Кого ты видишь? Я медиум. Книга первая бесплатное чтение

«…ибо крепка, как смерть, любовь;

Люта, как преисподняя, ревность;

Стрелы её – стрелы огненные; она пламень весьма сильный…».

Песни песней 8:6

Пролог

Штормовое море. Ночной пустынный пляж. Целая Вселенная вибраций и энергии. Но мое рецепторное поле сконцентрировалось на одном объекте.

У самого края наружной террасы классического особняка замер хрупкий силуэт. В ней – весь мой мир. Ее дыхание, пульс, аромат, образ – моя хищная натура в преддверии затмения.

Ее потемневшие глаза с ужасом следят за приближением гигантского удава.

Альбинос Boa constrictor1 шафранового цвета мог быть заурядным, если бы не его демонический хозяин, что сейчас пружинит гибкими кольцами бронированного туловища и торпедой устремляется к мансарде…

Я знал дальнейшее развитие. Просчитал все комбинации. Сносил континуум, менял массив, перекодировал параметры. Но события неизбежно возвращались к заданному алгоритму. Не осталось ни одной альтернативы. Выход был очевидным.

В духовном измерении время течет иначе. У меня была возможность оценить и позицию, и противника, и свои шансы. Удав не просто внушительный, он исполин!

«Каким же должен быть мой демон, если ему уступает даже такая могучая рептилия?» – мысли только фоном. Я уже не человек. Протокол мутации2 запущен…

Я смотрел на свою далекую звезду и понимал: «У моего существования появился новый смысл – спасти ее. Сразу от двух монстров. Гибрида и… меня».

Опустошил себя, оголил резервы для удара. Решающий прыжок. Раскрытая пасть. Полыхающие огнем, щели глазниц. И последняя попытка достучаться до нее:

– Проснись!

Глава 1. Разбуженный зверь

Сработали инстинкты. Уже на грани пробуждения атаковал противника… Открыл глаза – пролом в стене.

– Твою же мать! – Жадно втягивая воздух, старался отдышаться, но гнев вырвался наружу. Я крушил все, что оказалось под рукой… «Стоп! Вспомни. Кто ты?» – после яркого сновидения лихорадило. Отплевываясь штукатуркой, хищник прятал горечь за иронией. – Повезло, что я единственный очевидец собственного маниакально-депрессивного психоза.

– Жаль, не единственный, – ржавый скрежет завибрировал внутри, но не удивил. Мой срыв закономерно спровоцировал его присутствие. Я закинул в переносной холодильник контейнер с донорской кровью и выдохнул:

– Двигай восвояси. – Уставший хищник восстановил утраченное самообладание, навестил зеркальную панель шкафа-купе и остался недоволен: «Лука Гордон – внешне – крепкий атлет незаурядной внешности. Внутри – видавший виды, циник, побитый молью». Заросшая щетиной физиономия с ввалившимися покрасневшими глазами в седом оформлении вихров приятных ассоциаций не рождала. – Сколько уже? Пять?!

Слабый ночник освещал прокуренную комнату, размытую мраком ранних сумерек. Пустые бутылки, бонг, растоптанные чипсы по полу, спертый дух перегара и курительной неслабой смеси в непроветриваемом помещении: «Отстой».

Перед глазами снова возникли образы предшествующей психоделии… Прошило судорогой. Закусил ладонь, залпом опрокинул остатки коньяка. Малоэффективно. Жажда тлела. Но рассудок высмеивал слабоволие: «Не успел сойти на перрон, а тебя накрыло. Дисциплинируй себя и отправляйся в офис».

– Никого не хочу видеть. Кресло-качалка, кальян, коньяк с лимоном…

На полу настойчиво зашелся телефон. Рабочие отчеты. Две минуты штурма, и источник раздражения по самой короткой траектории отправился в ближний угол.

«Хорошее деструктивное начало. Мемориальная фаза пока не светит. Давай же, разрушитель, покажи миру стальные мышцы!» – собрался. Прыжок. Аномально перенесся из кровати прямо в атриум пустого выстуженного дома, и в момент материализации3 на меня повеяло теплом. Парализованный голодом хищник снес массивное кресло, протаранил чемоданы, отлетел к лестнице и получил обрушенным дорожным скарбом по голове.

– Не жизнь, а боль! – Распихивая шмотье, старался потянуть время свободы. Глупо. Сработал протокол мутации. Жесткие глыбы снега, оставленные гренадером, вспороло «метеором» – хищник материализовался на подъездной дороге.

Храня тепло, одежда еще отдавала пар, а тело уже схватывалось бездыханным камнем. Вместе со мной стыла спящая под снегом, пустынная аллея. Исчезали редкие машины на вечерней трассе. Разгорались фонари. Росли фиолетовые тени высоченных, словно мачты, тополей. Где-то в лесу ухала сова. Две лисицы вышли на охоту. На повороте слышались мужские переклички, пробуксовка автомобилей. Трактор чистил снег в поселке. А здесь, на территории моего особняка среди сумрака и тишины непроходимой чащи гуляла нимфа.

«Мое наваждение. Во плоти, – мозг хищника фиксировал детали: мягкую по-кошачьи поступь, полуулыбку и влекущий аромат – ее тепло, которое превращает меня в монстра. – Полная. Безоговорочная. Капитуляция. Иди ко мне, иди…».

Под ложечкой засосало. Опомнился и мрачно констатировал:

– Три месяца скитаний. И снова я зависимый.

Ржавый скрежет атаковал воспаленное сознание:

– Смирись. Ты – вампир. Это доказательство твоей сущности. Возьми ее…

В немом бешенстве двинул по дереву. Яблоня затрещала и осыпалась снегом за шиворот. Хищник был обнаружен. Не дамой. Ее телохранителем. Перед закрытыми коваными воротами вырос огромный цербер – арлекин.

Среднестатистический индивидуум определил бы присутствие этого чудовища только при непосредственном контакте. На фоне снега черные рваные пятна на белом плюше шерсти в темное время суток делали маскировку немецкой догини безукоризненной. Высотой только в холке метр, весом – с центнер, на сильных высоких лапах с мощным гибким корпусом, собака хорошо справлялась со своими обязанностями. Поэтому таинственная дива оставалась безмятежной, подобно небесному светилу, совершающему свой, равнодушный ко всему, бег.

Собака напряглась. Послышалось предупреждающее рычание. Но почуяв хищника, встала на дыбы, шерсть на холке потемнела, из могучих мехов раздались хриплые громоподобные раскаты…

– Ли? – чувственное южное контральто поколебало вечерний воздух и ударило в меня. Среагировал. Вместо стандартного слабого оглушения собака получила ощутимый энергетический удар. Животное мужественно выдержало апперкот, но немедленно покинуло территорию и заняло оборону перед хозяйкой.

– Она опять пробила защиту! – я проклинал злополучный форс-мажор. Прожить в полной изоляции от опиата – это подвиг. Ее тепло был лишь воспоминанием. Но я им бредил, безрезультатно пытаясь заглушить животные инстинкты синтетическими заменителями. Созерцательное слабоумие уступило место цинизму. Первым в ротации стоял вопрос:

– Как же я стал таким аномальным латентным шизофреником?

– Оригинальная формулировка звучит иначе, мой Навуходоносор4, – арестант распался на ржавые плевки, перетягивая одеяло на свою персону. – Еще в юности ты бунтовал, пытаясь свергнуть порядок во Вселенной. С возрастом реальность заменяет иллюзии. Но твое иррациональное мышление оказалось доминирующим. Ты застрял в мире сверхъестественного, стал медиумом и взял за основу своего существования принцип ментальной диктатуры. Тот день наступил закономерно…

Металлический скрежет превращался в рев стартующего турбореактивного двигателя. Барабанные перепонки испытывали колоссальное давление. Децибелы бежали вверх…

Несчастной яблоне не повезло дважды. На этот раз боднул дерево лично – все той же больной головой. Шум оборвался. Контуженый реципиент демонического происхождения в смирительной рубашке был обречен на пассивное созерцание. Я снова интегрированная личность, способная на самоанализ.

Собака отвлеклась от подозрительного субъекта и занялась дубиной. Леди снимала на телефон панораму далекой эстакады, подсвеченную иллюминацией, а я получил дополнительное время для пыток:

– Да, в тот день я потерял контроль.

– Все было красиво. Катастрофа. Катаклизм! – ржавая сирена подавилась.

– Ты о жажде? Не знаю, какую гармонию можно видеть в мерзости, и уж тем более, восхищаться ею…

– Это для особенных натур.

– Для извращенцев.

– А многим ли ты отличаешься от них? В тот момент твои помыслы не простирались дальше предела животного инстинкта.

– Я стал животным.

– Ты им был.

Под хищным взглядом леди почувствовала себя дискомфортно и, оглядываясь, пыталась определить источник раздражения. Собака следовала за девушкой тенью. В маскировке был уверен – моя аномалия5 обеспечивала мне конспиративность и свободу действий, но поежился:

– Какой катастрофический регресс!

Агрессивный паразит воодушевленно подал голос:

– Напротив, Гордон, напротив! Ты должен войти в свое призвание!

– Вампира? Монстра?! – Припорошенная статуя отступила в тень. Но взгляд остался неподвижным. Голос опустился на две октавы ниже. – Да не будет.

Глава 2. Охота

Предвкушая скорую дозу, хищник ловил опасные флюиды. Едва автомобиль вырулил на бульвар типовых коттеджей, – мимо пронеслось такси, и на расчищенной парковке для гостей появилась точеная фигурка. Неосторожное зависание стоило мне пропущенного демонического апперкота. Взгляд упал в зеркало заднего вида. Хмурый хищник сглатывает слюни.

«Опять ломает? – руки вцепились в руль мертвой хваткой. Кожаная оплетка затрещала. – Стоп. Дыши. Домой, Гордон, домой!». Здравый смысл просрочил с предупреждениями. Хищник почуял жертву и сорвался следом. Перед въездом в центр города образовалась пробка. Определил ее такси и перестроился в среднюю полосу. Анализ давно минувших дней отвлекал от азартной охоты.

Единственный, избалованный наследник в семье известных медиков, ни разу не обломанный жизнью, не испытавший ни одного лишения, не решивший никакой проблемы лично, считал, что все зависит от него. Да, молодость – неспокойное, безответственное и самонадеянное время. Особенно, когда ты – лишенный моральных принципов, эгоцентрист. С таким вот багажом передо мной и раскрывались «потрясающие» перспективы в реализации потенциала сверхъестественных способностей.

Аромат заиграл порабощающей доминантой. Схватил косяк, чтобы временно нейтрализовать обоняние. Обманный маневр не удался. Хищник уже зафиксировал след – её тепло, как слепок энергетического тела. Я мог дезинформировать животные инстинкты, но духовная ориентация – совершенно настроенная система навигации, исключает даже кратковременные баги.

«Ты срежешься», – мимо проезжало ее такси. В сознании расходилась команда срочной эвакуации. Поравнявшись с белым Peugeot, перехватил ее взгляд – получил удар в солнечное сплетение. Незнакомка пленительно улыбнулась. Секундное наваждение, и она с безучастным видом вернулась к экрану телефона. Присмотрелся, ожидая увидеть соцсети или ролик, но наткнулся на электронную книгу: «У истоков итальянского Проторенессанса стоит мастер, работавший в Пизе…».

– Идиот. – Уязвленный тиран стряхивал с колена пепел. В боковом стекле отражалась ель перед кинотеатром. Ангел возмездия залюбовался только бликами гирлянд, скользящими по эмали моего служебного Nissan Patrol.

В воздухе витает атмосфера новогоднего торжества. Снуют горожане, сосредоточенные на подарках и праздничном меню. Гирлянды, хлопушки, петарды, взрывы смеха и гомон беззаботной ребятни. Мягкий снегопад. С легкой ироничной полуулыбкой леди смотрела на мишуру фееричных атрибутов, украшавших незнакомый город, и пыталась вызвать у себя ничтожный интерес к несвойственной для нее среде. Я определил ее дискомфорт в северном климате и… угрюмо переключился на назойливый объект. Допотопная «девятка» резко ушла вправо.

– Живи, пока я на охоте. – Грубо деморализовал случайного конкурента и, ревниво следуя за задним бампером ее такси, дисциплинировал себя. – Прояви уважение к экспонатам отечественного автопрома. Это не Пекин с велосипедами.

Выкинул окурок, припоминая свою недавнюю «терапию», которая закончилась фиаско. Ни злачные закоулки мира, ни творящиеся там мерзость и разврат меня не удовлетворили. Кроме китайского героина, пожалуй, я так ничего и не обнаружил для себя в своей безвестной ссылке.

«Остался бы в Европе», – проигнорировал сожаления, продиктованные исключительно мерами безопасности для невинного создания. Без нее из меня словно вытягивали жилы, а при ней мое проклятое нутро грозилось сожрать меня самого, лишь бы достигнуть цели и получить трофей. Но, пока человеку во мне удавалось контролировать демоническую сущность, хищник стремился на ее тепло – мой ориентир, единственный источник света во тьме, где я шатался как пьяный, не зная, обо что преткнусь.

– А как все триумфально начиналось… – латентный маньяк сдерживал жажду и погружался в события семнадцатилетней давности.

Ментальное превосходство возрастало. Основные декларируемые направления эзотерических практик остались в прошлом. Я раскрывал в себе сверхъестественные способности, далеко выходящие за рамки известных проявлений экстрасенсорного восприятия. Переступив через этический кодекс, молодой медиум был готов на любые грязные манипуляции и, находясь в таком нестабильном состоянии, оказался перспективной вакансией для демонов. Преобразования в мире духовном повлекли изменения в мире физическом. Из вампира энергетического я превращался в одержимого фактического монстра.

На третьем светофоре таксист не рассчитал с траекторией и гололедом. Машину юзом заносило на тротуар. Дива вопросительно вскинула брови из-под затемненных очков и в немом удивлении наблюдала приближающийся столб.

– Да… Черт! – вмешался. Без вариантов.

«Не трать силы. Ты и так держишься с трудом…», – самодисциплина трещала, пока фокусировался на мужичке, опасливо озирающимся в зеркало дальнего вида. Через две минуты с выражением полной апатии управляемый таксист отъехал от обочины и вернулся к прежнему маршруту, а сирена снова добиралась до своего пункта назначения при моем тайном эскорте.

– Правый поворотник? Леди пожаловала в Мегамолл. Подарки к рождеству?

