Дело № НК-27 бесплатное чтение

Санкт-Петербург. Управление

Раннее утро тяжело планировало на крыле сырого, холодного ветра, летело вместе с первой вьюгой по промокшим улицам от шедшего всю ночь снега, стучало в окна ещё дремлющих в сонной неге горожан. На проспектах звенели трамваи, толкались машины, пытаясь выбраться из чехарды пробок, по тротуарам спешили те, кому на работу нужно было ещё до восхода скупого зимнего солнца. Среди них был и мужчина, чадивший крепким перегаром, зябко кутающийся в пуховик, потирающий красные усталые глаза и трёхдневную щетину, примостившуюся на обычно выбритом подбородке.

Нырнув в метро, он поискал взглядом кассу с жетончиками, кинул звенящую мелочь в лоток к неприветливой женщине и, получив медный кругляш, уже направился к турникетам, как дорогу ему преградил молоденький полицейский.

– Документы. – негромко, но чётко проговорил он.

– Что документы? – спросил мужчина.

– Предъявите. И давайте в сторону отойдём, а то мешаете людям.

– А вы представиться не забыли? – не двигаясь с места, проговорил человек.

– Слышь, мужик, не барагозь. Паспорт покажи и если ты честный, хоть и не совсем трезвый труженик, то давай, беги работай. – ухмыльнулся пацанёнок. – А может ты рецидивист?

– Ну если бы я был рецидивистом, то тебе, микромайор, спрашивать об этом не следовало. А то вдруг и правда, а ты уже все карты раскрыл и раз, получаешь по сопатке.

Мужчина сделал короткое, резкое движение, но младший лейтенант не растерялся и через мгновение, больно заломив руки несговорчивому пассажиру, повёл его в отделение.

– Ну кто у тебя там? – дежурный мрачного воззрился на полицейского.

– Нарушитель общественного спокойствия. – бодро заявил младший лейтенант.

– Певцов, ты задолбал пачками работяг мне сюда таскать с самого утра. А я потом им справки строчу, что они не похмелялись, а здесь у нас сидели за каким-то чёртом.

– Если мне человек кажется подозрительным, то я просто обязан проявить бдительность. А там ещё и оскорбление при исполнении.

– Ну и как тебя на этот раз обидели?

– Микромайором назвали.

– Когда же наступит тот светлый день и тебя переведут уже? – дежурный посмотрел на доставленного мужчину, стоявшего перед его окном. – Ладно, давай документы.

– Андрюха, я быстро отбегу, пока ты его оформляешь. Оки?

– Доки! Слов русских не знаешь, что ли? – зло рявкнул дежурный и машинально уставился в протянутые документы. – Малинин Егор Николаевич, следователь по особо важным делам, полковник. – пробормотал он и поднял глаза на Егора. – Не понял.

– Там что не разборчиво написано? – спокойно спросил Егор.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – подскочил на месте капитан, – что же вы сразу-то не сказали.

– А меня никто не спрашивал и, мало того, даже не представились. Он у вас вообще адекватный?

– Не очень. – пожал плечами дежурный. – Но это, как сейчас модно говорить, наша карма. Папа готовит сыночка на начальственное место, и вот сие чадо проходит весь путь с низов до крупных погон, весело играя траурную музыку на наших нервах.

Позади Малинина послались шаги возвращающегося микромайора, и через секунду Малинин почувствовал руку на своём плече.

– Ладно, товарищ, двигайте булками в КПЗ, – торча взглядом в телефоне, проговорил Певцов.

Через час отец слишком ревностного и не слишком умного младшего лейтенанта Певцова рассматривал несколько знатных синяков на лице Малинина и расплющенный нос хныкающего дитяти в своём кабинете недалеко от Литейного проспекта.

– Егор Николаевич, вы уже простите, мальчик просто не сориентировался.

– Мальчики в песочнице. – резко сказал Малинин. – Ваш сын сегодня мог не просто пострадать, он мог бы уже идти по светлой дороге к праотцам, из-за своих непрофессиональных действий. И чтобы дальше не портить впечатление, я прошу вас, удалите вы его уже из кабинета, пусть где-нибудь в другом месте поплачет.

Дождавшись пока Певцов-младший уберётся подальше, Малинин отпил глоток крепкого кофе, принесённый длинноногой секретаршей, и приготовился к торгу, потому что как раз наступало то время, когда Малинину будут сулить что-то ценное, взамен на отсутствие претензий к нерадивому мальчику.

