Марта бесплатное чтение
© Кухтенков В. В., 2023
Недавно его встретил я,
Он мне родня по юности.
Смотрели, ухмылялися
Да стукали в две рюмочки.
Ю. Шевчук. «Белая река»
Пролог
Осень. Тёплая, солнечная, ранняя московская осень. Стояла середина сентября, но не было и намёка, что скоро тепло закончится, люди достанут зонты и плащи, спасаясь от проливных дождей, а ещё через некоторое время пойдёт снег, и неизбежно придёт зима. Казалось, это лето никогда не закончится, но всё хорошее и прекрасное когда‐нибудь кончается…
Я прорвался в город с забитой дикой и непролазной пробкой кольцевой, на Волгоградский проспект. Впрочем, пробки – это обычное дело для каждой пятницы. Людям не терпится поскорее закончить свои дела и вырваться из дышащего жаром каменного мешка куда‐нибудь подальше на природу. Близился вечер, и солнце било яркими лучами в лобовое стекло автомобиля с запада мегаполиса. Ветерок трепал стоящие у обочины деревья и сильными хлопками врывался в салон летящего автомобиля через открытые стекла. Дорога в центр была свободна, я попал под зелёную волну светофоров и уже через минуту свернул на Академика Скрябина, а ещё через пару минут заскакивал в распахнутые настежь ворота, родного до боли, автокомбината.
Судя по дислокации транспорта в калашном ряду, я был последним. Это и подтвердил попавшийся навстречу механик по выезду.
– Вовчик! Ты сегодня последний, – прорычал он пропитым и прокуренным голосом, – иду ворота закрывать.
Слегка пошатываясь, морской походкой он направился к воротам, но я его окликнул:
– Что, Петрович, злые люди землю под ногами качают?
– Да иди ты, – огрызнулся он.
– Не обижайся! Плотник здесь?
– Здесь! Тоже недавно, сучок, припёрся. В бойлерной они гудят, – проворчал Петрович и заковылял к выездным воротам.
Я поставил белоснежную «Волгу» на свое место, между вросшим в землю сто тридцатым «ЗИЛом» и директорским джипом. Вытер полотенцем пот с лица и со стриженой наголо головы, поправил закатанные рукава на рубашке. Снял со спинки переднего сидения джинсовую куртку и повесил её на плечи. Достал с заднего сидения пакет и, закрыв машину, направился в сторону стоящего впереди двухэтажного здания. Прошёл по длинному тёмному коридору до диспетчерской. Сдал путёвки и вышел во внутренний дворик. Узенькая бетонная дорожка вела через склад металлолома на заброшенной заправке, через маленький тенистый скверик, который состоял из старых яблонь, вишен и черемухи, мимо лавки со столом, на котором в перекурах работяги «забивали козла», и наконец вывела к небольшой кирпичной постройке, которая возвышалась над землёй всего метра на два. Если точнее сказать, то это помещение было бойлерной, но кто‐то очень умный в целях экономии решил разместить там и плотницкую мастерскую. На свободные места воткнули деревообрабатывающие станки, завезли материал, и работа в этом полуподвале, на сэкономленной площади, закипела. Вот здесь и трудился плотником мой друг Пашка. Я протиснулся в узкий и низкий дверной проём и из страны яркого солнца попал в страну тьмы. На секунду потерял зрение, а потом, взявшись за железные перила, аккуратно спустился по гремящей лестнице вниз, метра на полтора, пока мои ноги не почувствовали бетонный пол. Глаза постепенно привыкали к тусклому свету, который исходил от одной единственной горящей в помещении лампочки. Здесь было сильно накурено и по воздуху плавали толстые слои серо-голубого табачного дыма. По прямой от лестницы виднелись вентили и задвижки, слева в горах опилок стояли станки, а справа за большим деревянным столом, под которым валялись пустые бутылки, горланили «Мороз-мороз» трое изрядно подвыпивших пожилых человека в спецовках. В дальнем правом углу, у умывальника, стоя спиной к выходу, мыл руки невысокий чернявый мужичок в тельняшке, лет тридцати. Я бросил куртку и пакет на свободный стул и подошёл к умывальнику.
– Здорово, Павлуха! Чего это за шалман у тебя?
Мужичок в тельняшке слегка повернулся в мою сторону:
– Привет, Вован. У сантехников день рождения.
– Слушай, разгони эту звездобратию, сами посидим!
Пашка вытер руки о висящее на стене вафельное полотенце, отошёл к столу. Я повернулся спиной и стал умываться. Когда я вытирал руки, пьяная публика, негодуя и матерясь, гремя железной лестницей, покидала бойлерную. Пашка снял с электрической плитки только что приготовленную ароматную жареную картошку в большой чугунной сковороде и брякнул её на середину стола. Рядом появились два сверкающих гранёных стакана и две алюминиевые ложки. Я подвинул стул к столу и достал из своего пакета бутылку водки. Откупорил, налил по половине стакана и присел.
– Что‐то мы с тобой сегодня переработали, – с казал я, – а между прочим, праздник.
– Какой еще? – беря в руки стакан, без особого интереса спросил Пашка.
– Последняя пятница на этой неделе, – ухмыльнулся я.
– Ну, тогда с праздником! Давай.
Два стакана звякнули гранями друг о друга и вмиг опустошились. За тихим обсуждением прошедшего дня водка и картошка быстро приказали долго жить. Пашка к этому времени уже переоделся в чистое, и мы направились к выходу из подземелья. Выйдя на улицу, я был неожиданно удивлён. За то достаточно короткое время, что мы провели за столом, погода в корне изменилась. Дул порывистый ветер, срывая с деревьев в скверике ещё зелёные листья. И откуда‐то с юго-запада приближалась огромная угрожающая туча. Загораживая от ветра зажигалку, я закурил. Мы вышли за ворота автокомбината и, перейдя улицу, расположились на автобусной остановке. По дороге выяснилось, что Пашкины жена и тёща (детей у них не было) ещё два дня назад укатили в далёкую деревню. Так что он был совершенно свободен до воскресенья. У меня тоже жена с дочкой, да ещё взяв собаку, с раннего утра, чтобы избежать пробок, уехали на дачу. В такой момент понимаешь, как же хорошо, что жена без проблем водит автомобиль. Да и собаку забрали, тоже плюс. Выгуливать не надо.
Единогласно приняли решение продолжить застолье у меня, так как я живу ближе, да и у Пашки мы сидели в прошлый раз. В общем, принимать гостей была моя очередь.
Автобус подошёл быстро, и уже через несколько остановок мы выходили у магазина на углу Зеленодольской и Полетаева. Взяли литр водки, пельменей, варёной колбасы и неспешным шагом направились в глубь серых хрущёвских пятиэтажек. Но неожиданно нам пришлось ускориться. Сверху упали первые жирные капли надвигающегося дождя. Шквальный ветер погнул макушки сорокалетних тополей в бараний рог, отпустил и скрутил с новой силой. Мы прибавили шаг, а потом пришлось перейти на бег. И только мы оказались под козырьком подъезда моей пятиэтажки, как дождь зарядил непрозрачной стеной.
Мы поднялись в квартиру и расположились за столом на маленькой, уютной пятиметровой кухне.
Выпили по первой, я закурил и, отодвинув локтем штору, увидел светопредставление. Сверкала молния, дождь с неимоверной силой барабанил по всему, что попадалось на его пути. От раскатов грома дрожали стекла.
Я приоткрыл окно, и на кухню ворвался свежий воздух, до отказа пропитанный озоном. Глубоко затянувшись сигаретой, я выпустил в окно струю дыма.
Почему‐то именно в такую сырую, ветреную осеннюю погоду из глубин памяти с особой ностальгией, теплотой и нежностью всплывают и надолго встают перед глазами воспоминания об одной до сих пор до конца не понятной мне истории, которая случилась со мной несколько лет назад, но которую я помню до каждой мелочи и не смогу забыть ещё много лет…
Начало
«Кто ищет, тот всегда найдёт».
