Нострадамус. Предсказания бесплатное чтение

Наполеон. Рождение

I.60. Близ Италии появится на свет император.

Люди, узнавшие его после, станут говорить,

Что слишком дорогую цену заплатила за него империя,

Ибо он в большей степени мясник, чем принц.

По мнению толкователей, в данном катрене (четверостишии) Нострадамус имел в виду французского императора Наполеона I Бонапарта[13].

Наполеон действительно родился на четвертом по величине острове в Средиземном море – Корсике[14], что близ Италии. За время правления Бонапарта империей были истрачены огромные средства на войны и загублено бессчетное количество человеческих жизней. Что же до «мясника»…

«Манера Наполеона держать себя, казалось, обнаруживала неловкость и даже смущение. Его приземистая и квадратная фигура, небрежный вид и в то же время заметное старание придать себе внушительность окончательно убили во мне ощущение величия, которое естественно соединялось с представлением о человеке, заставлявшем трепетать весь мир», – писал в свое время австрийский дипломат, министр иностранных дел в 1809–1848 годах, князь Клемменс фон Меттерних.

Совершенно иначе описывал Наполеона его верный слуга и секретарь Луи-Жозеф Маршан. По его утверждению, никогда его хозяин не был ни заносчивым, ни грубым, всегда деликатен и уравновешен с подданными, как правило весел и обходителен с близкими. Мало спал, был неприхотлив в еде и любил напевать себе под нос разного рода песенки.

Немецкий писатель Иоганн Вольфганг фон Гете[15] считал Наполеона своим кумиром и однажды охарактеризовал его следующим образом:

«Его личность возвышалась над всеми прочими. Но самое главное – это то, что люди, подчиняясь ему, рассчитывали тем самым лучше достигнуть и своих собственных целей. Именно поэтому они шли за ним, как идут за всяким, кто внушает им подобного рода уверенность. Так актеры хватаются за нового режиссера, если думают, что он в состоянии доставить им хорошие роли… Никто не служит другому бескорыстно, но делает это охотно, если знает, что тем самым служит самому себе. Наполеон знал людей слишком хорошо и умел делать надлежащее употребление из их слабостей».

Сам же Наполеон мудро замечал: «Меня сравнивали со многими людьми – древними и новыми, но дело в том, что я не похожу ни на одного из них. Тысячелетия пройдут, прежде чем повторятся обстоятельства такие, как мои, и выдвинут другого человека, подобного мне».

Великая французская революция

I.1.7. Поздно. Приходит казнь.

Встречный ветер в лицо. Письма.

Всего их будет четырнадцать,

А собравший их – Рыжий (Руссо).

Согласно одному из толкований данного катрена, речь о Великой французской революции, вспыхнувшей во Франции в 1789 году. Бездарность власти, экономическая неустроенность, неурожай, безработица, голод – это и многое другое заставило французский народ восстать против находившегося в ту пору у власти правительства. Идейным вдохновителем случившегося историки называют франко-швейцарского философа, писателя и мыслителя эпохи Просвещения Жан-Жака Руссо[16]. В 1762 году философом был опубликован труд «Общественный договор», начинавшийся фразой «Человек рождается свободным, но везде он в цепях». Руссо полагал, что издавать законы и принимать решения, как лучше жить обществу, должно само общество, сам народ. И именно народ называл он словом «суверен» – лицом, которому принадлежит неограниченная власть. Подобное было неслыханной дерзостью, ведь до сих пор сувереном называли только королевскую особу.

Мысли Руссо были с удовольствием подхвачены французским революционером Максимилианом Робеспьером[17], впоследствии вошедшим в мировую историю в качестве одного из вождей французского восстания и очень неоднозначной личности.

Родившийся на севере Франции, Робеспьер рано лишился матери – она умерла, когда Максимилиану не было еще и шести лет. Отец его – повеса и игрок – оказался в долговом плену и не нашел лучшего выхода, чем сбежать за границу, оставив на попечение родственников троих малолетних детей. В юности Робеспьера прозвали Римлянином – за стальной характер. Получив образование в Сорбонне и став юристом, Максимилиан добился немалых успехов на законодательно-правовом поприще, вошел в коллегию адвокатов Франции, а затем занялся политикой. Он стал одним из тех, кто горячо поддерживал казнь короля Людовика XVI.

