Свет клином бесплатное чтение
1. Настоящее. Лика
Я стояла перед дверью и задыхалась. Всего третий этаж, а я словно марафон пробежала.
Может спуститься вниз и позвонить в домофон?
На двери глазок. Здесь ничего не изменилось. Всё тот же третий этаж. Подъезд перекрасили, остальное по-прежнему. Этот подъезд знает мою историю. Нашу историю. А эти стены много чего видели.
Сердце больно трепыхается в горле.
Нажми на кнопку звонка. Жми!
Сжимаю кулаки и пытаюсь просто дышать. Перед глазами медленно плывёт голубой цвет, потом лиловый.
Жми же, давай!
Я подняла руку и долго смотрела на дрожащие пальцы. В глубине квартиры послышался какой-то звук. Я вздрогнула и надавила на злосчастный звонок.
И ничего! Не произошло совершенно ничего!
Звонок не работает! Чёртов звонок сломан!
За спиной открылась дверь. На площадку вышла молодая девушка. Она смотрела на меня с любопытством.
− А вы к Мироновым? – спросила она.
Я кивнула.
− А у них звонок не работает, вы стучите. Хотя тётя Таня, скорее всего, на работе, – посоветовала девушка и пошла вниз по лестнице всё ещё разглядывая меня. Я наклонилась в просвет между лесенками:
− Спасибо!
− Да не за что! − она пожала плечами и побежала дальше, перепрыгивая через ступеньку.
Я глубоко вздохнула и, прежде чем окончательно струсить, постучала.
***
Постучала и замерла. Так хотелось услышать, как он подойдёт к двери, но я не слышала ничего, всё заглушал шум в ушах. В ожидании время стола осязаемым. Оно мурашками ползло от затылка вниз по шее. Оно перехватило поперек горла и не давало вздохнуть.
Когда дверь распахнулась, от неожиданности я сделала шаг назад. Передо мной стоял ОН.
Тимка…
Сколько раз до этого я представляла себе это. Сколько раз закрывала глаза или отворачивалась к окну, только чтобы представить себе, как он распахивает эту чёртову дверь. Сколько раз я засыпала, представляя одну лишь только эту сцену на повторе.
Я видела шок в его глазах. Его лицо говорило со мной без слов. Так было всегда. Я хотела улыбнуться, но не смогла. Я хотела вздохнуть, но тоже не могла.
Паника охватывала меня, и я сделал единственно возможную вещь, сделала шаг вперед и обняла его.
Его запах… Это и вправду он!
Подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Он всё ещё не сказал ни слова, но поднял руки и обнял меня в ответ. Я судорожно выдохнула.
– Хочешь зайти? – спросил он без улыбки.
Я хотела. Нет, не просто хотела. Я ждала этого три долгих года.
2. Прошлое. Лика
− Привет, Личчи! Проходи!
Женька хорошенькая, как со страницы журнала, в белой водолазке, клетчатой юбочке и белых колготках.
− Привет, именинница! Желаю тебе много ума и самую лучшую на свете подругу! – торжественно произношу я.
− Ай, да ну тебя! Лучшая подруга у меня уже есть.
− Да? И кто это?
− Есть тут одна, − смеется Женька. – С детсадовской скамьи.
Она видит упаковку с бантиком и с хитрым выражением лица спрашивает:
− А это что?
− А-а, это. Не знаю. В подъезде подобрала.
− А, ну тогда ладно. Давай, раздевайся. Уже почти все собрались. – Женька разворачивается, словно собирается идти в комнату.
− Ладно-ладно, это тебе, − Останавливаю я её и протягиваю подарок, − С днём рождения!
− О-о! − радуется она, − А что это у нас тут такое?
Она разделывается с бантиками и обёртками в несколько секунд.
− Ух ты! Классная какая!
Я довольна своим подарком. Женька, как видно, тоже. Она бросается меня обнимать и целовать.
− Класс, Личчи, какая красота. Надень-ка!
В этот момент, когда я пытаюсь застегнуть цепочку сзади на Женькиной шее, раздается звонок в дверь.
− Это ко мне! – восклицает Женька.
− К кому же ещё, капитан очевидность, – бормочу я.
