Алисинья и Иван бесплатное чтение
Художник Мария Либертэ
© Мария Либертэ, 2023
ISBN 978-5-0059-5576-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Эпиграф
Если Вселенная бесконечна действительно
Значит, есть куча копий нашей планеты.
Где-то сейчас происходят те же события:
Копия меня пишет копию песни этой.
Если Вселенная бесконечна и вправду,
То прямо следует из этого факта,
Что ты точно так же ждёшь, когда я вернусь обратно
Где-то там, в глуби далёких галактик.
То есть не ты, конечно, а твоя копия
И не меня, а мою копию, конечно.
Если, конечно, всё это не утопия
И Вселенная действительно бесконечна.
(Noize MC)
Введение
Самоназвание мира, о котором идёт речь, – Планета. По аналогии с Землёй.
На Связи – соцсеть, аналогичная Вконтакте, Твиттер, Телеграмм.
(от автора)
«Каждый материк является отдельным государством, имеющим свой орган правления, состоящий из десяти чиновников, и называется Континент. Ялмез имеет одну из самых демократичных правящих верхушек» (учебник по обществознанию за 8-й класс)
«Благодаря тому, что правят Континентами так называемые десятки, уровень жизни в отдельно взятом государстве разных слоёв и сословий одинаков.
Например, в Ялмез среднестатистическое жильё представляет собой трёхэтажный дом. Даже у самых бедных дом в три этажа. На первом кухня, на втором гостиная, на третьем спальня. У богатых же дом растёт чаще всего вширь» (А. Чикреёвский «Сравнительный анализ быта в разных Континентах»)
«Любой здоровый человек очень быстро взрослеет. Уже в 15 лет организм имеет все признаки полового созревания и готов к репродуктивной деятельности. Первые признаки старения проявляются около 80 лет» (Р. Кронова «Анатомия и развитие организма», введение)
«В Ялмиз нет тюрем в прямом понимании этого слова. Есть клиники, в которых держат злостных преступников и ставят над ними подобия опытов, но многие предпочитают осесть в заброшенных городах» (мемуары неизвестного НВИГовца)
«В 1298 г. в Ялмез была принята система правления под названием десятка. Реформа произошла плавно. Сначала вокруг монарха создался парламент, потом правитель отошёл в сторону, а у руля осталась десятка. Отдельные республики и округа стали централизоваться в центральной и юго-западной части материка» (И. Гарид «История простыми словами»)
«Благодаря такой системе правления через несколько сотен лет сословия потеряли вес. Конечно, так называемая бывшая знать попыталась восстать, но их не поддержали. Простые люди, которые только обрели значимость и устойчивость в правах, отказались поддерживать мятежников.
С полного молчаливого одобрения властей бывшая прислуга откочевала на северо-запад материка. Через какое-то время все решили сделать вид, что никакого мятежа не было» (Ирина Кортц. Подкаст «История. Просто и понятно»)
Молчанье в темноте
(Алисинья)
Бескрайнее белое поле расстилается далеко вперёд. Насколько хватает глаз – только небо и это величественное поле, олицетворяющее чистоту и непорочность. Я крутанула бокал с вином за хрустальную ножку, несколько капель попало на платье. Хах… Как кровь на красном одеянии. Я злобно усмехаюсь в темноту. Это моя темнота, моё безумие.
Мне повезло родиться в любви и заботе. Отец – невзрачный человечек с щёткой рыжих волос. Мать – красивая стройная блондинка с непередаваемым характером. Увы, от маменьки мне достался только характер. Такой же отвратный. А вот внешность подкачала. К счастью, мы живём не в древние времена и образование обязательно для всех, так что и я, и моя мама получили обязательный минимум.
Я прикрыла глаза. Да… Я родилась в любви, а повзрослела в ненависти.
На первом этаже хлопнула дверь. Муж приехал. Я переступила с каблука на каблук и, оставив бокал на подоконнике, пошла вниз. Ну, как пошла – посеменила, так как нацепила на себя красное платье-футляр до середины бедра и красные же туфли на шпильках. Вообще я не люблю футляры, а шпильки вообще вызывают панику, но вот что-то навеяло.
Свет во всём доме погашен, только у двери горит неяркая лампочка, под которой раздевается муж.
Нечего и говорить, муж у меня красивый – высокий, в меру накачанный, с красивыми мужскими узкими бёдрами. Лицом тоже не урод: волевой подбородок, ямочки на щеках. Да и причёску он носит оригинальную: виски выбриты, а всё остальное отрастает по своему усмотрению. Выглядит всё это отпадно, учитывая, что он огненно-рыжий с крупными кудрями.
– Как дома? – спрашивает.
– Порядок, – отвечаю.
– Ужинать? – после паузы, за которую он успел снять куртку и сесть на стул, чтобы разуться.
– Да.
Иду на кухню.
Дом у мужа уютный, но при этом большой – в три этажа. Странно, но обстановочка в жилище мне сразу приглянулась: как раз то, чего хотелось бы именно мне.
Свет не зажигаю, ощупью достаю из морозилки пакет с нарезанным мясом. Сама же и резала, и мариновала, и замораживала.
Через минут пятнадцать спустился на кухню муж. Босой, в старых камуфляжных штанах и с голым торсом. Ещё через пару минут я выставляю сковороду с ужином на стол. В помещении тускло горит центральная лампа. Мне не хочется яркого света, а ему, похоже, на всё наплевать.
Делаю шаг назад, опираюсь попой о подоконник, беру в руку бокал вина и, вытянув ногу, кончиком каблука вожу по кромке стула. Моё лицо прячется в тени, видны только отблески бокала, вращающегося в руке.
Полгода назад я стала замужней, а вот девушкой являюсь до сих пор. Странно? Да, но так оно лучше, правильнее. Где и как муж утешается, мне всё равно, да и незнание порождает спокойствие. Муж знал моего отца, а когда он умер – женился на мне, дав матери немалый выкуп. И право слово, за такую «красавицу», как я, воистину огромные деньги. Я уже не задаюсь вопросом: «Зачем я ему?» Просто живу. Прибираю в доме, готовлю еду, получаю круглую сумму на счёт каждый месяц. Наверно, если бы он меня ещё и пользовал – было бы правильно, но позитив в обыденности упал бы до нуля.
И вот он… Тот самый день. Шесть лун назад мы поженились. А зачем? Конечно, тут мне лучше, чем в родительском доме, но ему-то это на кой надо?
Стандарты красоты и престижа в наше время весьма значимы, я могу многое говорить о своей жизни, но шансы на равный и выгодный брак равнялись нулю. Ну, конечно, да! Я очень успешно и удачно вышла замуж, но всё же… Для всех я далеко не красавица. Мощного вида бёдра, отсутствие талии, совсем не плоский живот, полные руки. Ну, где тут красота? У матери и сестры личико круглое, ручки-прутики, плоский животик и красивые стопы, привыкшие к каблукам. Красоты в мой облик добавляют только длинные ниже попы русо-золотистые прямые волосы.
Вино в бокале закончилось, и я опустилась на каблуки. Сделала пару шагов, пошатнулась.
– Отмечаешь или скорбишь? – спрашивает муж.
– А есть разница? – грубо, но я уже пьяна.
– Лис, я ничего тебе не сделал. Я не принуждаю тебя к постели, выделяю достаточно средств. Тебе не обязательно мыть дом и готовить еду. В чём я виноват?
– Конечно, ни в чём. Это я виновата.
(Иван)
Осень нынче затянулась, в нашей широте и так нет фиксированных времён года, но тут уж совсем. Весна была красивой и плавной, а вот лето совсем коротким. Хорошо, что осень растянулась почти на половину года. И уж совсем прекрасно, что год равен 12 лунам, а не полному обороту времён года. Было на моей памяти и годовое лето, и двухнедельная зима, и осень в три дня, и весна в три месяца.
Машина ходко летела по трассе в сторону дома. Сегодня был трудный день, заключили два договора про обмундирование и подряд на обследование двух заброшенных кварталов, в одном из которых осталась какая-то лаборатория. Вот прямо послезавтра и начнём с ней разбираться, а завтра нужно обмундировать группу, чтобы никого не убило, не сожрало, не понадкусывало и не раздавило. При нашей работе это обычное дело.
