Трехликая сторона. Последний Листопад бесплатное чтение

Пролог

Молодой человек понуро сидел на черном валуне, врастающем в воду. Сидел и мутил ступнями зеркальную гладь, сквозь которую можно было наблюдать заросшее губчатыми водорослями дно. Вода казалась мокрой на ощупь, как и подобает всякой воде, но стоило вырвать из ее пут ногу или руку, обнаруживалось, что это лишь своеобразная тактильная иллюзия. Магия.

– Вернитесь. Куда вы делись? Я по-прежнему здесь, плюю в ваше озеро. Покажитесь же.

Хотя по его сухим вещам невозможно было догадаться, молодой человек уже несколько раз соскальзывал с излюбленного валуна и с головой погружался под воду. На минуту, на две, даже на три – нырять он умел превосходно. Полжизни провел в бассейне. Здесь он поставил свой новый личный рекорд – три минуты, двадцать четыре секунды без дыхания, если, конечно, верно сосчитал.

Два белоснежных силуэта почтили его своим присутствием лишь раз – при первом контакте с таинственным озером. Тогда молодой человек с опаской опустил в него ладонь – сейчас же, не стесняясь, сигал в него с разбегу. Он обплавал его вдоль и поперек, он обустраивался на дне и терпел отсутствие воздуха до тех пор, пока страх не начинал выталкивать его обратно на поверхность, однако утопленницы так больше и не появились.

– Предназначение у них… гадюки бесцветные! Закопать бы ваше озеро…

Выпустив пар, молодой человек спрыгнул с поблескивающего иллюзорной влажностью валуна и медленно побрел вдоль берега. Рано или поздно ему придется покинуть это место, место последней надежды и, одновременно, место сокрушительного разочарования; единственные врата, способные перенести его в другой мир и волею случая оказавшиеся для него закрытыми. Или волею судьбы?

Да, ему придется уйти, но не сейчас. Сейчас он еще не готов проститься с заветными грезами о доме. Навернув по галечному берегу несколько кругов, молодой человек вернулся на прежнее место. В животе у него жалобно заурчало: он не ел уже несколько дней. Рацион его состоял исключительно из воды, которую он, не брезгуя, пил прямо из озера. Удивительно, что она не испарялась посреди желудка, эта призрачная вода-обманщица. Утолять жажду ей удавалось превосходно.

Морить себя голодом не входило в его планы, просто у него не было ни сил, ни желания куда-либо идти. Искать в безжизненных окрестностях съедобную травинку или отправляться на охоту в Южный лес… он не хотел надолго покидать озеро, поэтому терпел, отгоняя прочь мысли, что такими темпами вскоре не сможет даже встать, не то что охотиться.

– Чем занимаешься, парень?

От неожиданности молодой человек опрокинулся вниз со скользкого камня, придавив склизкие водоросли коленями, принявшими на себя основной удар неуклюжего приземления. Еще минуту назад за его спиной никого не было – откуда взялся этот голос? Он быстро оглянулся. Всплеск, разнесшийся над водой гулким эхом, застыл в воздухе между ним и подозрительной наружности мужчиной в темной накидке и панаме с широкими полями. Панама смотрелась особенно странно – она походила на элемент гардероба какого-нибудь современного активного старичка, надевающего ее на рыбалку или перед работой в дачном огороде.

– Просто сижу. А вы здесь по каким делам?

– Просто иду мимо, – в тон ему отозвался незнакомец. – Увидел тебя, дай, думаю, помогу бедолаге.

Молодой человек натянуто улыбнулся и прильнул спиной к прохладному валуну, на котором денно и нощно нес свой жалкий дозор.

– Спасибо, но вряд ли у вас получится помочь мне.

– С чего ты решил? Разве тебе известны мои возможности? Вот, например… – мужчина вынул из-за пазухи спелое яблоко. Красное-красное, чуть не светящееся на фоне пыльно-серого рукава, не по размеру длинного, целиком скрывающего и кисть, и пальцы. – Есть, поди, хочешь? Держи. Ты вылезай из озера-то, чего замер?

Панама прикрывала лоб, брови и глаза собеседника, отчего молодому человеку почудилось, что он ведет диалог с безлицым мертвецом. Что нет у него вовсе глаз, и тела нет – только пустой плащ по земле волочится. Впрочем, он уже насмотрелся здешних чудес, а потому ощутил лишь легкое беспокойство вместо полагающегося страха.

– Я лучше пойду. Счастливой вам дороги.

– Иди, – легко согласился незнакомец. – Все равно вернешься – я подожду.

– Вы что-то хотите от меня? – прямо спросил молодой человек.

Ему не нравились недоговорки. Он причислял себя к тому смелому типу людей, кто обходится без них.

Мужчина в панаме поднял голову, обнажая сухую синеватую кожу под глазами. Красное яблоко незаметно растворилось в его мешковатом рукаве. Он подошел ближе к воде, встал на галечной границе, как вставали чародейки-альбиноски, только с другой стороны.

– Напротив, отщепенец, это тебе нужны мои знания. Чтобы вернуться.

Молодой человек вздрогнул. Он уже выстроил в голове будущий маршрут – долгий в отсутствии лошади и изнурительный в отсутствии припасов; маршрут обратно в Танатр, к единственному близкому человеку во всем этом чужом мире. Да и верить незнакомцам не имел привычки, но безрассудная надежда смешала ему планы.

Водоросли вились вокруг его ног, стопы утопали в песчаном дне, как если бы оно вдруг превратилось в болото. Озеро взволновалось, наметились покатые бугорки волн… оно словно не хотело отпускать его. И все же молодой человек вышел на берег. Когда он сделал это, мужчина в панаме широко улыбнулся. Острые ямочки прорезались на впалых щеках, а желтые зубы удовлетворенно щелкнули друг о дружку.

– Скажите мне. Скажите все, что знаете.

Глава 1

Помощь пришла, когда все казалось конченным и проигранным, когда в нее уже не верилось. Я поняла это по странному поведению рыцарей: после моего поражения они почему-то не стали добивать нас с Лисем. Они засуетились, заголосили над нашими обездвиженными телами и вновь схватились за мечи. Я не видела, кто явился к нам на выручку, ослепленная усталостью и болью, но чувствовала, что это был ассасин.

– Вы живы, принцесса?

Голос прозвучал совсем близко, и я с усилием моргнула, чтобы разогнать пелену перед глазами. Черный силуэт склонялся надо мной, похожий на отражающуюся в воде тень, нечеткую и колыхающуюся. Лицо под капюшоном было перевязано медицинской повязкой из ветоши, прикрывающей левое веко, и обладало крючковатым носом. Подслеповато щурясь в бесцветное небо, обретающее, наконец, привычные сизые оттенки, я слабо кивнула.

Спасителем оказался Зонб. Убедившись, что со мной все в порядке, он поспешил к распластавшемуся на земле Лисю, а я неуклюже перевернулась на живот, не желая упускать его из виду. Нестерпимая духота призывала снять плащ, а лучше и плащ, и все остальные вещи; онемевшие пальцы предлагали выпустить из ладони кинжал, который, судя по всему, я крепко сжимала даже будучи в полубреду, а горло просило смочить его хотя бы каплей воды. Мысленно отказав им всем, я попыталась подняться на ноги. Рядом располагались неподвижные металлические панцири, и из них проглядывали спутанные волосы и окровавленные лица. Перекошенные, бледные, некоторые – с пеной на губах; Зонб возился среди них, пытаясь поудобнее перехватить за плечи оглушенного Лися. Когда ему это удалось, мы вместе кое-как доковыляли до полой башни, замыкающей крепостную стену Танатра, заперлись изнутри и устало развалились по углам. Женщины и ее сыновей, открывших мне проход рано утром, и след простыл – они явно отправились в горы, последовав моему совету.

– Вы уверены, что король мертв?

Зонб спрашивал уже во второй раз, и игнорировать его и дальше было бы попросту невежливо. Я крепко зажмурилась, концентрируясь на щиплющей боли в области плеча и мечтая, чтобы страшная картина гибели Варго навсегда стерлась из моей памяти.

– Из него торчал баселард.

– Баселард? Это же наше оружие.

Безмолвно выругав себя за конкретику, я неожиданно осознала, что не готова повторить вслух то, что увидела сегодня в тронном зале. Не готова признаться, кто сдал неприятелю Танатр и убил короля – кто виноват во всем, что произошло этой ночью. Мне казалось, пока правдой располагаю только я, пока она еще не отзвучала в воздухе, ее очертания бесплотны и бездоказательны. Недействительны.

К счастью, Лись избавил меня от необходимости отвечать: дотошность товарища начала ему докучать. Он недовольно пробурчал:

– Ну взял кто-то из рыцарей наше оружие, чего здесь странного?

– Вы не видели точно, кто…

– Какая тебе разница, кто? Их было много! Правда, Кира?

Теперь они оба ждали моего слова, после которого надеялись обрести некий душевный покой. Они наверняка жаждали услышать, что Варго сражался, как разъяренный лев, с двадцатью противниками одновременно и, прикончив всех, упал замертво от несовместимых с жизнью травм. Я решила, что они заслуживают этого призрачного покоя. Или попросту смалодушничала, не в силах выдавить из себя правду.

– Да. Их было очень много.

Хорошо, что нутро башни в отсутствии окон и распахнутых дверей было беспросветно, иначе Лись легко догадался бы, что с его подопечной творится неладное, почуял бы приторный дух обмана даже сквозь усталость и боль от ранения в спине. Однако было темно, и они оба проглотили мою наживку.

– Значит, Танатр потерян… – задумчиво изрек Зонб. – Здесь нам надолго не укрыться. Нужно уходить.

– Дай передохнуть, торопыга, – из угла, занятого Лисем, донеслись звуки ерзания. – Мы еле на ногах стоим, а впереди горы.

– Чем быстрее мы доберемся до Фуби, тем скорее вас обоих осмотрит лекарь. Вы ранены, и со временем вам будет становиться только хуже.

– Ты предлагаешь пойти прямо сейчас и грохнуться с какой-нибудь скалы? Сказано же – ноги не держат. Хоть часок посидим…

– Полчаса.

С упрямством Зонба мне прежде не доводилось сталкиваться. Он был лет на пять младше Лися и на столько же старше Егора, с которым дружил и смерть которого искренне переживал. Сам Егор всегда описывал его спокойным и немногословным, а еще целеустремленным и самоотверженным, ведь он был единственным ассасином за последние двадцать Листопадов, кто не побоялся пройти старую версию финального испытания. Эта старая версия предполагала использование яда вторым участником Поединка, которого ученик выбирал себе в противники, что часто оборачивалось для самого ученика летальным исходом. Она была окрещена Варго чересчур опасной и им же отменена, однако Зонб, готовясь примерить черную мантию, потребовал соблюдения именно исконных традиций, после чего благополучно одолел своего наставника, Райлона, не позволив тому коснуться его кожи отравленным клинком.

– За полчаса я даже задремать не успею, – фыркнул Лись, продолжая ерзать в своем углу.

– В таком случае не спи.

Они еще недолго пререкались, а затем башню окутала тишина. Лись явно погорячился: через пять минут он уже безмятежно дышал ртом, как дышат только во сне. Его дыхание было единственным, что напоминало мне о присутствии рядом других людей. Я бессмысленно смотрела вперед, на черную стену, сомневаясь, черна ли она от того, что в башню не проникает свет, или же у меня в глазах попросту не осталось ничего, кроме тьмы.

– Зонб?

– Да?

– Что будет дальше?

– А что вы имеете в виду?

– Мы потеряли Варго. И Антея тоже потеряли…

– Зато вы с нами, принцесса.

Я уставилась в сторону его голоса, в эту непроглядную темноту, в которой можно было потерять пальцы, вытянув вперед руку. Ерничает? Или говорит серьезно?

Прерывистое дыхание Лися периодически заглушал гуляющий по горам ветер, зато со стороны Танатра доносилась лишь мертвая тишина. Наверное, минуту назад или даже секунду назад рыцари прикончили последнего ассасина в крепости. Последнего из верных Варго.

– Я должна буду возглавить наш Лист?

– Да.

– А если я не хочу?

В месте, где расположился Зонб, что-то зашуршало. Он очень долго молчал, и мне показалось, что сейчас он обязательно поинтересуется, чем вызван такой, наверняка странный с его точки зрения, вопрос; или, напротив, безропотно отмахнется: не хотите, так и не надо.

Однако Зонб произнес другое:

– Принцесса Кира, если вам небезразлична судьба нашего клана, вы пожертвуете своими желаниями. Началась война, и все советники короля, способные занять его место, погибли вместе с ним – не самый подходящий момент оставлять Лист без управляющего. Если вы откажетесь от своего титула, наместники крепостей начнут грызться между собой в попытках решить, кто больше достоин трона, и это затянется на долгое время. Междоусобицы поглотят нас, обеспечивая рыцарям легкую победу. Вы нужным нам.

– А если я назначу кого-нибудь королем? Лися или тебя…

– Принцесса не может «назначить» короля, – в голос ассасина пробилась ирония; раньше он не замечал странностей в моем поведении и отдельных высказываниях, к которым давно привыкли те, с кем в замке я общалась ежедневно. – Зато принцесса может выйти замуж.

Опять. Снова проходить через это, снова разыгрывать чувства, но теперь даже не с Антеем, к которому я испытывала хотя бы симпатию, а с кем-то посторонним. У меня вырвался тяжелый вздох. Зонб, истолковав его по-своему, строгим голосом велел мне отдыхать. Сам он тоже улегся на землю – его ступни дотянулись до моих, и мы замерли в таком положении, едва касаясь ногами. Я больше не стала задавать ему вопросы. Острая резь в плече давно сменилась болезненным онемением, однако облокачиваться на него по-прежнему было неприятно. Я прижалась к стене спиной и прикрыла глаза.

Все советники Варго погибли – так считал Зонб, но мне было известно, что один из них точно выжил. Мысли о Нодреде выталкивали все другие, они плавали в темноте, как исполинские чудовища, заставляя меня мучительно думать и вспоминать. От них было не отбиться, а потому полноценно отдохнуть я так и не сумела. Согласованные полчаса истекли. Лись проснулся раньше, чем кто-либо попытался его разбудить; проснулся и сумрачно известил всех об этом, после чего они вместе с Зонбом принялись возиться с внешней дверью башни, за которой нас уже поджидали дремучие горы.

– Ты славно сражалась. Мы проиграли тем рыцарям по моей вине: я недостаточно доверял тебе.

– Неважно, их все равно было слишком много. Без Зонба мы бы не справились.

– Да, наверное, – Лись замялся, силясь отбросить неприятный осадок после их с Зонбом недавней перепалки. – Спасибо, Зонб.

– Спасибо, – эхом повторила я.

Зонб, идущий впереди, повернулся к нам вполоборота и серьезно кивнул. Воцарившееся за этим кивком напряженное молчание Лисю не понравилось, и, чтобы скорее перевести тему, он поспешно добавил:

– Я продолжу тебя тренировать. В следующем бою мы поделим противников поровну.

У меня даже плечи расправились от гордости – я улыбнулась, впервые за прошедшую ночь. В единственном глазу Зонба, обведенным толстым слоем пыли, мелькнуло любопытство: ему было неизвестно, что Лись учит несостоявшуюся принцессу правильному обращению с оружием, и сейчас эта новость его сильно удивила. Он вновь повернулся к нам, смело продвигаясь по каменистой дороге спиной, и приоткрыл рот с явным намерением что-то уточнить, однако я опередила его, взволнованным голосом велев сосредоточиться на спуске:

– Зонб, осторожно! Через несколько метров будет крутой обрыв.

