Венец моды и традиции. Головные уборы народов мира бесплатное чтение

© Бабаев К.В., 2020

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020

Как это началось

Самый частый вопрос человека, заходящего в наш музей, – «Как это всё началось?» И вне зависимости от того, восхищение или сочувствие звучит в этом вопросе, пожалуй, пришло время на него ответить.

Это началось в январе 2002 г., душной тропической ночью в городе Чиангмай на севере Таиланда. Город уже начал просыпаться после знойного дня, и на ночном рынке разворачивали свой товар радужно одетые крестьянки с окрестных холмов.

Мы некоторое время бродили среди прилавков, трогая руками экзотические фрукты, плетёные сумочки и опиумные трубки из поддельной слоновой кости, пока у меня в руке не оказалась шапка цвета индиго с многочисленными металлическими заклёпками, подвесками и помпонами. Что-то в ней было такое манящее, неизведанное – настоящее, что ли. Женщины-продавщицы бессловесно улыбались мне, и зубы их от бесконечного жевания листьев бетеля были ослепительно чёрными. Экзотичность этой встречи и определила моё решение: мне захотелось изучить то, что не могли мне рассказать крестьянки. Женская шапка народности акха стала экземпляром номер один в моей коллекции и сегодня занимает почётное место в компании нескольких сотен экспонатов первого в мире музея этнических головных уборов «Мир Шляпы», открывшегося в Риге в июле 2014 г.

Как и другие аспекты традиционной культуры, искусство изготовления этнического костюма исчезает со скоростью, близкой к скорости звука. Современная, европейская по происхождению культура почти полностью завоевала мир, а джинсы, майка и кроссовки за последние два-три поколения не только вытеснили традиционную одежду и обувь из городов, но и забрались глубоко в джунгли и пустыни, где всё реже можно встретить человека в народном костюме. Благодаря фабричному производству современная одежда стала дешевле, проще, удобнее этнической, а телевидение ещё и сделало её эталоном сладкой западной жизни для населения всего мира. Все эти соображения сильно способствуют победному шествию западной моды по планете, загоняя древние платья по сундукам. Мода вытесняет традицию. В большинстве стран Европы народную одежду теперь можно увидеть разве что на праздничных шествиях и карнавалах, а в России, к сожалению, традиционный костюм большинством народов практически забыт и используется разве что участниками фольклорных коллективов, да и те редко могут членораздельно пояснить, как называется тот или иной предмет их танцевального наряда.

Благородную миссию сохранения древней культуры приняли на себя музеи и коллекционеры. В мире сегодня создано большое количество ценнейших собраний этнического костюма, в том числе и крупные коллекции головных уборов. Есть прекрасные собрания и в нашей стране – стоит отметить коллекцию Этнографического музея в Санкт-Петербурге, насчитывающую несколько сотен головных уборов народов, населявших Российскую империю и сопредельные государства[1]. Краеведческие музеи областных центров и частные коллекции энтузиастов тоже хранят немало сокровищ, хотя не всегда они доступны для широкой публики и получают заслуженную оценку со стороны исследователей. К сожалению, отечественная научная и научно-популярная литература пока уделяет недостаточно внимания головным уборам народов мира, и монографий на эту тему издано совсем мало, а обзорной нет вовсе ни одной. Тема фигурирует, как правило, лишь в контексте более широких исследований народного костюма в целом.

А ведь именно головной убор можно назвать ключевым элементом – и в буквальном, и в переносном смысле венцом – любого традиционного костюма. В нём сосредоточено всё, что может выразить человек своим внешним видом: этническая и религиозная принадлежность, статус в обществе и уровень достатка, семейное положение и возраст, а часто и профессия, даже целая биография. По одёжке встречают людей во всём мире, но головной убор всегда служил своего рода визитной карточкой этой одёжки, а чаще всего – ещё и самым ценным, колоритным, самым красноречивым из предметов одежды. В этом смысле вполне можно согласиться с философией африканского народа йоруба (Нигерия), считающего, что голова – бог тела, а головной убор – дом этого бога.

