Хранители. Часть 2. Неистовые элементали бесплатное чтение

Дизайн обложки Алла Свидерская

Иллюстратор Елена Мозалевская

Редактор Евгений Павлович К

© Мира Кьярр, 2023

© Елена Мозалевская, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-4905-9 (т. 2)

ISBN 978-5-0059-4863-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть Вторая

Глава 1

Нескончаемые дожди первых двух летних месяцев намертво пропитали природу осенним духом. Окрасившись в охрово-чёрные оттенки, перегнившая земля не давала плодов, не радовала глаз яркими цветами, не пьянила душистыми ароматами, а лишь тяжко вздыхала, что-то монотонно бормотала, и, казалось, всё живое в этом мире погрузилось в переходящую в анабиоз дремоту. Птицы попрятались и замолкли, ветер тянул лениво, август шёл степенно, растягивая тени, изредка проливая белый и совсем не блестящий свет. И лишь когда рыхлые, словно пудра, облака на мгновение расчищали небосклон, деревья вспыхивали пёстрыми красками от ласкового прикосновения солнца.

Струящаяся горячим потоком Неизбежная Река, очерчивая Долину Чёрных Песков, одновременно служила естественным барьером от вторжения в Андинею с юга, но ни она, ни многочисленные сторожевые башни, не смогли уберечь королевство от набегов чернослужников в прошлом.

Сопровождаемая единственными выжившими после катастрофы головорезами, Мермотта прошла тайным тоннелем под Рогатыми горами и вышла к рапсовому полю, которое встретило её болезненной серостью. И когда всадники на полном скаку направились к роще, окружавшей это чахлое место, под мощными копытами их коней заражённая гнилью растительность рассыпалась в прах.

Мокрая не только от дождя, но и от вод вышедшей за берега реки, роща стала похожа на болото, но, несмотря на сплошные грустно булькающие лужи, казалось, приветливо улыбалась. Берёзы, одетые в белые шелка, нежно искрились, сквозь побледневшие листья струился спокойный свет и, падая в синие воды, рассыпался на танцующие яркие блики.

Вскоре Мермотта со спутниками вышли к реке Лазурной, которая получила своё название благодаря необыкновенному цвету, возникшему из-за огромного количества белой гальки, но сейчас она несла грязные, порой кровавые воды. Это насторожило Гарпию и она пустила коня через безопасную каменистую насыпь к другому берегу, чтобы рощами добраться до Бранви́.

Из всех поселений королевства Андинея, крепость Бранви лежала за его пределами. Она была построена для расширения земель, но так и осталась единственной в своём роде. Чернослужники проникли и завоевали её одной из первых много лет назад, когда Когванг и Мермотта ещё только начали путь порабощения свободных королевств.

Когда путники пересекли рощи и приблизились к Бранви́, она предстала перед ними сокрушённой. Потрясённая открывшимся зрелищем Мермотта резко натянула поводья, и конь, недовольно фыркнув, дёрнулся так, будто хотел сбросить всадницу с себя. Словно уродливое пятно на совершенном полотне мира, крепость серела покрытыми пеплом полуразрушенными стенами. Каменные блоки лежали по затопленному периметру, где-то ещё лениво выползал дым, а над остатками города кружили стервятники, своими криками скорбно приветствуя путников.

Мермотта зло хлестнула коня, погнав его к разваленным воротам. Когда вместе с головорезами она въехала на территорию былой крепости, её глазам предстало ужасное побоище. Повсюду лежали тела мертвецов, обгоревшие или разрубленные на части, некоторые, пронзённые длинными шипами от ярко-цветущих растений, висели на стенах, другие, словно висельники, были подвешены на плюще. Огромные лужи слепили алой от крови рябью, деревянные постройки чернели обуглившимися остатками, каменные здания, башни и замок пали под натиском неведомой силы, покрывая траурной россыпью землю, на которой цвели белые астильбы.

Нахмурившись, Мермотта шумно выдохнула.

– Они были здесь… Они меня опередили, – хрипло проговорила она в пространство.

Вдруг в этой обители усопших послышался тихий болезненный стон, который, в стоявшей вокруг мёртвой тишине, показался столь потусторонним, что заставил Баствида дёрнуться от страха и выхватить бумеранг. Пока он с гримасой суеверного ужаса и диким взглядом озирался по сторонам, Мермотта и Бэтрия, определив источник звука, подъехали к нему и сошли с коней.

Рядом с обрушенной башней лежал ещё живой чернослужник. Его ноги были расплющены глыбой, многочисленные раны кровоточили, и на них местами уже копошились опарыши. Он тяжело дышал от слабости и травм. и не мог пошевелиться. Но когда Мермотта со своей спутницей присели рядом с ним, приоткрыл глаза.

– Госпожа.., – судорожно выдохнул он.

– Что произошло? – спросила Мермотта. – Это были они? Элементали?

– Да… Они пришли внезапно, ворвались в крепость, сметая всё на своём пути… Мы не успели даже понять, что случилось… Всё произошло слишком быстро…

…Внезапно на Бранви обрушилась поднявшаяся из реки волна, разом дезориентировавшая всех, кто находился в крепости. Никто ещё не успел опомниться, как раздался мощный взрыв, и главные ворота с грохотом разрушились. Все кто был поблизости пали под завалами, другие, обгоревшие, с оторванными конечностями, лежали уродливыми кусками тела, издавая леденящие душу стоны. В следующее мгновение с неба обрушился вихрь, который раскидал чернослужников, с оружием наготове бежавших к воротам, и внезапно исчез, оставив после себя Метателя Ножей.

Саэрвил самонадеянно улыбался, хитро щуря лисьи глаза, и, оглядев отходивших от потрясения чернослужников, дерзко сказал:

– Ваш господин мёртв! Если желаете сохранить свои шкуры, советую оставить крепость!

Но едва Саэрвил произнёс эти слова, как на него со всех сторон посыпались стрелы, которые он с лёгкостью отбил, вновь закружившись в вихре.

Из замка во внутренний двор стали выбегать вооружённые до зубов чернослужники, но их встретили подоспевшие к воротам Иджвал и Кеннбурга. Пущенные в них стрелы были отбиты Саэрвилом, швырнувшим в арбалетчиков шквал ветра, который вынес их за пределы стен, где они и нашли свою смерть. Десятки чернослужников со всех сторон атаковали юных элементалей, но Иджвал и Кеннбурга с улыбками наслаждения вступили в бой. Они сжигали своих врагов, замораживали их, взрывали и сбивали с ног. Создав оружие из льда, Иджвал беспощадно рубил и кромсал, а Кеннбурга, кружась в танце смерти, с безудержным хохотом изрыгала огонь. Начался пожар, почувствовав опасность, кони вырвались из конюшен и, не разбирая дороги, топча всех, кто попадался под копыта, стали выбегать из разрушавшейся крепости.

К Бранви уже подошли Дармар с Эральксой и Ангелоном, и Резагда с дочерью. Увидев завязавшуюся потасовку, Миприя собралась бежать к друзьям на подмогу, но Резагда, успев схватить дочь за руку, резко остановила её.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь помочь друзьям, – с довольной улыбкой ответила Миприя. – А ты разве не пойдёшь?

– Я уже говорила, что не собираюсь участвовать в бессмысленной бойне.

– Хорошо, оставайся здесь вместе с остальными.

И, вырвав руку, девушка на всей скорости рванулась к воротам.

– Миприя! – крикнула Резагда, обеспокоенно смотря ей вслед.

Встав рядом с дочерью, Эралькса качнула головой и задумчиво произнесла:

– И в кого она унаследовала такой буйный нрав?..

Они наблюдали за тем, как Миприя, добежав до крепости, скрылась в струившемся из ворот дыме, из которого, словно взбесившиеся духи, выбегали животные.

– Кони! – крикнул Дармар. – Надо поймать нескольких, они нужны нам!

Вместе с Ангелоном он бросился к бегущим во все стороны животным, но присутствие Резагды остановило лошадей прежде, чем чародей с мальчиком, рискуя быть затоптанными насмерть, приблизились к ним. Почувствовав Мать Земли, кони остановились и, развернувшись, охотной рысью подбежали к ней. Погладив коней, Резагда, сдвинув брови, решительно двинулась к воротам.

О её приходе в крепость земля возвестила землетрясением. Каждый шаг элементаля земли отдавался гулкими утробными раскатами и расползающимися во все стороны трещинами. Дымная завеса резко распахнулась, и взору Резагды предстала кровавая бойня.

С одной стороны Иджвал, замораживая одного за другим чернослужников, взрывал их всей силой своей мощи, с другой стороны Кеннбурга неистово сжигала заживо каждого, кто пытался приблизиться к ней. Деревянные постройки под натиском её алчной силы обваливались с жалобными стонами, а сверху Саэрвил обрушивал вихри на башни, которые, рассыпаясь с жутким грохотом, падали на землю. Элементали легко отскакивали в стороны от летящих глыб, а чернослужники, бегущие в приступе паники из замка, погибали расплющенными насмерть. Но в живых ещё оставалась небольшая группа головорезов, которые пытались давать отпор, и Миприя с ненасытным наслаждением сражалась сразу с несколькими из них. Ещё в начале боя она удачно выхватила у врага меч и кинжал и, рассекая воздух с исказившим лицо звериным оскалом, безжалостно карала каждого, кто попадал под её клинки. Когда же один из чернослужников, подобравшись сзади, хотел обезглавить Миприю, Резагда напустила на него растение, которое, опутав шею, молниеносно подняло головореза в воздух. Тот затрепыхался в предсмертных конвульсиях, а Резагда, нахмурившись от клокотавшей злобы, распростёрла над землёй руки. Земля взорвалась, разойдясь глубокими расщелинами, некоторые её части тяжело поднимались, другие опускались, и во все стороны хищно ползли растения, впиваясь и разрушая стены замка и фундамент под ними.

– Уходите отсюда! – крикнула Резагда, и элементали, дружно обернувшись, стали поспешно покидать место хаоса и раздора.

Иджвал схватил Миприю за руку и потащил её прочь под камнепадом. Чтобы падающие части замка не коснулись их, Саэрвил сдувал их ветром, а Кеннбурга, прикрывая друзей, прямо на ходу их взрывала. Все, кто был в замке, погибли, лишь двое арбалетчиков стояли на разрушенных стенах и, нацелившись на убегающую Кеннбургу и твёрдо стоявшую на земле Резагду, пустили в них стрелы. Растения элементаля земли успели их отбить и, молниеносно кинувшись к чернослужникам, вонзились в них шипами.

Бой был закончен. Уставшие, но довольные своей победой юные элементали, выбежав из крепости, подошли к сидящим на земле Дармару, Эральксе и Ангелону.

Увидев их радостные улыбки, чародей сказал:

– Поздравляю с победой. Это было чертовски потрясающее зрелище!

Грубо хохотнув, Миприя обняла Иджвала и Кеннбургу и, прижав их головы к себе, смачно поцеловала обоих.

Улыбаясь их ещё детской непосредственности, Дармар продолжил:

– Спешу вас обрадовать, теперь у нас есть кони. Больше нам не придётся стаптывать ноги в кровь.

– Кого ты пытаешься этим обрадовать? – насмешливо кинула Кеннбурга. – Это вы, старики, ныли по дороге, оттого что у вас ножки болят.

Укоризненно посмотрев на неё, Дармар сказал:

– Вот доживёшь до моего возраста…

– Ну уж нет, – перебила его Кеннбурга. – До такого возраста, когда каждая часть тела отваливается, я дожить не хочу.

В разговор вмешалась Эралькса:

– Но разве тебе самой не хочется передвигаться быстрее и меньше уставать?

Кеннбурга посмотрела на мирно жующих травку коней, и в глазах её отразилось ни то сожаление, ни то сомнение, после чего она наигранно безразлично сказала:

– Животные меня не любят, так что… Мне и на своих ногах неплохо.

Миприя подошла к Ангелону, который что-то скрёб камешком на земле, и, присев на корточки, протянула ему меч.

– Это тебе, – сказала она.

Ангелон удивлённо взглянул на девушку, а затем искоса оглядел остальных, что с интересом смотрели на него.

– Зачем? – неуверенно спросил он.

– Мы научим тебя владеть им, чтобы в случае необходимости ты мог себя защитить. И больше никто не посмеет причинить тебе зло, как тогда…

Миприя красноречиво посмотрела на обрубок пальца, который Ангелон, стыдясь, попытался спрятать.

– А как же ты? – спросил он, не глядя на неё.

– У меня есть ещё, – дерзко вскинув голову, Миприя продемонстрировала меч и кинжалы. – Я прихватила несколько с собой.

Звуки землетрясения резко стихли, дым немного рассеялся, и, обернувшись, они увидели шедшую к ним Резагду. Обхватив себя руками, она передвигалась медленно, опустив голову и смотря себе под ноги, под которыми дорожкой расцветали камнеломки. Когда Резагда предстала перед друзьями, её лицо выражало скорбь и безысходность, и элементали обступили её со всех сторон.

Укоризненно качнув головой, Кеннбурга спросила:

– Почему ты грустишь? Почему не радуешься нашей победе?

Резагда промолчала.

– Если не хотела участвовать в этой битве, зачем пошла? – ласково взяв её за руку, спросила Миприя.

– Не могла стоять в стороне, зная, что ты подвергаешь себя опасности.

– Ты должна понять, – вдруг сказал Иджвал, – что нам придётся освободить все поселения, над которыми простёрлась длань Гарпии.

– Разве это освобождение? – негодующе бросила Резагда. – Мы ведь уничтожили крепость под корень, оставив после себя лишь руины…

На землю приземлился Саэрвил, обдав друзей свежим ветерком.

– Они сами не пожелали мирно сдаться, – сказал он, глядя в глаза Резагде. – Нам не оставалось ничего другого.

Лицо Резагды сразу окаменело, и она, зло сверкнув на Саэрвила глазами, отвернулась.

– Тот, кто не желает сдаваться, обречён на гибель, – жёстко сказала Кеннбурга. – Они враги, так что нечего их жалеть.

Выплюнув эти слова с гримасой отвращения, она развернулась и пошла вперёд.

На мгновение повисло неловкое молчание, которое с привычной лёгкостью нарушил Саэрвил.

– Какой город следующий?

Иджвал обернулся.

– Сначала Диальмо́н, потом На́рия и Вальмо́на.

– Хорошо, – кивнул Саэрвил. – А потом дойдём до Славного города.

Иджвал улыбнулся:

– Тогда по коням.

Сделав из верёвок удила, все, кроме Кеннбурги, сели на коней, ибо едва она попыталась приблизиться, как животное, шарахнувшись, взметнуло пыль ей в лицо и бросилось на утёк. Миприя подъехала к подруге и, протянув руку, помогла взобраться на своего коня. Так, все вместе они двинулись в путь.

Оглянувшись к разрушенному городку, Резагда с чувством грусти взмахнула рукой, и территория руин покрылась белыми астильбами…

…Мермотта сидела возле раненного, слушая его с угрюмой сосредоточенностью. Когда чернослужник закончил свой рассказ, она спросила:

– Когда это произошло?

– Три дня назад, госпожа…

Задумчиво качнув головой, Мермотта встала, приказав Баствиду:

– Убей его.

Баствид сделал шаг к раненному, но тот, услышав её слова, истошно закричал:

– Не надо, госпожа! Прошу вас, пощадите!

Но почти сразу его крик утонул в крови, когда Баствид перерезал ему глотку.

Словно испытав наслаждение, Мермотта закрыла глаза и глубоко вздохнула. Жёсткая складка её губ разгладилась, придав ранее угрюмому лицу обычное жестокое выражение.

Какое-то время она неподвижно стояла, смотря куда-то в пространство, но Бэтрия, осторожно встав перед ней, прервала ход её мыслей:

– Что дальше, госпожа?

Резко опустив на помощницу острый взгляд, Гарпия вскочила на коня и бросила:

– Едем в Агнизе́й.

– Но, госпожа, – подал голос Баствид, – вы хотели отправить письмо своим людям, чтобы они расправились с семейками этих демонов.

– В этом больше нет смысла, – надевая перчатки, не оборачиваясь бросила Гарпия. – Первым делом элементали очистят все захваченные нами города и доберутся до северных и западных земель, чтобы спасти своих родных.

– И вы так просто готовы отдать им свои владения?

Мермотта смерила Баствида презрительным взглядом, под которым недалёкий головорез съёжился, словно от острых шипов.

– Они обрели полную силу, и теперь мне их не остановить. Пока не остановить.., – бросив эти слова, Мермотта погнала коня прочь из развалин.

Бэтрия села на коня, и её брат благоразумно последовал этому примеру.

Они снова двинулись в путь на юг к самому маленькому из всех свободных королевств. Захваченный первым, Агнизей принадлежал им полностью, открывая путь к Кроткому морю, многочисленным островам и океану.

Глава 2

Освободив все ранее захваченные чернослужниками города в королевстве Андинея, хранители миновали Снежные Вершины и через Волнистый лес добрались до самого северного города королевства О́гзибас.

Славный город встретил путников распахнутыми настежь воротами, в которые то и дело въезжали и выезжали повозки, оставляя после себя стену пыли. После дождливого холодного лета сентябрь раскрыл жаркие объятия, обжигая ярким, искрящимся на чистом небосклоне солнцем, заставляя горожан прятаться в тени. Тяжёлый воздух разбавляла свежестью река, расходившаяся на два русла, на полуострове между которыми и располагался город. На берегу прачки неустанно стирали в её водах бельё, и возможно из-за этого вода в пределах города имела жёлтый цвет. Длинные дома, тесно прижатые друг к другу, стояли ровными рядами, а между ними пролегали узкие улочки. Их мощные фасады были ярко разукрашены в разные цвета, а охровые черепичные крыши, казалось, плавились, превращаясь в жидкий шоколад.

Смешавшись с толпой лицедеев, никем не замеченные хранители благополучно вошли в город. Остановившись возле таверны, они сошли с коней и, словно заговорщики, встали в круг.

– Вы пока отдохните, – сказал Саэрвил друзьям. – Мы с Ангелоном сами справимся.

– А если вам понадобится помощь? – спросил Дармар.

– Не думаю. За домом Илландии нет круглосуточного наблюдения, так что мы просто предупредим её и незаметно уйдём из города.

– А как же чернослужники? – спросила Кеннбурга. – Разве мы не будем освобождать от них город?

– Город им не принадлежит, здесь они такие же гости, как и мы с вами, и, насколько я слышал, их немного, так что не будем разрушать город.

Кеннбурга в ответ недовольно скривилась, а Миприя сказала:

– Тогда к вечеру встречаемся здесь.

Они разошлись, Саэрвил и Ангелон быстро скрылись меж высокими домами, а Дармар, Миприя и элементали Огня и Воды вошли в таверну.

Резагда собиралась последовать их примеру, но Эралькса придержала её.