– Тебе-то откуда знать? – с подозрением покосился на меня Лись.

– Я… издалека увидела.

Горы мы преодолевали долго и спустились в долину лишь под вечер. Рана на спине у Лися, куда вонзился рыцарский меч, оказалась глубокой и неприятной – она пагубно сказывалась на его выносливости, и нам приходилось часто устраивать привалы. Зонб, руководящий нашим маленьким искалеченным отрядом, в каждый такой привал садился лицом к Танатру и смотрел на него с необъяснимой тоской во взгляде. Я решила, что он наблюдает за ним, чтобы не пропустить, если Эзикий вдруг обнаружит запасной выход из крепости и отправит за нами отряд, однако пустая башня-обманка, послужившая нам спасительным убежищем, оставалась закрытой до тех пор, пока мы не отдалились от нее настолько, что перестали видеть ее дверь. Танатр погряз в темноте где-то позади, и как только нога моя ступила на ровную поверхность, миновав последний извилистый спуск, я ни разу не оглянулась на него.

До ближайших союзников, так называемых фубианцев, мы добрались спустя сутки с небольшим – на полдня позднее, чем рассчитывал Зонб и предсказывал нам с Алексом Нодред. Наместником в этой крепости был ассасин по имени Холес, смуглый и плосколицый, с квадратной челюстью, чуть выступающей вперед, и грубым басистым голосом. Слушались его здесь, как в Ту-Берили – Мамона; он был прирожденным лидером и обладал сильной мужской харизмой, которая, с моей точки зрения, могла бы помочь ему дорасти даже до короля. Если бы не неизбежность замужества, я усадила бы его на виртуальный трон уже через час после знакомства и даже высказала это Лисю и Зонбу, однако они единогласно попросили меня с этим не спешить.

Алекса в Фуби не оказалось. Расспросив местных, я выяснила, что ассасин, представившийся именем Еник, купил лошадь и покинул крепость прошлым утром, что означало, что он благополучно справился со всеми трудностями на пути сюда, и его никто не поймал и не рассекретил. Означало, что он был уже на полпути домой.

Зонб не хотел задерживаться в гостях у Холеса. Как только лекарь осмотрел наши с Лисем раны и объявил их несмертельными, он предложил отправиться в Аганду – во второй по значимости замок после Танатра, находящийся в центре Листа. Он считал, что только там, где проживали многие именитые ассасины, можно решить все проблемы, можно продумать стратегию и спланировать следующий удар по рыцарскому войску, однако Лись настоял, что мы обязаны провести в Фуби хотя бы несколько дней.

– Они послали нам в помощь людей и имеют право знать, что произошло.

– Я не умею толкать речи, – пронюхав, что меня собираются отправить общаться с народом, всполошилась я. – Вы ведь заметили, что порой я подбираю очень странные слова…

Зонб усмехнулся себе под крючковатый нос, явно припомнив какое-то из моих особенно странных выражений, но очень быстро посерьезнел. Лись и вовсе апатично отмахнулся.

– Говори как хочешь. Все мы – люди, поймем как-нибудь.

Меня переодели в длинное бирюзовое платье без рукавов, хотя на улице было холодновато для легких тканей, открытых плеч и глубокого выреза на спине. Наряд в первую очередь обязан был соответствовать статусу, а не погодным условиям. Здешняя центральная площадь значительно уступала в размерах Танатрской – я вышла на нее бок о бок с Холесом, убедилась, что выбранное служанками и одобренное моим безразличным согласием платье привлекло всеобщее внимание, и заговорила.

Бесконечно больно огорчать вас… королевская крепость потерпела поражение… погиб Варго, погибли его советники и сын… от их и от своего имени, я, принцесса Кира, благодарю крепость Фуби за оказанную поддержку… каждый ассасин, отдавший жизнь в сражении с Эзикием, будет чтиться героем…

Тайком я поглядывала на стоящего неподалеку Лися, ловила его одобрительные кивки и продолжала обещать. Обещать устранить сложившийся кризис, обещать предоставить семьям погибших достойное вознаграждение, обещать отомстить рыцарскому клану и многое другое. Холес слушал меня очень внимательно и будто бы с каждой минутой пододвигался все ближе, миллиметр за миллиметром сокращая и без того ничтожное расстояние между нами. Несчастная принцесса, и женой побыть не успела, а уже вдова; сколько власти в одном ее «согласна», сколько поводов пригреть ее в своих покоях…

Я сделала многозначительный шаг в сторону. После чего твердым голосом пообещала своим молчаливым слушателям что-то еще и, наконец, свободно выдохнула: Лись махнул мне рукой, предлагая закругляться. Уже у края трибуны, намереваясь спуститься с нее и вместе с ассасинами вернуться в замок, я заметила хрупкое девичье плечо, мягко расталкивающее тугое кольцо людей, выстроившихся в первом ряду. Следом за ним на свет прорвались упругая румяная щека и растрепанная бровь. Это была молодая девушка – или, что вероятнее, взрослая девочка – с тонкими волосами цвета спелого каштана и светлой родинкой над губой. Она сперва выпрямилась передо мной во весь рост, а затем присела на колени. Я вежливо улыбнулась ей, невольно подражая механическому поведению Эзикия и Антея на встрече двух кланов, и тотчас обнаружила, что другие обитатели крепости, в противовес мне, глядят на нее косо и неприязненно. Кем бы девочка ни являлась, она чудесным образом умудрилась не угодить всем фубианцам разом.

– Моя принцесса, разрешите задать вопрос.

– Конечно.

– Танатр располагается совсем рядом с Фуби – не означает ли его оккупация, что в скором времени рыцари явятся и к нам?

– Твое ли это дело, ведьма… – прозвучало откуда-то сбоку.

Говорящий очень быстро растворился в толпе, и рассмотреть его я не успела, зато заметила, что многие одобрительно закивали. Девочка с родинкой смущенно потупила взгляд, но с места не сдвинулась.

– Вероятность существует, – произнес Лись, в большей степени обращаясь к Холесу, чем отвечая на ее вопрос. – Я бы посоветовал вам готовиться к обороне. Все неспособные держать оружие могут отправиться с нами в Аганду.

– Хорошо, – крайне мрачно отозвался наместник. Поиграл желваками на скулах и громко вопросил, будто бы не удержавшись. – Как стены Танатра пропустили врагов? Эзикий, что, привел с собой всех рыцарей до единого? Неужели другие замки помимо нашего не прислали помощь?

– Нас предал кто-то из своих.

Ни Лись, ни Зонб не опасались вслух называть вещи своими именами. Им это было гораздо проще, чем мне, ведь они не знали, кем является этот предатель. Я поежилась, ощущая на своих незащищенных плечах порывы разгулявшегося ветра, хотя холодно мне стало отнюдь не из-за него. Площадь облетели изумленные вздохи и перешептывания – даже Холес, дисциплинированный, собранный и, казалось бы, всегда готовый к любым неожиданностям, на минуту онемел. Рассеяно скользя глазами по ошарашенным лицам, я столкнулась с единственным глазом Зонба, внимательно наблюдавшим. Буквально вчера он подошел ко мне, чтобы повторно расспросить про злосчастный баселард, погубивший короля, и хотя вновь услышал в ответ про рыцарей, наводнивших тронный зал, когда я заглянула в него, версию, что Варго убил именно предатель, явно не отбросил.

Придя в себя, Холес сделался еще более мрачным и велел всем расходиться, а сам отправился совещаться со своими ассасинами. Зонб последовал за ним, проигнорировав отсутствие приглашения, зато Лись навязываться не пожелал. Он накинул на мои озябшие плечи потрепанную, разрезанную рыцарским мечом в области правого плеча черную мантию – ту, в которой я была с Алексом, когда мы уходили из Танатра. Девочка с родинкой, пристыженная и удрученная, выбралась из толпы и подбежала к пожилой женщине с благородной сединой в волосах. Обычной такой женщине, слегка полноватой и с узким разрезом глаз, – она потрепала девочку по каштановой шевелюре, говоря ей какие-то успокаивающие слова, а сама бросила усталый взгляд в небо и быстрым, уверенным движением перекрестилась.

Пропустив последний вопрос Лися мимо ушей, я замерла с полуоткрытым ртом. Для ассасинов существовало лишь одно божество – Черный Дракон; и то божество относительное, не требующее никаких ритуальных жестов, слов и обрядов. Для рыцарей таким божеством был Алый Бык, но седовласая женщина на другой стороне площади, прижимающая к себе расстроенную девочку, явно не полагалась ни на того, ни на другого.

Она перекрестилась!

Глава 2

Площадь очень быстро опустела. Фубианцы отправились собирать пожитки, услыхав, что рыцари захватили соседнюю крепость: раз уж прославленный Танатр не смог противостоять войску Эзикия, им точно не на что было надеяться. Укутавшись в мантию, хотя бы немного прикрывающую нарядное платье, я улизнула от Лися под предлогом внезапно пробудившегося желания прогуляться и поспешила по следам пожилой женщиной – той женщины, которая совсем недавно на моих глазах начертила в воздухе знак христианской веры.

Застав на пороге собственного дома принцессу, она не выказала ни удивления, ни радости.

– Ступай в свою комнату, Ангел.

Девочка с родинкой робко выглянула из-за ее спины и тут же поскакала по лестнице наверх, словно испугавшись, что я пришла по ее душу. Дом у них был хороший, даже богатый: мало кто из мещан мог похвастаться наличием второго этажа. Женщина провела меня в кухню, где отчетливо пахло деревом и смолой.

– Это была ваша внучка? Любопытное имя.

– Внучка-внучка. Наше племя всегда добиралось до королевских чинов… Варго, теперь ты… – пробубнила она себе под нос, заваривая чай и недружелюбно косясь через плечо. – Властолюбцы и грешники… и что же меня выдало?

– А меня?

– Слухи. Пересказанная из уст в уста история, берущая начало в Южном лесу, на границе, и уже многими забытая. По истечении последнего Листопада к королю Варго были доставлены трое, и он впервые пощадил тех, кого подозревали в магии; тот самый Варго, который перебил всех колдунов от мала до велика, который запретил обитателям подвластных ему крепостей даже заикаться о них и который умертвил Ее предпоследнее обличье. Он был не таким человеком, который мог бы пощадить странных чужаков, – женщина едко усмехнулась. – Я сразу все поняла. Отщепенец встретил отщепенцев… вот только я уже давно не отношу себя к таковым. Как ты узнала?

– Вы перекрестились.

– Метко глядишь, принцесса. Для чего ты явилась в мой дом?

Я не притронулась к предложенному травяному чаю, лишь с осторожностью глянула в его желто-золотистые недра. Попытка Коина расправиться со мной при помощи отравленного вина навсегда отбила у меня охоту принимать пищу и питье из рук незнакомцев. К счастью, женщина нисколько не обиделась на мою недоверчивость. Даже фыркнула с одобрением.

– Вы попали в Трехлистный мир за тридцать лет до Варго?

– Да.

– Сколько вас было? Где вы очутились?

– Нас было трое, и приют мы нашли во владениях магов. Чистые создания, дети природы… хранители этой удивительной реальности. Известно ли тебе, принцесса, что у третьего Листа никогда не было короля? И даже королевы не было, хотя многие называют таковой Ее.

– Титулы были придуманы, чтобы наделять полномочиями. Маги и без них имели власть над людьми и мирами – они были гораздо могущественнее королей.

Женщина усмехнулась, взяла мою чашку – очень широкую у основания и неглубокую, походящую на блюдце, – и поставила ее на пол. К ней тотчас, выскочив из-за угла, проскользнула маленькая домовая мышь: запах трав, исходящий от посуды, явно показался ей заманчивым. Мышь была наглая, бесстрашная; я увидела, как она поднимается на задние лапки, облокачиваясь передними на стенку чашки, и тянется к жидкости розовым носом. Несколько секунд она сосредоточенно принюхивалась или даже пила, а затем вдруг резко отступила назад, взвилась на месте и упала животом вверх.

– Иметь власть и злоупотреблять ей – не одно и то же, принцесса. Ты права, магам не нужны были титулы, потому что они никогда не пытались обратить свою силу во зло.

За окном день потихоньку скатывался в вечерний сумрак. Оторвавшись от мертвой мыши, я перевела полный разочарования взгляд на свою пожилую собеседницу. Та с необъяснимым торжеством на одутловатом лице выплескала остатки отравленного чая на пол и водрузила пустую чашку на стол.

– Почему вы хотели убить меня? – практически равнодушно спросила я.

– Мне ведомо твое предназначение. Твое или твоих друзей – им бы я тоже подсунула яда, будь они здесь.

– Понятно, – я поднялась со стула. – В таком случае не буду мозолить вам глаза.

– Не спеши убегать. Я знаю то, что может быть для тебя полезно.

– Вы пытались отравить меня. Не думаю, что я готова и дальше поддерживать с вами разговор.

– Я ошиблась, – спокойно произнесла женщина, и ее хитрющие узкие глаза примирительно блеснули. – Не гневайся, принцесса. Разве тебе неинтересно услышать рассказ человека, проведшего в Трехлистном мире шестьдесят два года, заставшего магов и жившего среди них, и к тому же несколько раз удостаивавшегося Ее аудиенции?

Я замерла в проеме, разделяющем кухню и квадратную прихожую. Девочка с родинкой, носившая имя Ангел, с любопытством высунулась на лестницу и очень долго рассматривала меня, сомневающуюся и хмурую, с высоты, после чего услышала громоздкие шаги бабушки и поспешила снова скрыться в комнате.

– Не бойся, принцесса, я не причиню тебе вреда. Богу угодно, чтобы ты жила, раз он не позволил мне сразу совершить задуманное, – женщина приблизилась ко мне вплотную, сверкая извиняющейся улыбкой, за которой виднелись высокие желтые зубы.

Такие зубы наверняка могли разжевать самое жилистое мясо безо всякого труда. Я непроизвольно отшатнулась и уперлась спиной в стену. Тогда рука моя инстинктивно потянулась к длинным полам платья, чтобы успеть приподнять их и достать кинжал, надежно закрепленный в набедренных ножнах.

– Скажи, известно ли тебе имя Энас Айгениоф, Колдуньи Первого Листопада, покровительницы Трехлистного мира? Известно? Что ж, древние сказки королей отличаются своеобразной правдивостью, но отнюдь не полнотой. Здесь не всегда царило соперничество кланов, принцесса. Когда-то народ был единым, сплоченным под знаком тонкой ветви орешника с тремя одинаковыми листами; когда-то Энас свободно гуляла по зеленым просторам и думать не думала, что существованию их станет угрожать нечто страшное и неотвратимое. Не было проклятий, не было предназначений и даже магов – детей Ее – не было еще и в помине. Люди рождались, люди умирали, люди заботились друг о друге и изредка воевали – Энас наблюдала, любя их и испытывая боль вместе с ними. Она так сопереживала им, так хотела помочь в моменты несчастья, что слишком близко подпустила их к себе, а ведь в сердцах тех, чья жизнь коротка, всегда бились неиссякаемые фонтаны стремлений, желаний и страстей. Она забыла об этом, вручив двум юношам, которых выделяла из всех, символ благоденствия – трехлистную ветвь. Доверив им собственную волю, чтобы они помогали себе и другим, Она, по сути, даровала людям магию, и ты знаешь, что случилось тогда. Ты читала легенду о ссоре братьев и о том, как именно образовались кланы Дракона и Быка. Колдовство, а именно могущество, которым оно располагает, с легкостью развращает человеческую натуру – не справившись с ним, юноши попытались убить друг друга, пожелав владеть Ее силой в одиночку, и навлекли на себя проклятье.