Вот за такими мыслями я добираюсь до дома. Его я строил сам и защиту вешал тоже сам. Благо при нынешних технологиях это несложно, а при моей работе сам Высший велел создать не дом, а крепость.
На дворе уже достаточно толстым слоем лёг снег. Надо бы почистить дорожки. В доме темнота и тишина. Может, жена заснула или у себя в комнате рубится в игрушки на буке. Насколько я знаю, а знаю достаточно много, такая роскошь, как дорогой бук и хорошее отношение Лиси видела только при жизни отца, потом её маменька решила стереть из жизни всё, что связывало её с покойным мужем, включая едва совершеннолетнюю дочь.
Тяжкий вздох вырывается из моей души. Я обещал её отцу и выполнил обещанное. Но что дальше?
По лестнице неровно простучали каблуки. Идущий пьян и идти ему, точнее ей, неудобно. Такие выводы сделал мой от природы внимательный мозг, опираясь на данные натренированного годами слуха.
– Как дома? – спрашиваю.
– Порядок, – отвечает Алисинья слегка пьяноватым голосом.
– Ужинать? – продолжает она после того, как я снял верхнюю одежду.
– Да, – отвечаю, и она удаляется на кухню.
В спальне я разоблачаюсь из формы и влезаю в потрёпанные временем камуфляжные штаны.
Спим мы в одной комнате. Мне в постели жена особо не нужна, но вид брака считаю нужным соблюдать. Зачем? Всё просто: не горю желанием рассказывать всем интересующимся про сделку и её нюансы. А если Лис хочет отстраниться – вперёд, у неё, как и у меня, имеется отдельный кабинет на втором этаже, где живёт диван, плед и бук.
Когда я привёл Лис домой, ей было страшно. Говорить она со мной боялась, первой брачной боялась, вообще всего боялась. Но я и не горел желанием её иметь в качестве подруги дней военных, хоть я и не военный.
Я медленно прошёлся по тёмным этажам своего дома. Чисто, тихо и темно. А всё же странно, с чего вдруг жёнушка взялась за вино? Нет, мы не язвенники, которые трезвенники, вино, коньяк и даже водка в доме водится, и я частенько видел, что после трудобытового дня жена, налив бокал вина, отправляется за игру, кино или книгу. Да и сам подобным не брезгую. Люблю плеснуть в себя рюмку коньяка под хороший ужин.
Спускаюсь на кухню и… Только тусклый свет одной лампочки. И всё же странно… Лис не любит наряды. Её домашняя одежда: эластичные штанцы разной степени длины и потёртости и футболка, как правило, моя старая давно линялая, благо за всю свою жизнь я ни разу не выкидывал вещи. Постарело – сгодится для дома, прохудилось – на тряпки в самый раз. Вот после свадьбы и пригодились старые майки. Они ей даже не особо велики. А вот сегодня, как говорится, пробрало. Я был уверен, что пышечкам облегающий наряд, мягко скажем, как обёртка к колбасе, но красное платье, липнущее к стану, невероятно ей шло, а шпильки удлиняли полные ноги.
Я ем и размышляю. Нет, мы не молчим. Лис привыкла ко мне, и мы частенько мило общаемся. Она сама предложила роль домохозяйки и, судя по энтузиазму и чистоте, ей это не в тягость. Но что же произошло сегодня?
Вино в её бокале закончилось, и она отлипла от подоконника, нетвёрдо утвердившись на каблуках.
– Отмечаешь или скорбишь? – решился я нарушить тишину.
– А есть разница?
Грубо. Но сколько она успела выпить? И ела ли что-нибудь?
– Лис, я ничего тебе не сделал, – начинаю разговор в надежде разобраться. – Я не принуждаю тебя к постели, выделяю достаточно средств. Тебе не обязательно мыть дом и готовить еду. В чём я виноват?
– Конечно ни в чём. Это я виновата! – бросает она и уходит.
Вот так финт на шпильках. И на кой ей эти шпильки? Она и простые каблуки терпеть не может. Мозг заработал активнее. И чего я пропустил?
Иван
(Иван)
Научный госпиталь получил такое название не за любовь сотрудников к науке и эксперименты над людьми, а за обслуживание травмированных научников, а именно научно-военно-исследовательских групп – кратко НВИГ, а в народе просто исследователей. Это узкое длинное здание находится в черте комплекса исследователей, то есть нашей базы. Сам я, тьфу-тьфу, никогда тут не зализывал ран. Природная ловкость и профессиональная выучка помогли этого избежать, но вот мой командир…
Собственно к нему я сейчас и направляюсь по чисто вымытым коридорам.
– О, Рыжий! Ну, заходи! – улыбнулся командир.
Я поморщился.
Когда я только появился в команде №7, первым моим позывным было именно это слово: «рыжий». Понимаю, что первый позывной дают более опытные коллеги, и этот был много лучше всяких «стажёр», «салага», «новенький», «сопляк». И всё же мне казалось, что это не констатация факта, а нечто оскорбительное. Я уже пять лет как в основной команде и давно уже не «рыжий», но командиру можно всё.
– Как здоровье, Рэстим Иван? – отвечаю.
– Какой я тебе Рэстим? – у командира аж глаза на лоб полезли.
– А какой я тебе Рыжий? – усмехаюсь.
– Самый что ни на есть рыжий! – засмеялся командир. – Вот полысеешь – будешь Лысый! А пока радуйся!
– Что, Командир в больничке?
– Что место командира свободно, и я рекомендовал тебя.
Он ещё и улыбается.
– Не понял. Ты что, уходишь из группы?
– Ушёл, – улыбается Командир. – Пока не попросили. Здоровье подводит. Ну да ты и сам в курсе, сколько мне лет, и сколько я служу на благо обществу и конторе. А ведь чем дальше, тем несущественнее разница.
– Это не повод уходить! – возмущаюсь я, хоть и понимаю, что на тренерскую службу мой учитель не согласится.
– А чем мне заниматься? Тренировать подрастающий выводок? Ты лучше меня знаешь, что теория и полигон не дадут того результата, который нужен исследователю. Только работа и только с командиром, заметь, с грамотным командиром, даст хорошего бойца. Так что завтра принимай группу!
– Почему я? – только и смог произнести я.
– А кто? – улыбнулся Иван.
– Ну… Волк, Строп, Уда.
– Волк переводится, Строп слишком импульсивный для командира, хотя боец прекрасный. А вот с нашей Удачей дела обстоят очень и очень интересно.
– Неужели беременна? – предполагаю.
– Ага, – тяжко вздыхает тёзка. – Вот не хотел я брать бабу в группу. Боец она отличный, и опыт в управлении отрядом у неё немаленький, но вот решила она родить.
– Да… Наше общество не любит матерей без мужа.
– Почему без мужа? – удивляется командир. – Она замужем уже года три.
– О… – удивляюсь. – И муж позволил ей служить?
– Да. Я вызывал его на разговор перед самым заключением брака. Он дельный мужик, препятствовать работе жены не стал. Видит, что Уда только этим и живёт, но вот продолжать род нужно.
– Да… Однако новость… – задумчиво говорю я.
– Ну, тогда будем считать, что с новостями покончено, и пришло время просьб.
– Я готов!
– Ой ли?
– Ты для меня всегда останешься учителем и командиром, и любая твоя просьба…
– Не спеши! – осаживает Иван. – Это касается моей семьи.
Я непонимающе смотрю на командира.
– Ты прекрасно знаешь, как я женился и как люблю свою семью. Но несмотря на все чувства, я мыслю здраво. Жена моя… Ну, короче, я в ней не сомневаюсь, но она человек настроения. Когда меня не станет…
– Командир?! – возмущаюсь.
– Не вопи, а слушай! Все мы не вечны, а мой диагноз ты знаешь не хуже меня. Так вот… жена моя, по моим расчётам, после меня либо замкнётся в себе и станет беречь всё наше общее от чужих рук и глаз, включая дочь, либо станет отрицать и избавляться от всего совместного, опять же включая дочь. Ход моих мыслей понятен?