Переполненная стоянка перед торговым комплексом. Леди выпорхнула из передней дверцы и продефилировала между припаркованными автомобилями. Ее эмоциональный фон был слабовыраженным, но я чувствовал подавляющий минор. Она скрылась за прозрачными дверями, и я вылетел из машины. Воззвания разума звучали уже далеким эхом: «Ты неадекватен. Без очков. Такая концентрация для тебя критическая!». Ее маячок полыхал в аномальном вомере6 как факел. Блокируя человеческую составляющую, хищник руководствовался инстинктами и, поднимаясь в лифте, сатанел, стараясь не растерять драгоценные флюиды среди многочисленных помех снующих покупателей:

– Третий этаж. Так, где же ты? – я молился, чтобы леди не оказалась в дамских отделах. Высокая брюнетка с густым каскадом локонов остановилась в отделе электроники. Несколько метров до нее, и я затормозил. Роскошная пантера успела скинуть шубку, дразня уже не только медиума.

Гибкий стан провокационно облегал тончайший велюровый комбинезон с высокой стойкой. Яркий, пунцовый, независимый. В тон ему: модельные замшевые сапожки, клатч под мышкой, винтажный ремень на идеальных бедрах. Очки с красно-лиловыми тонированными линзами. Холеные изящные пальцы легко перебирали бусины шейного украшения из лавандового жадеита.

«Безупречно владеет невербаликой», – расчетливо оценивая жертву, хищник застыл за витриной с часами и боролся с гипервозбуждением охотничьих инстинктов, пока… не всмотрелся в персону в корпоративной униформе.

– Простите за нескромность, но не могу остаться равнодушным к вашей модельной внешности. Вы снимаетесь для глянцевых журналов?

– Вы нелогичны. В таком случае, зачем бы мне потребовался фотоаппарат? – Девушка независимо повела плечами. Консультант опустил масленые глаза, вертя в руках дешевый плеер: «Действительно. Зачем камера? Бутики с бельем этажом выше. А как на ней бы смотрелся тот бордовенький корсетик… Нагнуть и сзади…», – услышал его мысли и обнажил клыки. Нахлынувшая иррациональная ревность вытеснила азарт и фонила, отвлекая от самого предмета вожделения. Я не противился. Появление блудливого хорька в моем поле зрения для самой виновницы было спасением. Стекло витрины проявило первые признаки деформации, и монстр покинул укрытие, прилагая усилия, чтобы не растерзать паршивца посреди выставочного зала.

– Мы отвлеклись. Меня интересует такие параметры, как глубина резкости и режимы экспозиции. – Леди слегка склонила голову к плечу, но это был не флирт. Осторожная кошка оценивала противника, загулявшего на ее территорию.

«А киска-то втянула коготки и спрятала их под черным лаком. Тонкие запястья и лодыжки. А грудь! Ух! Упругий зад. Покачивающиеся бедра. Танцует, а не идет. Царская порода!» – консультант все еще страдал похотливыми фантазиями, поэтому вопросы не доходили до адресата:

– Что? Простите, – понизив голос до непозволительно личного тембра, парень указал на первый попавшийся фотоаппарат. – Ах, да. Цифровую камеру трудно выбрать на основе одних только технических характеристик. Есть хитрость…

Опасно демаскируя позицию, хищник медленно прокладывал курс к жертве.

– Заинтриговали, – уловив недвусмысленное отношение, леди закрылась.

Хищник зафиксировал цель.

– Одним из наиболее эффективных способов является визуальное сравнение снимков и отзывы владельцев камер. Фоторепортеры советуют вот этот Canon. Не самая легкая моделька для ваших шаловливых пальчиков… – Протянутая к ней рука с камерой, и девушка категорично отвернулась от консультанта.

За ее спиной, рассекая воздух полами пальто, пронеслось «торнадо». Озадаченная леди успела перехватить из моих рук лучший фотоаппарат, а озабоченный консультант уже падал в бессознательном состоянии, увлекая за собой стоящую рядом стойку с цифровыми камерами и аксессуарами. Сам хищник немедленно покинул объект охоты и сорвался за город.

Глава 3. Тени прошлого

Сумерки. Внедорожник рассекает через снегопад к палестине моего безумия.

– Нам не до благородных жестов! Помни, кто ты! – в сознании заходился ржавый кашляющий арестант, а память обнажала секретные архивы перерождения.

Вскоре после чудовищного открытия своей одержимой натуры, я неосмотрительно явился к родителям на работу. Перинатальный центр, чрезвычайная ситуация. Гордоны неслись на операцию. Медперсонал транспортировал экстренную роженицу в родильный блок. Взгляд в малую операционную: крики, лужи крови, сгустки слизи… Вдох, и рецепторы взорвались в жажде. Из глубины поднимались ярость и животные инстинкты. В сознании раздавались категоричные приказы демона:

– Запомни этот запах. Впитывай в себя. Растворяйся в нем. Какой ты голодный! Ну-ну, держи себя в руках… – В ту минуту я был далек от образа вампира-обольстителя и хладнокровного убийцы. Нет, я предстал маньяком, который пожирал глазами беременных женщин и жаждал насилия и крови. Зверь предвкушал. – Я научу тебя всем тонкостям охоты. Мы вернемся…

С тех пор традиционное блюдо вампиров стало неотъемлемой частью моего рациона, к которому я прибегал, как к транквилизатору помешательства. Зверь в моем перерождающемся физическом теле требовал натуральный ассортимент для удовлетворения своих потребностей, мучая мою плоть в страшных ломках.

Сто сорок километров в глушь по обледенелой трассе. Ботанический питомник. Грузовики с еловой порослью утрамбовали дорогу вокруг озера. Вырулил на пятачок, вылетел из машины и, вопя в небо, нырнул в затянувшуюся полынью. Результат нулевой. Небо, как мутный кисель, закрыто, запечатано наглухо. Вместо спасения временная передышка. Запорошенное лицо, промерзшая одежда и окаменевшая плоть. Мутация прошла. Я снова человекоподобное существо – вампир в шаге от необратимой трансформации7.

Совсем стемнело. Вылез из ледяной купели и пробирался по сугробу. Горло полыхало жаждой. Мобилизация инстинктов выдавала во мне хищника.

– Ты похож на психопата с расстройством множественных личностей.

– Я не буду отождествлять себя с тобой.

– Ну, если не согласен на интеграцию, тогда признай себя психически невменяемым. Живем в ремиссии уже второй десяток лет. Нет, Гордон. Ты либо сдохни, либо покорись. Третьего не дано таким, как ты.

– Когда ты выдохнешься? – Старался сконцентрироваться, чтобы заглушить демонический скрежет, но силы были подорваны прошлым эпатажем. Рассматривая дрожащие ладони, прикуривать не решился. – Надо срочно себя занять.

В тренажерный зал идти было бессмысленно. Поднимать штангу и бежать по беговой дорожке – рискованно. Я не собирался срывать аплодисменты потной публики и обнаруживать аномальные физические способности. Хищник подбирал методы нейтрализации или хотя бы временного истощения себя – монстра.

– Мы связаны. Моя энергия подпитывает твое физическое тело. Ты его не парализуешь, – зверь рационально оценивал мои шансы. Но я пообещал:

– Я отключу тебя.

– Суицид? Миф. Помнишь Федорова? Вряд ли уступал тебе по потенциалу. Какой был экспонат! Но малодушный. Провалялся в психушке полгода и вскрыл вены… – зверь воскрешал хронологию событий моего бесславного существования. – Самоубийство – иллюзия свободы. Оккупирован сам дух – интуиция, подсознание и совесть. Физическое тело с органами восприятия и душа с эмоциями, сознанием и волей – это вопрос второстепенный.

Ночь заволокла безжизненное небо. Плоть приобрела физиологические признаки и стала коченеть. Вьюжный порыв ветра с заснеженных склонов обжег лицо и голую шею. Эти стылые ощущения ни в какое сравнение не шли с теми, что я испытал в своей добровольной ссылке семнадцать лет назад.

Азов. Декабрь. Пронизывающий ветер. Черные бессонные ночи. Едкий дым от сырых дров. Море под тонкой коркой льда. Небо сурово-серое, грозовое, не предвещающее ничего хорошего. И еще снегопады, как окончательный приговор моего заточения. И голод. Ломка демона. Его жажда стала моей.

Сбросил мерзкие воспоминания. Спасительный климат-контроль. Черный кожаный салон. Комфортная атмосфера работающего двигателя. Перед глазами – заснеженная трасса, слепящий дальний свет встречных машин и степь. Пользуясь моим истощением, благодарный слушатель напомнил о себе, бесцеремонно навязывая себя в качестве партнера для обратной связи:

– Что ж, объясню на примерах межвидового сосуществования. Ты – мой симбионт. Твой дух – моя собственность.

– Тюрьма строго режима считается собственностью рецидивиста? – эмоции вырвались наружу звериным рыком. – Нет! Ты – эндопаразит и мой заключенный!

– Ты покоришься. И не только дух, но душа с телом станут моим движимым имуществом, а ты – марионеткой, – демон высмеивал мои выводы. – Ты же все перепробовал: оккультизм, религия, даже медицина. Убил в мужском монастыре пятнадцать месяцев. Потом Сибирь, шаманы и Азов. Выл на Луну, бесновался и вырабатывал свой «план спасения». На такую бессмыслицу сподобится не каждый одержимый медиум.

Арестант распадался в циничном хохоте. Но я видел несколько путей: «Согласиться», – принять сценарий очевидного развития. Мой тренер по личностному росту демонического происхождения уточнил менторским тоном:

– Не просто принять, а двигаться по этому пути, достигать вершин!

– Скорее, исследовать самые глубины мерзости.

– Ну же. Вместо посредственного человечишки – онтогенез вампира!

– Я не собираюсь становиться оружием в руках убийцы.

– Тогда – «Сдаться». Путь тех, кто предпочел бежать, оказаться в психдиспансере или спиться. Как многие из вас.

– Роль планктона не моя. – Я добрался до дома в восемь. Уже забывшие, как выглядит их сын, Гордоны задержались на дежурстве. Телефон разбитыми останками в углу. Выудил симкарту, загнал в новый аппарат, сменил, не привлекающий к себе внимания, черный Nissan Patrol на еще нерастаможенный американец Hummer H2 и закинул в машину спортивную сумку. – Ненавижу дезертировать. Чувствую себя не человеком, а скотом.

– Хм… Человеком – оно конечно, лучше, чем скотиной. Нас даже не смущает, что мы не просто человек, а психопат. – Зверь был прав.

В ту пору меня ждал диагноз запущенной шизофрении. Но мне не нужна была шокотерапия. Я хотел освобождения и выбрал путь борьбы с собой. Маневрируя между автомобилями, заехал на кольцо, и меня оглушило ржавым скрежетом:

– Освобождаться?! – Опустил стекло, сплюнул на снежную кашу, но выслушал мнение эксперта в области психиатрии. – Эта твоя глупая идея не что иное, как парафренный8 и онейроидный синдромы9 с мистическим бредом.

Определяя у себя все клинические признаки парафрении, хищник заблокировал способности и погрузился в ремиссию, чтобы не провоцировать жажду – состояние ломки после аномальной практики. Внутренний контроль стал режимом существования. Я начал искать Бога. Знал, что без Него не смогу всю жизнь сдерживать себя. Ситуация форс-мажор, и я – сумасшедшее чудовище.

Арестант зашелся металлическим хохотом. Центр города. Оживленное движение. Пробки. Снежные заторы. Огни праздничного города. Цветная мишура. Но все бесполезное и пустое, если ты – одержимый монстр.

– И ты им станешь… – Я заскрипел зубной эмалью под предвкушения демона. – А эта девочка поможет нам договориться. Еще пара таких промахов и…

Выскочил из внедорожника перед зданием бассейна и, уже сбрасывая одежду в раздевалке, звонил приятелю. В планах были скалодром и тренировки по паркуру с уклоном в акрострит10. Тема оказалась моей. Экстремально и рискованно. Самый раз, чтобы сломать шею, выполняя с высоты связки из акробатических элементов. Зверь только подтверждал мои чаяния аутоагрессора, заходясь в туберкулезном кашле все время трехчасовой тренировки. Уже глубокой ночью хищник оказался дома и с удовлетворением отметил слабость, тремор от физической перегрузки и зверский, в данном случае, человеческий аппетит.

– Почему остались? Но ужин будет кстати. Благодарю. – Напомнив родителям о своей автономии, удалился в душ. Взглянул на отражение: «Усталый атлет с развитой мускулатурой и харизматической внешностью». Вздохнул и… выпустил демоническое естество. Все изменилось. Монстр со щелями вместо глаз, каменная маска, холод и жадный бесноватый огонек.

– Голодный, мразь. – Пространство пошло зеркальными трещинами. Плюнул в отражение и закрыл глаза.

С Азова я вернулся с разработанной стратегией. Рычаги подавления жажды были обнаружены. Механизм действия сверхъестественных способностей настроен. Соответствующий паттерн взаимодействия выделен. Ничто из публичной жизни не имело для меня нагрузки. Я смог выжить, адаптироваться и расчетливо продумать перспективы неопределенно отведенного мне будущего. Так было до тех пор, пока не увидел… ее.

Час ночи. Рождество по григорианскому календарю. За окном салютуют отблески фейерверков. Дома – запах традиционной утки. В руке стакан с коньяком, перед кроватью – бонг с курящимся дымком. В садовом мангале – пепел двух утилизированных контейнеров из-под донорской плазмы. В зеркале напротив – сытый, но неудовлетворенный монстр.

– Ну что, Навуходоносор11? И где теперь все твои принципы? Самоконтроль, здоровый образ жизни, сухой закон? Еще вчера ты – царь, божок. А встаешь утром – жвачное животное. И адаптируешься уже не к царским чертогам и цветным одеждам, а к стойлу, упряжи и корыту с рожками, – демонический культуролог просклонял излюбленный библейский сюжет и скрылся в подсознании.

Голова пылает. Тающий кубик льда под ладонью охлаждает пульсирующие виски. Перед глазами воскресло ее лицо, и меня накрыло…

Август. Бизнес-плаза. Одиннадцатый этаж. Рабочее совещание, отчеты, овальный стол, кондиционеры, потеющие напряженные сотрудники. Самоуверенный божок вальяжно расположился в офисном кресле перед ноутбуком. Конец планерки.

– Так, господа, оперативно. Вопросы? – Я клеймил бумаги твердым росчерком сочных фиолетовых чернил. Вдруг рука дрогнула, каллиграфия отказала на первом символе, вместо подписи лист промял эфемерно исчезающий инскрипт. Опустил глаза на документ. – Чья сделка? Клиенты внесли залог?

Параллельно вопросу молодая секретарь-референт кинулась к пресс-папье и с благоговением подала исправный позолоченный «Паркер» своему боссу, а я выслушивал отчет о реализации одного из сотни девелоперских проектов в области загородной недвижимости.