Народная поговорка
С чего всё началось, поясню чуть позже. А для начала, чтобы было понятнее, начну издалека.
За свои тридцать с небольшим лет мне довелось освоить огромное множество разных профессий. Изначально, после окончания профтехучилища, пришлось поработать наладчиком на ткацкой фабрике. Но фабрика благополучно закрылась, и я продолжил свою трудовую деятельность на заводе у токарного станка. Затем было много различных занятий: трудился на стройке, работал слесарем в автомастерской. Потом дух романтики потянул меня в путешествия, и года два я бороздил просторы нашей необъятной Родины на стареньком, видавшем виды, КамАЗе доставляя грузы с одного конца географии на другой. Но романтика дальних трасс длилась недолго. Женился, и пришлось сменить кочевой образ жизни на оседлый. С работой повезло. Я устроился в достаточно серьёзную организацию, на персоналку, с чудесным графиком сутки – трое. Заработки шли неплохие, и даже удалось собрать на далеко не новый, но ещё приличный жигулёнок.
Но с первой женой жизнь не складывалась. Она была дочкой бывшего партийного деятеля, который после крушения развитого социализма остался не у дел и, тоскуя по былым временам, быстренько спился. Естественно, она была избалована достатком и никак не могла смириться с отсутствием былой роскоши. По её мнению, жить в спальном районе и ездить на «Жигулях» было западло и стыдно. И, как она говорила, «от этой безысходности» начала всё чаще и чаще выпивать, а потом и вовсе подсела на наркотики. Я, чтобы как можно реже бывать дома, увлёкся частным извозом или, как в те времена говорили в народе, «бомбил». В свободные от основной работы сутки я день и ночь напролёт пылесосил тротуары огромного мегаполиса. Очень быстро освоился в этом тяжёлом и непростом деле. Оно затягивало, как в трясину, ведь каждый день улицы большого города манили новыми приключениями, заработками и общением. Организм требовал новых поездок, как допинга. А время неумолимо летело вперед. С первой женой без сожаления развёлся. А примерно через полгода в дом пришла новая хозяйка, да ещё не одна, а с пятилетней дочкой Наденькой. Вторая супруга оказалась очень толковой. Хозяйство вела чётко: в доме порядок, на плите изобилие, да ещё в соседнюю школу преподавать устроилась. Всё успевала. Меня сразу отговорила от ночных поездок и работ с суточным графиком, уповая на то, что муж должен больше времени проводить дома. Я прислушался к её словам и устроился в небольшую фирму, которая находилась неподалёку и занималась доставкой алкогольной продукции. Очень быстро, за какие‐то полгода, вырос из обычного водителя до бригадира. А ещё спустя несколько месяцев сел в кресло управляющего отделом доставки. Вскоре освободилось место менеджера в отделе розничной торговли, и я кинулся осваивать мастерство продаж. Дело шло неплохо, да и коллектив сложился на редкость дружный и сплочённый. Я быстро оказался в числе лучших, обзавёлся нужными контактами и связями.
Фирму закрыли. Мы всей командой ушли в другую, перетянув за собой всю клиентскую базу. В общем, организации открывались и закрывались. Первая, вторая, третья. Пока, наконец, мы не осели надолго в одной толковой конторе на Ленинградском шоссе. Добираться по пробкам с одного конца города на другой было достаточно проблематично, но пришлось привыкнуть, и я уже перестал это замечать. За это время удалось неплохо подняться в материальном плане. Старый жигуль сменил на неплохую иномарочку, приобрел в Подмосковье участок и начал постепенно строиться. Да ещё и собаку завели, не маленькую болонку, не пуделя, а рыжего с тигровыми прожилками немецкого дога, который к году перерос все возможные стандарты и из маленького бестолкового щенка превратился в огромного серьёзного зверя. Жилось неплохо, но всё чаще и чаще стал замечать, что в этой жизненной круговерти что‐то затерялось, и мне этого чего‐то очень не хватает. От сидячего образа жизни появились небольшой животик и второй подбородок. Несмотря на все попытки похудеть, набирался вес. А жизнь проходила мимо. Работа, дом, быт, суета. Опять работа с разъездными презентациями, переговорами, контрактами. Хотелось вырваться хоть на секунду из этого замкнутого круга, ощутить что‐то новое, чистое, светлое и радостное. Но, к сожалению, нехватка времени, усталость и лень овладевали мною всё сильнее день ото дня. Проходя по скверику возле колледжа в своем районе я с белой завистью смотрел на сидящих на лавках студентов, которые веселили своих подруг, пили холодное пиво. И лица каждого из них сияли неподдельными сверкающими улыбками.
В общем, я приходил к мысли, что надо что‐то делать. Необходимо в корне и срочно менять жизненный уклад. Возможно, заняться спортом, читать книги, поступить куда‐нибудь на заочный. Не знаю, что, но менять. Ответ пришёл внезапно. Как‐то раз по пути на дачу, стоя в пробке, я купил у парнишки-разносчика какую‐то газету. Читал её уже на даче, сидя с утра пораньше в маленьком, метр на метр, зелёном домике, который оборудован под туалет. А газетка, кстати, оказалась очень увлекательной. Всякие весёлые рассказы, анекдоты, письма в редакцию. Вот в одном таком письме, просто и доступно, человек рассказывал, что когда он вконец устал от всех неурядиц и занудливого быта, тогда он подал объявление куда‐то в журнал с текстом о поиске молодой любовницы. Я, конечно, от души посмеялся, в счастье по объявлению я не верил. Газета ушла по назначению, но в голове что‐то отложилось и всплыло только сырой и дождливой осенью. Всплыло резко и внезапно, под стук дождя, шум работающих дворников и красный сигнал светофора.
– А что, если? А вдруг это действительно то, что нужно?
От этих мыслей оторвал раздавшийся сигнал стоявшего сзади автомобиля. Я тронулся вперёд, но остановился в первом же «кармане» автобусной остановки.
– А что, если?.. – настойчиво повторял голос изнутри. Поначалу я долгое время пытался отогнать от себя эту навязчивую идею, но с каждым днем она всё сильнее укоренялась в моей голове и не давала мне покоя. Решаться или нет, думал долго. Аж до самой весны. Думал зимой, выглядывая в окно на засыпанные снегом крыши соседних домов, думал ранней весной под звук весенней капели, очищая лобовое стекло автомобиля от наледи… И наконец решился. В соседнем микрорайоне на почте снял абонентский ящик и в одну центровую газету подал несколько объявлений с разной периодичностью. Так, мол, и так: рост 185, возраст… женат… ищу… можно замужем. Примерно так. Может, и нескладно, но что уж получилось. Скажу честно, особо ни на что не надеялся. Будь что будет…
Марта
«Её глаза на звёзды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать».
У. Шекспир, «Сонет 130»
Первое время никакой корреспонденции не приходило. Я два раза в неделю проверял ящик, но писем не было. А потом началось, пошло, поехало.
Письма полетели пачками, по семь и по восемь. Я даже не ожидал, что такими прямолинейными и раскрепощёнными окажутся отправительницы писем. И чего там только не было. И в групповой секс приглашали, и какая‐то сорокалетняя девственница из далёкого русского села «Кукуева» предлагала переехать к ней на ПМЖ и окунуться во все прекрасы деревенской жизни. А одна мадам, весом килограммов сто пятьдесят, даже фотографию свою в голом виде прислала. И смех и грех. Но всё это было не то. Далеко не такого результата я ждал от своей рискованной затеи.