– Пойдём со мной, – сказала она. – Я видела лавку с одеждой, купим тебе что-нибудь приличное.

– Зачем? – недоумённо спросила Резагда.

– А что, ты вечность собираешься ходить в своём непонятном одеянии из.., – она приподняла подол плаща дочери, под которым было сотканное силой Земли платье. – Из чего это? Из листьев, из коры? Ты в нём уже целый месяц с тех пор, как мы покинули долину Иненгур. Тебе нужна нормальная одежда, чтобы никто невзначай не узнал в тебе элементаля.

– Будто что-то произойдёт, если кто-то узнает, кто я такая…

– Всякое может быть. Люди слишком алчны и невыносимы, неужели ты это не поняла за восемь лет плена…

Так переговаривались между собой женщины, неторопливо двинувшись по аккуратно выложенной брусчаткой узкой дороге, протискиваясь между горожанами.

Саэрвил и Ангелон вышли к главной площади, где под палящими лучами солнца играли менестрели. Нежное звучание лютни дополняла тоскливая флейта и лёгкий металлический перезвон, когда в такт музыке встряхивали бубен, на котором были подвешены колокольчики. Несмотря на жару и пыль, юные девы, облачённые в простые длинные платья голубых, жёлтых и зелёных оттенков, из под коротких рукавов которых виднелись длинные белые рукава от нижней рубахи, с упоением танцевали на площади. Вуали, украшавшие их сложные причёски, мягко развевались, когда девицы игриво прыгали, изящно выставляя ножки и приподнимая грязные подолы, или, кружась в быстром хороводе, радостно смеялись. Столпившаяся толпа зевак наблюдала за ними с жадным интересом, в отличии от нескольких священнослужителей, что стояли под арками небольшого храма и, держась за большие кресты, смотрели на праздное действо с явным недовольством и осуждением. Сам храм представлял собой двухбашенную сводчатую базилику песочного цвета с богато украшенным порталом в центре, перед которым стоял маленький львиный фонтан.

Саэрвил и Ангелон миновали храм, вокруг которого были разбиты благоухающие цветники, и, обогнув повозки и разноцветную толпу, оказались на другой улице. Внезапно с неба, издав протяжный «кря», на плечо Метателя Ножей опустился сапсан, вонзив острые коготки и ласково укусив его за ухо. Саэрвил с улыбкой дернул головой и погладил Фиона по грудке, от чего тот вновь попытался его укусить, но уже за палец.

– То, о чём я тебя просил, ещё в силе? – после продолжительного молчания спросил Ангелон.

Саэрвил внимательно посмотрел на сына и, вздохнув, ответил:

– Не думаю, что твоя мать разрешит тебе остаться со мной…

– Мне всё равно, она не сможет заставить меня! Я уже взрослый.

Уголки губ Саэрвила довольно приподнялись. Он помнил себя в этом возрасте, ибо был таким же взбалмошным и независимым, сбежав из дома в пятнадцать лет.

– Давай сначала их предупредим, чтобы они как можно скорее покинули город, и поможем, если обстоятельства сложатся наихудшим образом, а потом будем решать, сможешь ли ты остаться со мной.

– А ты хочешь, чтобы я остался? – внезапно очень серьёзно спросил мальчик, посмотрев долгим выжидательным взглядом на отца.

Саэрвил какое-то время молчал и, лишь когда они свернули в переулок, остановился.

– Если честно, я сам не знаю, – сдавленно пробормотал он. – Я бы очень хотел, чтобы ты остался со мной, но учитывая сколь опасен мой путь, наверное, было бы лучше, чтобы ты и вовсе не знал меня…

Они прошли между аккуратно выстроенных двух и трёхэтажных домов и вышли к мостику, перекинутому через узкую речную петлю.

Шум главной площади стих. В этой части города царило удивительное спокойствие, которое разбавляло лишь тихое журчание воды. Людей не было видно даже в тени, казалось, все они попрятались от сентябрьской жары в своих домах.

Переправившись через мостик, Саэрвил и Ангелон оказались перед двухэтажным квадратным домом, жёлто-голубые стены которого украшал изумрудный мох и вьющийся плющ. Остановившись перед дверью с облупившейся краской, Саэрвил постучал, после чего Ангелон, вжав голову в плечи, неожиданно спрятался за его спину. Через некоторое время послышались шаги, и дверь перед ними распахнулась.

На пороге стояла молодая женщина в перламутрово-зелёном шёлковом платье с квадратным вырезом на груди, тёмные рукава которого были расшиты вышивкой. Её небрежно накинутые на плечи золотые волосы, обрамляли очерк прекрасного лица, спускаясь изящными волнами почти до колен, а лебяжью шею украшала нить жемчуга. Тёмно-карие, как спелые каштаны, глаза сверкали под тонкими изящными бровями, а лепестки пухлых губ распахнулись от изумления, едва она увидела гостя. Женщина тяжело задышала, её шелковистую бледную кожу тронул прозрачный румянец, и она потрясённо выдохнула:

– Саэрвил…

– Здравствуй, Илландия, – грустно улыбнулся Метатель Ножей.

Сглотнув ком в горле, Илландия постаралась справиться с волнением.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, отведя взгляд, и, как всегда, когда злилась или была чем-то раздосадована, поджала губы, от чего на подбородке образовалась очаровательная ямочка.

Эти до боли знакомые, но почти забытые проявления бывшей возлюбленной, заставили улыбку Саэрвила стать шире. Тоскливо-нежно оглядев её, он ответил:

– Мы пришли предупредить вас об опасности.

– Мы?.. – Илландия подняла на него ставший совершенно спокойным взгляд, который тут же сменился новым изумлением.

Из-за спины Метателя Ножей вышел сын.

– Ангелон?! – воскликнула Илландия, теряя самообладание. – Так вот, значит, кто похитил моего сына!..

– Он не похищал меня, – прерывая поток материнского ужаса, сказал Ангелон. – Это сделали чернослужники.

На мгновение повисло молчание, казалось, Илландия потеряла дар речи, а вместе с ним и дыхание.

– Что?.. – наконец выдохнула она, хватаясь за сердце. – Чернослужники?..

– Они похитили его, чтобы шантажировать меня, – резко выпалил Саэрвил.

Глаза Илландии округлились от ужаса.

– Что?.. – вновь выдохнула она.

– Они похитили его, чтобы заставить меня делать то, что им было нужно. Много лет они уже следят за вашей семьёй и, угрожая мне расправой над сыновьями, вынуждали служить Дьяволу, но сейчас он мёртв, и мы…

Илландия прервала разъяснения Саэрвила, резко перейдя на визг:

– Я так и знала, что когда-нибудь ты вляпаешься в неприятности! Но почему из-за тебя должны страдать мои дети?!

Вдруг дверь, которую она держала, распахнулась нараспашку, и рядом с ней появился лысоватый мужчина в ярких узких красно-синих кальцони и бардовом кафтане с белой оторочкой, подпоясанным кожаным ремнём с золотой пряжкой, который держал вываливающийся живот.

– Что случилось, дорогая? – басом спросил он, но его взгляд сразу выхватил Метателя Ножей. – Ты что здесь делаешь?

– Мы пришли предупредить вас, – вновь начал Саэрвил. – Вам грозит опасность, чернослужники могут в любой момент прийти и убить вас. Вам нужно покинуть город немедленно.

– Что за чушь ты несёшь.., – скривившись от презрения, выплюнул муж Илландии.

– Это правда! – вперёд выступил Ангелон. – Я был у них в плену, они так же есть здесь, в городе. Вам грозит опасность, и я прошу вас, убегайте сегодня же!

В этот момент сзади к Илландии подошёл мальчик, чьи взъерошенные кудри блеснули золотом на солнце. Лицом он словно скопировал старшего брата и родного отца, а вот цвет волос унаследовал от своей прекрасной матери.

Увидев ребёнка, Саэрвил почувствовал, как его сердце разом ускорило свой ход.

– Здравствуй, Галлейн, – нежно улыбнувшись, произнёс он.

Илландия закрыла ребёнка собой, словно боялась, что Метатель Ножей заберёт у неё и младшего сына.

– Уходи от сюда, – пробасил её муж.

– Не глупи, Пезоний, – нахмурился Саэрвил. – Я пришёл не для того, чтобы разрушить вашу семью…

– Ты уже это делаешь, – горько прозвучала Илландия и, взглянув на Метателя Ножей со слезами, бросила старшему сыну: – Ангелон, домой!

– Нет! – воскликнул мальчик и, сделав шаг назад, вновь встал позади отца. – Мы говорим правду! Вы должны уехать отсюда!

– Я сказала, домой!

– Нет! Я останусь вместе со своим отцом!

Ангелон схватил Саэрвила за руку. Драматичная пауза словно разрезала пространство гнетуще-звонким молчанием. Глаза Илландии расширились от ужаса, она изменилась в лице несколько раз, а Галлейн, вновь показавшись из-за спины матери и сначала с нескрываемым изумлением воззрившись на брата, перевёл взгляд на того, кого он назвал отцом.

Нахмурившись, Пезоний процедил сквозь зубы:

– Домой, Ангелон. Живо.

– И не подумаю! – зло на него посмотрев, воскликнул мальчик. – Ты мне никто, и не имеешь права приказывать! Теперь я знаю правду!

– Прошу вас, прекратите, – прервал их перепалку Саэрвил. – Сейчас не время для выяснения отношений. Вы в серьёзной опасности и должны бежать отсюда.

Внезапно его обожгла звонкая пощёчина, которой его наградила Илландия.

– Я знала, что когда-нибудь ты вернёшься и всё испортишь! – зло и с обидой воскликнула она.

Но Метатель Ножей её уже не слышал, ибо недалеко от них из-за поворота показались чернослужники.

– О, нет, – угрюмо прозвучал Саэрвил. – Они уже здесь.

Все дружно посмотрели туда, куда был прикован его взгляд. Несколько десятков чернослужников, гремя оружием, чёрной стеной неотвратно приближались к ним.

Глаза Илландии распахнулись от ужаса.

– Чернослужники! – воскликнула она. – Так ты не солгал!

– Что теперь делать? – спросил Ангелон, сжимая руку отца сильнее.

Саэрвил повернулся к ним.

– Бегите из города, – быстро заговорил он. – Уезжайте в столицу, там сядьте на корабль до Красных островов…

– Ты предлагаешь нам переселиться на острова?! – взвизгнула Илландия.

– Вам опасно оставаться на материке, чернослужники есть во всех королевствах, они найдут вас!

– Они бегут сюда! – дёрнув отца за руку, крикнул Ангелон.

Саэрвил оглянулся и увидел, как головорезы, обнажив оружие, угрожающе блеснувшие на солнце, стали быстро приближаться.

– Бегите! – крикнул Саэрвил Илландии, отходя на середину дорожки. – Я задержу их!

Но Илландия и её муж, находясь в шоке от происходящего, всё ещё не могли принять решение.

– Бегите же! – вновь крикнул Саэрвил.

Наконец, схватив Галлейна за руку, Илландия первой выбежала из дома, следом за ней последовал и муж. На них сразу обрушился град стрел, но Саэрвил в свою очередь силой воздуха сбил всех чернослужников с ног. Поражённые невероятной силой Саэрвила беглецы на мгновение остановились, но потом Илландия, протягивая руку старшему сыну, крикнула:

– Ангелон! Бежим скорее!

Но тот отрицательно покачал головой и не сдвинулся с места.

– Ангелон! – вновь вскричала Илландия.

Пока чернослужники с трудом принимали вертикальное положение, Саэрвил повернулся к сыну и положил руки ему на плечи.

– Ангелон, иди с ними. Так будет лучше для всех…

– Нет, я хочу остаться с тобой! – взмолился Ангелон. – Пожалуйста, не отказывайся от меня!..

В его глазах стояли слёзы, преумножая и без того необъятную бездну его тёмно-карих глаз.

– Хорошо, – кивнул Саэрвил. – Тогда, держись за мной.

В это мгновение, едва не задев Ангелона, мимо них пролетела стрела. Илландия тонко взвизгнула, а Саэрвил обернулся как раз в тот момент, когда несколько чернослужников, подбежав к ним, уже собирались нанести удары, но он успел поставить воздушный щит и откинуть их в сторону. Мимо Ангелона вновь пронеслась стрела, за что выпустивший её немедленно поплатился жизнью – Саэрвил вскинул его на головокружительную высоту и, пока тот с визгом летел прямиком в лапы смерти, сотворил огромную невидимую стену, дабы чернослужники не могли прорваться к ним.

Взяв в руки Фиона, Саэрвил заглянул ему в чёрные бусинки глаз.

– Улетай отсюда, Фион, – тихо произнёс Саэрвил, и сапсан, поняв друга, взлетел.

В этот момент у него за спиной раздался крик Илландии, Саэрвил обернулся и увидел, что ещё один отряд чернослужников преградил им путь. Молниеносно поднявшись в воздух, он перелетел ближе и смёл новоявленных головорезов в сторону, но в это время стена с другой стороны исчезла, и чернослужники яростно ринулись к ним.

Эралькса и Резагда вернулись к таверне и, войдя под её свод, оказались в пропитанном запахом пива помещении. В большом зале весело галдели мужчины, курили трубки старики, создавая завесу из дыма и гари, а между столиками сновали дородные служанки с подносами в руках. За одним из столиков сидели Дармар и юные элементали. Миприя о чём-то рьяно спорила с чародеем, Иджвал с интересом её слушал, а Кеннбурга, откинувшись на спинку стула и положив ноги на стол, с удовольствием прикладывалась к большой кружке с пивом.

Когда женщины подошли к ним, спор чародея и Миприи закончился раскатистым хохотом Дармара.

– Ну и девица! – весело воскликнул он и, взглянув на Эральксу и Резагду, спросил: – И в кого она у вас такая упрямая?

– Я сама задаюсь тем же вопросом, – ответила Эралькса, опускаясь на стул рядом с чародеем.

Иджвал внимательно оглядел Резагду, чей новый наряд состоял из серо-фиолетового простого платья с широкими карманами на юбке и с корсетным лифом на боковых шнуровках, из под коротких рукавов которого струилась летящая белоснежная ткань рукавов от нижнего лёгкого платья. Даже в таком простом наряде обычной горожанки Резагда выглядела привлекательно, и едва она появилась в таверне, взгляды присутствующих мужчин сразу устремились в её сторону. Чёрные, как смоль, волосы Резагды свободно спускались небрежными волнами до самых бёдер, что только дополняло образ духом свободы и независимости. Ведь женщины королевства Огзибас никогда не появлялись на публике с распущенными волосами, девушки создавали изысканные причёски и покрывали головы вуалью, а замужние дамы носили сложные в исполнении головные уборы. Поэтому когда ведьма появилась в таверне, даже служанки стали перешёптываться.

Не обращая внимания на то, какой интерес вызвала у людей, Резагда села на стул.

– Ты очень красива, – улыбнувшись, произнёс Иджвал.

Эти простые и искренние слова, произнесёнными устами тринадцатилетнего мальчика, заставили Резагду улыбнуться ему в ответ.

– Благодарю, – слегка склонила она голову.

В этот момент, резко поменявшись в лице, Иджвал, с грохотом опрокинув свой стул, неожиданно вскочил с места.

– Что с тобой? – спросила Резагда.

Мгновение Иджвал стоял, вглядываясь куда-то сквозь пространство. Его лицо выражало неподдельную тревогу, он напрягся, словно перед прыжком, а от его тела исходили волны страха.

– Они в беде, – кинул он и бегом бросился прочь из таверны.

Миприя и Кеннбурга резво вскочили с мест и выбежали за ним следом, но сразу за порогом едва не налетели на него. Иджвал стоял недвижимо, словно статуя, и вновь вглядывался куда-то вне пространства.

– Где они? – спросила Миприя.

Частицы воды, испаряясь на жаре, выстроили перед взором Иджвала цветной путь к Саэрвилу и Ангелону, приобретая те цвета, которые незримо для других имели только они.

– За мной! – крикнул он, рванувшись вперёд через улицу, и девушки последовали за ним.

Дармар с Эральксой поспешили вслед за молодёжью, но остановились на пороге, с удивлением обнаружив отсутствие Резагды. Старейшая из элементалей по-прежнему сидела на одном месте, словно приросла к стулу, и задумчиво смотрела в стол.

– Ты идёшь, Резагда?! – спросил чародей. – Саэрвил и Ангелон в опасности, медлить нельзя!

Но Резагда продолжала молча сидеть на месте, и, не дождавшись ответа, Дармар и Эралькса вышли из таверны, успев увидев убегающих элементалей.

В душе Резагды боролись противоречивые чувства, с одной стороны она страстно желала прийти на помощь ставшим глубоко родным людям, но с другой стороны так и не смогла простить Саэрвила за его двойное предательство. Именно это чувство глубокой обиды заставляло её замереть, не позволяя броситься на помощь. Но через некоторое время, глубоко вздохнув, Резагда решительно встала и быстро вышла из таверны на пыльную улицу.

– Куда они ушли? – спросила она Дармара и Эральксу.

– Туда, – указала перстом Эралькса и, качнув головой, добавила: – Нам их точно не догнать.

Но Резагда, не слушая мать, уже прытко бежала за остальными элементалями.

– А мы так и будем здесь стоять? – смотря ей вслед, задумчиво спросил Дармар.

– А что нам ещё делать? Мы уже не в том возрасте, чтобы по городу носиться, как сумасшедшие.

– И то верно, но только мне неспокойно за них…

Некоторое время они стояли молча, но в какой-то момент, взглянув друг на друга, дружно сказали:

– Возьмём коней!

Улыбнувшись столь милому синхронному ответу, они прошли к конюшне.

– Вот, глупцы! – уже сидя на лошади, хмыкнула Эралькса, имея в виду юных элементалей. – Так спешили, что забыли про коней.

Элементали прибежали к месту сражения в тот момент, когда Саэрвил из последних сил пытался сдержать натиск врагов. Он попеременно сметал наступающих чернослужников то с одной стороны, то с другой, одновременно прикрывая Ангелона, также дававшего отпор головорезам несмотря на страх, от которого его буквально колотило. В широко распахнутых от ужаса глазах мальчика стояли слёзы, но он продолжал отбивать удары врагов мечом, подаренным Миприей, и, когда один из головорезов пал от его руки, Ангелон невольно вскрикнул и замялся. Ещё мгновение, и очередной чернослужник, занеся над его головой меч, несомненно, убил бы его, но тут в бой вступили подоспевшие элементали.

Миприя оказалась проворнее, и нацелившийся на Ангелона чернослужник сам лишился головы.

– Никогда не сомневайся! – встав рядом с мальчиком, крикнула ему Миприя.

