еще сорок пять?

Этот томительный прием, в течение которого вам в голову пришло не меньше десятка разных мыслишек с мелкими проблемами, не стоящими особого внимания, и пара действительно нудных и выматывающих. А еще одна, тоже мелкая и очень старая, но такая болезненно назойливая, что сил никаких уже нет. Скорее бы все это закончилось. И вот как только вы понимаете, что еще три раза по столько ждать, начинается самое страшное – мыслей становится больше.

А вот когда вы заняты любимым делом и только о нем думаете. Рисуете, перебираете коллекцию (что вы там коллекционируете?), сексом занимаетесь. Ну а что? Книга точно для взрослых, все мы им занимаемся, если повезет. Вы только начинаете, только входите во вкус, а уже пора идти по другим делам, уже стемнело. Или уже рассвело, в случае с сексом такое очень подходит. Вы даже не успели толком ничего подумать за это время. Ни одна назойливая мысль не пришла. Лишь опьяняющая истома, поглощающее все приятное наслаждение, растекающееся приятными волнами по всему телу. Ох, простите, я отвлекся… об этом немного позже или уже в другой истории.

Такое вот это время. То мчится, то стекает. А мысли, они всегда одинаковые. И они всегда есть. Даже тогда, когда времени не было совсем, мысль уже была. Та самая мысль, что и у вас постоянно присутствует, – создать!

И отнюдь не удобную кофеварку, чтобы сама молола и готовила кофе ко времени вашего пробуждения по утрам. До этой мысли еще ох как далеко по меркам времени, которого, как мы помним, вовсе не существует. По нашим меркам, так будет правильней. Раз, чтобы что-то понять, нам надо это измерить, то и будем продолжать так делать.

Но измерить можно совсем не все. Можно измерить Землю. Ее размер, плотность, вес. Можно измерить периодичность ее вращения вокруг своей оси. Скорость ее вращения вокруг Солнца. Даже время ее существования пытливые умы умудрились понять, осознать и измерить. Очень сложно, но можно измерить пространство. Можно даже попробовать его осознать, но далеко не всем это под силу.

Да и мало кому реально удается осознать размеры Солнца, дарующего нам жизнь. Согревающего своим теплом океан, в котором симпатичная и совсем юная девушка с мокрыми вьющимися волосами в оранжевом купальнике плещется в волнах и однозначно осознает себя счастливой, ибо мечтала об этом всю жизнь. Она обязательно вернется сюда в следующем году, ведь тут такие добрые и приветливые люди, чистый пляж и великолепные пальмы. А может быть, она съездит на другой курорт в другой стране. Тот, который советовала подружка, потому что там такие добрые и приветливые люди, чистый пляж и великолепные пальмы. Если, конечно, они с Витей не захотят завести ребенка. Пора бы уже захотеть, а то вроде они счастливы, но чего-то не хватает.

По странному стечению обстоятельств точно такого же цвета и фасона купальник, только из более экологичных и полностью перерабатываемых материалов, распечатанный на гардеробной машине последней модели, еле-еле прикрывает сейчас прелести другой девушки, купающейся в том же самом месте. Только уже в совершенно другом океане и в совершенно другом столетии. Она не читала этот рассказ и даже не планирует.

А вот ее другу, читающему эти строки, пришла в голову мысль, что мода циклична, а технологии, позволяющие загрузить вечером в отсек для переработки у гардеробной машины использованную одежду, а утром получить новую, чистую, непомятую и даже еще немного теплую, появились совсем недавно. Кстати, за отдельную плату в машину встраивается ароматизатор, и можно выбирать новый аромат каждый день.

А ведь циклична не только мода.

Циклично все. Все на свете как стрелки у часов. Ночь сменяет день и наоборот. Каждый месяц большой и круглый лунный диск идет на убыль, но не исчезает, а снова растет, пока не округлится. Каждую весну на деревьях появляются новые листья, и после каждой зимы снова наступает весна. Каждые сто лет рождается гений, переворачивающий мировоззрение целых поколений. Жаль только, что слишком долго избавлялись от плохой привычки таких людей сжигать как неверных и инакомыслящих. Однако лучше от этого гениям не стало. Сейчас люди придумывают все новые, все более изощренные способы заткнуть таковых выскочек за пояс. Подрезать этим зазнайкам крылышки, чтобы не выделялись из общей массы и не заставляли других людей чувствовать себя ущербными.

Каждые несколько тысяч лет наша планета (и еще одна на орбите небольшой звезды главной последовательности, пылающей своим жаром на окраине другого рукава нашей галактики), покрывается толстой коркой льда. Каждые несколько миллиардов лет появляются новые солнца, взамен утративших свою силу и разбросавших частички себя по всей Вселенной, словно цветы пыльцу, старых звезд. И каждые сто восемьдесят пять с половиной миллиардов лет рождается новая Вселенная. После того как старую со всем ее содержимым и всеми о ней упоминаниями поглощает пустота.

Хотя, знаете, эта цифра совсем не точная. Ее поисками давным-давно озадачился один очень умный ученый. Он долго перебирал ухищренные способы, при помощи которых можно было вычислить, сколько всему осталось времени. И даже довольно-таки далеко продвинулся в решении этого вопроса. Но потом что-то случилось. Что-то связанное с его женой, в которой он души не чаял, справедливо считая ее своей музой, и барменом в одном заведении неподалеку. В котором, между прочим, подают весьма недурной греческий салат. В общем, там все не заладилось с дальнейшими вычислениями, но кого это волнует? Эту цифру невозможно ни объять, ни осознать, точно так же, как и само пространство, в котором наша Вселенная расширяется. И которое, по мнению ученого, должно исчезнуть и превратиться в ничто.

А ничто превратится в другое пространство (читай, Вселенную), абсолютно идентичное прежнему. К величайшему разочарованию ученого, слегка потерявшего рассудок после падения с барной стойки, в попытках достать бармена и объяснить ему, где и в чем он не прав. Информация о том, что именно он говорил бармену, безвозвратно утеряна. Она сгинула в одной из Вселенных после ее исчезновения.

Кстати, абсолютная идентичность еще не обязывает всех ученых во всех пространствах проводить остаток жизни в домах для умалишенных, думая над спасением и продлением жизни пузырьков в кулерах для воды. Ведь сколько бы ни бились ученые в разгадках тайн мироздания. Сколько бы ни пытались военные это мироздание, как что-то крайне непонятное, а следовательно, представляющее угрозу, разрушить. Сколько бы ни хотели мечтатели мироздание изменить. Все это оказывается настолько ничтожным, настолько быстротечным, что мироздание просто не успевает обратить на них свое внимание.

Даже мощнейшие взрывы самых больших космических светил остаются совсем не замеченными, мимолетными точками на масштабах существования Вселенной. А ведь при взрывах они испускают огромное количество вещества, радиации, порождают гравитационные волны. Им словно кажется, что они настолько важные и мощные, что умереть эти звезды стараются, оставив как можно больший шрам на полотне галактики, в которой проживали столь долгую и яркую жизнь.

Своей взрывной волной они уничтожают все на непостижимо большом расстоянии во много-много миллиардов километров вокруг. Эти сильнейшие всплески отголосками проходят по всей галактике. И не только на далекие расстояния. А оказываются растянутыми еще и во времени. Так, например, ДНК жителей одной далекой-далекой галактики, только успевших осознать силу темной стороны, была настолько изменена проходящей сквозь их планету взрывной волной через без малого полторы тысячи лет, прошедших после взрыва одного из светил, что они в одночасье превратились в желе.

А ведь этот взрыв видел в телескоп один астроном. На той планете астрономы иначе назывались, но теперь это не важно. А важно то, что он только и успел, что втянуть глаз в углубление на затылке и повернуться, чтобы взять телефон и сообщить жене, что он давно предупреждал ее о необходимости убраться с этой планеты и зря она его не слушала. Но не успел.

Столько новых слов: пространство, Вселенная, мироздание. Внимание, телескоп. Кажется, что теперь придется хоть примерно разобраться в них, прежде чем вернуться к попыткам понять, что такое ничто. И с каждым новым абзацем становится все непонятней и непонятней. Вам сейчас кажется, что автор и сам запутался в нити повествования. И знаете что? Вам это действительно не кажется.

А мы сейчас просто возьмем и допустим к этому рассказу нескольких персонажей. Приправим это все абсурдом и недопониманием и позволим им немного повеселиться, помучаться и поспорить. Потомим их на медленном огне в развивающейся сюжетной линии. Ведь в спорах рождается истина и, может, им удастся в чем-то разобраться, а мы наберемся терпения и понаблюдаем.

Это же еще не все. Забыл написать самое главное, то, ради чего затевалась эта глава, этот рассказ и весь этот мир. В начале, если оно вообще когда-либо существовало, не было ничего. Вообще ничего. Только мысль. И мысль эта была – Есть.

2

А почему вообще и при чем тут Даня? Все просто. Это чтобы окончательно не запутаться, и чтобы у повествования появились понятные всем ходы. Такие как завязка, кульминация и развязка. Конечно же, с титрами и секретной концовкой, все как положено. Для реализации всего этого и нужно ввести персонажа и провести его через всю книгу. А также его придется как-то обозвать и придумать ему небольшую и скучную предысторию, жизнь.

Почти всем знакомым автора очень нравится имя Даня (поверьте, он спрашивал). Вот пусть оно и останется. Со скучной жизненной историей тоже проблем не предвидится, их у автора с избытком.

Так вот, у Дани тоже была эта мысль: «Есть».

На самом деле, это очень сложное словосочетание.

У него была машина, и не одна. Дом, работа. У него была кофта, купленная на распродаже со скидкой. Очень хорошая кофта, пушистая. Он носил ее под Новый год. Конечно, была не одна кофта, а много. Сотни кофт. Только вот не все сразу. Бывали и такие времена, когда кофт у него вообще не было. Или за Даню кофты выбирала его бабушка. Ужасные такие шерстяные времена, как правило, больше на два размера и с ужасными рисунками. «На вырост», говорила она и любовалась Даней, словно Микеланджело, оказавшийся рядом со своим творением через две тысячи лет и умиляющийся тем, что люди его сохранили в первозданном виде.

Кстати, про первозданный вид. Там в одном столетии картина была настолько испорчена, а реставратор так сильно надышался растворителем, что решился на… назовем это подтасовкой. Он поначалу очень стыдился своей… эм… подлости по отношению к первому человеку, сотворенному Господом нашим. Стыдился своего, как посчитали принимавшие работу епископы, вопиюще безнравственного и безответственного проступка. Они даже обсуждали возможность отлучить реставратора от церкви и сгноить в темнице, но быстро сменили гнев на милость. Все дело в том, что женщины (в их числе – жены реставратора и его обвинителей), увидев отреставрированную роспись, подумали, что размеры у их мужчин вполне еще ничего. Почти сразу все наладилось, обвинения сняли и палачи, и жены, и сейчас подтасовка приняла очень глобальные масштабы. До такой степени, что одна реальность часто выдает себя за другую. И поэтому мы никогда не сможем узнать, что было сначала. Но мы отвлеклись от темы, давайте к ней вернемся.

А еще было время, когда кофт у Дани совсем не бывало. Да и времени как такового у него было совсем немного. Он был еще молод и только начинал понимать, что он совсем ничего не понимает. Такое случается с людьми: как только человек осознает, что все в жизни уже понял, так происходит то, что он понять не способен вовсе. А по меркам Вселенной у Дани времени совсем не существовало. Или не существовало Дани у Вселенной, тут уж как повернуть. Если не брать в расчет, что самого времени не существует вовсе. На таких больших вселенских масштабах сложно уловить рождение и угасание целых миров, не говоря уж об их отдельных участниках, которые ко всему прочему не особо-то и стремятся участвовать в мирообразовании.

Вот так, наконец с кофтами у Дани худо-бедно разобрались. С домом и работой, которая тоже не всегда у него была, пусть разбирается сам. Парень он хороший, сильный, красивый и со всем справится. Или уже справился. Но это уже к делу не относится.

Точно так же сказал судья адвокату, выстроившему стройную и логичную теорию, объясняя, почему именно подсудимый не виновен в нанесении самому себе тяжких телесных повреждений вследствие падения с барной стойки одного заведения в тихом спальном районе одного небольшого городка. Такого спокойного и уютного маленького городка, находящегося рядом с Большим адронным коллайдером.

Вы запомните этого персонажа, он действительно интересный ученый, и я надеюсь, что в процессе повествования нам удастся познакомиться с ним поближе, еще до того, как он стал классифицировать заусеницы на ногтях в одной богадельне. А классификации их он начал осмысливать уже после того, как разочаровался в пузырьках. Которым, как косаткам и другим редким видам животных, совершенно не было никакого дела до их спасения. Неблагодарные.

Ты знаешь, я грешен. Я было думал раньше, что мы так много переписываемся и я отвлекаюсь от написания книги, и, если бы мы не переписывались, я бы писал быстрее. Я ошибался! Я без тебя вообще не пишу.

Ой, простите. Я это писал своей музе. Возлюбленной, с которой постоянно переписываюсь в мессенджерах. И неожиданно для себя полностью завяз в грезах о ней, так что получилось написать сообщение совсем не там, где ему было место. А что написано пером, не вырубишь топором.

Такая поговорка была у одного народа, проживающего на большом континенте одной маленькой планеты, к которому принадлежал и Даня. Но этот народ исчез задолго до того, как эта планета раскалилась от разбухшего до невероятных масштабов, умирающего от старости солнца. Одного из тех ничем не примечательных, по меркам Вселенной, средних светил, которые вспыхивают и гаснут с завидной периодичностью повсюду.

Точно как частицы в Большом адронном коллайдере. Там тоже внутри они появляются на миллиардную долю секунды и исчезают. А ведь в каждой из этих частиц сокрыта маленькая Вселенная.

А вы как думаете? Реально считаете, что вы маленькие, когда смотрите на ночное небо? У меня для вас плохие новости. Вы неправы в своих суждениях, вы состоите из бесчисленного множества частиц, безостановочно появляющихся в вас на мгновение и бесследно исчезающих в никуда. Настолько маленьких и исчезающих с такой невероятной скоростью, что новейшие современные приборы не в состоянии их уловить, но тем это и хорошо. Как кадры фильма для глаза сливаются воедино, следующая, появившаяся на месте исчезнувшей, частица дает возможность вам и этому миру быть осязаемыми.

Теперь вы чувствуете себя большим? У меня для вас снова плохие новости. Вы и вся ваша Вселенная – это частица мироздания другого порядка. Она появилась и исчезла в том порядке так мимолетно, что ни один самый современный прибор ее не смог уловить. А на ее месте сразу образовалась новая, а рядом еще множество других, позволяя тому непостижимо огромному миру проявляться и быть осязаемым. Но не для нас, а для существ того же самого другого, более высокого порядка.

У Дани были мысли. Много. Но совсем не по вышеизложенному поводу. Они проходили так же быстро, как те мелкие частицы, и еще были хаотичны, как ход повествования в этой книге. Их нельзя было поймать и уловить. Однако из всех этих мелких мыслей можно было осязать одну.

Так почему же «было»? Почему у него «была» мысль? Почему все в прошедшем времени? А почему в языке вообще есть времена, когда времени не существует? А зачем вообще язык, когда есть мысль? И почему из мельчайших незаметных мыслишек обязана собираться одна большая? Ответ – совершенно не обязана. Но так или иначе собирается. Если опять-таки сдвинуть масштаб, выкрутить на минимум приближение…

А вот сейчас стало действительно интересно: если перевернуть телескоп наоборот и выкрутить на максимум удаление, можно увидеть всю Вселенную целиком? Ответ – нет. Со Вселенной нет. А вот с мыслями так можно, все мысли на протяжении жизни существа можно собрать в одну. Одну большую, глобальную. И угадайте, какой она будет?