Время подходило к середине мая. За два с лишним месяца я не получил ни одного сто́ящего сообщения и уже думал, что всё это бессмысленно. Перестал надеяться и для себя решил, что в конце месяца сдам ключи от ящика и завяжу с этой идеей. Но, как всегда говорят, удача приходит внезапно, когда её не ждешь. И тут вдруг…
В общем, как всегда в четверг, обычный такой пасмурный и ветреный четверг, я отправился проверять свою почту. Весь день с утра пошёл как‐то не так. Я всё время спешил и никуда не успевал. Мобильник разрывался важными звонками. Дороги выстраивали на моём пути километровые пробки. Внутренне, на уровне подсознания, я чувствовал приближение чего‐то нового и до сих пор мне неизвестного. Настроение было приподнятое. Я ждал чуда, и оно свершилось.
Часам к четырём я закончил свои дела и галопом погнал свой «Ford Scorpio» в сторону почты. Подъехал и не спеша пошёл ко входу. В общем, когда я шёл, то уже знал, что оно там. Я чувствовал, что заветное письмо лежит в ящике и терпеливо ждёт своего часа. Открывал дверцу не спеша, вглядываясь в проём. Да, оно действительно было там. Я взял конверт в руки и бережно убрал его во внутренний нагрудный карман моей куртки. Затем вышел из почтового отделения, сел в машину, закурил. От волнения почему‐то тряслись руки. Я вынул конверт, положил на колени и накрыл сверху правой рукой. Мне казалось, что письмо излучало что‐то очень доброе, нежное и ласковое. И я не ошибся! В конверте лежал аккуратно свёрнутый тетрадный листок в клеточку, исписанный мелким, но понятным и красивым женским почерком.
Писала девушка двадцати семи лет, с красивым и очень для меня необычным именем Марта. Письмо было достаточно коротким, но почему‐то после прочтения я сразу смог нарисовать у себя в голове её портрет. Невысокая, стройная брюнетка со стрижкой каре стояла у меня перед глазами так, как будто она уже была рядом со мной. Я перечитал его ещё раза три. В конце письма был номер мобильного телефона. Я перевёл дух, собрался с мыслями, закурил и, глубоко затянувшись, достал трубку и набрал номер.
Почти сразу мне ответил тихий, приятный, до глубины души, женский голос. Я представился, кто и зачем.
– Привет, – тихо ответила она, – я очень рада, что ты позвонил! Я даже ни на миг не сомневалась, что позвонишь.
Странно, мы ни разу друг друга не видели, а разговор шёл так, как будто мы знакомы много лет. Тихий и очень тёплый голос как будто шептал мне из глубины мобильника. Её слова доходили до меня, как нежная колыбельная песня, оседая в душе сильными позитивными эмоциями.
Договорились встретиться завтра, в три часа дня, у метро «Кузьминки», возле входа в «Макдональдс». Вечер этого дня и утро следующего тянулись очень долго. Впрочем, так всегда, когда ждёшь, время ожидания кажется бесконечностью. С утра я отправился на работу, но ненадолго. Пятницу я всегда оставлял себе как более свободный день. Как всегда, до обеда посетил несколько организаций по рабочим вопросам и к часу дня уже припарковал «Скорпио» напротив своего подъезда. Поднялся домой, хотел перекусить, но кусок не лез в горло. Откровенно говоря, меня охватило сильное волнение, и я никак не мог с ним справиться. Уж очень хотелось мне произвести впечатление на прекрасную незнакомку с диковинным именем Марта.
Где‐то в половине третьего я уже не мог высидеть остаток времени дома и, несмотря на то, что даже спокойным шагом до метро «Кузьминки» было десять минут ходьбы, вылетел на улицу. Перед этим минут пятнадцать крутился перед зеркалом. Как одеваться, не знал, поэтому надел обычные чёрные брюки, светлую чистую рубашку и сверху накинул тёмно-синюю джинсовую куртку. Короче, выскочил на улицу и направился к месту встречи. Шаг за шагом мандраж охватывал меня всё сильнее и сильнее. Не доходя до метро, в магазине приобрёл стограммовый шкалик коньячку и бутылку пива. Осушил всё это залпом за углом и ровно в три часа подошёл к метро «Кузьминки» и повернулся к пешеходному переходу, чтобы перейти на другую сторону дороги к «Макдональдсу». Я, вместе с толпой народа, сделал шаг на переход. Мельтешащие впереди люди, как по заказу, расступились, и тут я её увидел. Да-да, её! Я был на все сто процентов уверен, что это именно та, которая меня ждёт. Она стояла справа от лестницы, ведущей в «Макдональдс», и выглядела точь-в‐точь, как я её себе представлял. Брюнетка невысокого роста, смуглая кожа, причёска каре, с большими голубыми глазами, огромными ресницами, чуть пухлые губы и небольшой, чуть вздёрнутый носик. На ней были туфли на невысоком каблуке, джинсовая юбка до колен, светлая блузка, на плече висела небольшая женская сумка, на которой была подвешена джинсовая курточка. Создавалось впечатление, что она материализовалась из моего воображения. Но дальше случился ещё один интересный и неожиданный момент. Когда до неё оставалось всего несколько шагов, она вдруг резко подняла голову вверх и сделала шаг мне навстречу.
– Привет! Ты Владимир? – о чень тихим и мягким голосом спросила она и посмотрела на меня своими прекрасными глазами, в которых я в момент утонул и потерял на мгновение дар речи. В ответ смог только утвердительно кивнуть головой.
Почему, откуда, как она меня могла узнать?
Но ведь я сам её тоже как‐то узнал…
– Именно так я тебя и представляла, – сказала она и, не дав мне опомниться, взяла меня под правую руку, – ну что, пойдём?
Мы поднялись по ступенькам и зашли в «Макдональдс». Народу почти не было, и, взяв кофе и чизбургеры, присели подальше от касс, возле окошка. Говорила в основном она, и я лишь изредка успевал вставлять короткие фразы в те моменты, когда Марта делала очередной глоток горячего кофе. Как же она была прекрасна! Я сидел и не мог на неё налюбоваться. А её тихий нежный голос звучал в моих ушах, как музыка. Интересно было и то, что Марта совсем не пользовалась косметикой, и на ней не было ни одного украшения, ни цепочки, ни колец, ничего. Красота была естественной, её не надо было чем‐то подчеркивать, и это привлекало меня всё сильнее и сильнее.
Из разговора я узнал, что Марта журналистка, работает в редакции какого‐то, мне неизвестного, женского журнала. Пишет статьи, профессионально владеет искусством фотографии, даже на телевидении в каких‐то передачах участвовала. На вопрос о семейной жизни сказала, что замужем, но развивать эту тему она не стала.
Я в свою очередь немного рассказал о себе. Но главное было не в разговоре, а в том, что мы оба жадно и страстно поедали друг друга взглядами. В этот момент она взяла мою ладонь и очень нежно зажала между своими. Я не отрывал свой взгляд от её лица. Мне хотелось крепко-крепко прижать её к себе и никогда больше не отпускать.
– Слушай! Я в Сокольниках тысячу лет не была, – она прищурилась, опустила голову и слегка подняла на меня глаза, в которых читалась огромная просьба, – поехали, а? Пожалуйста, поехали!
Ну как ей можно было отказать?
– Поехали! Я тоже там давно не был.
Мы резко встали и направились к выходу. Оказавшись на улице, я было собрался ловить такси, но Марта взяла меня под руку и звонко рассмеялась:
– Я на машине, милый!
Мы пошли вдоль улицы, в сторону Дома искусств, и, шагая с ней под руку, я пытался угадать, какая среди стоящих вдоль дороги машин её.