– Егор Николаевич, вы простите. Хочу из него мужика сделать, такого, что б ух, – мужчина сжал кулак, – но пока как-то вяло всё получается. Хотя он старается.

– Хотите совет?

– Приму с благодарностью. – оживился подполковник и весь обратился в слух.

– Прикрутите ему уровень гордыни и пошлите на годик в опера. Пусть пообтешется с настоящими мужиками, может, и поймёт что это такое.

– Ох, Егор Николаевич, я вижу, что вы человек незлобивый и незлопамятный. Может, как-то могу отблагодарить вас. Я полагаю, что вы не будете тратить своё время на жалобы. Может банька, рыбалка, ну не знаю, что вы любите? Коньяк хороший.

– Это всё было бы очень кстати, – приподнялся в кресле Малинин и взял со стола Певцова-старшего фотографию, – но я заметил этот снимок. Вы дружите в Кораблёвым?

– Ну да, – расплылся в улыбке подполковник, явно занимавший своё место не просто так, – в очень хороших отношениях.

– А можете мне встречу устроить? Давно пытаюсь на приём попасть. Но всё мимо кассы.

– Да какие проблемы, Егор Николаевич. Перезвоню вам в течение часа и скажу, когда завтра можно приехать.

После того как Малинина буквально вышвырнули из расследования, после того как он распутал клубок всех закрученных нитей в Карельске, полковник уже полтора месяца ходил от кабинета к кабинету и искал справедливого возвращения в следственную группу. Для него осталось много невыясненных моментов и оставаться сейчас в стороне, предоставив богатый сбор урожая другим, Малинин просто не мог. Нет, не из-за почестей и наград, а потому что для полковника было важно, чтобы наказание понесли все, кто творил страшные вещи в Карельске. Но как только высокие начальники узнавали, зачем он пришёл, то лица их теряли интерес и сначала ему просто советовали оставить всё как есть, а потом и вовсе переставали пускать к себе и Егору пришлось использовать свои актерские способности, чтобы пробраться на мостик, ведущий в гавань последней надежды. Но имя полковника Малинина стало теперь сродни вирусу, и никто не хотел с ним встречаться, а тем более помогать. И что примечательно, даже Касаткин растворился в огромном лабиринте внутренних органов, и как бы Егор его ни искал, найти не мог, так как всё было под грифом «секретно».

– Алло, Егор Николаевич. – Певцов, как и договаривались, позвонил через час. – Увы, улетел в отпуск друг мой. – и немного помолчав, добавил. – И вместо благодарности примите мой добрый совет. Не нужно больше искать себе неприятностей. Я без лишних слов скажу, вы большой молодец, такое дело вытянули, что не каждый сдюжит. А теперь отдохните, оставьте остальное бумагомаракам, пусть люди тоже поработают, подтешут всё как нужно. – тихо проговорил Певцов. – Я своё место ни по званию, ни по годам занимать ещё не могу, но, однако ж, я здесь, а это о многом говорит. Так вот, послушайтесь моего совета, отступитесь. – на этих словах подполковник повесил трубку.

Егор тяжело вздохнул, сейчас у него было только одно желание: напиться, а утром продумать новый план. И хотелось, чтобы рядом был кто-то понимающий, тот с кем пройдены эти проклятые дороги в Карельске. Да и нужно уже было как-то дать о себе знать.

– Алё, патанатомия. Слушаю.

– Дениса позовите, пожалуйста.

После того как Малинин сел в машину к Никоновой и доехал с ней до города, а после просто послал её куда подальше, он не звонил Медикаменту, по той простой причине, что просто не мог даже слышать его. Из-за безрассудства Дениса, Малинину пришлось бы дорого расплачиваться, хотя он был уверен, что Никонова просто блефует. Она прекрасно понимала, чем руководствовался Медикамент и вряд ли бы стала пользоваться своими доказательствами.

– Какого? – послышался ответ после некоторой паузы.

– Заведующего вашего. – нетерпеливо брякнул Егор.

– Так он полтора месяца как не работает.

– Власов, ты? Это Егор Малинин. – узнал голос Егор. – А где он?

– Егор, его арестовали. Он в СИЗО.

Малинину показалось, что серый мир, плескавшийся в облаке хмельного утра, треснул и вместе с болью в затылке выкатился наружу.

– Как арестовали?

– Тебе процедуру рассказать или что? Вообще удивительно, что ты не знал. Или ты его пользовал только чисто по работе, и он тебе другом не был?

– Спасибо. – невпопад отозвался Егор и повесил трубку.

Следующим номером Егор сразу же набрал телефон Елены Никоновой.

