Десять писем бесплатное чтение

Пролог

Пять лет назад. Клиника «Les Alpes». Швейцария.

Я умирала.

Каждую мышцу, каждый сустав мучительно скручивало, заставляя меня до онемения пальцев сжимать края ночной рубашки, насквозь пропитанной холодным потом. Нескончаемая боль держала меня в тисках, словно мне кололи ее внутривенно, и она расползалась ядовитой змеей, отравляя каждую клетку моего измученного тела. Она питалась моими страданиями, и мне хотелось вспороть себе грудь, чтобы вытащить наружу и обезглавить мерзкую тварь, безжалостно сводящую меня с ума.

Я потерялась в днях. Сколько я здесь? Неделю? Месяц?

Еще минуту назад я истерически рыдала. А теперь терпеливо лежала на кровати, слизывая языком засохшие дорожки слез, и даже не пыталась уклониться от солнечного луча, пробивающегося сквозь прозрачный тюль и болезненно вонзающегося в мой воспаленный зрачок. Во рту пересохло, а в глотку будто насыпали битого стекла.

Пить. Мне безумно хотелось пить.

С трудом поднявшись, я на подрагивающих ногах подошла к тумбе, на которой так маняще стоял графин с прохладной водой. Не удосужившись взять стакан, я поднесла стеклянную емкость к губам и сделала несколько жадных глотков. Чувство облегчения не пришло, и я, прикрыв глаза, вылила остатки воды себе на голову. Освежающие струи поползли по лицу и, скрывшись за воротом рубашки, извилисто потекли по спине и груди, опадая мелкими каплями на холодный пол. Мне стало жарко и, приложив руку ко лбу, я ощутила на обжигающе горячей коже ледяное прикосновение влажной ладони.

Я судорожно дышала, и очередной вдох застрял в горле вязким комом. Они снова были здесь. Темные, двигающиеся в жутком танце тени появлялись лишь в моменты полного отчаяния и преследовали меня до самого конца. Они насыщали мой распаленный мозг суицидальными мыслями, и я всячески пыталась не дать им себя уничтожить.

– Вы не существуете, – еле слышно шептала я, нервно расхаживая из стороны в сторону. – Не существуете. Это все нереально.

Пытаясь унять тревогу, я не могла найти себе места, и дрожащими руками непрерывно блуждала вдоль собственного тела. Я остервенело растягивала ворот рубашки, теребила пуговицы и грызла ногти, иногда до боли прикусывая огрубевшую кожу пальцев.

В фокус моего зрения попало висящее над комодом овальное зеркало в деревянной раме. Я подошла к нему и, склонив голову набок, принялась тщательно рассматривать собственное отражение. Глубокие глазницы на худом лице напоминали бездонные выжженные кратеры. А злая усмешка, появившаяся на потрескавшихся губах, исказила до неузнаваемости черты в прошлом красивого лица.

Этой девушкой с тусклым взглядом, спутанными волосами и жутко выпирающими ключицами не могла быть я. Кончиками пальцев я неверяще дотронулась до бледной впалой щеки и провела вдоль режущей скулы, отмечая болезненно-серый цвет лица. Острые края поломанных ногтей неприятно оцарапали кожу.

Они бросили меня. Оставили здесь совсем одну.

Голодная мерзкая тварь свернулась плотным кольцом в грудной клетке и, широко разинув пасть, требовала ужин. Мутный коктейль, напоминающий грязную лужу из боли, одиночества и гнева, запузырился и, отдаваясь клокочущими звуками где-то в глотке, вырвался наружу.

Я закричала.

Мой раздирающий душу вопль разрезал пространство комнаты и, отскочив от стен, а кулак врезался в зеркало. Острая боль пронзила мою правую руку, а холодное стекло растрескалось и, исказив уродливую картинку, осыпалось кривыми треугольниками. Зловещие тени, забившись в угол, не смели продолжать свою леденящую душу пляску.

Дверь резко распахнулась, и вошли двое мужчин в синих медицинских костюмах. Беглым взглядом оценив обстановку, один из них сделал осторожный шаг ко мне.

– Мисс, прошу, отдайте мне стекло. – Он медленно протянул руку вперед.

Я не совсем поняла, о чем речь. Проследив за его взглядом, я удивленно уставилась на окровавленный осколок в моей руке. Вдоль запястья тянулся кривой порез, из которого тонкой струйкой стекала кровь, образуя причудливый узор на светлом мраморе.

– Мисс, – настойчиво повторил мужчина, снова привлекая мое внимание. – Мы вам поможем.

– Я умираю, – всхлипнула я, утирая новые дорожки едких слез и сильнее сжала острые неровные края.

– Это не так, – мягко произнес он, делая еле заметный шаг в мою сторону. – Это ломка, от нее никто не умирает. По крайней мере, не здесь. – Он тепло улыбнулся. – Прошу вас, отдайте мне осколок, мы вам поможем. Обещаю.

Бархатный тембр гипнотизировал меня, я недоверчиво смотрела в добрые глаза, судорожно покусывая нижнюю губу. Мне хотелось ему верить. Но, кажется, его звали Джон, и еще вчера он крепко держал меня своими огромными руками, пока мне насильно протыкали вены.

– Мисс, – позвал меня второй, и я по инерции повернула голову. В следующее же мгновение Джон резким движением выбил осколок из моей руки и, схватив за плечи, повалил на кровать, крепко удерживая за запястья. Я начала яростно отбиваться и истошно орать, но против навалившегося сверху тяжелого мужского тела у меня не было ни единого шанса.

– Скорее, – торопил он напарника, параллельно уворачиваясь от моего колена и придавливая его своим бедром.

Второй мужчина, имени которого я не знала или не помнила, набрал лекарство в шприц и, отбросив пустую ампулу в сторону, приблизился ко мне, велев Джону зафиксировать руку. Тонкая игла легко вошла в плоть, наградив меня мимолетной болью, вмиг поплывшее сознание безуспешно пыталось ухватиться за быстро отдаляющуюся реальность. Стремительно приближающаяся чернота наградила мое тело парализующим спокойствием, и на грани падения в темноту я думала лишь о том, что не хочу… не хочу больше жить.

Глава 1

Настоящее время. Нью-Йорк

Если мои обонятельные рецепторы не дали сбоя, то именно запах натуральной кожи с примесью табака, кофе и, возможно, цитруса заполнял салон черного тонированного внедорожника, в который я села пятнадцать минут назад. Я вдохнула еще раз. Наверное, так пахнет роскошь. Хотя, если бы меня спросили, чем пахнет роскошь, я бы вмиг представила запах свежей древесины с добавлением алкогольных нот выдержанного шотландского виски и кусочками горького шоколада, а запах свежих орхидей добавили бы нотку изысканности этой композиции. К счастью, я не претендовала на звание лучшего парфюмера года, а виски все же хотелось бы заменить на коньяк. Не стоит добавлять его любимый напиток в мой роскошный букет.

Вытянув ноги вперед, я поудобнее устроилась в прохладном кожаном кресле. Восьмичасовой перелет из Лондона утомил меня. Я испытывала легкую тошноту, и мне проще было списать это на бортовую кухню, чем признаться самой себе, что я волнуюсь из-за предстоящей встречи.

Пять лет – долгий срок. Настолько долгий, что стоило уже давно отпустить и забыть. Но я не могу. Пока не могу.

Лучи июльского солнца Нью-Йорка не проникали сквозь тонированное стекло автомобиля, и я сняла очки, чтобы без дополнительных помех рассмотреть красоту Ист-Ривер. Интересно, насколько правдива американская легенда о затонувшем британском фрегате. Если история достоверна, то на дне этого пролива сейчас лежат несметные богатства стоимостью около полумиллиарда долларов США. Неудивительно, что ничего не нашли. Или нашли, но тщательно скрыли данный факт.

По этой дороге я ездила миллионы раз, но сейчас узнавание не радовало меня, а только вдрызг разбивало мои надежды на то, что старый дом продан. Я бы хотела жить в городе, но кто я такая, чтобы мои желания его хоть немного волновали?

Наш единственный за пять лет диалог занял всего одну минуту четырнадцать секунд. Столько времени понадобилось ему, чтобы кардинально перевернуть мою жизнь. В ультимативной форме он заявил, что я должна вернуться в самое ближайшее время. Когда финансовые угрозы не подействовали, он сказал, что ему плевать, каким образом я выполню его приказ, но если вариант с мешком на голове привлекает меня гораздо больше, то он исполнит мое желание. Хотя я была не против возвращения. Мне просто хотелось показать, что я не его дрессированная собака, готовая выполнить любой приказ хозяина по щелчку пальцев. Но его последний аргумент был весьма убедительным.

Машина остановилась на светофоре, и я перевела взгляд на водителяе. Рик. Если бы я не знала его лично, то подумала бы, что этот крепкий мужчина средних лет — скорее всего, телохранитель с военным прошлым. Я не знала, какую именно должность он сейчас занимает. Но когда-то в прошлой жизни он возил меня по всем важным делам, которые могут быть у одиннадцатилетнего подростка: школа, курсы французского языка и танцы. Позже, когда я пошла в старшую школу, и в его услугах перестали нуждаться, отчим не захотел его отпускать и дал ему другую должность. Поэтому я была приятно удивлена, что меня встретил именно он. Но даже с ним, с человеком, с которым у меня никогда не было никаких проблем, мне не хотелось разговаривать. Я могла бы спросить, как его жена и дочь, но я молчала.

С годами я стала проявлять меньше инициативы в общении. К моей собственной радости, эта черта не сделала из меня отшельницу. В Лондоне у меня остались хорошие знакомые. Я уже по ним скучала. Особенно по Лекси. Возможно, у нее получится выкроить пару дней из своего плотного графика и прилететь ко мне в Нью-Йорк. Но какой бы замечательной ни была Лекси, по-настоящему близкий человек у меня был всего один.

Я снова перевела взгляд в окно. Гринвич, один из самых богатых пригородов Нью-Йорка. Сложно сказать, сколько здесь замков и дворцов. Богатеи не привыкли сорить деньгами, но огромный дом – вопрос престижа.

Металлические ворота бесшумно открылись, пропуская нас на территорию прибрежного поместья. Будь сейчас на дворе средневековье, размеры владения могли бы поразить даже английских герцогов и герцогинь. Оно досталось моему отчиму по наследству от деда и не единожды реставрировалось.

Когда машина остановилась перед парадными дверями, я, ни секунды не размышляя, выбралась на свежий воздух. Рассматривая такой до боли родной и одновременно чужой особняк, поражающий своим размахом и напоминающий самый настоящий Шенбрунн, я подумала, что престиж – это еще и стиль, которым явно пренебрегли в данном конкретном случае.

Итальянский шик 17 века. Звучит претенциозно, но на самом деле итальянская знать лишь хотела укрепить свое влияние за счет поддержания богатства и роскоши, считая стиль барокко символом силы. Великолепие напоказ, вычурность и максимальная помпезность, чтобы окружающие, не дай бог, не подумали, что хозяин стал на цент беднее, – все полностью соответствовало предпочтениям моего отчима.

Я ненавидела этот дом.

Единственное, что восхищало меня на этой огромной территории с бассейном и теннисным кортом – это стометровая береговая линия, где я любила в абсолютной тишине почитать книгу и полюбоваться видом на пролив Лонг-Айленд.

Вслед за Риком, катившим два моих неподъемных чемодана, я прошла через большой холл, выполненный в светло-бежевых тонах с золотистыми вкраплениями. Поднялась по широкой лестнице, украшенной черными витиеватыми узорами, настолько широкой, что складывалось ощущение, будто я – Золушка из сказки, а в конце пути меня ждет принц с туфелькой. Кстати, о принцах.

– Где Алекс?

Рик, опустив чемодан, посмотрел на часы.

– Думаю, через пару часов будет.

Еще два часа, чтобы собраться с мыслями. Я готовилась, будто на плаху.

– Отнесите, пожалуйста, мои вещи в комнату, – попросила я, и, развернувшись, направилась в противоположную сторону.

Я хотела увидеть ее.

Пройдя по коридору третьего этажа к самой дальней двери, я взялась за ручку, надеясь, что она не заперта, и морально готовясь окунуться в океан душевной боли. Но к этому невозможно подготовиться.

На первый взгляд все стояло на своих местах, будто она была здесь всего пару часов назад. Но если приглядеться, можно было заметить, что на полках нет наших с ней фотографий, мольберт отодвинут в самый дальний угол, а холст пожелтел от долгого отсутствия на нем ярких красок. Я не заходила сюда девять лет. Девять долгих лет. Но сквозь боль и тоску я чувствовала ее присутствие каждой клеточкой своего тела. Разве это возможно?

Она обожала живопись и могла часами, закрывшись в своей студии, рисовать с одной чашкой травяного чая, который постоянно остывал, а я заботливо приносила ей свежезаваренный. Ее картин можно насчитать штук двадцать. Я не особо разбиралась в живописи, но каждая из них казалась мне по-своему уникальной. Но я пришла сюда не ради искусства.

На одной из стен, завешенной плотной тканью, висело то, ради чего я здесь. Я медленно стянула эту ненужную тряпку, закрывающую самое дорогое моему сердцу творение. Ее портрет. В груди стало до боли тесно, к горлу подступил ком, который я была не в силах проглотить, а глаза наполнились слезами, пока я смотрела в лицо той, за жизнь которой я отдала бы все богатства мира.

Мария Изабель Браун.

Дрожащими пальцами я нежно коснулась холста и медленно провела по ее длинным, вьющимся локонам. Художник был, безусловно, талантлив. Он нарисовал ее настолько правдоподобно, что я видела живые искорки в веселых зеленых глазах, а золотистые блики в ее медного оттенка волосах переливались из-за проникающего в окно закатного солнца. Наверное, у меня начались галлюцинации. Иначе как объяснить, что умершая много лет назад женщина сейчас смотрела на меня так, будто в любую секунду могла сойти с этой чертовой картины и крепко обнять меня, моментально исцеляя мой сломанный мир. Я смахнула рукой соленые капли, чтобы лучше рассмотреть каждую морщинку в уголках искрящихся весельем глаз, и ласково провела по маленькой родинке над верхней губой.

Я бы многое хотела ей сказать. Попросить прощения за то, что столько лет не была на ее могиле. За то, что не оправдала ожиданий. В глубине души мне бы хотелось объяснить причины, но, возможно, жизнь за гранью все же существовала, и мои тайны были давно раскрыты. Меня это пугало. Я бы не хотела, чтобы она видела, что со мной произошло.

Почувствовав, что сдерживаться уже нет сил, и что обычные слезы вот-вот перерастут в самую настоящую истерику, я резко убрала руку от любимого лица. Отвернувшись, сделала несколько глубоких успокаивающих вдохов, чтобы взглянуть на нее еще раз с улыбкой на губах, прежде чем я покину эту комнату и, вряд ли, вернусь сюда в ближайшее время. Я не плакала несколько лет. Слезы, по моему мнению – слабость. А сейчас не время для слабостей.

– Вы очень на нее похожи. – Неожиданно раздавшийся женский голос заставил меня резко обернуться в сторону двери.

В паре метров от меня стояла женщина средних лет. Одета строго: белая рубашка и черная юбка до колена. Темные волосы убраны в аккуратный пучок. Ее внешний вид наводил на мысль, что она работает в этом доме. На ее губах играла доброжелательная улыбка, вполне искренняя, а в глазах было… понимание. Мне стала некомфортно, что меня застали в такой уязвимый момент.

– Да, наверное, – ответила я, поспешив накинуть ткань обратно на законное место.

– Меня зовут Глория, – представилась она. – Я управляющая. Если вы закончили, я могу проводить вас в вашу комнату, мисс Браун.

Столько официоза вполне в духе хозяина.

– Зовите меня Вивиан, – тепло улыбнувшись, сказала я.

Мы прошли по коридору, оформленному в темных тонах, на стенах которого висели незнакомые мне экстравагантные картины в шикарном обрамлении. Возможно, кто-то посчитает меня необразованной, но для меня искусство – не повод для раздумий, а, прежде всего, – выражение эмоций.

– Ваши вещи уже разобраны. Мистер Миллер распорядился накрыть сегодня ужин в двадцать один ноль-ноль и просил вам передать, чтобы вы не опаздывали. Пока вы можете отдохнуть. Время еще есть, – проинформировала Глория, открывая передо мной дверь и пропуская меня в комнату, в которой я прожила большую часть своей жизни.

Мои брови удивленно поползли вверх. Здесь явно кто-то постарался. Теплые кремовые оттенки, минимум мебели и огромная кровать в самом центре комнаты, на которую хотелось прыгнуть с разбега, будто мне пять лет. Никакого золота, фресок и черных роз. Я была безумно рада этому неожиданному обновлению, поскольку от театральщины в этом доме воспалялись глазные яблоки.

Так как мои вещи еще не были до конца разобраны, я попросила Глорию подготовить мне платье для ужина, а затем направилась в ванную комнату и, наполнив джакузи, погрузилась в обжигающе горячую воду с пеной и ароматом ванили. Меня до сих пор потряхивало от пережитых в той комнате чувств. Почему отчим ее не закрыл? Он тоже до сих пор скорбит?

Задержав дыхание, я опустилась на самое дно из белого камня, расслабляя мышцы тела и стараясь абстрагироваться от мыслей о предстоящем семейном ужине. Получалось плохо. Сложно признаться самой себе в собственном страхе. И страх ли это? Я так много работала над собой, так чего же я боюсь? У меня не было ответа. И это был первый обман.

Вынырнув на поверхность и жадно глотнув воздуха, я решила переключиться на более позитивную волну, чтобы даже самой малейшей эмоцией не показать, что творится внутри. Они не поймут.

Обернувшись в белое пушистое полотенце, я наклеила патчи, хотя ни разу не видела от них должного эффекта и, напевая абсолютно не соответствующую моему настроению Easy On Me, вышла из ванны.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты отвратительно поешь?

Алекс стоял возле окна, лениво прислонившись к комоду, и пристально смотрел мне прямо в глаза. Я растерялась. Я не ожидала, что он приедет так быстро, а я даже… Даже что? Не успею натянуть нижнее белье? Почему-то эта мысль заставила мое тело покрыться мурашками.

Я наивно надеялась, что за пять лет моего отсутствия мой сводный брат превратится в жирного, лысеющего, беззубого мужика. Мое воображение услужливо подкидывало мне соответствующие образы. Так было бы проще, но выходит, я облажалась. Отмахиваясь от своих идиотских мыслей, я рассматривала его, будто в первый раз.

Я видела много красивых мужчин, но Алекс переплюнул их всех. Он никогда от меня не услышит, что его лицо я считаю совершенным. И дело не в правильных чертах. Совсем нет. Дело во взгляде. В пронзительных голубых глазах, притягивающих своим бесконечным холодом. Никто и никогда не смотрел на меня так, как мой сводный брат. Никто и никогда.

Это чувство сродни падению в арктическую глубину, когда каждый миллиметр твоей кожи захвачен властной стихией, и ты вынужден ей подчиниться, чтобы всплыть хоть на мгновение и вдохнуть такой желанный кислород. Я бы предпочла навсегда остаться там. И сейчас, стоя напротив него, я пыталась поймать ускользающую эмоцию, которую я пока боязливо определяла как… влечение? Я с ужасом осознала, что ничего не прошло. Словно и не было этих лет.

Заметив иронично приподнятые брови Алекса, свидетельствовавшие о том, что пауза затянулась, я почувствовала себя круглой дурой. Надо взять себя в руки.

– Знаешь, обычно люди мне не врут. – С энтузиазмом включаясь в заранее отведенную мне роль, ослепительно улыбнулась я.

Его губы, еще секунду назад пухлые, теперь сжались в тонкую линию. Нахмуренный взгляд скользнул по моему влажному после душа телу и вернулся к лицу.

– Видимо, ты плохо разбираешься в людях, – напряженно ответил мой сводный брат.

Я вскинула брови.

– В некоторых отдельных личностях – очень даже неплохо.

Он молчал.

Мельком окинув взглядом слегка отросшие темно-русые волосы, я остановилась на черном рисунке, покрывающем левую руку, которого точно не было раньше. Мне захотелось увидеть его полностью. Насколько уместно будет попросить Алекса снять футболку?

Оттолкнувшись от комода, он подошел ближе ко мне и засунул руки в карманы джинсов.

– Я надеюсь, эти пять лет вдали от семьи принесли свои плоды, и ты больше не будешь вести себя, как отбросы этого города. – Голос сочился презрением, будто он каждую секунду своей жизни жалел, что семнадцать лет назад я переступила порог этого дома.

Больно. Но я очень старалась удержать маску.

– Да я безумно счастлива, что оказалась так далеко от вас. Это время пролетело, как неделя в самом крутом SPA-салоне Нью-Йорка. – Вложив в эту фразу весь свой сарказм, я невинно хлопала ресницами, пока мои внутренности переворачивались вверх дном.

Раньше наши словесные перепалки не пугали меня. Я знала, что он ничего мне не сделает. Но сейчас моя уверенность трещала по швам. Передо мной стоял все тот же Алекс, но только с какими-то дополнительными функциями. Не считая того, что он стал старше, а его взгляд – холоднее. Просканировав его в течение пары секунд, я поняла, в чем причина моих сомнений. Он меня подавлял. Его напряженный взгляд исподлобья придавливал меня к полу, давая понять, что сейчас я для него – не более чем надоедливый комар. Мне стало зябко, а в груди расползлось чувство тревоги и… возбуждения? Я сумасшедшая.