Сперва стояли «Жигули» и «Волги», а чуть дальше сияла на солнышке отполированная до блеска «Ауди‐80». Оценивая стоявший транспорт, я решил, что это единственное из всего ряда авто, которое подходило бы ей. Но я в корне ошибся. Поравнявшись с «Ауди», я сбавил ход, но она потянула меня дальше:
– Это не моя. Мы еще не дошли…
К моему дикому удивлению, её машиной оказался достаточно свежий пассажирский микроавтобус «Фольксваген Каравелла» тёмно-синего цвета. Марта нажала на кнопку пульта сигнализации, и я, обойдя машину, расположился на пассажирском сидении. Обернувшись назад, я увидел, что в пассажирском салоне сняты все сидения. На полу лежали разные по высоте стопки чего‐то, накрытые старым пледом. Она очень ловко, прыжком пантеры, разместилась в водительском кресле, и мы тронулись.
Она не переставала меня удивлять. Эта маленькая хрупкая девушка чётко и ловко справлялась с тяжёлым и громоздким микроавтобусом, который в её руках казался невесомой летящей снежинкой.
Как же она управляла, это было что‐то!
Сразу же мы пролетели, не сбавляя скорости, на красный, как будто играя в шашки, объезжали попутные машины, то слева, то справа. Вылетали на встречную полосу, тесня идущий на ней транспорт, и, объехав стоящие на светофорах машины, становились первыми. Марта закурила тонкую сигарету, и наш полёт продолжился. Стрелка спидометра мгновенно подымалась до сотни и резко падала до нуля на ближайшем светофоре. И опять. Всю дорогу с её губ слетали весёлые комплименты в адрес нерадивых участников движения, которые то и дело путались под колёсами. Она звонко смеялась и шутила, курила одну за одной, выпуская между слов струи ароматного дыма от тонких дамских сигарет.
Я не успел оглянуться, как мы уже парковались недалеко от центрального входа в парк «Сокольники».
– Да, Марта! Давно меня так не катали!
Она взяла меня за руку:
– Всё впереди! Покатаемся! – И, прибавив шаг, потянула меня по уже зазеленевшим аллеям…
Сокольники
«Ночь мглою опутала бульвары и парки Москвы,
А из Сокольников пьяненький тащишься ты».
Старая дворовая песня
Мило беседуя, держась за руки, мы продвигались вглубь парка. Я то и дело в небольших, свободных от посетителей павильонах в этот день, покупал себе пиво. Настроение было на высоте. Казалось, что мы оба вырвались из долгого мучительного заточения и никак не могли надышаться выпавшей на нашу долю свободой.
Я выбросил в урну очередную банку из-под пива, Марта тем временем отошла метров на пять вперёд и вдруг резко развернулась в мою сторону, крикнула: «Лови!» – молниеносно бросилась ко мне и повисла на моей шее. Я обхватил руками её хрупкую талию, и в этот момент влажные губы Марты слились с моими. Несколько минут мы не могли оторваться друг от друга. Как измученные жаждой, наконец найдя источник влаги, жадно пытались напиться свежей и прохладной воды. А потом я поднял её на руки. Отнёс до ближайшей лавочки, поставил на неё, так что она стала одинакового роста со мной или даже чуть выше, и впился в её губы своими. Сколько мы так стояли, я не знаю. Мимо проходили прохожие, которые с завистью наблюдали за страстными поцелуями действительно красивой пары. Она крепко прижалась ко мне и, обняв меня за плечи, нежно, еле слышно шептала:
– Милый! Я счастлива! – и, зажав мою голову в своих ладонях, целовала меня в губы, глаза, щёки, лоб и опять произносила: – С пасибо, что ты есть! Я так долго тебя ждала… Я тебя каждую ночь во сне видела!
– Я тебя на руках всегда буду носить, – шептал в ответ я ей на ухо, – я обожаю тебя, милая Марта!
Она вырвалась из моих объятий, отбежала вперёд, развернулась, крикнув: «Лови!» – и через секунду опять висела у меня на шее. И снова вырвалась, и всё так же бежала ко мне, рассыпая свой звонкий и солнечный смех по аллеям парка. Казалось, что ветер подхватывает этот смех и уносит куда‐то вдаль за горизонт.
Меня как будто подменили. За эти несколько часов я помолодел лет на пятнадцать. Вмиг улетучились и растворились какие‐то тревожные мысли, заботы, стрессы. Как будто бы вокруг не было никого, кроме нас двоих, только я и она…
Время пролетело незаметно. Неумолимо приближался вечер. На аллеях парка зажглись фонари, и летящие с гулом по воздуху майские жуки врезались в их жёлтые купола и падали вниз к нам под ноги. Мы шли, обнявшись, под нависающими над нами кронами деревьев. Марта остановилась и повернулась ко мне. Почему‐то взгляд её стал очень печальным и тоскливым. Почти шёпотом она молвила: «Милый, я не хочу тебя никуда отпускать. Я не хочу с тобой расставаться!» Марта сильно прижалась ко мне и вновь подняла на меня свои глаза, как будто пытаясь заглянуть ко мне в глубину моего сознания, ища в нём ответного чувства и поддержки. На секунду мне показалось, что на них появились слёзы. «Не всё в наших руках. К сожалению, мы оба далеко не свободны, – она ещё сильнее прижалась ко мне. – Пойдем, пора…»
Куда было деваться. Конечно, в этом потоке чувств и страсти мы совсем забыли… Забыли, что нас обоих дома кто‐то ждёт, забыли, что не свободны.
Но казалось, за эти полдня, проведённые вместе, мы прожили целую счастливую жизнь и другой уже себе не представляли. Расставаться не хотелось, но обстоятельства были сильнее.
Вышли из парка, сели в машину и, как два летчикакамикадзе, понеслись по ярко освещённым улицам и проспектам вечернего мегаполиса. Под колёсами летела целая жизнь, с её горестями, радостями, надеждами, мечтами, а мы как будто вырвались из неё, для нас она проходила где‐то в стороне, мы были над ней.
Марта остановила микроавтобус недалеко от моего дома, напротив старого, оставшегося ещё с советских времен рыбного магазина.
Я притянул её нежное тело к себе, обнял. Как не хотелось мне в этот момент уходить, этого передать невозможно.
– Я буду думать о тебе, – с казал ей на ухо. Я почувствовал, как сильнее забилось её сердце. Она тихонько всхлипнула, быстро утёрла слезу.
– Я тоже буду думать! И днём, и ночью! Ведь мы не просто встретились. Мы оба этого долго ждали. Может, это судьба? Веришь в неё?
После долгого поцелуя я закрыл за собой дверцу микроавтобуса и ещё долго стоял, смотря на удаляющиеся от меня огни «Фольксвагена». И только когда тот скрылся от меня за пределы видимости, я сделал первый шаг в сторону магазина. Взял чекушку «Столичной», пару бутылок пива и почти залпом осушил всё это на лавочке, в сквере, между родными хрущёвскими пятиэтажками. Странное чувство не покидало меня, будто за спиной выросли крылья, и я не иду домой, а лечу к ней. Но дороги я не знал, и ноги, медленно перешагивая, повели меня к дому. Там, впрочем, как и всегда, всё было тихо и спокойно. Можно сказать, что никто и не заметил моего отсутствия. Объяснил, что был на корпоративе, ну и ладно.
Уснуть не мог. Ворочался, курить вставал. Голова от мыслей о ней раскалывалась на части. А когда всё‐таки задремал, то во сне видел её, весёлую и смеющуюся, а в ушах звенел её звонкий и радостный смех…
Встреча в пути
«Встреча в пути на повороте трудном,
встреча в пути на перекрёстке людном».