– Проклятье королей?

Женщина одобрительно кивнула.

– Да, принцесса. Сейчас его называют именно так. Энас бросила все силы, чтобы запечатать это проклятье, чтобы не позволить ему распространиться и отравить горячо любимый Ею мир, и хотя человеческий раскол случился все равно, катастрофу удалось предотвратить. Именно тогда появился термин «предназначенные»: в целостной ранее оболочке реальности пошла трещина, и люди, принадлежащие одному миру, начали рождаться в другом. То были последствия проклятья – чтобы восстановить утерянное равновесие, Энас создала особенных существ и поставила перед ними задачу: отслеживать судьбы людей и по необходимости перемещать их согласно их предназначениям. Маги… беспристрастные, могущественные, но лишенные всякого тщеславия – они стали третьей ветвью этого мира, однако до нашего уровня не опустились. Если когда-нибудь ты услышишь, что они убивали или несли мор, или ненавидели – не верь. Им были чужды наши пороки.

– Раз маги прикрыли нами, предназначенными, эту «трещину», – осторожно произнесла я, вклеившись в минуту тишины, потребовавшуюся женщине, чтобы перевести дыхание. – Почему сейчас о проклятье вновь заговорили?

– Слушай, принцесса, слушай дальше, – она оскалила в улыбке острые зубы и выдохнула мне в лицо целое облако несвежего дыхания. – Энас приняла удар проклятья на себя, но сила этого удара оказалась столь велика, что заточила Ее навеки в плен человеческого тела. С момента раскола Она вынуждена была проживать одну жизнь за другой, как огненный феникс, неизменно возрождающийся невинным младенцем после смерти, – подобная жертва с Ее стороны оберегала Трехлистный мир долгое время. Оберегала до тех пор, пока Она оставалась неприкасаемой, пока Ее носителей не трогали людские клинки и костры, пока они увядали от старости или от болезни, однако пятнадцать лет назад Варго встретил Ее в лике невинной девочки и убил эту девочку, заподозрив в ней магическое начало. В момент насильственной смерти чары Энас ослабли, и проклятье, направленное на человеческий род, а главным образом, на его предводителей, освободилось от оков. Все повторилось: два брата, одурманенные кратковременной злобой, уничтожившие божественный дар и сошедшие по итогу с ума, – два короля, погубившие магов и поднявшие на Нее руку, расплачивающиеся теперь жизнями собственных людей и теряющие постепенно рассудок…

– Зачем вы говорите мне это? – с трудом выдавила я, ощущая, как утробный голос собеседницы проникает в голову и от него по плечам расползается колкий холодок.

– Предназначения рождены проклятьем, безумие королей рождено проклятьем – все беды, свалившиеся на тебя, принцесса, есть результат проклятья, а его, в свою очередь, еще можно остановить.

– Откуда вы знаете? Пока что вы лишь пересказали мне легенды, пусть в более красочной форме и с некоторыми дополнениями.

Женщина, которая при близком рассмотрении оказалась гораздо старше, чем мне привиделось изначально, словно ждала, что я начну сомневаться. Ждала и готовилась к этому – она торопливо отстранилась, предоставляя мне долгожданное свободное пространство, и резко поскакала по лестнице, раскачивая намечающимся меж лопатками горбом. Когда ее грузные шаги растаяли наверху, зазвучал голос Ангел – лепечущий и расстроенный, чем-то очень и очень недовольный. Не вслушиваясь в него, я оглянулась на входную дверь.

Уйти сейчас? Религиозная старуха не вызывала ни капли доверия, да и Лись, чье рассерженное лицо, рисованное воображением, на мгновение появилось у меня перед глазами, наверняка будет недоволен моим долгим отсутствием. Стоило ли рисковать и дальше, если цена тому – пустые байки про мироздание?

– Ба… я не хочу…

– Пойдем.

Я достала кинжал и завела руку с ним за спину. По крайне мере, Лисю не удастся упрекнуть меня в отсутствии бдительности.

Ангел – девочка с родинкой, единственная из толпы, кто не побоялся задать вопрос принцессе, – спускалась по лестнице, подталкиваемая своей немилосердной бабушкой. Ей было страшно, и это выдавали ее вылупленные глаза и дрожащие вишневые губы.

– Ба… пожалуйста…

– Я не сделаю тебе ничего плохого, – пообещала я, когда ее взгляд, полный непритворного ужаса, пересекся с моим.

– Она боится не тебя, – фыркнула старуха, располагая внучку на расстоянии вытянутой руки от меня. – Постарайся, Гелечка, давай. Как на тренировках…

Ангел стиснула зубы, зажмурилась и даже, кажется, покраснела ушами; ее длинные черные ресницы бешено задрожали на сжавшихся веках, затряслись округлые икры и острые коленки. Я сделала шаг в сторону выхода, испытывая смутные сомнения по поводу того, хочу ли вообще знать, чем именно девочка занималась на упомянутых тренировках. Старуха с минуту неодобрительно наблюдала ее потуги, после чего вразвалочку отправилась в кухню. Оттуда она вернулась с кочергой в руке, до красноты раскаленной на конце.

– Что вы…

Ангел громко взвизгнула, но тут же смолкла и обмякла на месте. Не упала, не присела – просто сгорбилась и расслабила руки, безвольно свесившиеся книзу. Я достала из-за спины кинжал и оттолкнула старуху с кочергой, которой она прижгла собственной внучке плечо.

– Какого черта вы делаете?!

– Посмотри, принцесса…

Руки моей неожиданно коснулись. Коснулись очень легко, едва ощутимо – будто бы не чрезвычайно робкие пальцы, а полуденный ветер. Помимо Ангел в доме больше никого не было, и в первую очередь мне подумалось, что именно она решила вступиться за свою полоумную бабку. Это было бы логично, понятно и просто, но, еще не успев обернуться, я уже знала, что ошиблась.

– Не заставляй ребенка страдать без повода, Гульнур.

Голос Ангел избавился от слезливых ноток, однако он по-прежнему принадлежал ей, хотя и сделался вдруг размеренным и шелестящим, похожим на…

Я остро вздрогнула, обнаружив за спиной ярко-белые глаза вместо светло-карих и успев позабыть, какой трепет внушают эти нечеловеческие глаза, когда оказываются совсем близко. Такие же глаза, как у чародеек с озера.

Старуха упала на колени.

– Великая Энас Айгениоф, прости, что осмелилась призвать тебя…

– Что случилось, друг мой?

– Я хотела, чтобы ты лично встретилась с отщепенкой, перемещенной призраками детей твоих, чародеев, в последний Листопад, и открыла ей правду о проклятье, которую когда-то открыла мне. Она станет следующей королевой клана ассасинов и, возможно, ей будет под силу…

Старуха бормотала и бормотала, однако я не слушала ее, неотрывно наблюдая за изменившимся лицом Ангел. Девочка растеряла алый румянец на щеках, коим прежде была не обделена, и избавилась от всех неровностей кожи, сделавшись похожей на покойницу. Только родинка над ее губой не исчезла. Сейчас передо мной без сомнений стояла колдунья – первая или нет, но колдунья однозначно, – и она тоже разглядывала меня, хотя и не так пристально и заинтересованно.

– Ты ошиблась, Гульнур. Второй раз за вечер, – прошелестели бескровные губы. – Она не способна остановить проклятье.

– Как же так! – всполошилась старуха, бросив кланяться и вскочив на ноги. – Бог отметил ее, защитив от яда полевой ящерицы!

– Друг мой, ты излишне полагаешься на высшие силы. Она сама защитила себя, наученная горьким опытом.

Мне захотелось поймать руку Ангел – плавную, медлительную, неспособную даже на малейший рывок. Поймать, чтобы убедиться, что она еще твердая, что существо, завладевшее ее телом, не превратило девочку в бесплотную тень.

– Вы – Колдунья Первого Листопада?

– У меня много имен, Кира, – по-человечески четко, но совершенно бесстрастно ответила она.

Вернее, Она. Бессмертная колдунья, вынужденная кочевать из тела в тело, умирать и рождаться заново; в ее глазах, пусть они и были неестественно белоснежными, все же читалась жизнь, и этим Она крупно отличалась от чародеек с озера. Нечеловеческая, неясная, каменная – но жизнь.

– Наверное, вы знаете все на свете? Тогда объясните мне, что же страшнее: предназначение, сулящее гибель всему вашему миру, или проклятье, заставляющее ассасинов и рыцарей убивать друг друга? Или, быть может, это одно и то же?

– Вовсе нет. Проклятье – причина, – незамедлительно отозвалась колдунья, напоминая зазубрившего инструкции консультанта. – Предназначение – следствие…

– Я говорила ей, – вклинилась Гульнур, стремясь обелить свое доброе имя. – Объясняла!

– …страшно проклятье, как источник множества страшных предназначений, но его можно остановить или обхитрить; а вот от предназначения, уже образовавшегося, закрепившегося за человеческой судьбой, освободиться никак не получится. Решай сама, что из них опаснее.

– Ясно, – вяло кивнула я. – И как можно остановить ваше дурацкое проклятье?

Было бы здорово, если бы моим предназначением было избавить Трехлистный мир от взаимной ненависти королей. В каком-то смысле, спасти его. Конечно, я не верила в такую удачу, но успела допустить эту абсурдную мысль прежде, чем Энас бесповоротно ее опровергла.

– Ты не подходишь под условия, которые были наложены мной на проклятье, чтобы обеспечить людям лазейку, позволяющую его уничтожить.

– Что за условия?

– Справиться с ним способен лишь воин, сострадающий магам, – я запоздало вспомнила стихотворение, которое из раза в раз повторяли последователи чародеев в темнице Танатра, когда Алекс и Сафей вели их на казнь. Видимо, именно в нем и заключались упомянутые Энас «условия». – Пусть ты достаточно сильна, чтобы считаться воином, ты не испытывала сожаление при умерщвлении третьего Листа.

– Не хочу вас расстраивать, но вряд ли в этом мире остался хоть один человек, кто сострадал ему.

– Необязательно симпатизировать целому клану. Человеку достаточно счесть несправедливым казнь одного-единственного чародея, чтобы выполнить условие, – белоснежные глаза многозначительно блеснули, и мне почудилось, что Ангел улыбнулась. Самыми уголками губ, еле заметно. – Или чародейки, или даже ребенка, в котором находилась в момент гибели чародейка. Не переживайте, друзья мои. Проклятье будет снято.

По телу девочки прошла сильная судорога, и она начала падать. Гульнур с удивительной проворностью поймала ее обмякшее тело у самого пола, подложила под ее голову толстую подушку, неизвестно откуда взявшуюся, а на лицо ее, постепенно розовеющее, принялась разбрызгивать воду из медного кувшина.

– Видишь, принцесса, как оно… потерпи, деточка, потерпи, милая…

Ангел несколько раз слабо моргнула и приоткрыла глаза, больше не белоснежные, а простые карие. Старуха ласково защебетала над ней, словно читая заклинание, – теперь всюду мне виделась магия. Девочка не выглядела удивленной, только сонной и усталой; она совершенно точно знала, что минуту назад ее телом владел кто-то другой, и мне сложно было даже вообразить, что должен был чувствовать человек после такого испытания.

– Веришь? Веришь теперь, принцесса?

Я опустилась на ближайший стул, не удосужившись разгладить под собой платье.

– Чтобы вызвать Ее, нужно обязательно причинить боль Ангел?

– Она тренируется, пытается научиться самостоятельно передавать Энас контроль над своим сознанием. Я учу ее. Физическая боль и страх ускоряют процесс, – Гульнур заметила толику отвращения в моем взгляде. – Не нужно жалеть нас, принцесса, мы выдержим. Бог поможет нам.

– Я не жалею вас. И о каком Боге вы говорите? Разве пребывание здесь, лицезрение магов и Колдуньи Первого Листопада не должны были избавить вас от прежней веры? Впрочем, мне все равно, – отмахнулась я, когда Гульнур вынула из-за пазухи серебряную цепочку с крупной крестообразной подвеской. – Вы и впрямь слишком надеетесь на высшие силы. Вставай, Ангел. Ты пойдешь со мной.

– Что? – вскинулась старуха, и от ее громкого крика лежащая на полу девочка наморщила лобик. – Нет! Никто кроме меня не сможет позаботиться о ней! Она должна остаться!

– Я оценила уровень вашей заботы, – взгляд мой красноречиво коснулся валяющейся неподалеку, уже остывшей кочерги. – Не беспокойтесь, в замке с ней ничего не случится.

– Глупая принцесса! Ты хоть представляешь, что с ней сделают ассасины, если прознают, кто перед ними?! И не только они! Ей угрожает огромная опасность!

– Это не обсуждается.

Я уже давно не испытывала неловкости, отдавая приказы. Голос давно не ломался от нерешительности, не стихал к концу фразы и не предлагал поблажек, а взгляд давно не опускался ниже чужих глаз. Гульнур посмотрела на меня так, как я сама когда-то смотрела на Варго: с четким осознанием, что ослушаться этого человека невозможно.

– Не отнимай у меня внучку… единственную кровиночку мою… – тон ее сделался жалобным. – Или позволь мне пойти тоже…

– Нет. Я вам не верю. Вы пытались убить меня и теперь, выяснив, что остановить проклятье я не в состоянии, можете повторить фокус с отравленным чаем.

– Да как же ты можешь! Тебя ведь тоже лишили родительской опеки, перебросив сюда! Легко тебе без нее, скажи на милость?!

Я молча отодвинула верещащую старуху в сторону и протянула руку Ангел, которая успела окончательно прийти в себя и глядела теперь на нас с недоумением. Девочка взялась за нее, часто хлопая своими тяжелыми ресницами. Резким движением я подняла ее с пола, после чего негромко произнесла:

– Над моим кланом висит древнее проклятье, угрожающее ему вымиранием, а моя собственная судьба заляпана вашим чертовым предназначением – я хочу иметь возможность в любой момент обратиться к Энас, если это потребуется. Раз она так сильна и всеведуща, значит, сможет помочь.

– Приручить Ее вздумала? Держать при себе, как книжку с мудрыми советами?! Ничего у тебя не выйдет! – старуху бросало из ярости в раболепие, из басистости в визг, а Ангел стояла столбом, ничего не понимая, но не смея вырываться из моей хватки. – Не для того я столько лет искала по свету младенца, родившегося секунду в секунду от гибели Ее предыдущего носителя! Не для того…

– Так она еще и не родная вам? – сухо уточнила я и почувствовала, как дрогнул в ладони девичий кулачок. Похоже, для Ангел эта вскрывшаяся по неосторожности информация тоже оказалась в новинку. – Про «кровиночку» вы явно перегнули.

– Бабушка…

– Не слушай ее, Гелечка, не слушай! Вот ведь… показала на свою голову! Старая дура…

– Что происходит, ба?