Есть.

Вы сейчас читаете и ждете, когда же начнутся диалоги? Признайтесь, вам же тоже очень нравится видеть на перевернутой странице много диалогов? Ведь тогда вы прочитаете эту страницу намного быстрей и скорее приблизитесь к концу книги, когда ее перевернете. Постараюсь вас не разочаровать.

Для этого перенесемся в самое начало. Вы точно усвоили какое, оно? Оно не было когда-то давно. Оно было, когда ничего не было. Оно было тогда никогда.

– Ты кто?

– Я Ничто.

– А почему я тебя чувствую?

– Ты, друг мой, чувствуешь себя. Меня ты не можешь чувствовать и осязать.

– Хорошо. Допустим. А почему я твой друг?

– Все вы мои друзья.

– Нас тут много?

– Где тут?

– У тебя.

– У меня вас вообще нет. Я же ничто, как у меня может что-то быть?

– Но я же сейчас нахожусь здесь. И я у тебя есть, ты сам сказал, что я твой друг. У тебя ЕСТЬ друг.

– Ой, ну не придирайся к словам. Это было лишь устойчивое выражение там, откуда ты родом. Да и ты никак не можешь находиться здесь, если «здесь» не существует.

– Но я же сейчас говорю с тобой. И по-прежнему ощущаю себя.

– Ты не можешь со мной говорить. Меня нет. И ощущать себя не можешь. Тебя тоже нет. И даже для того, чтобы разговаривать, нужны тело и рот, которых у тебя тоже не наблюдается.

– Но что я тогда делаю и где я вообще нахожусь?

– Ты, образно говоря, не находишься. Ты не можешь находиться там, где просто нет нахождения. И ты ничего не делаешь, ты просто есть.

– Я ничего из того, что ты сказал, не понимаю.

– А я ничего и не говорил. Прости, друг, но твое время вышло, тебе надо возвращаться.

– Ты меня окончательно запутал. Если ты ничего не говорил, то как я мог тебя услышать? Куда возвращаться? И зачем все это?

– Туда. Тебе надо возвращаться обратно.

– Это далеко?

– Ох, существа. Ну почему вам присуща эта оценочность? Ведь ваше существование только потому и отмерено, что вы все измеряете и сравниваете. Все, прощай.

– Прощай.

И Даня очутился в кровати, в то время как появились пространство, энергия и материя. Все это хорошо перемешалось и приправилось изрядной порцией времени. Конечно, совсем не сразу появилось. Если изменить точку зрения, то можно сказать, что сначала появилось время. Потом пространство, в котором начали образовываться мельчайшие частицы. Коллапы. Они, еще совсем юные и горячие, беспорядочно сталкивались, прежде чем исчезнуть. Образовывали другие частицы, большие по размеру и тем самым более важные. Затем они начали объединяться в маленькие группы. Объединившись, начали устраивать набеги на отдельных и самых слабых.

Появились структуры, они образовали атом. И приобрели самый первый во времени социальный статус. Все как и везде. Появились законы. Законы мироздания. Которые, как и любые другие законы, все понимают и трактуют исключительно по-своему. Некоторые законы не понимают вовсе, но придумывают различные способы их обойти. У некоторых даже получается эти законы обмануть или игнорировать вовсе.

Одно такое существо, коему совершенно нет дела до каких-либо законов и вообще всего, кроме еды и коробок, совершенно случайно поработило целую планету. И самое ужасное, что существо об этом даже не подозревает. Оно просто живет как хочет.

Сколько ни пытались, не смогли объяснить этому существу, что оно – домашнее животное. И сейчас существа расплодились по всей планете и вполне себе прекрасно устроились. Иногда даже балуют свой обслуживающий персонал лаской и добротой. А рабы с ума сходят от радости и умиления. Строят им огромные дома, производят специальные корма из самых отборных и свежих продуктов. И с должной долей почтения, смирения и благоговения каждый день чистят им лотки.

Законы, как и благоустроенные тропы в парках отдыха, вообще всегда создавались, чтобы их можно было обходить. И для каждой новой структуры, обошедшей тот или иной закон мироздания, вносится соответствующая правка. Обычно они принимаются после первого прочтения, и структура обретает право на существование.

К сожалению, это касается лишь сверхмассивных структур с периодом жизни не менее миллиона лет в стандартном для нас летоисчислении. И никак не могло коснуться одной структуры, не удостоившейся гордого звания Сверхмассивной, а именуемой скромно как «преступная группировка» в Деле № 34а83378, заведенном на них следователем райотдела. Преступная структура продавала ну очень паленый алкоголь с радиоактивными нотками. Но собравшиеся по предварительному сговору делали это настолько неаккуратно, что замкомвзвода еле-еле удалось откачать после очередного представления к званию. Потому дело с остатками контрафактного коньяка быстро спустили молодому и очень деятельному капитану, который и добился пресечения их вопиюще преступной, но хорошо организованной деятельности на срок от трех до пяти лет.

И они еще были чем-то недовольны. Переживали. Любая звезда, находящаяся в зоне притяжения черной дыры, постепенно ускоряясь, приближаясь, обреченная быть этой дырой растерзанной и поглощенной, с радостью бы поменялась с ними местами. Если бы могла испытывать радость вообще.

Звезды появились практически вместе с законами мироздания. Появились и создали несколько дополнительных. Звезды, да и пространство как таковое, вообще интересные штуки, они вроде как отдаляются друг от друга, постоянно ускоряясь, и в то же время стараются держаться в группах, рядом с одной очень большой, толстой и жадной звездой. До такой степени жадной, что беспрестанно, со все нарастающим рвением она поглощает их. Питается ими, а испускает взамен лишь небольшое благоговейное излучение на своих спутников. И все всё понимают, и всех все устраивает.

Так и существует Вселенная. И всем в ней есть свое место.

А действительно ли всем?

Даня, отправленный обратно, и про которого мы благополучно забыли на то время, пока созерцали становление звездного феодализма во вселенских масштабах, не сразу очутился в кровати. Он сначала в нее лег и крепко заснул, а перед этим прошел все стадии взросления. Особенно тяжело далась та, где ему на Новый год не подарили голубя и вообще. Но он об этом плохо помнит в свои сорок.

Забавно, что некоторые родители из кожи вон лезут, чтобы их чадо, пока оно маленькое, больше радовалось жизни и веселилось. И перестают это делать, когда чадо немного подрастает и выясняется, что оно совершенно не помнит их стараний. Разочаровываются в нем, что ли.

Его родители не разочаровались в сыне. Просто потому, что никогда не были им очарованы. И, едва он достиг совершеннолетия, выставили его взашей. Это такое место, откуда ты не можешь возвращаться туда, где ты раньше жил и где тебя попросили освободить помещение без предварительной договоренности с выставляющими.

О годах, проведенных на седьмом этаже общежития, в комнате, выделенной ему и нижеследующему по списку вновь поступивших, от одного не очень известного учебного заведения, лучше умолчать. Там так много всего, что хватит на отдельный рассказ, и все это не будет относиться к делу.

А потом окончательно дала под зад взрослая жизнь: работа, планы, ипотека. Женщины сменяли одна другую. Друзья появлялись и уходили по своим делам. Все менялось. А Даня был. Но был всегда так, что чувствовал в этом какой-то подвох. И постоянно что-то хотел изменить.

И особенно сегодня.

На самом деле он хотел изменить что-то уже вчера, но к середине дня понял, что не готов к изменениям.

Так бывает. Мы подсознательно не хотим меняться. Для этого нам нужны идеальные, сферические условия в вакууме. И вот вечером мы ложимся с мыслью, что завтра будет все по-другому. А утром еле выковыриваем себя из кровати и понимаем, что настолько не выспались, что просто не до изменений, и с ними ничего не случится, если они подождут. До нового года, например. Там-то хотя бы будет легко запомнить, когда именно изменения произошли, и посчитать, сколько дней мы с ними уже вместе.

Все как всегда. Нам нужно постоянно вычислять и при этом оглядываться в прошлое. Мы никак не можем перестать скучать по тем временам, что были. Пусть они и были не очень хорошими. Пусть были такими старыми, осточертелыми и пережившими себя, что попахивали гнильцой, но родные же, наши же. Так и тянется жизнь, год за годом. Она ждет, когда наступит тот день, чтобы начать уже, наконец, бегать. И он ждет тот же самый день, чтобы бросить курить. Дни сменяют друг друга. И даже если утром вдруг покажется, что день именно тот, то к вечеру выясняется, что он им просто притворялся и никогда не был тем самым. И никогда не любил вас. А был с вами только чтобы развлечься.

Даня не стал выяснять утром какой сегодня день. Ему это было совсем не интересно. Кофеварка накапала половину кружки кофе и отключилась. Долго думала, хочет ли она завершать начатое дело, но в итоге собралась с силами и выдавила из себя полную кружку. Окончив работу, она уставилась на таращившегося куда-то через нее Даню, таким же немигающим синим огоньком под надписью «ОК».

– Ну раз так, – сказал ей Даня, – значит, действительно все хорошо, – и выключил ее так быстро, что она даже не успела обидеться на то, что ее вновь не поблагодарили.

О том, какой сегодня день, Даня прочел из напоминания в телефоне. Сегодня ему к врачу. Работа последнее время причиняла сильнейшую боль, а лучшее средство от боли – это мази. Но и посещение поликлиники с целью получения больничного тоже подходит. Главное, не признаваться там, что боль душевная, а пожаловаться на головную или любое другое физическое недомогание.

Допив свой остывший кофе и съев бутерброд с маслом и сыром, Даня вдруг понял, что он больше не может ничего не менять. И как только получит больничный – все поменяет. Что именно он будет менять, он решит потом. Зачем задумываться об этом, пока нет больничного, утруждать себя, ведь его еще могут и не дать. Больничные, они такие – не всем положены.

3

Даня оделся, достал наушники и сунул их в уши. В них добрый женский голос извинился и сообщил, что не может его понять. Конечно, не может, он сам себя не понимает порой. Но не сегодня. Сегодня ему было все очень понятно, только вперед. На выход из темного подъезда.

Путь был недолгим, он проходил по нескольким небольшим тропинкам, плавно перетекающим одна в другую, и одной большой площади с огромным количеством людей. Людей, старающихся держаться друг от друга подальше, но неизбежно собирающихся в людных местах. Это такие места, которые изобрели, чтобы собирать людей вместе и созерцать, как они отдаляются друг от друга. Ага, точно, как астрономам интересно созерцание отдельных звезд и их скоплений, есть те, кому интересно созерцание людей. Но об этом немного позже.

Вот один с собакой праздно прогуливается вдоль газона. Вот второй бросает на него злобный взгляд, ибо недавно наступил на некие продукты жизнедеятельности, непрерывно вырабатываемые этими людьми путем кормления своих домашних животных два раза в день. Ребенок упал с качелей. Плачет. Не ребенок, тот потер макушку и вновь взгромоздился на качели. Мама его плачет, потому что поругалась из-за этого со своим мужем, по совместительству папой ребенка, допустившим столь сильную оплошность и не оправдавшим возложенное на него ее высокое мнение.

Людям, видимо, свое мнение очень жмет в талии, поэтому они стараются его на других возложить. Как бы с благой целью, словно примерить. Ты посмотри, как на тебе это круто смотрится! Оставь себе, у меня просто валяется не нужное, а тебе пригодится. А потом разочаровываются. Так вот ты какой, оказывается… не носишь то, что тебе подарили…

А у Дани не было мнения, он просто шел. Просто слушал музыку. Музыка есть везде во Вселенной. Ну не повально везде, а там, где случайные стечения обстоятельств привели к тому, что некоторые молекулы образовали некие структуры. И эти структуры в процессе эволюции не были уничтожены направленным взрывом сверхновой, а эволюционировали до того, что смогли себя осознать и захотеть спариться. А всем нам известно, что если вы музыкант, то у вас точно будет выбор, с кем именно продолжать свой род. Каждую ночь неоднократно продолжать.

И мы точно знаем, что звук не распространяется в вакууме. Значит, тут нет места плагиату. И если продолжить выдавать один факт за другой, своевременно подтягивая логические доводы, можно прийти к выводу, что музыка была всегда и везде. Ее никто не придумывал, она просто есть. Но я не буду развивать эту тему, иначе рискую быть засуженным музыкантами, получившими изрядную компенсацию, за то, что смогли расслышать знакомые ноты в произведениях других, возможно, более талантливых авторов, и сумевших доказать в суде принадлежность этих нот именно самим себе.

– Приходите к нам на тренинг личностного развития «Новые горизонты».

– Что?

Он остановился и поднял в изумлении голову. Не всегда ждешь, что в людном месте с тобой заговорит симпатичная девушка. В людных местах, как мы выяснили, вообще мало кто разговаривает, если они не давние знакомые. А иногда такое поведение, ходить и разговаривать со всеми, приравнивается к дурному тону. Ну это опять лишь чужое мнение.

Никита, который утром явно пил не кофе, на это мнение совершенно не обращал внимания. Он просто не мог, его внимание было полностью поглощено женщинами, по оплошности надевшими сегодня короткие юбки выше колена и по неосторожности попавшимися ему на глаза.

– Приходите к нам на тренинг личностного развития «Новые горизонты», – повторила она скороговоркой хорошо заученную фразу и протянула листочек бумаги, цветастый, только что из типографии.

– Зачем?

– Как зачем? Мы проведем обучение по новейшей и уникальной микроволновой технологии. Вы сможете подняться до небывалых высот в своем развитии.

– И вы действительно считаете, что он мне нужен?

– Очень считаю. Вам понравится! – улыбалась ему всеми своими зубами девушка и продолжала протягивать флаер.

– Вы знаете, мне почему-то сильно не нравится мысль, что я не развитый.

– Ой, – она вдруг перестала улыбаться, но руку не опустила. – С чего вы так решили?

– Вы сами мне об этом сказали. – Теперь и Даня перестал улыбаться ей в ответ и даже немного удивился ее реакции.

– Я такого не говорила.

– Ну как же? Я ясно слышал от вас, что мне нужно личностное развитие, а это значит, что у меня такового развития недостаточно.

Девушка окончательно потеряла в лице, опустила глаза. Явно разочаровалась в собеседнике и в том, что он ничего не понимает. Непрошибаемые люди, думала она в этот момент, а мог бы просто отказать, просто сказать, что занят в этот день. Или мог банально подкатить, как это делают остальные умники. Так было бы даже лучше, чем сейчас, она бы хоть знала, как его отшить. А ведь все только начинается, и до конца рабочего дня таких оригиналов будет еще тьма. Вот бы их всех сослать на один остров и пусть там острят друг с другом и не мешают нормальным людям делать свою работу.

– Извините, – вернув самообладание и немного улыбку на лицо, произнесла девушка, – но возьмите для информации, может, передумаете.

Она все же всучила ему бумажку. Отвернулась и немного отошла в сторону, стратегически оказавшись на пути другого прохожего. Натянула непринужденный вид, предварительно выудив новую бумажку из обильной стопки, перетянутой желтой резиночкой.

А Даня пошел дальше. И очень долго нес этот разговор у себя в голове, пытаясь понять, что именно ему не нравится в названии тренинга. Но не получил приемлемого ответа и отвлекся на созерцание маленького фантика возле урны, пока проходил мимо.