Киваю. В общем-то историю его семейной жизни я знаю, и эти выводы мне не новы.
– Что ты хочешь от меня, Командир? – с тревожным предчувствием спрашиваю я.
– Чтобы ты в любом случаи женился на моей дочери. Сразу. Немедля.
– Командир?!! – я в ужасе вытаращиваю глаза.
– Не пугайся так, Вань. Мне просто нужно вывести дочь из-под удара.
– Из под какого удара? Она же с матерью остаётся.
– Подумай, – усмехается мой собеседник. – Примени моё учение и свои таланты.
В общем, резон в этом есть, но можно найти и другой способ.
– Ты, конечно, мой наставник и друг, но дай мне хотя бы подумать малость.
– Думай, только не тяни…
Я вышел с территории базы и остро пожалел, что не имею привычки таскать сигареты в кармане. Просьба Командира поставила в тупик. С одной стороны, ребёнок женского роду по закону имеет до замужества статус родителей, а после – мужа. Мужчине проще: родился, скажем, в семье рабочего класса – так и несёт эту принадлежность всю жизнь, и браку с девочкой из богемы это не мешает. Другой вопрос, что богемная дама после заключения брака станет принадлежать к рабочему классу. Да и на классовость общество делится условно.
Ну и что мне делать? При любом раскладе дочка Ивана будет страдать. Вот решит его жена сохранить память о муже. Начнёт опекать девочку, постарается пристроить в выгодный брак. И как ей там будет? Второй вариант даже не рассматриваю. Это сразу полный финиш.
Через неделю.
Весна плавно вытесняет зиму. Снег хрусткой коркой из последних сил стремится затянуть лужи. Я стою на ухоженном кладбище, сжимаю в правой руке чёрную гвоздику. Люди вереницей тянутся к изваянию проститься с хорошим человеком. А я так и не успел дать ответ. Так и не решил, как поступить.
Тренированный взгляд скользит по толпе. Вот стоят наши. Удача тяжко вздыхает. Она явно тоскует по былому, у неё начало новой жизни совпало с прощанием с Командиром. Улей запрокинул голову и смотрит на весеннее солнце. Строп уставился на свои ботинки. Все сжимают в правой руке чёрную гвоздику. Дань уважения к командиру.
А вот и наше непосредственное. Формальны и холодны, между скорбью и словами благодарности за службу обсуждают последние учения и предстоящий чей-то юбилей.
Жена. Ну, тут без комментариев. На лице всемирная обида и желание покончить с этим. Её дочь от первого брака следит, чтобы всё прошло идеально. А вот младшей я не вижу.
Толпа редеет. Немногочисленные родственники уже простились, начальство заканчивает речь в стиле «он был герой, его заслуги бесконечны». А группа номер семь тихо стоит у стеночки. Нам некуда торопиться.
Замечаю за спиной движение. Оборачиваюсь. Дочь Ивана пристроилась за нашими спинами. В тёмных одеждах с траурным цветком в правой руке. И что ж мне с тобой делать?
Через час мы столпились у выхода из отсека. Совсем недавно места последнего пристанища стали делить на сектора и отсеки для удобства поиска и охраны. Раньше это была просто площадка, вымощенная плитами. Людей хоронили рядами с табличками с номерами на груди памятной статуи. Потом стали делить площадку на отдельные зоны. Некоторые покупали зону для своей семьи или нескольких семей, у каждого района города тоже свой участок на случай, если у семьи нет своего, ну и у некоторых организаций тоже свои участки. И только пару десятилетий назад зоны стали огораживать трёхметровым забором.
Я прислонился к холодной стене. Вчера меня утвердили на должности командира седьмой научно-военно-исследовательской группы и присвоили позывной «Командир семь». Последней из сектора вышла Алисинья, и я снова обратил внимание на её отчуждённость.
– Чего ты там возишься? – раздался резкий возглас, и девушка поспешила на зов.
Да, надо что-то с этим делать. Опытный взгляд мне чётко дал понять, что девушку затерраризируют.
Простуда
(Алисинья)
Я отодвинулась от бука и потёрла глаза. Читаю всего 15 минут, а в глаза будто песка насыпали. Определённо пора спать.
Ночью просыпаюсь от странных ощущений. У меня что, жар? Колотит и потряхивает, как в лютый мороз. С трудом выбираюсь из-под одеяла, натягиваю тёплый халат и после небольших раздумий лезу в шкаф за тёплыми тапками.
На втором этаже в большой стенке со стеклянными дверцами нахожу аптечку и почти сразу приземляюсь на пол, чтобы не упасть и не разлететься на запчасти вместе с аптечкой. Через пару минут отпускает, и я перебираюсь в кресло с градусником под мышкой и таблеткой в кулаке. Я почти уверена, что у меня температура, вот только вопрос, какая.
Открываю глаза. Понимаю, что сижу в кресле в гостиной на втором этаже. За окном слегка светает, на столе пустой стакан и градусник. Ага… припоминаю. Померила температуру, растворила жаропонижающее и отключилась. Просто счастье, что дома я одна. Муж в очередной командировке. Мне иногда хочется, чтобы он меня приласкал, чтобы хоть кто-нибудь меня приласкал, но нельзя даже самой себе позволять об этом думать. Меня ласкал отец и мама. И что вышло? Отца не стало, а мать продала. И если Иван меня пожалеет, а от жалости до страсти один лестничный пролёт, я растаю и поверю. А дальше всё пройдёт по заветному сценарию. Я доверюсь, а он найдёт любовницу красивую и умную, и мне будет очень плохо. Разойтись? Конечно, можно, но куда мне идти? Мать не примет, сестра не впустит. Просить у Ивана деньги на жильё мне не позволит совесть, он и так купил мне машину, не спросив моего мнения. И каждый месяц переводит довольствие на карту.
Слёзы закипают где-то в горле, но усилием воли я глотаю этот ком. Мне нельзя плакать, нельзя болеть. Нужно встать и идти в спальню. Встаю и иду, точнее ковыляю.
(Иван)
Я выбираюсь из минилёта и отстукиваю жене ещё одно сообщение. Да, конечно, сейчас ночь, даже утро, но она всегда держит телефон при себе и отвечает односложным «ок», а вот теперь молчит.
– Что случилось, Командир? – спрашивает неслышно подошедший Улей.
– Надеюсь, что ничего, – бурчу.
– Может, с тобой прокатимся? – спрашивает Кэш.
Я поворачиваюсь к низкой, но вполне накачанной девушке, получившей свой позывной за способность делать запасы неожиданных вещей. Так сказать, Кэш нашей группы.
– Зачем? – поднимаю брови.
– Ну, вдруг что… – мнётся Улей.
– Не надо. Скорее всего, она просто спит.
Красноречивый взгляд от Улья, мол, может, так, с кем-то спит, что ой-ой.
Пожимаю плечами. Маловероятно.
Чем ближе дом – тем беспокойней. Может, сбежала? Но куда? Это первые пару лун мы притирались друг к другу и усмиряли её страхи, а уже полгода всё ажур, но сомнение точит.
Во дворе порядок. Снег лежит толстым слоем на её авто, дорожка к дому почищена. Правда, судя по всему, чистили её вчера, всего скорее, утром. Вывод: жена дома. Посторонних следов я не вижу, даже присел и поворошил рукавицей снег в подозрительных местах. Вывод: одна дома.
В доме тихо и тепло. Подхожу к лестнице, крутя головой. Нет. Полный порядок. Тихо поднимаюсь на второй этаж. А вот и непорядок. На журнальном столике стоит пустой стакан. Ага, а рядом градусник. А вон у шкафа на полу аптечка. Так… Мозг быстро воссоздаёт картинку. У Лиси поднялась температура, она подошла к шкафу, вынула аптечку. Потом присела на пол. Может, уронила что, может, плохо стало. Потом вернулась на кресло, выпила таблетку и ушла.