Д. Рубин. «Встреча в пути»
Мы не виделись пять дней. Быстро пролетели два выходных, и начались суровые трудовые будни. Понедельник, вторник, наступила среда. Я не переставал думать о ней. Её образ стоял перед моими глазами, как икона, всегда и везде. Правым глазом смотрю на дорогу, а левый закрою и ею любуюсь, или наоборот. На работе смотрю в монитор, а там вместо сеток, цифр и таблиц опять она. Созванивались, правда, каждый день, но встретиться мешали обстоятельства, аврал у меня на работе, завал у неё в редакции. Мне, действительно, не хватало её рядом. Общаясь по мобильнику, я ловил каждое её слово, чувствовал каждый жест, и, конечно же, мы оба дико мечтали о новой встрече. И она случилась внезапно, как, впрочем, и всё то, что происходило с нами.
С утра я выгулял собаку, переоделся в серый деловой костюм и в семь утра выехал в офис. Что‐то этим утром на столичных дорогах не заладилось, и только я миновал свой квартал, как сразу же воткнулся в огромную мёртвую пробку на Окской улице. По радио вещали, что все направления на юго-востоке в центр стоят из-за массовых аварий. То ли буря магнитная, то ли катаклизм природный, но стоит всё, и Волгоградка, и Рязанка, и всё, что находится рядом. Я хотел развернуться. Но было уже поздно. Вся встречная полоса стояла такой же пробкой, как и мы. Оставалось успокоиться и смиренно ждать. Я позвонил в офис и сказал, что буду позже. Снял с себя пиджак, бросив его на заднее сидение, закурил. Весеннее майское солнце поднималось всё выше и выше над мегаполисом, грея с каждой минутой всё больше. Асфальт под колёсами автомобилей раскалялся всё сильнее и сильнее. Находиться в авто было уже невозможно. Я выходил из него, но на солнце было ещё хуже, и я возвращался назад. За два с половиной часа мы продвинулись метров на пятьсот. До ближайшей развилки оставалось всего метров тридцать, когда мы опять встали.
«Всё! – думал я. – Как день начался, так и пройдёт», – но опять я глубоко ошибался.
И вдруг среди этой невыносимой жары и огромной пробки раздался звонок моего мобильника. Да, я надеялся на спасение, и оно пришло. Конечно, это была она!
– Привет, милый! – её голос парил, как птица в синем небе. – Где ты, солнышко?
Я рассказал, что, не доехав до «Текстильщиков», уже два часа парюсь в дикой пробке.
И тут она обрадовалась:
– Милый! Я тут рядом на Саратовской, к подруге заехала, попробуй выберись.
Это было чудо! Я мечтал её увидеть, и она рядом, метрах в двухстах от меня. Но как выбраться? Были бы у меня крылья, я полетел бы к ней с первой космической скоростью. Но крыльев нет.
Я взял себя в руки, выяснил адрес. Совсем рядом. На пересечении Волжского и Саратовской, первый дом от дороги. Она сказала, что будет ждать, сколько потребуется, во дворе у машины.
Я вышел и посмотрел обстановку. До развилки метров тридцать, там поворот во дворы. Хорошо, что все дороги в этом районе знаю. Дворами выберусь. Бордюр на пешеходную дорожку был достаточно низкий, и я решился. Подвинул сзади стоящую «Газель» назад, чуть ли не пинками и трёхэтажным матом объяснил стоящему впереди кавказцу на гнилой «шестёрке», что надо продвинуться вперёд на всё возможное расстояние, и, цепляя днищем и глушителем, заехал на пешеходную дорожку. Сигналя и разгоняя пешеходов, я двинулся к заветному повороту. А там, во дворах серых кирпичных домов, ждала меня она, Марта!
Пока двигался, успел позвонить в офис. Сообщил, что срочно еду в область, на переговоры с клиентами, и сегодня не появлюсь. Так как в моей работе это было постоянным явлением, вопросов у руководства не возникло. Я уже свернул во дворы и пробирался между припаркованных автомобилей, ракушек, пеналов.
Сердце в груди стучало, как отбойный молоток, скорей, скорей бы мне её увидеть. И вот наконец!
Она стояла спиной к своему автомобилю, вглядываясь в узкий дворовый проезд, нервно курила. Я припарковал свой «форд» напротив неё и вышел из машины. Короткая джинсовая юбочка, белая футболка, которая очень отчётливо подчеркивала её грудь, большие глаза с огромными ресницами и даже ключи с брелоком от сигнализации, зажатые в её правой руке, уже через долю секунды висели на мой шее, прижавшись ко мне так, как будто мы были одним целым. Она целовала мои щёки, шею и шептала:
– Я так соскучилась…
Наши губы соединились в долгом и страстном поцелуе. Я держал её левой рукой под ягодицы, а правой нежно прижимал её спину и уже не мог оторваться.
А когда я всё‐таки поставил её на асфальт, она схватила меня за руку и потянула в сторону длинной девятиэтажки.
– Пойдём скорее! Закрывай машину и пойдём!
Только сейчас я обратил внимание, что на ногах у неё надеты серые пушистые домашние тапки.
– Куда идём, и почему ты в тапочках?
– Пошли! – Марта с силой тянула меня за руку. – По дороге расскажу.
Я взял её на руки и понёс вглубь серого тенистого двора. Она была не против. Обвила мою шею руками, прижалась к моей груди.
– Мне так нравится, – говорила Марта, – я хочу, чтобы ты меня всегда на руках носил. Я очень лёгкая, тебе не будет в тягость меня носить.
– Что ты, Марта! Всегда буду носить.
Так мы прошагали несколько подъездов, и возле очередного сказала: «Стой». Выскользнула из моих объятий, схватила за руку и потащила в подъезд. Тусклый свет лампочек, прохлада, обшарпанные и изрисованные стены. Всё это осталось позади, и вот уже лифт поднял нас на восьмой этаж. Держась за мою руку, Марта подвела меня к чёрной металлической двери, на которой висела табличка с номером тридцать один. Она достала ключи, открыла железную дверь, открыла следующую за ней деревянную, и мы оказались на пороге небольшой, но очень уютной однокомнатной квартиры. Маленький, очень тесный коридор, по прямой восемнадцатиметровая комната с выходом на балкон, слева совместный санузел и крохотная кухня. На стенах были зелёные, с золотистыми вкраплениями, обои. Но их было почти не видно из-за того, что по всем стенам было развешано не поддающееся подсчёту количество горшков с цветами. Лианы некоторых из них вились по комнате, перескакивая с одной стенки на другую. И каких цветов здесь только не было, одних пальм видов десять. Ещё одной достопримечательностью этого жилища было огромное множество висящих на стенах чёрно-белых фотографий. Где не было веток и лиан цветов, там были рамки с фотографиями. На них были какие‐то кварталы, пейзажи, стройки, ну, в общем, фон. А вот уже на этом фоне красовалась длинноволосая худая девушка, которую, как мне показалось, я где‐то видел. Вот она верхом на верблюде, вот в ковбойской шляпе, а вот среди племени аборигенов. То позади неё городской массив, то природа, то какие‐то люди. Но даже невооружённым взглядом видно, что всё это снято далеко не на российских просторах…
На остальном пространстве с трудом разместились несколько предметов мебели. Шкаф, телевизор, диванкнижка и гармонирующий со всем интерьером зелёный палас. Я вопросительно глядел на Марту. Она, видимо, поняла вопрос.
– Это квартира моей подруги. Она телеведущая, наверняка ты видел её программы, по всему миру катается. А я, в её отсутствие, за цветами здесь ухаживаю.
Всё просто и понятно. Девушка с фотографий ведущая, вот почему мне показалось, что её где‐то видел. Красивая, зелёная, как сказочный лес, квартира, прекрасная Марта… И больше ничего в жизни не надо. Я присел на диван, она подошла ко мне вплотную, обнял её за талию, и остановиться мы уже не могли. Наши тела дрожали от того, что их переполняли дикие чувства, первобытная страсть. И вместе с ними нежность, любовь и всё, что с этим связано. Одежда разлеталась по комнате в разные стороны, на цветы, телевизор и зелёный палас. В порывах необузданной страсти мы заново рождались, умирали и вновь рождались. Время перестало для нас существовать. Оно текло своим чередом, где‐то рядом, параллельным курсом, абсолютно нас не беспокоя.
