Искушение страстью бесплатное чтение

Глава 1

Сентябрь 1837 года

Мейфэр

В возрасте двадцати восьми лет и трехсот шестидесяти четырех дней леди Генриетте Седли нравилось думать, что она набралась кое-какого опыта.

Она узнала, к примеру, что, если леди не может носить панталоны (печальная реальность для дочери графа, пусть даже начавшего жизнь без титула и состояния), тогда она должна быть абсолютно уверена, что в ее юбках есть карманы. Ведь женщина не может знать, когда ей понадобится кусок веревки или нож, чтобы ее отрезать.

Она также усвоила, что безопасно ускользнуть из своего дома в Мейфэре можно только под прикрытием темноты, с экипажем и союзником, который будет править лошадьми. Кучера много болтают и не умеют хранить секреты, к тому же они, как правило, преданы тем, кто платит им жалованье. Важное дополнение к этому уроку: наилучший из союзников – это лучший друг.

Но главное, она научилась вязать плоский морской узел. Причем она умела делать это очень давно – с тех пор, как себя помнила.

Имея столь не вполне обычный багаж знаний, леди Генриетта могла бы предположить, что не растеряется в случае обнаружения в своем экипаже мужчины, связанного и без чувств.

Однако такое предположение было бы ошибочным.

На самом деле, Генриетта Седли никогда не считала подобное развитие событий вероятным – ей это и в голову не приходило. Да, она чувствовала себя более комфортно в лондонских доках, чем в бальных залах, но в весьма впечатляющем жизненном опыте Хэтти до сих пор не было и следа криминального элемента.

И вот она стоит в темноте возле своего экипажа накануне двадцать девятого дня рождения. В карманах есть все необходимое. Лучшая подруга рядом. У девушек были далеко идущие планы на эту ночь. Но…

Леди Элеонора Мейдуэлл присвистнула – тихо и совершенно неженственно. Дочь ирландской актрисы, в которую так сильно влюбился герцог, что сделал ее своей герцогиней, Нора отличалась неблагоразумием, позволительным для обладателей высоких титулов и бездонных кошельков.

– Там какой-то паренек, Хэтти.

Леди Генриетту вовсе не покоробило слово «паренек».

– Я вижу.

– Его там не было, когда мы оставили здесь экипаж.

– Ты права.

Леди оставили экипаж – определенно пустой – на темной аллее позади Седли-Хауса меньше часа назад. Теперь им предстояло пробраться в дом, чтобы сменить платья на другую одежду, более соответствующую их планам. В какой-то момент между сниманием корсетов и припудриванием носиков кто-то оставил дамам неожиданный и весьма неудобный подарок.

– Думаю, мы бы его заметили, если бы он там был, – задумчиво проговорила Нора.

– Мне тоже так кажется, – рассеянно отозвалась Хэтти. – Надо же, как не вовремя!

Нора недоуменно покосилась на подругу.

– То есть ты считаешь, что нахождение связанного мужчины в твоем экипаже может быть «вовремя»?

Мысленно Хэтти была согласна с Норой, но все же… все же…

– Он мог бы выбрать другой вечер. Ужасный подарок на день рождения. – Прищурившись, она всмотрелась в темную глубину экипажа. – Как ты думаешь, он мертв?

«Только бы он был жив!»

После паузы Нора задумчиво ответила:

– Думаешь, кому-то надо грузить труп в экипаж? – Она потянулась вперед и осторожно тронула мужчину за плечо. Он не шевельнулся. – Он не двигается, – сообщила она и пожала плечами. – Может быть, мертв.

Хэтти вздохнула, сняла перчатку и, наклонившись, тронула шею мужчины.

– Я уверена, он жив.

– Что ты делаешь? – всполошилась Нора. – Если он не мертв, ты его разбудишь!

– Вот и хорошо! – заметила Хэтти. – Тогда мы вежливо попросим его освободить наш экипаж и займемся, наконец, своими делами.

– О да. Этот грубиян, разумеется, так и сделает. – Нора фыркнула. – Он снимет шляпу, пожелает нам хорошего вечера и удалится.

– У него нет шляпы, – заметила Хэтти, поскольку больше сказать ей было нечего.

Мужчина был очень большой. И даже в темноте она видела, что он не из тех, с кем можно закружиться в вальсе в бальном зале. Скорее, он из тех, кто грабит бальные залы.

– Что ты почувствовала, когда прикоснулась к его шее? – спросила Нора.

– Пульса я не нашла, но он…

«Теплый».

Мертвецы не бывают теплыми. А этот оказался очень теплый, даже горячий, как огонь зимой. Рядом с таким теплом невозможно замерзнуть.

Отбросив глупые мысли, Хэтти снова коснулась шеи мужчины и подвинула пальцы чуть ниже, туда, где шея исчезала под воротником рубашки. Она провела кончиками пальцев по плечу, нащупала ключицу и ощутила странное волнение.

– Ну а теперь? – нетерпеливо спросила Нора.

– Тише! – Хэтти затаила дыхание. Ничего. Она молча покачала головой. – О боже! – И это была не молитва.

Хэтти тяжело вздохнула и уже была готова убрать руку, но тут…

«Вот оно!» Слабое трепетание. Она прижала пальцы сильнее и ощутила пульс – сильный, ровный.

– Я чувствую! – воскликнула она, правда, шепотом. – Он жив. – Она с облегчением улыбнулась. – Он не мертв.

– Прекрасно. Но это не меняет того прискорбного факта, что он без сознания в экипаже, в котором собирались ехать мы, – резонно заметила Нора. – Давай оставим его здесь и возьмем коляску.

Хэтти планировала эту поездку – причем именно этой ночью – целых три месяца. Этой ночью начнется двадцать девятый год ее жизни. Отныне ее жизнь будет принадлежать только ей. Она станет собой. Хэтти уже давно запланировала, в каком месте должна быть в конкретный час. Для этого она надела особую одежду. Но теперь, глядя на мужчину в экипаже, она поняла, что все это не так уж и важно. А что важно – так это увидеть его лицо.

Хэтти взяла фонарь, стоявший в правом переднем углу экипажа, и обернулась к Норе. Глаза той загорелись при взгляде на незажженный фонарь.

Она покачала головой.

– Хэтти, оставь его. Мы возьмем коляску.

– Я только взгляну.

– Если ты посмотришь на него, то пожалеешь, – выпалила Нора.

– Я должна посмотреть, – повторила Хэтти, пытаясь отыскать разумную причину своей настойчивости и не находя ее. Однако в глубине души она понимала, в чем дело, но подруге сказать об этом не могла. – Я должна его развязать.

– Совершенно необязательно! – воскликнула Нора. – Кто-то решил, что ему лучше оставаться связанным. Кто мы такие, чтобы не соглашаться? – Но Хэтти уже занялась поисками кремня. – Что ты собираешься делать?

Для претворения в жизнь ее планов еще оставалось достаточно времени.

– Я только посмотрю, – повторила она, когда фитиль в фонаре загорелся. Хэтти подняла фонарь повыше, осветив… – Вот это да!

Нора усмехнулась:

– Если разобраться, не такой уж плохой подарок на день рождения.

У мужчины в экипаже было удивительно красивое лицо. Потрясающе красивое. Хэтти никогда ничего подобного не видела. Да и вообще никто никогда не мог видеть ничего подобного. Она наклонилась ближе, пожирая глазами его теплую бронзовую кожу, высокие скулы, длинный прямой нос, темные брови, неправдоподобно длинные ресницы, напоминающие пушистые перья неведомой птицы.

– Что за мужчина… – Хэтти отвела глаза и тряхнула головой.

Что за мужчина может так выглядеть? И как он оказался в экипаже Хэтти Седли, женщины, не привыкшей находиться вблизи подобных мужчин?

– Ты ставишь себя в глупое положение! – предупредила Нора. – Ты глазеешь на него, разинув рот.

Хэтти закрыла рот, но глазеть не перестала.

– Хэтти, очнись! Нам пора. – Нора сделала паузу. – Если ты, конечно, не передумала.

Услышав этот простой вопрос, Хэтти, наконец, вернулась к реальности. К своим планам. Она покачала головой и опустила фонарь.

– Я не передумала.

Нора вздохнула, уперла руки в бока и заглянула мимо Хэтти внутрь экипажа.

– Тогда я беру его за руки, а ты за ноги, хорошо? – Она с опаской смотрела на мужчину. – Он может прийти в себя.

У Хэтти тревожно забилось сердце.

– Мы не можем оставить его здесь?

– Не можем?

– Нет.

Нора с интересом уставилась на подругу.

– Послушай, Хэтти, у нас нет возможности взять его с собой только потому, что он похож на статую римского божества.

Хэтти покраснела.

– Я не заметила.

– Зато лишилась дара речи.

Хэтти кашлянула.

– Мы не можем оставить его здесь, потому что в этот экипаж его запихнул Огги.

Губы Норы сжались.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю, – уверенно заявила Хэтти и поднесла фонарь к связанным запястьям мужчины, а потом переместила его к связанным лодыжкам. – Я это точно знаю, потому что Огаст Седли не умеет вязать морские узлы. Если мы оставим мужчину здесь, он очень быстро освободится и пойдет искать моего никчемного братца.

Так-то оно так, но если они встретятся, еще неизвестно, что Огги с ним сделает. Ее братец упрям, вспыльчив и безрассуден – взрывоопасное сочетание, нередко требовавшее вмешательства Хэтти. Отчасти из-за этого Хэтти решила на двадцать девятом году жизни заявить о своей самостоятельности. Она так долго к этому готовилась, но и тут ее чертов братец умудрился испортить все.

Не зная, о чем думает Хэтти, Нора сказала:

– Даже в бессознательном состоянии этот мужчина не похож на человека, который привык терпеть поражение в драке.

В целом Хэтти была с ней согласна. Она повесила фонарь на крючок и окинула долгим взглядом мужчину.

Хэтти Седли уяснила еще кое-что, прожив на свете двадцать восемь лет и триста шестьдесят четыре дня. Если у женщины проблема, она должна решить ее сама.

Она влезла в экипаж, аккуратно переступив через лежащего на полу человека, и повернулась к Норе, смотревшей на нее круглыми глазами.

– Залезай. Мы высадим его по дороге.

Глава 2

Последним, что он запомнил, был удар по голове.

Он ожидал засады, поэтому и вел экипаж, нагруженный спиртными напитками, игральными картами и табаком (его везла шестерка великолепных сильных лошадей), внимательно глядя вперед и настороженно прислушиваясь к каждому звуку. Он как раз пересек Оксфорд-стрит, когда услышал ружейный выстрел и крик одного из сопровождающих экипаж верховых.

Он остановился, чтобы проверить своих людей. Чтобы защитить их и наказать тех, кто им угрожал.

На земле лежало тело. Под ним растекалась лужа крови. Он как раз отправил другого верхового на помощь, когда услышал быстрые шаги за спиной. Он обернулся, метнул нож – и услышал из темноты крик.

Потом удар по голове. И… больше ничего.

Только настойчивое похлопывание по щекам вернуло его в сознание. Его хлопали очень мягко, не причиняя боли, но все равно это раздражало.

Он не открыл глаза. Годы тренировок приучили его притворяться спящим, пока не станет ясно, где он находится. Его ноги были связаны. Руки тоже – за спиной. Кроме того, веревки сдавливали грудь достаточно сильно, чтобы он почувствовал, чего не хватает – ножей. Восемь острых, как бритва, стальных лезвий с рукоятками из оникса. Они были украдены вместе с ремнем, которым он крепил их на груди. Он мысленно выругался, хотя больше всего ему хотелось бушевать. Только Сейвор Уиттингтон, известный на темных улицах Лондона под прозвищем Зверь, никогда не бушевал. Он мстил. Карал. Быстро, беспощадно и без эмоций.

А если они убили кого-то из его людей – из тех, кто был под его защитой, им больше никогда не знать мира.

Но прежде всего свобода.

Он лежал на полу движущегося экипажа. Вероятно, весьма дорогого экипажа, если судить по мягкому коврику на полу. И этот экипаж ехал по центральным улицам, поскольку не подпрыгивал на ухабах и рытвинах, а бодро катился по булыжной мостовой.

Он стал обдумывать следующее движение, планируя, как выведет из строя того, кто его похитил, несмотря на веревки. Он мог сломать обидчику нос, ударив его лбом – очень эффективное оружие, а потом сбить его ударом связанным ног.

Его снова похлопали по щеке. Потом раздался громкий шепот:

– Сэр, очнитесь!

И глаза Уита распахнулись.

Его взял в плен не мужчина? Нет, скорее всего, с ним сыграл злую шутку мягкий золотистый свет. Только он исходил, казалось, не от фонаря, висевшего в углу экипажа, а от женщины.

Она сидела на скамье над ним и была совершенно не похожа на врага, который мог нанести ему мощный удар по голове и потом связать. Напротив, она выглядела так, словно ехала на бал. Превосходно одетая, изысканно причесанная, украшенная драгоценностями, но в меру. Ее кожа была гладкой, глаза и губы слегка подкрашены – мужчина не мог не обратить на них внимания. Потом Уит взглянул повнимательнее на ее платье, голубое, словно летнее небо. Оно великолепно облегало ее фигуру, округлую во всех нужных местах.

Неужели это она связала его? Тогда ему не следует обращать внимание на ее соблазнительные формы, совершенные и манящие. Он не должен смотреть на ее сияющую кожу, золотистую в свете фонаря. Ему надо игнорировать тонкие черты ее красивого лица, полные губы, чуть тронутые красной помадой.

В ней вообще не должно быть ничего положительного.

Он прищурился и посмотрел ей в глаза – неужели они фиалковые? Или это обман зрения? Разве у людей бывают фиалковые глаза? Да еще такие огромные!

– Знаете, если ваш взгляд является показателем вашего характера, неудивительно, что вы связаны. – Она наклонила голову. – Кто вас связал?

Уит промолчал. Ему не верилось, что она не знает ответа.

– Почему вы связаны?

И снова молчание. Она сжала губы и пробормотала себе под нос что-то вроде: «Бесполезно». Через несколько секунд она заговорила громче и тверже:

– Понимаете, ваше присутствие здесь совершенно некстати. Сегодня мне необходим этот экипаж для моих личных целей.

– Некстати? – Уит не намеревался говорить. Слово вырвалось само по себе и удивило даже его самого.

Женщина кивнула.

– Вы правильно поняли. Начинается год Хэтти.

– Год чего?

Она отмахнулась, словно считая вопрос несущественным. И не важно, что у Уита было на этот счет другое мнение. А женщина продолжила:

– Сегодня день моего рождения. И у меня были планы. Личные планы. В которые вы никак не вписываетесь… кем бы вы ни были. – Последовала пауза, которую нарушила Хэтти. – Приличный человек поздравил бы меня с днем рождения.

Уит не попался на крючок.

– А я вместо этого помогаю вам.

– Мне не нужна ваша помощь.

– Почему вы мне грубите?

Уит едва не разинул рот от изумления.

– Меня стукнули по голове, связали и засунули в какой-то экипаж. По-вашему, я должен радоваться?

– Да, но вы должны признать, что в компании нескучно, разве вы со мной не согласны? – Она улыбнулась. Очаровательные ямочки на ее щеках было невозможно не заметить.

Он не ответил, и женщина сказала:

– Ну ладно. Но вы, как мне кажется, попали в затруднительное положение. – Она выдержала паузу и добавила: – Вот видите, я пытаюсь вас развлечь. Вы же в ловушке?

Уит подергал веревки на запястьях. Тугие, но уже поддаются. Ничего непоправимого.

– Я вижу, что вы безрассудны.

– Некоторые находят меня очаровательной.

– Я вообще не считаю людей очаровательными, – ответил он, старательно работая руками, чтобы избавиться от веревок, стягивающих запястья. Одновременно он недоумевал, что заставляет его продолжать разговор с этой болтушкой.

– Жаль. – Судя по ее тону, она действительно испытывала сожаление, и это было странно. Но прежде чем Уит успел решить, что бы это значило, она добавила: – Не важно. Даже если вы не желаете этого признавать, вам нужна помощь, поскольку вы связаны, а я в данный момент ваша спутница. Значит, я за вас, некоторым образом, отвечаю. – Она присела на корточки, словно в этом не было ничего необычного, и принялась развязывать веревки. Ее прикосновения были мягкими и нежными. – Вам повезло, что я прекрасно обращаюсь с узлами.

Уит издал неопределенный, но явно одобрительный звук и с наслаждением вытянул ноги, которые затекли от долгого лежания в неудобной позе.

– А еще мне повезло, что у вас другие планы на ваш день рождения.

Щеки Хэтти порозовели.

– Да.

Уит сам не понял, почему задал ей следующий вопрос:

– Какие же у вас планы?

На него уставились удивительные глаза, слишком большие для такого маленького нежного личика, да еще и имеющие совершенно невероятный цвет.

– Мои планы на сегодня определенно не включают стирку, и мне бы не хотелось испачкаться. Ваша одежда не блещет чистотой.

– В следующий раз, когда я получу удар по голове и лишусь сознания, постараюсь не оказаться у вас на пути, миледи.

Его собеседница ухмыльнулась. На щеках снова появились ямочки.

– Уж постарайтесь. – И прежде, чем он успел что-то сказать, она добавила: – Впрочем, не думаю, что мы когда-нибудь еще встретимся. Мы вращаемся в разных кругах.

– Сегодня же мы встретились.

Ее ухмылка сменилась мечтательной улыбкой, и Уит поневоле засмотрелся. Экипаж замедлил ход. Женщина выглянула в окошко.

– Мы почти приехали, – тихо сообщила она. – Вам пора, сэр. Уверена, вы согласитесь, что никому из нас не надо, чтобы нас увидели вместе в экипаже.

– У меня руки тоже связаны, – напомнил он, чувствуя, что веревки постепенно слабеют.

Она покачала головой.

– Я не стану рисковать. Вы можете отомстить.

Их взгляды встретились.

– Моя месть – это не риск и не возможность. Это реальность.

– Я в этом не сомневаюсь. Но я не могу позволить, чтобы вы мстили с моей помощью. Только не сегодня. – Она потянулась к ручке двери, продолжая говорить ему прямо в ухо, чтобы не перекрикивать уличный шум. – Как я уже говорила, у меня…

– У вас есть планы, – закончил фразу Уит, поворачиваясь к ней. От нее исходил потрясающий аромат. Словно миндальный торт. Сладкое искушение.

– Да.

– Скажите мне, о каких планах идет речь, и я вас отпущу.

Женщина снова улыбнулась.

– А вы дерзкий человек, сэр. Быть может, вам стоит вспомнить, что это я отпускаю вас?

– Скажите! – Его приказ прозвучал хрипло и резко.

Он сразу заметил в ней перемену. Колебание сменилось любопытством, потом смелостью. В конце концов, словно делая ему подарок, она прошептала:

– Может быть, я лучше покажу?

«О боже! Да!»

И Хэтти поцеловала его – прижалась губами к его губам. Ее губы были мягкими и нежными, абсолютно неопытными. Они искушали и манили в ад. Уит активнее заработал руками, пытаясь освободиться. Он должен был показать этой странной любопытной женщине, что он готов помочь ей воплотить в жизнь все ее планы.

Она освободила его. Уит почувствовал, как веревки на запястьях на мгновение натянулись и сразу ослабли. После этого она отстранилась. Уит открыл глаза и увидел блеск стали в ее руке. Маленький карманный нож. Она передумала и перерезала веревки.

Чтобы он мог ее обнять. Возобновить поцелуй.

Как леди и предупреждала, у нее были другие планы.

Прежде чем он успел прикоснуться к ней, экипаж поехал еще медленнее и свернул за угол. Женщина распахнула дверцу.

– Прощайте.

Инстинкт помог Уиту сгруппироваться и защитить лицо и голову, пока он катился по булыжной мостовой. Но думать он мог только об одном: «Она уезжает».

Он ударился о стену соседней таверны и, наконец, замер. Мужчины, столпившиеся у входа, расступились.

– Эй! – крикнул один из них и сделал шаг к нему. – Ты в порядке?

Уит вскочил на ноги, отряхнулся, покрутил головой, повел плечами и переступил с ноги на ногу, желая убедиться, что все кости и мышцы целы. После этого он достал из кармана двое часов и проверил время. Половина девятого.

– Эй, друг, я никогда не видел, чтобы человек приходил в себя так быстро после подобного кульбита. – Мужчина протянул руку, чтобы одобрительно похлопать Уита по плечу, но его рука повисла в воздухе. Его взгляд на мгновение остановился на лице Уита, и дружелюбие сменилось откровенным страхом. – Зверь!

Уит кивнул и, прищурившись, взглянул вслед удаляющемуся экипажу. Он направлялся к Ковент-Гарден. Зверь удовлетворенно улыбнулся.

«Никуда она не денется».

Глава 3

– Ты вытолкнула его на ходу? – удивленно спросила Нора, заглядывая внутрь экипажа, после того как из него вышла Хэтти. – Я думала, мы не хотим его смерти.

Хэтти расправила руками шелковую маску.

– Он и не погиб.

Она смотрела назад достаточно долго, чтобы убедиться: мужчина вполне жив и, как ей показалось, прекрасно себя чувствует. Более того, судя по тому, как он умело перекатился и сразу вскочил на ноги, ему не впервой выпадать из экипажа на ходу.

– Значит, он пришел в себя? – спросила Нора.

Хэтти кивнула и прижала пальцы к губам. Она все еще чувствовала прикосновение его твердых, и в то же время необычайно нежных губ. И еще она ощущала вкус… лимона?

– И?

Хэтти недоуменно взглянула на подругу.

– Что «и»?

Нора закатила глаза.

– Кто он?

– Он не сказал. – Хэтти сделала паузу и добавила: – Он ничего не сказал. А разве должен был?

«Однако я хотела бы знать, кто этот таинственный незнакомец».

– Ты можешь спросить Огги. – Хэтти испуганно покосилась на подругу. Неужели она говорила вслух? Нора довольно ухмыльнулась. – Ты забываешь, что я знаю тебя, как себя.

Нора и Хэтти были подругами всю жизнь, и не одну жизнь, любила повторять мать Норы, наблюдая, как маленькие девочки играют под столом в ее саду. И Элизабет Мейдуэлл, герцогиня Холимор, и мать Хэтти существовали на самом краю аристократического общества. Ни ту ни другую лондонский высший свет не принял с распростертыми объятиями. Судьба сложилась так, что ирландская актриса стала герцогиней, а продавщица из маленького бристольского магазинчика – графиней. Они подружились задолго до того, как отец Хэтти получил пэрство. Две женщины все делали вместе – даже рожали дочерей. Дни рождения Хэтти и Норы разделяло несколько недель. Они росли вместе и считали себя сестрами.

– Я скажу тебе две вещи, – сообщила Нора.

– Только две?

– Хорошо, пока две. И оставляю за собой право позже сказать больше. Первая: хотелось бы верить, что мы случайно не убили этого мужчину.

– Мы не убили его, – буркнула Хэтти.

– А вторая… – продолжила Нора. – Когда я в следующий раз предложу оставить бесчувственного мужчину в экипаже и взять коляску, мы возьмем чертову коляску!

– Если бы мы взяли коляску, – задумчиво проговорила Хэтти, – вполне возможно, мы бы уже были мертвы. Ты гонишь лошадей слишком быстро.

– Я всегда контролирую ситуацию!

Когда их матери умерли – одна через несколько месяцев после другой, они остались сестрами даже в смерти, – Нора пришла в поисках утешения к отцу и старшему брату, но те оказались слишком аристократами, чтобы позволить себе горевать. Но у Седли, которые не были аристократами по рождению, и потому в обществе их вообще не причисляли к высшему свету, такой проблемы не было. Они легко нашли место для Норы в своем доме, за своим столом и в своих сердцах, и очень скоро она стала проводить больше времени в доме Седли, чем в своем. Как правило, отец и брат не замечали ее отсутствия, так же как и не видели, что она стала тратить деньги, которые получала на булавки, на роскошные экипажи и коляски.

Женщина, хозяйка своего экипажа, является хозяйкой своей судьбы. Нора это часто повторяла.

Хэтти не была в этом полностью уверена, однако не могла отрицать, что иметь подругу, обладающую навыками заправского кучера, очень удобно. Особенно по ночам, когда не хочется, чтобы кучер болтал (а любой кучер станет болтать, если высаживает двух незамужних молодых аристократок у дома 72 по Шелтон-стрит). И не важно, что этот дом вовсе не похож на бордель, по крайней мере, внешне.

Или заведение называется как-то иначе, если оно для женщин?

Хэтти решила, что это не имеет значения. Она лишь отметила, что красивое здание выглядело вполне приличным. Впрочем, как должны выглядеть подобные заведения, Хэтти могла лишь предполагать. Дом 72 по Шелтон-стрит казался теплым и манящим. Его окна светились золотистым светом, цветники по обе стороны от входной двери переливались осенними красками. Ящики с цветами стояли под каждым окном.

От внимания Хэтти не ускользнуло, что все окна были занавешены. Впрочем, это вполне разумно, поскольку все, что происходило за ними, являлось личным делом каждого.

Она еще раз провела рукой по маске, желая удостовериться, что та не съехала.

– Если бы мы взяли коляску, нас бы заметили.

– Возможно, ты права. – Нора пожала плечами, точнее, одним плечом, и улыбнулась подруге. – Тогда выходи.

Хэтти нервно хихикнула.

– Я не должна была этого делать.

– Ну, мы же не собираемся вернуться и извиниться за свое поведение, – сказала Нора и махнула рукой в сторону двери. – Итак? Ты идешь?

Хэтти глубоко вздохнула. Ну, вот и все. Она повернулась к подруге:

– Это безумие?

– Даже не сомневайся, – без колебаний ответила Нора.

– Нора!

– Это безумие, но наилучшее из всех возможных. У тебя есть планы, Хэтти. И так и ты сможешь их достичь. Когда все свершится, обратной дороги не будет. И, скажу тебе честно, ты этого заслуживаешь.

В ее голосе была разве что тень сомнения, но Хэтти ее услышала.

– У тебя тоже есть планы, но ты ничего подобного не делаешь.

Последовала пауза, и Нора снова пожала плечами.

– У меня нет такой необходимости. – Судьба дала богатство, и привилегии, и семью, которой все равно, что она намерена их использовать, взяв жизнь за рога.

Хэтти повезло меньше, она не была женщиной, способной взять жизнь за рога. Тем не менее после сегодняшней ночи она намеревалась доказать всему миру, что сделает именно это.

Но сначала она должна распрощаться кое с чем, что ее удерживает.

Именно поэтому она здесь.

Хэтти обернулась к Норе.

– А ты уверена, что это…

В этот момент рядом остановился экипаж. Из него вышли три смеющиеся женщины в прелестных шелковых платьях, сияющих, словно бриллианты, и в масках, таких же как у Хэтти. У них были тонкие талии, длинные изящные шейки и широкие белозубые улыбки. Никто не усомнился бы в их красоте.

Хэтти же не была красавицей.

Она инстинктивно сделала шаг назад и вжалась в дверцу экипажа.

– Теперь я уверена, что мы не ошиблись адресом, – сухо сказала Нора.

Хэтти взглянула на подругу.

– Но почему они…

– А почему ты?

– Но они же могут… – «Получить любого, кого только захотят».

Нора слегка нахмурилась.

– Ты тоже можешь.

Это была неправда. Мужчины не увивались вокруг Хэтти. Нет, некоторые, разумеется, находили ее привлекательной. Она любила корабли и лошадей, разбиралась в бизнесе и была достаточно умна, чтобы поддержать разговор на балу или за ужином. Но когда женщина выглядит как она и думает как она, мужчина скорее похлопает ее по плечу, чем заключит в страстные объятия. Она была «старушкой Хэтти» всегда, даже во время своего первого сезона.

Но она ничего этого не произнесла вслух, и молчание заполнила Нора:

– Возможно, они ищут что-то особенное…

Подруги молча наблюдали, как женщины постучали в дверь. Сначала открылось маленькое окошко в двери, потом оно закрылось, и открылась дверь. Женщины исчезли за ней. И на улице снова воцарилась тишина.

– Возможно, они тоже хотят стать хозяйками своих судеб.

Прямо над ними запел невидимый соловей. Ему стал вторить другой.

«Год Хэтти».

Она решительно кивнула.

– Ну, хорошо.

Подруга усмехнулась.

– Как скажешь.

– Ты уверена, что не хочешь войти?

– И что я там буду делать? – засмеялась Нора. – Там внутри нет ничего для меня. Думаю, я немного покатаюсь. Возможно, объеду вокруг Гайд-парка.

– Договорились. – Даже лучшая часть Ковент-Гардена была худшим районом Лондона.

– Увидимся через два часа.

– Я буду здесь. – Нора лихо коснулась края шапки кучера и ухмыльнулась. – Наслаждайтесь, миледи.

Хэтти уже давно все распланировала, разве не так? Насладиться новыми ощущениями в первую ночь новой жизни, когда она решительно закроет дверь, оставив прошлое в прошлом, и возьмет будущее в свои руки. Кивнув подруге, она направилась к массивной железной двери и постучала. Сразу открылось окошко.

– Пароль?

– Регина.

Окошко захлопнулось, открылась дверь, и Хэтти вошла.

Ей потребовалось время, чтобы глаза привыкли к царящему внутри полумраку, совсем не похожему на ярко освещенный фасад здания, и она машинально поднесла руку к глазам… к маске…

– Если вы ее снимите, то не сможете остаться, – предупредила женщина, открывшая ей дверь. Она была высокая и очень красивая, с темными глазами, еще более темными волосами и бледной, почти прозрачной кожей.

Хэтти опустила руку.

– Я…

Женщина улыбнулась.

– Мы знаем, кто вы, миледи. В именах нет никакой необходимости. Главное – это ваша анонимность.

Хэтти пришло в голову, что впервые что-то в ней стало для кого-то приоритетом. И это чувство ей понравилось.

– Вы очень добры.

Женщина откинула тонкую занавеску и провела Хэтти в приемную. Три женщины, которых Хэтти видела на улице, прервали разговор и уставились на нее. Хэтти хотела опуститься на свободный диван, но женщина ее остановила, указав на еще одну дверь.

– Сюда, пожалуйста, миледи.

Она пошла следом.

– Но они пришли раньше меня.

Еще одна улыбка тронула губы красавицы.

– Но у них нет предварительной договоренности.

Мысль о том, что в подобное заведение можно прийти без договоренности, показалась Хэтти волнующей. Ведь это значит, что женщины посещают его регулярно. Интересно, каково это быть женщиной, которая не только имеет доступ в такие места, но и часто посещает их… Ей это нравится?

Хэтти почувствовала незнакомое возбуждение и нервно оглянулась. А провожатая тем временем привела ее в другую комнату, больше, чем предыдущая, богато украшенную. На серебряных блюдах, которыми были уставлены низкие столики, расставленные между диванчиками, были разложены шоколадки и пирожные.

У Хэтти заурчало в животе. Она с утра ничего не ела – слишком нервничала.

Ее провожатая обернулась.

– Если хотите, вам подадут легкие закуски.

– Нет, я хочу, чтобы это уже скорее произошло, и… – Глаза Хэтти стали круглыми. – То есть я хотела сказать… я имела в виду…

Женщина улыбнулась.

– Я понимаю. Следуйте за мной. И они пошли через лабиринты коридоров здания, которое снаружи казалось обманчиво маленьким, но внутри было довольно-таки просторным. Они поднялись по широкой лестнице. Хэтти не удержалась и провела пальцами по стене, обитой темно-синим шелком, на котором золотой нитью были вышиты узоры из листьев. Здесь все говорило о роскоши, и неудивительно. Ведь она заплатила целое состояние за возможность сюда попасть.

Тогда она думала, что платит за секретность, а не за роскошь. Оказывается, она заплатила и за то и за другое.

Хэтти покосилась на свою провожатую. Теперь они вдвоем шли по хорошо освещенному коридору, по обеим сторонам которого были закрытые двери.

– Вы Делия?

Заведение, располагавшееся в доме 72 по Шелтон-стрит, принадлежало таинственной женщине, известной дамам высшего света только по имени – Делия. Именно с Делией Хэтти вела переписку, предварившую этот вечер. Делия задала ей множество вопросов о желаниях и предпочтениях. Об этих вопросах Хэтти и вспомнить не могла – сразу краснела. В конце концов, у девушек вроде Хэтти редко появляется возможность поговорить или даже подумать о своих желаниях – не то что самой кого-то выбирать.

Зато сейчас она знает, какой выбор бы сделала.

Перед мысленным взором Хэтти предстал мужчина в экипаже. Он был привлекателен и без сознания, а уж когда пришел в себя… В красоте ему точно не откажешь. Его янтарные глаза, казалось, видели ее насквозь. А его поцелуй…

Но это же она его поцеловала!

О чем она только думала?

В тот момент она ни о чем не думала. Способность мыслить ее покинула. Временно.

И все же… она была благодарна за воспоминание, за отзвук короткого вздоха, который она услышала, прижавшись к его губам, за невнятный звук – то ли ворчание, то ли стон, который он издал, когда их губы разъединились. Тогда он подчинился ее желанию.

Щеки Хэтти стали пунцовыми. Она кашлянула и повернулась к сопровождающей ее женщине, губы которой сложились в легкую улыбку.

– Я Зева, миледи. Делии сегодня здесь нет, но вам не о чем волноваться. Мы для вас все подготовили. Уверена, все будет так, как вы хотите.

Зева открыла дверь и пригласила Хэтти войти.

Девушка оглядела комнату, и ее сердце тревожно забилось. Она проглотила вставший в горле комок, наотрез отказываясь поддаваться страху. Как-то вдруг то, что раньше было безумной идеей, стало реальностью.

Это была не обычная гостиная, а спальня.

Впрочем, очень красивая спальня – повсюду шелка и сатины. В самом центре располагалась кровать из черного дерева с резными столбиками, покрытая бархатным покрывалом.

Тот факт, что кровати традиционно являются центром каждой спальни, неожиданно показался Хэтти совершенно неуместным. Она исполнилась уверенности, что никогда в жизни не видела кровати. Только этим можно было объяснить невозможность оторвать от нее глаз.

Нельзя было не заметить веселые нотки в голосе Зевы, которая спросила:

– Что-нибудь не так, миледи?

– Нет! – пискнула Хэтти и сама не узнала свой голос. Так может скулить щенок или мяукать кошка. Она кашлянула. Лиф платья неожиданно показался ей слишком тугим, и она прижала руку к груди. – Нет, все замечательно. Все так, как мы договаривались. – Она снова кашлянула, чтобы прочистить горло, не в силах отвести глаз от кровати. – Спасибо.

Зева, стоящая за ее спиной, спросила:

– Быть может, вы хотите побыть несколько минут в одиночестве, прежде чем Нельсон к вам присоединится?

Нельсон. Вот, значит, как его зовут.

– Нельсон? Как герой войны?

– Да. Он один из лучших.

– Что вы имеете в виду, говоря «лучший»?

Судя по выражению лица Зевы, она уже устала удивляться.

– Помимо качеств, которые вы перечислили, могу сказать, что он очарователен и очень компетентен.

«Вероятно, женщина имела в виду, что он компетентен в постели. Интересно».

Хэтти показалось, что ее горло заполнено песком.

– Прекрасно. Что еще можно пожелать?

Губы Зевы дрогнули.

– Почему бы вам не остаться на несколько минут одной? Вы могли бы осмотреть комнату, привыкнуть к ней. – Женщина указала на стену, на которой висел элегантный шнурок. – А потом вы позвоните. Когда будете готовы.

«Готова для постели. Готова лечь в нее с незнакомым мужчиной».

Хэтти кивнула.

– Так и сделаем.

Зева выскользнула из комнаты так быстро, что Хэтти и заметить не успела. Только дверь скрипнула.

Хэтти глубоко вздохнула и принялась осматриваться. Теперь она была одна, и ее ничто не отвлекало. Золотистые обои, выложенный узорчатой плиткой камин, большие окна, через которые при свете дня, безусловно, можно увидеть крыши Ковент-Гардена, но сейчас, ночью, они превратились в зеркала, отражавшие горящие свечи и саму Хэтти, замершую в центре комнаты.

Хэтти. Женщину, готовую начать новую жизнь.

Она подошла к окну, изо всех сил стараясь не смотреть на свое отражение, а изучая окружающую ее темноту, безграничную, как и ее планы. Ее желания. Хэтти приняла решение больше не ждать, когда отец поймет, что она способна на большее, а вместо этого взять все то, что она хочет, самостоятельно. Она желала доказать всему миру, что достаточно сильна, достаточно умна и достаточно раскована.

И, возможно, чуть-чуть безрассудна.

Но разве можно добиться успеха без безрассудства?

Это безрассудство выведет ее из соревнования за право стать женой благопристойного человека, и отец не сможет отказать ей в том, к чему она действительно стремится.

К своему делу, своей жизни, своему будущему.

Она вздохнула и взглянула на стоящий неподалеку стол. На нем оставили достаточно еды, чтобы накормить средних размеров армию – сэндвичи, канапе, пирожные. Здесь же были бутылка шампанского и два бокала. Все ее предпочтения этим вечером оказались учтены. Не то чтобы она испытывала повышенный интерес к шампанскому и изысканной еде – впрочем, кто его не испытывает? Просто ей казалось, что именно это должна потребовать по такому случаю женщина с опытом.

Итак, стол был накрыт на двоих, и комната больше всего напоминала апартаменты для новобрачных в гостинице. По крайней мере, Хэтти так думала. Она решительно отбросила глупые романтические мысли. Сейчас она находилась в заведении, расположенном по адресу Шелтон-стрит, 72. Здесь все покупалось и продавалось, в том числе романтика.

Ну и конечно, шампанское и пирожные.

Она ощутила всю нелепость ситуации и нервно хохотнула.

Пожалуй, канапе и пирожные останутся нетронутыми. Она ничего не сможет проглотить – иначе ее вырвет. Но шампанское – это, пожалуй, именно то, что ей нужно.

Она налила себе полный бокал и выпила вино залпом, как лимонад, и сразу почувствовала разлившееся по телу тепло. И еще силу, достаточную, чтобы привести себя к колокольчику и вызвать Нельсона. Очаровательного и компетентного, как герой войны Нельсон.

Мужчина, который лишит ее девственности, мог бы носить и не такое звучное имя.

Хэтти дернула шнурок и услышала, как где-то вдалеке звякнул колокольчик. Она представила себе группу красивых мужчин, ожидающих возможности показать свое очарование и компетентность – словно лошади на старте. Она ухмыльнулась, представив себе Нельсона в полной форме и адмиральской фуражке (ничего другого она не смогла придумать), который вскакивает при звуке колокольчика и бежит к ней, перепрыгивая через две ступеньки, а может быть, и через три, если у него достаточно длинные ноги. Он даже запыхался, стараясь добежать до нее как можно быстрее.

Что она должна делать, когда он войдет? Стоять у окна? Или сидеть? Скорее, все-таки сидеть. А значит, надо было сделать выбор между креслом у камина и кроватью.

Хэтти сомневалась, что мужчина захочет с ней побеседовать. На самом деле, и в своем желании вести умную беседу она тоже сомневалась. В конце концов, она пришла сюда не для этого. Значит, пусть будет кровать.

Быть может, ей следует лечь? Это было бы дерзко. Хотя следует признать, что она изрядно растеряла свою дерзость с тех пор, как узнала о существовании заведения на Шелтон-стрит, 72, много месяцев назад. И ее представление о блестящем будущем слегка потускнело после того, как она сама поцеловала мужчину в экипаже.

Ей внезапно показалось, что к ней несется большими скачками не безликий адмирал, а совсем другой мужчина. С изумительно красивым лицом и янтарными глазами, темными бровями и самыми мягкими на свете губами.

Хэтти несколько раз кашлянула, чтобы прочистить горло, и вернулась к насущному вопросу: лежать или сидеть. Лежать ей казалось неправильным, впрочем, сидеть, скрестив ноги, на этой кровати – тоже. Возможно, есть нечто среднее? Золотая середина? Или надо принять какую-нибудь соблазнительную позу?

Ох, Хэтти в жизни не была соблазнительной.

Она опустилась на самый краешек кровати – в том углу, который был хуже всего освещен, немного поерзала и обняла рукой столбик кровати. Ей хотелось быть похожей на женщину, которой все это не в новинку, соблазнительницей, которая знает свои желания и предпочтения. Женщину, которая понимает, что значит «в высшей степени компетентен».

А потом дверь открылась. И Хэтти замерла. В дверном проеме возникла темная фигура, на которой не было ни адмиральской формы, ни фуражки. И ничего даже отдаленно щегольского. Мужчина был весь в черном.

Он вошел, и Хэтти увидела его совершенное лицо и янтарные глаза.

Ее сердце пропустило один удар. Девушка вздрогнула, дернулась и едва не свалилась с кровати.

Мужчина двигался легко и грациозно, словно не валялся без чувств на полу ее экипажа часом раньше. Как будто она не вытолкнула его из экипажа на ходу. Хэтти оглядела его с ног до головы и не нашла никаких травм и увечий. Не было даже синяков и царапин. Ничего.

Она судорожно сглотнула, порадовавшись, что в комнате царит полумрак.

– Вы не Нельсон, – сообщила она.

Мужчина не ответил. Он молча закрыл за собой дверь, и они остались наедине.

Глава 4

Ей хотелось стать иголкой в стоге сена. Исчезнуть. Провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе.

Ей следовало быть одной из тысяч женщин в тысячах экипажей, которые, словно скорпионы, спешат по темным лондонским переулкам, оставаясь невидимыми для обычных людей из внешнего мира.

Только Уит не был обычным человеком. Он был бесцеремонным Ублюдком Без Перчаток, или проще – Бесперчаточником, королем лондонского мрака, по которому сновали десятки его шпионов. В его владениях без его ведома ничего не могло произойти. Его широко раскинутая сеть наблюдателей до смешного легко обнаружила одинокий черный экипаж, скрывшийся в темноте.

Они нашли его сразу и передали сведения о нем вместе с информацией, которая Уиту была очень нужна. Груз, который он вез, пропал, верховые, подвергшиеся нападению, живы, а нападавшие исчезли. Их личности не установлены.

«Ну, это ненадолго».

Женщина приведет его к врагу, которого он ищет.

И если Уит прав, враг этот ему давно знаком.

И не важно, что его парни постоянно следили за входом в бордель. В конце концов, брат всегда защищает сестру, даже если эта сестра достаточно могущественна, чтобы поставить город на колени. Даже когда сестра скрывается от единственного, что может лишить ее могущества.

Уит легко проник в заведение и миновал Зеву, остановившись лишь для того, чтобы узнать, где женщина, имени которой она не назвала. Он знал, что она ничего не скажет. Заведение на Шелтон-стрит, 72 процветало лишь благодаря абсолютной конфиденциальности. Тайны здесь хранили от всех, в том числе от Бесперчаточников.

Поэтому он не настаивал. Уит прошел мимо Зевы, не обращая внимания на ее откровенное изумление. Пусть она на какое-то время и лишилась дара речи, Зева была отличной помощницей и хранила тайны от всех, кроме своей нанимательницы. А когда Грейс – известная в Лондоне под именем Делия – вернется на свое законное место хозяйки этого заведения, она узнает, что случилось. И без сомнений, явится с вопросами.

Сестра была безмерно любопытной.

Но пока Грейс отсутствовала. Зато была женщина из экипажа, обладавшая нужной ему информацией, последняя деталь в часовом механизме, который он собирался запустить. Пружина вот-вот разогнется. Она знает имена людей, захвативших его груз, стрелявших в его людей. Она знает имена людей, воровавших у Бесперчаточников.

Имена людей, которые работали с его братом. И она находится в заведении, принадлежащем его сестре, построенном на земле, собственником которой был сам Уит.

Она ждет мужчину, который бы доставил ей удовольствие.

Уит проигнорировал возбуждение, которое невольно ощутил, равно как и раздражение, из-за собственной слабости. Она – дело, а вовсе не удовольствие.

Пора сделать дело.

Уит увидел ее, как только вошел. Она сидела на краешке кровати, вцепившись в резной столбик. В комнате царил полумрак. Неожиданно Уита пронзила мысль: она находится в одном из самых экстравагантных городских борделей, предназначенном для разборчивых женщин и гарантирующем полную секретность. И выглядит совершенно неуместной.

А ведь она должна чувствовать себя здесь как дома, после того как привела его в чувство в экипаже, поговорила с ним, словно ситуация была для нее обычной, а потом вытолкнула на ходу. Но перед этим поцеловала его.

Тот факт, что она направлялась именно сюда, вполне соответствовал ее, мягко говоря, необычному поведению.

Но что-то было не так.

И это вовсе не платье – его роскошные шелковые юбки ниспадали великолепными бирюзовыми волнами (вероятно, у нее очень хорошая модистка), лиф платья плотно облегал тело, открывая соблазнительную ложбинку между грудями. И не изящные туфельки – их носки выглядывали из-под подола. Все это было вполне обычно для Шелтон-стрит.

И даже не черты ее лица, едва различимые в полумраке. Можно было увидеть только удивленно разинутый рот. Другой мужчина счел бы открытый рот нелепостью, но Уит лучше знал. Он помнил вкус этих губ, их шелковистую мягкость и податливость. И в этом не было ничего особенного для Шелтон-стрит. Здесь приветствовали округлые тела и полные губы женщин, знавших, как ими пользоваться.

Только эта женщина не знала, как ими пользоваться. Она напряглась и застыла, словно каменное изваяние. Одной рукой она сжимала столбик кровати, другой – пустой бокал. При этом ее тело было наклонено под странным углом. Пожалуй, именно поза выглядела неуместной.

Впечатление усилилось, когда она отклонилась еще больше и заявила:

– Прошу прощения, сэр, но я кое-кого жду.

– М-м-м. – Уит прислонился к двери и скрестил руки на груди. – Нельсона.

Она кивнула. Или дернулась.

– Вы правы, и поскольку вы не он…

– Откуда вы знаете?

Последовало молчание. Уит старательно сдерживал улыбку. Он чувствовал ее панику. Она ищет выход, а значит, он имеет несомненное преимущество. Она расскажет ему все, что нужно.

А она сказала:

– Потому что вы не соответствуете моим отборочным требованиям.

«Какого черта? Что еще за отборочные требования?»

Каким-то чудом ему удалось не задать этот вопрос вслух. Болтушка сама сообщила ему более подробную информацию.

– Я специально просила кого-то меньше…

Она замолчала, и Уит почувствовал страстное желание сделать все возможное и невозможное, чтобы она договорила фразу до конца.

– Меньше?..

– Совершенно верно. Меньше.

Нечто, подозрительно напоминающее гордость, разрослось и взорвалось в его груди. Повисло молчание.

– Вы не меньше, – пояснила она. – Вы больше. Намного больше. Вас слишком много. Поэтому я и выбросила вас из экипажа. Кстати, хочу за это извиниться. Вы не слишком ушиблись при падении?

Последний вопрос Уит проигнорировал.

– Чего много?

Хэтти махнула рукой.

– Много всего. – Она пошарила между складками пышных юбок и достала листок бумаги. – Вот здесь сказано: среднего роста, среднего телосложения. – Она подняла глаза на Уита, откровенно оценивая его. – К вам это все не подходит.

Ее голос не был разочарованным. Интересно, что еще написано на том листке?

– Я не поняла, что вы настолько большой, когда мы встретились в экипаже.

– Вы это так называете? Встреча?

Женщина на мгновение задумалась.

– А вы нет?

– Разумеется, нет. Это было нападение.

Ее глаза изумленно округлились, и она встала. Оказывается, она довольно высокого роста.

– Я не нападала на вас.

Она ошибалась. В ней все было нападением. От густых изогнутых ресниц до ярких глаз, от мерцания шелкового платья до запаха миндаля, исходящего от нее. Наверное, она явилась сюда из кухни, где только что пекли миндальный торт.

Она атаковала его с того самого момента, когда он открыл глаза в экипаже и увидел ее, болтающую о днях рождения и «годе Хэтти».

– Хэтти. – Уит не собирался произносить то имя и уж точно не намеревался почувствовать при этом удовольствие.

Ее глаза, казалось, стали раза в три… или пять… больше, чем прорези маски.

– Откуда вы знаете мое имя?! – воскликнула она, вскочив. Сейчас она являла собой олицетворение паники и ярости. – Мне обещали, что мое имя никто не узнает.

– Что такое «год Хэтти»?

Вспомнив, что сама назвала мужчине свое имя, Хэтти насупилась.

– А вам какая разница?

Уит не знал, что ответить, и потому промолчал. Зато заговорила Хэтти:

– Полагаю, вы не скажете мне свое имя. Я только знаю, что вы не Нельсон.

– Потому что я слишком большой для Нельсона?

– Потому что вы не соответствуете моим отборочным требованиям. У вас слишком широкие плечи, слишком длинные ноги, вы не очаровательны и уж точно не дружелюбны.

– Это отборочные требования для собаки, а не для ублажателя.

Хэтти вздрогнула, но не попалась на крючок.

– Но главное, это ваше лицо.

Проклятье! Что не так с его лицом? За тридцать один год его жизни на его лицо никто не жаловался. И что может не устраивать эту женщину?

– Мое лицо?

– Да! – Ее речь напоминала набирающий скорость экипаж. – Я просила, чтобы лицо не было таким…

Уит терпеливо ждал. Когда эта женщина прекратит тарахтеть и доберется до сути?

Она потрясла головой, и Уит подавил желание выругаться.

– Не важно. Суть в том, что я просила не вас, и я не нападала на вас. Я понятия не имею, каким образом вы оказались без сознания в моем экипаже. Хотя, откровенно говоря, вы начинаете казаться мне человеком, который вполне заслуживает хорошего удара по голове.

– Я и не думаю, что это вы на меня напали.

– Правильно, потому что я не нападала.

– А кто?

Пауза.

– Я не знаю.

«Лжет».

Она кого-то защищает. Экипаж принадлежит человеку, которому она доверяет. Иначе она не стала бы его использовать, чтобы приехать сюда. Отец? Нет, невозможно. Даже эта безумная девица не стала бы требовать от кучера своего отца, чтобы он отвез ее в бордель. Кучера болтливы.

Любовник? Какое-то время Уит всерьез обдумывал идею, что она не только работает на его врага, но и спит с ним. И ему не понравилось отвращение, которое он невольно испытал, прежде чем сумел призвать на помощь разум.

Нет, не любовник. Будь у нее любовник, она не явилась бы в бордель. И не стала бы целовать Уита, если бы имела любовника.

А она поцеловала его, продемонстрировав нежность и отсутствие всякого опыта.

Нет у нее любовника.

И все же она предана его врагу.

– Я думаю, вам известно, кто связал меня и оставил в экипаже, Хэтти, – сказал он, подходя к женщине. Только приблизившись к ней, он осознал, что она довольно высокая, почти такого же роста, как он. Она часто и шумно дышала. – И я думаю, вы понимаете, что я не уйду, не узнав имени.

Хэтти прищурилась.

– Это угроза? – Уит не ответил, и она через несколько мгновений успокоилась. Дыхание стало ровным, плечи распрямились. – Не люблю угроз. И прошу заметить, сэр, что вы сегодня уже второй раз нарушаете мои планы. И позвольте вам напомнить, что именно я нашла вас и спасла вашу жизнь.

Перемена в ней была удивительной.

– Вы едва меня не убили.

Хэтти возмущенно фыркнула.

– Да ладно вам. Вы человек быстрый и подвижный. Я видела, как вы ловко откатились от экипажа и сразу вскочили. Создается впечатление, что вас не впервые выбрасывают на ходу.

– Но это вовсе не значит, что я намерен сделать это занятие своим хобби.

– Суть в том, что без моей помощи вы, возможно, были бы уже мертвы. Разумный джентльмен тепло поблагодарил бы меня и ушел.

– Тогда вам не повезло. Я не такой.

– Не разумный?

– Не джентльмен.

Хэтти негромко рассмеялась.

– Ну, поскольку мы сейчас оба в борделе, полагаю, никто из нас не может претендовать на особый аристократизм.

– Он был в списке ваших требований?

– О да, – ответствовала Хэтти. – Но я ожидала скорее приближенного соответствия аристократизму, чем его максимального воплощения. Но вот в чем проблема: у меня есть планы, и к черту все остальное. Я не позволю вам их нарушить.

– Планы, о которых вы говорили до того, как выбросили меня из экипажа?

– Я не выбрасывала вас. Ну ладно, будь по-вашему, выбросила. Но с вами все в полном порядке.

– Нет, благодаря вам.

Хэтти вздохнула.

– Я не располагаю нужной вам информацией.

– Я вам не верю.

Она открыла рот. Закрыла. Снова открыла.

– Как это грубо.

– Снимите маску, – неожиданно для самого себя потребовал Уит.

Его губы чуть дернулись. Решительная девица.

– Что такое «год Хэтти»?

Хэтти гордо вздернула подбородок, демонстрируя неповиновение. И промолчала. Уит недовольно поморщился, подошел к столику, взял бутылку и наполнил бокал шампанским. После этого он вернул бутылку на место, присел на подоконник и стал наблюдать, как она беспокойно суетится.

Она все время была в движении – то разглаживала юбки, то одергивала рукава, то поправляла прическу. Уит неторопливо рассматривал ее. Платье облегало изгибы великолепного тела, которое обещало мужчине райское наслаждение. Свет горящей свечи окрашивал ее кожу в золотистый цвет. Эта женщина не могла пить обычный чай. Она могла пить только солнце.

У нее, определенно, есть деньги. И влияние. У женщины должно быть в избытке и того и другого, чтобы она могла попасть на Шелтон-стрит, 72. Даже если она каким-то образом узнала о существовании этого места, ей надо было преодолеть немало препятствий. Существовало множество причин, которые могли привести ее сюда. Уит знал их все. Скука, неудовлетворенность, наглость… Но он не видел ничего этого в Хэтти. Она была не импульсивной девушкой, а достаточно взрослой женщиной, знающей себя и способной делать правильный выбор. Не была она и простушкой или дилетанткой.

Он направился к ней. Медленно. Решительно.

Хэтти замерла и еще выше вздернула подбородок.

– Я не позволю себя запугать.

– Он украл мое имущество, и я намерен вернуть его.

Но это еще не все.

Уит подошел достаточно близко, чтобы коснуться ее. Чтобы увидеть ее глаза в прорезях маски, ощутить аромат миндаля.

– Что бы это ни было, – она посмотрела ему прямо в глаза, – я позабочусь, чтобы вам все вернули.

Четыре партии товаров. Трое верховых с пулевыми ранениями. Да еще и метательные ножи Уита, которые он ценил больше всего остального и очень берег. Можно ли это возместить?

Он покачал головой.

– Невозможно. Мне нужно имя.

Хэтти нахмурилась.

– Извините. Но я не отступлю.

Другого ее слова могли бы позабавить. Но Уит услышал в ее голосе искренность. Как она во всем этом замешана? Он не сумел противостоять искушению и снова задал вопрос:

– Что такое «год Хэтти»?

– Если я объясню, вы оставите меня в покое?

«Нет». Вслух он этого не сказал. Не дождавшись ответа, Хэтти неуверенно заговорила:

– Эти слова можно понимать совершенно буквально. «Год Хэтти» – это мой год. В этом году моя жизнь изменится.

– Как?

– У меня есть план из четырех пунктов, который позволит мне стать хозяйкой своей судьбы.

Уит откровенно удивился.

– Четыре пункта?

Хэтти подняла руку и принялась загибать длинные затянутые в перчатку пальцы.

– Бизнес. Дом. Состояние. Будущее. – Она сделала паузу. – А теперь, если вы скажете, что у вас украли, я позабочусь, чтобы все было возвращено, и мы расстанемся. Полагаю, навсегда.

– Бизнес. Дом. Состояние. Будущее, – задумчиво повторил Уит. – Именно в таком порядке?

Хэтти кивнула.

– Примерно.

– Какого рода бизнес? – Уит располагал свободными деньгами и мог помочь ей в любом бизнесе… в обмен на информацию, конечно.

Женщина прищурилась и некоторое время молчала. Возможно, она хочет стать портнихой или шляпницей. И то и другое даст ей дом, но никоим образом не состояние. Этой женщине больше подойдет положение супруги и матери в каком-нибудь загородном поместье.

Так-то оно так, но ни один из перечисленных ею четырех пунктов не объясняет ее присутствия в борделе. Уит взглядом указал на листок бумаги, который она все еще комкала в руке.

– А что вы хотели получить от Нельсона? Инвестиции?

Хэтти грустно улыбнулась.

– Можно и так сказать.

Уит почувствовал интерес.

– Какого рода?

– Есть еще пятый пункт, – вздохнула Хэтти.

– Какой же?

Хэтти густо покраснела, а любопытство Уита достигло максимальной точки. А она проговорила чистым звонким голосом:

– Пятый пункт – тело.

Когда Уиту было семнадцать, он как-то раз ушел с ринга, покачиваясь после поединка, который слишком затянулся, а соперник оказался очень уж сильным. Ему здорово досталось. В ушах стоял рев толпы. Он опустился на землю у задней стены какого-то дома на темной аллее, долго и с наслаждением вдыхал прохладный воздух и всем сердцем желал очутиться как можно дальше от борцовского клуба Ковент-Гардена.

За его спиной хлопнула дверь и вышла женщина с мокрой тряпкой в руке. Она хотела стереть кровь с его лица. Ее тихие слова и легкие прохладные прикосновения показались ему высшим наслаждением, какого он никогда раньше не испытывал.

До того момента, как Хэтти произнесла слово «тело».

Молчание затянулось. В конце концов Уит услышал негромкий смешок Хэтти.

– Хотя это, скорее, первый пункт, поскольку без него остальные неосуществимы.

Тело.

– Объясните, – потребовал Уит.

Ее первым желанием, похоже, было ничего не объяснять. Интересно, неужели она не понимает, что он никуда ее не отпустит, не услышав объяснений? Вероятно, она в итоге это осознала и нехотя заговорила:

– Есть две причины.

Уит ждал.

– Некоторые женщины всю жизнь ищут мужа.

– А вы нет?

Хэтти грустно покачала головой.

– Возможно, в свое время я бы ничего не имела против… – Она отвела глаза, и Уит затаил дыхание, ожидая продолжения. Она пожала плечами. – Завтра мне исполнится двадцать девять. Теперь я старая дева. Залежалый товар. Если меня кто-то и возьмет замуж, то исключительно из-за приданого. А это меня не устраивает.

Уит никак не мог поверить собственным ушам.

– Не желаю быть бесплатным приложением к сундуку. – Хэтти уставилась на него с вызовом. – Не хочу, чтобы меня считали мебелью. Хочу быть собой и сама решать, как мне жить.

– Бизнес, дом, состояние, будущее, – повторил Уит.

Хэтти широко улыбнулась, и Уит, помимо воли, завороженно уставился на ее губы, вкус которых еще помнил.

– Есть только один способ добиться того, чтобы я могла строить свою жизнь, как захочу сама. – Она помолчала, собираясь с духом. – Я должна избавиться от единственной вещи во мне – кроме приданого, конечно, – которая может цениться мужчинами. И тогда я получу саму себя в свое полное распоряжение. И стану победительницей.

– Значит, вы пришли сюда для того, чтобы… – Уит потрясенно замолчал. Он хотел, чтобы она сама произнесла заветные слова.

Хэтти покраснела еще сильнее, но не отступила и отчетливо проговорила:

– Чтобы лишиться девственности.

Слова колоколом звенели в его ушах.

Потрясающе, но эта невозможная девица рассмеялась.