Я присвистнул, глянув на градусник. Ох, и ничего ж себе! Поднимаюсь в спальню и присвистываю ещё раз. Лиси не любит тёплые тапки, предпочитая носки, но сейчас эти самые тапки валяются у кровати. Сама девушка лежит поперёк ложа, натянув на себя все два с половиной квадратных метра одеяла и под голову оттянула подушку. В комнате, к слову говоря, духота, не страшная, но ощутимая. А вот и мобильник. На тумбочке лежит. Картинка ещё ясней.
Переодеваюсь по возможности бесшумно, замечаю между делом торчащий из-под одеяла рукав халата. Ага… Видать, настолько плохо, что даже не разделась, хотя, насколько я успел изучить Алисинью, в одежде она спать не любит, только ночная рубашка до колен. Совсем плохой знак.
От моей возни она просыпается. С полминуты непонимающе смотрит.
– Привет, – говорю, присаживаясь на кровать.
– Привет. А ты чего не написал?
– Хм…
Тянется за телефоном. Волосы чуть намокли от пота, но, судя по глазам, температура ещё держится.
– Да, действительно, – бормочет. – Сейчас перекусить приготовлю.
– Лежать! – непререкаемо командую я. – А то я тебя перекушу. Давно болеешь?
– Я не болею!
– Ага, – рассеяно отвечаю, рывком стаскивая одеяло.
– Э! – но все возражения тонут в моей решительности.
Рывком поднимаю жену с кровати. И также быстро и уверенно стаскиваю с неё тёплый халат. Так я и думал: под халатом длинная тёплая ночная хрень в синий цветочек. Лезу в шкаф и достаю из его недр мою старую посеревшую от стирок белую футболку.
Пока я возился в шкафу, Лиси успела поднять халат. Слегка шлёпаю её по рукам, и тёплая тряпочка падает на пол. И, не давая опомниться, стаскиваю с неё ночной наряд.
– Э! – жена моментально краснеет, пытаясь забрать у меня одёжку. – Ну уж нет, дорогая.
Всё также молча и сноровисто надеваю на неё свою футболку и повязываю шарф.
– Что происходит? – наконец справилась с оцепенением жена.
– Ничего, – отвечаю. – Ложись!
И так как за четыре секунды мой приказ до неё не доходит, сам подхватываю и укладываю её на кровать. Потом накрываю одеялом и подтыкаю края, тихо ухмыляясь. Такие удивлённые глаза! Она даже испугаться не успела.
Следующим шагом распахиваю окно в спальне и в коридоре. Затем нахожу в ящике тёплые носки. А ноги-то как лёд. Растираю, надеваю носки и заворачиваю в одеяло.
– У нас травы дома есть? – спрашиваю, присаживаясь у кровати на корточки и поправляя шарф.
Кивает.
– Это что сейчас такое было?
– Акт заботы о жене, – растягиваю я губы в улыбке. – Лежи и не разговаривай.
– Я не болею!
– Лис, – я резко становлюсь серьёзным. – Мне не нравится, что ты так себя ведёшь. Да, мы по сути чужие люди, но ты не прислуга и я не вычту из твоей зарплаты за прогул. Это просто выгодное сотрудничество.
– За которое ты мне платишь.
– Я не плачу, я выделяю средства на дом и твои нужды в моё отсутствие. Это не хорошо и не плохо. Просто у нас так сложилось. Через несколько лун, если ты захочешь, я дам развод, и твоей самостоятельности ничто и никто не будет угрожать. А сейчас я твой муж и буду тебя лечить. Ты всё поняла?
Она молча кивнула. Вижу по глазам – пробрало.
На кухне лезу во все шкафы в поисках трав и пожрать. Собственно травы в шкафчике с чаем. Только сейчас до меня доходит, что мой любимый чай с жасмином состоит из чёрного чая и, собственно, жасмина из отдельной баночки. Тут же нахожу зелёный чай, ромашку, подорожник и ещё кучу нужных травок. Это приятно удивляет.
Так. С этим разобрались. Пока чай для жены заваривается, лезу в холодильник. Ничего готового. В морозилку? Ага! Верхний ящик до отказа забит подписанными пакетиками.
«Укроп с чесноком», «Куриные кусочки с чесноком и базиликом», «Свиные кубики в томатном соусе» и т. д.
Уже проще. Теперь понятно, откуда так быстро готовятся такие вкусные и быстрые обеды. Пока размораживается мясо, иду наверх с чашкой чая и тарелкой печенья.
(Алисинья)
Иван открыл дверь и заглянул в спальню. Шарф мне позволили уже не носить, но весь третий этаж жестоко проветривался три раза в день.
– Проснулась?
Я улыбнулась. Температура снизилась два дня назад, но мне ещё не позволяется вставать с постели. Сейчас около девяти вечера, за неделю моего больничного режима у нас появилась традиция. Иван брал стул, присаживался напротив меня и что-нибудь рассказывал или читал с телефона, а вчера взял книгу с моей тумбочки и, открыв на заложенном месте, читал с выражением. Во время этого часа чтения мне хотелось жмуриться кошкой и пускать слюни.
Вообще эту неделю в пору назвать самой лучшей, но… Вот почему в жизни всегда есть это «но»? Почему без него никак? В моём случае это внезапно проснувшееся желание стать девочкой-девочкой. Кокетливо пожимать плечиком, откровенно и беззастенчиво стрелять глазками да банально разыгралось либидо. И как успокоить проснувшуюся шаловливость, я не знаю. Хочется слушать голос мужа, прижаться в постели или коснуться невзначай грудью. Не хватало ещё в него влюбиться. Если рассуждать логически, то понятно, что женился он на мне по просьбе отца, а значит, о любви, да и вообще о каких-либо чувствах говорить бессмысленно, а навязываться я не желаю. Но какой же он всё-таки красивый. Особенно когда так вальяжно присаживается на табурет и открывает что-то на мобиле.
Сегодня это был рассказ про одну заброшенную базу, которую они исследовали. Там когда-то располагалась купольная установка, точнее установка, которая в случае катастрофы в соседней стране или даже городе поддерживала в одном из городов защитный магнитный купол, который мог защитить даже от ядерного взрыва, конечно при условии, что эпицентр за его пределами.
Рассказ был интересный. Иван говорил размеренно и понятным языком. Я откинулась на подушку, и перед моими прикрытыми глазами расцвёл старый форд серыми бетонными стенами, а по тёмным коридорам осторожна шла пятёрка людей в разгрузках и лёгких шлемах с короткими стволами оружия перед собой. Я ясно представила ниши и колонны в бетонных помещениях, сетчатые колбы, в которых покоились осветительные элементы, следы копоти в рабочих залах и личные вещи в жилом отсеке.
– …а когда мы вышли оттуда, уже занимался рассвет, – закончил он рассказ.
– Так, значит, так и осталось непонятно, что там произошло? – спросила я после минутной паузы.
– Ну почему. По нашему отчёту аналитики восстановили картину произошедшего. Да и я не просто так командиром стал. Почти всё, что заключили аналитики, я понял на месте.
– Да ну? – удивилась я.
– Точно тебе говорю, – засмеялся муж.
Я скептически хмыкаю. Не то чтобы я не верила в способности Ивана, просто неожиданно для себя захотелось его подразнить.
– Я понял, что ты заболела, как только вошел в дом, – повёлся он.
Вот тут я правда удивилась:
– Преувеличиваешь, ты это понял, когда поднялся на второй этаж.
Мужчина тихо засмеялся, встал с табуретки и присел около моего лица.
– А ты хитрюга, – ласково говорит. – Но я слишком умный, чтобы поддаваться на провокацию.
И я не удержалась от смеха.
Элен
(Иван)
Красивый зал производил впечатление. Он производил впечатление вне зависимости от того, кем ты являешься. Высоченные своды, монументальные колонны, невероятные витражи и великолепный паркет. Всё это завораживало и очаровывало даже мою невесту, которая за свою светскую жизнь побывала не в одном дворце, но этот зал просто рвал все представления о величии и красоте.
Конечно, у нас нет правителя, а Континентом правит парламент с кучей надзирающих органов для предотвращения коррупции, подлога и прочих радостей, а дворцы и резиденции служат для больших мероприятий вроде того, на котором мы сейчас. И всё же зал прекрасен.