В итоге тренинг «Новые горизонты» состоялся и без него. И прошел очень даже ничего. В огромном зале с бордовым занавесом. Спикер хорошо поставленным голосом долго объяснял и водил мощнейшей лазерной указкой по огромному проекционному экрану. Слайды сменяли друг друга, анимация, правильно подобранная фоновая музыка. Он по окончании тренинга даже сорвал овации зала. Все же очень хорошо, что он занялся своим голосом. А то голос – штука такая, непрочная. Постоянно норовит упасть и закатиться куда-то подальше. А когда голос хорошо поставлен, люди тебя слушают. И некоторые даже верят.

Но были в зале и те, другие, что просто пришли с ней, своей подругой, за компанию, чтобы ее никто не подцепил по дороге. Или надеялись с кем-то познакомиться. Или по любым другим причинам, доподлинно не известным. Такое бывает, не всегда сразу понятно, для чего именно люди идут в те или иные места.

Но и Даня был по-своему прав. С горизонтами действительно не стоит так шутить. Обычно всему, и даже сверхмассивной черной дыре, вполне хватает одного старого доброго горизонта. Ведь горизонт – это то, за чем ничего не видно. И чем больше горизонтов – тем меньше удастся разглядеть. Вот и незачем их плодить.

Ему так и не удалось, вопреки ожиданиям, добраться до больницы без происшествий. Сначала Дане пришло гневное сообщение, а потом был нелицеприятный телефонный разговор. Но обо всем по порядку. Мы же договаривались вести повествование с самого начала.

Надежда началась ненамного позже Дани. Родилась, половозрела и жила себе спокойной размеренной жизнью. Пока не встретила его. И пока не поняла, что парень он, в общем-то, ничего, и она уже в том возрасте, когда пора бы уже задуматься о серьезных отношениях.

Не надейтесь, что девушка поняла это сама по себе, для этого у нее есть прекраснейшие мотиваторы в виде мамы и подружек. И Надя в этом плане не исключение. Как только мама поняла, что Даня достаточно глуп, чтобы не замечать ее, мамы Нади, изыскания в его сторону, и достаточно умен, чтобы работать на престижной и высокооплачиваемой работе с возможностью карьерного роста, сделала все, чтобы объяснить дочери, что именно его Наде не хватает до полного счастья.

И дочь поверила. И действительно стала очень несчастной. В этом к тому же сильно помогала ее подружка Оксанка, каждый раз твердившая Наде, какой Даня клевый. И еще не упускавшая возможности сверкнуть на него своими глазками подленькими, и засветить ему, как бы нечаянно, резинку чулок.

Только вот Даня, к величайшему разочарованию всех, кроме той шлюхи Оксаны, никак не хотел понять, что от него требуется. Нет, он был весьма галантным кавалером, достаточно мило ухаживал. Дарил цветы и мягкие игрушки и вообще очень хорошо к Наде относился. Ей нравилось, как он смущается, когда у него не получается сделать задуманный сюрприз. Очень нравилось, как Даня ведет себя в гостях. И вообще, что он добрый. Но все это перечеркивало то, что он совершенно не задумывался об открытой возможности карьерного роста. А поняла она это потому, что Даня посмел наотрез отказаться с ней об этом говорить.

Вообще, с престижными высокооплачиваемыми работами всегда такая неразбериха. Есть те, кто доволен ими и на них честно работает. Эти люди обычно даже не подозревают, что они удостоились этой чести – работать на такой крутой работе. И поэтому они совершенно ее не достойны. Именно так говорят про них другие люди, которые не любят свою работу, считают ее непрестижной и невысокооплачиваемой и хотят такую же работу, как у первых. У них очень тяжелая, насыщенная стрессами жизнь, и врачи рекомендуют им пить больше молока. Но они в основном предпочитают пиво.

Наде надо было сегодня тоже выпить молока, но она предпочла написать СМС, потому что ей вконец все осточертело. Осточертело, что он не обращает на нее внимания, что никогда сам не напишет, что даже не вспомнил про годовщину. Ей очень осточертело, что мама постоянно намекает на ее переезд к Дане и что он действительно ей не предложил этого до сих пор. А ведь давно пора бы не только предложить жить вместе, а замуж позвать. И вообще, она не может больше терпеть его столь несерьезные намерения по отношению к ней. За то время, которое они встречались, уже можно было задуматься даже о детях.

Ну так-то она была хорошей. Даня действительно ее очень любил. И искренне переживал и даже недоумевал, почему она на него злится. Почему просит перестать есть эту вредную пищу. Ведь это только к лучшему, что она не ест чипсы, а он брокколи, не приходится ничего делить и каждому больше достается.

Он верил Надежде, ему нравилось проводить с ней время. Даже тогда, когда она молчала из-за обиды, содержание которой он, к величайшему ее сожалению, утром не мог вспомнить. А она столько времени потратила на то, чтобы приучить его подавать ей руку, когда они выходят из автобуса. Он совершенно не хочет меняться!

Единственный друг Дани, по совместительству бывший сосед, иногда совсем недоумевал.

– Зачем ты с ней? Почему ты это терпишь? Она на тебя постоянно ворчит, испытывает твое терпение и совсем не замечает то, что ты для нее делаешь.

– Я ее очень люблю. И не терплю ее. Мне с ней очень хорошо, даже когда она дуется, – отвечал Даня.

И это было правдой. С Надеждами всегда так. Они всегда кажутся тем, чем не являются на самом деле. В глубине души они действительно хорошие. С прекрасным чувством юмора, манерами и чертами лица. Но Надежды призваны в этот мир испытывать наше терпение и быть с нами до самого конца. Поэтому, когда у человека появляется Надежда, он будет холить и лелеять ее, холить и лелеять. Пока в один момент, Надя в нем не разочаруется и не выйдет прочь.

Момент этот настанет у Дани очень скоро по земным меркам. И будет разрушительным в масштабе одного человека и совершенно незаметным для Вселенной. Хотя… я бы не был так в этом уверен.

Содержание СМС я тут цитировать не буду просто потому, что сообщение более чем частично пересказывается в телефонном разговоре, случившемся буквально через несколько минут после того, как Даня ощутил вибрацию в кармане своих черных джинсов, по которой понял о наличии у него непрочитанного письма. Но сначала он был занят горизонтами, а потом лишь хотел добраться до больницы и в очереди заняться его прочтением.

– И когда ты собирался мне ответить?

– Здравствуй, милая.

– Какая я тебе милая? Ты даже и не думал обо мне, пока я не позвонила!

– Думал, конечно, любимая. Все утро думал, – соврал Даня просто потому, что так всем будет проще.

– И когда ты собирался мне об этом сообщить? Чем ты там таким был занят?

– Сейчас я иду к терапевту, а потом хотел позвать погулять. – Опять небольшая ложь во спасение. Но потом он все же решил добавить немного в оправдание своих действий для самого же себя. – Меня отвлекли немного, и забыл посмотреть в телефон, прости, пожалуйста, что не ответил на сообщение. Как дела?

– У меня хорошо. А у тебя не очень.

– Откуда ты знаешь?

– Что знаю?

– Что дела не очень.

– Ты дурак, что ли? Я говорю – плохо у тебя дела.

– Я знаю, что плохо. Проснулся в ужасном настроении и вообще.

– Тогда у меня для тебя есть еще плохие новости.

И далее Надя в красках рассказала Данилу, что устала от него, и что сил ее больше нет, что она его не любит и предпочитает умереть старой девой, чем хоть еще один день ждать от него поблажек. Так последнее время она выражалась обо всех Даниных попытках порадовать любимую. Сказала и повесила трубку.

Вот все и начало меняться, подумал Даня, убирая телефон в карман. Он еще не осознал, что остался один. С мужчинами и некоторыми видами животных такое случается. Их сначала держат в клетках, потом клетку убирают, а животные никуда не уходят.

Об этом в свое время была одна нашумевшая в прессе статья, там что-то про наличие в крови особых, затормаживающих понятийность, клеток. Сильно развитых у мужских особей. Автор, кандидат медицинских наук, очень долго и в красках разъяснял структуры процесса выработки клеток в коленно-локтевом суставе и схему их постепенного проникновения в мозг. Описывал методы их выявления и процессы, влияющие на ускоренную выработку Медлоидов, так он их называл. Автор статьи даже предлагал опробованные на породистых животных методы уменьшения содержания в живом теле таких клеток.

Но шумиха быстро утихла, когда выяснилось, что Нобелевскую премию давать попросту некому. Автора, полностью обнаженного, всего измазанного густым слоем оконной краски и утверждающего, что он в полном порядке, просто ему надо лишь немного солнечного света, чтобы зацвести и развеять свою пыльцу по всему земному шару, нашли на следующий день после того, как он на себе применил свой Демедлоид. Аппарат, который посредством электрического тока, вакуума и некоторых радиоактивных элементов, был призван ускорить его работу над новым проектом о клетках, умерщвляющих организм посредством старения, – Старлоидах.

Кстати, не удивляйтесь насчет радиоактивных элементов, их в те годы было в избытке, и люди делали даже радиоактивную зубную пасту, пока не осознали, что потребители от нее мрут как мухи. Проблема заключалась в том, что умирали они не все разом, а постепенно, и волосы у всех выпадали по-разному. А вот зубы оставались целыми. Даже немного светились, что очень радовало детей, когда они находились в темноте.

4

Я совсем забыл, что обещал вам нескольких персонажей. Неудобно познавать что-то только с одной стороны. Для того чтобы действительно увидеть всю картину, нужно сменить точку зрения. Вот и попробуем познакомиться с еще одним участником. А точнее, с очаровательной участницей нашей истории.

Она жила в большом и уютном доме. Спальня ее находилась на втором этаже и была не простая, а с видом на море. Правда, не большое, но очень доброе и спокойное.

Она часто приходила на берег и стояла. Ждала, что ее кто-то встретит. Или не ждала, а просто размышляла. Размышляла о своем одиночестве, сидя на желтом мелком песке. Созерцала небольшие, но очень шумные зеленоватые волны из раза в раз гулко накатывающие на берег в попытках его поглотить. Или выбраться из своей ямы наружу, тут можно двояко рассудить. И если бы море могло думать, как океан на одной отдаленной планете в одной отдаленной галактике, то точно решило бы выбраться. И это совсем не удивительно, когда понимаешь, что все находится над уровнем тебя. Всегда хочется расти в своих начинаниях.

В аккуратном кирпичном доме было тепло и светло. Прибрано, и в холодильнике всегда было много еды. Всегда горел очаг, и мягкий стеганый плед, накинутый на кресло-качалку, был почти новым. Но, кроме нее, там никто не жил.

К ней всегда все приходили, но никто не задерживался. А если и были рядом, то с таким видом, что лучше бы их тут не было. А ведь она была очень доброй и любила их всех. Даже несмотря на то, что все пытались ее любыми способами избежать.

Нет, это не то, что вы подумали. Она была очень красивая и умная. К тому же у нее была стройная талия, и возраст ее был где-то средним и, кстати, вполне себе детородным. В некоторых народностях и после некоторых глобальных катаклизмов такие функции очень ценятся у населения.

А вот ум у девушки, как правило, везде ценится не очень. Всем очень нравится, когда на приеме девушка бархатным голосом произносит что-то по-латыни. Латынь вообще всем нравится, кажется, что вы прикоснулись к искусству. Но не все готовы радоваться тому, что девушка действительно поняла, что сказала. И еще попыталась растолковать им значение.

На море сегодня налетел шторм. Не сразу налетел. Сначала медленно собирались большие темные тучи, словно огромные мешки с углем, сталкивались и накатывались друг на друга. Затем, как по команде, молния, словно палочка дирижера, разрезала воздух и грянул гром, а за ним второй. Поднявшийся сильный ветер оповестил о своем присутствии скрипом деревянных перекрытий. А обильный дождь оркестром застучал свою партию по покатой крыше.

Море радовалось приходу дождя и отплясывало в диком первобытном танце. Ритмично, огромными волнами, родившимися из самых глубин, из недр этого зеленого гиганта, наступало на берег. То усиливая удары, в попытке разбить все, что в зоне досягаемости волны, в песок, то затихая. Море словно наблюдало несколько мгновений над проделанной работой и, не удовлетворившись, нападало вновь с удвоенной и неистовой силою.

Естественно, нашей героине не оставалось ничего более, чем просто оставаться дома и заняться насущными делами.

Насущными делами сегодня было: принять ванну, прибраться в гостевой комнате, приготовить еду на завтра, сесть почитать. Затем вспомнить еще пару дел, когда станет понятно, что книга не интересна. Принять горячую ароматную ванну можно два раза, в качестве поощрения. Не забыть полить цветы.

Очень хотелось бы поприсутствовать за дверью ее душевой. Посмотреть и в подробностях описать читателям, как юная дева, мягчайшей пенной губкой прикасается и проводит по своей шее, плечу. Слегка поднимая ручку в грациозном повелительном жесте, спускается ниже, к груди. Сочной спелой груди, с… Все, все! Заканчиваем с этим безобразием. Пока она моется при свечах, гораздо полезней будет немного рассказать вам о ее мире.

Попробуем начать повествование совсем не так, как с попытками понять Ничто. Начнем с конца. Прежде всего со свечей. Нет, это совсем не древний мир, но традиции званых приемов тут очень чтят. Тут полно энергии, и в ванной есть очень даже хорошее, последней модели освещение. Просто свечи ароматизированные, а их мерцание завораживает и успокаивает. Море тут зеленое, потому что в нем процветает определенный вид планктона, который и окрашивает воду в изумрудный цвет. А два раза в году, когда луна совсем не появляется в ночном небе, поверхность моря вспенивается и начинает испускать мягкое мятное свечение.

И да, это действительно другой мир. Не измерение, не параллельная Вселенная. А другая. Ведь Вселенные прежде всего не линии. Вселенные подобны налетевшим на этот берег моря тучам. Иногда они даже могут пересекаться. Пересекаться временем, пространством, веществом или энергией. И, аналогично тучам, эти пересечения не могут проходить бесследно. Вселенные постоянно меняются сами и меняют друг друга. Клубятся в потоке бытия. Или небытия…

Мы могли бы заметить эти миры, эти Вселенные. Могли бы, но – мы не хотим. А когда нам хотеть? Вся фирма гордилась семейным положением менеджера Степана. И он действительно был счастлив: жена – красавица, сын планирует поступить на бюджет в институт. Да и сам он очень даже ничего. Лучший работник месяца три месяца подряд!

И одним вечером Степан был как никто близок к просветлению и не в шутку, а серьезно задумывался о своих предчувствиях и ощущениях. Он был уверен, что в его мире есть то, чего он не видит, но чувствует. Но пришел сын и все испортил, сказал, что он эмо.

И все бы ничего, но эта субкультура и пятнадцать лет назад (От написания этой книги) была не особо популярной и вызывала лишь жалость.

На следующий день на работе он понял, что именно не видел, но ощущал. Это были руки молодой стажерки на своих коленях. Предчувствие в этот раз его не подвело, и переживания по поводу сына отодвинулись на второй план спелыми чреслами стажерки. Однако предчувствие подвело Степана вечером. Жена про все узнала. И до сильнейшей боли в голове от тяжелого предмета, банально – по помаде на воротнике.

Но оставим Степана со своей головной болью и вернемся в тот мир, который я хотел создать с целью описать его во всей красе своим мечтателям, читающим эти строки.