– Понимаете, я же не могу сама лишить себя девственности. Поэтому в качестве инструмента был выбран Нельсон.

Уиту потребовалось время, чтобы собрать разбегающиеся мысли.

– Вы хотите сказать, что, лишившись девственности, будете свободны жить своей жизнью?

– Совершенно верно! – Хэтти улыбнулась, явно довольная, что ее поняли.

– Вы говорили о двух причинах, – напомнил Нельсон.

Теперь у нее покраснело не только лицо, но и шея. Интересно, как может женщина быть дерзкой, смелой и при этом все время краснеть?

– Думаю… – Она кашлянула. – …Полагаю, я хочу этого.

«Господи, помоги рабу твоему!»

Она могла сказать тысячи самых разных слов – вполне ожидаемых в данной ситуации, – которые оставили бы его совершенно равнодушным. Вместо этого она проявила чертовски неожиданную честность, тронувшую Уита до глубины души.

Надо что-то делать.

Титаническим усилием воли Уит постарался избавиться от желания, пока оно не захватило его целиком. Свою руку, которая уже начала тянуться к ней, он засунул в карман и достал оттуда пакетик с конфетами. Он взял одну и положил в рот, сразу же ощутив вкус меда и лимона.

Все что угодно, только бы отвлечься от ее слов.

Хэтти покосилась на пакетик в его руке.

– Это конфеты?

Уит несколько секунд недоуменно взирал на пакетик, после чего кивнул. Хэтти склонила голову и улыбнулась.

– Вам не следовало доставать их и есть, если не хотите делиться.

Уит скрипнул зубами и протянул ей пакетик.

– Угощайтесь.

– Нет, спасибо.

– Тогда зачем вы просили?

– Я не просила конфету, – усмехнулась она. – Я говорила лишь о том, что вы должны мне ее предложить. Согласитесь, это разные вещи.

Она его безумно раздражала. И восхищала. И еще возбуждала. Но на это у него не было времени.

Уит вернул конфеты в карман, стараясь сосредоточиться на восхитительном вкусе лимона – это было одно из немногих удовольствий, которое он себе позволял, – и не думать о том, что хочется в данный момент ему вовсе не сладкого. И еще не думать о миндале.

Ему необходима информация, которой обладала эта женщина. И больше ничего. Она знала, кто украл его груз, кто стрелял в его людей. И он сделает все возможное, чтобы получить эту информацию.

– Вы не скажете, что я не права? – поинтересовалась Хэтти.

– Не правы в чем?

– Не права в том, что хотела… – Она ненадолго замолчала, и Уит почувствовал себя в холодных объятиях страха. Он откровенно боялся, что она скажет это снова. Он, конечно, умеет себя контролировать, но всему есть предел. – …Хотела разобраться в существе вопроса.

Боже правый. Так еще хуже.

– Я не стану утверждать, что вы не правы.

– Почему?

Уит понятия не имел, почему сказал это. Ему следовало молчать. Он должен был оставить ее в этой комнате, потом отвезти домой, и она, безусловно, выболтала бы ему все, что знает. Она не умеет хранить тайны. Слишком честная натура. Достаточно честная, чтобы создавать проблемы.

Но раз уж начал, надо продолжать.

– Потому что вы должны разобраться в существе всех вопросов, которые вас интересуют. Вы должны познать себя и строить свою жизнь так, чтобы она вам нравилась. – Ее губы приоткрылись, когда Уит сделал несколько шагов вперед, сократив расстояние между ними. За последние несколько минут он, кажется, произнес больше слов, чем за десять лет.

Он остановился рядом. Она видела, что он направляется к ней. Уит медленно поднял руки, давая ей время остановить его. Когда Хэтти этого не сделала, он снял с нее маску и всмотрелся в сверкающие глаза.

– Только вам не следует нанимать Нельсона.

Что он делает?

А есть ли у него выбор?

Хэтти схватила маску и принялась ее нервно теребить.

– Но мне будет трудно найти другого мужчину для выполнения этого… задания. Никто не согласится. Побоится последствий.

– Уверяю вас, все будет в порядке, – сказал Уит, понизив голос.

Хэтти сглотнула.

– Вы намерены найти для меня такого мужчину?

Она нахмурилась, и Уит погладил кончиком пальца складку на ее лбу. Один раз, два, три – в конце концов, ему удалось ее разгладить. Он провел пальцем по высоким скулам, щекам, подбородку, губам. Ее пухлая нижняя губа была такой же мягкой, как ему запомнилось.

– Я намерен стать им.

Глава 5

Направляясь на Шелтон-стрит, чтобы лишиться девственности, Хэтти должна была предположить, что процесс может оказаться приятным.

Только ей это даже в голову не пришло. Она считала, что он будет обыденным, рутинным, как открывание коробки или, скажем, разрывание бумажной упаковки. Для нее он был средством достижения цели.

Но когда к ней прикоснулся этот мужчина – таинственный, неприлично красивый, волнующий и более приятный, чем она была готова признать, Хэтти изменила свое мнение. Она больше ни о чем не могла думать, кроме как о средстве. Очень уж оно оказалось приятным. Когда он заявил, что лично лишит ее девственности, восхитительные ощущения наполнили ее всю целиком.

Но сочетание его тихого шепота и нежных прикосновений оказало на нее слишком сильное влияние. Хэтти подумала, что он может сделать больше, чем она хочет. Он может сжечь ее. И если она ему позволит действовать, испепеление гарантировано. А потом она вообще утратила способность думать.

Ей обещали, что ее встретит в высшей степени компетентный мужчина, который будет ей превосходным помощником. Но этот мужчина с янтарными глазами, которые видят все, взглядом, проникающим в самые потаенные уголки ее естества, и голосом, пробуждающим тайные смутные желания, никак не мог быть просто помощником. Он мог быть только господином – с мужчинами, подобными ему, Хэтти еще не встречалась и даже не знала, что такие существуют.

И он предлагает воплотить в жизнь все ее самые тайные мечты? Да.

Он стоял так близко и казался неправдоподобно большим. По крайней мере, он был достаточно большим, чтобы Хэтти почувствовала себя маленькой. А еще он был неправдоподобно, даже как-то непозволительно красив, и от этого у Хэтти кружилась голова, и ее бросало в жар в прохладной комнате.

И этот мужчина собирался ее поцеловать. Не потому, что она ему за это платила, а потому что таково было его желание.

«Невозможно поверить. Еще никто никогда…»

Его рука скользнула по ее волосам, и мысль додумать не удалось.

– Вы мне… – Молчание. – …Поможете… – Его пальцы напряглись. – …Решить… – Он взял ее в заложницы своим прикосновением и своим молчанием. Проклятье. Он хочет, чтобы она довела до конца мысль… предложение… О чем, черт возьми, она думала? – …Мою проблему?

Уит пробормотал что-то неразборчивое, потом кашлянул и проговорил отчетливее:

– Все, что захотите.

Хэтти закрыла глаза. Как может человек несколькими словами доставлять такое удовольствие? Теперь он, вероятно, ее поцелует. Так всегда это начинается, разве нет? Но он не шевелился. Интересно, почему он не шевелится? Он же должен шевелиться. Или нет?

Она снова открыла глаза и обнаружила, что он стоит совсем рядом и наблюдает за ней. Смотрит на нее. Видит ее. Когда кто-нибудь в последний раз видел Хэтти? Она много лет училась становиться невидимой. Сливаться с окружающей обстановкой.

Но этот мужчина видел ее. Оказалось, что ей это нравится. И не нравится одновременно.

Нет, пожалуй, не нравится больше. Она не желала, чтобы он ее видел, не хотела, чтобы он составлял список ее бесчисленных недостатков: полные щеки, широкие брови, большой нос. Ее рот один раз мужчина назвал лошадиным, и у Хэтти тогда создалось впечатление, что он оказал ей любезность. Если этот незнакомец видит то же самое, он быстро передумает.

Расхрабрившись, она спросила:

– Может быть, мы начнем?

Мужчина накрыл губами ее рот – именно этого она желала. Даже больше. Хотя Хэтти вроде бы не должна была удивляться ощущениям. Она же целовала его в экипаже, перед тем как вытолкнуть его на ходу. Но то была ее ласка. А эта ласка принадлежала им обоим.

Он прижал ее к себе. Поцелуй показался Хэтти восхитительным. А потом он стал гладить обеими руками ее голову, щеки, плечи, одновременно покрывая легкими поцелуями лицо. У Хэтти кружилась голова. Неожиданно он чуть прикусил ее нижнюю губу и принялся ласкать ее кончиком языка. Его язык оказался теплым, чуть шершавым и имел восхитительный вкус лимона и сахара. Она почувствовала… голод.

Ей показалось, что она никогда раньше ничего не ела, а теперь получила изобилие всевозможной еды, приготовленной только для нее.

Прикосновения его языка сводили с ума. Хэтти не знала, что делать, как справиться с ними. Ей было точно известно лишь одно: ей не хотелось, чтобы он останавливался.

Хэтти прижалась к мужчине всем телом. Ей бы прочесть его мысли, чтобы лучше понять, почувствовать, познать… Она досадливо поморщилась, поскольку исполнить желаемое не представлялось возможным. Мужчина это заметил. Его руки, обнимавшие девушку, стали твердыми, как сталь. Он поднял ее, и руки Хэтти сами по себе скользнули вверх, обхватив его за шею. Он был такой сильный, такой теплый.

Она тихо ахнула, наслаждаясь его теплом, но тут мужчина отстранился. Почему он остановился? Что не так?

– Нет!

Боже правый, неужели она выкрикнула это вслух.

– Я… – Ее щеки вспыхнули огнем. – То есть…

Уит молча ждал продолжения.

– Я бы хотела…

Наконец он соизволил заговорить:

– Я знаю, что вы хотели бы, и дам вам это. Но сначала…

У Хэтти перехватило дыхание.

Сначала что?

Он взял ее руку, судорожно сжимавшую рукав его сюртука. Хэтти отчаянно боялась, что он остановится, так ничего и не начав. Он высвободил свой рукав, но не отошел.

Что он делает? Мужчина повернул ее запястье тыльной стороной к себе и провел пальцами по длинной цепочке маленьких пуговиц. Она без слов следила за его движениями.

– Вы – настоящий спец по застежкам, – пробормотал он и приступил к работе.

– У вас нет крючка для пуговиц, – сообщила она, – значит, вы не сможете с ними справиться. – Едва произнеся эту тираду, Хэтти пожелала провалиться сквозь землю.

Уит снял с нее перчатку, обнаружив руку, покрытую чернильными пятнами – сказались вечера, проведенные в кабинете над конторскими книгами. Она попыталась повернуть руку, чтобы скрыть неприглядные отметины, но Уит не позволил. Он несколько минут внимательно изучал пятна, аккуратно трогая кончиком пальца каждое – и в местах, которых он касался, ее кожа вспыхивала огнем. Потом он вернул ее руку себе на предплечье. Хэтти сразу потянулась пальцами к тому месту, где заканчивался воротник его рубашки, над которым виднелась голая шея. У нее кружилась голова, так хотелось к нему прикоснуться, и когда кожа прижалась к коже, и мужчина и женщина застонали от наслаждения. Чернила были забыты.

Вероятно, в комнате был кто-то еще – ведь не могла же Хэтти громко и требовательно вопросить:

– Ну а теперь вы дадите мне то, что я хочу?

Их губы слились в поцелуе. Уит заключил ее в крепкие объятия, а Хэтти прижалась к нему еще теснее. Он раздвинул языком ее губы и стал исследовать рот. Она отвечала ему со всей страстью, на которую была способна, двигалась навстречу ему, изучала его, училась новому для нее искусству. Вероятно, она оказалась способной ученицей, потому что Уит глухо застонал – это был ее триумф – и вжался в нее. При этом его твердое мужское естество уперлось в низ ее живота. Где-то там внизу Хэтти чувствовала боль и по непонятной причине была уверена, что ему под силу эту боль излечить. Если бы только он…

Уит оторвался от нее и негромко выругался, заставив Хэтти почувствовать себя всемогущей и восхитительно безнравственной. Но ей совершенно не хотелось ничего менять. Ее бедра дернулись вперед, увеличив давление. Черт, вот если бы на ней не было юбок…

Он приподнял пальцем ее подбородок и принялся целовать шею, ушко. Коснувшись кончиком языка мочки, он тихо спросил:

– Здесь?

«Да».

Его губы скользнули по шее вниз – мягкие, теплые, нежные.

– Здесь?

«Да».

– Еще?

«Еще». Что за звук? Неужели это она так скулит? Быть того не может.

– Бедолага, – прошептал Уит.

Он поднимал ее все выше и выше, и, наконец, ее ноги оторвались от пола. Но Хэтти было все равно. Он достаточно силен. Можно не волноваться. Не уронит. А его губы уже опустились к лифу платья, скользя вдоль низкого выреза. И зачем только платья шьют из такой толстой ткани? Оно тугое, сковывает движения, да и вообще неудобное.

– Не самое удобное платье, – подтвердил Уит. Его язык уже добрался до ложбинки между ее грудями, и они, словно по волшебству, стали полнее и горячее. Ей стало трудно дышать.

Хэтти снова сказала:

– Сделай же это!

Уит не колебался ни секунды. Он усадил ее на спинку кровати, его сильные пальцы легли на вырез лифа. Она открыла глаза, посмотрела вниз и увидела сильные мужские руки на блестящем шелке.

Безумие вернулось. Нет, он определенно не справится с…

Платье разорвалось, словно бумага. Прохладный воздух коснулся кожи, а потом…

Огонь. Губы. Язык. Наслаждение.

Хэтти не могла не смотреть. Она никогда не видела ничего подобного. Самый красивый мужчина на свете в ее полном распоряжении. Она забыла, что надо дышать, и только смотрела, не в силах понять, что ей нравится больше: смотреть на него или его чувствовать.

Она видела свои руки в его волосах, прижимающие его голову к груди.

Слышала его тихие стоны, свидетельствующие о желании.

Такое ей никогда даже в голову не приходило. Подобного мужчину в своих объятиях она и представить не могла. Подумав об этом, она запустила пальцы в его волосы и потянула вверх. Он подчинился, и через мгновение они уже снова целовались. Только на этот раз она водила кончиком языка по его губам, потом раздвинула их и проникла в его рот. Она нападала, а он подчинялся. И это было потрясающе.

Уит накрыл руками ее груди, стал теребить соски, которые немедленно стали твердыми. Хэтти забилась в его руках, не в силах совладать с непередаваемыми ощущениями.

А ведь она даже не знала его имени.

Хэтти застыла. Мысль показалась ей ушатом ледяной воды, вылившейся на голову.

– Подождите! – Она отстранилась, и сразу пожалела об этом, потому что мужчина немедленно отпустил ее, словно его руки только что не лежали на ее теле. Будто и не было страстных объятий. Он даже сделал шаг назад.

Хэтти натянула платье на протестующие против такого обращения груди и скрестила руки, придерживая его. Она чувствовала боль во всех местах, которых он касался. Губы начало покалывать. Она облизнула их, и его янтарные глаза уставились на ее рот, словно не могли оторваться.

Он тоже выглядел голодным, но держал себя в руках.

– Я не знаю, как вас зовут.

Он ответил не раздумывая:

– Меня называют Зверь.

Хэтти решила, что не расслышала.

– Прощу прощения?

– Я сказал, меня называют Зверь.

Она покачала головой:

– Но это же нелепо!

– Почему?

– Потому что вы самый красивый мужчина, какого мне приходилось встречать. Думаю, такого красавца вообще больше нет.

Его брови синхронно поползли на лоб, рукой он взъерошил волосы. На красивом лице отразилась… растерянность?

– Люди редко говорят об этом.

– Потому что это очевидно. Как жара. Или дождь. Но я думаю, что люди отмечают это, когда называют таким абсурдным прозвищем. Полагаю, это ирония.

– Вовсе нет. – Уит нахмурился.

Хэтти растерянно моргнула.

– Я не понимаю.

– Поймете.

Хэтти охватило предчувствие неприятностей.

– Я пойму?

Уит снова потянулся к ней и погладил по щеке. Хэтти снова захотелось окунуться в его тепло.

– Те, кто крадет у меня. Те, кто угрожают тому, что является моим. Они знают правду.

У Хэтти тревожно забилось сердце. Он имеет в виду Огги.

Этот человек не ограничивается полумерами. Когда он явится за ее братом, пощады не будет.

Только он никогда не придет за Огги. Она об этом позаботится. Ее брат, конечно, полный идиот, но она не позволит его опозорить. Или уничтожить. Нет, что бы ни натворил Огги, что бы он ни украл, Хэтти это вернет. И тут Хэтти поняла очевидную истину: их поцелуй, сделанное им предложение – все это было не потому, что он этого хотел.

Это было потому, что он хотел отомстить.

А вовсе не из-за нее. Как же она сразу не догадалась?

В конце концов, этот мужчина, красивый как римский бог, уверенный в себе, опытный и компетентный, не из тех, кто может явиться за Генриеттой Седли, толстой старой девой с испачканными чернилами руками.

Разве что ему что-то от нее нужно.

Этому мужчине, конечно, не нужно ее приданое, но, тем не менее, кое-что нужно.

Она постаралась не обращать внимания на грусть, охватившую ее, когда все стало ясно, на подступившие к глазам слезы разочарования. Она плотнее прижала руки к груди и прошла мимо мужчины к тому месту, где чуть раньше оставила шаль.

Закутавшись в нее, она повернулась к мужчине. Его взгляд метнулся к ее груди, которая теперь была надежно скрыта под несколькими слоями ткани.

Хэтти глубоко вздохнула. Что ж, она уже проявила достаточно дерзости, можно продолжать в том же духе.

– Мне пришло в голову, сэр, что настало время поторговаться.

На его лице отразилось недоумение.

– Не стану скрывать, мне известно, кто… поставил вас в столь затруднительное положение этим вечером. Мы оба достаточно умны, чтобы не играть в глупые игры.

Уит кивнул.

– Я найду все то, что вы потеряли, и верну вам. Но за определенную плату.

Он несколько секунд молча смотрел на нее, догадываясь, что сейчас услышит.

– Вы говорите о вашей девственности, – наконец проговорил он, так и не дождавшись ответа.

Теперь кивнула Хэтти.

– Вы жаждете возмездия, а я хочу иметь будущее. Два часа назад я была вполне готова к такой сделке, так почему бы не заключить ее сейчас? – Мужчина не ответил, и она вздернула подбородок, стараясь не показать своего разочарования. – Нет необходимости делать вид, что вы намерены это сделать по доброте душевной. Я не дебютантка с лучистыми глазами, ожидающая большой любви. Я старая дева, и иногда смотрюсь в зеркало.

Хотя какое-то время, правда недолгое, ей казалось, что она встретила свою большую любовь. Он едва не заставил ее в это поверить. Обманом.

– Ну а вы – не рыцарь на белом коне, желающий за мной ухаживать и сделать своей прекрасной дамой. – Молчание. «Почему, черт возьми, он молчит?» – Разве не так?

Уит прислонился к столбику кровати и скрестил руки на груди.

– Я не он.

«Мог бы, по крайней мере, притвориться».

Впрочем, нет, ей не нужно притворство. Она всегда предпочитала честность.

Он несколько секунд сверлил ее взглядом.

– Кто вы?

Женщина пожала плечами.

– Хэтти.

– А фамилия у вас есть?

Фамилию она ему ни за что не скажет.

– У всех есть фамилии.

Уит сделал паузу.

– Итак, вы предлагаете мне имя моего врага – не свое, – а взамен я должен вас поиметь.

– Если вы хотите шокировать меня своим языком, ничего не выйдет. – Хэтти отмахнулась. – Я выросла в лондонских доках. – Она с детства любила играть на палубах судов своего отца.

Уит прищурился.

– Вы не из трущоб.

– А вы? Кто вы такой? – Ответа не последовало. Впрочем, Хэтти не удивилась. – Не важно. Суть в том, что я достаточно наслушалась моряков и портовых грузчиков, так что шокировать меня невозможно. – Она взглянула на свою шаль, прикрывающую разорванное платье, а потом на человека, который это платье разорвал. Она нашла его в экипаже связанным. Он – враг ее брата. И он называет себя зверем. Всерьез.

Ей следует уйти. Закончить эту ночь, пока дело не зашло слишком далеко. Она вернется в другой день и возобновит год Хэтти с другим мужчиной. Беда заключалась в том, что она не хотела другого мужчину. Только не после этого, который так изумительно целуется.

– Я не скажу вам имя. Но верну все, что у вас украли. – Она вернется домой, выяснит, что украли у этого человека, узнает, насколько в деле замешан Огги, отыщет похищенное и вернет.

– Может быть, это к лучшему.

Хэтти почувствовала неимоверное облегчение.

– Почему?

– Сказав мне имя, вы будете чувствовать свою ответственность, когда я его уничтожу.

Сердце Хэтти забилось чаще. Уничтожить Огги, значит, уничтожить бизнес ее отца, ее бизнес.

Нет, пора положить этому конец. Здесь и сейчас. Она никогда больше не встретится с этим человеком. Хэтти решительно отбросила острое разочарование, которое почувствовала при этой мысли.

– Если вас не интересует мое предложение, тогда вам лучше уйти. У меня назначена встреча. – Возможно, ей еще удастся спасти этот незадавшийся вечер.

Правда, Нельсона она больше не хотела. Но это не имеет значения. Нельсон или Генри, он всего лишь средство для достижения цели.

Уит стиснул зубы.

– Нет.

– Что тогда?

– Вы не в том положении, чтобы мне что-то предлагать. – Уит снова протянул к ней руку, обнял за шею и потянул к себе. Хэтти на мгновение потеряла равновесие и была вынуждена, чтобы не упасть, ухватиться за него. – Я все равно получу все, что мне надо. – Последовал долгий нежный поцелуй, который прервал мужчина. – Все, что принадлежит мне.

Что бы ни украл ее брат.

– Да.

Их губы снова встретились. Теперь встретились их языки. Еще приятнее. Уит снова отстранился.

– То, что принадлежит вам.

Ее девственность.

– Да. – Она снова потянулась к нему, чтобы продолжить поцелуй. Уит не позволил.

– И имя.

«Никогда!» Так он окажется слишком близко ко всему, что имеет значение для Хэтти. Она покачала головой.

– Нет.

На его красивом лице появилась надменная усмешка.

– Я никогда не проигрываю, любовь моя.

Хэтти мечтательно улыбнулась, привлекла мужчину к себе и поцеловала глубоким страстным поцелуем. В этот момент она себе очень нравилась.

– Наверное, мне следует напомнить, что это я выбросила вас на ходу из экипажа. У меня тоже нет обыкновения проигрывать.

Хэтти услышала какой-то негромкий звук. Что это было? Неужели смех? Во всяком случае, мужчина снова поднял ее и сделал шаг к кровати. «Он собирается выполнить свою часть сделки». Уит посадил Хэтти на кровать и принялся покрывать поцелуями ее лицо, двигаясь от губ к ушку. Добравшись до ушка, он прошептал:

– Наверное, я должен напомнить, что я нашел вас? – Он прикусил зубами мочку ушка, и Хэтти шумно втянула в себя воздух. – Я без труда обнаружил иголку в стоге сена, именуемом Ковент-Гарден.

– Ну, едва ли меня можно назвать иголкой. – Хэтти досадливо вздохнула. – Я всегда отличаюсь от других – торчу наружу, словно больной палец.

Уит не обратил внимания на ее слова.

– Я вас нашел, когда вы ждали мужчину, который отвечал бы – как вы сказали? – вашим отборочным требованиям.

Ее отборочные требования претерпели существенные изменения, впрочем, он об этом не узнает. Хэтти повернула голову, и их глаза встретились. Его глаза полыхали ярким пожаром.

Прежде чем она успела среагировать, Уит добавил:

– Я нашел вас первым.

– Тогда счет равный, – сообщила Хэтти, задыхаясь.

– Ну… – Еще один поцелуй едва не лишил ее чувств. Он взялся за шаль, укрывающую погибшее платье, и Хэтти затаила дыхание, зная, что будет дальше. Еще поцелуи, обжигающие прикосновения, и остальное. Все остальное.

Но до этого дело не дошло, поскольку раздался стук в дверь. Мужчина и женщина застыли.

Дверь открылась чуть-чуть – в образовавшуюся щель даже голову нельзя было просунуть. Зато слова проникали легко.

– Миледи, ваш экипаж вернулся.

«Проклятье! Нора. Неужели уже прошло два часа?»

– Мне пора. – Она слегка оттолкнула мужчину.

Уит сразу отошел, освобождая ей пространство, которое она требовала, но не хотела. Он достал из кармана двое часов, взглянул на оба циферблата и сразу убрал. Судя по всему, это движение стало для него привычным.

– Куда-то спешите?

– Домой.

– Вы себе, однако, выделили немного времени для такого важного дела.

– Я не ожидала затяжных бесед. – Хэтти сделала паузу и добавила: – Впрочем, женщины ведь нечасто ведут с вами долгие беседы, не правда ли? – Не дождавшись ответа, она улыбнулась. – Я так думаю.

Хэтти прошла в угол комнаты, взяла плащ и обернулась к мужчине.

– Как я вас найду, чтобы… – «Получить». Подумать только, она едва не произнесла это слово вслух – «получить». Ее щеки в очередной раз вспыхнули.

Уголки его красивого рта слегка дернулись. При изрядно развитом воображении это можно было принять за улыбку. Он отлично знал, о чем она думает.

– Я сам вас найду.

Это невозможно. Он никогда не сможет найти ее в Мейфэре. Но она может вернуться в Ковент-Гарден. Обязательно вернется. В конце концов, они дали друг другу обещание, и Хэтти намеревалась выполнить свое. Только у нее не было на все это времени. Внизу ждет Нора. А Ковент-Гарден – не то место, где стоит гулять по ночам. Тем более женщине. Огги наверняка знает, где его найти. Она насмешливо ухмыльнулась.

– Еще один вызов?

В его глазах мелькнуло удивление, быстро сменившееся чем-то другим. Восхищением? Хэтти отвернулась и положила руку на дверную ручку. Она чувствовала приятное волнение.

Обернувшись, она проговорила:

– Мне жаль, что я выбросила вас из экипажа.

Ответ последовал в ту же секунду:

– А мне нет.

Хэтти продолжала улыбаться, идя по темным коридорам борделя. Здесь, на Шелтон-стрит, 72, она собиралась начать новую жизнь. Стать хозяйкой своей судьбы и всего мира, который по праву принадлежал ей.

Вполне возможно, она это и сделала, хотя вовсе не так, как планировала. Ее переполняло какое-то новое ощущение, подозрительно напоминающее свободу.

Выйдя из здания, Хэтти увидела Нору, прислонившуюся к дверце экипажа: шапка надвинута на лоб, руки в карманах штанов. Она встретила подругу белозубой улыбкой.

– Как провела время? – первой спросила Хэтти.

Нора ухмыльнулась.

– Подвезла богатенького франта и обчистила его карманы.

Хэтти засмеялась. Подруга в своем репертуаре.

– Ты тоже богатенький франт.

Нора изобразила шок.

– Немедленно возьми свои слова обратно! – Хэтти снова засмеялась, и Нора нетерпеливо спросила: – Не заставляй меня умирать от любопытства. Как это было?

– Неожиданно, – осторожно ответствовала Хэтти.

Брови Норы поползли на лоб. Она молча открыла дверь экипажа и опустила подножку.

– Это высокая оценка. Он отвечал твоим требованиям?

Хэтти застыла, поставив одну ногу на ступеньку.

– О нет.

– Что? – удивилась Нора. – Но я надеюсь, вы использовали «французское письмо»? Меня заверили, что беспокоиться не о чем.

– Нора! – с укором воскликнула Хэтти, стараясь справиться с паникой. У нее не оказалось с собой списка требований. Она держала его в руке, а потом…

Потом человек, называвший себя Зверем, поцеловал ее. И теперь список исчез.

Она обернулась и взглянула на весело светящиеся окна борделя. В окне на третьем этаже она разглядела мужской силуэт. Мужчина помахал ей рукой, а другой что-то прижал к стеклу, кажется, листок бумаги.

Негодяй! Не зря его называют Зверем.

Хэтти прищурилась: «Что ж, можно считать, что этот раунд он выиграл. Ну и ладно». Она подняла глаза на Нору.

– Отвези меня к моему братцу.

– Сейчас? Но ведь ночь на дворе.

– Тогда мы его разбудим.

Глава 6

Так случилось, что лорд Огаст Седли, единственный сын и младший отпрыск графа Чадла, не спал, когда Хэтти и Нора спустя полчаса вошли в кухню Седли-Хауса. Он бодрствовал и истекал кровью, прислонившись к кухонному столу.

– Где ты была?! – завопил Огги, увидев Нору и Хэтти. Он прижимал окровавленную тряпку к бедру. – Ты была нужна мне!

– Ой! – Нора резко остановилась. Впрочем, ее впечатлила вовсе не рана. Огги был без штанов.

– Это, наверное, чертовски больно, – сказала Хэтти.

– Конечно! – Огги был полон праведного гнева. – Меня ударили ножом, а тебя не оказалось дома, и никто не знал, где ты. Я истекаю кровью уже много часов.

Хэтти скрипнула зубами, подумав, что нежная и всепоглощающая любовь к себе – нормальное состояние ее брата.

– Почему ты не попросил о помощи Рассела? – Огги сделал большой глоток виски из бутылки, которую сжимал в свободной руке. – Где он, кстати?

– Ушел.

– Конечно. – Хэтти даже не попыталась скрыть презрения. Она налила в миску воды и отыскала кусок чистой ткани. Рассел выполнял при ее брате самые разные обязанности – то лакея, то друга, иногда оруженосца. Но он всегда был занудой, причем бо́льшую часть времени оказывался абсолютно бесполезным. – Зачем ему быть рядом, когда ты всего лишь заливаешь кровью кухню.

– Но ты же дышишь, – жизнерадостно сообщила Нора. Она достала из кладовки маленькую деревянную коробочку и поставила на стол рядом с Огги.

– Едва, – ныл Огги. – Мне пришлось выдернуть эту штуку из себя.

Взгляд Хэтти остановился на весьма впечатляющем ноже, лежащем на дубовом столе. Лезвие длиной не менее восьми дюймов светилось бы в темноте, не будь оно покрыто кровью.

Нож был очень красив.

Хэтти понимала, что такая мысль в данный момент совершенно неуместна, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось взять его в руки, почувствовать вес, узнать, удобна ли рукоять. Ее руки еще никогда не прикасались к чему-то столь же опасному. И порочному.

Кроме человека, которому этот нож принадлежал.

Она моментально поняла, что этот нож принадлежит мужчине, называющему себя Зверем.

– Что случилось? – Хэтти подошла и стала осматривать все еще кровоточащее бедро брата. – Не надо было вынимать нож.

– Рассел сказал…

Хэтти покачала головой и стала промывать рану.

– Мне плевать на то, что сказал Рассел. Ты напрасно вытащил нож. – Она похлопала ладонью по кухонному столу. – Ложись.

Огги застонал.

– У меня кровь идет!

– Я вижу. Но ты в сознании. А значит, можешь лечь. Мне так легче работать.

Огги лег.

– Только поторопись.

– Никто не заставлял тебя лезть в неприятности, – сказала Нора, подходя к столу с коробкой печенья в руке.

– Иди домой, Нора! – рявкнул Огги.

– С какой стати я должна идти домой, если мне нравится здесь? – удивилась Нора и протянула коробку Хэтти. – Хочешь печенье?

Подруга мотнула головой, разглядывая рану Огги, теперь чистую.

– Тебе повезло, что нож был такой острый. Такую рану нетрудно будет зашить. – Она достала из деревянной коробочки иголку и нитку. – Лежи спокойно.

– Будет больно? – заныл Огги.

– От иголки боли будет не больше, чем от ножа.

Нора прыснула, а Огги воскликнул:

– Вы злые!

За этим восклицанием последовало шипение, поскольку Хэтти приступила к зашиванию раны.

– Не могу поверить, что он в меня попал.

У Хэтти перехватило дыхание. Ясно, что брат говорит о Звере.

– Кто?

Огги покачал головой.

– Никто.

– Такого не может быть, Огги, – проговорила Нора с полным ртом печенья. – Кто-то же проделал в тебе дыру.

– Да, я заметил. – Огги снова зашипел от боли.

– Во что ты вляпался, братец? – спросила Хэтти, не прерывая работы.

– Ни во что.

Хэтти изо всех сил воткнула иголку в плоть брата. Тот взвизгнул.

– Во что ты нас всех втянул?

Он отвел глаза. «Виновен». Что бы он ни сделал, какую бы опасность ни навлек на себя этой ночью, теперь под угрозой все. Отец. Бизнес. Хэтти. Ее планы. Год Хэтти.

Тревога и досада оказались настолько сильны, что Хэтти захотелось кричать. Вытрясти из непутевого братца правду. Какое происшествие, имевшее место этой ночью, окончилось изрядной дырой в плоти братца и появлением связанного человека в ее экипаже? Не исключено, что есть и другие последствия, о которых она еще не знает.

Еще один стежок. И еще. Хэтти молчала, обдумывая ситуацию.

Полгода назад отец позвал к себе Огги и Хэтти и сообщил, что больше не может заниматься бизнесом. Старый граф построил целую империю, но стал слишком стар, чтобы управлять людьми и кораблями. У него не хватает сил, регулировать все тонкости большого предприятия, и потому он желает передать им их наследство.

Его дети выросли среди парусов судов Седли. Они провели детство – до того, как отец получил титул, – рядом с ним, стараясь как можно больше узнать о судоходстве. Оба учились управляться с парусами, вязать морские узлы.

Но только одному из них наука пошла впрок.

К сожалению, это был не мальчик.

Отец решил дать возможность Огги доказать, на что тот способен, и последние шесть месяцев Хэтти тоже трудилась, не покладая рук, желая проявить себя наилучшим образом. Она не сомневалась, что сможет управлять империей отца. Но она – женщина. А Огги все это время почивал на лаврах, уверенный, что бизнес все равно перейдет к нему, потому что он мужчина, а наследниками больших состояний могут быть только мужчины. А как еще можно понять слова графа?

«Людям в порту нужна твердая рука».

Как будто у Хэтти рука недостаточно твердая.

«Для организации перевозок грузов нужен быстрый ум и проницательность».

Но ведь все это есть у Хэтти, а вовсе не у Огги!

«Ты хорошая девочка, умная и понимающая, но…»

Интересно, это комплимент или оскорбление?

«…но что, если рядом появится мужчина?»

Значит, женщины не могут заниматься бизнесом, всегда отдавая предпочтение мужчинам. Хуже того – это означало, что отец не верит в нее.

Это же очевидно, что он в нее не верит, но, похоже, верит в шалопая Огги. И не важно, как часто Хэтти уверяла отца, что в ее планах на будущее брака нет. Граф неизменно возвращался к работе и говорил:

– Это неправильно, девочка.

Хэтти исполнилась железной решимости доказать, что он ошибается. Целый год она строила планы, разрабатывала стратегии повышения доходов, вела конторские книги, проводила время с людьми в порту, добиваясь их доверия. И добилась.

А сегодня начался год Хэтти. В этом году она непременно получит все, ради чего так напряженно трудилась. Ей только надо чуть-чуть помочь, чтобы ее планы начали работать.

Она собиралась как раз сегодня вернуться домой и сказать отцу, что никогда не выйдет замуж. Что ни один приличный джентльмен не захочет на ней жениться. И ее не слишком волновал тот факт, что девственность осталась при ней. По крайней мере, она нашла джентльмена, способного это изменить.

Ну, пусть даже не джентльмена. Зверя.

Вспомнив о нем, Хэтти ощутила острое наслаждение, совершенно неуместное, но от этого не менее приятное.

Пусть даже речь идет о средстве для достижения цели.

По иронии судьбы Огги связался с тем же человеком и даже позволил ему проткнуть себя ножом.

Зашив рану, она начала ее перевязывать. Этот процесс пошел бы намного быстрее, если бы Огги был в состоянии лежать спокойно и не ныть.

Хэтти вымыла руки и послала служанку к аптекарю за лекарствами, чтобы предотвратить лихорадку.

Она велела брату не двигаться, а сама потянулась к лежащему на столе ножу, черная блестящая рукоятка которого с серебряной узорчатой инкрустацией непреодолимо манила ее. Она взяла нож, прикинула его вес и покосилась на Огги.

– Так ты скажешь мне, во что вляпался?

В этот момент Огги являл собой воплощение надменного самодовольства.

– С чего ты взяла, что я вляпался? У меня все в порядке.

– Я нашла его.

Глаза Огги заметались, но достойного ответа он так и не придумал.

– Потому что он был в моем экипаже, а мы должны были кое-куда съездить.

Огги окинул хмурым взглядом сестру, потом Нору.

– Ты имела в виду, в моем экипаже?

– Ну, если мы будем играть словами, то в экипаже отца.

– В скором времени все это, в том числе экипаж, будет принадлежать мне.

Хэтти поморщилась. Этому охламону даже в голову не приходило, что Хэтти сможет лучше управлять бизнесом, чем он. Или что она знает больше, чем он. Он и мысли не допускал, что он может не получить желаемое незамедлительно.

– Но пока он принадлежит отцу.

– А он не давал тебе разрешение использовать его, когда тебе заблагорассудится.

Если быть точным, отец дал ей такое разрешение, но Хэтти не хотелось спорить по мелочам.

– А разве он дал тебе разрешение похитить человека и оставить его связанным внутри своего экипажа?

После этого обмена любезностями брат и сестра одновременно взглянули на Нору, которая как раз наполняла чайник.

– Не волнуйтесь, мне это все совершенно не интересно.

– Я не собирался оставлять его там.

Хэтти повернулась к брату, нахмурилась.

– А что ты собирался с ним сделать?

– Не знаю.

Хэтти похолодела.

– Ты хотел его убить?

– Я же сказал, что не знаю! – взвизгнул Огги.

Ее брата можно было считать кем угодно, но преступником он точно не был. Чтобы грамотно совершить преступление, ему просто не хватило бы ума.

– Боже мой, Огги, еще раз спрашиваю, во что ты вляпался? Неужели ты думал, что подобный человек может исчезнуть – возможно, умереть, – и никто не станет его искать? И тебя? – Хэтти возвысила голос. – Тебе чертовски повезло, что ты сумел лишь ненадолго лишить его сознания. О чем ты только думал?

– Я думал, что это именно он всадил в меня нож. – Огги ткнул себя пальцем в забинтованное бедро и застонал. – Тот самый нож, который ты держишь в руке.

Хэтти сжала нож в руке. Держать его было удивительно удобно, даже, пожалуй, приятно.

– Но ведь не он был инициатором вашей… встречи, а ты. – Огги не стал отрицать. – Почему? – Огги промолчал. Боже, избавь ее от мужчин, которые используют молчание как оружие. – Мне кажется, ты заслужил все, что с тобой произошло, братец. Мужчина, которого ты бросил в экипаже, не бьет ножом людей, которые этого не заслуживают.

В кухне повисла тишина. Был слышен только шум огня под чайником.

– Хэтти… – Она зажмурилась и отвернулась. – Откуда тебе знать, что он за человек?

– Я разговаривала с ним.

«Более того. Я с ним целовалась».

– Что? – воскликнул Огги? – Но почему?

«Потому что я так хотела».

– Я должна была убедиться, что он не умер, Огаст.

Огги не обратил внимания на предостережение в ее голосе.

– Ты не должна была этого делать.

– Кто он? – спросила Хэтти.

Огги слез со стола и стал мерить шагами кухню.

– Ты не должна была этого делать.

– Огги! – проговорила Хэтти, добавив металла в голос. – Я спрашиваю, кто он?

– Ты не знаешь?

Хэтти покачала головой.

– Я знаю, что он называет себя Зверем.

– Так все его называют! Он и есть зверь! А его брат – Дьявол.

Нора закашлялась. Хэтти метнула на нее строгий взгляд:

– Я думала, ты не слушаешь.

– Конечно, я слушаю! Интересно же! Очень странные имена.

В этом она была права, и Хэтти кивнула:

– Согласна. Никого не могут по-настоящему звать Зверем или Дьяволом. Разве что в готических романах, да и там…

У Огги не хватило терпения дослушать сестру.

– Этих двоих называют именно так. Эти братья – преступники. Хотя тебе это и так известно. Ведь он проткнул меня ножом.

Хэтти задумчиво склонила голову.

– И какого рода преступные дела они ведут?

– Какого… – Огги закатил глаза и некоторое время смотрел в потолок. – Боже мой, Хэтти, неужели это важно?

– Даже если нет, я хочу знать ответ, – сказала Нора, стоявшая у плиты.

– Контрабанда. Их называют «Бесперчаточники».

Хэтти задумалась. Она не знала имен «Зверь» и «Дьявол», но о Бесперчаточниках слышала. Впрочем, кто о них не слышал? Они считались самыми влиятельными людьми в Восточном Лондоне, а может быть, и во всем городе. О них говорили только шепотом. Грузы с их судов выгружались по ночам, и они хорошо платили сильным и не самым щепетильным людям.

– Тоже странное прозвище, – высказала свое мнение Нора. – Кто они?

Хэтти покосилась на брата.

– Торговцы спиртным.

– Контрабандисты, – поправил сестру Огги. – Бренди и бурбон. И, кстати, еще многое другое. Шелка, игральные карты, кости. Все то, что Британия облагает налогами, они провозят тайно. И они вполне заслужили прозвища, которые вы обе считаете глупыми. Дьявол очень мил, но, не колеблясь, лишит головы того, кто, по его мнению, нарушает его интересы в Ковент-Гардене. А Зверь… – Огги сделал паузу, во время которой Хэтти шагнула к нему. – Говорят, Зверь… – Он нервно оглянулся.

– Что? – Хэтти никак не могла дождаться конца фразы. Брат продолжал молчать, и она воскликнула: – Да говори же? Кто он? Король джунглей?

Огги поднял глаза на сестру. В них застыл страх.

– Говорят, если ты перешел ему дорогу, он не успокоится, пока не доберется до тебя.

Хэтти невольно вздрогнула.

«Я найду вас».

Эти слова таили обещание и угрозу.

– Огги, если ты говоришь правду…

– Я говорю правду.

– Если так, какого черта ты пошел против таких людей? Что заставило тебя думать, что ты можешь справиться с ними? Украсть их собственность? Причинить им вред?

Хэтти решила, что брат возмутится и дело кончится скандалом. Как никчемная женщина посмела предположить, что он не ровня этим людям? Но Огги молчал. Она не сомневалась, что мало кого в этом мире можно считать ровней Зверю, даже с не попорченной ножом шкурой.

Похоже, Огги это знал. И вместо обычной хвастливой мужской бравады он опустил голову и тихо проговорил:

– Мне нужна помощь.

– Конечно, ему нужна помощь. Влез неизвестно во что и теперь… – Ехидное замечание последовало со стороны плиты.

– Заткнись, Нора, – буркнул Огги. – Это не твое дело.

– И не дело Хэтти тоже, – справедливо отметила Нора. – Тем не менее мы здесь.

Хэтти подняла руку.

– Прекратите! Оба!

Удивительно, но оба действительно замолчали. Она повернулась к Огги:

– Говори.

– Я угробил судовую партию.

Хэтти нахмурилась, припоминая конторские книги, которые она днем оставила на столе. Там все было в порядке. Никаких потерь.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты помнишь тюльпаны? – Она покачала головой. В последнее время на судах не было никаких тюльпанов. – Это было летом, – добавил он.

Летом действительно приходило судно из Антверпена с луковицами тюльпанов, заказанными разными английскими поместьями. Огги отвечал за их разгрузку и доставку клиентам. Это было первое порученное ему дело после того, как отец объявил о своем намерении передать бизнес. Тогда отец настоял, чтобы Огги управлял всеми операциями от начала до конца.

– Я их угробил.

В этом не было смысла. Хэтти собственными глазами видела отметки о выгрузке в книгах. Оставалась только наземная перевозка.

– Что с ними случилось?

– Я думал… – Он тряхнул головой и заговорил громче: – Я же не знал, что их надо доставить немедленно. Тогда все люди были заняты. И я решил, что отправка клиентам может некоторое время подождать. И оставил их.

– На складе? – Хэтти вздохнула.

Брат молча кивнул.

– В разгар лета?

В разгар влажного лондонского лета!

Еще один унылый кивок.

– Надолго?

– Понятия не имею! – Огги, наконец, возмутился. – Я не помню! Боже мой, Хэтти, это же не мясо! Это всего лишь проклятые тюльпаны! Откуда мне знать, что они могут сгнить?

Хэтти прониклась к себе большим уважением, сумев сдержаться, когда ей хотелось закричать: «Ты бы знал, что луковицы тюльпанов могут сгнить, если бы уделял хотя бы минимальное внимание бизнесу».

– Что дальше?

– Я знал, что мы должны вернуть деньги получателям. И знал, что отец придет в ярость.

Естественно, отец разозлится. И будет прав. Судовая партия отличных голландских тюльпанов стоила не менее десяти тысяч фунтов. Мягко говоря, немаленькая сумма.

Но ведь они ее не потеряли. Огги как-то сумел все скрыть. Хэтти почувствовала, что ее сердце сжимают холодные тиски страха.

– Огги, что ты сделал?

Он переступил с ноги на ногу и уставился в пол.

– Это должно было случиться только один раз.

Хэтти обернулась к Норе, которая уже перестала притворяться, что все происходящее ее нисколько не интересует. Подруга молча пожала плечами. Тогда Хэтти хмуро взглянула на брата и спросила:

– Что должно было случиться только один раз?

– Я должен был расплатиться с покупателями так, чтобы отец ничего не узнал. И нашел способ. – Он поднял голову и самодовольно улыбнулся. – Я нашел их маршрут доставки.

«Он взял то, что принадлежит мне». Так, кажется, говорил Зверь?

Нора негромко выругалась.

Хэтти затаила дыхание.

– Ты украл у него.

– Это было только…

Хэтти перебила брата.

– Сколько раз?

Глаза Огги забегали.

– Я расплатился с долгами после первого раза.

– Но ты не остановился. – Огги открыл рот и сразу закрыл, не издав ни звука. Разумеется, он не остановился. Теперь выругалась Хэтти. – Я спрашиваю, сколько раз ты совершал кражи?

Страх в глазах Огги сменился паникой:

– Сегодня был четвертый.

– Четыре раза? – Хэтти грустно улыбнулась. – Итак, ты обокрал их четыре раза… Чудо, что ты еще жив.

– Погоди! – подала голос Нора, так и стоявшая у плиты. – Как ты сумел справиться с тем человеком?

– Что ты хочешь сказать? – злобно спросил Огги.

Нора окинула его насмешливым взглядом.

– Тот мужчина вдвое шире тебя и на голову выше. А у тебя нож в бедре.

Судя по выражению лица Огги, он собирался в очередной раз начать бахвалиться, но сдержался.

– Его Рассел вырубил, – буркнул он.

Эти двое стоят друг друга. Все время устраивают черт знает что, а ей, Хэтти, приходится ломать голову, как выпутаться с минимальными потерями.

– Вам нельзя общаться. Вместе вы глупее, чем по отдельности. – Она посмотрела на потолок, но там никаких советов не нашла. Хэтти опустила голову и вздохнула. – Ну и натворили вы дел.

– Я знаю, – понурился Огги, но Хэтти не поверила, что он действительно сожалеет.

– Ты хоть понимаешь, что наделал, Огги? – спросила Хэтти. – Этот человек – Зверь – ищет тебя, и это великое чудо, что еще не нашел. Но то, что ты сегодня сотворил, – это форменный идиотизм. Какого черта ты связал его? И бросил в экипаже? Чего ты хотел добиться?!

– Я ни о чем не думал. Я был ранен. А Рассел…

– Не надо о Расселе! – Хэтти по-настоящему разозлилась. – С ним все понятно. Куда он сейчас отправился? С кем встречается? Где груз, который вы захватили этой ночью?

– Рассел повез его к покупателю.

Хэтти еще сильнее нахмурилась.

– Еще один блестящий тактик на мою голову. Кто он?

Ее брат стал белым, как мел.

– Ты не должна с ним общаться.

– Так ведь именно ты не оставил мне выбора!

Огги ожесточенно потряс головой.

– Ты не понимаешь. Этот человек безумен!

– Тебе надо было думать об этом раньше. А то наши враги как-то очень быстро множатся, причем один горит жаждой мести, другой, как выяснилось, безумен.

– Мне очень жаль, – пробормотал Огги.

– Вовсе нет! – огрызнулась Хэтти. – Тебе нисколько не жаль. Могу предположить, что ты, напротив, очень доволен, что я вмешалась в это дело и хочу все исправить. И я могу все исправить.

Огги застыл.

– Можешь?

– Могу, – подтвердила Хэтти, обдумывая план. Она должна сделать этот шаг, а уж потом заживет своей жизнью. – Да, могу.

– Как? – Хороший вопрос. Хэтти посмотрела на Нору, которая взирала на подругу с неподдельным интересом, и распрямила плечи, более чем когда-либо уверенная в себе.

– Мы заключим сделку на груз и будем делить доход от наших судовых партий, пока долг не будет выплачен.

– Этого недостаточно.

– Этого хватит. – Она пообещает ему, что больше не будет никаких краж. Зато будет доход. Если он бизнесмен, то не сможет не признать такой выход удачным. Убийство Огги не вернет ему груз, зато привлечет внимание властей – а контрабандисты этого не любят.

А деньги – это вполне реально. Она убедит его в этом.

Хэтти взглянула в глаза брату.

– Ты будешь держаться от всего этого в стороне.

– Ты не знаешь его, Хэтти.

– Я знаю, что заключила с ним сделку.

Огги замер.

– Какую еще сделку?

– Да, о какой сделке идет речь? – вклинилась Нора, явно заинтересовавшись.

– Ничего серьезного.

«Ты не в том положении, чтобы делать мне предложения. Я получу все. То, что принадлежит мне. То, что принадлежит тебе. И имя».

Воспоминания принесли с собой исключительно приятные ощущения. А главное – предвкушение. Предвкушение прикосновения… предвкушение поцелуя.

Воспоминания прервал Огги:

– Хэтти, если он согласится встретиться с тобой снова – что бы он тебе ни сказал, – ты должна знать: это не из-за тебя.

Хэтти пришлось смириться с разочарованием, которое она испытала, услышав эти слова. Жаль, конечно, но Огги не так уж не прав. Мужчины вроде Зверя не предназначены для таких женщин, как Хэтти. Они таких… корпулентных дам вообще не замечают. Их интересуют изящные красотки с хрупкими телами и тонкими чертами лица. Это Хэтти точно знала.

Да, она знала это, но все равно правда об отсутствии у нее женской привлекательности удовольствия не доставила. Как и всегда, она скрыла обиду безразличным смешком.

– Я все понимаю, Огги. И теперь мне доподлинно известно, за чем он охотится. За моим братцем – безмозглым идиотом. – Вид пунцовой физиономии Огги доставил ей намного больше удовольствия, чем следовало. – Но я рассчитываю, что он выполнит наше соглашение. И чтобы сделать это, он пойдет на сделку.

– Я пойду с тобой.

– Ни в коем случае. – Уж Огги ей точно там совершенно не нужен.

– Но ведь кто-то должен пойти с тобой. Он никогда не покидает Ковент-Гарден.

– Значит, я отправлюсь в Ковент-Гарден. – Брату совершенно ни к чему знать, что она только что вернулась оттуда.

– Это не место для леди, – вяло настаивал Огги.

Если и были слова, способные заставить Хэтти немедленно действовать, пусть даже безрассудно, то именно эти.

– Неужели я должна напомнить тебе, что выросла среди портовых рабочих?

Огги сменил тактику:

– Он пойдет на все, чтобы наказать меня, а ты моя сестра.

– Он этого не знает. И не узнает. В этом мое преимущество.

Они расстались, обещав найти друг друга. Теперь Хэтти знала, как найти столь заинтриговавшего ее мужчину. Она чувствовала удовольствие. Триумф. Возбуждение.

– А если Зверь обидит тебя?

– Не обидит. – Хэтти не сомневалась: он может дразнить ее, искушать, испытывать. Но он не причинит ей зла.

Она видела, что Огги счел свой братский долг выполненным и теперь испытывал облегчение. Как и прежде, он нашкодил, а она вынуждена за ним убирать. Понятно, что ему стало легче, когда эту неприятную обязанность взял на себя кто-то другой.

Братец вздохнул и улыбнулся.

– Ну, ладно.

– Только знаешь что, Огги… – Хэтти сделала паузу. Сердцебиение участилось. – Если я это сделаю… – Огги, заподозрив неладное, нахмурился. – Если мне удастся спасти твою шкуру, то и ты сделаешь кое-что для меня.

Похоже, Огги растерялся. Он был непоколебимо уверен, что жизненное предназначение Хэтти – служить ему.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу то, что ты мне с готовностью отдашь.

– Продолжай.

«Сейчас или никогда. Действуй. Ты сказала Зверю, что тоже не проигрываешь. Так вперед!»

– Ты скажешь папе, что не хочешь заниматься бизнесом. – Глаза Огги сделались такими круглыми, что Нора удивленно присвистнула. Только Хэтти не обратила на это внимания. Ее переполняли отчаяние, уверенность, триумф. – Ты ему скажешь, чтобы он передал бизнес мне.

Похоже, ее будущее все-таки начнется сегодня.

Глава 7

На следующий день, когда солнце уже начало опускаться к западному горизонту, Уит стоял в маленьком лазарете, расположенном в трущобах Ковент-Гардена, и смотрел на парня, которого перевезли сюда после нападения.

Комната, залитая светом, была скрупулезно вычищенной, в отличие от мира за ее пределами, где царила грязь. Паренек спал. Уит должен был успокоиться, убедившись в этом, но не смог.

Выйдя из борделя в доме 72 на Шелтон-стрит, он сразу же направился сюда, чтобы проверить своих людей, вместе с ним подвергшихся нападению. В первую очередь его волновал этот паренек, Джейми, который, когда Уит получил удар по голове, лежал на земле, и под ним расплывалась лужа крови. Даже теряя сознание, Уит был полон бешенства. Никто не может причинить вред его людям и остаться в живых.

Уит никак не мог избавиться от неприятных воспоминаний. Его не отвлек даже молоденький врач, который появился в комнате, тщательно вытирая руки чистой тканью.

– Я дал ему успокоительное, – сообщил он Уиту. – Мальчик будет спать несколько часов. Тебе незачем здесь ждать.

Но Уиту нужно было ждать. Он защищал свое.

Бесперчаточники правили бал на узких грязных улицах Ковент-Гардена, за тавернами и театрами. Там были все свои, и не жаловали пришельцев. Но Уит пришел сюда и остался вместе со своим сводным братом и девчонкой, которую они называли сестрой. Они, словно голодные щенки, научились биться за каждый ошметок, попавший им в руки. Драка стала их вторым «я». Они кулаками, когтями и зубами прокладывали себе путь наверх и тянули за собой трущобы. Они начали бизнес и стали нанимать мужчин и женщин, живших по соседству, для выполнения честной работы. Те готовили пироги в тавернах, принимали пари на бойцовских поединках, забивали скот и выделывали шкуры, перевозили грузы, когда в порт приходили суда.

Даже если бы они сами не сумели завоевать беззаветную преданность жителей трущоб, это сделали бы деньги. По всему городу было известно, что в трущобах Бесперчаточников можно получить честную работу за хорошее вознаграждение и находиться в безопасности. Все это гарантировала троица, которая некогда выкарабкалась из грязи.

В трущобах Бесперчаточники были королями. Их признавали и почитали даже больше, чем монархов. А почему бы и нет? Другой район Лондона вполне мог казаться другим краем света для тех, кто родился и вырос в трущобах.

Но даже король не может прогнать смерть.

Лежащий без чувств юноша – почти мальчик – получил пулю, работая на них. И теперь он лежал в ослепительно белой комнате на ослепительно белой простыне, отданный в руки судьбы, и все лишь потому, что Уит не сумел его защитить.

Он снова опоздал.

Он засунул руку в карман, рассеянно потер пальцами сначала одни часы, потом другие.

– Он выживет?

Доктор пожал плечами.

– Возможно.

Уит глухо зарычал и сжал кулаки. Ему следовало разбить этими кулаками физиономию врага, отобрать его жизнь. Он был к этому так близок! Если бы он очнулся, когда рядом был враг, сумел бы отомстить.

А он очнулся, когда рядом была женщина. Хэтти, которая, повинуясь капризу, явилась в бордель в то время, как его человек боролся за свою жизнь. И она посмела отказать ему и не назвала имя врага.

Уит смотрел на спящего юношу. Почему-то, лежа в кровати, Джейми казался меньше и тоньше, чем когда он смеялся со своими товарищами по оружию и заигрывал с проходящими мимо девицами.

Хэтти скажет ему имя человека, которого она защищает. Того, который крал у него, того, который угрожал тому, что Уит считал своим. Этот человек работает с его настоящим врагом, и он приведет Уита к нему, предварительно испытав на себе всю силу мести Зверя.

Он чувствовал свою ответственность за Джейми, за всех тех, кто находился под его защитой здесь, в Ковент-Гардене, в трущобах, расположившихся в какой-то четверти мили от богатейших домов Британии.

Уит стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Я понимаю, что это тебе не нравится, Зверь, но это правда. Медицина пока еще несовершенна. Но рана у мальчика чистая. – Доктор с сочувствием взглянул на спящего. – Пуля прошла навылет. Кровотечение мы остановили. Пока все в порядке. – Врач пожал плечами. – Он вполне может выжить. – Он налил что-то в стакан и подошел ближе к Уиту. – Выпей.

Тот покачал головой.

– Ты на ногах уже больше суток. Мэри сказала, что ты, с тех пор как приехал сюда, ничего не ел и не пил.

– Мне не нужна нянька, даже если это твоя жена.

Врач нахмурился.

– Ты стоишь на страже в этой комнате уже двенадцать часов. При всем желании она не могла тебя здесь не заметить. – Он еще раз протянул Уиту стакан. – Выпей. Пройдет головная боль. Хотя ты, разумеется, не признаешься, что у тебя адски болит голова.

Уит взял стакан, одним глоткой проглотил содержимое и выругался.

– Что это за мерзость?

Доктор взял стакан и поставил на стол.

– Это имеет значение?

Это не имело никакого значения. Этот врач был сторонником нетрадиционной медицины и редко использовал обычные средства, если мог приготовить какой-нибудь тошнотворный отвар из ведомых только ему ингредиентов. И еще он был рьяным приверженцем чистоты, подобной которой в Ковент-Гардене никогда не видели. Уит и Дьявол заманили его сюда из маленькой северной деревушки два года назад, после того как он спас жизнь юной маркизе, раненой на охоте, с помощью странной комбинации отваров и настоек.

Человек, имеющий опыт извлечения пуль, по мнению Уита, был на вес золота, и врач доказал свою полезность, спасая жизни его людей. Конечно, у него случались неудачи, но редко.

Сегодня ему предстояло спасти еще одну жизнь.

Уит всмотрелся в лицо спящего Джейми.

– Я пошлю за тобой, как только он проснется, – заверил его доктор.

– А если он не проснется?

Пауза.

– Тогда я пошлю за тобой, как только он не проснется.

Уит стиснул зубы. Умом он понимал, что больше ничего не сможет сделать. Теперь оставалось ждать, как решит судьба. Мальчик или выживет, или умрет.