Я. Она. Запах её тела. Казалось, что кроме этого ничего не существует на всём белом свете, да и белого света тоже нет.
– Я люблю тебя! – шептала она.
– Любимая! – о твечал я…
Проснулись мы уже вечером, часов в восемь, изнывающие от жажды, голодные, обессиленные, но счастливые до безумия. Хотя, наверно, всё, что с нами происходило, и было безумием.
Марта легла на меня сверху, прижимаясь своей грудью к моей, и так нежно и ласково произнесла:
– Я хочу каждое утро просыпаться и видеть рядом тебя. Я хочу спать и чувствовать, что ты рядом… Хочу этого, мечтаю об этом.
Несколько раз пытались собираться. Вроде как поздно уже, но опять одежда слетала с нас, и мы оказывались на диване. Потом всё‐таки не спеша собрались, вышли на улицу, покурили у машины и разъехались, когда уже совсем стемнело.
И снова Марта
«Судьба моя лихая,
Огонь любви горит,
Налив вина до края,
Помилуй, сохрани».
В. Черняков. «Судьба моя лихая»
В пятницу пришлось осесть в офисе. День выдался бешеный. Начальство, собрание, разбор полетов, куча ценных указаний, работа с документацией. Кондиционеры сдохли, жарко, душно, шум от постоянно работающих принтеров и от кучи народа, которая собралась в один миг в одном помещении. Казалось, что выбраться из этой суеты невозможно. Но, впрочем, как в последнее время со мной уже случалось, спасение пришло само и крайне неожиданно. Просто раздался звонок мобильника.
– Я тебя люблю, и я очень соскучилась, – звонкий голос Марты в секунду заглушил в моей голове весь царящий вокруг шум. Не «привет», не «как дела», а сразу в лоб: «люблю»! И тут же тепло растекается по всему телу, и всё хорошо, и на душе радость, и хочется жить! Нет гвалта, шумящего офиса, только два человека на разных концах телефонной линии.
– Я тоже, милая! Соскучился, сил нет, – прижимая трубку к уху, я вышел в коридор и сразу же на улицу, во внутренний дворик офиса.
– Ты на работе, что ли?
– Да, солнышко, но жду не дождусь, когда вырвусь отсюда, и желательно в твои ласковые объятия, – я достал сигарету, закурил и глубоко затянулся. Настроение было на высоте.
– Жду тебя, родной. Не могу без тебя, – её звонкий голос нёс в себе не что иное, как крик души, – приезжай!!! Я хочу тебя видеть, я хочу прижаться к тебе, схватить тебя за руку и никуда не отпускать. Хочу тебя!
– Я тоже очень тебя хочу! Заласкаю тебя до смерти, пощады будешь просить!
– Не дождёшься, это мы ещё посмотрим, кто кого замучает, – Марта весело и задорно смеялась.
– Замётано! Через час в Текстилях у подруги?
– Постараюсь пораньше! Умираю без тебя! – она повесила трубку, а я ещё несколько минут стоял, докуривая вторую сигарету, и был уже далеко отсюда, там, рядом с ней.
Быстренько доделал дела в конторе и соскочил, сославшись на поездку к клиенту. Где‐то уже на половине пути поймал себя на мысли, что давно, а точнее, со времён занятия извозом не водил так автомобиль. Наверное, до этого момента мой «форд» и не представлял, что в нём скрыты такие скоростные возможности. Бесспорно, Марта перевернула всю мою жизнь, все правила и расклады с ног на голову. Но это было прекрасно, драйв и адреналин захлестывали меня по полной, и я гнал по огненному московскому асфальту навстречу любви.
К моему глубочайшему сожалению, у подруги надолго остаться нам не удалось. Где‐то часа через два после моего приезда в дверях зашуршал ключ, а когда дверь открыть не смогли, прозвучал резкий звонок. Пришлось одеваться, складывать диван, и Марта не спеша пошла открывать дверь назойливо звонившим гражданам. Ими оказались целый табор хозяйкиных родственников, которые приехали погостить и закупиться всякой хренью в столицу из какого‐то старинного русского города Мухосранска или Усть-Урюпинска, впрочем, неважно. Оказывается, хозяйка давно предупреждала Марту об их визите, но в связи с последними событиями об этом было забыто. Объяснились, пообщались да и разошлись кто куда. Мы с Мартой на улицу, а родственники в квартиру. Вышли к подъезду, я сел на лавку, она ко мне на колени. Сидит и звонко смеётся, а я обнимаю её, глажу ладонью через светло-зелёное платье в обтяжку и думаю, куда податься.
– Поехали в Вешняки?
– А что там? – о на подняла на меня свои большие глаза и посмотрела как‐то хитро, заискивающе.
– Там хороший парк, погуляем. Только ко мне во двор заедем, я машину оставлю. Да и в магазин. Обломали нас подругины родственники. Выпить хочу. – Марта только и делает, что улыбается. Хватает меня за шею и в ухо шепчет:
– Поехали. С тобой хоть на край света.
Сели каждый в свою тачку и рванули. Сначала я ехал первый, потом смотрю, она меня по встречке обходит. Я за ней. Летели так, как будто на дороге нет других машин, нет пешеходов, нет светофоров. Держусь за её «Фольксом», чтобы не отстать, а она знай себе давит быстрее и быстрее.
У рыбного, где я выходил при первой нашей встрече, она уступила мне первенство гонки, и, повернув дважды налево, мы углубились во дворы пятиэтажных домов. В мой двор она не поехала. Встала на въезде и, открыв окно, наблюдала, как я паркую автомобиль, и курила. Я закрыл машину, пересел к ней, и мы не спеша тронулись.
– Милый! А что ты пить будешь?
– Я водку хочу.
– А я мартинчика возьму.
– Разве за рулём можно?
– Можно. Мне всё можно. – Она рассмеялась и, остановившись на светофоре, придвинулась ко мне, обхватила за шею и нежно поцеловала.
Я думал, что про мартини шутит. Какое там! Действительно, зашли в магазин, бутылку мартини заказывает. Ну и ладно. Я «Столичной» бутылку, колбасу, хлеб, сигареты.
– Хватит?
Отвечает: «Хватит»!
И вперёд, ближе к парку.
Машину бросили напротив парка на аллее Жемчуговой и, перейдя улицу Юности, зашагали левее, вдоль пруда усадьбы графа Шереметева, к лесу. Метрах в десяти от одетого в камень берега мы нашли остаток огромного векового дерева, которое тут же для нас превратилось в лавку и стол. А напротив – шикарный вид, утки с утятами на гладкой воде пруда, ярко-зелёная трава на другом берегу и на пригорке стоят, как сказочные замки, постройки усадьбы графа Шереметева. И ещё, если посмотреть вверх, то видишь голубое небо с редкими белыми облаками.
– Я здесь никогда не была, – Марта сняла туфли и подтянула ножки наверх, обняла оголившиеся колени руками и внимательно вглядывалась вдаль в усадьбу. – Красота неописуемая!
– Ты красивая, и вокруг всё красивое! Ты солнышко, и на небе солнышко, – смотрю я на Марту, а она, как бы стесняясь, прячет лицо в колени и звонко так, по-озорному смеётся. Правильно она говорит: красота неописуемая!
Она, как принцесса из сказки, смотрящая вдаль мимо сказочного замка, мимо графского пруда, вдаль наших российских просторов, в ожидании принца из далёкой страны на белом коне. А в реальности, конечно же, не принц, а я вынул из джинсовки тупую выкидуху и здоровыми ломтями накромсал сначала хлеб, а потом и колбасу. Наполнил наполовину два пластиковых стакана, один мартини, другой водкой, протянул ей и сказал: «Пьем за красоту, за то, что мы нашли друг друга, за нас и за любовь!!!»