Женька открывает дверь, входит незнакомый парень. Я залипаю взглядом.
− Привет, Тим! Заходи. Вы с Личчи последние. Все уже ждут! − Женька щебечет что-то ещё, но я её не слышу.
− Привет. Мы не знакомы, − он обращается ко мне. – Я −Тимофей. – представляется новый гость.
Я в ступоре. Меня приморозило. Я не могу ни оторвать от него глаз, ни сказать что-либо приличное. Слава богу Женька заполняет паузы.
− Та-ак, Тим, давай куртку сюда. Личчи, давай-ка, идёмте в комнату. Проходите. Ребята кто не знает, знакомьтесь, это Тимофей, то есть Тима, и Анжелика.
− Лика, – машинально поправляю я, но этого, кажется, никто не замечает.
Никто, кроме него. Тимофей, Тима, смотрит на меня, и он словно не замечает никого в комнате, кроме меня. А у меня от его взгляда скручивает в животе.
3. Настоящее. Соседка Галина
– Тань, что случилось? Бог мой, на тебе лица нет. Заходи…− Галя пропустила соседку в прихожую и махнула в сторону кухни.
– Проходи, я одна. Лерка на пение ушла.
Таня села на табурет. Место за столом у окна давно закрепилось за ней.
– Чаю? – спросила Галя.
– А покрепче чего нет?
– Тань, ну что случилось-то?
Галя достала коньяк и две рюмки. Налила сначала по чуть-чуть. Потом посмотрела на Татьяну, покачала головой и долила рюмку до половины.
Галя села. Они подняли рюмки. Татьяна выпила коньяк как виноградный сок. Взахлеб.
– Рассказывай, – потребовала Галя.
Татьяна зажала виски пальцами и закрыла глаза.
– Ой, Галь… не знаю я, что делать. Сил моих больше не осталось. Мой дурит снова.
– Тимка?
Таня кивнула и снова зажала виски с такой силой, что кончики пальцев побелели.
– Ну вот, Галь, как так-то? Дал бог сына. У меня от его дурости голова раскалывается. Сегодня заявился с утра пораньше, с сумкой. «Мам, я дома поживу». Опять − двадцать пять! Его квартира уже год как готова. Всё не переезжает. А тут к маме заявился. Её снова ждёт.
Галя налила новый круг.
– Кого её-то, Тань. Ты мне нормально всё объясни. Но Таня, как и не слышала
– Я ведь, как дура, надеялась, что отсохло. Сколько можно мужику нервы мотать. Я надеялась, что история эта в прошлом осталась… Нет же, не отпускает она его.
– Да объясни ты спокойно, что случилось? Кто она?
– Эта его приехала опять. Лика. – Таня выплюнула имя как глоток яда, снова вскинула рюмку. Потом продолжила:
− Не знаю откуда он знает, он всегда знает. Она никогда не звонит ему. Просто приезжает и приходит. А он, как дурак, с кем бы он ни был, с кем бы ни жил, домой возвращается и ждёт её.
– Давай-ка, выпей ещё. Тебя, того и гляди, удар хватит.
Таня прерывисто выдохнула и в присест смахнула новую порцию коньяка.
– Галь, как я намучалась с ними, ей богу. Он же год нормально живет, а как лето, эта стерва сюда прётся. И Тимку, как подменяют. Года четыре назад у него зазноба была, серьёзная такая – Марина. Нравилась она мне, детишки у неё были − двое. Тимку любила страшно. Он счастлив с ней был. Я во всяком случае так думала. Он в детишках души не чаял. А в середине июня домой пришёл, съехал от них. Я смотреть на него не могла, он на лицо серый совсем был. Так ему нелегко было, он детей этих как своих любил. Но нет, ушёл. Всё лето со этой своей провёл. Как в наркотическом угаре. Не оторвать друг от друга. А потом снова – она уехала, а он у разбитого корыта. Я на него смотреть не могу –сердце рвётся.
Галя поставила чайник. Они частенько разговаривали с соседкой за чашечкой чая. Говорили обо всём – о жизни, о Танином муже, который умер много лет назад и о Тимке, конечно, тоже говорили. Но эта история для была Гали новой.