– Бриги перечислили полную сумму на банковский счет. Но дожидаются дочь. Хотят оформить на нее переход права собственности, – бледнеющий мужчина средних лет поспешил отчитаться, представляя всю документацию. Я только бегло пробежался по договору на оказание риэлтерских услуг:

– Хотят сразу подписать собственность в ее полноправное владение? Отказываются от своих долей в пользу доченьки?! – откинулся в кресле с видом извращенной проницательности. – Хм, а девица – корыстная и расчетливая аферистка! Созвонись с юристом по недвижимости, пока не поздно.

Коллектив притих. Но сотрудник проявил неожиданную компетентность:

– Я организовал для них консультацию и предоставил всю информацию по данному вопросу. Люди образованные, доценты университета. Вероятно, они руководствуются другими аргументами, а не… здравым смыслом, – уже изрядно вспотевший сотрудник встал на защиту клиентов, принесших ему неплохие проценты. Но я агрессивно высмеял его дипломатичность:

– Не знаю, чем они руководствуются, но уж точно, не юридической практикой в разрешении жилищных претензий к собственности. Приведу частный случай. Недавно мой приятель – примерный муж и семьянин, прибегнул к моему посредничеству. Покупал квартиру для семьи, оформил на меня, а я отписал ему ее по договору дарения. Чтобы в случае развода жена осталась без недвижимости. Вот по каким законам живет мир. А тут вдруг «ангел», которому так слепо доверяют родители? Закончат эти ископаемые в доме престарелых. Сама же предприимчивая особа поселит в дом пару-тройку семей из знойного Таджикистана и махнет в Турцию зарабатывать бабло танцем живота.

Хищник был и оставался грубым циником. Сотрудник растерялся:

– В-вмешаетесь?

– Я? Нет. Твой хлеб, – я уже расплывался в зловещей ухмылке, скрывающей оскал, – но в случае оказии с их «ангелом»…

Однако бестолковый оппонент обнаружил возмутительную надоедливость:

– Не драматизируйте! Откуда в ее нежном возрасте такая искушенность?

– Вот уж точно своенравная, непоротая стерва, – рассеянно выругался вслух. Аудитория оторопела. Теряя мысль, сосредоточился на остальных бумагах и безразлично отмахнулся. – Богатая невеста. Занимайте очередь.

– Ее самолет приземлится в семь. Я должен встретить. – Скрытая личная заинтересованность сотрудника только усугубила мою неприязнь.

– Советую всем слить воду в радиаторе, поменять тосол и подготовить завещание, – кинул на стол документы сделки и поставил точку. – Уверен. Посещение Ангелом Бриг нашей меркантильной Гоморры не пройдет бесследно. Соляных столбов не избежать. Все свободны.

– Вы тоже не рискуйте. Парковая,8 – последняя из Ваших новостроек, – неудачная попытка пошутить донеслась уже с порога. Именно это обстоятельство спасло жизнь незадачливому сотруднику. Но слова еще долго звучали в сознании, доводя до бешенства и сбивая рабочий настрой. Возвращался домой в постконтуженом состоянии. Горели несколько проектов, утром ждала командировка за тысячу километров. На поздний вечер была назначена встреча, а на душе смута:

– И чего здесь надо? Немодный поселок. Старый. А Парковая – необжитое, самое зажопье, буферная зона между фамильными особняками и степью, что кишит муравейниками и клещами. Это по официальной версии здесь пустующая резиденция Гордонов. И моими стараниями здесь никто меня не видит и не знает. Только попробуйте покуситься на мое уединение… – припарковался у ворот, вышел из машины, и взгляд прикипел к одинокому силуэту. Я даже растерялся. – А ты как сюда попала?

Особняк Гордонов – закрытая частная территория, огражденная густым лесом от коттеджного поселка. Эта же персона попрала все мои блокировки.

– Эй? Какого черта?! Ты… – но я заткнулся на полуслове. Из глубины грудной клетки поднимался ком. Он достиг горла и превратился в плотоядное рычание. Первые спазмы. Асфиксия. Прикрыл глаза и смог вздохнуть…

Вдох, и хищника прошило жаждой. Инстинкты перекраивали естество. Вспышки извращенных сцен, стоны, крики будоражили сознание. Меня затягивало в альтернативную кровожадную реальность – эротический вампирский триллер, где жертвой была единственная личность. Холод овладевал вампиром. Двигаясь на ее тепло, я обреченно ощутил почти забытые симптомы превращения.

«Нет!» – рыча, вслепую выбирался из мутации. Сил хватило только на маскировку. Хищник рассматривал капот, на котором отчетливо выделялась свежая вмятина, копирующая по форме мой кулак, а равнодушная особа продефилировала мимо в метре от машины. Несколько шагов, и незнакомка обернулась, прищелкнула языком. Ужас мутации сменился шоком, когда на ее зов принеслась гигантская собака редкого мраморного окраса. Длинными пластичными пальцами хозяйка ласково потрепала телохранительницу по мускулистой шее, набросила на нее цепочку и скрылась за тополями.

«Это что такое было?» – медиум справлялся с оглушением, оценивая своего агрессора: развиваемые ветром смоляные локоны, гибкая фигура, дерзко обтянутая черной кожей брючного костюма, дразнящий цитрусовый запах. Нет, не парфюм, а ее родной аромат – живой, отражающий эмоции носителя, который своим существованием словно бросал вампиру вызов. Закрыл глаза, и хищная натура взяла четкий след – ее зовущее тепло, что начисто снесло самообладание, оставив корчиться в агонии.

Проснувшийся монстр совершил рейд на аварийные запасы плазмы и уединился в заброшенном, мрачном бастионе с совершенной защитой и звукоизоляцией глубоко под гаражом. Несколько дней пыток, и я понял:

– Вот она, ситуация форс-мажор, ломающая жизнь. – Зверь пробивал истощенную броню, а я усмехался с каким-то извращенным удовольствием и бредил. – Мой темный Ангел… Стоп! «Ангел»?!

Ослепленный хищник уже рылся в корпоративной базе данных, поднял все архивы и текущие дела. Наконец, документацию и договор купли-продажи по коттеджу на Парковой, и застыл:

– А вот и хозяйка прилетела. – Хищник пожирал глазами фото на ксерокопии паспорта – скупой отпечаток, как гадательную тень того чуда, которое атаковало меня три дня назад. Вопреки закону о конфиденциальности я располагал о ней всей информацией, а независимое светило даже не предполагала о моем существовании. Обессиленно откинулся на изголовье кушетки, обтянутой кроваво-красной кожей, и похоронил себя. – Я не ошибся. Ты – Ангел. Мой. Персональный. Ангел возмездия.

Залпом осушив стакан, косяком заглушил воспоминания и провалился в сон. Через два часа оказался в офисе, маниакально вспоминая детали внезапного инсульта того похотливого сотрудника, который уже полгода, как был парализован.

Глава 4. Происшествие

Автомобиль медленно катился по обледенелой дороге вдоль центральной улицы. Праздничные огни. Рождественские каникулы. Народ ликует. Я же буксую в депрессии пятый месяц. Вывеска любимого кафе. На фоне загазованности в морозном воздухе гуляют запахи кофе, хвои, выпечки. Сцедил зевок и… вывихнул челюсть. В пяти метрах яркой доминантой взмыл дразнящий померанец. Повеяло теплом… Монстра парализовало.

Автомобиль еще следовал прежним курсом, а в дверях кафе появилась дива. Жажда опалила глотку. Машинально дал по тормозам. Кроссовер осел. Леди в нерешительности остановилась. Тяжелый этюдник съехал с плеча. Она поставила подрамники на снег, поправила темные очки и накинула капюшон короткой шубки. Я не мог сдвинуться с места. Леди такое умышленное преграждение восприняла по-своему. Пока она подходила к машине, хищник бесновался, уловил прикосновение пальцев к корпусу – мгновенно обуздал себя и заготовил самый циничный образ.

Девушка открыла дверь, и меня атаковало спокойное мягкое контральто:

– Простите. – Ее запах с мороза ударил прямо в хищный вомер. Не отрываясь от навигатора, кивнул, вцепился в руль. Девушка настороженно рассматривала сноба. – Вы, случайно, не за мной? Что-то долго на этот раз. А на улице морозно.

Я едва сдержал неуместную улыбку. Сегодня столбик термометра не опускался ниже десяти, но для южной дивы такая температура была чревата угрозой обморожения. Юное создание зябко повело плечами, и мой сарказм себя исчерпал, демона с его извращениями выбило на периферию. Медиум повернул к ней голову, успел сделать вдох, и ее запах странно изменился.

Психотропная дымка свежей сдобы, корицы, шоколада и ванили затопила легкие. Рот наполнился слюной. В ушах – треск дров в камине среди морозной вьюжной ночи и ее сонный выдох: «Милый». Я завис. Обнаженное расслабленное тело подо мной. Родные пальчики вплелись в мои седые волны. Язык скользнул по теплой коже. Тягучие, неспешные движения на самой грани взрыва переросли в ритмичные, глубокие толчки. Еще. Чуть-чуть. Почти. Жадное полное погружение и…

«Черт! – опустил голову, закусил губу. – Что же ты такое?».

Включился. Бросил взгляд на часы. Для обычного человека эта сцена уложилась в пару минут линейного времени, но для медиума минуты могли обернуться вечностью. Я растворился в этой атмосфере, вобрал ее тепло, влекущие флюиды и… ощутил себя скитавшимся по пустыне сорок лет, евреем, вставшим перед Иорданом и со священным трепетом взирающим на обетованный Ханаан…

«Мое. Заберу себе…», – монстр неосознанно потянулся к ней, и на бульвар вырулил Nissan Juke с шашками. Ресницы девушки затрепетали.

– Как неловко. Я не уточнила номер машины. Еще раз, извините. – она бережно захлопнула дверцу и помахала такси. Добротно прокуренный субъект с готовностью выскочил из кроссовера-коротыша и уже обхаживал клиентку. Та только отворачивалась от угодливого водителя. Я еле сдерживал агрессию в отношении неожиданного интервента, но когда определил на ее личике болезненное выражение, изумленно уставился на свою пачку сигарет. «Простите, увлекся», – действуя на инстинктах, смял сигареты, отдуваясь за все косяки и бонги с травкой.

– Да вы богема? Откуда ж, барышня, вы в праздник и с таким-то багажом?

Преграждая дорогу, хищник отслеживал, как увесистый скарб юной леди загружали в джип. Где-то на задворках сознания зверь перетирал свой галлюцинаторный бред. Но воинственного монстра интересовал только «территориальный конфликт» вокруг «обетованной, и вероломно отчуждаемой земли». Южная звезда прятала носик в белоснежной шубке и мурлыкала:

– Да, я рисую. Зимняя сессия в зените. Так что мне не до праздника. – Дивный голос затихал. Девушка села на переднее сидение. Кроссовер не дождался, пока я уступлю дорогу и отъехал задним ходом. Хищник стоял заснеженным мемориалом, преодолевая наваждение: «Владеть!». Ревность, жажда и какое-то фоновое наслоение, природу которого не мог определить, образовало странную диффузию.

«Все стало хуже! Еще хуже, чем я думал! Надо убираться, пока я не убил ее. В самолет, в тундру, в берлогу…», – планы личных истязательств прервал звонок.

– Аркадий? Афера с квартирой засветилась?

– Хочу отблагодарить за конфиденциальность. Пожалуйте ко мне на просторы девственной природы. У нас благодать… – клиент задыхался от предвкушения, а я угрюмо смотрел на следы миниатюрной ножки, оставленные на снегу.

– Если только в субботу… – меня барственно перебили:

– Зачем в субботу? Сегодня! В Рождество! С ночевкой…

Закатил глаза, но решился применить жесткие санкции к хищной натуре. Вдали от Камиллы Бриг я был адекватным индивидуумом. В присутствии латентного вампира все могли чувствовать себя в безопасности, но влечение к черноволосой нимфе я не мог ни объяснить, ни контролировать, ни подавить:

– Такая мелкая девчонка, а так заставляет меня страдать! Больше не желаю ее видеть… – пламенную патетику прервал ехидный тамбурин:

– А как же ее кровь? Такая волнительная, воспламеняющая! Ты не человек, чтобы играть в мужскую гордость. Ты – животное. Тобою управляют инстинкты, а не чувства. – Я изменился в лице, а зверь закашлялся. – Тебя ж ломает. Просто прет! И ты до сих пор не понял? В чем причина, что ты так злишься на нее? Ведь девочка не виновата, что так сладко дышит, а вампир не в силах совладать с собой.

Мы подъехали к дому Аркаши Барина уже в полной темноте. Восемь вечера. Фонари в его девственной глуши считались роскошью. Да и зачем, когда над весями застыло огромное яблоко полной Луны? Мрачновато, сыро, пустобрехи собак на подворьях, запах свежего навоза, перекличка домашней скотины – и правда, «благодать» со слов Барина. Стало еще тоскливее. Угадав с настроением городского гостя, за неприступными воротами зашелся пес.

– Я в качестве обеда?

Барин тепло рассмеялся и спрыгнул с подножки.

– Это моя гордость – Бенджамин Борн. Сейчас познакомлю. – Лицо Барина выражало умиление. Меня же отчаянно тянуло в мой ад – к ней, а не в медвежьи угодья в обществе защитника природы.

Неблагодарные сентенции оборвались, когда из ворот вылетела торпеда гигантских размеров – статный аристократ, дог палевого окраса. Последние четыре часа были заполнены перечислением всевозможных наград и демонстрацией дрессуры именитого родословного питомца. Все остальное выступало фоном. Огромный дом, баня, шашлыки, бильярд – синтез русского фольклора с замашками мелкого помещика и пристрастием к декадансу. К последней четверти пятого часа беседа стала носить бессвязный характер.

Вдруг Аркаша пьяным галопом выскочил за дверь. Мы обменялись с бедным животным усталыми взглядами. Барин поставил на пол накрытую корзину. Несколько окосевший, я не сразу обнаружил подвох:

– Что в корзине? Явно не яйца. Мелкокалиберный скот?

– Подарок! – Полный нокдаун прервал пьяные шарады. Корзина опрокинулась, и на пол вывалился щенок тигровой масти.

Глава 5. Стратегия

Ночь. Около четырех. В прокуренном тамбуре приглушен свет. Разгрузочные вибраторы железнодорожного вагона вводят в транс. Безымянные веси простынями ложатся за окном, а я пробираюсь к вагону-ресторану. Заспанная официантка неосторожно приоткрыла дверь купе:

– Мне нужен алкоголь. – Прессингующий взгляд в упор размытых серых глаз. Барьер сломлен. Но амнезию не структурировал. Сработал деликатно. Не дожидаясь приглашения, вхожу в гостеприимно распахнутую дверь. В подсобном купе завозилась сонная охрана – храп, кирзачи, мундир на вешалке, несвежее дыхание, козлиный потный душок:

– Э? Там… Валя? Валь?