Сводный брат расплылся в какой-то ненормальной улыбке и, отойдя к кровати, двумя пальцами подцепил лежащий на ней мой белый сарафан, который я планировала надеть на ужин. Тот был достаточно скромного фасона – полная противоположность тем откровенным вещам, что я носила раньше.

– Я рад, что обучение на дизайнера привило тебе немного вкуса, и ты перестала одеваться, как шлюха. – Злая усмешка исказила черты его лица, а платье полетело бесформенным комком обратно на кровать. Похоже, что за годы, проведенные врозь, шкала его ненависти по отношению ко мне поднялась на пару пунктов.

– Ну, во-первых, я училась на дизайнера интерьеров, и слабо верится, что ты этого не знал. А во-вторых, еще не вечер. Я обещаю, что в самое ближайшее время я покажу тебе ту часть гардероба, которую монашки сожгли бы на костре, боясь заразиться венерической болезнью. – Моя натянутая улыбка грозила испортить всю мою актерскую игру.

Брат нервно сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Отлично, он разозлился. Хотя в принципе, с момента его появления я не увидела ни одной положительной эмоции.

– Я тебя предупреждаю, Вивиан.

Я поморщилась. Только он всегда называл меня полным именем и никогда этой традиции не изменял.

– Ты будешь вести себя прилично и одеваться соответствующе. Никаких наркотиков. Даже травки. Я не отец и не буду закрывать глаза на твои выходки. – Алекс подошел ко мне так близко, что мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Дай мне только один повод, и клянусь, я закрою тебя в клинике до конца твоих дней, а их будет не так много, учитывая, какой образ жизни ты привыкла вести. Не забывай, из какой ты семьи! Я ясно выразился?

Меня охватил гнев. Кто он такой, чтобы стоять и отчитывать меня?! Он ни хрена не знает обо мне и моей жизни. Он всегда видел лишь верхушку айсберга, и не более того. Сынок богатых родителей, появившийся на свет с золотой ложкой в заднице, которому с детства все приносили на блюдечке с голубой каемочкой. Я хотела ему сказать, что он может засунуть свои охренительно большие требования в одно место, но вслух произнесла:

– Ясно.

Видимо, мое «ясно» прозвучало не слишком убедительно, потому что сводный брат продолжал стоять и сверлить меня злым взглядом.

– Оденься. Жду тебя внизу через двадцать минут, – произнес он в приказном тоне и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Черт. Черт. Черт.

И дня не прошло, как Алекс вывел меня из себя. Перед возвращением домой я так долго настраивала свой эмоциональный фон на нужную волну, а ему хватило десяти минут, чтобы моя маска уверенности дала трещину. Мне хотелось крушить все вокруг от собственного бессилия. Хотелось выкинуть в помойку оскверненное им платье и надеть свой самый развратный наряд назло ему. Но моя внутренняя стерва успокаивающе гладила меня по голове и шептала, что это не выход. И я была с ней полностью согласна. Спустя ровно двадцать минут, надев все-таки это чертово платье, я спустилась вниз.

Алекс расслабленно сидел в кресле и просматривал документы в темно-синей папке. Перед ним на столе стоял стакан с янтарной жидкостью, и я готова была поспорить на тысячу баксов, что это шотландский виски. Мой взгляд упал на мужчину слева. Он стоял возле камина, сложив руки за спиной, и смотрел на огонь.

Ричард Миллер.

Один из богатейших людей Нью-Йорка, а может, и Америки, и по совместительству – мой отчим, оформивший опекунство надо мной до моего совершеннолетия, которое, кстати, наступило уже почти два года назад.

На таком расстоянии я не могла разглядеть его лицо, но в одной этой величественной позе мне виделось так много всего. Неподвижная высокая фигура с королевской осанкой и благородной кровью, в строгом деловом костюме, явно сшитом на заказ. Гордая порода аристократов черт знает в каком поколении. Он не любил распространяться о своей семье. Я лишь знала, что никого уже нет в живых.

– Здравствуй, Ричард.

Он повернулся в мою сторону, и я смогла рассмотреть гораздо больше. Годы и пара инфарктов не оставили на нем заметного следа. Если даже что-то и было скрыто под завесой превосходства, то окружающим нужно было сильно постараться, чтобы это узреть. Даже я, прожившая с ним не один год и видевшая его в моменты слабости, не знала всех демонов, живущих в нем. Именно его я считала главным претендентом на «Оскар» за непревзойденные актерские таланты. Я в этом деле, можно сказать, стажер.

– Вивиан. – Его губ коснулась легкая улыбка, не затронувшая холодных глаз. – Я рад твоему возвращению, – сказал отчим, раскидывая руки в стороны и приглашая меня в свои объятия.

Я подчинилась. Он крепко обнял меня и по-отечески поцеловал в макушку.

Алекс, наблюдавший за счастливым воссоединением семьи, сидел со скептическим видом, будто говоря мне: «Не верю. Старайся лучше».

Семейный ужин проходил пока на удивление спокойно. Я с огромным энтузиазмом рассказывала о своей учебе в Лондоне, о стилях интерьера и своих личных предпочтениях. И была очень удивлена, когда в ответ на мой комментарий, что барокко не совсем в моем вкусе, Ричард спросил:

– Как твоя комната, Вивиан, тебе все понравилось?

– Да, спасибо, все отлично, – немного сконфуженно ответила я, удивившись вопросу.

– Надеюсь, ты осталась довольна. Алекс занимался ее ремонтом.

Мои брови взлетели вверх, и я изумленно уставилась на брата, показывая всем своим видом: «Серьезно?». Он, в свою очередь, сверлил взглядом отца и, наконец, обратив на меня внимание, надменно произнес:

– Поверь, я не напрягался.

Ах, ну конечно, король отдал приказы несчастным холопам.

– Хорошо, что ты уточнил, а то я уже разволновалась, что ты стоял и всю ночь штукатурил стены лично, – усмехнулась я.

Почему-то образ Алекса, стоящего в синих штанах с обнаженным торсом, испачканным белой краской, вызвал глупую улыбку на моем лице.

Он нахмурился, но никак не прокомментировал мой выпад.

– Я заметила, у нас новая управляющая. Где Сью? – спросила я, когда молодая девушка в черном платье и белом переднике, расставив тарелки с закусками, вышла за дверь.

– Сью пришлось уйти по семейным обстоятельствам, – нехотя ответил сводный брат, посматривая на часы и снова возвращаясь взглядом ко мне. – Глорию я нанял по рекомендации друга. Надеюсь, проблем с персоналом не возникнет? – явно намекая на мои не самые лучшие отношения со Сью, спросил он.

– Нет. Глория мне нравится, – честно ответила я, в душе радуясь, что старая корова, которая везде совала свой нос, больше здесь не работает.

– Твои вещи доставлены? – спросил Ричард, глядя на Алекса.

– Почти.

– Хорошо. Надеюсь, твой визит не затянется.

Мой брат усмехнулся.

– Выгоняешь из дома родного сына?

Ричард, явно не торопясь с ответом, положил столовые приборы и самым что ни на есть аристократическим движением промокнул губы салфеткой.

– Не говори ерунды, – наконец сказал он. – Тебе гораздо удобнее было жить в городе.

– Да, – подтвердил Алекс. – Площадь квартиры немаленькая. Обещали за пару-тройку месяцев управиться. А пока, – он перевел взгляд на меня, – я могу присмотреть за младшей сестренкой.

Я отчетливо услышала скрытую угрозу в этой, казалось бы, безобидной фразе, а обращение «сестренка» вызвало бурю протеста в моей душе. Я даже не подумала, что Алекс уже живет отдельно и, видимо, в его квартире идет ремонт, раз он временно перебрался сюда. Почему он просто не снял апартаменты в Нью-Йорке? Зачем он здесь? Чтобы следить за мной? От этих мыслей стало тревожно.

– Что с японцами? – отвлек меня от беспокойных мыслей брат, аккуратно разрезая стейк из говядины на мелкие кусочки.

– Пока ничего, – устало выдохнул Ричард, откидываясь на спинку кресла и жестом руки приказывая Молли (так звали обслуживающую нас девушку) налить ему еще воды. – Они перенесли подписание на пару недель, хотят внести коррективы.

– Я так и знал. Я говорил, что это дерьмовая затея, и что им нельзя верить, – разозлился Алекс. – Давай пошлем их. Я долгое время веду переговоры с китайцами. У нас есть определенные наметки, как достичь прогресса. Ты знаешь, чего я добиваюсь.

– Я знаю, Алекс, и именно поэтому я против. Ты руководствуешься личными мотивами, а это не очень хорошая политика для будущего корпорации.

– Дело не в личных мотивах. Хотя я считаю, неважно, какая мотивация, главное – результат!

– Важно, если конечный результат мы видим разный. Хочешь сказать, дело не в Эмили?

Кто такая Эмили? Мне стало не по себе от звучания незнакомого женского имени.

– Нет, – процедил Алекс. – Я уже тысячу раз говорил, что дело не в ней. Не только в ней. В Америке ежегодно ампутируют конечности около двумстам тысячам жителей. Наши новейшие разработки стоят от пятидесяти тысяч долларов. Согласись, не каждый может позволить себе это удовольствие. Не за горами кибер-эпоха. И я хочу, чтобы наша компания вошла в нее первой. Я добился того, что через пару месяцев на рынок выйдет новый протез, импульсы у которого будут считываться не с мышц, а непосредственно с нервных окончаний, но ты же знаешь, что проблему с ограниченным запасом энергии я не решил. Шестнадцать часов – это очень мало. У китайцев есть решение. Ты должен мне доверять.

Фармацевтическая корпорация «Miller Health Corp.», помимо производства лекарств, давно занималась протезированием конечностей. И я слышала, что благодаря Алексу за последние пять лет компании значительно усовершенствовать их. О чем сейчас был спор? Я не понимала. Лично меня речь брата впечатлила. Ричарда – нет.

– Китайцам я не доверяю, и ты слишком торопишь события. Поэтому, нет, Алекс. В ближайшее время я не намерен возвращаться к этой теме. Надеюсь, ты меня понял. Я полечу в Японию и лично решу этот вопрос.

Я видела, что мой сводный брат в корне не согласен с его решением, но спорить больше не стал и, налив себе еще виски, выпил его залпом под укоризненным взглядом отца.

– Алекс, может, и мне нальешь, раз такое дело? – Решила я немного разрядить обстановку.

– Воды? – предложил он, очевидно, издеваясь.

– Пф-ф, вода не мой напиток.

– На ближайшее время это будет твой самый любимый напиток, – парировал Миллер-младший.

Я лишь закатила глаза.

– Кто такая Эмили? – Я поняла, что не смогу уснуть без ответа на этот вопрос. Алекс молчал, видимо, обдумывая, стоит ли сообщать мне такую ценную информацию.

– Младшая сестра моего приятеля. У нее саркома. Возможно, лечение окажется неэффективным и придется ампутировать ногу. Я хочу быть к этому готов.

Мне стало стыдно за собственные мысли, в которых я уже ярко нарисовала обнаженную Эмили в одной постели с Алексом.

– Мне очень жаль. Надеюсь, она поправится, – искренне сказала я.

– Я тоже очень на это надеюсь. Тяжело будет девочке в двенадцать лет лишиться ноги.

В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и тихим, почти бесшумным шорохом одежды передвигающейся прислуги. Я без особого энтузиазма жевала потрясающе приготовленное мясо и думала, что это, действительно, ужасно: остаться без ноги в таком юном возрасте. Алекс однозначно заслуживал уважения за проявление такого чувства, как сострадание. В отличие от Ричарда, который, видно, не жаловал тему чужих мучений.

– Почему в прессе до сих пор нет ничего о твоем предстоящем назначении? – спросил тот. – Ты согласовал дату мероприятия?

– Согласую на неделе. Прессой займется Мур.

– Что за назначение?

– Алекс будет назначен на должность президента корпорации. Формально он и так выполняет соответствующие функции, но требуется официальное подтверждение, – абсолютно бесстрастным голосом ответил мне Ричард, но я слишком хорошо его знала и могла заметить еле уловимые нотки гордости.

Я не была удивлена. Мой сводный брат всегда ставил себе цель и четко шел к ней. Казалось бы, с таким отцом сложно сбиться с намеченного пути, но по Алексу было видно, что он буквально горел идеей совершенствования методов протезирования и, судя по всему, даже в противовес мнению отца. Пока последнее слово оставалось за Ричардом, но думаю, до поры до времени. С Миллером-старшим очень тяжело прийти к компромиссу. Он неприступен. Но когда-то и Троя пала.

– Вивиан, расскажи еще о Лондоне. Тебе понравилось там жить? Завела друзей? – Отчим решил вернуться к более безопасной теме.

Как я успела заметить, про клинику никто и слова не сказал. Вероятно, эта часть моей жизни, в которой я чуть не подохла от ломки и одиночества – не самая подходящая тема для обсуждения за столом знати.

– Понравилось. У меня осталась в Лондоне подруга Лекси. Она стилист.

– Не густо, – усмехнулся Алекс.

Я пристально посмотрела в его льдистые глаза.

– У меня есть близкий человек, – сказала я, с наслаждением наблюдая, как злая усмешка покидает его красивые черты лица и превращается во что-то злое и опасное. – Мы познакомились в клинике.

Воздух в гостиной резко сгустился осязаемым облаком. Молчали все, даже Молли застыла и не шевелилась, чувствуя угрозу, исходящую от моего, сейчас крайне недоброжелательного сводного брата.

– Кто он? – требовательно спросил Алекс.

– Мой лучший друг.

Градус драматичности момента неуклонно повышался, пока брат нещадно сверлил меня взрывоопасным агрессивным взглядом. Я, не отрываясь, смотрела в ответ. Только если его взгляд выдавал раздражение, непонимание и злость, мое лицо было абсолютно бесстрастным. Меня не волновало, что он подумает. И это был второй обман.

– Ничего не меняется, Вивиан, – язвительно начал он. – Ты все так же не умеешь выбирать правильных друзей. Тебя отправили туда не дружбу заводить. Хотя какая дружба, в таких местах одни…

– Алекс, – перебил его Ричард. – Остынь.

– В каких – таких? – Не обратила я на отчима никакого внимания. – Просвети.

– Дай подумать. – Он показательно задумчиво постучал указательным пальцем по губам.

– В таких, где слабохарактерные наркоманы, готовые за дозу на…

– Алекс! – рявкнул его отец, ударив кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки. – Успокоился, я сказал!

Я поднялась из-за стола. Во мне рос гнев в арифметической прогрессии. Внутренняя стерва взяла меч и надела доспехи, готовясь к самым кровавым расправам. Ее щеки раскраснелись, а глаза налились кровью, пока она, размахивая мечом, готовилась к показательному наказанию. Настоящий ангел возмездия.

Но все это было лишь в моей больной голове. За эти годы я прекрасно научилась держать себя в руках, поэтому, никак не выдавая своих истинных эмоций, оперлась руками о стол и, слегка наклонившись к сводному брату, спокойно сказала:

– Да, Алекс, там люди зависимые и с дерьмовым прошлым, прям как я, но они ни хрена не слабые. Не у всех хватит сил признать свою зависимость, пойти лечиться и начать все сначала. Ты ни хрена не знаешь о них и об их прошлом, чтобы сидеть здесь и разглагольствовать в подобном ключе. А один из них вообще самый лучший человек из всех, кого я знаю. Поэтому, прежде чем ставить себя выше кого-то, задумайся: а так ли это на самом деле?

По мере того, как я говорила, Алекс мрачнел все больше, а его взгляд из-под нахмуренных бровей становился все жестче. Он так сильно сжал стакан в руке, что тот в любой момент грозил превратиться в горку стеклянных крошек.

– Достаточно, – твердо сказал Ричард, прерывая нашу битву взглядов.

Я решила, что на сегодня с меня хватит и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла в свою комнату, на ходу бросив:

– Приятного аппетита сильным и независимым.

Глава 2

Пять лет назад. Клиника «Les Alpes». Швейцария

Я сидела на большой террасе, подперев рукой щеку, и задумчиво вертела в руках зеленое яблоко, скользя пустым взглядом по заснеженным вершинам гор. Я уже была когда-то здесь. В этих горах. Несколько лет назад. Сколько точно – сложно вспомнить. Наверное, эти разноцветные таблетки замедляли работу головного мозга. Я давно это подозревала. Все две недели, что находилась здесь не по своей воле.

Первые дни были самыми страшными. Я натурально сходила с ума и постоянно думала, что умру раньше, чем стрелка часов отсчитает свои очередные шестьдесят секунд. На второй неделе появились небольшие проблески вменяемости. Детоксикация организма и антидепрессанты сделали свое дело. Боль была уже не такой сильной, а иногда впав в полную апатию, я оставалась безразличной ко всему окружающему миру, чувствуя лишь вселенскую усталость.

Меня ничего не интересовало, а взгляд чаще всего оставался равнодушно безликим даже к окружавшей меня живописнейшей природе. И именно таким взглядом я наградила появившийся передо мной поднос с едой. Запеченную курицу с овощным салатом и стакан свежевыжатого апельсинового сока с торчащей из него гламурно-розовой трубочкой.

– Ты мало ешь. – Прозвучал приятный мужской голос, и мне пришлось поднять голову.

Передо мной стоял парень приблизительно моего возраста в простой белой футболке и синих шортах. У него было худощавое телосложение и заметно осунувшееся лицо, будто он резко потерял в весе. Но взъерошенные светлые волосы, местами выгоревшие, и легкий прищур глаз от палящего солнца делали его образ по-мальчишески милым. А когда на мой пристальный взгляд он отреагировал широкой улыбкой, показывая очаровательные ямочки на щеках, я окончательно убедилась в его привлекательности.

Не смущаясь моим молчанием, он спокойно сел напротив и, подперев подбородок рукой, внимательно посмотрел мне в глаза.

– Тебе нужно хорошо питаться, чтобы поправиться.

Ну вот. Плюс один в копилку тех, кто хотел бы меня вылечить.

– Считаешь, я больна? – Не отрывая глаз от его лица, я положила надоевшее мне яблоко на стол.

– А ты так не считаешь? – вопросом на вопрос ответил он, забирая мое яблоко со стола и подкидывая вверх, чтобы затем ловко перехватить его другой рукой.

Я проследила за полетом.

– Нет, – процедила я сквозь зубы, ожидая очередную лекцию о стадии отрицания. Как оказалось, вокруг одни психологи с красными дипломами и степенями магистра, знающие меня лучше, чем я сама.

– Ну, нет, так нет. – Легко пожал он плечами и, перестав подкидывать, вонзил зубы в плотную мякоть.

Вот как. Хорошо, ты меня удивил.

– А ты болен?

– А ты как думаешь?

– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– Нет.

– Что – нет? Не болен или не всегда?

– Не всегда.

– Черт, похоже, ты все-таки болен. – Раздражалась я от бесполезного диалога, пока парень, улыбаясь, хрустел уже ненавистным мне яблоком.

– Похоже, да. – И неожиданно громко расхохотался, увидев мою реакцию на свой ответ. На нас даже стали оборачиваться из-за соседних столиков.

А потом так же резко его смех оборвался, и лицо приняло серьезное выражение. Откинув недоеденный фрукт на поднос и игнорируя правила приличия, до которых, собственно, мне тоже не было никакого дела, незнакомец вытер рот рукой и в упор уставился на меня.

– Здесь все больны, – сказал он самую очевидную вещь.

– Пожалуй, соглашусь, – протянула я, оценивая его переменчивое эмоциональное состояние, и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди. – Как тебя зовут?

Он слегка улыбнулся.

– Зови меня друг.

Друг, значит. Друг с насыщенным, глубоким цветом глаз, так идеально вписывающимся в окружающий пейзаж.

Настоящее время. Нью-Йорк

На следующее утро я стояла в ванной комнате перед зеркалом и критически рассматривала в нем девушку, отдаленно напоминающую меня. Первой красавицей Америки мне не стать. На голове гнездо, под глазами залегли темные круги, а губы искусаны до мелких кровяных трещин. Такое чувство, будто это место вытягивает из меня все жизненные силы.

Вчера я долго не могла уснуть, раз за разом прокручивая в голове не самое удачное завершение дня. Алекс никогда не отличался ангельским терпением, но за прошедшие сутки он превзошел сам себя.

Отчасти я его понимала. С детства сводный брат был загнан отцом в жесткие рамки. Куча правил и требований, которым приходилось соответствовать. В нем бурлила бешеная энергия, которая не могла найти выхода. Пока Ричард сдерживал его порывы, но рано или поздно этот снаряд разорвется, посеяв настоящий хаос среди мирных жителей. И я не боялась взрыва. Я боялась не оказаться в радиусе поражения.

В одну минуту я испытывала ненависть к нему за скотское поведение по отношению ко мне. А в следующую представляла порочные сцены с его участием такого масштаба, что будь сейчас на дворе 16 век, инквизиция явилась бы по мою душу. Что со мной не так?

«Алекс красивый! – трогательно прощебетала наивная дурочка внутри меня. —И ты его хочешь».

– Он козел, – фыркнула я, полностью игнорируя вторую часть предложения.

Я наклонилась ближе к зеркалу. От вчерашнего солнца на носу у меня появились небольшие веснушки.

Улыбнувшись сама себе, я решила: к черту Миллеров! Я ни за что не испорчу себе сегодняшний день. У меня были грандиозные планы – по максимуму опустошить счет Алекса. Специально для меня он сделал карточку и привязал ее к одному из своих личных счетов. Вчера после ужина он торжественно вручил мне ее, не забыв напомнить, что все мои расходы полностью контролируются. Пока я жила в Англии, сводный брат такой ерундой не занимался. Хотя, если подумать, самые крупные суммы – за квартиру и учебу пролетали мимо меня и оплачивались напрямую кем-то из двух глубокоуважаемых мужчин нашей семьи. За все время проживания на другом континенте я не совершила ни одной серьезной покупки.