Иджвал, протянув дорожку изо льда, проехал по ней, на ходу замораживая чернослужников одного за другим, а уже изрядно подвыпившая Кеннбурга, наслаждаясь видом развернувшегося боя, воспламенилась и, распахнув рот, изрыгала огонь, словно взбесившийся дракон. Пламя было столь сильным, что объяло половину нападавших и перекинулось на дома. Горожане, ранее наблюдавшие за сражением в окна, стали с криками выбегать из горящих домов, которые, не выдержав мощной энергии стихии, рушились на глазах. Потоком воды Иджвал попытался потушить их, но было поздно, стремительное пламя в считанные мгновения пожрало дома и они обвалились.

В этот момент к месту боя подбежала Резагда и, узрев весь ужас происходящего, нахмурилась. От одного этого действия брусчатка на дороге раскололась, вздулась, и земля, недовольно урча, стала расходиться. От начавшегося землетрясения чернослужники стали падать, их ряды рассыпались, а горожане с дикими воплями бросились в разные стороны.

– Остановите бой! – прогромыхала Резагда.

Земля образовала вздутые волдыри на дороге, отделив чернослужников от Ангелона, Миприи и Кеннбурги. Саэрвил, то ли от усталости, то ли от голоса возлюбленной, со своей стороны направил на вторую группу оставшихся в живых чернослужников поток штормового ветра такой силы, что он откинул их на значительное расстояние, но вместе с тем, ударившись гигантскими воздушными кулаками в дома, разрушил строения. Вновь послышались панические крики горожан, которые ещё больше разозлили Резагду и, пока первая кучка чернослужников приходила в себя после лёгкого землетрясения близ неё, она вскричала:

– Вы что с ума сошли?! – вскричала она.

– Мы не хотели, – вальяжно ответила Кеннбурга. – Они напали первыми…

– Это не оправдание! Вы хотите разрушить город?! Уже столько домов снесли, люди ранены!

– Ты права, – вышел вперёд Саэрвил. – Но я пытался сдержать чернослужников, чтобы мать Ангелона вместе с моим младшим сыном успели скрыться.

Резагда зло на него посмотрела, но, ничего не ответив, с отвращением отвернулась.

– Они успели уйти из города? – спросил у Саэрвила Иджвал.

– Да, но, похоже, нас засекли ещё при въезде в город, слишком уж быстро они появились. Я думаю, они уже разослали послания с предупреждением, в том числе на запад.

В глазах Иджвала вспыхнул панический ужас, бледность резко окрасила его кожу, словно длань смерти, прикоснувшись, забрала его жизнь.

– Мои сёстры.., – выдохнул юный элементаль.

Саэрвил качнул головой, и в этот момент двое чернослужников попытались напасть на Резагду сзади, но она даже не повернулась, зато выросшие в мгновение ока растения опутали их, а следом всех ещё оставшихся в живых врагов. Стебли змеями обвившись вокруг шей головорезов, принялись их безжалостно душить.

Послышался звонкий топот копыт, и к месту происшествия резвым галопом подъехали Дармар и Эралькса.

– Что здесь произошло?.. – встав позади Резагды и оглядывая руины домов и валивший от них дым, спросил чародей.

Но едва он успел произнести эти слова, как со всех сторон, протискиваясь между развалинами, появилась городская стража, пехотинцы и даже конница.

– Вот, попали, – недовольно скривив губы, проворчала Эралькса.

Стражники остановились и, обнажив мечи, выставили щиты вперёд.

– Предлагаю вам сдаться без боя! – крикнул командир. – Сложите оружие, и на суде это послужит основанием для смягчения приговора!

Резагда огляделась по сторонам и бросила остальным элементалям:

– Нам нужно уходить отсюда.

– Интересно, как? – спросила Кеннбурга. – Нас окружили.

– Будем отбиваться? – предположил Иджвал.

– Нет! – внезапно жёстко прозвучала Резагда, строго взглянув на элементаля воды.

– Тогда, что ты предлагаешь?

На мгновение повисла напряжённая пауза, которую нарушил стук мечей по щитам. Стража перешла в наступление.

– Перенеси нас! – вдруг воскликнула Миприя, глядя на Саэрвила.

– Что?.. – не понял он.

– Перенеси нас всех по воздуху сразу на западное побережье! Так мы успеем спасти сестёр Иджвала и не разрушим город!

– Но я… Я ни разу не пробовал переносить столько людей за один раз и на такое большое расстояние!

– Это будет проще, если у нас будет судно, которое тебе нужно будет толкать, – и, взяв Иджвала за плечо, она приказала ему: – Создай изо льда лодку, в которой мы все поместимся.

– Понял, – кивнул элементаль воды и, отойдя на шаг, одним движением руки образовал под собой ладью.

– Что?! Ну, нет! – воскликнула Кеннбурга и, с отвращением указав на ледяную лодку, продолжила: – Я не полезу в это корыто, и не собираюсь лететь с вами по воздуху! Это паршивый план!

– Это наш единственный план! – возмутилась Миприя.

– От этого он не перестаёт быть паршивым! По мне так лучше в бою сдохнуть, чем разбиться об землю в лепёшку!

Миприя посмотрела на угрожающе приближающихся стражей.

– Задержи их! – скомандовала она Саэрвилу.

Элементаль воздуха закружился в танце и, образовав вихрь, откинул стражников с одной стороны, а развернувшись, ударил мощной дланью ветра в другую сторону. Пехота и конница были отброшены далеко назад, но не прошло и мгновения, как на них посыпались стрелы. Иджвал сразу занял оборону, выпуская куски льда, которые разбивали летящие в них острия смерти.

Миприя схватила Кеннбургу за руку и прорычала ей в лицо:

– Не глупи!

Втолкнув огрызающуюся подругу в ладью, она вместе с Ангелоном залезла следом. Резагда помогла матери спуститься с коня, и вместе с Дармаром они заняли своё место.

– Саэрвил! – позвала Миприя.

Откинув порывом ветра нескольких лучников в объятия смерти, Саэрвил опустился на ладью.

– Это не важный план, я не думаю, что смогу…

– Вот именно! – подала голос Кеннбурга. – А я не собираюсь проверять твои способности!

Она попыталась вылезти из ладьи, но Миприя, схватив её за руку, грубо усадила на дно. Приблизившись к Саэрвилу почти вплотную и заглянув ему в глаза, она очень серьёзно сказала:

– Ты сможешь.

Миприя положила руку ему на грудь в области сердца, и Саэрвил почувствовал, что воздух стал наполнять его естество с новой, знакомой, но давно забытой силой. В глазах Миприи зажёгся лукавый огонёк, губы растянулись в хитрой полуулыбке. Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, пока по телу Саэрвила не пошла мягкая дрожь.

Почувствовав взаимную симпатию и некое притяжение между дочерью и элементалем воздуха, которое обожгло её словно огнём, Резагда поначалу невольно сделала шаг вперёд, желая грубо прервать их, но потом отвернулась, зарыв все свои чувства глубоко внутри. Она увидела очнувшихся от атаки стихий Воздуха и Воды стражников, которые вновь ринулись к ним.

– А теперь действуй, – донёсся до Резагды томный полушёпот Миприи.

Она хотела вновь оглянуться, но заставила себя наблюдать за стражниками, под ногами которых вдруг задрожала земля и, разверзнув уста, приглашала вопивших от ужаса людей в свою прекрасную бездну.

Глубоко вздохнув и закрыв глаза, Саэрвил сосредоточил силу воздуха вокруг ладьи. Являясь для других неощутимой стихией, для него воздух был осязаемым и зримым. Он чувствовал его трепетные прикосновения, едва уловимые для простого обывателя или незаметные вовсе, чувствовал непокорную ускользающую субстанцию каждой клеточкой своего тела, вне и внутри себя, и наслаждался тем, что мог творить невидимые формы из столь таинственного бесплотного существа.

Покорный элементалю воздух легко оторвал ладью от земли и стал медленно возносить её всё выше и выше. Кеннбурга, вцепившись одной рукой в бортик, другой за ногу Миприи, с расширившимися от ужаса глазами сидела неподвижно, как изваяние, словно одно её малейшее движение могло заставить ладью рухнуть вниз. Но Саэрвил удачно вознёс их к самым облакам, спрятавшись в которых, они продолжил свой путь на запад, покидая потрёпанный ими и лежавший теперь далеко внизу Славный город.

Глава 3

Порт Гарле́я в западном королевстве Помпе́н всегда встречал путников колоритной смесью из запахов рыбы, гниющего дерева, чаячьего помёта, водорослей и железа. Многочисленные, привязанные к кнехтам, рыбацкие лодки мерно постукивали о помост, а заходящие корабли возвещали о прибытии звоном колоколов. На пристани кипела обычная работа: рыбаки складывали сети, фасовали рыбу, громыхали ящиками и бочками, и нечленораздельно орали, изъясняясь друг с другом на местном диалекте. Бело-серые дома стояли ровными рядами, вокруг и меж которых сновали горожане, вдали квадратной звонницей возвышался собор, слева от которого на спуске опасно накренившись стоял выстроенный в виде башни дом с вывеской «Три Сестры».

В этом странном доме за столом просторной чистенькой кухни находились три молодые женщины, а напротив них с поникшей головой сидел Иджвал. Появившись утром на пороге давно покинутого дома, элементаль был встречен искренней радостью, тёплыми объятиями и вкусной, хоть и скромной, стряпнёй своих так глубоко любимых сестёр, но когда ему пришлось рассказать им всю правду, тёплая атмосфера воссоединения сменилась печалью.

– Я вернулся, чтобы спасти вас, – говорил Иджвал, стараясь не смотреть сёстрам в глаза. – Несколько лет назад к вам уже приходили чернослужники… Они по-прежнему здесь, в этом городе, и в любой момент могут прийти вновь. Вам нужно бежать отсюда, как можно скорее…

– Но зачем мы понадобились этим чернослужникам? – прервала его женщина в простом зелёном платье со светло-русыми кудрями, непослушными завитками спадающими на лоб из-под чепца. – Что им от нас нужно?!

– От вас ничего, это из-за меня вам грозит смерть. В обмен на вашу безопасность я поклялся служить их хозяину, но с друзьями нам удалось его убить. Однако ничего не закончилось, его люди на свободе и могут причинить вам зло…

– Подожди, подожди… Зачем ты был нужен Дьяволу? Что ты, мальчик, мог ему дать?

Собираясь с духом, Иджвал долго молчал, но потом, решив не скрывать от сестёр правду о себе, выдохнул:

– Я элементаль воды…

По кухне прокатился вздох изумления.

– Это правда? – спросила низким голосом девушка в коричневом платье со столь же золотистыми локонами, как и у младшего брата, собранными в разлохмаченный пучок на затылке.

– Мы слышали об элементалях, – залепетала самая юная девица в розом платье с косой на плече. – Торговцы с Андинеи всем рассказывают небылицы о четырёх людях, якобы обладающих магией стихий, которые освободили королевство от захватчиков. Но… это же просто сказки!

И в этот момент словно по волшебству в пространстве перед ними возникли капли, которые, плавно стекая друг в друга, соединяясь и сплетаясь в танце, образовали из воды лилию. Распустившись прозрачно-серебристыми лепестками, она застыла и, быстро покрывшись инеем, упала прямо в протянутую руку элементаля воды, где, вновь превратившись во влагу, разлилась по его ладони и исчезла.

Три сестры с изумлением смотрели на это красивое проявление стихии воды, которое Иджвал создал, чтобы уверить их в том, кто он есть на самом деле. Когда вода исчезла на его ладони, он тихо, словно кто-то мог их услышать, сказал:

– Это не магия. Я – дух воды, – и, взглянув на их смятенные лица, взмолился. – Глибосе́на, Озе́тта, Амари́та… Прошу вас, покиньте город немедленно! Уплывайте на острова, там вы будете вне их досягаемости!..

– А как же ты? – спросила старшая сестра.

– Когда всё закончится, я сам вас найду. Обязательно найду, где бы вы ни находились.

Сёстры не стали спорить с младшим братом и долго раздумывать. Память ещё хранила событие давно минувших лет, когда чернослужники похотливо щупали их, срывая одежды и отрезая локоны. Временами им казалось, что за ними будто кто-то наблюдает, и страх снова попасть к головорезам в руки, который они испытывали эти годы, усилился, побудив их действовать быстро.

Наскоро собрав необходимые вещи, еду и скопленные за годы деньги, сёстры в сопровождении Иджвала отправились на пристань, откуда в полдень отправлялось торговое судно к дальним островам. Заплатив капитану за переправу, они благополучно взошли на корабль и, встав по правому борту, на прощание дружно помахали брату. Корабль отошёл от причала, а Иджвал, приподняв руки, резко разжал пальцы, из-за чего море, придя в движение, порывисто подхватило судно и большой волной толкнул его далеко вперёд. Послышались крики, люди, ничего не понимая, забегали по палубе словно перепуганные крысы, и только сёстры элементаля, изумлённые такой силой, продолжали неподвижно стоять по правому борту и смотреть на него. Когда корабль оказался достаточно далеко, море резко стихло, и озорные волны рассыпались на шипящую пену, а Иджвал, чувствуя только щемящую грусть, поплёлся прочь.

Недалеко от порта, развалившись на песке после тяжёлого перелёта, отдыхали хранители. Эралькса, измученная долгим перелётом, сидела с угрюмым выражением лица, потирая больную поясницу, а Дармар, подперев щёку ладонью, дремал, сидя рядом. Недалеко от них Миприя и Кеннбурга о чём-то громко говорили, непринужденно смеясь и весело жестикулируя, а по другую сторону Ангелон, сливаясь с окружающим пространством, молча сидел подле отца. Лениво облокотившись локтём на землю, Саэрвил пальцами другой руки задумчиво перетирал песок, иногда подбрасывая его вверх, и частицы, остановившись на уровне его лица, легко устремлялись ввысь спиральными завитками.

Вдруг Ангелон, обернувшись к отцу, тихо спросил:

– Ты любил мою маму?

Саэрвил посмотрел на сына.

– Да. Когда-то я очень любил её, – кивнул он.

Выдержав паузу и собравшись с духом, Ангелон решился на вопрос:

– Тогда почему ты оставил нас?

Ожидая этого вопроса, Саэрвил сел и, обхватив колени, глубоко вздохнул.

– Я… не мог остаться с вами, – нерешительно начал он, с трудом подбирая слова и избегая смотреть сыну в глаза. – Илландия вышла замуж, потому что… я ведь бродяга и очень ненадёжен. И как ты уже понял, вдобавок ещё трус и предатель…

Ангелон внимательно смотрел на сидевшего с поникшими плечами отца, а лёгкий бриз ласково трогал его огненные, переливающиеся на солнце пламенем, волосы, точно такие, как и у него самого. Они были очень похожи, не только внешне, но и внутренне, ибо Ангелон чувствовал необычайное духовное родство с Саэрвилом, и, несмотря на то, что находился сейчас подле него, испытывал щемящую тоску за те долгие годы разлуки.

– Чтоб ты знал, я не считаю тебя трусом, – ласково произнёс мальчик.

Саэрвил обернулся к нему.

– И спасибо тебе за это, – улыбнулся он.

Они надолго замолчали, пока взгляд Ангелона не выхватил стоявшую у самой кромки воды Резагду. Она держала новенькие башмаки в руке, и морские волны-детки, радостно накатывая, ласково щекотали её ноги.

– Ты любишь эту женщину? – внезапно спросил Ангелон.

Понимая, о ком говорит сын, Саэрвил посмотрел в сторону Резагды. За месяц их совместного путешествия элементаль земли ни разу с ним не заговорила, а взгляд, которым она изредка его удостаивала, был полон презрения и, казалось, ненависти. Резагда просто старалась его не замечать, держась с холодной отчуждённостью и на расстоянии, словно от прокажённого, хотя даже от прокажённого она бы так не шарахалась, была бы ласкова и приветлива в стремлении исцелить своей благодатной силой. Но с ним… Саэрвил не судил её даже в душе, понимая и разделяя чувства Резагды к себе самому, потому что уже давно считал себя ничтожнейшим из людей. Сколько боли отразилось в глазах Резагды в ночь, когда Саэрвил привёл её дочь в логово Ворона и когда она узнала о его двойном предательстве! Эти глаза, полные ужаса, страдания и бессознательного отрицания раскрывшейся правды, он не забыл и уже никогда не забудет. Поэтому единственным его желанием стало получить прощение Резагды, чтобы она более не сторонилась его, дабы они стали, как и прежде, близки.

– Сейчас это уже совсем не важно.., – наконец, после долгих раздумий, ответил Саэрвил на вопрос сына.

Море стелилось пурпурной гладью, игриво сверкая бликами под стоящим высоко над горизонтом солнцем. Густые, как горная гряда, серо-перламутровые облака порой пытались скрыть его от мира, но лучи светила прорезали их, словно стрелы полотно, проливая сладко-золотистый свет и придавая причудливый оттенок воде. На её поверхности, пламенея малиновой полоской, мягко ластились водоросли, а на берегу высились пыльные холмы, на которые время от времени набрасывались взлохмаченные волны и, с довольным рокотом разбиваясь на узорную пену, порождали в пространстве протяжное нежное эхо. Именно за столь необыкновенное пение живущие на этом доброжелательном берегу люди прозвали море «Певучим».

Стоя неподвижно, Резагда любовалась прекрасным пейзажем, который дарила природа, но мыслями она постоянно возвращалась в те времена, когда находилась в плену Ворона, вспоминая то, каким странным путём стала раскрываться тёмная сторона её силы. Перед внутренним взором возникло лицо алхимика, и память принялась заботливо воспроизводить его слова, предназначенные непосредственно для неё.

Резагда сунула руку в широкий карман и, достав оттуда сложенный кусок пергамента, развернула его. Это была карта, путь к тайнику Гальгеди.

«…Вы лишь наполовину люди… Побори свой страх и вспомни о том, кто ты. Стань истинной хранительницей Земли…» – прозвучал голос погибшего друга в её голове.

Размышления Резагды прервал крикливый голос Эральксы, изливавший в пространство недовольство.

– Как мне всё надоело! – ворчала Эралькса. – Больше месяца мотаемся по разным городам без возможности нормально отдохнуть! Ни поесть по-человечески, ни помыться, ни справить нужду! Я уже стара для столь отвратительного путешествия!.. Ох, дом! Милый дом… Где была тёплая мягкая постель, очаг и кружка отменного пива…

Резагда обернулась к друзьям.

– Нам нужно добраться до Гвизенского королевства, – сообщила она.

– Что?! – возмутилась Эралькса. – Я только что сказала, что мне надоело всё это чёртово путешествие, а ты предлагаешь отправиться дальше?! Мы ведь уже сделали всё, что было нужно! Освободили города Андинеи, спасли семьи Саэрвила и Иджвала! Теперь-то можно уже угомониться!

– Наш друг Гальгеди оставил мне этот ключ, – Резагда вытащила из кармана большой ржавый ключ и показала друзьям, – от своего тайника и карту, как до него добраться. Это было его последним наказом для меня, чтобы я забрала из тайника его исследования.

