Экспрессивные ресурсы публицистики бесплатное чтение

1.1. Публицистический стиль в системе функциональных стилей современного русского литературного языка

Вопрос о стилях языка и стилях речи – один из проблемных и спорных в стилистике. Большинство лингвистов высказываются за необходимость их разграничения, но само решение проблемы неоднозначно. Можно обозначить две основных точки зрения по данному вопросу.

Согласно первой (В.В.Виноградов и др.), стили языка – это совокупности, или «частные системы форм, слов, рядов слов и конструкций внутри единой структуры языка» (Виноградов, 1963:6). Стили же речи, по В.В.Виноградову, выступают как композиционные формы современной устной и письменной речи во всем их разнообразии (Виноградов, 1963:15—29).

Другая точка зрения сводится к тому, что «понятие „функциональный стиль“ – языка и речи – определяется с единых лингвистических позиций, причем стиль характеризуется с опорой на основные признаки и назначения языка. Согласно этой точке зрения, функциональные стили языка представляют собой слои языковых средств, обладающих общим функциональным значением и функционально-стилистической окраской, большой (потенциально) частотностью употребления в определенных сферах общения, соотносимых с формами сознания и соответствующими видами деятельности. Стили речи представляют собой реализацию этих средств по законам его функционирования в соответствующих тем же сферам общения речевых разновидностях. Причем такая же важнейшая черта стиля, как системность, по-видимому, реально существует именно в стилях речи; в стилях языка она лишь потенциальна. Речь понимается, таким образом, как система языка в действии, функционирующая система» (Кожина, 1983:39—40). Согласно этой точке зрения, речевой стиль представляет собой тот характер речи в конкретной сфере общения, который создается в результате функционирования в ней языковых единиц по определенным закономерностям, обусловленным как природой и возможностями языка, так и задачами общения в этой сфере (Кожина, 1983:39—40).

Изучение представленного материала показывает, что наиболее убедительной является вторая точка зрения. «Сравнение двух точек зрения на проблему стилей языка и стилей речи обнаруживает определенную близость функциональных стилей. Понимание же стилей речи существенно различается» (Кожина, 1983:40).

В стилевой системе русского литературного языка публицистический стиль оказывается особенно сложным и разветвленным, с многочисленными переходными, межстилевыми явлениями, что объясняется неоднородностью решаемых коммуникативных задач и чрезвычайно широким диапазоном характеристик конкретных коммуникативных ситуаций. В текстах публицистической направленности частотно используются стилистически маркированные элементы, относящиеся к иным социальным сферам общения (научной, профессиональной, официально-деловой, религиозной, разговорной), но в публицистическом стиле указанные элементы выполняют особые стилистические функции.

Для наименования публицистического стиля характерна терминологическая полиномия: публицистический, газетно-публицистический, газетный, политический, газетно-журнальный (Солганик, 2003: 312). Термин газетно-публицистический стиль в научной литературе определяется и как функционально-языковой стиль, и как речевой.

Наряду с термином «газетно-публицистический стиль» используется термин «язык газет» (СМИ, прессы, периодики и т.п.), или «газетный язык». Одним из первых его стал использовать Г.О.Винокур. Он внес заметный вклад в разработку теории газетного языка, поставил ее на научную основу. Газетный язык принадлежит к области письменной речи и отличается от других ее форм «прежде всего тем, что он лишен художественной, поэтической функции и выполняет задания строго и элементарно коммуникативные» (Винокур, 2006:181).

Язык газеты трактуется им как функционально-стилевое единство, которое обусловлено канонами письменной речи и установкой на сообщение информации. Он признавал высокую стандартизованность, шаблонность единственной конструктивной чертой газетного языка. Эти постулаты были важны для создания новой, советской, газеты. Это свойство газетного языка имеет значение и для современного этапа, представляя собой необходимый элемент, обеспечивающий точность, однозначность, экономность, традиционную повторяемость некоторых языковых элементов; его употребление в языке массовой коммуникации позволяет экономными средствами и довольно быстро достичь понимания авторской мысли массовым читателем (слушателем, зрителем).

Специфика ряда жанровых разновидностей газеты как раз и требует экономичной и сжатой формы материала, его максимальной уплотненности, что, естественно, ведет к широкому использованию стереотипов, клише. «Язык газеты переполнен штампами – да иначе не может быть: трудно писать быстро и правильно, не прибегая к избитым выражениям» (Балли, 1961:109).

С середины шестидесятых годов ХХ века наблюдается осмысление работ двадцатых-тридцатых годов, в частности, работ Г.О.Винокура. В.Г.Костомаров и Г.Я.Солганик, исследуя язык газет середины ХХ века и развивая идеи Винокура о стандарте (штампах) как существенном признаке языка газеты, вместе с тем отмечают, что, кроме информационной, для языка газеты характерна и другая, не менее важная функция – функция воздействия. В.Г.Костомаровым была выдвинута в качестве основополагающей для газетного языка концепция диалектического единства экспрессии и стандарта: «Модель газетного языка раскрывается как обязательное и прямолинейно-постоянное соотношение стандартизованных и экспрессивных сегментов речевой цепи, их чередование и контрастирование, характер которого в деталях материализации зависит уже от частных особенностей моделируемой газетной действительности. Иными словами, ее языковая модель – газетный язык – создается (…) ориентацией на экспрессию и стандарт, составляющий единый конструктивный принцип» (Костомаров, 1971:57).

Таким образом, под языком газет понимается разновидность общенационального языка, характерная для сферы массовой коммуникации, в частности – для прессы.

Термин газетно-публицистический стиль в современной науке дефинируют по-разному: как синонимичное наименование публицистического стиля, как стиль речи (А.Д.Васильев), как подстиль наряду с журнально-публицистическим (В.В.Виноградов), как подстиль публицистического стиля (М.Н.Кожина). В настоящей работе данный термин используется как наименования подстиля, получающего реализацию в языке прессы.

На основании таких свойств газеты, как массовость, коллективность, а также актуальность тематики (злободневность), были разграничены газетно-информативный и публицистический функционально-речевой стиль (Шмелев, 1977:63—64). «Присущая публицистическим произведениям направленность на воздействие и убеждение устанавливает особые взаимоотношения между сторонами общения – обращающимся с речью и адресатом речи. Это не констатирующая, а императивная речь, она призвана не только сообщить о чем-то и не только выразить отношение к сообщаемому, но и внушить это отношение адресату» (Шмелев, 1977: 63—64).