– Ненавижу это место. – Уит не мог больше стоять без движения и отошел в дальний конец комнаты, к несущей стене, построенной лучшими каменщиками, которых можно было найти за деньги. Там он, без колебаний, изо всех сил стукнул по ней кулаком. Боль оказалась сильной, но принесла некоторое облегчение.

Врач опустился на стул и повернулся к Уиту.

– Кровь пошла?

Уит опустил глаза и взглянул на свои пальцы. Они видали и худшее. Он покачал головой и несколько раз энергично тряхнул рукой. Врач кивнул и занялся работой.

Вот и хорошо. Уит не был расположен вести беседы.

Открылась дверь. В комнату вошли его брат и сестра, а за ними – Анника, молодая норвежка, обладавшая уникальной способностью незаметно провезти целый трюм контрабанды при свете дня. Создавалось впечатление, что у нее где-то припрятана волшебная палочка.

– Мы пришли, как только услышали. – Дьявол подошел прямо к кровати и склонился над Джейми. – Проклятье! – Шестидюймовый шрам, пересекавший его щеку, побелел от гнева.

– Мы отыскали его сестру, – сказала Ник, подойдя к кровати с другой стороны, и погладила мальчика по руке. – Она скоро придет, Джейми.

Уит почувствовал, как сильно и болезненно сжалось сердце. Ник искренне любила мужчин и женщин, работавших на них, словно была на несколько десятилетий старше своих двадцати трех лет и они все были ее детьми.

А он не сумел их защитить.

Дьявол кашлянул.

– Что с пулей?

– Прошла навылет. Рана чистая, – ответил врач.

– Я его почти достал, – добавил Уит. – В нем остался мой нож.

– Вот и хорошо. Надеюсь, ты отрезал ему яйца. – Дьявол дважды стукнул по полу своей прогулочной тростью с серебряным набалдашником – верный признак того, что ему хочется выхватить спрятанный в ней клинок и пронзить врага.

– Постой-ка! – К Уиту подошла супруга Дьявола, Фелисити, и с тревогой всмотрелась в его лицо. – Ты сказал, что почти достал его? Тебе что-то помешало?

Уит отвел глаза. Ему было так стыдно, что бросило в жар.

– Кто-то вырубил меня раньше, чем я успел довести дело до конца.

Ник тихо выругалась, а Фелисити взяла брата за руку и сильно сжала.

– Ты в порядке? – Повернувшись к доктору, она повторила вопрос: – Он в порядке?

– Похоже, что да.

Фелисити прищурилась.

– Твой острый интерес к медицине не перестает удивлять меня, док.

Тот снял очки и тщательно протер стекла.

– Мужчина перед тобой стоит на своих ногах, разве нет?

Девушка вздохнула.

– Да, безусловно.

– Вот и хорошо, – сказал врач и вышел из комнаты.

– Странный человек. – Фелисити снова взглянула на Уита. – Что случилось?

Уит проигнорировал вопрос сестры и, перехватив взгляд Ник, все еще стоявшей у кровати, спросил:

– А как Динука? – Это был второй верховой. Уит послал его за помощью. – С ним все в порядке?

Ник кивнула.

– Его слегка царапнуло пулей, но он даже не заметил. В точности выполнил твой приказ.

– Вот и славно. – Уит вздохнул с облегчением. – А груз?

Ник покачала головой.

– Его увезли раньше, чем мы подоспели.

Уит провел рукой по груди, где обычно висели его ножи.

– Мои ножи тоже пропали.

Дьявол сурово воззрился на брата.

– Кто?

Уит не отвел глаз.

– Точно не знаю.

Дьявол не сомневался.

– Но ты можешь предположить.

– Все указывает на то, что это Эван.

Он больше не использовал это имя. Эван теперь стал Робертом, герцогом Марвиком. Он был их сводным братом и бывшим женихом Фелисити. Тремя месяцами раньше он бросил Дьявола умирать и исчез. После исчезновения Эвана грабежи прекратились, но Уит не мог избавиться от чувства, что он вернулся. И он ответствен за Джейми.

Вот только…

– Эван не оставил бы тебя без сознания, – сказал Дьявол. – Он бы довел дело до конца.

Зверь тряхнул головой.

– Теперь на него работают двое. Как минимум двое.

– Кто?

– Я уже близок к разгадке. – «Она мне скоро все скажет».

– Здесь есть какая-то связь с женщиной с Шелтон-стрит?

И внимание Уита моментально оказалось приковано к Ник.

– Что?

– Да, о женщине мы тоже слышали, – вмешался Дьявол. – Вроде бы тебя выбросили из экипажа прямо под ноги только что вышедшим из таверны парням, а потом… – Он с ухмылкой покосился на жену. – Что это было? Любовь?

Фелисити тоже усмехнулась.

– Богатенькая леди?

– Ну да. – Дьявол не унимался. – Я слышал, ты пошел за ней в бордель Грейс.

Уит не ответил.

– И задержался там надолго.

«Проклятье!»

Уит встретился взглядом с молодой норвежкой.

– У тебя точно нет никаких дел? Кажется, у нас еще возникают проблемы в бизнесе.

Ник пожала плечами.

– Я все равно узнаю все подробности от парней.

Уит нахмурился и сделал вид, что не заметил, как она погладила Джейми по голове и прошептала ему несколько ласковых слов, и только потом ушла.

После довольно долгой паузы Фелисити спросила:

– Мы тоже должны узнавать подробности от парней?

– У меня уже есть любопытная сестра. Мне ее хватает.

Фелисити не смутилась.

– Но ведь ее сейчас здесь нет. Поэтому я за нее.

Уит досадливо поморщился и сказал:

– Я очнулся в экипаже. Там была женщина.

– Продолжай. Полагаю, что-то пошло не так?

Уит до сих пор помнил ее горячий поцелуй, но не собирался рассказывать об этом брату.

– Когда я покинул экипаж…

– Мы слышали, что тебя выбросили из него, – услужливо подсказала Фелисити.

Уит проворчал себе под нос несколько нелестных слов, адресованных любопытным женщинам.

– Все было по обоюдному согласию.

– По обоюдному согласию? – удивилась Фелисити. – Ты имеешь в виду выбрасывание из экипажа?

Господи, избавь его от любопытных женщин!

– Когда я покинул экипаж, – повторил Уит, – он поехал дальше вглубь Ковент-Гардена. Я последовал за ним.

Дьявол кивнул.

– Кто она? – Ответа не последовало. – Уит, ты узнал имя богатенькой леди?

Уит еще немного помолчал и сказал, обращаясь к Фелисити:

– Хэтти.

Иметь невестку, которая раньше была аристократкой, иногда бывало очень удобно. Особенно когда следовало узнать имя благородной дамы.

– Старая дева?

Он не стал бы навешивать на Хэтти этот ярлык.

– Очень высокая? Блондинка? Немного полноватая? – настаивала Фелисити.

Он кивнул, вспоминая ее округлые формы.

Фелисити обернулась к Дьяволу.

– Тогда мне все ясно.

– Итак? – заинтересовался он. – Ты знаешь, кто она?

– Хэтти – довольно распространенное имя.

– И все же?

– Генриетта Седли, дочь графа Чадла.

Уит испытал одновременно облегчение и торжествующее наслаждение. Теперь он знает, кто такая Хэтти. Чадл стал графом не так давно. Он получил титул от короля за доблесть в море. «Я выросла в порту», – сказала Хэтти, утверждая, что он не испугает ее просторечным языком.

– Это она. Точно.

– Значит, Эван работает с Чадлом? – спросил Дьявол и недоуменно покачал головой. – Но с какой стати графу идти против нас? В этом нет смысла.

В этом действительно не было никакого смысла. Эндрю Седли, графа Чадла, в порту любили. Его бизнес давал честную работу и хорошую плату людям, которые с удовольствием нанимались к нему. Его знали как справедливого человека, который нанимал сильных и выносливых людей, независимо от имени, национальности и благосостояния.

Бесперчаточники никогда не пересекались с Седли, который перевозил исключительно легальные грузы, платил все портовые сборы и вел бизнес чисто, не допуская ни намека на нечто неподобающее. Никакого оружия, наркотиков, рабов. В принципе, Бесперчаточники играли по тем же правилам. Почти. Они, конечно, перевозили контрабанду, но не связывались с грязным криминалом, и потому не навлекали на себя гнев короны. И еще они не боялись защищать себя и свою собственность силой.

Идея, что Чадл мог объявить им войну, казалась совершенно неразумной и невероятной. Но только Чадл и его дерзкая дочь были не одни.

– У него еще есть сын, – сказал Уит. – Огаст Седли, судя по имеющейся информации, был никчемным слабаком, активно пользовавшимся плодами трудов своего отца.

– Да, это вариант, – согласилась Фелисити. – Говорят, он довольно симпатичный, но глуп, как пробка.

А это значит, что молодому Седли не хватает ума, чтобы понять: человеку, идущему против самых известных главарей преступного мира Ковент-Гардена, легко не будет. Если за нападениями стоит брат Хэтти, это может означать только одно.

Дьявол тоже это понял.

– Эван заставил брата сделать его работу, а сестра защищает семью.

Уит знал, какой ценой. Он молча кивнул.

– У нее ничего не выйдет, – энергично заявил Дьявол, постукивая тростью по полу и глядя на Джейми. – Все кончится вполне предсказуемо. Мы возьмем брата, отца, всю это чертову семейку, если потребуется, и они приведут нас к Эвану. Тогда наша вражда кончится. – Они боролись с Эваном уже два десятилетия. И защищали от него Грейс.

– Грейс это не понравится, – тихо сказала Фелисити. Когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, Дьявол и Уит дали сестре одинаковое обещание – что они не причинят зла Эвану. И не важно, что он был четвертым в их банде или что он их предал. Грейс любила его. И она заставила их пообещать, что они его не тронут.

Но только Грейс не была частью всего этого. Уит тряхнул головой.

– Грейс придется это пережить. Теперь он пришел не за нами. И не за своим прошлым. Теперь он пришел за нашими людьми.

За миром, который Бесперчаточники были готовы защищать любой ценой.

Настала пора положить конец войне.

Уит посмотрел в глаза брата.

– Я это сделаю.

В этот момент раздался стук во входную дверь. Она располагалась довольно далеко от комнаты, где они находились, и потому звук был глухой. Опять что-то случилось. Кому-то нужна помощь. И он ее, разумеется, получит. Уит ни за что не позволит проклятому аристократу увеличивать число людей, нуждающихся в помощи.

Братья взглянули друг на друга.

– Так и решим. Значит, сначала узнай все: чем он занимается, с кем общается, чего стоит. И доведи дело до конца. – Молодой Седли перешел дорогу Бесперчаточникам и тем самым навлек на себя гибель.

– А как насчет леди Генриетты Седли? – спросила Фелисити, приведя Уита в возбуждение, хотя он и постарался это скрыть. Ему не нравилось думать о ней как об аристократке. Он предпочитал думать о Хэтти. – Как ты считаешь, она в этом замешана? Работает с Эваном?

«Нет». Уит не мог этого объяснить, но был абсолютно уверен в ее непричастности.

Дьявол несколько секунд хмуро наблюдал за братом, потом спросил:

– Откуда ты знаешь?

«Я знаю».

Такого ответа казалось недостаточно.

– Она сдаст своего брата, – буркнул Уит сквозь стиснутые зубы.

Дьявол не сводил с брата внимательного взгляда.

– А ты бы сдал своего?

Уит подумал, что он стиснул зубы так сильно, что они вот-вот начнут крошиться.

– А если нет? – поинтересовалась Фелисити. – Что тогда с ней будет?

– Тогда придется разобраться и с ней, – заявил Дьявол. Уит титаническим усилием скрыл недовольство.

Фелисити задумчиво рассматривала мужа.

– Разве я когда-то не была в подобном же положении?

Дьявол смутился. Или сделал вид.

– Всего лишь долю секунды, дорогая. Мне ее хватило, чтобы образумиться.

– Если она враг, с ней разберусь я, – твердо сказал Уит.

– Если? – удивился Дьявол.

Уит вспомнил их беседу в экипаже.

– Даже если она не враг, – уверенно сказал Дьявол, – она защищает человека, который является нашим врагом. – Он скрестил руки на груди и уставился на брата мрачным взглядом. – А значит, она нам нужна.

«Как заложница».

– Тебе все равно придется открыть ей правду о нас, брат, – тихо добавил Дьявол, – а значит, выхода нет. И не важно, насколько сильно ты ею увлекся.

Правда о них. Бесперчаточники не оставляют врагов в живых.

– Реши вопрос до того, как прибудет следующая поставка, – велел Дьявол. – Корабль прибудет на следующей неделе.

Уит кивнул. В это время распахнулась дверь, и в комнату вошел врач.

– Тебе сообщение, – произнес он и пропустил в комнату одного из лучших бегунов Бесперчаточников.

– Привет, Брикстон, – поздоровалась Фелисити, и парнишка тут же расцвел, польщенный ее вниманием. Стоит заметить, все мальчишки в Ковент-Гардене обожали Фелисити. С одной стороны, никто, как она, не умел пользоваться отмычками – эта женщина способна в считаные секунды вскрыть любой замок; с другой – она являлась для них олицетворением материнской заботы. – Я думала, ты отправился домой.

– Чтобы научиться держать рот на замке, – вмешался Уит. Он был уверен: Брикстон знает все, что он сказал Дьяволу о Хэтти.

– Не обращай на него внимания, – усмехнулась Фелисити. – Что ты хотел сказать?

Брикстон дернул подбородком, указав на Уита.

– Говорят, по рынку ходит девица и ищет Зверя. – Он сделал паузу и уточнил. – Нет, не девица, женщина. – Понизив голос, он добавил: – Парни говорят, что вроде бы она леди.

«Хэтти».

– Она задает вопросы.

Фелисити подняла глаза на Уита.

– Она?

– Думаю, да.

– Но мы не отвечали на ее вопросы! – всполошился Брикстон.

Конечно, они ничего ей не сказали. Ни один человек в Ковент-Гардене не даст леди Генриетте Седли информацию о Бесперчаточниках. И о Звере, конечно. Это здешний закон.

– Ты молодец, Брикстон, – сказал Дьявол, достал из кармана монету и бросил мальчишке. Тот поймал ее и исчез, словно растворился в воздухе. А Дьявол усмехнулся, обращаясь к Уиту: – Похоже, тебе не придется ее разыскивать, Зверь.

Уит что-то проворчал, не в силах поверить в случившееся. Он едва удержался от порыва немедленно броситься к ней и узнать, чего она хочет. Да, ему не придется ее искать. Она нашла его первой.

Глава 8

В мире нет ничего похожего на рынок Ковент-Гардена.

Сооружение было воистину огромным. Оно начиналось гигантской каменной колоннадой, пройдя которую, оказываешься в бесконечных рядах магазинов и прилавков, где продается все, что только может пожелать душа, – фрукты и овощи, цветы и сладости, мясные пироги и фарфор, антиквариат и ткани.

Хэтти обожала ходить по рынку. Ее привлекало буйство красок ранней осени. Она с удовольствием бродила по цветочным рядам, поражавшим не только изумительным многоцветьем, но и непередаваемыми ароматами, а также не избегала и овощных рядов, где можно увидеть пучки свеклы и моркови, тыквы самых причудливых форм и цветов и груды картофеля, все еще покрытого землей.

Многих привлекало само здание, по праву считающееся архитектурным шедевром – массивное и впечатляюще просторное, с огромными стропилами и надежной каменной кладкой. Многочисленные декоративные металлические конструкции делали самый большой и дорогой лондонский рынок предметом зависти всего мира.

Но здание не слишком привлекало Хэтти. Ее интересовали люди. А людей здесь было великое множество. Фермеры и купцы, цветоводы и мясники, пекари и галантерейщики, медники и портные. Все они наперебой расхваливали свои товары покупателям – и бедным, и богатым. Им не важно, кто входит в это здание – принц или нищий. Рынок Ковент-Гардена был одним из тех редких мест в городе, где полпенса принца имели тот же вес, что и полпенса нищего. Причем у нищего было даже преимущество, поскольку он, в отличие от принца, не колеблясь, мог возвысить голос и поторговаться.

Это место отличалось не только цветом и запахами, но и звуками. Пронзительная какофония криков и смеха продавцов и покупателей, собачьего лая, кудахтанья кур, незамысловатой музыки уличных музыкантов.

Эту чарующую суету Хэтти обожала.

Так было всегда, с раннего детства, когда отец позволял ей бродить по палубам судов компании во время разгрузки товара. На то, чтобы выгрузить весь груз из трюма, требовалось много часов, даже если несколько десятков человек трудились не зная отдыха. А по окончании работы мистер Седли (он тогда еще не был графом) всегда брал старшую дочь на рынок Ковент-Гардена, чтобы она сама выбрала себе подарок.

Вот и теперь Хэтти вспоминала те времена, расхаживая между прилавками. Солнце клонилось к закату, и его радужные лучи превращали Лондон в волшебное царство. Тогда, еще в раннем детстве, она навсегда полюбила корабли, порт и дело своего отца. Тогда же она полюбила этот рынок, шумный и бурлящий, с полом, посыпанным опилками, чтобы те впитали неприятные запахи и грязь.

Этим вечером Хэтти вела себя в точности как в детстве. Вспомнив, как она останавливалась у каждого прилавка и болтала с продавцами, выбирая для себя подарок, Хэтти решила прибегнуть к той же стратегии. Только подарок ей теперь нужен был другой.

Зверь.

Она методично обходила торговые ряды, выбирая самых дружелюбных, по ее мнению, продавцов. Торговец яблоками, женщина с корзиной пищащих котят, сдержанная белошвейка, показывающая свою работу – маленький розовый цветочек на квадратном платочке. Хэтти купила яблоко, погладила котенка, заказала дюжину носовых платков. После каждой покупки она задавала вопрос о Звере.

Знают ли они его? Что-нибудь о нем?

Известно ли им, где его найти?

У нее осталась его вещь, и она хочет ее вернуть.

Удивительно, но все их дружелюбие моментально исчезало. Словно его и не было. Как только она произносила его имя – глупое фантастическое имя, – продавцы словно ускользали сквозь пальцы.

«Прошу прощения, леди», – сказал торговец яблоками и обратил все свое внимание на нового покупателя.

«Не знаю такого, леди, – буркнула женщина с котятами. – Так вы будете покупать котеночка?»

«Уверена, я бы запомнила такое имя, – сообщила белошвейка. – Очень уж оно странное».

Кажется, на этом рынке все защищали Зверя.

Вздохнув, Хэтти попробовала яблоко. Его свежий кисло-сладкий вкус и нежный аромат доставил ей истинное наслаждение. Она направилась к выходу мимо опустевших прилавков. Торговцы тоже собирались домой после долгого и трудного дня, чтобы отдохнуть и набраться сил перед следующим – таким же нелегким – трудовым днем.

– Букетик цветов, леди? – к Хэтти, которая медленно брела к церкви Святого Павла, подошла девочка семи или восьми лет с темной кожей и озорными глазами. Ее черные волосы были убраны под кепку, из-под которой выбилось несколько кудрявых прядей, обрамлявших юное личико. На малышке было штопаное-перештопанное платье и такая же шаль. На ее тощей ручонке болталась дырявая корзина, на дне которой лежал один оставшийся букетик увядших цветов.

Взгляды женщины и девочки встретились. В темных глазах ребенка таилась неуверенность и покорность. Девочка знала, что ее цветы уже совсем не те, что были несколько часов назад, и, скорее всего, ничего не стоят. Но она знала и то, что не может вернуться туда, откуда пришла, не продав их.

Хэтти тоже это знала. Поэтому она купила увядший букет – два пенни за цветы и еще пенни для девочки, – и малышка сразу собралась бежать, вероятно, опасаясь, что леди передумает. Но когда Хэтти наклонилась к ней и негромко попросила подождать, девочка послушно остановилась и устало оглянулась.

– Я ищу одного человека. Возможно, ты можешь помочь.

Усталость в глазах девочки сменилась подозрительностью.

– Я ничего ни про кого не знаю, леди.

Но Хэтти продолжала настаивать:

– Понимаешь, мне очень нужно его найти. Это мужчина. Его зовут Зверь.

В глазах девочки мелькнуло узнавание. И сразу исчезло. Девочка оглянулась. Кого она боится? Шпионов?

– Я не сделаю ему ничего плохого, – добавила Хэтти.

Громкий смех девочки удивил ее.

– Никто не может сделать ничего плохого Зверю, – выпалила она, сообразила, что сказала больше, чем следовало, и испуганно застыла. Но прежде чем Хэтти успела придумать, как быть дальше, она выкрикнула: – Нет, леди, я не могу вам помочь, – и бросилась наутек с весьма впечатляющей скоростью.

Хэтти, тяжело вздохнув, проводила девочку взглядом. Малышка очень быстро исчезла, словно растворилась в сгущающихся сумерках. Оставалось сделать весьма неутешительный вывод. Похоже все в Ковент-Гардене на стороне Зверя.

Настала пора уходить. Быстро темнело. Хэтти плотнее завернулась в шаль. Вечерний сентябрьский воздух был довольно-таки прохладным. Как же отыскать Зверя? Ведь получается, что он – ключ ко всему: ее желаниям, ее планам, ее будущему. Если она сумеет убедить его не искать Огги при условии, что она вернет абсолютно все, украденное ее недоумком братом, если она сможет доказать, что нападений больше не будет…

Проклятье! Если ей удастся хотя бы просто отыскать этого ужасного человека, у нее появится шанс.

Не говоря уже о том, что он дал ей обещание.

При этой мысли она почувствовала странное возбуждение. Сердце забилось чаще, губы, которые он накануне целовал, стало покалывать. Он многое ей обещал. И должен все исполнить.

– Испытайте счастье, миледи!

Хэтти повернулась на голос. В нескольких ярдах от нее за самодельным столиком из бочки сидел мужчина и методично тасовал колоду карт. Его голубые глаза сверкали из-под низко надвинутой кепки, на губах играла широкая дружелюбная улыбка.

– Прошу прощения?

Мужчина развернул карты веером и сразу собрал их – одним незаметным движением.

Сообразив, в чем дело, Хэтти покачала головой.

– Я не играю в карты.

– Я тоже. – Мужчина подмигнул. – Ужасная привычка.

Хэтти засмеялась и подошла ближе. Незнакомец походил на лиса, хитрого и пронырливого. Наверняка он был местным жителем. Нет, он, скорее, похож не на лиса, а на сорняк, пробившийся сквозь трещинку в камне. Его сильные цепкие корни намертво вцепились в землю и обязательно прорастут, сколько их ни выдергивай. Человек, выросший в Ковент-Гардене, не может не знать его короля. Хэтти решила продолжить разговор:

– Во что играете?

Он снова развернул колоду веером.

– Выберите три карты, миледи.

Заметив удивление на лице Хэтти, мужчина рассмеялся.

– За что же такое недоверие?

– Почему-то мне кажется, что вы хотите меня надуть.

Мужчина прижал ладонь к груди и изобразил оскорбленную невинность.

– Вы вонзили мне нож в сердце.

Не приходилось сомневаться, что он намеревался обобрать ее, но только Хэтти не была глупенькой девицей. Детство среди моряков и портовых рабочих ее многому научило. Она наклонилась, выбрала три карты и оставила их на столе так же, как они лежали, – рубашкой вверх. Мужчина собрал остальные карты, отодвинул колоду в сторону, взял верхнюю карту и широко улыбнулся.

– Никакого обмана.

Обман, разумеется, был, но Хэтти решила продолжить игру и посмотреть, что будет.

Используя карту, которую он выбрал в качестве инструмента, мужчина перевернул три выбранные Хэтти карты – тройку пик, восьмерку треф и даму червей. Он поднял глаза:

– Похоже, дама выбрала вас.

Хэтти наклонила голову:

– И что я получу за такую милость?

Улыбка стала еще шире… хотя вроде бы шире уже некуда.

– Шанс попытать счастья, разумеется.

– Сколько?

– Шесть пенсов. – Это была заоблачная по местным меркам сумма, убедившая Хэтти, что мужчина уверен в себе. Что ж, пусть думает, что она попалась на крючок.

Она пошарила в кармане, нашла монету и положила ее на стол.

– А если мне повезет?

– Я удвою ставку, разумеется.

– Понятно. – Этот человек не мог проиграть. Он приспособился жить здесь, на краю рыночной площади, обирая тех, кто считал себя выше него.

– Ничего особенного. – Он улыбнулся и снова перевернул карты, выбранные Хэтти, рубашками вверх. Дама червей была немного более мятой, чем остальные. – Где дама?

Хэтти указала карту. Он перевернул карту, продемонстрировал ей картинку, а потом повернул рубашкой вверх снова. И подмигнул.

– Следите за мной, миледи. – И он начал перемещать карты, сначала медленно, так что Хэтти могла уследить за дамой, потом все быстрее и быстрее, так что, в конце концов, карты сплелись в одно разноцветное пятно. Новичок следил бы во все глаза за картами, чтобы не упустить даму. Но Хэтти не была новичком.

Наконец, его движения снова замедлились, и вскоре перед Хэтти снова лежали в ряд три карты.

– Найдите даму, леди.

Хэтти полезла в карман и достала золотую крону. Чтобы заработать такую сумму, мужчине пришлось бы трудиться не меньше недели с утра до ночи.

– Изменим условия сделки?

Глаза мошенника загорелись.

– Я вас внимательно слушаю.

– Если я проиграю, монета твоя.

Мужчина снисходительно усмехнулся. Похоже, он не сомневался в выигрыше.

– Но если я найду даму… ты скажешь мне, где отыскать Зверя.

На его физиономии отразилось сначала удивление, потом сомнение. В конце концов, жадность и самоуверенность победили. С мужчинами такое случается очень часто. Он не станет отказываться, поскольку это означало бы признание, что он может проиграть.

Он даже представить не мог, что Хэтти ведет другую игру, в которой ставки намного больше.

– Что ж, леди, вы сами предложили эту сделку. – Он указал рукой на стол. – Итак, где дама?

Мужчина был уверен, что она укажет на карту в центре. Его практика показывала, что так сделал бы любой, кто напряженно следил за перемещением карт, и к тому же эта карта была немного смята в середине.

Только Хэтти не следила за перемещением карт. Она внимательно наблюдала за картами в его руке.

И она указала пальцем на карту слева.

Жулик снова улыбнулся.

– Давайте посмотрим.

Он взял карту, лежащую справа, и ею перевернул карту в центре – там оказалась тройка пик, та самая карта, которую он позволил бы ей перевернуть, если бы она ее выбрала. Но только она ее не выбрала. И ему пришлось сделать следующий шаг. Мужчина махнул рукой, указывая, что она должна отойти. После этого он собирался сделать ловкое и незаметное движение рукой и переместить даму на другое место. Но только Хэтти снова повела себя не так. Вместо того чтобы послушно отойти, она сама перевернула карту, которая оказалась дамой.

Его глаза вспыхнули злобой.

– Похоже, дама все же выбрала меня, – сообщила Хэтти и, взяв монету, убрала ее в карман. – Согласно нашей договоренности, за вами шесть пенсов и информация.

Мужчина злобно прищурился. Его большие и веселые глаза превратились в щелочки. Ему довольно редко доводилось так ошибаться – и не разглядеть в клиентке не новичка.

– Вы мошенница, – сообщил он. – Обманщица.

– Чепуха, – спокойно ответствовала Хэтти. – Я всего лишь слегка уравняла шансы. А если кто-то здесь и мошенничает, то лишь тот, кто намеревался подменить мою даму на восьмерку треф, которую вы держали в руке.

Мужчина нахмурился и быстро собрал карты, уничтожив все следы обмана.

– Я не имею дело с мошенниками, – заявил он.

– Вы зря обиделись, – усмехнулась Хэтти. – Я еще никогда не видела человека, так ловко манипулирующего картами. Но мы заключили сделку.

– Возможно, но я не имею дело с обманщиками, – сказал он. – Никаких сделок. – Он встал. Оказалось, что мужчина совсем небольшого роста – дюймов на десять ниже, чем она. Но маленький рост не помешал ему легко снять импровизированную столешницу и с ней гордо удалиться прочь. Уже сделав несколько шагов, он повторил: – Никаких сделок.

Хэтти только ахнула, глядя ему вслед.

– Я играла так же честно, как вы! – воскликнула она и пошла следом. – Мне нужна информация!

– У меня нет информации, – выкрикнул он и перешел на бег. Он свернул с главной площади на боковую аллею и теперь удалялся по ней вглубь Ковент-Гардена.

Он свернул за угол. Хэтти не отставала.

– Подождите! Прошу вас! – Этот человек вырос на улицах Ковент-Гардена. Знает о Звере все. Хэтти увидела, что мужчина добежал до конца аллеи и опять свернул.

Она тоже перешла на бег. Добравшись до конца аллеи, она едва не налетела на него. Вероятно, он остановился, чтобы отдышаться.

– Да отстань же ты от меня! – завопил он и бросился бежать. Он преодолел еще одну аллею, свернул на другую и исчез из виду.

– Мне он очень нужен! – крикнула она вслед мужчине. – Просто скажите, где его найти!

Но нет, все ее призывы были тщетными.

– Проклятье! – выругалась Хэтти. Она была одна на темной пустынной улице. Ночную тишину нарушал только звук ее частого хриплого дыхания. Она упустила свой шанс.

– Я знаю, где найти его, леди.

– Я тоже.

Хэтти испуганно обернулась. К ней неторопливо приближались двое. Внешне они были намного крупнее, чем сбежавший от нее карточный шулер. На голове одного из них была кепка, низко надвинутая на глаза, так что из-под нее был виден разве что кончик носа. А второй был рыжий – его яркая шевелюра виднелась даже в темноте. Рыжий улыбнулся, продемонстрировав ряд гнилых зубов. Но только не зубы заставили Хэтти задрожать. А его глаза, жадные и злобные.

Она отступила на шаг.

– Мне не нужна помощь, благодарю вас.

– О, какая приятная леди, – протянул тот, что в кепке. – Вежливая.

– И говорит красиво, не то что мы с тобой, – добавил тот, что с черными зубами. – Судя по ее говору, она купается в деньгах. У нее явно хватит денег, чтобы возместить нам наши сегодняшние потери из-за нее.

Хэтти покачала головой.

– Но я… я вас впервые вижу.

Тот, что в кепке, сплюнул сквозь зубы.

– Но ты, милашка, сорвала с места нашего человека. Он бы мог еще целый час работать, если бы ты не явилась.

Карточный мошенник. Он был не один. Он работал на этих людей. Им нужны деньги, а она совершила большую глупость, погнавшись за ним и оказавшись в полном одиночестве в темной аллее.

– Я отдам вам то, что предложила ему. Крону.

– Она говорит – крону. – Тот, что с гнилыми зубами, осклабился.

– А я думаю, она должна нам втрое больше, – сказал второй.

– Но это невозможно. Уличные мошенники столько не зарабатывают! Впрочем…

Она достала из кармана оставшиеся у нее деньги.

– Больше у меня ничего нет. Только шесть шиллингов и два пенса.

Они были уже совсем рядом.

– Похоже, у нее нет денег, Эдди, – протянул тот, что в кепке.

– Что будем делать? – засмеялся Эдди. – Можешь отработать. Микки любит крупных женщин.

В душе Хэтти сражались страх и злость. Пока злость побеждала. Она потуже затянула шаль, для верности завязав ее узлом на груди, и воинственно заявила:

– Не приближайтесь.

– А то что?

– Возможно, она станет визжать, – предположил Микки, улыбаясь.

– Пусть визжит, – буркнул Эдди, остановившись так близко, что мог дотронуться до нее, если бы протянул руку. – Все равно ей здесь никто не поможет.

Страх и злость снова вступили в поединок, и опять верх взяла злость.

– Тогда я сама себе помогу. – И она достала из складок платья нож.

Глава 9

Уиту не нравилось, что она в Ковент-Гардене.

Зверь быстро шел на рынок, понимая, что солнце уже садится и рынок превращается из вполне дружелюбного места в чрезвычайно опасное, тем более для дочери графа, в которой издалека чувствуется Мейфэр, и не важно, что детство она провела в порту. С таким же успехом она могла родиться на другом конце света, но, оказавшись здесь, в темноте, обещающей всевозможное зло, подвергалась большой опасности.

Что если она уйдет до его прихода?

Зверь ускорил шаг, торопясь добраться до места раньше, чем исчезнут последние лучи закатного солнца, и, в очередной раз свернув за угол, едва не столкнулся с крошечным тельцем, которое неслось со всех ног ему навстречу. Он машинально отметил ее пустую корзинку и поношенную кепку и перехватил ребенка, прежде чем девочка успела врезаться в него и рикошетом отлететь в грязь.

– Бесс, – сказал он и, убедившись, что малышка твердо стоит на ногах, отпустил ее. – Куда ты так несешься?

Ее глаза округлились.

– Зверь, – пробормотала она. – Я ей ничего не сказала. Я только хотела продать ей последний букетик цветов.

«Хэтти».

Он перевел взгляд на пустую корзинку.

– Похоже, она его купила.

Девочка энергично кивнула. Ее кепка съехала набок.

– Да. Представляешь? За три пенса.

Уит не был удивлен щедростью Хэтти, но сделал вид, что цифра его впечатлила сверх всякой меры.

– А где сейчас эта леди?

Девочка столь же энергично потрясла головой.

– Я не сказала ей, где тебя найти! Я бы никогда…

– Не сомневаюсь.

Малышка, наконец, немного успокоилась.

– Я оставила ее на площади и только сказала, что никто никогда не причинит тебе зла.

Уит решил, что Хэтти это безразлично. Он достал из кармана пакетик с конфетами и предложил девочке. Та быстро засунула конфету в рот.

– Ты сегодня хорошо поработала, Бесс, – сказал он. – Но уже темно. Лучше иди найди маму. – Этим двоим завтра снова предстоял ранний подъем. Сначала они будут собирать цветы, а потом пойдут на рынок торговать.

Если бы все было так, как хотелось Бесперчаточникам, каждый ребенок в трущобах, встав утром, отправлялся бы на уроки. Но семьям надо что-то есть. Поэтому лучшее, что могли сделать Зверь и Дьявол, – это дать людям чистую воду и свою защиту.

А значит, у него нет времени защищать аристократических дамочек, ищущих приключений на свою… голову. Он же сказал, что сам найдет ее. Уит отвел Бесс к матери, после чего снова направился в сторону рыночной площади и почти сразу увидел Хэтти. Она стояла у столика рыночного карточного шулера.

На ней было бледно-зеленое платье, поверх которого она набросила шаль. Шляпку, естественно, она выбрала в тон платью, а как же иначе? Впрочем, одежда – это последнее, что интересовало Уита. Его привлекала сама женщина. Она была выше многих мужчин, и на округлости ее фигуры невозможно было не обратить внимания. Тем более их не мог не заметить мужчина, который накануне их касался.

Он вспомнил, как целовал ее, как их языки встретились и начали двигаться в восхитительном танце, как она часто и шумно дышала и, в конце концов, вцепилась обеими руками в его волосы, словно хотела управлять его ласками.

О боже, он бы позволил ей управлять его ласками, как ей захочется!

Уит с трудом отбросил желание представить себе, чем бы закончилось дело, поскольку возбужденная плоть мешала ходьбе. Он, не колеблясь, поспешил к Хэтти и, сделав несколько шагов, остановился, с изумлением осознав, что ловкому рыночному шулеру не удалось обчистить ее. Скорее, все было наоборот.

Шулер вскочил, явно обозленный, подхватил свой стол, стул и направился к ближайшей темной аллее. И Хэтти пошла за ним, даже не подозревая, что ее заманивают в логово воров.

Уит побежал.

Он быстро преодолел пустую темную аллею, в которой они скрылись, свернул на другую, потом на третью. Все они были полны темных закоулков – идеальных мест, чтобы обчистить простака. Или сделать что-нибудь похуже. Мужчина громко выругался.

– Не подходите!

Нет, ему категорически не нравилось, что Хэтти находится в Ковент-Гардене, что ее туфельки пачкаются в местной грязи, а крик эхом прокатывается по пустым аллеям. И больше всего ему не нравился страх в ее голосе.

Он свернет шею любому, кто ее тронет.

Уит уже бежал изо всех сил, стремясь как можно быстрее добраться до нее. В то же время он старательно убеждал себя, что желает ее защитить, поскольку она – ключевая часть его плана по избавлению своей семьи от врага.

«Защитить ее».

Еще раз свернув за угол, но все еще оставаясь в тени, Уит увидел братьев Дулан – местных бандитов. Они были истинными детьми Ковент-Гардена. Здесь родились и выросли, здесь, надо полагать, и умрут.

Они стояли спиной к нему. Лицом к Хэтти.

Уит не видел ее лица за широкими плечами пары бандитов, но мог их себе представить, и ситуация ему нравилась еще меньше. Наверняка она очень бледна, огромные глаза невозможного фиалкового цвета стали еще больше, полные губы приоткрыты, чтобы было легче дышать.

Он почувствовал ярость. «Защитить ее!»

Уит ее не видел, но знал, что она медленно отступает, чтобы не чувствовать исходящую от братьев вонь немытых тел и гнилых зубов. Их физиономии покрыты шрамами, а руки черны от грязи.

«Минуточку…»

Она вовсе не пятится от них.

– Насколько я понимаю ситуацию, джентльмены, вы неправильно оцениваете мою способность защититься. Не думаю, что вам она понравится.

Накануне ночью у нее в экипаже был спрятан небольшой нож с довольно-таки острым лезвием, легко перерезавшим веревки. Но все же это оружие было слишком маленьким, чтобы вселить страх в сердца Дуланов, которые располагали намного более грозным оружием. Но все же…

«Кажется, они отступают».

Какого черта? Уит осторожно приблизился, прячась в тени.

– Где ты взяла это? – спросил Эдди Дулан. Неужели его голос дрожит?

– Вы знаете эту вещь? – Судя по всему, она удивилась.

– Ее знают все в трущобах, – подал голос Микки. Неужели в его голосе паника?

В этот момент на нее упал свет отраженного солнечного луча – последнего, – и Уит ощутил, как земля уходит из-под ног. Высокая и сильная, плечи расправлены, губы плотно сжаты. Воительница. А в руке она держала… нож, обещавший строгое наказание.

Наказание. Теперь Уит знал это абсолютно точно. Женщина держала в руке один из его метательных ножей.

Шок сменился предвкушением, когда Уит услышал слова Эдди:

– Так ты что… со Зверем?

Уит снова ощутил возбуждение, совершенно неуместное в этой ситуации.

– У меня же его нож, разве нет?

Умная девочка. И дерзкая.

– Дерьмо! – Микки сплюнул. – Я в этом не участвую. – И он потрусил по аллее, словно крыса, и скрылся в темноте.

Хэтти удивленно взглянула на Эдди.

– Похоже, он сбежал. Не слишком порядочно с его стороны, не так ли?

Эдди судорожно сглотнул.

– Но ты же не расскажешь Зверю, леди?

На этот вопрос ответил Уит, выступив из тени.

– В этом нет необходимости.

Хэтти только ахнула, когда Эдди развернулся со всей возможной прытью и заранее поднял руки. Уит медленно приближался.

– Мы ничего ей не сделали, Зверь. Только немножко пугнули. Чтобы она больше не связывалась с карточными шулерами.

Уит подошел к ним и остановился.

– Каковы наши законы, Эдди?

Глаза бандита заметались. Он отчаянно искал ответ, но ничего не мог придумать.

– Никогда не обижать женщин. Но…

Уит нахмурился. Из правила не было никаких исключений. Ему захотелось оторвать идиоту голову.

Глаза Эдди испуганно расширились, когда Уит сделал шаг к нему. И он забормотал:

– Мы же не знали, что она достанет нож, Зверь. Если подумать, она напала на нас первой.

Ну что за глупец!

Он кивнул.

– Она напала, убегая от вас?

– Она бежала не от нас, а за нашим картежником. Она искала тебя. – Он довольно осклабился, придумав, как ему показалось, самую лучшую отговорку. – Мы защищали тебя.

– Ну конечно, – фыркнула Хэтти, только Уит отказывался смотреть на нее, опасаясь возможных последствий.

Вместо этого он шагнул к Эдди, схватил его за грудки и притянул к себе.

– Если я еще когда-нибудь увижу, что ты угрожаешь женщине, тебе придется свести с этим ножом самое близкое знакомство. И помни: я везде и вижу все.

По грязному лицу Эдди струйками тек пот. Не в силах говорить, он энергично закивал.

– Ты должен что-нибудь сказать леди?

– И… извините.

– Не слышу.

– Извините, леди. Я прошу прощения.

Только теперь Уит позволил себе взглянуть на Хэтти. Ее лицо было изумленным.

– Да, хорошо. – Их взгляды встретились, и Уиту не понравилась неуверенность в его глазах. – Извинения приняты. Думаю, он усвоил урок.

– Убирайся. – Он отшвырнул Эдди в сторону, краем глаза заметив, что тот шлепнулся в грязь, очень резво вскочил и бросился наутек. Уит повернул голову к крыше соседнего здания и громко свистнул. В ночной тишине звук получился очень громким. – Найдите мне Микки Дулана. Скажите, чтобы он сам пришел ко мне на боях. Если он не явится, ему не понравятся последствия.

Затем он покосился на Хэтти, чье изумление сменилось любопытством.

– Вы часто по ночам разговариваете с домами?

– Перестану, если вы будете делать, что вам говорят.

– Камни приведут к вам этого человека? – Не получив ответа, Хэтти добавила: – Значит, это правда – то, что говорят?

Кто посмел говорить с ней? Что ей сказали?

Зверь что-то буркнул, игнорируя ярость, охватившую его при мысли, что он мог опоздать. Эта женщина вполне могла сейчас лежать здесь, в грязи. Он бы не успел спасти ее, задержись он всего на несколько минут. И не важно, что у нее был его нож.

Кстати, о ноже. Он протянул руку.

– Верните мне мое оружие.

Она сильнее сжала ониксовую рукоятку, и Уит представил себе тепло ее руки. Он отметил, что она держала нож уверенно, ее рука не дрожала.

– Что такое бои?

Его единственное утешение. Проигнорировав вопрос, он повторил:

– Нож, Хэтти.

Она посмотрела на оружие в своей руке.

– Они испугались его.

Уит промолчал, ожидая, что она еще скажет.

– Они испугались вас.

Он попытался отыскать презрение в ее словах. Она была воплощением мягкости и сияния, такая чистая и свежая, намного чище, чем любой из его королевства. Она пришла из другого мира и не должна была здесь находиться. И она должна была испытывать презрение и отвращение к тому, что здесь увидела. Грубости его мира. Грязи. И к нему самому.

– Нет, не вас, – продолжила она, и Уиту показалось, что она услышала его мысли. Она поднесла нож к глазам, еще раз осмотрела его и прошептала: – Они испугались одной только мысли о вас.

– Любой страх – это следствие фантазии… о том, что могут сделать с тобой, – сказал он. И ему это было известно лучше, чем кому-либо другому. Уит был вскормлен в атмосфере страха и научился выживать. Все, что осязаемо, терпимо. Только неосязаемое лишает сна и надежды.

Хэтти склонила голову.

– И кем же они видят вас в своем воображении?

«Зверем». Он не произнес это слово вслух. По какой-то, пока еще неведомой причине, ему не хотелось, чтобы она думала о нем, как о звере, когда смотрит на него. Он вообще не хотел, чтобы она на него смотрела. «Ложь».

– Где ваша компаньонка?

Хэтти непонимающе моргнула.

– Что?

– Понятно, что вчера у вас не было компаньонки – зачем она в борделе? Но вы же леди из высшего общества. Здесь могли встретиться люди, узнавшие леди Генриетту Седли.

Хэтти ахнула. Ее губы, пухлые и манящие, приоткрылись.

– Вы знаете, кто я?

В ответе не было необходимости.

– Откуда? – настаивала она.

Не обратив внимания на вопрос, Уит сказал:

– Вы все-таки не знаете, кто я, если посчитали хорошей идеей явиться сюда и расспрашивать обо мне.

– Я знаю, что вас называют Зверь. – Он сам сказал ей это накануне. – Я знаю, что вашего брата называют Дьявол. – Уит нахмурился. Что еще ей известно? – Признаюсь честно, в вашей семье приняты довольно странные имена.

– Мы сами выбрали себе имена, – буркнул Уит и тут же возненавидел себя за то, что ответил.

Ее лицо смягчилось. Это тоже ему не понравилось.

– Мне очень жаль. Вероятно, вы это сделали не от хорошей жизни. Но я полагаю, что у Бесперчаточников и должны быть звучные имена.

Уит шагнул к ней.

– Для человека, утверждающего, что не знает ничего о том, как я оказался связанным в экипаже накануне вечером, вам известно слишком многое.

Ее губы – полные чувственные губы, способные ввести в искушение ангела, – изогнулись в слабой улыбке. Уиту показалось, что его ударили.

– Вы всерьез считаете, что я не стала задавать никаких вопросов после нашей встречи?

Ему следовало нахмуриться, получив свидетельство ее связи с врагом, который украл его грузы, стрелял в его людей и вырубил его самого. Ему следовало сказать ей, что он разорит ее семью, если она не даст ему нужную информацию. Следовало. Но вместо этого он спросил:

– Что еще вы узнали обо мне?

Какого черта он с ней разговаривает?

Ее улыбка стала шире.

– Мне сказали, что если вы ищете кого-то, то не остановитесь, пока не найдете.

Это правда.

– Но я не была уверена, что вы придете за мной.

Разумеется, он бы пришел за ней в ее башню в Мейфэре, даже если бы у нее не было жизненно необходимой ему информации.

«Нет». Уит всеми силами противился этой мысли – оказалось, что на это ушли все его силы, – пока она не добавила, робко улыбнувшись и продемонстрировав ямочки на щеках, которые грозили стать его погибелью:

– Поэтому я пришла за вами.

Уит почувствовал ни с чем не сравнимое удовольствие, захлестнувшее его целиком. Даже под пытками он бы ни за что в этом не признался. Не признался бы он и в том, что ощутил истинное наслаждение, когда она коснулась его руки.

– Что у вас с рукой? – Тонкие лайковые перчатки, надетые на Хэтти, не помешали ему ощутить тепло ее кожи, когда она взяла его руку в свою и коснулась сбитых костяшек пальцев – след от удара о стену. – Вы поранились.

Уит с шумом втянул в себя воздух и высвободил руку. Ему хотелось стереть следы ее прикосновения.

– Это ерунда.

Хэтти мгновение внимательно всматривалась в лицо мужчины, и ему показалось, что она видит больше, чем ему хотелось. А потом она тихо сказала:

– Мне никто ничего не рассказал о вас.

Уит недовольно нахмурился.

– Но вы не перестали задавать вопросы. И это возвращает нас к проблеме вашей компаньонки. Здесь вас мог кто угодно видеть и слышать, как вы задаете вопросы обо мне. Полагаю, так вы можете испортить свою репутацию.

Хэтти издала смешок.

– Она и так не самая образцовая. – Ее тон был насмешливым и чуточку грустным.

Уиту захотелось выразить ей сочувствие, но он не стал этого делать.

– Могу понять почему. Я знаю вас меньше суток, но за то время, которое я провел в сознании, вы посетили бордель и угрожали ножом паре бандитов из Ковент-Гардена.

– Вы тоже вроде бы не джентльмен с Мейфэра, – огрызнулась Хэтти. – И разве вы забыли о нашей вчерашней договоренности?

«Договоренность». Воспоминания о вчерашней ночи снова вернулись. Ее вкус. Запах. Ощущение теплого тела в его объятиях. Да и ее внешность! Будь оно все проклято! Вся она – истинное пиршество для мужских глаз.

– Почему бы вам не договориться с кем-нибудь из мейфэрских франтов?

Хэтти, похоже, задумалась, а Уит мысленно взмолился: «Даже не думай об этом!»

– У меня нет соответствующих знакомых, – сообщила она. «И все до единого мейфэрские франты – недоумки».

– И вам пришлось обратиться к обитателям трущоб.

– Я не думала… – Она растерянно замолчала.

Боже, как она нежна!

– О чем?

Хэтти опустила голову и заговорила:

– Мне все равно, что вы не джентльмен. Мне не нужен франт, умеющий себя вести и принимаемый в лучших домах Мейфэра. Не понимаю, почему наша договоренность должна быть как-то связана с вашим умением вальсировать или знанием иерархии пэрства.

Уит все это знал. Его воспитывали для пэрства. Два года он изучал сложные связи аристократов, их проклятого мира. Если бы не один момент, имевший место двадцать лет назад, он мог стать другим человеком, встретить ее в совершенно других обстоятельствах. Если бы Эван проиграл, а Уит выиграл, он был бы герцогом.

И у них могли сложиться абсолютно другие отношения.

Не то чтобы он этого хотел. Пожалуй, сейчас он хотел только одного – увести ее из Ковент-Гардена. О чем они говорили? Ах да.

– Так как насчет компаньонки?

Она расправила плечи, укутанные шалью, которая, по мнению Уита, после визита в Ковент-Гарден больше никогда не будет белой.

– Мне она не нужна.

– Еще как нужна!

– Вовсе нет. Я не ребенок. Мне сегодня исполнилось двадцать девять лет. Кстати, вы могли бы меня поздравить.

Уит растерянно моргнул.

– С днем рождения. – Какого черта он это сказал?

Хэтти очаровательно улыбнулась, и ему показалось, что в темной аллее стало светлее. Она вела себя так, словно они были в бальном зале, а не на темной аллее самого бандитского района Лондона.

– Спасибо.

– Вам действительно не нужна компаньонка. Вам нужен надзиратель.

Хэтти пожала плечами, демонстрируя полное безразличие.

– Никому нет дела, куда я хожу.

– Мне есть.

– Вот и хорошо, – тихо проговорила она. – Ведь я пришла к вам.

Уиту понравились ее слова, и это было неправильно.

– Почему?

Хэтти протянула ему нож. Рукоятка казалась почти черной на фоне светлой кожи перчатки. Уиту неожиданно захотелось, чтобы на ней не было перчатки, и он мог снова увидеть чернильные пятна на ладони.

– Это принадлежит вам, – проговорила она. – Я же обещала вернуть все, что вам принадлежит.

Уит опустил глаза на свое оружие.

– Почему он у вас?

Она явно заколебалась, и Уит мгновенно возненавидел ее за это. Точнее, он возненавидел саму идею о том, что эта женщина, прямая и честная до неприличия, может скрывать ответ.

– Потому что я обещала все вернуть, – повторила она. – Мне очень жаль.

Мужчина взял нож. За что она извиняется? За этот нож? За набор, из которого он взят? За нападение, имевшее место накануне? За те нападения, которые были раньше? Знает ли она, что похищенные грузы стоят много тысяч фунтов? Что жизни его людей оказались под угрозой?

Или она извинялась за что-то еще?

Неужели за ее визитом сюда стоит Эван?

Уит ощутил злость и недоверие, и еще нечто, подозрительно напоминавшее панику. Если Эван где-то рядом, Уит не сможет обеспечить безопасность Хэтти.

Он решительно отбросил эту мысль. Она не работает на Эвана. Такого просто не может быть. Он бы почувствовал в ней фальшь… предательство… Или нет?

Уит пытался отвести от нее глаза и не мог. Ему не нравилось, что быстро сгущающиеся сумерки скрывают ее от его взгляда. Он взял Хэтти за руку и повел за собой обратно на рыночную площадь, где еще светло и сгущающаяся темнота не таит опасности.

Едва они вышли на площадь, Уит сразу же отпустил ее.

– Вот так. Вы опять там, откуда начали свой путь.

Хэтти повернулась к нему.

– Дело не в одном только ноже.

– Нет, конечно, – ответил он. – У нас украли намного больше.

– Теперь я это знаю. Но вчера мне ничего не было известно.

Он поверил ей, потому что желал этого, хотя знал, что для доверия нет никаких оснований.

– Мне необходимо имя, леди Генриетта.

«Докажи, что ты не являешься частью этого. Назови мне имя».

Она решительно покачала головой.

– Вы, наверняка, поймете, почему я не могу так поступить.

– Не можете? Или не хотите?

На этот раз никаких колебаний не последовало.

– Не хочу.

Она была честна. Честнее почти всех, кого ему доводилось встречать на своем пути.

– Значит, мы в тупике.

– На самом деле, нет. – Она взглянула на него с радостью и надеждой. На ее лице читалась прямота и честность. И Уит поневоле подумал, что на его физиономии ничего подобного никогда не отражалось. – У меня есть решение.

Он не должен был обдумывать ее предложение. Ему вообще не следовало позволять ей говорить, поскольку, что бы она ни сказала, это могло быть только чистым безумием.

Он все же буркнул:

– Какое решение?

– Возмещение ущерба, – радостно объявила она, словно все было очень просто, и пошла по направлению к рынку. У него не было выбора – пришлось шагать за ней.

Уит пошел за ней, словно большой пес на поводке, зная, что шпионы на крышах сразу же доложат обо всех его действиях брату, сестре и Ник. Он это точно знал, но по непонятной причине это его не волновало. Он шел, отстав на несколько шагов, за Хэтти, которая направлялась к прилавкам. И остановился, только когда она присела на корточки и протянула руки к корзине, стоявшей у ног старухи из трущоб. Она взглянула на Уита снизу вверх, и ее лицо, по-детски счастливое, выражало вопрос, на который мог быть дан только один ответ: «Да».

Она достала из корзины крошечного щенка, который недовольно пищал и даже пытался тявкать, и прижала его к себе. Уит подошел, чувствуя, как что-то сжалось у него в груди. Он категорически не желал подобных чувств. Но Хэтти было все равно. Она нежно гладила щенка, что-то ласково шепча ему в ушко, а Уиту, улыбаясь, сказала:

– Мне здесь очень нравится.

Слова оказались для него ударом. Эта женщина была неожиданной, абсолютно непредсказуемой и неуместной здесь – в его владениях. Но ее голос, наполненный чистой радостью, невозможно было игнорировать. Ей не должно здесь нравиться. Она должна испытывать отвращение к этому месту, бежать отсюда со всех ног и больше никогда не возвращаться.

Покинуть это место и его самого.

Только она этого не сделала, а поступила совсем наоборот, заговорив:

– В детстве отец часто приводил меня сюда.

В этом не было ничего удивительного. Рынок нередко посещали представители высшего класса. Здесь они могли, если можно так выразиться, повозиться в грязи, не рискуя испачкаться. Их было много – мужчины в черных костюмах, женщины в нарядных платьях и дети – маленькие копии своих родителей. Еще мальчиком Уит обчищал их карманы. И ненавидел их всех. Ненавидел то, что если бы не прихоть судьбы, он стал бы одним из них.

Ему нравилось чистить карманы богатеев. Лежа ночью без сна, он с удовольствием представлял себе их удивление, злость и досаду, когда они обнаруживали свои карманы разрезанными и кошельки исчезнувшими. Пусть их деньги правили миром, но в королевстве Бесперчаточников этот закон не действовал. Их деньги, незаметно для хозяев, перекочевывали в другие карманы.

– Это было до того, как все изменилось, – сообщила Хэтти щенку и Уиту. «Вероятно, она имела в виду, до того как Седли получил титул», – сообразил Уит. Он знал, какие перемены повлекло за собой это событие. Когда-то – в иной жизни – он желал их и для себя. И не единожды, а если честно – тысячи раз. Даже сейчас, стоя на рыночной площади и ругая себя последними словами, он их желал.

Глядя на женщину, прижимающую к груди теплый меховой комочек, он думал, видел ли ее раньше. Ведь он действительно мог видеть ее с крыши или из-за рыночного прилавка, мог и раньше заметить ее невероятные фиалковые глаза. Правда, говорят, глаза с возрастом меняют свой цвет. Он мог видеть ее глаза и радостную улыбку и позавидовать ей. В детстве бывали дни, когда его желудок был так пуст, что он жил одной только завистью. Он бы позавидовал чистеньким платьям Хэтти, ее счастливым улыбкам и заботливому отцу.

Тогда он бы позавидовал ее жизни, поскольку желал быть ее частью.

Хэтти потерлась щекой о мягкую шерстку щенка – на ее губах играла нежная улыбка, – и Уиту немедленно захотелось оказаться на месте собаки.

– Здесь тогда был один фермер – он торговал за старым развалившимся прилавком, – который весной продавал самые сладкие и хрустящие сахарные бобы. – Она засмеялась. – Отец всегда покупал мне целый мешочек бобов, и я немедленно, даже не выйдя за ворота рынка, начинала их жевать. Папа до сих пор называет меня Фасолькой.

Уит не хотел слышать эту историю. Он не желал быть очарованным ею. Он не испытывал потребности знать, как ее называет отец. Он не желал думать о маленькой светловолосой девочке с глазами в пол-лица, обожающей сахарные бобы. Он не хотел даже вспоминать вкус этих самых бобов, непонятно каким образом вдруг появившийся на его языке.

Хэтти наклонилась и положила щенка в корзинку.

Она выпрямилась и улыбнулась старой женщине.

– Большое спасибо. Щеночки у вас прелестные.

Старуха кивнула.

– Вы хотите щеночка, леди?

– О, я бы очень хотела щенка. – Она машинально оглянулась на Уита, и тому внезапно захотелось скупить и подарить ей всех собак на рыночной площади. – Но не сегодня. Сегодня я могу только взять его в руки и погладить.

У Зверя перехватило дыхание. Ее слова были чисты и невинны, а он как-то сумел превратить их в похабщину. Он с досадой поморщился, достал из кармана монету и дал старухе.

– Это тебе, Ребекка, за то, что сумела порадовать леди.

Женщина неуклюже сделала реверанс.

– Спасибо, Зверь.

Он перехватил ее взгляд.

– Мы с тобой оба знаем, что этих щенков еще рано отнимать у матери. Если у тебя и Сета трудности, приходите ко мне и Дьяволу.

– Нам не нужна благотворительность, Зверь. – Женщина говорила сухо и гордо. Единственный сын Ребекки год назад лишился ноги; она сама, его мать, быстро старела. Надо было помочь им прокормиться.

– Я не собираюсь заниматься благотворительностью и не предлагаю тебе милостыню. Мы найдем вам обоим хорошую посильную работу.

Глаза старухи заблестели, а губы сжались в тонкую линию. Она явно хотела ответить что-то резкое, но сдержалась. Поразмыслив, она молча кивнула, взяла корзину и ушла. Уит несколько мгновений провожал ее глазами, потом снова повернулся к Хэтти, не сводившей с него пристального взгляда невероятных глаз.

Ему захотелось отвести взор, укрыться от этих глаз, которые, казалось, проникали в самые потаенные глубины его души. Ему даже захотелось спросить, что она там видит, кроме черноты.

Хэтти сказала:

– Я могу обеспечить полное возмещение ущерба.

И он поверил ей, хотя другие сочли бы его идиотом. Но она не лгала ему.

– Как я могу быть в этом уверен?

– Достаточно, что в этом уверена я. – Она говорила внушительно и серьезно, словно не впервые вела подобные разговоры. «Не исключено, что так и было». Уит ощутил растущую неуверенность, а Хэтти в это время продолжила: – Я знаю, что было украдено четыре судовые партии. Мне известно, что их стоимость составляет около сорока тысяч фунтов. Я знаю, что все это контрабанда, – бумага и ткани, спиртное и стекло, – за которую не были уплачены соответствующие налоги и сборы. – Уит постарался скрыть удивление ее осведомленностью и продолжал молчать. – И я готова это вернуть.

«Почему?»

Уит скрестил руки на груди и с легкой насмешкой спросил:

– И где вы возьмете сорок тысяч?

Хэтти прищурилась.