Вот изумрудов, в цвет которых окрашено море, в этом мире нет. Не, не так. Изумруды есть, но вот понятие драгоценных камней отсутствует напрочь. Понятие драгоценности сильно опошлено в той реальности, которую мы с вами создаем. Очень много людей мечтают обладать тем, чего в нашем мире очень мало. Тем самым проводят дни и ночи в мечтах о холодном и твердом камне, совершенно не замечая, что точно такие же, а местами намного прекрасней вещи находятся прямо вокруг них. Совсем под ногами лежат, никому не нужные.

Или того хуже, не замечая, что драгоценность всегда находится в них самих. Глубоко внутри. И только того и ждет, чтобы ее действительно заметили, дали раскрыться и расцвести.

В этом ином, отличном от нашего мире все – драгоценность. Все прекрасно. Но, к сожалению, не у всех. Там тоже есть те, кто недоволен существующим порядком вещей. Хоть порядок тот и весьма не сложен. Ты просто есть в мире, а мир есть у тебя. Ты берешь и создаешь то, что хочешь. А самое главное, что никому это не мешает.

Это весьма странно и очень непонятно для обитателей последовательного мира, вроде нашего. У нас все постепенно. Утро плавно переходит в день. Гора поднимается в небо. Океан спускается, и чем ниже, тем меньше туда проникает солнечный свет. Мороженое, если его достать из морозилки, тает медленно и с краев (но это скорее плюс, можно смаковать его слегка подтаявшим). А если подключить к батарейке лампочку, то она разрядится. И не лампочка, а именно батарейка.

А в придуманном мире батарейки попросту не нужны. И не нужны весьма недолговечные светодиодные лампочки. И потому нет сговоров производителей делать их перегорающими. Да и производителей совсем нет. Есть только мир, и ей нужно лишь захотеть освещение в ванной – и оно будет. Ей интересно было посмотреть на зеленое море, освещающее небо до самого горизонта, – и вот оно. Прекрасное море, прекрасный небосвод, усеянный придуманными звездами в придуманных созвездиях.

И все это тянется в бесконечность, которая никогда не была против подобного рода экспериментов. И только я хотел написать, что она здесь не одна, как понял, что нет понятия «здесь» в этом мире. Но придется его ввести на время, чтобы просто попытаться объяснить, самому себе и вам, как там все выглядит. Немного, так сказать, измерить в длину то, что нужно было взвешивать.

Все, кто там существуют, сами создают себе мир. Пусть, для наглядности, это будет этакое общежитие. Вы бывали в общежитиях? Там такие длинные коридоры. И еще в какую комнату ни загляни, ее обитатели будут этим крайне недовольны, потому что именно в этот момент начали переодеваться и уже задрали блузку.

И тут так, только коридора нет, а комната обитателя – отдельный созданный им мир только для него самого. Всегда можно выйти из него и сходить в гости к соседке, просто захотев. Для этого не придется пробираться через заваленный чужой обувью, детскими колясками, развешанным на веревках постиранным бельем и орущими кошками коридор.

Вы сразу, как подумаете, окажетесь в ее мире. И прекрасно то, что вы при этом не появитесь в клубах дыма сразу рядом с ней, в ее ванной. И не застанете девушку в неглиже. Хотя многие мужчины сейчас со мной не согласились бы. Вот и в том мире были недовольные сложившимся положением вещей. Тем, что приходится сначала оказываться у входа, сообщить о своем прибытии и ждать, пока вас впустят.

Звонок в дверь раздался сразу, как она влезла внутрь просторного вязаного пуловера. В него бы влезли две таких, как она, но женщины они, хоть об этом не признаются, но очень любят места, куда, кроме них, может поместиться еще кто-то. Это утверждение с некоторыми исключениями применимо во всех мирах.

– Дорогая, входи. Я сейчас закончу и спущусь, – сказала она прямо из ванной своей подруге, стоявшей у входной двери.

И подруга услышала. Подруга поняла, услышать она не могла из-за завывания ветра и тарабанящего по крыше веранды дождя. Дверь тихонько скрипнула и открылась, впустив в дом насквозь промокшую подругу и сопровождавший ее прохладный и весь пропитанный брызгами ветер.

Огонь в камине замерцал, но, оправившись от шока, продолжил мирно потрескивать и пускать в трубу ленивые искры. Его отражение растеклось по лакированному паркету, рисуя на нем свои неповторимые и недолговечные пейзажи.

– Дести, а ты дашь мне полотенце? – сказала она с порога, как только закрыла за собой дверь.

– Да, конечно. Я уже спускаюсь, – вместе с шагами на лестнице, послышался и бархатный голос Дестины. – Аци, а что тебе дома не сидится в такую погоду?

Они с Ацидент – давние подруги и частенько захаживают друг к другу в гости. Бывает и недопонимание, как и у всего сущего. У людей так у самих с собой большое недопонимание, что говорить обо всем остальном. Но это совсем уж редко происходит, в большинстве случаев девочки очень любят друг друга и всячески поддерживают.

Вообще-то, чисто формально подруг тоже можно считать людьми. У них два глаза, две руки, десять пальцев на ногах. На каждой. Шучу. Выглядят они совершенно как и мы. А точнее, нам их гораздо легче увидеть, представив себе подобными. Так людям всегда легче. Так всегда и все странное объясняется.

Если звезды удаляются друг от друга при взгляде из телескопа, то проще это визуализировать исходя из своего чувственного опыта. Достаточно заглянуть в свои воспоминания и увидеть, как надувался в детстве воздушный шар. Как сильно тогда папины щеки раздувались от напряжения, и родинки у него на лице разъезжались в стороны. Вот и готов ответ – расширение щек… ой, расширение Вселенной.

– У меня сегодня слишком жарко. – Аци выхватила поданное полотенце и накинула на голову. – Сделаем чаю?

– Да, дорогая, он только что вскипел.

Это нам с вами пришлось бы долго искать заварочный чайник, мыть его от скопившейся пыли и доставать с самой дальней полки элегантные чашечки (ну не подавать же гостям чай в той кружке из магазина приколов, что подарили на прошлый Новый год коллеги). А перед этим всем желательно будет еще сходить в магазин за сластями.

Девочкам только и нужно было, что просто пройти в прихожую и сесть перед камином у журнального столика, чтобы насладиться прекрасным терпким чаем. Давайте вы тоже прикоснетесь к созданию этого мира? Пускай чай будет из лепестков того, что вам самим сейчас придет в голову.

Пусть к треску поленьев в камине еще добавится умиротворяющая музыка, льющаяся откуда-то сверху и обволакивающая все в комнате приятными, нежными мотивами. А скрипучие завывания ветра и неугомонный шум больших сочных капель дождя слегка поутихнут.

– Как ты сегодня? – начала хозяйка дома.

– То тут, то там. Как обычно. А ты?

– Я решила сегодня не гулять и заняться собой.

– Собой – это прибраться в гостевой комнате? – Аци хихикнула, явно довольная тем, как ей удалось подшутить над подругой.

– Отстань.

– Сколько бы ты там не прибиралась, в ней все равно никто не гостит.

– Знаешь, – Дес сегодня была чересчур серьезна, – я начинаю жалеть, что рассказала тебе об этой комнате.

Гостевые комнаты действительно существуют, чтобы эпизодически вытирать в них пыль. Сначала в детстве мы мечтаем о том месте, куда всегда можно приводить друзей. И оставлять их там, без необходимости спрашивать разрешения у родителей. А потом вырастаем и забываем об этом. Но из глубин подсознания что-то нам всегда напоминает о той детской и очень наивной мечте. А потому мы всеми силами стараемся реализовать ту наивную фантазию. И только когда нам удается-таки заполучить гостевую комнату в полное свое распоряжение, мы осознаем, что наши друзья уже выросли и у них в домах есть точно такие же места. Ну или они очень заняты, зарабатывая себе на дом, где тоже будет гостевая комната, и только поэтому не смогут у вас погостить.

– Ну полно тебе, я ни в коем разе не хотела тебя обидеть. Хочешь, я тебе помогу с уборкой?

– Ты вчера помогала, спасибо, – сказала, подобрев не от слов подруги, а после второй конфеты, Дес.

– Может, тебе уже выключить дождь и пойти ждать?

– А зачем?

– Ты сейчас меня действительно пугаешь. Как зачем? Так всегда было.

И тут Дес поставила свою элегантную фарфоровую чашечку с золотистым и очень ароматным чаем на стол. Потупила взор. Вздохнула. Сжала руки в кулачки и, подняв голову, быстро встала. Стул скрипнул и прокатился по блестящему полу, оставив за собой еле заметные полоски. А огонь в камине снова разволновался и посыпался многочисленными искрами.

– Во-о-от! Так действительно было всегда. Я давно думала об этом. Всегда об этом думала. Может, мне нужно что-то менять?

5

В просторном холле больницы яблоку негде было упасть. И ладно, что яблоки всегда падают. И иногда на голову… Так за ними закрепилось стойкое мнение, что падать они могут везде, просто для этого у них недостаточно места на данном конкретном участке Вселенной.

Особенное оживление наблюдалось возле двух справочных терминалов, установленных у стены. Люди толпились перед ними в надежде узнать номер своего кабинета или записаться на прием. Три женщины в белых халатах, дежурные администраторы, приставленные заведующим поликлиники к терминалам, с целью обеспечения безотказной работы нововведения пытались разобраться, какую кнопку тот или иной посетитель должен нажать, чтобы попасть на прием к своему врачу.

– Скажите, пожалуйста, в каком кабинете принимает терапевт по седьмому участку? – спросил Даня у одной из них.

– Дождитесь своей очереди и посмотрите номер кабинета через терминал.

– Но я не умею.

– Я вам помогу.

– Может, вам проще сказать мне номер кабинета?

– Нет, не может, – ответила женщина и указала на терминал: – Введите или отсканируйте номер своего страхового полиса.

Он достал полис, поднес к сканеру на торце терминала, тот заморгал и протяжно пикнул.

– Лучше введите вручную, – подсказала дежурная, – считыватели иногда тормозят.

– Зачем же вы мне тогда сказали его отсканировать? – произнес шепотом, чтобы она его не расслышала, Даня и начал вводить номер.

– Теперь в поле слева введите номер талона записи к врачу. – Вообще-то, она его услышала, но это была далеко не самая обидная придирка от посетителей за сегодняшний день, и она решила просто ее проигнорировать.

– У меня нет талона.

– Вы без записи? Тогда вам надо выбрать специалиста, к которому хотите попасть. Вот справа нажмите кнопку. Теперь слева в списке смотрите. К кому вы хотите на прием?

– К терапевту.

– Он внизу списка. Поднимайтесь. Да нет же, надо нажать стрелку внизу.

Простите, я тут отвлекусь: а вас тоже знобит, когда человек воспринимает списки на компьютере таким образом? Есть практика опуститься по списку, но некоторые поднимают списки, чтобы увидеть на экране его конец. Кто-то из людей словно опускает камеру, чтобы увидеть то, что их интересует, а кто-то оставляет ее статичной и поднимает все остальное. Ох уж эта точка зрения…

– Вот терапевт. Какое у вас прикрепление?

– Седьмой участок.

– Выбирайте. Подождите, не так быстро, сейчас загрузится календарь приема. Да, сегодняшняя дата. Выберите «Без предварительной записи». Возьмите талончик.

Из терминала с шумом выскочил прямоугольный клочок бумаги, на котором большими буквами было написано «Живая очередь». Даня при беглом осмотре среди многочисленных мелких надписей не заметил номера кабинета.

– Все, вы можете идти, – сказала ему, удовлетворенная своей проделанной работой дежурная.

– А в каком кабинете он принимает?

– Ох, что же вы сразу не сказали.

– Я сразу и сказал.

– Поднесите талончик к считывателю…

Не знаю, как вы, но я больше не могу выносить этот диалог.

Есть отличное правило, лучшее – враг хорошего. До того как установили эти терминалы, за информационной стойкой работали два администратора, при этом одна из них всегда находилась где-то на обеде. И очередей не было, они великолепно справлялись со своей работой. Но, прогресс не стоит на месте. Все постоянно обновляется. К сожалению, новаторы забывают главное правило нововведений. Люди должны говорить «Ой, как стало удобно», а не «Ерунда, привыкнем».

Даня после непродолжительного петляния по многочисленным лестницам и коридорам подошел к нужному кабинету и спросил:

– Кто последний?

– За мной мужчина занимал, – отозвалась женщина с до того туго собранными на затылке волосами, что казалась удивленной его вопросу.

Она огляделась вокруг и указала на мужичка в клетчатой рубашке.

– Вы последний? – обратился Даня к нему, явно удивленному.

– Женщина за мной занимала, – и он, тоже оглядевшись вокруг, указал на удивленную даму с волосами, собранными на затылке.

– Как это я? – дама, как оказалось, смогла еще сильнее удивляться. – Вы же после меня подошли и за мной заняли.

– Следующий! – вмешался в спор голос из-за двери.

Очень молодой голос, симпатичной девушки в белом халатике, едва прикрывавшем ее стройные ножки. Так мог бы думать Даня, если бы не был занят решением вопроса, которым он задался, чтобы понять, кто за кем занимал очередь и после кого именно он пойдет на прием к этой прекрасной незнакомке.

– А я думал, за мной вы.

– Нет, за мной вы.

– Тогда кто же будет за мной? – недоумевал мужчина и все еще оглядывался по сторонам в поисках поддержки.

– Я буду, можно? – Вставил свое слово Даня.

– Если женщина не против.

И очень хорошо, что вопрос решился, мужчина не стал долго настаивать на своем и согласился с утверждением женщины. А почему хорошо – так все достаточно банально. Оставаясь каждый при своем мнении, они сильно рисковали создать очередную петлю и взаимно аннигилироваться. Как те мельчайшие частицы и античастицы, что бесконечно появляются и исчезают в пространстве. И тогда на том человеке, за которым занимала и одновременно не занимала та женщина, разорвалась бы не только очередь к врачу, а сама вселенская причинно-следственная связь. Не одна и даже не две, а бесчисленное множество Вселенных пало в неравной схватке с человеческим безумием.

Можно бы было считать Даню спасителем Вселенной, но нет. Такое происходит с завидной регулярностью, и обычно кто-то оказывается рядом, чтобы разрешить возникшую дилемму. И исключить один или оба противоположных положения, исключающих друг друга, из полемического довода.

Да и у Вселенной тоже имеются кое-какие ресурсы. Никто же не хочет исчезнуть по чужой глупости. Глупость должна быть своя собственная. Всегда же приятно обладать чем-то, пусть это что-то и очень глупое. Потому Вселенная, как правило, держит таких аморальных субъектов на почтительном удалении друг от друга. Как по расстоянию, так и по времени.

Но о них, о ресурсах Вселенной, немного позже. А сейчас, стоя в очереди, Даня размышлял. В моменты ожидания люди всегда размышляют. Кто лучше, кто хуже, но с неизменным постоянством, стараются сделать все, чтобы этот момент прошел как можно незаметнее. Ожидание тоже не плошает и часто бывает очень навязчивым, долгим и мучительным.

Но не у Дани. Он что-то нащупал. И, казалось, вот-вот все поймет. Его даже почти не трогало это расставание по телефону. Хотя должно было. Но все, по его мнению, должно было измениться. И вот начало меняться именно так. Сейчас остается только смириться и ждать. Плыть по течению этой бурной реки под названием жизнь и смотреть, куда она его приведет.

Чаще всего такие реки приводят людей к водопадам. Но бывает, что и к лазурному берегу теплого океана. Только вот просто так, откинувшись на спину и созерцая небо над головой, плыть по ним не получается. Реки всегда кишат всякими хищниками, желающими полакомиться лентяем.

