Хроники Мидеры. На север бесплатное чтение

Глава 1

Иуля

– Злой дух побери, забилась… – вздохнула я и постучала трубкой о камень. Разум понимал, что так делать нельзя, но одна вредная привычка накладывается на другую и выходит истинная моя натура. Решив больше не мучить редкую вещицу, я убрала ее в сумку к кисету табака и маленькой трутнице. Вечер напомнил о себе порывом прохладного морского ветра, растрепавшим длинную светлую челку.

– Тьфу, да ну перестань! – Возмутилась я в надежде, что задувания прекратятся и вернется дневной штиль, но осеклась. Если бы и впрямь погода послушалась, меня бы тут же повязали Служители и увезли на лечение. Подобного рода способности хуже чумы.

На небе начали зажигаться первые звезды. Пора возвращаться домой. Так не хочется снова в этот балаган. Утром, как обычно, сбегу пораньше на отцовский склад с товарами и закончу учет. С холма было видно, как в родной рыбацкой деревушке зажигаются огни. Поднявшись скрипя коленкой и отряхнув юбку, я начала аккуратно спускаться с холма. Госпожа Грация, не иначе! Нескольких скатываний кубарем хватило для того, чтобы не забывать о родных объемах, которые не придавали ловкости. А подъём сюда представляет собой настоящую эпопею, хотя вид на море и покой того стоят. Эх, говорила мама садиться на диету.

– Злата…! Троих детей тебе рожу, если нальешь холодного отвара, клянусь… – Жалобно проскулила я, заваливаясь в «Охотку». Даже от медленного сползания под гору в глотке пересохло. Да и хотелось ещё больше оттянуть возвращение домой. Маленькая таверна подруги, которая принадлежит её семье уже шесть поколений – идеальное место, чтобы перевести дух.

– Не ори, видишь, человек отдыхает, – с усмешкой на веснушчатом лице кивнула Злата в сторону спящего за столом деда Олуха. Это прозвище к нему прилипло так прочно, что уже никто, в том числе и он сам, не помнил настоящего имени. А тому, с какой нежностью он обнимал полупустую кружку пива, позавидовала бы покойная жена пьяницы, – Сейчас налью, садись за бар.

Пригнувшись, молодая трактирщица скрылась в подсобке, привычно увернувшись от низкого полога. Мужчины всегда побаивались эту девушку. То ли из-за высокого роста, то ли из-за буйного нрава. Думаю, эти и ещё несколько причин сверху, были виной её неудач в личной жизни. Может, оттого она такая вредная? Мои размышления прервала появившаяся на барной стойке кружка любимого холодного травяного отвара. Сделав долгожданный глоток, я выпучила глаза от неожиданности и поперхнулась.

– Самогон? Серьёзно? Осквернить мой любимый напиток решила?

– Тебе не вкусно? – Подняла бровь Злата и откинула медно-рыжую косу за спину. Я напряглась. Как правило, после этого жеста посетитель получал грязной тряпкой по недовольной морде. – Там еще мёд, ты же любишь сладкое.

– Вообще, весьма оригинально. Но хоть предупреждай о том, что мой отвар может загореться от шальной искры. – Напиток и правда хорош. А немного хмеля в крови упростит дорогу в родную и такую ненавистную обитель. – Можно пожалуюсь тебе? Лука опять чудит. Вчера приехал с ярмарки в Возгарке. Как выяснилось, задрал почти двойной ценник, и потому почти ничего не продал. Когда отец спросил причину такого внезапного роста цен, он ответил, что хотел втихаря купить себе меч. Меч, представляешь! Чтоб тренироваться зиму и следующим летом в армию вступить. И с кем только воевать собрался? Знаю, что мечта! Но сердце болит за него. Не хорошо это – к войне стремиться.

Злата дослушала крик сестринской души, не перебивая.