Характеризуя газетно-публицистический стиль 60-х—середины 80-х годов ХХ века, специалисты отмечают, что данный функциональный стиль «…оказывается особенно сложным и разветвленным, с многочисленными переходными, межстилевыми явлениями» (Кожина, 1983:72). Ему свойственна «материальная неоднородность, заданная гетерогенностью, стилистическая антигомогенность» (Костомаров, 1971:256).

Важной чертой газетно-публицистического стиля Г.Я.Солганик назвал коммуникативную общезначимость. «Специфика адресата газетно-публицистической речи, ее социально-оценочный характер обусловливают и такую важную ее особенность, как коммуникативная общезначимость, общедоступность – передаваемое в ходе массовой коммуникации содержание доступно всем членам человеческого общества без каких-либо ограничений» (Солганик, 1981:12). Из этого следует, что установка на общепонятность и общедоступность употребления языковых средств в газете является обязательным условием речетворческой деятельности журналиста. Прагматическая установка любой газеты на общедоступность текста отличает газетно-публицистический стиль от других функциональных стилей.

В соединении экспрессии и стандарта заложен конфликт (Костомаров, 1971:57). Он обусловлен двойственностью той функции, которую выполняет газетная публицистика: информационно-содержательная функция и функция убеждения, воздействия. Обслуживание информационной функции связано с тенденцией к стандартизованности, а выполнение функции убеждения, воздействия, сопряженной с эмоциональными элементами, неизбежно порождает другую ориентацию – тенденцию к экспрессии (Костомаров 1971:57).

Тенденция к экспрессии и стандарту как конструктивный принцип составляет композиционную и языковую сущность газетно-публицистического стиля независимо от его жанрово-стилевой дифференциации (Костомаров, 1971).

Функция воздействия определяет такие черты публицистического стиля, как призывность, лозунговость, простоту, доступность, речевую выразительность, ориентированность на большую и неоднородную по составу аудиторию.

Информационную функцию определяют такие черты публицистического стиля, как точность, сдержанность, официальность, аргументированность, обобщенность и доступность изложения как результат аналитичности и фактографичности. Языковое выражение они получают в насыщенности речи терминами, употреблении специальной стилистически маркированной лексики, клише, ограниченности метафоризации текста и т. п.

Информационная функция, присущая газетно-публицистическому стилю, реализуется через деспециализацию, популяризацию, смысловую модификацию терминов, актуальность, стандартизацию и краткость. Функция воздействия – через оценочность и эмотивность. Газетный текст интригует, оценивает, убеждает, он прагматически насыщен, эффективен. Это проявляется в его активной открытой оценочно-воздействующей направленности, усилении личностного начала, смысловой многослойности, полиадресности, полистилизме, что в итоге делает современный газетный текст прагматически интенсивным.

Например, предвыборная статья «Россия: курс – развитие», опубликованная в региональной газете «Полярная правда», обращена не к сторонникам какой-то конкретной политической партии, не к политическим противникам, а к населению Мурманской области, к широким народным массам. Отрывок из нее демонстрирует стремление без прямых политических лозунгов влиять на потенциального избирателя, чтобы он в день выборов мог сделать осознанный выбор в пользу стабильности.

«Наша страна сейчас, как атомный ледокол в суровых условиях Арктики, со всех сторон окружена льдами недружественных намерений. Впереди громоздятся торосы экономических и политических потрясений, а к спокойной гавани ведет сложный фарватер, без досконального знания которого легко посадить государственный корабль на мель, а то и вовсе утопить» (ПП, 28.02.2012).

В исследованиях газетного языка перестроечного периода ХХ века отмечается, что принцип «сопряжения экспрессии и стандарта» и обусловленные этим стилевые черты, свойственные газете в доперестроечный период, остались. Меняется лишь состав языковых единиц, некоторые особенности использования языка, тех или иных стилистических приемов. Но принципиальных изменений не происходит (Кожина, 1993:199).

Каково соотношение этих двух главных составляющих газетно-публицистического стиля в ХХI веке, теоретически не определено. Для этого необходимы исследования конкретного языкового материала, в том числе регионального.

1.2. Категории экспрессивности и оценочности в языке газет

В исследованиях последних лет значительное внимание уделяется экспрессии газетных текстов, прагматическому потенциалу отраженного в газетных материалах политического дискурса (О. Н. Паршина, Е. В. Денисюк и другие). Оценочность политического дискурса и способы выражения прямой и косвенной оценки в его рамках (в том числе в СМИ) рассматриваются в работах А. Н. Баранова, Т. В. Грушевской, Е. В. Гудкова, М. Р. Желтухиной, В. И. Карасика, Н. Н. Мироновой, А. П. Чудинова, Е. И. Шейгал, Т. В. Чернышовой, Е.С.Кара-Мурзы.

В теоретических работах по лингвостилистике определены языковые средства создания экспрессии. Установлено, что экспрессия в газетных текстах реализуется посредством синтаксических конструкций (употребления новых типов словосочетаний), словообразовательных приемов (специфических словообразовательных моделей, особенно в связи с пополнением лексики аббревиатурами, нетипичными для русского человека построениями основ), лексических средств, в том числе заимствований, семантических преобразований, использования специальных выразительных средств, неологизмов, классических тропов (Костомаров, 1971:58). Среди всех средств создания экспрессии приоритет принадлежит лексическим и лексико-семантическим средствам.

Наиболее ярким в отношении экспрессии является текст, в основе которого лежит конкретная психологическая установка. Целевых установок речи множество, так как они связаны с потребностями человека в коммуникативном воздействии на других людей: желании убедить в чем-либо, заставить совершить определенный поступок, вызвать конкретную эмоцию. Каждая из этих целевых установок имеет свои лингвистические и экстралингвистические средства выражения (от структуры построения текста до выбора лексических и синтаксических средств). И здесь логично исходить из коммуникативно-прагматического подхода, представляющего собой целенаправленное использование всех уровней языка в зависимости от коммуникативно-прагматических интенций говорящего. Иначе говоря, рассмотрение газетного дискурса в русле социально-политической коммуникации заставляет рассматривать основной его компонент (газетный текст) не только с лингвистической, но и с психологической точки зрения.

Экспрессивность в качестве одной из отличительных черт газетной публицистики выделяет и Г.Я.Солганик. Одним из средств создания экспрессии он называет разговорную лексику: «Широкие возможности разговорной лексики объясняются тем, что в газетно-публицистическом стиле, книжно-письменном по своей природе, она выступает как маркированная. И поэтому любое разговорное слово в газетной речи экспрессивно, обладает известным потенциалом выразительности. Многообразие использования элементов разговорной речи в публицистике объясняется также общей демократической окраской, простотой, доступностью разговорной речи – качествами, важными для языка средств массовой информации» (Солганик, 1981:99).