– Ты идешь со мной в замок, – грозно рявкнула я, обращаясь к девочке, влажные глаза которой уже готовились пролить водопады слез. – А если попробуешь убежать или ослушаться – тебя накажут, ясно? Вам же, Гульнур, я настоятельно рекомендую держаться от меня подальше. Когда война благополучно завершится, проклятье будет снято, а у меня не останется вопросов, ваша приемная внучка вернется домой.

К своей чести, Ангел так и не расплакалась. Она смиренно кивнула, опустив голову, и крупная родинка на ее лице уныло повисла над полом. Старуха же злобно скрежетнула желтыми зубами, наверняка желая впиться ими мне в горло, но удержалась от необдуманных поступков: ее остановил кинжал, который я больше не скрывала.

– На улицу, – коротко скомандовала я девочке.

Ангел в последний раз взглянула на свою бабушку и вышла за дверь. Я чуть помедлила: мне нужно было услышать ответ на еще один, последний вопрос.

– В чем заключалось ваше предназначение? Раз вы приятельствовали с магами, они, вероятно, поделились этим с вами.

– Я не была предназначенной, принцесса. Магия перемещения захватила меня случайно, как и троих из вашей пятерки.

– Почему тогда вы остались? Вы ведь могли попросить вернуть вас домой.

Неприязненный взгляд старухи приобрел задумчивое выражение.

– Я полюбила этот мир. Необязательно быть предназначенным, чтобы захотеть остаться, и наоборот, необязательно быть непредназначенным, чтобы стремиться сбежать.

Глава 3

После случившегося в Танатре Лись стал излишне недоверчивым, мнительным и хмурым. Вдобавок его по-прежнему беспокоила рана на спине, отзывающаяся при любом неосторожном движении колкой болью, – в общем, в настроении ассасин пребывал отнюдь не в наилучшем, и тем поздним вечером, когда мы с Ангел вернулись в замок, он был предельно подозрителен и предельно недоволен.

– Это еще кто?

Столкнувшись с его сердитым взглядом, Ангел не на шутку перепугалась, а у меня совсем не оставалось сил, чтобы объяснять ей, что перед ней чуть ли не самый добросердечный ассасин во всем Листе.

– Моя новая служанка. Персональная.

– Кажется, в прошлом тебе не требовалась личная прислуга.

– Мои приоритеты изменились. Кто-то же должен пробовать передо мной мою пищу, – пробурчала я, бросая невидимый камень в огород бабушки Ангел, Гульнур, которая, к сожалению, услышать меня никак не могла.

– Тебя пытались отравить?!

– Вовсе нет! – приобретенная Лисем подозрительность заметно усилила его проницательность, что, в целом, давало положительные плоды, но в конкретную минуту только вредило. – Слушай, я ужасно устала и хочу спать…

– Обязательно было брать необученную мещанку? Из прислуги Холеса подходящей не нашлось?

– Это сейчас так важно для тебя? – простонала я, не замечая, что Ангел уже готовится выпрыгнуть из своей серой униформы и бежать, не останавливаясь, до самого Океана, лишь бы ассасин не испепелял ее уничтожающим взором и дальше.

– Тебя скоро объявят королевой, Кира. В данный момент ты – единственный оплот ассасинов. Понимаешь, что это значит?

Это значило, что рамки сожмутся еще сильнее, хотя после принятия титула принцессы, казалось, сильнее уже некуда. Безраздельная власть, якобы полностью развязывающая руки, но на деле запихивающая тебя в такое тесное пространство, что эти развязанные руки вряд ли могли хоть на что-то сгодиться, – вот, что меня ожидало.

– Понимаю.

– Хорошо.

Ассасин чуть успокоился и смерил застывшую за моим плечом Ангел более трезвым взглядом, под которым девочка окончательно сделалась пунцовой. Она вообще краснела по любому поводу, не умея скрывать смущение и беспокойство. Чтобы спасти ее от повисшей в воздухе подозрительности, я велела ей отправляться в мои покои и позаботиться о том, чтобы к моему приходу постель была полностью готова ко сну.

– Выбрала ты, конечно, – негромко произнес Лись, провожая глазами ее удаляющуюся невысокую фигурку. – Уж я в Фуби не в первый раз, знаю… девочку эту здесь не любят. Даже в колдовстве подозревают – они с бабкой живые до сих пор лишь потому, что доказательств нет, но слухи на пустом месте не образовываются. Холес может отказаться содержать ее в замке: слишком многие сейчас верят в чародейское проклятье, и вряд ли его приближенным понравится, что такая как она…

– Разве мы завтра не выступаем в Аганду?

– К чему это ты?

– Мнение Холеса не везде имеет определяющее значение. Думаю, наместнику Аганды будет безразличен состав моих служанок.

Лись, только-только избавившийся от состояния угрюмой настороженности, тотчас вновь им преисполнился. Он уже догадался, что Ангел была приглашена в замок не просто так, однако обсуждение других, куда более важных вопросов заставило его усмирить свое любопытство.

– Кира, в Аганде тебе придется выйти замуж. На войну ассасинов должен вести король. Авторитетный лидер, на которого все будут равняться и за которого согласятся умирать.

– Да, – спокойно кивнула я. – Помню. Вы с Зонбом укажете мне на того, кого сочтете достойным, мы быстро все организуем, и я смогу, наконец, избавиться от этой ноши.

– Избавиться?

– Как только у нашего Листа появится король, королева будет уже не так нужна. Мы потихоньку расторгнем брак, чтобы не мучить друг друга, и…

– Не говори глупостей, – неожиданно оборвал меня Лись. – Расторгнуть – тоже мне! Ты хоть понимаешь, какими проблемами это для тебя обернется? Ассасины сочтут, что ты либо не удовлетворяла нужды своего короля, либо, что еще страшнее, изменяла ему. К тебе начнут относиться, как к отверженной, если вообще не отправят за решетку, и ни одна уважающая себя крепость больше никогда не даст тебе приют.

– Как же?.. – растерянно выдавила я.

– Вот так. Нет, Кира, нельзя жить мыслями, что ты посадишь кого-то на трон, а сама уйдешь в сторону. Тебе придется выбрать человека, которого ты будешь в состоянии терпеть в роли своего мужа хотя бы несколько лет и с которым сможешь договориться об устраивающих вас обоих условиях… чего смотришь?

Лицо мое осветила торжествующая улыбка, вынуждая Лися прерваться. В ходе его терпеливых рассуждений на ум мне пришла одна гениальная и очень простая мысль – удивительно, что она умудрялась так долго обходить меня стороной.

– Ты.

– Кира…

– Это ведь решит все наши проблемы!

– Нет. Прости.

Я опешила, ощущая жгучий укол разочарования. Несмотря на исключительно расчетливое основание моего предложения, получить на него отказ оказалось не менее неприятно, чем если бы оно было личным.

– Почему? Мы с тобой отлично понимаем друг друга, и у нас могло бы получиться сделать все как надо…

– В свое время я уже наигрался с фиктивными браками. Хватит с меня.

Во мгле коридора горел лишь один факел. Висел он аккурат напротив нас, на стене, освещая правую половину моего лица и левую – Лися, однако мне казалось, что ассасин находится в тени целиком, что ни отблеска не попадает на его черные глаза и сошедшиеся на переносице угрюмые брови. Мы ни разу не вели с ним разговоров о его прошлом. Он будто бы сразу родился взрослым и ответственным и не имел понятия ни о детской радости, ни о юношеской безрассудности. Наверное, именно поэтому я нисколько не сомневалась, глядя на него умоляющими глазами и твердо говоря:

– Лись, я никому больше не верю. Только тебе.

– Вот и оставь мне голову ясной.

Его ответ мог значить лишь одно: он тоже смирился с проклятьем. Все ассасины Танатра видели, как сильно изменился Варго перед своей смертью, но я прекрасно помнила, что Лись был одним из тех, кто предпочитал не замечать этих изменений до самого конца. Помнила, как он запрещал верить словам последователей чародеев, как оправдывал приказы короля его гневом, однако теперь подкосилась даже его вера.

Холес, стремясь произвести впечатление на беженцев из столицы, в особенности на принцессу, выделил нам роскошные покои. В моей комнате стояла широкая постель, на которой с легкостью могли бы уместиться пять человек, и была она не расправлена – Ангел сюда явно не заглядывала. Я со вздохом устроилась на мягкой пуховой перине, размышляя, куда она могла подеваться. Мы беседовали с Лисем около получаса, и за это время девочка с легкостью могла выскользнуть из замка и сбежать к любимой бабушке, но отчего-то я была уверена, что причина ее пропажи заключалась в другом. Неужели кто-то перехватил? Ею – беззащитной, миловидной, юной, но уже отнюдь не маленькой – наверняка заинтересовались бы многие ассасины, уставшие от однообразия в виде старых служанок. Поймав себя на этой мысли, я слабо поморщилась, однако на поиски так и не отправилась. Просто легла спать, не раздеваясь.

Утром Ангел оказалась на месте.

– Моя принцесса, там готовят лошадей. Вы пропустили завтрак…

Обнаружив ее сидящей на коленях возле кровати, я резко приподнялась, и в глазах у меня мгновенно закружились сине-черные мушки.

– Почему не разбудила?

– А должна была? Простите, я не знала…

– Где ты ночевала?

– Здесь, – девочка мотнула головой в сторону небрежно валяющейся на полу подушки. – Понимаете, вчера я заблудилась. Вы велели мне отправляться в ваши покои, но я не знала, где они находятся, и очень долго бродила по коридорам, а когда нашла, вы уже крепко спали…

– Разве я не закрыла дверь на замок?

Ангел умолкла и быстро покачала головой. Я вновь опустилась на перину. Очертания комнаты поплыли перед глазами – против воли мысли вновь переносили меня в Танатр, где каких-то десять дней назад я точно так же забыла запереться.

Все же зачем Тэон заглядывала тогда?

– Принцесса, лошади…

– Я поняла и с первого раза.

Поражение королевской крепости, построенное на вероломном предательстве, подкосило нас: и меня, и Лися, и Зонба. На каждом оно оставило свой след. Лись страдал теперь приступами паранойи, а недугу Зонба и вовсе было сложно придумать подходящее название: его то накрывала глубокая апатия, в связи с которой с ним становилось невозможно говорить, потому что он попросту не желал ни на что отвечать, то посещали различные сумасбродные идеи. С недавних пор он рвался вернуться в Танатр, хотя делать в нем, напрочь оккупированном рыцарями, было нечего ни одному ассасину. Мы с Лисем из раза в раз твердо отказывали ему, и тогда он срывался и вновь уходил в себя. Я догадывалась, что он оставил кого-то в родной крепости, кого-то не сберег и чувствовал теперь себя виноватым, но сколько ни билась, пытаясь выяснить подробности, ничего конкретного не узнала.

Изменения произошли и со мной. Мучаясь неразрешенными вопросами, связанными с гибелью Варго, я часто испытывала вспышки беспричинной злости, одна из которых как раз случилась прямо сейчас, выбрав своей целью ни в чем не повинную Ангел. Мне снова вспомнилось все, что предшествовало падению Танатра: незакрытая дверь, тяжелый разговор в зале совещаний, разочарованное лицо Антея и полуулыбка Нодреда, означающая нашу с ним общую победу… нет, только его победу, ведь если бы тогда Антей поверил Тэон и посадил за решетку его, Эзикий не прорвал бы оборону. Варго остался бы жив.

Я поднялась с кровати и отшвырнула ногой подушку, на которой Ангел провела ночь, пытаясь таким образом избавиться от боли, последовавшей за этими воспоминаниями. Девочка моргнула, удивленная моим дурным настроением, и виновато пробормотала:

– П-простите, принцесса…

– Тебе нужно продолжать тренироваться, Ангел, чтобы в будущем ты могла безо всяких физических увечий передавать сознание Энас. Мне предстоит много общаться с ней.

– Я постараюсь…

Голос ее затух к концу фразы. Я не стала смотреть на то, как она содрогается от ужаса, как стискиваются ее пальцы, мгновенно намокшие от одного упоминания имени Колдуньи.

– Лошадей, говоришь, готовят? Тогда пойдем. Наверняка ты прежде не бывала в Аганде, – девочка осторожно кивнула. – Вот и я тоже.

Холес был страшно разочарован намерением принцессы так скоро покинуть его гостеприимную обитель. Он не умел ни ухаживать, ни проявлять интерес – в конце концов, статус наместника позволял ему выбирать любых женщин в чертогах подвластной ему крепости; однако сейчас от него требовались усилия того формата, действовать в котором суровый военачальник давно разучился. Он только-только начал подыскивать ключики к моим напускным улыбкам, только-только научился заводить диалоги таким образом, чтобы я не уходила спустя десять секунд, однако попытки оказались нещадно прерваны: вместе с Лисем и Зонбом мы приняли решение незамедлительно выехать в центральную ассасинскую крепость.

Лошадь подо мной негромко фыркнула, обмахиваясь соломенной гривой. Ей было жарко: солнечный полдень нес с собой удушливый зной. Вот она вскочила на высокий земляной выступ в погоне за легким ветром, и я, воспользовавшись моментом, оглянулась назад – с возвышения было удобно рассматривать тянущийся за мной караван фубианцев.

– Им не требуется отдых?

Зонб, ведущий своего коня рядом, покосился через плечо единственным уцелевшим глазом. Мало кто из мещан имел личную скотину, которую можно было бы оседлать, и даже несмотря на щедрость Холеса, выделившего в помощь ретирующимся с десяток жеребцов, большая часть отряда передвигалась пешком.

– Думаю, еще мили две осилят.

В глубине растянувшегося на сотню метров каравана намечалась перебранка: пожилой мужчина вяло отбивался от нависшего над ним светловолосого Тинала – приближенного Холеса, вызвавшегося сопровождать принцессу в Аганду. Ассасин немилосердно схватил простолюдина за шиворот и, хорошенько встряхнув, принялся вытаскивать его из толпы, чтобы на свободном пространстве преподать ему жестокий урок.

– За что он его так?

– Он грубо высказывался о Варго, – Зонб сразу догадался, о чем идет речь. – Все те же грязные сплетни.

– Что именно он говорил?

– Я не вслушивался, вроде что-то о войне, голоде и разрухе. О том, что в них виноват король.

– Принцесса! – Ангел вынырнула из толпы, серенькая, как полевая мышь. – Пожалуйста, остановите своего подчиненного, он грозится убить дедушку Хоруна!

Зонб хищно уставился на покрывшуюся привычным румянцем девочку – на этот раз поводом для ее румянца послужило негодование.

– Шума от твоей служанки, Кира.

– Да, – неестественно бодро откликнулась я. – Она у меня странноватая. То боится глаза поднять, то вмешивается в беседы старших.

– Принцесса, дедушка Хорун не сделал ничего плохого! – упрямо заявила Ангел, глядя на нас снизу вверх.

У нее не было лошади, и весь наш многодневный поход она проводила на ногах.

– Он оскорбил память умершего короля, – я бросила пустой взгляд в сторону мерцающего вдалеке черного плаща. Тинал вместе с мещанином растворились в движении каравана. – Пусть отвечает за свои слова.

Ангел заметно насупилась и, стремглав обернувшись, поплыла против людского течения, туда, где в последний раз видела неудачливого дедушку Хоруна.

– Полезет под руку – Тинал и ее прихлопнет.

– Не полезет, не глупая.