– Кто она, Лика эта? –спросила Галя.
– Любовь его первая. Детьми ещё совсем были, когда закрутилось у них. Всю школу проходили за ручки. А потом она учиться уехала. Пока училась, приезжала каждое лето. Родители её тогда живы были. Теперь у неё здесь из родственников только тётка осталась. Тимка мой семь лет её ждал, надеялся. А потом пришёл как-то вечером. Я его таким пьяным никогда, ни до, ни после, не видела. А костяшки на руках, как сырого мясо кусок, всё в кровь разбито. Я перепугалась, уж не убил кого?
Татьяна замолчала. Галя видела, что торопить не нужно. Заварила кофе поставила чашки на стол. Подлила коньяку, в этот раз по чуть-чуть. И только потом спросила:
– И что это было?
– Он неделю слова мне не сказал. Как с привидением жила. Вроде и мой сын, а вроде − человек чужой. Перед работой кофе с сигаретой, после работы − кофе с сигаретой. Он до этого и не курил никогда. То на кровати лежит в потолок смотрит, то на подоконнике сидит, и всё курит. Через неделю только заметил, что я тоже в квартире живу.
Татьяна подняла коньяк, посмотрела на него, словно это шар предсказательницы. Потом поставила рюмку обратно на стол.
– Он тогда обнял меня крепко так. И сказал: «Ну что ты, мам, меня глазами сверлишь. Замуж она вышла. Всё кончилось». – Таня прочистила горла и тихо добавила, − И, Галь, по мне так лучше бы тогда всё и закончилось.
***
– Сахар в кофе будешь? – спросила Галя.
– Не надо, так нормально.
Татьяна задумчиво мешала в чашке несладкий кофе.
– Тань, ну и что дальше-то было? – не выдержала Галя.
– Замуж она вышла за профессора. Банальная история, киношная даже какая-то.
– Слишком киношная, – согласилась Галя.
– Она после окончания в университете преподавать осталась. Но на лето возвращалась. Каникулы преподавательские длинные. Вот она и приезжает. Сначала к родителям. Потом родители умерли, ей квартиру здесь оставили. Я всё надеялась, что время пройдёт, она квартиру продаст и перестанет ездить − душу Тимке рвать. Не тут-то было.
– Тань, – перебила Галя, – Но муж-то как? Как же?
– А как муж… не знаю я как. Я только, что тут было видела. Первые несколько лет Тимка сопротивлялся. Ссорились они так, что только двери с петель не летели. То она заплаканная, то он чернее тучи. А потом он смирился. Не понимаю я как, не спрашивай.
4. Прошлое. Тима
− Тимас, привет! – Леха трясёт меня за плечо, а я не могу оторвать взгляд от этой девчонки. Как Женя сказала её зовут. Анжелика? Как героиню в старинном романе.
Лёха заметил мой взгляд.
− Видишь, Тимас, а ты не хотел идти. Я тебе говорил, у них классная компания. И девчонки, смотри какие.
Я сажусь на диван рядом с Лехой, он наклоняется и шепчет мне в ухо.
− Именинница, чур моя. А подружку можешь себе забирать.
Я отвожу взгляд от Анжелики и удивлённо уставляюсь на друга.
− А что? Я с ней первый познакомился. Она мне нравится.
Как же хорошо, что нам с Лёхой нравятся разные девчонки
***
− Я рад, что мы встретились. А ведь я не хотел идти на этот день рождения. Какая-то девчонка, новая Лехина знакомая. И что, если бы я не пошёл. Я бы не встретил тебя. Я так рад, что пошёл, Анжелика.
Мы сидим на полу в тёмном подъезде. В каком-то первом попавшемся многоквартирном доме, где-то на полпути между моим и её домом.
Наши пальцы переплелись, и я никак не могу проглотить плотный комок в горле.
− А знаешь, мне не нравится моё имя, − сказала она. – Мама называет меня Тото, потому что в детстве я отказывалась отзываться на своё имя.
− Почему Тото, − улыбнулся я.
Она повернулась ко мне, я только смутно различал овал её лица, свет осенних фонарей этажом ниже едва разбавлял мрак. Из квартир доносились приглушённые звуки обыденной жизни, а у меня всё перевернулось с ног на голову. Моя жизнь перестала быть обыденной несколько часов назад, когда я встретил Тото.