Изменившимся фальцетом официантка подала голос:

– Ага, я. Еще рано, – пропуская меня вперед, приветливо ответила. – Выпить? Конечно. Время? Три?

– Почти четыре. Коньяк и закуска. На ваше усмотрение. Только не рыба.

– Сигареты? – провожая к столику клиента, официантка ловко поправляет скатерть, расставляет приборы и, подавляя зевоту, задает дежурные вопросы.

– Нет. Не курю. Спасибо. Света не надо. – На край стола выкладываю купюры. Щедрое вознаграждение за бестактность.

– Располагайтесь. Кофе? Только придется подождать.

– Не тороплюсь. Крепкий ристретто12.

Равнодушно провожая взглядом спящие палестины, иронично подводил итог последних месяцев бесславного существования.

Январь, февраль, март – под одним параграфом – «Слежка». Фото, видео, диктофон – весь арсенал наемного детектива или киллера. Вместо снайперской винтовки с оптическим прицелом – сущность монстра. Хищник следовал за жертвой. Когда разуму удавалось достучаться до меня, заваливал себя командировками.

Вот и сейчас экстренно сворачивал одну из таких экспедиций. Возвращался в истощенном состоянии, как побитая собака. Пригубив коньяк, хищник закрыл глаза и не без горького конфуза воссоздавал в памяти причину своего позорного бегства.

Первые солнечные дни апреля. Я ехал из загородной вотчины Аркаши Барина. Притихший Жак чувствовал себя несчастным. Его папаша, Беня, принял отпрыска весьма нерадушно и в самой варварской форме указал на дверь. Псов растащили, но Жак не обошелся без отметины – пара дырок от клыков сурового родителя украшали правую брылю. Пес понуро смотрел в окно все время нашего пути до дома. Его хозяин тоже не отличался позитивом.

Мое состояние было подобно ретроградной амнезии 13 . Словно и не было этих семнадцати лет самоконтроля. Меня отчаянно влекло к недосягаемому субъекту. Ни спорт, ни профессиональная деятельность, ни стимуляторы, ни алкоголь, ни антидепрессанты, ни даже синтетические опиаты не помогали хищнику забыться и отключить агрессию. Я избавился от бонга, конвекционного вапорайзера, кассировал все курительные смеси, наркоту и, сдавшись, следил за жертвой, избрав в качестве декомпенсации криминальные разборки.

Обладатель мокрого носа толкнул в плечо, и пока я выплывал из депрессивного болота, залился воем и уже метался по салону, грозя повредить кожаную обшивку Hummer H2.

– Вандал! Уймись!

Вдоль дороги разгуливала грациозная мраморная пава. В ступоре я пропустил свой поворот и нарезал круги по окраинам:

– Один лес! На двоих один поселок… Черт!. Я просто убью ее где-то в этих выселках. И все из-за тебя, меховой тигровый валенок. – Мы проезжали по ее бульвару. Пес косился на заветные ворота и хватал носом воздух. – Жак? Нет! Для меня большая жертва, а для нее – смертельный фактор риска, что я тебя оставил. Если бы не сердобольные Гордоны, я бы тебя съел еще зимой.

Жак сочувственно смотрел в глаза хозяину и робко вилял хвостом. Но стоило открыть дверцу, питомец вылетел через водительское сидение и, проявляя завидную прыть, уже карьером рассекал апрельский воздух в известном направлении.

– Ах ты паршивец! – Я смирился с тайной страстью, но выдержать официальное знакомство на уровне собаководов было непосильной задачей. Рванул наперехват, свернул на «запретный» бульвар, и объект резко поменялся. Хищник увидел жертву. Цель зафиксирована. Протокол мутации запущен. Дива еще разворачивалась. Подозрительность на ее лице сменялась удивленным узнаванием. «Стоп!» – внутренний императив плавил мозги, а я несся и стонал:

– Не могу остановиться. Прости, я убью тебя…

Предчувствуя атаку, мраморная сука встала на дыбы, загораживая собой хозяйку. Жак затормозил, шарахаясь от разъярённой взрослой собаки.

«Спокойно. Просто измени траекторию», – сквозь хаос жажды я ухватился за тихий голос, пробил навылет останки сугроба и неуправляемым снарядом влетел в кучу мусора, собранную санитарной службой. В сознании – туман, перед глазами – рыхлая каша, в носу – вонь талого снега. Ее запах летучим призраком.

– Окурки, пакеты, дерьмо, тухлая трава. А это… Презерватив, пара иголок от шприцев и женская прокладка?! Твою мать! – Заляпанный в грязи, остатках собачьих радостей, птичьем помете и прошлогодней листве, сноб подробно дактилоскопировал содержание среды, в которую влетел, уткнувшись рылом.

– Гордон, ты – клинический идиот. Вместо царственного аромата смакуешь нечистоты животных. И как посмотрю – не только их?! – зверь аплодировал, а я поднимался на ноги из тошнотворного месива. Притихший пес брел к униженному хозяину, искоса поглядывая на звезду своих подвигов.

«Ты мне ответишь!» – я скрипел зубами, но после пяти минут бесчестия уже матерился вслух, вымещая зло на собаке:

– Поедешь к Барину. И будешь нюхать задницы коров и бегать за гусями!

Себя не блокировал, агрессия сочилась через поры. Жак попал под раздачу. Рыча непереводимые эпитеты, сгреб бессознательного пса с асфальта и, удаляясь с ношей на руках, терял то малое количество энергии, которое еще осталось у монстра, на восстановление питомца. Я шел по аллее и чувствовал ее взгляд. Придерживая собаку, прима моего спектакля молча наблюдала это скандальное представление. Обернулся, в аллее никого. Ускользающий след исчез, словно окончательный плевок в душу.

Все время командировки хищник злился, но промучившись в изоляции голодную неделю, взвыл, сел в первый же поезд и вернулся к шпионажу.

– Ваш кофе, – официантка услужливо поставила чашку с густой ароматной пенкой, стакан воды и отступая, прятала глаза. – Не беспокоить, да.

В тамбуре послышалась возня. Двое загулявших пассажиров, не просыхая с Арзамаса, требовали продолжения банкета. Им было отказано в самой некорректной форме. Парни возмутились. По ушам резанули женские децибелы. Я усмехнулся, но так и остался единственным клиентом ночного вагона-ресторана.

Предвкушая встречу, оголодавший хищник сошел на перрон, взял машину со стоянки и проложил прямой маршрут. Часом позже Nissan Patrol бесшумно подъехал к дому Бригов и припарковался в мертвой зоне. Конспирация соблюдена, хищник сконцентрировался: «Ну и где же ты?».

Бриги общались за столом в гостиной, настороженная Ли несла караул у двери. Сама же причина моего унижения отсутствовала.

– Почти полночь! Что она себе позволяет? – сатанея, двинул по колену. Рисковать машиной у дома Бригов было равносильно суициду. Зверь провоцировал:

– Ты – не ее владелец.

– Да по хрен! Я – аномалия. Какое мне дело до логики вообще? Она – моя!

«Ты не появлялся в городе несколько недель. У тебя почти получилось спрыгнуть. Трое бессонных суток в пути. День запоя в вагоне-ресторане. И вместо отдыха ты как бездомный под ее окнами?!» – сорвался в ночь, навестил пару должников, восстановил «душевное равновесие», снова занял свою позицию…

– Три ночи?! – взревел, распугивая собак и дремлющих ворон на высоченных тополях. Саркастичный плевок предварил признаки неуправляемого пароксизма:

– О, пока мы буксовали, девочка вышла замуж или уехала к себе на юг.

Лежа на штурвале, хищник надрывался в параноидальной горячке:

– Она должна быть рядом! – Задыхаясь в припадке, предшествующем мутации, услышал кашляющий скрежет, как смертный приговор:

– Рядом?! А что ты будешь делать, если она и вовсе не вернется?

Автомобиль рванул в неизвестном направлении.

Хищник остывал под первым апрельским дождем и матерился. Самые лестные эпитеты предназначались «музе». Но меня настораживала моя реакция:

– Теперь меня ломает без нее?! – Сдался: «Влечение эволюционировало в зависимость». Но я не мог определить причины, нервно перебирая возможные источники. – И с чего меня так плющит? Животный магнетизм? Гипноз? Моя хеморецепция14? Ее аттрактант15? Просто от нее идет такое зовущее тепло… Я не понимаю, что со мной происходит.

Лихорадило по всем анализаторам. Все сенсорные системы были охвачены: зрение, слух, обоняние. Осязание и вкус вообще были под запретом. Но стоило попасть объекту в зону прямого обнаружения, инстинкты вступали в действие по принципу цепных реакций. Я становился неуправляемым и мог сосредотачиваться только на одном чувстве – седьмом. Проприоцепция16. Мышцы действовали скоординировано и безотказно. Спасался бегством. Что и доказал позорным пике двумя неделями ранее.

Больше бегать я не собирался.

– Ты не заставишь меня быть слабаком! Эта девица ставит под сомнение мой семнадцатилетний опыт реабилитации! Я принимаю вызов. – Демон посмеивался, а здравый смысл был обречен на бесполезность. Неудовлетворенный хищник подъехал к дому, активировал сигнализацию и с чувством выругался. – Да что, у нас сегодня день родителей17?! Вас не хватало!

Захлопнул дверцу пострадавшего автомобиля, и Гордоны оказались на передовой линии огня. Пока поднимался по лестнице, матушка поспешила в кухню, чтобы накормить внезапно появившегося диктатора. Жак не шелохнулся, притворившись тигровым пледом на диване. Отец срочно уехал на дежурство.

– Не позволю какой-то особе, даже охренительно желанной, разрушать меня! Все! Открытая конфронтация! – раскидывая вещи в коридоре, пробирался в ванную.

– Ну, наконец-то, идем на охоту. Обдумай тактику. Сформируй у жертвы полноценную эмоцию страха. Запусти химические реакции. Тебе нужен гемоглобин, гормоны, глюкокортикоиды, деликатесный адреналин… – Жаждой демона першило глотку. Размазывая гель по щекам, я заплевывал зеркальную поверхность и свирепел. Зверь получил дополнительные возможности для презентации. – Кровь должна созреть. Словно молодое вино – игристое, коварное, живое. Запомни, мальчик, ты должен наслаждаться, а не просто утолять свой голод. Доверься опыту мэтра сомелье. У меня в активе не один десяток тысяч винных карт и дегустаций. Я доведу подачу этого вина до церемонии! – Демон-виночерпий раскладывал аромат желанной крови на составляющие. В солнечное сплетение ударила дрожь жажды. Рука с бритвой дернулась и оставила кровавый подтек над верхней губой. – Не надо смущаться. Ты – вампир. Получай от своей сущности удовольствие. С этим суррогатом ты прилично запаршивел. Плазма, эритроциты, гамма-глобулин. Тьфу! А это, юноша, свежая цельная кровь…

Я ввалился в душ под ледяные струи. Цель – стабилизировать контроль над разумом. Через пять минут инспиратор похотливых галлюцинаций был отправлен на периферию. Но вампиру на стадии перерождения было не до здравых рассуждений:

– Нет, ну это беспредел! – не сомкнувший глаз за весь свой злополучный караул, с бритвенными порезами на физиономии, голодный, злой и распаленный жаждой, хищник путался в пуговицах рубашки. – Я не буду ни убегать из города, ни прятаться по загородным псарням!

Галстук был утилизирован. За дверью послышались робкие шаги:

– Ох, все это твое увлечение карьерой и беспорядочная половая жизнь. Твои случайные, просто дикие связи! А последний публичный скандал? Да, явных доказательств твоей причастности не нашли. Но ты вернулся и… Лукаша, мы в замешательстве. Дай нам, хотя бы, надежду… – голос матери дрожал, движения были неуверенными, когда она завязывала новый галстук под воротом одичавшего потомка. А я сдерживался от ментального влияния на мадам Гордон и, выпроваживая ее из комнаты, прятал глаза во избежание соблазна.

– Еще и замещающая «терапия» не обошлась мне без последствий?! Все! – я остервенело набивал портфель. Ноутбук и спортивная сумка уже ждали на столе. Потянулся за обязательными темными очками. Один неосторожный взгляд, и я пропал. – Да что ж ты делаешь со мной?! Она же издевается! Даже в скрытый объектив она позирует: «Возьми меня, Гордон!». Нет, ну, нельзя быть такой провокационно соблазнительной… – сдерживая дрожь, расстегнул ворот рубашки, прильнул к монитору ноутбука и уже прокручивал архив последней слежки.

Первый апрельский день. Солнечно. Небо лазуритом. Пустынная улочка в старой части города. Фасады каменных двухэтажных зданий, арка, яичная сырая штукатурка, старые кривые водостоки, растрескавшийся асфальт с первыми побегами зеленой поросли, лужи. Раскрытые окна музыкалки, гаммы, манометр на «престо», скрипка, баян – какофония юных дарований. Городская архаика.

А среди сонного антуража – яркий полыхающий жасмином. Пытаясь определить причину перемены в звучании пантеры, я недоумевал. Трактовка пришла спонтанно. Хищница охотилась за вдохновением, параллельно адаптируясь в незнакомой среде. Треножник с загрунтованным холстом, охапка кистей в руке, запах скипидара и масляных красок фоном волнительного аромата. А в моем духе – реорганизация. Вдыхая ее возбуждающий жасмин, я расставался с утомлением, стрессом и апатией. Через полчаса такой ароматерапии, даже несмотря на жажду, меня переполняли чувство собственного достоинства и мобилизация.

Так было до тех пор, пока я не засек рядом с ней увлекшихся велосипедистов, дедулю-педофила с таксой, трех алкашей и десятку с транзитными номерами. Я бесновался, ликвидируя помехи. Гонщики отправились к ближайшему травмпункту отрабатывать скольжение на пегах и прыжки без тормозов. Дедуля вспомнил про геморрой и некормленую таксу. Алкаши решили, что не добрали и покосили в аптеку за настойкой боярышника. Остался только похотливый мужик на стоянке со штрафом за парковку.

А что она? С тем же равнодушным видом гордое светило отгородилась от мира очередными ультрамодными темными очками и, выбираясь из проулка, игнорировала энтузиаста на десятке. Но пока Камилла заказывала такси, тот сник от приступа резкой диареи. Всю дорогу я конвоировал ее машину и ревновал. А к вечеру того же дня на Парковую,8 пожаловали гости – три пары интеллигентнейших семейств со своими отпрысками с зашкаливающим уровнем тестостерона. Чтобы парней не вычислить по одному, я уехал к Барину.