– Думаете, я не смогу их достать?

– Именно это я и думаю.

Хэтти кивнула и огляделась по сторонам. Рыночную площадь, наконец, укрыл мрак. Видимость сократилась до нескольких футов. Хэтти сделала шаг к нему – чтобы он мог лучше ее видеть? Или чтобы другие не могли видеть?

– Я найду эту сумму там же, где нашла ваш нож.

Проклятый нож! Что все это значит? Судя по всему, она вытащила его из плоти, в которую он воткнулся. И вымыла. Наверное. Насколько глубоко она увязла в делах брата? Что связывает ее с Эваном? Может быть, больше, чем он может себе представить. Ведь она явилась сюда без защиты и с ножом Уита.

Ее руки взялись за шаль, завязанную на груди, и Уит невольно подался вперед, не в силах перестать наблюдать за ней. Ей холодно? Он уже взялся за верхнюю пуговицу своего сюртука, желая снять его и набросить ей на плечи.

Но только Хэтти заговорила раньше, чем он успел это сделать. Ее голос был тихим, дразнящим и… торжествующим?

– И там, где были все остальные. – Она развязала узел и развела в стороны концы шали. Под ним было зеленое платье, вполне подходящего цвета для старой девы, идущей на рынок.

Но вовсе не тусклый цвет платья заставил Уита вздрогнуть. Поверх него он увидел черные кожаные ремни, прошитые толстыми жесткими полосками. Их он знал, как свою вторую кожу, потому что именно его второй кожей они и были.

«О боже!»

У Хэтти были его метательные ножи – все. Причем они вовсе не казались неуместными на ее теле королевы-воительницы.

Пожалуй, эта женщина, сильная, честная и гордая, могла поставить его на колени.

Глава 10

Ей следовало бы запаниковать – уж слишком грозно он прищурился, увидев ножи. Ей следовало бы содрогнуться от его пронзительного взгляда, когда он замер, словно дикий зверь, слушающий сердцебиение своей дичи.

И у Хэтти действительно тревожно забилось сердце. Но не от страха. От возбуждения.

Она вздернула подбородок, понимая, что играет с огнем.

– Теперь вы понимаете, что я обладаю достаточным влиянием и могу заключить сделку?

– Откуда они у вас? – рыкнул Зверь.

Понятно, что ответить на этот вопрос Хэтти не могла.

– Не важно. Я пришла, чтобы вернуть их, так же как верну все остальное. Каждый фунт.

Уит подошел ближе, взялся за края шали и стянул их, спрятав ножи. Одновременно он оглянулся, словно опасался свидетелей.

Словно человек, называющий себя Зверем, мог чего-то опасаться.

– Вы понятия не имеете, в какую игру ввязались, леди Генриетта.

Хэтти вздрогнула. Ей следовало испугаться, но она ничего не боялась и только расправила плечи.

– Я не люблю игры. Я пришла сюда, чтобы найти вас и сообщить о своих планах.

«Год Хэтти».

Уит больше не колебался. Он взял ее за руку и потянул за собой обратно в темные аллеи, из которых они только что вышли. Хэтти многое хотела сказать ему, а вопросов у нее накопилось еще больше, но она молчала, следуя за мужчиной по темной извилистой улочке. Впереди не было видно ничего, кроме фонаря, освещавшего написанную краской вывеску «Поющий воробей».

– Это место названо в честь того самого Поющего Воробья? – не удержалась она. – Точнее воробьихи? – Знаменитая певица пользовалась большим уважением лондонцев. Говорили, что она родилась в Ковент-Гардене и до сих пор выступала здесь, возвращаясь в Лондон после своих легендарных путешествий.

Издав неопределенный звук, который Хэтти предпочла считать подтверждением, Уит толкнул дверь и вошел в темную таверну. Он проскочил мимо немногочисленных посетителей, продолжая волочить за собой Хэтти, которая тщетно вытягивала шею, стараясь рассмотреть, куда она попала. Они подошли к стойке, за которой стоял высокий светловолосый мужчина, протиравший и без того чистую кружку.

– Все в порядке, Зверь?

Еще один неопределенный звук.

Мужчина, судя по акценту, бывший американцем, повернулся к Хэтти:

– Все в порядке, мисс?

Она широко улыбнулась.

– Он всегда так мало говорит?

Американец изумленно кивнул:

– Ну ничего, я достаточно говорю за нас обоих.

– Нет никаких нас обоих, – прорычал Зверь, распахнул дверь за стойкой и втянул Хэтти внутрь под громкий смех американца.

Они оказались в просторном складском помещении, уставленном ящиками, бочонками и флягами. Оно освещалось факелом в дальнем углу.

– Вы часто конфискуете склады здешних таверн? – полюбопытствовала Хэтти.

– А вы часто конфискуете мужское оружие?

– Нет, это мой первый опыт, – спокойно призналась она, – но он оказался в высшей степени полезным. – Уит прищурился, и у Хэтти перехватило дыхание. Он сделал шаг к ней, и Хэтти решила, что он вполне может слышать, как бьется ее сердце. Впрочем, чтобы это услышать в данный момент, вовсе не требовалось к ней приближаться. Ее бедное сердце стучало так громко, что его, вероятно, слышал весь Лондон.

– Снимите это немедленно!

Хэтти вдруг показалось, что он имеет в виду вовсе не ремни с ножами. Но она быстро вернула себе способность соображать. Или не вернула?

– Не сейчас! – Ответ показался неразумным даже самой Хэтти. Только когда слова сорвались с ее губ, Хэтти поняла, что их не следовало произносить. Не теперь, когда мужчина стоял так близко, что она чувствовала его тепло. От него исходило не просто тепло – жар, грозивший ее испепелить.

Она уронила шаль – теперь оружие было отлично видно. Но от этого жар не стал ощущаться меньше. Напротив, вряд ли ей стоило раздеваться – ну, скажем так, снимать часть одежды, – когда от стоящего рядом мужчины так и пышет огнем.

Уит отметил, как плотно обнимают ее тело многочисленные ремешки, удерживающие ножи, и почувствовал желание оказаться на их месте.

Хэтти ощутила запах лимонных конфет, и у нее потекли слюнки.

– Что значит, не сейчас?

Он был совсем близко. Чтобы прижаться губами к его губам, достаточно было всего лишь поднять голову и чуть-чуть податься вперед. Будет ли он рад? Судя по его хмурому лицу, не похоже. Он выглядел скорее раздраженным, чем жаждущим поцелуев.

«Взялся за гуж, не говори, что не дюж», – решила Хэтти.

– Сначала мы должны договориться, – заявила она.

– Вы ошибаетесь, Хэтти, если считаете, что обладаете властью, – буркнул Уит.

Она застыла, но не отвела глаз.

– Мой отец владеет судоходной компанией. Вам это, безусловно, известно.

Зверь кивнул.

– Я ее унаследую. – На его лице мелькнуло удивление, но сразу исчезло. Что ж, время пришло. Это ее первая сделка как главы компании. Начинается год Хэтти. И не важно, что он начинается в задней комнате грязной таверны, а мужчина, с которым она намерена договориться, больше бандит, чем покупатель.

Главное, что Хэтти заключит сделку и выполнит ее. Эта мысль прибавила ей мужества. Она гордо выпрямилась.

– Я готова отдавать вам пятьдесят процентов с доходов нашей компании, пока не будет выплачено сорок тысяч. Ну и, скажем, десять процентов от прибыли.

Мужчина оставался невозмутимым.

– Тридцать процентов.

Это была запредельная сумма, но Хэтти скрыла свое возмущение.

– Пятнадцать.

– Тридцать.

Хэтти сжала губы.

– Семнадцать.

– Тридцать.

Хэтти почувствовала досаду, с которой оказалось не так легко справиться.

– Вы всегда так ведете переговоры?

– Как?

– Разве вы не занимаетесь бизнесом?

– Занимаюсь… некоторым образом.

Ну что за упрямый осел!

– Разве частью вашего бизнеса не являются переговоры с партнерами?

Уит скрестил руки на груди и устремил на Хэтти насмешливый взгляд.

– Являются. Но редко.

– Понимаю, – протянула Хэтти. – Вы просто берете, что хотите.

Уит сохранял невозмутимость.

– Позвольте вам напомнить, леди Генриетта, что именно ваша склонность брать то, что нравится, привела нас сюда.

– Я вам уже говорила, – возмутилась Хэтти, – что не имею ничего общего с происшедшим. Я узнала об этом, когда все уже случилось, и пришла сюда, чтобы исправить содеянное.

– Почему?

«Потому что этот бизнес – единственное, чего я хочу».

– Потому что я не приемлю воровство. – Уит долго смотрел на собеседницу, достаточно долго, чтобы она почувствовала неловкость. Переступив с ноги на ногу, она пробормотала: – Хорошо. Двадцать процентов.

Уит не шелохнулся.

– Пока вы не предложили мне ничего, что я не мог бы взять сам. На самом деле, вы предложили мне намного меньше, чем я намерен был взять.

Она растерянно заморгала.

– Больше чем двадцать процентов?

– Больше, чем деньги, Хэтти.

Она прочистила горло и вздохнула.

– Речь идет о денежной сделке. На кону деньги и ваши ножи.

Хэтти пожалела об этих словах, еще не договорив их. Янтарные глаза Зверя так пристально уставились на ее грудь, что она пожалела об отсутствующей шали.

– Тогда это не сделка, – сказал Уит. – Сделка подразумевает, что я получу что-то взамен. Пока речь идет о возмещении расходов и возвращении украденного, причем без какой-либо гарантии, что ваша компания будет избегать пересечения с моим бизнесом в будущем.

«Ваша компания». Эти слова прозвучали сладкой музыкой, чарующей и удивительно приятной. Ее компания. Хэтти была так близка к претворению в жизнь своей мечты. Только этот человек стоял между ней и будущим, к которому она всегда стремилась. Она не позволит никому отнять у нее будущее.

– У вас есть мое слово.

– И я должен верить, что ваш отец не сделает то же самое, когда ему снова срочно понадобятся деньги?

Услышав столь наглые голословные обвинения, Хэтти похолодела.

– Это был не мой отец! – воскликнула она. Уит никак не отреагировал, и она прищурилась. – Но это вам известно.

– Почему вы покрываете виновного?

«Потому что он – мой единственный шанс получить бизнес». Такую сделку она заключила с Огги. Она решает его проблему, а он скажет отцу, что отказывается от бизнеса в ее пользу.

На карту поставлено все. Этот человек – принятие им ее предложения – единственное, что стоит между ней и ее будущим. Но если она ему это скажет, в его руках окажутся все преимущества, он приобретет над ней власть. Этого она позволить не может.

И потому Хэтти промолчала.

Зверь приблизился к ней с грацией хищника, готовящегося к прыжку, и медленно поднял руку. Хэтти стало трудно дышать. Что он станет делать? Неужели прикоснется к ней?

Нет, не прикоснулся. Вместо этого он провел кончиком пальца по толстой кожаной лямке на ее плече.

– Скажите, почему он отдал вам мои ножи и послал в мой мир?

Его палец переместился на другую лямку, которая проходила под ее грудями, к пряжке, соединявшей два ремешка.

– Скажите, почему он послал вас ко мне, словно жертвенного агнца?

Его палец задержался на медной пряжке, после чего легко коснулся тела под ней, и Хэтти сжалась. Его прикосновение обещало одновременно высшее наслаждение и ужасное разочарование. Хэтти была далеко не хрупкой худышкой, и ремни довольно глубоко впились в тело – пряжка тоже – и, наверняка, оставили следы, которые она не намеревалась кому-то показывать.

Она поспешно отступила, искренне сожалея об утрате контакта, пусть даже она при этом обрела возможность дышать. Она прижалась спиной к массивной деревянной двери, стараясь набраться от нее сил. И ее голос был тверд:

– Он никуда меня не посылал. Я пришла сюда по собственной воле.

– Вот как? Воин-одиночка. Точнее воительница. – Он сделал шаг и прижал Хэтти к двери. – Значит, это лично вы предлагаете мне такие невыгодные условия. Деньги, которые и так мои, и никакого имени. И никакой возможности отомстить.

– Месть – глупая цель, – сказала Хэтти. – Она неосязаема. Как воздух.

– Да? – Теперь он говорил ей прямо в ухо, и Хэтти чувствовала его теплое дыхание на своей коже. – Воздух – это вещь нужная, важная, дающая жизнь.

Хэтти отклонилась – насколько это было возможно, – желая увидеть его глаза. Но это оказалось невозможно. В комнате было слишком темно.

– Вы в это верите?

Он долго молчал, и Хэтти решила, что ответа уже не дождется. Однако он, наконец, ответил:

– Я верю, что мы всю жизнь проводим в борьбе за воздух или что-то другое.

Возможно, так и было. Видит бог, Хэтти постоянно этим занималась. Она боролась за независимость, за будущее, за одобрение отца, за семейный бизнес. Она родилась женщиной в мире мужчин и всю жизнь пыталась отвоевать свое место в нем, отчаянно пыталась доказать, что достойна его.

Но этот человек, – говоря о борьбе за воздух, – имел в виду не метафору.

Не в силах удержаться, двигаясь очень медленно, чтобы он, при желании, мог ее остановить, Хэтти погладила его по щеке.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

Этого говорить не следовало. Его тело моментально напряглось, превратившись в монумент из стали.

– Вы предлагаете, чтобы я подождал возвращения своих денег, так же как я сейчас жду возвращения своих ножей. И так же как я ждал прошлой ночью исполнения нашей договоренности.

Да, накануне ночью они договорились, что он лишит ее девственности. Что он обесчестит ее в глазах общества. Только теперь в этом не было необходимости. Огги поддержит ее стремления руководить семейным бизнесом. И у нее больше нет нужды в этом мужчине. Ей не нужно бесчестье.

Только вот она его хотела. Ей надо было отдаться опытным рукам этого мужчины.

Она опустила глаза на его руки. Сейчас они были расслаблены, но не приходилось сомневаться, что он в любой момент готов броситься в драку. Она вспомнила ощущение этих пальцев на своей коже, грубые мозоли на его ладонях, непередаваемые ощущения от его прикосновений.

Она желала почувствовать все это снова.

– Я умею ждать, если надо, леди Генриетта, – снова заговорил он, – но не люблю. Поэтому спрашиваю еще раз: что я получу от этой сделки?

Прошлой ночью все казалось очень простым: хотя и под нажимом – взять ее девственность в обмен на то, что у него украли. Только прошлой ночью Хэтти еще не знала, что у него украли товаров на сорок тысяч фунтов.

«Будь ты проклят, Огги».

А теперь она точно знала, что у нее нет ни рычагов, ни силы. Этот человек, называвший себя Зверем, похоже, не нуждался в деньгах и не требовал украденные товары. Речь шла не о возмещении ущерба, а скорее о компенсации морального вреда. А значит, все козыри были у него.

У Хэтти не осталось выбора. Ей придется пойти на все ради бизнеса. Ради своей семьи. Она смело взглянула в глаза мужчине и отказалась от своего единственного заветного желания, о существовании которого она до вчерашней ночи даже не подозревала.

– Я освобождаю вас от вчерашней договоренности.

Мужчина молчал. Его лицо оставалось непроницаемым. Может быть, он не понял?

– Я говорю… – Хэтти взмахнула рукой, – …о своей невзгоде.

Темные брови поползли на лоб.

– О своей девственности.

И снова никакого ответа.

Он хочет, чтобы она сказала это вслух. Видит бог, Хэтти говорила это и раньше. Но неужели она должна говорить это ему? Мужчине, который целовал ее и заставил поверить, что хочет этого?

– Я понимаю, что такое… общение… со мной – не то, чего… – Ох, это ужасно. – Вы были очень добры, я понимаю, сделав мне такое предложение. Но вы не должны… вам не следует себя заставлять. Я знаю, какая я женщина. И точно знаю, какой женщиной не являюсь. А такой мужчина, как вы, определенно предпочитает общаться не с такими женщинами, как я.

Хэтти зажмурилась, всей душой желая, чтобы он исчез. Когда она открыла глаза, Зверь так же неподвижно стоял перед ней. Это было невыносимо.

– А какая вы женщина?

На этом этапе Хэтти поняла, что произносить предыдущее признание было еще терпимо. Она прикинула, какие слова можно употребить для честного ответа на этот вопрос: «Слишком высокая, слишком толстая, непривлекательная…»

– Не важно.

Чудо, но он не стал настаивать на ответе. Хэтти чувствовала досаду и злость. И еще разочарование. Она стремилась получить этот бизнес всю свою жизнь. И теперь вот-вот все потеряет.

– Тридцать процентов.

Ответа не последовало.

Хэтти не выдержала и взорвалась:

– Пятьдесят две тысячи фунтов и обещание никогда не сообщать о вашем бизнесе властям, которые наверняка хотели бы услышать о нем побольше. Этого мало?

– Вы мне угрожаете, леди Генриетта?

Она тяжело вздохнула.

– Конечно же нет. Но чего еще вы от меня хотите? Я вернула ваши ножи, предложила вам деньги и возможность избавиться от меня.

– Но мои ножи все еще у вас.

Хэтти расстегнула пряжку, сняла ножи и швырнула их к его ногам.

– Вот. Чего еще вы хотите?

– Я же сказал – возмещения ущерба.

– Мы ходим по кругу, сэр. – Хэтти нахмурилась. – Я же говорила, что не позволю вам его наказать.

– Он ваш любовник?

Вопрос показался Хэтти настолько нелепым, что она невесело хохотнула.

– Нет.

Последовала долгая пауза. В конце концов, мужчина кивнул и пошел в сторону через лабиринт бочек и ящиков.

– А какая вам разница? – спросила она и тут же пожалела о своей несдержанности.

Уит остановился и долго рассматривал ящик с изображением американского флага.

– У меня нет привычки развлекаться с женщиной другого мужчины.

Эта фраза моментально воспламенила ее воображение, которое стало рисовать одну за другой самые восхитительные безнравственные картины. Только ему было совершенно необязательно об этом знать.

– Должна ли я считать проявлением благородства то, что вы придерживаетесь нелепого взгляда на женщин как на безмозглых куриц, которые не могут сами принять решение о выборе партнера для постели?

По крайней мере, у нее получилось вернуть его внимание.

– Позвольте заметить, сэр… – Хэтти не удалось убрать раздражение из своего голоса. – Если бы я пришла сюда от имени любовника, у меня бы точно не было проблем, о которых вы узнали еще вчера.

Хэтти могла бы голову дать на отсечение, что ее собеседник в шоке, но у нее не было времени радоваться своей маленькой победе. Она остановилась между двумя бочонками с элем.

– Я же освободила вас от обещания избавить меня от девственности, так что вы можете больше не думать об этой тягостной обязанности, изложить мне свои требования, и я вернусь к своей повседневной жизни.

Уит отвернулся и снова уставился на ящик с американским флагом. Несколько минут царило молчание. Было очень тихо. Хэтти совсем уж было решила, что таким образом Зверь предлагает ей уйти. Но она ошиблась.

Когда он снова повернулся к ней и заговорил, его голос был негромким и мрачным. Он таил в себе обещание чего-то катастрофического. И восхитительного.

– Слушай меня, Генриетта Седли. Избавить тебя от девственности – это не тяжкий труд. – И он направился к ней. Его движения были медленными и ленивыми, но Хэтти испуганно попятилась. Обещание близости взволновало ее. – А если ты намерена отказаться от этой части нашей договоренности, ты просто не знаешь, как договариваться с Бесперчаточниками.

У нее перехватило дыхание. Мужчина приближался.

«Да, пожалуйста, иди ко мне».

Уит опять заговорил. Сейчас он произнес больше слов, чем за все время их знакомства.

– Возможно, ты не имеешь отношения к воровству. Возможно, ты не получила ни шиллинга из денег, украденных у нас людьми, которых ты защищаешь. Но ты сейчас здесь, а они нет. Ты стоишь на моем пути, а я не привык проигрывать.

Хэтти вздернула подбородок.

– Я тоже.

– Я видел, как ты угрожала моим ножом, дева-воительница. – На его губах мелькнула тень улыбки, но даже эта тень ослепляла. Или она ощутила столь сильное волнение из-за того, что он снова назвал ее воительницей? Оно ей понравилось. Даже очень. Она стала бы ему достойной парой.

Словно услышав ее мысли, Уит продолжил:

– Мы подходим друг другу. И только на такую сделку я согласен.

В первый момент Хэтти запаниковала. Ей захотелось немедленно оказаться как можно дальше от этой дыры, в комфорте и безопасности собственного дома. Но в то же время она страстно желала остаться здесь, рядом с этим мужчиной, который ей обещал все, о чем она раньше и помыслить не могла.

– Я принимаю все. Все, что ты предложила. Все, что я потребовал. В том числе тебя. – Хэтти бросило в жар. Он обжег не только щеки и шею, но и все внутри. Она стала ловить ртом воздух. Как еще она могла наполнить грудь воздухом в комнате, которую он наполнял собой, словно густой туман, обещая сжечь все вокруг – и ее тоже. А Зверь, тем временем, продолжал говорить: – Ты считала, что я тебя отпущу? Даже не надейся. Ты в долгу передо мной, Хэтти. Ты в долгу передо мной, вместо него.

Да, да. Все, что угодно.

Только теперь он дотронулся до нее. Одной рукой он обнял Хэтти за талию, другой – за шею и привлек к себе.

– Ты должна мне, и я намерен получить все, что мне причитается, тысячами разных способов.

Хэтти могла только торжествовать. Она добилась своего. Он принял ее условия. Зверь получил свои драгоценные ножи, гарантии, что воровства больше не будет, а Огги скажет отцу, что отказывается от бизнеса. И Хэтти получит жизнь, которую давно для себя запланировала. И в качестве бонуса – восхитительного мужчину, который покажет ей все, что обещал накануне, поможет испытать чувственное наслаждение.

Год Хэтти только начался, а уже обещал неплохие плоды.

Она улыбнулась.

– Тебе нравится?

Хэтти кивнула.

– Ты понятия не имеешь, на что соглашаешься.

Она не обратила внимания на его слова. Вместо этого Хэтти поднялась на цыпочки и потянулась к мужчине. Она желала, чтобы он немедленно исполнил свое обещание. Он отодвинул ее раньше, чем их губы встретились.

– Только не здесь.

– Почему нет? – Слова сорвались с губ раньше, чем она сообразила, что говорит. От досады она в очередной раз покраснела.

– Мы здесь не одни.

Хэтти с любопытством огляделась по сторонам.

– Дверь закрыта, свет тусклый, здесь тихо, как в могиле. – Она замолчала раньше, чем успела выпалить: «Поцелуй меня, пожалуйста».

– Это одна из самых шумных таверн в Ковент-Гардене. Очень скоро она вся заполнится людьми, которым необходимо ночное развлечение. И как только они начнут пить, Колхауну потребуется доступ на склад.

Хэтти ощутила непреодолимое, хотя и неразумное желание затопать ногами.

– Тогда где?

– Я найду тебя, когда придет время.

– Ты отсылаешь меня домой? – удивилась Хэтти.

– Совершенно верно.

Хэтти не была глупышкой. Она прожила на этом свете двадцать девять полных лет и могла похвастать кое-какими знаниями. В частности, она не сомневалась в одной простой истине: если мужчина хочет женщину, он не станет откладывать это дело в долгий ящик.

– Понимаю.

– Ты уверена?

– Ну да, конечно. – Хэтти кашлянула. Она не будет мучиться от разочарования. Расстраиваться и грустить тоже не станет. Зато она выкажет вполне уместное раздражение. – Ты не сможешь выудить из меня имя, если намерен сделать именно это. Рассчитывая на такой исход, ты оскорбляешь нас обоих. Я отправлю тебе банковский чек, как только наша следующая партия будет оплачена. – Хэтти подняла с пола шаль, отряхнула ее, накинула на плечи и направилась к двери.

Когда она взялась за дверную ручку, Уит проговорил:

– Генриетта…

Она замерла.

– Так меня никто не называет.

Молчание. Потом Зверь негромко хмыкнул. Близко. Очень близко. Он явно пошел за ней. Затем он медленно провел кончиком пальца по ее спине. Трепет. Возбуждение. Нет, это вовсе не возбуждение. Кто сказал, что она возбуждена?

Она обхватила себя руками, желая отрешиться от окружающего и насладиться моментом.

– Ты можешь не проявлять снисходительности и не трогать меня, – буркнула она.

– Ты всерьез считаешь, что я не хочу к тебе прикоснуться? – прошептал Уит. Оказалось, что он стоял у нее за спиной. Горячее дыхание обожгло шею.

– Я считаю, что мужчина, который желает лишить девушку невинности, не станет отсылать ее домой – дважды, – не сделав этого. – Она слегка повернула голову. – Так может поступить разве что джентльмен с Мейфэра. Но мы оба знаем, что ты не один из них.

Хэтти возненавидела себя за эти слова, как только произнесла их. Ей было все равно, что этот мужчина никогда не был в Мейфэре. Видит бог, большинство аристократов, которых она знала, были джентльмены в еще меньшей степени. По крайней мере, когда за ними наблюдали.

– Извини.

– Тебе не за что извиняться.

– Я не хотела сказать ничего плохого.

– Я вырос в грязи. Это правда.

Хэтти вгляделась в лицо собеседника.

– Это ничего не значит. – Убедившись, что никакой реакции не будет, она снова отвернулась к двери.

– Я не джентльмен, – тихо сказал он ей в ухо. Его тихий голос с едва заметной хрипотцой обещал многое. – И никогда им не притворялся. Так что, когда я лишу тебя невинности, в моих действиях не будет ничего пристойного.

Хэтти чувствовала, что сгорает в адском пламени. Огонь занялся где-то глубоко внутри и распространился по всему телу, мешая дышать и даже говорить. Тем не менее ему не удалось сжечь ее сомнения.

– Но не сегодня, – уточнила она. Ее голос был недовольным. Она это хорошо понимала. Но она возлагала слишком большие надежды на этот вечер, чтобы легко смириться с неудачей. В конце концов, это был день ее рождения, и она рассчитывала на подарок. А теперь она должна идти домой и ждать. Кто знает, когда он появится? Возможно, никогда.

Молчание затянулось. Оно длилось так долго, что Хэтти забеспокоилась. Она не могла уйти и не находила повода остаться.

– Хэтти?

– Что? – спросила она, не оглянувшись.

– Хочешь услышать, о чем я сейчас думаю?

Она дернула плечом. Она хотела заставить его думать, что ей все равно, хотя на самом деле желала знать абсолютно все его мысли.

– Я думаю, что твоя кожа нежнее шелка. Мне в жизни не приходилось касаться чего-то, столь же мягкого, – проговорил он, а его палец, который до этого двигался вверх-вниз по ее спине, начал описывать круги. – Я думаю, что, когда мы окажемся наедине, я раздену тебя – на тебе не останется ничего – и проверю, везде ли твоя кожа так же нежна.

Хэтти судорожно вздохнула, когда его палец коснулся обнаженной кожи спины.

– Я думаю, что твоя кожа восхитительна, а в других местах она еще нежнее. Я думаю, каковы на ощупь твои груди. – Хэтти показалось, что те моментально стали болезненно чувствительными и тяжелыми, а соски… Он глухо застонал. – Они ждут, когда я стану ласкать их языком. – Хэтти почувствовала, что соски, о которых он говорил, стали твердыми. – А еще я представляю, каковы они на вкус – мед и грех. – Мужчина шептал ей прямо в ухо, и Хэтти невольно покачнулась. – А еще я вспоминаю, как ты реагировала на мои прикосновения вчера. Ты помнишь?

Хэтти зажмурилась и кивнула.

– Скажи это.

– Я помню.

– М-м-м. – Любой звук, издаваемый этим потрясающим мужчиной, вызывал удивительные ощущения. – Ты хочешь этого снова?

Последовал еще один кивок.

– Вслух!

– Да. – Она сказала это едва слышным шепотом, кашлянула и проговорила уже громче. – Да, пожалуйста.

– Прикоснись к ним.

Хэтти вздрогнула.

– Что?

– Ты хочешь, чтобы я ласкал твои груди. Покажи как.

Хэтти покачала головой.

– Я не могу.

– Можешь. Потрогай их. Они ждут твоего прикосновения.

Ей хотелось закричать во весь голос: «Нет, они ждут твоего прикосновения!»

Зверь словно услышал ее мысли.

– Думай о своих руках как о моих. Ведь это я хочу взять в руки твои груди, ощутить их тяжесть, взять в рот, лизать и посасывать их, пока ты не заплачешь от желания.

Хэтти тихо застонала – заскулила, словно маленький щенок. Она оперлась ладонями о дверь, чтобы устоять на ногах под натиском его слов. Как он может говорить такие восхитительно безнравственные вещи? Ведь его никак нельзя назвать болтуном. Насколько Хэтти успела узнать, он всегда предпочитает отмалчиваться. Как он может, стоя здесь, в месте, которое он сам назвал недостаточно уединенным, вести столь порочные разговоры?

И как может она хотеть продолжения?

Почему он так спокоен? Он уничтожает ее каждым своим словом, а сам остается невозмутимым. Его дыхание ровное и спокойное. Он даже не двигается – только палец продолжает поглаживать ее плечи.

– Ты уже влажная, не правда ли, Хэтти?

Вот уж в этом он точно не сможет заставить ее признаться.

– Я думаю о том, что будет со мной, когда ты скажешь это, Хэтти.

Неужели на него влияет даже мысль о ее желании?

Хэтти прикусила губу, уперлась лбом в дверь и кивнула.

– Проклятье! – Он выругался шепотом, но она все равно услышала. – Скажи вслух!

– Да!

– Скажи это!

– Я… ты заставил меня…

– Подожди! – Глухо застонав, Уит повернул Хэтти лицом к себе.

Только увидев его лицо, она поняла истину: Зверь вовсе не был спокойным, как ей казалось. Наоборот. Он был вне себя.

– Договаривай, – прорычал он. – Что я заставил тебя сделать?

– Стать влажной, – послушно проговорила она и вздрогнула, словно от удара, а Зверь, глухо застонав, опустился на колени.

Он сел на пятки и взглянул на нее снизу вверх, сжав кулаки. Он поднял один кулак и прижал его к губам, словно хотел утолить голод. Боже правый, он был великолепен. Глядя на мужчину, стоявшего перед ней на коленях, Хэтти почувствовала желание. Чистое, незамутненное, болезненное желание.

Она тряхнула головой, смутившись.

– Пожалуйста, Зверь…

– А теперь, я думаю, тебе следует поднять юбки.

Разум, судя по всему, ее окончательно покинул. Повинуясь его приказу, Хэтти, словно околдованная, медленно потянула юбки вверх. А он напряженно следил, как подол ползет вверх, будто подчиняясь силе его воли. Или это была ее воля? Потому что, когда подол миновал колени, она не остановилась. А Зверь, не сводя завороженных глаз с открывающегося перед ним зрелища, тихо ругался.

– Еще, Хэтти. Еще. Покажи мне все.

Положив руки ей на бедра, мужчина слегка раздвинул их – и нашел прорезь на ее панталонах. Раздался звук рвущейся ткани, неприличный и нескромный, прозвучавший оглушительно громко, но Хэтти было все равно, хотя она понимала, что это неправильно. А мужчина подался к ней, поставил ее ногу себе на плечо, и его пальцы уже касались не ткани, а обнаженной кожи. А слова… они полились из него сплошным потоком:

– Вот так, любовь моя. Этого я и хотел. Какая прелестная киска.

– Ты…

– Что?

– Ты не должен употреблять это слово.

– Ты хочешь, чтобы я употребил другое? – Он лениво подул на ее самое интимное место.

Хэтти лишь ахнула от удивления и удовольствия.

– А ты знаешь их много?

– М-м-м. Да, очень много. И я скажу тебе их все. Только сегодня – сейчас – ты такая мягкая и влажная, я хочу не говорить, а пробовать. Я должен тебя попробовать.

Хэтти была слишком сильно охвачена желанием, чтобы смутиться. Она похотлива и порочна, и не важно, что о соитии она знала только из романов и разговоров моряков, которые они вели между собой, когда думали, что она не слышит. У нее создалось впечатление, что ее тело знало, что Зверь с ней сделает. А уж он точно знал, что именно необходимо ее телу. Его язык, его рот, приникший к ее плоти, творил чудеса, возносил ее к доселе неведомым вершинам.

– Покажи, как тебе больше нравится.

Хэтти мотнула головой, всем телом навалившись на дверь. Эта дубовая строительная конструкция была ее единственной опорой, якорем, удерживавшим ее на земле.

– Я не знаю, – прошептала она и глухо застонала.

Уит на мгновение замер и удовлетворенно проговорил:

– Зато я знаю.

И это не было ни обманом, ни преувеличением. Его язык безошибочно нашел ее самое чувствительное место и стал двигаться именно так, как ей хотелось.

– Пожалуйста, – простонала она, не в силах выдавить из себя больше одного слова. – Пожалуйста.

И он остановился. Этот ужасный человек остановился. Только не это.

– Нет! – Она открыла глаза и взглянула на него сверху вниз. – Почему?

Уит не ответил. Он был слишком занят – пристально, изучающее смотрел на нее. Не сводя с нее внимательных глаз, он принялся ласкать ее пальцем. Ей было все равно, главное – чтобы он закончил то, что начал.

– Я… – в конце концов хрипло проговорил он, – ничего лучшего в жизни не видел.

Хэтти снова зажмурилась.

– Зверь…

– Вот о чем я неотрывно думал – об этом влажном тепле, об этом потаенном местечке, жаждущем моих прикосновений. А ты?

Ее бедра дернулись ему навстречу. Говорить она не могла.

– Безумные мысли, не так ли? – Он улыбнулся. – И безумно приятные.

И он снова потянулся к ней.

Стена, к которой она привалилась, неожиданно закачалась. Нет, это же не стена. Дверь.

Хэтти взвизгнула. Уит делал свое дело, и она отдала бы все, чтобы это продолжалось бесконечно, но дверь за ее спиной ходила ходуном.

Раздался громкий стук.

Хэтти замерла.

– Остановись.

– Нет. – И он снова приник к ней ртом. Она даже ахнула от наслаждения.

– О да, да, да, – лихорадочно зашептала она.

– Эй, Зверь! – окликнул американец из-за двери.

Уит отпрянул и, слегка отдышавшись, ответил:

– Не сейчас, американец.

Тот недовольно возразил:

– У тебя есть собственные комнаты не более чем в ста ярдах отсюда.

Зверь поднял глаза на Хэтти и сказал:

– Я доказываю свою правоту.

«И весьма успешно».

Пауза. Потом голос приобрел насмешливые нотки:

– Тебе не кажется, что процесс затянулся? Бесперчаточники, как правило, делают это быстро. Да, и захвати ящик бурбона, когда выйдешь.

Глаза Хэтти стали круглыми.

– Он знает, чем мы занимаемся?

– Ну… да. – Уит снова приник к ней и через некоторое время спросил: – А тебе не все равно?

– Не совсем… – призналась Хэтти и тут же, забыв обо всем, глухо застонала: – Еще… еще…

Уит опять приник ртом к ее самому интимному месту, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия. Она содрогалась от острого наслаждения, подобного которому еще никогда не чувствовала. Он пожирал ее, заглатывал заживо, а ей было все равно, пока он позволял ей испытывать такие волшебные ощущения.

И она взорвалась, рассыпалась на мелкие кусочки, не в силах ни дышать, ни говорить. Она лишь издавала бессвязные звуки, являя собой живое воплощение греха. Хэтти больше не владела своим телом, у нее подогнулись колени, и она рухнула бы на пол, если бы Уит не подхватил ее, встав на ноги. Их губы слились. Поцелуй был долгим, нежным и глубоким.

Наконец, оторвавшись от нее, Уит пробормотал:

– Даже в самых диких фантазиях я не мог себе представить, что ты такая на вкус.

Он снова поцеловал ее.

– Какая?

– Восхитительная. Волшебная. Неповторимая.

«Это ты восхитительный», – собралась сказать Хэтти, но он уже снова целовал ее.

– Распутная. Дерзкая.

Значит, она распутная? Замечательно. Интересно, что еще он ей может показать?

Наверняка больше, намного больше, судя по следующему поцелую, оказавшемуся таким долгим, что они оба едва сумели отдышаться.

Несколько долгих секунд Уит смотрел на Хэтти и добавил:

– И чертовски опасная.

Она почувствовала трепет и сильное возбуждение, удовольствие и что-то еще, чему она затруднялась подобрать название. Неужели такими словами люди описывают чувственное наслаждение? Быть может, оно всегда дает такое… головокружительное ощущение власти?

Ей хотелось еще… и немедленно.

Только сказать об этом она не успела. Зверь наклонился, поднял шаль, которая оказалась на полу, подал ей и сразу же отвернулся, чтобы поднять ножи. Он сбросил сюртук, надел на себя ремни с ножами и легко закрепил их, словно занимался этим каждый день.

Возможно, так оно и было. Но почему? Какой опасности подвергался человек, ежедневно носящий с собой восемь метательных ножей, словно это вещь первой необходимости? Как часто он их использует? Как много раз они не смогли его защитить?

Хэтти не понравилась мысль о том, что он подвергается опасности. Его могут ранить или даже убить, а она никогда не узнает об этом.

Но говорить это она не стала, молча наблюдая, как мужчина надел сюртук, и тяжелая ткань скрыла ножи от посторонних взглядов. Тем не менее по непонятной причине, даже когда ножей не было видно, этот мужчина не выглядел менее опасным. Совсем наоборот.

Он был намного опаснее, чем Хэтти могла себе представить.

Интересно, он чувствует свою силу? Спрашивать она не стала.

А Уит тем временем взял ящик – тот самый, с американским флагом, – и прошел мимо нее к двери в таверну. Распахнув ее, он посторонился, пропуская Хэтти вперед. Это был единственный признак того, что он не забыл о ее присутствии.

Мужчина, который доставил ей целый океан наслаждения, исчез. Его место снова занял молчаливый Зверь.

– Ты все еще не сказал, как тебя зовут, – тихо проговорила она.

Зверь, похоже, ее не услышал. По крайней мере, так она подумала, наблюдая, как он выводит ее из таверны. Он, не остановившись, поставил ящик на стойку, кивнул американцу и направился к выходу из таверны, где уже было много народу. Люди веселились и вообще вели себя очень шумно.

По сравнению с громким шумом в таверне, на улице оказалось неправдоподобно тихо. Уличная тишина и упорное молчание мужчины оказали на Хэтти странное воздействие. Ей хотелось завизжать.

Она не стала этого делать. Хранивший молчание мужчина подозвал извозчика и открыл перед ней дверцу экипажа. Он не притронулся к ней – даже не помог сесть в экипаж.

Он не трогал ее и не говорил.

И только когда дверца уже почти закрылась, он произнес единственное слово, очень тихо, Хэтти даже показалось, что она ослышалась:

– Уит.

Глава 11

За спиной Уита, стоявшего на мостовой перед Уорник-Хаус, раздался негромкий свист.

Уит достал из кармана часы. Половина десятого. Он вернул их на место и неприязненно покосился на подходившего к нему человека.

– Я услышал, что ты здесь, но не поверил, решил убедиться собственными глазами.

Уит ничего не ответил, но это не помешало его брату продолжить речь:

– Сарита сказала, что на тебе вечерний костюм – бедняжка была потрясена. – Дьявол усмехнулся и проговорил высоким голосом одной из обитательниц крыш: – «Дьявол, ты не поверишь, Зверь надел галстук!»

Уиту показалось, что и без того безмерно раздражавший его аксессуар затянулся на шее еще туже, превратившись в удавку. Он едва справился с желанием сорвать его и забросить в кусты.

– Я не поверил ей, и что же я вижу? Ты здесь. И в галстуке. Послушай, когда ты в последний раз надевал галстук?

Уит прищурился, разглядывая дом на противоположной стороне улицы. Из его высоких окон струился свет. В дом постоянно заходили нарядно одетые люди.

– Я надевал галстук на твою свадьбу, – любезно сообщил он. – Тогда ты женился на женщине, которую не заслуживаешь.

– Видит бог, это правда, – радостно ответил Дьявол, вертя в руке прогулочную трость. Ее серебряный набалдашник – массивная голова льва – блестел в свете фонарей.

– Кто помог тебе завязать узел? Он, кажется, сложный.

– Мне никто не помогал. Я помню уроки.

Прошло уже двадцать лет, однако он действительно помнил уроки. Дьявол, вероятно, тоже. По крайней мере, Уит так думал. Их мерзавец-отец вбил им в головы множество бесполезных вещей, утверждая, что все его незаконнорожденные сыновья должны быть готовы войти в высшее общество. Он издевался над ними, насмешливо утверждая, что позже решит, кого из троицы признает открыто и сделает наследником своего имени и состояния. А как насчет других?

Умение завязывать галстук не требовалось на лондонских улицах. А умение вальсировать не помогало наполнить животы. Знание, какой вилкой следует есть рыбу, не давало крышу над головой. Тем не менее Уит все это помнил.

И не забыл он, как сильно ему хотелось жить такой же жизнью, какой манил их, словно кроликов морковкой, их отец. Он заставлял сыновей бороться друг с другом за шанс стать одним из аристократов. И Уит боролся. Он отчаянно сражался за шанс стать наследником имени и состояния отца, за влияние, которое давали титул и богатство. А главное, войдя в высшее общество, он мог бы обеспечить спокойствие и безопасность тем людям, которых любил.

Только шансы игроков с самого начала были неравны. Приз никогда и не предназначался для него, самого маленького и тихого из братьев. Дьявол отличался острым языком, был злым и хитрым. Их отцу эти черты импонировали куда больше, чем качества Уита, который всего лишь стремился защитить тех, кто был ему дорог.

У него ничего не вышло.

Однако уроки он запомнил на всю оставшуюся жизнь.

И теперь он стоял в темноте – галстук туго охватил его шею – и наблюдал, как представители высшего общества выходят из экипажей и направляются на бал. Если бы не прихоть судьбы, он мог бы стать одним из них.

– У тебя есть планы или ты намерен всю ночь стоять здесь в идеально завязанном галстуке? – полюбопытствовал Дьявол. – Кстати, где ты его взял?

– Поговори еще немного о галстуке, и я задушу тебя им.

Дьявол широко улыбнулся и тоже уставился на дом.

– Значит, мы кого-то ждем?

– Я кое-кого жду. А с какой стати ты явился сюда – понятия не имею.

Дьявол кивнул, отошел к ближайшему дереву и привалился к нему. Уит тщетно старался не обращать на него внимания.

Но Дьявол редко кому позволял игнорировать себя.

– Полагаю, мы ждем леди Генриетту?

«Разумеется, кого же еще?» Уит не ответил.

– Я спрашиваю, поскольку ты вырядился как настоящий пижон.

– Ничего подобного.

Уит был одет во все черное, за исключением рубашки и галстука. О галстуке, он надеялся, речь больше не пойдет, а рубашка была белой.

– Сарита сказала, что твой фрак расшит золотом.

Уит с явным испугом покосился на Дьявола.

– Ничего подобного.

Дьявол ухмыльнулся.

– Тем не менее на тебе фрак, который ты обычно не надеваешь. Значит, ты собираешься произвести на кого-то впечатление.

– В данный момент мне больше всего хочется произвести впечатление на тебя – сломать тебе нос. – Высказавшись, Уит опять сосредоточился на своем занятии – наблюдении, – тем более что подъехал очередной экипаж. Лакей тут же распахнул дверцу и опустил подножку, желая помочь приехавшим выбраться наружу. Из экипажа вышел пожилой человек и сразу надел шляпу.

– Чадл, – отметил Дьявол, словно понимал, что происходит.

Но это было не так. Уит сам не понимал, почему стоит здесь, в Мейфэре, в вечернем костюме и наблюдает за отцом Хэтти. Однако он не собирался в этом признаваться.

– Я же сказал, что обо всем позабочусь, разве нет?

– Я помню, помню. Просто интересно, ты явился сюда за отцом или за сыном? Ты же понимаешь, что не сможешь никого из них ударить ножом в бальном зале.

– А почему бы и нет? – Уит нахмурился.

А Дьявол улыбнулся и постучал концом прогулочной трости по носку сапога.

– Тебе следовало предупредить, что готовишь представление. Я бы тоже отыскал для себя вечерний костюм.

– Пришлось бы долго искать. Только одному из нас удается иногда соблюдать внешние приличия. И это не ты, – сказал Уит и обратил все внимание на экипаж, из которого вышла высокая брюнетка в ярком оранжевом платье и сразу же начала рассматривать гостей. Ее широкая улыбка была уверенной и совсем не скромной.

– Полагаю, это леди Генриетта?

Уит нахмурился.

– Это не она.

Он шагнул к дому. «Но где же она?»

– Я, разумеется, давненько на бывал на балах, но ты определенно не можешь так просто перейти улицу и нанести удар противнику, Зверь.

Произнесенное вслух прозвище остановило Уита. Он обернулся к Дьяволу.

– Я же сказал, это не Хэтти.

Тот задумчиво хмыкнул.

– Значит, мы все-таки ждем Хэтти.

Почему-то Уиту не понравилось, как брат произнес уменьшительное имя. Хэтти. Только у него было право так ее называть. Для всех остальных она леди Генриетта.

– Я этого не говорил.

– И не надо. – Дьявол продолжал постукивать тростью по носку сапога. – Брикстон сказал, что ты приводил леди в таверну.

– Если нашим глазам и ушам на крышах нечего делать, я с удовольствием добавлю им работы.

– У них хватает дел.

– Наблюдение за мной – не их дело.

– Позволь напомнить, что когда в последний раз они не следили за тобой, тебя вырубили, связали и ты исчез.

Уит скрипнул зубами.

– Я не исчез.

– Нет. И слова богу. Точнее, спасибо некой леди.

Уит прикусил губу. Неужели Дьявол всегда был таким ослом?

– Колхаун сказал, что вы двое заблудились на его складе. Впрочем, кто из нас не терял голову из-за женщины? Вот только склад спиртного не слишком подходит для соблазнения…

Да, его брат может быть настоящей язвой.

– Я не терял голову.

– Разве? – удивился Дьявол.

– Нет, конечно, нет. – Она была угрозой для их бизнеса. У нее имелись какие-то связи с Эваном. Она нашла его без сознания в своем экипаже. Пришла на его территорию. На Шелтон-стрит. На рыночную площадь. Она пошла за преступниками в его мрак.

А он только следил за ней. Ему надо было больше узнать о противнике. А еще – обеспечить ее безопасность.

Уит решительно отбросил последнюю мысль. Все это чепуха! И утверждение, что он не в состоянии держать руки… в карманах, когда она рядом, не соответствует действительности. Равно как и то, что он не может не думать о ней, не вспоминать мягкость ее кожи, нежность губ, ее стоны, ее крики, ее вкус… «О, что это за восхитительный вкус!»

– Итак, ты стоишь здесь в темноте и ждешь…

«Ее».

– Они предлагают возместить ущерб.

Брови Дьявола поползли на лоб.

– Почему?

– Полагаю, кражу совершил сын, и они опасаются возмездия.

– Что ты решил? – полюбопытствовал Дьявол.

– Все зависит от графа.

– Каков план?

– Он укажет мне местонахождение Эвана, или я отберу его бизнес. И сына тоже.

– А как насчет дочери? – Какое-то время Уит раздумывал, что будет, если он возьмет Хэтти тоже. Сделает ее своей королевой-воительницей. Они вместе станут править в Ковент-Гардене и в порту. Мысль ему понравилась. Даже очень. Но он постарался отбросить ее и покачал головой.

– Она тут ни при чем.

– Недостаточно умна?

Что он понимает! Она чертовски умна.

– Недостаточно порочна.

Дьявол еще раз постучал тростью по сапогу – знак, пугающий для тех, кто его не понимает, и приводящий в бешенство тех, кто понимает. Он означает, что Дьявол не все говорит.

– Итак, ты все решишь?

Уит молча кивнул.

– Ты все сделаешь как надо?

Это еще что за вопрос? Разве они не вместе выбирались из грязи и строили бизнес на пустом месте? Разве не вместе стали королями? Разве Уит не ставил их дело всегда и везде превыше всего?

– Да.

– И быстро? Очередное судно уже на подходе.

– Я знаю, когда прибывает очередное судно, – рыкнул Уит, раздражаясь еще сильнее. – Это мое дело так же, как и твое. И тебе незачем мне надоедать.

Последовало долгое молчание, а потом безразличное замечание:

– Тогда почему ты болтаешься здесь, одетый для танцев, а не занимаешься делами? Из любви к Мейфэру?

Уит не ответил. Он всей душой ненавидел и Мейфэр, и живших здесь людей, вероятно, понимая, что сам мог бы стать одним из них, если бы его отец не был монстром.

Дьявол подался к нему и проговорил:

– Твоя леди прибыла.

Уит резко обернулся и уставился на то место, откуда только что отъехал экипаж, доставивший графа Чадла. Женщина в оранжевом платье еще стояла на улице, а рядом с ней – Хэтти – высокая блондинка с блестящими глазами. Ее волосы, уложенные в высокую прическу, открывали изящную шею и красивые покатые плечи. Низкий вырез весьма нескромно открыл грудь. В одной руке Хэтти держала шаль, но, похоже, ее нисколько не смущал тот факт, что кто угодно может смотреть на ее грудь и плечи. По крайней мере, она не спешила закутаться в шаль. При этом она вовсе не выставляла себя напоказ. Она не думала об этом. В ней не было ничего искусственного. Быть может, поэтому она сама казалась произведением искусства. Словно садовая скульптура, которую хочется рассматривать, словно музыка, наполняющая комнату. Ее невозможно было игнорировать. Или не заметить.

Потрясающая женщина.

Она поправила платье. От энергичных движений лиф натянулся на груди, и у Уита пересохло во рту. Он подумал, что ее нежная кожа должна слегка порозоветь на прохладном вечернем воздухе. Ему хотелось несколькими быстрыми шагами преодолеть разделяющее их расстояние, снять фрак и набросить его ей на плечи. Согреть ее и увести подальше от нескромных взоров.

Вместо этого он продолжал наблюдать. Она была выше, чем ее отец и большинство гостей. Она была больше, более открытой. Более честной, слишком непосредственной для Мейфэра. Он вспомнил ее в Ковент-Гардене, дразнящей карточного шулера, угрожающей ножом бандитам, ласкающей щенка. Она вписывалась в его мир, а не в этот.

Она разговаривала с подругой. Уит мог побиться об заклад, что эти леди – лучшие подруги. Они общались легко, непринужденно, без какой-либо манерности. Брюнетка слушала очень внимательно. А Хэтти, разумеется, болтала. Уит неотрывно смотрел на ее губы, двигавшиеся с удивительной скоростью. Ему хотелось знать, что она говорит, и он мгновенно возненавидел разделявшее их расстояние.

Ее подруга рассмеялась – достаточно громко, чтобы ветерок донес ее смех до Уита, а Хэтти удовлетворенно улыбнулась, продемонстрировав чудесные ямочки на щеках. Уит ощутил возбуждение и недовольно нахмурился. Он ревновал ее ко всем окружающим. Он хотел слышать, что она говорит. Хотел, чтобы все ее слова были обращены к нему одному. Хотел, чтобы только на него были устремлены ее фиалковые глаза.

Он хотел ее.

При этой мысли Уит застыл. Конечно, он ее хочет. А кто бы на его месте испытывал другое желание? Однажды ощутив нежность ее прикосновений, ее восхитительный вкус, любой захочет повторить столь приятный опыт снова.

Да, все именно так и есть. Он желает тело этой женщины и бизнес ее отца. Но не ее саму.

– Она не моя леди, – буркнул он.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

«Нет».

– У меня есть план, – сообщил он и разгладил на себе фрак. – И приглашение на бал герцогини Уорник.

Дьявол удивленно выругался.

– Как тебе удалось его раздобыть?

– Уорник был рад оказать мне небольшую услугу. – Герцог Уорник владел небольшим спиртовым заводом в Шотландии и сделал состояние на американском бурбоне в бочках, поставляемом ему Бесперчаточниками. Разумеется, привезти бочки из Америки, минуя грабительское налогообложение, было не так уж легко, да и обратная перевозка пустых бочек не уменьшала риск. И все это Уорник понимал.

Шотландец передал Уиту приглашение, высказав только одно предостережение: «Если ты поставишь в неловкое положение мою супругу, я тебя уничтожу».

Уит сдержался и не стал напоминать ему, что герцогиня Уорник – одна из самых скандальных фигур лондонского общества. Картина кисти известного художника, на которой она была изображена обнаженной, выставлялась по всей Европе. Правда, о ней никто не говорил – все опасались гнева ее супруга.

Уит не собирался ставить в неловкое положение герцогиню. У него были другие планы.

Хэтти не заботит тот факт, что он не джентльмен.

За двадцать лет Уит никогда не напрашивался на лестные комплименты. Даже наоборот, он им всячески противился. Он называл себя Зверем и старался соответствовать этому имени. Он проводил дни в трущобах, а ночи – на ринге. Он гордился своей способностью молниеносно перевозить и прятать контрабанду, а также без промедления карать всех тех, кто оказывался на пути его бизнеса и его людей.

В грязи Ковент-Гардена нет места для сантиментов. Именно здесь он вырос из щенка в то, чем стал сейчас, – в Зверя. Таковым он сделал себя сам.

Потому-то он и стоял в темноте, наблюдая за женщиной. Все дело в том, что его сегодняшние намерения шли вразрез с его натурой, его природой. И все же он надел вечерний костюм. И галстук. Как джентльмен.

Уит наблюдал за Хэтти, чувствуя все более сильное желание. Оно напоминало ему, что она права. Он не джентльмен. И никогда им не станет.

Но он может играть роль. Он хорошо умеет притворяться.

– Какая же это услуга? – мрачно спросил Дьявол. – Идти в гнездо аристократических гадюк – не то, чего мне хочется.

– Ты женился на аристократке.

– Нет, – возразил Дьявол. – Я женился на королеве.

Уит вовремя справился с желанием закатить глаза. Когда Дьявол встретил леди Фелисити Фэрклот – тогда тоже был бал, очень похожий на этот, в доме на другой стороне улицы, – она была королевой отверженных. Она существовала на задворках общества, и все считали, что там она проведет всю жизнь, в тоске и забвении. Но Дьявол не заметил в ней отверженной. Он увидел женщину, которую хотел любить, он хотел жениться на ней и почитать до конца своих дней.

Они поженились, шокировав общество, на что Фелисити было наплевать. Она без малейших сожалений покинула мир, в котором родилась, и теперь быстро превращалась в девчонку из Ковент-Гардена.

– Как тебе удалось увести ее с трона – выше моего понимания, – сказал Уит.

Дьявол заулыбался.

– Сам удивляюсь этому каждый день. – Подул ветер, и Дьявол поднял воротник плаща. – Скажу честно, я сейчас предпочел бы лежать с ней в теплой постели, а не мерзнуть здесь.

Уит пожал плечами.

– Ну так шел бы к ней. Я тебя сюда не звал.

– Уйти и пропустить самое интересное? Ни за что на свете.

Уит покосился на брата.

– Ты хотел мести. Это ее часть.

Только на самом деле это была вовсе не месть. Это был способ приблизиться к Хэтти, показать, что не только она умеет находить иголку в стоге сена. Он представил ее удивление, когда он подойдет к ней в бальном зале, смятение, когда она обнаружит его на своей территории. Он перевернет ее мир, так же как она перевернула его мир, явившись в Ковент-Гарден.

– Я всегда хочу мести, но предпочитаю использовать для этого нож, а не… – И он сделал неопределенный жест рукой, указывая на одеяние Уита и ярко освещенный дом. – Что бы это ни было.

– Ты не пустил в ход нож, когда речь шла о твоей жене. – Фелисити была объектом мести до того, как стала предметом любви.

Дьявол нахмурился.

– Ты считаешь, что ситуация сравнима с той, что была тогда?

«Проклятье!»

– Нет.

– Уит, ты не заходил в бальный зал с тех пор, как нам обоим было по двенадцать лет.

Тогда это был не бальный зал, а камера пыток. А человек, бывший его отцом, – работал в ней палачом. Он не упускал из виду ни одного ошибочного шага Уита, постоянно напоминая, что на карту поставлено будущее не только его собственное, но и его матери.

О, сколько тогда было зла, страха, паники!

Уит полез в карман, взял часы и погладил пальцами их теплый металлический бок.

– Я все помню.

После долгой паузы Дьявол тихо прошептал:

– Он был проклятым уродом… монстром.

Их отец. Он оставлял свое семя по всей Англии, даже не думая, что три сына, рожденных ему тремя разными женщинами, станут его единственной надеждой на наследника. Его собственная супруга лишила его возможности иметь законного сына, влепив ему пулю в яйца – как он того заслуживал. Пришлось герцогу Марвику вспомнить о незаконных детях. Он по-своему заботился о них, хотя и подвергал ужасным испытаниям и трех мальчиков, и девочку, которая была немного старше. Он, строго говоря, о них не думал. Его интересовало только собственное имя и продолжение герцогского рода.

Он думал о себе, а не о шрамах, которые оставил на детских душах.

Уит ничего не забыл. Он помнил свой последний день в загородном поместье герцога Марвика. Помнил Грейс, девочку, которую крестили как мальчика, поскольку вся Англия должна была знать, что у герцога есть законный наследник. Уит отлично помнил, как подрагивали ее рыжие кудряшки, когда чудовище, являвшееся их отцом, объявил ей, что она не представляет для него никакой ценности – ею легко можно пожертвовать.

Потом он сообщил то же самое Уиту и Дьяволу. Они недостаточно хороши и недостойны герцогского титула. А значит, они тоже не имеют ценности.

Но больнее всего им было, когда отец обратил все свое внимание на Эвана, третьего брата. Эван был умный и сильный и обладал железными кулаками. Эван когда-то обещал защищать их всех. Но передумал. Он решил изменить свое будущее и послушаться отца, который запрещал ему защищать жалких слабаков.

И им пришлось защищаться самим.

Уит посмотрел на брата. Длинный шрам на левой щеке, белевший в темноте, – свидетельство их прошлого. Они защитили себя в ту ночь и продолжали делать это постоянно.

Он ничего не сказал вслух. Не стоит будить спящую собаку. Да и брат молчал. Дьявол внимательно рассматривал Хэтти. Уит тоже напряженно следил, как она зашла в дом герцога Уорника. Ее шелковые юбки цвета красного вина колыхались при ходьбе, вызывая в уме Уита далеко не самые пристойные мысли.

– Вот какой у меня вопрос, – тихо проговорил Дьявол. – Как ты считаешь, чем все это закончится? Эта женщина защищает семью и бизнес, который пересекся с нашим. Значит, она, в худшем случае, наш враг, а в лучшем – препятствие между нами и Эваном.

Уит ничего не ответил. Дьявол не должен был говорить то, что они оба и так знали. То, что угрожало бизнесу Бесперчаточников, угрожало всем, живущим в трущобах. Всем в Ковент-Гардене. Всем, кто зависел от братьев.

Людям, которых они поклялись защищать.

– Чем все это закончится? – повторил Дьявол.

Хэтти уже скрылась из виду, ее заслонили новые гости, желающие войти. Уиту не нравилось, что он ее не видел, но так ему было легче пойти за ней. Он расправил плечи, разгладил рукава и ответил:

– Местью.

Он уже направился к дому, когда его остановил голос брата из темноты:

– Уит.

Зверь остановился, но не оглянулся. И Дьявол проговорил, обращаясь к его спине:

– Не забывай, брат, я тоже когда-то стоял в темноте и смотрел на свет.