Робеспьеру было чуть за тридцать, когда он стал лидером Якобинского клуба и все газеты Франции начали печатать выдержки из речей молодого политика.

Если прежде два политических течения Франции, такие как жирондисты[18] и якобинцы, находили общий язык, то вскоре их прежде цивилизованное взаимодействие сошло на нет. После убийства друга и соратника Робеспьера Жана-Поля Марата[19] Максимилиан и его однопартийцы устроили переворот, отстранив некогда бывших соратников от власти.

Недаром века спустя историки назовут Робеспьера спорной фигурой. О прежде гуманном и патриотичном революционере заговорят как о тиране и убийце, то, что прежде увидели в нем как жажду справедливости, теперь будут считать заносчивостью и ущемленным самолюбием. Очищая Францию от предателей, Максимилиан, не дрогнув, отправит на эшафот бывших своих союзников, среди которых будет его друг детства – 34-летний Жорж-Жак Дантон[20]. С тяжелой руки Робеспьера за время якобинской диктатуры будут казнены сорок тысяч человек, среди которых ученые, политики, ведь Робеспьер позволял брать под стражу всех, кто недостаточно любил свою страну.

Однажды человеком, недостаточно любящим страну, стал он сам, таким его увидели его же однопартийцы. Для того чтобы покончить с массовым террором, нужно было покончить с Робеспьером. Вместе с Максимилианом казнили еще два с лишним десятка его соратников.

«Лезвие упало. Головы Робеспьера, Кутона[21] и мэра Флерио-Леско[22] были показаны народу под аплодисменты присутствующих», – читаем мы в Википедии.

Но почему же два с лишним десятка соратников, если в катрене Мишеля Нострадамуса указано число четырнадцать? Толкователи уверяют нас: Нострадамус ошибся.

Дело Дрейфуса

Есть и еще одно толкование данного предсказания. Кто-то из специалистов увидел в катрене знаменитое дело капитана Альфреда Дрейфуса[23].

В декабре 1894 года во Франции только и говорили, что об этом злосчастном судебном процессе: французский офицер Дрейфус был обвинен в шпионаже в пользу Германской империи и приговорен к пожизненной ссылке.

История началась с того, что в конце 1894 года в Генеральном штабе Франции таинственным образом исчезли секретные документы. Вскоре пропавшие бумаги были обнаружены начальником военной разведки Юбером Анри. Найдены они были не где-нибудь, а в мусорной корзине германского военного агента, подполковника Максимилиана фон Шварцкоппена.

Для того чтобы снять с себя любые подозрения, коллеги обвинили молодого офицера Альфреда Дрейфуса. А в качестве подтверждения своих слов предоставили суду записку, якобы написанную послом Германии, а на деле состряпанную на коленке фальшивку. Как впоследствии утверждал знаменитый французский писатель Эмиль Золя[24], Альфред был выбран только потому, что являлся евреем, а «в нынешнем обществе развелось слишком много антисемитов».

В письме, адресованном президенту республики Феликсу Фору, Золя писал:

«В отделе происходила утечка, пропадали бумаги, как пропадают и по сие время, и покуда разыскивали составителя бордеро, сложилось мало-помалу предвзятое мнение, что сим человеком мог быть не кто иной, как офицер штаба и к тому же артиллерист: две вопиющие ошибки, свидетельствующие о том, насколько поверхностно изучалось бордеро[25], ибо вдумчивое чтение бумаги приводит к убеждению, что она могла быть составлена лишь пехотным офицером.

Итак, поиски велись внутри ведомства, сличались почерки сотрудников, решено было, так сказать, кончить дело в своем кругу: раз в отделе завелся изменник, его надо было изобличить и выставить вон. Едва подозрение пало на Дрейфуса, на сцену выступает майор Дюпати де Клам. Он измышляет преступление Дрейфуса, становится зачинщиком и вдохновителем дознания, берется припереть изменника к стене и вынудить его к полному признанию. Майор Дюпати де Клам берет Дрейфуса под стражу, заключает его в одиночную камеру. Затем спешит к госпоже Дрейфус и, дабы страхом принудить ее к молчанию, грозит, что, если она обмолвится хоть словом, ее мужу несдобровать. А тем временем несчастный бился в отчаянии, кричал, что невиновен. Так, в полнейшей тайне, с применением множества изощреннейших и жестоких приемов дознания – ни дать ни взять как в какой-нибудь хронике XV столетия – велось следствие».

