Цвет нашей интеллигенции 19-го века. Буква «М» бесплатное чтение

На изображении Михаила Магницкого указано название его должности – попечитель Казанского учебного округа. Это его последняя государственная должность и рубеж, разделивший его жизнь на две части. Первая – доблестная и благожелательная. Вторая -ссыльная и бедная. По обычаю дворян того времени, Магницкий еще в трехлетнем возрасте был записан унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк. Такой абсурдный, формальный порядок зачисления на службу был прекращён император Павел I. В четырнадцатилетнем возрасте Михаил был произведен в лейб-гвардии сержанты. Числясь в рядах гвардии, мальчик отдан был для обучения в московский университетский благородный пансион, где, за успехи, удостоился получения награды из рук Хераскова, бывшего директором этого пансиона. По выпуску из пансиона в 1795 году он менее года находился на действительной военной службе, вышел в отставку и принят в ведомство государственной коллегии иностранных дел. Магницкий был прикомандирован к фельдмаршалу А.Суворову, который находился в Вене. Суворов, не владел французским языком, считая его не достойным его внимания, поэтому Магницкий занимался переводом всех входящих и исходящих сообщений. Позже Магницкого направили из Австрии в Париж вместе с послом. Красивая внешность, умение держать себя в обществе, аристократические манеры вызывали у парижских дам повышенное внимание к двадцатидвухлетнему молодому человеку. Первый консул, Наполеон, пророчил Магнецкому достойную будущность. Жозефина Богарне, жена Бонапарта, выделяла его среди членов российского посольства в Париже. В 1803 году, в эпоху первых и последних преобразований молодого государя, Александра I, Магницкий вернулся в Россию, и становится ближайшим сотрудником отца российского либерализма М.М. Сперанского. Дружба со Сперанским придавала Магницкому дополнительный блеск в глазах верхушки общества. Всё складывалось, как пророчил Наполеон, но в марте 1812 года под влиянием Великой княгини Екатерины Павловны, и историка Н.М. Карамзина на царя, Сперанский был низвергнут со своих должностей и выслан из столицы в Нижний Новгород. Слетел с должности и Магницкий, отправившийся по высочайшему повелению отбывать службу в Вологду. Слухи ходили разные, но преобладали домыслы о желании сосланных продать Россию Наполеону. Имея либеральные взгляды, найти факты в якобы в пособничестве корсиканскому выскочке было на раз. На самом деле причина всевышней немилости была вызвана не внешнеполитическими взглядами Сперанского и его подчинённого, а сутью проекта реформ в России, автором которых был Сперанский. Согласно сути этого проекта реформ существенно ограничивались права дворянского сословия и сужались рамки единоличной власти монарха. Против секретаря Государственного совета (эту должность занимал Сперанский перед своим низвержением) образовался заговор во главе с министром полиции А.Д. Балашовым. Пользуясь сложной политической обстановкой в начале 1812 года, угрозой начала войны с коалицией Наполеона I, для верности наносимого удара по реформатору, министр полиции представил императору данные о расположенности Сперанского к французскому императору. Были бы сведения в доносе, граничащие с изменой Отечеству, были бы оба, Сперанский и Магницкий в Берёзове, а так сослали из столицы далеко, но не очень.

Будучи уже в Вологде, Михаил Леонтьевич, когда Наполеон уже находился в ссылке на острове Эльба, подсуетился и посетил Грузино (вне столичная резиденция Аракчеева на берегу реки Волхов Санкт-Петербургской губернии) с целью прошения о смягчения своей ссыльной участи перед фаворитом Александра I графом А.А. Аракчеевым. Как следствие этой встречи в Грузино последовало ходатайство фаворита перед императором и Магницкий был назначен в конце лета 1816 года воронежским вице-губернатором, а в последующим Симбирским гражданским губернатором. Участь его бывшего начальника , Сперанского, была так же изменена в лучшую сторону – был определён губернатором в Пензенскую губернию. По тому, как Магницкий относился впоследствии своего нахождения на должности гражданского губернатора к своему служебному миру, можно судить с его слов, высказанных им при первой встрече по приезду в Симбирск – «коллекция, какой я с рода не видал, точно четвероногие стали на задние лапы и надели шитые ошейники, на которых виднелись ленты и звёзды, с изображением страха и ожидания наказаний, словно повешенные собаки». За время своего симбирского губернаторства Магницким было привлечено к суду восемь помещиков за тиранство по отношению к своим крестьянам. При переводе Михаила Леонтьевича на должность члена главного правления училищ министерства народного просвещения, местные симбирские помещики выпили всё шампанское, что было в Симбирске, включая и пригороды.