Глава 12

– Скажи мне еще раз, зачем мы сюда пришли.

Хэтти говорила громко, чтобы перекричать громогласных гостей, стремящихся попасть на бал герцогини Уорник. Они с Норой потеряли в толпе графа Чадла и теперь, подхваченные бурным потоком, поднимались по ступенькам в дом.

– Балы отвлекают и немного развлекают, – ответила Нора, улыбнувшись кому-то из знакомых. – И потом мне нравится герцогиня Уорник. С ней довольно приятно общаться.

– Я не знала, что ты знакома с герцогиней Уорник.

– Ты еще очень многого не знаешь обо мне, – сообщила Нора, напустив на себя таинственный вид.

Хэтти засмеялась.

– Я знаю о тебе абсолютно все.

– А я намерена в самое ближайшее время кое-что узнать о тебе, – проговорила Нора, передавая свою накидку лакею. – Мне не нравится, что ты держишь в секрете своего нового paramour[1]. – Последнее слово она выделила голосом, судя по всему, желая эпатировать окружающих своим разговором.

Хэтти даже не моргнула. На них абсолютно никто не смотрел. Никому не были интересны две двадцатидевятилетние старые девы, одной из которых не хватало красоты, а другой – такта.

– Он не любовник.

Нора понимающе ухмыльнулась.

– Нет, конечно же нет. Он всего лишь… – она округлила глаза и понизила голос, – …случайно встретил тебя… в таверне.

– О, ради всего святого! – Хэтти закатила глаза к потолку и тоже стала говорить тише. – Быть может, мы поговорим об этом в другом месте?

– Конечно, – светским тоном ответствовала Нора, словно они обсуждали погоду. – Но нас никто не слушает. Я всего лишь хотела сказать, что тебе следует задуматься. Мужчины, которые думают о твоих нуждах больше, чем о своих, встречаются крайне редко. По крайней мере, мне так говорили.

– Нора! – Щеки Хэтти стали пунцовыми, а громкое восклицание привлекло к ним шокированные взгляды.

– Как бы то ни было, я знакома с герцогиней, поскольку герцог любит скачки, и, как выяснилось, я тоже. – Нора приняла две бальные карточки у лакея, взглянула на них и рассмеялась. – Посмотри, какие они забавные. Выполнены в виде палитры с красками. А имена наших партнеров, надо полагать, следует записывать в углубления для красок.

Она протянула одну карточку Хэтти, но та покачала головой.

– Мне она не нужна.

Нора вздохнула.

– Бери.

Хэтти взяла карточку и сказала:

– Я уже давно не танцую. Терпеть не могу, когда меня приглашают из жалости. Я даже не люблю танцевать, – сообщила она Норе в спину. Подруга отмахнулась и решительно направилась в бальный зал.

Там оказалось намного теплее, чем в вестибюле, хотя все двери и окна были распахнуты. Многочисленные канделябры заливали обширный зал золотистым светом, который чуть подрагивал на сквозняке, достаточно сильном, чтобы сдувать капли воска на пол. Впрочем, этого никто не замечал. Оркестр играл громко, от закусок ломились столы, а большой, словно медведь, герцог и потрясающе красивая герцогиня уже кружились в вальсе, причем герцог, прижимая к себе супругу, вовсе не стремился соблюдать приличия. Не приходилось сомневаться, что эти двое горячо любят друг друга. Такая любовь привлекала всеобщее внимание и вызывала зависть.

Хэтти несколько минут наблюдала за тем, как герцог – огромный шотландец, которому приходилось пригибаться, чтобы пройти в дверь, – осторожно прижимает к себе жену. Герцогиня – яркая рыжеволосая красавица, не так давно считавшаяся самой красивой женщиной Лондона, – не сводила с супруга любящего взгляда, и его обычно суровое лицо становилось вдохновенным и нежным. Они явно не лукавили и не рисовались. Выражения их лиц оставались искренними и честными.

Хэтти подумала, каково это, когда на тебя так смотрят. Когда тебя так обнимают. Когда тебя любят.

Нора сказала несколько слов мажордому, и тот громогласно объявил:

– Леди Элеонора Мейдуэлл, леди Генриетта Седли.

Как и следовало ожидать, никто не обратил на них внимания.

– Ты только посмотри, какой этот лорд Уорник огромный. Если бы я интересовалась такими мужчинами, этим я могла бы заинтересоваться всерьез.

Хэтти засмеялась. Именно отсутствие интереса Норы к таким мужчинам делало ее прекрасной спутницей для подобных вечеров. Она никогда не настаивала, чтобы Хэтти танцевала с каким-нибудь рисующимся франтом, думающим только о приданом, и никогда не считала, что женщина должна выйти замуж любой ценой, лишь бы заполучить хотя бы плохонького, но все же мужа.

Не то чтобы Нора была ярой сторонницей одиночества и категорически отрицала вообще любое партнерство. Такая позиция была бы довольно затруднительной для дочери герцога с огромным приданым, которое привлекало к ней внимание всех без исключения матерей, подыскивающих пару для своих великовозрастных оболтусов-сыновей. А тот факт, что эта дочь герцога была к тому же умна и красива, по мнению Хэтти, гарантировал, что она, в конце концов, найдет мужчину – партнера, который будет в равной степени любить и ее саму, и ее авантюры.

У самой Хэтти такой гарантии не было. С возрастом она утратила какой-либо интерес к общественной жизни и все глубже погружалась в семейный бизнес. Недостаточная привлекательность была существенным препятствием, и стремление к партнерству и любви, которое, возможно, еще жило в ее сердце, было задвинуто в самый дальний угол, чтобы освободить место для других, более достижимых целей.

Бизнес. Не брак. Не дети.

Ее взгляд, скользивший по танцующим парам, несколько раз задержался на привлекательном лице герцога Уорника. На нее еще никогда мужчина не смотрел так, как этот смотрит на свою жену.

Впрочем, Хэтти уже давно отбросила подобные желания. Пока в ее жизни не появился Зверь.

Мысль о нем еще даже не успела оформиться, как щеки Хэтти вспыхнули. Или в зале стало жарче? Она вспомнила его прикосновения, поцелуи, его вкус, его голос, его…

Хэтти желала узнать, что теряет, – и только от него. Она хотела, чтобы он сокрушил ее наслаждением, чтобы она познала все и могла помнить это до конца своих дней. Зверь уже кое-что сделал в этом направлении. И обещал больше, намного больше.

Тогда он отправил ее домой, вместо того чтобы выполнить обещание. И с тех пор уже три дня не давал о себе знать. Он знал ее имя, это правда, но сумеет ли он найти ее? Попробует ли, по крайней мере?

Что означало то слово, которое он прошептал, отправляя ее домой? «Уит».

Хэтти тряхнула головой, отказываясь думать об этом. Всего-то три буквы. Она могла его неверно расслышать. Нора, когда она ей рассказала эту часть истории, предположила, что Зверь таким образом выразил восхищение ее чувством юмора[2].

Учитывая все предшествующие события того вечера, Хэтти так не считала. Но, в любом случае, это не важно. И вряд ли стоит думать об этом здесь, где он уж точно не появится.

Хэтти покосилась на подругу, которая с улыбкой наблюдала за хозяевами.

– Даже если ты им интересуешься, ничего не выйдет, – сказала она. – Этот человек влюблен в свою жену.

– И никто его не станет за это осуждать, – усмехнулась Нора. – Шампанского?

– Давай. Надо пользоваться моментом.

В этот момент по залу разнесся звучный голос мажордома:

– Мистер Сейвор Уиттингтон.

У Хэтти не было ни одной причины обращать особое внимание на это имя. За то время, что Хэтти и Нора провели здесь, мажордом уже объявил не меньше дюжины имен. Или даже двух дюжен. И Хэтти пропустила их все мимо ушей. От этого же имени по залу, словно по поверхности воды, прошла рябь.

Гости стали оборачиваться, чтобы посмотреть. Не только женщины замолкали – сначала проявляли любопытство, потом слова замирали у них на языках. Мужчины тоже прерывали беседы, устремив глаза в сторону лестницы. Хэтти увидела, что герцог Уорник тоже повернул голову. Мелькнули рыжие волосы его супруги. Создавалось впечатление, что женщина привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть.

Хэтти не надо было подниматься на цыпочки. Она почувствовала движение воздуха – ветерок из сада, ничего больше. Но, поворачивая голову в эту сторону, она не сомневалась в том, кого увидит. При этом она даже представить не могла, каким образом король лондонского мрака мог появиться в ярко освещенном бальном зале Мейфэра.

Какой-то миг мужчина, стоящий на верхней ступеньке лестницы, действительно казался королем. Он был безупречно одет, красив, словно римское божество, и обладал воистину царственными манерами.

Но король не мог интересоваться слишком простой, чересчур большой и совершенно некрасивой старой девой, незаметной в окружении разряженных великосветских красавиц. Тем не менее смотрел он прямо на нее.

Хэтти бросило сначала в жар, потом в холод. Ей захотелось, чтобы он отвернулся, тем более что у нее не хватало силы воли отвести взгляд самой. Как он сумел разглядеть ее в такой плотной толпе? Вероятно, все дело в том, что она на несколько дюймов выше большинства гостей. Иными словами, ей не так просто скрыться. Только все равно Хэтти и подумать не могла, что он так легко ее отыщет.

И это вовсе не значит, что ему можно так на нее смотреть. Его взгляд напомнил ей все, что было в борделе, а потом в таверне. Гости стали поворачивать головы, стараясь проследить за его взглядом и понять, на кого он так пристально смотрит. Никто из них не обратил внимания на Хэтти. По общему мнению, такая женщина не могла быть объектом внимания такого мужчины. И лишь Нора считала иначе, на что указывал изгиб ее красивых губ. Нора отлично понимала, куда смотрит Зверь.

Не Зверь. Сейвор Уиттингтон. Уит.

Все-таки это было его имя.

Она спросила, как его зовут, и он ответил. Уит. Только теперь Хэтти знала больше. Его полное имя – Сейвор Уиттингтон. У него нет титула, однако он выглядит так, словно забыл его дома, в кармане сюртука, который снял перед уходом, чтобы надеть этот фрак, черный и безупречно сшитый. Интересно, как он раздобыл приглашение на герцогский бал, на который не должно быть доступа тому, кто называет себя Зверем.

– Кто он? – выпалила Хэтти, моментально пожалев об этом.

– А ты не помнишь? – засмеялась Нора. Хэтти резко отвернулась и потерялась в толпе. Нора следовала за ней по пятам и продолжала говорить: – Ты встречалась с ним в Ковент-Гардене. И еще в таверне.

– Заткнись, Нора, – едва слышно прошептала Хэтти, чувствуя, что ей не хватает воздуха.

Нора не пожелала молчать.

– При свете он выглядит еще лучше, Хэт.

Уит на самом деле был потрясающе красив при свете. Собственно говоря, он был красив при любом освещении. Но Хэтти не стала озвучивать эту мысль.

– Я же говорила, что у герцогини бывают очень интересные гости, – ухмыльнулась Нора.

Хэтти опустила голову и с удвоенной энергией стала пробираться сквозь толпу в дальний конец зала, где стояли столы с закусками и напитками. Она ощутила настоятельную потребность немедленно выпить шампанского. Протолкавшись к столу, она схватила бокал и осушила его залпом.

Нора внимательно наблюдала за подругой.

– Ты горбишься.

– Я слишком высокая.

– Ерунда. У тебя отличный рост. Все любят амазонок.

Хэтти бросила на подругу хмурый взгляд:

– Амазонок никто не любит.

– Ну, по крайней мере, мистер Уиттингтон явно не испытывает к ним отвращения. – Нора довольно усмехнулась. – Надеюсь, ты не сомневаешься, что он здесь из-за тебя.

«Он назвал меня воительницей». Что ж, об этом она Норе не скажет. Тем более что она не слышала конца истории.

– Он здесь не из-за меня.

– Хэтти, этот человек ни разу в жизни не был в бальном зале.

– Ты не можешь этого знать.

Подруга искренне удивилась:

– Ты действительно думаешь, что такой мужчина может регулярно посещать мероприятия аристократов, и лондонские матроны его не заметят? Да о нем сразу же пошли бы сплетни! Восхитительно грязные сплетни. Боже мой, Хэтти, вспомни, как нам пришлось в течение шести часов выслушивать увлекательный рассказ леди Бофезерингстоун о том, какого цвета жилеты носят неженатые джентльмены в этом сезоне.

– И вовсе не шесть часов.

– Разве, а мне показалось шестьдесят. – Нора выпила шампанского. – Суть в том, Хэтти, что этот человек не появлялся в обществе до сегодняшнего дня. И раньше никогда не целовал тебя.

– Эти два события никак не связаны, – запротестовала Хэтти.

– Конечно, нет, – усмехнулась Нора.

Хэтти выпрямилась, сказав себе, что только глянет одним глазком, сумеет ли обнаружить его в толпе. В тот самый момент, когда она выпрямилась, их взгляды встретились. Он, похоже, даже не смотрел по сторонам. Просто она подняла голову и увидела его. Чудеса.

Она снова опустила голову.

– Черт возьми!

Нора хихикнула.

– Ты же не сможешь все время прятаться от него!

– А почему нет? Ты же с большим успехом пряталась от маркиза Бейсуотера целый сезон.

– Только потому, что Бейсуотер не найдет даже слона, спрятанного в кукольном домике. Твой джентльмен сделан из другого теста.

Это уж точно. Зверь был достойным противником. Хэтти очень нравилось, что в любой момент они могут встретиться в поединке, исход которого вовсе не очевиден – победить может любой из них. Это осознание заставляло ее сердце биться чаще и вызывало почти непреодолимое желание немедленно мчаться в Ковент-Гарден на поиски. Поэтому она никак не могла уснуть накануне ночью, все время ворочалась, гадала, что такое бои и в какие неприятности она может попасть, если потихоньку выберется из дома и отправится на поиски.

Представлять себя в его мире – это одно, видеть его в своем мире – совершенно другое.

Хэтти схватила подругу за руку и потянула за собой вдоль ряда столов с закусками. Ряд закончился у большой открытой двери, ведущей на балкон. Обойдя стороной гостей, вышедших глотнуть свежего воздуха, Хэтти прислонилась к массивной каменной балюстраде, за которой начинались сады.

– Нам не следовало сюда приходить, – выпалила она.

– Не понимаю почему, – удивилась Нора. – Лично я прекрасно провожу время. – Когда Хэтти горестно застонала, она добавила: – Кроме того, Хэтти, разве ты сама не решила начать год Хэтти с избавления от девственности? Если мне память не изменяет, ты именно с этой целью отправилась в бордель? И все ради того, чтобы избежать перспективы замужества. – Она помолчала и добавила: – Так в чем дело? Вот он, твой шанс. Иди к нему, и он в момент сделает тебя непригодной для любого мужа-аристократа.

Нора в целом была права. Сначала Хэтти имела именно такие намерения. Лишиться девственности, чтобы отец отказался от желания выдать ее замуж. Она выйдет замуж за бизнес и станет заботиться о нем, пока смерть их не разлучит.

Хэтти покачала головой:

– Не могу. Сначала я должна понять, зачем он здесь. А вдруг он решил изменить условия игры? – Она замерла. Ей осталось совсем немного до достижения заветной цели. «Почему этот невозможный человек не может просто согласиться?!» – Что привело его сюда?

– Есть только один способ узнать это, – любезно сообщила подруга. – Пойди и спроси.

– Если он все расскажет отцу, всплывет имя Огги, и тогда я не получу бизнес.

Нора возмущенно фыркнула.

– Огги заслуживает наказания. Он сам навлек неприятности на свою голову. И должен был сам искать выход. Это тебе надо было все рассказать отцу. Твой Зверь – та еще штучка. Пусть они сами разбираются с Огги.

Хэтти хмуро взглянула на подругу:

– Он мой брат.

Нора прищурилась, и Хэтти почувствовала неловкость. Ей был хорошо знаком этот взгляд. Внимательный, оценивающий, чуть насмешливый. Прежде чем она успела сменить тему, Нора проговорила:

– Но ведь дело не только в этом, правда?

– О чем ты? Конечно, только в этом. Я не хочу, чтобы Огги пострадал.

Нора с сомнением посмотрела на подругу:

– Нет. Ты хочешь решить проблему. Хочешь доказать всем, что сможешь ее решить и самостоятельно справляться с другими проблемами бизнеса. Хочешь доказать, что достойна. И тогда отец отдаст бизнес тебе. Ты жаждешь его одобрения.

– Да, ну и что в этом плохого?

– Абсолютно ничего, за исключением того, что ты намерена общаться с этим человеком наедине, разве не так?

Нора имела в виду абсолютно приличное значение слова «наедине». В смысле, один на один. Хэтти желала договориться о возмещении ущерба самостоятельно, без помощи отца. Но когда Хэтти услышала слово «наедине», она представила себе совсем другие картины: наедине в экипаже, в задней комнате таверны, в спальне. Наедине с мужчиной.

Поразмыслив, Хэтти поняла, что в любом случае ее ответ будет один:

– Да.

Она оглянулась на дверь, опасаясь увидеть там Зверя, и сразу же испытала жгучее разочарование, поскольку его там не оказалось.

– Без помощи, – уточнила Нора.

– Без вмешательства. – А ее отец обязательно вмешается. Он укажет ей, что она должна заниматься своими делами, предоставив бизнес мужчинам.

Хэтти скрипнула зубами. Сколько раз она слышала эту ужасную отповедь: «Занимайся своими делами. Предоставь бизнес мужчинам».

Она ненавидела это мужское высокомерие и больше не собиралась его терпеть. Она не предоставит бизнес мужчинам. Бизнесом будут заниматься женщины. Женщина. Она.

Да, ей придется поставить отца перед фактом. Но все равно она – лучший выбор. И она не позволит какому-то Сейвору Уиттингтону все испортить. Какого черта она здесь делает? Проклятье! А ведь она уже так близка к цели!

Она всмотрелась в лицо Норы. В темных глазах подруги блестели смешинки.

– Это не смешно, – буркнула Хэтти.

Нора хохотнула.

– Боюсь, что ты ошибаешься. Все это чрезвычайно забавно. Ты вроде бы говорила, что он обещал помочь тебе решить… хм… некоторые вопросы года Хэтти, разве нет?

Хэтти почувствовала искреннюю благодарность темноте, скрывшей ее пунцовые щеки.

– Да. – «И еще он назвал меня опасной».

Она почувствовала острое волнение. Как, оказывается, приятно, когда кто-то думает о тебе.

– Возможно, он здесь именно поэтому.

– Вовсе нет.

– Почему ты в этом так уверена? Судя по твоему рассказу, он, скажем так, недополучил свое.

– Нора!

– Я всего лишь выступаю за равенство. – Нора рассмеялась. – Ну, ладно. Куда мы направимся отсюда?

– Я не могу себе представить, откуда он узнал, что я сегодня буду здесь. Я никогда… – Она замерла и повернулась к подруге, которая увлеченно рассматривала звездное небо над головой. – Ты.

– Что?

– Ты заставила меня сюда прийти. Я хотела остаться дома и почитать.

– Я люблю балы, – заявила Нора.

– Ты ненавидишь балы.

– Ну, ладно. Герцогиня Уорник прислала записку и просила привести сегодня тебя и твоего отца. Знаешь, я не люблю разочаровывать герцогинь.

– Тебе наплевать на всех разочарованных герцогинь, вместе взятых! – Хэтти возвысила голос.

– Да, это так, – не стала спорить Нора. – Но эта герцогиня мне нравится. И она обычно устраивает веселые балы.

Хэтти насупилась и ткнула подругу пальцем.

– Ты предательница.

Нора тихо ахнула:

– Что ты, вовсе нет!

– Ты – самая настоящая предательница. Ты должна была мне сказать, что это ловушка.

– Я думала, что речь пойдет об очередном мужчине, который ищет богатое приданое. Я не знала, что здесь окажется партнер по твоим эротическим эскападам.

Теперь ахнула Хэтти.

– Не то чтобы я не одобряла упомянутые эскапады, – мечтательно протянула Нора.

– Он вовсе не мой партнер по… – Хэтти не хватило дыхания, чтобы договорить фразу. – Нора, только этот человек стоит между мной и мечтой всей моей жизни.

– А как насчет эскапад?

Хэтти немного подумала и испустила тяжелый вздох.

– Это было приятно. – И прежде чем Нора успела заговорить, она добавила: – Но сегодня он пришел сюда не для этого. И потому я взволнована. Что привело его сюда?

– Ты имеешь в виду, что причиной может быть другая женщина?

Хэтти не думала о другой женщине, но идея, честно говоря, ей чрезвычайно не понравилась.

– Нет. Мне кажется, что у него здесь какая-то другая цель, которая может повлиять на исход наших переговоров. Например… ну, не знаю… Возможно, он собирает информацию об Огги… или намерен встретиться с отцом… Нет, этого нельзя допустить! Я должна убедить его немедленно уехать.

Нора хмыкнула, и Хэтти неожиданно насторожилась.

– Что такое?

– Не уверена, что это разумный план.

– Почему? Я сейчас пойду в зал, найду отца раньше, чем это сделает он, и скажу, что…

– Боюсь, это будет затруднительно, – пробормотала Нора.

Хэтти прищурилась. По балкону пронесся прохладный ветерок.

– Это еще почему?

Нора указала в сторону бального зала.

– Потому что он уже разговаривает с твоим отцом.

Хэтти бросила взгляд в указанном направлении. Зверь действительно беседовал с ее отцом.

У нее были такие замечательные планы на год Хэтти. Она была готова взять весь мир штурмом. А теперь оказывается, что следует сначала решить прошлые проблемы, и лишь потом думать о будущем. И похоже, ее планы на год Хэтти не вполне совпадают с планами окружающих ее людей. Судя по всему, никто не объяснил мистеру Сейвору Уиттингтону, что он должен действовать в соответствии с ее планами.

– Черт побери! – в сердцах выругалась Хэтти.

– Кто бы ни был этот человек, – задумчиво проговорила Нора, – он чертовски хорош.

Хэтти стиснула в руке бальную карточку, которую ей всучила Нора. О таких глупостях может думать женщина, которая не беспокоится о бизнесе, деньгах и возмещении ущерба, равно как и о том, что мужчина, который несколькими днями раньше всадил нож в ее брата (пусть даже за дело), расскажет все отцу. Хэтти о подобных глупостях никогда не думала. И сейчас она молча смотрела на красивое лицо Зверя и терзала в руке ни в чем не повинный клочок бумаги.

Этот листок ничего ей не сделал, но и ничем не мог помочь в предстоящем сражении. С таким же успехом она могла держать в руках скрипку. На самом деле, скрипка была бы даже полезнее, поскольку ее можно было бы обрушить на голову незваного гостя. Да, вышла бы некрасивая сцена, даже скандал, но желанный результат был бы достигнут. Двое мужчин не смогли бы поговорить.

Словно ощутив ее мысленную угрозу, Зверь поднял голову, которую ему пришлось опустить, поскольку отец Хэтти был намного ниже его ростом, его янтарные глаза немедленно отыскали ее – и он ей подмигнул! Подумать только, он вел себя так, словно всю жизнь был завсегдатаем мейфэрских балов.

– Интересно, – протянула Нора.

– Не вижу ничего интересного! В какую игру он играет? – И почему она, в общем, не злится на него за то, что он ведет свою игру здесь, на глазах у всего света? Она должна быть в ужасе! В ярости. А вместо этого Хэтти чувствовала… возбуждение.

«Воительница».

– Мы должны чаще бывать на балах.

– Мы вообще больше не пойдем ни на один бал! – воскликнула Хэтти и медленно направилась в сторону зала.

Глаза Уиттингтона блеснули, и Хэтти сразу узнала чувство, которое испытывала сама. Предвкушение.

Он вернулся к разговору с ее отцом. Хэтти мысленно отметила, что при других обстоятельствах сочла бы эту картину уморительной: очень крупный и высокий молодой человек склонился к уху престарелого графа, о маленьком росте которого ходили легенды. Ее отец утверждал, что именно маленький рост сделал его превосходным моряком, и отчасти это была правда. На своих судах он мог ходить под палубой, не сгибаясь. Этот мужчина – почему-то Хэтти вдруг показалось неуместным даже мысленно называть его Зверем, и она теперь думала о нем как об Уите, хотя это и было неприлично, – затмил маленького графа, словно солнце.

Нет, не солнце. Он – шторм, надвигающийся на корабль в море. Такой шторм скрывает голубое небо за темными мрачными тучами.

Шторм – большой, красивый и непредсказуемый.

Что он говорит отцу?

Это может быть что угодно. Оба собеседника явно увлеклись и, похоже, перестали обращать внимание на окружающих. Хэтти попыталась прикинуть вероятность того, что они ведут светскую беседу, обсуждая погоду, закуски, духоту в зале и количество лакеев.

Интересно, бывает отрицательная вероятность?

Скорее всего, они все же говорят о ней.

Хэтти ускорила шаг, едва не сбила с ног маркизу Эверсли, пробормотала невнятное извинение и поспешила дальше. Если бы это был кто-то другой, она, возможно – возможно! – остановилась бы и принесла свои извинения, как положено. Но маркиза была отпрыском одного из самых скандальных семейств Британии, так что если кто и в состоянии понять острую необходимость узнать, о чем говорит ее отец с мужчиной, обладавшим слишком большим запасом опасных знаний о ней, то это она.

Хэтти была уже совсем рядом, когда граф кивнул, и на его лице промелькнула тень. У Хэтти перехватило дыхание. Ей не удалось определить, что это за эмоция, но отцовское выражение лица ей не понравилось. Она с разбегу остановилась, словно налетев на препятствие, и выпалила раньше, чем сообразила, что лучше промолчать:

– Хватит об этом.

Граф обернулся и уставился на дочь в немом изумлении, а Уит выпрямился – и…

«Боже, помоги мне!»

– Это проблема, – тихо сказала Нора, державшаяся за спиной Хэтти.

Человек не может иметь такую чарующую, колдовскую улыбку. Это неправильно! У Хэтти появилось безумное желание развести руки и заслонить его от всех остальных. «Не теряй головы, Хэтти!»

Она с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Что ты… вы здесь делаете?

Уит не обратил внимания на откровенную грубость и протянул руку.

– Леди Генриетта. – Его тон был мягким и очень вежливым, в нем отсутствовали обычные нотки вульгарности.

Хэтти нахмурилась и наклонила голову, испытывая нечто подозрительно близкое к разочарованию. Неужели перед ней тот же самый мужчина? Где акцент человека, выросшего в Ковент-Гардене?

Его янтарные глаза зажглись теплым пламенем, и Хэтти ощутила, что такое же пламя зажглось где-то глубоко в ней.

Нет, ему не удастся так просто приручить ее. Ее взгляд скользнул по протянутой руке, но она не протянула свою в ответ.

– Ответьте на мой вопрос… пожалуйста.

Он не сделал этого – хоть эта черта осталась от прежнего Зверя, – и тогда она повернулась к отцу, отметив осуждение на его лице.

– О чем вы говорили?

Граф сжал губы:

– Смени тон, девочка.

Хэтти досадливо поморщилась, но прежде чем придумала, что сказать, подал голос Уит:

– Чадл.

Вот и тьма появилась – густая, обволакивающая, и предостережение, более грубое и резкое, чем последовало от отца. Хэтти с удивлением покосилась на Уита, прекрасного, как римское божество, неведомо как оказавшегося на лондонском балу.

Перемена должна была вывести ее из равновесия, однако, наоборот, успокоила. Это лишь ухудшило ситуацию. Хэтти гордо выпрямилась, вздернула подбородок и заявила:

– Ты… вы не должны с ним разговаривать.

Нора закашлялась, скрывая изумление. Разговоры вокруг стихли. Лондонские аристократы делали все возможное, чтобы, как того требовали приличия, не смотреть, но напряженно прислушивались. Кажется, у некоторых из них даже уши шевелились. Хэтти переступила с ноги на ногу и сообщила:

– Я хотела сказать, мистер Уиттингтон… – Его губы чуть дернулись, когда Хэтти произнесла его имя. – …Вы не должны… то есть вы должны мне танец. – Она потрясла смятой бальной карточкой. – Вы записаны в моей бальной карточке. – Повернувшись к отцу, она повторила: – Он в моей бальной карточке.

Повисло молчание. Оно длилось месяцы… нет, годы!

Хэтти покосилась на Нору.

– Он в моей бальной карточке.

«Благослови тебя Бог, Нора!» Подруга сразу поняла, что надо делать.

– Да, конечно, поэтому мы и пришли. Безусловно.

– Ты намерена… с ним танцевать? – недоуменно переспросил отец.

Хэтти еще раз махнула смятой карточкой.

– Так здесь написано.

– Ну так… танцуй. – В голосе графа звучало непонятное сомнение.

– Прекрасно! – Она обернулась к своему потенциальному партнеру и спросила: – Танцуем? – Ее голос скорее напоминал писк, но она предпочла этого не заметить.

Уит хранил молчание. Оркестранты заиграли вальс. И Хэтти забеспокоилась. Возможно, он не умеет танцевать. Нет, он почти наверняка не умеет танцевать. Этот человек носит на теле десяток метательных ножей. Посещает бордели и таверны, и его боятся уличные бандиты. Он и сам бандит. Его можно одеть как денди, но он определенно не вальсирует.

Поэтому Хэтти забыла, что нужно дышать, когда мужчина изящно поклонился, словно жеманный аристократ, и спокойно проговорил:

– Конечно, миледи.

Она не могла не удивиться тому, что он согласился танцевать. И впервые назвал ее «миледи». И это слово, которое она привыкла слышать всю свою жизнь, в его устах обрело совсем иной смысл.

И вот ее рука оказалась в его руке, и он повел ее в гущу танцующих. А когда ее рука легла на его предплечье, она почувствовала, что его мышцы тверды, как железо. «Разумеется, он не умеет танцевать, – подумала она. – Он создан для других дел».

Хэтти подалась к партнеру и сказала ему на ухо:

– Если хочешь, я скажу, что подвернула лодыжку.

Уит удивленно отстранился. В его глазах плясали веселые огоньки.

– Разумеется, я этого не хочу.

– Но ведь это спасет тебя от необходимости танцевать!

Брови Уита удивленно поползли на лоб.

– А ты уверена, что не тебя следует спасать от необходимости танцевать?

– Уверена. Я отлично танцую, – возмутилась Хэтти. – Я просто хотела помочь тебе, поскольку ты танцевать не умеешь.

– И тебе это известно, потому что…

– Мне это известно, потому что иначе быть не может. – Хэтти закатила глаза.

Уит кивнул. Его рука, лежавшая на ее талии, была сильной и теплой, и Хэтти немедленно захотелось, чтобы они оказались в другом месте, не таком многолюдном и ярко освещенном. Ей стало трудно дышать. Желание захватило ее настолько, что она даже не сразу поняла, что они уже кружатся в вальсе. Она опомнилась, лишь когда Уит шепнул ей:

– Думаю, я справлюсь.

И он действительно справился. Более того, он двигался с уверенной грацией, словно вальсировал каждый вечер всю свою жизнь. Было удивительно, как ему удавалось вести ее мимо танцующих пар, ни с кем не сталкиваясь. Хэтти много раз танцевала, когда только начала выходить в свет – в те ранние годы ее приданое еще не привлекало к ней мужчин из общества. Но она никогда не чувствовала себя так, как в этих властных уверенных руках.

Его глаза – янтарный огонь – смотрели на нее.

– Ты умеешь танцевать, – признала Хэтти.

Уит в ответ что-то пробормотал, но ее и не интересовали слова. Она наслаждалась самим звуком его голоса, теплом его тела, проникающим сквозь довольно плотную ткань. Закрыв глаза, она отдалась магии вальса.

Хэтти позволила себе на минуту забыть обо всем – об Огги и бизнесе, о своих тревогах, о сделке, которую они заключили, о своих мечтах и годе Хэтти. Для нее весь мир сосредоточился в этом мужчине, его руках, силе, уверенных движениях, едва уловимом запахе лимона. На какое-то мгновение она и о себе забыла.

Впрочем, мгновение забытья длилось недолго. Вскоре Хэтти открыла глаза и обнаружила, что взгляд мужчины прикован к ней, и он жадно впитывает все, что видит: яркий румянец на ее щеках – ничего похожего на цвет спелого персика или клубники со сливками, скорее уж морковь или даже свекла, слишком широкий нос, пухлые щеки и мясистый подбородок. В общем, он получил возможность лицезреть все видимые причины тому, что она осталась старой девой.

Молчание не является другом непривлекательной женщины; оно оставляет слишком много времени для эстетического анализа. Когда Уит вздохнул, Хэтти поспешила заполнить паузу.

– Ты мог бы сказать, что умеешь танцевать. – Она повернула голову и почти сразу сообразила, что теперь он имеет возможность рассмотреть ее ухо. А разве не уши – самая странная часть человеческого тела? Пусть лучше смотрит в глаза. Именно глаза – приемлемого размера и весьма необычного цвета – ее самая привлекательная черта.

Интересно, кого она сейчас пытается обмануть? Да, она очень хочет, чтобы он заметил ее лучшие черты, хочет, чтобы он признал их лучшими, и не в сравнении с другими ее чертами, а в сравнении с окружающими. Хэтти понимала, что это невозможно, что при любом сравнении с окружающими она заведомо проиграет, но это не мешало ей иметь такое желание. Все-таки наступил год Хэтти, а значит, она имеет право испытывать желания и даже стремиться к их осуществлению.

Итак, она желала, чтобы он счел ее глаза прелестными.

Вот только, кажется, никто и никогда не использовал слово «прелестный» применительно к ней.

– С чего бы мне это делать?

Хэтти растерянно заморгала, поскольку забыла, о чем шла речь, и посчитала, что он отвечает ее мыслям, и обиделась. И лишь потом она вспомнила, что они говорили об умении танцевать.

– Потому что тебя, наверное, оскорбила моя уверенность в том, что ты танцевать не умеешь.

Уит едва заметно покачал головой.

– Вовсе нет.

Хэтти не поверила.

– Я думала, ты не умеешь танцевать, а ты, определенно, умеешь. Я думала, что ты ничего не знаешь об аристократах, а ты получил приглашение на бал к герцогу – иными словами, и это мое предположение ошибочно. Я тебя недооценила.

Уит некоторое время молчал. Казалось, он наслаждается танцем. Потом снова обратил на Хэтти свои янтарные глаза.

– Ты говорила, что тебе все это не важно.

– Я не говорила.

– Ты говорила, что не придаешь им большого значения, – уточнил он.

– Я и не придаю.

Уит кивнул.

– Тогда ты, пожалуй, переоценила меня.

Хэтти слабо улыбнулась и после очередной паузы спросила:

– Где ты научился так хорошо танцевать?

Его взгляд сразу стал холодным. Хэтти ощутила острое сожаление. И еще немалую долю смятения. Почему такой простой безобидный вопрос вызвал столь неадекватную реакцию?

Она почувствовала, как напряглось его тело – мускулы стали железными, словно он приготовился к бою. Хэтти всмотрелась в лицо мужчины. Он смотрел куда-то вдаль, мимо нее. Она попыталась проследить его взгляд, желая понять, что привело его в столь явную боевую готовность, но вокруг никаких явных врагов не было. Только разноцветные шелка, сатины и смех.

Что произошло? Что не так? Хэтти мало знала этого человека. Но она успела узнать его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: если она спросит, он ничего не скажет. Он не ответит ни на один вопрос из многих, которые вертелись у нее на языке.

Она подняла глаза и убедилась, что его лицо посерело. И ее охватила тревога, острая и чрезвычайно неприятная. Она вцепилась рукой, лежавшей на его предплечье, в рукав его фрака, а другой сжала руку, которая лежала в его руке. Понизив голос, она с тревогой проговорила:

– Мистер Уиттингтон! – Он вздрогнул, услышав свое имя, и тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от неприятных мыслей. – Зверь! – сказала Хэтти еще тише. – Тебе плохо?

Уит тяжело дышал. Его грудь резко поднималась и опускалась. Этого нельзя было не заметить, поскольку они находились близко друг к другу. На лбу появились капельки пота. Зубы сжались так сильно, что Хэтти услышала скрип.

Хэтти сжала его руку так сильно, что это должно было причинить боль. Их взгляды встретились, и она прочла в них ответ.

И кивнула. Они перестали танцевать, но только Хэтти не выпустила его руку. Она, ни секунды не колеблясь, повернулась и направилась к выходу из зала, ведя его за собой. Они прошли мимо полудюжины главных светских сплетниц к двери и темноте за ней.

Глава 13

Он не мог выпустить ее руку.

Хотя он владел собой. Он исправно играл свою роль, издавал звуки, которые от него требовались, раскланивался с джентльменами, улыбался дамам, переговорил с графом – высказал несколько завуалированных угроз врагу. Он положил начало мести.

Но без Хэтти.

Она бросилась бежать, лишь только заметила его. Как будто Уит мог не обратить на это внимания. Словно, заметив ее бегство, он стал бы думать о чем-то другом, кроме преследования. Но он не устремился вдогонку. По крайней мере, в классическом смысле этого слова. Вместо этого Уит придерживался своего первоначального плана и посеял первые семена мести. Он видел, как она вышла – почти выбежала – на балкон вместе с подругой. Теперь он знал, что эту леди зовут Элеонора. Она дочь герцога и одновременно бесстрашный кучер ночного экипажа. Беседуя с ее отцом, он внимательно наблюдал за Хэтти, предполагая возможность – вероятность – ее бегства. Учитывая весьма пикантные обстоятельства, в которых он встречался с Хэтти раньше, он допускал любые варианты. К примеру, она вполне могла перелезть через стену и найти дорогу в ближайший игорный дом, где – он мог побиться об заклад – леди Элеонора будет с ней рядом.

Если бы Хэтти предприняла такую попытку, он бы пошел за ней.

Уит полностью владел собой и контролировал ситуацию.

Он сохранил контроль, когда она вернулась в зал и направилась к нему, высокая, сильная и решительная. Приближаясь, она в упор смотрела на него, и ей было наплевать, что это видели все окружающие. Она шла к нему… за ним. На ней было платье цвета красного вина… цвета греха, в который он намеревался ее завлечь, если только она ему позволит. А она позволит, в этом не приходилось сомневаться.

Уит быстро свернул разговор с ее отцом, понимая, что когда она подойдет, у него уже не будет возможности поговорить с графом. Так и вышло. Она приблизилась – пылающие гневом фиалковые глаза, яркий румянец на щеках, – он не мог не улыбнуться. Это была естественная реакция, но и тогда он сохранял контроль, над собой и ситуацией.

Но во время танца контроль начал рушиться. Уит ощутил это в тот момент, когда понял, что помнит, как танцевать вальс. Движения намертво запечатлелись в его мышечной памяти двадцать лет назад, когда он часами практиковался, кружась по комнате и обнимая лишь темноту, зато представляя в своих объятиях красивую женщину, которая, безусловно, будет счастлива стать его партнершей, когда он одержит верх и станет герцогом.

Он никогда не представлял себе никого, похожего на Хэтти.

Эта женщина каким-то непонятным образом стала спасительным берегом в бушующем океане его мыслей – воспоминаний об ублюдке отце, о соревновании, которое тот устроил между своими сыновьями, об ударах герцогской тростью по спине и бедрам за любую ошибку, о боли в пустом животе, когда его отправляли в постель без ужина. «Голод заставит тебя активнее стремиться к победе», – любил повторять герцог. Сколько ночей голод не давал им уснуть, когда они были в его руках? И сколько ночей они не спали по той же самой причине, когда он выкинул их из дома?

Все это осталось в его памяти четким и ясным, словно было лишь вчера. Уит почувствовал себя снова двенадцатилетним мальчишкой, страдающим на уроке танцев. И тогда контроль начал от него ускользать. Мужчина старался удержать его. Он сосредоточил все свое внимание на Хэтти, скрупулезно изучая ее лицо, золотистые волосы и покрытые ярким румянцем щеки. Его взгляд медленно скользил по ее носу, восхитительным губам – и он поневоле вспомнил, какие они мягкие и нежные на ощупь.

Ее глаза были очень близко. Ее лицо склонилось к нему, словно шедевр неведомого живописца, и это помогло Уиту успокоиться. У нее было три крошечных пятнышка на правом виске, и Уиту больше всего на свете хотелось прижаться к ним губами. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь успокоением, которое исходило от нее.

Она повернулась, и взгляд Уита оказался прикованным к ее ушку с маленькой мочкой и тонкими изгибами ушной раковины. Он разглядел еще одно пятнышко – веснушку – над ухом, у самой линии волос, и понял, что теперь это будет его секретом. О существовании этой веснушки Хэтти, скорее всего, даже не знала, ей бы не удалось разглядеть. У этой женщины были великолепные потрясающие уши. В конце концов, она вновь повернулась к нему лицом, и он увидел лучшее, что было в ней – ее глаза. Они были невероятного цвета – Уит всегда считал, что таких глаз у людей не бывает. Но он был готов признать, что Хэтти – больше чем обычный человек. Она колдунья. Воительница. Причем потрясающе красивая. И ее завораживающие глаза – яркое тому доказательство.

Уит мог потерять себя в этих глазах. Отдать себя их обладательнице всего без остатка. Лишиться контроля. Хотя бы один раз. Во время танца. Все равно было невозможно перевести дыхание и вернуть способность соображать.

А потом она спросила, где он научился танцевать. И на него нахлынули – нет, не нахлынули, обрушились – воспоминания. Он едва не погиб под этим обвалом, словно под горной лавиной, и напрягся, чтобы обрести контроль.

Но окончательно его лишился.

Ему требовалось только несколько мгновений. Глоток прохладного воздуха за пределами этого бального зала. Ему нужно было напомнить себе, что прошлое не вернется. Ему нет места в его настоящем. Уиту не нужно это место с толпой народа и тяжелыми ароматами духов.

В этот момент ему нужна была только Хэтти.

Она спасла его, взяв за руку и уведя из зала перед всем Лондоном, словно пса на поводке. И Уит позволил ей это сделать. Он желал этого, и Хэтти каким-то чудом все поняла. Она узнала, что должна увести его не на балкон, а дальше – за пределы света, льющегося из окон, в темноту сада.

И только когда они оказались в темноте под большим вековым дубом, она отпустила его руку. Ему это не понравилось. Не чувствуя ее прикосновения, он снова утратил способность дышать. Еще больше ему не понравилось то, что она, похоже, это поняла.

Она стояла рядом не шевелясь и храня молчание – давала ему возможность прийти в себя. Она не задавала вопросов, казалось, понимая, что когда он будет готов заговорить, то так и сделает. Она молча ждала, давая ему время прийти в себя, вернуться к настоящему, вернуться к ней.

Хэтти, которая всегда и везде заполняла молчание бесконечными вопросами, нескончаемой болтовней, оставалась безмолвной. Она ничего не спросила его ни о разговоре с ее отцом, ни о странной реакции на вальс. Она даже не спросила, кто научил его завязывать галстук.

Вместо этого женщина, которую он почти не знал и которая занимала все его мысли, тихо проговорила:

– Спасибо.

Это слово стало для Уита шоком. Разве это не он должен ее благодарить?

Но прежде чем он успел как-то отреагировать, Хэтти добавила:

– Я уже целую вечность не танцевала вальс. Прошло уже… три года. И тогда… все прошло не слишком хорошо. – Она рассмеялась. Уит мгновенно возненавидел нотки самоуничижения в ее голосе. – Он был барон, положивший глаз на деньги моего отца. Мне было почти двадцать шесть, а двадцать шесть лет в разгар лондонского сезона – то же самое, что восемьдесят шесть.

Уит не шелохнулся, опасаясь, что она замолчит.

– Я была ему благодарна – честное слово. Он был довольно красив и молод – всего около тридцати. И улыбался почти искренне. Я едва не поверила, что он улыбался мне. – Уит неожиданно понял, что испытывает сильнейшее отвращение к молодому красивому барону. А Хэтти продолжала: – Я не знала, что он очень плохой танцор.

Уит нахмурился, ничего не понимая. Ведь она вроде бы не придавала большого значения умению танцевать. Сама же только что говорила!

– Ходили разговоры, что он ухаживает за мной с серьезными намерениями, и мой отец был доволен. Графство ему даровали только пожизненно, и титул не перейдет к Огги, так что мое замужество с бароном оказалось бы исключительно выгодным. Отец был просто счастлив, когда я получила приглашение на вальс. Знаешь, вальсы – главное сокровище в бальных залах Мейфэра. – Она вздохнула и посмотрела в небо. – Луна молодая.

Уит не желал смотреть на проклятую луну. Он хотел смотреть на женщину. Тем не менее он послушно задрал голову и бросил взгляд на хлипкий полумесяц, низко висящий прямо над крышами.

– Садится, – просто сказал он.

– Да. – Хэтти уставилась на собеседника в полном изумлении. Даже ее потрясающие губы слегка приоткрылись. Казалось, она не ожидала, что он заговорит. К своему ужасу, Уит почувствовал, что краснеет. Он еще никогда не был так благодарен темноте, а ведь ему нередко приходилось прятаться в ней от солдат короны.

– Я наступила ему на ногу, – сообщила Хэтти. – Он был плохим танцором, я наступила ему на ногу, и он… – Она замолчала, тряхнула головой, еще раз посмотрела на луну и только потом продолжила говорить, очень тихо, едва слышно: – Он назвал меня… недобрым словом.

Уит услышал ее. Почувствовал ее разочарование. Ее боль. Словно это была его боль. Он тут же решил найти этого чертова барона и придушить его. И тогда он сможет принести ей голову этого недостойного субъекта.

Отчаянно колотившееся сердце Уита постепенно успокоилось.

– Так что… спасибо тебе за танец. Ты заставил меня почувствовать… – Она замолчала, и Уит понял, что согласен отдать содержимое всех складов, которых было немало разбросано в трущобах, за то, чтобы услышать окончание этой фразы.

Но Хэтти молчала. Она только взмахнула рукой, и бальная карточка, висевшая у нее на запястье, повторила движение ее руки. Уит поймал ее, потянул к себе – карточка была измятой, пожалуй, даже можно сказать, истерзанной. Уит внимательно посмотрел на нее сначала с одной, потом с другой стороны.

Хэтти потянула карточку к себе, Но Уит не отпустил ее.

– Она пустая, – с тяжелым вздохом сообщила Хэтти. – Никто больше не приглашает меня танцевать.

Уит поймал карандаш, болтавшийся рядом с карточкой.

– Я приглашаю.

Когда Хэтти заговорила, он услышал в ее голосе смешинку:

– Между прочим, это я тебя пригласила. – Уит поднес карандаш ко рту, деловито лизнул грифель и что-то написал на карточке. – Пожалуй, уже поздно приглашать меня на вальс…

Но только Уит не пригласил ее на вальс. Он размашисто написал свое имя поперек всей карточки, приглашая ее на все танцы сразу. Он желал получить женщину, которая спасла его и сразу завладела всеми его мыслями и чувствами. Поэтому и написал в ее карточке: «Зверь».

Хэтти внимательно посмотрела на карточку, и ее губы чуть дрогнули.

– Вот как. – Уит промолчал, и она добавила: – Ну что ж…

Уит молчал. Он не знал, что скажет, если откроет рот. Хэтти заполнила молчание:

– Ты удивительно грациозен. Как сокол.

– Как птица? – удивился Уит. Хорошо, что Дьявола нет рядом. Он бы поднял его на смех.

Хэтти негромко засмеялась. Для Уита это было равносильно удару в солнечное сплетение.

– Нет. Как хищник. Красивый и грациозный, но одновременно сильный. А танцевать с тобой – ни с чем не сравнимое удовольствие. Ты заставил меня почувствовать себя… тоже грациозной. Не такой, как ты, конечно, но все-таки. Мне показалось, что мои движения – продолжение твоих. Как будто я тоже сокол, и мы вместе танцуем на ветру. Я никогда не испытывала подобных ощущений. Только с тобой, и ты…

Уит метнулся к ней со скоростью той самой проклятой птицы, с которой она его сравнила, спикировал к ней, заключил в объятия. Он не мог больше слушать ее благодарности за танец, который он даже не сумел закончить. Он не дал ей того, что она заслуживала.

Он не заслужил ее благодарности. Он не достоин. Тем более учитывая его планы на ее семью, на бизнес ее отца и на нее саму.

Поэтому Уит прервал ее слова поцелуем. Теперь он впитывал ее благодарность, потом ее удивление и, наконец, удовольствие. Ее губы приоткрылись для него, словно они много раз делали это раньше.

Уит мог поклясться, что их поцелуй только начался, когда Хэтти отстранилась, тщетно стараясь отдышаться. Вероятно, поцелуй оказался все-таки долгим, хотя все равно недостаточно. Она стиснула его руки своими, и Уиту захотелось сорвать перчатки, чтобы ощутить тепло ее кожи.

И он едва не сделал это. Мог бы сделать, если бы не услышал ее голос:

– Ты всегда пахнешь лимоном, даже если у тебя нет конфет.

Уит глухо застонал, испытывая сильнейшее возбуждение. Он желал ее до боли, мысленно проклинал ее объемные юбки и жесткий корсет. Если бы его мнение имело значение, она бы никогда не носила корсет, не позволявший насладиться ее нежностью, мягкостью. Ничто не должно разделять его и ее великолепное тело.

– Это ты сладкая, как конфетка, – сказал он.

Он снова поцеловал ее, наслаждаясь ее прикосновениями. Она гладила обеими руками его плечи, спину, грудь, словно исследовала его тело. Она нащупала под фраком лямки и ножи и снова отстранилась.

– Ты пришел сюда с оружием?

– Напасть могут везде, – ответил он.

– Даже в бальном зале?

Уит привлек ее к себе, отлично понимая, что совершает безумие.

– Особенно в бальном зале. Увидеть тебя в этом платье – настоящее нападение. – Он взялся за скользкий шелк на ее спине, и несколько секунд обдумывал, что будет, если он совершит очередное безумство – сорвет с нее платье, уложит на шуршащую листву и даст все, что она хочет от него получить.

Его мужское естество было полностью согласно с таким развитием событий.

Хэтти неуверенно спросила:

– Тебе нравится?

«Мне ты нравишься». Мысль потрясла Уита. Она оказалась обескураживающей, впрочем, как и танец. Он отпустил Хэтти. И тут же возненавидел себя за удивление и разочарование на ее лице. Он молча следил, как она одернула юбки, старательно не глядя на ее грудь и прочие чрезвычайно привлекательные места.

После долгого молчания он пробормотал:

– Я должен тебе вальс.

Хэтти покачала головой.

– Вальсов мне пока хватит. Полагаю, тебе тоже.

Это не был вопрос. Она не ждала ответа. А Уит, по неведомой ему самому причине, вдруг сказал:

– Человек, который был моим отцом, настоял, чтобы я научился танцевать.

Хэтти медленно выпрямилась. Она двигалась осторожно, словно внезапно обнаружила, что находится в присутствии бешеной собаки. Возможно, так оно и было.

– Человек, который был твоим отцом, – тихо повторила она.

– Я его не знал, – сказал Уит, зная, что не может сказать ей все, и отчаянно желая этого. – По крайней мере, в первые одиннадцать лет моей жизни.

Хэтти кивнула, как будто все поняла. Она, конечно же, ничего не поняла. Никто не мог ничего понять. Никто, за исключением еще двух мальчиков, живших той же жизнью.

– Где ты был… раньше?

Вопрос прозвучал так, словно она хотела задать их тысячу, но сдерживалась, и только этот один вырвался наружу. Это был странный вопрос, Уит его не ожидал. Он всегда считал свою жизнь, разделенной на две части – до появления отца и после. Но то был не просто день первой встречи с отцом. И он не думал о времени, которое было раньше. Не хотел о нем вспоминать.

Поэтому он не мог понять, почему сказал Хэтти правду:

– В Холборне.

Еще один кивок. Словно этого было достаточно. Но неожиданно стало ясно, что этого не может быть достаточно. Уит полез в карман и достал часы. Золото, лежащее на ладони, было теплым.

– Моя мать была швеей, – сказал он. – Она чинила одежду морякам. Когда была одежда для починки.

– А твой… – Она заколебалась, и он отлично понял причину ее колебаний. Хэтти не желала произносить слово «отец». – Он был моряком?

Уит бы многое отдал, чтобы его отец действительно был моряком. Как часто он мечтал об этом – чтобы мать родила его от человека, который ушел в море в поисках удачи с маленькими портретами жены и сына в кармане. Они напоминали бы ему о доме, куда он собирался вернуться, разбогатев на другом конце света.

Сколько раз он лежал в постели, не мог заснуть и смотрел на мать, которая сутулилась над кипой грязной одежды, принесенной мужчинами, которые всегда требовали больше, чем обычной починки. Она почти ничего не видела, поскольку огарок свечи не давал света. А Уит мечтал, что вот-вот раздастся стук в дверь, войдет вернувшийся из дальних странствий отец и спасет их.

Как-то раз действительно раздался стук в дверь и вошел отец, высокий и красивый, с выражением брезгливости на аристократическом лице. Этот человек был окружен аурой богатства, ради которого он не ударил палец о палец, потому что родился с ним. Эта аура всегда сопровождала его – в надменном выражении лица, покрое костюма, начищенных до блеска сапогах.

С тех пор минуло двадцать лет, а Уит все еще помнил, с каким благоговением смотрел на эти сапоги. Они сверкали, словно солнце. В Холборне даже зеркал таких не было. Эти сапоги, на которых не было ни одной пылинки, ни одной царапинки, были лучшим свидетельством богатства, чем если бы человек назвал свое имя и титул.

А он так и сделал. Оказалось, что их почтил своим визитом герцог Марвик. Это имя с рождения открывало перед ним все двери. Это имя давало ему все мыслимые привилегии. Оно позволяло этому человеку получить все, что он только пожелает.

И он получил все, за исключением одного, чего он желал больше всего на свете. У него не было наследника. И для этого ему требовался Уит.

– Он не был моряком, – после долгой паузы сказал Уит. – Он был никем до тех пор, пока не вошел в дверь нашей комнаты в Холборне и не пообещал нам весь мир, если только я пойду с ним.

– А твоя мама? – В голосе Хэтти звучал страх, словно она уже знала ответ.

Он не ответил, стиснув в руке часы. Он обернулся к бальному залу, из которого в сад лился свет, и проговорил:

– О вас, вероятно, сплетничают, леди Генриетта. Вы же взяли мужчину за руку и повели за собой в темный сад.

Удивительно, но она, казалось, не возражала против смены темы разговора. Легко усмехнувшись, она спросила:

– А вы, мистер Уиттингтон, не беспокоитесь, что станут говорить о вас? Вы же позволили женщине увести себя! – Помолчав, она добавила уже другим тоном: – Я же сказала, что не дорожу своей репутацией, разве нет? – Вопрос мог прозвучать кокетливо в устах любой другой женщины, но не Хэтти. Она всегда была прямой и честной. Прямота и честность – очевидные шаги в выбранном ею направлении.

Уит был исполнен откровенного восхищения.

– Это можно было сделать много лет назад.

Хэтти взглянула ему прямо в глаза.

– Много лет назад не нашлось ни одного мужчины, который пожелал бы помочь мне в этом.

Уит протянул к ней руку и заправил за ухо выбившийся из прически локон.

– В это невозможно поверить. – Эта женщина могла увести в темноту даже ангела, а Уит был далеко не ангелом.

Хэтти улыбнулась, сделала шаг назад, расправила плечи, и Уит сразу ощутил в ней перемену. Решимость. Он видел ее раньше, и воспоминание – вкупе со сжатыми зубами и блеском в глазах – безмерно взволновало его. Он понял, что они вот-вот снова схлестнутся в поединке. И затаил дыхание.

– О чем ты говорил с моим отцом?

Он скрестил руки на груди и почувствовал под фраком ножи, напомнившие ему о его роли в этом спектакле, о его цели.

– Кто сказал, что мы говорили о делах? Мы всего лишь обменялись впечатлениями о великолепном празднике, устроенном хозяевами этого дома.

Хэтти негромко засмеялась.

– Ну, во-первых, мой отец никогда в жизни не считал бал праздником. Ты тоже.

– Сегодня я мог передумать.

– Если так, это произошло уже после того, как я вывела тебя из зала. – Ее утверждение полностью соответствовало действительности, и настал черед Уита смеяться. Хэтти взглянула на него с тревогой.

– Что еще не так?

– Просто… ты же… никогда не смеешься.

– Я смеюсь, – с вызовом заявил он.

Хэтти уставилась на собеседника, словно не в силах поверить своим глазам.

– Ты не только не смеешься. Ты едва говоришь. – Она взмахнула руками, словно отбрасывая все возможные возражения. – Не важно. Тебе не удастся меня отвлечь. Что ты ему сказал?

– Ничего.

Он соврал, и Хэтти это знала.

– Я же сказала тебе, что он ничего не знает о нападениях.

Уиту это было известно, однако он хотел получить информацию от нее.

– Я должен тебе верить?

– Да.

– Почему?

– Потому что мне абсолютно невыгодно тебе лгать. – Брови Уита самопроизвольно поползли на лоб. Бизнесмены, как правило, ничего подобного не признавали. – Насколько я понимаю, вы обладаете властью, мистер Уиттингтон.

– Не называй меня так.

– Я не могу называть тебя Зверем перед всем миром.

Он почувствовал раздражение.

– Это не весь мир, Хэтти. Это бесконечно малая его частица. Причем слабая. И еще совершенно бесполезная и нисколько не похожая на нас, остальных людей, которые трудятся ради пропитания и радости, ради возможности жить без страха и наказания.

Она внимательно смотрела на него, пока он говорил. И чем внимательнее она слушала, тем сильнее он хотел, чтобы вообще никогда не открывал свой проклятый рот перед ней. Желание стало еще сильнее, когда она проговорила:

– Никто не живет без страха и наказания.

– Я живу.

Это была ложь, что Хэтти сразу же поняла.

– Я думаю, ты живешь и с тем и с другим, причем в твоей жизни всего этого больше, чем в жизни большинства из нас. – Уит с трудом подавил желание отшатнуться, а его собеседница уже вернула разговор к прежней теме: – Ты можешь не верить тому, что я не стану тебе лгать. Дело твое. Но нельзя не верить в то, что история лгать не может. Мой отец стоял у руля судоходной компании Седли с тех пор, как вернулся с войны. Он всегда был великолепным моряком. Низкие и нечестные бизнесмены Британии предлагали ему королевские состояния, только чтобы заманить его на свои корабли. К нему обращались самые грязные подонки – люди, которые хотели перевозить оружие, опиум, рабов. – Хэтти потрясла головой, словно смотрела в лицо зла и все равно не могла поверить, что оно существует. Уит знал, что это за зло. Он и Дьявол получали аналогичные предложения и без колебаний отклоняли их. – У нашей компании были взлеты и падения, но отец никогда, ты слышишь, никогда не стал бы прибегать к воровству. Никогда.

«Наша компания». Уиту было известно, что дочери нередко заходят слишком далеко, защищая своих отцов, однако в словах Хэтти было нечто большее. Она защищала не просто честность отца. Она защищала честность бизнеса, дела, о котором знала очень много. Она защищала себя.

И как только Уит это понял, он больше не колебался.

– Я знаю.

– Никогда, – повторила она, прежде чем осознала, что он сказал. – Ты знаешь?

– Конечно. Должен ли я сказать, что еще знаю? – Она не ответила, и он добавил: – Кто-то совершил ошибку, не так ли Хэтти?

Какую-то долю секунды она колебалась.

– Да.