Для искусствоведа головной убор – настоящий неисчерпаемый источник материала для исследования. Я не знаю ни одного другого предмета, в котором соединялось бы столько видов декоративно-прикладного искусства, сколько их в традиционном головном уборе. Причём именно и декоративного, и прикладного – ведь головной убор функционален и символичен одновременно, он создаётся и для ношения, и для созерцания. И в отличие от других видов одежды, практически не ограничен ни формой, ни материалом.

Головной убор воина маасаи при инициации (Кения)

Благодаря обилию видов сырья, из которого человек создавал себе шапку (об этом подробнее в Главе 4), здесь находят себе применение совершенно различные искусства. В Индонезии для изготовления головных уборов используется батик, а в Западной Европе благодаря им на немыслимую высоту когда-то вознеслось кружевоплетение. Во всём мире, в т. ч. и в России, тканевые уборы украшали изящной вышивкой и бисероплетением. Шляпы из листьев в Юго-Восточной Азии раскрашивают, и иногда на них хранятся целые картины. Даже резьба и роспись по дереву находили себе применение – например, на известных конических шляпах алеутов Дальнего Востока. То же самое можно сказать о скульптуре: на головных уборах нередко имеются рельефные изображения, статуэтки божеств, животных и людей, и во многих случаях всё это ещё предстоит изучить.

Значение головного убора для ювелирного искусства известно значительно лучше – ведь короны украшают практически все исторические музеи мировых столиц. Но и здесь, разумеется, есть что изучать – ведь, в отличие от монарших венцов Европы и Ближнего Востока, головные уборы более отдалённых народов исследованы слабее, а они нередко являются уникальными образцами ювелирной техники. Использовать золото для венцов и диадем люди начали ещё в глубокой древности, и хранящиеся в Пушкинском музее в Москве золотые уборы из троянских сокровищ тому яркое подтверждение. Однако и по сей день серебряный головной убор с массой подвесок, рельефных изображений и фигурок-оберегов надевают на голову невесты в Южном Китае, а богатые женщины в индийских Гималаях хвалятся своими огромными вычурными шапками с нашитыми на них килограммами драгоценных минералов. Всё это сокровища мирового искусства – и пока, к сожалению или к счастью, многие из них остаются неузнанными или во всяком случае не исследованными искусствоведением.

Пусть эта книга сделает лишь небольшой шажок в этом направлении. Ведь она – не описание одной коллекции и не музейный каталог. Она – путешествие в иной мир, о котором широкий читатель практически ничего не знает. Мир костюма глубоко символичен, он является важной частью традиционной культуры, доверху наполненной сверхъестественным. В этом мире духи, божества живут бок о бок с людьми, животные умеют говорить и действуют как мы, и каждый знак, каждое украшение, каждая пуговица пропитаны сложнейшим символизмом. Нам, в нашем прагматичном современном мире, это трудно понять, мы живём практическими соображениями и конкретными понятиями. В традиционном обществе шапку на ребёнка надевают для защиты от злых духов, и каждый элемент в ней – цвет, материал, фасон, обереги – служит цели взаимодействия со сверхъестественным. Шапка охранит его от болезни, дурного глаза, насилия, колдовства и диких зверей. Наши же дети могут надеть шапку разве что для защиты от холода, да и то со скандалом, а «шапочка из фольги», якобы предохраняющая от вредной энергетики, остаётся не более чем издевательским мемом.

Экспонат

Женская шапка кабардинка русских духоборов, живущих сегодня в нескольких сёлах в южной Грузии, рассказывает об истории этой уникальной этнической группы: когда-то раскольников мучили на каторжных работах под землёй (чёрная нижняя полоса), затем просияла слава, и они расселились по свету (золотой позумент), расцвели селения (розовый цветок), поехали в Закавказье (ленты по бокам), а выше закона божьего ничего нет (верх шапки).