– Он взрослый парень, Иуля. Не стоит мешать стремлениям юности. Я скажу, как оно будет. Вы запретите даже думать об армии. Но, зная ваше семейство любителей приключений, парнишка по – любому сбежит. Помнишь, как тебе запретили за пряностями в Кешарию плыть? Так ты же в бочке с солеными огурцами сутки сидела, пока кок не нашел паразитку. Ждала, пока отчалите, чтоб отец не высадил на берег. Вот! Он такой же. Знаю, кровь разная у вас, но натура одна. Но только ты просто выхватила по шее от папы и побывала на юге в довесок, а его без подготовки прирежут, не успеет из казармы выйти. Мой совет, возьмите простенькую железяку, и, если Хранитель благословит, ребёнок наиграется и передумает. Попроси, вон, деда Олуха потренировать. Служил же в молодости. Хотя, если он просохнет, будет мне убыток. Глянь-ка, ради Луки я готова пойти на это, ведь он и мне как брат. – В очередной раз ухмыльнулась Злата, но на этот раз в её голубых глазах промелькнула тень печали.

Мы помолчали. Каждая думала о своём. Трактирщица угрюмо натирала медное блюдо, а я, уделив несколько минут чистке любимой трубки, решила, что пора выдвигаться.

– Может, и правда. Спасибо за отвар, мне пора. – Я положила монетку в тарелку на стойке. Разорять друзей любовью к халявным напиткам – плохая привычка.

– Давай. Заходи завтра.

– Я только быстро занесу твои специи, ведь Харс тоже приедет с Возгарской ярмарки. Планировали провести время вместе. Доброй ночи! – Игриво подмигнула я подруге и вышла из таверны в наступившую ночь. Но ноги так же отказывались нести меня домой. Присев на лавочку под ветвистым дубом, будто бы росшим прямо из стены «Охотки» и, зябко закутавшись в тонкую шаль, я забила трубку любимым Кешарским табаком, который честно подворовывала с отцовского склада. Папа знал о моей дурной привычке, но брать в открытую и дымить, глядя ему в глаза, не позволяла совесть. Теплый горьковатый дым заполнил легкие и я прищурилась от удовольствия, ощутив слабое головокружение. По центральной улице деревушки бродили парочки. Вагс, сын мясника, здоровенный румяный парень, прогуливался с невестой Гелиной, сироткой, что выхаживали всей деревней, пока она не превратилась в задорную молодую девицу, которая на фоне своего избранника выглядела бабочкой рядом с быком. Забавные. Судя по звукам, в кустах за трактиром, тискались Ких, молодой лекарь, только вернувшийся из столичной Академии, и Тина, известная любвеобильностью торговка фруктами. Я не сдержала тихой усмешки. Родная деревня Изкева обладала невероятной душой. Столько мест я успела посетить, несмотря на юные годы, но каждый раз возвращалась в свои края с нежным трепетом в сердце. Тихонько лязгнула защелка входной двери таверны. Злата решила не ждать новых посетителей и закрылась раньше. Дед Олух, по обыкновению, остался спать за тем же столом, с той же кружкой. В лачуге напротив снова скандалила семейка пасечников. Они оба любили крепко выпить, подраться, но потом, будто бы новобрачные, ходили под ручку, заглядываясь друг на друга с нескрываемым обожанием. Очаровательная такая любовь. И мёд у них вкусный.

Всё. Пошла. Вытряхнув истлевший табак, я встала и уверенной походкой направилась к дому.

В окне первого этажа горит свет, значит, кто-то снова не спит. Мне захотелось стать мышью, чтобы уметь так же незаметно проскальзывать в щели. Я тихонько приоткрыла дверь, но она подло скрипнула и сидящий за крепким обеденным столом отец обернулся. Слава Хранителю, что это он, а не кто-либо из остальных домочадцев. Хотя, Луке я бы тоже обрадовалась.

– Нагулялась? Не замерзла? Там суп в печи остался. – Бросил он и вернулся к изучению счетных книг.

– Да, все хорошо, спасибо… – Я внимательно посмотрела на отца, пытаясь понять его настроение. – Как мама?