Именно с назначения в комиссию по ревизии Казанского университета и назначения его попечителем казанского учебного округа Магницкий вошёл в историю как «разрушитель Казанского университета». Выскажу своё мнение. Возможно, оно абсурдно. Отчего пошла коренная ломка учебного процесса университета, проводимая новым попечителем? Заглянем на несколько лет вперёд. В июле месяце 1825 года Михаил Леонтьевич во второй раз посетил Аракчеева в его усадьбе Грузино. За пять дней пребывания у царского фаворита ему снится сон. Суть его, коротко, дух старца водит Магницкого по саду хозяина усадьбы Грузино с разными повествованиями. Но главное, этот факт говорит о том, что Магницкому снятся сны, которые он считает вещими. Поэтому, вполне возможно, что Магницкому приснились два образа братьев Ульяновых, покушавшихся на устои монархии. Оба были выпускники Казанского университета, Александр и Владимир. Отсюда такая агрессия на университет со стороны Магницкого. Согласны? Что-то странное в поведении Магницкого заметил и Сперанский и, даже, рекомендовал своей дочери больше не общаться с ним.

Возможно, дело бы дошло до полного закрытия университета, если бы Николай I не поставил бы точку «разгулу» попечителя. Стоны преподавателей Казанского университета наконец дошли до ушей государя, уже Николая I. Направленная в Казань государственная комиссия выявила значительную растрату казённых денег Магницким, но не имеющих направленность на личное обогащение. Было заведено дело. Магницкий был снят со своих должностей и сослан в Ревель (Таллин). По меркам того времени этот город считался ссылочным для столичных сановников. На этом закончилась эпоха восхождения вверх по служебной карьере в жизни героя нашего очерка. Далее – пырхался, пырхался, стараясь вновь обратить на себя внимание в столице, но уже безуспешно.

Вот, что пишет о самом себе Николай Петрович – «С тех пор как я стал себя помнить, я страшно любил музыку. Первая музыкальная моя страсть была скрипка. Еще до отъезда моего на службу в Варшаву я уже начал пилить на этом инструменте, сперва по слуху наигрывая разные песни, а потом уже и по нотам. По приезде Варшаву, я умолял моего дядю дать мне учителя на скрипке. Он и сам быль большой поклонник музыки и усердно по целым часам, насвистывал на флейте разные арии из известных тогда опер. Но в отношении к моей музыкальной страсти этот чудак-дядя оказал сочувствие, совершенно согласно с его циническими воззрениями на вещи и на людей. Он купил для меня скрипку на одном аукционе за три руб., а в учителя взял полкового и пьяного музыканта, игравшего на валторне, но который в то же время и на скрипке поигрывал секунду на бальном квартете. После десяти уроков я потерял всякую охоту продолжать, учение. Прошли годы, я поступил в школу гвардейских подпрапорщиков. Но страсть моя к игре на скрипке усилилась еще более от следующего обстоятельства. Во время коронования в Варшаве императора Николая Павловича в мае 1829 году, приезжал туда знаменитый Паганини, царь бывших и настоящих скрипачей. Он произвел неописанный фурор и дал девять концертов в народном театре, который был битком набит, несмотря на тройную цену билетов. Я плакал, рыдал. слушая дивные звуки, извлекаемые волшебным смычком из волшебной скрипки этого гиганта исполнительной концертной музыки, подобно которому я никогда не слыхал и, вероятно, никогда не услышу».

В 1830 Николай Макаров окончил школу и был произведён в офицеры. Появилась возможность самостоятельно нанять учителя для обучения игре на скрипке. Но здесь в Польше вспыхнуло восстание, и герой нашего очерка был пленён повстанцами. Хорошо ещё, что не убили. Получил он свободу, когда в августе 1831 года войсками под командованием фельдмаршала И.Ф. Паскевича была взята Варшава. Макаров принял решение выйти в отставку и поселиться в деревне Тульской губернии, приданое его первой жены. «В то время скрипка была уже окончательно оставлена. а гитара входила у меня в милость». Родные и близкие хором взывали к нему, мол, поздно тебе уже осваивать новый музыкальный инструмент, и на нём не сыграешь ничего путного. «Около того времени удалось мне приобрести в Москве очень хорошую гитару работы Штауфера, лучшего тогда гитарного мастера в Европе. Я разучил уже серьезные пьесы для гитары, преимущественно сочинения Мауро-Джулиани, величайшего гитарного композитора. Но я чувствовал тогда же, что стиль джулиановской музыки уже устарел, что в этой, впрочем прекрасной музыке, не доставало уже многого, чего не мог еще тогда себе объяснить. Не было в ней того новейшего блеска, того концертного шика, который находился в сочинениях тогдашних виртуозов фортепьяно, скрипки и других главных инструментов. Тогда же я написал несколько малых и больших произведений и между ними мазурку, которая впоследствии произвела фурор в моем концерте в Брюсселе». Среди слушателей гитарного исполнения Макарова поползли разговоры о том, что он «Паганини на гитаре». Однако, директор оркестра Московского театрального общества, господин И.И.Иоганнис, выразил своё мнение Макарову – «Вы избрали самый трудный, неблагодарный инструмент, и я от души жалею, что вы даром тратите ваш талант». «Доходило иногда до того, – вспоминал Николай Петрович впоследствии, – что я хотел сжечь и гитару, и все мои сочинения и ноты, и навсегда отречься от музыки». Кризис прошёл. Позже Николай Петрович напишет: – «Едва ли возможно быть настойчивее, терпеливее и бескорыстнее, чем я. Едва ли кто сумеет и сможет в продолжение восемнадцати лет бороться и с равнодушием своих соотчичей, и с недоброжелательством своих собратий по инструменту, бороться и с тысячами других препятствий и не пасть духом, а смело идти и придти к предложенной цели.» А цель была – провести первый международный конкурс гитаристов. В октябре 1856 года он состоялся в Брюсселе.