Понять, как думает, как представляет мир человек традиционного уклада, – означает проникнуть на сотни и тысячи лет назад, в сознание наших собственных предков. И для такого увлекательного путешествия головной убор – самая лучшая машина времени, ведь в нём сосредоточен максимум различных символов, масса культурных кодов.

Его можно читать, как жизнеописание целого народа, как летопись его истории и культуры.

Цель этой книги – познакомиться с разнообразием мира, с ушедшими, уходящими и существующими по сей день традиционными культурами через головные уборы и украшения. Поведать о разнообразии материалов, из которых они делаются, и о сотнях удивительных способов, с помощью которых разные народы мира и в разное время покрывали ими голову. Рассказать об истории головных уборов, которые знает каждый из нас или от которых только название и осталось. Мы выясним, чем кокошник отличался от сороки и кички; откуда произошла и что олицетворяет Шапка Мономаха; где родились и как попали к нам берет, панама и кепка. Узнаем, почему фетровая шляпа некогда вызвала передел целого континента, и что могут означать узелки на платке девушки для её поклонников. И, конечно, попробуем понять людей, которые некогда создавали, а в разных уголках мира и сегодня создают столь диковинные и разнообразные сокровища мировой цивилизации.

Давайте посмотрим, о чём расскажет нам мир шляпы.

Глава 1

О чём

Велико число женщин, которые кажутся прекрасными в тени шатров и под покровом чадры. Но убери чадру, и ты увидишь мать своей матери.

Саади

В музее этнологии в Вене хранится уникальный головной убор. Он зовётся кетцалапанекайотль, но уникален не только своим непроизносимым именем. Неведомые нам мексиканские мастера создали его из золота, драгоценного камня и перьев священной птицы квезаль по приказанию своего властителя Монтесумы II, который, однако, надевать его не рискнул бы. Ведь этот головной убор предназначался для головы не человека, а бога. Верховного бога ацтеков Кетцалькоатля – Пернатого Змея, который вернулся, как и обещал, из-за восточного моря в год 1-Тростник по ацтекскому календарю. Спустя немного времени станет понятно, что на самом деле этого «бога» зовут Эрнан Кортес, и высадился он на побережье Мексиканского залива в 1519 г. по прихоти другого бога – христианского бога золота. А головной убор, захваченный Кортесом вместе с могущественной ацтекской державой, стал последним шедевром древней американской цивилизации и вечным символом её конца.

Корона Монтесумы из венского музея

Слово венец, название головного убора русских девушек, всегда было, как в известной пословице, символом совершенства, окончания чего-либо – но и начала тоже[2]. Венцом заканчивали наряжать девицу на праздник, им же венчали жениха и невесту на долгую и неизбежно счастливую семейную жизнь. Головной убор во всех мировых культурах – главный и определяющий элемент костюма, общественное лицо человека. Безжалостный принцип, выраженный русской пословицей «каков Пахом, такова и шапка на нём», веками служил простейшим способом идентификации положения человека в обществе. Несоответствие головного убора этому положению грозило серьёзными последствиями: уже в глубокой древности власть регулировала порядок ношения головных уборов, и его нарушение могло стоить человеку жизни. Сегодня мы вольны в выборе самых экзотичных головных уборов (что особенно заметно на молодёжных рок-фестивалях), но ещё пару столетий назад любая шапка должна была непременно быть «по Сеньке», то есть соответствовать статусу её носителя. Когда самозванный государь Лжедмитрий I в 1606 г. короновал польскую авантюристку Марину Мнишек царским венцом, это стало последней каплей терпения москвичей и одним из поводов к восстанию: императрицей Смуты Марина успела побыть всего девять дней.

Сегодня сложно представить, что ещё совсем недавно головной убор был обязательным аксессуаром каждого человека. Когда в фильме «Назад в будущее» жительница американского Запада конца XIX в. удивлённо восклицает: «Как можно потерять свою шляпу?», мы начинаем понимать, что шляпа по своей ценности была чуть ли не сродни нашему с вами паспорту или удостоверению личности. Это соответствовало действительности по всему миру, от Европы и до Австралии, и мрачноватая адыгская пословица «Живой человек без шапки не бывает» наиболее метко определяет суть головного убора: пока он на своём месте, жизнь продолжается.