– Что ещё за исследования? – спросила Кеннбурга.

– Делом всей жизни Гальгеди было исследование пяти элементов. В тайнике хранятся знания о нас.

– Тоже мне сокровища! – фыркнула Кеннбурга. – Золото или драгоценные камни были бы куда полезнее.

Со смехом взглянув на подругу, Миприя спросила:

– Разве тебе не интересно узнать о себе, как об элементале, больше?

– Я итак уже всё о себе знаю, – и, откинувшись на песок, Кеннбурга добавила: – Золото нам бы действительно помогло, оно бы нас хотя бы кормило.

Вернулся Иджвал, в глазах которого стояла бездонная грусть, и весь его скорбный вид говорил об утрате. Завидев его, Миприя встала со своего места.

– Что-то случилось? – подбежав к нему, обеспокоенно спросила она.

Все друзья напряглись, не отрывая от элементаля воды настороженного взгляда.

Иджвал качнул головой.

– Нет.., – глухо прозвучал он. – Я успел посадить их на корабль.

Ободряюще улыбнувшись, Миприя обняла его за плечи.

– Главное, твои сёстры спасены, – прошептала она, шутливо взлохматив его непослушные волосы.

– Что дальше? – спросил Иджвал, одновременно обращаясь ко всем друзьям.

– Я предлагаю всем нам отправиться к тайнику Гальгеди, – сказала она. – Там он оставил свои исследования, из которых мы сможем узнать свою истинную природу и понять, кто мы есть на самом деле.

– С этим он обратился к тебе перед смертью?

Резагда кивнула.

– Значит, – улыбнулся Иджвал, – отправляемся в путь.

Саэрвил поднялся на ноги.

– Я готов. Создавай снова свою ладью…

– Ну, нет! – перебила его Эралькса. – Я не выдержу ещё одного перелёта!

– И я тоже! – подала голос Кеннбурга.

– Может купим лошадей? – предложил Дармар.

– Денег уже не хватит, – сказала Эралькса.

– Тогда угоним?

Резагда строго глянула на чародея, как на нашкодившее дитя.

– Что? – невинно вытаращив глаза, протянул он.

– Может поплывём на корабле? – предложил Иджвал.

– Корабль тоже денег стоит, – ответила Эралькса. – На каждого не хватит оплатить переправу.

Лицо Иджвала преобразилось, в глазах блеснула лисья хитринка, а губы изогнулись в обаятельно-загадочной улыбке.

– Ждите здесь, я смогу достать корабль, – заявил он и, резко развернувшись, направился обратно в порт.

Друзья непонимающе переглянулись, кто-то равнодушно пожал плечами, и только Резагда, сощурив глаза, с подозрением смотрела ему вслед.

Придя в порт, Иджвал медленно прошёлся вдоль набережной, внимательно разглядывая стоявшие корабли и лодки. Какие-то суда чинили, меняя оснастку, или загружали товарами, и лишь одинокий тендер, на котором не было видно людей, спокойно покачивался на волнах.

Невозмутимо пройдясь по причалу, Иджвал взошёл на корабль и, насторожено наблюдая за моряками на других близлежащих кораблях, прогулялся по палубе. Внезапно откуда-то появились двое мужчин в потрёпанных штанах и распахнутых на груди рубашках.

– Эй, ты кто такой? – пробасил толстяк с алой косынкой на голове, угрожающе скалясь беззубой улыбкой.

– Тебе чего здесь надо, парень? – спросил другой лысый, но с окладистой бородой мужчина.

Не дожидаясь когда они поднимут тревогу, Иджвал мысленно призвал морскую воду, которая, поднявшись на достаточную высоту и преобразившись в кулак, схватила моряков и выбросила их за борт. Взмахом руки Иджвал оживил море, и, охватив тендер со всех сторон, оно стремительно понесло его прочь из гавани, но выкинутые за борт моряки, вынурнув на поверхность, начали громко кричать, призывая на помощь. Все, кто находился на пристани, так же обратили внимание на ускользающий корабль и подняли тревогу. Послышался звон колоколов, крики и бег множества ног. Несколько куттеров устремились вслед за похищенным кораблём, раздались выстрелы, а Иджвал в ответ призвал на стреляющих волну, которая смыла их за собой, и пустил корабль вдоль берега, по которому бежали люди.

Хранители по-прежнему отдыхали на берегу, когда к ним, кажется, возникнув из неоткуда, стал быстро приближаться корабль. Вскоре они с удивлением заметили на нём активно жестикулировавшего Иджвала.

– Быстрее взбирайтесь на корабль! – прокричал он им.

Прогуливавшийся по берегу Саэрвил, разведя руками, недоумённо спросил:

– Откуда ты..?

Но не успел он закончить вопрос, как со стороны порта показались десяток нёсшихся в их сторону куттеров, а по берегу бежала в их сторону многочисленная толпа.

– Ага, – скривился в усмешке Саэрвил, – теперь понятно…

Кеннбурга и Миприя, вскочив с мест, кинулись к кораблю и резво на него взобрались, а Саэрвил, подхватив сына руками ветра, помог ему приземлиться на палубу, после чего взлетел сам. Пронзительный рёв и тревожный бой колоколов разрезал пространство, куттера угрожающе приближались, снова послышалась стрельба. Взмахнув руками, Саэрвил поставил воздушную стену, и корабли, врезаясь в невидимую преграду, опасно кренились, собираясь вот-вот перевернуться. Бежавшие по берегу моряки тоже остановились, и те и другие что-то нечленораздельно кричали и слали проклятия на головы воров.

Дармар помог Эральксе подняться, и, с помощью юных хранителей, скинувших им тросы, они взобрались на тендер. На берегу осталась только Резагда.

– Мама, чего ты ждёшь?! – крикнула ей Миприя, затаскивая бабушку на борт.

– Вы все с ума посходили! – рассвирепела Резагда. – Что вы творите?! Красть – это последнее дело!

– Выбора не было!

– Выбор есть всегда!

– Да перестань ты уже читать мораль! – рявкнула Кеннбурга.

– Чтоб тебя!.. – попыталась выругаться Миприя. – Давай живо на корабль!

Земля под ногами Резагды стала расти и, поднявшись на достаточную высоту, приблизила её к борту корабля. Спрыгнув на палубу, она оказалась рядом с дочерью, а выросший холм вновь опал к земле. Саэрвил разбил воздушную стену, а Иджвал повернулся к морю, которое вновь послушно понесло судно на неукротимой волне вперёд.

– Мы – элементали, и не должны использовать свою силу во зло, – с негодованием заговорила Резагда, обращаясь ко всем присутствующим.

– Кто сказал, что не должны?! – со злостью выплёвывая сквозь зубы слова, набросилась на неё Миприя. – Твои божки?!

Резагда смотрела на дочь с неприкрытым изумлением, ибо впервые видела её такой агрессивной.

– Ты отсутствовала восемь лет из-за этой глупой идеи своего несуществующего божка, – продолжала рычать Миприя, – который якобы приказал тебе не пользоваться силой, хотя ты, старейшая и сильнейшая, одна могла справиться со всеми чернослужниками и даже разрушить гнездо Ворона! Ты могла бы освободить не только себя, но и весь мир намного, намного раньше! Своим бездействием ты причиняешь только больше зла, как ты не понимаешь этого! И если бы не Саэрвил!..

– Что? – лицо Резагды мгновенно потемнело, брови недобро сдвинулись, губы сжались, а в глазах вспыхнула мстительная ярость. – Саэрвил?! – ревниво буркнула она.

– Да, Саэрвил! – выкрикнула Миприя в лицо матери. – Если бы сейчас он не задержал корабли, нам бы пришлось дать им всем отпор! Ты всё время повторяешь, что нельзя причинять вред, но останови они нас из-за твоей нерешительности, мы бы нанесли им ещё больший вред!

– Но кража имущества тоже вред, – попыталась возразить Резагда.

– Не такой, как лишение жизни и здоровья! Уверена, моряки переживут потеряю корабля.

Резагда сокрушённо качнула головой.

– Откуда ты всего этого понабралась? Я ведь всегда учила тебя, что кража это недостойный поступок…

– О, ну прости, мама! – взорвалась Миприя. – Пока тебя не было в моей жизни, бабушка, чтобы кормить и одевать меня, крала кошельки у богатых господ!

Глаза Резагды расширились, она растерянно взглянула на мать.

– А чему ты удивляешься?! – перехватив её взгляд, продолжила Миприя. – Как бы мы выжили по-твоему?! Ты постоянно разделяешь мир на добро и зло, но в мире не всё так однозначно, один поступок может нести как зло, так и, наоборот, добро, пойми это! И пока что ни один твой поступок не принёс в мир даже толики добра!

Резагда горько усмехнулась.

– А ваши поступки, значит, полны добродетели? – надрывно прозвучала она. – Предательство, ложь и воровство ты уже вознесла в ранг благодеяния. Что дальше? Насилие и убийство?! Ты весьма благородно обвинила во всём меня, забыв, кто на самом деле виновен в том, что все мы оказались в таком положении!

– Нет, мама. Саэрвил предатель и лжец, это правда, и он сделал тогда свой выбор, когда указал путь к нашему дому чернослужникам, но ты также сделала свой выбор, решив не отбиваться от них! Ты сдалась в руки Ворона слишком легко, и именно твой выбор решил всё!

– Похоже ты забыла, что Саэрвил и тебя привёл к нему?!

– Да, но я так же понимаю, что без моего решения довериться и последовать за ним, ничего бы не было! Я не маленькая ведомая девочка, я сама создаю свою судьбу в отличии от тебя!

Резагда ничего больше не ответила. Слова дочери больно жгли, заставив слёзы посеребрить её глаза, но она, гордо вскинув голову, сдержала их, погрузив чувства в тёмную бездну души.

Миприя развернулась, прошла на корму к Кеннбурге и облокотилась на фальшборт. Подруга обняла её за плечи, и они, как обычно, погрузились в беседу. Дармар любовался морем, тактично делая вид, что ничего не слышал, а Эралькса стояла рядом с виновато опущенной головой. Ангелона совершенно не волновал конфликт Миприи и Резагды, а Иджвал, стоя на носу корабля, сосредоточенно вёл судно вперёд.

Резагда невольно посмотрела на Саэрвила. Держась за шкот, он стоял на фальшборте и в свою очередь смотрел на неё полным отчаянной мольбы и одновременно тепла и нежности взглядом. Но Резагда, наполнившись к нему ещё большей ненавистью после резкого диалога с дочерью, смотрела зло и непримиримо.

Глава 4

После двухдневного плавания хранители прибыли в порт Бра́дидас, который разительно отличался от беспечного порта рыбаков запада. На тихой набережной не только отсутствовала торговля, но и вообще не было людей, за исключением десятка военных, зато вдоль многочисленных причалов стояли огромные фрегаты, а сам город очерчивала мрачная серая стена.

Ранним утром, когда корабль хранителей встал у свободного причала, стоял туман и мёртвая тишина, которую нарушали только крики чаек. Уставшие путники сошли с тендера, но едва их ноги коснулись аккуратно выложенной камнем набережной, как их немедленно остановили портовые стражники. Они внимательно оглядели хранителей, чей внешний вид оставлял желать лучшего, ибо не менялся с тех пор, как они покинули долину Иненгур, забрав одежды у трупов.

– Что таким бродягам нужно в нашем городе? – наконец спросил один из стражей.

– Мы не бродяги! Мы мирные путешественники! – нахмурившись, возмущённо заявила оскорблённая Эралькса.

– Что-то не похожи вы на путешественников, – заявил второй стражник. – Таких оборванцев я давненько не встречал.

И, переглянувшись, все трое ехидно оскалились.

– Просто наше путешествие было очень долгим и утомительным. Мы не сходили на берег больше месяца, – соврала Эралькса.

– И откуда же вы? – хохотнул третий стражник.

– С Красных островов.

– И с какой целью вы хотите посетить наш город?

– Хотим отдохнуть после долгого плавания и собрать припасы в дальнейшую дорогу, – улыбнувшись, быстро ответил Дармар и, указав на Эральксу и остальных, лихо солгал. – Это моя жена и наши дети.

Стражники ещё раз внимательно всех оглядели.

– Что, все они ваши дети? – с сомнением спросил первый стражник.

– Да, все наши.

Тут взгляд стража выхватил стоявшую в окружении друзей Резагду, которая своим новым нарядом выгодно отличилась от остальных.

– И эта тоже? – не отрывая от ведьмы взгляда, кивнул в её сторону стражник.

– Да, это наша старшая дочь…

Не дав договорить Дармару, они, растолкав хранителей, вплотную подошли к Резагде.

– Чтобы пройти в город, вам придётся заплатить пошлину, – похотливо оглядев её, оскалился гнилыми зубами первый страж.

– Что за вздор! – воскликнул Дармар. – Никогда такого не было, чтобы брали пошлину за то, чтобы пройти в город! Кто это придумал?

– Не придумал, а ввёл, – обернувшись к чародею, грозно пробасил другой стражник. – Налог ввёл его Светлейшее Величество король Меррелий XVI, внук почившего Айнона Великого.

– Король Айнон умер?

– Уже давно, с тех пор, как много лет назад пропал благороднейший Гальгеди аль Рази, алхимик и лучший друг почившего короля. Об этом знают во всех королевствах. Как вы не знаете этого? – подозрительно сощурившись, спросил стражник.

Повисла неловкая пауза.

– До Красных островов с материка слухи не доходят, – буркнула Эралькса.

Стражник лишь хмыкнул и вновь повернулся к Резагде. Обступив её, все трое с гадкими улыбочками осматривали её, как товар на рынке. Как и всегда в таких ситуациях Резагда была невозмутима, но её взгляд был преисполнен красноречивого презрения.

– С вас двадцать гвизенских риллей, или сорок шесть общепризнанных этвингов, – скрипнул первый стражник.

– Это просто немыслимо! – возмутился Дармар. – Это грабёж!

– Ты осуждаешь решение нашего короля? – угрожающе произнёс один из стражников, вновь обернувшись к чародею. – Осуждая решение короля, ты осуждаешь самого короля! А не враги ли вы королевства часом?

И вновь повисла напряжённая пауза, атмосфера стала явно накаляться.

– Нет, мы.., – пролепетал Дармар. – Просто это… очень дорого.

Не отрывая от Резагды взгляда полного алчного желания, один стражник сказал:

– Если ты не можешь заплатить пошлину, старик, пусть расплатится твоя дочь.

Все трое мерзко ухмыльнулись.

– Господа, – начал вновь Дармар. – Такое поведение недостойно королевских стражников…

– Молчать! – рявкнул на него страж.

– Такой красотке есть, чем нас позабавить, – крякнул другой и, подняв руку в перчатке, хотел прикоснуться к Резагде.

– Не смей трогать её, – перехватив его руку и с силой откинув её в сторону, свирепо прорычала Миприя.

Вместе с Кеннбургой они загородили Резагду собой, а стражники гнусно заулюлюкали.

– Ух, – сладострастно выдохнул один из них, переводя взгляд с одной девушки на другую. – А у тебя очаровательные дочурки, старик. Может они все смогут обслужить нас?

В глазах Кеннбурги вспыхнуло едва заметное алое пламя и, почувствовав это, Иджвал успокаивающе положил свою ладонь на её плечо.

Всё это время, Саэрвил, казалось, безразлично наблюдал за разворачивающейся сценой, но пока стражники были заняты любованием Резагды, он силой воздуха незаметно украл их собственные кошельки. Едва они, проплыв в пространстве, оказались в его руках, Саэрвил быстро вытащил оттуда двадцать золотых монет, шагнул к стражникам и, схватив одного за руку, вложил туда деньги.

– Двадцать гвизенских риллей, господа, – очаровательно улыбнувшись, произнёс он. – А теперь, будьте любезны, пропустите нас.

И не дожидаясь ответа, двинулся вперёд, заставляя стражников расступиться.

Хранители без дальнейших помех достигли открытых ворот, вошли в них и увидели степенно просыпающийся город. Несмотря на многотысячное население, утренний город казался почти вымершим. Во всех королевствах жизнь начинала кипеть с раннего утра, но только Брадидас удивил своих гостей неестественным для городов безмолвием.

Одинаковые по размеру и форме серые дома стояли идеально ровными рядами, а их коричневые крыши покрывала плесень. Туман мягко стелился полупрозрачной дымкой вдоль улиц, на которых очень редко встречались горожане. Казалось, время здесь замедлило бег, а сам город дышал безмятежностью и неторопливостью. Но неожиданно в этом безмолвии разнёсся звонкий удар церковного колокола, и сразу как по команде двери домов стали открываться.

Одетые в нарядные разноцветные одежды люди, выходя из своих домов, приветствовали друг друга с добродушными улыбками и сразу начинали заниматься своими делами. Кто-то шёл на рынок за покупками, кто-то в церковь на мессу, другие открывали трактиры, прачечные, лавки и мастерские, а в домах богатых горожан нараспашку раскрывались окна и балконы. По брусчатке застучали копыта коней и колёса повозок или карет, послышался смех и даже музыка. Город медленно наполнился практически пчелиным гулом, а так же ароматами пекарен, пивных, рыбных и цветочных ларьков.

Хранители, удивляясь столь резкой перемене, шли по чистым уютным улочкам, а Саэрвил, пока его друзья рассматривали город и горожан, с помощью своей стихии крал кошельки у проходивших мимо богатых господ. Резагда, в отличие от остальных не отвлекаясь на осмотр города, наблюдала за Саэрвилом и, когда их взгляды встретились, он, как ни в чём не бывало расплывшись в довольной хитрой улыбке, заговорщически ей подмигнул.

Загородив перед друзьями дорогу, элементаль воздуха весело вскинул руки, в которых было несколько кошельков.

– Предлагаю всем нам купить нормальную одежду, чтобы не походить на бродяг, и переночевать сегодня в таверне, – произнёс он.

– Откуда у тебя столько денег? – с искренним недоумением спросил Дармар.

– Всё, как всегда, – пожал плечами Саэрвил. – Для бродяги и лгуна, воровство обычное дело.

Он бросил наигранно-безразличный взгляд на Резагду, но она, скрестив руки, ответила обычным холодным презрением.

Друзья прошли к рыночной площади, где заморские купцы, рекламируя свой товар, пытались друг друга перекричать. Остановившись у прилавка с одеждой, каждый из хранителей купил себе по новому удобному для путешествия наряду, после чего, обойдя церковь из красного камня с восемью острыми пиками-башнями, они пошли искать таверну.