– Кого я обманываю? – С досады швырнул об стену пульт. Домашний кинотеатр опять остался без дистанционного управления. Я машинально ощупывал новый дефект в штукатурке и утверждал. – Малейшая провокация, и я ее убью. Это будет правильно. Нельзя заставлять человека так страдать. А монстра и тем более.

Ища кратковременного забвения, уже бросался в профессиональную деятельность и вместо привычной вечерней вахты отрабатывал безупречный баттерфляй. Один на семи дорожках арендованного пятидесятиметрового бассейна.

– Три часа в гидрокостюме, безвкусная отбивная в ресторане, матушкин хваленый протеиновый коктейль, аминокислоты для восстановления – и я снова предоставлен самому себе. – я отсчитывал минуты до полуночи, подавляя желание занять пристрелянную позицию. Плазменная панель внушительных размеров воспроизводила сцены. Жак с преданными глазами вертелся возле ног, вздрагивая и меняя дислокацию. «Эффект присутствия» пес не оценил. Уцелевшие колонки и сабвуфер пугали животное выстрелами, сиреной и взрывами. – Боевик – отстой. Коньяк потерял былое действие. Вместо сна – галлюцинации и бред. Жак, ко мне.

Мрак поглощал свет фонарей. Безветрие. Робко прикрытые листвой обнаженные деревья. Молодая поросль травы. Горьковатый аромат проклюнувшихся тополиных почек. Но весенняя идиллия не действовала умиротворяюще. Настроенный на единственный сигнал, отчаявшийся хищник сканировал эфир и сдерживался, чтобы не разнести тополиную аллею.

Отправив тугой теннисный мяч в темноту, рассчитывал услышать галоп и восторженный лай питомца. Ожидания не оправдались. Пес пропал из виду и… с радаров. Из аллеи раздался приглушенный рык. Вдох. И хищник атакован.

– Ли? – грудной голос удивительно низкого для его обладательницы тембра спокойно обращался к собаке. – Будь хорошей девочкой, оставь это.

Я впитывал звуки вкрадчивого контральто с нотами южного акцента, словно мореплаватель, зачарованный пением сирены. Собака фыркнула, и через несколько секунд объявился мой счастливый чайник с мячом в зубах. Не успел потрепать его по холке, как ко мне приблизилась внушительных размеров черно-белая скульптура. В темноте поблескивали клепки намордника, но зафиксирован он был не туго. Дань формальности. Мраморное изваяние напряглось, шерсть на холке встала дыбом. Моя сущность автоматически ответила оглушением. Собака отступила. Но только для того, чтобы занять оборонительную позицию перед незнакомкой.

Камилла Бриг. Как она была невинна в своем неведении. А голодный хищник пялился на жертву и не мог поверить, что она реальна. Контузию заглушили инстинкты. Сдерживая конвульсии, я глубоко натянул бейсболку, спрятал фосфоресцирующие глаза под козырьком и старался не дышать.

– Ли, ты сегодня не в меру любопытна, – обладательница воинственного телохранителя и гипнотического голоса приближаться не спешила. В ее действиях не было и намека на вторжение в наше социальное пространство. Она стояла в тени деревьев и ожидала приглашения.

Меня заклинило. Зверь щедро распадался в услугах некрофила. Перед глазами – все тот же эротический вампирский триллер. Я выругался вслух. Девчонка вздрогнула. А я боролся с кризом жажды. Ни обожание, ни здравый смысл не действовали на животное. Хищник почуял жертву и крался к ней. Но гнев оказался эффективнее любого депрессанта: «Держи дистанцию!».

– Добрый вечер! – Спасая положение, Камилла взяла инициативу в свои руки. – Насколько я понимаю, мы соседи. Но наблюдаем за вами с расстояния. – Перед глазами всплыли фрагменты сорвавшейся охоты, аутотренинг в загаженном сугробе и… Жажда стухла. Зверь удалился в карцер. А статуя буравила взрывоопасным взглядом тополиный ствол. Её слова доносились эхом. – Ли без ума от вашего малыша. Вы – добросовестный хозяин. Замечательный владелец. Ваш любимец являет собой откормленное, счастливое создание. Он такой энергичный и непосредственный… – склонилась над Жаком, но руки к нему не протянула. Мой подхалим обалдел, не зная, что предпочесть: спать со мной на одной подушке, слизывать с моих бутербродов красную икру, вешать слюнявые шнурки на деловой костюм или стать блохастым ковриком у ее порога?

«Предатель. Будешь диссидентом. Завтра же. У Барина».

Жак пропал за вуалью ее волос. Низложенный диктатор вызывающе шагнул из тени, и тут черноволосый Ангел поднял на меня глаза…

– Вы позволите с ним познакомиться?

В лунном свете радужки зрачков лучились жидким золотом и выглядели неестественно прозрачными. Мерцание пульсировало. Хищник перешел на ночное зрение, и передо мной уже разворачивалось рождение сверхновой.

«Так вот что скрывалось за темными очками?! Ох, смотри на меня, мой Ангел. Только на меня! – ошалело рассматривая в упор ее живое, близкое лицо, я наблюдал за внутренними преобразованиями и вдруг среди хаоса желаний осознал. – Да я отдам ей все!». Тремор заявлял о капитуляции, но антидотом послужила ненависть. Я разорвал зрительный контакт и цинично усмехнулся:

– Мы не нуждаемся ни в сомнительных экспертах, ни в дешевой компании. И не подходим к посторонним. Особенно, к навязчивым болельщицам.

Грациозно выпрямившись, девушка не замедлила с язвительным ответом:

– Отчего такая конспирация? Разве вы на карантине? Что у вас? Гельминты, паразиты или бешенство?

– Что? У меня?! – Я был похож на перекалившийся чайник со свистком – пар из ушей, из ноздрей, безумные глаза и все дерьмо наружу через клапан. Противная девчонка закусила губу и, сдерживая усмешку, взяла собаку на поводок:

– У вас, надеюсь, нет. Я имела в виду вашего щенка.

– Это моя территория. Здесь я – хозяин! – Потеряв ко мне интерес, Камилла уже разворачивалась, а я рычал, задетый ее невозмутимостью. – Пасись где угодно, но только попадись мне на глаза…

Она проигнорировала «пощечину» и, не удостоив взглядом психа, пошла по аллее. Я подбирал теннисные мячи с земли, ликуя в своем триумфе социопата.

Но выдержки не хватило у моей собаки. Я наклонился за последним мячом, а массивный тигровый боров рванул за ней, оттолкнулся от земли и с разбега припечатал хрупкую фигурку к тополиному стволу. Пес водрузил на ее светлый плащ грязные передние лапы и только успел лизнуть лицо, как мраморная сука уже зажала морду между передних лап и, избавившись от намордника, вгрызлась в холку нарушителя. Началась собачья потасовка.

Команды раздавались одновременно:

– Ли! Фу! Ко мне! – Камилла оставалась хладнокровной. Я сатанел. Ночную аллею оглушал собачий рык, лай, взвизги, окрики, а в моей крови бурлил адреналин:

– Дерьмо! Жак! Да твою мать! – Собаки кубарем метались между стволами, ломали ветки, сминали под собой кусты и заходились пеной. Однако потешаться мрачному джокеру пришлось недолго. Ее аромат взвил яркой доминантой – глотку обожгло, солнечное сплетение парализовало, и я рухнул прямо на сцепившихся собак.

– Все, Ли, достаточно, – Камилла оттаскивала собаку, придавившую к земле габаритным корпусом моего чайника, и волновалась. – Как он? Вам нужна помощь?

– Ты думаешь, я соглашусь на помощь?! Да она его порвала! Ему всего-то восемь месяцев! – восстанавливая дыхание, я матерился и приподнимал дрожащую собаку. На самом деле, собаки своеобразно развлекались. Ли только проучила бесцеремонного щенка, оставив пару дырок на лопатке. Девушка побледнела, но ответила с тем же достоинством:

– Очень жаль, что так получилось. Но действия моей собаки оправданы. Она – телохранитель. Вы должны были его держать.

– А вы – ходить с намордником.

– Вам тоже он не помешает. Лично вам.

– Что ты сказала? Мне?! Заносчивая стерва! Проваливай, пока я сам тебя не отымел! И больше никогда не появляйтесь на нашем горизонте! – я еще осматривал обмусоленную холку пса и угрожал ей. Ли зарычала. Жак дернулся, но уже в кусты. Я обнажил оскал. – Теперь. За последствия. Отвечаешь. Ты.

Я принципиально не провожал ее дефиле, чувствуя каждый шаг спиной, но внезапно поймал фрагмент безмолвного отчаянного зова: «Где ты? Так больно. Помоги», – узнал этот тихий голос и, ошеломленно определяя адресата, обернулся. Никого. Лишь фантомный след. Внутри зарождалась паника: «Девочка, кто ты?».

Не сводя виноватого взгляда с аллеи, Жак сел у ног и завыл. Я втянул остатки аромата… И разум поглотило демоническим контролем. Кровавой волной накрыла жажда. Оглушенный аномальным штормом, я скорчился на земле, вцепившись в присмиревшую собаку: «Что это?». Внутри зашипела ржавая гадюка:

– Твое нутро, мой мальчик, твое голодное нутро. Ты – животное, которое не признает законов ни нашего мира, ни своего, не подчиняется духовной иерархии, плюет на субординацию и бунтует даже против своей природы. А девочка – катализатор. Она усугубит кризис и доведет до взрыва. Пфф… и трансформация.

В слепую цепляясь за кусты, поднимался на трясущиеся ноги:

– Я не стану монстром. Не убью ее.

– С перерождением ты просто тянешь время. А девочка обречена. Не ты один по ней глотаешь слюни. Тебя опередят другие. Эфир для всех. Твой нюх, хоть, и аномально развитый, но еще не совершенный… – зверь по-отечески отчитывал мятежного адепта. – Ты чувствуешь лишь запахи, читаешь мысли. А я, мой мальчик, – дух. Знаю и времена. И сроки. И знамения…

Контуженый металлическим скрежетом, я взревел, напугав собаку:

– Не отдам! Она – моя! – Во мне боролись жажда и человеческое начало. И в данный момент, захлебываясь в ревности, человек не уступал монструозной натуре.

Зверь фыркнул:

– Хищник не может находиться вместе с жертвой – это биологический закон.

– Я буду исключением. Парадоксом. – Уровень адреналина падал. Я повис на стволе и четко осознал весь груз ответственности за свою карательную акцию: «Заносчивая стерва?!». – В какой же я клоаке! Исправить! Немедленно исправить. Я ж загибаюсь без нее! – Безотчетно пролетел в формации18 аллею. В ушах:

– Ты агрессор! Убей ее! Утверди свой ранг! Или ты решил продать свое княжеское первородство? Пренебречь инстинктом?! – Я выпал на ее бульваре, демон зло отрезал. – Смирись! У такого социопата нет шансов.

Мы брели с Жаком понурые и надломленные раскаянием. Фонари отключены, дождь усилился. Собака прижимала глубоко купированные уши и ежилась от сырости. А я молился, чтобы снова не сорваться на Парковую,8. В голове заноза: «Больно. Ей было больно?! Ну почему я ее не просканировал? Кого звала? Кого просила?». Добрался до дома. Промок, классически в грязи и со слюнявыми разводами на джинсах, куртке и физиономии. Жак – не в лучшей форме. Нас ждали душ и четыре скрепки на лопатке и груди. Через час пес соскочил с дивана и, отряхиваясь, попытался расстаться с нашивками на шкуре.

– Жак, гордись, нить для пластической хирургии. Даже не останется следа. – Налил коньяку, сходил за лимоном, сел к камину. Жак получил пару сосисок в качестве десерта. Убив за считанные минуты свою премию, заметался перед дверью. – Приспичило? Что ж у тебя за анатомия такая? Сквозная кишка или прямая? Сразу на выход, даже негде не задержалось? Ну, идем…

Приоткрыл дверь. Жак пронесся мимо, отпихивая меня тяжелым задом. Я усмехнулся и подставил лицо ночному крапу. На душе погано. На улице сыро. Темень. Два часа ночи, а мне не до сна. Жак унюхал возле самой ограды какую-то гадость и возвращаться не собирался. Я только удовлетворил аномальную натуру парой контейнеров жидкого транквилизатора. Пришлось действовать стандартно.

– Жак, ко мне. Фу! Плюнь. Что ты там нашел? – Избавил питомца от старого пакета из-под чипсов, который он уже успел натянуть себе на морду, взял на поводок, медленно побрел к дому. Автоматически потянул носом воздух, настроился на ее образ и вместо щекочущего нервы, тремора получил под дых.

– Она – не катализатор!

– Ты меня пугаешь, – зверь закашлялся. Жак все еще брел прежним курсом, но тут же дернулся, прикованный к «свае», одиноко вкопанной на брусчатке. А я усваивал шокирующую информацию:

– Я в шаге от окончательного превращения. Хожу по краю который год. И в этот момент появляется она – самая совершенная провокация для монстра! Зачем?

– Чтобы сделать событие торжественным, а сам процесс незабываемым.

– Сдохни, тварь! – двинув по лбу, абстрагировался от демонического присутствия. – Я сопротивляюсь. Значит, у меня есть выбор. Кто я? Монстр или человек? Камилла – шанс. Последний шанс остаться человеком! – хищник смеялся в небо. – А я хотел ее убить? Убить Божественное вмешательство в мое существование?! – распугивая округу диким хохотом, продвигался к дому. Собака прижимала уши и тревожно косилась на хозяина. – Этот хрупкий человечек – мой путь назад. Идеальный стимул, чтобы бороться дальше. – Удержавшись от звонка, открыл фотогалерею в телефоне, впился глазами в ее образ. – Обещаю, я не сдамся.

Глава 6. Инцидент

Закрываясь от настойчивого мокрого носа, оживала после сонного паралича:

– Ли? – Трогательно слизнув слезы с щек, четвероногая подруга села напротив и выгнула шею, приглашая к диалогу. Я всхлипнула. – Как же больно…

Взгляд обшаривал пространство в надежде на ничтожную зацепку, чтобы побороть эмоциональный криз. У мольберта скорбно застыло диковинное сооружение из подарочных коробок. Помпезные цветы в вазонах. Стол под мишурой глянцевых открыток… А дыхание уже сбивалось от душевной боли.

– Ты еще в постели? С приятным пробуждением! – Стук в дверь, и я успела спрятать заплаканное лицо в подушки. Сияющая мама поставила на пол внушительную икебану из белых роз. Я недоверчиво рассматривала цветочный реквизит, громоздко возвышающийся посреди эркера и молчала. Это вторжение мне совсем не нравилось. Но Тамара Львовна не стала ждать реакции и лукаво повела бровями идеальной формы. – Прислали рано. Инкогнито.