Именно по этой причине наличие или отсутствие головного убора кардинально меняет социальный статус человека, мгновенно преобразует его. Что такое, к примеру, военный человек без фуражки? Вовсе никакой не военный, ведь он даже честь отдать не может: «к пустой голове руку не прикладывают», это давний закон российской армии. То же самое касается полицейских – во всех странах символом их функции является именно головной убор. Как заметил один британский политик, «снимите с полисмена его шлем, и вы подорвёте его авторитет», хотя, казалось бы, при оружии и удостоверении он продолжает оставаться полисменом. В России сотрудникам милиции запрещено находиться вне зданий без головного убора, и не забывайте, что гаишнику без фуражки вы ничего не должны.

Этой традиции много веков и даже тысячелетий – головной убор был инструментом преображения человека ещё в древнем каменном веке, когда и одежды-то ещё толком не было изобретено. Наскальная живопись в Европе, Африке, Австралии демонстрирует нам страшноватые фигуры с телом человека и головой быка, оленя или медведя. Но это никакие не инопланетяне и не оборотни, как считают некоторые экзальтированные любители древностей. Это наголовные маски, с помощью которых шаман приобретал связь с духами и тотемными животными, переставая при этом быть обычным человеком.

Такие шаманские головные уборы были обнаружены на мезолитической стоянке Стар-Карр на севере Англии: это части оленьих черепов с рогами и просверленными отверстиями для глаз, которые 11 тысяч лет назад безвестный служитель культа носил по профессиональной необходимости. Чуть ниже мы увидим, что надеть на себя рога – чрезвычайно распространённое в мире искушение, как бы странно это ни звучало при нашей несколько негативной символике понятия «рогоносца». Но там, где рогатые животные считаются символом плодородия (как корова), мощи (как бык), охотничьей удачи (как олень) или грациозной красоты (как газель) – именно рогатая маска помогала соединить человека с этим символом.

Маски – один из самых интересных и культурно значимых видов головного убора, и ниже мы ещё подробно обсудим, какими они бывают. Их использование в ритуальных церемониях засвидетельствовано на всех континентах. Ещё в XVIII вв. танцы в масках были в ходу в Центральной Европе и на Балканах, и нынешние европейские и латиноамериканские маскарады – всего лишь воспоминание о давних языческих обычаях. Да и в России танцы в масках когда-то были столь же популярны, как в Африке: маскарады скоморохов благополучно пережили принятие православия, гонения церкви, никонианскую реформу, многочисленные государственные запреты и были в ходу как в деревнях, так и в городах ещё пару сотен лет назад.

Доисторические изображения людей в рогатых шапках из Тассили (Алжир) и Труа-Фрер (Франция)

В сегодняшней Тропической Африке церемонии с использованием масок по-прежнему проводятся, но их цель – вовсе не развлечение. Скрывая лицо и покрывая голову, маска не только трансформирует статус человека, она превращает его в иное существо. Надевая маску на лицо или голову, участник церемонии перестаёт быть собой: он не может узнавать других людей, вести себя как обычно, по-человечески разговаривать. У народа догонов (Мали) существует специальный язык масок, доступный лишь узкому кругу избранных. Именно маска, вместилище духа, делает человека сверхъестественным существом, и сам он безоговорочно верит в это. Верят в это и зрители, даже если и видели, как их сосед или родственник две минуты назад надевал её на голову. Человек исчез, на его месте пляшет дух воды или священная антилопа. Так что сказка о шапке-невидимке – только для нас с вами сказка, для миллионов жителей сельской Африки это повседневная жизнь.