Приняв душ, я начала сушить голову феном, наряду с этим мысленно составляя приблизительный список необходимой мне одежды. Он вышел весьма внушительным. Большую часть своего гардероба, не подходящую для нынешнего образа жизни, пришлось оставить в Лондоне. Наверное, гардеробная Лекси сейчас ломилась от обилия в нейе вещей. Подруга была еще той шмоточницей и никогда не упускала возможности залезть ко мне в шкаф.

Надев короткие джинсовые шорты и белую футболку, я вышла из комнаты и начала неторопливо спускаться вниз по лестнице, на ходу набирая сообщение Лекси и параллельно соображая, сколько сейчас времени в Соединенном Королевстве. Не отрываясь от телефона, я остановилась на последней мраморной ступени и, заметив какое-то движение впереди, подняла голову. Тишину холла разорвал оглушительный визг, разнесшийся эхом по вестибюлю, и копна черных, как смоль, волос врезалась мне прямо в лицо.

– Боже, Ви, я не могу поверить, что это ты! – заорала мне прямо в ухо Беатрис Холл, сжимая меня в удушающих объятиях. Она обнимала меня так крепко, что казалось, когда в моих легких закончится кислород, я не смогу вздохнуть.

От неожиданности я не сразу сообразила, что стою столбом. Я обняла Трис в ответ, и меня сразу окутал ее любимый аромат от знаменитого дома Chanel. Почему-то в ее объятиях мне стало так уютно и хорошо, будто я вернулась в наше беззаботное прошлое.

Но чувство радости быстро сменилось чувством глубочайшего стыда. Трис – моя лучшая школьная подруга. Мы были с ней не разлей вода до тех пор, пока наши интересы совпадали. В последний год учебы наши пути разошлись. Вместо перспективной дороги с красочным будущим я выбрала гнилое болото, затянувшее меня так быстро, что, не успев оглянуться, я оказалась по самые ноздри в дерьме. Но Беатрис боролась за меня до последнего.

Звонила мне. Звонила много раз в то время, когда я уже вышла из клиники и переехала жить в Лондон. Даже писала мне на электронную почту. Я ни разу не ответила. Не могла. Я сменила номер и зажила новой жизнью. И даже когда меня охватывали сомнения, и я хотела ей позвонить, в последний момент я думала, что уже не нужна. Теперь мне начало казаться, что я заблуждалась.

Подруга выпустила меня из объятий и, сделав шаг назад, принялась внимательно рассматривать с головы до пят. Вернувшись взглядом к моему лицу, она сказала:

– Как всегда, красотка, – и широко улыбнулась. – Мы столько лет не виделись, почему ты не позвонила мне, как прилетела?

– Я вернулась только вчера, и надо было поприсутствовать на семейном ужине, – пожала я плечами, преодолевая последнюю ступень и становясь теперь с ней одного роста.

– Ты куда-то уезжаешь? Если ты сейчас занята, – замялась Трис, – мы могли бы встретиться позже.

– Я собралась по магазинам, – сказала я, тепло улыбнувшись. – Поехали со мной? Заодно расскажешь, какой грустной была твоя жизнь последние пять лет из-за отсутствия в ней меня.

Беатрис звонко рассмеялась.

– Договорились.

Рик отвез нас в Мидтаун, где мы за несколько часов обошли большую часть торговых комплексов центральной части Манхэттена. Я оторвалась по полной, накупила одежды на год вперед и подарила Трис комплект провокационного нижнего белья от Lise Charmel, в котором она планировала соблазнять своего парня Нейта. Себе я тоже взяла пару комбинаций из их последней коллекции. Соблазнять мне было некого, но внутренняя стерва с сердечками в глазах трепетно хлопала ресницами и томно нашептывала одно имя.

Завершением моей великой миссии стало посещение флагманского магазина Tiffany & Co. Это десятиэтажное торговое здание на Пятой авеню покорило меня своим размахом. Я питала слабость к украшениям и никогда не оставалась равнодушной к роскошным ювелирным изделиям престижного американского дома. Мы провели там почти два часа, и уже под конец, когда от блеска драгоценных камней рябило в глазах, я все же сделала выбор в пользу лаконичного браслета из белого золота с бриллиантовыми вставками.

Мы сгрузили все свои покупки Рику в машину и, купив кофе, решили прогуляться по Вашингтон-Сквер-парк. Казалось, в этом парке собралась добрая половина жителей Нью-Йорка.

– Расскажи о Нейте, – попросила я Трис, рассматривая группу студентов, которые, расположившись на траве, усердно что-то записывали в своих тетрадях под диктовку грузного усатого мужчины.

– Мы познакомились год назад в DLA, – начала воодушевленно она. – Ты же знаешь, я всегда хотела попасть в эту юридическую компанию и стать выдающимся адвокатом.

– Считай, первая цель достигнута. Или ты уже самый выдающийся адвокат Америки? – улыбнулась я, отпивая горячий кофе. Почему мы взяли именно его в такую жару?

Подруга заливисто рассмеялась.

– Пока нет, но Нейт – да! За два года стажировки он успел добиться невероятных успехов. Он был допущен к делам корпорации вашей семьи, а ты сама понимаешь, стажеров туда не берут. Многие считают, у него талант, – задрав повыше подбородок, с гордостью произнесла она. – Поскольку стажировка в этом году окончилась, твой брат очень хочет, чтобы он занимался только делами корпорации и ушел из DLA, но Нейт пока отвергает его предложение.

– Алекс? – переспросила я, останавливаясь напротив фонтана, в который сейчас двое мальчишек опустили свои босые ноги и весело хохотали. В такую жару хотелось нырнуть туда с головой.

– Да. – Трис остановилась рядом со мной.

– Значит, он и правда талантлив, раз сам Александр Миллер обратил на него внимание. – Я повернулась к ней лицом, улыбнувшись уголками губ. – Он же чертов педант, не говори, что твой парень такой же.

– Поверь, он совсем не такой. – Беатрис взяла меня за руку и потянула к ближайшей лавочке.

Под знойными лучами солнца дерево скамьи нагрелось и казалось обжигающе горячиме. Я вытянула ноги вперед, надеясь слегка загореть, и стала мечтать о прохладном лимонаде вместо теплого капучино.

– Я слышала, у Ричарда было два инфаркта, – осторожно начала Трис, сняв солнечные очки и облокотившись локтем о спинку скамейки.

Я перевела на нее взгляд. Беатрис никогда не загорала. Ее густые черные волосы, алебастровая кожа и выразительные синие глаза полностью оправдывали прозвище «Снежная королева». Она очень мало кого к себе подпускала и на всех смотрела свысока. Но почему-то этой чести удостоилась я. Если узнать ее поближе, то снежная королева – всего лишь оболочка. На самом деле она очень добрый и ранимый человек.

– Да, – ответила я, выплывая из своих размышлений. – Ему уже гораздо лучше.

– Мне очень жаль. Он прекрасный человек, надеюсь, он полностью поправится. – Подруга накрыла мою руку своей.

Я промолчала, но руку не убрала.

– Тебе понравилась жизнь в Лондоне? – Решила она сменить тему.

– Очень, – улыбнулась я.

– Почему тогда вернулась?

До нас неожиданно донеслись отголоски мелодии. Я покрутила головой, но источник этого великолепия в поле моего зрения не попал. Играли на саксофоне.

– Я люблю Нью-Йорк, – ответила я, вслушиваясь в магическое звучание нот. Звуки, издаваемые этим музыкальным инструментом, я всегда считала по-особенному завораживающими. Волнующая и безумно трогательная композиция бередила душу. – И меня посещали мысли о возвращении. Алекс принял решение за меня.

– С ним тяжело спорить, – грустно произнесла Беатрис. – Но я очень рада, что ты вернулась. Я так скучала. – Ее голос дрогнул.

– Не вздумай реветь, – сказала я, обнимая ее за плечи. Слезы Трис под проникновенную музыку могли бы способствовать падению всех моих душевных бастионов.

– Давай лучше отметим наше долгожданное воссоединение, – шутливо щелкнув ее по носу, я достала телефон, чтобы позвонить Рику.

– У Энди сегодня вечеринка. Давай сходим? – неожиданно предложила она.

Увидев мой вопросительный взгляд, подруга пояснила:

– Энди – это друг Нейта, его родители уехали отдохнуть за границу, и их огромная вилла в его распоряжении. Будет круто, обещаю!

Закусив щеку, я с сомнением смотрела в ее кукольное лицо, обдумывая, как лучше поступить.

По личным меркам Алекса, чтобы быть достойным членом нашей высокопоставленной семьи, я должна всего лишь делать все, что он говорит. И маловероятно, что составленная персонально им моя дневная программа включает посещение вечеринки Энди. Но в мои планы не входит умасливание Алекса. По крайней мере, сегодня.

– Идем, – согласилась я, и лицо Беатрис просияло.

***

После парка я не поехала в Гринвич. Стыдно признаться, но я действительно боялась, что меня могут запереть дома. Я отправила Рика вместе со всеми покупками домой, а мы с Трис поехали в ее квартиру в верхнем Вест-Сайде.

Я приняла душ и одолжила у подруги белые шорты с высокой талией и черный короткий топ со шнуровкой на груди. Мой наряд оставлял мало места для воображения, поэтому скромные белые конверсы и прозрачный блеск для губ дополнили мой далекий от благопристойности образ.

Пока мы ехали в такси, и Трис без остановки щебетала мне о трудностях адвокатуры, я думала, как мне жаль, что в последний год школы я отдалилась от нее. Я ее не винила, у подругие были большие планы на будущее, и она не хотела портить свой выпускной год вечеринками с алкоголем и наркотой. После одной из них я до сих пор испытывала жгучий стыд.

– Ви, тебе нужно остановиться, все зашло слишком далеко. – Металась Трис по ванной комнате, пока я после очередной вечеринки извергала содержимое своего желудка в унитаз. – Рано или поздно у тебя будет передоз, если это уже не он, – не унималась она.

Я свесила одну руку в унитаз и, положив голову сверху, прошептала:

– Не волнуйся, я в порядке.

– В порядке? – Она подошла и села возле меня на корточки.

– Что с тобой происходит? Про тебя ходят слухи, – виноватым голосом прошептала подруга, заглянув мне в глаза. – Говорят, что ты… что ты…, – она боялась закончить предложение, а я не собиралась ей помогать.

– Что ты наркоманка и спишь со всеми подряд, – все же решилась она на откровенный диалог.

Я встала и подошла к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Все это время она молча стояла позади меня. Подняв голову, я посмотрела на отражение Трис в зеркале, и мстительная улыбка исказила черты моего лица.

– Да, это масштабные новости. – Мой голос даже мне казался мерзким. – Конечно, то, как некоторые бегают по психологам, чтобы убедиться, что в их жизни еще будет секс, не станет такой сенсацией, как групповухи, в которых я участвую.

Сначала подруга просто хлопала глазами, но потом ее лицо вспыхнуло, и, сжав от злости кулаки, она процедила:

– Убирайся!

В примирительном жесте я с насмешкой подняла руки вверх и вышла из ванной комнаты, громко хлопнув дверью.

Пока я ехала домой, меня сжигал стыд. Только со мной она делилась своими переживаниями, что до сих пор девственница. И дело не в том, что ей не с кем было, а в том, что Трис вообще не могла возбудиться и думала, что фригидная. Она очень переживала по этому поводу и даже посещала психолога. Боже, какая я сука.

Подъехав к большому особняку в районе Лонг-Айленд, Трис, весело напевая какую-то идиотскую песню, схватила меня за руку и потащила к парадным дверям. Стоило мне попасть внутрь, как на мои барабанные перепонки обрушился шквал мощнейших битов. В парадной люди расползались, как насекомые, а музыка орала так, что мой мозг начал ощутимо пульсировать в черепной коробке. Мне по инерции захотелось закрыть уши. Подруга тянула меня через просторный холл и, особо не церемонясь, расталкивала по пути пьяных гостей. Некоторые из них казались абсолютно невменяемыми. В конце мы свернули направо и через стеклянные раздвижные двери вышли к бассейну, подсвеченному по периметру подводными фонарями.

Сразу стало понятно, какой социальный слой общества развлекался здесь. Под навесом стоял широкий стол с цветным орнаментом, на котором покоилась тонна элитного алкоголя. Шлюхи на любой вкус призывно трясли своими огромными, едва прикрытыми сиськами. Они заливисто смеялись и игриво брызгали друг в друга водой. Парни сидели на бортике бассейна, пили пиво и пожирали их плотоядными взглядами. Откуда-то слева раздались громкие женские стоны. Пышногрудая блондинка оседлала лежащего на шезлонге мужчину и совершала характерные имитирующие движения вперед-назад, в экстазе запрокинув голову вверх. Тот, с расфокусированным взглядом и сигаретой во рту, в свою очередь агрессивно сминал ее упругие ягодицы, заставляя двигаться еще быстрее. Мерзость.

Пройдя мимо всей этой вакханалии, мы свернули в узкий темный коридор и открыли последнюю дверь слева. Мы попали в комнату, где, по сравнению с другими помещениями этого безнравственного театра, стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь негромкой музыкой и разговорами находящихся внутри мужчин.

Помещение было достаточно просторным. Здесь стоял стол для настольного тенниса, диван с плазмой и приставкой, где сейчас двое парней активно рубились в футбол, и бильярдный стол, у которого еще трое, увлеченно болтая, гоняли шары. Беатрис разбежалась и запрыгнула на спину одного из играющих в бильярд. Тот резко обернулся, а затем рассмеялся.

– Эй, детка, не надо меня так душить, – весело проговорил он.

Нейт был больше похож на калифорнийского серфера, чем на успешного адвоката. Может, все дело было в отсутствии костюма? Высокий и поджарый, в шортах и белой рубашке с закатанными рукавами, по контрасту с которыми выделялись жилистые, загорелые руки. Выгоревшие волосы находились в творческом беспорядке, и для полноты картины не хватало только серфборда и солнечных очков.

– Парни, знакомьтесь, – произнесла Трис, указывая на меня. – Моя подруга, Вивиан. Прошу любить и жаловать.

Нейт перевел взгляд на меня, но его опередил блондин справа:

– Я Энди, детка. – Его губы растянулись в соблазнительной улыбке, открывая идеальный ряд белоснежных зубов. – Если вдруг заскучаешь… – Он сделал демонстративную паузу, лениво разглядывая мое тело и будто прокручивая у себя в голове, достойна ли я внимания местного Казановы, – то третий этаж, последняя дверь слева. Я весь к твоим услугам. – Все-таки достойна.

– Договорились, Энди, – усмехнувшись, кивнула я, рассматривая его по-детски наивные черты лица и голубые глаза, в которых плескалось совсем не детское желание. Он хоть совершеннолетний?

– Чувак, когда ты умрешь, твой член забальзамируют, как народную достопримечательность, – усмехнулся третий.

Энди расхохотался.

– Я не расстанусь со своим членом даже после смерти.

– Фу, – поморщился Нейт. – Мы можем хоть одну встречу не обсуждать твой член?

– Я родился с великой миссией: разбавлять депрессию в женских массах, – с напускной важностью заявил блондин.

Под гогот рядом стоящего брюнета и короткую лекцию о недостойном мужском поведении, выданную моей подругой, парень Трис протянул мне руку.

– Нейтон Элфорд, – представился он, и я пожала ее. – Не обращай внимания, наш местный обольститель переполнен тестостероном. – Весело подмигнул он мне.

– Это заметно, – рассмеялась я.

Мы сели за небольшой столик в углу комнаты. Моя подруга включила какую-то попсовую песню, которую я раньше не слышала, и принесла бутылку виски. Они расспрашивали про мою жизнь в Лондоне и утверждали, что Нью-Йорк круче. Я не хотела спорить, но выбирать было бы кощунством с моей стороны. Каждый город был мне по-своему дорог.

Первые пару месяцев после закрытой клиники я сидела на голодном пайке из блеклых чувств, похожих на рефлекторные подергивания препарированной лягушки. Но время и впрямь лечит. Учеба, новые знакомства и редкие встречи с Другом сделали мою жизнь в Лондоне более-менее счастливой. Этот город стал тихой гаванью, из которой не хотелось отчаливать. Но все же пришлось. Нью-Йорк вызывал слишком много воспоминаний и переживаний. В них нужно было окунуться, чтобы начать все заново.

После двух бокалов в голове стало на пару мыслей легче, и внутренняя стерва, покачиваясь на односолодовых волнах, потребовала экшена. Я лишь вяло отмахивалась от нее, не желая искать приключений на свою пятую точку.

Когда Энди ушел пообщаться с гостями, брюнет, который представился Крисом, предложил мне сыграть в бильярд. Никогда толком не умела в него играть. Поэтому, пока Нейт с Трис допивали остатки виски и миловались на диване, я потерпела грандиозное поражение. Проиграла практически всухую.

– Второй раунд? – предложил довольный своей победой Крис.

– Ни за что, – категорично заявила я.

– Тогда пойду выпью. – Легко принял он мой отказ.

Я собрала все шары с помощью деревянного треугольника. Воинственно натерев кончик кия, я склонилась над столом, чтобы максимально эффектно разбить пирамиду ударом в лоб. Напутствия Криса не пролетели мимо моих ушей. Приготовившись совершить свой коронный удар, я задержала дыхание.

– Как думаешь, Нейт, они расстроятся, если я приму участие? – я замерла. До боли знакомый мужской голос был насквозь пропитан насмешкой.

– Я думаю, очень даже, – рассмеялся Нейт. – Но ты всегда можешь стать благородным и не играть на деньги.

Повернувшись на звук этого голоса, я точно знала, что увижу. Точнее, кого. Он стоял посреди комнаты и открыто насмехался над двумя парнями, играющими в нелепые бои на приставке. Элфорд, не вставая с дивана, воодушевленно рассказывал ему, какие у него большие шансы на победу, прижимая к себе захмелевшую Трис.

– Нет кайфа в победе над дебютантами, Нейт. – Скривился новый участник этого вечера. – Где Энди? Надеру ему зад, – сказал он, предвкушающе потирая ладони и осматривая пространство комнаты.

Опершись правой рукой о стол, я прислонила кий к левому бедру и стала ждать, пока его взгляд найдет мой. И он нашел.

В тот момент, когда наши взгляды столкнулись, и Джеймс Уильямс понял, кто перед ним стоит, казалось, время остановилось. Сначала его лицо ничего не выражало. Его взгляд мазнул по мне, как по предмету интерьера. Но когда его мозг зафиксировал знакомое лицо и запустил соответствующие химические реакции в черепной коробке, его глаза неотрывно впились в мои. Я стояла в нескольких метрах от него и видела, как его брови удивленно поползли вверх, а расширенные до невероятных размеров глаза не поверили тому, что видят. Помешкав буквально мгновение, парень в пару-тройку шагов преодолел расстояние между нами и, крепко схватив меня за плечи, притянул к себе.

– Черт, скажи, что ты настоящая, – прошептал он мне в ухо. Я уткнулась ему в шею и невольно вдохнула аромат его кожи. Что-то терпкое и совсем чужое. Я попыталась отмотать пленку памяти и вспомнить, что я испытывала пять лет назад. Пустота. Я совсем не помнила запах человека, с которым была неимоверно близка когда-то.

«Близка только физически», – решило поумничать выпившее создание внутри меня.

Джеймс отстранился и выжидающе посмотрел в мои глаза.

– Настоящая, – сказала я и, отступив на шаг, положила кий на стол. Его разочарование дало понять, что от его внимания не укрылось мое желание держать дистанцию.

Я всегда сравнивала его с братом. Они дружили с самого детства и были максимально разными. Алекс обладал сдержанной, неприступной красотой, а душа, наполненная до краев прочным льдом, колола меня своей ненавистью и презрением. Джеймс, наоборот, страстный и горячий, как пламя, никогда не мог скрыть от меня своих истинных эмоций. Он врывался в мою жизнь, когда считал нужным, и переворачивал в ней все вверх дном. Наши отношения были похожи на пожар, расползающийся быстро и неистово. Но стоило только ветру поменять направление, как огонь следовал за ним. И именно эта переменчивость сыграла не в его пользу. Я ему доверяла, но не любила.

– Поговорим? – предложил Уильямс, неоднозначно пробегая взглядом по моим ногам. Я согласилась, молча кивнув. Он завел меня на третий этаж, аргументируя это необходимостью приватного разговора и, закрыв дверь на замок, повернулся ко мне.

Джеймс изменился. Он повзрослел и похудел. Черты лица заострились и стали более мужественными. Нос, претерпевший изменения благодаря моему доброму сводному брату, придавал оттенок суровости, а глаза цвета топленого шоколада, которые вызывающе темнели, когда он злился или был возбужден, сейчас смотрели настороженно.

– Когда ты вернулась? – первым нарушил тишину он.

– Вчера.

– Охренеть, – выдохнул бывший, нервно проведя рукой по темным кудрявым волосам. Он ненавидел свои вьющиеся волосы и старался максимально коротко остричь их. Я же любила их и после очередного секса, разнеженная и уставшая, поочередно наматывала его кудряшки на палец.

– Я не знал.

– Никто не знал.

Он подошел ко мне ближе, пристально рассматривая мое лицо.

– Ты вернулась насовсем?