Я улыбнулся. Тото − такое странное и такое милое имя.
− Даже не знаю, почему именно Тото. Но я не была против. На Тото я отзывалась. А ты можешь называть меня Ликой. Так меня зовут друзья.
− Лика, тоже красиво, − сказал я.
Она засмеялась:
− Так же красиво, как Тото?
− Ага.
− Ты когда-нибудь целовался, – неожиданно спросила она.
У меня пересохло во рту. Такой простой вопрос, но ответить на него было невозможно.
− Нет, − в конце концов сказал я севшим голосом. – Но я очень хочу поцеловать тебя.
***
Лика должна была вернуться домой к десяти. Я проводил её и пришёл домой в начале одиннадцатого.
− Тимашка, ну как день рождения? Чем занимались? – встретила меня мама.
А я не мог разговаривать. Мне нужны были тишина и темнота моей комнаты.
− Да всё хорошо, мам. – Отмахнулся я. – Спать пойду, завтра рано в художку.
Спать я тоже не мог. Сидел за столом и выводит в тетрадке на разные лады одно слово − Лика, Лика, Лика. Вся моя жизнь слилась в один прекрасный момент − её мягкие губы пахнут малиной, и поцелуй на вкус как лето.
5. Настоящее. Соседка Галина
Галя покачала головой. Она всегда думала, что Татьяне повезло с сыном. И работает, и заботливый − матери поможет всегда, и подруга у него приятная. Всё думала, отчего не женится парень. Всё у него есть, всё − как положено.
Галя не боялась признать, что ей и самой бы было легче, если бы Тима женился уже. Лерке, дочке, семнадцать всего, а замирает, как зачарованная при виде соседа. Галя её восторг отметила давно. Сидели они пару лет назад, когда только познакомились после переезда, у Татьяны, чай пили. Раздался звонок в дверь.
– Галь, Лера пришла? – позвала Татьяна из коридора.
Лерка стояла в прихожей, в шапке меховой и новом белоснежном пуховике. Розовощёкая, глаза сверкают. Но от материнского взгляда не укрылись совсем другие детали – помада новая, глаза накрашены слишком ярко.
– Ма-ам, я к Машке пойду, – отчиталась дочь.
– Иди, но чтоб к одиннадцати дома.
Лерка всё мялась у порога.
– Ма, я кошелёк принесла. Дай мне денег, пожалуйста, мы с девочками пиццу закажем.
И тут открылась дверь и вошёл Тима.
– Добрый вечер, – поздоровался он.
Вот тогда-то и появилось у Лерки в глазах то самое выражение, от которого у любой матери кровь стынет в жилах.
– Добрый вечер, Тима, – поприветствовала его Галя.
– Привет, сынок, – сказала Татьяна.
А Лерка позабыла и про пиццу, и про девочек, и про мамин кошелёк. Галя видела, что дочь сейчас и имя бы своё не вспомнила. Тима посмотрел на девушку.
– Привет, ты должно быть Лера. А чего вы не проходите?
Он скинул куртку и прошёл в кухню.
– Мам, я котлеты погрею? – спросил он уже из кухни.
– Дочь, ты денег хочешь? – спросила Галя.
Лера стряхнула с себя оцепенение, с трудом оторвала взгляд от двери, за которой скрылся Тима.
– Ага. Мам, это и есть тети Танин сын? – прошептала она.
Мечтательное выражение лица дочери тревожило Галю ещё долго после того, как она выпроводила её за дверь со строгим:
– В одиннадцать дома!
6. Прошлое. Тима
В этот день родилось правило номер один. Лика сидела на подоконнике. На ней моя футболка, и это не даёт мне покоя.
Одна только футболка, а под ней ничего.
Я сделал усилие над собой, чтобы не стащить Лику с подоконника в кровать. Её призывная улыбка сменяется задумчивой.
– Я считаю, нам нужны правила, – заявляет она внезапно.
– Правила? Зачем нам правила?
Я подвинулся на кровати, теперь она сидит прямо надо мной. Её гладкие икры касаются моей щеки.