Вяло улыбнулась, а искушенный флорист уже серьезно исследовала бутоны:

– Обожаю интриги. Похоже на тайное послание. А это что? Орех?! Да это признание вины! И гиацинты пурпурные. Сгорают от стыда. Так… Тебя кто-то вчера обидел? – мама прервала «экспертизу» и бросила на тихую дочь цепкий взгляд. Увлеченно поправляя петлю на шее Лики, я равнодушно пожала плечами:

– Никто не выделялся. Все были идеальны. И одинаково назойливы. – Я сознательно спровоцировала родительское недовольство, отвлекая Тамару Львовну от озноба и глаз, опухших за тяжелую ночь кошмаров. Уловка сработала. Мама не посчитала ответ исчерпывающим, поджала губы и взяла реванш:

– Судя по твоей вчерашней выходке, это ты должна чувствовать себя неловко. Уйти с собственного дня рождения! Дерзостно. Пятеро неженатых молодых коллег, четверо юношей! И все девять были сконфужены. Виновница торжества, и в бега! От них! Возмутительно. Зато безрассудная прогулка с лихвой компенсировала твое преждевременное удаление с банкета. Что ж, отвезу твой плащ в химчистку. – она еще раз поправила корзину и вышла. Я потянулась к подруге по несчастью:

– Ох, Ли. Этот кобелек не составит тебе компанию. – Лика тихо заскулила. Стараясь скрасить безрадостную перспективу для собаки, сочувственно похлопывала ее по холке. – Ты – умница. Но он еще малыш. Можно было дать ему поблажку. А теперь его озабоченный хозяин объявил на нас охоту.

У ворот просигналил рестайлинговый Opel. Разбито поднялась и подхватила икебану. Незваные гости-цветы нашли пристанище в гостиной. Но недомогание усугублялось душевным дискомфортом.

– На роль Ангела Возмездия я не претендую. Все, свободен. – Таблетка обезболивающих, и я закрыла тему. Меня ждала подготовка к сессии. Колоссальное количество работы. Ли хрустела кормом, а хозяйка набросала на поднос продуктов импровизированного завтрака, добралась до столовой, аккуратно присела на краешек стула и… взвизгнула. Прострел. Каждый вздох отдавался резью. Лежа на столешнице, смеялась сквозь беспомощные слезы:

– Из маминых девятерых батанов никого не помню. А этот хейтер? Если он хотел обратить на себя внимание, то добился цели. – Ирония помогала справиться с болью. – Его я точно буду помнить. Год. До следующего дня рождения.

Мигнул телефон: «Прости. Я все исправлю», – аноним.

Вечером мне стало хуже. Распадаясь в восторгах по поводу пленэрного этюда, мама заметила мое угнетенное состояние. Родительское детективное расследование не смогли остановить ни вид туманной сопки, ни первоцвет в траве, ни первые ультрамариновые огоньки подснежников. Их даже не радовали ручеек и ветхий мостик с, покрытыми тиной, валунами. А бирюзовое небо вообще осталось без внимания, когда мама обнаружила внушительную гематому на спине в области лопаток. Утром меня сопроводили к травматологу.

Рассматривая снимок в двух проекциях, врач вынес диагноз:

– Где ж вы, голубушка, так неудачно приземлились? Смещение пятого и шестого позвонков. Головные боли были? – Получив робкий кивок, меня обрадовали еще больше. – Ну вот, раздражение нервных корешков. Правая рука не немела? Пальцы не отнимались? Мизинец? Безымянный? – Я перестала дышать, предвидя перспективы, которые уже озвучивали с восходящей интонацией. – Да у вас еще предрасположенность к профзаболеваю?! Спортом занимаетесь?

– Двухлетний перерыв. Планировала возвращаться.

– Надеюсь, не десятиборье, силовой экстрим и молотометание? – обратив внимание на бледнеющую пациентку, доктор перестал куражиться. – Вы ведь не мечтаете о повреждении спинного мозга, ведущем к параличам, головным болям, головокружениям и скачкам артериального давления? – седоватый сухопарый старичок с доброй лукавинкой в глазах за большими очками, оценил мой смятенный вид. – Значит, уделим реабилитации пристальное внимание. Сначала обколем позвоночник обезболивающими. Пока сильные боли – постельный режим. Потом мануальная терапия, курс витаминов и нестероидных противовоспалительных, массаж, физиотерапия, курс иглорефлексотерапии. И корсет, голубушка. Корсет!

Бриги метали молнии. Мое «случайное» падение возглавило топ моей умственной ограниченности. Но истинная причина недоразумения для них осталась неизвестной. И руководствовалась я исключительно спокойствием родителей.

Глава 7. Новый маршрут

Ливень застал в городе стихийно. Диспетчер такси извинился за задержку в полчаса, объясняя, что в данный момент машин в моем районе нет. Я застряла в клинике. Пустынный коридор. Окно, усыпанное бисером. Включила телефон. Звонок:

– Еще на процедурах? Ты же не сама привезла холсты после просмотра? Нельзя забывать о предписаниях врачей… – мама неотрывно читала памятку о новом образе жизни при заболеваниях позвоночника. Я только смотрела на огромные лужи с пузырями и сглатывала слезы, вспоминая досадный промах, который стоил такого унижения, боли, цейтнота перед сессией и крушения всех спортивных достижений.

Дождь усилился. На тротуарных водостоках мутные воронки. Вечереет. Зонты. Редкие дождевики. Фары общественного транспорта. Мокнущие вывески и рекламные щиты. Прохожие спешат и закрываются от брызг и ветра. Стоянка перед больницей. Две китайские подделки, невзрачные серебристые седаны, голубая Нива и устрашающий джип. Я не испытывала трепета перед гигантскими автомобилями. Тяжелый трассовый кроссовер в городском цикле? Расточительная игрушка для мужчин с раздутым самомнением.

Почему-то взгляд задержался именно на нем. Сбалансированный, мощный, на солидных опорах двадцати-дюймовых колес, со здоровенной «мордой» с узнаваемыми наклонными ребрами радиаторной решетки в корпоративном стиле. Новый Nissan Patrol. Черный металлик. Возвышается особняком. На открытом пространстве. Под косым дождем. Словно мраморная глыба – такой же холодный, неприступный, даже злой. Вероятно, как и его хозяин.

Из кабинета выглянул мужчина:

– Вы ко мне? – Покачала головой и неожиданно услышала. – Мы знакомы?

Он придал мне ускорения. Под проливным дождем влетела в Зоомагазин.

Расслабляющий гомон и щебет разнообразной живности, запах сухих кормов, клетки, аквариумы, амуниция, аксессуары, скопление детей и трое взрослых. Живой уголок у панорамного окна. Взгляд скользил по витрине с витаминами. Рядом переговаривались четверо мальчишек и рассматривали морских свинок. Малыш канючил попугая у отца. Две девчушки выбирали аквариумных рыбок. Консультант был занят выуживанием одной толстобрюхой особы из садка:

– А вот и ваша золотая рыбка. Не перекормите. Она и так прожорливая.

Накинув дождевики, подружки поспешили на выход со своим бесценным грузом. Провожая их улыбкой, повернулась и… зависла в свете двух «софитов».

Застывший в тени мужчина был настолько органичен, что сливался с окружающей средой. Первое впечатление было обманчивым. Предаваясь художественной прострации, я уже анализировала этот «динамичный контрапост19».

Он состоял из противоположностей. Строгий офисный дресс-код, гарнитура в ухе, и вдруг – небрежно расстегнутый пиджак, галстук, оттянутый от ворота, полы рубашки, выпростанные из брюк. Словно, одежда, как клетка ограничивала хищника. Мужественный силуэт совершенных атлетических пропорций, созданных по Канону Поликлета20, скорее соответствовал не бизнесмену, а профессиональному борцу. Угольные волосы, укрощенные креативной стрижкой, почти выбритые у висков, поднимались к макушке крупными жесткими волнами с пробивающейся сединой. Припорошенные пеплом, непокорные пряди падали на высокий лоб и сдвинутые надбровья. Живые светотени скользили по неподвижному, сурово красивому лицу. Но эта противоположность не нарушала равновесия, она генерировала напряжение. Реальность отступала. Пространство между нами сокращалось. Нарастало притяжение – пагубное, неотвратимое. Он излучал внутреннюю силу и вызывал влечение на уровне инстинктов…

Сбрасывая наваждение, вернула на глаза зеркальные очки. Тени сдвинулись, он сделал шаг ко мне. Свет выхватил бледное лицо, высеченное из мрамора великим мастером античности. Я восхищалась бы им вечно, если бы не тяжелый взгляд люминесцентно синих глаз. Секундное сомнение. Он ответил на звонок, и я узнала заносчивый категоричный голос:

– Нет, вопрос исчерпан. Вы говорите о деталях?! Не усложняйте себе жизнь. Не подпишет дарственную, – составит завещание. Да, завтра у нотариуса. Я занят.

Облокотившись о косяк, в дверях стоял тот самый мизантроп. И судя по его позе, предметом наблюдения я была давно.

Ледяная волна прошлась по телу. Лопатки прострелило. Но принципиально гордая осанка не пострадала. Выражение на его лице не поменялось, только между бровями залегла гневная морщинка. Пока обдумывала побег, мужчина вошел и остановился возле витрины с амуницией. Бытовую атмосферу прорезал густой баритон с нотами металла:

– Мне нужен строгач. Для гигантских собак. – Играющие желваки на скулах, гипсовое лицо и кулаки на стеклянной поверхности витрины. Консультант засуетился, предлагая варианты, а я поглядывала на улицу, рассчитывая время вынужденного пребывания в одном помещении с таким взрывоопасным типом.

Ливень не унимался. Машина была предварительно заказана. Прошла в зеленую зону, отвернулась к окну, залитому водными разводами и абстрагировалась от действительности. Рядом цветник, фонтанчик, красноухие черепашки, искусственный водоем с мозаичным дном, золотые пестрые рыбки. Щебет птиц – канарейки, попугаи, даже клест. Расслабилась. Почти. Хриплый баритон:

– Нам надо объясниться. – Слева, копируя мою закрытую позу, стоял средневековый инквизитор. Смотрел в окно и был очень напряжен. В руке строгач, прошитый шипами и стальными клепками. Задала единственный вопрос:

– С Вашей собакой все в порядке?

– С собакой?! – иронично поднял брови. Пока раздумывала над криминальным подтекстом своей реплики, нахмурился, развернулся всем корпусом, посмотрел в упор. Лоб прорезали глубокие вертикальные морщины, которые делали его гораздо старше своих лет. Я интуитивно подалась назад, но рокировку вычислили. – Нет. Вы обязаны остаться. – Плотоядный взгляд, и жестокий «бог» сделал несколько шагов, возмутительно принуждая меня пятиться. – И должны… – запнулся. Но приказной тон уже вызвал ответную реакцию:

– Должна?! На Вашем горизонте я не появляюсь. Не загораживайте мой.

Это была не изящная метафора. Вблизи он оказался не просто выше, а внушительнее. Хищник подавлял. Качая головой, продолжал наступать:

– Бессмысленно друг друга игнорировать.

От такой дерзости фыркнула и уже была на пороге:

– Что?! Мы существуем параллельно.

– Заблуждение. – Слова прозвучали в спину. Дождь. На тротуаре красный Audi Q5 Sportback. Номер совпадал с такси. Закрыла дверцу, и из дверей Зоосервиса вылетел мрачный силуэт. Он так и стоял под ливнем, провожая мою машину.

Я успела к ужину. Родители отмечали мой переход на четвертый курс.

– Меня остановил твой преподаватель по живописи. Под впечатлением. Рассвет в лесу, замок в романском стиле… И все пленэр, который в университете ты пропустила по болезни. Ну и ну! – Отец отсалютовал травяным аперитивом.

– Опять творческая натура подвигла на экстравагантную авантюру? – Светясь родительской гордостью, мама подкладывала манты в опустевшую тарелку седовласого супруга. – И что тебе не спится, как всем нормальным девочкам?

– Вдохновение. – Постепенно адаптируясь после травмы, я осторожно проверяла силы и исследовала окружающий лесной массив. За густым лесом, скрывающим коттеджный поселок, ожидали своего открытия два необъятных пологих склона. Между ними затерялся сам источник вдохновения – обветшалые средневековые руины. Заброшенный «Камелот короля Артура», где я посвящала себя пленэру. Арочный мост через обмелевшую речку, две уцелевшие колонны, башенка с окнами-бойницами и разрушенный до основания амфитеатр покорили воображение архаичной атмосферой рыцарских турниров.

Лето было в зените. Я нашла особое очарование в прогулках перед рассветом. Теперь, избегая тополиной аллеи, мы с Ликой углублялись в лес, спускались по склону, переходили мостик и останавливались напротив башенки-донжона, защищающей нас от посторонних взглядов, и со времени провального знакомства ни разу не встречали молодого кобелька и его грубого хозяина.

Дальнейшие разговоры вращались вокруг университета. У родителей намечалась жаркая пора – нашествие абитуриентов. Поэтому Бриги морально готовились к насыщенным неделям экзаменационной комиссии, вступительных экзаменов, апелляционных разбирательств и потливости несчастных конкурсантов.

Поглощая ароматные манты, папа неожиданно сменил тему:

– Кстати. Пока ты болела, у нас появился еще дог. Красавец! Литой, лоснящийся кобель тигровой масти! – Я все еще успокаивала себя версией о другой собаке, но отец открыл фотогалерею в телефоне, демонстрируя нам с мамой проказы Ли. «Пес. И знакомая бейсболка», – отвернулась и схватилась за виски.

– Мм, наша девочка теперь скучать не будет? А-то в поселке только цепные за забором, мопс и корги, да и с теми не гуляют, – мама потрепала заискивающую Ли по холке и, вручая ей аппетитный узелок, встревожилась. – Он не агрессивный?

– Что ты! Как они с девочкой отплясывают… – родители смотрели в телефон и умилялись. – Мы гуляем в аллее вечерами. Правда, Ли? Где Жак? Где твой озорник?

Лика заметалась у порога. Я закашлялась, давясь негодованием и шоком. Отец обратил на меня внимание, протянул стакан воды, вынес негласную оценку:

– А вот хозяин у него серьезный. Мы сразу обменялись номерами. – Взял телефон, глянул в список последних вызовов и подтвердил степень доверия к новому «другу семьи». – Да, Гордон. Хочу пересаживаться на Nissan, а у парня новый Patrol. Мы как-нибудь потолкуем с ним у нас за ужином под твое кулинарное творение. Ну, как я люблю. С мужским характером. Непрожаренное, с кровью…

Делая внутренние выводы, я только качала головой. Но говяжьи медальоны показались мне более достойными внимания, чем следующая тема.