– Пока не знаю. Все будет зависеть от здоровья Ричарда и решения Алекса.

В его глазах что-то мелькнуло и пропало. Я не успела понять, что именно.

– Мы больше не дружим, – признался Джеймс. – Он так и не простил мне тебя.

Я этого не знала. Я надеялась, что они сохранят свою дружбу, учитывая, что она началась с младших классов и продолжалась на протяжении многих лет. Но Алекс – очень сложный человек. Я не уверена, что он вообще способен на прощение.

– А что у тебя с ним? – прервал он мои размышления.

Я вопросительно приподняла бровь. А что у меня с ним?

– Он все так же не выносит моего присутствия, ничего не поменялось.

– Да брось, Ви, он всегда был к тебе неравнодушен, – с жаром сказал Уильямс.

– Джеймс, он не выносит, когда фамилию Миллер полоскают в грязи, – сказала я, твердо смотря ему в глаза. – Он меня наказал.

Или спас?

– Меня до сих пор наказывает, – как-то устало ответил парень.

И положил руки мне на талию.

– Не будем о нем. Я так скучал, ты не представляешь, – прошептал Джеймс, скользя губами вдоль моей щеки.

Внутренняя стерва набычилась и гордо вскинула подбородок, показывая всем видом свое полное несогласие. Его губы продолжили путь ниже и нежно поцеловали уголок моего рта.

– Ты все так же пахнешь ванилью, – и я почувствовала его улыбку.

Мои мысли заметались. Его тело так тесно прижималось к моему, а виски в крови дирижировал мной, как оркестром, и мне захотелось ощутить тепло когда-то родного тела. Я приблизилась к его лицу и медленно провела языком по его губам, слегка прихватывая зубами нижнюю. В ответ на мою маленькую манипуляцию он до треска костей сжал руками мою талию, и я в самом первом ряду могла наблюдать, как тягучая карамель густела, превращаясь в твердый горький шоколад. Больше не раздумывая ни секунды, он обрушился на мой рот глубокими, жадными поцелуями. Пока его язык безжалостно сражался с моим, его руки собственнически блуждали вдоль моего тела. От Уильямса пахло алкоголем, мятной жвачкой и табаком.

Поцелуй из жадного и страстного перерос в более чувственный и нежный. Запустив пальцы в его волосы и сжав их у корней, я оттянула его голову назад и проложила дорожку легких поцелуев вдоль шеи. Солоноватый привкус кожи осел на языке.

Это было хорошо. Даже страстно. Но уже не то.

Рука, сжимающая мою ягодицу, переместилась вперед и очень самоуверенно расстегнула мне пуговицу на шортах. Ширинка сразу поползла в стороны. Он уже готов был залезть мне в трусы, но я накрыла его руку своей, останавливая от необдуманных поступков прежде всего себя. Джеймс отстранился и непонимающе посмотрел мне в глаза. Опустив руки и не желая ничего продолжать, я отошла от него на несколько шагов. Под его горящим взглядом я пригладила растрепавшиеся волосы и уже хотела озвучить ему тысячу причин, почему мы это не сделаем, как почувствовала вибрацию в заднем кармане шортов. Высветившееся на дисплее имя заставило мое сердце тревожно сжаться.

– Чтобы в течение часа была дома, – раздался страшно спокойный голос Алекса в динамике устройства. Я крепче сжала пальцами прохладный металл корпуса, не зная, как поступить. Нахмуренный взгляд Уильямса нисколько не спасал ситуацию. Очевидно, он чувствовал мое взвинченное состояние и молча взирал на меня, стоя посреди комнаты.

– Алекс, – начала я, и лицо Джеймса сразу помрачнело. – Я … – Но он перебил меня.

– Если не явишься в указанное время, я приеду и лично сопровожу тебя домой. Поверь, этот вариант ты была выбрала в самую последнюю очередь. – Голос оставался на удивление спокойным и размеренным, но все мои инстинкты истошно вопили о грядущей угрозе, талантливо скрытой за маской невозмутимости.

– Я приеду. – На что сводный брат просто положил трубку.

– Видимо, тебе пора, – непонятным для меня тоном произнес Уильямс, отходя к окну. Он молча стоял и смотрел во двор, откуда раздавались женские крики и смех.

– Да, – сказала я, вытирая губы и застегивая шорты. Меня напрягало, что он стоял ко мне спиной. – Все в порядке?

– Да. – Джеймс повернулся в мою сторону. – Мы поговорим в другой раз. А сейчас тебе нужно ехать. Не стоит его злить.

– Не стоит злить, – тупо повторила я.

– У нас контракт, подписание которого очень сильно зависит от его решения, – попытался оправдаться Уильямс. – Я не хочу с ним портить и деловые отношения тоже, даже из-за… – он замолк, окончание фразы давалось ему с трудом.

– Даже из-за меня, я поняла, – закончила я за него.

Он молчал.

– Всего хорошего, Джеймс. – Я пошла на выход, но уже возле двери обернулась и спросила: – Зачем ты рассказал ему?

Он нахмурился, не совсем понимая, о чем речь.

– О нас. Как он узнал? – уточнила я.

Уильямс понял. Нервно проведя рукой по волосам, он вздохнул.

– Ты думала, что это я? Я ничего не говорил, он установил за тобой слежку и узнал все сам.

Я шокированно молчала.

– Мы обязательно все обсудим, я обещаю, – серьезно сказал он.

Нечего было обсуждать. Я молча вышла из комнаты.

По дороге домой я испытывала смешанные ощущения от сложившейся ситуации. Я только сейчас, кажется, осознала, какой властью стал обладать мой брат. Раньше Джеймс никогда бы не повел себя подобным образом. Теперь он боялся последствий, и от этого становилось не по себе. Слежка стала еще одним ударом. Если Алекс и сейчас следил за мной, то он самый настоящий псих. У меня не было на него никакой управы, и это открытие стало тревожить меня еще больше.

Я уговаривала себя, что все дело в репутации. Что Ричард, что Алекс были одержимы ее чистотой, последний даже в большей степени. Складывалось ощущение, что он, прикрываясь добрыми намерениями, всячески пытался усложнить мою жизнь. Он до сих пор не мог простить мне годы моей неуправляемости. Сводному брату с трудом удалось сохранить мое лечение в тайне. Не удивлюсь, если в болезни его отца, по его мнению, виновата тоже я.

Пока навязчивые мысли в моей нетрезвой голове устраивали «Формулу-1», я накручивала себя все сильнее. Тревога сплелась с уничижительным чувством беспомощности и хлестнула по лицу падением собственного достоинства. Я ощущала себя дрессированной кошкой в цирке, радостно прыгающей между кольцами в угоду хозяину. В крови забурлила бессильная злость, которая перевоплотилась в неудержимый гнев и с сумасшедшей скоростью разлилась по венам.

Поэтому, подъехав к дому, я как торнадо взлетела по ступеням особняка и, пробежав холл, яростно ворвалась в гостиную. Запыхавшаяся и злая, я смотрела, как человек, мысли о котором не покидали меня весь последний час, расслабленно сидит в кресле в идеально отутюженной белой рубашке и таких же идеальных черных брюках. В руках он держал белую небольшую чашку, а комнату наполнял терпкий аромат кофе. Это взбесило меня окончательно.

– Какого хрена, Алекс?! – подлетев к нему, заорала я. По ощущениям, все жители соседних домов услышали мой вопль.

Он даже не вздрогнул. Он поднял на меня свои леденящие душу глаза и невозмутимо сказал:

– Опять трахаешься с Джеймсом.

Не вопрос. Утверждение. У меня волосы на голове встали дыбом от его ровной, безжалостной интонации.

– Тебя это не касается, – взяв себя в руки, твердо ответила я.

Взгляд сводного брата скользнул по моему телу, по спутанным волосам, искусанным губам и, наконец, остановился на уровне моих шортов. И тут я с ужасом осознала, что у меня расстегнута ширинка. Черт, я застегнула пуговицу, но второпях совсем забыла про молнию.

Казалось, в гостиной остановилось время. Будто в замедленной съемке, Алекс поставил на столик чашку с недопитым кофе и, поднявшись с кресла, посмотрел мне прямо в глаза. Этим взглядом можно было колоть лед в Арктике. Воздух между нами ощутимо сгустился, и стало настолько тихо, что я услышала тиканье коллекционных настенных часов, купленных Ричардом за бешеные деньги на закрытом аукционе. Это тиканье нервировало меня до оглушающего пульса в ушах. Мне стало страшно.

– Алекс…

Он заткнул меня одним небрежным взмахом руки.

– Мне вот что интересно, – начал он, обдавая меня волной ледяного презрения. – Не успела ты приехать, и Уильямс уже засунул в тебя свой член. Вижу, мои слова больше не оказывают на него должного воздействия. Придется это исправить. Теперь о тебе, – продолжил брат в своей высокомерной манере. – Тебе нравится быть использованной? Нравится, когда тебя трахают, и ничего более? Встретив тебя, он спросил: «Как ты?». Ты рассказала ему о своем лечении, учебе, любви к танцам? Он знает, какой у тебя любимый фильм или песня?

Его слова били наотмашь. Рядом с идеальным Алексом я снова почувствовала себя той самой грязной девочкой из болота, которой не была уже много лет. Джеймсу насрать на все то, что он сейчас перечислил, и мы оба это знали. Он хотел уязвить меня. Сделать больно. Но я ни за что в жизни не доставлю ему удовольствие. Не покажу, что у него получилось.

– А ты не думал, что мне самой нужен только его член? – вызывающе бросила я.

– Тогда ты пробила свое очередное дно, Вивиан, – резко ответил Миллер, – каждый раз ты падаешь в моих глазах все ниже, маленькая испорченная шлюха.

Я сама не поняла, как моя рука взмыла вверх и со всего размаху приземлилась на его щеке. Его голова дернулась, и я почувствовала сильное жжение в правой ладони. Реакция была моментальной. Из моих легких выбило весь воздух, когда брат, схватив меня за шею, кинул на рядом стоящий диван и наклонился надо мной, легко удерживая одной рукой.

– Никогда не смей поднимать на меня руку, – прорычал Алекс, крепче сжимая мое горло.

Он был так близко, что я могла рассмотреть каждую мелкую морщинку в уголках взбешенных глаз. Его ноздри были агрессивно раздуты, губы плотно сжаты, а тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей резал меня тупым ножом на мелкие кусочки. Меня охватил панический ужас, когда я увидела, как в глазах напротив радужную оболочку затопило чернотой едва сдерживаемой ярости. Передо мной закружились темные точки, я задыхалась.

– Алекс, – прохрипела я, вцепившись ему в плечо. – Отпусти.

Его рука вмиг ослабила хватку и, отпустив меня, он сделал шаг назад, словно боялся, что придушит меня, если будет стоять ближе. Склонив голову вбок, он тщательно изучал мою шею на предмет повреждений, и на какие-то пару секунд его взгляд скользнул на губы. Этого времени хватило, чтобы я заметила. Но в следующее же мгновение лицо брата исказилось сильнейшим отвращением, и, резко развернувшись, он вышел из гостиной. Я слышала, как хлопнула входная дверь, и взревел мотор машины. Он уехал.

Глава 3

– Какого черта, Ви? – орала мне в трубку Трис на следующее утро так громко, что мне пришлось убрать телефон подальше от уха. – Я не могла дозвониться и целый час искала тебя, пока Джеймс не сказал, что ты свалила домой. Что случилось?

– Все в порядке. Просто позвонил Алекс, и мне пришлось уехать, – спокойно ответила я, поудобнее устраиваясь на кровати и пытаясь спросонья вникнуть в суть предъявленных претензий.

– Он до сих пор считает себя твоей мамочкой, – фыркнула подруга. – Зря Нейт сказал ему, что ты с нами.

– Вряд ли его можно назвать мамочкой, – усмехнулась я.

На линии раздалось непонятное шуршание.

– Ты что там делаешь?

– Пытаюсь хоть немного привести себя в порядок. Боль такая, словно у меня не одна голова, а все три. Я давно так не напивалась.

– Верю, – негромко рассмеялась я.

– Печально, что у тебя до сих пор натянутые отношения с Алексом, – вздохнула она.

– Почему это?

– Видишь ли, Нейт не только занимается делами корпорации. За последний год они сдружились и даже ходят на совместные тренировки.

Мой сводный брат чуть ли не с пеленок занимался рукопашным боем, а потом стал осваивать лучшие техники ножевого. Лично у меня его занятие вызывало неподдельное удивление, но ему это безумно нравилось. И когда из-за нехватки времени вопрос встал ребром, Алекс без раздумий сделал выбор в пользу своих обожаемых лезвий. Я никогда не видела его тренировку вживую, но даже на видео это было рискованно и слегка возбуждающе. А когда он выплескивал свой гнев, метая ножи на заднем дворе особняка, я незаметно подглядывала за ним. И приходила в неописуемый восторг от того, как одним рассекающим движением руки он отправлял острую сталь в середину самого маленького красного круга.

– Нейт и ножевой бой? – скептически усмехнулась я. – Он выглядит как человек, приютивший пятьдесят щенков.

Трис рассмеялась.

– Ты его совсем не знаешь. У него настроение меняется по щелчку пальцев. Бывают моменты, когда рядом с ним я ощущаю себя не в своей тарелке, – разоткровенничалась подруга.

– Хочешь обсудить это? – Я откинула в сторону одеяло, чтобы ощутить легкий ветерок со стороны открытой на террасу двери.

– Не сегодня, – ответила она и сразу продолжила: – Крис работает в одной компании с Нейтом, только у него другая специализация, а Энди – его двоюродный брат.

– Энди тоже юрист? – искренне удивилась я. – Я думала, он работает моделью, или в стрип-клубе, или что-то типа того.

– Нет, – расхохоталась Трис. – Он еще заканчивает колледж, отсюда все эти нескончаемые тусовки. Он сказал – не уйдет оттуда, пока не соблазнит каждую цыпочку с факультета.

– Я не удивлена, – засмеялась я в трубку. – С его возможностями он способен закончить свою великую миссию в срок. А каким ветром занесло туда Джеймса?

– М-м… – В трубке воцарилось недолгое молчание. – Он вроде как встречается с сестрой Энди.

– Вроде как?

– Ладно, месяц назад состоялась помолвка, – нервным голосом раскрыла чужие карты подруга.

Помолвка?! Твою мать! Я соскочила с кровати и начала беспокойно расхаживать по комнате.

– Эй, Ви, ты здесь? – с волнением в голосе спросила Трис. Она знала о моих прошлых отношениях с Джеймсом и, видимо, опасалась говорить правду, не быв до конца уверенной в том, какой будет моя последующая за этим реакция.

– Эм, да. Мне надо идти, созвонимся позже.

– Подожди, у Энди сегодня… – Но я уже отключилась.

Помолвлены.

Я села на кровать и попыталась разобраться в своих эмоциях. Первая – это удивление, быстро переросшее в глухое раздражение. За столько лет он ни капли не изменился. Уильямс и раньше плел мне сказки о высоких чувствах, которые нужно скрывать в силу понятных только ему одному причин. Но тогда я была моложе и глупее. Заглядывала ему в рот и верила каждому, даже самому абсурдному утверждению. Сейчас подобный спектакль не вызвал бы громких аплодисментов.

Я мысленно перебирала в памяти все то, о чем мы говорили и что делали в доме у Энди, и на смену раздражению пришла злость. То, как Джеймс смотрел на меня с нежностью и желанием, теперь казалось фальшью. Я с горечью осознала, что эта ситуация уязвила меня гораздо больше, чем следовало. Сильнее всего задело даже не наличие у него невесты, а утаивание данного факта, в то время как его лживый язык хозяйничал в моем рту.

Алекс был прав. Об этом неприятно было даже думать. Он наверняка знал о невесте Джеймса, но по какой-то непонятной для меня причине не рассказал об этом в тот вечер. Берег мои чувства? Пф-ф, ни за что не поверю. Должно быть, ждал удобного момента, чтобы обрушить на меня, потрясенную печальным известием, тонну торжествующего злорадства. Это вполне в его стиле.

Но никакого горя не было и в помине. Я никогда не хотела продолжительных отношений с Уильямсом. Это было понятное лишь нам двоим откровенно ложное увлечение, подпитанное разрушительной природой белых кристаллов. На тот момент мне хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом со мной. И этим человеком стал Джеймс.

Кроме себя, винить было некого. Я хотела, я позволила и, выходит, я виновата. Остаточная струйка разочарования в самой себе развеялась без остатка, когда я, полностью успокоившись и похвалив себя за то, что не оказалась еще большей дурой, чем могла, твердо решила больше никогда не принимать участие в подобных пьесах.

После душа я села за ноутбук и решила погуглить лучшие танцевальные студии города. Я ждала, пока загрузится поисковая страница браузера, и думала о том, как простое подростковое хобби переросло в самую настоящую любовь.

Очень много лет я исполняла только классические танцы. Мне все всегда говорили, что у меня талант, и пророчили большое будущее. Точнее, все, кроме Ричарда. Он всегда считал это временным увлечением и никогда не относился к этому серьезно, твердо пресекая любые разговоры о выборе танца как основной сферы деятельности. Только мама могла противостоять ему. Но мамы не стало, и большое танцевальное будущее не состоялось. Разгульный образ жизни и принудительное лечение отбросили танцы в конец перечня желаемых мной занятий, а позже и исключили вовсе.

Долгое время я не могла отмыться от въевшейся в меня грязи. Я заставляла себя подолгу сидеть под душем в надежде, что смогу смыть ее прохладными струями воды. Я не хотела понимать и принимать, что грязь не снаружи. Она внутри.

Мне нужно было срочно избавляться от угнетающего меня отвращения к самой себе, поэтому в Лондоне в качестве терапии я решила возобновить тренировки. Но классика не привлекала меня как прежде, и мне пришлось попробовать нечто новое. Сходив буквально на одно занятие по стрип-пластике, я поняла, что хочу продолжать танец возле совсем другого станка. Это стало моей отдушиной. Именно новое увлечение, не переходя рамок приличия, помогло мне заново раскрыть сексуальность и чувственность собственного тела. Только когда я танцевала, я чувствовала себя по-настоящему красивой, свободной и живой. Поэтому вся вульгарщина и пошлость с оттенками явной демонстрации собственной несостоятельности исчезла, всплывая теперь лишь отдельными фрагментами в водовороте памяти.

Просмотрев несколько студий и выделив для себя две, я записала их адреса, планируя посетить их в самое ближайшее время. Но сегодня эмоции требовали выплеска, поэтому, надев черный топ и черные лосины и захватив с собой стрипы, я направилась в спортзал.

Яркая вспышка света ослепила меня, когда я нажала выключатель в помещении в цокольном этаже, и мне пришлось немного приглушить освещение, чтобы создать нужную атмосферу.

Три стены были полностью зеркальными. Вдоль одной из них друг за другом выстроились силовые тренажеры. Возле другой лежали гантели и гири. Слева от входа, на стене, выкрашенной в мрачный черный цвет, висел деревянный стенд, под стеклом которого хранился набор метательных ножей.

На вид это были самые обычные черные ножи. Ничего особенного. Но Алекс рассказывал, что лезвия сделаны на заказ из высокопрочной стали, легкие и великолепно сбалансированные. Он с ребяческим восторгом в глазах хвастался ими передо мной и показывал свои инициалы, выгравированные на ручках каждого из них. Эти воспоминания были словно из другой жизни. Почему они до сих пор оставались здесь, а не переехали на его новое место жительства, для меня оставалось загадкой.

Немного разогревшись, я надела стрипы и подключила телефон к колонке, стоявшей в углу. Соответствующие моему настроению мелодичные звуки с отливом грусти блюзовой композиции заполнили зеркальное пространство комнаты.

Это была чистейшая импровизация. Мои мысли отключились, и тело самостоятельно передавало все те грани моей фантазии, которые я желала преобразить во что-то особенно прекрасное.

Я не сразу поняла, что нас двое. Только он не танцевал. Он был неподвижен, словно статуя, а я своими плавными, лишенными резкости движениями пыталась побудить его хоть на малейшую чистую, без всяких предрассудков эмоцию. Подключив весь свой шарм и обаяние, я не останавливалась ни на секунду, словно боялась, что у меня больше не будет шанса привлечь его внимание. У меня сбилось дыхание, а от пронизанной насквозь печалью мелодии защипало в носу, но я упорно продолжала двигаться, полностью растворяясь в придуманном мной образе. Я выложилась по полной, задействовав максимум возможностей собственного тела, и сделала сложный переворот, от которого руку насквозь прострелило болью. Но я проигнорировала ее и, завершая скольжение по блестящему паркету, испытала легкое разочарование от того, что мой воображаемый партнер так и остался непреклонен. Я замерла на коленях и, опустив голову вниз, размеренно дышала. Подобную вариацию я исполняла впервые, и мне бы очень хотелось дать ей необычное название, но в голове, как назло, не было ни одной достойной идеи.

Внезапно я ощутила чей-то пристальный взгляд и, резко подняв голову, увидела в отражении силуэт позади себя. Я не поднялась и не обернулась. Раскрасневшаяся и немного уставшая, я все так же сидела на коленях и смотрела в зеркало на Алекса, который стоял в проеме, прислонившись бедром к дверной раме, и не сводил с меня глаз. Еще с полминуты он неотрывно смотрел на меня, а затем, вытащив руки из карманов брюк, лениво похлопал три раза.

– Я впечатлен, – хрипло проговорил Миллер. – В чем смысл?

– Для впечатленного слишком слабые овации, – ответила я, склонив голову набок. Неторопливым шагом он подошел ко мне так близко, что моя голова коснулась его левого бедра.