Элен посмотрела на зеркальный потолок, на котором кружились абстракции с отражаемых экранов. Я бросил взгляд на стену. Всего скорее, экран прячется вон в той нише за скосом. В учебке нас учили искать и распознавать технологии, дающие визуальные эффекты. А вот Ленка не сдержала восторгов. Хотя её тоже тренировали сохранять лицо в любой ситуации.
Элен прекрасна во всех отношениях. Манеры, внешность, воспитание. Короче, всё на своих местах лежит, и все остренькие шпильки на своих крючочках.
Семья Элен – богема. Конечно, уже давно сословия стали номинальным, а иной работяга зарабатывает больше, чем умник из парламента. Но богема есть богема. Её мать – признанная художница, отец – основатель двух диаметрально разных художественных направлений и, соответственно, школ. Сама Элен училась на журналиста с практикой в изучении искусства. А я… ну, а я, как всегда, выбрал странную специальность.
Наверное потому, что не смог определиться, чем занять свою жизнь. Мои родители связаны с преподаванием. Мать историю вещает в одном из вузов, а отец преподавал вождение на базе школы, в некоторых школах учат детей водить и даже помогают сдать на права. А вот сестрица моя учится на управленца, но надо сказать, учится условно. Она собралась замуж, а там работать необязательно. Во многих профессиях и конторах за неработающую супругу неплохо платят. Вот только бумажек для этого нужно собрать целый ворох.
Задумавшись о превратностях общества, я пропустил момент открытия церемонии. Большой дядя с микрофоном громко вызывал награждаемых на ковровую дорожку. Сначала наградили всех «взрослых», а потом стали выкликать студентов. Элен никаких открытий не совершила, но её всё равно вызвали одной из последних и наградили за отличную учёбу и старательность.
Она вышла на импровизированную сцену с гордостью королевы. Вишнёвого цвета глаза, длинные ресницы, тёмно-рыжие, почти красные волосы забраны в очень пышный узел на уровне шеи, идеальная грудь, прямая спина с лёгким прогибом. И одета с невероятным вкусом.
На этот бессмысленный праздник жизни я пошёл из-за неё, из-за моей Элен.
Всё правильно: прекрасному прекрасное. Она сошла с дорожки и взяла меня под руку.
– Может, бросишь свои тренировки и пойдёшь в педагогику? – прожурчала моя красавица.
– Не смеши меня, родная, – улыбаюсь. – Ну куда я от своей группы.
– Ну ты же туда от безысходности подался.
– Наверное, – пожимаю плечом. – Но уходить оттуда не имеет смысла хотя бы до тех пор, пока не постигну и не оценю это занятие.
Элен наморщила носик.
Этот разговор настигает меня почти каждый день, но я неуклонен.
Мы делаем круг по залу, здороваемся с разными людьми. Три неприметных парня уже сноровисто скатали красную дорожку и на том месте водружают барную стойку на колёсах. Вдоль стен в нишах появились столики с букетами и летучими фонариками.
Наша история с Ленкой безумно проста. Хотя она терпеть не может, когда её называют Леной. Моя сестрица Елена училась с Элен в одном классе и пригласила её к нам при каком-то случае. Я довольно красивый, а как стал выбривать виски, так вообще неотразим, но в отличие от других мужиков я довольно холодно отношусь к своей внешности, что невероятно злит обеих Ленок.
После мероприятия мы погрузились в мой внедорожник – большую всепроходимую машину с обтекаемыми формами.
– Как тебе праздник? – начала новый виток светской беседы Элен.
Я пожал плечами, выезжая с парковочного места. Очередное собрание расфуфыренных граждан. Но свою точку зрения я благоразумно придерживаю за зубами. К такой категории можно отнести и саму Элен.
Вечер, как водится, имеет продолжение. Мы подъезжаем к высокому жилому дому почти в центре города, и я притормаживаю у маленького круглосуточного ларька.
– Ты чего? – изумляется спутница.
– Жрать хочу, – неромантично бурчу.
Бровки красавицы поднимаются вверх:
– Мы же кушали во дворце!
Я звучно фыркаю. Два тоненьких бутерброда и микроскопическое пирожное вряд ли можно назвать полноценным ужином для мужика, а тем более для молодого мужского организма, которому, помимо ужина, требуется и ещё кое-что.
Ловушка
(Иван)
Маленький минилёт слегка наклонился и завис над покачивающейся морской гладью. Через несколько мгновений открылся люк в полу. Я поднял руку, а потом махнул, Улей поднялся с низкой скамьи и солдатиком прыгнул в люк. Следом ту же манипуляцию повторили Строп и Сержант. Я задержался, чтобы отдать последние наставления пилоту, и прыгнул вниз.
Благодаря универсальному костюму удар о воду почти не почувствовался, а вот молекулярный модуль, преобразующий кислород, дал сбой. Пришлось потратить несколько секунд, чтобы присоединить портативный баллон к маске.
Я поднял левую руку и отстучал по сенсорной панели, расположенной на шее слева: «Как погружение?»
Со всех сторон посыпались ответы, благо для таких случаев есть очерёдность. Только у Улья модуль сработал как надо, остальным пришлось воспользоваться баллоном. И хорошо, что мы их взяли, не понадеялись на новинку, и не зря.
Я отстучал команду «вперёд», и мы двинулись дальше чуть быстрее, чем планировалось, так как в баллонах ограниченное количество воздуха.
Это моё второе задание в роли командира, но можно считать, что оно и есть боевое крещение. Первое задание было почти полигонного типа: обкатка новичка в старых заброшках. Процедура рутинная, и в былые времена обходилась без командира.
Тем временем мы добрались до подводной платформы. Наша задача на сегодня – обследовать подземный, а точнее подводный комплекс, а может, убежище. Короче говоря, этот объект обнаружили случайно, когда принялись исследовать дно этого неглубокого моря, и, конечно, на разведку отправили теперь уже мою группу.
Вообще НВИГов очень много. От 0 до 9 исследуют пустые по предварительным данным объекты. От 10 до 19 скрыто наблюдают и разведывают населённые места. Планета-то очень большая, а население всего в пятнадцать тысяч миллиардов по данным официальной статистики. Так что пустых мест много даже на нашем континенте, и их нужно исследовать. Тридцатые группы отвечают за скрытый контакт и так далее, групп много.
Я командир НВИГ №7 и веду свою группу на задание. Теоретически на этом объекте нет людей, и служил он раньше военной базой, а так ли это, нам и предстоит выяснить.
Вообще в группе от 8 до18 человек, а вот на задание отправляются только от 3 до 5, включая командира. Остальные ждут на базе в режиме готовности. Такого, что группу отправляют на разные задания частями, не бывает, на каждом задании обязательно должен присутствовать командир. Вот и иду я с тройкой бойцов на интересное.
Иногда я задаюсь вопросом: а нужно ли всё это делать? Ну, жили тут когда-то люди, ну, ушли по каким-то причинам. Нам-то что? Но всё же понимаю: мы боремся за мир во всём мире хотя бы на территории нашего континента, и без анализа прошлого никак.
От Сержанта пришло сообщение: «Нашёл люк».
Я отстучал: «Принято».
Через минуту площадка была обследована. Люк найден только один. По логике вещей там должен находиться шлюз.
Я постучал по сенсорной панели на шее. Группа выстроилась полукругом. Сержант последний раз обвёл подводную округу сканером и махнул рукой, что можно лезть внутрь.
Под люком действительно оказался шлюз, но очень старый. Автоматика, если она там и была, то давно умерла от старости и неухода. Я жестами объяснил, что иду первым, и пошёл.
В шлюзе оказалось темно и, как ни странно, мокро, под водой везде мокро. Пока я при свете яркого ксенонового фонаря разбирался с механизмом, в мою командирскую голову пришла мысль, которая должна была посетить меня ещё на базе. А что, если объект затоплен? Конечно, сработай костюм правильно, никаких проблем, неограниченное время под водой и всё такое. Но у нас только портативные баллоны, которые уже пусты наполовину. Может, внизу есть компрессор, но пользоваться им нам нельзя. Всё нужно оставить при возможности в первозданном виде.