Делом молодого офицера заинтересовалась французская и мировая пресса. Общество, культурная элита разделились на два лагеря: одни Альфреда горячо поддерживали, а прочие относились к нему, мягко говоря, с недоверием.

В числе первых были французский поэт Эдмон Ростан, писатель и литературный критик Анатоль Франс, писатель и поэт Марсель Пруст, французский художник, один из основателей импрессионизма Клод Моне, актриса Сара Бернар.

В числе вторых – классик приключенческой литературы Жюль Верн, французский художник Поль Сезанн, художник и скульптор Анри Матисс.

На протяжении всего процесса защищал Дрейфуса политик по имени Пьер Мари Вальдек Руссо.

Когда стало понятно, что Альфред невиновен, было уже поздно – «пришла казнь»: Дрейфус был разжалован военным судом и сослан на остров Дьявола, служивший тюрьмой для особо опасных преступников в 1852–1952 годы. Реабилитирован Дрейфус был только спустя двенадцать (толкователи полагают, что Нострадамус снова промахнулся с количеством) лет.

Ядерная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки

I.37. Солнце померкло. Великий народ.

Состязание. В морском порту тишина.

Мост и гробница

В двух странных местах.

«Солнце» и «великий народ» символизируют, по мнению толкователей, Японию. «Состязанием» Нострадамус назвал борьбу японцев с американскими войсками. «Тишина» – напряженное ожидание. И, наконец, «гробница в двух странных местах» – сброшенные на Хиросиму[26] и Нагасаки[27] ядерные бомбы.

Житель Хиросимы Ясухико Такэта 1932 года рождения вспоминал, что бомбардировка застала его на железнодорожной станции.

«Я сидел на рельсах и, ожидая следующего поезда, то и дело поглядывал на часы. Внезапно улицу озарила яркая, ослепившая меня вспышка. Секунду спустя я услышал звук сильнейшего взрыва. Заложило уши. Земля под моими ногами дрожала, здания вокруг ходили ходуном. Завибрировали и стали вылетать из рам оконные стекла. Я получил сильнейший удар в спину. В небе над Хиросимой появилось крохотное, размером с рисовое зерно, пятнышко. Оно увеличивалось и вскоре превратилось в чудовищный гриб. Гриб этот приближался ко мне.

Дул страшный, обжигающий ветер. Стоявший на платформе армейский чиновник поднес бинокль к глазам и сказал, что это, наверное, взорвался склад боеприпасов».

«Малыш» (13–18 килотонн тротила) и «Толстяк» (19–21 килотонн тротила) – так назвали две атомные бомбы, сброшенные сначала на Хиросиму, затем на Нагасаки. Впоследствии американцы уверяли: это была крайняя мера, предпринятая для того, чтобы остановить войну, длившуюся на Тихом океане четыре года. Всеми силами японская сторона пыталась вытеснить США из Южных морей и Юго-Восточной Азии.

«Мы надеялись, что все на этом закончится, что войне придет конец», – после убеждали журналистов участники операции.

33-й президент США Гарри Трумэн[28], в свою очередь, заявлял:

«Именно мне пришлось решать, где и когда следовало применить атомную бомбу. Пусть люди не обманываются: я всегда считал эту бомбу военным оружием, и я никогда не сомневался в том, что ее применение – мой долг».

После того как дело будет сделано, Трумэн скажет Полу Тиббетсу[29], командиру самолета Enola Gay: «Никогда не испытывайте чувства вины. Это мое решение. Вы – солдат, и у вас не было выбора».