Только футболка…
Она насмешливо взглянула на меня.
– Не подбирайся ко мне. Ничего не получишь, пока у нас не будет своего правила.
Я закрыл глаза тыльной стороной ладони и громко вздохнул
– Хорошо. Ты наверняка его уже придумала. Выкладывай!
Она спрыгнула с подоконника и легла рядом. Её подбородок упёрся мне в живот.
– Это очень хорошее правило. Оно тебе понравится. Давай никогда не будем друг от друга ничего скрывать. Если я тебя спрошу, о чём ты сейчас думаешь, ты скажешь правду. Я тоже тебе скажу, всё как есть.
Я перевернулся и подмял её под себя.
– Ну, спрашивай.
– Ты меня специально раздавил? – засмеялась она. – Мне слова не выдавить под твоей тяжестью.
Я приподнялся на руках, позволяя ей вздохнуть.
– Спрашивай! – настаиваю я.
– Ну хорошо, о чём ты думаешь?
Мои руки уже синхронизировались с мыслями, но я всё же ответил.
– Уже битые полчаса я думаю только о том, что у тебя под футболкой ничего нет.
7. Настоящее. Лика
В коридоре тоже всё по-прежнему. Как и подъезд, квартира тёти Тани не изменилась, и меня это немного успокаивает. Я, не расстёгивая, сковыриваю сандалии. Тима уже прошёл на кухню.
– Чай будешь? – спросил он.
– Буду, – ответила я, – Только руки помою.
Я села на край ванной и пытаюсь успокоиться. Самое страшное позади.
Он здесь, у мамы. Значит он один… или не значит? Он впустил меня. Это ведь хорошо? Да?
Набираю в руки холодную воду и прижимаю к горячим щекам.
Сейчас мы попьем спокойно чаю, и я всё ему объясню. Я смогу всё объяснить.
Когда я пришла на кухню, он стоял у окна. Я села за стол и подвинула сахарницу. Долго размешивала сахар в чае, Тима всё не поворачивался.
Я скучала по тебе…я так по тебе скучала.
Он не поворачивался.
– Тим? Сядь пожалуйста, – попросила я тихо.
Он сел, но не сразу. Сначала снова налил воды в чайник и поставил на плиту. Я грела чашкой кончики пальцев и ждала приговора. Когда, наконец, он сел, я хотела просто сказать спасибо, но во рту так пересохло, что я поперхнулась.
– Не нужно, – сказал он.
– Не нужно чего?
– Не нужно разыгрывать жертву.
Я кивнула.
– Не стану. Тим, просто выслушай меня.
– Почему я должен слушать?
Всегда. Всегда я знала когда он злится. У него такое лицо. На виске появляется венка, а под глазами светлые круги.
– Я знаю ты зол, но позволь мне просто объяснить.
– Для чего ты приехала?
Я так долго готовилась объяснить ему почему я не приезжала так долго, но он хотел знать, для чего я приехала. Я растерялась. А он встал и вышел из кухни.
***
Телефон завибрировал. Я взглянула на экран. Прохор. На секунду сердце ухнуло вниз и забилось в пустоте. Внизу горла сжался комок. Я словно слышала его голос:
− Привет, Ангел мой, чем занимаешься в своём скучном городишке?
Но эти слова, они из прошлой жизни. Он не может меня спрашивать, где я. Она не может называть меня Ангелом. И звонить он мне не должен. Я отклонила звонок, отключила звук на мобильном и пошла за Тимкой в комнату.
Он стоял у окна. Я подошла и встала рядом. Он молчал, а я не знала, что сказать. Я протянула руку и накрыла его упирающуюся в подоконник ладонь своей.
− Прошу тебя, Тим. Посмотри на меня.
Он не оборачивался. Но руку не убрал. Я чувствовала холод его кисти. У него всегда холодные руки, когда он…
− Тим… − снова попробовала я.
− Зачем ты здесь? – спросил он, так и не взглянув на меня.
Он словно разговаривал с кем-то за окном, и это меня разозлило.
− А ты? – спросила я.
Он, наконец, обернулся. Я наступала:
− Почему здесь? У мамы. Только не говори, что ты у неё живешь.