С Зонбом мы уже давно нашли общий язык. Я прекрасно помнила тот момент, когда сказала ему, что не приемлю с его стороны обращений на «вы», после всего что нам выпало пережить вместе. Тогда мы только-только добрались до Фуби, израненные, истощенные, с трудом преодолевшие танатровские горы; тогда лекарь сдабривал рану на моей лопатке чем-то очень щиплющим и гадко пахнущим, а Лись без чувств разлеживался на кушетке рядом. Я сказала ему, что для него я просто Кира, и всегда буду просто Кирой, даже если стану королевой. В ответ он поблагодарил меня за оказанное доверие.

Ангел действительно поостереглась приставать к светловолосому ассасину из Фуби по его возвращении с места расправы, зато на меня она затаила обиду. Дня три или четыре она не заговаривала со мной, даже не замечая, насколько мне безразлично ее поведение. Я редко размышляла об Ангел, как о самостоятельной личности, как о живом человеке, в основном представляя ее безвольным сосудом для бессмертной Энас. С самого начала Гульнур была права: я взяла с собой ценный артефакт, а не ее внучку с удивительным именем.

– Зачем тебе понадобилась эта девчонка? Хватит темнить, Кира, я ведь вижу, что ты неспроста выбрала именно ее.

– Дай мне еще немного времени. Я все объясню, когда буду готова.

– Ладно, – растянувшись возле костра, Лись сладко зевнул. – Тинала позовем? А то мы уж совсем особняком держимся. Не ночевать же бедолаге среди мещан.

– По-моему ему и так хорошо, – фыркнул Зонб. – Полчаса назад пьяненький шатался с Ольшей в обнимку. Где только пойло взял, паразит.

– У Ольши и взял – эта без вина не путешествует.

– Кто такая Ольша? – без особого интереса спросила я, чтобы хоть немного понимать, о чем беседуют ассасины.

– Торговка одна.

– И что она продает?

– Свое тело, – равнодушно откликнулся Зонб, скрупулезно обустраиваясь на ночлег. – Прыгает по крепостям, точно белка, – потому и прославилась, что где только не бывала. Пару Листопадов назад даже в Танатре останавливалась.

– Ишь какой осведомленный, – еле сдерживаясь от смеха, выдавил Лись. – Небось заходил к ней затариваться, а?

Зонб красноречиво закатил единственный глаз, выражая глубочайшее «фи» старшему товарищу.

На следующее утро поднялся сильный, но теплый ветер. Шелестели, бились на нем зеленые кустарники, а за их спинами редела плешивая роща. Вересковая пустошь давно осталась позади; непривычная топкая почва в некоторых местах оборачивалась болотами, но ассасины прекрасно знали безопасную дорогу.

– Принцесса, смотрите, это же лунное дерево!

От восторга Ангел позабыла про все обиды и теперь радостно подпрыгивала на месте. Спросонья я не сразу поняла, о чем она говорит, бесцельно крутясь в седле и ожидая увидеть что-то поразительное; однако на горизонте не было ничего особенного, кроме прежней захудалой рощи.

– И правда, – с толикой удивления в голосе отозвался Зонб.

– Какое дерево?

– Думал, уже не осталось их.

– Да какое еще дерево?!

– Вон, видишь, тонкий ствол, полностью обросший мхом? Приглядись, – Лисю не потребовалось указывать мне пальцем, потому что Ангел понеслась к этому самому дереву сломя голову.

– Так и что с ним?

– У него листья, как полумесяцы. Редкое растение, только и всего.

– «… а прорастает лунное дерево лишь там, где ступала нога Ее», – пробормотал Зонб, явно цитируя какие-то строки.

Меня передернуло, но никто этого не заметил. И никто ничего не сказал.

Ангел принесла мне светло-зеленый листочек, похожий на букву «С», – очень ровный и гладкий по краям, словно кем-то заблаговременно обстриженный. Настоящий полумесяц.

– Красивый, правда?

Я протянула руку, чтобы взять предложенный трофей, но тут же отдернула ее, обнаружив ослепительный белоснежный блеск в карих глазах. Ангел ждала. Это все же была она, чуть запыхавшаяся, порозовевшая от бега – хорошо, что она была такой розовой, иначе я приняла бы ее за другую. К счастью, блеск мне только почудился. Я взяла лист, и мне столь отчетливо сделалось не по себе, что позднее я до самого вечера размышляла, чего вдруг испугалась. Реакции Первой Колдуньи, когда та поймет, что я хочу использовать ее? Ее ярости? Если, конечно, Она была на нее способна. Роботоподобные маги не умели злиться или ненавидеть, стоило только вспомнить стеклянных утопленниц, но очеловеченная Энас… как минимум, я видела ее улыбку.

– Кира, если хочешь знать мое мнение, ты должна выйти замуж за ассасина из Аганды или Цирцизы. Обязательно за уважаемого, имеющего друзей во всех крепостях… слушаешь? – я безучастно кивнула, и Лись продолжил. – Или за наместника – главное, чтобы на этом отпали всякие каверзные вопросы и наш клан мог сосредоточиться на войне.

– Ты кое-что упускаешь, – хмуро перебил его Зонб. – Будущий король, помимо перечисленных тобой качеств, должен быть мотивирован на то, чтобы отбить Танатр. Выйдет она, допустим, за Мегару или Акропа, а дальше? Они – тактики; засядут себе в Аганде, начнут строить планы, а Эзикия нужно прогонять прямо сейчас. Иначе так и бросят нашу крепость на произвол судьбы, и будет там территория рыцарей.

– Если такова цена победы – пускай. Мегара не трус, он выигрывал не одну битву, и если он решит строить планы вместо лобового сражения, значит, того требует ситуация.

– Эзикий может держать в Танатре пленников, Лись. Наших друзей, наших родственников… их еще реально спасти!

– Глупости. С чего бы рыцарям сохранять жизни семьям ассасинов?

Зонб очень резко остановил лошадь. Я дернула поводья вслед за ним, а Лись проехал еще несколько метров, прежде чем осознал, что за ним никто не следует. Взгляд мой уперся в пустую глазницу, прикрытую черной повязкой, слишком тонкой, чтобы не заметить отсутствие глазного яблока. Уперся и быстро скользнул вниз, на крючковатый нос и приподнятый в холодной ярости подбородок.

– Ты так спокоен, потому что все твои близкие давно мертвы. В замке у тебя никого не было, тебе не нужна надежда, но мне она еще нужна. Кире нужна. Про нас ты не подумал, да, Лись?

Зонб оставил в Танатре кого-то очень дорогого, и это было очевидно с самого начала, ведь угрызения совести не спрятать за пересекающей лицо повязкой. Злость, паранойя и самобичевание – из рыцарской западни мы все трое вернулись искалеченными, с отчасти поврежденными рассудками.

– Давайте не будем спорить, – примирительно предложил Лись, загородившись ладонью, точно козырьком, от тлеющего алым пламенем заката. – Кажется, я вижу сторожевую башню Аганды.

Глава 4

Третий ассасинский замок произвел на меня впечатление более серьезное, чем второй, однако не столь неизгладимое, как первый. Танатр можно было бы назвать горной крепостью, Фуби – пустынной, а Аганде, пожалуй, подходило описание «водяная».

Длинный каменный мост с такими же каменными зубчатыми перилами, ведущий к воротам, возвышался над широкой рекой. Она омывала крепость со всех сторон, делая ее похожей на неприступный остров посреди Океана. Пересечь мост бок о бок могли лишь две лошади или три человека, поэтому караван наш выстроился протяженной цепью, образуя внушительную очередь на вход.

– Кто здесь правит, напомни? – шепотом уточнила я у Лися.

– Итрон.

– Знакомое имя.

– Ты его видела.

– Вряд ли. Я же носа из Низула не высовывала… – именно так я оправдывала свои скудные познания в жизнедеятельности нашего Листа. В его истории, географии и литературе – всю свою необразованность целиком я валила на юношеское затворничество.

– Они с дочерью приезжали в Танатр на званый вечер. Дочка его еще Егору понравилась, помнишь?

– Отличная новость.

Для полного счастья мне не хватало только встречи с вертихвосткой, виновной в фатальном сражении между ее женихом с французским именем и моим бывшим сокурсником. Лись о чем-то задумался, иначе обязательно разобрал бы яд в моем голосе. Разобрал и приказал бы не злиться по пустякам, а я бы, наверное, в ответ послала его к магам на куличики, потому что сейчас мне ужасно хотелось с кем-нибудь поспорить. Второй на очереди оказалась взволнованная Ангел, на круглом личике которой сияла улыбка восхищения, ведь она впервые в жизни видела другой замок, к тому же разительно отличающийся от бедного замка Фуби. Она как раз начала бормотать что-то о красоте, о точеных башнях, о диких цветах, вьющихся по стенам этих башен и напоминающих внешне розы, о могущественных арках и скульптурах из темно-бурого гранита… я терпеливо кивнула ей, в последний момент сдержав закипающее под горлом раздражение.

Аганда ждала нас в полном составе – почтовый сокол с информацией об отступлении принцессы в центральную крепость прибыл сюда гораздо быстрее лошадей. Я выбралась из седла и закинула на плечо снятую за ненадобностью черную мантию. Ту самую, тщательно выстиранную прислугой Холеса и заштопанную серебряными нитями на разорванных местах таким образом, что на задней ее части, где лопатка, образовалась небольшая драконья мордочка, а на половину спины раскинулось острое драконье крыло. С ней я теперь не расставалась, хотя здесь для того, чтобы носить ее, было слишком жарко. От дождливых гор и ветреных пустошей не осталось и следа, словно Танатр и Аганда располагались в разных климатических поясах.

– Принцесса Кира, какая честь! Меня зовут Офелия, и я счастлива приветствовать вас в Аганде. К сожалению, мой отец нездоров, и он ужасно расстроен, что не смог встретить вас лично.

Длинные ресницы и голливудская улыбка… у Егора, несомненно, был вкус.

Я почувствовала, как брови мои съезжаются к переносице, как крепко жмутся друг к дружке зубы.

– Я провожу вас в замок, принцесса, – Офелия улыбалась, чересчур приторно и угодливо на мой взгляд.

Впрочем, очень субъективный, придирчивый взгляд.

– Отведи мою лошадь в стойло. И накорми – она проделала долгий путь.

– Не беспокойтесь, принцесса, этим займутся…

– Я приказываю заняться этим тебе, – холодно процедила я, игнорируя ошеломленного моим поведением Лися. – Дорогу к замку мы найдем самостоятельно.

Офелия изящно изогнула правую бровь, однако решила промолчать. Она, должно быть, даже не помнила меня и уж тем более не имела понятия, чем умудрилась насолить принцессе в первую же секунду знакомства. Неспешно перебирая стройными ногами, девушка поплыла к конюшне, ведя за собой фыркающего коня с соломенной гривой.

– Кира, в Аганду мы приехали совещаться и искать тебе мужа, а не заводить кровных врагов.

– Егор умер из-за нее.

– Разве Офелия просила его лезть в Поединок с человеком, во много раз более опытным, чем он сам?

Я мрачно покосилась на невозмутимого Лися и хотела было все же начать спорить, однако к нему вдруг приблизился незнакомый курносый ассасин, и они принялись радостно пожимать друг другу руки. Потом к товарищам присоединился Зонб, и мне пришлось дожидаться, пока черная братия обсудит между собой насущные проблемы. Вдоволь наговорившись с коллегами из Танатра, курносый ассасин зачитал мне слова соболезнования, достаточно искренние, но слишком уж высокопарные. Это самое соболезнование преследовало меня всю дорогу до замка: к нам подходили десятки ассасинов и стражников, и каждый из них хотел засвидетельствовать свое уважение погибшим Антею и Варго, не замечая, насколько болезненно я реагирую на упоминания об их трагическом и несправедливом уходе из жизни.

– Больрольь, Цирциза, Лута, Верч… все здесь, – Лись был удовлетворен. Даже более удовлетворен, чем когда упомянутая ранее Ольша помахала Зонбу рукой на прощание, подтверждая тем самым факт их личного знакомства. – Кира, сделай, в конце концов, лицо попроще.

– Буду выступать официально – сделаю, – уныло пообещала я.

Мы добрались до замка. Отец Офелии и по совместительству наместник Аганды, немолодой ассасин по имени Итрон, встретил нас в состоянии отнюдь не болезненном, зато очевидно поддатом. И, судя по устоявшемуся в помещении запаху спиртного, пил он не первый день.

– Лись, – поднятый в приветствии графин с вином небрежно ткнул в сторону моего наставника и доверху наполнил первый кубок, прилипший ножкой к столу, на котором подсыхали свежие бордовые брызги. – Садись-садись. Зонб, а ты выглядишь мужественно без глаза… – второй кубок. – Тинал! Не признал бы, если бы Холес не отписался, что приедешь… лет десять в Аганде не был, а? – еще один, третий. – Здравствуй, Кира. Жаль, что поводом свидеться послужила не ваша с Антеем свадьба. Очень жаль.

Взгляд Итрона рассеялся где-то в области моего носа. Он забыл наполнить последний кубок. Грузный подбородок задумчиво закачался из стороны в сторону – Итрон глотнул прямо из графина, не обращая внимания на то, что гости не торопятся присоединяться к его банкету.

– Совсем расклеился, – полушепотом выдавил Лись. – Бедняга…

– Вряд ли он сможет и дальше командовать крепостью, – холодно отозвался Зонб без тени сочувствия в голосе. Даже с долей брезгливости. – Мегара должен стать наместником.

– Мегара? – Итрон словно очнулся, и я с ужасом подумала, что он расслышал неуважительные слова в свой адрес, однако мужчина ничего не сказал по этому поводу. Он ухватился лишь за имя. – Мегара мертв.

Громко ойкнул светловолосый Тинал, не сдержал рваного вздоха изумления Зонб, а Лись и вовсе пошатнулся на месте, как когда я поведала ему о гибели короля. Новость их по-настоящему потрясла – что там их, она потрясла даже меня, хотя я не знала ассасина лично. Прославленный тактик, о котором мне прожужжали все уши, главный кандидат на престол…

– Как – мертв?!

– Он взял Хофогон и решил идти дальше, вглубь рыцарских территорий, но…

– Проклятье, – тихо выругался Тинал. – Что творится-то…

Наместник Аганды принялся озвучивать список черных плащей, сложивших головы вместе с Мегарой – многочисленные имена ни о чем мне не говорили, зато они были прекрасно известны моим товарищам. Лись упал в кресло и потянулся дрожащими пальцами к липкому кубку, Зонб неосознанно потрогал свою повязку, словно хотел убедиться, что она на месте…

Я ушла через пятнадцать минут. Выяснила, сколько разорено наших крепостей и сколько захвачено чужих, приблизительно запомнила, где и в каких кондициях сейчас находятся отряды ассасинов, а слушать дальше оказалось выше моих сил.

– Принцесса?.. Вы в порядке? Я собиралась погулять за пределами замка, может, вы составите мне компанию?

– Нет, – хрипло произнесла я, хватая Ангел за локоть. – Пошли. Мне нужна Энас.

Стоя посреди светлой комнаты, до блеска вычищенной служанками Аганды, девочка морщила нос с еле заметной горбинкой, пружинила на месте, пытаясь выпасть из собственного тела и улететь в небытие. Рукоять с рубином в моих сведенных пальцах служила ей главным стимулом стараться, но, видимо, одной ее было недостаточно. У Ангел не получалось.