– Девушка танцует вокруг ледяного принца и пытается растопить его холодное сердце, – с трудом сглотнув нервный ком в горле, пояснила я.

– Растопила?

– Нет.

Уголки его губ слегка дрогнули.

– Плохо старалась.

– Ну, если даже ты не остался равнодушным, значит, не все так плохо.

– Я хотел поговорить, – сказал Алекс, игнорируя мою последнюю фразу. Окинув меня взглядом, он чуть дольше задержался на моей шее. На ней не осталось абсолютно никаких следов нашей вчерашней потасовки. Инстинктивное чувство страха сделало меня слишком впечатлительной. В действительности он не приложил столько силы, чтобы могли остаться следы.

– Тебе не кажется, Алекс, что сейчас не самое удачное время для разговора, – тихо проговорила я.

Наши взгляды пересеклись в отражении. Он расслабленно стоял, сцепив руки за спиной, а я сидела возле него на коленях и смотрела ему прямо в глаза. Не знаю, что думал он. Я думала, что это до дрожи сексуальная картинка, которую хотелось вытатуировать на стенке моего головного мозга, и, периодически прикидываясь влюбленной дурочкой, прокручивать перед сном. Мне это казалось до мурашек возбуждающим и наталкивало на далекие от морали мысли.

Он протянул мне руку и, приняв ее, я поднялась. Стоя на своих каблуках, я была практически одного с ним роста, что являлось крайне непривычным.

– Удобнее разговаривать, когда ты не на коленях. – Интонация была максимально ровной, с отсутствием любых заигрывающих ноток.

Я впала в легкий ступор. Это флирт в исполнении Александра Миллера? Внутренняя стерва ошарашенно захлопала ресницами от двусмысленности произнесенной им фразы.

– Ты прав, Алекс. На коленях обычно стоят не для разговора, – нервно протянула я, неосознанно облизывая пересохшие от волнения губы.

В его глазах появился лихорадочный блеск, и я готова поклясться, что на какой-то краткий миг там пронеслось острое, неконтролируемое желание.

Одна секунда. Одно моргание. И мимолетная вспышка похоти растворилась в пугающе бездонной глубине льдистых глаз. Словно мое воспаленное сознание придумало параллельную реальность, в которой стоящий передо мной Алекс смотрел на меня, испытывая непреодолимое влечение. С легкой досадой я вынуждена была признать, что в действительности маска раздражающего спокойствия и высокомерия была по-прежнему на законном месте.

– Хорошая попытка, Вивиан, – скривился он. – Но абсолютно безнадежная. Я понимаю, отказаться от пагубных привычек сложно. Но не стоит путать меня с Уильямсом.

Упоминание о Джеймсе неприятно кольнуло.

– Ты знал?

Брат свел брови к переносице и задумчиво рассматривал мое лицо, мысленно пытаясь сложить нужный пазл. И, когда у него получилось, его губы растянулись в широкой насмешливой улыбке, которую так и хотелось стереть с его надменной физиономии.

– А, ты о его невесте, – издевательски растягивая слова, сказал он, явно получая удовольствие от сложившийся ситуации. – Хлоя – потрясающая. Такая милая и нежная. Уильямс ее недостоин.

Я сжала руки в кулаки, но промолчала. У него снова получилось меня задеть. Я никогда не слышала, чтобы Алекс называл кого-то потрясающим. В крови забурлило что-то темное, отдаленно напоминающее ревность.

Не услышав моих комментариев и открыто наслаждаясь произведенным эффектом, он продолжил:

– На мой взгляд, Джеймс больше подходит таким как ты. Вы не будете требовать друг от друга верности. Насколько я слышал, вы с ним любили эксперименты. – Он выжидательно уставился на меня, будто ждал официальных опровержений с моей стороны.

Стальной обруч скрытой злости сдавил грудь, будто тисками. Мне хотелось войны. Хотелось снять эти долбанные стрипы, от которых неимоверно затекли ноги, и воткнуть каблук ему в самое сердце, если вообще до него можно добраться сквозь толщу льда. Внутренняя стерва достала огнетушитель и жалостливо упрашивала остыть. Маленькая сучка была к нему неравнодушна и портила мне все планы.

– Смотря, что ты подразумеваешь под экспериментами, Алекс, – сухо сказала я. – БДСМ, групповуха, что конкретно?

Он молчал. Молчал и прожигал меня своим убийственным взглядом.

– Если ты собираешься испепелить меня глазами, то спешу заверить, ничего не выйдет. Зачем пришел?

Алекс, еще пару мгновений, очевидно, сомневался, стоит ли продолжать весь этот диалог, но потом его лицо расслабилось, и он абсолютно бесстрастным голосом сказал:

– Сегодня у Энди день рождения. В девять часов в Soho. Тебя отвезет Рик. А прямо сейчас поднимись к отцу в кабинет, – и, не дожидаясь моего ответа, быстрым шагом вышел из зала, оставив после себя длинный шлейф недосказанности.

***

Тяжелые темно-зеленые бархатные портьеры ее были плотно задернуты и не пропускали ни одного лучика света. В приглушенном свете позолоченных ламп обстановка кабинета выглядела по-настоящему царственно, а от количества вензелей на синих обоях рябило в глазах. Большую часть пространства занимал массивный т-образный стол из красного дерева, по обе стороны от него располагались двустворчатые деревянные шкафы со стеклянными дверцами, полностью заполненные книгами. Между ними висела знакомая картина великого художника Караваджо – «Смерть Марии».

Ричард утверждал, что это произведение поражало своей эмоциональной силой и добиралось до самых глубин его души. Во мне это трагичное зрелище всегда вызывало лишь скорбь. Я не знала, оригинал это или копия бесподобного качества, но купил он ее сразу после смерти мамы, и с тех пор картина никогда не покидала стен этой комнаты.

В кабинете стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь шуршанием листов бумаги, просматриваемых хозяином дома. Я оторвалась от созерцания этого «позитивного» творения и взглянула на отчима. Сложив документы в папку, он убрал ее в ящик стола и, откинувшись на спинку кресла, обтянутого черной кожей, посмотрел на меня. Расслабленная поза никак не сочеталась с цепким взглядом холодных глаз. Рядом с ним всегда было странное чувство, будто он, прежде чем принять то или иное решение, ментально прощупывал почву.

Сейчас от Ричарда волнами исходили уверенность и ощущение превосходства. Его власть распространялась далеко за пределы Нью-Йорка, а его многомиллиардная корпорация «Miller Health Corp.» являлась одной из самых успешных и престижных в Америке. Туда практически невозможно было устроиться обычному человеку, а попасть туда на стажировку после университета – один шанс на миллион.

Я склонила голову набок и слегка улыбнулась. Всемогущий аристократ. Если пустить ему кровь, она будет голубой?

Слева от него в кресле сидел Алекс. Он задумчиво крутил в руках ручку и очень правдоподобно делал вид, что меня здесь нет. Что ж, ничего нового.

– Присаживайся, – сказал отчим, указывая на кресло по правую руку от него. Я послушно села и, закинув ногу на ногу, положила руки на деревянные подлокотники кресла.

Ричард оперся локтями о стол и, скрестив пальцы перед собой, произнес:

– Я позвал тебя, чтобы поговорить о твоем будущем, Вивиан. Я не в курсе твоих дальнейших планов, но хочу, чтобы ты работала в компании.

В этом весь Ричард. Он всегда считал, что его решения здесь – единственно верные. Не могу сказать, что его предложение меня удивило. Все члены его семьи должны быть в зоне видимости и, желательно, под четким контролем. Обдумывая свой ответ, я начала нервно постукивать кончиками пальцев по твердой поверхности, издавая, по моему мнению, раздражающий звук.

– Она дизайнер интерьеров, о чем ты вообще думаешь? – раздался невозмутимый голос брата с почти неуловимыми оттенками недовольства.

– Хоть ее образование и не отвечает предпочтениям нашей компании, я уверен, ты сможешь все устроить. Пусть начнет с малого.

– Хочешь, чтобы она носила мне кофе? – насмешливо протянул Алекс, так и не удостоив меня даже малейшим вниманием. Кажется, эту идею он находил вполне привлекательной.

Ричард его веселья не разделял.

– Не говори ерунды.

– А что ты предлагаешь? – уже открыто раздражался Алекс, откидывая замученную ручку в сторону. Подавшись вперед, он положил локти на край стола и в упор посмотрел на отца. – У нее совсем нет опыта. Я даже не представляю каков уровень ее знаний. Мы не виделись много лет, и я не забыл о ее прошлых привычках. Считаю, что нужно устроить ее в компанию мелких партнеров и посмотреть на результат. В связи с предстоящим назначением я сильно занят, и даже если бы у меня была хоть капля свободного времени, я не стал бы играть в няньку.

– Я тебя услышал. Но она твоя сестра, а, как правило, члены нашей семьи имеют некоторые привилегии, согласен? – Этот снисходительный тон нервировал даже меня.

Алекс промолчал, вернув лицу бесстрастное выражение.

– Это, конечно, замечательно, что вы решаете мое будущее без меня, – решила я вмешаться и прекратить этот бессмысленный спор. – Но я не хочу работать в компании.

Брови брата удивленно поползли вверх, и он, расслабившись, откинулся на спинку кресла, с довольной ухмылкой смотря на нахмуренного отца. В его взгляде явно читалось: «И что ты теперь придумаешь?».

– Объяснись, Вивиан.

– Точнее, я не хочу ограничиваться только работой в компании. Я не просто так училась на дизайнера интерьеров. Мне нравится. Я хочу продолжить этим заниматься. У меня здесь осталось много знакомых, далеко не бедных, которые часто приобретают новые объекты недвижимости, строят гостевые дома и так далее. Да что говорить, – усмехнулась я, – вы сами живете в замке на десятках гектаров. Поэтому без работы я не останусь. Но поскольку я занималась дизайном не только жилых помещений, то я могу выполнять определенного рода проекты для компании. Чертежи, схемы, визуализации. Я покажу вам свое портфолио, чтобы вы убедились, что в этом вопросе мне можно доверять. Я могу создавать дизайн-проекты новых офисов корпорации, любых служебных помещений или, – я одарила Алекса самой профессиональной улыбкой, на которую была способна, – нового кабинета президента.

Он иронично выгнул бровь, показывая, что мне нужно очень сильно постараться, чтобы получить возможность попасть в его кабинет.

– Я хочу свободу выбора, и, если поступит интересный заказ со стороны, я не буду отказываться, – закончила я.

Отчим молчал.

– Ричард, подумай, – настаивала я. – Я не финансист и не управленец, я – творческий человек. Но если ты хочешь, чтобы я принимала непосредственное участие в делах корпорации, то я готова, но только в той сфере, которая мне нравится, и в которой я разбираюсь. Может, в дальнейшем я захочу большего.

Тишина длилась пару минут. Старший Миллер сидел с таким лицом, будто придумывал стратегический план по захвату мира. Я продолжала все так же нервно стучать пальцами по подлокотнику кресла, и брат, не вытерпев, велел мне прекратить.

– Хорошо, – согласился отчим спустя, казалось, вечность. – Пусть пока будет так. Алекс, устрой все.

Брат только слегка кивнул, непонятно было по его лицу, насколько он осчастливлен этой новостью.

– Еще нужна машина, я не хочу везде таскать с собой Рика, – сказала я.

Ричард устало потер пальцами виски, будто у него от нас болела голова.

– Возьми пока одну из машин Алекса в гараже …

– Нет!

– Алекс…

– Я сказал – НЕТ!

Они зло сверлили друг друга взглядами, и по неумолимому выражению лица брата было понятно, что в этом вопросе он уступать не намерен. Я боялась даже предположить, что за бесценные сокровища стояли у него в гараже, если он был настолько категорично настроен. Его отцу пришлось уступить.

– Пока будешь ездить с Риком. Я распоряжусь, чтобы тебе подобрали что-то комфортное.

В дверь постучали, и после раздраженного «да» в кабинет вошла Глория и быстрым шагом прошла к столу.

– Мистер Миллер, прошу прощения, что прерываю. – Она протянула ему конверт. – Сегодня доставили, просили передать вам лично в руки.

Ричард забрал его и задумчиво рассмотрел со всех сторон. Тот был абсолютно чистым, если не считать жирной цифры один, каллиграфически выведенной в середине белого прямоугольника. Никаких подписей, марок или обратного адреса.

– Это что? – настороженно спросил Алекс, когда Глория вышла за дверь.

– Без понятия, – последовал ответ.

Отчим вскрыл конверт и, развернув листок бумаги, бегло пробежал глазами по написанному. В следующее мгновение его лицо побледнело, глаза расширились, а губы сжались в плотную линию. Одной рукой он сильно вцепился в край стола так, что побелели костяшки пальцев, а другой, откинув смятый листок в ящик, схватился за идеальный узел галстука. Ослабив его, Ричард стал поворачивать голову из стороны в сторону, будто ему тяжело было дышать. На широком лбу, обрамленном темными, идеально уложенными волосами, выступили бисеринки пота. Его грудь резко вздымалась, и он, находясь в собственных мыслях, не слышал, как сын окликнул его несколько раз. Образ невозмутимого миллиардера трещал по швам.

Опустив голову и уперев ладони в стол, Миллер-старший размеренно дышал, стараясь вернуть прежнее самообладание.

– Оставьте меня, – прохрипел он.

– Отец, что…

– Я сказал, оставьте меня! – резко поднимая голову, прорычал Ричард.

Напряженно смотря в его лицо, я наблюдала, как лед в его глазах растрескался, и сквозь трещины просочилась поразительная для него эмоция, больше напоминающая страх. Интересно.

Переглянувшись с крайне встревоженным братом, мы поднялись и молча вышли из кабинета.

***

Алкогольные пары, подпитанные кальянным дымом, плотным облаком висели в темном помещении клуба. В свете софитов и разрезающих пространство лазерных лучей можно было выхватить из полумрака отдельные лица людей, двигающихся на танцполе, как поломанные куклы. Для человеческого глаза резкие вспышки стробоскопа и отблески бегающих огней обладали замедленным действием, и мне пришлось несколько раз проморгаться, пока я вслед за Нейтом поднималась по лестнице на верхний этаж ночного клуба.

Я поправила съехавшую на плечо тонкую бретельку платья.

На день рождения Энди я собиралась с особой тщательностью. Зная, что там будут и Джеймс, и Алекс, я старалась превзойти саму себя. Возможно, это глупо, но я хотела быть максимально уверенной в себе, чтобы ни одна живая душа не смогла найти брешь в моем защитном панцире. А, по моему мнению, первая линия обороны – это идеально подобранный образ.

Мой выбор пал на короткое черное платье на тонких бретелях, которые переходя на спину, пересекались крест-накрест, и черные открытые босоножки на тонкой шпильке. Волосы я собрала в высокий объемный хвост, оставив спереди две вьющиеся пряди. Образ завершали матовая красная помада, сочетающаяся по цвету с ногтями, и маленький черный клатч.

Преодолев последнюю ступеньку, я подошла к металлическим перилам и посмотрела вниз. Стоило признать, что со второго яруса открывался превосходный вид на первый этаж, и я без особых помех смогла рассмотреть обстановку Soho Club.

Главным украшением зала были массивные золотистые колонны, оплетенные до самого потолка красными ветвями декоративных деревьев. Половину первого этажа занимали расставленные стеклянные столики с обитыми красным бархатом диванами. На второй половине зала располагался большой танцпол. Повисшие над ним разукрашенные акробаты в свете мощных фонарей поражали возможностями своего тела. Признаться, я засмотрелась, как полностью покрытая серебряной краской девушка висела вниз головой в нескольких метрах от пола и кружилась в гипнотическом ритме, держась за металлическое кольцо только одной ногой.

Нейт окликнул меня, и я прошла за ним в отдельную закрытую комнату. Музыка стихла и осталось лишь отдаленное ее звучание на фоне разговоров собравшихся гостей. Я думала, приглашенных будет гораздо больше, но, на удивление, я уже со всеми была знакома, за исключением двух девушек и одного парня. Я поздравила именинника с днем рождения и он, не упустив шанса, сказал, какая я привлекательная цыпочка, и что он все еще ждет приглашения на оргазм. Виновник торжества сообщил, что мы можем заказывать все, что хотим, и мы с Трис приняли стратегически важное решение: пить текилу.

Энди исполнился двадцать один год. Но когда Крис рассказывал очередную дурацкую историю из его детства, и щеки парня покрывались очаровательным румянцем, выглядел он на все семнадцать. Он постоянно перебивал и мило возмущался, отчего его по-детски надутое выражение лица невольно вызывало смех.

Буквально минут через десять после меня пришел Джеймс. Ие, конечно же, не один. Хлоя была женской копией Энди. Очень привлекательная блондинка невысокого роста с голубыми глазами, пухлыми губами и вздернутым маленьким носом. Маленькая принцесса из розовой книжки про единорога, которая была у меня в детстве.

Сюжет этой книги был до банального прост. Красивая добрая девочка любила каждую бактерию в этом мире и совсем не знала о зле, творящемся в соседнем государстве. Злая колдунья, конечно же, из зависти заколдовала невинную малышку, заперев ее навсегда в холодном замке, а ее розового единорога превратила в камень. Молодой принц чуть ли не с другой планеты прискакал на своем вороном коне и спас ее. Принцесса сразу влюбилась в своего героя и простила злую ведьму, потому что была наивной идиоткой. Почему этот бред разрешают читать детям?

Отвлекшись от нелепых сказок и присмотревшись к ней получше, я поняла, что она – полная противоположность своему брату. В отличие от общительного и развязного Энди, Хлоя была очень милой, скромной и скучной.

Отношение Джеймса к ней мне было довольно сложно оценить, но что она влюблена в него до кончиков волос, было видно невооруженным глазом. Нежная улыбка, ласковые прикосновения, в глазах сердечки – всю эту приторную картину я наблюдала с натянутой улыбкой на губах.

С каких пор я стала такой циничной? Наверное, с тех самых, когда один небезразличный мне человек одарил ее незаслуженными комплиментами, в то время как мне от него всегда доставалось лишь презрение.

Решив, что пора проветриться, я спустилась на первый этаж и прошла по узкому коридору, подсвеченному необычными пурпурными лампочками, создающими эффект фиолетового дурмана. Человек, спроектировавший этот клуб, явно не страдал отсутствием фантазии и, возможно, расслаблялся по выходным, покуривая травку.

Подправив макияж в дамской комнате и помыв руки, я открыла дверь и сразу наткнулась взглядом на Джеймса. Он стоял напротив возле стены и, сложив руки на груди, очевидно, ждал меня.

Я не сопротивлялась, когда он, схватив меня за руку, потащил дальше по коридору. Остановившись возле двери, на которой висела табличка «Только для персонала», он прижал меня спиной к стене и, расставив руки по обе стороны от моей головы, пытливо посмотрел мне в глаза.

– Тебе стоит сбавить обороты, – четко проговорил Уильямс. – Ты быстро напиваешься.

Эта ситуация, насквозь пропитанная фальшивой заботой, была настолько абсурдной, что я искренне рассмеялась.

– Ты перепутал меня с Хлоей? На мой взгляд, мы совсем не похожи.

– Блять, – выдохнул он. – Я все объясню.

– Здесь нечего объяснять, Джеймс. Тебе стоит отойти от меня на пару шагов назад, а еще лучше – подняться наверх и занять место рядом со своей невестой.

Он будто не слышал меня. Перевел взгляд на мою шею и легко коснулся ее тыльной стороной ладони. Нежно проведя ею снизу вверх, он медленно очертил мою скулу и заглянул мне в глаза. Не дождавшись от меня никакой реакции, бывший придвинулся ближе, и его губы оказались в опасной близости от моих.

– Что ты со мной делаешь? – Теплый воздух с запахом виски и мяты коснулся моего рта.

Что я с ним делаю? Ничего. Я выставила руку вперед, чтобы он больше не сокращал расстояние между нами.

– Алекс был прав насчет тебя. – Эта чертова текила развязала мне язык. – Ты любишь использовать людей, Джеймс. Сейчас мне это неинтересно. Да, был неплохой секс, – я скривила губы в усмешке, – местами. Но на этом все. Ты помолвлен, а у меня новая жизнь.

В душе я понимала, что переборщила, но алкоголь во мне просто умолял устроить драму, а внутренняя стерва аплодировала стоя. По ходу, она тоже никогда его не любила.

После моей пренебрежительной речи он ощутимо напрягся, и я почувствовала, как руки возле моей головы сжались в кулаки. Глаза почернели и стали напоминать бездонные бочки с густым мазутом. Он что, под кайфом? Стало слегка не по себе, но он меня не пугал. Только один человек в мире был способен вызвать во мне страх, и как бы я ни обманывала себя в третий, четвертый, да хоть в сотый раз, я ждала только его.

– Расслабься, Джеймс, – уже более миролюбиво продолжила я. – Все нормально. Мы не виделись пять лет, у каждого своя жизнь. Просто во избежание неловких ситуаций, стоило мне сообщить, что ты не свободен, до того, как твоя рука залезла ко мне в шорты.

Я чересчур сильно прошлась по его самолюбию, потому что поцелуй, которым он, словно животное, вгрызся в мои губы, был больше похож на наказание, чем на необузданную страсть. Принцесс из розовых книжек так не целуют. Скорее, так целуют шлюх. Агрессивно и зло. Уильямс прокусил мне нижнюю губу, и я почувствовала соленый вкус на языке. Я не испытала и толики удовольствия. Только боль и гнев.