Позже в одном из интервью Пол Тиббетс скажет:

«Я имел примитивные понятия о странном мире нейтронов, протонов и радиации. Ученые, как могли, популярно доводили до нас общие сведения. Большинство из них были с нами приветливы и дружелюбны. Запомнились Лео Шилард (Leo Szilard) и Роберт Оппенгеймер. В 1939 году Шилард был автором письма к президенту Рузвельту с идеей создания атомной бомбы. Парадокс истории – в 1944 году Шилард стал самым яростным противником применения ядерного оружия».

Несколько месяцев до того Японию неустанно бомбили, жители японских городов жили в постоянном страхе, ночевали в бомбоубежищах. В тот день, 9 августа, в очередной раз прозвучала воздушная сирена. А когда тревога была отменена и люди вышли на улицы, зажили привычной жизнью, в небе раздался рокот самолета.

Из интервью с Полом Тиббетсом:

«Перед группой 509 стоял ряд практических проблем. Как донести до цели бомбу? С какой высоты бросать? С какой скоростью? При каких метеоусловиях? Как самим ускользнуть от взрывной волны и радиации?.. Над этим мы работали одиннадцать месяцев, до июля 1945 года. «Момент истины» был назначен на август, без обозначения конкретной даты. До августа мы делали контрольные вылеты к намеченным целям в Японии и сбрасывали на них муляжи. В итоге я знал топографию этих городов лучше, чем моего Майами».

Понадобилось всего тридцать секунд для того, чтобы треть Нагасаки превратилась в пыль. Десятки тысяч испепеленных людей и вдвое больше людей искалеченных.

«Я оглянулся, – вспоминал один из жителей Нагасаки, – вокруг не было ни одного целого дома».

«Мужу маминой младшей сестры удалось добраться до пункта первой помощи. Мы все очень обрадовались, что он избежал ран и ожогов, но, как оказалось, его поджидала другая, невидимая, беда. Вскоре у него началась рвота с кровью, – рассказывал Садао Ямамото. – Нам сказали, что он поймал огромную дозу радиации и скоропостижно умер от лучевой болезни. Именно радиация самое страшное в этой истории. Она убивает человека изнутри».

Пол Тиббетс вспоминал, что после того, как был сброшен «Малыш», все, кто находился в самолете, ощутили, что машина стала легче на несколько тонн. Теперь перед пилотами стояла задача удрать как можно быстрее, ведь самолет вдруг отчаянно затрясло. Тиббетс признавался корреспонденту, что произнес тогда совсем не те слова, которые ему припишут прочие журналисты и кинематографисты («Боже, что мы натворили!»). Он сказал: «Мы совершили первую в истории атомную бомбардировку, друзья!»

После того как на Хиросиму и Нагасаки были сброшены две атомные бомбы, мгновенно погибли более сотни жителей. И еще тысячи умирали от радиации в течение следующих десятилетий.

А спустя пять дней после бомбардировки Нагасаки Гарри Трумэн обратился к нации с заявлением о том, что Япония капитулировала.

На вопрос, сожалеет ли он о том, что сделал тогда, Тиббетс ответил:

«Ведь вы же помните, что сказал мне Трумэн? Я согласен с этим. Я выполнял приказ. Решение о бомбардировках японских городов ни для кого не было простым. Но речь шла о том, продолжать войну еще минимум год с привлечением двухмиллионой армии или закончить ее быстрее? Во сколько жизней обошелся бы этот год, равно нам и японцам? Не забывайте еще и о факторе Перл-Харбора. Американская нация жаждала достойной сатисфакции». В конце интервью Пол добавлял: после случившегося он неоднократно бывал в Японии. Правда, теперь как турист.

Время «Ежовщины». Око за око

Сталин и Ежов. Фальсификация фотографии

I.59. Более жесткий монарх к власти придет.

Изгнанники будут отправлены на острова.

Двое будут убиты, преданы искрам,

Те, кто говорил, не будут говорить.

Речь, по мнению исследователей, идет о массовых политических репрессиях, осуществлявшихся в СССР в тридцатые годы. А употребляя такое выражение, как «преданы искрам», Мишель Нострадамус имеет в виду расстрелы.