– Полагаю, это не твой отец. И не ты. И полагаю, ты не хочешь, чтобы я знал, кто это, потому что боишься чего-то еще.

«Потери».

Хэтти покачала головой.

– Нет, потому что мы заключили сделку.

Сделку, которая убьет его, если он доведет ее до конца, поскольку она окончится в его постели.

– Да, мы заключили сделку. И она в силе. Но я говорил тебе, что не могу допустить, чтобы все просто шло, как и раньше. Слишком многое поставлено на карту.

– Тебе будут компенсированы все потери, – уверенно сказала Хэтти. – Отец никогда не пошел бы на такой риск и не перешел бы вам дорогу. Я только хочу…

Хэтти замолчала, не договорив тех самых слов, которые не желала ему доверить. «Умная девочка. Ты не должна мне доверять». Хорошо, что она не договорила фразу. Если бы она сказала все, он бы, вероятнее всего, отдал бы ей все, что она только пожелает.

Молчание нарушил Уит, понимая, что его слова изменят все:

– Твой отец никогда не пойдет на такой рис. Зато твой брат пойдет.

Она на мгновение замерла. Уит видел, что нанес ей сильный и весьма болезненный удар. Он честно постарался его смягчить, хотя и осознавал, что ей все равно будет больно. Она очень быстро справилась с собой, и Уит поневоле восхитился ее самообладанием.

– Ты давно знаешь?

Ему не хотелось говорить, что он все знал с самого начала.

– Это важно?

– Думаю, нет. – Она вздохнула. – Ты же обещал, что узнаешь все.

– Я и узнал.

– Ты намерен… – Хэтти замолчала. В ее словах слышалась паника, но, странно, в них не было страха. Почему она защищает брата?

«Моя девочка, моя Хэтти, всегда была сообразительной, – сказал ему граф немного раньше. – Она всегда хотела быть моей наследницей. И это моя вина. Мне всегда нравилась ее компания. Сын никогда не был таким умным. Но Хэтти должна найти себе хорошего мужчину и родить сына».

Хэтти умна и сообразительна и станет отличной наследницей для бизнеса ее отца. Неужели она так уж сильно разочарована тем, что он узнал об участии ее брата в нападениях?

Ее обида и разочарование вспыхнули с новой силой. Она сердито прищурилась.

– Ты вел себя нечестно. Ты играл со мной, ты все знал с самого начала.

– Было не так уж сложно сложить все кусочки головоломки в одно целое, Хэтти. Думаю, твой брат нуждался в быстрых деньгах, чтобы произвести впечатление на отца.

– Все не так просто.

Уит знал, что она скрывает истину, но сдержанная – вполсилы – защита неожиданно вызвала более сильное раздражение, чем он ожидал.

– Нет, это было непросто. Потому что он работал не один. – Хэтти застыла. В ее глазах таился немой вопрос. Чему она удивляется? Тому, что Огги был не один? Или тому, что Уит это знает?

– И с кем он работал? – спросила она.

Уит не хотел, чтобы она приближалась к Эвану. Брат мог обидеть ее, тем более если будет знать, что тем самым причинит боль Уиту. «А это на самом деле причинит мне боль», – осознал он.

– Откуда ты знаешь? – настаивала она.

Это был простой вопрос.

– Я стал собирать информацию о твоем брате в тот самый момент, когда узнал твое имя. Судя по всем рассказам, он не слишком умен.

Хэтти промолчала. Он был прав.

А Уит продолжил:

– Из всего, что я слышал, у Огги Седли нет даже половины деловой хватки его отца и четверти мозгов его сестры.

Уголки ее роскошного рта чуть дернулись. Похоже, ей были приятны его слова. И он почувствовал, что радуется этому.

– Насколько мне известно, у него есть камердинер, который тоже не блещет умом, зато имеет тяжелые кулаки и играет роль личной гориллы молодого Седли.

– Рассел. – Хэтти поморщилась.

А Уит замер, наблюдая за ее реакцией. Ее вроде бы даже передернуло от отвращения, когда она произнесла это имя. Его охватила ярость, когда он подумал о возможных причинах столь явного отвращения. Не гнев, не злость, а именно ярость – слепая, испепеляющая.

– Он когда-нибудь дотрагивался до тебя?

– Нет, – ответила Хэтти, и он испытал огромное облегчение. – Нет, конечно, он просто тупая глупая скотина, правда, очень сильная.

– В это я охотно верю. – Уит потер рукой затылок. – Имел возможность убедиться.

– Мне очень жаль, – прошептала она, словно несла ответственность за этот удар.

Ее слова доставили несомненное удовольствие, которое Уит постарался проигнорировать.

– Если бы это было год назад, я бы ни в малейшей степени не беспокоился, потому что Бесперчаточники намного умнее и грамотнее, чем твой брат и его громила. Но за последние несколько месяцев мы лишились четырех судовых партий товара. На трех разных маршрутах. Я знаю, кто за этим стоит, и намерен уничтожить его. Но для этого мне нужен твой брат.

Последовало долгая пауза. Логика Уита была ясна и непогрешима. Хэтти кивнула, показывая, что все поняла. Он не просил ее помощи. И всячески демонстрировал, что больше не допустит ничего подобного. И его больше волновал некий неведомый враг, чем ее брат с его лакеем.

– Итак, ты пошел к моему отцу, – тихо сказала она. Конечно, он пошел к ее отцу. Его бизнес в опасности. Мир, который он построил, под угрозой. А значит, и все люди, которые в нем живут. А Хэтти не обладает достаточными знаниями, чтобы помочь. – И рассказал ему об Огги.

Уит слышал боль в ее голосе. Предательство. Проклятье, он тоже чувствовал боль.

– Да.

Хэтти кивнула, не глядя на него.

– Ты должен был сказать, что намерен это сделать.

– С какой стати?

– Потому что так было бы справедливо.

Жаль, что он не видел ее глаз в темноте. Или слава богу, что не видел? Потому что он, должно быть, ее разочаровал.

– Справедливость не выигрывает войны.

Пауза.

– А это война?

– Разумеется.

– Со мной? – спросила Хэтти.

«Нет, если ты будешь на нашей стороне». Откуда, черт возьми, взялась эта мысль? Уит постарался от нее избавиться.

– С нашими врагами.

– Огги мой брат.

Уит промолчал. Что он мог сказать? У него тоже есть брат. И сестра. И еще сотни людей, которые от него зависят. Он поклялся оберегать их. И всему его миру угрожает Эван. И брат Хэтти. У него нет другого пути.

Она тихо сказала:

– Я думала, что мы договорились.

Уит намеренно сделал вид, что не понял ее.

– Ты лишишься невинности, можешь не сомневаться.

Хэтти шумно вздохнула:

– Ты же понимаешь, что папа не отдаст тебе Огги! Ты проткнул ему бедро ножом, и мой брат моментально выложит этот факт, как только отец к нему обратится.

Она не знала, что отец уже в курсе дела.

В других устах эти слова могли показаться агрессивными. Но Хэтти… Она была сердита, раздражена, обеспокоена, почти в панике. Но агрессивности в ней не было никакой.

Молчание длилось достаточно долго, чтобы Хэтти ощутила беспокойство. А потом Уит сказал:

– Чего ты боишься, Хэтти?

– Ничего.

Он тряхнул головой.

– Это неправда.

– Откуда тебе знать? Тебе, у которого есть все! – Ее вспышка стала для Уита шоком. – У тебя есть твои владения, твой мир, полный людей, которые на тебя молятся, твой успешный бизнес, наполняющий твои карманы. Тебя боятся и уважают конкуренты, и никто не ставит под сомнение твои таланты. Ты – чертов король. И, словно всего этого недостаточно, ты красив как бог. – Удовольствие, которое он вначале испытал, растворилось в раздражении, к которому добавилось недоумение, когда Хэтти добавила: – А ты попробуй представить, каково мне!

Что, черт возьми, она имеет в виду?

– Представь, каково это, быть человеком, который никогда не выигрывает? Всю жизнь! Я – только бледная тень той, кем должна была стать. Никто не жаждет видеть Хэтти Седли на своих балах. – Это не могло быть правдой. Уит был не в состоянии представить себе человека, который не хотел бы видеть ее всегда и везде. – Меня приглашают потому, что я дочь богатого человека, подруга красивой женщины. «Хэтти смеется слишком громко, тебе не кажется?» «Она слишком высокая». «Ее нельзя полностью проигнорировать, но можно с ней не считаться». «Старушка Хэтти». «Она довольно умна, но никто не хочет создавать семью с умной…» И Хэтти плетется с краю или в хвосте, словно собака без хозяина.

Уит скрипнул зубами. Он чувствовал ее боль, отсутствие всякой надежды. И все это говорит женщина, которую он не мог забыть с тех самых пор, как впервые коснулся ее щеки в полумраке экипажа.

– Кто все это внушил тебе? – потрясенно спросил Уит.

Вопрос прозвучал как угроза. Он и был угрозой. Уит хотел услышать имя. И Хэтти ответила, словно он был ребенком, а она объясняла ему нечто столь очевидное, как восход солнца:

– Все.

Много раз за свою жизнь Уиту хотелось уничтожить Мейфэр. Но еще никогда это желание не было таким сильным. Он жаждал стереть с лица земли весь мир, внушивший этой совершенной женщине комплекс неполноценности. Судорожно сглотнув, он проговорил:

– Они не правы.

Хэтти моргнула, и в ее глазах мелькнуло разочарование.

– Не надо. Если есть что-то худшее, чем понимание, что ты не на месте, это когда тебя убеждают, что ты на месте. – Она усмехнулась, и это усилило воздействие ее слов. – Кстати, когда ты рождаешься полной противоположностью всему, что ценит окружающий тебя мир, то волей-неволей учишься приспосабливаться. Ты учишься быть собакой. В конце концов, собак все любят.

Уит покачал головой. Он даже рот открыл, чтобы сказать ей, как сильно она ошибается.

Но она продолжала говорить. Эта женщина никогда не замолкала. И Уит забыл, что хотел сказать, поскольку наслаждался звуками ее голоса.

– Я не могу ничего выиграть в этом зале. Но мне казалось, что могу выиграть другую игру. Что могу одержать верх в бизнесе.

Ее отец говорил, в общем, то же самое. Но сейчас ее слова заворожили его, особенно когда она сделала шаг к нему и ткнула его пальцем в грудь.

– В бизнесе у меня все получается.

Уит не сомневался ни секунды.

– Я верю.

Она не обратила внимания на его реплику.

– И дело не только в книгах. И не только в покупателях. Во всем. Людям в порту нужна судоходная компания Седли, чтобы у них была работа и зарплата. Грузчикам, которые работают на складах. Кучерам, которые возят грузы. На нас работает небольшая армия, и я их всех знаю. До единого человека. Я знаю их жен и детей. Я… – Она заколебалась, но все же закончила фразу: – Я забочусь о них; обо всех и обо всем.

Она была разочарована и расстроена, и Уит понимал почему. Она была во власти гнева, тревоги и гордости. Он чувствовал нечто похожее, находясь в трущобах, где он, Дьявол и Грейс построили целый мир для людей, которые платили им непоколебимой верностью. Эта женщина любила свой бизнес, так же как Уит любил свое дело. Она любила порт ничуть не меньше, чем он сам любил Ковент-Гарден.

Они были идеальной парой.

– Ты разбираешься в своем деле лучше, чем большинство мужчин Лондона. – Для Уита это было очевидно.

– Я могу поставить парус на ветру и перевязать ножевую рану. Кстати, спасибо, что всадил нож в бедро моего брата, а не в сердце. И я могу урегулировать любую непредвиденную проблему, которые нередко возникают в бизнесе, включая ту, решая которую мой идиот братец пошел против двух самых могущественных людей Лондона. Но этого недостаточно.

Теперь, начав говорить, она уже не могла остановиться. Уит обнаружил, что хочет слушать ее беспрерывно. Хотя его ум уже напряженно работал, изыскивая пути изменения ситуации. Он желал дать ей то, что она хочет.

Хотя это невозможно, если он сделает то, что должен.

А Хэтти продолжала:

– Этот бизнес должен быть моим, и не только потому, что я этого хочу. А я этого действительно хочу – Бог тому свидетель. Я жажду получить все – и чернильницу, и бухгалтерские ведомости, и такелаж, и смолу в трюме, и паруса. Я хочу свободы. Но самое главное… я все это заслужила! – Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и Уит вспомнил чернильные пятна на ее руках, которые он заметил в борделе. Это было еще одно доказательство ее страсти, словно исповеди было недостаточно. – А знаешь, что сказал мой отец?

– Он сказал, что ты женщина и не можешь получить бизнес. – «Чушь собачья!»

– Он сказал, что я женщина и не могу получить бизнес, – повторила она и прищурилась. – Но я же не виновата, что родилась женщиной!

– Нет, конечно.

Ее злость снова стала набирать обороты.

– Я чертовски устала постоянно слышать, что женщина должна знать свое место. Мужчины лучше меня знают, что мне нужно. Я недостаточно сильна. Недостаточно умна.

«Бог мой, она великолепна!»

– Я сильная! – воскликнула Хэтти.

– Да. – «Сильнее чем многие».

– И я очень умна. Знаю, женщина не должна так говорить о себе, но этот факт соответствует действительности.

И этот факт доводил его до безумия.

– Я знаю.

– И тот факт, что у меня… другие части тела… – она провела рукой по телу, – …не должен иметь значения, тем более что… – Хэтти махнула рукой и замолчала. – Не важно.

Он бы не променял ее другие части тела на все богатства мира.

– Согласен.

Хэтти растерянно заморгала.

– Ты согласен?

Слава богу, она, наконец, вернулась к нему и услышала, что он говорит.

– Да.

Его слова словно лишили ее паруса ветра. Хэтти замолчала – в темноте было слышно только ее тяжелое дыхание.

Уит подумал, что должен был понять ситуацию раньше. Она хочет получить судоходную компанию Седли. Она хочет корабли, порт и весь мир, и должна все это получить.

– Я охотно верю, что ты справишься с бизнесом лучше, чем мужчины.

– Определенно лучше, чем Огги.

– Насколько я слышал, даже портовые коты могут справиться с бизнесом лучше, чем твой брат. Говоря о мужчинах, я имел в виду твоего отца.

– Мой отец прекрасно со всем справляется! – Хэтти, не раздумывая, бросилась на защиту своего родителя. – За свои заслуги он даже получил пэрство.

– Меня не впечатляет пэрство.

Их взгляды встретились. Хэтти не отвела глаза.

– Я не должна была говорить то, что сказала о тебе. Приношу свои извинения.

А вот этого он уже не допустит.

– Ты сказала, что я красивый, и не можешь взять свои слова назад.

– И не подумаю. Я реалистка.

Уит знал, что красив. Она не первая женщина, сказавшая ему это, и даже не сотая. Но ее слова казались другими. Или просто значили для него больше? Ему вдруг показалось, что он каким-то образом заслужил их. По непонятной причине Уит снова покраснел и исполнился чувством глубокой благодарности к темноте, скрывшей его позор. Если бы парни в Ковент-Гардене узнали, что их невозмутимый главарь за один только вечер дважды краснел, он бы мгновенно лишился уважения.

– Спасибо, – буркнул он.

– Обращайся.

Он должен вернуть в дом эту женщину, которая спасла его и даже не потребовала объяснений. Она ни словом не обмолвилась о том, что было в зале. Но вместо этого рассказала ему, каким ужасным был ее последний вальс. А он не сказал ей ничего.

Уит не желал возвращать ее в дом, на бал, к людям. Он хотел что-нибудь ей рассказать.

– Думаю, тебе понравится моя сестра.

Хэтти замерла.

– Не знала, что у тебя есть сестра.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, – буркнул Уит.

– Так ты ничего и не рассказываешь. Ты бы мог хотя бы попробовать перейти к речевому общению и преобразовать ворчание, рычание и прочие звуки, которые ты периодически издаешь, в распознаваемые слова, наполненные смыслом.

Уит хмыкнул, показывая, что оценил иронию.

– Так ты хочешь услышать о ней или нет?

Хэтти взглянула на него с откровенным недоумением.

– Конечно, хочу.

– Моя сестра тоже родилась женщиной в мире мужчин. Отец любил повторять, что у нее в жизни могла быть только одна цель, да и той она не сумела достичь.

– Разочарование с первого вздоха, – сказала Хэтти, которой было хорошо знакомо такое положение.

– И каждого следующего. – Уит решил все же не рассказывать историю целиком. Ни к чему ей сейчас знать, как их отец относился к незаконнорожденной дочери. Негодяй был уверен, что право на жизнь имеют только его возможные наследники. Поэтому Уит перешел сразу к середине истории. – Когда нам было по четырнадцать лет, Грейс, Дьявол и я бежали из его дома, решив начать жизнь вне его контроля. Мы пришли в город и, в конце концов, оказались в Ковент-Гардене. Я думал, что мы сможем пойти…

«К моей матери». Единственной из их матерей, которая в тот момент еще была жива.

Он полез в карман и достал часы. Хэтти внимательно наблюдала за ним. И Уиту отчаянно захотелось рассказать ей все. Но это значило бы подпустить ее к себе слишком близко. Этого он позволить себе не мог.

Он потряс головой и кашлянул.

– Достаточно сказать, что без Грейс мы бы не выжили. Она оказалась сильнее и умнее нас обоих. Несмотря на отличные от наших части тела. – Грейс не была их единокровной родней, зато она стала их сестрой по духу.

Хэтти улыбнулась.

– Где она сейчас?

Этого Уит не знал. Когда в Лондон приехал Эван, Грейс покинула город, зная, что Эван ее ищет. Зная, что, когда они виделись в последний раз, он пытался ее убить. Они сказали Эвану, что она мертва, и он едва не убил Дьявола за эту новость, после чего отбыл в еще большем бешенстве, чем прежде. Она каким-то образом вела свой бизнес из не известного никому убежища, но не возвращалась.

Хэтти нарушила молчание:

– Что ж, где бы она ни была, я рада, что вы есть друг у друга.

«Не будь ко мне добра, Генриетта Седли, я этого не заслуживаю».

Он постарался думать о другом.

– Тело. Бизнес. Дом. Состояние. Будущее. – Хэтти слушала со всем вниманием. – Ты считаешь, что, лишившись невинности, станешь ближе к судоходной компании Седли?

Она оглянулась на дом, где, без сомнения, лондонские кумушки судачили о том, как она потащила за собой мужчину в сад.

– Полагаю, уже после сегодняшнего вечера меня будут считать обесчещенной.

– Я думаю, до бесчестья тебе еще далеко, – сказал Уит с деланым безразличием, представляя себе, как они окажутся наедине и он сможет со всем старанием заняться вопросом лишения ее невинности. – До этого мы еще дойдем. Но сначала… тело рождает бизнес, а значит, рождает состояние и будущее. При условии, что ты получишь бизнес.

Ее внимание тут же оказалось приковано к нему.

– Я получу его.

Уит постарался отмахнуться от внезапно нахлынувшего чувства вины.

– А как насчет дома? Ты думаешь, что отец отдаст тебе бизнес, но не позволит остаться в родительском доме?

– Конечно, позволит. Но деловой женщине нужен собственный дом, в котором она будет жить той жизнью, которую создала для себя. Той жизнью, которую она выбрала для себя.

– Неужели?

– А разве ты живешь не так? – Не ожидая ответа, она добавила: – Могу побиться об заклад, что именно так. У тебя есть логово где-то в дальних закоулках Ковент-Гардена. В нем много… – Хэтти задумалась, и Уит с нетерпением ждал продолжения. – Ну, не знаю, растений или чего-нибудь подобного.

Уит растерялся.

– Растений?

– Да, мне кажется, ты человек, у которого есть растения.

– Цветы в горшках?

– Нет, – улыбнулась Хэтти. – Я имею в виду, экзотические растения, которых нельзя отыскать, не совершив серьезного путешествия на другой континент.

Уит рассмеялся, и сам удивился тому, что почувствовал себя лучше. Легче.

– Я никогда не выезжал за пределы Британии.

– Правда? – удивилась Хэтти.

Он пожал плечами. Куда может отправиться мальчик, выросший в грязи.

– Ну, тогда пусть будут растения в горшках, – после минутного раздумья сообщила Хэтти.

Он покачал головой.

– У меня нет горшков.

– Тогда ты должен завести хотя бы несколько штук.

Уит справился с желанием продолжить разговор в этом направлении.

– А как насчет тебя? Ты думаешь о доме, в котором будешь разводить свои растения? – с замиранием сердца спросил он.

Хэтти улыбнулась.

– Конечно.

– Где?

Ему должно быть все равно. Какая ему разница, чего она хочет в будущем. Но разница была. Уит хотел, чтобы она поделилась с ним своими самыми сокровенными мыслями, чтобы доверила их именно ему.

И удовольствие, которое он ощутил, когда она так и сделала, было воистину огромным. Хэтти взяла его за руку и повела за собой в дальнюю часть сада, где царила полная темнота. Неудивительно, что он пошел за ней без возражений.

Хэтти привела его к маленькой скамейке у кирпичной стены, отделяющей дом Уорников от соседнего. Она оперлась на руку спутника, свободной рукой подхватила юбки и забралась на скамейку. Уит, разумеется, помог ей.

– Спасибо. – Она высвободила руку, но тут же протянула ее снова. Приглашение.

Он не принял ее руки, но, тем не менее, тоже поднялся на скамейку.

– Неожиданно.

Хэтти весело ухмыльнулось. Ее близость кружила голову.

– Ты нечасто стоишь на скамейках с дамами?

– Не очень.

– Но ты же лазил по стенам в свое время.

Уит не мог не удивиться.

– Мы собираемся залезть на стену, миледи?

– Я бы не хотела, чтобы ты испортил такую красивую одежду. – Она погладила его по рукаву. – Просто посмотри.

Уит посмотрел в указанном направлении и увидел то, что увидел бы любой другой человек в подобной ситуации. Темный сад, в небольшом удалении – еще более темный дом. Уит ничего не понимал до тех пор, пока не взглянул на нее. Хэтти буквально пожирала дом глазами. Создавалось впечатление, что она видит каждую деталь дома и сада, даже без света.

Но, кроме внимания, в ее лице было еще что-то. Желание.

– Тот самый дом? – спросил Уит.

Она повернулась к нему. Глаза сияли.

– Номер сорок шесть по Беркли-сквер. Бывший дом барона Клейборна.

– Ты его хочешь?

Хэтти кивнула.

– Очень.

– И еще ты хочешь бизнес?

Она взглянула ему в глаза и честно ответила:

– Да.

А почему, собственно, она не может его иметь? Если так сильно хочет?

– Ну, так возьми его.

Она окинула собеседника прохладным взглядом.

– Я собиралась. Огги должен был отойти в сторону и сказать отцу, чтобы он отдал бизнес мне. Если мне удастся оградить его от тебя. – Она вздохнула и пожала плечами. – Теперь все пошло прахом.

Кулаки Уита сжались. Он не мог гарантировать, что при встрече с Огги не сломает ему нос. Или челюсть. Что же это за мужчина, если он отправил сестру вести свою войну! Впрочем… тот же самый мужчина, который бездумно перешел дорогу Бесперчаточникам.

Нет, Огаст Седли не выйдет из этой передряги невредимым. Даже если бы он не связался с Эваном. Огги нельзя доверить руководство одной из самых крупных судоходных компаний в стране. Ему в любом случае не хватит мозгов руководить грамотно, обеспечивать людей работой и заработком.

Но Хэтти… Хэтти, которая любит сахарные бобы из Ковент-Гардена и покупает за три пенса увядшие цветы, – вот ей можно доверять.

Она хочет получить этот бизнес, и Уит может ей его дать.

– А если я помогу?

В ее глазах вспыхнула подозрительность.

– С какой стати?

«Просто я хочу, чтобы у тебя было все, что ты желаешь».

– Потому что ты должна заполучить этот бизнес. Потому что судоходная компания твоего отца будет процветать, если ты станешь у руля. Потому что в порту нужен человек, знающий мир рабочих, и достаточно сильный, чтобы стать одним из них.

Хэтти не отвела глаз.

– Чтобы стать лучшей из них.

Один уголок его красивого рта дрогнул. При наличии богатого воображения это можно было принять за улыбку.

– Да.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю.

– Значит ли это, что ты добавишь еще один пункт в список требований к моему отцу? Мой брат выдаст тебе твоего настоящего врага, а мой отец сделает меня своей преемницей, а ты за это не превратишь нашу жизнь в руины?

Умная девочка. Молчание затянулось.

– Получается, я получу бизнес, благодаря твоей благосклонности?

Уит ощутил неловкость и даже смутное беспокойство.

– Ради бога, Хэтти, какая разница, как ты его получишь?

Она улыбнулась, но улыбка не была веселой.

– Это говорит человек, мужчина, которому никогда не приходилось доказывать, что он заслужил то, что имеет. – Она несколько секунд помолчала, выбирая слова. – Я хочу получить бизнес благодаря своим заслугам, или он мне не нужен.

– Ты сомневаешься, что достойна его?

– Нет.

– Тогда бери. И докажи, что ты достойна быть его главой.

Она какое-то время пристально разглядывала своего собеседника, и Уит, в конце концов, снова почувствовал беспокойство. Однако он справился с желанием отвести глаза. Ведь он – Бесперчаточник, и его не может смутить взгляд дамочки из Мейфэра – даже той, которая собирается руководить крупной судоходной компанией.

Если ее отец согласится.

А он согласится. Уит не оставит ему выбора.

Наконец Хэтти прошептала:

– Ты можешь исполнить мою мечту.

– Год Хэтти ведь уже наступил.

Она улыбнулась. Чертовски красивая женщина.

– А кем тогда станем мы? Деловыми партнерами?

Почему эта идея показалась ему такой привлекательной? Усмехнувшись, он привлек Хэтти к себе.

– Мы же договорились.

Хэтти тихонько ахнула, вспомнив о его обещании лишить ее невинности.

– Когда? – Вопрос был тихим, но в ее голосе звучало нетерпение и предвкушение.

«Прямо сейчас». Уит испытывал до боли сильное возбуждение, но из последних сил сдерживался.

– Не здесь же. Не думаю, что сад при мейфэрском особняке – подходящее для этого процесса место.

– Если это случится не в ближайшее время, у меня не останется выбора. Придется снова отправиться на поиски иголки в стоге сена Ковент-Гардена.

Эти простые слова потрясли Уита. Он не мог припомнить, когда ему так сильно нравилась женщина. Когда он так остро чувствовал, что она ему подходит во всем. И было ли это когда-нибудь?

Он наклонил голову и коснулся губами ее губ.

– Скоро, – прошептал он. – Очень скоро. – «Сегодня. Может быть, завтра».

Хэтти не колебалась ни мгновения.

– Я буду ждать.

Восхитительные слова. Волшебные.

– Возвращайся на бал, воительница. – Он снова приник к ее губам в поцелуе. – Я найду тебя.

Он проводил ее взглядом. Вот она прошла по темному саду, поднялась по ступенькам и вошла в бальный зал. И пока Уит видел ее темно-красное шелковое платье, в его мыслях мелькали слова, которые он не позволял себе вспоминать: «счастье», «наслаждение».

И еще: «жена».

Уит нахмурился, но не отбросил со всей возможной решительностью последнее слово. Напротив, он позволил ему задержаться, и когда последний намек на яркое платье Хэтти поглотила толпа, он ощутил новое чувство. По крайней мере, он ни разу не испытывал его в течение последних двух десятилетий. Надежду.

От этого слова, совершенно ему чуждого, стало трудно дышать.

Сейчас не время для надежды, даже если она является в виде очаровательного создания в шелковом платье и с чернильными пятнами на руках. Даже если это создание восхитительно пахнет и обладает улыбкой, способной сразить даже самого сильного воина. В этом Уит пытался убедить себя, когда отвернулся от ярко освещенного бального зала и обнаружил стоящего в темноте Эвана.

Глава 14

«Мы не должны быть здесь».

Уит снова оказался во власти воспоминаний. Он смотрел в глаза брата – того же янтарного цвета, что у Дьявола, у него самого и у герцога, их отца, – и ему казалось, что он перенесся в прошлое. Тогда его – ребенка, полного надежд и ожиданий, – привели в гостиную загородного поместья герцога Марвика, где он встретился с другими мальчиками, которым предстояло стать его братьями и союзниками на следующие два года. Он помнил их четко и ясно, словно они и сейчас стояли перед ним: Дьявол – порывистый и дерзкий, скрывающий свой страх; Эван – недвижимый, словно каменное изваяние, его оценивающие глаза впитывали все, что он видел вокруг. Отцу, который, судя по всему, не заметил холодной ярости, полыхавшей в нем, словно огонь, Эван сразу понравился больше других.

Теперь этот огонь перестал быть холодным. Сегодня он угрожал испепелить весь мир.

Было время, когда Эван был самым крупным из них – самым высоким и широкоплечим, самым сильным. Тогда, по мнению Уита, он походил на бога – полный здоровья и надменности. Человек, стоявший сейчас перед ним, оказался другим. Он являл собой бледную тень того мальчика. Он был очень худой – почти костлявый, – одежда висела на нем, как на вешалке, небритый, с пустыми дикими глазами. И еще он выглядел очень опасным.

За двадцать лет, проведенных на улице, Уит хорошо усвоил одну простую истину. Человек, который не имеет смысла жизни, – самый опасный зверь. Понимая это, Уит положил руку на рукоятку одного из ножей.

Он сразу успокоился, ощутив холодную тяжесть. Он точно знал, под каким углом следует метнуть нож, чтобы, наконец, избавиться от брата. Много лет назад Эван был лучшим бойцом среди них. Его кулак всегда попадал в цель. И когда они планировали побег от монстра, который был их отцом, они это учли.

Двадцать лет герцогства должны были сравнять счет.

Но не сравняли.

Во время последней встречи братьев Дьявол едва не погиб, и если бы не Фелисити, Уиту пришлось бы остаться с Эваном один на один.

Как сейчас.

– Я знаю парня, едва не погибшего в Ковент-Гардене из-за тебя. – Уит опустил руку, сжимавшую рукоять ножа. – Назови мне хотя бы одну причину не отомстить тебе прямо сейчас.

– За убийство герцога полагается повешение.

– Мы оба знаем, что ты никакой не герцог, – усмехнулся Уит и ощутил удовлетворение, заметив, как напрягся Эван. – Кстати, Огги Седли больше не будет тебе помогать, братишка.

– А мне плевать. – Эван подошел немного ближе. Уит еще сильнее стиснул рукоять ножа. Слова, лишенные каких-либо эмоций, тревожили. – Меня заботит лишь то, как подобраться к тебе. – Его взгляд устремился мимо Уита на дом. – И теперь я знаю, как это сделать.

«Хэтти».

По телу Уита прокатилась жаркая волна. На мгновение у него перехватило дыхание.

– Посмотри на меня, Марвик. – Если он приблизится к Хэтти, Уит его уничтожит. – Я здесь. Ты хочешь драки. Я тоже. Так в чем дело?

Пора наказать его. За то, что он сделал с ними, когда они были детьми. За то, что он сделал с Дьяволом. За то, что он сделал с их людьми.

– Я хочу… Больше всего на свете я хочу увидеть, как ты истекаешь кровью в этом проклятом саду. Но я не могу. – Уит хранил молчание. – Из-за нее.

«Грейс». Девушка, которую Эван любил и потерял.

Когда они бежали, она заставила Дьявола и Уита поклясться, что они не причинят зла Эвану. Она умоляла их, говорила, что они всего не знают. И двадцать лет они держали данное ей слово. Но теперь? Когда холодный взгляд Эвана устремлен вслед Хэтти?

Уит должен защитить ее. Если суждено быть схватке, она состоится сегодня.

– Грейс здесь нет, чтобы заставить нас выполнять свои обещания.

Эван стиснул зубы.

– Не смей произносить ее имя. – Уит ничего не сказал, отметив, что глаза Эвана стали белыми от дикого, едва сдерживаемого бешенства. Они таили страшную угрозу, причем не столько для него лично, сколько для Хэтти. Такого быть не должно. – Вы позволили ей умереть! Я отказался от нее. Я позволил ей бежать с вами. А вы не сумели обеспечить ее безопасность.

Это была неправда. Дьявол и Уит все это время прятали Грейс от Эвана, зная, что он явится за ней – не сможет удержаться. Грейс – единственный ребенок герцогини Марвик, зачатый человеком, который не был герцогом. Девочку крестили как мальчика и наследника. Она «держала место» для будущего наследника герцога Марвика.

Грейс, если бы ее обнаружили, могла сокрушить герцогство и Эвана вместе с ним. Ложное присвоение титула карается смертью.

Только Грейс никогда этого не сделает.

Потому что Грейс и Эван были сделаны из одного теста. Только одна любила, а другой предал. Грейс не могла допустить, чтобы мальчик, которого она когда-то любила, был убит. Даже после того, как он избил Уита до полусмерти и бросил умирать. Даже после того, как он потом пришел за ней – по требованию их отца. Даже после того, как Эван занес руку с ножом и убил бы ее, если бы не вмешался Дьявол, в тот день заработавший шрам на щеке.

Дьявол, Уит и Грейс в ту ночь бежали, но не раньше, чем Уит увидел безудержную панику в глазах Эвана – ярость, досада и страх заставили его броситься за ними. Он отчаянно желал получить герцогство, стать наследником своего отца. И будь проклято все остальное!

Уит и Дьявол делали все возможное, чтобы защитить Грейс. Они укрыли ее в Ковент-Гардене и прятали от брата, который, став взрослым, тратил все свое время, энергию и деньги на поиски. Благодаря безграничной преданности жителей Ковент-Гардена, их местонахождение долгое время оставалось тайной, и только несколько месяцев назад Эван, уже находившийся на грани безумия от нескончаемых поисков, отыскал их.

Они солгали ему, когда он спросил про Грейс. Они сказали, что она мертва. Тем самым они сломили его.

– Вы позволили ей умереть, – повторил Эван, наступая на Уита, словно бешеный пес. Он схватил Уита за лацканы фрака и потащил в темноту. – Я должен был убить вас в тот самый момент, когда нашел.

Развернувшись, Уит впечатал Эвана в ствол дерева.

– Я больше не заморыш, герцог. – Он прижал нож к горлу брата, дав ему почувствовать холод стали. – Ты отобрал жизни у трех парней, которые ничем перед тобой не провинились. Зачем? Чтобы поиграть с нами? А знаешь, как их звали? Найл, Марко, Дэвид. Они были хорошими ребятами и с надеждой смотрели в будущее. А ты их его лишил.

Эван попытался вырваться, но годы в трущобах сделали Уита сильнее.

– Скажи, почему я не должен уничтожить тебя здесь и сейчас?

Он мог сделать это сейчас. Мог перерезать горло ублюдку и навсегда избавиться от этой головной боли. Эван заслужил такое обращение своим предательством много лет назад и последними нападениями.

Эван вздернул подбородок.

– Ну, так продолжай, Сейвор. – Он не произнес – выплюнул имя. – Сделай это.

Несколько мгновений – или минут? – они стояли в темноте, хрипло и отрывисто дыша. Братья находились в тени того самого мира, к которому когда-то стремились так сильно, что одно только обещание его сделало их врагами.

Эван прищурился. Янтарные глаза были единственным внешним проявлением их братского сходства. Во всем остальном они отличались. Уит был темноволосым и смуглым – черты матери-испанки, а Эван был копией отца – высоким, светловолосым, с широкими плечами и тяжелым подбородком.

Уит отошел назад, отпустил Эвана и нанес другой удар, стократ хуже.

– Ты похож на него.

– Ты думаешь, я не знаю? – И после паузы: – Что бы ты сделал тогда, чтобы убить его?

Ответ не заставил себя ждать:

– Все, что угодно.

– Почему тогда ты не убьешь меня сейчас?

Ответов имелось великое множество, но ни один из них не был исчерпывающим. Грейс, которая умоляла их не трогать его, когда они были детьми, и угрожала, когда они стали взрослыми. Перспектива тюрьмы за убийство пэра. Угроза Дьяволу и Уиту, Грейс, обитателям трущоб.

Уит всмотрелся в лицо своего единокровного брата, отметил впалые щеки, темные круги под безумными глазами.

– Это было бы подарком для тебя – отобрать жизнь, воспоминания, чувство вины.

Глаза Эвана стали затравленными. А потом, словно повинуясь некому наитию, Уит добавил:

– Ты помнишь ночь в снегу? – Эван передернулся. – Все началось с плотного ужина – мясные пироги, дичь, картофель и свекла с медом, сыр и хлеб.

Эван отвел глаза.

– Это была первая подсказка. Все хорошее в доме Марвика никогда не длится долго.

После еды трех мальчиков вывели на улицу без какой бы то ни было верхней одежды. На них не было ни пальто и ни шапок, ни шарфов и ни перчаток. Стоял холодный январь, снег шел много дней подряд, и мальчики несколько часов дрожали на пронизывающем холоде – такое наказание отмерил им герцог за неведомые грехи.

Нет, один грех им был точно известен. Они сплотились. Объединились против него. А герцог Марвик этого боялся.

«Вы здесь не для того, чтобы быть братьями, – говорил он, глядя на сыновей полными гнева глазами. – Вы здесь – соперники за титул герцога Марвика».

Все это было не ново. Он и раньше много раз пытался разделить их. А они не единожды пытались бежать, но, в конце концов, обнаружили, что наказания за каждое нарушение становятся все более жестокими. После этого они перестали бегать, но оставались вместе, зная, что вместе они сильнее.

Внушив им, что преданность титулу превыше всего, даже превыше преданности Богу, герцог оставил их на холоде, дав четкие инструкции. В доме есть теплая постель, но только для одного из них. Тот, кто первым предаст остальных, ее получит. Остальные проведут ночь на снегу. Никакого укрытия, никакого огня. И если кого-то заберет смерть, пусть будет так.

Уит пристально смотрел на своего прежнего союзника.

– Ты помнишь, что сказал мне, когда он оставил нас на холоде?

Конечно, он помнил. На память Эван никогда не жаловался, ни тогда, ни сейчас, когда он стал герцогом, получил имя и титул отца, вместе с его позорным наследством.

– Я сказал, что нас не должно быть здесь.

С герцогом. В поместье. Они не должны были соблазняться обещаниями отца, который посулил им здоровье, богатство, будущее без забот, тревог, с привилегиями и властью и всем, что дается с высоким титулом.

И мальчики начали действовать. Они знали, что или переживут ту ночь, или умрут вместе. Они стали искать все, что было сухим в снегу – все, что могло согреть.

Уит до сих пор помнил адский холод. Страх. Темноту. Он понимал, что умрет, и братья – вместе с ним. Отчаяние. Желание прижаться к материнской груди.

– Но это же была неправда, не так ли, герцог? Это меня не должно было быть там. И Дьявола. А что касается тебя – ты был на своем месте. Ты, словно сказочный герой. Мальчик, родившийся в грязи, стал герцогом.

Эван никак не отреагировал на эти слова, и Уит продолжил:

– Но ведь это тоже неправда. Никакой ты не герой. И никогда им не станешь, пусть даже тебе удалось украсть имя и получить герцогство, пройдя по головам твоих братьев. – Он сделал паузу и договорил: – И девушки, которую, по твоим словам, ты любил. Которая той ночью всех нас спасла.

Той ночью они бы умерли, если бы не Грейс.

Она отыскала их и спасла, рискуя собственной жизнью. Той ночью троица стала четверкой.

– Но ты этого, похоже, не помнишь, – со всей возможной язвительностью добавил Уит.

– Я помню, – с явным трудом выговорил Эван. – Я помню каждый ее вздох в моем присутствии.

– А ее крик, когда ты попытался ее убить, тоже помнишь? – Остатки самообладания покинули Эвана, и Уит убрал нож. – Нет, пожалуй, я не допущу, чтобы меня повесили за убийство герцога. И не важно, что ты это заслужил. Сегодня ты не получишь драку, к которой так стремишься.

К Эвану вернулась ярость.

– Я не могу убить вас, – в бешенстве заявил он. – Я не могу добраться до вас.

«Почему?» Уит не стал задавать этот вопрос. Не было необходимости.

– Вы двое – все, что осталось от нее.

Грейс. Мертвая девочка, которая вовсе не была мертва.

Уит встретился с его безумным взглядом.

– Она никогда не была предназначена для тебя.

Уит не хотел причинить боль этими словами, но это ему удалось. Эван на мгновение замер, а потом вспыхнул.

– Я не могу убить тебя, – повторил он голосом, полным безумной ярости. – Но я могу покончить с тобой.

Уит отвернулся и собрался уйти. Какой смысл продолжать беседу с человеком, лишенным рассудка? И услышал:

– Ты бы присматривал за своей дамой, Сейвор.

Слова показались ему тяжелыми камнями, с глухим стуком падающими в темноту между ними. Создавалось впечатление, что их произнес совершенно другой человек. Теперь в его голосе звучала не безумная ярость, а холодная угроза, что было куда страшнее.

И опаснее.

Уит обернулся. Нож, словно по волшебству, снова оказался в его руке. Он боролся с желанием метнуть его, чтобы увидеть, как глубоко он вонзится в грудь человека, которого он раньше считал своим братом. Устремив на Эвана ледяной взгляд, он процедил сквозь зубы:

– Что ты сказал?

– Насколько я слышал, Генриетта Седли проводит много времени одна, без защиты слуг и компаньонок. – Последовала пауза, потом низкий смешок. – Это объясняет, как она оказалась сегодня здесь рядом с тобой.

Все тело Уита стало тетивой, готовящейся выпустить в цель стрелу.

– Ты к ней даже не подойдешь.

– Так не вынуждай меня.

– Что ты имеешь в виду? – Не следовало задавать этот вопрос. Уит и так знал ответ.

– Я видел вас сегодня вместе. Я видел, как ты обещал ей целый мир. Я видел звезды в ее глазах. И в твоих тоже. Как если бы она была твоим счастьем. Твоей радостью. Надеждой.

«Надежда». Слово, как оружие.

И еще истина.

– Но ты не сможешь защитить ее. Во всяком случае, от меня.

Уит не метнул нож. Сейчас в нем не было холодного расчета, чтобы сделать это точно. Он не мог послать нож прямо в грудь Эвана, чтобы остановить его черное сердце, а с ним – и все это безумие. Один точный бросок – и все. Вместо этого Уит пошел на него, как когда они были детьми. Страх и гордость влекли его к драке, чтобы отец гордился победителем.

Только на этот раз Уит не был недомерком. Он стал Зверем.

Одним ударом он сбил Эвана с ног, и они покатились по усыпавшим землю листьям в темноте. Один удар, другой, третий. Из носа Эвана хлынула кровь.

– Только попробуй. Не забывай, что за двадцать лет я стал другим человеком и буду защищать ее до последнего вздоха. Как твою Грейс.

В мгновение ока все изменилось. Безумие придало Эвану сил. Теперь он пер напролом, словно взбесившийся бык.

– Не смей произносить ее имя!

Уит даже не успел заметить, как оказался прижатым спиной к земле, а руки брата стали стальными. Теперь Эван пытался отобрать у брата нож. Он нанес ему сильный удар в лицо. Голова Уита откинулась назад и ударилась о камень, который ни один из них не видел в темноте. В глазах Уита заплясали звезды. Он выпустил нож.

И лезвие сразу оказалось у его горла. Уит открыл глаза и увидел, что Эван пристально всматривается в его глаза.

– Ты бы знал, будь она мертва?

Уит нахмурился. Больно уж странным показался ему вопрос.

– Что?

– Она ушла, – словно в бреду, говорил Эван. – Я доверил ее вам, и она умерла, а я нет… – Он тряхнул головой, думая о чем-то неведомом. – Я бы знал, что она мертва. И мне кажется… – Он замолчал.

Уит молча ждал. Он предполагал правду. Они сломали Эвана, чтобы защитить Грейс. А теперь он угрожает Хэтти.

Словно услышав его мысли, Эван взглянул на него сверху вниз. В его глазах больше не было безумия.

– Если у меня нет любви, у тебя ее тоже не будет. Если у меня нет счастья, ты тоже обойдешься без него. Если у меня нет надежды, ты тоже будешь ее лишен.

Не обращая внимания на отчаянно колотившееся сердце, Уит постарался успокоиться. Он надеялся, что его голос будет звучать холодно.

– Уничтожив ее, ты ничего не выиграешь. Если тебе обязательно нужно кого-то преследовать, сделай своей целью меня.

– Ты так активно ненавидел нашего отца, что ничему у него не научился. Ты и так моя цель. А она – лишь средство, оружие, которое я без колебаний использую. Она тебе небезразлична.

Нет.

«Да».

– Она тебе далеко не безразлична, и ты откажешься от нее. Как я когда-то. Или я отберу ее у тебя. Как это сделал ты.

В этих словах, словно эхо, отразилось их прошлое. Холодный расчетливый Эван всегда знал самый короткий путь к победе. Так же как их отец всегда знал, как причинить как можно больше боли.

А Уит уже напряженно думал, меняя планы. Он должен удержать Хэтти как можно дальше от опасности. От Эвана.

«Она подумает, что я ее предал. И будет права».

Не важно. Уит напрягся, чувствуя себя чрезвычайно неуютно. Проклятый Эван угрожал ему его же собственным ножом! Только на этот раз на кон была поставлена не его жизнь, а нечто намного более ценное.

– Если ты причинишь ей боль, клянусь – перед тобой и перед Богом, – что отправлю тебя прямо в ад.

Эван усмехнулся и ответил:

– Так ведь я уже там.

И сильным ударом отправил Уита в забытье.

Глава 15

– Это улыбка победительницы.

Хэтти проверила упаковку с шелками, прибывшую на судне из Франции, убедилась в ее целостности, сделала соответствующие отметки в складских книгах и приказала рабочему немедленно отправить ее на Бонд-стрит. Обернувшись, она увидела Нору в ярко-зеленом платье, поднимающуюся по сходням на палубу.

Улыбка Хэтти стала шире.

– Что ты здесь делаешь?

Нора прошлась по палубе.

– Захотелось увидеть нового главу судоходной компании Седли в своей стихии.

Хэтти рассмеялась, чувствуя себя легко и беззаботно. Она уже несколько дней не ходила, а летала – с тех самых пор, как оставила Уита в темном саду Уорников. Тогда он пообещал ей «тело» и «бизнес». Она махнула рукой молодому рабочему, который волок вскрытый ящик чего-то, предлагая ему подойти.

– Еще не главу.

Нора весело фыркнула.

– Насколько мне известно, этот человек всегда делает то, что обещает.

Хэтти заглянула в ящик. Там были уложены пакеты со сластями. Она подняла голову.

– Здесь должна быть дюжина пакетов.

Рабочий кивнул.

– Ровно двенадцать.

Она сделала отметку в книге и приказала:

– На склад. – Она достала из ящика пакет с малиновыми карамельками. – У тебя, кажется, есть дочки, Майлз?

Рабочий – совсем молодой парень, не более двадцати трех лет – улыбнулся.

– Да. Близняшки. Айла и Клер.

Хэтти достала еще два пакета и сунула в карман куртки рабочего.

– Они будут особенно рады видеть папу дома.

Его улыбка стала шире.

– Большое спасибо, леди Генриетта.

Рабочий ушел, поклонившись Норе, а та рассмеялась.

– Это было очень мило. И вполне успешная стратегия для главы компании.

– Не называй меня так. Сглазишь.

Нора беззаботно отмахнулась. В этом жесте была вся Нора.

– Как ты думаешь, сколько раз Огги раздавал сладости на палубе?

– Не думаю, что Огги вообще появлялся на палубе, – сухо буркнула Хэтти и взглянула на бочонок с бельгийским элем, только что извлеченный из трюма. – А это очень ждут Джек и Джилл, – сказала она человеку, принявшему груз. – Отправляйте прямо туда. – Она махнула рукой в сторону упомянутого паба, мимоходом обратив внимание на стоящие у причалов суда – четыре больших сухогруза, разгруженные за последние несколько дней. Доставленные ими грузы уже давно лежали на складах Седли.

Стоящие у причала порожние суда – странное зрелище. Как правило, владельцы не позволяли им простаивать, тем более таким крупным. Эти грузовые транспорты могли совершать длинные морские переходы и обладали большой грузоподъемностью. Хэтти сделала себе пометку о необходимости поговорить с владельцами о неэффективном использовании. Возможно, Седли пора увеличивать экспорт.

– Можно я тебя отвлеку? – Нора снова завладела ее вниманием. – Знаешь, я никогда не видела тебя такой воодушевленной. Мистер Уиттингтон, определенно, умеет находить путь к женскому сердцу.

Хэтти не сумела спрятать довольную улыбку, вызванную этими словами. Предвкушение переполняло ее.

– У моего отца сегодня с ним встреча.

Нора ухмыльнулась.

– Как патриархально. Он собирается просить твоей руки?

На какое-то мгновение Хэтти приняла шутку всерьез и задумалась, что будет, если человек, которого весь Лондон называет Зверем, войдет в кабинет графа Чадла и попросит разрешения жениться на его дочери.

Правда, она сразу же сообразила, что, выйдя замуж, не сможет сама стать владелицей бизнеса. Однако это не помешало ее сердцу забиться в предвкушении, да и представленную ею картину – она рядом с мужем на палубе судна – никак нельзя было назвать неприятной.

– Вовсе нет, – сказала она, постаравшись выбросить из головы ненужные мысли. – Я не видела его с того самого дня, как он обещал мне помочь.

– С той ночи, когда он назвал тебя воительницей и сообщил, что ты умнее всех лондонских мужчин? – уточнила Нора.

Хэтти покраснела.

– Он говорил только о большинстве мужчин.

– Уверена, он имел в виду всех.

– Суть в том, – сказала Хэтти, глядя на пакет с конфетами, который все еще держала в руке, – что он обещал найти меня. И не нашел.

– Прошло всего три дня, – удивилась Нора. – Решение деловых вопросов, в том числе имеющих отношение к году Хэтти, требует времени.

Хэтти вздохнула. Три дня вдали от него показались ей вечностью. И едва ли вопрос «тела» можно было отнести к разряду деловых. И он, совершенно определенно, не требовал длительной подготовки.

Уит дал ей возможность ощутить вкус… прикоснуться к самому краешку… И это была самая восхитительная пытка, которую только можно себе представить. Хэтти нестерпимо хотелось узнать, что будет дальше. А когда все будет кончено, что она станет делать? Ведь у нее больше не будет повода его увидеть?

Быть может, он захочет ее увидеть?

Мысль вовсе не показалась невероятной, учитывая воспоминания о его поцелуях, его прикосновениях и о всех восхитительных вещах, которые он делал с ней в подсобке «Поющего воробья». Возможно, он захочет продолжить уроки.

Честно говоря, тремя неделями раньше Хэтти планировала провести одну ночь в борделе и забыть об этом, а теперь она размышляет, как заставить мужчину сделать ее своей постоянной любовницей.

– Что ж, этот румянец весьма выразителен. Мне очень хочется узнать больше о том, чем он вызван, – тихо сказала Нора. – Но у нас в самом ближайшем будущем появится компания.

Прежде чем Хэтти успела проследить за взглядом Норы, она услышала с причала голос отца:

– Хэтти, девочка!

Она помахала рукой графу, который быстро шел по причалу. Огги шагал рядом с ним. Брат выглядел плохо, хуже, чем когда-либо раньше, – помятый, небритый. Хэтти поняла, что грядут перемены. Сейчас граф устроит сыну нагоняй, потребует, чтобы тот поведал, каким образом сумел ввязаться в криминальную деятельность, да еще и от лица судоходной компании Седли. Отец наверняка потребует его полного сотрудничества с Уитом. Что ж, она была к этому готова. А также была готова к тому, что отец, наконец, объявит о передаче контроля над компанией ей. Хэтти.

– Вот оно, – пробормотала она.

«Важнейшее событие года Хэтти вот-вот начнется».

– Я буду здесь, чтобы поднять тост за твое будущее, когда все кончится, – сказала Нора. – Смелее!

Хэтти сошла на причал и направилась навстречу отцу. Его серебристые волосы блестели на ярком солнце. Она приказала себе сохранять спокойствие, но не преуспела в этом.

Вот оно. Она была готова к переменам.

Но только не к таким же! Она оказалась совершенно не готова к тому, что сказал отец, еще даже не остановившись:

– Заканчивай разгрузку и иди в офис. Я продал бизнес.

Хэтти смотрела прямо на отца, но это не имело никакого значения. Также не имело значения то, что со слухом у нее было все в порядке, и говорил отец на хорошем английском языке.

Она не поняла, что он сказал.

Неправильно расслышала.

Быть может, он все же говорил на другом языке?

Нет, он все же говорил по-английски. Прямо и честно, как всегда, он только что сказал, что продал свой бизнес. Ее бизнес.

– Что? – Хэтти уставилась на Огги, взгляд которого был ясным. Очевидно, брат успел протрезветь после очередной пьянки. – Ты знал?

Огги покачал головой и покосился на отца.

– Но почему?

Граф окинул сына холодным взглядом.

– Потому что, если ты возьмешь его в руки, то погубишь его.

Огги нахмурился. А сердце Хэтти забилось чаще.

– Это неправда.

– Ты бы лучше помолчал. – В голосе графа звенел металл. – Ты никогда не хотел заниматься бизнесом. Тебя никогда не интересовало дело. Тебе нужны только деньги, которые оно дает, и жизнь, которую они обеспечивают. Но дело… Оно тебе не нужно. – Он тряхнул головой. – И я устал ждать, когда ты изменишься. Поэтому я продал бизнес.

– Ты не можешь! – ахнул Огги.

– Очень даже могу. Этой мой бизнес. Я построил его и не хочу видеть, как он рухнет. Он перешел к человеку, в руках которого будет процветать.

Хэтти охватило смятение. Все пошло не по плану.

Она опустила глаза и посмотрела на деревянный настил, на котором стояла. Почувствовала прохладный ветерок с реки. Сколько раз она здесь была? Как часто пряталась в тени стоящих у этого самого причала судов, пока отец работал?

– Папа…

Он прервал ее.

– Нет, Фасолька. – Он стиснула губы. Почему-то упоминание детского прозвища показалось ей обидным. – Ты хорошая девочка, но этот бизнес не может стать твоим.

Отец сказал это, как нечто само собой разумеющееся, и у нее перехватило дыхание. Теперь она была переполнена холодной яростью.

– Почему нет?

– Ты знаешь почему.

– Между прочим, не знаю. – Она вздернула подбородок и взглянула на отца. Он избегал ее прямого взгляда, и это было чрезвычайно неприятно. – Скажи.

Прошла вечность, прежде чем он взглянул ей в глаза.

– Ты сама все знаешь.

– Потому что я женщина?

Он кивнул.

– Никто не воспримет тебя всерьез.

Хэтти вздрогнула. Удар был слишком силен.

– Это неправда.

«Я охотно верю, что ты можешь управлять этим бизнесом лучше, чем любой другой». Эти слова Уит произнес в темноте сада. И он говорил искренне.

Или нет? Быть может, все остальные его слова тоже были ложью?

Все пошло не по плану.

– Что произошло? Где Уит? – Хэтти охватило предчувствие беды. Быть может, с ним что-то случилось?

Не умея читать мысли дочери, граф всплеснул руками.

– Портовые рабочие – мужчины. Горстка покупателей, которых мы обслуживаем, – тоже.

Хэтти охватила злость.

– Горстка? – воскликнула она. – А тебе известно, как много я переписываюсь с нашими покупателями? Как хорошо я знаю всех наших рабочих? Я знаю грузы, суда, таблицу приливов. Я занималась этим бизнесом, когда ты болел, когда он… – Она ткнула пальцем в Огги, но, увидев его испуганные глаза, замолчала, не договорив фразу до конца: «Когда он чуть не погубил его, вступив в сговор с преступниками». – Не важно. Я отлично справляюсь, папа. И я знаю этот бизнес лучше, чем кто-либо другой.

Ветер подхватил ее слова и унес, а вместе с ними и ее будущее. Хэтти ощущала бесконечное разочарование и досаду, а еще – желание доказать свою правоту.

К глазам подступили слезы.

Но нет, она не станет плакать, как женщина. И усилием воли она отогнала слезы. Все же интересно, почему, когда мужчины злятся, они кричат и ругаются, а если злится женщина, слезы льются рекой?

Она сделала глубокий вдох и снова заговорила:

– Этот бизнес – все, что я когда-либо желала.

Граф смотрел на нее с бо́льшим вниманием.

– Фасолька…

– Не называй меня так!

Он сделал паузу, откашлялся и начал объяснять:

– Они знают тебя. Ты им, наверняка, даже нравишься. У тебя быстрые и умные мозги. Но работать с тобой они не станут, поверь. Хэтти, нужен только мужчина, чтобы бизнес шел как по нотам.

Слезы, которые так и не потекли из глаз, теперь стекали в горло, где образовали болезненный комок.

– Дерьмо.

Старый морской капитан, которым еще оставался в глубине души граф, не отреагировал на ругательство.

– Вот если бы у тебя был муж… – сказал он.

Хэтти невесело хохотнула.

– Призрак мужа всегда тревожил тебя, папа. Но тогда ты говорил, что именно из-за перспективы замужества я не могу получить бизнес.

– Твое замужество и сейчас является камнем преткновения. Возможно, если бы ты смогла раньше найти себе мужа – честного человека с головой на плечах… Но ведь этого не произошло.

– Нет. Потому что никто не захотел жениться на Хэтти. Как выяснилось, честному мужчине с головой на плечах не нужна несовершенная женщина, которая говорит, что думает, и имеет склонность к бизнесу.

Слишком импульсивная. Слишком дерзкая. Слишком большая. Ее слишком много.

Слишком много, но, как выясняется, недостаточно.

Хэтти снова посмотрела на настил причала, выбеленный десятилетиями лондонских дождей. На его фоне ее ботинки казались грязными. Она все еще держала в заляпанных чернилами руках пакет с конфетами и судовые документы. Когда она в последний раз видела свои руки без чернильных пятен? Теперь уже и не вспомнишь.

Сколько она трудилась ради этого? Сколько мечтала?

Похоже, год Хэтти закончился, не успев начаться.

Всего одна крупная слезинка скатилась по ее щеке.

Огги тихо выругался и внезапно заговорил, удивив всех:

– Почему именно сейчас?

– Потому что я получил предложение.

– От кого? – Это снова был Огги.

Последовала пауза. Граф обдумывал ответ. Пауза затянулась, и Хэтти поняла, что ответ ей известен. И ответила за него:

– От Сейвора Уиттингтона.

Граф отвел глаза.

– Ты всегда была умной девочкой.

– Но недостаточно умной, чтобы ты дал мне шанс, – буркнула Хэтти.

– Кто такой Сейвор Уиттингтон? – полюбопытствовал Огги.

Граф окинул сына хмурым взглядом.

– Тебе бы стоило знать имя человека, которого ты попытался обобрать.

И до Огги, наконец, дошло.

– Бесперчаточники!

– Проклятье, Огги! – взревел граф, чем привлек внимание работавших грузчиков. – Мне следовало выдать тебя им.

В этом не было необходимости. Они уже знали об участии Огги. Уит знал. Ему не нужно было имя Огги, равно как и сам Огги. Ему нужно было имя человека, который стоял за всеми этими нападениями. Имя кукловода.

Хэтти подошла к отцу и тронула его за рукав.

– Подожди. Но ведь ему не нужен бизнес. Он всего лишь хочет, чтобы Огги сказал, где находится кукловод. – Она покосилась на брата. – Ты знаешь, где его найти?

Огги потряс головой.