В центре стола возвышался «мой» утренний букет. Девственно-белые лилии в окружении лавандового вереска. Автор, как и прежде, оставался анонимным. Мама ликовала в романтических предположениях, пугая уже не меня одну.

– Пообщался я с этим твоим предполагаемым кандидатом – Гошенькой. Пустышка. Вот вчера я познакомился с сыном Кочерова, с Денисом… – Глаза отца загорелись, и еще недавно воинственно настроенная дама игриво кинула наживку:

– Он, кстати, подал в аспирантуру…

Родительские планы по устроению моей «счастливой жизни» ввергали в уныние. Тем более, обсуждать при мне резюме каждого из «конкурсантов» было отвратительным. Однако они считали по-другому, и мониторинг продолжался.

– У нас, что, эпоха патриархов? – Я бросила салфетку на стол и весь вечер не выходила из комнаты. А ночью надо мной опять сияли софиты хейтера Гордона.

– Твой букет! – Мама внесла весьма экстравагантное сооружение. Белые и небесные ирисы в обрамлении скромных маргариток чудесного сиреневого оттенка и веточек дельфиниума, перевитые плющом. На фоне пастельной дымки выделялись пять ирисов насыщенного ультрамарина. Страшная головная боль отступила, когда я потянулась к нежным лепесткам. Но мамин комментарий заставил отдернуть руку:

– У тебя появился тайный покровитель? – Это было слишком. Цветы приятно удивляли. Если бы не причастность протеже, я бы наслаждалась флористическими произведениями и их тонким ароматом. Но матримониальные планы родителей обрекали букеты на мою бесстрастность. Мама серьезно уточнила. – За два месяца ни одного нескромного намека. Если я правильно понимаю, то это рыцарь. Он заявляет о сильных чувствах, преданности, бесстрашии и жертвенности.

В дверях встал отец, заметил букет на кровати и нахмурился:

– Кто?

– Инкогнито, – мама удалилась с самым кокетливым выражением лица. Глеб Борисович подмигнул и предположил с притворной проницательностью:

– Хм! Синяя Борода. Совсем завял, бедняга. Тома? А это не Терентьев? У него такой же галстук был вчера. В таких же сопливых голубых разводах.

Пока я давилась смехом, соблазнительной комплекции шатенка в деловом костюме уже спускалась по лестнице:

– При чем здесь галстук и дважды разведенный Терентьев? Ты о главном не забыл? – Маму раздражала наша солидарность.

Отец пожал плечами и обратился ко мне:

– На ужин не опаздывай, – взглянул на букет, застывший голубой виньеткой и, прищурившись, окликнул маму. – А не этот ли сорванец завалил нашу принцессу?

Я посмотрела на невероятный по красоте букет и… столкнула его на пол.

Глава 8. «Избранник»

Призвала на помощь все самообладание и, убедившись, что не перепутаю последовательность слов в приветствии, вошла в дом. Кроме меня в гостиной были трое. И трое глупо себя чувствовали. Органичностью актеры не блистали. Участники придумывали оправдание своим позам, стараясь ликвидировать неловкий наигрыш.

– Милая! – Мама бросилась через гостиную. На груди – комплект для самостоятельного моделирования из чайных роз вопросительного персикового цвета. Приветствие опущено. Представление друг другу упразднено.

«Значит, разговор уже не первый. Будут приучать к седлу необъезженную лошадь», – фальшиво улыбнулась. За спиной мамы завозился Бриг:

– Детка, ты помнишь Ванюшу? – Вопрос отца застал врасплох.

– Да, Ванечку? Ванюшу? Помнишь? – в надежде на ошибочный диагноз амнезии дочери мама устремила на меня влажные глаза.

«Значит, Ванечка?» – умиленно прослезилась, но обнаружила проблемы в реакции мыслительных процессов. В моих контактах ни «Ванечек», ни «Ванюшей» не было. Разочаровавшись в долгосрочной памяти, решила пойти эмпирическим путем, посмотрела за ее плечо и… зажмурилась. Родители застыли. Претендент икнул, а Лика вдруг завыла. Сама виновница скандальной фуги мечтала только об одном – не удариться в истеричный хохот.

Смущенно улыбаясь, на меня смотрел вовсе не Ванюша, не Ванечка, и даже не Иван. А Вантуз. Мальчишка, которого так окрестил дражайший отпрыск самих же Бригов. Долговязый, неуклюжий, косолапый слон-медведь, старше меня на восемь лет, никогда не поспевающий за нашими проделками драчун и редкий тугодум, увивавшийся за мной со времен песочницы. Он настолько нелепо выглядел с охапкой ядовито красных роз, которые на фоне его помятой копии военной формы походили на вязанку хвороста, что я покосилась на нашего флориста: «И как его цветочное послание истолковать? Мне – кричащий намек на интим. А маме – Мадам, я не забуду вас?!».

– О! Вантуз… Ванечка, – принимая из рук обострившегося воздыхателя букет, мне не удалось произнести его имя без заминки. Дефект артикуляции заметили не все, а только я и обладатель столь двусмысленного прозвища. Ванюша растерялся и забыл о цели визита. Принимая во внимание самобытность гостя, родители упростили этикет до минимума.

– Ванечка здесь проездом. – Скудность маскировки их мотивов убедила – родители пребывают в возбуждении от возможных перспектив. Я захватила пару виноградин с блюда и обратилась к герою вечера:

– Проездом? А ужин? – Своим гостеприимством я шокировала не только зардевшегося ухажера. Мама засуетилась и приступила к прямым обязанностям хозяйки. Отец дипломатично вызвался помочь. В радиусе десяти метров осталась только Лика. Руки были развязаны, парень перед носом в восторженной прострации, родители на кухне. Я сбросила маски. – Так, Ваня. Или как называть тебя теперь?

– Вантуз, – гость усмехнулся без тени ложного стеснения и поразил реакционной аргументацией. – Ты удивишь меня только в одном случае. Если согласишься выйти за меня… завтра!

Я не сомневалась, что смогу отстоять свой суверенитет. Но перспектива довести до открытой конфронтации трех соучастников, попирающих мою свободу, была не из приятных. Однако творческая натура отвлекла от планов контратаки, и я занялась художественным анализом колоритного южного юноши.

Его лицо заострилось, подчеркнув мужественные выбритые скулы. Из-под густых бровей сверкали ореховые глаза. Как южанин, Иван отличался ровным бронзовым загаром, и румянец, выдающий темперамент, только подчеркивал безупречность кожи. Густая копна вьющихся пшеничных волос, выгоревших на солнце, частично скрывала все те же знаменательные уши. Зато прошлая тучность переросла в медвежью «крупнокалиберность», теперь уже, упакованную в милитари.

«Все в образе конфедерата», – переключилась на армейские штаны, гадая о содержании набитых, наглухо застегнутых карманов. Но мой оценивающий взгляд дезориентировал юношу. Он горделиво поправил «экстерьер»… И виноградина попросилась экстренно назад.

В столовой был сервирован стол, расставлены приборы, закуски, фрукты, вино и свечи. Фоном звучал позитивный Штраус. Отец настраивал гитару, Вантуз басовито блеял с матушкой на кухне, а я стояла у окна и перебирала головки кровавых роз. Никакого отклика они не вызывали. Я не могла поймать ни аромата, ни атмосферы самого букета. Словно, он был чужой.

Незаметно поднялась к себе и устроилась напротив ирисов в холодной гамме. Закрыла глаза, вдохнула аромат. Снизошел покой. Ирисы отозвались хвоей, дельфиниум – бальзамическим древесным удом, а маргаритки – свежестью дождливой летней ночи. Вынесла плачевный диагноз: «Паросмия – извращение обоняния по типу обонятельных галлюцинаций. Верный признак – шизофрения».

– Девочка, за стол! – снизу раздался мамин голос.

В дверях эркера появился бестактный Вантуз:

– Вот это стеклянная тюрьма! Аквариум. А так уютно. Пахнет красками.

– Вантуз, идем к столу. Не надо ни компромата, ни диффамаций, ни авансов.

– Чего? – у Ваньки вытянулось лицо. Я только чертыхнулась, вспомнив о приблизительном уровне IQ новоявленного жениха. И объяснила для пустоголовых:

– Идем. Ты лучше ешь и ничего не говори. Родители будут довольны.

Медведь с высоты своих практически двух метров окинул глазами комнату и вдруг понизил голос:

– Цветы?

– Цветы.

– Чьи?

– Мои.

– Не понял?

– Пойдем, медведь, они не съедобны.

Вантуз прищурился, но гостя к столу препроводила Ли. Да так любезно, что тот забился в угол и выразительно пыхтел. Я только искусала губы, подавляя хохот.

Наконец, семейство в сборе за большим овальным столом в просторной терракотовой столовой. Во главе стола – отец. Напротив – гость. Мама мечется между кухней и гостиной. Ли несет караул, орошая слюнями пол в метре от Ивана, а я – «бледной плесенью» в углу – продумываю тактику отречения от брака. За обильным ужином идет оживленная беседа. Родители выуживают малейшие детали о соседях, садах, вине, погоде, экспансии туристов, рыночной торговле, подводной охоте и новостройках в родном городе. Иван, уничтожая закуску и аперитивы, подробнейше посвящает Бригов в курс дел.

Когда семейство с жаром отдалось музыкальной паузе, я удалилась на крыльцо. Предлог был безобидный – Лику тошнило от Ивана. И чтобы не остаться без собаки, выбрала миссию Красного Креста, пренебрегая подтанцовкой и бэк-вокалом. Пока Ли паслась у кустов, опомнился телефон. Но заводная мелодия сиртаки, доносившаяся из столовой, не позволяла абоненту сосредоточиться на диалоге. Доносился только рокот. Я была раздражена, поэтому случайный абонент удостоился холодного приема:

– Уважаемый, вы мимо цели. Настройте ваш прицел. Будьте здоровы.

Обнаружив картину – Бриги в одной связке с Княжиным, обреченно констатировала – родители соскучились по дому, и срочно начала искать альтернативу таким застольям. Озарением сработал вопрос отца:

– Как охота? Батя твой нашел напарника?

Наши семьи с давних пор дружили. Мужчин объединяли две страсти: греко-римская борьба и подводная охота с гарпунами. Иван впал в другую крайность. Захлебываясь азартом, описывал отцу последние трофеи. Красное словцо громилы было сообразно его масштабам. Однако родителей гипербола нисколько не смущала. Мама украдкой промокала слезы. Когда высморкался отец в салфетку, я вмешалась:

– А когда же подавать «Каре»?

Мама опомнилась, «баян» умолк, отец пришел в себя, Ли получила огромную лепешку. Я отправилась на кухню за традиционным семейным блюдом.

– Каре ягненка в фундуке?! – Ваня обнаружил второе дыхание. Его влюбленные взгляды резко поменяли свой объект. – Да это же такой деликатес!

– Я помню, как ты его любил, – мама сияла, отец млел. Приступ тошноты накрыл уже не собаку, позеленела я. Ваня был параллелен ко всему, кроме ягненка:

– Да я его просто обожаю! И не только его. – Меня поставили в один ранг с едой, удостоив затуманенного взгляда. – А ваша мусака с баклажанами?! Мм…

– Ох, Ваня… Побалую тебя на завтрак.

Ваня вряд ли слышал мамины обещания, так как обгладывал четвертое баранье ребрышко. Бриг-старший тоже от него не отставал, а я посматривала на часы и ковырялась вилкой в греческом салате. В голове стучало: «На завтрак?! О, нет. Не переживу подобного матримониального экстрима».

На телефон пришло сообщение: «Мы должны поговорить!».

– Ты-то кто? – Источник не определился. Через пять минут пришло еще одно: «Выслушайте меня!». Тот же аноним. Недоумевала. – Вантуз здесь. С набитым ртом. Проглотит, буду слушать, пока не начнет икать. Вот, кстати, уже «привет от сухомятки»…

Вантуз выразительно икнул. Мама поспешила со стаканом воды, папа протянул бокал вина. Мое участие исключили. Перевела телефон в режим «полета».

Время – девять. Закат завял, поднялся пыльный ветер. Иван жевать не перестал. Родители – в экстазе. Я – в трансе. Лика – рядом в сочувствующей позе.

– Ты наелся, мой хороший? Тогда идем. Мне надо выгулять собаку. – Иван подавился сырным пирогом и уставился на березового монстра, что вырос за моей спиной. Ласково перебирая звенья удавки на шее решительно настроенной собаки, бессовестно испытывала гостя. – Иван, настаиваю. В лес. Там о многом можно вспомнить и поговорить.

– И незаметно избавиться от трупа, – отец спрятал в кулак усмешку, но дипломатично отвернулся от незадачливого кандидата.

– А здесь нельзя? – мама поджала губы. Лика получила последний кусочек пахлавы, который уничтожила на месте, не сводя глаз с лица бледнеющего жениха.

– Че далеко тащиться-то? Прикопать могла бы и на огороде. – Непосредственный участник и «посредственный умом», герой поправил ворот форменной рубахи, стряхнул крошки питы и вылез из-за стола с набитым животом.

– Ванюша, я – твоя! – распахнула дверь и, сорвав рукоплескания у онемевших родителей, под млеющие взгляды увела несчастного от дома под руку.

Глава 9. Конфликт интересов

Жаркий день подошел к концу. Пыль опускается на землю. На уставшем небе расцветает малиновая феерия. Но я спрятала глаза за солнцезащитными очками, отгораживаясь от общества родительского фаворита.

«Да товарищ невменяемый!» – наблюдая неуклюжую пародию на этикет, сделала вывод о его душевном здравии и решила провести в лес прямой дорогой.

Мы подошли к аллее, и Лика напряглась. Сразу за шлагбаумом пара «пограничников» охраняла территориальные владения.

Я припустила в обратном направлении. Побег был настолько очевидным, что Вантуз вскинул брови, но не отставал. Ли упиралась корпусом и жалобно поскуливала, не сводя глаз с ранее пожеванного кавалера. Еле добрались до обочины. На трассе интенсивное движение. «Зебра» в метрах ста. Подросший тигровый кобелек провоцировал мою собаку воплями. После безуспешных попыток расстаться с новым строгачом, пес сел у ног владельца и душераздирающе завыл.

Я решилась обратить внимание на самого «бога войны». Поймав мой взгляд, он сделал несколько шагов навстречу. Если его рокировка насторожила, то гримаса боли озадачила: «Выглядит нетипично для своего амплуа». Ли дернулась, и призрачное сострадание пропало за прострелом. Закусила губу, задержала дыхание, а прежний грубиян решительно кивнул. Проигнорировала. Неожиданно мужчина отоварил лбом ближайший ствол. Я даже приподняла очки: «У меня галлюцинации? Или у него мигрень? Но однозначно, у парня не все дома».