– Какого хрена?! – зарычала я и со всей силы оттолкнула его.

В бешеных глазах напротив не было ни намека на осознанность. Джеймс не двигался, но яростно пульсирующая жилка на его шее, сжатые кулаки и тяжелое дыхание выдавали, что он зол. Очень зол. Я не хотела усугублять ситуацию.

– Останься здесь и приди в себя, – ровно сказала я и, развернувшись, направилась к злосчастной лестнице на второй этаж.

Я очень быстро перебирала каблуками по подсвеченными неоновым светом ступеням. Пройдя мимо балкона, на котором, держась за металлические перила, дергались полуголые девицы, я подошла к чилауту и толкнула дверь. Я почувствовала его присутствие еще до того, как увидела. Мое тело, как радар, среагировало на близость Алекса. Среди всех гостей мой взгляд сразу выцепил его силуэт в приглушенном свете комнаты.

Сегодня я дала бы ему сто из десяти. Белая рубашка, расстегнутая сверху на несколько пуговиц, демонстрировала привлекательный треугольник кожи. В тон подобранные брюки, расслабленная поза и легкая улыбка на губах, адресованная сидящему рядом Крису, который что-то рассказывал ему, оживленно размахивая руками.

Маленькая стерва с разбега плюхнулась к нему на колени и, запустив пальцы в мягкие волосы, прижалась к его губам, сразу перехватывая инициативу и исследуя языком все уголки этого порочного рта. Эта воображаемая картина всего на пару секунд снесла к херам мое хваленое самообладание. Низ живота болезненно свело, и мне захотелось воплотить эту фантазию в реальность.

– Это, что кровь? – Раздался сквозь вакуум встревоженный голос Трис. Она соскочила с дивана и растерянно смотрела на мою прокушенную губу.

Черт. Из-за всех этих ненормальных мыслей я совсем забыла про недавний инцидент. Я снова перевела взгляд на сводного брата. Отлично. Теперь все его внимание безраздельно принадлежало мне. Идиотка.

Он поднялся и подошел так близко, что аромат, исходящий от него, забился мне в ноздри, затуманивая мое и без того слегка поплывшее сознание. Может, он специально пользовался возбуждающими феромонами? Иначе я не могла объяснить, почему рядом с ним реакции моего тела не поддавались контролю.

Внимательно посмотрев на мою губу, Алекс взял со стола стопку текилы и, проведя по ее соленому краю пальцем, полностью погрузил его в содержимое. Я расширенными глазами смотрела, как его большой палец с привкусом горькой Мексики приближался к моему рту. И внутри взорвался мощнейший фейерверк всевозможных чувств, когда мои губы обожгло солью и теплом его кожи.

– Надо было продезинфицировать, – просто сказал он, убирая руку от моего лица, пока я внутренне тряслась от желания облизать его палец сверху донизу.

Алекс не спешил отходить, и мы смотрели друг на друга еще несколько мгновений, пока по всем канонам жанра так не вовремя вернувшийся Джеймс не разрушил всю атмосферу интимного момента. Уильямс не садился за стол и, стоя в паре-тройке шагов от нас, напряженно взирал на Алекса, будто чего-то ждал от него. Тот лишь окинул вошедшего безразличным взглядом, и когда никакой больше реакции не последовало, Джеймс слегка кивнул ему в знак приветствия и, пройдя к дивану, занял прежнее место рядом с Хлоей.

Я облегченно вздохнула, когда поняла, что кроме моей подруги, никто даже не обратил внимания на эту не поддающуюся никакой логике ситуацию. Все были заняты более интересными вещами. Стоящая рядом со мной Трис непонимающе хлопала глазами, но потом, взяв себя в руки, громко заорала:

– Так, народ, пора выпить за именинника!

Алекс вернулся на место рядом с Крисом, а я села рядом с подругой. Изрядно выпивший Энди начал толкать речь о том, как он любит своих друзей, своих родителей и всю планету в целом. Я его практически не слушала. Летала мыслями вокруг сидящего неподалеку брата. Сексуального до дрожи в коленках брата. Это клиника.

Но если я думала, что его сомнительно великодушный жест что-то между нами изменил, то спустя двадцать минут убедилась в обратном. Алекс был само очарование. Он отпускал какие-то несвойственные ему шуточки, смеялся и общался со всеми, кроме меня. Даже не смотрел в мою сторону. Если бы не подруга, я чувствовала бы себя до смешного одинокой в такой большой компании. Обида горьким комом встала поперек горла, и я запила ее очередным шотом, посыпанным солью.

– Может, стоит закусить? – озабоченно спросила Трис.

Я не успела ей ответить.

– Хлоя, я слышал, ты недавно защитила диссертацию? – с искренним интересом в голосе спросил брат. Я удивленно посмотрела на него. Что за тон?

– Да. – От ее милой улыбки у меня свело зубы. – Я долго ее писала, все-таки очень актуальная тема для нашего общества. Информации слишком много.

– Что за тема? – вклинился в их разговор Крис.

– «Проблема молодежной наркомании в трансформированном американском обществе: состояние и пути ее решения».

Я так и замерла с лаймом в руке, не в состоянии поверить, что он случайно завел этот разговор. Я была уверена: он знал. Джеймс напротив тоже напрягся. У меня возникла мысль, что его невеста однозначно не в курсе его прошлых увлечений. Он что, не знал тему ее диссертации?! Или просто опасался, что Алекс выкинет чего-нибудь похуже?

– Прекрасный выбор, Хлоя, – бархатным голосом похвалил ее Миллер.

Я сильно сжала руку в кулак, до боли впиваясь ногтями в нежную кожу ладони.

– Тема действительно очень актуальная. Половина современной молодежи – шлюхи и наркоманы. Ты не принесешь пользы сгнившей части общества, но, вполне возможно, спасешь другую.

– Спасибо, Алекс, мне очень приятно. – Теплая улыбка коснулась ее губ, и она смущенно опустила глаза в пол.

Меня сейчас стошнит.

Пульс резко подскочил и заверещал пронзительной сиреной в моих ушах, а в недрах души зародилось нечто черное и склизкое. Оно разрасталось с неимоверной скоростью и готово было поглотить все живое на своем пути. Я отложила в сторону дольку лайма и приложила ладонь к груди, будто боялась, что оно вырвется на свободу.

Он хотел унизить меня и Уильямса и сделал это очень тонко. Одним выстрелом – две мишени. Браво, братец. Я бы похлопала ему стоя, но все, что я хотела, это запустить чертову стопку ему в голову, а этой милой до скрипа зубов Хлое выдрать все патлы.

Беатрис, чувствуя, что я на грани, успокаивающим жестом положила мне руку на ногу и, наклонившись ко мне, прошептала:

– К черту их всех, пошли танцевать.

Я не хотела танцевать, но позорно сорваться при всех и испортить день рождения мне хотелось еще меньше. Пока Трис, повернувшись к Нейту, рассказывала ему о наших планах, я выпила еще одну стопку, всячески игнорируя обжигающий взгляд Миллера. Я больше не хотела его и не хотела на него смотреть. Он будто окунул меня в ведро с ледяной водой и привел в чувство, развеяв все наивные мечты. Даже внутренняя стерва не смогла найти ему оправданий и, отвернувшись к стенке, тихо всхлипывала от незаслуженного унижения.

Мы с подругой спустились вниз. Она хотела обсудить то, что сейчас произошло, но я лишь махнула рукой и предложила поговорить в другой раз. Я боялась, что из-за наших откровенных разговоров я не смогу сдержаться и жалко разревусь. Мне даже себе было сложно признаться, что Алекс, не напрягаясь, прорвал сразу несколько линий моей обороны.

На танцполе было не протолкнуться. Десятки взмокших тел извивались под динамичную музыку в ультрафиолетовой дымке прожекторов, но с каждой новой стопкой и новой песней, я все больше входила во вкус. Картинка передо мной размазалась, и я не могла сфокусироваться на чем-то конкретном. Мои движения становились менее контролируемыми и более развязными. Мы с Трис периодически исполняли эротический дуэт сомнительного качества, обнимались и шептали на ухо друг другу что-нибудь непристойное про окружающих нас парней.

Недалеко от нас за столом сидела привлекающая внимание шумная мужская компания. Я еще минут пятнадцать назад заметила, что один из них, вальяжно развалившись на диване, не сводит с меня глаз. Не сказать, что меня это как-то напрягало. Наоборот. Раз Алекс всегда видит только мои недостатки, то демонстрировать свои достоинства я буду другим.

– Я больше не могу, – простонала подруга, повиснув на мне, как обезьянка. – У меня ноги гудят. Я пойду посижу немного. Ты со мной?

– Иди без меня, скоро поднимусь.

Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Трис ушла наверх. Я не планировала идти за ней, потому что проигнорировать еще одну подобную выходку буду не в силах. Поэтому, взяв курс на бар, я пробралась сквозь разгоряченную толпу и, подойдя к стойке, уселась на высокий стул. Подав знак одному из барменов, я принялась рассматривать красиво расставленные на полке прозрачные бутылки с ярко-красной жидкостью. На них не было этикеток, но они идеально вписывались в интерьер и, скорее всего, были декоративной задумкой дизайнера.

В поле моего зрения попал один старый пень, сидящий на противоположном конце бара. Он мерзким похотливым взглядом рассматривал танцующих рядом с ним молодых девчонок. Его ужасно длинные усы каждый раз мерзко подрагивали, когда юные дарования совершали особо провокационные движения. Я скривилась. Извращенец.

– Ты потрясающе танцуешь. – Приятный мужской голос раздался справа от меня. Высокий симпатичный брюнет из той шумной компании, наблюдавший за мной некоторое время, сел рядом и с нескрываемым интересом разглядывал меня. – Я за тобой наблюдал.

– Я заметила. – Соблазнительная улыбка заиграла на моих губах.

– Итан, – представился он, протянув мне ладонь в знак приветствия, и я с удовольствием вложила в нее свою.

– Вивиан. Но друзья зовут меня Ви.

– А мы уже друзья? – Понизив голос, спросил он, лениво поглаживая мое запястье.

От ответа меня избавил подошедший бармен. Итан с явной неохотой отпустил мою руку и, уточнив у меня, что я буду пить, сделал заказ. Мне принесли текилу, ему – виски со льдом. Я понимала, что эта порция будет лишней, но благодаря одному высокомерному придурку, стоп-сигналы сегодня вышли из строя.

Выпив за знакомство, он принялся рассказывать, что у его друга скоро свадьба, и сегодня они отмечают мальчишник. Ему двадцать шесть, и у него своя компания по производству и продаже светотехники. Я удивилась, что он всего на год старше моего сводного брата. Выглядел парень гораздо взрослее. У него была достаточно привлекательная внешность, и он умел себя вести. Не делал никаких пошлых намеков и не нарушал мое личное пространство. Меня это вполне устраивало.

– Скажешь свой номер? – неожиданно спросил новый знакомый.

– Без проблем. – Пожала я плечами, зная наперед, что ничего из этого не выйдет. Он мне нравился, но рядом с ним мое сердце не совершало немыслимых кульбитов, а дыхание оставалось ровным.

Итан достал телефон и, открыв контакты, посмотрел на меня. Его взгляд не задержался на мне и практически сразу переместился куда-то мне за спину.

– Мы уезжаем, – прозвучал знакомый повелительный голос, и на мое плечо легла твердая рука. Алекс предупреждающе сжал пальцы, и обжигающий жар от его ладони вмиг распространился по всему моему телу.

Итан хмуро посмотрел на чужую руку на моем плече и вопросительно поднял бровь.

– Это мой брат, – пояснила я и перевела свой взгляд на Миллера. – Хорошей дороги, – безразлично бросила я ему и, отвернувшись, начала диктовать новому знакомому свой номер.

– Ты не поняла, – одернул меня Алекс, так и не дав договорить. – Ты едешь со мной.

Он схватил меня выше локтя и грубо дернул на себя. В голову резко ударила выпитая текила. И если бы не его железная хватка, я бы позорно распласталась прямо у его ног. Я понимала, что перебрала, но внутренняя обиженная стерва не давала сдаться без боя.

– Не поеду, – упрямилась я. Язык заплетался, но я старалась четко выговаривать каждое слово. Судя по злому лицу брата, у меня не особо получалось. – Точнее, поеду, но не с тобой. – Воинственно задрав подбородок, я словила небольшую порцию головокружения. Моя гордость всячески противилась его приказу, и мне пришлось открыто блефовать, чтобы хоть немного отсрочить ожидающее меня поражение.

Хватка на руке усилилась, и я была уверена, что мысленно он уже тащил меня за волосы через весь клуб. Между нами летали смертоносные искры, пока он давил на меня своим яростным взглядом и несокрушимым авторитетом. Еще чуть-чуть – и один из нас проиграет этот бой. Я даже знала, кто именно.

– Парень, – неожиданно позвал Итан, о котором я уже успела забыть. Он поднялся со своего места и напряженно смотрел на Алекса. – Не знаю, какие у вас проблемы, но, очевидно, Ви. – Брата передернуло от моего сокращенного имени, – не хочет с тобой идти. Отпусти ее.

Внутренняя малолетняя дрянь радостно завизжала: «Драка!». Но я сразу велела ей заткнуться.

Миллер, не отпуская меня, нехотя повернулся к моему доблестному защитнику. Он хорошо держал себя в руках, но даже сквозь алкогольную дымку сложно было не заметить, как он острым, будто лезвие, взглядом полосует своего противника.

– Слушай сюда и запоминай.

От льда в его голосе у меня разве что пар изо рта не пошел.

– Никогда не лезь в диалоги, которые тебя не касаются, а это именно тот диалог, если ты не понял. Телефона ее ты не получишь, и никогда больше ее не увидишь. Это я тебе гарантирую. Поэтому давай не будем портить этот прекрасный вечер никому не нужной дракой из-за девушки, которую ты знаешь пять минут. Иди и развлекайся, еще есть время найти другую.

Итан зло прищурился.

– Тебе не знакомы манеры. Научить?

Алекс иронично усмехнулся и принял более расслабленную позу. Складывалось впечатление, что вся эта ситуация начала его забавлять.

– Попробуй.

– Выйдем?

– Алекс, – взволнованно позвала я брата, потянув его за край рубашки.

– Закрой рот, – последовал жесткий ответ, пресекающий любые мои жалкие попытки помешать назревающему конфликту. Все мои воинственные намерения необъяснимым образом испарились. Мне стало страшно. За Итана.

– Вам обоим нужно остыть. – Чудом появившийся Нейт вызвал во мне чувство неимоверного облегчения. Он точно не допустит никакой драки. – Вы же в курсе, что за избиение дают до шести месяцев тюрьмы? – обратился он к обоим, но смотрел только на Миллера. В его глазах читалось явное предупреждение. – Вы, конечно, можете откупиться, – махнул он рукой, словно говорил не о коррумпированной власти, а о покупке яблок. – Но за нанесение особо тяжких телесных, – Нейт сделал сильный акцент на слове «особо», – вы не отделаетесь штрафом. – И подойдя ближе к Алексу, уже тише добавил: – Придется заминать в прессе. Не создавай лишних проблем. Поезжайте домой, я разберусь.

На Алекса эта речь не произвела никакого впечатления.

– Значит так, – обратился он к Итану. – Сейчас я вынужден увезти пьяную сестренку домой. Но если, скажем, – он посмотрел на часы, – через час у тебя не пропадет желание преподать мне урок, позвони мне. Обещаю ответить. – Он предвкушающе улыбнулся: – И у тебя будет шанс показать себя. Возможно.

Голос брата сочился нескрываемым сарказмом, и вмиг помрачневший Нейт посмотрел на него с немым укором. Итан же весь полыхал от злости. Его ноздри грозно раздулись, и он, сжав руки в кулаки, сделал резкий шаг по направлению к нам.

– Сейчас не время, – сказал Элфорд, удерживая его за плечо. – Я дам тебе его номер.

Итан резко повернулся к еще что-то говорящему Нейту, но я уже не могла разобрать ни слова, потому что Алекс, усилив хватку, потащил меня на выход.

С трудом пробравшись сквозь неадекватную толпу малолеток, не попавших в клуб, он быстрым шагом направился к черному Escalade, припаркованному недалеко от входа. Мне буквально пришлось бежать за ним, и я, пару раз споткнувшись, попросила его немного сбавить темп. Он словно меня не слышал. Не церемонясь, он грубо толкнул меня на переднее сиденье внедорожника и громче положенного хлопнул дверью. Обогнув капот машины, брат открыл водительскую дверь и сел за руль. Он что, совсем не пил?

До самого дома мы ехали в полной тишине. Затекшая рука раздражающе ныла, и я с завидным упорством растирала ее, надеясь, что на ней не останется синяков. В бардачке я очень удачно нашла бутылку воды и жадно выпила всю, ни глотка не предложив охреневшему Миллеру. Я бросала осторожные взгляды в сторону водительского кресла, но Алекс смотрел только на дорогу и за всю поездку не проронил ни слова.

Когда мы вошли в холл особняка, я уже немного протрезвела, и в глазах перестало двоиться. Сняв босоножки, я подошла к лестнице и уже хотела шагнуть на ступеньки, но, резко передумав, развернулась. Я ожидала очередных нравоучений, оскорблений, да хоть чего-нибудь, но полное отсутствие реакции удивило меня гораздо больше.

Миллер стоял посреди вестибюля и держал в руках телефон. По мигающему дисплею я поняла, что ему поступил звонок, но он не спешил его принимать и, отключив вызов, посмотрел на меня. Кто ему звонил в такое время? Я надеялась, что не Итан.

– Иди спать, – сказал он, видя мою заминку.

– Ты заранее знал тему ее диссертации? – Мне нужно было убедиться в своих предположениях или, что еще лучше, услышать опровержение.

– Да.

Я прикрыла глаза. Он даже не пытался отрицать.

– Зачем?

Брат молчал.

– Ты унизил меня и Джеймса. Зачем ты это делаешь?

– Ты драматизируешь. Тебе нужно меньше пить.

Грудь сдавило от обиды и злости. Но, к моему огромному ужасу, к этому дуэту присоединилась горечь, и моя нижняя губа начала предательски подрагивать.

– Иди спать, – отчеканил Алекс.

– Я не хочу спать! – неожиданно для самой себя на весь холл заорала я и яростно откинула босоножки в сторону. В наступившей тишине глухой удар о твердый мрамор показался оглушительным. – Прекрати так себя вести! – мой голос сорвался.

Его глаза недобро сверкнули.

– Задай правильный вопрос.

Я недоуменно смотрела на него, осмысливая последнюю реплику.

– Почему? – неуверенно выдавила я.

Губы Алекса растянулись в неприятной улыбке.

– Прекрати проверять границы моего терпения, Вивиан. Поверь, они не так обширны, как ты думаешь. Пока ты держишь меня за идиота, – его взгляд на мгновение опустился на мою раненую губу, – и ошиваешься с теми, с кем не положено, ты будешь получать в ответ. Тебе стоит усвоить, что моя сестра, пускай и сводная, не будет иметь никаких отношений с бывшим наркоманом и, тем более, не будет трахаться с первым попавшимся кретином в клубе. Ты собиралась ему дать? Не сказать, что я удивлен, ты всегда была неразборчива.

– Я ненавижу тебя, – прошептала я дрожащим голосом.

– От тебя многого не требуется. Не расстраивай меня своими необдуманными поступками, и я не буду бить в ответ. Твою ненависть я переживу. А теперь иди спать.

Экран его телефона снова заморгал и брат, отвернувшись от меня, пошел в сторону гостиной, на ходу принимая вызов.

– Рассказывай, – бросил он в трубку и скрылся за массивными резными дверями с золотым узором.

Оказавшись в своей комнате, я упала на кровать и, уткнувшись в подушку, дала волю слезам. Этот снисходительный голос, подпитанный презрением, продолжал, как заезженная пластинка, крутиться в моей голове. Это ужасное сочетание ненависти и необъяснимого притяжения к нему сводило меня с ума. Я могла прекратить все за минуту. Один звонок, и мне больше не придется терпеть эти упреки и унижения. Но так я покажу свою слабость. А я не слабая. Я со всей силы ударила кулаком по шелковому покрывалу цвета его гребаных глаз.

– Я не слабая!

Схватив безвинную подушку, я обрушила на нее шквал мощных, безжалостных ударов. Я молотила ее, как боец, желающий любой ценой вырвать победу у более сильного противника в последнем раунде ожесточенной схватки.

Когда силы иссякли, а в котле гнева градус бурления снизился на пару делений, я упала на кровать и прикрыла глаза. Рядом с ним я всегда проигрывала.

Телефон известил о входящем сообщении:

Жду тебя завтра в 19.00 на нашем месте.

Джеймс.

Глава 4

Сегодня мой первый рабочий день. Все воскресенье прошло в какой-то необъяснимой для меня прострации. Я не съездила в студию танца и бесполезно провалялась у телевизора, запихивая в себя все, что смогла найти в холодильнике. Особенно меня впечатлили заварные пирожные с фисташковым кремом. Отныне официально – они мои любимые.

С Джеймсом я не встретилась. Его поведение не поддавалось абсолютно никакой логике, и поскольку вновь слушать его ложь у меня желания не возникло, я поставила телефон на беззвучный режим и тихо злорадствовала, когда он в очередной раз пытался дозвониться.

Касательно Алекса все было гораздо сложнее. Вчера вечером мне пришло сообщение, где он без каких-либо приветствий поставил меня в известность, что будет ждать внизу в восемь пятнадцать. Меня совсем не прельщало провести с ним даже минуту в маленьком пространстве автомобиля, а учитывая, что из-за утренних пробок эта минута грозила вылиться в целый час, я нервничала еще больше.