Я наконец справился с механизмом, и вода в шлюзе стала убывать рывками. Я вышел из шлюза и включил анализатор. Очередное изобретение наших учёных. Им можно делать анализ жидкости или газа, в общем того, во что погружаешься.
Воздух около шлюза оказался на удивление чистым и даже свежим, чему я удивился и снял маску. Наличие чистого воздуха заставляет быть очень осторожным. Нам нельзя показываться на глаза обитателям, если тут они есть, для этого есть другие люди и специально обученные группы.
Прежде чем дать остальным команду к спуску, я обошёл вокруг шлюза. Находился он в круглом зале примерно пять метров в диаметре. Пол – нескользящая плитка, стены из каких-то панелей, судя по виду старые, а точнее, древние преобразователи, а потолок – прозрачное стекло, за которым прячется осветительная трубка. Выход только один, а вентиляцию я так и не увидел. Озадачился. Воздух-то чистый.
Дал остальным команду спускаться. Первым согласно установленной на базе очерёдности, спустился Строп, за ним Сержант как новенький, а замыкающим Улей как один из самых опытных. И дверь за собой задраил.
Мы ещё раз обследовали зал с шлюзом. Чисто, пусто и свежо.
Построившись в цепочку, мы двинулись по единственному коридору, периодически делая анализ воздуха. Чистый и свежий, а вентиляционных решёток на стенах и потолке я так и не увидел, только панели через равные промежутки. Наконец коридор расширился и втёк в овальное помещение с пятью дверями: одна напротив и по две с каждой стороны. Я поднял руку и жестами показал дальнейшие действия.
Строп отделился от группы и проследовал за мной к левой двери. Остальные взяли помещение на контроль. За дверью оказалась довольно большая комната с пультами. Мы старательно осмотрели все компы, пульты и генераторы. Часть из них была отключена, часть давно и надёжно вышла из строя, но остальные работали, мигая разноцветными индикаторами.
Строп поднял руку и сделал призывный жест, указав на один из неопрятного вида генераторов мигающий синим. Я кивнул, мол, знаю, что тут и рабочие есть. Боец повторил призыв, и я подошёл.
Заинтересовавший Стропа генератор был много раз чинен и залатан порой совсем неподходящими материалами. Кожух был давно снят, а провода в некоторых местах были скручены обычной липкой лентой и даже пластырем. Я содрогнулся, представив, что будет, если на провода попадёт влага. И, судя по перекошенному лицу Стропа, он тоже.
Я отдал молчаливый приказ дообследовать комнату, а сам присел на корточки около генератора и стал вдумчиво его рассматривать. Итогом осмотра стали два вывода: эта штука конденсирует кислород, тут явно есть люди. Последний я тут же отправил командованию с маленького наладонного планшета.
В следующем помещении оказался довольно просторный, но одноместный сортир. За следующим лестница вниз. Далее какая-то кладовая, а точнее небольшое хранилище с пустыми полками. Правда, под одним из стеллажей валялся файл. За следующей дверью – склад. Куча вёдер, швабр, сломанной мебели, пара старых чугунных печек, штабель панелей, точных копий тех, что висят в коридоре и куча ещё какого-то хлама. А следующая дверь, точнее вход в тот коридор, из которого мы пришли.
Помещение закончилось. Мы обследовали всё по часовой стрелке. А ответа от базы ещё не пришло. Связным с нашей группой сегодня Кэш, связь только в экстренных случаях, а признаки обитания – это очень экстренный случай, особенно для нас.
Я повторил сообщение. Если тут люди, то это уже не наша работа, для этого есть другие группы. Но ответа снова нет. Вот если эта девка отвлеклась или уснула на боевом посту!..
Ещё через пять минут я стал откровенно злиться. Да что же это за такое? Остальные переглянулись и уставились на меня с немым вопросом в глазах. Ну, а я что могу сделать? По правилам мы должны отправиться на базу, а уже оттуда должны прислать другую группу. Но всё это, конечно, только через начальство и официальный приказ, будь он неладен.
Я в третий раз оттарабанил сообщение и прикрепил фото кислородогенератора. Минута, две – ответа нет. По умолчанию мы должны в таком случае продолжить путь до приказа, но я совершенно не горю желанием встречаться с местными. Во-первых, мы совсем не выглядим дружелюбными. Во-вторых, ни я, ни мои ребята ни разу не дипломаты, и сформулировать, какой бес нас сюда занёс, правильно не сможем. В-третьих, прямо вытекает из во-вторых и из во-первых. Нас могут перестрелять из-за непонимания. И в-четвёртых, за проколы и ляпы нас так тепло встретит начальство, и ему плевать, что я отправлял сообщение о некомпетентности, а они его проигнорировали, а вернись мы сейчас, не дождавшись приказа, нас тоже пригреют, но уже за невыполнение поставленной задачи, а это трибунал. Мы хоть и не армия, но попадаем под юрисдикцию военных. Вот и сиди теперь, точнее стой на входе и гадай, как нужно поступить, и кто виноват в отсутствии ответа.
Я поднял руку в жесте «внимание», а потом постучал по шее, отдавая приказ рассредоточиться и скрытно наблюдать. Сам бесшумно спустился на уровень ниже. Там дверь, отделяющая лестницу от остального этажа, отсутствовала, в дверном проёме стояли самодельные блоки со стрелковыми гнёздами. Раньше явно тут был блокпост, но потом его убрали за ненадобностью, но баррикады оставили. Метров через сто болезненным жёлтым цветом горела лампочка, за которой тянулась гирлянда таких же сестрёнок.
Я присел и прислушался. Откуда-то снизу доносился тихий шум. Я прибавил громкость наушника и вывернул микрофоны костюма на максимум. Но смог различить только шарканье ног и невнятные голоса.
Подниматься к своим не стал, спрятался в углу под лестницей и снова отправил сообщение туда, к богам задач распределения, прикрепив аудиозапись с микрофонов и фото тускло освещённого коридора. Ну, может хоть это возымеет действие?
Ответ, наконец, пришёл.
«Я доложила, Командир. Приказ ждать и с группой не связываться. Мало ли кто там. Ждите указаний».
Отлично, блин! И долго ждать-то?
Через пару минут в сторону лестницы по второму уровню послышались шаги. Я сразу отстучал своим внимание.
– Зачем проверять генератор? – послышался усталый молодой мужской голос. – Там ведь теперь нет никого, а о неполадках подскажут индикаторы.
– Дурак ты, малой, – ответил старый дребезжащий голос. – Ты должен знать уже, что проверка энергосистем твоя ежедневная, даже ежечасная обязанность. Ты должен предотвращать все неполадки до появления индикации. Учись, мелочь! Вот помру я, хоть оставлю достойную смену. А то я умру. Оборудование умрёт. И вы все, бестолочи, вымрете, как рыба.
– Да будет тебе, дед, – чуть испуганно возразил юноша, делая круг вокруг бредущего старика. Их стало уже возможно различить. – Ты уже сколько так говоришь. Я ещё молокососом был, а ты уже помирать готовился.
Старик засмеялся. Его смех оказался неожиданно мелодичным:
– Так вот смену подготовлю! А вообще, ты знаешь, сколько мне лет? Я ещё там успел пожить и тут почти два поколения видел.
Парнишка перестал скакать вокруг старика и как-то притих.
– Может, хоть сейчас скажешь, почему мы тут и что там наверху, – неуверенно спросил парень.
Они подошли ещё ближе, и стало возможно рассмотреть аборигенов. Старик был маленьким, сутулым, даже горбатым, отчего казался совсем крошечным. Парень среднего роста, худой, даже тощий. Оба бритые, одеты в самосшитую из самодельной ткани одежду.
– Не знаю я, что там сейчас… – печально вздохнул старик.
– Ну а тогда что там было?
– Люди там были, люди… Ты же знаешь, что это запретная тема в общине.
– Ну, дед! – заломил руки подросток. – Я теперь, можно сказать, отношусь к руководству базы. Слежу за энергией.
– Ты не следишь, а балду пинаешь, – беззлобно огрызнулся дед.
– Ну, дед!..
Они уже дошли до лестницы, и старик остановился передохнуть. Я вжался в стену.