– Ну и что за хрен с горы? – Княжин выпятил медвежью грудь. – Твой?

– Что?!

– Собаки у вас одной породы. Вы вместе? – Растерявшись от дикой гипотезы, закашлялась. Оценивая конкурента, Княжин мрачно уточнил. – Вместе чилите?

Ограничившись неясным: «Н-не», закрылась от обоих претендентов.

– Чет не понял… – бас Ивана наливался недовольством. Фыркнула. Но презрительный жест Княжин истолковал неверно и развернулся всем корпусом к владельцу кобелька. Ненамного уступая Ваньке в габаритах, претенциозная персона чувствовала себя хозяином и играла желваками. Напряжение нарастало. Еще в бытность детьми Княжин отличался завидной задиристостью. Мести в моих планах не было. А вот миротворческая миссия неминуемо надвигалась.

Фуры следовали сплошным потоком. Мы оставались у обочины. Пес завывал. Пританцовывая на коротком поводке, Ли оказалась впереди Ивана. Пришлось вынырнуть из-за спины внушительных размеров и… наткнуться на настойчивого типа в метре от меня. С такого расстояния проигнорировать его приветствие не удалось.

– Так ты его знаешь? – в голосе Ивана послышался металл, а за спиной – противный хруст костяшек. – При маневренных действиях малых групп вероятность перехода боя в ближний весьма велика. Рукопашка, клинч – по мне. Я его только…

Вздрогнув, поспешила кивнуть непробиваемому собственнику, спасая нас обоих от большой проблемы в лице медведя с палицами вместо рук. Жест был продиктован дипломатическими соображениями. А так же, корыстными мотивами – расстаться с Княжиным в четверг, а не через пятнадцать суток, которые он будет отбывать за свой дебош на почве приступа нервной булимии.

Не отрывая от меня сосредоточенного взгляда, мужчина продолжал пугать признаками психопата. Когда он закусил кулак, Иван по-хозяйски потянул за локоть:

– Старик-то, явно мученик. Вы с ним в разладах, что ли? – Бас над ухом, и я поправила очки, поворачивая в лес. Иван старался перекричать магистральный шум. – Если чувачок – твой знакомый, я его не трону.

Мы зашли под сень леса, и я обрушилась на инициативного южанина:

– Как ты вообще здесь появился? А в чем?

Княжин ответил сдержанно:

– Я в гражданском. Спецзаказ. Под мой размерчик. – решила, что он похоронил первую часть вопроса. Ошиблась. – Да я не появлялся только потому, что собирал информацию. А когда здесь осели мои родственники, кузен подсуетился, напал на твой след и, – запнулся. – Вы уехали и пропали. Но мне не составило труда найти тебя. Теперь. Я. Здесь!

Снисходительный взгляд нетрезвому медведю не удался. Расставляя шире ноги, споткнулся о корягу, попятился и влетел в придорожный муравейник. Княжин избавлялся от насекомых, облепивших высокие голенища его облегченных брезентовых сапог, а во мне закипало отвращение: «Так вот кто автор всех цветочных посланий?! Он или его поверенный кузен». Сорвав сиротливый василек, досадливо закусила трубчатый стебель и ни на секунду не пожалела о проявленном равнодушии ко всем букетам за последние два месяца. Единственное, что смущало, так это несоответствие подарков и их дарителя.

Княжин избавился от временного затруднения и смаковал мой румянец:

– Побегала и хватит, – покровительственная маска превратилась в самодовольную ухмылку. – Ты – моя судьба! Тебе никуда не деться.

Никто не нарушал тишины вечернего леса. Ли трусила у кустов, наблюдая за подозрительным субъектом, Вантуз благополучно спотыкался через каждые пару шагов, но конфузы не омрачали его самоуверенности. Пока спускалась со склона, подбирая понятные для оппонента эпитеты, кавалер пытался дотянуться до полевых ромашек. Бестолковое чудо радовалось выдранному с корнем сорняку, а я с тоской понимала, что ошибалась насчет одного кошмара этой ночью. «При таком раскладе они будут мучить меня месяц», – сплюнула разжеванный стебелек и произнесла эпиграф его некролога:

– Ты даже не представляешь, насколько ты смешон.

Создание, шокирующее непосредственностью, отшвырнуло за спину невостребованный сувенир и укоризненно покачало головой:

– Ты не остаешься должной никому ничем. А мне отдать долги не позволяешь.

– И ты посмел представить себя в качестве кандидатуры на роль моего супруга?! – с надеждой предположила. – Ты переболел инфекционным менингитом?

Вантуз ежился, отмахивался от комарья и блеял:

– Менингитом? Заразное? Это опасно? Влияет на наследственность?

– Нет, на умственную деятельность.

– Аа… Я-то думал, че серьезное. – он выбрался из-под облака мошкары. Я безрадостно оценила оппонента и предприняла еще одну попытку отречения:

– Да как ты посмел играть на чувствах моих родителей?

Собака готовилась атаковать. Вантуз обладал таким крупногабаритным телосложением, что Ли поставила энтузиаста в щекотливое положение. Впиваясь в него хищными глазами, цербер бесцеремонно уткнулся Княжину в причинное место. Рискуя остаться без наследников, Иван не дышал и боялся даже прибить пару комаров на щеке. Напряжение стало осязаемым. Альпийскую идиллию порвало раскатистое рычание.

– Ли, мальчик погорячился. Прояви немного снисходительности и оставь его в живых. – Все еще рыча, Ли отступала. Княжин стремительно трезвел:

– Ауфф! Завоевать такую фурию – особое удовольствие! – восхищенно присвистнул, прибил двух кровососов. Казалось, я уже успела покрыться сыпью от одного присутствия аллергена. – Да не могу я забыть тебя. Это как разучиться есть…

Слушать слезные признания от медведя с влажными глазами было выше сил. Я всегда чувствовала себя неловко, когда становилась свидетелем чужой глупости.

– Не продолжай, ты меня не интересуешь!

– Я приехал не с одними только заверениями. У меня есть что предложить. Я расширил семейный бизнес. Отец мною доволен. Теперь я занимаюсь поставками… – Иван совершал хаотические перемещения по полянке, пытаясь уйти из-под облачка мошкары. Наблюдая очередной маневр, бросила ему аэрозоль от комаров:

– Рассчитываешь на мою меркантильность?

– Я не это имел в виду. Черт! Че они тебя не трогают? Даже гнус и тот против.

Пока медведь был занят умащением своей персоны инсектицидным спасительным средством, на вершине склона появился знакомый силуэт с собакой. Предвидя очередной демарш Лики и Княжина, потянула незадачливого влюбленного за рукав, увлекая подальше от собственников. Но Вантуз расценил жест превратно. Ли отвлеклась на Жака, а Княжин плюхнулся передо мной на окорока:

– Я пахал, чтобы быть готовым для создания семьи. И я мечтаю только о тебе. С того момента, как начал осознавать себя мальчишкой, – Ваня сокрушался. Но когда моя непреклонность уже начинала таять, склоняя на сторону компромисса, Княжин вдруг вскочил с колен, принимая боевую стойку. – ОК бумер, ты меня достал! Да! Иди сюда! Я тебя гуманно так… по правой ключице-е…

– Иван! – схватила разъяренного медведя за локоть. Но он рефлекторно сбросил руку. Жест оказался роковым. Пискнула, наклонилась вперед, проклиная про себя обоих типов, по причине которых я опять сорвала позвонки. Выступили слезы. Перепугавшись, Иван потерял интерес к конкуренту и зачастил:

– Прости, прости. Я… я же не задел… Звездочка? Что? Где? Скажи…

– Спина, – успела только выдохнуть, а он уже заголосил на весь лес.

– Что это? Корсет?! Когда ты повредила позвоночник? Почему мне никто не говорил? Все, забираю тебя из этой дыры! Женюсь и увезу лечиться! Нет, сначала увезу, вылечу, потом женюсь и заставлю рожать детишек… Двойнями! – Огромные ручищи пытались придать мне вертикальное положение. Но я мечтала только о жесткой горизонтальной поверхности и полной изоляции.

– Иван, пожалуйста, потише. Я не хочу, чтобы мои проблемы становились достоянием всего поселка с твоей бестолковой подачи и участия. Прошу, заткнись. Прекрати меня лапать. Вантуз, угомонись! Уймись! Кому сказала?!

Игнорируя язвительные выпады, Иван продолжал суетиться, сражаясь с Ликой за право участия. Оставаясь безмолвным очевидцем моего конфуза, статуя не покидала форпоста. Восседая рядом с вкопанным хозяином, Жак не проронил ни звука. Приступ стал ослабевать. Разогнулась и, сгорая от стыда, безмолвно пошла вниз по склону. Иван – рядом, причитая:

– Все? Прошло? Больше не болит? Пойдем домой. Ну, его, этот лес. Звездочка, не хочу рисковать твоим здоровьем. Иди ко мне. Вот так. Я понесу тебя.

– Я в порядке. Неудачно потянулась. – На случай обострения его подозрительности позволила громиле взять меня на руки и жестом указала направление. Вантуз понесся к Камелоту семимильными шагами, не замолкая:

– Видишь. Ты без меня не можешь. Уже ушиблась. Не упрямься, не обременяй меня еще больше. Я должен. Да, не нравлюсь. Но мы это утрясем…

Едва мы оказались у обвалившейся стены, сбросила руки твердолобого ухажера. Нервы были перетянуты. Я уже предчувствовала новый курс лечения. Поэтому не скупилась ни на комплементы, ни на лестные выражения:

– Я не нуждаюсь в патронаже. Ты мне ничего не должен. Как же вы меня достали! – Заламывая руки, фурия металась по площадке Камелота. Иван не унимался и, почти наступая на пятки, басил в затылок:

– Не геройствуй. Знаю, тебе трудно. Я готов. Я! Я стану для тебя надежным…

– Стоп! – резко развернулась. – У меня своя жизнь. Своя!

Иван отмахнулся и по-отечески протянул огромные ручищи:

– Да в курсе я всей твоей жизни. Владею информацией. – Заявление, сделанное пренебрежительным тоном, заставило горько пожалеть о прежнем смущении.

– Считаешь, я плакала по тебе все это время? Объясню пошагово для тех, кто в танке. Меня не интересуешь ты, твоя жизнь и все, что связано с тобой! – я дерзила, но сердце изнывало. Юноша, действительно, страдал. Товарищ с детства отличался самобытностью, а такое помешательство, вообще, не лечится.

– Я чуть не отъехал от тоски. Осунулся. Не сплю, не ем, даже на охоте не был. Пашу, как проклятый, чтобы не завалить кого… – бас резал по ушам. Я нервно дёргала ногой, раздумывая о приемлемом виде когнитивной терапии для незадачливого кавалера, ну или саперной лопаты, чтоб не мучился. – Прости за понты. Реально – я боюсь. Да, Звездочка, до усрачки трясусь, что ты исчезнешь снова. Ну не могу я! Помогиии… – Иван взревел, и сердце дрогнуло.

Ночью, с тревогой ожидая сна, я представляла море. Море было единственным, о чем позволила себе скучать. Сердце обнаружило себя в груди резкой захватившей болью и вышло из спасительного ступора. Я сломалась. Рыдания заглушила подушка. Уже проваливаясь в сон под сытый храп из соседней комнаты, угадывала над собой голубоватое свечение двух софитов и хриплый баритон сквозь морок сновидения: «Шш. Ангел мой. Спи. Я рядом…».

Глава 10. Туше

Раннее утро. Поля еще не ожили, дрема туманной дымки. Солнце не пробивается даже робкими намеками. Горизонт заполонили тучи. Накрапывает дождь. Дорога из аэропорта. Вантуз улетел утренним рейсом обратно на юг. В жару и гомон лета. А я застряла в тоскливой средней полосе. Классически раскалывается голова. Улыбаюсь родителям, делая над собой усилие, чтобы не расстроить своими планами повторной терапии. Родительские приподнятые дебаты оборвал звонок:

– Ваня? Рейс задерживают? – Похолодели руки. Но Иван не дал мне умереть.

– Устроился в салоне. Звоню перед взлетом. Последний раз. – Ваня сник. Меня уколола совесть. Отвечала загрустившему медведю уже через мигрень:

– О! Дорогой! Это ненадолго, – прикусила язык. Отец рассматривал меня в зеркало заднего вида и расплывался в улыбке. Матушка деликатно промокала салфеточкой глаза. Я боролась с тошнотой.

Обделив вниманием родственников, Иван прогостил у нас неделю и, сославшись на неотложность дел, наконец покинул нашу милую компанию. Бриги сокрушались о расставании с будущим зятем, а я была на грани обморока. Но позиция предполагаемой невесты предоставляла мне большую личную свободу. Родители не спешили отпускать меня с Иваном. Я была спасена от чрезвычайного замужества, застрахована от случайных соискателей и от протеже родителей. Все были довольны. Кроме Княжина.

– Буду скучать, – в трубку хныкал басовитый сообщник заговора и не скрывал обиды. Я поглядывала на часы и думала о возмутительной задержке рейса.

– Ванечка, мой хороший. Как прилетишь, сразу позвони, а лучше выйди в skype, – чтобы не вызвать подозрения, наклонила голову как можно ниже, но приступ мигрени только обострился, разоблачая ложь.

Когда Ваня прекратил попытки завоевать мое расположение, с приятным удивлением я обнаружила в нем добродушного экстраверта, трудолюбивого громилу и друга, готового на самопожертвование. Мама старалась откормить чревоугодливого гостя. Своей непосредственностью сытый Ваня продолжал хохмить и срывал овации. Цветов больше мне не подносили, ни экстравагантных икебан, ни веников величиною с елку. Все было просто и понятно, даже примитивно. Как сам Иван. В трубку прогудели:

– Мы не одни?

– Угу.

– Ауч. Объявили о взлете. Я перезвонюуу…

Сокращая нелепое прощание, сама отключила телефон. Общение с Иваном отнимало колоссальное количество душевных сил. Он пришел из безмятежного солнечного мира прошлого, куда мне путь был заказан. Фактически, он сам был носителем этого мира, излучавшим его тепло и энергию – шумный, неутомимый любитель приключений. В его присутствии я ощущала себя бестолковой зазевавшейся рыбкой в анемонах с дырявым иммунитетом к ожогам.

Родители отправились в университет. Переступила порог, предвкушая долгий период реабилитации, и после бессонной ночи с кошмарами и призраками прошлого провалилась в забытье.

День начался не скверно, нет. Он начался ужасно! Голова существовала в другой реальности под собирательным определением – «Ад». Выпив две таблетки болеутоляющих, простоволосая сирена добралась до кабинета.