– Ты меня разочаровываешь, – щелкнула зубами я, поднимаясь с дивана и перекладывая кинжал в правую руку. – Придется немного помочь тебе.

Ничто в моем ледяном голосе, уверенной походке и презрительных словах не выдавало заранее продуманного блефа. Я знала, что не смогу покалечить Ангел. И еще я знала про ее впечатлительность.

Дрожа всем телом, девочка закусила нижнюю губу и, не рассчитав силы, пронзила ее прямо до крови. Все произошло именно тогда, в ту секунду, когда на губе ее образовалась жирная алая капля. Глаза ее налились белоснежной пеной, а тело расслабилось, точно так же как в прошлый раз.

С минуту Колдунья смотрела на меня молча, и я вдруг отчетливо поняла, что сама теперь становлюсь на место Ангел – место проигрышное и боязливое, место пешки перед ферзем.

– Ты еще готова называть меня своим другом?

– Разумеется.

Никакой агрессии, метания молний и шипения – прежнее бесстрастное лицо, разве что необычайно печальное. Наверное, я слишком очеловечила ее в своих мыслях.

– Тогда скажи мне, кого я должна избрать королем, чтобы спасти свой клан? Как мне победить Эзикия?

– В этой войне никто не победит. Никто не спасется. Твой вопрос лишен всякого смысла – ты уточняешь, какой яд тебе съесть, чтобы не отравиться.

Я отложила кинжал на лубяной сундук из черно-красного дерева. Мне не хотелось, чтобы всемогущая Энас считала, что на нее давят, да и сейчас он смотрелся скорее смешно, чем угрожающе.

– Получается, я должна как можно дольше продержаться на троне в одиночестве?

– Твои решения не повлияют на ситуацию. Война продолжится до тех пор, пока не выполнятся мои условия, пока кланы не придут к смирению. Или пока кто-нибудь их к нему не приведет.

– Ты хочешь помочь или нет? – устало, с каплей раздражения поинтересовалась я, на секунду позабыв, что передо мной отнюдь не покорная Ангел. – «Мои условия», «кто-нибудь» – дашь хоть какой-то конкретики?

– Кира, друг мой… я сделала для человеческого рода все, что могла, – в негромком голосе Ангел зазвенели тоскливые нотки, в очередной раз меняющие мои представления насчет ее эмоциональности. – Я направила всех, кто верил в меня и кого вы именуете последователями, в убежища рыцарей и ассасинов, чтобы они донесли, что их ожидает, если они не остановятся, чтобы хоть кто-то услышал… это был крайний вариант, и я воспользовалась им, потому что времени оставалось слишком мало. Сейчас время больше не течет – оно медленно, лениво капает, как изморось, и скоро может застыть окончательно. Причем не только для людей Трехлистного мира, – бесцветное, лишенное морщинок и неровностей лицо чуть склонилось вбок. – Даже для меня. Если в этом теле я тоже погибну от человеческой руки, я не сумею возродиться вновь, и никому неизвестно, что случится тогда. Видишь ли, данная реальность – мое создание от начала и до конца, я захотела увидеть ее живой и наделила ее таким правом; она – моя бесплотная, настоящая оболочка, от которой мне пришлось отказаться, чтобы расплатиться за ошибку, повлекшую за собой рождение проклятья. Возможно, мой любимый мир исчезнет в ту секунду, когда сердце Ангел отобьет последний удар под гнетом людского насилия. Возможно, он лопнет через несколько минут, или сгорит в ледяном пламени через час, но следующий Листопад уже не придет.

Я отступила назад, несколько резко и неуклюже, что даже ударилась о стену макушкой, однако боли практически не ощутила.

Как глупо! С самого начала я воспринимала слова чародеек с озера в корне неверно, ведь когда они сообщили мне о предназначении, предрекающем здешней реальности уничтожение, я вообразила чудовищную силу, способную превратить в пыль каждый камень в нескончаемых танатровских горах и каждую травинку в вересковых полях, иссушить каждую лужицу в болотных окрестностях Аганды, а на деле никакой силы не было. Да и не могли мы обладать ей: ни я, ни Егор, ни Алекс. Зато мы могли подтолкнуть к гибели девочку – обычную девочку пятнадцати лет от роду, среднего роста, веса и телосложения. Девочку из крови и плоти. Смерть Ангел была тем самым апокалипсисом, и я уже сделала шаг ему навстречу, вынудив ее покинуть безопасный дом.

– Почему вы с Гульнур… почему не сказали раньше? Я ведь привезла Ангел в центральную крепость… ее – безымянную служанку – любой ассасин здесь может прихлопнуть, как муху!

– Не переживай, – мягко произнесла Энас. – Я присматриваю за ней. Случайная опасность всегда будет обходить ее стороной – на это мне еще хватает сил.

– Почему же ты тогда не проследила за своей предыдущей оболочкой? Той, которую убил Варго.

– Варго не был случайностью. Он возник на моем пути истинной неотвратимостью, ведь таково было его предназначение.

Высокая дверь в комнату вдруг задрожала и неспешно отворилась – ровно перед тем, как я собиралась объявить, что завтра же отправлю новоиспеченную служанку обратно к приемной бабке, дабы поскорее снять с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу. Белоснежные глаза настороженно блеснули и растворились в мутновато-карих; Ангел повалилась на пол – хорошо, что он был застелен мягким узорчатым ковром. Лись смерил нас обеих оценивающим взглядом, в котором легкое опьянение мгновенно сменилось глубочайшей трезвостью.

– Кажется, третий кубок был лишним.

– Хорошо, что ты пришел. Я как раз готова тебе все объяснить.

Лись перенес Ангел на кровать – ноги ее безвольно раскинулись на одеяле под прямым углом. Сел рядом с ней и выжидающе уставился на меня. Я осталась стоять, словно свалившийся на меня багаж знаний работал как пропеллер, заставляя снова и снова мерить комнату шагами. На этот раз я точно заперла дверь, прежде чем начать говорить.

Сочная Аганда цвела за окном. Ангел не преувеличивала, воспевая оды ее красоте, и мне было жаль, что я не могла взглянуть на крепость ее глазами – беззаботными и восторженными. Этой беззаботности очень не хватало мне в последнее время.

Лись внимательно слушал, а когда я закончила свое повествование, тяжело вздохнул.

– Кира, я очень старался понять… но только сильнее запутался. Давай опустим все, что касается твоего… прошлого. И вот это… про миры и про магов…

– То есть опустим все? – раздраженно уточнила я. – Ты хотел правды, а теперь отказываешься ее принимать?

От консервативного Лися и не следовало ожидать другой реакции, но мне все равно сделалось горько. Он неуверенно покачал головой.

– Нет, я не отказываюсь. Просто я вспомнил, как мы говорили с тобой после отъезда Светы, когда ты утаивала от меня, куда вы постоянно исчезаете… и тогда ты сказала, что это неважно. Ты ведь не вернешься туда?

– Не вернусь.

– Значит, это действительно неважно. Кира, я не собираюсь убегать от проблем, но давай будем решать проблемы настоящего? Проблемы нашей реальности.

– Ладно.

Собственное согласие заколотило последний гвоздь в бетонную стену моего одиночества. Лись был вправе избавить себя от излишка и без того непростой информации, но, с другой стороны, его право приравнивалось к отказу принять меня настоящую. Киру из Москвы, выпускницу математического ВУЗа, а не Киру из Низула, племянницу ассасина Кригора…

Я с ужасом подумала, что никогда и ни перед кем больше не раскроюсь, что наставник – мой единственный шанс не потерять двадцать лет жизни. Тем острее и назойливее в голову лезли незваные мысли про того, кто согласился увидеть в принцессе чужестранку. Стоило лишь на мгновение допустить их, как они заводили еще дальше, окунали меня в день, когда я приоткрыла обычно тяжелые, но очень податливые в тот момент двери тронного зала…

– Подытожим, – Лись даже не заподозрил, из какого глубокого колодца вытащил меня своим напряженным голосом, донесшимся точно через десятки дверей. – Есть проклятье, гласящее, что в ближайшем будущем два клана перетрут друг друга в порошок, и есть девчонка, гибель которой перетрет в этот самый порошок весь мир?

– А говорил, что ничего не понял.

– Проще простого, – вяло пошутил он, после чего быстро добавил. – По крайней мере, абсолютно ясно, что делать с Ангел.

– Да… надо отправить ее обратно в Фуби…

– В Фуби?! Ты меня поражаешь, Кира! Крепость вот-вот захватит Эзикий, а даже если нет, она расположена слишком близко к рыцарской границе.

– И что ты предлагаешь?

– Давай запрем ее в темнице. Поставим охрану, снабдим всем необходимым – никто не доберется.

– Ты с ума сошел! Под замком до конца жизни? Да она зачахнет там, причем это наверняка будет считаться насильственной смертью. Нет, пусть лучше едет в Фуби. Пусть будет подальше от меня и моего предназначения.

Мы с Лисем синхронно покосились на потрепанную Ангел, свернувшуюся на кровати калачиком и тихонько посапывающую в подушку. Она уже пришла в себя: вернулся привычный румянец, пропала неестественная одеревенелость, случающаяся с ней при всяком контакте с Энас. Лись потрогал ее руку, проверяя пульс. Потом бережно отодвинул пушистую прядку волос, ниспадающую на безмятежное сонное лицо.

– Ты права, я погорячился. Темница – лишнее, но отпускать ее далеко я бы не стал. Давай оставим все как есть? Обычная служанка королевы, – я вздрогнула, и ассасин кивнул, виском почувствовав мой вопросительный взгляд. – Послезавтра состоится церемония.

– Любой новый король подвергнется действию проклятья, как и Варго. Мне лучше не выходить замуж, Лись.

– Колдунья ведь сказала тебе, что это не поможет. Что все продлится до выполнения каких-то там условий, от нас совершенно не зависящих, так? – я неохотно кивнула. – Получается, остановить войну не в наших силах. Зато в наших – ее не проиграть. Ассасинам нужен король.

– Уговорил, – я вновь принялась за обход комнаты. – Но сперва ты должен мне кое-что рассказать.

– Что?

– Про фиктивный брак.

– Который? Их много было разных.

– Про твой.

Цветущая Аганда незаметно погрузилась в сумрачную дремоту. Лись поднялся с кровати и зажег две свечи тонкими липовыми палочками.

– Зачем тебе это?

– Чтобы принять правильное решение.

Лись задумчиво покачал головой, и я решила, что он откажется, даже приготовилась разочарованно пожать плечами, но он удивил меня. Теперь мы оба стояли на ногах напротив кровати, где невинно посапывала Ангел.

– Когда-то у меня была подруга, мещанка, как и я. Моя семья не из ассасинского рода, и детство я провел вне замка – жил во втором ряду торговой улицы в Танатре. Ее звали Дюна, дом ее находился по соседству. Лет с семи я водился с ее старшим братом, Янараном, и мы оба мечтали попасть в ученики к ассасинам, а Дюна всегда увязывалась за нами на прогулки и тренировки. Ближе нас у нее никого не было, и когда меня заметили на отборе, она радовалась, как если бы я был ей родным. Янарану же не удалось пробиться в замок, и он занялся ремеслом пекаря, но несмотря на то, что нас раскидало по разным углам Танатра, общаться мы не перестали, – Лись сделал паузу, и я поняла, что сейчас начнется главная часть. Часть, заставляющая его лишний раз не думать о прошлом, заставляющая обычно веселые карие глаза становиться печальными. – Потом выдался чумной год. Мне было около двадцати четырех, кажется, Дюне – двадцать два года. Моя семья погибла в числе первых, ее родители слегли следом, а еще через несколько дней заразился и Янаран. Она до последнего ухаживала за братом, потратила все деньги на шарлатанов и псевдолекарей, хотя Юну сразу сказал ей – он погибнет. Не через неделю, так через две. Мы развеяли его прах через три. Дюна осталась одна, без урута в кармане, и я решил, что обязан помочь ей, обязан сделать так, чтобы она ни в чем не нуждалась… в общем, я привел ее в замок в качестве своей невесты.

Я участливо кивнула, но не произнесла пресловутых слов соболезнования, потому что вспомнила, с каким отторжением воспринимала их сегодня сама. Лись неожиданно поежился.

– В то время у меня была любимая девушка, Нальда.

Голос его дрогнул, и я вмиг скукожилась от обрушившегося на меня смущения. Мы с Лисем говорили на многие темы, практически на все из существующих, но никогда раньше не касались его личного, поэтому сейчас со мной словно заговорил кто-то совсем незнакомый.

–Она знала, что я собираюсь помочь Дюне, и знала, каким образом. Нальда была очень… понимающая, она согласилась с моим решением. Дюна переживала за наши отношения, чувствовала себя виноватой в том, что причиняет нам неудобства, но мы убедили ее, что все будет в порядке, что это лишь временное притворство и мы справимся. Нальда тоже жила в замке, она была дочерью ассасина. Мы спокойно лгали при свете солнца, а в темное время суток становились правдивыми; Дюна благодарила меня за свое спасение каждый день и каждую ночь бегала к Райлону…

– К Райлону? – вырвалось у меня. – Он еще не был женат?

– Был, уже года три как был, и чего ему только не хватало, ведь Эльба считалась тогда самой желанной девушкой во всем Танатре. Я узнал о связи Дюны и Райлона слишком поздно. Однажды вечером Эльба пришла ко мне и объявила, что моей супруге не поздоровится, если она продолжит скакать по чужим мужьям. Я дождался Дюну и устроил ей грандиозную взбучку. Велел ей присматриваться к свободным ассасинам, ведь план в этом изначально и заключался: найти ей настоящую пару, а потом попросить Варго расторгнуть наш брак по обоюдному согласию. Тогда-то все и полетело… Дюна не послушалась меня. То ли сильно влюбилась в Райлона, то ли он сам ей проходу не давал – в общем, встречаться они не перестали. Со временем я махнул рукой на их беспечность: в конце концов, Дюна знала, кто такая Эльба, и какие серьезные неприятности от нее можно ожидать, – я невесело хмыкнула на этих словах. Потому что тоже знала. – Я решил больше не опекать ее. Пообещал Нальде – еще год, и все, дальше пусть сама крутится… но Эльба посетила королевский кабинет гораздо раньше меня.

– Надеюсь, Райлона отчитали?

– Теперь ясно, почему иногда ты говоришь такие глупости, – вздохнул Лись, намекая на мое чужеродное происхождение. – Кира, для ассасина вполне естественно иметь связь с несколькими девушками, нам это дозволительно. Мы обязаны хранить верность престолу и только ему. Для женщин же наоборот – они не дают присяги королю, зато они до конца жизни служат своему мужу. Райлон имел право крутить хоть с пятью одновременно – он и крутил, между прочим, не просто так Эльба ненавидела всех служанок в замке, – однако измена Дюны мне была непростительна в глазах других ассасинов. Когда ее судили, она плакала от страха, а я ничем не мог ей помочь: доводы, что я прощаю ее или что мне вообще безразлично, с кем она была, в подобном разбирательстве не могли иметь веса. Жена обязана была хранить верность при любых условиях. Смертный приговор вынесли почти сразу, но, прежде чем ее увели, она попыталась оправдаться по-другому. Не со злости, а от отчаяния, она сказала, что наш с ней брак с самого начала задумывался фиктивным, что я люблю совсем другую девушку и что в такой ситуации абсолютно несправедливо обвинять ее в измене. Конечно, ее слова ничего не значили для суда, зато много значили для свидетелей. Среди них был ассасин, который долгое время ухаживал за Нальдой. Она не отвечала ему взаимностью и не прогоняла, потому что он служил превосходным ответом на сплетни о ее затянувшемся одиночестве. Нальда прикрывалась им, как главным кандидатом в женихи, а сама покорно ждала меня. Когда Дюна на весь тронный зал объявила ее имя, тот ассасин понял, что его использовали, и в отместку… он подкараулил Нальду на лестнице следующим же вечером. Сделал несколько ударов ножом, целясь в основном ей в грудь, а затем уничтожил все улики.