В определении экспрессивности мы исходим из толкования этой категории О.С.Ахмановой, которая под экспрессивностью понимает такие качества речи, которые отличают ее «от обычной или стилистически нейтральной и придают ей образность и эмоциональную окрашенность» (Ахманова, 1966:523—524). Экспрессивность в данной работе понимается как коммуникативное качество речи и как семантическая категория, формируемая совокупностью семантико-стилистических признаков единиц языка, обеспечивающих способность языковых структур выступать в коммуникативном акте как средство выражения субъективного отношения говорящего к содержанию или адресату речи и придающих речи выразительность.

Экспрессия газетной речи обусловлена эмоциональностью, оценочностью, интенсивностью и образностью, по-разному (количественно и качественно) представленных в разных жанровых, индивидуально-авторских контекстах. «Свойство придавать высказыванию оценочный характер, выступающий конструктивно-языковой чертой в противопоставленности стандартизированным единицам» (Костомаров, 1971:58) специалисты называют основой газетной экспрессии.

Оценочность характеризуется исследователями как соотнесенность слова с оценкой, как особая языковая категория, выражающая в речи эмоциональное отношение, вызванное сложившимся мнением о предмете высказывания, и связанная не только с психикой, но и с мыслительной деятельностью человека. «Она не погружена полностью в поток происходящего. Ее роль состоит в том, чтобы соотнести предметы и события с идеализированной, то есть нормативной картиной мира. Ее пафос состоит в отделении нормы от аномалий» (Арутюнова,1988: 8).

Являясь «собственно человеческой» категорией, оценка позволяет говорящему выразить отношение к любому жизненному факту, событию, лицу и характеризует самого говорящего, что делает оценку «важнейшим средством выражения доминанты» (Дегтева, Ягубова: 192) речевого воздействия в сфере массовой коммуникации в целом. Соотнесенность оценки с конкретной коммуникативно-речевой ситуацией порождает особый тип высказывания – оценочное высказывание, построенное на базе оценочного суждения.

Наряду с особым видом газетной экспрессии Г.Я.Солганик выделил социальную оценочность как главную специфическую черту газетно-публицистического стиля, а так как вопросы, освещаемые газетой, имеют политическое содержание, политическую окраску, то и выбор языковых средств, обусловленных во многом их социально-оценочными качествами и возможностями, с точки зрения эффективного и целеустремленного воздействия на массовую аудиторию, носит осознанный характер.

Оценочности в газетной публицистике принадлежит решающее значение. Это выражается в отборе и трансформации языковых средств, а также структуре речи. Иначе говоря, использование языковых средств определяется во многом их социально-оценочными качествами и возможностями с точки зрения эффективности и целеустремленного воздействия на аудиторию. Убеждение выступает как главная функция газетно-публицистического стиля и имеет открытый характер.

«Оценочность выражается прежде всего в лексике: в сравнительно большой частотности качественно-оценочных по семантике прилагательных и существительных, элятивов, в характере метафоризации; в отборе фразеологии; в особенностях использования синтаксических средств. Именно открытой оценочностью, явным выражением партийной, общественной или иной позиции автора публицистический стиль отличается от художественного, и именно в этой черте видится важная примета и свойство публицистического стиля» (Кожина, 1993:185).

Под категорией оценочности применительно к лексике понимается часть лексического значения, выражающая оценку предмета или понятия. В выражении отношения говорящего к предмету высказывания, а опосредованно – и к языковым знакам, обозначающим этот предмет, обнаруживается социально-прагматическая роль категории оценочности (Солганик, 1981:9).

Слова, связанные с выражением идеологических понятий, испытывают на себе влияние социальных групп, политических партий, общественных организаций и т.п., поскольку различные оценки могут сопровождать одну и ту же информацию, различное содержание может быть выражено посредством одних и тех же слов. В результате регулярного употребления слово претерпевает изменения: социальная оценочность получает выражение в самом слове, в характере его употребления, семантической структуре. То есть за определенными словами закрепляются определенные эмоционально-экспрессивные и стилистические окраски, определенные речевые ситуации и постоянный характер оценочности (положительная или отрицательная). Таким образом, на лексическом уровне социальная оценочность сказывается в первую очередь в избирательности, предпочтении, преимущественности выбора определенных лексических единиц, их образовании, преобразовании, переосмыслении.

В нашей работе используются термины скрытая /явная оценочность. Под явной оценочностью нами понимается часть лексического значения, содержащая «субъективное отношение говорящего к содержанию или адресату речи» (ЛЭС, 1990:591). Например: явную оценочность эксплицируют следующие примеры из региональных газет: «Нашелся человек, который обозвал жен погибших моряков проститутками, зарабатывающими деньги на гибели мужей»; «Как вошь на собаке въедет в думу по партийным спискам»; «Я вполуха послушал речуги ВИПов…»; «И падали разной вокруг меньше будет».

Под скрытой оценочностью нами понимается коннотативное значение слова, репрезентируемое в контексте. Например:

«В остальном Жириновский не предлагает ничего экзотического. Разве только отменить вступительные экзамены в вузы. Приходи и учись. Надоело – сходи еще куда-нибудь поучись. Отличные специалисты получатся при таком подходе!» (ПП, 28.02.2012);

«Сегодняшний Зюганов солидный… Сам он свой барский вид объясняет тем, что нужно меняться, выглядеть в духе времени»; «Красный барин» (ПП, 28.02.2012).

Ироническая подача информации о политических деятелях придает эмоциональную окраску сообщениям, апеллирует скорее к чувствам, чем к разуму читателей.

Вопрос о соотношении категорий экспрессивности и оценочности решается по-разному: оценочность – родовое понятие, а экспрессивность – видовое (Солганик, 1981:9), многие исследователи их не противопоставляют (Кожина, 1983, Желтухина, 2000, Паршина, 2004). На наш взгляд, эти понятия различны и не всегда совпадают в одной языковой единице, хотя в газетной публицистике чаще экспрессивность и оценочность могут быть соотнесены и характеризуют одновременно одно и то же языковое средство.