Удобное расположение домов и многочисленные яркие вывески помогли друзьям быстро найти нужное место, и таверна «Хмельная Лиса» встретила новых гостей шумным задымленным и набитым людьми помещением, в котором, казалось, было невозможно даже протиснуться. Посетителей было так много, что стульев не хватало, многие просто стояли возле окон и под лестницей, ведущей на второй этаж. Кто-то играл на гитарах и дудочках, звучащих порой фальшиво, за круглыми столами велись азартные игры, а за стойкой некоторые, уже изрядно выпив, дымили трубками, и все они разом галдели, смеялись и обнимались.

Протискиваясь между посетителями, хранители добрались до стойки, где юные девушки подливали гостям в кружки пиво.

– Моё почтение, милые барышни, – очаровательно улыбнувшись, произнёс Саэрвил. – Скажите, где бы мы могли найти хозяина сего заведения?

– Хозяин сего заведения – я, – раздался низкий женский голос.

Саэрвил обернулся. У окна за маленьким столиком сидела молодая женщина в белой широкой блузе и тёмной юбке, которую прикрывал кожаный передник, и, ведя подсчёты на счётной доске, курила трубку. Она поднялась, широким шагом прошла к новым гостям и, выдохнув на них горечь курительного табака, спросила:

– Чем могу помочь?

– Госпожа, – почтительно поклонился Саэрвил, продолжая сверкать своей лукаво-обаятельной улыбкой. – Нам нужны две большие комнаты, в каждой по четыре спальных места, и каждому из моих друзей понадобится лохань с тёплой водой.

Внимательно оглядев их потрёпанный жалкий вид, хозяйка усмехнулась:

– А деньги то есть?

– Конечно, госпожа.

– На сколько желаете остаться?

– На одну ночь.

– Тогда с вас тридцать восемь риллей, – и, пригубив трубку, хозяйка бросила одной из помощниц: – Налу́на, забери деньги и проводи гостей в их комнаты, и скажи другим девушкам, чтобы приготовили лохани.

Она отошла обратно к своему столу, Саэрвил расплатился за ночлег, и, в сопровождении девицы, все вместе они поднялись на второй этаж.

Комнаты, предоставленные им, оказались действительно большими, и в каждой находилось по четыре небольших кровати, столу и масляной лампе. Едва путники успели разместиться, как в комнаты внесли по две большие лохани, в которых можно было смыть с себя накопившуюся за месяц путешествия грязь. Вымывшись и выбросив грязную рванную одежду, все облачились в новые наряды, а Эралькса смогла, наконец, отдохнуть, расслабленно развалившись на мягкой койке. Дармар, Иджвал и Ангелон в своей комнате тоже легли отдыхать, а вот Миприя и Кеннбурга, неизменно радостные и энергичные, дружно лёжа на одной кровати, продолжали о чём-то разговаривать.

Резагда сидела у окна и, расчёсывая ещё мокрые волосы, наблюдала за хаотичным движением людей на улице, которые напомнили ей муравьёв, когда в их комнату вновь постучали. Она подошла к двери, но, открыв её, была неприятно удивлена тому, кто стоял на пороге.

Саэрвил, одетый в новую серо-зелёную длинную рубаху со шнуровкой на рукавах и подпоясанную ремешком, в бурых, заправленных в высокие сапоги, штанах, благоухал свежестью и лёгким ароматом жасмина. Его чистые волосы вновь пылали языками пламени, игриво спускающимися на грудь, кожа светилась белизной, красивое, хоть и осунувшееся от усталости, лицо, было освобождено от щетины, томный взгляд искрился нежностью, а губы изгибались в полуулыбке.

Едва завидев Саэрвила, Резагда в тоже мгновение хотела захлопнуть дверь, но он успел втиснуться в проём.

– Подожди, – быстро сказал Саэрвил. – Я по делу.

Нахмурившись, Резагда вновь распахнула дверь, а Саэрвил, быстро взяв её за руку, вложил в ладонь увесистый кошелёк.

– Чтобы добраться до тайника, нам необходимы кони и провизия. Купи всё, что будет нужно в дороге.

Сказав это, он, подхваченный ветром, тут же исчез, не дав Резагде возможности отказаться, и, быстро слетев вниз, вышел из таверны.

Саэрвил шёл по улицам Брадидаса, наслаждаясь солнечным теплом, которое здесь, на юго-западе, было почти круглогодичным. Устав за многие годы от постоянной влажности и прохлады долины Иненгур, он подставлял солнцу лицо и, прикрыв от удовольствия глаза, вслушивался в многозвучные голоса горожан. Сентябрь привнёс в его жизнь долгожданное спокойствие, и сейчас Саэрвил почувствовал себя действительно свободным. Всё, что было нужно сделать, они сделали. Города освобождены, родные спасены, сам он обрёл умиротворение и за прошлое предательство получил прощение почти всех членов их дружной команды. Всех, кроме Резагды… Только испорченные отношения с ней ещё омрачали мгновения их совместного путешествия.

Испытывая удовлетворение от неспешной прогулки, Саэрвил, улыбаясь, медленно брёл, куда несли ноги, и, неожиданно наткнувшись на оружейную мастерскую, застыл в изумлении. Необычайной и очень тонкой работы мечи и кинжалы лежали под навесом на обтянутых бархатными тканями полках. Большие и маленькие, изогнутые и прямые, мощные и грациозные оружия слепили отражаемыми от стальных клинков солнечными бликами и играющим разноцветным мерцанием, исходящим от драгоценных камней на рукоятках. Почувствовав забытое чувство обожания, в душе Саэрвила яркой вспышкой возникло желание вновь приобрести холодное оружие. От проявившегося аппетита и ощущения собственной силы, он, даже не обернувшись, силой воздуха стащил у нескольких прохожих кошельки, и они, незаметно сорвавшись с ремней и проплыв по воздуху, опустились в раскрытую ладонь довольного элементаля.

Резагда спустилась вместе с отдохнувшей матерью и чародеем на первый этаж, чтобы отобедать, но в ожидании заказа ей было невыносимо сидеть в шумном задымленном помещении, которое неприятно напомнило залы в замке Ворона, когда чернослужники устраивали свои пиры. Люди горланили и толкались, к запаху мяса, пива и табака примешалась вонь, исходившая от потных мужских тел. От подобного многообразия голова Резагды стала раскалываться на части, причиняя дикую боль и вызывая тошноту. Сейчас она мечтала о тишине и отдохновении, которое может подарить только лишь природа.

Резагда собралась встать, но тут к ним спустились весёлые Кеннбурга и Миприя. Увидев мать, Миприя остановилась и, пытаясь перекричать шум, спросила:

– Ты почему ещё здесь?

– А где я должна быть?

– Я думала, ты ушла на рынок, чтобы купить коней.

Глубоко вздохнув и отведя взгляд, Резагда ответила:

– Мне не по душе идея пользоваться ворованными деньгами…

– Как ты надоела со своей показной святостью! – закатив глаза, прервала её Миприя. – Неужели непонятно, что когда-нибудь всё изменится, и тогда нам больше не понадобится воровать! Но сейчас мы должны действовать!

Выплюнув эти слова, она вместе с Кеннбургой отошла к стойке, а Резагда, нахмурившись от её резкого тона и брошенных слов, поднялась со стула.

– Не принимай близко к сердцу, – взяв её за ладонь, по-отечески нежно улыбаясь, произнёс Дармар. – Все юные люди порой резки и невыносимы.

Грустно улыбнувшись ему в ответ, Резагда мягко освободила руку и вышла на свежий воздух, но, как и в таверне, покоя на улице не было. Тот же гул громких голосов и рой бранных слов, колёса повозок громыхали по дороге, отовсюду лились малоприятные запахи, и ни капли свежего чистого воздуха, ни мгновения тишины.

Прикрыв от головной боли глаза, Резагда направила свою силу на собственное исцеление и, почувствовав тепло, приливающее пульсирующими волнами к голове и постепенно облегчающими боль, с наслаждением вздохнула. Решив всё же воспользоваться деньгами, которые ей отдал Саэрвил, и чтобы хоть чем-то себя занять, она отправилась на рыночную площадь.

Неспешно прогуливаясь по рынку, Резагда невольно поймала себя на мысли, что город напоминает ей Фремонн, но не архитектурой или красками, а звучанием и людьми. Это вызвало в ней некоторую тоску по дням далёкой юности, она будто на мгновение вернулась в прошлое, в котором когда-то была так счастлива и беззаботна. Внезапно Резагда осознала, что внутренне опустошена. Казалось, большую часть своей жизни, которая была омрачена смертями и жестокостью, и лишена какой-либо радости, она безвозвратно утратила, что время ушло, и теперь в её жизни уже никогда не будет ни умиротворения, ни красоты, только боль и разочарование.

Так, размышляя на ходу, Резагда купила восемь коней и шла с ними обратно в таверну. Проходя мимо церкви, она свернула в длинный переулок, где буквально наткнулась на стоящего у неё на пути мужчину. Резагда отшатнулась, вскинула взор, а тот, расплывшись в препротивнейшей улыбке, сладострастно спросил:

– Куда путь держишь, милая?

Одарив мужчину полным отвращения взглядом, Резагда обошла его, но не успела пройти и нескольких метров, как столкнулась ещё с одним.

– Эй, красавица, – плотоядно оглядев её, оскалился он. – Не хочешь заглянуть ко мне? Я хорошо заплачу.

От столь недвусмысленного предложения, Резагда даже опешила. Оглядевшись, она заметила, что по всему переулку стояли только одни мужчины отталкивающей внешности, с блестящими масляными глазками и похотливыми улыбками. Некоторые из них стали подходить ближе, опасно обступая Резагду со всех сторон. Их неряшливый вид, изъеденные оспой или изуродованные сифилисом лица, жёлтые или сгнившие зубы и какой-то кислотный запах дали Резагде понять, что она явно свернула не туда.

Устав от постоянного мужского внимания и находясь в расстроенных чувствах от событий собственной жизни, Резагда не на шутку разозлилась, и в её глазах вспыхнуло зеленое пламя. Почувствовав её силу, кони взбудоражились, стали фыркать, недовольно ржать, вскидывать головы и бить копытами, от чего земля, казалось, начала пульсировать. От странного поведения животных, земли, и от гневно сверкающих зелёных глаз Резагды, мужчины стали отступать, но было уже поздно. Молниеносно выросшие лианы, спустившись с крыш домов, разом схватили всех находившихся в переулке мужчин, обмотавшись вокруг их тел коконами так, что они, придушенные растениями, не могли издать даже писка, лишь страшный душераздирающий хрип. Впечатав каждого в стены, вьющиеся стебли стали их сжимать, а другие травы, пробившись сквозь брусчатку, наползали поверх полчищами змеек. Зелёные, дёргающиеся в предсмертных муках, коконы стали уменьшаться, сдавливая человеческие тела и пытаясь слиться со стеной, но окончательно замерли, когда из них стала изливаться кровь. Земля жадно впитывала это жертвоприношение, а мох покрыл стены ковром, на котором зловеще расцвели ка́псисы.

Резагда опустила взор и, выдохнув ярость, прошла по переулку, стараясь не обращать внимания на всё ещё стекающую со стен кровь. Она вышла на главную площадь, на которой собралась огромная толпа, и прошла бы мимо, если бы не выражающие одобрение и восторг крики окружающих. Мимо неё пробежали несколько человек и, расталкивая толпу, восхищённо зааплодировали.

Обернувшись, Резагда увидела Метателя Ножей. Обнажённый по пояс Саэрвил танцевал в центре толпы, с невероятной скоростью раскручивая вокруг себя цепь с двумя ножами на концах. Сначала он вращал её перед собой, затем, отбив ногой один клинок, перенаправил его в сторону толпы, которая, опасливо ахнув, отступила на шаг. Саэрвил притянул нож обратно к себе и, танцуя, закрутил его вокруг своей талии, шеи, а после, сделав сальто, вытащил из ножен украшенный самоцветами кинжал. Он одновременно жонглировал, поочерёдно их вращая, и, сделав несколько выпадов, отскочил в сторону. Перекувыркнувшись вперёд и взметнув один за другим вверх ещё два кинжала, Саэрвил встал на одну руку, в другой держа ножи с обмотанной на кисти цепью, и, сделав колесо, крепко встал на ноги. Упавшие кинжалы он поочерёдно поймал свободной рукой и молниеносно вложил в ножны, после чего, танцуя, кружился и прыгал, вновь раскручивая цепь вокруг себя и перед собой, обматывая о свои руки, шею, отбивая ногами и делая сальто. Внезапно он сел на шпагат, вытащил меч и, раскрутившись вместе с ним, вскочил со спины на ноги. Подкинув меч вверх, он вскинул нож на цепи, ухитрившись обмотать его вокруг рукоятки меча, после чего с бешенной скоростью начал вращать всю конструкцию.

От невероятности происходящего, толпа в страхе затихла. Все присутствующие, широко распахнув глаза, смотрели на Метателя Ножей, ожидая, что сейчас он прирежет или себя или кого-то из зрителей. Резагда, не менее других завороженная его танцем, внезапно для самой себя почувствовала сладкую, растекающуюся по её телу, истому. Плавные змеиные или резкие хищные движения Саэрвила, напряжённые бугры мышц под тончайшей кожей, его лукавая чарующая улыбка и белое пламя, играющее в глазах, заставили Резагду тяжело задышать. Внутренне обаяние Метателя Ножей удивительно сплеталось с чувственностью жилистого тела и гипнотическими, присущими только ему, чертами, как в характере, так и в лице. Всё это вызывало в дамах, юных и старых, непристойные мысли и чувства. И в этот момент Резагда ясно поняла, что как бы она не пыталась ненавидеть Саэрвила, но как и другие, опьянённые этим очарованием, предательски его желала.

Сделав заключительное сальто, Метатель Ножей вскинул цепь вверх, где силой воздуха освободил рукоятку меча, и, пока он падал, в танце обмотал вокруг себя цепь, перекинул в руку нож, после чего грациозно поймал меч и поклонился.

Танец был окончен, толпа взорвалась бурными аплодисментами, а Саэрвил кланялся в каждую сторону с довольной лисьей улыбкой, призывно подмигивая хорошеньким девицам. Смотря на него, Резагда ясно поняла те чувства, что обуревали не только девушками, но и самим элементалем воздуха. Ему всегда льстило внимание женщин, и он редко отказывался от близости с ними. Даже в замке Ворона в свободное от заданий время Саэрвил всегда находился в обществе служанок.

Разозлившись на себя за свои чувства и мысли, и вновь вспомнив о предательстве Саэрвила, Резагда, рассвирепев и разочарованно качнув головой, поспешила покинуть площадь.

Близился вечер. Загустевшие облака бледными пурпурно-синими чешуйками почти полностью покрывали небо, и только на западе пылко горела полоса морковно-лилового света. Город погрузился в сумерки и опустел, зажглись первые фонари, голоса весело доносились теперь только из открытых окон таверн и харчевен. Отзвонил колокол, по улицам лениво проходили стражники, но уже не было горожан.

После продолжительной прогулки Резагда только к вечеру вернулась в таверну, которая была переполнена людьми больше, чем утром. Громкое звучание музыки и пение пьяных мужчин разрезали пространство, заставив её вздрогнуть, едва она появилась в дверях. Кто-то упал вместе со скамьёй, разлилось пиво, и грохнул смех. От совокупности хаотичных звуков и малоприятных ароматов и без того скверное настроение Резагды испортилось вконец. Сквозь дым в углу за столиком она различила сидящую в обнимку с чародеем мать и двинулась к ним, расталкивая потных смердящих толстых мужчин.

Подойдя ближе, Резагда поняла, что Дармар и Эралькса были уже изрядно пьяны – блаженно улыбаясь и прикрыв глаза, они раскачивались в такт музыке. Иджвал и Ангелон скромно сидели чуть подле и, приветственно кивнув Резагде, продолжали играть в карты. Кеннбурга, закинув ноги на стол и небрежно откинувшись на стуле, пила из большой кружки пиво, тонкие струйки которого, стекая по подбородку и шее, склеивали её и без того спутанные светлые волосы.

– Где Миприя? – оглядев всех, спросила Резагда у Кеннбурги.

– Та-ам.., – пьяно протянула девушка, взглядом указывая на группу танцующих у камина людей.

Резагда обернулась. Миприя стояла в круге тёплого света с кружкой в руках и фальшиво голосила в такт песне собравшихся вокруг мужчин и женщин, одновременно подпрыгивая в танце с Саэрвилом. Пиво разливалось на пол, высоко собранные в пучок волосы открывали её шею, часть плеч и грудь, на которой достаточно откровенно была распахнута рубашка, а полностью обнажить не давал только высокий пояс широких мужских штанов с ремнём. Отбивая дробь небольшими каблучками сапог с широкими голенищами, Миприя беспечно улыбалась. Когда песня закончилась, она остановилась, повернулась к Саэрвилу, и вместе они лихо тронулись пинтами, чтобы затем залпом осушить. Откинув голову, Миприя буквально опрокинула кружку на себя, и пиво, заструившись ручейками по шее, намочило рубашку, от чего ткань облепила её юную грудь и обрисовала дерзкие соски. Недвусмысленные взгляды мужчин, и без того устремлённые на неё, вспыхнули жадным блеском. Они молча её раздевали, но Миприя, не обращая на это внимания, лишь вызывающе рассмеялась.

Саэрвил, осушив свою кружку, лукаво её оглядел, отошёл к двум девицам и, обняв их за шеи, поочерёдно крепко поцеловал. Миприя же подошла к юноше, который сидел за столиком и, как все мужчины, внимательно за ней наблюдал. Она отдала ему свою пинту и наклонилась так, что её грудь, готовая выпрыгнуть из мокрой эфемерной ткани рубахи, оказалась перед самым его носом. Миприя что-то прошептала юноше на ухо, и тот, довольно улыбнувшись, поднялся с места и направился к стойке с её кружкой в руке.

Резагда, до этого наблюдавшая за дочерью с недовольным лицом, подошла к ней и, резко отдёрнув за руку, зло процедила:

– Миприя, остановись!.. Как ты ведёшь себя?! Это просто немыслимо!

– О, святая ты моя, – с иронией произнесла девушка, плюхаясь на стул ушедшего юноши. – Я веду себя так, как хочу, и не ты, ни кто-либо другой не смеет указывать, что мне делать и как жить!

– Миприя! – возмутилась Резагда. – У тебя что, совсем отсутствует стыд?!

– А чего я должна стыдиться? Себя?! Я такая, какая есть, и другой не стану!

– Да посмотри же, сколько мужчин смотрят на тебя! Они как животные, могут сотворить с тобой всё, что угодно!..

– Знаешь, мне безразличны их реакции и твоё мнение на моё поведение. Я веду себя так, как хочу, без желания кого-то возбудить или получить одобрение. Так что, не сотрясай понапрасну воздух, мама, если что я смогу за себя постоять.

– Но, Миприя!…

– Нет, не стоит, – сморщилась Миприя. – Я буду продолжать делать то, что хочу, нравится тебе или нет!