Папа взглянул на меня зрячим правым глазом, приподняв седую бровь. Левый был полузакрыт. Еще в годы служения в королевском флоте его ранили и с тех пор поврежденный зрачок ничего не видел. А второй попросту плохо справлялся с работой из-за возраста, что заставляло мужчину носить маленькие круглые очки в золотой оправе во время чтения. Я никогда не понимала, как они не сваливались с самого кончика носа. Он всегда ценил добротные вещи и не жалел денег на качество, но вот роскошь не прельщала старого моряка. Рядом на столешнице лежала тонкая повязка на глаз из мягкой кожи. На люди папа старался выходить в ней, посмеиваясь, мол, так он выглядит свирепее.

– Я думал, ты её видела. Кажется, опять сбежала. Лука пошёл искать. – ответил он равнодушно.

– А, ну ничего нового. Пойду отдыхать. Спокойной ночи. – Папа кивнул и вернулся к работе, а я поднялась по лестнице на второй этаж. Тишина звенела в ушах. Где-то в глубине души засвербела тревога о том, что это неправильно – наслаждаться спокойствием в то время, как мать снова пропала. Но больше никаких эмоций не было. Я искренне не могла себя заставить волноваться и переживать. Нет даже уверенности в том, люблю ли я её или просто пытаюсь иногда проявлять заботу, потому что так нужно, мать всё-таки. Твердо решив не бегать за ней по всей деревне и ощутив легкий укол стыда за неисполнение обязанностей порядочной дочери, я зашла в свою маленькую комнатушку и, разувшись, упала на постель, уставившись в потолок пустым взглядом. Вернётся. Всегда возвращается. Понять не трудно, почему мама заболела. Сотни раз я размышляла об этом и всегда приходила к одному итогу. Она жила жизнью, полной веселья и приключений, мужчины на коленях подносили ей роскошные подарки и присылали телеги цветов, лишь бы она на минутку осчастливила их улыбкой. Красоте её завидовали, а дорогим платьям и украшениям не было счёта. Впрочем, дело было даже не столько в пленительной внешности, сколько в таланте. Миронега Чеслава! Это имя слыло легендой. Долгие годы она писала портреты королевской семьи и приближенной знати. А прознав про чудеса, которые она творила, взявшись за кисть, заморские правители приглашали к себе юную художницу, чтобы заказать пару работ. Объездив весь свет, она осела в столице. Поговаривали, что прошлый король, Лесьяр Второй, слывший в народе развратником и весельчаком, был по уши в неё влюблен и отказался от всех своих бесчисленных фавориток ради интрижки с моей мамой. Ха, она сама ведь никогда не отрицала этих слухов! Даже, вроде, упоминала, что однажды понесла от него, но потеряла дитя, потому что кто-то из придворных дам, а, возможно, и сама королева, решили её отравить. Не насмерть, но выкидыш случился. Конечно, всех любовниц Лесьяра Второго невозможно было проконтролировать и бастардов, к моменту переворота, он оставил целую толпу. Я не верила и половине материных рассказов, но кто знает, может и правда было так.