История начавшегося в СССР террора, по утверждению историков, ведет свой отсчет с 26 сентября 1936 года, когда на пост народного комиссара внутренних дел СССР был назначен Николай Иванович Ежов[30]. С него ли – Ежова – начались массовые репрессии, нет ли, сегодня определенно сказать нельзя, но, во всяком случае, именно этот человек распоряжался судьбами тысяч человек, которых в конце концов отправили в тюрьмы, лагеря, расстреляли или уничтожили другим способом. Именно Ежовым в июле 1937 года был выпущен приказ НКВД под номером 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

Под определение «другие элементы» мог попасть кто угодно: работяги, духовные лица, колхозники, люди, оболганные соседями, жертвы сфабрикованных доносов…

Работником Ежов был старательным. Один из руководителей Николая Ивановича, партийный деятель Иван Михайлович Москвин[31], давал своему когда-то подчиненному такую характеристику:

«Не представляю такого же второго идеального работника, как Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-либо, можно не проверять и быть уверенным – он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют ситуации, когда следовало бы остановиться. Так вот, Ежов не останавливается, если его не притормозить».

Вот и на своей новой должности Николай Иванович был особенно рьян. Общеизвестно, что период его деятельности с 1937 по 1938 год в народе назвали «ежовщиной». В этот период он отправляет Сталину отчет за отчетом.

На основании приказа НКВД проводило операцию по выявлению и наказанию тех, кто упорно продолжал вести подрывную антисоветскую деятельность. За два года таких было выявлено почти два миллиона человек, из которых свыше трехсот человек были расстреляны и свыше трехсот – отправлены в лагеря и тюрьмы.

Не обошел своим пристальным вниманием Николай Ежов и работающих рядом с ним коллег и сотрудников.

Уже в 1940 году, когда Николай Иванович сам предстанет перед судом, он скажет: «Я вычистил четырнадцать тысяч чекистов, но огромная моя вина в том, что я мало их чистил».

О жестокости Ежова ходили легенды. По воспоминаниям современников, он любил присутствовать при пытках, побоях, любил подзадоривать тех, кто мучил, и издеваться над теми, кто терпел.

«Это было время, когда люди ложились спать и не знали, кого из них разбудят среди ночи, за кем приедет черный воронок НКВД. Вы могли что-то не поделить с соседкой, а назавтра оказаться в тюрьме за то, что она вас оговорила», – рассказывали очевидцы.

В 1939 году на экраны вышел фильм «Трактористы»[32] с народным артистом СССР Николаем Афанасьевичем Крючковым[33] в одной из главных ролей (Николай Афанасьевич играл Клима Ярко). Вот что рассказал мне во время интервью 2003 года сын Николая Крючкова Николай Николаевич:

«В тридцатые годы списки достойных поощрения деятелей искусства составляли в Наркомате культуры и ЦК. Когда на экраны вышел фильм «Трактористы», списки уже были составлены. Картина очень понравилась Иосифу Виссарионовичу Сталину («Трактористы» впоследствии стал одним из любимых фильмов Сталина и его часто показывали в Кремле) и он внес фамилию Крючкова в заветный перечень тех, кто достоин награждения. И вот… Родители в годы «ежовщины» жили в коммуналке на Красной Пресне. Однажды в два часа ночи раздался звонок в дверь. В комнату ввалились два сотрудника НКВД, попросили отца одеться и следовать за ними.

«Коленька! – голосила мать. – Что ты натворил, Коленька?»

Но Коленьку уже посадили в черную машину.

После отец рассказал нам: в себя он пришел только когда оказался в просторной комнате, где за столом сидели Лаврентий Берия[34], Сталин и кто-то еще. Увидев моего отца, Иосиф Виссарионович торжественно провозгласил: «А вот и виновник торжества!» – и протянул Крючкову бокал, до краев наполненный красным вином. Первые секунды отец не решался взять бокал – так у него дрожали руки.

– Извините, товарищ Сталин.

– Ничего. Мы вас понимаем.

В 1939 году на собственной шкуре испытал Николай Иванович Ежов этот страх, осознал, как чувствовали себя те, кого будили и увозили по ночам его подчиненные.