Двухчастная структура лексического значения (денотативный и коннотативный компоненты) – условие существования экспрессива, его обязательный признак. Они взаимосвязаны и взаимоопределяют друг друга. Семантический «центр тяжести» падает в экспрессивном слове на коннотативную часть, и это не может не сказываться на денотативном значении экспрессива» (Матвеева, 1986:8). К моменту введения экспрессивной единицы партнерам по речи уже известно, о каком объективном явлении идет речь, так что характеристику получает не абстрактная величина (денотат), а вполне конкретные предмет, действие, признак. Коннотативная часть лексического значения экспрессива содержит квалификацию означаемого с позиций субъекта речи. Субъект речи, а точнее, субъект квалификации – это творящий слово человек, глазами которого мы смотрим на обозначаемое (Матвеева, 1986:11). Роль его велика: «Человек – автор событий, по крайней мере, событий, заключающихся в говорении» (Степанов, 1981:332).

Лексическая экспрессивность представляет собой семантическую категорию, составляемую компонентами двух типов. Это компоненты параметрической оценки и эмоциональной оценки. Вместе они составляют коннотативную часть лексического значения, в котором сосредоточено субъективно-оценочное содержание экспрессивного слова (Матвеева, 1986:8).

Природа этих компонентов различна. Параметрически-оценочные компоненты понятийны, как и денотативное значение, это оценка-мысль. Эмоционально-оценочные компоненты – это оценка-чувство.

Наиболее типичное проявление экспрессивной семантики заключается в сочетании обоих компонентов, причем параметрическая оценка составляет базу эмоциональной. В более редких случаях коннотация исчерпывается одним эмоционально-оценочным компонентом. Доминантная роль в лексическом значении экспрессива принадлежит эмоционально-оценочному компоненту.

Одним из мощных факторов повышения экспрессивного и эмоционально-оценочного потенциала лексики является образность. Это ресурс, источник экспрессивности как качественной (в содружестве с оценочностью), так и количественной (в единстве с интенсивностью). Экспрессивность, оценочность, эмоциональность, интенсивность – являются строго синхронными, горизонтальными, монофункциональными свойствами лексики и фразеологии.

Оценка может быть рациональной (интеллектуальной) или эмоциональной (связанной с чувствами). В лексикологии исследована рациональная оценка и эмотивная (В.Н.Телия, В.И.Шаховский, Е.А.Лукьянова, Н.Д.Арутюнова). Рациональная оценка соотносит мнение говорящего с ценностной картиной мира, эмоциональная – с психоэмоциональным состоянием.

В современной лингвистической науке четко обозначилась тенденция исследования языка в плане реализации языковыми единицами семантической и прагматической информации в различных условиях коммуникации. Необходимость изучения механизмов вербальной коммуникации обусловлена природой социума как иерархически выстроенной саморегулируемой системы коммуникантов. Проблемы, связанные с вербальным воздействием на индивидуальное и общественное сознание, могут изучаться на материале политической пропаганды, выступающей в качестве вербальной магии (Васильев, 2000:3) Слово анализируется как единица языка / речи в ее системных (парадигматических и синтагматических) связях, а также в процессе ее функционирования в определенном узком и широком контекстах с целью реализации номинативной, эмотивной, коннотативной и когнитивной функций языка. Семантика газетных слов неразрывно связана с прагматикой, представляющей собой закрепленное в языковой практике отношение говорящих к действительности, содержанию сообщения, адресату.

Особенности функционирования лексики в газетно-публицистическом стиле во многом обусловлены параметрами политического дискурса: интенция борьбы за власть, диалогичность, оценочность / эмоциональность, инсценированность (Желтухина, 2000:30) Кроме того, это преобладание массового адресата; доминирующая роль фактора эмоциональности и значительный удельный вес фатического общения; смысловая неопределенность, связанная с фантомностью ряда денотатов и фидеистичностью; эзотеричность как результат манипулятивных стратегий, важнейшими из которых являются эвфемизация, намеренная уклончивость, намек и ссылки на слухи, опосредованность политической коммуникации фактором масс-медиа; театральность, необходимость работать на публику, привлекая ее своим имиджем; динамичность языка политики, обусловленная злободневностью отражаемых реалий и изменчивостью политической ситуации (Шейгал, 2000: 5—6).

Таким образом, оценочность обязательно включается в параметры политического дискурса. Оценка относится к основным (базовым) функциям политического дискурса, а также может играть вспомогательную роль. Актуальность и частотность оценки обусловлены фактором политической борьбы: пейоративная оценка есть средство политической дискредитации противника (соперника), мелиоративная оценка есть способ аргументации собственной политической платформы, политических действий. Оценка помогает реализации основных, базовых функций политического дискурса: персуазивной, информативной, аргументативной, персуазивно-функциональной, делимитативной, групповыделительной (Желтухина, 2000:45); интеграции и дифференциации агентов политики, развитию конфликта и установлению консенсуса, осуществлению вербальных политдействий, информированию о них, созданию языковой реальности поля политики и ее интерпретации, манипулированию сознанием и контролю за действием политиков и электората (Шейгал, 2000: 5).

Оценочность политического дискурса и способы выражения прямой и косвенной оценки в его рамках рассматривалась в работах А. Н. Баранова, Т. В. Грушевской, Е. В. Гудкова, М. Р. Желтухиной, В. И. Карасика, Н. Н. Мироновой, А. П. Чудинова, Е. И. Шейгал и др. Оценка рассматривается как цель и свойство любого политического текста. «Реализация любого информационного политсообщения имеет в своей основе пять основных целей: информационную, аналитическую, регулятивную, оценочную, пропагандистскую» (Грушевская, 2002: 9).

Некоторые исследователи относят тексты политического дискурса к суггестивным текстам, апеллирующим к образному мышлению адресата (Гудков 2003:165). Адресант («вождь», «коллективный организатор») выступает в позиции субъекта прагматически обусловленной оценки, т.е. его целью является не столько аксиологическая категоризация действительности, сколько передача аксиологически нагруженной информации адресату и реконструкция его аксиологического поля (в основном – поля социально-политической оценки).

1.3. Динамические процессы в СМИ новейшего времени

Динамические процессы в СМИ, обусловленные ролью прессы в жизни общества, описываются лингвистами с конца 20-х годов ХХ века. Публицистический стиль советской эпохи периода ее становления был объектом научных изысканий Г.О.Винокура. Ему принадлежат основополагающие труды в области публицистической лингвостилистики.

В изучении газетно-публицистического стиля нами установлены три этапа: 20-30-е гг. – начало 80-х годов ХХ века; 80-е – конец 90-х гг. ХХ века и новейший – начало ХХI века.