За долгую жизнь Николай Петрович испытал разные перипетии в своей жизни. Но никогда не сдавался, преодолевал трудности. Даже когда он разорился, вложив неудачно свои сбережения в одно ненадёжное коммерческое дело, он выкарабкался, занявшись литературной деятельностью.

Елена Ивановна является выпускницей Смольного института благородных девиц, находящегося в 19 веке в Санкт-Петербурге. То, что она является автором кулинарных книг, видно из представленных читателю картинок. На моей памяти книга из детства -«Кулинария» пятидесятых годов издания, лежащая на полке торшера, стоящего в углу комнаты. Тяжёлый, объёмный фолиантище, особенно учитывая детские ручки его поднимающие. Но поднятие тяжести стоили этого. С первых страниц открывалась неимоверная вкуснотища и красотища. Реальность виденного была где-то там, я по-детски не знал где. Но рисунки, а может фотографии, были так реально представлены, что не было сомнения в реальности существования этих изысков кулинарии. У детей кулинарные шедевры вызывали восхищение, у взрослых, как правило – негодование. Кулинарные книги Елены Молоховец по рецептам вызывали также негодование у тёток и дядек. Многие ингредиенты были недоступны для большинства по причине дороговизны или полного отсутствия в продаже. В стихотворении Арсения Тарковского это недовольство «сквозит». Для детей кулинарные книжки Молоховец были напрочь не интересны по причине красивых картинок.

Я в данном очерке поведу повествование о Смольном институте. Для задуманного Екатериной II учебно-воспитательного заведения благородных девиц решено было приспособить помещение начатого при императрице Елизавете Петровне постройкой еще не вполне законченного Смольного Воскресенского Новодевичьего монастыря. Во времена Петра Великого на этом месте находился смоляной двор. Позже на этом месте был построен летний дворец для дочери Петра I. Именно отсюда в ночь на 6 декабря 1841 года дочь Петра I выехала на санях в казармы Преображенского полка. Полк был уже подготовлен офицерами полка к предстоящему участию в свержении ненавистной всем Анны Леопольдовны, матери одно годовалого императора Ивана VI. Прибытие Елизаветы Петровны в расположение полка означало только одно – начало переворота.

Воспитанницами учебно-воспитательного заведения благородных девиц были девочки из малообеспеченных дворянских семей. Срок нахождения воспитанниц в заведении закрытого типа был внушительный – 12 лет. В 1764 году было принято первых 50 девочек шести лет. Первой начальницей Воспитательного общества была назначена княжна Анна Сергеевна Долгорукова. Ученье в заведении было разбито на четыре возраста. С 6 до 9 лет – преподавались следующие знания: Закон Божий, все правила воспитания, благонравия, обхождения и чистоты, а так же русский и иностранный языки, арифметика, рисование, танцевание, рукоделие, пение. С 9 до 12 прибавлялось домостроение. С 12 до 15 лет особое внимание уделялось рукодельным навыкам – шить, ткать, вязать, стряпать, мыть, чистить. Наконец, в четвёртом возрасте, 15-18 лет, совершенствовать то, чему учились в предыдущие возрасты.

Действительный тайный советник, господин Н.А. Манасеин около десяти лет занимал должность генерал-прокурора Правительствующего Сената. Но в настоящем очерке речь пойдёт не о нём, а об истории здания Сената в Санкт-Петербурге.

Первый дом на месте здания Сената, выходящего фасадом на Неву принадлежал князю А.Д. Меньшикову. В 1728 году был сослан со своим семейством доживать свои годы в Берёзово Сибирской губернии. Следующим хозяином дома-дворца был граф, вице-канцлер И.А. Остерман. По восшествии на престол дочери Великого Петра, Елизаветы Петровны, граф был арестован и сослан туда же, как и его предшественник по владению дворцом на Адмиралтейской набережной. Новым хозяином дворца стал канцлер А.П. Бестужев-Рюмин. Но жизнь идёт своим чередом и любимец Елизаветы Петровны при её восшествии на царский престол превращается во врага к концу её жизни. Не на того поставил канцлер в вопросе престолонаследия. Надо было на Петра Фёдоровича (Пётр III) он ставил уже на его сына – Павла Петровича. И плюс к этому, слишком был уверен в близкой смерти уже больной Елизаветы Петровны, и превышал свою власть, пользуясь её недомоганием по причине болезни. Попал в опалу, лишён должности канцлера, графского титула и сослан. Не в Берёзово. Императрица снизошла, и дала опальному вельможе выбрать самому место своей ссылки. Судьбы хозяев дома-дворца на набережной Невы злополучным образом повторяются.