Экспонат

Маску дому в деревне догонов делает только один мастер, это искусство досталось ему по наследству и тщательно охраняется. Это ведь не только умение плести ткань, нашивать на неё гребень и раковины каури. Процесс изготовления сопровождается ритуалами, без которых маска не будет иметь магической силы. Волокна опускаются в отвар из трав, собранных в полнолуние на высоком холме, действо сопровождается заклинаниями и боем тамтамов. После десятков подобных манипуляций маска обретает силу, и её может надевать обученный танцор, изображающий красивую девушку (чего не скажешь по внешнему виду). Непосвящённый же, надев её, мгновенно лишится жизни, так что в музее «Мир Шляпы» мы содержим этот экспонат в наглухо закрытой витрине.

Изменение себя, обретение нового статуса при помощи головного убора – самый простой способ продемонстрировать этот статус окружающим. Все древние тропические цивилизации были согласны в том, что только правитель и ограниченное количество аристократов могут надевать головные уборы – хотя жарко и холодно может стать, казалось бы, всем. Элита отличалась от плебса наличием головного убора. Вероятно, поэтому в Древнем Египте головные уборы сперва считались исключительно атрибутом божеств: на древнейших изображениях люди не носят их. Надев корону, первые фараоны подчёркивали, что стали равны богам. Распространившийся по всему миру обряд коронации – возложение головного убора как символ обретения человеком божественной власти – начал свой путь именно из Древнего Египта, успешно достигнув наших дней.

В Древней Греции, где божественной царской власти не существовало, головных уборов не любили, надевая их разве что в путешествии или для работы в поле. Однако победители спортивных состязаний в награду получали именно головное украшение. Это был знак престижа, для многих в Греции сравнимый с монаршим. Для венков использовали определённые растения, каждое со своей символикой. Олимпийские призёры получали оливковый венок, в Дельфах предпочитали лавровые, в Аргосе их делали из сельдерея, а в Коринфе победители Истмийских игр вынуждены были ходить в венках из сосновых ветвей – эти ребята, полагаю, чувствовали себя самыми несчастными.

Впоследствии в Риме переосмыслили роль венка как символа славы. Спортивные достижения рациональным римлянам были ни к чему, и главным источником славы стали военные победы. Венчать голову главы государства лавровым венком вошло в моду со времён Юлия Цезаря, который, впрочем, с его помощью старался прежде всего прикрыть свою лысину (потому что рекомендованная Клеопатрой мазь из измельчённых жжёных мышей не помогала). Однако позже лавровый венок, сделанный уже из золотых ветвей и листьев, использовался исключительно для превращения гражданина в императора.

Впрочем, наголовное одеяние символизирует не только социальное преображение человека. Столь же часто головной убор является у различных народов символом дома, родного жилища, которое даёт защиту и безопасность. Полагают, что даже имена головных уборов в некоторых языках происходят от названий жилища: так, английское hat – «шапка, шляпа», вероятно, родственно hut – «хижина, хата», а слово cap, как и его русский родственник кепка, может происходить от cappan, кельтского названия хижины.

Католическая митра и портал Собора Парижской Богоматери

В этом нет ничего удивительного – многие шапки действительно до боли напоминают архитектурные сооружения. Митра Римского Папы по своему фасону идеально повторяет очертания портала готического собора, и это не случайное совпадение. Наиболее популярная в сегодняшней России форма русского девичьего кокошника тоже совпадает по форме с маковкой православной церкви, и в большинстве магазинов народного костюма он так и называется – «кокошник-купол», хотя ещё столетие назад такая форма для народного головного убора была нехарактерна. Наконец, стоит лишь сравнить внешний вид казахской юрты и мужской шапки тухпук, чтобы отметить их несомненное сходство по форме, да и по материалу – обе делаются из войлока. Надевая головной убор, человек получал возможность почувствовать на себе свой маленький дом – даже находясь вдалеке от родного очага.