– Нет, но Рассел…

– Значит, нам нужен Рассел, – простонала Хэтти, – хотя мне это совершенно не нравится.

– Слишком поздно, – вмешался граф. – Уиттингтон сказал, что имя ему тоже больше не нужно. И он сделал мне щедрое предложение, от которого я не смог отказаться. Я продам ему бизнес и уберусь из порта, или он сделает нас нищими.

Хэтти охватило смятение. Но ведь они не так договаривались! Уит должен был договориться с графом, чтобы он передал бизнес Хэтти. Ведь он высоко оценил ее опыт, понял ее страстное желание и обещал помощь!

– Нет, – заявила она. – Он обещал…

Отец и брат посмотрели на нее с одинаковыми выражениями на лицах.

– Ты с ним спишь? – В голосе отца она услышала глубочайшее разочарование.

Огги оказался чуть добрее.

– Хэтти, кто же верит обещанию контрабандиста из Ковент-Гардена.

«Я верю».

Он обещал. Все было так хорошо. И оказалось ложью.

Смятение сменилось гневом. Праведным гневом, который подталкивал к действию.

Они заключили сделку. А он ее нарушил.

Хэтти скрипнула зубами.

– Проклятье, я даже не знаю, кто из вас хуже, – рыкнул граф, глядя на дочь. – Ты, поверившая бандиту, или Огги, который вообще не знал, с кем связался.

– Я слышал о них, – возмутился Огги. – Конечно, слышал… немного.

– Тогда какого черта ты решил воровать у них, осел?! – взревел граф. – Хуже всего то, что Уиттингтон мне не сказал. Не было нужды. Я, конечно, стар, но еще не выжил из ума. Мне хорошо известна разница между трюмом с луковицами тюльпанов и трюмом со спиртным. – Он ткнул пальцем в сына. – Именно тогда я понял, что ты не справишься с бизнесом.

– Возможно, и так, – согласился Огги. – Но Хэтти справится, и тебе это хорошо известно.

В другое время и в другом месте Хэтти, вероятно, удивилась бы и прониклась благодарностью к брату за поддержку. Но сейчас она была слишком зла. Она злилась на брата, отца, Сейвора Уиттингтона и всех Бесперчаточников разом.

Мужчины. Только пол делает их подходящими для ведения бизнеса. Так почему они его не защищают? От злости Хэтти сжала кулак, смяв и пакет с конфетами, и судовые документы. Она больше не могла смотреть на мужчин. Пусть сами разбираются. Пусть беспокоятся и ночи не спят. Ей это не нужно.

«Лгунья». Конечно, ей это нужно. Она об этом всю жизнь мечтала.

Но она ничего не получит. Поэтому она уйдет. С нее хватит.

Она взглянула на корабли, стоящие порожними у причала. «Корабли».

Она покосилась на отца.

– Он не просто купил бизнес.

Отец ответил ей раздраженным взглядом.

– Что?

– Эти корабли стоят порожними. – Он махнула рукой. – Он купил корабли тоже. Чтобы мы не могли их использовать.

Граф кивнул.

– Да. Корабли, которые следуют к берегу с нашими грузами. Они теперь недоступны для нас.

– Но у нас же контракты с владельцами! – вмешался Огги.

– Только не с новыми, – тихо проговорила Хэтти.

– И не с любыми другими, – добавил граф. – Они блокировали все судоходные линии на Темзе. С нами больше никто не будет иметь дело. Он предложил мне сегодня утром…

– Купить нас с потрохами.

Граф кивнул.

– Я оказался перед выбором: продать или потерять все.

– Это не предложение, – проворчал Огги, – а самое настоящее принуждение. Они бесчестны!

Трудно сказать. Все не так однозначно. Хэтти с самого начала видела, что Уит ей не лжет. Он все время говорил о честности между ними, даже когда она отказалась назвать ему имя Огги. Тогда он оценил ее верность семье.

Более того, он поверил в нее. Когда она поделилась с ним планами, надеждами на будущее, мечтой получить бизнес, он поверил в нее и предложил помощь. Неужели все это была ложь? И предательство?

Она не чувствовала ничего, кроме боли и разочарования.

– Он обещал не делать этого.

– Ха! – воскликнул граф. – Он солгал. Подумаешь, большое дело. Такие люди, как Бесперчаточники, всегда наносят ответный удар, Фасолька. Поэтому я никогда с ними не связывался. А ты попалась на крючок.

Хэтти отказывалась в это верить. Отказывалась смириться. Она снова взглянула на стоящее у причала судно, на котором только что работала. Она ласкала глазами теплое дерево корпуса. Она снова и снова прокручивала в уме события последних дней, просчитывала вероятности разного развития событий.

Она провела здесь много лет, сначала играла, потом работала, и всегда любила.

Это ее территория, а не его. Она не позволит украсть у себя все это.

Видимо, он действительно негодяй.

Наконец она подняла глаза на отца.

– Тебе не следовало продавать бизнес. Ни ему, ни кому бы то ни было еще. – Молчание длилось вечность. Его нарушали только крики людей, разгружавших последний груз судоходной компании Седли, прежде чем бизнес перейдет к Бесперчаточникам. – Ты так боялся позволить мне попробовать. Ты был в ужасе, что я могу провалиться и опозорить тебя. И потерял все.

В этот момент Хэтти осознала, что ее отец, всегда бывший, в ее представлении, гигантом, на самом деле маленький слабый человек, седой, с обветренным морщинистым лицом. А еще он трус. Это свое качество он скрывал много лет, но теперь оно стало явным.

Этот человек построил бизнес, который долгие годы кормил его семью и еще сотни других людей, но теперь постарел и устал. Его обошли на повороте. И он вынужден смириться с позорным концом своего дела, поскольку не поверил, что дочь сумеет помочь ему его сохранить.

Или она может еще что-то сделать?

Она окинула долгим взглядом брата, потом отца.

– Ты, может быть, и согласился продать бизнес, но я своего согласия не давала.

В глазах Огги мелькнуло удивление и что-то еще… восхищение?

– Дело сделано, девочка. Выбора не было.

– Выбор есть всегда, – заявила Хэтти. – Всегда можно начать борьбу.

Отец смотрел на нее целую вечность и молчал. Наконец он пробормотал:

– Ни один мужчина никогда не оставался в живых, если шел против Бесперчаточников.

Было время, когда Хэтти вняла бы предостережению, но только не сейчас. Ей нечего терять. Он уже отобрал у нее все.

– Тогда это сделает женщина.

Глава 16

Той ночью Хэтти и Нора ехали в Ковент-Гарден в самом быстром экипаже Норы.

– Мне бы не хотелось сегодня умереть, – проговорила Хэтти, стараясь перекричать громкий стук колес. Она цеплялась за все, за что только могла, чтобы удержаться на сиденье, когда экипаж пролетел мимо Друри-лейн, потом свернул налево, сразу направо и еще раз налево, каким-то чудом вписываясь в повороты. – Нора!

– Никто не собирается умирать, – бодро сообщила Нора, лихо управляя экипажем. – Я каталась на этом красавце по берегу Темзы. Неужели ты думаешь, Ковент-Гарден станет препятствием?

– Я только хочу сказать, что не надо искушать судьбу. – Хэтти ловко поймала шляпу, едва не слетевшую у нее с головы, и указала на извилистую аллею, уходившую в темноту. – Туда.

Не снижая скорости, Нора направила пару серых скакунов на темную, вымощенную булыжниками аллею. Здесь было намного темнее, чем на дороге, по которой они ехали раньше.

– Уверена?

– Да. Вперед и направо.

Дом, который они вскоре увидели перед собой, был освещен ярким фонарем, в свете которого отчетливо виднелась вывеска: «Поющий воробей». Нора придержала лошадей.

– Я и не знала, что ты проводишь в Ковент-Гардене так много времени, что у тебя появился любимый паб.

Хэтти решила не обращать внимания на язвительность подруги.

– Остановись здесь.

– По-моему, у нас нет шансов, – сказала Нора. Она спрыгнула на землю и одернула куртку, прикрывавшую обтянутые бриджами бедра, раньше, чем Хэтти успела что-то сказать. – Думаешь, он здесь?

– Понятия не имею. – Хэтти тоже спрыгнула на землю. Для маскировки она тоже надела брюки. К тому же они давали столь любимую ею свободу движения. – Но начать лучше всего отсюда.

Она не покинет Ковент-Гарден, пока не отыщет его и не предъявит ему свои претензии.

– Как ты думаешь, люди там внутри нас узнают?

– Я бы не узнала. – По правде говоря, посетив это место в прошлый раз, она вообще не смотрела по сторонам. Ее не интересовал никто, кроме мужчины, который ее привел. Она вспомнила, какое острое наслаждение он ей тогда доставил, и ее бросило в жар. Тело напряглось в предвкушении.

Нет. Она пришла сюда не ради удовольствия. Она пришла, чтобы покарать за обман. Чтобы сражаться.

Нора ухмыльнулась.

– Хочется верить, что местные посетители увидят именно то, что мы хотим им показать. Два состоятельных, но не самых богатых джентльмена, желают выпить.

– Мы здесь не для того, чтобы пить, – напомнила Хэтти.

– Да знаю я, знаю. – Нора улыбнулась. – Мы здесь, чтобы найти твоего ублюдка.

– Он не мой, – хмуро заявила Хэтти, – хотя и ублюдок.

В пабе было полно народу – мужчин и женщин. Хэтти сразу заметила нескольких знакомых грузчиков – трое из них были с женами. Они пили и веселились.

Надвинув шляпу на лоб, Хэтти внимательно осмотрела собравшихся. Многие из них сидели лицами к пустой сцене, освещенной двумя большими канделябрами. Уита среди них не оказалось. Но она и представить себе не могла, что его заинтересует зрелище – каким бы оно ни было, – которое явно должно было вот-вот начаться.

Нора обернулась к подруге и мотнула головой, указав подбородком в сторону дальнего угла комнаты.

– Смотри, там, кажется, Сесили Тэлбот.

Хэтти увидела у стойки темноволосую темноглазую женщину, одетую в роскошное платье аметистового цвета с очень низким вырезом. Она уж точно не стремилась остаться незамеченной. Девушка навалилась на стойку и зазывно улыбалась трактирщику – тому самому американцу, который был здесь, когда Уит привел Хэтти. Ей потребовалось некоторое время, чтобы его узнать, поскольку его симпатичное приветливое лицо исказила раздраженная гримаса.

Нора подсела к Сесили, которая немедленно обернулась и уже открыла рот, чтобы огрызнуться, когда узнала Нору.

– Ты только посмотри, – пропела она, – кто пришел. – Ее взгляд скользнул мимо Норы на Хэтти, и глаза моментально округлились. – И ты здесь?

Нора склонилась к ней.

– Мы маскируемся.

– Конечно. – Сесили радостно засмеялась, словно над веселой шуткой. Возможно, для Сесили все было игрой. Она осталась последней незамужней из сестер Тэлбот и, хоть и старая дева, казалась совершенно счастливой. – Вы обе выглядите потрясающе. – Она осмотрела с ног до головы сначала Нору, потом Хэтти. – Особенно ты, Хэтти. Хотя никто в здравом уме не примет тебя за мужчину.

В ее словах была изрядная доля правды. Сегодня перед выходом Хэтти попыталась перебинтовать груди, но в случае с ее грудями это была почти нереальная задача. Она пожала плечами.

– Мне только хочется, чтобы люди меня не замечали. Не обращали на меня внимания.

Сесили поджала губы.

– Зачем?

– Конечно, ты и представить себе не можешь, что тебя может кто-то не заметить. – Американец в этот момент нахмурился особенно сильно. Он все это время энергично протирал стойку рядом с ними. Еще немного – и протрет дыру.

Сесили улыбнулась ему.

– Достаточно, Калеб. В конце концов, ты взял за правило не замечать меня.

Американец стиснул зубы и повернулся к Хэтти и Норе.

– Что будете пить, джентльмены? – В его глазах мелькнул огонек узнавания. – Добро пожаловать обратно.

В его словах не было ничего скандального или оскорбительного. Но они вызвали непрошеные воспоминания. Хэтти покосилась на закрытую дверь за барной стойкой, и у нее пересохло во рту. Перед ней очень кстати появился стакан эля.

– Спасибо, – сказала она и поднесла стакан к губам. – И снова здравствуйте.

– Вы знакомы? – удивилась Сесили.

– Хэтти бывала здесь раньше, – сообщила Нора, оглядывая толпу. – Здесь сегодня будет шоу?

– Конечно, – радостно сказала Сесили. – Воробей выступит.

Нора повернулась к Сесили.

– Та самая? Я думала, она гастролирует по Европе.

Сесили улыбнулась.

– Она вернулась в Лондон.

Глаза Норы вспыхнули.

– Ты ее знаешь?

– На самом деле да. – Сесили отмахнулась от других вопросов и в полном восторге уставилась на Хэтти. – Почему вы переоделись?

– Без причины, – сообщила Хэтти.

– Хэтти вышла на охоту, – одновременно ответила Нора.

Хэтти закатила глаза, а Сесили с любопытством спросила:

– Кто он?

Хэтти изобразила невинность.

– Кто сказал, что это он?

– Это всегда он, – непререкаемым тоном сказала Сесили.

Что ж, справедливо. Нора отвлекла Сесили очередным вопросом, а Хэтти взглянула на трактирщика, который теперь топтался у другого конца стойки.

– Где он?

Американец явно понял вопрос. Выражение его лица выдавало сожаление.

– Боюсь, я не могу вам помочь.

– Не можете или не хотите?

– Не могу. Я не видел его с тех пор… как вы были здесь.

У тусклого света есть очевидные преимущества. Он успешно скрывает румянец, заливающий щеки в самый неподходящий момент. Хэтти решила проявить настойчивость.

– Я должна его найти. – Неудача попросту невозможна. Он и так учинил слишком много беспорядков в ее жизни. – Это очень важно.

Взгляд Калеба Колхауна скользнул по толпе, заполнившей бар. Хэтти это заметила.

– Здесь слишком много сильных и здоровых мужчин, чтобы он сейчас был в порту, – сказала она и улыбнулась, заметив, что ее наблюдательность произвела впечатление. – Я не так глупа, как вам, должно быть, показалось.

– Поиски одного из Бесперчаточников предполагают как раз обратное, – проворчал он. Несколько секунд он внимательно всматривался в ее лицо. Что он хотел увидеть? Честь? Благородство? Хэтти едва не рассмеялась, подумав, что кто-то может посчитать ее бесчестной, раз уж она вступила в игру с Бесперчаточниками. В общем, что бы трактирщик ни искал в ее лице, он, вероятно, это нашел и сказал: – Сегодня среда. Возможно, он на боях.

«Бои». Хэтти встрепенулась.

– Где?

Мужчина покачал головой.

– Я не знаю. Где угодно. Это передвижной ринг. Если они не захотят, чтобы их нашли, так и будет.

Раздосадованная, Хэтти полезла в карман, достала двухпенсовую монету и положила на стойку. Колхаун ее не взял.

– За счет заведения.

Доброта в глазах американца была приятна.

Сесили оторвалась от разговора с Норой.

– Калеб, ты никогда не был так внимателен ко мне.

Трактирщик что-то проворчал и отошел. Сесили проводила его взглядом. Хэтти заметила в ее глазах тоску и, кажется, разочарование.

Видит бог, она ее понимала.

Нора кивнула Хэтти.

– Ты готова?

Да уж, им пора идти. Надо найти Зверя.

Она улыбнулась Сесили и слегка наклонила голову, прощаясь.

– Долг зовет.

Они с трудом протолкались через толпу. Народу в пабе стало намного больше. Выйдя на улицу, Хэтти с наслаждением подставила разгоряченное лицо прохладному ветерку. Подойдя к экипажу, она остановилась и задумалась. Где он может быть?

Где этот мужчина, которого она почти не знала и не желала знать и который сумел перевернуть всю ее жизнь? Своим присутствием, местью и своими проклятыми поцелуями он поставил все в ее мире с ног на голову. Хэтти не была уверена, что не желает его присутствия и поцелуев, и от учиненного им хаоса испытывала большую досаду.

Где он? Ей есть что ему сказать.

– Хэтти! – Нора уже сидела на месте кучера и смотрела на подругу сверху вниз. – Куда едем?

Хэтти покачала головой.

– Понятия не имею. – Сказав эти три слова, она уже не могла остановиться. – Этот человек разрушает все! – Ее слова эхом отразились от стен соседних зданий.

Нора кивнула.

– Мы найдем его.

Хэтти почувствовала, что вот-вот разрыдается. Злые слезы жгли глаза. Они потекли бы по щекам, если бы в этот момент из темноты не раздался голос:

– Нужна помощь?

Хэтти резко обернулась и увидела выступивших из темноты трех женщин. На них были длинные облегающие фигуру куртки, панталоны и высокие сапоги. Волосы убраны под шапки. У самой высокой из них – она была почти ростом с Хэтти и, похоже, являлась лидером в группе – было оружие.

Хэтти нащупала в кармане нож и почувствовала себя увереннее, хотя, на всякий случай, отступила на шаг.

– Какая помощь?

Женщина улыбнулась, и в ее улыбке не было злобы.

– Леди Генриетта, я буду рада показать вам, где находится Зверь.

«Откуда она знает…»

Хэтти нахмурилась.

– Мы встречались?

– Нет.

– Тогда откуда вам известно мое имя?

– Это важно?

– Думаю, что нет, но, тем не менее, мне хотелось бы знать.

Женщина рассмеялась. Ее смех не был неприятным.

– Я считаю своим долгом знать, чего ищут женщины и что может дать им удовлетворение.

– Удобно, – сказала Нора сверху.

Таинственная женщина не отвела глаз от Хэтти, но, тем не менее, отреагировала на реплику Норы.

– Сегодня ночь леди Генриетты, леди Элеонора. До вас еще дойдет очередь.

– Не могу не согласиться, – сказала Нора, словно вела обычную светскую беседу на очередном балу.

Только ничего обычного не было. Все обычное исчезло из жизни Хэтти в тот момент, когда в ней появился Уит. Она пришла в Ковент-Гарден, и перед ней открылся совершенно другой мир. Женщина права. Не важно, откуда она знает Хэтти. Главное, она желает помочь.

– Вы знаете, где он?

Женщина кивнула.

– Вы отведете нас туда?

– Нет. – Разочарование оказалось очень острым – словно в сердце воткнули нож. – Но я скажу, куда идти.

Облегчение наполнило ее до краев.

– Пожалуйста, прошу вас.

Красивые губы женщины сложились в нечто напоминающее улыбку.

– Как вежливо. Знаете, а ведь он не заслуживает вас.

– Могу вас заверить, мадам, – сухо проговорила Хэтти, – что он сполна заслужил то, что я намерена ему дать.

Смех женщины был веселым и искренним. Хэтти решила, что эта женщина могла бы стать хорошим другом, если бы не ореол тайны.

– Справедливо. Вы найдете Зверя в зернохранилище. Следуйте на рев толпы. Он будет победителем.

Хэтти кивнула, чувствуя странное возбуждение, и взглянула на подругу. Та тоже кивнула.

– Мы найдем это место.

Хэтти забралась в экипаж и взглянула на женщин.

– Передать ему от вас привет?

– Он получит его вместе с вами, миледи. – Ответ последовал из темноты, в которой скрылись – словно растворились – женщины. Экипаж тронулся с места.

Спустя четверть часа они добрались до зернохранилища. Полдюжины силосных башен казались грозными зловещими сгустками тьмы. Октябрьский ветер гулял по Темзе, гулко завывал в заброшенных зданиях. В такую ночь – отсутствие лунного света делало тьму непроницаемой – было бы невозможно найти вход в зернохранилище, но в полудюжине ярдов от дороги горел факел.

– Туда, – сказала Хэтти. Она спустилась на землю и поплотнее закуталась в куртку. – Пошли.

– Ты знаешь, Хэт, я всегда за всевозможные приключения и авантюры, – громким шепотом сказала Нора, – но ты совершенно уверена в своих действиях?

– Не совсем уверена, – призналась Хэтти.

– Ты только что заработала очко за честность.

– От ярости до бесстрашия один шаг, – сказала Хэтти. Она заглянула за угол, освещенный факелом, увидела еще один, стоящий у края первого силоса, и пошла туда. Нора – за ней.

– Думаю, ты хотела сказать, до глупости, – проворчала Нора. – Мне кажется, нам лучше вернуться. Здесь никого нет. И в любой момент из темноты могут появиться убийцы.

Хэтти искоса взглянула на подругу.

– Я думала, ты храбрая.

– Чепуха. Я безрассудная авантюристка. Это разные вещи.

Хэтти засмеялась. А что еще ей оставалось?

– А какая разница? – В это время она услышала в некотором удалении рев толпы. «Следуйте на рев толпы». Хэтти оглянулась на Нору.

– Храбрый человек… – Нора говорила очень серьезно. И еще в ее голосе слышалась любовь к подруге. – …Точно знает, чего хочет, и делает все возможное, чтобы добиться этого. – Нора расправила плечи. – Ладно, пошли.

Пройдя мимо второго силоса, Хэтти увидела оранжевое свечение, идущее из-за края третьего. Не думая – в этом безумном предприятии не было места для здравых размышлений, – она сказала:

– А знаешь, ведь Макдуф, в конце концов, все же убил Макбета.

– Сейчас не время для литературных аналогий, Хэтти, – вздохнула Нора. – И потом, ты же не убийца. Меня все больше беспокоит этот вечер. – Хэтти резко остановилась, и Нора с разбегу врезалась в нее. – О боже.

Последние слова относились к открывшемуся перед ними виду.

Под самым большим из силосов, диаметром больше сорока футов, собралась большая толпа. Он был установлен довольно высоко над землей на массивных железных опорах. Мужчины окружили что-то, расположенное в центре. Они стояли, засунув руки в карманы и подняв воротники, защищаясь от пронизывающего ветра.

Неожиданно все они заорали – множество рук взметнулось в воздух. Хэтти пошла быстрее, хотя довольно сильно запыхалась. Она точно знала, кого приветствует толпа. Других вариантов попросту не было.

В какой-то момент толпа расступилась и вытолкнула человека – проигравшего. У него шла носом кровь, а глаз быстро заплывал. Никто не последовал за ним. Несчастный прошел мимо Хэтти и Норы, которым пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть на него во все глаза. Наверное, он решил, что еще двое мужчин пришли взглянуть на зрелище.

Хэтти сразу узнала его. Микки Дулан.

Как Уит и потребовал, он явился к нему на бой и потерпел поражение. Хэтти ощутила гордость и удовольствие, хотя и понимала, что эти чувства в данной ситуации неуместны. Уит обещал отомстить и сделал это.

Но разве он не обещал ей еще кое-что?

Она решительно отбросила эти мысли. С ней все по-другому. Он заставил ее поверить, что они по одну сторону баррикад.

Подруги подошли ближе и получили возможность как следует рассмотреть происходящее. Внутри внешнего кольца зрителей стояла дюжина бочек с чем-то горючим. В них полыхал огонь. Он не давал тепла, но освещал неровным светом внутренний ринг, на котором и происходили бои.

В самом центре этого ринга, словно Минотавр в центре лабиринта, стоял мужчина, одетый только в штаны и сапоги. На его щеке виднелся кровоточащий порез – как раз над старым синяком, а на туловище расплывался еще один, свежий. Хэтти знала, что не должна смотреть на голый торс мужчины… но кто бы отказался от такого зрелища?

Он был великолепен.

Она еще никогда не видела мужчину без рубашки. Нет, она, конечно, видела греческие и римские статуи, да и картины тоже. Еще маленькой девочкой она была на выставке в Королевском музее и уделила неприлично много времени тщательному изучению статуи Аполлона.

Но она всегда полагала, что такие тела могут быть исключительно у богов. Оказалось, что нет. Обычные безупречные мужчины тоже их имеют.

Наверное, ей так и следует его называть? Обычным безупречным?

У нее пересохло во рту.

Хэтти подошла ближе. Высокий рост позволял ей видеть ринг над сомкнутыми плечами двух мужчин, стоявших перед ней. Уит отвернулся, дав ей возможность лицезреть себя со спины. Мышцы его спины оказались такими же совершенными, как и мышцы груди.

Нет, пожалуй, это был не Уит. Это был настоящий Зверь. Штаны съехали на бедра, кулаки сжаты. Его запястья были замотаны бинтами, вероятно, некогда белыми, но давно переставшими быть таковыми. Один из бинтов размотался, и Хэтти с замиранием сердца смотрела на болтающуюся тряпку, на которую сам Уит не обратил никакого внимания. Он уже готовился к новому сражению.

– Сегодня с нами Зверь! – выкрикнул совсем еще молодой юноша, лет четырнадцати или пятнадцати. – Делайте ставки, если хотите выпить эля. – Мальчик приподнял съехавшую на лоб шляпу. Нет, это вовсе не мальчик. Девушка. Ее глаза сияли, а улыбка оказалось такой, что Хэтти тоже захотелось открыть кошелек. – Последние ставки!

Девушка сделала паузу, занявшись приемом ставок.

– Итак, мы начинаем следующий раунд, – сообщила она. – Зверь против троицы О’Мэлли.

Хэтти не могла отвести глаз от его плеч, широких и сильных. Она некоторое время наслаждалась картиной, пока не увидела трех человек, вышедших на ринг. Все они были выше и шире, чем Уит. Их носы были сломаны, а челюсти казались высеченными из гранита.

– Вот это да! – ахнула Нора. – Ты только посмотри. Три Цербера.

– Но он же не может биться сразу с тремя. Ему кто-то должен помочь, – не веря своим глазам, прошептала Хэтти.

– Он побьет их всех, да так, что им потребуется врач, – сказал, не оборачиваясь, стоящий перед ними мужчина. – Смотри.

Понятно, что Хэтти смотрела во все глаза. Как будто она могла отвернуться. Троица Церберов приближалась, и Хэтти затаила дыхание. Они двигались на полусогнутых, изготавливаясь к нападению. Когда они прыгнут? Неужели Уит не сделает ничего, чтобы защититься? Толпа стихла. Хэтти прижала ладонь к губам, чтобы сдержать крик.

Они набросились на него все разом, но Зверь двигался словно молния. Хэтти в жизни не приходилось видеть ничего подобного. Уит поднырнул под двигающийся кулак одного из громил и точным движением направил его прямо в нос второго, а сам в это время нанес удар в торс третьего, который отлетел довольно далеко и с глухим ударом рухнул на землю.

– Браво, Зверь, продолжай в том же духе! – выкрикнула из толпы женщина. – В следующий раз они не пойдут против тебя! – Она понизила голос и сказала соседу: – Пожалуй, я сегодня подарю ему награду за эту победу.

Ее спутник засмеялся, а Хэтти почувствовала жгучую ревность. Она нашла глазами говорившую и внимательнее присмотрелась к толпе. Оказалось, что здесь немало красивых женщин, глаза которых горели желанием. Похоже, все они были готовы стать добычей победителя в сегодняшней войне. А почему нет? Хэтти тоже бы не отказалась. Она же не каменная.

Она знала… ну, или предполагала, что значит быть его добычей, его наградой. Когда она будет принадлежать ему, а он – ей.

Но нет! Хэтти явилась сюда не для этого. Она зла на него. Она в бешенстве. Она пришла, чтобы воздать ему по заслугам.

Интересно, он к этому привык? После боя вести к себе одну из этих женщин? Или даже не одну?

От этих мыслей Хэтти отвлек громкий звук. Вероятно, это был треск ломающихся костей, поскольку именно в этот момент Уит впечатал кулак в нос второго из громил. Мужчина отшатнулся, потом медленно опустился на колени и рухнул на землю лицом вниз.

Толпа взорвалась ликующими возгласами.

– Он сделал его! Что я говорил? – не оборачиваясь, воскликнул мужчина, стоявший перед Хэтти. – Остался еще один, Зверь!

Хэтти думала, что самая трудная часть поединка – когда против Зверя выступили сразу три противника. Но она быстро изменила свое мнение, когда последний боец из троицы обратил на себя все ее внимание. Мужчина был огромен, а его сжатые кулаки казались крупными булыжниками.

– Ну, где ты там, Зверь! Я тебя жду!

Это было сущее безумие.

Они начали сходиться. Хэтти снова увидела лицо Уита и пятно свежей крови на груди – под левым плечом. Он тяжело дышал. Бинт на запястье размотался еще больше, и теперь его конец доставал до колена.

Его противник нанес удар, Уит уклонился, но оказалось, что это был ложный выпад, за которым последовал точный удар в челюсть, от которого голова Уита сильно дернулась назад. Зверь увернулся, и очередной удар, нацеленный в голову, угодил в плечо, отправив Уита на землю.

Толпа разочарованно зашипела. Громила толкнул ногой лежащего Зверя, и тот покатился по земле.

– Нет! – закричала Хэтти. Неужели никто не прекратит поединок?

Она уже рвалась вперед, расталкивая зрителей. Один из мужчин орал:

– Вставай, Зверь!

Хэтти, пробившаяся вперед, оказалась прямо перед ним, заслонила ему обзор, и он выругался:

– Куда прешь, идиот?

Благодарная судьбе за мужской костюм, Хэтти не обратила внимания на окрик. Ей надо было пробиться к рингу, к Уиту, который уже вставал на ноги. Он повернул голову – и, о чудо, их глаза встретились. Неужели он узнал ее?

Он пострадает. Этот глупец обязательно будет ранен, может быть, даже убит. Необходимо положить конец этому безумному спектаклю!

В это время мужчина, которому она помешала, грубо схватил ее за руку.

– Я спрашиваю, куда ты лезешь?

Хэтти попыталась высвободить руку, но хватка мужчины оказалась железной. Тогда она отвела взгляд от Уита и обернулась, дав волю гневу. Злобно прищурившись, она прошипела:

– Отпусти меня, придурок.

Его глаза горели злостью, и он лишь сильнее сжал ее руку.

– Я буду делать то, что хочу, малыш. Если ты и дальше будешь мешать мне смотреть, я втопчу тебя в землю.

– Нет! – воскликнула Нора, увидев, что происходит. – Прекратите!

Толпа вокруг взревела. Наверное, Уит все-таки встал. Хэтти почувствовала облегчение, но посмотреть на ринг не могла. Она нащупала в кармане нож.

– Повторяю, отпусти меня.

Мужчина – теперь Хэтти точно знала, что он пьян, – взглянул в сторону ринга, потом устремил взгляд на Хэтти.

– Не думаю, что это будет правильно.

Он замахнулся. Хэтти рванулась в сторону и достала нож. А кулак в это время неуклонно приближался к ее голове. Она не слышала крика Норы и рева толпы, когда сильный удар отправил ее в забытье.

Глава 17

Драка впервые за много дней дала ему ощущение свободы.

Он не мог припомнить момента, когда нуждался в ней так отчаянно. За последние дни произошло слишком многое. Общение с Хэтти. Чувство вины, охватывающее его всякий раз, когда он думал о ней, о ее признании, как сильно ей хочется управлять компанией отца. Его обещание, данное ей. Угроза Эвана. Его страх перед этой угрозой – он сразу и безоговорочно поверил, что Эван способен ее осуществить. Ненависть к самому себе, когда он думал о том, что предал Хэтти, чтобы защитить ее.

Все это угнетало, и Уиту нужна была хорошая драка, причем именно сейчас, еще до того, как начали тускнеть синяки, нанесенные Эваном.

Уит желал сломать кому-нибудь челюсть, напомнить себе, что он умеет побеждать, держать ситуацию под контролем. И поскольку жена Дьявола не позволила бы ему вызвать на бой своего мужа, он решил участвовать в сегодняшних боях на самых жестких условиях: он будет сражаться со всеми желающими, пока сможет держаться на ногах. Эта новость распространилась по Ковент-Гардену со скоростью лесного пожара. Так, впрочем, было всегда, когда Бесперчаточники предлагали подобные шоу. Место боев выбиралось с особым старанием, и менялось трижды, прежде чем было выбрано зернохранилище. Оно располагалось достаточно далеко, чтобы не было риска полицейской облавы и могло вместить всех желающих.

Он быстро разделался с полудюжиной новичков, пьяниц и хвастунов, и еще с двумя парнями, которым едва перевалило за двадцать. Они, скорее всего, или проиграли пари, или желали произвести впечатление на дам. После них явился Микки Дулан, готовый принять свою порцию побоев. Уит с трудом сдержал ярость, когда противник рухнул на землю. После чего он лично поставил его на ноги и предупредил, что если он еще раз позволит себе угрожать женщине в Ковент-Гардене, то наказание будет более суровым. Он окажется в Темзе, и никто никогда не станет его искать.

Достаточно сказать, что Уит лишь слегка разогрелся, когда на ринг вышла троица О’Мэлли. Только тогда Уит почувствовал приятное возбуждение.

Дело в том, что Зверь любил хорошую потасовку, и O’Мэлли были как раз теми парнями, драка с которыми ему и требовалась как воздух. К сожалению, он не мог сделать то, чего желал больше всего на свете – отправиться в Мейфэр, забрать оттуда Хэтти, уложить ее в свою постель и не выпускать до самой старости.

Чтобы защитить ее, он не должен был ее видеть. Поэтому, да, громилы О’Мэлли оказались как нельзя кстати.

С первыми двумя Уит разделался легко, и сразу сосредоточился на третьем, у которого, насколько ему было известно, были самые тяжелые кулаки. Все шло хорошо. Он уже готовился одержать чистую победу, когда случайно взглянул через плечо О’Мэлли на толпу и что-то привлекло его внимание.

Он еще раз на мгновение отвел взгляд от противника, не в состоянии понять, что не так. Все вроде было как всегда – море лиц, жадно следящих за поединком, чуть в стороне – Фелисити и Дьявол: на ее лице тревога, на его физиономии – скука. Рядом с ними – Анника. В этом тоже не было ничего удивительного. Она никогда не пропускала боев, если только ее не отвлекали обязанности.

В общем, ничего необычного.

Но что-то было не так: в данный момент он ничего не видел, но чувствовал это в толпе.

Что это?

Вероятно, он отвлекся слишком надолго, и Питер О’Мэлли не преминул этим воспользоваться. Он нанес удар, от которого Уит увернулся, но если бы его внимание не было приковано к толпе, он бы сразу понял, что это ложный выпад. Ловушка. Прежде чем он успел собраться, О’Мэлли нанес настоящий удар, от которого у Уита едва не оторвалась голова. Ему уже приходилось получать подобные апперкоты и раньше, и в этом ударе тоже не было ничего из ряда вон выходящего, но противник добавил еще один удар, по корпусу, и у Уита не осталось шансов.

Он оказался на земле.

Ему бы хватило времени, чтобы встать, если бы против него был другой противник. Но Питер О’Мэлли успел развить преимущество, и Уит покатился по земле, получив удар, которым он бы непременно восхитился, если бы не сам его получил.

А потом он услышал крик.

В первый момент Уит решил, что ошибся. Ему не хватало воображения, чтобы представить ее здесь. В конце концов, тут были и другие женщины, и одна из них вполне могла закричать. Только едва ли стоило себя обманывать. В глубине души он не сомневался, что Хэтти где-то рядом.

Ему не пришлось искать ее в толпе долго.

Она снова нашла его. Но как?

Она не должна быть здесь. Если ее увидит Эван…

Хэтти была уже совсем рядом с рингом. На ней были штаны, слишком плотно облегавшие ее пышные бедра, и легкая куртка, совершенно неподходящая для промозглой ветреной погоды. Она, скорее всего, замерзла. А значит, он должен подойти к ней, увести отсюда, согреть.

Защитить ее.

Эта мысль заставила его забыть о бое. А тут еще какой-то человек, стоявший в толпе за ней, грубо схватил ее за руку. Его глаза гневно прищурились, губы кривились. Похоже, дебошир был пьян. Хэтти обернулась к нему. Уит неотрывно смотрел на руку мужлана. Он чувствовал, как его цепкие пальцы впиваются в ее плоть.

Уит вскочил на ноги. Толпа взревела.

– Хочешь еще, Зверь? – О’Мэлли расставил руки и сделал несколько шагов по рингу, явно рисуясь. Его нельзя было за это осуждать. Толпа пришла, чтобы посмотреть шоу, и никто лучше О’Мэлли не умел это шоу устраивать. Но у Уита не было времени на спектакли. Он нанес сильный удар, даже не взглянув на противника, мешком рухнувшего в грязь. Он уже направлялся к Хэтти, которая как раз засунула руку в карман. Уит искренне надеялся, что у нее там оружие.

Мужчина, державший ее, замер. Не надо было иметь двадцатилетний опыт самых разных драк, чтобы понять его намерение. Он сжал кулак.

Ярость затуманила глаза Уита. Он побежал, чтобы добраться до Хэтти раньше, чем мертвец нанесет удар. Пока не мертвец, конечно, но этот человек им станет, если успеет нанести удар. Уит убьет его на месте.

Почти успел.

Уит зарычал и толкнул ее в сторону, чтобы увести с траектории движения кулака пьяницы, но, понимая, что она не удержится на ногах, тут же схватил в охапку и сам свалился на землю, уронив Хэтти на себя, защищая от удара о твердую землю.

Они приземлились. Хэтти крепко зажмурилась, и Уит не мог дышать, пока она не открыла глаза. Только тогда он почувствовал облегчение, кажется, более сильное, чем полученный им ранее удар. Он удержался и не поцеловал ее – пожалуй, собравшимся зрителям достаточно и того, что они уже видели. Вместо этого он, понизив голос, сказал единственное, что смог придумать:

– Ты не должна находиться здесь.

Хэтти не растерялась.

– Я пришла за своим бизнесом.

Уит не мог не восхититься. Она великолепна!

Хэтти нисколько не пострадала. В этом он убедился, окинув ее беглым взглядом. Он поставил Хэтти на ноги и направился к человеку, который намеревался ее ударить. Только теперь на его лице был страх, а не злость.

– Если хочешь подраться, тебе придется драться со мной, – прорычал он.

– Я… – Мужчина тряхнул головой. – Но он первый меня толкнул!

Уит взял мужчину за плечи и сильно толкнул. Толпа расступилась, чтобы не мешать ему пролететь несколько шагов и упасть.

– Теперь я толкнул тебя. Будешь драться со мной?

– Н-нет! – Мужчина уполз в толпу на четвереньках.

Уит не почувствовал удовлетворения. Впрочем, это был уже не Уит, а Зверь. И он сделал шаг вперед, намереваясь преследовать своего врага. Но тут на его плечо легла рука. Тяжелая и очень знакомая. Брат. Уит застыл.

– Оставь его, – сказал Дьявол ему в ухо. – Займись своей девочкой. Уведи ее отсюда, прежде чем люди опомнятся и начнут задавать вопросы.

Было уже слишком поздно, чтобы это предотвратить. Уит повернулся к ней, женщине, которую брат назвал его девочкой. Она, конечно же, таковой не была. И не важно, что он не мог удержаться и постоянно старался защитить ее. Это всего лишь привычка. Он всегда защищает женщин. А Хэтти – всего лишь одна из них.

Но он не сумел защитить ее от себя.

Он увидел, что Хэтти стоит в нескольких ярдах от него, рядом с ней ее подруга Нора, которая, похоже, была ничуть не менее встревожена. Вокруг них суетилась Фелисити. Она отряхивала грязь с одежды Хэтти и что-то весело болтала, словно ничего необычного не произошло. Нора явно была заворожена Анникой, стоявшей рядом, положив руку на бедро, на котором висел нож с длинным лезвием.

Взглянув на Хэтти, Уит снова ощутил острое желание кого-нибудь убить. В крайнем случае можно что-то сломать. Шляпа съехала на бок, на лице грязь, куртка порвана на плече. В голову пришла безумная мысль – неужели тот человек, посмевший ее коснуться, послан Эваном?

Зарычав, Уит снова сделал шаг в ту сторону, где скрылся незнакомец, но Дьявол остановил его. Казалось, он понимал брата без слов.

– Это обычный пьяница, – сказал он и после паузы добавил еще одно слово: – К ней.

Она – самое главное. Ему до боли хотелось подхватить ее на руки и унести ото всех, словно проклятому дикарю.

– Ее не должны видеть со мной.

– Его здесь нет.

Уит кивнул.

– Но мог бы быть.

– Мог бы, но его здесь нет.

Уит подошел к женщинам, чувствуя на себе тревожный взгляд Хэтти.

– Ты… – заговорила она, и дрожь в ее голосе едва не убила его. – У тебя кровь идет.

Опустив глаза, Уит заметил трехдюймовый порез на правом боку. Ножевое ранение. Вероятно, он поцарапался о ее нож, когда отбросил ее в сторону. Потом он взглянул на Хэтти, все еще сжимавшую в руке нож.

– Это ты ударила меня.

У нее непроизвольно открылся рот.

– Я этого не делала! – Она прищурилась. – Хотя ты, ублюдок, это заслужил.

Дьявол рассмеялся – очень тихо, так что услышал только Уит.

– Теперь я понимаю, почему ты потерял от нее голову. Она выжмет из тебя все соки.

Прежде чем Уит сумел возразить, что он вовсе не потерял от нее голову и она ничего ему не сделает, поскольку и близко не подойдет к нему после того, как он сегодня доставит ее домой, Дьявол ушел. Он стал проталкиваться сквозь толпу к Сарите, юной букмекерше, которая пыталась успокоить людей, кричавших, что вмешательство Хэтти повлияло на исход поединка.

– Мы говорили, что все О’Мэлли будут валяться в грязи, так и вышло, – говорила девушка. – У меня нет ставок на то, что Зверя ранит ножом один из зрителей, так что хватит об этом. Я не собираюсь ничего выплачивать. Тем более что вот он, Зверь, целехонький.

Дьявол махнул девушке рукой, и она немедленно подбежала. Ее щеки раскраснелись от возбуждения. Пока они разговаривали, Уит пытался собраться с мыслями и взять себя в руки. Очень уж ему хотелось подхватить Хэтти на руки или, по крайней мере, наорать на нее за то, что она явилась сюда, где могло случиться все, что угодно. А если бы его здесь не было? А если бы он не смог ее защитить?

Мысль была невыносимой.

Он потер рукой грудь, тщетно стараясь избавиться от скопившегося напряжения. В это время вернулся Дьявол и передал ему полотняный мешочек со льдом.

– Отведи девочку домой. И приведи себя в порядок.

Дьявол снял куртку и отдал ее жене вместе с тростью. Фелисити взглянула на него с откровенным недоумением, но затем ее глаза вспыхнули.

– Ты собираешься драться? – с восторгом спросила она.

– Ты бы могла немного меньше радоваться тому, что увидишь меня на ринге, жена.

– Ты намерен проиграть?

Возмущение Дьявола, казалось, можно было пощупать.

– Нет!

– Тогда иди, а я уж постараюсь не оставить победителя без награды.

Сарита, стоявшая в центре ринга, в этот момент объявила:

– У нас замена главного бойца! Итак, кто желает выйти на ринг против самого Дьявола?

Тут же появились первые желающие – несколько безмозглых мальчиков для битья, должно быть, уверенных, что Дьявол, высокий, и худой, и редко появлявшийся на ринге, станет легкой жертвой. Как же они ошибались!

Дьявол стянул через голову рубашку, и со стороны группы женщин донесся восхищенный вздох. Только брат ни на кого не смотрел. Он в это время привлек к себе жену и крепко поцеловал, после чего, улыбаясь, повернулся к толпе:

– Зверь ушел, парни, теперь очередь Красавчика!

Толпа обезумела. Мужчины расталкивали друг друга, пытаясь первыми сделать ставки. А Уит, наконец, смог взглянуть на Хэтти, которая прошла мимо Дьявола и теперь шла к нему, глядя с тревогой. Она не могла отвести взгляд от раны у него на боку.

– Я очень зла, – заявила она, – но смерти я тебе не желаю.

Он взял ее за руку и отвел в сторону, подальше от толпы, у которой уже появился новый кумир, и только тогда смог заглянуть ей в лицо. Как же ему хотелось целовать эти щеки, губы, невероятные глаза. Он услышал ее тихий вздох и немедленно возбудился.

Только он не мог до нее дотронуться. Рядом с ним она в смертельной опасности.

В ее глазах полыхал огонь.

– Я отвезу тебя домой, – буркнул он.

Хэтти все еще смотрела на рану, которую сама нанесла ему.

– Я должна обработать рану. Это будет справедливо.

Уит представил себе, как ее пальцы касаются его тела, исцеляя его, доставляя ему удовольствие… и не смог отказаться.

А Хэтти кашлянула и добавила:

– И если ты думаешь, что я уйду раньше, чем мы обсудим твое предательство, ты глубоко ошибаешься.

Он не должен с ней говорить. Он должен отдать ее Ник, которая стояла рядом, и отослать ее домой. Там она будет в безопасности. Подальше от него. Он покачал головой.

– Нам не о чем говорить.

Глаза Хэтти вспыхнули.

– Я хочу поговорить о том, какой ты ублюдок!

Ник закашлялась, скрывая улыбку, а Нора сказала:

– Если вы считаете, что она позволит вам исчезнуть, вы ее совсем не знаете. – Она помолчала и спросила: – Как мне вас называть?

– Зверь.

– Судя по тому, как вы обошлись с моей подругой, я бы предпочла другое имя. Негодяй.

Ник изумленно уставилась на Нору и через несколько секунд широко улыбнулась.

– Вы двое мне нравитесь.

Нора весело подмигнула норвежке:

– Подожди, пока узнаешь нас получше.

Этого не будет.

Неужели на щеках Ник появился румянец?

У Уита на все эти пустяки нет времени. Он нахмурился и отрывисто приказал Ник:

– Отвези ее домой.

Ник кивнула. Но тут вмешалась Нора:

– Во-первых, мне хорошо известно, где находится наш дом. – Уит скрипнул зубами. Господи, избавь его от женщин, которые уверены, что владеют миром! – А во-вторых, мы никуда не уйдем, пока Хэтти не скажет, что сама этого хочет.

Уит почувствовал, что ему очень нравится эта женщина, так безоглядно преданная Хэтти. Его Хэтти заслужила эту преданность. Тем более что она не может получить того же от него.

– Полагаю, вы приехали сюда в своем экипаже? – хмуро спросил он.

Нора кивнула

– Найди экипаж, – велел он Ник.

– Кто-то украл мой экипаж? – возмутилась Нора, оглядываясь по сторонам.

Ник с улыбкой обернулась к ней.

– Ты оставила запряженный экипаж в этом районе среди ночи. Разумеется, его украли. – Нора застонала, а норвежка добавила: – Но не беспокойся. Я пошлю своих парней. Далеко его не уведут.

– Наверное, я должна… – Хэтти неуверенно направилась к подруге, а Уит в очередной раз скрипнул зубами. Он хотел вернуть ее, прижать к себе и больше никогда не отпускать, но всеми силами противился этому желанию. Пусть лучше она уйдет. Пусть будет как можно дальше от него. Он хотел, чтобы она была в безопасности.

Он хотел ее.

Нора махнула рукой, предлагая Хэтти остановиться. При этом она не сводила глаз с Ник.

– Оставайся. Со мной все будет в порядке с… – Она вопросительно взглянула на Ник.

– Меня зовут Анника.

– С Анникой, – проговорила Нора. – Анника. Какое необычное красивое имя. Я очень рада познакомиться.

Румянец на щеках норвеженки стал еще ярче.

Нора отвела глаза и обратилась к Хэтти:

– Ты приехала сюда с определенной целью. А теперь собираешься уехать, не претворив ее в жизнь.

Хэтти взглянула в глаза Уита.

– Я хотела сказать, что он может сделать со своей попыткой давления на моего отца и отказа от сделки.

– Так сделай это. – Нора понизила голос. – И ничего не оставляй на потом. Он все заслужил. – «Даже больше». – Увидимся утром.

Уиту стало трудно дышать. У него пересохло во рту. Ему предложили великий дар. Целую ночь, до рассвета. Он не должен его принимать.

Но как его не принять? Как отказаться от возможности провести с ней ночь? Целую ночь?

Их первую ночь. И последнюю.

Он уже ничего не мог изменить. Через минуту они уже были в экипаже. Уит помог Хэтти сесть, сам занял место напротив нее и приложил мешочек со льдом к подбитому глазу. Синяк будет весьма внушительным.

Как только дверца экипажа закрылась, Уит вздохнул с большим облегчением. Теперь они изолированы от всего мира. Их никто не видит. Она в безопасности.

В безопасности от всех, кроме него.

Хэтти молчала. Уит не знал, о чем она думает. Ему хотелось избавить ее от мыслей – а заодно и от одежды, и дать им обоим то, чего они желают.

Тишина не была обычной тишиной. Она была наполнена ее мыслями, вероятно, не самыми спокойными. Ее дыхание стало частым и шумным – совсем как тогда в «Поющем воробье».

Уит пытался не смотреть на нее, не представлять себе ее груди, которые были скрыты под неким древним пыточным приспособлением – по крайней мере, он так решил. Подобное великолепие все равно не скроешь.

Он пытался не думать о том, как сорвет это приспособление вместе со всей остальной одеждой. Впрочем, одежда нисколько не уменьшала его желания обладать ею, красивой и желанной, пахнущей, как миндальная конфетка.

Он пытался не думать о ее прикосновении – когда она вдруг потянулась к нему и подняла длинный и не самый чистый бинт, свисавший с его правого запястья. Он всеми силами противился искушению – от которого даже в глазах потемнело, – когда она зубами стянула со своих рук мужские перчатки.

Ох, эти зубы.

Что еще она может ими делать? Он представил себе, как она слегка прикусывает сосок. Боже, эта женщина доведет его до погибели. Интересно, понимает ли она это? Чего она добивается?

Он бы дал ей все, что она пожелает, лишь бы только она накрыла своим ртом его губы…

Она этого не сделала. Вместо этого она аккуратно обмотала бинтом костяшки пальцев, словно готовила его к бою. Как будто он – рыцарь, а она – его прекрасная дама.

Закончив работу, она завязала узелок и заправила концы бинта под повязку, потом погладила костяшки его пальцев и едва слышно прошептала:

– Вот так.

Но Уит услышал. В этих коротких словах была доброта. И удовлетворение.

После целого вечера насилия ощущение удовольствия было стократ сильнее, и Уит даже испугался, что не сможет его вынести.

Хэтти вздохнула и заговорила:

– А теперь о моем бизнесе.

Уит откинулся на спинку сиденья, позволяя холодному компрессу сделать свою работу.

– О моем бизнесе.

Она несколько секунд всматривалась в его лицо. Тишину нарушал только стук колес по булыжной мостовой.

– О твоем предательстве. – Уиту оставалось только сделать попытку приглушить боль, вызванную ее словами. – Что ты намерен делать с судоходной компанией Седли?

«Я намерен сделать все возможное, чтобы ты была в безопасности».

– Все, что захочу.

Молчание.

– Почему?

Одно только слово, но оно произвело ошеломляющее, почти убийственное действие. И в нем была правда. Он причинил ей боль.

Но у него не было выбора.

Не дождавшись ответа, Хэтти прищурилась и сообщила:

– Ты негодяй. Ублюдок. – Она сказала это как-то между прочим, без всякой злости, со спокойным презрением.

– Да, – согласился он, стараясь не обращать внимания на презрение к себе.

– Чего ты от меня хочешь?

– Ничего. – И это была правда. «Я хочу, чтобы ты была счастлива. И в безопасности».

– Посмотри на меня.

Он подчинился. Великий боже, она великолепна… блистательна. Высокая, сильная, уверенная. Королева воинов.

– Ты все рушишь.

Чувство вины, как выяснилось, может убить.

– Ты сказал мне… – Она отвернулась и долго смотрела в окно, вглядываясь в уличную темноту. – Ты сказал, что веришь в меня. – Она опять уставилась на него в упор. – Я тебе поверила.

Лучше бы он встретился в одиночку с двумя десятками братьев О’Мэлли.

«Я верю в тебя».

– Это… – Она замолчала, потом заговорила снова: – Это потому, что, по-твоему, я не справлюсь?

– Нет. – «Боже мой, конечно нет».

Хэтти задумчиво смотрела на Уита. Ей было что ему сказать. Но она молчала. А ему хотелось заключить ее в объятия, посадить себе на колени и убедить, что она изумительна.

Но это невозможно. Ради ее безопасности он должен держаться вдали от нее.

– Почему? – В ее голосе звучало искреннее недоумение. – Почему ты хочешь вытеснить нас из бизнеса? Чтобы наказать Огги? Так он уже был готов назвать имя своего партнера, который, на самом деле, скорее покровитель, чем партнер.

– Мы уже знаем имя его партнера, – поспешно сказал Уит. Он не хотел, чтобы Хэтти знала об Эване. Не теперь, когда ему известно, как далеко герцог готов пойти, чтобы наказать его. – Мы расширяемся. Хотим начать абсолютно честный и законный бизнес.

Хэтти поморщилась.

– Не лги мне. Это недостойно тебя.

Ну, это как посмотреть.

– Ты делаешь это, чтобы наказать меня. Никто не покупает все суда, которые использует.

– Мы покупаем. – Это была неправда.

– Чепуха, – возразила она. – Ты не можешь позволить себе владеть всеми без исключения кораблями. Иначе корона узнает, что вы каждые две недели перевозите контрабанду.

Его брови поползли на лоб.

Хэтти усмехнулась.

– Удивлен моей осведомленностью?

– Нет. – «Не удивлен. Искушен».

Уиту хотелось уложить ее в постель, и пусть она там дает ему уроки организации судоходного бизнеса. Он был готов слушать о коносаментах и судовых партиях, грузовых планах и таблицах приливов – обо всем, о чем только она пожелает говорить.

Что было форменным безумием. Прежде чем он успел что-то предпринять, Хэтти нанесла точный и весьма болезненный удар. Куда братьям О’Мэлли до нее.

– Я доверилась тебе. Я поверила тебе. Я думала, ты лучше. – Она замолчала. – Я думала, мы…

«Только не договаривай эту фразу».

Уит не был уверен, что сумеет пережить такой удар. Он и так едва дышал. Она сказала «мы», связав их вместе. Он тоже этого хотел. И уже почти сдался. Еще немного, и он выложит ей всю правду. И отдаст бизнес, все, что с ним связано, и свою вечную помощь. Но потом он вспомнил Эвана, его обезумевшие глаза и обещание покарать его через Хэтти.

«Ты откажешься от нее. Или я ее заберу».

В мгновение ока его сердце оказалось в ледяных тисках страха.

Невозможно. Между ними не может быть никакой связи. Она не может иметь свой бизнес и оставаться в безопасности. А он не может получить ее. По крайней мере, пока дышит Эван.

Экипаж остановился. Уит потянулся к дверце, когда колеса еще катились по мостовой, спрыгнул на землю и протянул ей руку, чтобы помочь выйти. Это была ошибка. Хэтти была без перчаток, и ее кожа казалась такой мягкой и нежной, что могла пострадать даже от одного только его прикосновения.

Конечно, могла. Его прикосновение может принести ей только неприятности.

Тем не менее он сжал ее руку. Будь он проклят, но он не отпустит ее.

Только не сегодня. Только не этой ночью.

Уит потянул ее за собой в дом, мысленно возблагодарив Бога за то, что уже поздно и нет слуг. После того, как Дьявол переехал, чтобы жить отдельно с Фелисити, у Уита не хватило духа уволить слуг. И теперь у него их было намного больше, чем нужно. Дом был безупречно чистым и ухоженным. Кто-то предусмотрительно оставил для него на столике у входа лампу, которую он взял и повел Хэтти на второй этаж, где располагались его комнаты. Только эту часть дома он считал по-настоящему своей.

Хэтти пошла следом. Уит ощущал ее любопытство. Гостья постоянно оглядывалась, стараясь увидеть как можно больше.

Болтушка была не в состоянии молчать долго.

– Куда ты меня ведешь?

Уит не ответил.

– Ты знаешь, твое упорное молчание ужасно раздражает. Оно буквально сводит меня с ума!

Как будто звук ее голоса, нежного и мелодичного, не делал с ним то же самое. Он взялся за дверную ручку и сказал:

– Я думал, ты хочешь продолжить дискуссию.

Спустя мгновение последовал ответ:

– Я сказала, что мы должны ее продолжить после того, как твои раны будут обработаны.

Опустив глаза, Уит убедился, что на рубашке проступила кровь. Он не привык, чтобы о нем заботились, но, представив, как она обрабатывает его раны, не мог не согласиться. Правда, сделал это молча.

Он ждал ее смятения, колебаний, нервозности. И не дождался. Он забыл, что это была Хэтти, дерзкая и отважная.

Ее фиалковые глаза были устремлены на его руку, словно примерзшую к дверной ручке.

– А что внутри? – с любопытством спросила она. – Твое логово?

Уит усмехнулся и кивнул.

– Предупреждаю сразу, растений там нет.

– Ты намерен продолжить бизнес?

– Да, – ответил он. Другого выхода у него не было.

– Ты понимаешь, что я не сдамся без борьбы?

– У меня и мысли не было. – Более того, он с нетерпением ждал этой борьбы. Ведь ясно, что ей никогда не одержать над ним верх.

Это его мир. Его игра.

Он хотел выиграть, но так, чтобы Хэтти осталась в безопасности. Поэтому, когда она мило улыбнулась – эти ямочки на щеках способны сбить с пути даже истинного ангела! – и швырнула в него перчатку, это привело его в состояние шока.

Она решительным движением одернула сюртук, не предназначенный для сокрытия таких пышных форм, как у Хэтти, и выпрямилась.

– Значит, больше никаких сделок. Мы соперники.

Она произнесла эти слова очень просто, без горечи и обиды, и Уит захотел ее еще сильнее.

– Осталась лишь одна часть сделки. – Он не знал, что заставило его сказать это. Нет, он абсолютно точно знал, почему это сказал.

В ее глазах он увидел понимание. Понимание и предвкушение.

– Тело.

Уит почувствовал себя точно натянутая тетива – если, конечно, такое сравнение уместно. Он может подарить ей одну ночь. Он сможет защитить ее этой ночью. Только одна ночь, и он ее отпустит.

Одна ночь, и он сможет ее отпустить.

– Ну тогда вперед, – прошептала она и кивнула на дверь. – Открывай.

Глава 18

Она не должна была наслаждаться общением с ним. Ей не следовало оставаться после того, как он признал, что не намерен помогать в осуществлении ее планов. Она должна была уйти от этого человека, превратившегося меньше чем за неделю из временного партнера в конкурента.

Только Хэтти не хотела этого. Она с ним еще не покончила, ни в бизнесе, ни в удовольствии, а себе поклялась, что, только одержав верх в обеих областях, наконец обретет свободу.

Она испытывала желание и не стыдилась себе в этом признаться.

Хэтти вошла в комнату, где пахло медом, лимоном и еще чуть-чуть морем, вызывая воспоминания о теплом побережье и ласковом солнце.

Уит почти сразу отошел, давая ей возможность осмотреться. Впрочем, как следует все рассмотреть оказалось невозможно из-за темноты. Только из двери, расположенной в дальнем конце комнаты, проникало слабое оранжевое свечение. Хэтти сделала шаг в этом направлении, и ее ноги сразу утонули в толстом ковре, достаточно толстом, чтобы заглушать все звуки, по крайней мере те, что шли снизу. Было очень тихо, так тихо, что тишину можно было потрогать. Хэтти очень хотелось бы знать, что находится в этом коконе, укрывающем ее от внешнего мира. Вот с чем ассоциировалась эта комната – с коконом, с защитой от всего, что может угрожать извне, от всего, что не обещает удовольствие.