В обвинительном заключении было сказано, что Ежов:

«…готовил государственный переворот, воспитывая вместе со своими единомышленниками террористические кадры и планируя задействовать их при необходимости».

Также, исходя из обвинения, Николай Иванович «истреблял преданных партии людей, ослабляя военную мощь страны».

Было извлечено и представлено на всеобщее обозрение и исподнее Николая Ивановича. Выяснилось, что нарком Ежов занимался мужеложством. Среди избранников Николая Ивановича значились театральный деятель Яков Иосифович Боярский-Шимшелевич[35], видный политический деятель Филипп Исаевич Голощекин[36], секретарь парткомиссии Владимир Константинович Константинов[37] и охранник Дементьев. Все, за исключением Дементьева, говоря прикровенным слогом Мишеля Нострадамуса, были «преданы искрам». Дементьев же был передан в психиатрическую лечебницу с целью принудительного лечения.

До сих пор сохранилась записка, адресованная Николаем Ежовым Сталину:

«Товарищ Сталин! Очень прошу Вас поговорить со мной минуту. Дайте мне эту возможность».

Была ли удовлетворена просьба Николая Ивановича – вопрос к историкам.

3 февраля 1940 года Военной комиссией Верховного суда СССР Ежов был приговорен «к исключительной мере наказания – расстрелу».

Много лет спустя, в 1998 году, при пересмотре дела Ежову Николаю Ивановичу было отказано в реабилитации. Одной из причин стало то, что:

«Николай Иванович Ежов организовал ряд убийств неугодных ему лиц, – сказано в Определении № 7н – 071/98. Военной коллегии Верховного суда РФ. – В том числе своей жены Ежовой Евгении Соломоновны, которая могла разоблачить его деятельность».

Когда они познакомились, Евгении Соломоновне было 25 лет. Она работала в газете «Гудок», «Крестьянской газете» редактором. И, как поговаривали друзья семьи, отношениями со своим мужем не ограничивалась, балуя своим вниманием и ласками то Михаила Шолохова[38], то Исаака Бабеля[39]. Как бы там ни было, в 1938 году Женя поняла, что над ней сгущаются тучи, – арестовали двух ее подруг из издательства, в котором все они трудились. Тогда же ее муж впервые заговорил о разводе. Ежова обмерла и, немного поразмыслив, бросилась писать письмо Иосифу Виссарионовичу. Просила защиты и помощи. Сталин не ответил.

Тогда Женя написала мужу – со всем отчаянием, всей решимостью сообщая о своих догадках. В ответ получила пузырек с лекарством, которое обычно принимала. Это было снотворное. Вместе с пузырьком, читаем в Википедии, получила Женя «безделушку». Что за безделушка, не уточняется, но намек Ежова поняла и снотворное выпила. Спустя двое суток Женя умерла, так и не приходя в сознание.

Во время вскрытия патологоанатомы выяснили: «Труп 34-летней женщины. Хорошо питалась. Отравление люминалом».

По воспоминаниям одного из соратников Николая Ивановича, в один из дней 1939 года Ежов скажет: «Жалко, конечно, расставаться с Женькой, но надо спасать себя».

Челленджер. Прерванный полет

I.81. От человеческого роя отделятся девять.

Их судьба будет решена в отъезде.

Каппа, Тета и Лямбда мертвы.

Все прочие изгнаны.

Существует множество толкований данного пророчества. Одно из них – катастрофа американского космического корабля «Челленджер»[40], случившаяся в январе 1986 года.

С самого начала в этой истории все шло не по плану. Известно, что шаттл должен был стартовать из Космического центра имени Кеннеди 22 января 1986 года. Но вылет отложили сначала на день, затем на два.

25 января, 26-е, 27-е… руководство NASA[41] ссылалось на плохой прогноз погоды. Утро 28 января выдалось достаточно морозным, однако руководство NASA пришло к выводу, что дальше откладывать вылет нельзя. Иного мнения придерживались инженеры Morton Thiokol[42] – компании-поставщика ускорителей. При такой низкой температуре, были уверены они, уплотнительные кольца твердотопливных ускорителей не смогут сохранить герметичность соединения. Руководство NASA настаивало на своем.