На первом этапе становления и развития советской прессы (20-30-е – середина 60-х гг. ХХ века) газеты были инструментом информирования и пропаганды, осуществляемых в интересах одной партии. В 20-30-е годы корреспонденты газет – преимущественно рабочие и крестьяне – обладали разным уровнем языковой подготовки. Отсюда и необходимость выработки единообразия, стандарта, который сделает передачу информации оперативной и эффективной. Это и обусловило, возможно, появление работ Г.О.Винокура, решавшего вопрос в пользу стандарта, а не экспрессии. В монографиях и статьях Г.О.Винокура представлена характеристика газетно-публицистического стиля 20—30 годов ХХ века.

В 60-70-е годы ХХ века в исследованиях В.Г.Костомарова, Ю.А.Бельчикова, А.П.Горбунова, В.И.Чернышева функция воздействия и связанная с ней экспрессивность публицистического текста признаются наравне с информирующей функцией и стандартизованностью газетного языка. В этот период пресса выполняет роль пропагандиста. Наличие цензуры порождает засилье штампов и эзопов язык.

Нормы языкового отбора и сочетаемости слов в газете были проанализированы В.Г.Костомаровым (Костомаров, 1967, 1971, 1974, 1994). По его мнению, в газетном языке есть «функционально-стилевая системность», моделирующая в плане языкового выражения специфику газеты как общественного явления. Системность эта предстает в виде диалектически противоречивого единства, целостность которого обеспечивается наличием общих и обязательных ориентаций. Общие и обязательные ориентации представляют собой экстралингвистические факторы, важные для газеты, к которым Костомаров относит наличие в текстах обязательного соотношения новостей и мнений, расчет газеты на массовую и неоднородную аудиторию, высокие темпы производства и потребления газетной информации, актуальность удержания аудитории и др.

Проведя анализ газетной экстралингвистики как системы, совокупно отражаемой и выражаемой газетным языком, ученый показал, что она формируется вокруг единства организующе-воздействующей функции убеждения и информационно-содержательной функции сообщения. В моделировании этого основного соотношения, сопряженного со взаимодействием интеллектуального и эмоционального начал и условиями существования газеты, и следует искать конструктивный принцип, создающий газетный язык как функционально-стилевое единство употреблений литературного языка или совокупности языковых приемов и средств, традиционно обслуживающих данную сферу общения. Воплощением этого принципа в тексте является чередование стандартизованных и экспрессивных конструкций (Костомаров, 1971).

После 1985 года в исследованиях В.Г.Костомарова, Г.Я.Солганика, О.П.Ермаковой, М.В.Панова, А.Д.Васильева и других отмечается демократизация языка «перестроечной» прессы, вызванная изменившимися общественно-политическими условиями.

Поскольку стилистика и сама сущность стиля непосредственно связаны с коммуникативным аспектом языка и с проблемами его употребления, языковой спецификой газеты в большей степени занимается стилистика. В последние годы большой вклад в изучение публицистической речи сделали В.Г.Костомаров, Г.Я.Солганик, А.Д.Васильев, А.П.Сковородников, А.Н.Чудинов и другие.

Наблюдая за стилем современной периодики, специалисты отмечают: диалогичность; усиление личностного начала; стилистический динамизм; феномен «переименования»; сочетания резко контрастных стилистических элементов не только в пределах текста, но и в пределах словосочетания (словосочетания строятся как семантические контрасты, что сдвигает, изменяет значение слова). Слово становится «метафорическим, метонимическим, сужает или расширяет свое значение» (Панов, 1988:50).

Были отмечены и другие явления и тенденции: резкое расширение состава участников массовой и коллективной коммуникации (приобщение новых слоев населения к роли авторов, к роли пишущих для газет и журналов); резкое ослабление цензуры и самоцензуры; усиление личностного начала в речи и возрастание диалогичности общения, как устного, так и письменного; расширение сферы спонтанного общения – не только личного, но и устного публичного; изменение важных параметров протекания устных форм массовой коммуникации; изменение ситуаций и жанров общения и в области публичной, и в области личной коммуникации; резкое возрастание психологического неприятия бюрократического языка прошлого (новояза); появление стремления выработать новые средства выражения, новые формы образности, новые виды обращений к незнакомым; возрождение наименований тех явлений, которые возвращаются из прошлого, запрещенных или отвергнутых в эпоху тоталитаризма (Земская 1996: 12—14).

Поскольку в газетах употребляются разнообразные лексические, фразеологические, грамматические и стилистические средства языка, дать системное описание современного языка газеты довольно трудно. В своей работе Г.Я.Солганик выявил его существенные черты и доказал, что газетная лексика представляет собой особым образом организованную систему (Солганик, 1968, 1981).

По его мнению, «социальная оценочность» языковых средств выступает как главная особенность газетно-публицистического стиля, проявляющаяся на всех уровнях его языка, особенно в лексике. Так как вопросы, освещаемые в газетах, имеют политическое содержание, политическую окраску, то и выбор языковых средств, обусловленный во многом их социальнооценочными качествами и возможностями с точки зрения эффективного и целеустремленного воздействия на массовую аудиторию, носит осознанный и вполне целенаправленный характер. Однако в одной из последующих работ Г.Я.Солганик указал, что под влиянием социальных обстоятельств оценочность принимает несколько иные формы. Сфера распространения оценочности в сравнении с предшествующим периодом сужается, степень ее выраженности снижается. В условиях отсутствия четких политических ориентиров трудно давать оценку изменениям в общественной и политической жизни, что не может не сказываться на газетной лексике. В обществе идут поиски новой идеологии, поэтому активны и поиски новой оценочности, процессы ее формирования. Общее направление этих поисков определено как ослабление прежних резко положительных или резко отрицательных оценок (Солганик 1996:15—16).

В этот период начинают появляться исследования текстов региональных газет. Так, В. В. Кочетковым произведен анализ газетных текстов г. Шуи (Ивановская область). По его мнению, «одно из основных отличий связано с временным запаздыванием местной прессы в освоении новых реалий языка по сравнению с прессой метрополии» (Кочетков, 1999:135) Языковые элементы и структуры, освоенные и активно используемые в центральной прессе, остаются новациями в прессе провинции (например, особенности языковой игры). Однако это временное запаздывание неравномерно. Наряду с новациями активно используются элементы, являющиеся архаизмами в языке метрополии. «Таким образом, создается особая структура языка региональной прессы – анахроническая эклектика. Эта эклектика наиболее очевидна в случае с политическим функциональным стилем, где использование советизмов в номинативной функции превалирует над всеми остальными возможными случаями их употребления» (Кочетков, 1999: 135).