– Следующий!

Раздался голос за спиной выходящего из кабинета мужичка в клетчатой рубашке. Даня встал и вошел в кабинет. Это была просторная комната с большим окном, выходящим во двор. Створка окна была слегка приоткрыта, а с улицы доносились детские голоса. Ваня явно перестарался в задирании девочек. Они встали на тропу войны и всем скопом ловят его, укрывающегося среди деревьев и просящего пощады.

Одно то, что она стояла у большого письменного стола, уперев руки в бока, а не сидела за ним с ворохом бумаг, уже было довольно странным. Но Даня еще в очереди понял, что явно встал сегодня не с той ноги, и решил больше ничему не удивляться. К тому же она действительно прекрасно выглядела, а слегка суровый взгляд поверх очков и напускная высокомерность ей были очень к лицу. Еще совсем юному лицу. Тонкие бледные губы и большие ресницы, такие большие, что казалось, если она моргнет, то заденет ими оправу очков, которые очень уютно устроились на тоненьком, элегантном носике.

Она не моргала.

– Ну давай я посмотрю на тебя, Даня.

– Хорошо, раздеваться?

– Ты что, дурак, что ли? Садись, говорю, разговаривать с тобой будем! – и громко села сама. Оперлась о спинку стула, а вот руки с пояса не сняла.

Он подошел к стулу и напомнил себе, что не хотел сегодня удивляться. Он четко осознавал, что этот прием будет совсем не стандартный и не похожий на все остальные, однако все равно осмелился протянуть ей свой страховой полис, вложенный в паспорт. Пусть посмотрит фамилию, вдруг она другого Даню имеет в виду.

Существует такая мода на имена. Как и любая другая мода, она циклична. Когда Даня пошел в школу, то их (Дань) там было двое. А когда заканчивал ее, то, неосторожно крикнув его имя на перемене в коридоре, можно было ждать, что четверо обернутся. Дань много, и далеко не все из них странные. Но большинство.

– Зачем мне это? – не сбавляя суровый тон, сказала терапевт и посмотрела на документы как на что-то грязное.

– Документы, там полис. Вы разве не спросите, что меня беспокоит?

– Тебя беспокоит… Это тебя-то беспокоит? Серьезно? И что же? – Она почти перешла на крик, но потом сдержалась, придвинулась ближе и облокотилась на стол: – Ну давай, расскажи, как тебя беспокоит, что ты ее бросил.

– Я ее не бросал. Она сама меня бросила.

– Одну ее оставил. Она там рыдает сейчас. Зачем ты так? А ведь мог просто мимо пройти.

– Не мог я мимо пройти. Она сама ко мне подошла тогда. – Даня продолжал держать документы в руке. Просто чтобы не забыть зачем он здесь.

– И зачем тебе понадобилось ее в себя влюблять?

– Вы знаете, у меня с головой что-то. Болит все утро.

– У тебя еще и со слухом нелады. Ты, спрашиваю, за что с ней жестоко так? – не унималась суровая девушка. Она явно не была настроена его осматривать, а вот опрашивать Даню ей явно нравилось.

– Я делал все что мог. Ведь я тоже ее люблю. Любил.

– Ты уж определись, любил или любишь.

– Люблю. Но ведь она меня только что бросила.

– Ох, мужчины. Всему вас надо учить, – она выдохнула и немного расслабилась, тем самым сразу стала казаться еще более миниатюрной: – Не бросала она тебя. Между вами возникло серьезное недопонимание. Мне так кажется.

Голос ее уже не имел тех металлических ноток, которые были в самом начале их знакомства. Ну как знакомства, Даня хотел было разглядеть, что написано на ее бейджике, приколотом слева, у большого ворота халата, но не мог. Опускать взгляд на уровень ее декольте в столь напряженной обстановке и когда она глаз с него не спускает было очень рискованным поступком.

– Как это можно недопонять неправильно? – возмутился Даня, – она сказала, что уходит от меня, и положила трубку.

– Не ври, она мне все рассказала.

– А я и не вру. Вы больничный мне дадите?

– Сначала исправь, что натворил, а потом поговорим.

– Хорошо, я могу идти?

– Иди. И береги ее, пожалуйста. Она очень хорошая.

– До свидания, хорошего дня, – попрощался он уже у двери, но взаимности не последовало.

Теперь придется объясняться на работе, думал Даня, когда выходил из больницы. А еще, на чем ему лучше добраться до Нади. Он уже в кабинете решил, что поедет к ней сразу из больницы и попробует помириться. К этому времени Надя уже остынет и с неохотой, но примет его извинения. А остаток вечера они проведут в парке. Сегодня такая хорошая погода.

В это время терапевт сидела на своем стуле. Перед ней стоял пациент с протянутой в руке бумагой. И она вроде как была на работе и должна у него что-то спросить, а вот что именно, она не знала. Да ей и не до этого было, в тот момент она недоумевала, почему у нее на халате расстегнуто столько пуговиц и зачем она надела чужие очки.

Домофон Даня не стал тревожить. Ему бы там не ответили. В оживленном подъезде высотного многоквартирного дома всегда кипела жизнь. Люди ходили по делам из дома и в дом. Хлопали массивной входной дверью с матовым, заляпанным детскими пальчиками стеклом и оставляли бесчисленные следы на белом матовом кафеле в прихожей.

Но именно сегодня жильцам не было никакого дела до входной двери. Двое задержались на работе, одна решила зайти в предыдущий магазин и все же купить эту голубенькую блузку. И в самом доме кто спал, кто ленился, а кто не мог решить, что именно надеть. У одного прогулка сорвалась по причине довольно-таки весомой и дурно пахнущей, выложенной аккуратно у входной двери.

Потому ожидание у Дани выдалось томительным. Пинки мелких камушков с асфальта не принесли положительных результатов. Протирание экрана телефона тоже не вызвало изменений в статусе дверного замка.

Дверь открылась изнутри, вышла маленькая улыбчивая девочка с большим бантом. С коляской и большой сумкой, перекинутой через плечо. С очень деловым видом она поздоровалась с Даней, пока тот деликатно придерживал ей дверь. Выкатила коляску на солнце, поправила выпадающее дитя, свои волосы и платье. Схватилась за ручки и покатила в сторону детской площадки.

Даня подумал, что гулять с ребенком, хотя девочка на самом деле шла за покупками. Ее подруга открыла новый продуктовый магазин, и там раскраски еще, фенечки, разные альбомы. В общем, надо было поторапливаться, пока скидки и все не разобрали и пока предпринимателя-кассиршу не загнали домой. А ребенка, недавно ей подаренного бабушкой, дома не с кем было оставить.

Очень долго не открывали. Потом щелчок замка ознаменовал, что разговору – быть. Она выглянула из приоткрытой двери и казалась не то напуганной, не то удивленной.

– Давай поговорим? – Даня первый нарушил молчание.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, Даня, – …но дверь не закрыла.

– Я не уйду, пока не поговорим. Впусти меня?

Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Подперла ее, сложила руки на груди и уставилась в пол.

– Ну?

– Что ну?

– Говори. Ты же этого хотел?

– Я думал, вместе поговорим. Неужели тебе нечего мне сказать?

– Да уже сказала все. Я устала, Даня, очень. И не могу больше терпеть.

– А я вот никак понять не могу, что именно ты терпеть больше не можешь. Что тебе так не нравится, тоже никак не понимаю, – Даня чесал затылок и тоже силился увидеть на полу то, что она так старательно разглядывает. – Вообще, зачем ты меня сейчас во всем винишь, как будто ты совершенно ни при чем?

– Конечно, ни при чем. Что я могу сделать, если тебя вообще ничего не интересует?

– Меня интересуешь ты. И очень интересуешь. Я же стараюсь, честно, как могу стараюсь сделать тебя счастливой.

– Вот и сделай, оставь меня в покое! – Она отвлеклась от пола и посмотрела Дане прямо в глаза. Со злобой так посмотрела.

– Не могу, мне плохо без тебя.

– А мне плохо с тобой. Как ты не понимаешь, мы не подходим друг другу. Эти ужасные отношения давно пора было заканчивать.

– Неужели все было так плохо?

– Ужасно.

– Мне очень жаль. Только когда плохо в отношениях… обычно в этом оба виноваты… – не унимался Даня, – и оба могут это исправить, если признают свои ошибки.

– Ах, теперь еще и я во всем виновата! Ну конечно, этого следовало ожидать…

Надя посмотрела на него взглядом, полным гнева. И уже набрала полный рот воздуха, чтобы многое ему высказать. Очень многое.

Иногда в мыслях творится такое, что удерживать их в закрытом пространстве становится просто невозможно. Просто они очень шумные и большие. Таким мыслям нужна свобода, полет. Им нужно быть озвученными или прожитыми, чтобы перестать быть. Но не в этот раз. Надя поняла, что тогда разговор не закончится никогда. К тому же она вспомнила, что дома у нее важное дело. Выдохнула, повернулась к двери и перед тем, как за ней скрыться, небрежно проронила:

– Все! Не хочу тебя больше видеть. Я на тебя столько времени потратила!

– Ой, ну не смею больше его у тебя отнимать, – сказал Даня, сам не ожидая от себя такого.

А вот думал он при этом совсем другое: «Ну потрать на меня еще немного, давай еще раз попробуем и все наладим. Ведь я же тебя люблю». Но другое сказать не смог, а лишь повернулся и пошел на выход.

6

Случился хлопок, и Дес исчезла, оставив вместо себя несколько медленно оседающих и мерцающих в свете пламени блесток. Аци неторопливо допила чай. Встала и посмотрела на ковер: он никогда ей не нравился. Слишком простой. Подруга прошлась по нему и обернулась. Прошлась еще раз – вот, теперь лучше. Теперь это цветущий луг. И воздух тут же наполнился ароматом клевера. Аци обрадовалась тому, что никто ее при этом не остановил, улыбнулась и сделала еще одну правку, небольшую элегантную колонну, подпирающую потолок в комнате. Хотела еще одну, но вовремя себя остановила и вышла из дома, заперев за собой дверь.

Девушка оказалась в своем мире и не успела даже сильно промокнуть. Разделась, постояла у картины, с которой она в обнимку с Дести, еще маленькие, улыбались тому, кто на них так пристально смотрит. И только Аци захотела сделать себе случайное ведро мороженого, чтобы обдумать поведение подруги за просмотром случайного сериала, как в дверь постучались.

Она открыла, на пороге стояла Дес. Только какая-то другая. Потрепанная. Крупная слеза медленно катилась по ее щеке, оставляя за собой темную полоску, нижняя губа предательски дрожала.

– Мороженого понадобится два, – сказала Аци. – Заходи.

Дес, шмыгнув и утерев нос о рукав широкой кофты, прошла внутрь с опущенной головой. И встала в проходе. У подруги всегда непонятно было, куда заходить. Так идешь в гостиную, прямо и направо, как вчера шла, а попадаешь в темную кладовую. Или подвал. Было так, что они тут весело играли в прятки, пока Дес не поняла, что Аци невозможно найти, пока она сама этого не захочет.

Такая вот она девушка. В обычном мире ее бы считали ветреной. И странной.

Ветреная – это вроде как непостоянная, так общепринято считать. Но Ацидент была более чем постоянна. Она постоянно делала что-то, что ей вздумается. А вздумывалось ей очень многое. Дес еще не знает, что, помимо ковра, в ее доме теперь сделана небольшая перестановка и кухню придется изрядно поискать. А вы реально думали, что она ограничилась колонной? «Вовремя себя остановить» на языке Аци означает слегка не то, что мы привыкли слышать.

Так и в доме Аци, хотя там и дома-то в прямом понимании этого слова никакого не было, можно было войти в холодную сырую пещеру, а выйти из большого особняка с резными колоннами. Или если вы с ней по неосторожности своей поссорились, то вам придется долго искать выход, блуждая в густом тропическом лесу.

Но чаще всего, конечно, были колонны. К ним девушка питала особую привязанность. Порой даже без самого дома, просто стояли на поляне или в лесу два-три столба, высоко уходящих к небесам. Небеса… Они в мире Аци были особенно удивительные. Почти всегда разноцветные и усеянные разнообразными фенечками в виде облаков. А ночью на бархатном небосводе зажигались особенные звезды. Она поместила туда немного бус, свет отдаленного окна, костер, на котором в детстве обжаривала хлеб. Блестки бального платья. И еще очень много всего того, что хотела запомнить.

Колонны без дома, воскликнете вы, как может это все считаться домом? И знаете, чисто формально вы окажетесь правы. Так вот. Вам мешает именно прямое понимание слова. Оно же как устроено, понимание это. Слышите «Дом» и представляете стены, обязательно четыре, и если вы живете не в тропиках, то лучше пусть они будут утепленными. Крышу, окна и обязательно дверь, ведь дом на то и он, чтобы в него попадать. Без двери, это уже не дом, а сооружение. Ну или электрическая подстанция. И чтобы дверь обязательно закрывалась, иначе это небезопасно.

И да, все, что вы представляете, – действительно дом. Но если у дома совсем не будет крыши? Тут вы уже усомнитесь. Усомнитесь, только если вы не египтянин. Вы, если окажетесь в таком месте, особенно если там и двери, которую можно на ночь запереть, не будет вовсе, скажете – какие красивые стены. И то, скорей всего сделаете это из вежливости к хозяину стен. А потом постараетесь уговорить добродушного хозяина поскорее закончить с гостеприимством и показать вам, наконец, пирамиды. Чтобы вы могли вернуться в настоящий отель с кондиционером.

А египтянин придет и скажет: «Вах, какой красивый дом!». Усядется на пол, долго будет разглядывать элементы интерьера и восторгаться. И в действительности вы все будете по-своему правы.

Дом – это то, где вы чувствуете себя в безопасности. Это то, куда хочется приходить отдыхать. Это то, где можно укрыться от невзгод. Но и это тоже неполные понятия, слишком много условностей, как с крышей. Кто без нее не чувствует себя в безопасности. Кто без двери.

Был у меня один знакомый, который не чувствовал себя в безопасности без накопительного счета в банке. Спился. Человеку без дома не жизнь, а мука.

Дом – это то место, где вы себя чувствуете. Где вы существуете.

Аци провела подругу в просторную гостиную с камином и стеклянным столиком. Посадила на огромный диван и укутала пледом. Молча. Принесла мороженое. Фисташковое и фисташковое. И большие блестящие овальные ложки с завитками на кончике.

Дес долго разглядывала занавески. Почти такие же, как у нее. Подруга старается. Но разговор совсем не шел. Желание выговориться было просто огромным, но слова комом стояли в горле.

Это случилось на середине фильма, на самом интересном месте. Дести вдруг взяла и сказала, что он ее оставил. Просто взял и забыл. А Аци пришлось немало потрудиться, чтобы разобраться, где оставил, что забыл и что вообще происходит.

Тут надо бы вставить какой-то диалог между подругами. Но придумывать его не очень хочется, а пересказывать то, что они действительно говорили, совершенно иррационально. Там основное повествование состоит из многоточий, вопросительных и восклицательных знаков, многоточий и рыданий.

Забегая немного вперед, скажу вам, что ни в чем Ацидент не разобралась. Как это бывает с девочками. Дести сама-то не разобралась ни в чем, а уж подруга по обрывочным фразам и коротким предложениям со всхлипываниями и полным ртом мороженого, смогла понять лишь, что Дес безнадежно влюблена и этот подлец ее обманул.