Казахская юрта и национальная шапка тухпук – обе сделаны из войлока

Нередко форма головного убора символизирует и более важные сакральные объекты, чем дом. К примеру, причёска Будды, как и буддийские пагоды по всей Южной и Юго-Восточной Азии, повторяет очертания мифической священной горы Меру, и многие церемониальные головные уборы в этих странах следуют тому же канону, создавая своеобразную пагоду на голове человека. Точно так же форма плетёной шляпы мокоротло африканского народа сото (Лесото), по легенде, происходит от формы священной горы Килоане, у подножия которой некогда находился племенной центр сото. Некогда этот головной убор мог надевать только вождь, но сегодня эта шляпа – самый узнаваемый символ Королевства Лесото, изображённый на государственном флаге и непременно надеваемый на любых фольклорных праздниках с участием танцоров сото. Наш музей решил не отставать – на его логотипе тоже красуется мокоротло, купленное в Лесото.

Головной убор делает человека солиднее. Неслучайно во все времена он оставался самой дорогой частью гардероба – начиная ещё с корон фараонов и вплоть до знаменитого бриллианта «Куллинан-II», одного из крупнейших в мире, украшающего ныне корону Британской империи, в которой королева Елизавета ежегодно открывает заседания Парламента. Ещё каких-нибудь полвека назад её соотечественник лорд Бивербрук говорил, что «британские избиратели никогда не проголосуют за человека, не носящего шляпу». И хотя в Европе и Америке времена шляпы уже минули, во многих культурах Азии, Африки и Америки под этим высказыванием подпишутся миллиарды людей.

История

Ещё в середине XX в. выйти на улицу без головного убора не мог в Европе и Америке ни один уважающий себя мужчина. Шляпа, фуражка, хотя бы кепка – с непокрытой головой его просто приняли бы за бродягу. Всё изменилось как-то внезапно около 1960 г., и одним из виновников смены тренда называют президента США Джона Кеннеди. Он считал, что шляпа ему не идёт, и надел цилиндр на публике только раз – при инаугурации (да и то, видимо, чтобы попозировать рядом со своим предшественником Эйзенхауэром). Больше никаких шляп на нём не видели, и мода на «пустую голову» у мужчин держится вот уже шестьдесят лет.

Нередко шапка символизирует неразрывную связь поколений и становится данью народной памяти. Много лет назад меня пригласили на праздник Кольских саамов в посёлке Ловозеро, где саамские женщины расхаживали в красивейших национальных костюмах и головных уборах – шамшурах. Я спросил, сколько времени и денег займёт изготовление такой красоты. Старушка удивилась: «Кто ж тебе такую сделает?» Выяснилось, что шамшуры никто не изготавливает заново, их носили ещё прабабушки нынешних саамок, и каждое поколение лишь заменяет выцветшие детали или подшивает утраченные украшения.

Саамские женщины в шамшурах

Расстаться с таким головным убором или сделать такой же новый не представляется возможным. Скоро он достанется дочери, а от неё – внучке как главное сокровище семьи. (По той же причине, как выяснилось в разговоре, на протяжении всех этих веков шамшура ни разу ни стиралась.) Современная бейсболка на голове у уличного подростка не говорит ни о чём и ничего толком не обозначает (даже того, что он играет в бейсбол – скорее нет, верно?). Есть, конечно, ещё бейсболка в стразах, означающая, что у её хозяйки есть фэшн-блог и искусственные губы, но это мы видим и так. Бейсболка лишена и возраста, и пола, её могут надеть мужчина и женщина, ребёнок и старушка. Традиционный же головной убор содержит целую энциклопедию информации о своём носителе. Национальность, племенная принадлежность, вероисповедание, возраст, семейное положение, статус в обществе, последние события в жизни и профессия – многое становится ясно, как только человек надевает свой головной убор.

Впрочем, и отсутствие убора тоже может иметь огромное символическое значение. Например, у короля Бельгии, в отличие от его коронованных коллег в Европе, короны нет. Он называет себя «королём бельгийцев», он народный монарх, и корона с его головы никогда не упадёт, потому что он никогда не надевал её. Обнажение головы – всегда и повсюду жест уважения, преклонения, скромности: ещё персидский царь Дарий I, глава одной из первых в мире сверхдержав в VI в. до н. э., снимал свою тиару