Но не судьба была ей всю жизнь купаться в золоченой ванной, наполненной козьим молоком. Правителя свергли и казнили, затем его же приближенные посадили на трон совсем мальчишку, Василиса Первого от своего имени, а матушке пришлось бежать из столицы в том, во что была одета. В целом, в стране наступили смутные времена и никому уже не было дела до живописи и картин. А дальше наступила темная полоса скитаний и бедности. Доверившись какому-то матросу, она забеременела мной, но его след тут же простыл. Отчаявшись, мама пыталась избавиться от нежелательной беременности всевозможными способами. Не тут-то было, меня так просто не изведешь, как оказалось. Иногда я виню себя за то, что из-за моего появления на свет её разум помутился. Но в чем вина, если я была лишь сморщенным орущим комочком, не способным самостоятельно сходить на горшок? Почему мне приходится сожалеть об ошибках матери? Поняв, что самой не справиться, она вернулась к нашей бабушке, своей матери, о которой не вспоминала в благие годы. На то были причины, ведь старушка невыносима. Годы шли, я росла. Разум мамы всё темнел. Ночные кошмары и крики, побеги, вспышки гнева и жестокости. Помню, будто было вчера, как я смотрела на происходящее безумие своими распахнутыми детскими глазами и не понимала, что сделала не так и за что меня называют «поганым отрепьем» сейчас, а через несколько часов приносят малиновый пирог. Но пирогу я радовалась. Одно мне по сей день не ясно, зачем тот простой мужик, моряк и торговец, которого сегодня я называю своим папой, взял в жены душевнобольную с малявкой на руках? Увез в Изкеву нас троих, поселил в добротном доме и обеспечил всем, чего душа пожелает. Не было ни дня, чтобы на мое «хочу» он ответил «нет». В какой-то момент отчим стал мне роднее, чем мать и бабушка. И не в деньгах суть. Только с ним я чувствовала умиротворение и спокойную поддержку во всем, за что бы ни бралась, в то время как остальные впадали в истерику: «Негоже девице! Ты ж неумеха! Сядь и сиди, деток роди, чего скачешь?». В один год маме полегчало и на свет появился Лука. Но стоило отойти от родов, её страдания в миг усугубились, и она в очередной раз сбежала на целых три месяца. По возвращении она рассказала, что добралась аж до Схедана с торговыми караванами. Папа даже бровью не повел. Ощущение, что он уже родился совершенно без эмоций, преследует меня и сейчас. В то, что он искренне любит мою мать, я не поверю ни за что на свете. Тогда зачем ему все это? Бабуля говаривала, что замаливает грехи за прошлую жену, что утопилась много лет назад. Мол, он довёл. Я свечей не держала и судить не буду. Спросить его в жизни язык не повернётся, так что этот вопрос останется открытым для меня до гробовой доски.

Мысли беспокойно ворочались в голове, как клубок ядовитых змей в бочке. Ночь была безоблачной и из приоткрытых оконных створок струился лунный свет, пахнущий прелой соломой и морским бризом. Всю сознательную жизнь мне тяжко давалось засыпание. Каждый вечер кручусь с боку на бок, а гадюки в голове не расползаются, лишь громче шипят и плюются ядом. Иной раз приходится тихонько спускаться на кухню за бабушкиной хвойной настойкой, рюмку которой отец стабильно выпивал перед ужином со словами «Да будет лекарством». Бывали особо беспокойные ночи, когда я выкуривала чуть ли не пол кисета табака, высунувшись по пояс в окно. Но едкий запах все равно проникал внутрь и на утро я получала выговор и пристыженно уходила по своим делам. Однако четкого запрета на курево не было, так что скоро все повторялось вновь. К тому же, мать тоже была не прочь задымить трубкой, даже пару раз втихую таскала мои запасы, а из-за её нового помешательства на Хранителе и его заповедях из Книги Мира дом вообще пропитался ароматом храмовых благовоний, которые она скупала и жгла ящиками. Как-то раз она даже пошла сдаваться Служителям, мол, она ведунья. Те лишь посмеялись и отправили душевнобольную старушку домой. В тот день бабушку чуть было удар не хватил, потому как всех подозреваемых в этой древней проказе увозили в резервации на лечение, но обратно никто и никогда не возвращался. Особенно от этой заразы страдали женщины, поэтому нам даже врачевать запрещено. А вдруг от твоего отвара смертельно больной излечится? Что это, если не чудо? Казалось бы, хорошо, но потом магия захватит твой разум, и ты станешь своего рода вулканом, который в один миг уничтожит все вокруг. За то Служители и едят свой хлеб, пресекая всякие чары и принимая необходимые меры к чудотворцам. Ну и на досуге осаживают буйных пьянчуг, ловят карманников на рынках и в целом блюдут порядок в городах и селах по всей Веракии.