А как поступают подруги в подобных ситуациях? Конечно, делают поспешные выводы, одновременно стараясь поддержать. И почему ей пришла в голову идея, что нужно срочно наказать преступника и заставить сожалеть о содеянном? Или вовсе не допустить этих страданий.

Девушка она была импульсивная, решения принимала быстро и окончательно. И Дес даже не успела понять, что происходит, когда Аци с воинственным видом соскочила с дивана, а наполовину пустое ведро подтаявшего мороженого покатилось по полу, оставляя за собой обширные следы.

Раздался хлопок, и Аци исчезла в клубах дыма.

На этом мы оставим сей странный мир. И даже не будем пытаться в нем разобраться. Там сами жильцы ни в чем не разбираются, почему мы должны? У нас стоит совсем другая задача, и не будем осложнять ее ненужными переменными. И нам нужно вернуться к главному герою, и не мешать Дес приходить в себя. Или уходить от себя, тут смотря с какой стороны посмотреть.

7

– Все! Не хочу тебя больше видеть. Я на тебя столько времени потратила!

– Ой, ну не смею больше его у тебя отнимать, – сказал Даня, сам не ожидая от себя такого.

А вот думал он при этом совсем другое: «Ну потрать на меня еще немного, давай еще раз попробуем и все наладим. Ведь я же тебя люблю». Но другое сказать не смог, а лишь повернулся и пошел на выход.

Ну да, не очень у него получилось все уладить, продолжал свои мысли Даня, когда обреченно удалялся от ее дома. На него вывалился огромный и холодный ком ощущения безысходности, что ничего уже теперь не вернуть. Окутал его целиком и медленно обтекал. С комами такое случается, они совсем не прочная субстанция, но достаточно долговечная и прилипчивая, чтобы в них можно было качественно увязнуть. Так он и шел, просто не в силах держать прямо очень отяжелевшую голову. Пока не натолкнулся на препятствие.

Ведь они всегда появляются тогда, когда мы на них давно не натыкались. Есть люди, которые натыкаются на препятствия круглосуточно. Препятствия их очень любят и безвозмездно одаривают своим перманентным присутствием в их жизни. А есть другой тип людей, которые этих самых препятствий попросту не замечают. Таких людей они стараются избегать. Ну а кому такое понравится? Часто вы будете ходить в гости к тем, кто вас мало того что не зовет, так еще старательно не замечает вашего присутствия?

– Ой, извини, – сказало препятствие.

– Ты что тут стоишь? – вообще формально Даня был не прав, он сам не смотрел, куда шел. Но тот первый начал извиняться, за что и должен поплатиться.

– Я не стою, я иду.

– Как ты можешь идти, если ты стоишь, и потому я на тебя натолкнулся?

– Я иду, я вообще не могу стоять.

– Это еще почему?

– Я не могу стоять, потому что я – Время.

Ну это не более странно, чем та Надина подруга в поликлинике, мало ли на свете психов, подумал Даня. И справедливо решил, что поддержать разговор будет лучше, чем идти грустить.

– И куда ты идешь?

– Вперед.

– А если тебе понадобится пойти назад? – Даня кинул на человека в фиолетовом брючном костюме испытующий взгляд.

– Иду я только вперед, но назад тоже можно заглядывать, скрывать не буду – есть у меня такая способность.

– А можешь меня туда, в назад, с собой взять?

– Конечно, могу. Пошли. – Человек улыбнулся, вынул руки из карманов штанов, неторопливо оторвался от стены, на которую опирался до этого, и собирался взять Даню за руку.

– Погоди, я же еще не сказал куда…

– И не надо.

Время все же схватил холодную Данину руку. Дальше все свернулось, как закрывающиеся лепестки большого бутона, кусочки видимого отрывались от общей картины происходящего и сворачивались внутрь. С одним лишь отличием: они при сворачивании тускнели и теряли цвета.

А затем все развернулось. В обратном порядке. Только теперь все казалось слегка затуманенным.

– Все! Не хочу тебя больше видеть. Я на тебя столько времени потратила!

– Ой, ну не смею больше его у тебя отнимать, – сказал Даня, сам не ожидая от себя такого.

А вот думал он при этом совсем другое: «ну потрать на меня еще немного, давай еще раз попробуем и все наладим. Ведь я же тебя люблю».

Очень думал. Второй раз. Сам при этом продолжал молча спускаться по лестничной площадке, вышел во двор и завернул за угол.

Ну да, не очень у него получилось все уладить, думал Даня, когда обреченно удалялся от ее дома. Пока не натолкнулся на препятствие. Муть в глазах резко пропала. Перед ним стоял человек в фиолетовом брючном костюме, держал его за руку и улыбался.

– Ты не дало мне все изменить.

– Ну во-первых, не ДАЛ, – Время выпустил Данину руку и сделал серьезный вид. – Я все-таки – мужчина.

– Но ты же время?

– Ну да, оно самое.

– Ну вот. Время – оно, мое.

– Никакое я не твое. Я, конечно, к тебе пришел, но давай проясним ситуацию на берегу. Я мужчина, мне нравятся девочки, и вообще, у меня есть любимая.

– Да я не про это… там правила… – Даня пожал плечами. – Ладно проехали. Почему же не дал исправить?

– Я не мог дать тебе исправить.

– Тебе жалко, что ли? Всего-то пару предложений заменить…

– Там ничего нельзя исправить, – обреченно вздохнул Время, – это же уже случилось. Откуда вы вообще этого всего нахватались, что можно вернуться и все изменить? Это вам не за перчаткой упавшей развернуться. Ты хоть примерно понимаешь, что я даже остановиться не могу?

– Как это, не можешь?

– Сразу, как только остановлюсь, – Время поднял указательный палец и нацелил его примерно вдаль, – у меня из-под ног исчезнет пространство.

– А куда оно денется?

Сложно было определиться, куда именно указывает Время. В итоге Даня продолжал таращиться на заправленный в бежевую рубашку старомодный шейный платок с завораживающим лабиринтным рисунком.

– Пройдет.

– А ты что? Вообще ничего не решаешь?

– Как это не решаю. Я волен идти быстро или медленно. Я стираю память. И даже отвечаю за возвращение из других измерений. Не люблю этим заниматься, много мороки, эту обязанность мне навязали. Но платят хорошо и работать приходится не много. В общем грех жаловаться.

– И как много этих измерений?

Хоть он и псих, но интересный, подумал Даня, когда понял, что, помимо этого вопроса, у него есть еще несколько. В итоге они сошлись на том, что стоять посреди тротуара и беседовать немного некомфортно для проходящих мимо людей. Они решили немного пройтись.

Время объяснил Дане, что пространство везде одно, на то оно и пространство. А вот измерений, где все измеряют, – бесчисленное множество. Что когда-то были попытки все объединить и привить одну систему мер. Но они не увенчались успехом. Каждое измерение настаивало, что именно его измерения правильные и всеобъемлющие, а у всех остальных – ложные, ошибочные. Были случаи, когда у нескольких измерений одна из мер была общей, но они настолько редки, что решили оставить их в покое, и с тех пор измерения только множатся. И у каждого совершенно свои порядки, меры и величины, в которых никто, кроме них самих, не хочет больше разбираться.

– Странно все, – присаживаясь на лавочку, подытожил Даня.

– Ты про измерения?

– Да я про вообще. Сегодня все странно.

– А, ну это всегда так. Просто ты раньше не замечал. Но, надо отдать тебе должное, ведешь ты себя в этот момент тоже очень странно.

Время уселся рядом и оглядел происходящее вокруг, однако таким взглядом, словно смотрел совсем не сюда. В это время девушка, все еще не раздавшая и половины необходимых листовок, бросала на него томные взгляды. Она очень хотела бы подойти к этому видному блондину и улыбнуться ему. И как было бы здорово, чтобы он перебил ее, во время рассказа о тренинге, просьбой сходить с ним на свидание.

И она бы это сделала, и даже не просто подошла, а сама напросилась бы на свидание. Если бы не этот, «ненормальный». Девушка, подумав, решила далеко не отходить, вдруг она так понравится красавчику, что он все же сам подойдет. Ну или этот ему надоест.

А красавчик, немного подумав, продолжил разговаривать с ненормальным.

– До тебя те, кто меня видели, вели себя крайне неразумно. Обзывались, ругались. Один даже полез в драку, очень хотел мне объяснить, что я неадекватен. Но я так и не смог разведать у него, почему он пытается это сделать не словами через рот. Вот я и подумал, что твое спокойствие очень странно.

– По тебе не видно было, что дрался.

– Я и не дрался. Я ушел.

– А давно ты так ходишь по улицам и всем рассказываешь, кто ты?

– Ох, Даня. Ты очень заблуждаешься, что я что-то и кому-то рассказываю. И еще больше заблуждаешься, что делаю это постоянно.

– Развеешь мои заблуждения?

Даня тоже урывками смотрел на эту девушку и втайне мечтал, чтобы она занялась своим делом и отошла куда подальше. А не мельтешила тут со своими гневными взглядами в его сторону и не отвлекала от разговора.

– Конечно, мой новый друг. Я всегда тут, но меня никто не видит. Вы, люди, вообще не видите все, что творится вокруг. А даже если и удается что-то разглядеть, вы не хотите об этом задумываться, типа показалось. Вам гораздо интересней узнать, пойдет ли она уже, наконец, куда-то. И даже если не на свой тренинг, то пусть просто уйдет куда подальше.

– Да, этого не отнять, – сильно смутившись, вздохнул Даня и решил больше не отвлекаться. – А что такое произошло со мной, что я тебя увидел?

– Не с тобой, со мной. Вот я и пришел проверить.

– Проверил?

– Еще нет.

– Понял, – Даня опять тяжело вздохнул. Время был прав, думал он о чем угодно, но не о том, что с ним происходят действительно странные вещи. – А действительно, никак нельзя сделать так, чтобы изменить то, что со мной сегодня произошло?

– Если ты про твое болезненное расставание, то нет. Оно уже случилось. Я бы мог предложить стереть память, но тебе эта процедура не очень понравится.

– Думаешь?

– Знаю, ты в итоге постареешь.

– А других вариантов меня туда вернуть нет?

– Есть один. Я могу пронести тебя вперед. В другую Вселенную.

– Не, не хочу в другое измерение, обычно там или динозавры, или дорогу переходят на красный сигнал светофора. А то еще и болезни какие страшные, от которых не придумали лекарства. Уж лучше тут.

– Я разве сказал измерение? Думал, мы закрыли эту тему, пока сюда шли, – Время выглядел довольно взволнованным, и в голосе проскальзывали нотки раздражения. – Ох, и откуда вы берете такую чушь. Да, странности везде бывают. Но, как правило, они везде одинаковые. Другое измерение потому и другое, что находится в другом месте. А все остальное там точно так же. Просто ты будешь измерять расстояние не метрами а килограммами.

– Тогда что такое другая вселенная?

– Тебе будет проще, если скажу в другой мир? Другая вселенная, это та, которая случится после того, как эта закончится. Точно такая же, но со своими измерениями, болезнями и динозаврами.

– Да никак не проще, все равно ничего не понятно. И ты действительно это можешь сделать со мной, и я там смогу все изменить?

– И да, и нет. Я могу тебя перенести туда, и поместить до того рокового разговора, но ты ничего не будешь знать о том, что сейчас с тобой происходит. И скорей всего поступишь точно так же. Впрочем, есть небольшая вероятность, что скажешь ей то, что тебе нужно. А еще, что тебя вообще там не будет, и придется перескочить еще на одну дальше.

– Почему не буду помнить?

– Потому что между Вселенными тебе придется совсем исчезнуть, – Время немного подумал и добавил, обращаясь словно не к Дане, а куда-то вдаль. – Тебе бы лучше думать о том, чтобы изменить то, что с тобой сегодня еще может произойти.

– А я изменю, если предложу тебе еще немного пройтись со мной? До меня.

– Если при этом у тебя есть что перекусить, то очень изменишь, – радостно отозвался Время.

Они встали и направились к Дане. По пути зашли в магазин, и прочие неинтересные подробности.

– У меня дома бардак, – смущенно сказал Даня, открывая дверь.

Так-то он очень сильно устал за этот день. Хотел кушать и домой. А предложил своему новому знакомому лишь немного пройтись напоследок. И уж никак не думал, что Время захочет есть. У него дома. Неловко вышло, надо было лучше подбирать слова, но что поделаешь.

А Время ничего не думал, он просто вошел в Данину маленькую однокомнатную квартирку и немного огляделся. Хотя про бардак подумал, что в голове у Дани похуже будет.

Они поели пельменей. Посидели на диване, разговор как-то не шел. А вот день уже заканчивался.

– А тебе никуда не надо?

– Я всегда там, где должен быть.

– Имел в виду место, домой, например, не надо тебе?

– Я дома.

– У меня.

– Ну и что?

– Да ничего, в общем-то, – Даня понял, что не судьба ему сегодня остаться одному, потому что что-то объяснять и доказывать уже точно не было настроения. – Я просто спросил. Постелю тебе на полу.

– Что постелешь?

– Ну, постель, ее же стелют, чтобы спать на ней.

– А-а. Даня, – Время понимающе хлопнул его по плечу, – не утруждайся. Я тут на диване пойду нормально.

Разговор снова не шел. Даня все же утрудился и постелил на полу. Себе. Затем сходил в душ и улегся. Очень долго приноравливался к новым условиям пребывания в своем доме. К тому же Время на диване молча лежал и смотрел то вдаль, то на него.

Даня в итоге совсем отвернулся, подумав что-то нелицеприятное. Подбил подушку и твердо решил уснуть. Ведь есть очень большой шанс, что он проснется в сильнейшем похмелье и поймет, что всего этого вовсе не существовало.

Но сон не шел.

8

У них были немного разные способы путешествовать. Ацидент не сразу оказалась в нужном месте нужного мира. А предварительно поскиталась, сея повсюду непонимание и сумятицу. Раз она поужинала в одной душевной компании свежим, утром только пойманным мамонтом. Случайно развязала небольшую локальную войну. По невнимательности создала небольшой, но эпичный шедевр. И много еще чего, но сначала расскажу про войну.

Только предварительно надо подтвердить вашу догадку – врачом у Дани была именно она. И еще, все эти путешествия с хлопками и блестками между мирами. Может показаться, что я путаю слова и понятия. И я действительно их путаю. Но! Делаю я это намерено. Сейчас объясню.

Наше собственное мышление сильно зависит от слов, нами же употребляемых. А как описать то, что мы не видим и не знаем? Тут приходится прибегать к уловкам и ужимкам. Подменивать и подмешивать понятия, слова и величины. Нет никакого потустороннего мира, из которого в мир людей приходят странные сущности и ругают смертных в кабинете у терапевта.

Вообще-то, потусторонний мир есть, в умах людей, и о нем часто говорят. Только ведь про свой мир они не говорят, поэтосторонний? Конечно, нет. И никто из них даже не хочет знать, где именно находится та сторона и почему мир именно за ней. И правильно, проще верить, что есть «Мир» и он «Не тут».

Так и в нашем случае. Все существует, и существует там, где и должно существовать. Одновременно. Все разом. Это как с электромагнитными волнами. Помните, были такие большие штуки, телевизоры? И ваш папа постоянно куда-то ходил поправлять антенну? Нет? Так вот, это сейчас мы включаем телевизор, и он просто показывает нам все, что захотим. В разумных пределах, конечно. В возрастном цензе. Ну или если вы знаете родительский пароль, или умеете грамотно сформулировать поисковый запрос.