– Ладно… расскажу, но потом, вечером, после осмотра, – сказал дед и тяжело полез наверх.
Я отстучал своим, что двое идут в генераторную. Получил «принято». И принялся ждать.
Через 43 минуты старик с парнишкой спустились обратно и под непринуждённую болтовню удалились восвояси. Из их беседы стало ясно, что тут обитает община, которая свято верит, что за пределами этого бункера ничего нет. Я поднялся наверх и собрал свою группу в комнате с шлюзом.
– Что они тут делали? – отстучал я по сенсору.
Парни переглянулись, и Улей таким же образом ответил:
– Пришли, осмотрели генератор и ушли. Никуда не заходили, ничего не проверяли.
– Принято.
Я задумался. Странная беспечность. Хотя… Если они верят, что людей больше нет, то и понятно. Зверьё шлюзом не воспользуется, а дипломатическую миссию они не ждут. Сколько же они тут сидят?
Мои размышления прервало сообщение с базы:
«Выходить на точку эвакуации кратчайшим путём. Время прибытия 33 минуты. Время ожидания 10 минут».
Во как… И как мы пройдём к точке эвакуации через абсолютно неизвестную локацию, полную людей, да ещё и сохраняя секретность? Про секретность в сообщении не было, но это само собой разумеется.
Я продублировал приказ остальным. Лица бойцов вытянулись. Ну, а что я могу? Приказ.
И мы пошли. Пригибаясь и прячась в тени. Тяжелее всего было Сержанту. Вот знал бы, ни за что бы не взял его на это задание. Все остальные уже бывалые ребята, и нам уже приходилось прятаться от внезапно найденных жителей теоретически необитаемых баз.
К моему удивлению, это оказалась не база военных и не боевой комплекс, как предполагали аналитики, а большой жилой модуль. Конечно, в комнаты мы не заходили, но по всему получалось, что тут жилые комнаты, столовая, кухня и спортзал.
Спустя 27 минут мы оказались на пятом уровне и двинулись к нужному шлюзу. Чем питаются местные аборигены, я так и не увидел. Если мы спускались через вертикальный шлюз, то выходить предстояло через горизонтальный. Не успел я обдумать, как и где мы будем ждать эвакуационную лодку, как понял, что нужно было выходить через тот шлюз и добираться до другого под водой, пусть даже рискуя истратить весь воздух в баллонах, потому что ровно перед шлюзом в широком коридоре и предшлюзовом зале раскинулись теплицы. В ваннах, вёдрах и кадках под лампами росли разные чахлые корнеплоды. Картофель и свёклу я опознал сразу. Вон вроде репа, одуванчики, щавель. А у самого шлюза стояло несколько огромных для этого помещения вольеров с крысами, какими-то бесцветными и мелкими курами и декоративными собачками, которых тут явно ели. И на сладкое – шлюз заколочен. Вот так натурально досками забит.
– Пиздец!.. – вслух, что строжайше запрещено, высказался Сержант.
Все промолчали, только Строп кивнул.
Где-то послышались шаги, и мы рассредоточились по тёмным углам. В комнату вошли две девушки в такой же одежде, как и все нами встреченные, и абсолютно лысые. Они, совершенно не глядя по сторонам, принялись за работу. Покормили кур, вынули из-под них яйца, сложили в явно самодельную корзину. Затем та, что постарше, выловила двух птиц и могучим движением свернула им шеи. Крови почти не накапало. Далее выловили одну собачку и, свернув шейку, водрузили в корзину с курами. Я внутренне содрогнулся. Только бы никого не вырвало, а то будет нам потом скрытность.
К нашему разочарованию девушки не понесли корзины к поварам, а поставили к двери и переключились на растения. Вот это мы попали… И как прикажете выбираться? Я встретился взглядом с ближайшим бойцом. В глазах плескалась паника. Если уж опытный Улей паникует, то страшно представить, что творится с новичком. Да и мне не лучше. Первое задание в должности командира и такая засада, причём во всех смыслах.
На коммутатор капнуло сообщение. Стараясь не производить звуков и не делать резких движений, поднял ладонь с маленьким планшетом.
«Лодка ждёт».
Да ети его в рыло!!! За 10 минут мы не доберёмся до верхнего шлюза, даже бегом забив на скрытность. А уж тем более не сможем добраться под водой до точки сбора.
Местные агрономки сменили вяло текущий разговор на довольно громкую песню.
– Ой да, ты водица! Ой да, ты морская!
Ты теки, теки сквозь времена!
Ой да, ты девица, ой да, молодая,
Ты поди, поди до жениха.
Пели они хорошо, протяжно, на два голоса и даже не фальшивя.
– Поди в сине море, поди в буйну воду,
Во её колючие тиски.
А вода холодна, а вода без броду,
Ой горька она да солона.
Перед самой свадьбой в темноте суровой
За слова, что были так дерзки,
Парня молодого, сильного, живого
К старым сходням стражники вели.
Деву утешали, мол, найдёшь другого!
Ты, молодка, дюже хороша!
Только люди злые так и не узнали,
Что девица уж давно жена.
За своего мужа, за свою отраду
Я пойду, пойду в далёкий край.
К старому Аиду, к дядьке злому Богу
Ты мне мужа, старый Бог, отдай!
А он мне ответит: «Девка молодая,
Что ты можешь Богу предложить?»
А я преклонюся. Ой, судьба ты злая!
Что ты хочешь, боже, попросить?
За своего мужа, за свою отраду
Я готова тебе жизнь отдать!
Всё, что ни попросишь, всё, что ни прикажешь,
Я готова тебя ублажать…
Песня всё тянулась и тянулась, набирая обороты как в вокале, так и по сюжету. Ещё никогда мне не доводилось слышать такую смесь старой языческой мифологии, народного мотива и откровенной порнографии. Песня воистину нескончаемая. Однообразие мотива терялось на фоне разноголосия, а текст…
Призывы к Аиду сменились описанием куплетов на двадцать того, как несчастная девушка удовлетворяла похоть старого хранителя мёртвых душ, и душевным терзаниям по этому поводу. До этого момента я и не подозревал, что можно такую похабщину положить на такой затейливый народный мотив.
По хорошо видимому с моей позиции Улью было непонятно, то ли он сейчас заплачет, то ли его стошнит. Судя по еле слышному мычанию из другого тёмного угла, Сержант уже определился, но ещё держится. Ой, зря я его взял, зря…
А песня тем временем набирала обороты:
– …ты-то парень смелый, ты-то парень гордый!
Отпускаю я тебя домой!
Вот твоя невеста! Через сине море
Во мои чертоги пришла за тобой!
Ох, она какая! Ой, отрада Богу!
Молодое тело я давно не мял!
Во моей постели, по моему слову
Ой, давно никто так не стонал!
На рукаве завибрировал планшет, и я чуть не подскочил. База предупреждала, что лодка через минуту отойдёт. Я нажал пару сенсорных клавиш, отправляя картинку с камер, встроенных в наши костюмы, и фрагмент душераздирающей песни, сюжет в которой продолжал развитие, а руки певиц работу.
Ещё на десять куплетов растянулся рассказ похотливого Бога о том, как хорошо иметь молодую девку и как он, Аид, давно не тискал молодуху, да как повезло парню с темпераментной женой.
Высший-Святый, когда же эти бабы уйдут, ну хотя бы в туалет!
Пока Аид описывал своё счастье, от базы пришел ответ, что, мол, они не ожидали тут такой активности, думали, что кучка мало что понимающих людишек, а не такое вот, и раз уж оно так, то выбирайтесь сами, связь через сутки. Вот так… не подумали они… А теперь уж выбирайтесь сами. А то, что у нас даже камуфляжа толкового нет, ну так вы и не специализируетесь на разведке, только на осмотре пустых зданий. Да ещё и как следует подумать не давала песня. Ну что этим садоводкам мешало петь её на однообразный мотив и нещадно фальшивя?
Бог тем временем закончил восхищаться чужой женой и сообщил парню, что он может идти с красавицей домой. И:
– …Я-то парень гордый, я-то парень смелый!
Свою жонку под руку возьму.
Старого Аида, ой ты боже светлый!