Я развернулась и подошла к шкафу. Распахнула двери, не обращая внимание, как они хлопают о стены.
− Скажешь, ты здесь живёшь? Где же тогда твои вещи?
Шкаф зиял пустотой, лишь разномастные вешалки висят на перекладине и несколько целлофановых пакетов пылятся на антресолях.
− Хочешь сказать, что ты здесь не потому, что ты меня ждал?
Я подошла и встала перед ним. Наши взгляды скрестились.
− Скажи. Что ты. Меня. Не ждал.
− Я тебя ждал!
Его голос сорвался.
− Три года назад стоял у окна и ждал!
От выражения его лица моё сердце медленно ухнуло вниз.
− Тогда, Лика, тогда я ждал тебя! Неделю за неделей! А когда не дождался, то решил, что это был последний раз.
Я судорожно искала правильные слова. Те, что спасут меня. Те, что ещё могут что-то спасти. Но в голове будто разъединились какие-то важные проводки. Я не находила правильных слов. Остались только мелкие, дешевые оправдания. Нужные аргументы рассеялись бессонными ночами, которые я провела, представляя нашу встречу. Встречу, на которой так нужны все эти сильные, смелые и убедительные слова. Но они не находились. И в конце концов дрожащим голосом я выдавила:
− И ты не хочешь знать, что случилось тогда?
Тима сжал полированную дверцу шкафа, костяшки пальцев побелели. Он посмотрел на меня зло и со всей силы захлопнул дверцу. Когда она отскочила (бедный старый шкаф), я вздрогнула, потому что Тима изо всей силы двинул её кулаком. В этот раз она закрылась. Я непроизвольно отступила на шаг назад. Тогда он словно увидел меня впервые. Он подошел ко мне взял меня за подбородок и приподнял лицо. Наши взгляды скрестились.
− Ты немного опоздала с объяснениями, − произнёс он уже вполне спокойно. – Но в одном ты права. Я всё же ждал тебя.
Я замерла и перестала дышать. Он погладил меня по лицу.
Пальцы прохладные. Такие родные.
− Я хотел дождаться, чтобы сказать тебе, что всё кончено.
− Я хочу знать почему, – неожиданно для себя сказала я.
Он снова отошёл к окну. Я смотрела ему в спину, он не обернулся. Просто сказал:
− Я встретил кое-кого. Она мне важна. Я думаю, у меня с ней есть будущее.
Глоток воздуха застрял в горле и никак не проталкивался вниз. Оказалось его аргументы сильнее моих. Пока я разматывала себя, переклеивала и переделывала, он просто искал. И он нашёл своё будущее. Я ждала, что мы сядем и поговорим. Что я смогу рассказать ему, почему не смогла приехать раньше. Что мы поплачем над нашим потерянным временем, и потом всё встанет на свои места. Всегда вставало.
Наивная идиотка. Самонадеянная гусыня. С чего ты взяла, что он будет сидеть и ждать тебя всю свою жизнь?
В голове медленно плыл тугой туман. Грудь заливало болезненным теплом. Будто кровь вдруг побежала не через сердце, а омывая его. Тима не обернулся. Он стоял ко мне спиной.
8. Настоящее. Тима
года. Три долгих года я ждал её. Но не так, как думала она. В этот раз не для того, чтобы снова быть с ней. Не после того, что она сделала.
Лика открыла шкаф и словно взяла с полки надежду. И теперь эта надежда светится в её глазах. Она ещё не знает, что возврата к прошлому нет. Не может быть!
Я взял её за руку. Пальцы дрожат. Чьи? Мои или её?
Я должен сделать это. Я должен всё это прекратить. Ради себя, и ради той, которой я дорожу.
Двадцать лет бесконечной агонии. Каждое лето, каждый год в моём дневнике.
Я не писал о нас. Я нас рисовал. Лето 2006, лето 2009, лето, лето, лето… Эти дневники здесь – в шкафу. В нижнем ящике, но Лика не знает. Она заглядывает мне в лицо, ищет что-то.
Я молюсь, чтобы не нашла.
А ещё я злюсь. Наши разговоры ведут в никуда. Она не слушает, она, как всегда, знает что-то такое, что не знает никто другой. И это злит больше всего.