А раньше было сильно иначе. Тогда телевизоры были большими, а трава была зеленее. Они ловили сигнал от телевышки разнообразными по виду и конструкции и часто самодельными антеннами. Некоторые для этого использовали подручные средства, такие как подлежащие утилизации детали из редких сплавов, пронесенные через проходную завода за поясом. Консервные банки, рули от старых велосипедов. Удилища, сломанные швабры и прочие ухищрения использовались, чтобы поставить вашу антенну выше остальных. А крыши домов были, как из фильмов ужасов или как поле после кровопролитного средневекового сражения, полностью усеяны заостренными шестами, проводами и иными странными конструкциями. Часто от ветра изрядно покосившимися.

Этими-то антеннами и принимались электромагнитные волны. А при включении телевизора эти волны преобразовывались в изображение (у зажиточных людей даже цветное) и звук. Только вот какая штука, когда вы на телевизоре переключали канал, изображение менялось.

Кстати, пультов для переключения каналов и регулировки громкости тогда не существовало. В их качестве использовались подручные инструменты, не достигшие совершеннолетнего возраста. Самая младшая в семье рабочая сила. Она обычно недовольная существующим положением вещей, противилась и гундосила что-то себе под нос, но страх получить от папы или старшего брата по затылку перевешивал лень.

От предыдущих звуков тоже не оставалось и следа. А вот антенну для этого вам менять не нужно было. Она одна одновременно принимала все сигналы. Эти сигналы всегда были вокруг нас. А телевизор настраивался то на один, то на другой. Более того, телевизор был практически не способен поймать сразу несколько сигналов. Иногда рябью проскакивала картинка с другого канала, но быстро исчезала.

О, это все натолкнуло меня на забавные воспоминания из детства. Потерпите немного, не могу не рассказать.

Значит, дело было так. Я настолько древний, что помню, когда по телевизору можно было в идеальных погодных условиях поймать только три канала. Больше просто не существовало. Но прогресс не стоит на месте, и в какой-то момент я узнал, что у моего друга есть один крутой четвертый канал. На нем постоянно показывали телемагазин, по которому люди на непонятном нам языке рассказывали про всякие интересные и полезные диковинные штуки, при этом обильно демонстрировали их возможности. И еще один удивительнейший мультик про супергероя с огромным мечом и ручным говорящим львом. И вот, воодушевленный просмотром сериала про сильнейшего во Вселенной и грозу злодеев воителя, я прибежал домой. Включаю телевизор и начинаю крутить настройку. И так, и сяк – не выходит, нет канала.

Позже мне сказали, что в нашем телевизоре нет специального дециметрового декодера (вот бы реально знать, что это такое) и его надо устанавливать отдельно. Ну и я все понял. И вразумил, что декодер нужен, чтобы поймать от антенны специальный заветный сигнал и телевизор смог на него настроиться. Ребенком я был пытливым и настойчивым. Поэтому принял вызов.

В моем шкафчике, спрятанные от брата под грудой исписанных тетрадок, аккуратно лежали различные платы и моторчики. Богатство мое на тот момент состояло из плат от сломанной радиоуправляемой игрушки, от калькулятора, небольшого радиоприемника и еще чего-то. Так же там лежали разбитые дисплейчики от калькуляторов и электронных часов, пара коробков спичек, пузырек с марганцовкой, магний, напильник (но это к делу не относится), множество моторчиков от всевозможных машинок и куча магнитов. Несколько севших батареек.

Вот именно на магниты я возлагал особые надежды. Ведь волны, которые ловил телевизор, – магнитные. Они должны были примагнититься к моей хитроумной схеме. Я крутил и перекручивал антенный провод как мог, между, над и под магнитами. Добавлял в него различные микросхемы, и все время искал этот недосягаемый канал.

Вот тогда-то, уже почти в отчаянии я просто водил по экрану телевизора одним из больших круглых магнитищ от сломанного динамика, не питая особой надежды на успех. А успех был! Но… не такой, как я ожидал. Я успешно сломал телевизор. Он сначала стал показывать фиолетовый, потом зеленый, потом мне это понравилось, и я сам не заметил, как один из цветов просто исчез.

Мастер, который пришел ремонтировать многострадальный ящик, сказал, что кинескоп надо менять. Разобрал телевизор полностью, вынул из этой огромной деревянной коробки кинескоп (да, тогда корпуса телевизоров были из дерева и очень большие) и унес.

А все остальное так и оставил разобранным! Это было просто чудо. Я нарадоваться не мог. Не отходил от него часами, изучал детали на платах. Но не долго. Помню, что в розетку он точно не был включен, а током меня жахнуло так, что волосы встали дыбом.

– Ты вот до этого провода дотронулся, – сказал мастер, которому я пожаловался, когда он принес новый кинескоп для водружения его в корпус нашего телевизора. – Тут надо аккуратней. Там знаешь, сколько вольт!

– Сколько? – не побоялся спросить я.

– Тыща! – так же не побоялся выпалить из нутров ящика старающийся не отвлекаться от работы смелый мастер.

Меня тогда эта цифра так сильно впечатлила, что я даже закончил с расспросами и позволил ему спокойно доделать свою работу. И впечатлила она не только меня, в школе я стал локальной популярностью. Мальчиком, который выжил. Но не долго. Учитель физики нам доступно объяснил, что убивают совсем не вольты. А жаль. Суперсилы хотелось очень сильно, лучше бы летать, но я и такой, какая есть, был рад. Но это уже опять другая история, вернемся к повествованию.

Вот примерно так и миры, вселенные, пространства или как вам хочется все это назвать, так и называйте. Так они существуют именно в одном месте (придумайте сами название этому месту, как вам самим нравится). А мы не только настроены лишь на свой мир, так еще о других не имеем ни малейшего понятия. Поэтому и не можем видеть большее. А когда пытаемся настроиться на другие миры, как правило, просто обматываемся неправильными магнитами и видим лишь рябь.

Создания другого мира примерно так же. Кто-то лучше, а кто-то хуже нас понимает происходящее, но это не имеет никакого значения. Главное, для чего я затеял сейчас это отступление от темы, – пояснить, что никакого телевизора для переключения между мирами не существует. Особенно если нужно попасть в определенное место. Пока нащупаешь, что именно надо осознать, нормально так поблуждаешь.

Ну вот. Теперь точно про войну… Я там выше писал, что наша героиня стала виновницей локальной войны.

Она не хотела в этом месте задерживаться, но архитектура здесь уж очень пестрела колоннами. Более того, ими безмерно злоупотребляли. Так Аци, прогуливаясь и разглядывая предметы своей страсти, сама не заметила, как стала объектом страсти человека весьма недурной наружности, случайно оказавшегося поблизости.

И как бы она сильно не желала счастья своей подруге, свое счастье она тоже не на распродаже нашла. И как только ее нос поравнялся с мощным торсом этого красавца, она неожиданно для себя забыла, куда направлялась.

– Здравствуйте, прекрасная незнакомка. Красивый фасад, не находите ли?

– Нахожу, – пискнула она тоненьким голоском, не сводя глаз с его могучей груди.

Знаете, так бывает. У нее сейчас перед глазами вместо потрясающих колонн оказалось что-то настолько великолепное, что вдруг ей стало страшно посмотреть целиком на человека. Чтобы не разочароваться. Потому что если что-либо в чертах его окажется не столь прекрасным и притягательным, то и этот мощный торс потеряет свою привлекательность.

Хотя это она уже потом обдумала и обставила таким образом свое поведение. В момент встречи с этим мощным фасадом она думала ровным счетом ничего.

– Не желаете ли войти внутрь? Я вам там все покажу.

Тут Аци немного отрезвела. И мы не будем вдаваться в размышления о том, какое именно слово привело в действие процессы в ее голове, позволяющие ей не просто взглянуть на собеседника, а даже составлять и внятно проговаривать несложные предложения. Она моргнула и подняла взгляд.

– Да, было бы прелестно войти внутрь, – вырвалось у нее мечтательно. Торс оказался лишь вершиной айсберга. Мысли снова куда-то исчезли, а на лице появилась милая улыбка.

И он вошел… И провел ее за собой. И показал ей этот удивительный храм. А потом эту площадь. И в довершение всего пригласил ее разделить с ним трапезу. В его дворце.

А до этого Аци и не замечала бродившей за ними повсюду многочисленной свиты. А вот его мускулистые руки на своей талии очень замечала. И в целом была не против.

Хорошая архитектура в городе, думала она, можно тут и подзадержаться. Ну и подзадержалась. На месяц, или полтора. Аци точно не считала. Нельзя сказать, что она его любила и все такое. Девушке дня хватило, чтобы насладиться им. Ладно-ладно, трех дней. А потом было просто интересно, что он сделает дальше.

А он делал. Еще как делал! Мама с колыбели говорила сыну, что он рожден для великих свершений! Только мальчишка никак не мог их найти. Он пробовал себя в различных направлениях. В строительстве, путешествиях, в бичевании нищих. Пробовал даже писать. Но все это было как-то мелковато, недостойно носить звание свершения.

И только с появлением в его жизни женщины он осознал, что действительно великие деяния совершаются во имя любви. И мужчина захотел сделать свою женщину счастливой!

Не то чтобы она была несчастна без него. Надо отдать должное тому, как сильно он старался для нее. А то, что на исходе первой недели отношений, она даже немного радовалась, когда он уходил на подвиги, уже вторично. И вообще, что она во всем этом понимала? Что вообще понимают женщины в таких делах? Мужчина точно знает, что женщина, как только окажется осчастливленной, сразу все осознает и будет его боготворить. И только поэтому с рвением и отвагой бросаются на всевозможные преграды в попытках причинить любимой долгожданное счастье.

– Любимая! – кричал он басом, как только оказывался на пороге дворца. – Этого льва, этого дикого яростного охотника и убийцу, я выследил и прервал его никчемную жизнь голыми руками!

– А? Что? Прекрасно, дорогой, – выходила к нему навстречу отвлеченная от созерцания мирской жизни Аци, – ты великолепен.

– Но я не вижу на твоем прекрасном лице радости, любимая.

– Я очень рада, что зверь не загрыз тебя.

– Нет, ты права! – не унимался влюбленный, – то, что я сделал сегодня, ничтожно. Ты – богиня! А я – глупец. И тысячи убитых львов будет недостаточно. Ради твоей улыбки я готов на большее!

И он снова убегал. Оставляя ее стоять перед растерзанным, истекшим кровью ни в чем не повинным животным. Стоять и думать, что в принципе, попроси он ее просто улыбнуться, она бы с радостью это сделала.

Ошибкой было соврать ему, что она родом из соседнего государства. Очень большой ошибкой, роковой. Мужчина сразу понял, что всю жизнь ее там унижали и притесняли. Только поэтому она одна пустилась в столь опасные странствия по побережью. Он очень быстро созвал военный совет, на котором строгие военачальники набросали план возмездия и завоевания. Ну а Аци только и оставалось смотреть, как войска стройными рядами уходят за горизонт.

Она не стала это досматривать, тут ей больше нечего было делать, и девушка очутилась в другом месте.

Первое, что она хотела совершить, – пойти в парикмахерскую. Это священный ритуал – поговорить о нерадивом мужике и посмотреть на себя другими глазами, – за несоблюдение которого грозит наказание в виде затяжной депрессии. Но, ожидания Аци не оправдались. Прическу ей сделали просто шикарную. Но это была бездушная машина. Да даже не машина, колпак. Он наехал на голову и через несколько минут поднялся, а приятный голос сообщил, что все готово и она может освободить место.

Никакой романтики. Да и голоса никакого на самом деле не было. Лишь купол с журчанием и шипением отъехал, и дверь в кабину открылась. А на пороге стояла в нетерпении другая девушка, с другими проблемами. Голос додумала сама Аци. Ну хоть что-то.

Однако тут тоже были колонны. Огромные столбы света, уходившие бесконечно высоко в небо. Строго говоря, столб был пустым. Там даже воздуха внутри не было, а светился сильно ионизированный воздух вокруг поля, этот столб создающего. Но кому это интересно, когда все так великолепно выглядит?

Вечером ожидания оправдались. Приятное голубое свечение изливалось на весь город и с разных сторон. Равномерное, от него не исходило привычное тепло. Но было что-то завораживающее в наполненных голубым свечением улицах и тропинках в большом обустроенном по самым современным нормам сквере.

И чего-то тут не хватало. Она сидела на лавочке и пыталась понять. Но вдруг ее осенило. Все, на что падал взгляд, было лаконичным и пустым, словно неживым. Аци встала и прошлась. Но теперь ее внимание было обращено не к завораживающим воображение столбам, а к окружающему миру. К людям, его населяющим.

На первый взгляд, все было как надо. Идет человек, смотрит вперед. Прошел мимо. Но через некоторое время Аци поняла – ее словно не видят. Даже те люди, взгляд которых был обращен в ее сторону, проходили мимо и проносили свой взгляд. Они словно смотрели сквозь нее.

Может, она тут не видна? Аци встала на пути следования одного человека в ботинках на высокой платформе. Он ее обошел. Видит. Не замечает!

Этот факт изрядно разозлил девушку.

– Молодой человек? Молодой человек? – кинулась она ему вслед.

Он остановился и медленно повернулся в ее сторону. Молча уставился опять куда-то вдаль…

– Вы что, меня не видите? – не успокаивалась Аци и дотронулась до него.

Молодой человек испуганно отдернул руку. И сдавленным голосом, немного пискляво и в нос произнес:

– Что случилось с вашим ми-пасом? – Он явно не привык разговаривать словами через рот: – Не могу вас инициализировать и начать чат.

– Чем?

– Отойдите от меня, пожалуйста. Мне проблемы не нужны.

– Какие проблемы, о чем вы? – теперь и Аци немного струхнула. Видимо, в этом месте с пасом не шутят.

– Я не буду принимать никаких мер, должно быть, у вас есть веские причины отключиться от системы. Но, пожалуйста, держитесь от меня подальше.

– Да я совсем не понимаю, о чем вы. От какой системы я должна была отключиться?

– Вы не должны были отключаться. До свидания, пожалуйста. – на этом он обернулся и торопливо зашагал прочь.

Больше она не рискнула к людям подходить. Но начала присматриваться к ним более внимательно. Девушка в обтягивающем платье, торопливо перебирала ногами и почти сбила ее, но вовремя отошла в сторону, даже не удостоив взгляда. Один мужчина оценивающе оглядел Аци, казалось, даже присмотрелся, но тоже прошел мимо, мотая головой. Будто она ему почудилась. Люди не просто ее не замечали, они ее не видели.

Неожиданно стало словно холодно. Особенно после предыдущего места, где она была в центре внимания. Аци сложила руки на груди и решила пройтись до реки, может там, в более уютном месте, где люди отдыхают, все будет иначе.

– Встаньте на желтый круг и не двигайтесь, – голос с металлическими нотками четко отчеканил каждое слово, теплый луч, бивший из ниоткуда, высветлил ее из голубого сияния, и рядом с ногами Аци появилась, словно выемка в асфальте, желтая мерцающая окружность.

9

Помните профессора, о котором я просил вас помнить вначале? Так вот о нем. Не совсем о нем, но его очень касается.

Понимаете ли, есть во Вселенной вещи, которые просто не нужно познавать. Бесконечность не особо желает знать свои размеры. На то она и бесконечна. А если у тебя есть размер, дотошно высчитанный, то кто-то захочет твой рекорд побить. Вы все с детства еще помните, какая оказия случилась с красавицей и одним зеркалом, которое наделили способностью слишком много девушке говорить. Вот и тут так же. Никому не хочется быть вторым. И еще меньше хочется, чтобы занимались твоим улучшением. А такие тоже обязательно найдутся. Напичкают вас мотивацией в своем душевном порыве. Новые цели. Успех. Больше, выше, длиннее.