Новейший этап в развитии газетно-публицистического стиля и в его изучении нами определен с начала ХХI века. Этот период продолжается по настоящее время. В новейший период выявление особенностей газетно-публицистического стиля основано на изучении языка СМИ и ведется в таких направлениях, как: «Язык СМИ и речевое манипулирование» (14, 39, 51, 52, 59, 76, 77, 78, 79, 134, 136, 144, 215, 218), «Стилистические особенности языка СМИ» (27, 80, 101, 102, 103, 105, 162—173, 217, 218), «Когнитивный аспект исследования текстов СМИ» (10, 57, 110, 218), «Язык СМИ и культура» (23, 24, 47, 56, 61. 85, 115, 156, 195, 218), «Язык СМИ и межкультурная коммуникация» (54, 71, 89), «Язык СМИ и политика» (25, 49, 67, 68, 81, 140, 141, 181, 190, 198, 204—207, 211, 218, 219) и других.

Новейший этап в развитии газетно-публицистического стиля характеризуется увеличением количества изданий (в том числе специализированных), обслуживающих интересы различных социальных групп, и необходимостью выполнять социальный заказ. СМИ становятся ареной борьбы за власть, средой существования политических коммуникаций различной направленности. Специалистами отмечено увеличение количества стилевых манер газет, изменения в системе жанров, развитие оценочности, взаимодействие различных пластов лексики, немыслимое ранее, становление новой лексической системности газеты (Солганик, 2002: 39).

«Язык газет – это подвижная, динамичная, постоянно изменяющаяся структура, развивающаяся по своим законам, но зависящая от социально-культурных условий жизни данного общества и вынужденная считаться с требованиями, которые обращает к ней общественная среда» (Юэхуа, 2003: 31).

Е.А.Земская характеризует эволюцию газетно-публицистического стиля федеральных изданий как «перемещение лексических элементов из периферийных сфер языка в центр системы. Это жаргон, разговорные элементы, просторечие. Названные элементы объединяются по признаку „сниженность“ в сравнении с нейтральным уровнем литературного языка. Они широко употребительны и в языке газеты, и в теле- и радиовещании, и в речи образованных слоев населения, применяются как средство экспрессии» (Земская, 2004:515).

Изменившиеся потребности читателей приводят прессу к ее качественной дифференциации (изменению социально-коммуникативных установок газет). Ориентация на разные целевые группы оказывает влияние как в смысле содержания (отбор фактов), так и в плане формы (характера функционирования языковых средств). Так, одной из отличительных черт газеты «Комсомольская правда» является повышенная частотность употребления разговорных, просторечных, жаргонных слов, а также «гипероценочность и фамильярная адресованность» (Какорина, 2003:423).

Анализ федеральных СМИ показал актуализацию во всех газетах экспрессивности, причины которой специалисты объясняют: изменениями статусов журналиста и читателя (с субъектно-объектных на субъектно-субъектные) (Дзялошинский, 1989:8), свободой слова, когда язык уже не рассматривается как инструмент идеологического воспитания масс (Какорина, 2003:421); двумя гранями авторского «я» как главного стилеобразующего фактора публицистического текста (человек социальный и человек частный) (Солганик, 2002:40); усилением диалогичности речи.

Отмечается активность лексических процессов в печатных СМИ. «По сравнению с другими разновидностями литературного языка в газете процессы изменения, обновления лексики наиболее активны» (Солганик, 2002:40). В их числе специалисты называют: деактуализацию значений, отражающих советские реалии; деидеологизацию лексики; политизацию некоторых групп лексики и наоборот – деполитизацию некоторых политических терминов; активизацию некоторых семантических моделей, выражающих оценку личности как общественного явления; метафоризацию как выражение оценки общественно-политической ситуации; разрушение прежней смысловой корреляции и возникновение новой. Процесс деполитизации проявляется в освобождении значений некоторых слов от идеологических смысловых приращений, в снятии пейоративной окраски, которая была обусловлена восприятием денотата сквозь призму коммунистической идеологии, или, напротив, в появлении неодобрительной или иронической окраски в связи с идеологическими коннотациями. В сферу политических контекстов втягиваются слова, изначально не имевшие отношения к политике (разрядка, демонтаж, застой, раунд); лексика, недавно вошедшая в политические контексты, уже используется в разговорной речи в контекстах, далеких от политики (консенсус как согласие в семье); различие политических оценок событий и их участников отчетливо выражается в семантическом процессе превращения некоторых собственных имен в нарицательные в форме множественного числа; повышенную метафоричность языка современной прессы (Ермакова, 1996:42—47).

Специалистами зафиксирована трансформация лексической семантики и сочетаемости: использование устаревшей лексики не в денотативной, а в экспрессивной функции; использование историзмов и архаизмов, книжной высокой и конфессиональной лексики, жаргонизмов, деспециализация лексики (Какорина, 2003:67—68)

Отмечены также количественное и качественное усложнение сфер речевой коммуникации (прежде всего за счет Интернета, где развиваются новые виды текста и диалогичность речевых форм); разнообразие норм речевого поведения отдельных социальных групп, свойственное современной речевой коммуникации, что находит отражение в языке СМИ; «американизация» языка СМИ; следование речевой моде (Володина, 2004).

В языке СМИ идут процессы перераспределения между активным и пассивным запасом лексического состава газетно-публицистического стиля. Это происходит за счет архаизации «советизмов». Противоположный по направленности процесс лексических изменений в современной газетной публицистике связан с возрождением и возвращением в активный запас устаревших и малоупотребительных слов (губернатор, Дума, градоначальник и др.) Активно употребляются и словесные единицы, ассоциировавшиеся в советское время с категориями буржуазного общества, а на современном этапе обозначающие реалии российской действительности (мафия, эротика, мэр). Расширение активного словаря происходит также за счет возвращения к активному употреблению многих слов морально-нравственного содержания: милосердие, духовность, а также за счет церковно-обрядовой лексики (алтарь, лития, литургия, крещение, богослужение).

Ярким динамическим процессом, характеризующим современное состояние газетных текстов, является также изменение социальной оценочности многих лексических единиц. В большинстве случаев названный процесс оказывается тесно связанным с процессом снятия идеологических наслоений в семантике словесных знаков русского языка и формированием в обществе определенного отношения к реалиям, явлениям, событиям.

В прагматически насыщенных текстах нередко одновременно используются различные средства создания экспрессии, что создает сильный эмоциональный фон и усиливает эффект воздействия. При этом преобладают языковые структуры со значением отрицательной оценки:

«Но как иначе назвать неповоротливое, мычащее стадо: женщины, не следящие за собой, расплывшиеся, как пельмени в кипятке; мужчины с красными от упрямства и алкоголя лицами; неурожайные дети; злые и никчемные подростки – они все чего-то хотят, и выражается это в истошном крике «Россия!»…Им приказали собраться, и они загрузились в автобус, анчоусы Среднерусской возвышенности, месиво городских окраин, российское быдло – они доехали до места демонстрации, топчутся на холоде, переминаются с ноги на ногу, тянут шеи кверху, орут» (КП, 12.06.12).