Грязные, несправедливые слова, сказанные братом в мой адрес после дня рождения Энди, не были забыты. Мне пришлось очень хорошо поработать над собой, чтобы за вчерашним совместным завтраком, где он не удостоил меня даже взглядом, не воткнуть вилку в его отвратительно красивое лицо. Мне кусок в горло не лез, пока я смотрела, как Миллер-младший с ледяным спокойствием пил черный кофе и просматривал в планшете масштабные новости мира финансовых воротил. Самые интересные из них он обсуждал с Ричардом, наотрез отказываясь признавать мое присутствие за столом, заставленным всевозможными изысканными блюдами. Еды было столько, будто на завтрак планировался съезд всех самых важных шишек Нью-Йорка.

В целом он откровенно бесил меня. От одного его заносчивого тона я моментально заводилась, чувствуя себя психованной истеричкой. Но, если принять во внимание его возможности и влияние на мою жизнь, злить и выводить его из себя было бы очень недальновидно с моей стороны. Поэтому натянув на лицо самую очаровательную улыбку из моего личного обезоруживающего арсенала, я спустилась вниз.

Миллер стоял в холле, подперев плечом декоративную колонну возле входной двери, и что-то быстро печатал в телефоне. Окинув его изучающим взглядом, я невольно сглотнула подступившую слюну. Алекс в костюме – воплощение всех сексуальных женских фантазий в одном очень дорогом флаконе. Внутренняя стерва похабно облизала губы и, развалившись в кресле, принялась транслировать свой персональный фильм, подкидывая мне самые ошеломительные кадры.

Все обиды бесследно растворились в воздухе, когда я в самом первом ряду, увидела жаркую, запланированную маленьким режиссером эротическую сцену. До умопомрачения сексуальный мужчина в черном костюме прижал девушку к колонне и, задрав ей до талии юбку, хлестко шлепнул по ягодице, оставляя выжженный отпечаток на белой коже. Ласково погладив место удара, он расстегнул ширинку и, отодвинув трусики в сторону, одним резким движением вошел в податливое, изнывающее от желания тело. Он грубо намотал ее длинный хвост себе на руку, и она, сильнее прогнувшись в пояснице, издавала громкие стоны в такт особенно сильным толчкам.

От увиденной картины я нехило разволновалась. Все тело охватил предательский жар, поползли мурашки, а вспотевшие ладони хотелось незаметно вытереть о мою строгую, до колена, черную юбку. На лбу выступила испарина, и я неловко помахала рукой, вызывая легкий ветерок, приятно охлаждающий мою разгоряченную кожу. Какого черта кретинизм вырвался вперед, и я превратилась в безмозглую идиотку, напичканную афродизиаками?

Алекс совсем не спасал ситуацию. Оторвавшись от телефона, он пристально осмотрел меня и, заметив мое странное состояние и пылающие щеки, недоуменно выгнул бровь.

– Волнуюсь перед первым рабочим днем, – пояснила я. Не говорить же, что благодаря ему я только что мысленно испытала ошеломительный оргазм. Интересно посмотреть, как бы изменилось это надменное лицо, узнай он правду.

Ироничная усмешка скривила его идеально вылепленные губы.

– Иди за мной, – отдал приказ бесспорный фаворит моих порносцен и, оттолкнувшись от колонны, на которую я не решалась даже смотреть, пошел в сторону выхода.

Под знойными лучами июльского солнца я сделала глубокий вдох, чтобы угомонить разыгравшееся воображение. Кажется, мне придется купить успокоительные, потому что рядом с Алексом я с трудом держала себя в руках, и все мои благие намерения летели к черту, когда в моей голове вспыхивали очередные влажные фантазии с его участием. Я понимала, что это всего лишь физиология. Мой сводный брат, бесспорно, красив, и только полная дура не захочет с ним переспать. Но Алекс скорее воткнет свой любимый нож себе в лоб, чем пустит меня в свою постель.

Сделав пару шагове, я резко остановилась и широко распахнутыми глазами уставилась на один из самых крутых гиперкаров планеты. Bugatti Chiron, припаркованный возле крыльца, сверкал начищенной до блеска глянцевой поверхностью. Черный обтекаемый корпус выглядел агрессивно и будто бросал вызов моргающими в знак приветствия светодиодными фонарями.

– Скажи мне, что мы поедем на нем, – простонала я, пребывая в полном восторге от гениального спортивного творения.

Честно говоря, я совсем не разбиралась в машинах. Но раньше у меня был Ford Mustang, который я выпросила у Ричарда на свое семнадцатилетие. Он не смог мне отказать и вскоре сильно пожалел об этом, потому что дерево, в которое я влетела, находясь под воздействием чудодейственных препаратов, было вполне реальным. Не знаю, каким чудом я осталась жива, но отделалась я легким сотрясением, небольшим выговором и новой, правда, менее резвой тачкой. Отчим быстро замял этот инцидент.

Помню, Алекс был очень недоволен отсутствием негативных последствий для меня и сильно разругался с отцом. В тот день они целый час провели за закрытыми дверями кабинета, после чего брат вышел мрачнее тучи, собрал свои вещи и переехал в новую квартиру. На моей памяти это была самая крупная их ссора. Он тогда надолго пропал с моих радаров и несколько месяцев не появлялся дома.

Шикарное спортивное купе внутри напоминало настоящее произведение искусства. Салон из кожи максимально высокого качества в черно-синей цветовой гамме, удобные кресла и отсутствие лишних элементов. В этой престижной машине фантастически соединились минимализм и роскошь. Я пристегнулась и ощутимо вздрогнула от громкого рева мощного двигателя. По территории поместья Алекс не спешил разгоняться. Но стоило нам только выехать на трассу, как у меня буквально потемнело в глазах от того, с какой скоростью этот монстр принялся пожирать дорожное полотно. Кажется, прошла секунда, а на спидометре уже гордо светила сотка.

– Какая максимальная скорость? – поинтересовалась я.

Алекс нехотя бросил взгляд в мою сторону.

– Двести тридцать восемь миль в час, но если вставить второй ключ, то можно добить до двухсот шестидесяти.

– Продемонстрируешь? – спросила я, уже находясь в волнительном предвкушении от предстоящего всплеска адреналина.

– На максималках я развлекаюсь на гоночном треке, – осадил он меня. По его небрежной интонации стало понятно, что приглашения туда мне не получить. – По трассе выше ста девяноста не пробовал.

– Дашь прокатиться? – Вопрос был риторическим, и я заранее знала, какой последует ответ.

– Нет.

Ясно. Разговор окончен.

Прислонив голову к прохладному стеклу, я прикрыла глаза и наслаждалась теплом лучей, пробивающихся сквозь быстро мелькающие деревья. От особенно резких вспышек я по-детски морщила нос и ругала себя, что забыла взять с собой очки. Звук мотора успокаивал, а в воздухе витал стойкий запах владельца. Терпкий мускусный аромат пропитал каждую молекулу свободного пространства и забился в нос, вызывая беспричинное желание придвинуться ближе к его источнику.

Я стала невольно бросать короткие взгляды в его сторону. Я думала, Алекс будет лихачить и демонстрировать всю крутизну своей дорогой игрушки. Но брат лишь расслабленно сидел в кресле, легко удерживая руль одной рукой, и в отличие от меня, не испытывал никакого дискомфорта от затянувшегося молчания. Не барабанил пальцами по рулю, не прикусывал щеку или губу, не суетился и не сомневался. Он излучал стопроцентную уверенность, и я была убеждена, что внутри у него тоже полный штиль.

В салоне не играла даже музыка, и когда тишина меня порядком задолбала, я осмелилась задать вопрос, который уже два дня беспрерывно крутился в моей голове:

– Итан звонил тебе?

Алекс, не отрываясь от дороги, сухо улыбнулся.

– Волнуешься?

– Не хочу бессмысленных драк.

– Я рад, что ты понимаешь глупость своего поступка. Впредь старайся меньше пить. И нет, он не звонил.

– Ты умеешь нормально разговаривать? – сразу ощерилась я. – Твое высокомерие порядком надоедает.

– Нормально – это как?

– Это без твоих нравоучений, упреков и приказов. Снисходительный тон тоже бесит.

– Я обязательно учту все твои пожелания. – Снова этот невозмутимый, раздражающий до оскомины на зубах голос.

– И тебе стоило бы извиниться за свои слова, – не отступала я.

– Извини, – легко бросил брат, будто случайно наступил мне на ногу. Прозвучало издевательски и совсем не искренне.

– Ты не умеешь извиняться, – сквозь плотно сжатые зубы язвительно процедила я.

– Нет опыта. Я редко бываю неправ.

От злости я крепко вцепилась в ремень безопасности и уже открыла рот, чтобы вылить на него поток обвинений, как вдруг он внезапно повернулся ко мне и буквально за секунду нейтрализовал весь мой негативный настрой своей широкой улыбкой. От неожиданности я чуть не поперхнулась воздухом и беспомощно смотрела на него, пока Алекс с нескрываемым триумфом в глазах наслаждался моей растерянностью.

Мое сердце дало сбой. Красная мышца замедлилась, а затем принялась качать кровь в удвоенном, нет, в утроенном ритме. Каждый волосок на теле наэлектризовался от напряжения, а в груди возникло давящее неприятное чувство, словно… словно это что-то значило для меня. Что-то такое, в чем я никогда не смогу признаться.

Тряхнув головой, я скинула розовое марево, еще раз напомнив себе, почему между нами ничего не может быть. Разозлившись сама на себя, демонстративно отвернулась к окну, решив до конца пути больше не заводить никаких разговоров, заканчивающихся каждый раз моим полным провалом.

На горизонте засверкали небоскребы Манхэттена. Царапая верхушками небо, стеклянные вертикали величественных строений уходили в невидимую высоту и поражали своей архитектурной концепцией. Для многих компаний – это вопрос престижа: продемонстрировать собственное превосходство и показать, насколько высоки человеческие амбиции.

Неудивительно, что один из небоскребов полностью принадлежал корпорации. Ричард всегда стремился к безграничной власти, и вид целого города у его ног был лишь каплей в море среди тех вещей, что безостановочно тешили его немалых размеров эго. Поговаривали, что он из какого-то богатого древнего рода, но, прожив с ним столько лет, я ничего не знала о его родителях. Мне было известно лишь то, что они умерли. Ричард не любил откровенничать, и мои настойчивые попытки выведать семейные тайны очень быстро прекратились.

Оставив машину на подземной парковке, мы зашли в лифт, где Алекс нажал девяносто восьмой этаж. В тесной быстроходной кабине меня одолели первые сомнения. Справлюсь ли я с работой? Вольюсь ли в коллектив? А мое прошлое? И другие терзающие душу вопросы, на которые у меня не было ответов. Мне сейчас очень не помешала бы поддержка брата, но на сегодня лимит его доброты был исчерпан, и он, словно каменное изваяние, стоял в шаге от меня, совершенно не замечая моих внутренних метаний.

«Значит, справлюсь сама», – решила я и, когда створки лифта бесшумно разъехались в стороны, вышла вслед за ним в просторный холл, гордо задрав подбородок.

– Доброе утро, мистер Миллер. – Из-за стола поднялась презентабельного вида брюнетка.

– Доброе. У себя? – даже не замедляя шага, спросил Алекс.

– Уже час как, – последовал вдогонку мгновенный ответ.

На матовой стеклянной двери висела табличка с надписью: «Директор отдела маркетинга Майкл Эванс», и брат, толкнув ее, пропустил меня вперед.

Светлый просторный кабинет пестрел абстрактными картинами. По моему мнению, на них была нарисована полнейшая чепуха, но на каждой в большей или меньшей степени присутствовал оранжевый цвет. А на каком-то из уроков нам говорили, что оранжевый – стимулирует творческий потенциал, и я мысленно похвалила себя за отличную память.

Выложенные в идеальный ряд оранжевые карандаши на огромном прямоугольном столе наводили на определенные мысли касательно их владельца, а потрясающий вид на Центральный парк из панорамного окна быстро потерял мой интерес на фоне развалившегося в кресле Майкла Эванса.

Коротко стриженый брюнет сидел к нам вполоборота и, закинув ногу на ногу, внимательно слушал то, что говорил ему по телефону собеседник. На нем была белая рубашка в черную клетку и черные зауженные книзу брюки, а в его левом ухе при малейшем движении покачивались две маленьких сережки. Нахмуренное выражение лица свидетельствовало о том, что разговор был малоприятным, и мужчина нервно постукивал кончиками пальцев по столу, будто спешил поскорее закончить раздражающий его диалог.

– Ты это серьезно? – обманчиво спокойно спросил он. – Думаешь, я поверю в эту чушь? Если я говорю, что макет должен быть готов сегодня, это значит, что я ждал его вчера, – в голосе зазвучала сталь. – Ты отнимаешь мое время, Колман, и пока ты, как кисейная барышня, мямлишь мне в трубку, я теряю деньги, которые, к слову, очень люблю.

В ответ ему принялись что-то очень громко доказывать, но Эванс, очевидно, не отличался терпением и, перебив собеседника на полуслове, в ультимативной форме заявил:

– Если через час его не будет в моей почте, считай, ты потерял мое расположение. Думаю, последствия тебе известны. – И, отключив вызов, недовольно бросил гаджет на стол.

– И что же такого произошло на Олимпе, что ты решил спуститься и одарить простых смертных своим вниманием? Признаюсь, взволнован, – развернувшись к нам полностью, совсем не взволнованно обратился он к Миллеру.

– Привет, Майкл, – улыбнулся Алекс, присаживаясь в кресло, и взглядом приказал мне сесть напротив. – Проблемы?

– Ерунда. – Отмахнулся хозяин кабинета и переключил все внимание на меня.

– Что за принцесса? – Он пристально осмотрел меня с головы до ног.

– Моя сестра Вивиан.

– Вивиан, – задумчиво проговорил мужчина. – Не знал, что у тебя есть сестра.

– Сводная, – пояснил брат.

– Теперь понятно, почему вы совсем не похожи. Она выглядит красивее, чем ты.

Алекс весело ухмыльнулся.

– Да неужели?

– Стопроцентно. Итак. В чем задача? – уже серьезно спросил Эванс.

– Ты сейчас занимаешься рекламой сети аптек, Вивиан займется дизайном интерьера, поэтому договорись, чтобы никого не брали со стороны. Пока она будет числится в твоем отделе. Дальше будет видно. Вопросы есть? Вопросов нет. Я пошел, у меня совещание. – Миллер поднялся с кресла.

– И да, кстати. – Остановился он возле двери. – Ты снова забыл про дресс-код?

– Я не могу творить в скучном костюме, – картинно вздохнул Майкл.

– Ты подаешь плохой пример команде. Я тебя уволю.

– Ты говоришь это каждый месяц.

– Я в активном поиске достойной замены.

– Мы оба знаем, что ее нет.

Алекс на это лишь тихо рассмеялся и под мой очень удивленный взгляд вышел из кабинета. Значит, все-таки существует тот, кто способен выдержать словесный поединок с моим братом. И этот человек – мой новоиспеченный руководитель, который произвел на меня очень неоднозначное впечатление. Особенно нервировали как под копирку выструганные карандаши редкого для офиса цвета.

Я отличалась некоторой сообразительностью, поэтому почти сразу поняла, что Майкл Эванс говорит только по существу и очень не любит, когда ему задают вопросы. Вследствие чего я предпочла заткнуться и молча слушать про свои будущие обязанности.

Если вкратце, это будут первые аптеки корпорации. Примера никакого нет. Все нужно будет придумать с нуля, провести анализ конкурентов и сделать лучше. Майкл сразу обозначил, что моя единственная задача – всегда делать лучше, чем у других.

– Каждый в моей команде работает на результат, и если я его не вижу, то ты не работаешь. Я не буду искать причины твоих неудач. Меня не интересуют пробки, здоровье, дети и все то, что создает проблемы тебе, а значит, и мне. Избавь меня от подробностей своей личной жизни, превзойди саму себя, и мы сработаемся. Думаю, озвучивать, что меня абсолютно не волнует, чья ты сестра, дочь и далее по списку, мне не нужно.

– Я все поняла, – хрипло проговорила я, окончательно убедившись в своих опасениях.

Теперь понятно, почему Алекс так спокойно согласился с принятым отцом решением устроить меня в отдел маркетинга. Кажется, понятие лояльности Майклу Эвансу совсем не знакомо, и Миллер будет только рад, если он на мне оторвется по полной, а еще лучше – уволит. Что ж, детей у меня, к счастью, нет. Осталось только не застрять в пробке и превзойти саму себя. Пустяки.

Он дал мне несколько адресов, чтобы я съездила и лично посмотрела объекты, с которыми мне предстоит работать. Официально представив меня коллегам, мой начальник не упомянул о моей родственной связи с руководством, за что я была ему очень признательна. Я не планировала скрывать, кем я на самом деле являюсь, но и трепать об этом на каждом углу не считала разумным.

Я носила фамилию матери, потому что своего отца я не знала. Это была случайная связь. Двадцать лет, бар, привлекательный незнакомец и одна-единственная ночь в потрепанном отеле. В моем свидетельстве о рождении стоял прочерк, и у меня ни разу не возникло желания найти владельца сперматозоида, благодаря которому появилась я. Почему при заключении брака мама не взяла фамилию Ричарда, я не знала. Может, чувствовала, каким окажется финал?

Слабо верилось. Она любила его до последнего вздоха.

После ее смерти отчим стал моим опекуном. Он планировал меня удочерить, но, пожалуй, самое лучшее, что могло со мной произойти, это то, что он передумал. Он всегда говорил, что мы – одна семья. Но я не уверена, что он в полной мере понимал значение этого слова.

После знакомства с коллегами мы снова вернулись к Майклу в кабинет, чтобы подписать кое-какие бумаги. Я не успевала читать и лишь быстро ставила подпись, пока он со скоростью звука переворачивал страницы. Оба его мобильных разрывались от бесконечных звонков, а когда к ним добавился еще и стационарный телефон, он с психу наорал на секретаршу. Та, видимо, привыкшая к такому поведению, спокойно отвечала ему в трубку, после чего он экстренно собрался и уехал.

Показать мне рабочее место, а также провести небольшую экскурсию по этажу легло на плечи Эвана Мура.

Тот, несомненно, смог бы составить конкуренцию мировым моделям престижных домов моды. Идеальные пропорции лица, подтянутое тело и дразнящая улыбка на чувственных губах, сбивающая с ног любую особь женского пола. Я не смогла с ходу определить его возраст, но он казался приблизительно моим ровесником.

– Здесь все такие молодые, – подметила я, обратив внимание на двух девушек, стоящих у входа в конференц-зал. Они бросали томные взгляды в сторону Эвана и глупо хихикали.

– Как любит повторять наш многоуважаемый Майкл: «Корпорации нужны молодые умы и новые взгляды, а не идеи, сравнимые с поношенными трусами моей прабабки», – очень правдоподобно спародировал его Мур.

– А в этом что-то есть, – развеселившись, хмыкнула я.

– Возраст – это всего лишь цифра, – пожал он плечами. – Не нужно быть взрослым, чтобы быть богатым, и я являюсь живым тому доказательством. Красивый, молодой, успешный и один из лучших пиар-агентов этого города, – с чувством рекламировал он сам себя.

– А скромности тебе не занимать, – покачала я головой, сразу мысленно соглашаясь с первыми двумя пунктами.

– Детка, – весело усмехнулся парень. – Пиар и скромность – понятия несовместимые.

Он провел мне экскурсию по этажу, показал мое рабочее место и конференц-зал, где раз в неделю у них проходят совещания, на которых, как он выразился, Майкл орет дурниной.

– Он хороший человек и прекрасный руководитель, но он перфекционист до мозга костей и требует того же от подчиненных, – рассказывал Эван, пока мы спускались на первый этаж, чтобы выпить кофе.

– Идеальное – не всегда есть лучшее, – проговорила я, задумчиво покусывая внутреннюю сторону щеки.

– Ты права. Только не стоит это говорить ему.

В кафе на первом этаже вовсю кипела жизнь. Здесь было довольно много народа, и от обилия белых блузок и пиджаков рябило в глазах. Беспрерывные звонки телефонов, громкие разговоры и чей-то смех смешались в резонирующую какофонию звуков. Я не видела ни одного свободного места и уже думала, что придется пить кофе наверху, но, когда мы оплатили заказ, Мур каким-то чудом нашел нам небольшой двухместный столик возле окна.

– Знаешь, – сказал Эван, неторопливо размешивая сахар в чашке. Причем он забрал и мою порцию, заявив, что для его головного мозга это полезно, а для моей задницы – нет. – Я удивлен, что Майкл взял тебя на работу.

– Почему?

– Он не любит работать с женщинами, – прямо заявил Эван, вызвав у меня полнейшее недоумение. – Ты не подумай, он не сексист. Просто считает, что с мужчинами работать легче. У них нет месячных.

– Поразительная наблюдательность.

– Давай начистоту, – сказал парень. – Я тебя не знаю, поэтому не ставлю под сомнение твои профессиональные навыки. Но, думаю, за тебя попросили. И сделал это тот, кому Майклу сложно отказать. – Мур очень красноречиво посмотрел мне прямо в глаза.

А вот теперь без шуток. Поразительная наблюдательность и излишняя прямолинейность, прикрытая легким намеком чисто ради приличия.

– Эван, – не стушевалась я, делая медленный глоток прекрасно приготовленного капучино. – Ты слишком любопытен.