Ангел уже не спала – широко распахнутые глаза влажно мерцали в свете почти догоревших свечей. Прикрываясь подушкой, она завороженно наблюдала за непроницаемым лицом Лися.

Интересно, сколько она успела услышать?

– Их не стало в один день. Дюну повесили через пару часов после того, как обнаружили Нальду, – Лись поиграл желваками на скулах и удовлетворенно кивнул моему разбитому смятению. – Вот тебе и результат притворства.

– Почему же тогда Варго… и вообще, Юну говорил мне, что браки королей всегда фиктивны…

– Да, правителям нельзя опираться на романтическую привязанность в таком сложном деле, как выбор будущей королевы, и их решения скорее расчетливы, чем эмоциональны, но они принимаются навсегда. Беря в жены рыцарскую принцессу Жюзи, Варго не думал о том, как бы ее сплавить через пару лет, – ты же собираешься выскочить замуж и распрощаться с названым королем сразу после окончания войны. Так не получится, Кира. Даже если вы договоритесь между собой, даже если все заранее обсудите – просчитать на сто шагов вперед невозможно. Вмешаются третьи лица, вмешаются чужие чувства и сторонняя выгода, вмешается, наконец, привычка.

– Спасибо, Лись. Спасибо, что поделился.

– Не нравится мне твой тон. Кажется, моя история тебя так и не переубедила.

– Мне очень жаль Нальду. Тот ассасин, который заколол ее… ты вызвал его на Поединок?

– Да, но Варго запретил нам драться. Он сказал, что строго накажет меня, если я причиню ему вред на территории Танатра.

– И ты просто оставил его?

– На территории Танатра, Кира. Король лично намекнул мне на лазейку. Я воспользовался ею в ближайшем патруле.

Глава 5

В Аганде я застала свой первый Листопад, а значит, с момента моего перемещения прошел целый год. Или даже чуточку больше года, ведь этот Листопад все в крепости называли запоздавшим. Длился он несколько дней, начисто оголяя под клокочущий рев ветра пушистые доселе кроны и образуя под ногами настоящее изумрудное море. В отличие от осенних московских листопадов, здесь листья не ссыхались и не желтели, опадая на землю такими же зелеными, какими были с самого начала, отчего весь процесс показался мне несколько искусственным. Словно в одном мире существовала четкая закономерность, необходимая с точки зрения биологии, а в другом – ее бессмысленная копия.

По окончании яростной и несвойственной ровному климату трехлистников бури на деревьях появились первые почки, развивающиеся с невероятной быстротой. Очень скоро окрестности вновь озеленились, а махровый палас из опавших листьев превратился в бурую кашу под ногами – это была самая гадкая погода, какую мне только довелось здесь наблюдать. Из замка совершенно не хотелось выходить, ведь вокруг было почти по колено грязи, а ветер так и не утих полностью. Именно на эту погоду выпала дата моей коронации.

– Королева…

Поклонился Итрон, бывший наместник крепости Аганда, уступивший – по собственному желанию или по принуждению, осталось тайной, – свое место молодому и многообещающему ассасину Акропу. Поклонилась его дочь, Офелия, так и не разузнавшая, в чем причина моей особенной к ней неприязни. Поклонился Тинал, мечтающий поскорее вернуться в Фуби: в крупных крепостях первого эшелона он чувствовал себя не в своей тарелке. Поклонился курносый ассасин по имени Дун – первый, кто по приезду обратился ко мне со словами соболезнования. Поклонился Зонб, в уцелевшем глазу которого читалась глубочайшая апатия. Последним поклонился Лись.

Множество официозных слов, в которые я обязана была вставлять свое торжественное «клянусь», нескончаемые ряды черных мантий с разнообразными нашивками на рукавах, перемещение из главного зала на улицу и повторение тех же официозных слов на глазах мещан – бесстыдно долгий обряд коронации.

– Ты должна везде ходить со мной. Каждую секунду быть на виду.

– Хорошо, королева…

– Ангел?

– Да?

– Бабушка говорила, что означает твое имя?

Девочка помотала головой, шлепая по густым лужам, на месте которых совсем недавно лежали свежие зеленые листья. Она сделалась очень тихой, замкнутой и безучастной – по крайней мере, со мной. И этого следовало ожидать. Я глубоко вздохнула, безмолвно признавая ее право недолюбливать или даже ненавидеть меня, и поймала скользкую мысль, что отчасти презираю себя, как виновницу превращения прежней Ангел, пусть порой наивной и чересчур суматошной, но жизнерадостной, в пришибленную служанку.

– Хочешь домой?

– Нет.

– Разве?

Девочка остановилась перед входом в замок – мы как раз возвращались со спонтанной дневной прогулки, на которую я лично ее пригласила. Замерла, одной ногой поднявшись на последнюю ступень и позабыв вторую на предыдущей, и внимательно посмотрела на меня.

– Вы считаете меня ничтожеством. Бабушка, наоборот, превозносит каждое мое действие и слово. Я бы хотела… почувствовать себя обыкновенной. Или чуть-чуть лучше, чем просто обыкновенной.

– Я так не считаю.

– Тогда почему вы постоянно злитесь?

– Дело не в тебе. Просто я слишком многое должна… продумать и решить, а это порой очень тяжело.

– Зато вы можете решать. Мне это недоступно.

– Если бы я подарила тебе свободу, что бы ты сделала в первую очередь? Какое приняла решение?

Девочка серьезно задумалась. Пару раз она открывала рот, чтобы что-то предположить, но неизменно отказывалась от своих первоначальных мыслей. Ответа от нее я так и не дождалась.

Алекс уже наверняка был дома. Больше двух месяцев прошло с тех пор, как мы расстались у подножия танатровских гор. Он должен был успеть к озеру до начала Листопада. Иногда я представляла, как они встречаются со Светой – созваниваются или списываются в социальных сетях, с непривычки неловко тыкая пальцами по сенсорным буквам, приходят на школьный двор, где мы целых одиннадцать лет проводили переменки. Света накрашена, одета во что-то яркое и стильное; Алекс выглядит попроще, но на нем обязательно лежит тонкий запах туалетной воды… а может, все не так. Может, их обоих сломало здесь: подруга больше не пользуется косметикой и каждую ночь просыпается от кошмаров, в которых ей видится лицо Сержа, а Алекс… нет, его не могло сломать. Где бы он ни был, он наверняка нашел способ жить дальше.

Я продолжала тренироваться с Лисем: при свете дня, никого не стесняясь, хотя занятия наши в первое время вызывали массу вопросов и собирали толпы наблюдателей. Итрон однажды, расхрабрившись, даже попытался сделать замечание – ему, отстраненному от командования крепостью, было отныне нечего терять. Улучив момент, он сказал мне, что королеве не подобает возиться с холодным оружием. Я не сразу ответила ему, увлеченная спаррингом, скоротечным и выматывающим, проводившимся на настоящем, ядовитом оружии. Мне удалось выбить у Лися кинжал, однако он молниеносно вынул второй и прислонил его тупой стороной к моей шее.

– Нечестно!

– Мы не оговаривали никаких ограничений, – резонно возразил наставник, после чего с улыбкой добавил. – И все же это было хорошо.

– Простите, уважаемый Итрон, вы что-то сказали?

Повторно выражать свое возмущение тучный отец Офелии не захотел и, махнув рукой, заковылял прочь с тренировочного поля. Как смертельно усталый медведь, которому с недавних пор стал неинтересен даже мед.

Через неделю желающих поглазеть на мое обучение убавилось наполовину, а через две остались лишь три человека, прилежно посещающие наши с Лисем занятия. Это были Ангел, Зонб и Акроп, сменивший Итрона у «руля» Аганды. Возраст новоиспеченного наместника сложно было определить – навскидку я дала бы ему тридцать три. Эдакая неуловимая зрелость, тянущаяся от юношеских двадцати пяти и до сорока с хвостиком. Запоминающейся, аристократичной внешностью он не обладал, только выраженной лопоухостью и выделялся среди других ассасинов, зато настойчивости у него было хоть отбавляй.

– Замечательный бой, моя королева.

– Спасибо, Акроп.

– Вы слышали последние новости? Рыцари отступили от Верча.

– Да… и Фуби не стали захватывать, – я задумчиво уставилась на Ангел, робко подкравшуюся к Лисю со спины и быстрым, неловким движением протянувшую ему серебряный кубок с водой, который она держала в руках с самого начала тренировки. – Выяснили, в чем причина такой неуверенности Эзикия?

– Еще нет.

Лись выпил залпом и напоследок, прежде чем вместе с Зонбом покинуть учебную площадку, благодарно потрепал Ангел по макушке, вернув ей опустевший кубок. Щеки девочки тронул нежно-розовый румянец воодушевления.

– Я хочу отбить Танатр. Как ты считаешь, сейчас подходящее время заняться этим?

– Сомнительно, весьма сомнительно. Возможно, Эзикий и рассчитывает на активные действия с нашей стороны…

На меня обрушился очередной тоскливый рассказ о том, что лучше затаиться и наблюдать, а еще лучше выбрать, наконец, короля, чтобы тот уже компетентно выстраивал тактику ведения боя. Всякий раз, заикаясь о престоле, Акроп открыто и без лишнего стеснения намекал на свою кандидатуру, и я абсолютно честно размышляла над ней, но всегда возвращалась к своему первоначальному решению. Тому, которое приняла еще до коронации, услышав драматическую историю Лися.

Порой в коридорах замка я сталкивалась с ассасинами из Низула и тепло здоровалась с ними. Безумная мысль, что они приходятся мне в своем роде «земляками», в эти секунды оборачивалась пугающе реальной, особенно когда ассасины гордо улыбались в ответ и принимались поминать добрыми словами моего покойного дядюшку Кригора, даже не задумываясь, что племянницу его, ставшую впоследствии королевой, в крепости никто и никогда прежде не видел. Словно мы искусно подыгрывали друг другу, и игра эта с течением времени все больше становилась похожа на правду.

После тренировок Акроп обычно провожал меня до комнаты, но в нее не заходил. До сегодняшнего дня. Хлопнула дверь – ассасин бесцеремонно закрыл ее прямо перед носом у возмущенной, оставленной снаружи Ангел. Он давно мечтал избавиться от моей вечной спутницы, ведь она являла собой лишнюю пару ушей.

– Кира, давай поговорим открыто. Чего ты тянешь?

Я смерила Акропа пристальным взглядом, решая, стоит ли делать ему замечание по поводу излишних фамильярностей.

– О чем ты?

– Ты прекрасно знаешь сама.

– Отойди.

Наместник Аганды еще не приблизился настолько, чтобы можно было официально обвинить его в нарушении личного пространства, однако первые два шага явно метили в этом направлении. В голове словно бы запищал датчик, отвечающий за неприкосновенность невидимой границы, в рамках которой я ощущала себя в комфортной безопасности; и сразу подобралось тело, и сразу напряглись мышцы, как на тренировке, точно ожидая удара.

– Ты надеешься до самой смерти единолично править нашим Листом? Уверяю тебя, смерть в таком случае не заставит себя долго ждать.

– Ты мне угрожаешь? – сквозь зубы процедила я.

– Нет, королева, это ты угрожаешь мне. Мне и всему клану своей игрой в недотрогу. Как только рыцари подкопят силы и вернутся к захвату наших крепостей… – Ангел тревожно забарабанила в дверь, и Акроп с неудовольствием покосился через плечо, после чего вновь обжег меня колким взором светло-карих, практически желтых глаз. – Я одержу победу в этой войне, если все будут беспрекословно слушаться. Позволь мне сделать это – дай согласие на наш брак.

– Раз ты так сильно переживаешь, я скажу тебе: король уже выбран.

На этих словах Акроп опешил – растерянный вид ему не шел, придавал нотку слабости и даже глупости, хотя здесь, скорее всего, виноваты были широко оттопыренные уши. Губы у него разъехались, точно он хотел воскликнуть: «как же так!». Или попросту выругаться.

Ангел бросила стучаться в безответную дверь и куда-то спешно побежала, судя по частым, отдаляющимся шагам. В помещении на мгновение стало тихо: я равнодушно смотрела в ошарашенное лицо наместника. Нет, с ним бы мне точно не удалось договориться. Значит, я поступила правильно.

– Кто?

– Объявлю завтра на собрании. Ты свободен, Акроп.

Он выпрямился, скрывая свое разочарование за опущенными к полу глазами и смиренным голосом.

– Простите, если я позволил себе лишнее.

Ангел привела к моим покоям стражников – двух бугаев, охранявших вход в замок; но надобности в них не оказалось. Ассасин ушел сам.

– Зачем людей с постов сорвала?

– Вдруг он бы вам сделал что! – отдышавшись, девочка добавила намного тише. – Мне не понравился его взгляд.

Я только головой покачала. Сняла плащ, отложила ножны и пошла умываться, а когда вернулась, застала ее возящейся с моим расчехленным кинжалом. Вид этой будничной возни прошиб меня электрическим разрядом паники, несмотря на то что Ангел была предельно аккуратна. Я подскочила к ней, закапав ковер мелкими брызгами мокрых волос, и отняла оружие, едва не порезав собственную ладонь.

– Не смей! Не смей трогать!

– Простите, я не…

– Он же отравленный, черт возьми!

– Но я бы не поранилась, королева. Я не касалась лезвия.

Она была права. Мои резкие манипуляции, направленные на то, чтобы разъединить ее с кинжалом, несли в себе гораздо большую опасность, чем ее робкое любопытство, однако мне все равно никак не удавалось отдышаться после той секунды ужаса, когда я увидела Ангел и смерть вместе, совсем рядом друг к другу. Пусть у второй практически не было шансов, пусть такая гибель вообще навряд ли считалась бы насильственной – страх не интересовали подобные мелочи. Он оказался настолько нестерпимым, что после него в горле сохранилась тошнотворная терпкость.

– Бабушка всегда очень боялась за мою жизнь. Она не позволяла мне выходить за пределы нашей крепости, не позволяла задерживаться после заката… – Ангел пристально посмотрела мне в глаза. – Почему вы так отреагировали?

– Ты могла случайно поцарапаться.

– И что? – чуть ли не с вызовом кивнула девочка. – Разве Она не возродилась бы тогда в другом теле?

– Я не знаю.

– И бабушка, и вы заботитесь не обо мне, правда? Все, кто узнают про Нее, перестают замечать меня, – столько тоски и разочарования хлынуло из ее слов, что мне очень захотелось их опровергнуть, но я не смогла. Слишком беспардонной получилась бы ложь. – Вы спрашивали, что бы я решила в первую очередь, будь у меня возможность? Я бы попыталась избавиться от Нее. Существовать в собственном теле второй – невыносимо… – Ангел отвернулась и вдруг добавила еле слышно. – Лись тоже знает?