Интенсивность использования некодифицированной лексики в значительной степени обусловлена характером того или иного издания. При этом наблюдается определенная тенденция: чем выше уровень оппозиционности периодического издания, тем жестче в языке данного средства массовой информации при отборе языковых средств проявляется оппозиция «норма»/«антинорма». Например:

«В натуре, пора московских начальничков-пофигистов перевести на зарплату слесаря, содрать три шкуры с миллиардеров, опустить олигархов ниже уровня городской канализации и сделать так, чтобы фига с маслом простому народу была по карману» (НВК, 18—24.12.03.).

В публицистических текстах способность выражать социально-оценочные значения, предопределять экспрессию всего речевого построения нередко проявляют слова общеупотребительные, стилистически нейтральные. Например, контекстуальное окружение нейтрального слова красный варьируется в текстах региональных газет от обозначения цвета до наименования приверженца левых политических взглядов, нередко меняя знак оценки: «Мужчины с красными от упрямства и алкоголя лицами…» (КП, 12.06.12); «Красные знамена с черными свастиками» (КП, 12.06.12); «Есть дороги, переходить которые можно только на красный свет» (НСЗ, 13.11.08);

«Красный барин» («Полярная правда» о Г. А. Зюганове; ПП, 16.02.12); «Параллельно мы переносимся в годы Великой Отечественной, вместе с героями участвуем в отчаянном броске красной кавалерии, в тяжелых позиционных боях за Ржев, невидимо присутствуем на совещаниях Сталина и его генералов» (НСЗ, 05.05.07); «Это красный роман – перед человечеством выбор: коммунизм или фашизм, революция или война, равенство или неравенство, – и выбор автора не оставляет сомнений» (КП, 12.06.12); «Сотни миллиардов уходило из глупой России каждый год – и собирали дань не баскаки, не гауляйтеры, не красные комиссары – но просвещенные богачи, сидевшие теперь в зале имени королевы Елизаветы» (КП, 12.06.12); «Этот депутат всегда симпатизировал красным» (НВК, 25—31.12.03).

Изменение социально-идеологических оценок происходит по трем направлениям: многие слова и словосочетания, которые имели отрицательную окраску с точки зрения марксистско-ленинской идеологии, приобретают нейтральное звучание: капитализм, конкуренция, бизнес. Лексика, характерная для коммунистической идеологии (товарищ, передовик, стахановец и другие), в подавляющем большинстве газет, кроме коммунистических, отсутствует или используется с иронической и пейоративной оценкой. Прежде отрицательно оценивавшиеся явления и понятия меняют знак оценки на противоположный (белогвардейский, плюрализм, фракция и другие).

Активный характер носят включения в газетные тексты иностилевых элементов. Лексическая база газеты расширена до объема всего языка. Разностилевая и разносистемная лексика часто используется в пределах одного газетного текста: политическая дихотомия и политическая тусовка, руководить – володеть, править и рулить. Отмечен бурный рост разговорности. Актуальными становятся разговорные, просторечные и жаргонные слова, что обусловлено сменой тоталитарного дискурса плюралистическим, предполагающим возрастание диалога в коммуникации. Сниженная лексика вышла за пределы устной бытовой речи.

Такое явление расценивается как «новый виток вульгаризации» литературного языка» и свидетельствует об общей тенденции перемещения элементов из периферийных сфер языка в центр языковой системы (балдеть, тусовка, баксы). Отмечается интенсификация использования иноязычных заимствований (преимущественно из американского варианта английского языка), что вызвано социальной ситуацией – открытостью современного общества для международных контактов (Юэхуа, 2003: 41—43).

Выводы по I главе

Внимание лингвистов к изучению газетной публицистики обусловлено важной ролью СМИ в современном обществе. Многочисленные проблемы языка прессы (его сущность, природа, специфика, назначение, стилистическая характеристика и т.д.) являются актуальными и требуют решения. Теоретическую и практическую значимость имеет изучение проблемы эволюции газетно-публицистического стиля, который в большей степени, чем другие стили, соотносится с развитием общества – здесь можно наблюдать большую изменяемость стилистических средств, вызванную конкретными историческими причинами.

Тексты газет Мурманского региона демонстрируют те же языковые явления и процессы, которые наблюдаются в языке федеральных изданий: изменение социально-идеологических оценок, включение иностилевых элементов, изменение сочетаемости, политизация и деполитизация некоторых групп лексики, разрушение прежней смысловой корреляции и возникновение новой, метафоризация, использование специальной лексики не в денотативной, а в экспрессивной функции и т. д. Принцип «сопряжения экспрессии и стандарта» и обусловленные им стилевые черты, свойственные газете в доперестроечный период, сохраняются.

Тексты современных газет являются зеркалом современной российской жизни: отражают все, что свойственно нашей действительности. Язык газет 2000—2012 гг. демонстрирует раскованность, стремление авторов выразить личное мнение, их отказ от лицемерия, казенного бюрократизма и безликости, полемичность и повышенную экспрессивность, гражданский пафос и резкость, доходящую до нарушения языковых, а иногда и этических норм. Однако в последние годы все чаще наблюдается стремление противопоставить языковой агрессии сознательное этическое регулирование коммуникации в СМИ.

В текстах региональных газет социальная оценочность языковых средств выступает как главная особенность газетно-публицистического стиля, проявляющаяся на всех уровнях, особенно в лексике. Так как вопросы, освещаемые в газетах, имеют политическое содержание, политическую окраску, то и выбор языковых средств, обусловленный во многом их социальнооценочными качествами и коммуникативным потенциалом в плане эффективного воздействия на массовую аудиторию, носит осознанный и вполне целенаправленный характер. Однако под влиянием социальных обстоятельств оценочность в текстах региональной прессы начала XXI века принимает несколько иные формы. Сфера действия оценочности в сравнении с газетами доперестроечного и перестроечного периода сужается, степень ее выраженности снижается.

В условиях недостаточной четкости или многообразия политических ориентиров, что, возможно, связано с расслоением общества, трудно давать однозначные оценки изменениям в общественной и политической жизни, и это не может не сказываться на газетной лексике. В обществе идут поиски новой идеологии, поэтому активны и поиски новой оценочности, новой газетной экспрессии, идут процессы ее формирования. Общее направление этих поисков – ослабление прежних резко положительных или резко отрицательных оценок.