Едва она выплюнула эти слова, как к ней вернулся юноша с пинтой пива в руках. Когда он поставил кружку перед Миприей, она, схватив его за руку и резко притянув к себе так, что тот упал перед ней на колени, впилась в его губы жадным поцелуем. От столь вызывающей картины Резагда отвернулась и сразу наткнулась на, казалось, насмехающийся взгляд Метателя Ножей. Хитро улыбаясь краешками губ, Саэрвил приподнял в её сторону свою пинту, как бы приглашая выпить, а одна из девушек, словно прилипнув к нему, нахально скользила руками под его рубашкой, одновременно оставляя на его шее жаркие поцелуи.

У Резагды перехватило дыхание. Оглядевшись вокруг, она видела только напивающихся мужчин и женщин, которые жались друг к другу, щупали и облизывались, словно животные в период размножения. Смех и свист, страстное чавканье и лобызания, пьяный ор и грохот, и ароматы пива смешанные с потом и табаком вызвали в Резагде такое отвращение, что она почувствовала подкатившую к горлу тошноту. Ей снова почудилось, что она попала на пирушку в замок Ворона, где чернослужники часто устраивали оргии, только сейчас в этом притоне находилась её дочь, которая, казалось, собиралась принять участие в подобном действе.

Резагда снова взглянула на Миприю. Закончив целоваться с юношей, по-прежнему сидевшим перед ней на коленях, она поставила на его плечо ногу. Хищно улыбаясь, Миприя призывно раздвинула колени перед его лицом, которое одновременно выражало изумление, восторг и благоговение. В этой молодой женщине не осталось ничего от той малышки, с которой Резагду разлучили почти девять лет назад. Дерзкая, строптивая и шальная она свободно творила каждый миг своей жизни, не считаясь с чьим-либо мнением. Поняв, что её дочь уже достаточно взрослая, вкусив горечь разочарования и боль от прошедших лет, которая вторглась в её душу с новой силой, Резагда, бросив последний взгляд на самозабвенно целующегося с девицей Саэрвила, развернулась и пошла прочь.

Оказавшись в комнате, куда приглушённо доносились веселье и крики постояльцев, Резагда села на кровать. Как бы она не желала, ей уже никогда не стать для Миприи матерью, которой она являлась когда-то. Её время ушло. Радость от долгожданного соединения с дочерью сменилась жестоким разочарованием собой и своей жизнью, и сейчас, когда каждый из них мог беспечно веселиться, Резагда как никогда чувствовала себя очень одинокой.

Глава 5

Утро расстелило над городом густой туман, который стал медленно развеиваться, едва лучи солнца озолотили серое полотно, словно смывая с него скопившуюся за ночь грязь. Церковный колокол уже отзвенел, и жители, как и на кануне, стали дружно выползать из своих жилищ.

Друзья уже находились в сёдлах, когда Резагда, выйдя из таверны и пройдя на конюшню, увидела странную картину. Конь Кеннбурги, едва она пыталась к нему приблизиться, сразу начинал брыкаться, как безумный. Он едва не разбил копытом девушке голову, но Саэрвил успел подхватить её силой воздуха и переместить к стене.

– Проклятый конь! – взорвалась Кеннбурга, а в её кулаках внезапно вспыхнул огонь, от чего все кони сразу беспокойно заржали. – Он не подпустит меня! Он чувствует, что я не человек!

Хранители переглянулись, а Резагда, взглянув на лицо Кеннбурги, которое выражало бессильную досаду, решительно подошла к коню, который, встав на дыбы, пытался отпугнуть и её, но элементаль земли, протянув к нему руки, не отступила. Замерев, друзья наблюдали, как Резагда, схватив поводья, притянула морду коня к себе и, нежно поглаживая, стала убаюкивать его, словно дитя. Конь успокоился и, закрыв глаза, застыл, прильнул к материнским ладоням ведьмы, будто погрузившись в сон. Резагда протянула руку к Кеннбурге, но та только зло встрепенулась.

– Нет! – воскликнула она. – Я больше не подойду к нему! Лучше стоптать ноги в кровь, чем ехать на столь своенравном существе!

Резагда оглянулась к ней со спокойно-ласковым взором и, ободряюще кивнув, вновь протянула руку. Кеннбурга сначала упрямо потрясла волосами, но потом, бросив на неё взгляд, полный обиды и, одновременно, надежды, нерешительно сделала шаг вперёд. Тяжело вздыхая, пытаясь скрыть свои чувства, она подошла к Резагде, которая, взяв её ладонь в свою, протянула её к коню. Кеннбурга вновь опасливо дёрнулась, но ведьма, крепко удерживая руку, спокойно возложила её на морду коня. Животное, чувствуя тепло матери Земли, не испугалось жара элементаля огня. Словно завороженный, конь спокойно отнёсся к тому, что Кеннбурга оказалась рядом и продолжала прикасаться к нему, даже когда Резагда отступила.

– Я буду рядом, чтобы он привык к тебе, – ласково улыбнувшись, сказала она и, погладив коня Кеннбурги, вскочила на своего. – Он будет послушен тебе.

Кеннбурга посмотрела в глаза завороженного коня и, с опаской взобравшись в седло, сгорбившись напряжённо застыла.

Их отряд тронулся в путь, а Резагда, двигаясь рядом с элементалем огня с гордо поднятой головой, казалось, забыла всё, что происходило накануне. Не обращая внимания на тоскливо-задумчивый взгляд Саэрвила и воспринимая его, как насмешку над собой, а так же на сонную ко всему безразличную дочь, Резагда быстро погнала коня по улочкам города.

Выехав из Брадидаса, хранители сначала миновали раскиданные на многие мили поля фермеров, а затем, следуя по протоптанной дорожке, пересекали лесистые малые холмы. Они то и дело проезжали деревушки, которые насчитывали не более десятка домов, и останавливались на ночлег в хлеву у доброжелательных простолюдинов. Наконец, к вечеру четвёртого дня, они добрались до расположенной в чаше между холмами мёртвой деревни.

Хранители долго стояли на холме, а разрушенное поселение лежало под ними, как на ладони.

Почерневшие от гари и разрушенные после нападения чернослужников постройки уже изрядно позеленели от вездесущего мха. В сумерках зловеще серели кресты, напоминая о совершённом много лет назад преступлении, а земля вокруг казалась рыхлой, кое-где виднелись ямы, словно кто-то совсем недавно рыл туннели. Облака сгущались, словно призраки прошлого, а усиливающийся с каждым мгновением ветер, казалось, доносил запахи боли и перенесённых страданий. Даже кони ржали и беспокойно топтались, словно их что-то пугало в этом молчаливо-мёртвом месте.

– Это Каприо́ре? – спросил Дармар, и в стоявшей мгновение назад мёртвой тишине его голос прозвучал неестественно и пугающе.

– Да.., – горько ответил Саэрвил, смотря на удручающее запустение и погружаясь в воспоминания той ночи, когда сам поспособствовал разрушению этого некогда прекрасного места жизни. – Это его деревня…

– Точнее, то что от неё осталось, – безразлично кинула Кеннбурга.

– Надвигается гроза, – заметила Эралькса, оглядывая небо. – Надо бы укрыться от неё.

– Негде укрываться, – буркнул Саэрвил. – Это была последняя деревня королевства, дальше только города и они очень далеко.

– Едем в лес, – трогая коня, бросила в пространство Резагда.

– Может лучше обойдём? – неожиданно возразила Миприя. – Не нравится мне это место, дурным веет…

Нахмурив брови, она тревожно осматривала руины, одной рукой успокаивающе поглаживая кобылку, которая так и норовила пуститься прочь. Но Резагда даже не обернулась и, сделав вид, что ничего не слышала, продолжала двигаться напрямик. Хранители тронулись следом, Миприя, качнув головой, вытащила меч, и Ангелон последовал её примеру.

Они прошли дорожкой к покосившейся ограде и, миновав её, стали спускаться, но чем ближе они подъезжали к руинам, тем неспокойнее становились кони.

– Мама! – крикнула Миприя. – Нам лучше обойти это место, кони встревожены!

Но Резагда не обернулась, она хотела быстрее добраться до тайника Гальгеди, к тому же, была потеряна, расстроена и даже зла, и не желала прислушиваться ни к дочери, ни к животным. Испытываемые эмоции затуманили её внутренний взор, хотя она могла почувствовать ту опасность, которая ждала их здесь. Однако, когда хранители ступили на территорию деревни, Резагда всё же увидела то, что скрывала эта земля. Лёгкая вибрация от движения внутри земли отдалась в каждой её клеточке, она увидела смутный образ и резко остановила коня.

– Стойте, – приказала она.

Но было уже слишком поздно. В нескольких местах земля взъерошилась, разлетелась, и из неё выпрыгнули уродливые существа. Их непропорциональные тела болотно-синего цвета были сплошь покрыты язвами, с приплюснутой головы свисали тонкие уши, а длинные мощные руки касались земли. Лица существ не имели носа, только два узких отверстия, и столь же узкие глаза со сплошными чёрными зрачками. Издав свирепое шипение огромными грязными клыкастыми ртами, существа бросились на хранителей.

– Верта́лы! – крикнул Саэрвил, сдувая потоком ветра первого из нападавших.

Не растерявшись Миприя сходу отрубила голову пытавшемуся напасть на неё существу и насадила на клинок следующего. Кеннбурга низвергла из себя огонь, и сразу троих верталов охватило пламя, от чего они, истошно взревев, сотрясаясь и корчась от боли, забегали кругами. Быстро среагировав, Иджвал начал замораживать верталов одного за другим, но его испуганный конь встал на дыбы, едва не скинув элементаля с себя. Иджвал смог удержаться в седле, но сзади к нему метнулись двое существ. Заметив это, Саэрвил превратил и без того сильный ветер в настоящий смерч, который затянул их в воронку, добавив к ним того, кто хотел напасть на его сына.

Во время боя кони под хранителями всё время брыкались и пытались сорваться прочь, а чтобы сдержать животных, им приходилось постоянно отвлекаться.

Со всех сторон вновь повыскакивали верталы, от вида которых животные, словно обезумев, дико ржа, принялись скакать на месте. Кеннбурга истошно заорала, а вот Ангелон не удержался и упал с коня прямо в лапы верталу. Существо немедленно всадило в шею мальчика свои клыки, и он отчаянно взвыл от боли и ужаса. Увидев сына в лапах чудовища, Саэрвил похолодел, но уже в следующее мгновение, едва сдержав под собой коня, дланью ветра схватил вертала и, с трудом оторвав от сына, вскинул его далеко в небо.

Несколько верталов, напав на Дармара и Эральксу, схватили поводья их коней и, притянув ввергнутых в панический ужас животных, собирались, было, укусить и вопящих всадников, но Иджвал с Саэрвилом прикрыли их потоком ветра и льда. Миприя, лягнув коня по бокам, пустила его вперёд и срубила голову ближнему верталу, а затем ещё одному и ещё.

Всё происходило слишком быстро, чудовищ становилось всё больше – они вылазили из под земли, как полчища тараканов. Осознав свою ошибку, Резагда заворожила своего коня одним ласковым движением и, вскинув руки, привела землю в движение. Задрожав, земная твердь раскололась одновременно вдоль и по кругу, начав расходиться в стороны.

– Уходите отсюда! – крикнула она друзьям.

Хранители, едва удерживая лошадей, пустили их к лесу. Саэрвил, ветром подбросив стонущего от боли сына к себе в седло, погнал коня следом.

Чувствуя сильнейшую вибрацию земли, верталы в растерянности остановились, а затем стали неуклюже валиться в разверзнутую дымящую бездну. Ужаснувшись разрушительному аспекту природы, чудовища попытались бежать, но агрессивные растения Резагды опутывали их, не выпуская из смертельного круга, отчего те буквально скатывались в пропасть. Руины деревни и кресты с грохотом проваливались вслед за ними, послышался леденящий душу рёв, и все члены стаи верталов исчезли в алчной пасти земли, которая, поглотив последнего, начала вновь сходиться, залечивая свои раны. На месте руин – пристанища детей тьмы – Резагда образовала слой сплошного камня, намертво запечатав вход.

Воцарившаяся после рокота земли тишина казалась странной, неестественной и неживой, теперь её струны затрагивал только ветер. Резагда с облегчением выдохнула и опустила руки, но тут до неё донёсся протяжный крик Ангелона. Натянув поводья, она помчалась к лесу.

На опушке распростёршись на земле лежал Ангелон. Он стонал, дрожал и кричал от боли, с его шеи, на которой зияли два отверстия от укуса вертала, стекала густая тёмная кровь, а кожа с каждым мгновение синела. Всё ещё беспокойные кони были привязаны к дереву, Дармар и Эралькса стояли чуть дальше от остальных с озабоченными, мертвенно-бледными лицами, обеспокоенно взирая на мальчика. В глазах Миприи, на коленях которой лежала голова Ангелона, застыл ужас и безысходность, Кеннбурга и Иджвал, беспомощно оцепенев, стояли рядом, а Саэрвил, разорвав свою рубаху, безуспешно пытался остановить кровь на шее сына.

Едва Резагда подъехала к ним, Саэрвил обернулся со взглядом полным ненависти и клокотавшей злости.

– Это всё из-за тебя! – отчаянно выкрикнул он, заставив её вздрогнуть и остановить коня. – Из-за твоего глупого упрямства мы попали в засаду! Ты хочешь привести нас всех к гибели?! Так тебе это почти удалось! Посмотри на него! – указал он кровавыми руками на умирающего сына. – Если бы ты только захотела, то сразу бы почувствовала опасность! Какой толк от элементаля земли, которая не в состоянии увидеть тех, кто обитает в земле и не может предотвратить беду?!

Ангелон стал хрипеть, захлёбываясь кровью и, плача, стонал.

– Через несколько минут он превратится в одного из них, – тяжко просипел сорвавшимся от горя голосом Саэрвил, глядя на сына.

Его губы задрожали, слёзы оросили щёки, он наклонился над обмякшим, тяжело дышавшим в последние мгновения жизни, Ангелоном, глаза которого закатились, а губы почернели.

– Ангелон.., – простонал в отчаянии Саэрвил. – Мальчик мой… Тебе нельзя было идти со мной… Нельзя…

Миприя и Эралькса заплакали, Кеннбурга отвернулась, и Иджвал приобнял её. Резагда сошла с коня и, пройдя к умирающему мальчику, опустилась на землю рядом с Саэрвилом, который взглянул на неё с ненавистью и болью, но не стал отталкивать. Она распростёрла над телом Ангелона руки и, будто что-то почувствовав, взглянула на Иджвала.

– Извлеки из него яд, – приказала она ему.

– Как? – опускаясь на колени, спросил Иджвал.

– Кровь и яд такие же жидкости. Отдели одно от другого и выведи яд из ран.

Иджвал кивнул и, сосредоточившись, увидел слабое мерцание внутри тела Ангелона. Яд, быстро разливаясь по венам, источал зелёное свечение, и элементаль воды, раскрыв над мальчиком ладони, одной рукой стал с силой его вытягивать, а другой сдерживал кровь. Через мгновение из ран стала изливаться чёрная жижа, и кожа Ангелона начала понемногу белеть. Пока Иджвал выводил яд, Резагда, возложив руки на голову и грудь мальчика, силой земли исцеляла пострадавшие от яда вертала мозг и сердце.

Хранители напряжённо наблюдали за процессом возвращения Ангелона к свету. Его тело вновь стало приобретать нормальный человеческий цвет, хрипы и стоны прекратились, глаза были плотно сжаты, а с приоткрытых губ срывалось ещё слабое дыхание.

Когда Иджвал вытянул из тела Ангелона яд и перенаправил в землю, Резагда попросила его промыть раны и кожу от спекшийся крови. Когда элементаль сделал это, Резагда накрыла ладонью отверстия в шее мальчика и, подержав немного, убрала руку. На удивление, раны затянулись, оставив после себя лишь небольшие пятна, как напоминание о неслучившемся переходе.

– Миприя, – обратилась Резагда к дочери. – Теперь ты, как пятый элементаль, вдохни в него силу.

– И как мне это сделать? – скептически скривилась девушка.

– Поделись с ним своим дыханием.

Миприя помедлила, но затем, хмыкнув, встала на колени и приблизила своё лицо к лицу Ангелона так, что их губы почти соприкоснулись. Глубоко вздохнув и закрыв глаза, она раскрыла губы и медленно выдохнула в открытые губы мальчика. Вместе с воздухом из Миприи вышла нежно мерцающая белым светом шарообразная сфера энергии, которая, на мгновение зависнув, нырнула в рот Ангелона. Слабая вспышка озарила его тело, и мальчик глубоко и шумно задышал.

Поднявшись на ноги, Резагда сказала в пространство:

– Теперь ему нужен покой… Иджвал, помоги Саэрвилу смыть кровь с рук, она заразна.

Она отошла в сторону, закрыла глаза, и, внемлив её молчаливой просьбе, пурпурные деревья, тяжело вздыхая, стали быстро расти, раскидывая кроны и образовывая над хранителями купол. Вскоре древесный шатёр закрыл их от штормового ветра, гостеприимно предоставив временное убежище, но Резагда, не сдвинувшись с места, осталась стоять снаружи.

Ветер развивал её распущенные длинные волосы, нещадно спутывая пряди, но в тоже время, обдавая благодатной прохладой, успокаивал её рвущуюся душу. Несмотря на кажущееся равнодушие и отстранённость, внутри Резагды всё бушевало едва ли меньше, чем в природе. Обвиняя себя в происшедшем, она окончательно лишилась покоя. Казалось, земля уходит у неё из под ног, хотя даже в этот момент ничто не могло сдвинуть элементаля земли с места или поколебать её, даже штормовой ветер, гнущий деревья. Только испытываемые эмоции нарушали её душевное равновесие, отдаваясь тяжёлой щемящей болью в груди. К горлу подступили слёзы, но она изо всех сил старалась сдержать их и, сжимая кулаки, желала уничтожить, похоронить в себе всё, что чувствовала. Резагда так и не смогла обрести покой. Душевный разлад, начавшийся ещё в плену, не закончился с освобождением, терзания измучили её, становясь почти невыносимыми, и практически всемогущая, с точки зрения обычного человека, Резагда не знала, как ей остановить это, как сделать вновь так, чтобы ничего больше не чувствовать.

Миприя выглянула из под навеса, и неистовый ветер, мгновенно налетев, попытался её подхватить и унести прочь. Сморщившись, девушка вцепилась в гибкий ствол пурпурного дерева, с силой удерживая себя от лап бури.

Различив сквозь бушующую тьму силуэт Резагды, Миприя крикнула:

– Мама! Чего ты там стоишь?!

Но Резагда, погруженная в поток собственных мыслей и оглушённая звериным завыванием ветра, ничего не слышала. В этот момент она молила ветер забрать её боль, молила землю даровать ей былую твёрдость духа, а богов – избавить от проклятия элементаля. Именно так в последние несколько лет она стала воспринимать свою силу и саму себя, желая только покоя и тишины.