Я за всё тебя благодарю.
Ой да ты, водица, ой да ты, морская,
Как же ты горька да холодна!
Ой да ты невеста, люба, дорогая!
Как легко меня ты предала.
Ещё на пять куплетов растянулись сетования несчастного парня. Меня начало откровенно потряхивать. Голоса у тружениц оказались довольно приятные, что в данном конкретном случае было плохо. Песня уж больно э… душераздирающая.
– …Ой да, мой любимый, ой да, мой хороший!
За тебя готова я и смерть принять, – начался новый виток.
Улей вытаращил глаза и зажал рот рукой. Ох, как я его понимаю.
В оранжерею вошли два ребёнка неопределяемого пола, подхватили по корзинке и так же тихо исчезли. Певицы их будто и не заметили, продолжая увлечённо выводить мотив.
Я попытался отключиться от внешнего мира и подумать, но отключиться не вышло.
– Ой да, ты невеста, ой да, ты девица,
От добра нашла ты только зло!
Ой да, ты водица! Ой да, ты морская!
Забери её к себе на дно.
Не вернулся, хлопчик! Не вернулся, милый!
Сам ушёл в безвременную даль.
Что же ты, девица? Где же твои силы?
Лишь в глазах твоих тоска-печаль.
Ой, горька водица, ой, горька морская!
Полну чашу счастья не испить!
Ох да, ты девица, ох да, не святая!
За того, кто в сердце, замуж не ходить!
Девки умолкли. Песня закончилась. Улей в неверии уставился на меня, из дальнего угла раздался вздох облегчения. Девушки, хвала Высшему, нас до сих пор не заметили. Теперь они работали молча и по-прежнему слаженно.
Я в уме трижды проговорил простенькую молитву. А до этого момента считал себя атеистом и к вере никаким боком, а вот сейчас что-то накатило. Теперь почти в полной тишине я стал побаиваться за группу. Мы тут сидим уже около 30 минут в полной неподвижности. А ну как кому-нибудь припрёт пошевелиться. Пока барышни говорили и пели, был шанс, что лишние звуки спишут на послышалось, но теперь…
Взгляд Улья стал озабоченным и настороженным. Знаю я, о чём ты думаешь, но вот поделать ничего не могу, а хочется.
Ещё спустя двадцать минут агрономки решили, что хватит на сегодня трудов. Насыпали животным корма и направились восвояси. Очень надеюсь, что их свояси находятся очень далеко.
Стоило шагам затихнуть, как раздался характерный плеск, а потом пришёл и кисловатый запах рвоты. Прощай, маскировка.
– Сержант!!! – зашипел сквозь зубы Улей. В его глазах читалось отчётливое желание удавить новичка. В моих, наверное, тоже.
– Надо уходить, командир! – пришло от Стропа.
С моей позиции его и Сержанта не было видно.
– Командир! – это уже от Улья.
Я вперил в бойца раздражённый взгляд. Но бойцы правы: надо уходить.
Некстати подумалось, что не надо было принимать командование. Ну, назначили бы Стропа или прислали кого-то, и голова болела бы сейчас у кого-нибудь другого. Я потряс головой. Эти мысли в данный момент лишни, нужно думать, как выбраться из этой зад… неприятной истории.
А как бы поступил Иван? Ну… Его бы командование не проигнорировало и дало бы вводные с первого раза, иначе он бы потом всех рапортами и докладами о несоответствии замучил. С таким себе дороже связываться. Стоп! А что мне мешает по прибытии на базу устроить штабным то же самое?
Так! С этим решено. Вернёмся, устрою всем Кузькину мать. От одного этого решения стало легче. Словно появился стимул выбраться. Я мысленно усмехнулся. Скорей, шило в заду. Хотя это не так важно.
Теперь как уйти. Для начала нужно убраться из этой комнаты. Куда? Не важно. В идеале бы к верхнему шлюзу, но Сержант не дойдёт. Я поморщился. Улей вопросительно поднял брови.
Надо обследовать нижние уровни. Я подал команду «за мной». И попытался встать. К моему удивлению, у меня это не вышло. Тело затекло и онемело от длительного сидения в очень неудобной позе. Такие проблемы оказались у всей группы. Улей завалился на бок, Строп матерно застонал. Сержант, впрочем, не издал ни звука.
– А ну тихо там, – отстучал я неуставную фразу.
Бойцы притихли. Через минуту мы выстроились перед выходом в коридор.
– Куда двигаем? – пришло от Стропа.
– На нижние уровни, – ответил я и, пригибаясь, скользящим шагом двинул вперёд.
Следующий уровень оказался замурован, двери были укреплены какими-то железками, приваренными к стенам и металлическим частям дверей. В качестве замка служила толстенная цепь, намотанная на ручки, и тоже к ним приварена. В дополнение в косяки вставили распорки – большие доски и ими же заколотили двери крест-накрест. Я остановился и поднял руку в жесте «внимание». Раз уж мы тут, то надо провести минимальную разведку. Пока я сохранял фото, из-за дверей раздались скрип, скрежет и скулёж.
Это ещё что за дрянь? Скуление наращивало громкость и тембр и довольно скоро превратилось в вой.
– Это ещё что за срань? – забыв о молчании, закричал перепуганный Сержант.
– Заткнись, баран! – прошипел Строп.
– Вниз!!! – скомандовал я, резво подавая пример.
Наверху тоже засуетились. Послышались шаги, голоса, крики, мат и что-то, похожее на приказы.
Я слишком поздно увидел, что следующий уровень затоплен, и насколько там, глубоко непонятно. Пока мозг осознавал увиденное и лихорадочно просчитывал ходы, ноги бежали, не сбавляя темпа. Как итог: я с шумом и плеском ворвался в водную стихию. Остальные, не получив от меня никаких указаний, решили, что так и было задумано, и повторили мой манёвр. Шуму прибавилось. Правда, тварь, что засела этажом выше, тоже не собиралась умолкать, и громкий вой, набрав обороты, стал пульсировать.
Я свернул в коридор. Похоже, это последний уровень, ниже нету. Тварь наверху начала размеренно стучать в дверь, не прекращая вокального сопровождения.
– Кто тут был? – заорали сверху.
– Не знаю, командир! – ответили ему.
– А тогда какого оно так орёт? – в голосе командира прорезалась угроза.
Ох и натворили мы шороху. Интересно, а лужу блевотины уже нашли?
Отойдя на пару метров от входа, я дал команду встать вдоль стен и потушить все фонари, даже тепловизоры в очках. Мало ли. А народ наверху прибывал. Загадочная голосистая тварь принялась стучать ещё размереннее, а визжать чуть тише. Зато перешла на демонстрацию диапазона. Октавы четыре точно.
– Живей, вашу мать! Живей! – заорал командир. В голосе прорезалась паника.
– Готово! – заорал кто-то на пределе лёгких.
– Давай!
И он дал. Я не знаю, что это было, но на редкость отвратный и громкий звук заставил нас присесть. Как будто кто-то пытается заточить огромную ржавую пилу о гигантский электрический наждачный круг. Тварь поперхнулась, умолкла, а потом с громким визгом ломанулась прочь от двери.
Отпугивалку заглушили не сразу. Дали твари и нам заодно насладиться этим невероятным звуком. В конце концов и он затих.
– Почему оно боится этого звука? – спросил чей-то дрожащий голос.
– Не знаю, – буркнули в ответ.
– Заткнулись! – рявкнул командир. – У нас есть три часа. Быстро проверить нижний уровень!
– Но там вода! – голос ещё более испуганный.
Местные боятся воды?
– Я сказал проверить! Бегом исполнять!
Кто-то ломанулся к нам. Я закрутил головой, ища выход. Бежать вперёд – не вариант. Вдруг метра через два провал, и ухнем мы на неизвестную глубину, не считая шума, который мы поднимем. Оставаться на месте – тоже не вариант. Вон у бойца уже свет от фонаря видно. Правда, боец боится. Вон как свет на воде дрожит. Даже с учётом, что он по ступенькам спускается. Я ещё раз прокачал обстановку. Из козырей – этот коридор шире, чем на других уровнях.