Спустя доли секунды с начала старта из правого ускорителя показался дым. Опасения инженеров оправдались. Через 73 секунды после старта шаттл «Челленджер» взорвался.

За происходящим наблюдали миллионы американских телезрителей. Когда родители одной из членов экипажа – учительницы Шерон Криста Маколифф, обошедшей в конкурсе одиннадцать тысяч учителей, чтобы попасть на борт «Челленджера», – увидели вспышку, они не могли поверить своим глазам. Отказывались поверить в происходящее и родные руководителя экипажа Фрэнсиса Скоби, а также Эллисон Онидзука[43], Джудит Резник[44], Рональда Макнейра[45], Майкла Смита[46] и Грегори Джарвиса[47].

Все семеро (исследователи полагают, что Нострадамус в очередной раз ошибся в расчетах, назвав цифру девять) членов экипажа («их судьба будет решена в отъезде», «Каппа, Тета и Лямбда мертвы») погибли. Виновные в случившемся были «изгнаны».

После трагедии мать Шерон Кристы вспоминала:

«Накануне у меня было плохое предчувствие. И не только у меня. Мой муж вдруг сказал мне, что, если бы мог сейчас сделать это, он пошел бы и отговорил нашу дочь от полета. В то же время мы словно успокаивали друг друга. Мы говорили один другому: «Ведь это же NASA! У них не может быть проколов».

Загадка экспедиции Игоря Дятлова

Согласно толкованию исследователя Тамары Орловой, в данном катрене Нострадамус предсказал историю таинственной гибели туристической группы Игоря Дятлова.

В январе 1959 года группа из девяти туристов, возглавляемая 23-летним Игорем Дятловым, отправилась в поход по Северному Уралу. Надо сказать, что руководителем группы Игоря выбрали не случайно: он уже успел совершить поход высшей категории сложности по Восточному Саяну (горы Южной Сибири), а также участвовал в походе на Приполярный Урал.

На этот раз участники группы планировали преодолеть на лыжах не менее 300 км по северу Свердловской области и совершить восхождение на вершины Отортен и Ойка Чакур.

Изначально в группу входило тринадцать человек, но четверо по разным причинам от мероприятия отказались.

Это путешествие стало для Игоря и его товарищей последним.

«От человеческого роя отделятся девять, – вспоминаем слова Мишеля Нострадамуса. – Их судьба будет решена в отъезде».

В начале февраля (предположительно, первого-второго числа) группа Игоря Дятлова вместе со своим руководителем погибла на склоне горы Холатчахль. «Каппа, Тета и Лямбда мертвы».

Согласно данным официального расследования, причиной гибели стал несчастный случай. Впрочем, и по сей день в этой истории остается много невыясненного, недосказанного.

«Предание гласит, что во времена всемирного потопа на горе Холат-Сяхыл пропали девять охотников. Отсюда и название горы Холатчахль – Гора Мертвых. Вершину эту местные жители всегда старались обходить стороной.

Примечательно, что в 1959 году, когда погибла группа Игоря Дятлова, количество погибших туристов по стране за год не превышало пятидесяти человек».

Побег и смерть Людовика XVI

IX.20. Ночью, Рейнским лесом будут пробираться двое:

Одна из них – королева, белый камень,

Другой – король-монах в сером.

В Варене бурю, огонь и кровь увидит мыс.

Революционное восстание 1789 года стало причиной бегства короля Людовика XVI и его семьи из бушевавшего Парижа в Варен[48]. Побег этот планировался заранее, цели его были давно определены: «Покинуть свою тюрьму в Тюильри[49], – а с некоторых пор королевская семья находилась под пристальным наблюдением командующего национальной гвардии, – и уехать туда, где король сможет собрать оставшиеся ему верными войска и с их помощью попытается подчинить народ, сбитый мятежниками с толку». И все могло бы случиться как задумано, но в городе Сент-Мену[50] короля совершенно случайно заметил некий почтмейстер. Именно в тот момент, когда у одной из лошадей порвалась сбруя и путники вынуждены были задержаться, их экипаж окружила огромная толпа. С нескрываемой ненавистью разглядывали они наряженную в белое королеву и переодетого в кармелита[51]