Вообще-то, Вселенной, образно говоря, фиолетово (о, я вам позже расскажу такую историю про фиолетовый, вам понравится) на то, кто и что в ней измеряет. А еще на то, сколько она продлится по времени или по длине. Ей только бы длиться. Но существуют такие защитные механизмы, о которых даже она сама не имеет ни малейшего понятия. Как и вы о своих лейкоцитах. Это такие маленькие штуки в вашем организме. Вы их вырабатываете, когда болеете, чтобы справиться с болезнью. Нет, это не цитрамон. Эти действительно маленькие штуки находятся в крови и организмом вырабатываются в автоматическом режиме.

Вот как звали то, что спасло вас от гриппа прошлой зимой? Да вы даже не знали, что рисковали им заболеть. А вот он (маленький патрульный вашей иммунной системы) пал в неравной схватке с вирусом, злостно нарушившим периметр вашего организма, и дал вам возможность ходить на вашу любимую работу и сделать дома у свекрови генеральную уборку, пока она с ее сыном, вашим мужем, ходила за покупками. И вам, между прочим, они забыли купить то пирожное, которое вы так просили.

Процессы внутри Вселенной тоже автоматические. Нет никаких специальных служб, расхаживающих внутри миров в черных костюмах и очках. Ну как вы себе это представляете? Здравствуйте, вы нарушаете ход нормальности. Вам предписано незамедлительно явиться в клинику по адресу Лиходеева, дом семнадцать, для пребывания там в весьма удрученном состоянии весь остаток жизни. И головой так медленно по сторонам водит при этом.

В ходе бытия все случается как бы само собой. Может, вы слышали из физики или познавательных видео, что скорости света невозможно достичь? Что вам удастся разогнаться до почти… А дальше все. Сколько бы вы ни старались, сила, прилагаемая к достижению этой скорости, какой бы мощной она ни была, будет настолько ничтожной, что вы не сможете достигнуть этого одного недостающего процента. А еще все те, кто заставил вас подписать эти треклятые документы и сунул в ракету, чтобы провести столь дерзкий эксперимент, давно умерли, а их потомки эволюционировали. Так что не ждите теплого приема по возвращении.

Наш профессор, будучи еще совсем юным и весьма симпатичным парнем, сидел за столиком уютного кафе с очаровательной брюнеткой. Она смотрела на него влюбленными глазами и рассказывала, каким видит его прекрасную, насыщенную свершениями жизнь. Не забыв смущенно упомянуть о своем желании занять в его жизни немаловажное место. Это упоминание далось девушке нелегко, но без него никак не обойтись, сам он не заметит даже, что она в него по уши влюблена.

Если бы она тогда теплой ночью на праздничном карнавале не прижалась к нему, мокрая от брызг, в изобилии поливавшего прохожих танцующего фонтана. Если бы не поцеловала. И если бы над ними не разлилось с шумом и треском яркое полотно великолепного салюта, он и не заметил бы, как сильно она хочет быть с ним. И просто продолжил свои нелепые ухаживания, обильно сопровождаемые рассказами про материю и Вселенную.

И все бы ничего, но в тот момент, когда она призналась, что не прочь провести с ним остаток жизни, он этого даже не заметил. А все потому, что в голове у молодого и амбициозного физика зародилась гениальная идея.

Как ошпаренный он вылетел из-за стола. И сам не заметил, как оказался у огромной доски своего кабинета с мелом в руке. Не заметил также, как провел за написанием формул несколько дней.

Когда идея была сформулирована, первое, что он сделал, показал выкладки декану своего факультета, и тот был в восторге.

– Нобелевская премия, не иначе! – кричал он, вновь и вновь перелистывая наскоро исписанные на непонятном физическом языке страницы. – Вы – гений! Вас ждет всемирная известность и великолепное будущее.

Вот странные вещи порой происходят во Вселенной, их интересно изучать или просто наблюдать за процессами, их порождающими. Но процессы, проходящие в голове у человека, наблюдающего за процессами во Вселенной, порой завораживают не меньше. Когда гений услышал о будущем, включилась цепь причинно-следственных связей и он резко вспомнил о прошлом, от которого его будущее тоже очень сильно зависело.

И она его довольно быстро простила. Разве можно долго обижаться на человека, которого сильно любишь, если максимум, на что он способен, это навредить самому себе своей же рассеянностью? Конечно, нет.

Свадьбу сделали не пышную. Родители и несколько университетских друзей. Затем они долго искали подходящий дом. Переезд. Рождение ребенка. Прекрасная девочка с пухлыми щечками, тоненькими бровками и очаровательными зелеными глазками. Умненькая. Она опережала по развитию своих сверстников. А уж как мило она коверкала слово «интерференция»…

Все это время вялотекущей была и научная работа. Профессор – к тому времени он уже стал профессором – подписал пожизненный контракт в родной альма-матер. Ему выдали отдельный кабинет, двух помощников-аспирантов. И время на суперкомпьютере, чтобы проверять расчеты.

И так получалось, что по мере накопления данных, материалов исследований и расчетов росла вовлеченность профессора в процесс.

А вот вовлеченность его в семейную жизнь обратно пропорционально уменьшалась, что не могло не огорчать его благоверную. А она таковой именно и была очень много лет. И, знаете, сейчас кажется, что потерпи она тогда еще буквально пару недель, у них все было бы прекрасно. Профессор пришел бы домой, проспал три дня, потом посидел в кресле, удивляясь, как так получилось, что у его маленькой дочери появились бойфренд и татуировка на пояснице. Но в итоге он получил бы свое признание и никогда уже не занимался бы столь глобальными исследованиями. Максимум это короткие консультации молодых специалистов и выезды на симпозиумы в разные теплые страны. Ведь работа профессора была закончена на девяносто девять процентов.

Теперь вспомним, что будет, если попытаться достигнуть скорости света. А ничего. Так и с профессором. Чем ближе к концу, тем большее сопротивление он испытывал от всего мира. И апогеем всего было это очень страстное увлечение его жены барменом. Оно оказалось совсем недолгим. А женщина, когда поняла, что не дотерпела лишь самую малость до счастливой жизни, так никогда и не перестала за него себя винить. Но больше всего винила, конечно, бармена и его черные как смоль и очень густые волосы.

Была у нее одна подруга, попытавшаяся понять, в чем именно бармен оказался виноват. Потому подруга и была.

Хорошо, что у наших героев нет задачи ничего сокровенного высчитывать и выяснять, а уж тем более испортить.

Пробуждение Дани было весьма тяжелым. Шея онемела, и немного побаливал бок. Он жутко не выспался. Сон затесался между его мыслями почти под утро и был весьма неблагоприятный. Нервный весь и торопный.

– Доброе утро, – сказал ему улыбающийся во весь рот Время, стоявший в дверном проеме в одних трусах.

– Доброе.

– Я нам кофе сварил, поднимайся.

Это был действительно приятный сюрприз. Дане редко выпадала честь быть утром накормленным. К тому же скромное «Кофе сварил» сопровождалось обширным и очень вкусным завтраком.

– Спасибо большое. Очень вкусно.

– Да пожалуйста. Рад, что тебе понравилось.

– Слушай, Время, – начал осторожно Даня разговор, который обдумывал, пока кушал, – мне на работу надо собираться. Как поступим?

– Ты о чем?

– Ну мне уйти надо.

– Иди, конечно, я тебя не держу, – Время взглянул на Даню затем на стол. – Сделать тебе с собой бутербродов?

– Нет, спасибо, – Даня немного замялся, а затем выдавил из себя. – Я тогда оставлю тебе вторые ключи, ты если тоже куда-то пойдешь – вахтерше передай?

– А, ты по этому поводу. В этом нет необходимости, я могу идти и отсюда.

– Понятно.

– Что-то ты не очень довольный, – Время заглянул, слегка наклонив голову, Дане прямо в глаза. – Не выспался?

– Ну, можно и так сказать. Вообще я редко когда бываю довольный утром. Мне же на работу.

– И что?

– Не хочу.

– Не ходи.

– Так у нас не принято. Если не ходить на работу, то ничего за это не будет. Ни кофе, ни продуктов для завтрака. Даже электричества, чтобы это все приготовить.

– У кого не принято?

– У людей, – Даня глубоко вздохнул, потупил взор. Встал из-за стола и хотел направиться в ванну.

– Ничего не понимаю, но очень интересно, как принято и как не принято. Расскажешь, когда вернешься?

– Обязательно, – снова глубокий вздох.

В душе Даня основательно продумал начало вечернего разговора. Он начнет с того, что расскажет, как у людей не принято вести себя в гостях. Но потом немного поостыл и понял, что эти правила поведения не могут распространяться на его нового знакомого. Ведь он не был человеком. Ведь все, что вчера происходило, это не помешательство вследствие сильнейшего алкогольного опьянения.

И все же, о чем ему рассказать, думал по дороге в офис Даня. О том, что все в мире имеет свою цену и что один человек производит что-то, что ему не надо, потом меняет это на деньги, чтобы иметь возможность купить у другого то, что ему нужно? Время сочтет нас идиотами. В итоге после долгих размышлений Дане стало даже интересно, как Время все воспримет.

Рабочий день прошел быстро, его вчерашнее отсутствие на работе почти никто не заметил. Дел накопилось много, и не было возможности увязнуть в мыслях о времени, и вообще. А вечером дома Даню ждал ужин из трех блюд. И все отменного качества.

– Кажется, у меня не было дома столько продуктов, – проглотив огромный кусок отменного стейка, смущенно выдавил Даня.

– За это не волнуйся, мой друг. – уклончиво ответил Время и сменил тему.

И Даня действительно перестал волноваться, Время настолько гармонично вошел в его жизнь, что было даже немного страшно. Дни шли своим чередом и были достаточно однообразны и скучны, но вот вечера… Вечера Даня ждал с нетерпением. Они много беседовали, узнавали друг друга и даже научились немного друг над другом подшучивать. Вкусный ужин и долгие прогулки вечерами в парках стали обыденными для Дани. Он и сам не заметил, как думать забыл о своей несчастной любви.

А вскоре на полу появился комфортный надувной матрас. Но места им все равно не хватало. Их компания неожиданно начала расти. А вот квартира ожидаемо нет.

10

Двое в черных отглаженных костюмах стояли и смотрели друг на друга. Долго смотрели. А потом начали жестикулировать в ее сторону.

Ну хоть что-то, подумала Аци. Она последние пару часов начинала думать, что вовсе неправильно тут оказалась. Каким-то образом не полностью. Вроде не в теле, и только поэтому ее не видят.

И девушка начала склоняться к тому, что пора бы ей уже двигаться дальше, потому что тут становится скучно, и сидеть на металлическом стуле без спинки было не комфортно, и в маленькой комнате, куда ее привел компьютеризированный голос и желтый круг, становилось душно. Но тут один из молчаливых повернулся к ней и сдавленным писклявым голосом, с ужасным акцентом и сильно коверкая слова, произнес:

– Что случ-и-илось с ваим ми-пас? И как вам у-уда-лось обоити заситу в системе ин-н-ици-али-за-а-ци-и?

– Что? Я вас не понимаю, – сказала Аци.

Это было первое, что она произнесла с момента ареста. Это было первое, что у нее спросили напрямую. До этого лишь указания встать туда, пройти сюда. И что-то похожее на стеклянный столб, из которого по замыслу его создателя нельзя было выйти. В общем, до этого все было довольно-таки интересно.

Они снова переглянулись. Ранее молчавший состроил тому, кто пытался с ней говорить, многозначительную разочарованную гримасу. Хорошо, что хоть мимика у них сохранилась, он сейчас явно сказал первому: «Я же говорил!» Потом они достали выросшие из стены такие же, как у нее, стулья, сели перед Аци, чуть поодаль. И уставились на нее. А компьютерный голос ниоткуда начал говорить.

– Ваша ДНК не зарегистрирована. Сообщите всю возможную информацию, чтобы стала возможна ваша инициализация.

– А-а, вам информация нужна, да пожалуйста. Что вас интересует? – Аци не знала, куда именно ей нужно смотреть, ведь она не видела говорящего. Но затем мило улыбнулась в потолок и чуть расслабилась. Сейчас снова будет забавно.

– Ваша ДНК не зарегистрирована. Сообщите всю возможную информацию, чтобы стала возможна ваша инициализация.

– Я и говорю, – она решила всегда говорить в потолок. И только изредка бросать кокетливые взгляды на своих молчаливых надзирателей, – у меня много информации. Я знаю все про то, как убить льва голыми руками. Хотите, расскажу?

– Пожалуйста, сообщите ваш номер и имя пас.

– Татьяна я.

– Для точной идентификации вас в системе нужен номер пас.

– Семь.

– Вы совершали противоправные действия в ближайшее время? Сообщите о них, чистосердечное признание облегчает вину.

– А противоправные действия – это что? – искреннее удивление не сходило с ее лица.

– Действия, за совершение которых законом предусмотрено соответствующее наказание.

– А за действие – порвать с любимым мужчиной и уйти от него, ничего не сказав ему об этом, какое предусмотрено наказание?

– Подобное действие не является противоправным.

– Отлично, значит, я и дальше могу так делать?

– Можете, когда нам удастся вас инициализировать.

– А вы все еще не инициализировали? – Аци начала крутить головой из стороны в сторону. – Я вот, жива, здорова. Таня.

– В системе найдено тридцать две тысячи пятьдесят две Татьяны с цифрой семь в номере инициализации ми-пас.

– Ух, как вы быстро меня нашли. Да, это все я. Я могу идти?

– Номер ми-пас индивидуален для каждого жителя Земли. Система не допускает дублирования и повторов. К сожалению, мы не можем вас отпустить, пока не выясним, кто вы, и не убедимся, что вы не совершали противоправных действий.

– Не совершала, честно. И что вам надо, чтобы все выяснить?

– Ваш номер пас.

– Семь же, – Таня в отчаянии развела руками.

Ее расстраивал немного тот факт, что надзиратели явно между собой постоянно разговаривают, но все это проходит, минуя девушку. Об их разговорах свидетельствовали лишь их молчаливые переглядывания и иногда жестикуляция. А пауза в ответе голоса навела ее на мысль, что он, голос, с ними советуется, что еще спросить.

– Данный номер не полон. В озвученном номере нахватает семидесяти трех знаков.

– Ой, как много, и немудрено, что вы тут постоянно путаетесь, кто ж в состоянии запомнить столько цифр… – Она честно попыталась нарисовать у себя в голове это число.

– В номере ми-пас существуют и буквенные обозначения. После введения глобальной сети инициализации ваш случай первый, где система дала сбой.

– Ой, а знаете, мне это даже нравится, может, вы меня как такую особенную отпустите с почестями? – Аци, посмотрела не куда-то вверх, а на надзирателей, интересна была их реакция. – А эти двое, что, просто сидят молчат?

– Строго говоря, это я с вами говорю, но через систему, – один из костюмчиков помахал ей рукой, улыбнулся, а потом снова сделал отсутствующее лицо, и голос из ниоткуда продолжил. – Мы не сможем вас отпустить. Мы занимаемся подобными аномалиями, ошибками и просчетами и делаем все, чтобы улучшить стабильность системы и не допустить их повторения.

– А знаете, когда вы улыбались, вы мне даже понравились. Жаль, что мы говорим с вами через… эти стены. – Аци ему кокетливо подмигнула и продолжила: – Скучно вам тут, наверное, очень.