Вопрос повис в воздухе, чересчур прямолинейный, неудобный и для ответа, и для молчания. И почему мне стало так неловко? Мне, а не ей, печально глядящей вниз, но по-прежнему спокойной и рассудительной.

С волос неумолимо продолжало капать. Вода насквозь промочила мои вещи, а на ковре в том месте, где я стояла, образовалось рябое влажное пятно. В комнате не было шкафа: одежда хранилась в украшенном затейливой резьбой сундуке из черно-красного дерева. Я нагнулась над ним, чтобы нарочито медленно заняться подбором вечернего туалета.

– Королева?

– У меня еще есть дела на сегодня, не отвлекай, пожалуйста, – руки мои бесцельно зарылись в пестрые ткани, перекладывая и комкая их, не задерживаясь толком ни на одной. – Когда закончится война, Ангел, я отпущу тебя на все четыре стороны. Хочешь быть обыкновенной? Первой и единственной? Тогда отправляйся в новое место к новым людям и никому никогда не говори про Нее.

Ассасины еще не знали о моем решении. Даже будущий король еще не догадывался о том, что вскоре им станет. Я добралась до нужной двери и учтиво постучалась, хотя имела полное право этого не делать.

– Кто?

– Это я.

– Подожди минуту.

Я стояла под дверью и в сотый раз обдумывала, что скажу. В точности воображала собственный голос и выражение лица собеседника, а потом выражение лица Лися, когда на следующем собрании он услышит имя нового короля. В руках у меня был исписанный лист бумаги с пустым местом в конце, предназначенным для подтверждающего автографа.

– Сейчас… извини, что долго.

Я сразу поняла, чем был занят ассасин. Повязка чуть съехала вбок, поблескивали мокрым волосы – он промывал страшный рубец, оставшийся на левом глазу.

– Что случилось, Кира?

Зонб впустил меня в комнату и подозрительно прищурился: обычно я не вваливалась в гости на ночь глядя. Да и вид мой наверняка выдавал нетривиальность ситуации. Окно было открыто нараспашку, и по полу бегали воздушные струйки сквозняка. Тем лучше, ведь разговор предстоял пламенный. Я заперла дверь – без этого ритуала меня отныне преследовало чувство незащищенности. Затем некоторое время молчала: предисловие, заранее заготовленное и вызубренное наизусть, в кульминационный момент отказалось вдруг срываться с языка. Испустив длинный выдох, я произнесла сразу самое главное:

– Я пришла обсудить некоторые условия… и попросить тебя стать королем.

Ассасин воспринял это сообщение спокойнее, чем я ожидала. Деловито расставив друг напротив друга стулья, он предложил мне один, а сам устроился на втором. Безукоризненная осанка, кропотливая подготовка плацдарма для беседы – в таких мелочах был весь Зонб. Ему не требовалось спрашивать и удивляться, чем, к примеру, обязательно занялся бы Лись. Он был готов принимать новую информацию сразу.

– Давай начнем с условий.

Я кивнула. И протянула ему лист бумаги, чуть влажный у края, за который его держали, – криво составленное соглашение об отказе от престола. Предполагающее дату, которая пока что отсутствовала и которую я могла вписать в любой момент самостоятельно. Зонб принялся читать, и по мере того как с прочтением менялся его взгляд, во мне росла непоколебимая уверенность, что он согласится. Его не слишком беспокоило, что он пробудет королем лишь некоторое время, ведь я готова была предоставить ему шанс вернуть Танатр, чего он так долго ждал. Одно лишь это было залогом, что мы сумеем договориться.

Последователи чародеев как сквозь землю провалились с самого начала ожесточенных боевых действий между двумя кланами. Энас распустила их, своих рьяных добровольцев, не сумевших достигнуть цели и вынужденных теперь затаиться в Южном лесу, пережидая глобальную смуту Трехлистного мира. Только один представитель ее героического полка остался в Аганде – мужчина в выцветшей рубахе и с отстраненными, мечтательными глазами, никак не сочетающимися с его суровой внешностью: широкими плечами, короткой жесткой бородой и сильными, привыкшими к физическому труду, руками. Он сидел в темнице, и про него давно уже забыли. Никому не было дела до плененного несколько месяцев назад недоколдуна, и было удивительно, что он до сих пор не распрощался с жизнью, ведь еду ему не носили уже много дней. Узнав о нем, я начала изредка наведываться в подвал, чтобы не забыть, как звучит проклятье. По моей просьбе он прилежно повторял стихотворение и умолкал, уводя меланхоличный взгляд в сторону. Спокойный, послушный и кроткий, этот заключенный сильно выделялся среди других последователей чародеев, с которыми мне доводилось сталкиваться. Они бешено и даже радостно вопили о грозящем соперничающим кланам вымирании, не беря в расчет, что их священный идол, Колдунья Первого Листопада, поделилась с ними знанием только ради предотвращения этого самого вымирания. Они ненавидели ассасинов, ненавидели рыцарей, но с фанатизмом выполняли Ее указания – мужчина же передо мной оставался равнодушным. Таким же равнодушным, как утопленницы с озера.

– Я не маг, – сказал он в ответ на мой нескромный вопрос насчет его принадлежности к третьему Листу. – Их больше не существует.

Дальнейшие попытки разговорить его ни к чему не привели, и вскоре я перестала ходить в темницу. Потом подписала указ об освобождении странного пленника и благополучно о нем позабыла. Это был последний указ, который я сделала сидя на троне. Со следующего же дня первое право отдавать различного рода распоряжения перешло к Зонбу. Его, молодого и не имеющего за плечами высокого статуса, не слишком охотно признали королем, но все же признали, хотя официальная церемония бракосочетания так и не состоялась. На нее мы оба попросту не захотели тратить время, заваленные множеством организационных вопросов. Зонб покинул Аганду уже через неделю после того, как мы официально объявили себя парой: отбыл в Верч, командовать ассасинами на главном фронте. Почти сразу к нему должен был присоединиться и Лись, однако каждый день я задерживала его в крепости под самыми разными предлогами.

– Только не завтра. Мне понадобится твоя помощь.

– Кира, я уже третий месяц торчу без дела. Так не может продолжаться, – твердо отозвался Лись. – Лучше объясни, почему ты в итоге выбрала его?

Мы забрались на крепостную стену и расселись между зубцами так, что не видели лиц друг друга. Я свесила ноги в двадцатиметровую пропасть, оканчивающуюся бурной рекой, обвивающей Аганду подобно сытой толстой змее, и на удивление не почувствовала ни малейшего намека на боязливый трепет, который испытывала ранее перед большой высотой.

– Почему, а? Ведь была масса вариантов: Акроп, Холес, Цолбер, Нихич – уж Нихич-то тебе вообще нравился.

– Да, он милый.

– Тогда почему именно Зонб, Кира?

– Потому что он не питает особенной ненависти к рыцарям и не стремится всеми управлять. Ему не нужен трон – ему нужна женщина, которая находится в Танатре.

– Которая умерла в Танатре.

– Необязательно. Ты сам говорил, что некоторых мещан могли пощадить, а она явно из их числа.

– Как ты догадалась?

– Чувствую. Зонб ни разу не называл ее имени, увиливал… она либо замужем, либо мещанка.

– Полагаешь, король, воюющий за женщину, перспективнее честолюбивого короля?

– В данной ситуации, да. Честолюбивый человек гораздо вероятнее нарушит наш уговор.

Я ощупала внутренний карман своей мантии, хранящий заветное соглашение. Лись только усмехнулся в ответ.

– Какие условия бы вы ни обсуждали, ты понятия не имеешь, как получится в результате.

– Из всех я была готова договариваться только с вами двумя. Своим отказом ты не оставил мне выбора.

– И что ты собираешься делать? Будешь следить за Зонбом, а когда тебе покажется, что в его решения начало вносить корректировки проклятье, попросишь его освободить престол? Вот так просто?

– Да, пока план приблизительно такой.

Вдалеке, на фоне расстилающейся на горизонте зеленой рощи, мерцала крохотная черная точка, как тонкая клякса посреди небесного холста. Она приближалась, преобразовываясь из черной – в серую, а из крохотной – в просто маленькую. Почтовый сокол, разрезающий могучими крыльями строптивый ветер, поддувающий ему наперерез.

– У меня плохое предчувствие.

– Насчет письма? – вскоре его заметил и Лись. – Сейчас посмотрим, что там.

С назначением короля у меня прибавилось свободного времени, однако легче от этого не стало. Даже наоборот, помимо собственных решений я теперь переживала и за решения Зонба, за их точность и своевременность, и, если что-то шло не по плану, или оказывались разбитыми очередные отряды ассасинов, я принимала это так близко к сердцу, что ходила к здешнему лекарю, Каруту, и выпрашивала успокоительные отвары, которые в свое время постоянно пил Юну.

– Как ты считаешь, нашего лекаря в Танатре могли пощадить?

– Могли. Достойный лекарь ценится в любом клане.

Удовлетворенная ответом Лися, я закинула ногу на ногу, и с правой стопы вдруг соскользнула атласная туфля. Исполнив в полете жалобный кувырок и несколько раз ударившись о крепостную стену, она скатилась по крутому земляному склону и беззвучно плюхнулась в зеленоватые воды реки.

– Сама сигать со стены не собираешься, надеюсь?

– Лись, а ты точно не можешь остаться в Аганде? – серьезно спросила я, проигнорировав его попытку пошутить.

– Ты же не хочешь, чтобы меня прозвали трусом.

– Я хочу, чтобы ты жил, и мне безразлично под каким прозвищем.

– Все будет в порядке. Я вернусь.

– Помни, что твое благополучие отныне беспокоит не только меня.

– Не вижу в этом ничего забавного, – отрезал Лись, разобрав веселые нотки в моем голосе. – Объясни ей, пока меня не будет.

– Что объяснить? – мрачно усмехнулась я. – Что ты рядом с ней лишь по моей просьбе? Что мы с тобой периодически обсуждаем, как лучше использовать находящуюся в ней Колдунью, ни капли не волнуясь о ней самой?

– Вообще-то я надеялся ограничиться словами о разнице в возрасте.

– Слабо ты представляешь себе девчачьи мысли в пятнадцать лет. Она меня не послушает.

Сбросив в обрыв вторую туфлю, я подтянула коленки к груди и скрючилась между зубцами, точно горбатый гриф в гнезде. Высота была нестрашна, потому что ощущение, что в любую секунду я могу разбиться в лепешку, преследовало меня каждый день с тех пор, как мы покинули Танатр.

Лись отозвался лишь спустя несколько секунд.

– Ангел привязана к тебе, Кира, и намного сильнее, чем тебе кажется. Да и ты к ней.

Письмо, проникшее в крепость на лапке верного сокола, оказалось любопытнейшего содержания. Короткое, написанное мелким, практически нечитаемым почерком и адресованное лично королеве от наместника крепости Фуби Холеса. Я прочла его несколько раз, потом передала Лисю. В зале помимо нас находились Акроп, курносый Дун, назначенный его заместителем, и златовласый Нихич, представляющий Цирцизу. Все трое смиренно ожидали своей очереди, а Нихич вдобавок с любопытством поглядывал на мои босые ноги.

– Что за ерунда?

Таков был вердикт Лися. Далее письмо перекочевало в руки к Акропу, и он уже прочел его вслух:

– «Эзикий просит встречи с королевой. В знак добрых намерений он отпустил ученика ассасина. Приезжайте скорее».

– Отпустил?!

– Почему с королевой? Ему ведь наверняка уже донесли, что Зонб…

– Отпустил ученика?! Нет, вы слышали?

– А какого ученика?..

Шум, гам, риторические вопросы и пересуды – я и подумать не могла, что четыре человека способны сформировать подобный беспрерывный гул. Акроп размышлял, чем вызвано желание Эзикия увидеться именно со мной, в нем проснулся тактик, гроссмейстер в сфере всевозможных уловок. Дун и Нихич уточняли друг у друга, не подводят ли их глаза: рыцарский король отпустил врага. Не просто милосердно убил, не просто швырнул в темницу – отпустил!

Лись вслух перебирал имена, но, заметив мои светящиеся глаза, бросил это неблагородное занятие.

– Чему ты радуешься?

– Кто-то выжил. И ты не уедешь на фронт – я приказываю тебе сопровождать меня в Фуби.

Глава 6

Крепость Фуби, наверное, никогда прежде не видывала в своих чертогах такого количества ассасинов. Из Аганды в нее прибыла целая армия: сорок черных и около двадцати синих плащей, все на лошадях и с ног до головы вооруженные. Включая меня – стрельба из лука мне так и не покорилась в должной мере, зато тренировки с Лисем натолкнули на мысль, что следует обзавестись вторым кинжалом. Я была вполне готова к этому, и теперь помимо набедренных ножен в мою коллекцию добавились и заплечные, скрывающиеся под мантией и отзывающиеся непривычным трением между лопаток.

Ангел не была счастлива вернуться. Впервые за долгое время она увидела нечто совершенно новое и теперь не желала вновь оказываться в тюрьме прошлого, однако повидать бабушку, как прилежная и любящая внучка, собиралась сразу по приезду. Только повидать, не больше. Я попросила Лися проводить ее: от Гульнур можно было ожидать чего угодно, и отпускать девочку одну мне совсем не хотелось.

– Почему я? – со вздохом вопросил он. – Ты ведь знаешь…

– Если я накажу присматривать за своей служанкой кому-нибудь неосведомленному, он сочтет это подозрительным.

Лись с сомнением пожал плечами и скрытно покосился на Ангел – девочка осматривала дозорные башни Фуби с щепоткой настороженности во взгляде, точно ожидая от домашних стен беды. Я же сосредоточилась на открывающихся воротах. Холес не написал, кого именно в знак добрых намерений отпустил рыцарский предводитель, но я чувствовала. Знала заранее, кто встретит меня в этой маленькой крепости, ближайшей из существующих к оккупированному Танатру.

Ученик ассасина вышел на главную площадь вместе с наместником. Невысокий, щуплый, безмерно собранный, будто вокруг по-прежнему были враги, он смотрел прямо перед собой, предпочитая до последнего не пересекаться своими глубокими синими глазами с моими. Его не знали старшие: не знал Дун, посланный Акропом специально, чтобы следить за мной, не знал Нихич и его товарищи из Цирцизы, да и сам Холес видел его впервые в жизни. Вряд ли он много значил для них, зато его спасение было крайне важно для меня.

Финн поднял взгляд, и другие люди вокруг нас в то же мгновение перестали для меня существовать. Заглох радостный голос Лися, растворились приветственные речи Холеса – прохладный вечер обернулся душным мгновением встречи. Я ни на секунду не сомневалась, что увижу именно его.

– Умудрился же ты выжить, – не прекращал поражаться Лись, похлопывая мальчика по спине. – Ну везунчик, ну пройдоха!

Финн поморщился, точно дружеские толчки ассасина приходились ему в тягость. Неуклюже провел рукой по шее, словно собирался почесать, а затем передумал, и этот нервный жест отозвался очередным необъяснимым щелчком в моем животе. Конечно, если чье-то благополучие в Танатре и интересовало Нодреда, то только младшего брата. Раз он с самого начала являлся шпионом Эзикия, он наверняка договорился с ним, чтобы мальчика пощадили, но что они задумали теперь? Для чего отправили Финна в Фуби?