– Мама! – вновь крикнула Миприя.

Резагда по-прежнему не слышала дочь, а вот ветер, словно обратив на неё внимание, нагло подхватил Миприю и, издеваясь, потащил за собой. Если бы Миприя не держалась за ствол, то непременно бы улетела, но рядом возник Саэрвил и, вскочив на порыв ветра, опустил Миприю к земле.

– Не выходи из под навеса, я сам приведу её, – покачиваясь на воздушной волне, громко сказал он и, упав в объятия друга, взлетел.

Миприя скрылась в шатре, а Саэрвил, с наслаждением паря, позволил свободному потоку нести его и делать с ним всё, что тот хочет. Он крутил его, взмывал, отпускал и снова подхватывал, пока Саэрвил не слился со своей стихией, став одним целым.

Он оказался позади Резагды настолько близко, что она без труда могла бы его почувствовать, но чувствовала только жёсткие порывы шторма. Саэрвил замер, наслаждаясь прикосновениями её парящих прядей к своему лицу, ощущая свойственный только ей аромат земли после дождя, который пьянил его, лишая рассудка и разливая по телу чувственное томление.

– Резагда.., – призывно шепнул Саэрвил.

От неожиданности она кротко вздохнула, дрогнула, глаза её расширились, но она не обернулась.

– Иди под навес, – продолжил шептать Саэрвил. – Тебя все ждут.

Резагда внутренне вновь сжалась, но ничего не ответила. Развернувшись, она направилась к навесу, даже не взглянув в сторону Метателя Ножей, но он поймал её за руку, заставив остановиться.

– Прости, что был так резок с тобой…

Саэрвил надеялся, что она ответит ему хотя бы сейчас, но Резагда, мягко высвободив руку, молча ушла.

Открыв широкую ветвь как дверь, она увидела друзей, сплочённо сидевших у огня, и мирно стоявших коней. Ветер продолжал завывать, полог под его натиском раскачивался, стало неумолимо холодать, но тёплое пламя и сидевшие люди создавали атмосферу домашнего уюта. Ангелону соорудили подстилку, на которой он безмятежно дремал, Эралькса с Дармаром что-то готовили в небольшом котелке, и на их лицах играли нежные улыбки. Кеннбурга, расположившись рядом с огнём, поддерживала его даже без дров, а Миприя и Иджвал, устав от долгой дороги и пережитого, лениво лежали прямо на земле.

Когда Резагда вошла, взгляды всех устремились в её сторону, и впервые в жизни ей стало неловко и сковано от присутствия родных людей. Но маска невозмутимости, которую она не снимая носила, столь сильно слилась с ней, что никто не мог догадаться об испытываемых ей чувствах и уж тем более обуревавших мыслях.

Резагда прошла к коням, а все присутствующие дружно проводили её взглядом.

– Как ты узнала, что мы так можем? – вдруг спросила Миприя, обращаясь к матери.

Резагда остановилась и, прекрасно понимая, о чём именно спросила её дочь, опустилась на землю.

– Перед тем, как покинуть замок Когванга, – начала она, – Гальгеди отдал мне небольшой трактат, в котором кратко изложил сведения о нас. Там я прочитала о том, на что мы можем быть способны. Я думаю, мы можем ещё больше и в его тайнике должны найти эти знания.

Не сводя с матери пронзительного взгляда, Миприя понимающе покачала головой.

– Почему ты пренебрегла моим предупреждением? – вдруг с осуждением спросила она.

Вокруг воцарилась тишина.

– Как ты могла не почувствовать опасность? – вновь спросила Миприя.

Резагда ничего не ответила, продолжая безразлично смотреть дочери в глаза и чувствуя всевозрастающую между ними холодную пропасть.

– Я отвечу за тебя, – продолжила Миприя. – Ты до сих пор воспринимаешь меня, как свою маленькую девочку, и не можешь смириться с тем, что я уже не такая. Но я не просто человек, а такой же элементаль, как и ты. Научись уважать меня и слышать.

Резагда молча отвела взгляд в сторону.

– Кто-нибудь объяснит мне, что это были за существа? – легко нарушил молчание Иджвал, специально охлаждая накаляющееся пространство.

– Кровопийцы, – бросил Саэрвил, заходя в шатёр. – Они любят селиться в местах разрухи, горечи и страданий, и на кладбищах, а тут всё вместе. Завтра нам рано вставать, давайте отдыхать, – и, уперев пристальный взгляд в не замечавшую его Резагду, спросил: – Каков будет наш путь завтра? Где мы будем проезжать?

Этим вопросом ему всё-таки удалось обратить внимание Резагды на себя, но в её взгляде он прочитал только усталость и безучастие. Саэрвил хотел вывести её на разговор с собой любым способом, чтобы она прекратила делать вид, что его не существует, но она, продолжая молчать, просто отвернулась и легла прямо на землю.

Юные элементали переводили откровенно-скучающие взгляды с Резагды на Саэрвила и обратно, но, не дождавшись ничего интересного, продолжили заниматься каждый своим делом.

На следующее утро хранители двинулись в путь через Пурпурный Лес. Капризное солнце пряталось в густых облаках хмурого неба, отчего окружающее пространство казалось мрачным, а ниспадающая вуаль тумана добавляла зловещей таинственности. После ночного шторма холодные порывы ветра в лесу совсем не ощущались. Пурпурные деревья стояли могучими атлантами и тяжко вздыхали, отчего их длинные ветви дрожали, стряхивая округлые листья, которые плавно спускались к земле. Они уже образовали густой сиреневый ковёр, и окружающий пейзаж должен был приобрести невыносимо ядовитый оттенок, но разросшийся папоротник оттенял однообразный цвет своими глубоко-зелёными вайями.

Через день хранители пересекли границу Пурпурного Леса и вошли под сень Скрытой Чащи. И если к концу сентября лес уже заметно поредел, то чаща была по-прежнему густой и полноцветной, но такой мрачной и заросшей, что, казалось, пыталась запутать путников в сетях травяных лабиринтов. Кони постоянно беспокойно фыркали, встряхивали головами и пятились назад, но хранители уверенно вели их вперёд. Резагда внимательно высматривала путь по карте и вела отряд по её меткам. Особенные цветы, которые местами встречались очень редко, вспыхивая перламутровым мерцанием в полутьме, были путеводными знаками, которые вели к тайнику. Вскоре послышалась трель ручья, и хранители снова остановились.

Опустив карту, Резагда вслушивалась в звучание чащи. Скреблись грызуны, мягко ступала лиса, пила из реки лань, порхали птицы, а насекомые лениво и сонно жужжали. Ветер пронизывал кроны деревьев, с лёгким ударом падали сухие ветки, а травы дрожали от копошащихся муравьёв или плавных движений земли. Но помимо обычного лесного звучания неожиданно раздался треск сучка, скрип ветви, странный шелест листвы, будто кто-то, не желавший выдавать своё присутствие, нечаянно их коснулся.

– Мы не одни, – тихо произнесла Резагда.

– Что, опять? – язвительно буркнул Саэрвил. – Однако, проводник из тебя неважный. Ты что не можешь вести нас по безопасному пути?

Резагда взглянула на него с откровенной ненавистью и омерзением, тогда как сам Метатель Ножей не скрывал своей довольной лукавой улыбки.

– Я тоже чувствую, – бросила Миприя. – Это люди.

– И что будем делать? – недовольно фыркнув, едва успела спросить Эралькса, как в ту же секунду на них обрушился град стрел.

Саэрвил сбил их одним мановением ветра, и они сломались о деревья, с которых начали спрыгивать люди.

– Разбойники, – угрюмо выдал Дармар.

В древних лохмотьях, со спутанными волосами и всклоченными бородами разбойники разом дико заорали, словно пытавшиеся напугать врага звери, но хранители даже не шевельнулись. Перекошенные лица и безумные глаза босоногих лесных людей говорили о их полнейшем одичании. Угрожающе выставив копья и ножи, они ринулись на внешне никак не реагирующих хранителей, но в тоже мгновение ноги разбойников стали проваливаться в землю, заставив их замереть.

Элементали дружно взглянули на Резагду. Её холодная сосредоточенность лучше всяких слов говорила о том, что сила элементаля вновь вырвалась на свободу. Внешне бесстрастно восседая на лошади, она была недвижима, словно скала, но земля, вдруг став мягкой и податливой, превратилась в болото.

Разбойники закричали и попытались, было, спастись бегством, но вязкая трясина, облепив их ноги, держала крепко, а затем медленно потащила вглубь. Чаща огласилась страшными, леденящими душу, криками и жутким чавканьем болота, которое, с ненасытным наслаждением, поглощала в свои бездонные недра жалких разбойников, посмевших напасть на хранителей. Но этим дело не кончилось, ибо часть по-прежнему сидевших на деревьях разбойников вновь открыли стрельбу из луков. Одна угадила Резагде в плечо, и она, сдавленно вскрикнув и чуть пошатнувшись, подняла пылающий зелёным пламенем взгляд, и в тот же миг ветвь дерева, став гибкой, схватила извивающего и вопящего от ужаса разбойника и, протянув его к земле, скинула в болото. В свою очередь Саэрвил, моментально взметнув шквал ветра, опрокинул всех, кто прятался на деревьях в болото. Часть разбойников упала на твёрдую землю и попыталась спастись бегством, но трясина, восстав вязкой дланью, нахлынула на них и потащила в свою пасть. Всё было кончено, крики стихли, и, удовлетворённо чавкнув в последний раз, земля успокоилась и затвердела.

Чаща вновь погрузилась в глубокую тишину, которой, казалось, можно было коснуться рукой.

– Фух! – громко выдохнул Саэрвил и язвительно усмехнулся. – А раньше ты не хотела ввязываться в бессмысленные бойни и пользоваться силой во вред. Где же твоя святость?

Нахмурившись и преисполнившись злобы, Резагда резко обернулась к нему, в её глазах вновь вспыхнуло зелёное пламя, и земля под копытами коня Метателя Ножей угрожающе задрожала. Конь беспокойно заржал, а Саэрвил ласково пригладил его по холке.

– Тише, приятель, – успокаивающе произнёс он и, взглянув на Резагду, примирительно поднял руки: – Ладно, госпожа земли, не гневайся.

– Мама, ты ранена, – обеспокоенно прервала их Миприя и, подъехав к ней, добавила: – Дай, я помогу тебе.

Резагда отвернулась и, крепко взявшись за древко стрелы, глубоко вздохнула. Её лицо превратилось в жёсткую маску, челюсть плотно сжалась, рука задрожала, а дыхание, став тяжёлым, замедлилось.

– Мама? – с тревогой позвала её Миприя.

Но Резагда словно ничего не слышала. Из руки по стреле, изгибаясь и углубляясь в рану, потянулся едва заметный зелёный свет, и Резагда, задержав дыхание и сморщившись от боли, но по-прежнему молча резко вырвала из себя стрелу. Кровь хлынула из раны, но ведьма, возложив на неё ладонь, остановила алый поток, а когда отняла руку, рана полностью затянулась.

– Едем дальше, – трогая коня вперёд, кинула она через плечо притихшим хранителям.

– Далеко ещё? – поинтересовался Саэрвил, но Резагда, как обычно, промолчала.

Весь последующий день хранители спокойно и без происшествий пробирались через чащу и к вечеру добрались до возвышающейся отвесной стеной одинокой скалы. В её расщелине, мягко журча и оставляя после себя полупрозрачную искрящуюся завесу, струился небольшой впадающий в реку тонкотелый водопад.

– Это здесь, – спешиваясь с коня, бросила в пространство Резагда.

– Ну, наконец-то! – проворчала Эралькса. – А то я думала, что мне придётся помереть в этом жёстком неудобном седле!

Хранители сошли с лошадей, подвели их к реке и дали хорошенько напиться. Приподняв подол платья, Резагда первая проскакала к ущелью по выступающим из воды камням. Элементали и Ангелон двинулись следом, а Дармар с Эральксой, устав от приключений, развалились на земле, чтобы отдохнуть.

Остановившись в ущелье, Резагда внимательно оглядела скалу и, заметив едва видневшуюся каменную лестницу, которая терялась за водопадом, указала на неё друзьям. Она двинулась, было, к лестнице, но Саэрвил, подхватив всех разом, воспарил с ними ввысь.

Кеннбурга от неожиданности дико заорала, но через мгновение они уже оказались наверху лестницы и увидели маленький вход в пещеру. Следуя вереницей друг за другом и прижавшись спинами к стене, они опасливо вошли под свод водопада, но Ангелон, не удержавшись, соскользнул и с криком полетел вниз. Мановением руки Саэрвил успел создать невидимое облачко, которое, подхватив мальчика, вновь подвело его к отцу, и Ангелон, вцепившись в него, вошёл вместе с ним в пещеру.

Грот встретил их густым полумраком, сдавливая со всех сторон и пугая, поэтому Кеннбурга зажгла в руке сферу огня и осветила необыкновенно узкий коридор, ведущий в темноту.

– Может, расширишь пещеру? – обратилась она к Резагде. – Слишком узко и стеснённо.

– Нет, – ответила элементаль земли. – Если начну расширять, пещера обвалится. Придётся идти по двое.

И в паре с Кеннбургой Резагда медленно двинулась вперёд, а за ними Миприя с Иджвалом и Саэрвил с сыном.

Вскоре они дошли до площадки, откуда петляя, вела вверх ещё одна такая же узкая каменная лестница с кривыми ступенями и вдобавок простиравшаяся над бездной, на дне которой виднелось озеро. Едва нога Резагды коснулась ступени, лестница медленно стала увеличиваться, чем явно вызвала недовольство каменной великанши, которая, грубо ворча, задрожала. Хранители замерли, но Резагда продолжила подниматься по уже относительно широкой лестнице. Они осторожно двинулись следом и, в конце концов, добрались до очередного очень узкого входа, в который смогли поочерёдно протиснуться.

Хранители молча стояли в тайнике алхимика. Это была большая пещера, где царила прохлада и пахло затхлостью. Кеннбурга заметила множество свечных огарков, торчавших из пробуравленных в стенах отверстий. Разделив пылающую сферу на две, она подбросила их в сторону стен, и сферы, разделившись на искрящиеся огоньки и достигнув свеч, зажгли их. Тёплый свет озарил пространство, открыв взору хранителей полки, на которых стояли разнообразные сосуды и странные приспособления, стол, усеянный сгнившими бумагами, песочными часами и чашами, а на полу стояли несколько сундуков разных размеров и какие-то бутыли.

– Занятное местечко, – буркнула Кеннбурга.

Резагда подошла к среднему сундуку и, присев возле него, стёрла пыль. Саэрвил и Ангелон подошли следом, а Резагда, достав из кармана ключ, попыталась отворить сундук. Она долго возилась, пытаясь повернуть ключ, но замок никак не желала поддаваться.

Понаблюдав за усилиями Резагды, Саэрвил опустился рядом на корточки и положил на её плечо ладонь.

– Давай, я помогу, – предложил он.

Остановившись на мгновение, Резагда зло дёрнула плечом и, скинув его руку, одновременно повернула ключ. Откинув крышку, они увидели на дне сундука необычайно большую и толстую книгу. С трудом достав древний фолиант, Резагда положила его себе на колени. Книга была столь сильно переполнена записями, что множество ветхих листов высовывались за пределы обложки, готовые в любой момент рассыпаться в прах. На кожаном, сильно скукоженном от времени, переплёте были вырезаны, как стороны света, пять кругов с непонятной символикой внутри, а в середине, отливая разноцветным мягким мерцанием, красовался драгоценный камень.

Пока Резагда возилась с сундуком, Миприя, Кеннбурга и Иджвал прошли по пещере, с любопытством осматривая её содержимое, и, наконец, подошли к большому, украшенному узорами и золотом, сундуку.

– Подозрительно богато отделанный сундук, – сощурив глаза, хитро промолвила Миприя.

– Интересно, что в нём, – вторя подруге, произнесла Кеннбурга.

Переглянувшись, юные элементали, присев возле сундука, внимательно его осмотрели.

– Нужно найти ключ, – сказала Миприя.

– Это долго, – ответил ей Иджвал.

Прикоснувшись пальцами к замочной скважине, он мгновенно образовал ключ изо льда и повернул его. Элементали все вместе откинули тяжёлую крышку и обомлели. Сундук доверху был наполнен золотыми монетами, драгоценными камнями и украшениями, и всё это богатство, блеснув в свете огней, озарило округлившиеся от жадности глаза и радостные улыбки элементалей.

– Вот это я понимаю настоящие сокровища! – весело воскликнула Кеннбурга, заставив Резагду и Саэрвила обернуться к ним. – Мы теперь богаты!

Заинтересовавшись, Ангелон подошёл к ним и, от вида сокровищ, его брови взметнулись вверх.

– Должна признать, мама, – иронично начала Миприя, взглянув в сторону Резагды, – твой друг оставил нам неплохое наследство.

Резагда и Саэрвил в свою очередь подошли к ним, но вид сокровищ не произвёл на них никакого впечатления. Зато Кеннбурга, заметив, что Резагда прижимает к себе трактат алхимика словно самое великое сокровище, не удержавшись, съязвила:

– Надо же, какое огромное у тебя богатство!

Миприя прыснула со смеху.

Ничего не ответив, Резагда развернулась и направилась к выходу, а Миприя с Иджвалом и Кеннбургой собрались, было, поднять сундук, но Саэрвил их остановил.

– Я понесу, а ты, – обратился он к Кеннбурге, – лучше освещай нам путь.

Юные элементали ушли вперёд, а Саэрвил поднял сундук силой воздуха, который понёс его вслед за ними. Выйдя наружу, где водопад, издав радостный рокот, с силой их оглушил, они увидели спокойно спускающуюся по тонкой отвесной лестнице Резагду. Здесь Саэрвил вновь подхватил хранителей, вместе с сундуком спустил их на землю, и сам спланировал следом.

Ночь уже успела расстелить звёздные покровы и, заботливо укутав весь мир, нанесла на него умиротворение. Весь небосклон сверкал мириадами бесчисленных самоцветов, а полная луна, словно гигантская жемчужина, освещала перламутровым сиянием густую чащу лучше любого фонаря. Перекличка сверчков, которые ярко вспыхивали на фоне водопада, и пение ночных птиц под лёгкое дуновение ветра создавали необычную симфонию, очаровывая и погружая душу в задумчивую созерцательность.