– Согласна!
И тут же у обоих посуда опустела. Я закурил и наконец решился спросить у неё о том, что умалчивалось и обходилось стороной всё это время. И вот что интересно, я ещё не начал говорить, а она уже как будто поняла, о чём пойдёт речь. С лица сошла улыбка, глаза потускнели, и во внимательном взгляде читалось: «Спрашивай».
Я глубоко затянулся, выдержал паузу, она тоже закурила.
– Послушай, Марта, за то время, что мы знакомы, ни я, ни ты ничего толком друг о друге не знаем. Давай попытаемся восполнить этот пробел. Мне интересно знать о тебе всё.
– Да я не против, – она отвела глаза в сторону и смотрела уже не на меня, не на прекрасный парк, а в какую‐то пустоту, – с момента нашей встречи мы оба забыли, что у каждого есть семья, быт. Другая жизнь. Мы деликатно не напоминали друг другу об этом, купаясь в нашем счастье и в наших встречах. Но когда‐нибудь это должно случиться. Я влюбилась, как школьница, в первый раз, ты мне не безразличен. Даже, наверно, сейчас ты самый дорогой человек в моей жизни, – она вдруг резко повернулась, заглянула мне в глаза и взяла за руку, – я искала своё счастье и нашла его в тебе. Я тоже хочу знать о тебе больше. – Марта всхлипнула, тут же утерла слезу. – Мы узнаем друг о друге. Даже если это будет больно, грустно и печально. Наливай и начинай первым.
Я разлил по полстакана и уже как‐то сомневался в правильности заданного вопроса.
– Если не хочешь об этом говорить, давай сменим тему.
– Уже начали. Уже говорим. Рассказывай ты.
Эту перемену её настроения я пойму чуть позже, а пока выпили, поставили пустую посуду, и я начал рассказывать. Вокруг шумел парк кронами вековых деревьев, лёгкий ветерок ласкал нас, и с каждым словом мне становилось легче и спокойнее, как будто я очищал свою душу от чего‐то скверного и ненужного, готовясь потом заполнить освободившееся место чем‐то тёплым и светлым.
Рассказывал обо всём. О жизни, о судьбе, о том, как искал её и как мечтал о ней. Говорил о том, что можно жить среди людей и одновременно быть одиноким. Про то, как заедает однообразный быт, как приедается одно мясо. Может, звучит грубо, хамски, но зато прямо и открыто. Ведь говорю это я только ей, и никто, кроме неё, меня не выслушает и не поймёт. В конце концов её тоже что‐то направило на поиск чистого и светлого чувства и привело в это чудесное стечение обстоятельств.
Марта курила молча, не перебивая слушала, только про жену попросила подробней рассказать.
Жена у меня человек очень добрый, отзывчивый и душевный. Даже если вдруг это было бы по-другому, то я всё равно рассказывал бы так, как сейчас. Никогда о близких людях нельзя говорить плохо. Да, думаю, и Марте это бы не понравилось.
Жена – человек занятой, и времени на меня у неё нет вообще. И я это понимаю. Она в школе преподаёт русский язык и литературу, потом дома готовка, стирка, уроки с дочкой, написание планов и проверка тетрадей до самой ночи. Но, несмотря на всё это, успевала и автокурсы посещать, и в свободные дни на дачу мотаться, где полным ходом шла стройка. Мы поселили на участке её деда, чтобы за рабочими смотрел, но она ему не доверяла и регулярно сама наведывалась на объект с проверкой. Да, ещё забыл сказать, что к концу прошлого учебного года её наградили грамотой «Лучший учитель 2000 года». Очень много в человеке сил, жизненной энергии, но с прожитыми годами это всё постепенно меня от неё отторгало. Ну вот где‐то так, местами более подробно, местами менее, я поведал Марте о себе. Она очень оживилась, плохое настроение улетучилось.
– Я бы очень хотела познакомиться с твоей женой.
Мною, это высказывание было воспринято как шутка или как комплимент в адрес моей супруги, и я не придал этому значения. Налили ещё, и Марта начала свой долгий и интересный рассказ.
Родилась Марта в небольшом посёлке недалеко от подмосковного Можайска. Отец её был индус. Настоящий такой индус. Приехал в Москву учиться на врача. А дальше, как оно часто бывает в жизни – мать Марты студентка первого курса, он студент последнего, – с лучилась интернациональная дикая и страстная любовь, от которой и появилась на свет милая девочка Марта со слегка смуглой кожей. Это было, наверно, единственное, что она унаследовала от папочки. Закончив учёбу и наобещав золотых гор, то есть переезд в Индию, материальное благополучие и т. д., данный «танцор диско» выехал из Союза навсегда. Безвозвратно растворился, как будто его и не было. Мать Марты ждала его года четыре, утешая себя надеждой о переезде в страну экзотических фруктов и вечно поющих актёров. Но чуда не случилось. Учёбу продолжать она не стала, а когда Марте исполнилось пять лет, встретила какого‐то героя, то ли с Кавказских гор, то ли с морского побережья, и так же, как индийский папаша, исчезла из жизни девочки навсегда. Ни письма, ни весточки, никогда и ничего. Остались только три фотографии. На одной индус в белом халате, а на двух остальных молодая мать в окружении подруг и кавалеров. Эти снимки уцелели чудом и были найдены Мартой в то время, когда она уже заканчивала школу, так как её дед, пожилой полковник в отставке, уничтожил всё, что напоминало о дочери. В общем, мать исчезла, и отставной полковник взялся за воспитание внучки. Было ему тогда чуть больше пятидесяти. Жена его умерла лет десять назад от тяжёлой болезни, поэтому для маленькой девочки он стал и мамой, и папой, и дедом с бабкой в одном лице. Так вот стали они с Мартой жить-поживать да добра наживать. А добра, по тем временам, действительно было немало. Большой бревенчатый дом на окраине посёлка, с чердаком и верандой. Огромный сад с яблонями, вишнями, сливами, грушами. С улицы казалось, что этот дом, с забором из аккуратно оструганного и покрашенного в синий цвет штакетника, просто утопал в зелени прекрасного сада. И ещё была серая кошка Мурёнка. А ближе к осени, в базарный день, дед заводил старый «Москвич» и ехал в райцентр на рынок, продавать честно собранный урожай. А Марта ждала его дома, гадая, каких гостинцев он привезёт ей в этот раз. Жили неплохо, пенсия у деда была достойная, да и руки золотые. Кому доску прибить, а кому и печку сложить. Поэтому нужды не знали.
В школу Марта пошла, а дед, как человек образованный, прививал ей усердие, трудолюбие и любовь к учёбе. Про родителей тема была запретная. Когда маленькая девочка начинала задавать вопросы, он выходил на веранду и долго и молча потягивал «Казбек» в чуть приоткрытое окошко. Рассказал, только когда внучка уцелевшие фотографии за комодом нашла. И больше они об этом не говорили.
А дальше страна развитого социализма «накрылась медным тазом», и наступило страшное, смутное время. Пенсию деду платить перестали, а появившиеся на рынке в райцентре местные «потомки Робин Гуда» бомбили всех подряд, и своих, и чужих. Так что даже бывалые люди покидали это место без денег и товара, радуясь, что чудом унесли ноги. К этому времени Марта школу, почти с отличием, закончила и поступать решила не куда‐нибудь, а в Москву, на журфак.
Несмотря на тяжёлое время, дед отговаривать не стал. В один прекрасный день встал с утра пораньше и уехал на «Москвиче», а вечером уже вернулся на рейсовом автобусе. И, придя домой, положил на стол пусть не очень большую, но весомую для тех дней сумму, объяснив недоумевающей внучке примерно так:
– Учёба сейчас для нас важнее всего. Поступай!