Я готов разбить этот пустой шкаф, чтобы она поняла. В этот раз ей придётся уйти навсегда.
9
. Прошлое. Тима
Мы впервые поссорились. Нет, конечно, мы ссорились и раньше, но так никогда. Мой семнадцатый день рождения. Ссора превратила его в полную катастрофу.
– Ты полный дурак! – кричала она.
Наша компашка на даче Марка, и мне приходится закрыть дверь на веранду, чтобы друзья не испугались разбушевавшуюся валькирию. Я с ней совершенно согласен. Я полный кретин. Имбецил. Я попытался её обнять, но она оттолкнула меня. Такая тоненькая, но такая сильная. И очень-очень злая.
– Лика, послушай, я совершил ошибку и не оправдываюсь! – пытался я сделать хоть что-то со всей этой кретинской ситуацией. – Просто выслушай меня!
– А ты! Ты меня выслушал? Выслушал? Или стал обвинять меня перед нашими друзьями? Дебильная, идиотская реакция! Как будто тебе мозг отключили! Как ты вообще смеешь такое говорить!
– Тимас, слышь, мы там нальем? – в дверь сунулся Лёха.
Лика дернулась в его сторону с явным намерением отщемить ему голову. Я перехватил её в последний момент. Она отбивалась, но мне удалось её скрутить и прижать к стенке. Она тяжело дышала и попыталась меня лягнуть.
– Хорошо, хорошо, прошу, не калечь меня. Я ввожу правило номер два.
Она затихла. Я воодушевился:
– Правило номер два гласит, никогда не делай выводов, не выслушав. Никогда не суди, без того, чтобы дать объясниться.
Я заглянул ей в лицо. В этот раз она не пыталась меня ударить, что было хорошей новостью. Но она подозрительно сощурилась.
– И что это значит? – спросила она.
Я понял, что почти выиграл этот бой.
– Это значит, что я идиот, и что я должен был спросить и дать возможность объяснить, а не делать выводы.
– Какие выводы?
Она сощурилась ещё сильнее.
– Глупые, совершенно неприемлемые, идиотские и…
Я не успел договорить, когда она сказала это в первый раз. Посмотрела на меня исподлобья и сказала:
– Я люблю тебя, как ты не понимаешь. Правило номер один уже дает тебе возможность спросить что угодно и гарантирует, что я скажу правду. Правило номер два – оно тоже хорошее…
Я не слушал перестал слушать после первых трёх слов.
– Повтори, – сказал я.
– Правило номер два…
– Не это. То, что было вначале.
Она дотянулась до моей щеки губами и прошептала.
– Я. Люблю. Тебя.
Лучший день рождения в моей жизни!
***
День рождения дальше был весёлым. Лёха – виновник нашего с Ликой раздора, обрадованно засвистел.
– Ну что, помирились, голубки?
Лика щипнула его.
– Ай! За что? – возмутился Лёха.
Я ткнул его в бок с другой стороны.
– Ай-х-х, все с меня хватит, два сапога – пара! Мы сегодня будем праздновать или что?
− Будем! – говорим мы с Ликой в голос и смеёмся.
А начался день совсем не так радужно. Я приревновал. Впервые за полтора года, что мы были парой.
Я позвонил ей с самого утра. Мне хотелось провести этот день рождения вдвоём.
Как часто день рождения выпадает на субботу? Да почти никогда!
Я всё спланировал. Сначала мы пойдем на закрытый каток. А потом я поведу её в авиарий. Она обожает птиц, особенно больших цветных попугаев. Каждый раз, когда их показывают по телеку, Лика застывает как заколдованная и не двигается с места, пока передача не закончится.
Я примчался с художки и первым делом бросился звонить:
− Привет, − ответила Лика сонным голосом.
− Проснись и пой, соня!
− Рано так! − возмущаетcя она.
− Рано? Я уже сходил в спортзал и в художку.
− Ну некоторым нравится вставать в пять утра, а другим − нет. Я ещё совершенно сонная.
Я слышу, как она зевает.
− Но уже начало двенадцатого!
Я всегда удивлялся её любви поспать. И ещё она не вспоминает о моём дне рождения.