Но юным элементалями не было дело до этого ночного очарования. Миприя и Кеннбурга, подхватив сундук, быстро пошли к реке, воды которой Иджвал распахнул, чтобы они могли пройти по земле, а не прыгать по камням. Оказавшись подле спокойно дремавших на другом берегу Дармара и Эральксы, девушки с грохотом опустили сундук рядом с ними, отчего те, вздрогнув, со злым ворчанием пробудились, но Миприя и Кеннбурга, не дав им опомниться, сразу стали наперебой рассказывать о своей великолепной находке. Саэрвил, в свою очередь догнав Резагду, шёл рядом, посматривая на неё с нежной улыбкой, но она принципиально не обращала на него внимания, словно на пустое место. Когда они подошли к остальной команде, те, уставшие, но довольные, уже лежали, растянувшись на плащах, а Кеннбурга одним движением развела костёр.

Резагда и Саэрвил сели возле огня. Заботливо завернув трактат в свой плащ, Резагда внимательным взглядом окинула присутствующих, которые, развернув последние запасы еды и открыв бутылки с пивом, радостно болтая, дружно сидели у костра.

Волшебная атмосфера леса и сплочённость хранителей, их безмятежность и трогательные улыбки и объятия, возродили в душе Резагды чувство семейного тепла, которого ей так не хватало долгие годы. Она почувствовала, как внутри неё всё оттаяло, и нахлынул давно знакомый прилив материнской нежности. Она смотрела на Миприю, Кеннбургу, Иджвала и Ангелона и ощущала только желание позаботиться о них, чтобы эти юные души больше никогда не познали ужасы порабощения. Она смотрела на Дармара и Эральксу и испытывала только трепет, глубокое почитание и любовь, наполнявшую каждую клеточку её существа. Все эти светлые чувства заставили её улыбаться, наблюдая за друзьями и наполняться всё большим теплом.

– Может быть нам, – под действием чувств, начала Резагда, – построить здесь дом и поселиться всем вместе?

От этих слов возле костра сразу воцарилось гробовое молчание.

– Мы могли бы жить, как семья. Жить спокойной мирной жизнью и заботиться друг о друге, – говорила Резагда и, посмотрев дочери в глаза, добавила: – Как раньше…

– Это прекрасная идея, дорогая, – поддержал её тёплой улыбкой Дармар.

– Я согласна, – бросила Эралькса. – Мне уже порядком надоело носиться по свету, в этом седле я уже отбила себе весь зад.

Улыбка Резагды стала шире.

– И я согласен, – бросил в пространство Саэрвил, тем самым заставив Резагду вновь нахмуриться. – Хочется места, куда можно возвратиться после долгих странствий.

Его взгляд был направлен на Ангелона, и мальчик, соглашаясь, с улыбкой кивнул отцу.

– А что думаете вы? – обратилась Резагда к юным элементалям, но смотря при этом на Иджвала, как на самого рассудительного из этой троицы.

– Мне нравится эта идея, – ответил он. – Страшиться нам пока больше нечего, мы сделали всё, что должны были сделать, и действительно можем теперь пожить спокойно. По-крайней мере, хоть некоторое время…

– Нет, не можем! – прервала его Кеннбурга и, зло посмотрев на хранителей, продолжила. – Или вы забыли, что старуха благополучно сбежала?! Мы её так и не настигли, где она и что замышляет, мы тоже не знаем. Да и как же те города и деревни в королевствах, которые всё ещё находятся в её власти? Мы ведь хотели освободить их!

– Возможно, ты права, но я не чувствую опасности, – ответил ей Иджвал. – За всё это время вода ни разу не принесла мне известий ни о Гарпии, ни о её планах.

– По-твоему, она уже мертва?

– Нет, она точно жива, но где именно находится и что замышляет, я не знаю, её образ приходит пустым.

– Она потеряла свои самые богатые и стратегически важные владения, – добавил Саэрвил. – А те оставшиеся кучки чернослужников, когда перестанут получать от неё плату, сами покинут свои посты. Сейчас нам действительно можно не дёргаться, а спокойно отдохнуть. Мы это заслужили.

Соглашаясь, хранители закивали головами.

– Я так понимаю, вы уже всё решили, – недовольно скривилась Кеннбурга.

– Я думаю, они правы, – вступила в разговор Миприя. – За эти два месяца мы сделали достаточно, теперь можно просто начать жить.

– И ты заодно с ними?! – возмутилась элементаль огня, и от этого пламя в костре встрепенулось сильнее.

– Это ведь ненадолго, Кеннбурга. Это просто, как остановка после долгого и утомительного странствия. Нам нужно отдохнуть, а это лучше делать в кругу родных.

Продолжая грозно хмуриться, Кеннбурга недовольно кривила губы и раздувала ноздри, а из-за её тяжёлого дыхания костёр разрастался сильнее.

Миприя крепко её обняла.

– Ну же, – ласково протянула она и поцеловала подругу в щёку.

И, словно потушив в себе поднявшееся, было, пламя, Кеннбурга примирительно прорычала:

– Хорошо. Только ненадолго.

Усмехнувшись её дикой, но такой искренней реакции, хранители продолжили ужинать, запивая пищу пивом и беспечно предаваясь душевным разговорам под очарование прекрасной ночи.

Глава 6

Зима в маленьком королевстве Агнизей проявилась в ноябре сезоном дождей. На юге это время было самым пасмурным, когда капризная стихия, являясь неотъемлемой частью природы, врывалась в каждый день нескончаемым шумным и тёплым потоком. Из-за серо-голубых, похожих на снег, тяжёлых капель небо и земля сливались, и всё пространство казалось сплошной темнеющей пустотой, которая стесняла, лишала свободы. Целебный в любое другое время года дождь, зимой превращался в жестокого тирана, губящего землю, которая разбухала, переполнялась водами и начинала исторгать их обратно, из-за чего размывало дороги, гибли растения, а весь окружающий мир превращался в одну сплошную лужу. Воздух, переполненный запахами сырости и гнили, настораживал, лишал покоя и словно раздваивал личность людей.

Мермотта восседала на высоком стуле перед длинным столом в небольшом зале в свете каминного огня и свечей. В безукоризненно строгом чёрном наряде она сливалась с царившим, несмотря на высокие окна, полумраком, хотя в мире ещё не наступил полдень. Время от времени она пригубливала кубок с вином, но её недвижимая поза и взгляд, устремлённый в пространство, говорили о напряжённом глубоком раздумье.

Последние несколько месяцев она мучилась воспоминаниями прошедших лет и той страшной ночи, когда элементали обернулись тьмой и убили её сына. И не то, чтобы она любила Когванга или испытывала к нему привязанность, но с ним были связаны многие её надежды и чаяния, и то, что из-за глупой слабости к ведьме он так и не осуществил всё, чего они желали и потратили столько лет в пустую, приводило Гарпию в отчаяние. Она никак не выказывала переполнявших её эмоций, но стала ещё более жёсткой и жестокой по отношению к своим людям, особенно к мужчинам, которых презирала до глубины души. И единственное, чего она яростно желала – это отомстить элементалям и стереть их с лица земли. Совершившаяся месть, только это могло хоть немного остудить её душу.

Внезапно одиночество Гарпии было нарушено грубо распахнутыми дверцами, и в зал вошли несколько чернослужников во главе с Баствидом, которые вели под руки человека в сутане. Оставив после себя дорожку из луж и грязи, они остановились на расстоянии от Мермотты, но она даже не обратила на них внимания.

– Госпожа, я привёл вам предсказателя, – выждав некоторое время, наконец, возвестил Баствид.

Казалось, застывшей на долгие часы в одной позе Гарпии было тяжело повернуться, ибо она, даже не пошевелившись, бросила на головореза лишь холодный уставший взгляд.

– Давно не виделись, княгиня, – вдруг произнёс человек в сутане, заставив Мермотту обратить на него внимание. – Много лет прошло с тех пор, как мне удалось ускользнуть от тебя, а ты с тех пор совсем не изменилась.

Выглядевший как священнослужитель гость, несмотря на преклонный возраст, стоял гордо выпрямившись и смотрел на княгиню с презрительной насмешкой и несколько свысока.

– Весть о гибели твоего сына разошлась быстрее ветра по всем королевствам, и я знал, что вскоре понадоблюсь тебе вновь.

– Тогда почему не скрылся, как следует? – отведя взгляд, проскрежетала старуха и пригубила кубок.

– От судьбы не уйти, – самодовольно улыбнулся гость. – Свою я знаю и не страшусь её. Ну а ты, хочешь узнать свою?

Поставив кубок на стол, Гарпия ответила:

– Я хочу узнать, как мне уничтожить своих врагов. Как мне убить элементалей?

– Ты и сама умеешь приоткрывать завесу тайн, для чего тебе посредник?

Казалось, уголки тонких губ Мермотты чуть приподнялись в подобии улыбки.

– На этот вопрос я не смогла найти ответ.

Улыбка предсказателя стала шире. Несколько мгновений он выжидал, внимательно вглядываясь бледно-голубыми, почти белыми глазами в острый профиль Гарпии. Его жидкие волосы висели тонкими мокрыми прядями, спускаясь с полысевшей головы на бледное осунувшееся лицо, а руки он держал сомкнутыми, спрятав их в широких длинных рукавах. Наконец предсказатель опустился коленями на пол, вытащил из рукава небольшой мешочек, закрыл глаза и, прошептав заклинание, вывалил на пол длинные тонкие деревянные бруски. На первый взгляд они лежали хаотично, хотя некоторые выпали поверхностью, на которой были начертаны странные линии, а другие были закрытыми. Осмотрев их, предсказатель поднял голову и, чуть усмехнувшись, взглянув на Мермотту.

– Только колдуньи Могильных Холмов могут дать тебе на это ответ, – произнёс он.

Гарпия задумчиво качнула головой и, вновь пригубив кубок, сделала лёгкий кивок Баствиду. Головорез, молниеносно выхватив кинжал, одним движением перерезал глотку предсказателю, который, продолжая улыбаться, даже не шелохнулся, точно зная, что после своих слов он умрёт. Послышался лишь предсмертный хрип и его тело, глухо шлёпнувшись на пол, разлило по нему алую кровь.

– Сожгите тело, – устало вставая со стула, безразлично бросила Мермотта и, двинувшись к распахнутым дверям, добавила: – Но перед этим пусть служанки соберут всю его кровь в сосуды и отнесут в мой кабинет, а после вымоют здесь полы. С рассветом выезжаем, так что готовьтесь.

Она вышла из зала, оставив чернослужников с трупом предсказателя наедине.

Больше трёх месяцев Мермотта с отрядом сопровождающих её чернослужников добиралась до Могильных Холмов. Проезжая через многие земли, они встречали разнообразие природы во всей её красе, когда дожди сменялись снегом, а ветра приносили осенние листья, чтобы затем раскрыть перед ними вечнозеленые объятия южных земель. Отряд шёл заброшенными тропами, избегая, таким образом, ненужных встреч с людьми. Только разбойники изредка и издалека наблюдали за отрядом, но, разумеется, благоразумно воздерживались от нападения, ибо сразу узнавали в чёрных всадников чернослужников, с которым иметь дела не хотели, ценя свои жизни больше, чем золото, которое могли получить.

Уже близился конец зимы, через день с приходом весны, завершая цикл, должен был начаться новый год, когда Мермотта со своими людьми благополучно пересекла полную зыбучих песков Ложнолюбивую Долину, и вскоре перед ними предстали чёрные, словно выжженные, похожие на небольшие башни холмы, простиравшиеся на много миль до самых Чёрных Скал. Несмотря на гулявший по простору холодный ветер, вокруг стояла мёртвая, как в склепе, тишина. Окружающее пространство выглядело зловещим, а гнетущий, царивший даже при дневном свете, мрак и лёгкий сладко-аммиачный запах только усиливали потусторонний вид этого ландшафта.

Мермотта внимательно взирала на Могильные Холмы, пытаясь рассмотреть тех, кто, она это чувствовала, за ними наблюдает, как вдруг Бэтрия тихо спросила:

– Госпожа, вы уверенны, что вам нужно идти туда? Вы не боитесь, что колдуньи узнают вас?

В этот момент Мермотта заметила меж холмов сливающиеся с ландшафтом и похожие больше на призраков, чем на что-то материальное, расплывающиеся силуэты. Они показались в нескольких местах, после чего исчезли также внезапно, как и появились, вызвав в княгине волну ледяной дрожи.

– Я проделала слишком длинный путь, чтобы поворачивать назад, – разрезала Гарпия скрипучим голосом могильную тишину и, несмотря на одолевающий её страх, двинула коня по дороге. – Вперёд! – приказала она своим людям.

Баствид, трясясь от проползшего по его спине холодными лапками панического ужаса, схватился за висевшие на шее амулеты и что-то спешно зашептал.

– Никакие амулеты и отвороты не помогут тебе совладать с колдуньями, Баствид, – не оглядываясь, с насмешкой крикнула Мермотта головорезу.

Баствид тихо выругался, проклиная всё на свете, в том числе и свою госпожу. Он сжимал поводья так, что побелели костяшки пальцев, словно держался за спасательную ламку, которая вытянет его из этого мрака, и, вновь выругавшись, повёл коня вслед. Морщась от страха, словно от непереносимой горечи, он судорожно оглядывался по сторонам, как и все остальные чернослужники, которые были не в восторге от перспективы встретиться с колдуньями Могильных Холмов, славящихся своей особенной кровожадной жестокостью по отношению к мужчинам. А Гарпия, двигаясь всё дальше через холмы, вспоминала произошедшие много лет назад события, когда она лично прибыла сюда первый раз, чтобы поработить одну из колдуний. С тех пор это место не изменилось, продолжая быть вместилищем потустороннего мрака, гнили и зловещей тишины, которая окутывала ледяной скорбью и ужасом каждого, кто здесь появлялся, даже животных. Единственные существа, которые моги находиться рядом с колдуньями, были вороны, порой кружившиеся над очередным человеческим трупом.

В тот первый раз колдуньи встретили Мермотту без агрессии, хоть наверняка знали цель её прибытия. И Мермотта сделала то, зачем приходила, а такое не удавалось ещё никому, она была первой и последней. Пока все колдуньи были отвлечены ритуалом, Мермотта, ударив одну из них по голове рукоятью кинжала, пробила ей голову, отправив сознание в небытие, после чего похитила, поработила и, в конце концов, уничтожила, держа в замке, словно животное. Колдунья была статная и гордая, бледноликая от недостатка света с коротко обрезанными волосами и множественными шрамами на лице, но столь нечеловечески сильная, что прожила в темнице многие годы, прежде чем отдала свой дух. Напоследок колдунья сказала, что Мермотте однажды понадобится помощь сестёр, и она явится к ним, а после этой встречи её жизненный цикл быстро завершится. И вот теперь она действительно пришла сюда вновь, чтобы просить о помощи, но по-прежнему страшась умереть прежде, чем осуществит свою месть.

Несколько часов всадники ехали в гнетущей тишине по лежащей между холмами тропинке, опасливо озираясь по сторонам с заряженными арбалетами в руках. Но когда сгустились сумерки, и через мгновение наступила тьма, они, оцепенев от ужаса, сразу остановились. На фоне раскинувшегося звёздного полотна повсюду вокруг них на холмах появились фигуры, словно призраки или тени с горящими алыми глазами. Они были недвижимы и молчаливы, будто чего-то выжидали и этим пугали незваных гостей ещё больше. Вдруг впереди показалась ещё одна фигура, которая, словно проплыв в воздухе, приблизилась к ним.

Когда свет луны осветил её лицо, гости увидели, что это была женщина, ещё вполне молодая, но неестественно бледная с высокими острыми выпирающими скулами и длинным шрамом, пересекающим её лицо. Наряд женщины был чёрным, изрядно потрёпанным, а голову украшал терновый венец, от которого расходились уже засохшие следы крови на лбу и висках. Она слегка улыбалась, от чего её алые глаза горели недобрым, безумным светом.

– Я узнаю тебя, – не сводя с Мермотты взгляда, зловещим хриплым шёпотом медленно проговорила колдунья.

И сразу после этих слов другие колдуньи, словно по приказу, начали медленно надвигаться на них.

– Много лет назад ты уже приходила к нам и схватила одну из наших сестёр. Ты пытала её и уничтожила. За это мы вправе уничтожить тебя.., – колдунья вдруг иронично хмыкнула. – Но не станем этого делать… Ты хочешь знать, как победить своих врагов, ни так ли?

– Да, – бросила Гарпия, внешне оставаясь спокойной, но чувствуя такой же безумный страх перед колдуньями, как и все, кто их встречал. – Я пришла, чтобы узнать, как уничтожить элементалей.

Демонстрируя заточенные острые зубы, колдунья расплылась в хищной белоснежной улыбке, при этом смотря на Мермотту с таким нарочито-небрежным высокомерием, словно старуха восседала не на коне, как царица в окружении подданных, а была букашкой в её руках.

– Элементалей невозможно уничтожить, ибо они неотъемлемая часть этого мира, – медленно произнесла колдунья. – Только благодаря им возможна жизнь в этой вселенной.

Не сдержав разочарования, Гарпия шумно выдохнула и отвела взгляд, качнув головой. Почувствовав её досаду и злость, колдунья злорадно рассмеялась.

– Однако, можно уничтожить их человеческие тела, – добавила она.

– Но как?! – раздражённо воскликнула старуха. – К ним невозможно подобраться, после парада планет они обратились и обрели полную силу!

– Простому смертному с ними не справиться, это верно. Но есть тот, кто может уничтожить их тела, тот, кто ненавидит их с начала времён.

– И кто же это?

– Великий Хаос… Мы называем его Древний Ужас.

– Что ещё за Древний Ужас?

– О, так ты ещё многого не знаешь, – томно усмехнулась колдунья. – Великий Хаос первый сын Тьмы – Богини всей вселенной. Когда-то во вселенной не было ничего, кроме Хаоса, но затем Богиня начала создавать иную жизнь, и из Тьмы родился Свет. Хаосу не понравились новорождённые, прекрасные гармоничные миры и то равновесие, которое царило в них, поэтому он стал уничтожать их. Видя разрушения, Богиня, вместо того, чтобы убить сына, решила дать жизнь тем, кто сможет противостоять Хаосу и защитить мир. Так она создала четыре элемента, которые победили Хаос и поместили его в глубочайшую Бездну. Затем с их помощью Богиня создала небо, землю, океан, и населила их различными тварями, а элементы поставила по четырём сторонам света, дабы они и впредь защищали мир.

Глаза Мермотты недобро сузились, брови грозно и задумчиво сошлись к переносице, показывая, что она тщательно пыталась вникнуть в сказанное.

– И как же мне найти его? – вновь раздражённо выплюнула она. – Это ведь невозможно!

– Нет ничего невозможного, если цель тверда, – жёстко осадила Мермотту колдунья. – Тем более для женщины. Ты сделала глупость, когда понадеялась на сына. Мужчины слабы и ущербны.., – сойдя на рычание, она свирепо осмотрела чернослужников, задержавшись на Баствиде, которого от её пронзительного взгляда буквально передёрнуло. – Изменившие свой облик, они изменили природе и самим себе.