Поступила без проблем. Общага, стипендия, короче, всё как надо. Денег, правда, хватало, только на скромное питание, но она училась, перенося все тяготы того времени. А вот на втором курсе сразу же начались проблемы. Дед слёг со страшным радикулитом и, естественно, уже не мог оказать ей даже мизерной финансовой поддержки. Стипендия смешная, но Марта назло всем держалась, пытаясь найти хоть какой‐то выход из этой безысходности. Многие её соседки по общежитию откровенно зарабатывали проституцией. Некоторые с иностранцами крутили, другие по вырастающим в ту эпоху, как грибы после дождя, ресторанам, кафе и саунам. Были и совсем отмороженные, на дорогу работать шли. Естественно, звали, уговаривали, но она решила, что лучше с голоду загнуться, чем так, как они, жить. Выкручивалась тем, что писала небольшие статейки в какой‐то молодёжной прессе. Пусть не всегда, но какие‐то копейки платили. И вот под окончание второго курса предупредили, что с нового учебного года общежития не будет. Мол, приезжает партия иностранцев из какого‐то дружественного африканского государства. Их надо разместить, а товарищи русские студенты пусть выметаются из общаги и сами решают свой жилищный вопрос.
Подруг и друзей у Марты там почти не было. Точнее, несколько девчонок, таких же приезжих, как она, с кем доводилось коротать зимний вечер за чашкой чая. Была пара-тройка парней, с которыми она пыталась встречаться, но уже через неделю понимала, что это далеко не те люди, с кем она хотела бы идти по жизни или хотя бы находиться рядом.
И вот он, тупик. Денег нет совсем, на днях выселяют, а на улице дождливый майский вечер. Конечно, не самый край, можно уехать назад, попытаться найти хоть какую‐нибудь работу, но ведь так хочется остаться в этом прекрасном городе, получать любимую профессию и наслаждаться вольной жизнью…
В этих мыслях Марта вышла на улицу и, не замечая дождя, брела по вечерним проспектам, переулкам и улицам мегаполиса. И только когда вдруг заметила, что совсем промокла, зашла под крышу, пустой в этот час, автобусной остановки. Села на лавку, обняла колени и горько зарыдала. Так ей хотелось вырваться из этого серого и мокрого вечера и окунуться во что‐нибудь тёплое, яркое, солнечное, ощутить на себе прелести светлой любви… Эх, мечта, мечта.
Но, как говорят, мысль материальна, мечты сбываются. И вот в судьбе Марты случилось чудо.
Сашка
«Сашка, Сашка был когда‐то хват,
Сашка, Сашка, был ты мне, как брат».
П. Лещенко. «Сашка»
Конечно же, наше существование далеко от сказки, и в нём не бывает принца на белом коне, ну и ничего страшного, зато в нем существовал реальный граф, и то, что вместо белого коня у него был белый «Гелендваген», ничего не меняло, и общей картины это не портило.
Сидит Марта на остановке, рыдает и ничего не замечает, а ведь перед ней уже остановился шикарный белый джип.
Из него вышел мужчина, лет около сорока, спортивного телосложения, в шикарном костюме. Подошёл к ней, взял на хрупкое плечо и спрашивает, мол, почему так горько плачет? Что случилось и кто обидел? А она даже слова сказать не может, дрожит от холода, стуча зубами, и ещё сильнее плачет. Он открыл пассажирскую дверь и поинтересовался, куда он может её отвезти? Она села в тёплый салон на кожаное кресло, но ехать ей, по сути, было совершенно некуда. Он достал из бардачка бутылку виски, Марта отхлебнула и начала потихоньку согреваться.
– Ты принц? – с просила она его.
– Нет, я Граф! – он улыбался. – А вообще‐то меня Саша зовут.
В общагу Марта в этот день не вернулась, впрочем, как не вернулась и через день, и через неделю. Уже никогда. Полночи они катались по пестрящей огнями и рекламами ночной Москве, а под утро уставший джип остановился во дворе огромного двухэтажного коттеджа где‐то километрах в двадцати от столицы по Новорижскому шоссе. И для студентки началась новая, необычная и обеспеченная, пестрящая изысками жизнь.
Дом был построен очень оригинально, и, находясь внутри, казалось, что в этих лабиринтах коридоров и комнат можно легко заблудиться. В нём был бассейн, комната с бильярдом, огромная гостиная, несколько спален, кабинет и множество помещений непонятного назначения. Территория была огорожена высоким кирпичным забором с раздвижными воротами, а за ними такие же шикарные дома и огромные заборы. В общем, коттеджный поселок с охраной на выезде с бескрайними полями вокруг него.
Во дворе, в отличие от того места, где Марта выросла, не было ни одного дерева. Правильнее сказать, не было ничего, кроме аккуратно подстриженной травы и небольших клумб с цветами.
В самом доме было, как в музее. Бюсты, статуи, не поддающееся подсчёту количество различных картин на стенах, мебель, сделанная под старину, и шикарный камин в гостиной.
Жили здесь добрые, душевные и отзывчивые люди. Готовкой, стиркой, уборкой и другим хозяйством занималась очень полная и громогласная украинка лет шестидесяти, Оксана Павловна. Говорила она только на украинском, но понять её было не сложно. А какие изыски она готовила на своей кухне, описать просто невозможно.
Стрижкой газона, уборкой территории, поездками за продуктами и всем необходимым занимался некто Петрович. Среднего роста, худой мужичок, на вид лет около пятидесяти. С Оксаной Павловной они родственниками не были. Жили в разных комнатах, которые находились в небольшой пристройке к задней стене дома. Между собой они общались мало, да и то на тему хозяйства. Короче, каждый выполнял возложенные на него обязанности.
В будке с решёткой жил огромный зверь кавказской породы по кличке Брут. Днём он был заперт, а ночью Петрович выпускал его во двор, и тот заступал на охранное дежурство до утра, дождавшись которого пёс получал через Петровича от Оксаны Павловны целую кастрюлю супа с мясными обрезками. После этого решётка закрывалась до следующей ночи.
Ну и, конечно, самым главным человеком в этой обители был Сашка Граф, а по-другому Александр Александрович Пахомов. Занимался он адвокатской практикой, что и принесло ему очень хороший доход и возможность содержать своё хозяйство. Вот именно он, Граф-Пахомов привёз в свою крепость девушку Марту. Привёз и уже никуда не отпускал. И прислуге наказал слушать её, как хозяйку. Одел в шикарных магазинах столицы, золото и драгоценности дарил по поводу и без повода, нанял инструктора по вождению и почти сразу пригнал ей новенький белоснежный «Фольксваген гольф». Человек Сашка оказался очень добрый, отзывчивый, щедрый и, несмотря на приличную разницу в возрасте, всегда относился к Марте с большим уважением и любовью.
Кто он был? Да на самом деле всё очень просто. Человек стремился и достиг своих высот сам, без чьей‐либо поддержки. Родился. Жил в Москве, вместо службы в армии схлопотал три года колонии за драку, в которой даже не участвовал. Вот именно на зоне его Графом и окрестили. А за что, так это история умалчивает. По выходу занялся спортом. В иняз поступать пытался, но из-за судимости его завернули, и тогда он взялся за самостоятельное изучение языков и уже через пару лет прекрасно говорил, писал и читал аж на трех европейских языках. Дальше нанимал репетиторов, оттачивая свои знания в направлении перевода технической литературы. И где‐то в этот момент, совершенно неожиданно для себя, поступил в юридический. Конечно, не в московский, а в далёкий провинциальный, но поступил. Сашка всегда шутил, что, не будь он юристом, был бы переводчиком. Но он даже не догадывался, что жизнь ещё предоставит ему такую возможность.