Истоки современной политической коммуникации можно обнаружить уже в античной риторике: проблемами политического красноречия занимались в Древней Греции и Риме. Традиционно власть относится к числу высших социальных ценностей, поэтому в борьбе за власть или для её удержания социальные группы используют различные средства, среди которых важная роль отведена публицистике и используемым авторами-публицистами экспрессивным ресурсам. Для получения нужного результата авторы политических текстов затрачивают немалые усилия. При этом необходимо заметить, что в отдельных случаях текст может демонстрировать творческие неудачи авторов, но ярко выраженная экспрессивность текста в конечном счете предопределена особенностями языковой личности, талантом и мастерством.

Наблюдая за многими процессами в газетном языке в период с 1990 по 1994 год, лингвисты констатируют: «После долгого господства однообразия, шаблона, унифицированности и официозности в современных газетах поражает прежде всего пестрота – языковая, стилевая, содержательная и идеологическая. Отмена цензуры, идеологических табу, строгих стилевых установок привела к раскрепощению традиционно-нормированного газетного языка» (Солганик, 1996:13).

Изменение роли СМИ в постперестроечном российском обществе повлекло за собой появление газет нового типа. В газетном тексте экспрессивность стала превалирующим качеством, в том числе и в текстах политической проблематики. Среди текстов о политической жизни, опубликованных в региональной прессе, преобладают статьи пропагандистского характера, политическая реклама и политическая полемика.

Речевая практика СМИ в настоящее время является наиболее динамично развивающейся частью речевой практики общества в целом. Постоянно и интенсивно растет объем порождаемой речевой продукции, усложняется структура речевой сферы СМИ, активно развивается внутренняя стилевая дифференциация, меняется в сознании общества статус текстов, порожденных в сфере СМИ.

Для реализации диалектического единства стандарта и экспрессии в газетах используются разные языковые средства, и в первую очередь лексические. Это связано с тем, что наличие в языке средств определенной эмоционально-экспрессивной окраски неодинаково на разных уровнях языка. Их больше на лексическом уровне и значительно меньше на других. Например, окраски неодобрения, торжественности, презрительности, широко представленные в лексике, почти отсутствуют в грамматике (Кожина, 1983:43). Принцип отбора и употребления языковых средств ориентирован и на логико-понятийную сторону речи, что диктует использование языковых единиц, которым присущи точность, нейтральность, объективность выражения, и на экспрессию речи, что обусловливает использование эмоционально-окрашенных слов (тропов и т.п.), а также функционально ограниченной лексики.

В региональных газетных текстах употребляются различные средства создания экспрессии, среди которых наиболее частотными являются: метафора (прежде всего политическая, так как СМИ являются средой существования политических коммуникаций), прецедентный текст, фразеологизмы, авторские неологизмы, лексика ограниченной сферы употребления. Эти средства, на наш взгляд, являются стратегическими. Кроме того, наблюдается амплификация этих средств в рамках одного текста, что усиливает их стилистические позиции и эффективность речевого воздействия.

2. 1. Политическая метафора как доминирующее средство создания экспрессии в текстах общественно-политической тематики

2.1.1. Политическая метафора в семантико-грамматическом и когнитивном аспектах

Одним из традиционных, восходящих к античности, действенных экспрессивных средств является метафора. И это не случайно, так как метафора отражает процесс познания.

Слово метафора восходит к греческому µεταφέρω («перемещаю») – ИЭС, 1994:527).

«Метафора – наиболее распространенный троп, основанный на принципе сходства, аналогии, реже – контраста явлений, часто используется в обиходной речи» (ЛЭТ, 2001:533). Метафора – троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименовании объекта, входящего в другой класс, либо наименование другого класса объектов, аналогичных данному в каком-либо отношении (ЛЭС, 1990:296).

В широком смысле метафора применяется к любым видам употребления слов в непрямом значении (ЛЭС, 1990:296).

Замечено, что когда-то каждое слово было метафорой, которая выражала казавшиеся наиболее характерными и важными свойства объекта (Веселовский, 1967: 234). Греческая метафора – еще не троп, поскольку отвлеченное, понятийное значение образа должно быть непременно тождественно его конкретной, мифологической семантике. Постепенно их связь становится условной, символичной. Медиевисты (В.П.Адрианова-Перетц, Д.С.Лихачев) писали о метафоре-символе, существующем в более широком контексте, чем словосочетание, вплоть до контекста всего произведения (ЛЭТ, 2001:533). Иногда метафорой называют всякое иносказание, в том числе охватывающее очень пространный текст. Замечено использование метафоры не только как средства выражения, но и как важнейшего орудия мышления; отмечается ее «маскировочная функция» – функция подмены, табуирования предмета (Х. Ортега-и-Гассет).

Современная когнитивистика (М. Джонсон, Ф. Джонсон-Лэрд, Е. Киттей, Дж. Лакофф, М. Тернер, Ж. Фоконье, Н. Д. Арутюнова, А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, И. М. Кобозева, Е. С. Кубрякова, А. П. Чудинов, Г.И.Берестнев и др.) рассматривает метафору как основную ментальную операцию, как способ познания, структурирования, оценки и объяснения мира. Человек не только выражает свои мысли при помощи метафор, но и мыслит метафорами, познает при помощи метафор тот мир, в котором он живет, а также стремится в процессе коммуникативной деятельности преобразовать существующую в сознании адресата языковую картину мира. Как троп метафора функционирует в бытовых разговорах, анекдотах, деловой речи, СМИ, ораторской прозе.

Кроме когнитивной теории метафоры, традиционна для российской лингвистики теория регулярной многозначности (Ю. Д. Апресян, Д. Н. Шмелев, Н. В. Багичева, Н. И. Бахмутова, Л. В. Балашова, Л. А. Новиков, И. А. Стернин, А. П. Чудинов и др.), а также иные направления лингвистики, связанные с изучением регулярности семантических преобразований (М. В. Володина, В. Г. Гак, О. П. Ермакова, Н. А. Кузьмина, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия, Е. И. Шейгал, Т. В. Шмелева и др.).

Как известно, в «метафоре заключено имплицитное противопоставление обыденного видения мира, соответствующего классифицирующим (таксономическим) предикатам, необычному, вскрывающему индивидуальную сущность предмета. Метафора отвергает принадлежность объекта к тому классу, в который он на самом деле входит, и утверждает включенность его в категорию, к которой он не может быть отнесен на рациональном основании. Метафора – это вызов природе» (Арутюнова, 1990: 17).