– Быть любопытным – моя работа. Но ты можешь расслабиться, я не собираюсь ни с кем делиться своими стопроцентно верными выводами. Ни к чему нам портить отношения, вдруг я решу пригласить тебя на пару-тройку свиданий. Люблю рыжих. – Он мечтательно облизнулся, а затем его полные губы расползлись в многообещающей улыбке, демонстрируя идеально ровный ряд белоснежных зубов.

У Эвана Мура, вне сомнений, стоило брать уроки соблазнения. Неудивительно, что за наше совместное времяпровождение каждая вторая успела свернуть шею ему вслед. Даже сейчас привлекательная блондинка через пару столиков от нас кокетливо стреляла глазами в нашу сторону, и вряд ли эти заигрывания предназначались мне.

– Самоуверенно, – протянула я, лениво наматывая на палец выбившуюся из хвоста прядь волос. – Я бы даже сказала: возбуждающе. – Понизив голос, я демонстративно медленно облизала нижнюю губу, слизывая капли кофейной пены. Он невольно проследил за движением моего языка, и в его глазах загорелся вызов. – Но, Эван. – Я вернула голосу свою обычную интонацию. – Подобные трюки на меня не действуют. Тебе придется повысить свои способности на пару уровней, чтобы достичь нужного эффекта.

– Ты меня уделала, – нисколько не смутившись, рассмеялся он. – Я обязательно попрактикуюсь. Ради тебя.

Ему не стоит знать, что настоящая причина моей выдержки лишь в том, что в моей больной голове совсем незаслуженно уже засел один недосягаемый мужчина, на фоне которого все и всегда заранее оказывались в проигрышной позиции. Но Эван действительно был очень привлекателен, и, если бы не совместная работа, я бы не отказала себе в удовольствии провести время с красивым пиар-агентом.

Всего в отделе, кроме меня, оказалось десять человек. Из них восемь парней, что подтверждало теорию Мура касательно Майкла, и две девушки: Меган и Нэнси. По наблюдениям вездесущего Эвана, Нэнси была безответно влюблена в Алекса, но, поскольку он был недостижим для нее, как прогулка по Луне, то она чуть ли не вынужденно встречалась с Чейзом из ИТ-отдела. Вот это драма. Для меня совсем не стало неожиданностью, что кто-то тайно вздыхал по моему брату. Александр Миллер шагал по этой планете с таким лицом, словно ему принадлежал весь этот гребаный мир.

– Слухи здесь распространяются моментально. Поэтому ее тайные воздыхания быстро перестали быть тайными, и она заняла свое почетное место в личном черном списке Энджел, – резюмировал Мур.

– Кто такая Энджел?

– Секретарь Алекса. Можно сказать, правая рука. Красивая, зараза, но редкостная сука. Любит его уже несколько лет.

Мои брови удивленно поползли вверх. Это кто еще такая?

– С чего ты взял?

– Ей поступали предложения гораздо престижней нынешней ее должности, но она отказывается. Любой, кто носит лифчик, без предварительной записи вряд ли сможет попасть к ее шефу. Энджел, как цербер, всех отгоняет, – саркастически закончил он.

– Настоящий квест, – насмешливо протянула я, думая о том, что эта девица мне заранее не нравится.

– Ладно. – Эван поднялся из-за стола. – На сегодня все. Майкл разрешил тебя отпустить. Начнешь завтра. Насколько я его знаю, к вечеру попросит показать предварительный проект, поэтому включайся скорее.

Попрощавшись с Муром, я поехала в танцевальную студию. Меня привлекли хорошие отзывы, прекрасный рейтинг и близость к офису, что существенно упрощало передвижение по вечно бурлящему жизнью Манхэттену. Это было небольшое здание на Первой авеню, где на первом этаже висела яркая вывеска с заурядным названием: «Time Dance». Меня встретила приятный администратор и очень вежливо рассказала обо всех направлениях танца. В принципе, меня интересовало только одно. Взяв расписание и оплатив первый месяц занятий, я решила, что буду ходить по вторникам и четвергам после работы.

Сев в такси, я достала телефон из сумки и набрала Трис.

– Ну, как первый рабочий день, великий дизайнер Манхэттена? – пропела она в трубку.

– Почему же только Манхэттена? Я претендую на всю страну.

– Мисс Браун, ваш уровень самооценки выше среднего.

– Так и есть.

– Шутки в сторону. Как все прошло? – на полном серьезе спросила подруга.

– Если честно, даже лучше, чем я ожидала! Мой руководитель Майкл – очень интересный экземпляр, скучно с ним точно не будет. У него было мало времени, поэтому мне все показывал Эван Мур.

– О-о-о, – хихикнула она в трубку. – В этого красавчика я была тайно влюблена целый год, но потом встретила Нейта – и отпустило. Он жуткий бабник. Смотри, чтобы не залез к тебе в трусы.

– Не беспокойся, мои трусы надежно охраняются, – шутливо заверила я.

– Когда будет назначение Алекса на пост президента? Нам уже пора выбирать себе платья?

– Пока не знаю, Ричард улетает сегодня на неопределенный срок в Японию, теперь только по его возвращении.

– Понятно. – В трубке раздалось какое-то шуршание, а потом она тихо сказала: – Нейт сообщил, что у Джеймса огромный фингал под глазом. Алекс приложил его неслабо.

Я удивленно захлопала глазами.

– С чего ты взяла?

– Уильямс приходил к нему в офис, когда Нейт был там. Они долго разговаривали на повышенных тонах, а затем он вышел с новым лицом. Уже столько лет прошло, а отношения лучше не стали.

– Даже не знаю, сочувствовать ему или нет. Он ведет себя странно.

– Он сам не свой с тех пор, как ты вернулась. Не одна я заметила, – тихо проговорила Трис. – Мне его даже немного жаль.

Я фыркнула.

– Охренеть. Нашла кого жалеть, как сыр в масле с пеленок катается.

– Мне кажется, Джеймс просто разрывается между своими чувствами к Хлое и воспоминаниями о тебе. А еще, я думаю, он скучает по дружбе с Алексом. Он иногда так смотрит на него… с тоской.

Господи, дай мне сил.

– Что за сентиментальный бред, Беатрис? Ты переработала. Выйди и подыши свежим воздухом, я беспокоюсь.

– Ты льдина, Вивиан. Большая холодная льдина. – Не всерьез разозлилась она.

– Как Нейт? – Я решила сменить тему, пока Трис не выдала очередное слезливое предположение.

– Вчера вечером вернулся его отец, и теперь он ходит мрачнее самой мрачной тучи.

– Сложные отношения?

– Не то слово. Он не любит делиться, но я все вижу. Расскажу при встрече.

– Договорились.

Закончив разговор с подругой, я снова вернулась мыслями к бывшему.

На самом деле, как бы я ни хорохорилась, в глубине души ее слова меня тронули. Я чувствовала вину за прекращение их многолетней дружбы. Странным было то, что все вокруг надеялись на их примирение. Кажется, даже сам Уильямс. Выходит, они совсем не знали моего брата. Алекс не дает вторых шансов и не умеет прощать. Если ты его разочаровал, его расположения не вернуть. И я – самое неопровержимое тому доказательство.

Поразмыслив, я все же разблокировала телефон и нашла контакт Джеймса:

Привет. Давай завтра пообедаем в том итальянском ресторанчике, куда ты водил меня после выпускного?

***

Звон столовых приборов и приглушенные голоса гостей звучали фоном, пока я сосредоточенно старалась перенести свои идеи в специальную программу для графического дизайна. Запах свежей выпечки, кофе и пряных специй витал в воздухе и вызывал непроизвольные голодные спазмы в желудке.

Сегодня утром я быстро расправилась с осмотром нескольких помещений и в голове уже составила приблизительный план действий на пару недель вперед. Так как мы должны выделиться, я не хотела использовать белую цветовую гамму. Это было достаточно прозаично и наводило на мысли о больничных палатах. Хотелось добавить теплого, живого.

Возможно, кто-то думает, что аптеке не нужна позитивная атмосфера. Главное, чтобы человек купил лекарства. Но в условиях огромной конкуренции привлечь посетителя одним достойным ассортиментом недостаточно. Нужно, чтобы людям захотелось вернуться, и именно поэтому имидж сети стоит формировать, начиная с эстетичного интерьера.

Перебрав в голове всю цветовую палитру, я остановилась на двух цветах, мысленно представляя их сочетание. Зеленый и коричневый. Скорее, даже цвет топленого молочного шоколада. По моему мнению – смело. А смелость – это именно то, что ценит Майкл. По крайней мере, я очень на это надеялась.

– Привет, – поток моих маркетинговых идей прервал хриплый, будто простуженный голос Джеймса. Он сел напротив меня, и я автоматически уставилась на огромный, насыщенного лилового оттенка фингал под его правым глазом.

– Привет, – негромко произнесла я, подмечая его бледный цвет лица и тусклый взгляд. – У тебя все нормально? – Я искренне беспокоилась за него. Все идиотские поступки бывшего любовника ушли на второй план, стоило мне заметить его нездоровый, даже, можно сказать, болезненный вид.

– Все хорошо, – спокойно ответил он, беря в руки меню. – Как насчет пасты с морепродуктами? Ты ее очень любила.

Я согласно кивнула, и Уильямс подал знак официанту. Сделав заказ, он быстро переговорил с отцом по телефону и, выпив стакан воды, полностью обратил все свое внимание на меня.

– Выглядишь дерьмово, Джей, – сказала я, пристально рассматривая темные круги под глазами.

– Твой брат совсем двинулся. Параноидальные мысли сведут его с ума.

Мне совсем не понравилось то, каким пренебрежительным тоном он говорил об Алексе.

– Мой брат – не самый приятный человек, но не думаю, что он страдает подобными расстройствами.

– Ну конечно же, – безрадостно усмехнулся Уильямс, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – Когда ты уже глаза разуешь? Тебе было мало года в клинике? Его месть изрядно затянулась.

Я удивилась, что он знал про клинику. Но наши семьи были очень близки тогда. А Алекс превратил тот день в серию фильма ужасов, по разным причинам отправив нас обоих на больничные койки.

– Никто не заставляет тебя иметь с ним хоть какие-то дела, – раздражалась я. – И вообще, с каких пор ты ходишь в костюме? Что с теннисом?

В свое время Джеймс отказался от семейного бизнеса в пользу ракетки. После одного громкого скандала с найденными в крови запрещенными веществами, который его отец не без труда замял, он сильно изменился. У него уже тогда было много побед и целая полка блестящих кубков, но, чтобы прийти к своей цели и получить наивысшую награду в мире большого тенниса – «Большой шлем», ему нужно было очень сильно постараться. В последний, проведенный рядом с ним год, он упорно тренировался и отказался от приема любых вредящих здоровью веществ.

Вопреки мнению Алекса, Уильямс никогда не был законченным наркоманом. Его амбиции и огромное желание построить карьеру в мировом спорте превысили потребность ощутить эфемерное счастье от действия идеально выложенной белой дорожки. Но тем не менее, это совсем не мешало ему продолжать доставать мне кокаин и без зазрения совести трахать.

– Я был слишком молод. – На лице бывшего мелькнула эмоция, которую я не смогла распознать. – И считал, что теннис – единственное, чем я хочу заниматься. С годами все изменилось.

Молодой официант в режущем глаза ярко-желтом фартуке подошел к нашему столу с подносом, и пока он расставлял тарелки, я дотошно сканировала Джеймса взглядом, будто хотела просветить его насквозь и увидеть выделенные красным фальшивые слова. Было какое-то сосущее неприятное чувство, словно он не был с мной до конца откровенен.

– Ты больше не принимаешь? – неожиданно спросил он, когда мы остались одни.

Вилка с намотанными на зубчики спагетти так и зависла возле моего рта.

– Ты это серьезно? – опешила я. – Конечно, нет.

Уильямс с легкой улыбкой смотрел на меня.

– Подожди, а ты что, до сих пор? – повысила я голос, и сидящая за соседним столиком парочка повернулась в нашу сторону.

– Ничего серьезного. – Махнул он рукой. – Немного побаловался на выходных.

Значит, мне не показалось, и он действительно был в тот день под кайфом.

– Джеймс, ты, должно быть, шутишь? – Я отложила вилку, напрочь забыв про мучающий меня с самого утра голод. – Разве моя личная деградация – недостаточный для тебя пример?

– Не нужно нотаций. – Улыбка моментально слетела с его осунувшегося лица, а в глазах появилась твердость. – Я не наркоман.

Какие знакомые слова. Помнится, я утверждала то же самое, а потом захлебывалась пеной от передоза.

– Это не нотации, Джей. – Я накрыла его руку своей, мягко поглаживая шероховатую кожу пальцев. – Я просто волнуюсь за тебя. Сама все это проходила. Завязывать тяжело.

– Я знаю, – немного смягчился он. – Но тебе действительно не о чем переживать. Я больше не буду. Отходняк не стоит этого кайфа.

– Хорошо, – вздохнула я. Вернулась к поеданию пасты с креветками и, распробовав, вынуждена была признать, что вкус у нее совсем не тот, что был пять лет назад. – О чем ты хотел поговорить?

– Я хотел извиниться, – тихо проговорил Уильямс. – Прости, я не должен был налетать на тебя и лезть сразу в трусы. Больше такое не повторится. Я буду рад, если ты сможешь забыть, каким я был придурком, и мы останемся друзьями.

– Конечно, не должен был.

Он виновато отвел взгляд.

– Но!.. – Я выдержала драматическую паузу. – Мы столько лет знакомы, конечно, я не хочу терять тебя как друга. Ты прощен.

Все напряжение сошло на нет, стоило мне произнести эту фразу. Джеймс окончательно расслабился и принялся рассказывать самые веселые истории, которые с ним приключились за все эти годы, что мы не виделись. Я давно так не смеялась. Он предложил мне встретиться снова, и я сразу согласилась, не видя никаких причин для отказа. Кроме одной. А то, что Алекс не узнает, ему не повредит.

В офис я приехала в отличном расположении духа и еще часа два потратила на доработку чертежа. Подобрала примеры цветовых решений и, не дожидаясь, пока меня вызовут, пошла к Майклу.

– Ты занят? – Заглянула я в приоткрытую дверь.

– Я всегда занят, принцесса, – пробубнил мой руководитель, не отрываясь от монитора. —Заходи. Что у тебя? – спросил он, когда я приземлилась в кресло напротив.

Я изложила ему свое видение и показала чертежи, подкрепив все примерными картинками. Также, для сравнения, предоставила фото аптек наших основных конкурентов и привела сразу несколько аргументов в пользу моего выбора. Пока Эванс слушал мои комментарии, его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, и невозможно было понять, нравится ему или нет предложенный мною план.

Майкл заставил меня конкретно понервничать, я невольно теребила края своей белой рубашки, пока он молчаливо взирал на мои многочасовые труды. Не хотелось верить, что это провал, и что все придется начинать заново. Тишину разбавил звонок его мобильного, на который он нехотя перевел взгляд.

– Через два дня жду законченные проекты по двум адресам, – сказал он мне, параллельно принимая вызов.

Это все? Больше он ничего не скажет?

Видимо, нет. Потому что Эванс вопросительно поднял брови, явно недоумевая, почему я все еще здесь. С плохо скрываемой радостью я быстро собрала все свои бумаги и предпочла поскорее покинуть кабинет.

Спокойно выслушав от Рика, что он не сможет отвезти меня домой, так как Ричард наградил его впечатляющим списком неотложных дел, и он просто физически не успеет до меня добраться, я написала Алексу. До конца рабочего дня оставалось всего двадцать минут, и он вполне мог закончить сегодня вовремя. Ответ не приходил, и, прождав еще несколько минут, я все же решилась подняться к нему в офис.

Сотый этаж сочетал в себе все оттенки белого и, сверкая стерильной чистотой, ассоциировался с залом ожидания в Раю. Панорамные окна пропускали большое количество солнечного света и, вместе со светлыми стенами и мраморным полом, визуально увеличивали пространство. Справа от меня располагались два белых кожаных дивана, а между ними стеклянный стол, на котором стояла красивая резная ваза с пышным букетом из свежих цветов. До меня донесся восхитительный аромат белых роз.

В противоположном конце помещения открылась дверь, которую я не сразу заметила, и в проеме появилась незнакомая мне девушка. Быстро перебирая высоченными шпильками, она прошла мимо меня, неся в руках большую коробку, и, поставив ее на стол, повернулась в мою сторону. Видимо, это и была Энджел.

Иезучающий взгляд ее хищно-карих глаз, будто со встроенным рентгеном, проник под кожу и вызвал у меня чувство полного отторжения. Она напоминала мне ядовитую змею, бесшумно ползущую в траве и готовую в любой момент напасть и отравить своим смертельным ядом. Все мои инстинкты буквально вопили об опасности, пока мы мерили друг друга оценивающими взглядами.

Эван не соврал. Секретарша Алекса действительно оказалась очень красивой. Высокая, длинные густые волосы, выкрашенные в дорогой блонд, идеальный неброский макияж и точеная фигура, обтянутая закрытым белым платьем до колен. Я с грустью подумала о том, что рядом с моим братом она смотрелась бы идеально.

– Вам назначено? – без должного приветствия начала девица, похоже, не увидев во мне важного посетителя.

Что за тупой вопрос? Конечно, она знает, что нет. На мой взгляд, даже разбуди ее посреди ночи – и она наизусть расскажет его расписание на месяц вперед.

– Нет. Алекс у себя?

Идеально уложенные брови Энджел удивленно поползли вверх. Я мысленно ударила себя по лбу. Вряд ли к руководству компании здесь обращались просто по имени. Но исправляться было уже поздно. Я сказала, она услышала.

– Мистер Миллер принимает только по предварительной записи, – надменно произнесла она. – Ближайшее свободное окно, – она взяла планшет и наманикюренным пальцем неторопливо пролистала расписание, – пятнадцатого августа.

Почти три недели. Она в своем уме?

– Сообщите ему, пожалуйста, что пришла Вивиан Браун, – попросила я спокойным тоном, уговаривая себя не вестись на провокацию. Не зря Эван предупреждал меня, что характер у нее дрянной.

Секретарша еще раз скептически осмотрела меня, но трубку подняла.

– Мистер Миллер, к вам мисс Браун. – Ее голос изменился. Язвительность и высокомерие будто наглухо зашторили теплыми бархатными портьерами. Кажется, проницательный Мур и здесь не ошибся в своих выводах.

Выслушав ответ, она положила трубку и, еле сдерживая ухмылку, сказала:

– Как освободится, он вас примет. Можете подождать там. – И небрежно махнула рукой в сторону диванов.

Мне очень захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, но сейчас было совсем не время завязывать конфликт. Алекс ни за что не примет мою сторону, и я буду выглядеть полнейшей дурой на фоне этой пустоголовой Барби. Я послушно села на диван, решив, что, в любом случае, ему деваться некуда, и он вынужден будет меня принять. Но ничего не изменилось ни спустя пятнадцать минут, ни полчаса.

Пролистав несколько раз новости в социальной сети, я сыграла в игру на телефоне и по пятому кругу пересчитала количество роз в вазе. Осознав, что мое терпение на исходе, я подняла взгляд на Энджел. Она не смотрела на меня, но на ее губах играла злорадная усмешка. Это стало последней каплей.

Возмущение, подобно петарде, взорвалось в моей голове, разрушая все мои тщательно выстроенные ментальные барьеры. Я сорвалась и решительно направилась к двери, на ходу отмечая, что блонди, как ужаленная, подпрыгнула и бросилась вслед за мной. Но было поздно.

Дверь была не заперта и отлетела от стены с ужасным грохотом. Казалось, звук раздавшегося удара эхом пролетел всю сотню этажей. Брат стоял лицом ко входу, прислонившись бедром к столу, и просматривал какие-то бумаги. На мое эффектное появление под аккомпанемент мощного аккорда он резко вскинул голову и уставился нас.

– Какого хрена, Алекс, я должна сидеть и часами ждать тебя, чтобы задать один-единственный вопрос?! – заорала я.

У Энджел рядом со мной, казалось, сейчас случится инсульт от моей наглости.

– Мистер Миллер, – затараторила она. – Я не успела ее остановить, прошу прощения, мы уже уходим. – Она больно схватила меня за локоть, чем взбесила еще больше.

Я уже честно намеревалась преподать этой стерве урок, но брат резко захлопнул папку с документами, привлекая мое внимание.

– Энджел, оставь нас. – Ледяной тон немного поумерил мой пыл.

Секретарша, будто не веря в происходящее, глупо хлопала своими длинными ресницами, как корова на лугу.

– Сейчас же, – резко сказал Миллер и со звучным шлепком кинул папку на стол.

Поджав недовольно губы и отпустив мой локоть, она вышла, оставив нас наедине.

В кабинете воцарилась тишина. Алекс хмуро смотрел на меня из-под сдвинутых на переносице густых бровей.

– Что за спектакль? – Ровная интонация и никаких всплесков агрессии. Лишь голубые глаза, полыхающие откровенной злостью, выдавали его с головой.

– Спектакль? Здесь только одна белобрысая актриса, – огрызнулась я.

– Какого черта происходит? Ты не можешь врываться ко мне в кабинет, когда тебе вздумается, и орать. Тем более, при моих подчиненных.

– Я и не стала бы этого делать, если бы ты ответил хоть на одно мое сообщение, – продолжала беситься я.

– Сбавь тон, я сказал! – Насквозь пронизывающий взгляд болезненно скрутил мои органы тугим узлом. Подчеркнутое равнодушие на скульптурном лице вкупе с убийственным тоном заставили меня сбавить обороты.