– Как так? – вместо приветствия спросил он.

– И не говори… – отозвалась Никонова. – А ты о чём?

– О Денисе. Как ты могла?

– Егор, уговор дороже денег. Ты отказался ехать со мной в отпуск, я сделала то, что обещала.

Сейчас можно было начать бить во все двери, потратить ещё полтора или два месяца, а может, два года, и ладно, если бы это была только жизнь Егора, но сейчас проходила жизнь Дениса, которого он втянул в расследование. Хотя Медикамент всё равно бы коснулся этого дела, но не так глубоко.

– Егор, если это всё…

– Уговор в силе? – глухо спросил Малинин.

– Да. Но Денис выйдет на волю, когда мы уже до места долетим, а то ты продемонстрировал себя как неблагонадёжный партнёр. Да, и вылет тогда, – Елена помолчала, – завтра. А то скоро Новый год, и так толчея будет.

– Я согласен. Что нужно делать?

– Я пришлю месседж. Вечером тебе нужно быть в Пулково, на твоё имя будет заказан билет.

Егор повесил трубку, огляделся по сторонам и поплёлся в сторону съёмной комнаты, где временно проживал, не желая сталкиваться ни с бывшей женой, ни вообще с кем-либо из знакомых.

Москва. Парковка торгового центра

По парковке, забитой толстыми лоснящимися телами автомобилей, звонко стуча каблуками, шла дорого одетая женщина. Она не блуждала в поисках своей машины, не торопилась на предновогодние распродажи, она чётко знала, куда идёт и углублялась всё дальше в лабиринты подземного паркинга, в ту часть, где стоял транспорт сотрудников и уборочная техника.

Подойдя к жигулёнку с тонированными стёклами, женщина оглянулась, стянула с головы яркий шёлковый платок, сняла очки в чёрной роговой оправе и, схватившись за ручку двери, сразу же отдёрнула руку в чёрной кожаной перчатке, стряхнула пыль с пальцев и стала ждать. Через секунду дверца заднего сиденья отворилась, и дама, подобрав полы длинного, тёмного пальто протиснулась внутрь тесного салона.

– Неужели нельзя какой-то другой транспорт сюда загнать. – проворчала она, видя, что всё-таки задела рукавом измазанный бок машины.

– Хель, ты этим местом не так часто пользуешься, чтобы привередничать. – сказал Марычев с водительского кресла. – И потом, это моя первая машина и сейчас она мне служит убежищем. Мне её, кстати, знаешь кто переделывал для безопасных переговоров?

– Не знаю и знать не хочу. И не называй меня Хель. – дёрнула плечами Никонова.

– А мне нравится. – протянул Марычев, взял с сиденья бутылку с тягучим жёлтым ликёром и с хрустом свернул пробку. – Будешь?

– Нет, я тороплюсь.

– А я буду. – Марычев довольно улыбнулся, подцепил крышку на небольшой бархатной коробочке, стоявшей там же, и вытянул из отделанного блестящим атласом нутра сверкающий хрустальными гранями бокал.

– Ну что, Хель, как наше горюшко? Согласилось лететь или пожертвовало другом? – сделав глоток обжигающего сладостью и крепостью шартреза, Марычев зажмурился. – Вещь! Зря отказываешься.

– Иван, ты меня совсем не слышишь. – Никонова воткнула в него острие взгляда. – Мне кажется, мы договорились больше не использовать эти клички. – она поморщилась. – Давай оно просто осядет в архивах. Меня зовут Елена.

– Лена, Лена. Простецкое оно какое-то. – прицыкнул языком Марычев. – Вот Хель, как этот ликёр. Льётся густым елеем в уши.

– Давай ближе к делу. Я и правда спешу. – нетерпеливо перебила его женщина.

– Ладно. – выдохнул Марычев и тон его сразу поменялся. – Мне нужен хотя бы месяц без него. Задолбал уже везде таскаться и пытаться пролезть в дело через свои связи. Представляешь, даже дал себя избить, чтобы надавить на нужных людей.

– Что касается Малинина, то его очень просто шантажировать. Особенно в вопросах чести и дружбы. – Лена помолчала. – Он же тогда уехал со мной, значит, согласился. Просто нужно было время, чтобы он это осознал. По поводу сроков нашего романтического отпуска, – она согнула пальцы на руках, изображая кавычки, – я могу улететь хоть на всю зиму. – Елена помолчала, потом улыбнулась и продолжила. – Надеюсь, твой бюджет это позволяет?

– Ой, Лена, не мелочись. Ты у нас самая бедная, можно подумать.