Она мимоходом удивилась, что не чувствует холода, а ведь должна бы, учитывая ветер снаружи. Впрочем, чему она удивляется. Разве рядом с таким мужчиной можно замерзнуть?

Глаза Хэтти уже привыкли к темноте, и она разглядела Уита, стоящего в дальнем углу комнаты. Он снял сюртук и швырнул его на ручку кресла. Теперь она могла видеть его узкие бедра и длинные ноги. У нее пересохло во рту, когда он присел на корточки у камина, где слабо светились тлеющие угольки. Он разворошил угли и бросил в огонь полено, после чего встал и зажег свечи, стоявшие на каминной полке.

Стало лучше видно. Хэтти поняла, что находится в неприлично роскошной комнате – ничего подобного ей еще не приходилось видеть. Стены здесь были обиты узорчатым шелком в сине-зеленых тонах, мебель оказалась изысканной и подобранной с большим вкусом. Элегантный двухместный диванчик, высокое кресло с подушками, на которые так и хотелось сесть. Стоящая в дальнем углу тахта была обита богатым сатином сапфирового цвета, на ней высилась гора разноцветных подушек. Подушки были разбросаны перед камином, словно кто-то здесь часами грел ноги.

Цвета были самые разные – краски лета и осени, причем их пышность могла соперничать только с мягкостью тканей. Хэтти очень хотелось потрогать все, к чему, пусть даже мимоходом, прикасался хозяин комнаты.

Если Уит и заметил ее реакцию, то никак это не показал. Или хотел увидеть, как она поведет себя дальше. А сам пока продолжал зажигать свечи. Их пляшущее пламя заставляло ткани мерцать. Потом он стал на табуретку и зажег еще не меньше дюжины свечей в потрясающем настенном светильнике, который карабкался по стене, словно виноградная лоза, посаженная богами.

Хэтти сделала шаг в его сторону, и ее внимание привлекла необычайная мягкость под ногами. На полу были разложены ковры, вроде бы хаотично, иногда перекрывая друг друга. Но только тот, кто совершенно не знал Уита, мог заподозрить в окружающей его обстановке что-то беспорядочное. Хэтти, в общем, тоже не знала Уита – во всяком случае, знала его недостаточно хорошо, но у нее и мысли не возникло о случайности или хаотичности. Здесь все было продумано до мельчайших деталей. Это действительно логово. Его логово.

Уит сказал правду. Здесь не было растений – ни экзотических, ни каких-либо других. Зато повсюду были книги. Они лежали на столах и столиках, на каминной полке и на полу – большими и маленькими стопками. На одном только маленьком комоде их насчитывалось штук двадцать. Рядом с ними виднелся графин со скотчем, или бурбоном, или еще каким-то напитком теплого янтарного цвета. Хэтти подошла ближе и провела кончиком пальца по корешкам книг. «О многих мирах» Маргарет Кавендиш, биография Зенобии, «Эмма» Джейн Остин, собрание сочинений Лукреции Маринеллы, незнакомая Хэтти книга под названием «Алхимия любви». На самом верху стопки лежала «Книга о граде женском» Кристины Пизанской, а поверх нее – очки.

Это была не библиотека. Здесь не громоздились книжные шкафы и полки, куда можно убрать книги. Они предназначались для чтения.

Здесь этот мужчина их читал. В очках.

Хэтти никогда не подозревала, что очки могут быть привлекательными. Но сейчас она едва справилась с желанием попросить Уита их надеть.

Она заглянула в чужую жизнь и увидела много интересного. То, что она узнала о мужчине, завладевшем ее мыслями, было не только интересным, но и неожиданным. Теперь ей хотелось провести здесь всю следующую неделю, рассматривая каждый укромный уголок, каждую щель, пока она не поймет, с кем ее свела судьба.

Правда, Хэтти не давало покоя подозрение, что она никогда до конца не поймет этого мужчину.

– Эта комната, – нерешительно проговорила Хэтти, – она…

«Само совершенство».

Уита уже не было рядом. Он скрылся за дверью, расположенной в дальнем конце удивительной комнаты, в которой она находилась. Его не было видно, но Хэтти все равно тянуло к нему, словно он вел ее на веревочке.

– Уит! – окликнула она, входя в следующее помещение, которое имело очень странную форму. Оно было длинным, узким и располагало тремя очень большими круглыми окнами вдоль дальней стены. Все они безлунной ночью при свете свечей казались зеркалами.

В том, что располагалось слева, отражалась массивная медная ванна, наполовину заполненная водой. Внимание Хэтти моментально оказалось прикованным к этой гигантской емкости – ванн такого размера ей еще не приходилось видеть. Над водой поднимался пар. Значит, слуги были здесь лишь несколько минут назад.

На каменной плите весело пыхтели два больших чайника, словно они весь день ждали возвращения хозяина.

Хэтти шумно вздохнула, ощущая сильное желание и не менее сильную нервозность. Еще несколько минут назад она так гордилась своей храбростью – как же, пришла в логово самого Зверя. Но теперь, оказавшись в его личном пространстве, она уже не чувствовала никакой уверенности. Посоветовав себе быть сильной, она громко спросила:

– Ты собираешься искупаться?

Он стоял за ванной, разматывая бинт с запястья левой руки. Хэтти заворожило это простое движение, демонстрирующее силу, уверенность и ловкость.

– Да, – ответил он и быстро размотал бинт с правой руки. После этого он тщательно вымыл руки в стоящем на столике тазу.

Хэтти попыталась изобразить небрежное безразличие, но сумела лишь сдавленно пискнуть. В этом звуке не было ничего небрежного или безразличного. Она откашлялась и сказала:

– Это хорошо. А то у тебя кровь идет.

Уит покосился на свою гостью. В его глазах плясали смешинки. Или ей показалось?

– Уже нет. В следующий раз целься точнее и бей сильнее.

Хэтти нахмурилась.

– Я вовсе не хотела… – Она замолчала. Если бы она могла предположить, что Уит пострадает, то никогда бы не достала нож из кармана. – Я думала, что должна защитить себя.

Уит замер. А Хэтти решила, что отдала бы все на свете, лишь бы узнать, о чем он думает. Она понимала, что он никогда ей не скажет.

Она заставила себя улыбнуться.

– Я не ожидала, что ты защитишь меня.

Он оглянулся. На этот раз его янтарные глаза полыхали огнем. И Хэтти представила, что он сейчас скажет что-нибудь чрезвычайно приятное, например: «Я всегда буду тебя защищать».

Безумная мысль. Ведь он только что украл ее бизнес, а значит, они стали соперниками. Она тряхнула головой, отбрасывая ненужные мысли, и проговорила:

– Тем не менее рану следует промыть и перевязать.

Уит вытер руки чистой тканью и направился к плите.

– Нападающий становится лекарем.

Хэтти вздрогнула. Она представила себе, как ее пальцы касаются его плоти, и у нее голова пошла кругом.

Придумав год Хэтти, она намеревалась следовать простому плану и постепенно, шаг за шагом, взять жизнь в свои руки. Она все продумала, просчитала и была готова заявить о себе миру.

Теперь все изменилось. Он разрушил ее план. И собирался разрушить все, что осталось упорядоченного в ее жизни.

Хуже всего было другое: она этого хотела.

– Я постараюсь загладить вину, – очень тихо проговорила она.

Уит услышал и какое-то мгновение колебался. Он как раз в это время потянулся за чайником, и поэтому пауза была заметна. Он что-то буркнул, и в этом звуке Хэтти услышала нечто новое. Не презрение. Не снисхождение.

Желание.

Но этого не может быть! Он ни разу не дотронулся до нее этим вечером. Хотя они целую вечность ехали в экипаже. Одни и в темноте. Ей до боли хотелось, чтобы он поцеловал ее. В конце пути она даже была готова потребовать этого.

А он не сделал ничего подобного.

Но теперь… Невероятно, но, похоже, он действительно хочет ее.

Уит отбросил в сторону грязную рубашку и сел на стул, чтобы снять сапоги.

Хэтти не могла отвести глаз от его сильного тела, играющих под кожей мускулов. Она была почти уверена, что обычные мужчины не могут обладать таким совершенным телом. Она мечтательно вздохнула и, в большой досаде, прикусила губу. Он не должен заметить, что она расслабилась и позволила себе размечтаться.

Уит наклонился, чтобы снять сапог, и поморщился. Болезненная гримаса почти сразу исчезла с его лица, поэтому ее мог заметить лишь тот, кто ни на мгновение не сводил с него глаз. Хэтти, например.

Она сделала шаг вперед.

– Позволь, я помогу.

Он снова замер, и Хэтти решила, что совершила ужасную ошибку. Не глядя на нее, Уит помотал головой и тихо сказал:

– Нет.

Сапог полетел в сторону, и Уит вновь поморщился, но быстро справился со вторым. Хэтти сделала еще один шаг к нему, и Уит повторил громче:

– Нет.

Избавившись от обуви, Уит встал и достал из кармана часы.

Двое часов. Как всегда.

Он положил их на стол рядом с корзинкой, наполненной бинтами, нитками и какими-то баночками. Вероятно, ему регулярно требуется перебинтовываться после боев. Не в силах отвести глаза от Уита, Хэтти спросила:

– Почему ты всегда носишь с собой двое часов?

Последовала долгая пауза, и Хэтти решила, что он не намерен отвечать. Когда его руки легли на пояс штанов, он все-таки сказал:

– Не люблю опаздывать.

– Я не… – Слова застряли у нее в горле, когда он стал расстегивать пуговицы. Хэтти смотрела ему в глаза, понимая, что опускать взгляд не стоит, но все равно замечала каждую очередную расстегнутую пуговицу. Три. Четыре. Пять.

Она не смогла справиться с собой, смотрела во все глаза. Разумеется, она смотрела. А кто бы на ее месте поступил иначе? Да и все равно при таком слабом освещении невозможно разглядеть подробности.

Уит стоял, взявшись за пояс штанов, и, казалось, мог стоять перед ней как угодно долго, если она захочет.

А она хотела этого. Ох, как хотела!

Хэтти судорожно сглотнула. Ее щеки горели, дыхание стало прерывистым. Уит молча наблюдал за ней. Его янтарные глаза светились в полумраке, как у настоящего хищника. Хэтти захотелось подойти к нему, положить ладони ему на грудь, ощутить тепло его тела.

Интересно, что он станет делать?

Он ведь все еще должен лишить ее девственности.

Всякий раз, когда они оказывались вместе, этому что-то мешало. Но сейчас… здесь…

Он может наконец исполнить, что обещал.

Хэтти желала этого. И, идя навстречу своему желанию, ощущала восхитительную свободу.

Только она никогда не признается в этом вслух.

Будучи глубоко в своих мыслях, Хэтти вздрогнула, услышав его голос:

– Ты хочешь что-то спросить?

Она помотала головой.

– Нет. – Почему-то ей было трудно говорить.

Его губы тронула понимающая улыбка. Он повернулся к ней спиной и снял штаны. Увидев его белые ягодицы, Хэтти отвела глаза, устремив взгляд в окно, но там, словно в зеркале, отражалось…

«Ох!»

Она решительно повернулась к ванне и раздевающемуся мужчине спиной.

– Ты обычно так ведешь бизнес?

Ответом ей было молчание. И тишина. Нет, не тишина. На самом деле, звуков было даже слишком много. Громкий плеск воды – Уит устраивался в ванне; его довольный вздох, глухой стук – он опустил на край ванны голову.

Хэтти бросило в жар. Создавалось впечатление, что она тоже погрузилась в горячую ванну. С ним.

«А что если?..»

Она невесело усмехнулась. Даже обладая богатым воображением, Хэтти не могла себе представить, как раздевается и забирается в ванну к голому мужчине. Она не из тех женщин, которые позволяют себе такое поведение.

Последовал громкий всплеск, и Хэтти с трудом справилась с желанием повернуться и взглянуть, что происходит. Она внимательно рассматривала края ковров, видные в дверном проеме. Они лежали друг на друге.

Устроившись в ванне, Уит заговорил:

– Разве ты не обещала мне сражение?

Она так удивилась звуку его голоса, что обернулась и разинула рот, оказавшись совершенно неподготовленной к тому, что увидела. Уит, полностью расслабившись, лежал в воде – руки на краю ванны, голова откинута назад, глаза закрыты, волосы мокрые. На лице больше не было засохшей крови. Осталась только небольшая царапина, окруженная быстро темнеющим синяком, с которым Уит, однако, не выглядел менее красивым. Хэтти пришло в голову, что синяк, если можно так сказать, лишь спустил его с неба на землю, сделал не божеством, а простым смертным. Ей еще сильнее захотелось прикоснуться к нему.

– Ты уже сегодня сражался, – тихо сказала она.

Уит открыл глаза.

– Ну и что? Ты-то что предлагаешь?

– Я просто хочу… – Хэтти посмотрела в окно на отразившуюся на темном фоне живую картину. Она в мужском костюме с круглыми от изумления глазами, и голый мужчина в ванне. Что она может предложить? Ей хотелось бы получить от него многое: прикосновения, слова, наслаждение. И кое-что еще, чему Хэтти пока не нашла подходящего слова.

То, что она никогда не получит.

Она вновь посмотрела на Уита.

– Я хотела бы позаботиться о тебе. – Его расслабленность моментально исчезла. Он стиснул зубы, мышцы плеч напряглись. Хэтти поспешно добавила: – Странное желание, я понимаю. Мы же враги.

– Мы враги? – Он потянулся за куском чистой ткани, висящей на бортике ванной, и с силой дернул ее на себя. Послышался громкий всплеск.

– Я намерена побороться с тобой за свой бизнес.

– Я принимаю вызов. И отвечу на него. Завтра.

«Завтра». Невинное слово по непонятной причине чрезвычайно возбудило Хэтти. И освободило. Оно освободило их обоих. Завтра – это не сегодня.

– Завтра ты мне разонравишься, – сказала Хэтти, чувствуя, что обязана нарушить молчание.

Уит кивнул.

– Не стану тебя за это винить.

Хэтти подозревала, что он ей все равно будет нравиться. Хотя для этого не было абсолютно никаких причин. Он ей лгал и причинил боль. Но сейчас он был нисколько не похож на того человека. Уит был… хороший.

Его движения под водой были быстрыми и резкими, и Хэтти забеспокоилась, что он может разбередить раны. Она подошла еще на шаг и протянула руку, словно хотела его остановить. Уит обратил на нее взгляд янтарных глаз, и она, смутившись, отшатнулась.

– Завтра, – сказала она, задохнувшись.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, слышался только плеск воды. В конце концов Уит заговорил, но так тихо, что Хэтти засомневалась, правильно ли расслышала его слова:

– Как ты намерена позаботиться обо мне сегодня, моя воительница?

Хэтти покраснела.

– Я говорила.

– Неужели?

– Я перебинтую твои раны.

– А еще?

– Я… я не знаю, – пробормотала она. – Думаю, еще я должна сказать спасибо за то, что ты меня защитил.

Уит досадливо помотал головой.

– Я не заслуживаю твоей благодарности. И потом, я не хочу, чтобы сегодня что-то произошло лишь потому, что ты испытываешь ко мне благодарность. Я хочу, чтобы сегодня было только то, что ты хочешь.

Она хочет. Очень хочет.

– Ладно.

– Скажи, о чем ты думаешь.

– Я думаю, что нам давно пора поговорить о нашей сделке.

Уит резко подался вперед. Зашумела вода.

– Уточни.

– Я имею в виду удовольствие.

– Ты все еще желаешь лишиться невинности?

Хэтти кивнула.

– Да, пожалуйста.

Он больше не колебался ни минуты.

– Тогда сегодня.

Предвкушение было настолько сильным, что Хэтти едва не задохнулась. Она больше не могла спокойно стоять и ждать, когда он закончит мыться. Переступив с ноги на ногу, она кивнула.

– Хорошо. Сегодня. Или ты хочешь отказаться и от этой части сделки?

Одна – безупречная – черная бровь поползла на лоб.

– Я ни от чего не отказываюсь.

Уит встал. По его телу большими и маленькими струйками потекла вода. Хэтти круглыми глазами смотрела на его мужское естество – большое и очень гладкое, и оно вдруг исчезло под полотенцем, которым Уит обмотал бедра.

Он насмешливо покосился на нее, и Хэтти увидела на его лице немой вопрос: «Разочарована?»

Да. Она действительно почувствовала глубочайшее разочарование.

А Уит тем временем взял другое полотенце и тщательно вытерся. Он вел себя так, словно ничего необычного в ситуации не было. Кто знает, может быть, так и есть? Нельзя исключить, что он каждый вечер принимает ванну на глазах у группы женщин, а они смотрят на него во все глаза.

– Думаю, ты часто это делаешь, – сказала Хэтти и сразу пожалела о вырвавшихся у нее словах.

– Что делаю?

Она досадливо поморщилась, но если слова вырвались, назад их вернуть уже не получится.

– Купаешься перед женщинами. Приводишь их сюда, как принц во дворец. – Уголки его рта дернулись, и Хэтти не выдержала. – Только попробуй засмеяться! – воскликнула она. – Ты не знаешь, что это такое – не иметь опыта. Ты не знаешь, каково это – знать, что ты проделывал это с сотней разных женщин, красивых и страстных. Эти женщины носят нижнее белье, специально для…

Она замолчала, удивленная его реакцией.

Уит швырнул полотенце на пол.

– Не останавливайся, Хэтти. Расскажи мне о нижнем белье.

Он бросает ей вызов, этот мужчина, которого она бы ненавидела, если бы так сильно не любила. Она задумчиво прищурилась.

– Ну, думаю, оно очень красивое – с рюшами и кружевами. А мое… не такое.

Господи, что она несет!

– Нет? – Уит отвернулся и взял чистые панталоны из стопки, уложенной на низком стуле.

Она отвела глаза, чтобы не видеть, как он их надевает, и все время продолжала говорить:

– Мое белье совсем другое. Я его надеваю с другой целью.

Уит с усмешкой оглянулся. Хэтти зажмурилась.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Клянусь, ничего не понимаю.

– Я имею в виду, что надеваю нижнее белье, чтобы оно… было, но совсем другое дело, когда его надевают, когда хотят… – Она провела рукой по своему телу и поморщилась, не в силах обречь свои непристойные мысли в приличные слова.

Уит проследил за ее рукой, и на какое-то время его взгляд стал непривычно задумчивым, словно он пытался понять, какое нижнее белье может быть на Хэтти, когда на ней мужской костюм.

«Боже правый, пожалуй, мужская одежда ей не идет. Или, наоборот, слишком идет?»

Она кашлянула.

– В любом случае, не сомневаюсь, что ты занимаешься этим часто с намного более опытными женщинами.

А Уит уже шел к ней большими шагами с грацией хищника. Он даже не до конца застегнул пуговицы на штанах. Хэтти непроизвольно попятилась. В какой-то момент она обрела способность соображать и остановилась, осознав, что ей вовсе не хочется бежать.

Слава богу, что он не остановился.

Приблизившись, он снял с нее шапку, бросил на пол, и стал целовать ее лицо, шею, волосы. Он приник долгим поцелуем к ее губам, раздвинул их языком и принялся исследовать глубины ее рта. Хэтти отвечала ему, как могла, чувствуя нарастающее желание.

Она всем телом прижималась к мужчине, купаясь в исходящем от него тепле, вдыхая аромат чистой кожи. Уит снова накрыл губами ее рот, и поцелуй оказался таким долгим, что его пришлось прервать – чтобы отдышаться.

Хэтти открыла глаза и уставилась на мужчину затуманенным взглядом.

– Кстати, – тихо сказал он, – боюсь, я не соответствую твоим отборочным требованиям, – сообщил он, слабо усмехнувшись.

«Что?»

Прежде, чем она успела задать вопрос, Уит склонился к ее ушку и заговорил:

– Сама посуди: я не могу похвастать средним ростом или средним телосложением, да и волосы у меня не светлые. Припоминаешь? Я могу попытаться достать твой список, если ты забыла.

Хэтти залилась краской при упоминании о списке, который собственноручно составила перед визитом в бордель. Но она не позволила смущению остановить ее.

– А еще ты слишком красив. Но, думаю, я буду довольствоваться тем, что есть.

Уит негромко засмеялся и тронул кончиком пальца горевшую огненным румянцем щеку.

– Еще я не очарователен и совершенно не учтив.

Хэтти было все равно. Она потянулась к мужчине, требуя поцелуя, но не получила его.

– Теперь тебе все это не нужно? – спросил он.

– Нет.

– А чего ты хочешь?

Хэтти снова потянулась к нему и проговорила, касаясь губами его губ:

– Я хочу тебя.

– И я хочу тебя, – ответствовал Уит, и их губы, наконец, встретились. Поцелуй был долгим и страстным. Он дарил наслаждение и обещал больше. – Знаешь, что я могу обещать? – спросил он, на секунду оторвавшись от ее губ.

– Что?

– Я вполне компетентен и буду в высшей степени обстоятелен.

Хэтти засмеялась, и они снова начали целоваться. Она гладила его обнаженную грудь, пока не почувствовала под ладонью рану. И сразу отстранилась.

– Не думай об этом.

Она уперлась ему в грудь обеими руками.

– Не думать о том, что ты ранен? Ты же весь в синяках! Не говоря уже о ране от моего ножа. Позволь, я посмотрю.

Уит усмехнулся.

– Не знал, что ты врач.

Хэтти посмотрела на него с большим раздражением.

– Оказывается, мне не нравится, когда ты болтаешь.

Он негромко хохотнул и последовал еще один поцелуй.

– Ты не можешь винить меня за то, что больше интересуюсь твоим телом, чем синяками и ссадинами.

– Правда? – Хэтти, судя по всему, не поверила.

– Ты сама виновата. Не надо было так долго говорить о нижнем белье. Теперь я очень хочу на него посмотреть.

Хэтти подавила приятное возбуждение и с деланой строгостью сказала:

– А я хочу осмотреть и обработать твои раны.

После недолгого размышления Уит спросил:

– Если я позволю тебе обработать раны, ты разрешишь мне соблазнить тебя?

Вот оно, искушение свободой.

Хэтти не колебалась ни секунды.

– Да.

Глава 19

Вопреки уверенности Хэтти, Уит никогда не приводил в свое логово женщин.

В доме был просторный первый этаж с кабинетами для Уита и Дьявола, и никогда не появлялась необходимость звать туда Аннику или других женщин, работавших на складе. Грейс бывала там пару раз, высмеяла экстравагантное убранство его жилища и ушла.

Что касается других женщин, Уит предпочитал их не водить в свой дом. Не хотел отвечать на бесконечные вопросы, не желал объяснять, почему живет на чердаке с такой странной планировкой, заполненном вещами, дорогими только ему. Он ни разу в жизни не захотел показать женщине, чем он любит заниматься, что ему дорого.

И лишь Хэтти он привел в свое логово без колебаний, хотя и чувствовал себя необычайно уязвимым, когда купался на ее глазах.

Сидя в ванне, он больше всего хотел усадить ее рядом, избавить от одежды и ласкать до тех пор, пока она не станет задыхаться от желания и молить его о большем.

Честно говоря, он счел себя необычайно сдержанным, контролирующим себя человеком, поскольку не сделал этого. Совершенно очевидно, он достоин за это большого уважения.

Когда же эта ужасная женщина заговорила о нижнем белье, Уит посчитал себя почти святым. И только святой мог прервать страстные поцелуи и позволить ей обработать его раны.

Он проявил неимоверную выдержку, когда ему больше всего на свете хотелось доказать ей, что синяки и порезы вовсе не мешают заниматься любовью. А вместо этого он покорно сидел и наблюдал, как она выбирает в корзинке бинт, изучает надписи на баночках с мазями…

– Повернись к свету, – сказала она, внимательно разглядывая повреждения на его теле.

Уит подчинился, и она медленно протянула к нему руку.

– Я намерена…

– Прикоснись же ко мне наконец! – взвыл он. Пальцы Хэтти коснулись его кожи, и он шумно вздохнул. Хэтти сразу отдернула руку, словно обожглась.

– Извини.

– Нет! – воскликнул он, схватил ее за руку и вернул обратно. – Только не останавливайся.

«Никогда не останавливайся».

Хэтти принялась осторожно касаться поврежденной кожи. Уит скрипнул зубами, не желая показывать, какое наслаждение испытывает от ее прикосновений.

– Боюсь, все не слишком хорошо. Тебе нужен хирург. У тебя есть на примете хирург?

«Мне не нужен никакой хирург. Мне нужна ты».

Она надавила пальцем на самую темную часть синяка.

– Полагаю, ты сломал ребро.

Уит кивнул.

– Не первое и не последнее.

Хэтти нахмурилась.

– Мне это не нравится.

Чувство, которое он в тот момент испытывал, нельзя было назвать наслаждением. Это было нечто большее. О нем еще никто никогда так не заботился.

– Заживет, – буркнул он.

Хэтти не выглядела убежденной, но, тем не менее, открыла баночку, понюхала и сморщила нос.

– Тут осталось совсем мало. По-видимому, ты часто пользуешься этой мазью.

– Я часто дерусь.

Хэтти поморщилась, и ему захотелось взять свои слова обратно.

– Почему?

Уит не ответил, и Хэтти начала наносить мазь на поврежденный участок тела. Ее движения были уверенными и очень нежными, и он почувствовал боль совсем в другом месте, где-то глубоко, в районе сердца. Кажется, при этом говорят: «Болит душа». Когда о нем кто-то так же беспокоился? Очень давно. Или вообще никогда.

Теперь Уит знал, какие ощущения вызывает прикосновение ее рук, и хотел, чтобы так было всегда.

– Я не узнаю эту мазь, – сказала Хэтти. – Из чего она состоит? Как работает?

– Кора ивы и листья лавра. – Если бы кто-то другой задал этот вопрос, Уит ограничился бы этой информацией. Но рядом с ним была Хэтти, а с ней все иначе. – Нечто подобное делала моя мама. Она называла ее suave de sauce и перед сном втирала ее в руки.

– Понятно. Они у нее болели от постоянной работы иглой.

Уита потрясло, как легко она поняла то, в чем он разобрался лишь спустя много лет, и испытал привычное чувство вины.

– Я делал все возможное, чтобы принести в дом деньги. Тогда ей не надо было бы работать день и ночь, только она не хотела, чтобы я шатался по улицам. Она платила галантерейщику за то, чтобы он научил меня азам своего труда, настояла, чтобы я научился читать. Иногда свечи нам стоили больше, чем она зарабатывала за неделю. – Этот урок Уит запомнил на всю жизнь. Он вспоминал о нем всякий раз, когда зажигал свечи в своем логове. Он всегда зажигал их больше, чем было необходимо, словно они могли осветить комнату его матери. – Всякий раз, когда я говорил ей, что хочу работать, она заявляла, что уроки оплачены и деньги нам никто не вернет. Она повторяла, что…

Уит замолчал. Хэтти продолжала наносить мазь, а он на несколько мгновений отдался чистому наслаждению от ее прикосновений.

– Она говорила, что даже если это ее убьет, я вырасту джентльменом.

Поэтому он покинул ее. И, как того желал отец, вступил в борьбу за герцогство, которое никто не собирался ему оставлять.

«И это убило ее».

Уит не озвучил эту мысль. Он лишь постарался, чтобы в его голосе не было горечи, и сказал:

– Интересно, что бы она подумала обо мне сейчас?

Хэтти молчала очень долго, так долго, что Уит усомнился, произнесет ли она хотя бы слово. Она, в конце концов, заговорила, и Уит поразился: откуда эта женщина всегда точно знает, что сказать?

– Я думаю, она гордилась бы тобой.

– Нет, она бы не гордилась, – признался Уит. Его мать презирала бы его жизнь. Она ненавидела бы насилие, присутствовавшее в ней каждый день, грязь его мира. И она бы нашла его предательство Хэтти вопиющим. – Она бы ненавидела здесь все, кроме книг.

Хэтти улыбнулась.

– Здесь много книг.

– Мы не могли позволить себе покупать книги, – вздохнул Уит. Он не хотел этого говорить. Слова вырвались как-то сами собой. Все это совершенно не касалось Хэтти. Но почему-то Уит не мог заставить себя замолчать? – Она не умела читать, но боготворила книги. – Он огляделся. – Она их боготворила, а я даже не складываю их в шкаф. – И даже в этом он подвел мать.

Хэтти не отвлекалась от работы.

– Мне кажется, лучшее, что ты можешь сделать в память о матери, – это читать их. А эти книги выглядят изрядно зачитанными.

Уит что-то проворчал, а Хэтти улыбнулась.

– Это значит, что ты хочешь сменить тему. – Она подняла глаза. – Я уже научилась различать твои звуки.

Ее пальцы нежно касались его ребер, на которых расцвел пурпурный синяк, и Уит с шумом втянул в себя воздух. Хэтти подняла руку и мельком взглянула на свои испачканные мазью пальцы.

– Я закончила. Могу я перевязать тебя?

Снова ворчание, и Хэтти засмеялась.

– Я понимаю это как «да».

– Да, – сказал он.

Она начала бинтовать его туловище – еще одна сладостная пытка. Каждое ее прикосновение было искушением. На третьем витке ее дыхание участилось, и она заговорила, не отрывая взгляда от бинта:

– Зачем ты это делаешь? Ты богат сверх всякой меры, тебя уважает каждый житель Лондона от Темзы до Оксфорд-стрит. Почему ты позволяешь причинять тебе боль?

«Потому что я это заслужил».

Этого он говорить вслух не стал.

– Мы так выжили, – вздохнул он.

– Твой брат и сестра? И ты?

Уит опустил глаза и взглянул на ее длинные пальцы, державшие бинт. В этой женщине все вызывало восхищение. И ему хотелось с ней говорить.

– Мы бежали от нашего отца. И от нашего… брата. – Ему не хотелось говорить об Эване в ее присутствии, как будто слова могли волшебным образом перенести его сюда, в эту комнату.

– Почему? – Чудесная сострадательная женщина, защищавшая своего брата, который разрушил все ее мечты.

Она не сможет понять его прошлое, в этом Уит был уверен, но все равно заговорил:

– Мы угрожали всему, ради чего старик жил. Все, ради чего его юный отпрыск неустанно трудился. Эван был готов сделать все, что угодно – абсолютно все, – ради отцовской любви. – Он невесело усмехнулся. – Зря старался. В сердце старого ублюдка не было место такому чувству, как любовь.

Хэтти нахмурилась.

– Брат хотел, чтобы вы сбежали?

– Он приложил для этого все старания. – Уит задумчиво взглянул на корзинку с бинтами и мазями. – Той ночью он хотел убить Грейс. Дьявол остановил его – принял удар на себя.

Хэтти ахнула.

– Значит, этот шрам на лице…

– Подарок от нашего отца. И нашего брата.

Красивое лицо Хэтти исказилось.

– Хотелось бы мне перекинуться с ними парой слов.

– Мой отец мертв.

– Вот и хорошо. – Она взяла ножницы, чтобы отрезать бинт, но помедлила, взглянув на них с новым интересом. Похоже, она прикидывала возможность использовать их как оружие. – А твой брат?

Уит покачал головой.

– Он не мертв.

«Он даже слишком живой. И слишком близко».

Хэтти закончила работу.

– Лучше бы ему не встречаться со мной в темном переулке. – Уит даже не улыбнулся. Его слишком сильно тревожила перспектива встречи Эвана и Хэтти.

«Ты откажешься от нее. Или я заберу ее».

Уит взял ее за плечи и заглянул в глаза.

– Послушай меня внимательно. Если когда-нибудь удача тебе изменит и ты встретишься с моим братом, ты должна бежать без оглядки.

Нахмурившись – слишком уж серьезными были его слова, – Хэтти несколько секунд молчала.

– Как вы спаслись?

– Я не спасся. – И снова он оказался во власти воспоминаний. Темная ночь. Крик Грейс. Он и Дьявол вломились в дверь и увидели Эвана с большим ножом в руке и их отца, стоящего у стены. Ублюдок наблюдал. На его лице была гордость. И еще восторг.

Проклятые чудовища.

Уит бросился в драку, но Эван был слишком силен. Он всегда был сильнее. Отец считал, что в нем сильнее всего проявилась герцогская кровь. Дьявол был слишком вспыльчив, а Уит – слишком мал. Эван оказался достаточно силен, чтобы вырубить его. На помощь бросился Дьявол и принял на себя удар, предназначенный Грейс.

Именно Грейс справилась с Эваном.

– Дьявол и Грейс вынесли меня из дома. Без них меня бы уже не было.

– Вы были детьми.

– Нам было по четырнадцать лет. Не поверишь, но мы все родились в один день. Эван тоже. – Хэтти наклонила голову. В ее глазах застыл немой вопрос. – У нас были разные матери. А Грейс повезло больше нас – у нее и отец был другой. Ей никогда не приходилось страдать от мысли, что в ее жилах течет кровь монстра.

– Значит, она тебе не сестра?

– Сестра. Самая родная. – Перед его глазами стояла рыжеволосая девочка, без колебаний защитившая их, хотя при этом потерявшая больше, чем они. Она лишилась мальчика, которого любила. – Мы бежали и бежали, и не останавливались, пока не добрались до Лондона. Здесь нам пришлось спать на улице. Но одного только сна недостаточно. Нам надо было что-то есть.

Хэтти сидела, не шелохнувшись. И Уит продолжал говорить:

– Дьявол украл для нас немного хлеба. А я нашел в мусоре огрызки нескольких яблок. Но этого было мало. Чтобы выжить, нам требовалось нечто большее.

Уит до сих пор иногда чувствовал промозглый, пробирающий до костей холод трущоб. Это чувство останется с ним навсегда, так же как и острая боль от потери матери. Но он не стал об этом говорить. Незачем Хэтти знать о такой грязи.

Он даже не понимал, зачем рассказывает ей о себе. Ведь он не хотел сближаться с ней. «Ложь».

Он не мог сблизиться с ней.

И тогда он начал рассказывать о боях:

– На третью ночь появился Диггер. – Уит перехватил внимательный взгляд Хэтти. – Еще один ублюдок. Безжалостный, думающий только о себе. Но у него был уличный ринг и ему требовались бойцы.

Ее брови сошлись на переносице.

– Вы же были детьми.

Эти слова навели Уита на мысль о том, насколько они разные, можно сказать, выходцы из разных миров. Он не мог ей ничего дать – разве что запачкать. Он ухватился за эту мысль, надеясь, что она удержит его от безумного поступка.

– В четырнадцать лет уже можно наносить удары, Хэтти.

Теперь ее внимание было приковано к большой ссадине на его щеке.

– А получать их?

Уит ухмыльнулся.

– Можно и не получать, если ты достаточно ловок и увертлив.

– А ты был ловок?

– Мне пришлось таковым стать. Ведь я был недостаточно силен. Слабак.

Хэтти скользнула взглядом по его массивной фигуре.

– Знаешь, мне в это трудно поверить.

Уит повел плечами.

– Я подрос.

– Я заметила.

Разговор с ней доставлял ему огромное удовольствие, и Уит сам не мог понять почему.

– Продолжай, – сказала она, и он подчинился.

– Дьявол и я были не самыми лучшими бойцами, но кое-какие достоинства у нас были. Мы постоянно двигались, научились ловко уходить от ударов и даже умудрялись наносить свои. Мы не всегда выигрывали, но всегда давали публике самое необходимое – зрелище. – История должна была стать мрачной – рассказ о двух братьях, вынужденных участвовать в боях без правил ради еды и крыши над головой, но она таковой не была. Бои оказались лучшим воспоминанием Уита о тех годах.

– Это он тогда вмешался? С Фелисити Фэрклот.

Удивление вспыхнуло и тут же погасло.

– Я и забыл, что она из общества.

Хэтти ухмыльнулась.

– Я всегда немного ей завидовала. Ведь она смогла уйти. И у нее была на то веская причина. – Она секунду помедлила. – У тебя такие же глаза.

Глаза Марвика.

– Хотелось бы мне поговорить с ним.

– С Дьяволом? – Уит помотал головой. – Он не для тебя.

Хэтти почувствовала себя оскорбленной.

– Почему?

– Он недостаточно хорош для тебя.

Хэтти улыбнулась, и у Уита перехватило дыхание.

– А ты?

– Тем более.

Хэтти подняла руку – похоже, она боялась, что он сбежит. Уит едва не расхохотался. Он ни на что не променял бы этот момент, сделал бы все возможное, чтобы удержать ее рядом с собой. Он хотел раздеть ее, уложить в постель, овладеть ею. А когда ее пальцы коснулись его виска – легонько, только чтобы убрать прядь волос, Уиту до боли захотелось, чтобы она прижалась к нему и поцеловала.

Но вместо этого она сказала:

– Бесперчаточники. Вот, значит, как вы двое получили свое прозвище.

– Мы трое.

Хэтти несколько мгновений размышляла.

– Грейс?

– Такого бойца, как Грейс, больше нет. Она может уложить на землю несколько бойцов и даже не вспотеть. Нас считают королями Ковент-Гардена. Чушь собачья. Нас бы здесь и близко не было, если бы не Грейс. Она рождена править. – Он улыбнулся. – Грейс дала мне мой первый нож и показала, как правильно его метать. С таким оружием я мог побеждать, не будучи самым большим или сильным.

В ее глазах появилось восхищение.

– Пожалуй, мне уже не так сильно хочется встретиться с твоим братом. Намного больше я хочу познакомиться с твоей сестрой.

– Дьявол будет оскорблен до глубины души. – Уит засмеялся. – Но Грейс будет рада с тобой познакомиться. В этом я не сомневаюсь.

Хэтти улыбнулась, а Уит подумал, как сложилась бы его судьба, если бы он встретил эту женщину в другое время и в другом месте. Если бы он посещал, как просила мать, уроки и если бы не сражался за герцогство, даже не имея шанса победить. Кем он мог стать? Купцом? Владельцем магазина? Смог бы он обеспечить для них еду и крышу над головой? И смог бы убедить эту женщину, которая занимает намного более высокое положение в обществе, – ему, стоя на нижней ступени лестницы, ее почти не видно, – в том, что он для нее подходящая пара?

Каково бы это было – приходить домой каждый вечер и находить отдохновение рядом с ней: читать книги у камина, пить чай со сладостями, обсуждать погоду и новости, – делать все, что делают обычные люди в обычный день.

«Ничего этого не будет».

При этой мысли в груди возникла боль и стала распространяться вместе с острым желанием получить невозможное. Уит понял, что должен положить конец их отношениям немедленно. Он чувствовал, что эта боль станет его спутницей на всю жизнь, если он подпустит Хэтти Седли к себе ближе.

К несчастью, к тому моменту, как он это осознал, желание получить ее стало слишком сильным. И вместо того чтобы немедленно отослать ее домой, он окинул ее долгим многозначительным взглядом, снова заставившим ее вспыхнуть. Она смущенно отвела глаза…

Как же сильно он ее хотел!

А она – его.

И Уит сдался, решив, что сегодня имеет значение только это.

– Хэтти, – тихо сказал он, боясь испугать ее своей страстью.

– Да?

– Ты уже закончила перевязку?

– Да.

Уит протянул руку и погладил ее по щеке. Ее кожа была гладкой и прохладной, словно шелк.

– Сделка в силе?

– Да.

Он взял двумя пальцами упавший ей на лоб локон и аккуратно заправил его за ухо. Хэтти потянулась к нему. Он опустил голову, зарылся носом в ее волосы и прошептал:

– Господи, как сладко ты пахнешь! Как пирожное в витрине кондитерской.

Хэтти тихонько засмеялась.

– Когда я был мальчишкой, в Холмонде была кондитерская, где готовили потрясающие миндальные бисквиты. Мне только один раз удалось попробовать это лакомство. Пекарь был бельгиец, и он гонял нас метлой всякий раз, когда мы появлялись на крыльце. Но на противоположной стороне улицы, чуть правее от входа в магазин, находилось особое место, где удавалось почувствовать аромат пирожных, когда открывалась дверь. За всю мою жизнь я не испытывал большего искушения, чем те пирожные. Во всяком случае, пока в моей жизни не появилась ты. – Уит коснулся губами ее уха и сказал правду: – Я никогда ничего не хотел так сильно, как сейчас хочу тебя.

Хэтти положила руки ему на плечи, и Уит моментально запаниковал, решив, что она намерена оттолкнуть его. Но она не оттолкнула, а, совсем наоборот, привлекла к себе и поцеловала.

– Уит, – шепнула она.

Ее голос был тихим, чуть хриплым и грешным. Устоять не было никакой возможности. Он расстегнул ее куртку и немедленно просунул руку под теплую шерстяную ткань к ее телу, от которого исходил жар. Он наслаждался, познавая на ощупь ее тело – тонкую талию, округлые бедра. Взяв Хэтти за талию, он усадил ее себе на колени – верхом.

Она ахнула, явно не имея ничего против, а Уит откинулся назад, пожирая ее глазами. Неожиданно Хэтти нахмурилась:

– Я слишком тяжелая, и…

– Ты само совершенство, – перебил ее Уит и приник к ее губам. Поцелуй был долгим. Очень долгим. И очень нежным. Потом Хэтти немного отстранилась, чтобы посмотреть на него: волосы взлохмачены, губы припухли от поцелуев, зато неуверенность в ее глазах исчезла, сменившись восторгом. Нет, не восторгом – торжеством. Она прикусила нижнюю губу.

«Господи, как она прекрасна!»

Уит покачал головой.

– Нет.

– Нет? – В глазах снова появилось сомнение. Уит привлек ее к себе. – Эта губа сегодня не твоя, милая. Она моя. – Он слегка прикусил ее нижнюю губу, а потом провел по ней кончиком языка. Хэтти расслабилась, отдаваясь изысканным ласкам. Его восхищал ее вкус – сладкий и немного терпкий, лучше любой сладости.

Как он сможет от нее отказаться?

Отбросив эту мысль, он тоже отдался ласкам. Хэтти извивалась и глухо стонала. Уит наслаждался ее ничем не сдерживаемым желанием, ее жаром, ее искренностью.

Он никогда от нее не откажется.

Зарычав, Уит взял ее за плечи, отстранил от себя и окинул долгим пристальным взглядом, словно желая навсегда запомнить каждую черточку. Он взирал на нее как на богиню, величайшую драгоценность, самую почитаемую святыню.

Не в силах больше сдерживаться, он распахнул ее куртку и стал быстро избавлять ее от одежды. Хэтти активно помогала ему, двигаясь, поворачиваясь и поднимая руки. При этом она беззастенчиво демонстрировала ему свои соблазнительные округлости, которые и без того сводили его с ума. Ее рубашка была аккуратно заправлена в штаны. Он вытащил ее сначала сзади, потом впереди… Хэтти сразу же ухватилась за подол рубашки и потянула вниз.

– Нет.

Это было неприятно.

– Нет?

Она замотала головой.

– Это… неинтересно.

Уит улыбнулся.

– Ты уверен?

Она опять тряхнула головой и повернулась к двери.

– У тебя где-нибудь здесь есть кровать? Желательно там, где темно.

Кровать, конечно, была, но в данный момент его интересовало другое.

– Хэтти, я хочу посмотреть на тебя.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, – буркнула Хэтти и закрыла глаза.

Уит провел ладонями по ее бедрам.

– Знаешь, чего я хочу?

Хэтти сразу открыла глаза, и Уит с трудом сдержал смех. Ему довольно легко удалось завладеть ее вниманием. Любопытная девочка не сможет устоять, когда он расскажет ей все, что хочет с ней сделать. Во всех подробностях.

– Прежде всего, я хочу снять с тебя эту рубашку, которая для тебя слишком проста. – Его руки в это время уже проникли под рубашку и теперь гладили ее теплую мягкую кожу. Он немного оттянул пояс штанов и продолжил: – Я хочу снять это тоже, и знаешь почему? Потому что я не смогу попробовать тебя на вкус, пока эта одежда будет на тебе. – Ее губы приоткрылись, и она вздохнула. – Ты же не возражаешь?

– Я… – Она колебалась.

– Я хочу трогать тебя языком здесь… – Он провел ладонью по ее животу и понял, что терпеть такое сильное возбуждение долго не сможет. – …И везде… – Что может быть лучше, чем ощущение ее шелковистой кожи?

Он выпрямился, ткнулся носом ей в шею, крепко обнял и прикусил мочку уха.

– Позволь мне попробовать тебя на вкус.

Хэтти едва слышно выдохнула: «Да».

Не теряя времени, Уит чмокнул ее в ухо и стянул рубашку через голову, отбросив далеко в сторону. Он был потрясен тем, что увидел.

Глядя на плотную повязку, скрывающую восхитительную грудь Хэтти, ему захотелось кого-нибудь убить. Он поддел пальцем верхний слой повязки, там, где стянутая кожа побелела.

– Знаете, миледи, когда вы говорили о нижнем белье, я ожидал чего угодно, но только не этого.

Она невесело засмеялась, и Уит почувствовал искреннюю благодарность судьбе, поскольку Хэтти явно избавилась от остатков сомнений.

– Я и подумать не могла, что ты…

– М-м-м. – Он провел языком по белой полоске над слишком тугой повязкой.

Хэтти негромко ахнула.

– Я чувствую…

Это были пустяки в сравнении с тем, что он намеревался заставить ее почувствовать. Уит нашел край повязки и стал ее разматывать. Хэтти хотела было ему помочь, но Уит не позволил.

– Нет, – заявил он непререкаемым тоном. – Это мое дело. Ты сидишь у меня на коленях, упакованная, словно подарок на Рождество. Дай мне почувствовать праздник в полной мере.

Хэтти покраснела.

– Правда?

Уит замедлил движения, долго и пристально посмотрел ей в глаза и, наконец, проговорил:

– Неужели ты сама не понимаешь? – Повязка наконец упала. Хэтти даже застонала от удовольствия – так приятно было почувствовать прикосновение прохладного воздуха. А Уит решил, что она непременно испытает наивысшее наслаждение. И не единожды.

Хэтти опомнилась очень быстро – почти сразу – и попыталась прикрыться ладошками. Задача оказалась невыполнимой, поскольку ее восхитительные груди оказались намного больше, чем руки. Картина оказалась настолько эротичной, что Уит не выдержал. Склонившись к Хэтти, он стал целовать ее груди, начиная с тех участков, которые не были прикрыты. Освобожденные от тугой повязки груди покрылись красными и белыми полосками.

– Бедняжки, – прошептал Уит между поцелуями. – Ты должна о них лучше заботиться.

Поцелуи продолжались, и в какой-то момент Хэтти позабыла о своей нервозности и убрала руки, явив Уиту потрясающее зрелище, от которого у него перехватило дыхание. Да, кожа на ее грудях оставалась пятнистой, но соски маленькие и розовые, отвердевшие в прохладе комнаты, казались совершенными. Он немедленно взял сосок в рот, стал ласкать языком и посасывать, обрушив на Хэтти лавину неизведанных ранее, но удивительно приятных ощущений.

Она прижала его голову к груди в страхе, что он остановится. Уит наслаждался ее реакцией, лаская по очереди обе груди. Хэтти закричала, и Уиту показалось, что он извергнет семя прямо в штаны – опозорится, как мальчишка.

Он отпустил ее. Ему требовалось время, чтобы взять себя в руки, приглушить ураган эмоций, которые он испытывал, держа в объятиях эту удивительную женщину. Поэтому он заглянул ей в глаза и прочел в них желание и неуверенность. Ему хотелось уничтожить неуверенность и разжечь пожар желания, поэтому он сделал единственное, что ему пришло в голову в этот момент, – подхватил Хэтти на руки, понес к камину и уложил на разложенные там подушки, а сам опустился рядом. Одной рукой он гладил ее обнаженные плечи и грудь, другой играл с поясом брюк.

– Жаль, что на мне не надето что-нибудь более волнующее, – вздохнула Хэтти.

– А мне нет, – усмехнулся Уит, подвинулся и снял с нее сапоги, один за другим. – Эти брюки искушали меня всю ночь, облегая все твои соблазнительные округлости. Они дразнили меня, давали обещания, которые, я надеюсь, ты выполнишь. – Он взялся за пояс и потянул брюки вниз. Хэтти не возражала.

Увидев ее обнаженной, Уит забыл, что должен дышать. Ее тело в мерцающем свете камина показалось ему божественным. Пышные груди, узкая талия, округлые бедра, треугольник волос внизу живота, длинные стройные ноги.

– Боже мой, Хэтти, я в жизни не видел такой красоты.

Она смущенно улыбнулась и снова сделала попытку прикрыться руками.

– Знаю, что это неправда, но ты говоришь так, что я поневоле верю.

Уит принялся жадно целовать ее тело, исследуя его руками, губами, языком.

– Я не позволю тебе встать, пока ты не убедишься в искренности моих слов, – сказал он.

– На это может потребоваться немало времени, – очень тихо проговорила Хэтти, почти надеясь на то, что Уит не услышит. Но он услышал. – Впрочем, у меня впереди целая жизнь.

Хэтти повернула голову к камину и задумчиво уставилась на огонь. Где-то по пути она растеряла все заколки, и ее пышные светлые волосы рассыпались по подушкам, словно шелковые нити. Как же Уиту хотелось зарыться в них лицом, утонуть в ней.

– У тебя есть сегодняшняя ночь.

Уит возненавидел эти слова. Его терзало осознание того, что после этой ночи ничего уже не будет по-прежнему. Он запечатлел поцелуй на животе, грудях, потом надолго приник к губам.

Ночи явно не хватит.

– А мне придется сделать так, чтобы эта ночь показалась тебе целой жизнью.

Он взял в рот сосок. Ему очень нравилось, как он твердеет под ласками его языка. Хэтти глухо стонала, цепляясь руками за подушки.

– Уит, – шепнула она, и голос ее дрожал. – Уит, прошу тебя.

«Все что угодно». Он был готов дать ей все, что она попросит.

Его мужское достоинство, увеличившись до максимально возможных размеров, рвалось наружу из штанов.

«Не спеши», – сказал себе он. Это у нее впервые.

Боже правый, это для нее впервые!

Другой мужчина – джентльмен – в этот самый момент одел бы ее и отправил домой. Другой мужчина – лучше и сильнее него. Хэтти заслуживает большего, чем нищий мальчишка из Холборна, который вырос в грязи и которому приходилось драться за все, что у него есть.

Уит все это знал, и все же не отослал ее домой.

В конце концов, его не просто так прозвали Зверем.

Она с ним в безопасности. Сегодня. Здесь.

Одной ночи будет достаточно.

Глава 20

Хэтти довольно давно готовилась к этому моменту и пыталась представить, на что это будет похоже. Но она не могла вообразить, что будет чувствовать.

Она не была глупышкой и предполагала, что испытает какие-то ощущения, возможно, даже приятные. Она знала, что должно произойти, иначе говоря, понимала техническую сторону вопроса. Поэтому она ждала боли и, не исключено, немного удовольствия. Только даже в самых буйных фантазиях она не представляла, что все ее существо может трепетать в предвкушении.

Хэтти не ожидала такого большого количества сопутствующих факторов: шелковистой мягкости подушек, на которых она лежала, тепла, которое исходило от камина и от тела мужчины (еще неизвестно, кто был горячее), лежащего рядом. Она никак не могла представить себе, что его руки – такие большие и вроде бы грубые – будут с такой нежностью гладить округлости ее тела, которые она всю жизнь пыталась скрыть. И она уж точно не могла подумать, что его губы, мягкие и искушающие, будут исследовать ее тело и наслаждаться им, словно она действительно была такой, как он сказал, – красивой.

Вот как он ее назвал.

Она, разумеется, не поверила. У Хэтти были голова на плечах и глаза, и она точно знала, как выглядят красивые женщины. И еще она знала, что совсем не похожа на них. И все же… сейчас, когда он ласкал ее обнаженное тело, она оживала под его прикосновениями и действительно чувствовала себя не так, как прежде.

– Уит, – задыхаясь, проговорила она, вглядываясь в его невероятные янтарные глаза. Он, казалось, желал прочитать ее мысли.

– Скажи, что ты чувствуешь, – попросил он.

– Я чувствую себя… – Она на несколько секунд задумалась. – Я чувствую себя живой. Никто никогда не касался меня… так.

Уит глухо заворчал.

– Вот и хорошо.

Хэтти невольно засмеялась.

– Ты должен относиться ко мне иначе, учитывая, что мы впервые встретились в борделе.

– Ничего не могу с собой поделать. Я должен быть первым, кто коснется тебя здесь. – Он погладил ее по животу. – И здесь. – Он накрыл ладонью ее грудь и стал теребить сосок. – И здесь. – Его ладонь двинулась вниз, и пальцы коснулись самого интимного места. – И здесь.

Она не останавливала его. А с какой стати ей это делать? Его прикосновения дарили ей невероятное удовольствие. Хэтти уже давно не пыталась прикрыться и только тонула в море незнакомых ранее эмоций.

– Я хочу быть первым, кто узнает все, что тебе нравится, – сказал он и поцеловал ее в плечо. – Я хочу быть первым, кто увидит, как твое тело вспыхнет в пламени высшего наслаждения. Я хочу быть первым, кому ты прикажешь, что тебе дать.

Его рука, лежащая на ее самом интимном месте, задвигалась, и Хэтти подняла бедра ему навстречу.

– Не уверена, что могу тебе приказывать.

– Нет? – Он приник губами к соску и слегка прикусил его.

Хэтти закрыла глаза и покачала головой.

– Я не знаю, что просить.

Он резко всосал твердый сосок, и Хэтти громко ахнула.

– Нет? Ты не знаешь, что просить? – насмешливо уточнил он.

– Нет, – солгала Хэтти и закрыла глаза.

Уит не отрывался от ее груди, одновременно лаская рукой ее самое интимное место, но этого ей было мало. Очень мало. Ее ноги сами собой раздвинулись. Хэтти накрыла рукой его руку и прижала к себе сильнее.

Уит тихо засмеялся.

– Похоже, ты хочешь меня о чем-то попросить?

Ясно, он делал это с определенной целью. И хотя ей следовало смутиться, она не была смущена. Она была возбуждена.

Ну, может быть, немного смущена. Самую малость.

– Уит, – выдохнула она, двинув бедра навстречу его руке.

– Что, Хэтти? – невинно спросил он, а его палец скользнул именно туда, куда она хотела. Почти туда.

Она открыла глаза.

– Ты сам знаешь.

– Я хочу, чтобы ты сказала это.

Другая женщина могла бы и не заметить короткую заминку в его голосе, желание в нем, доказательство того, что он тоже не остался равнодушным. Но для Хэтти все было в первый раз, и она ничего не упускала. И ей все нравилось. Она стала целовать мужчину – жадно, страстно, словно рядом с ним стала распутницей.

– Значит, ты хочешь, чтобы я тебе приказывала?

Уит не отвел глаза.

– Да.

Его пальцы продолжали ласкать ее лоно, и через несколько секунд Хэтти громко вскрикнула, а Уит выругался. Он стал, рыча, жадно целовать ее шею и плечи, и, лишь немного отдышавшись, выдохнул:

– Боже, это чудесно.

Хэтти чувствовала все сильнее нарастающее напряжение, которому не было выхода. Задыхаясь, она прошептала:

– Уит, прошу тебя.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза, а рукой нащупал местечко, маленький бугорок, в котором, как выяснилось, сосредоточились все ее ощущения.

– Ты так прекрасна, моя девочка, – прошептал он и стал теребить этот бугорок подушечкой пальца.

У Хэтти потемнело в глазах. Она схватила его за руку и прижала к своей ставшей необычайно чувствительной плоти.

– Только не останавливайся, – выдохнула она.

– Ни за что на свете, любовь моя. – Он наклонил голову и прошептал ей прямо в ухо: – Я никогда не видел зрелища прекрасней. Видеть, как ты наслаждаешься моими прикосновениями… этого достаточно, чтобы поставить мужчину на колени.

Хэтти закрыла глаза. Его слова вызвали в душе ураган.

– Пожалуйста, – прохрипела она, – я больше не вынесу.

– Как только ты познаешь высшее наслаждение, я дам тебе его снова – губами и языком, – сказал Уит, – а затем познакомлю тебя со своим фаллосом.

– О боже! – Она задыхалась в томительной неге, испытывая ощущения, в которые невозможно было поверить. Ей хотелось, чтобы эта сладостная пытка продолжалась бесконечно. Хэтти казалось, что ее тело лишилось костей, расплавилось, растворилось в этом мужчине, слилось с ним.

Вновь обретя голос, она повернулась к Уиту и прошептала:

– Спасибо.

Он тихо засмеялся.

– Не стоит благодарности, дорогая. Это было здорово.

Уит не стал терять времени даром. Он снова поцеловал ее соски, и стал прокладывать поцелуями дорожки вниз по животу и еще ниже…

Глаза Хэтти стали круглыми.

– Ты же не можешь…

– М-м-м, – промычал он, раздвинув нежные складки плоти. – Ты же не думаешь, что я, когда для меня накрыт роскошный стол, не притронусь к яствам и не стану пировать дни и ночи напролет?

Хэтти вспомнила, какое наслаждение ей доставили его губы и язык, и простонала:

– Да.

Она запустила обе пятерни в его шевелюру. Его глаза потемнели от желания.

Хэтти улыбнулась.

– Тебе это нравится?

Он не стал отвечать. Вместо этого он приник ртом к ее чувствительной плоти и проник внутрь нее, в восхитительно влажную мягкость, языком. Движения его языка были медленными, и их, оказалось, почти невозможно вынести.

– Уит, – прохрипела Хэтти, извиваясь. Она больше не могла думать – только чувствовать. – Еще.

Она жаждала его прикосновений, его поцелуев. Хэтти уже давно забыла, как должна вести себя леди, и тем более девственница. Она забыла обо всем, кроме него.

Движения его языка становились все быстрее и быстрее, и, в конце концов, мир вокруг нее взорвался цветным калейдоскопом. Или это она взорвалась, рассыпалась на части? Ничего подобного Хэтти в жизни не испытывала. В голове не осталось ни одной мысли, и только горячие чувственные волны сотрясали ее тело.

Все когда-нибудь кончается, вот и Хэтти вернулась с небес на землю. И вдруг ей пришла в голову безумная мысль: а если бы этот человек всегда заботился о ней, всегда хотел ее и любил – каково бы это было?

«Невозможно».

По щекам покатились слезы. Уит поднял голову и нахмурился.

– Хэтти? Что случилось?

– Ничего, – выдохнула она.

– Я сделал тебе больно?

Она поневоле засмеялась.

– Нет, конечно, нет. Боже мой, ты заставил меня почувствовать… – Слезы покатились с новой силой. – Уит, ты заставил меня почувствовать себя… чудесно. Так чудесно, что мне захотелось…

Он, кажется, ей не поверил. Его глаза горели тревогой.

– Мне захотелось… – попробовала она сказать еще раз, с тем же успехом.

«Мне захотелось, чтобы мы были вместе не только одну эту ночь».

Она потянулась к нему и стала целовать – неистово, жадно, как никогда не делала этого раньше. Она вкладывала всю себя в поцелуи, в страстные ласки – Хэтти, которая сопротивлялась прошлому, Хэтти, мечтающая о будущем, Хэтти желавшая, чтобы такой мужчина, как этот, любил ее так, как она всегда мечтала: тихо, в темноте, когда никто не видит.

Она целовала его так, что они оба не могли говорить. Она боялась заговорить, опасалась сказать, что хочет чего-то, что он не может ей дать. Ей было очень страшно, что он покинет ее раньше, чем она сможет насладиться им сполна, получить все, что желает, и отдать всю себя. Поэтому в очередном промежутке между поцелуями она прошептала:

– Я хочу всего остального.

Он несколько секунд пристально смотрел на нее, и у Хэтти замерло сердце. Она подумала, что он может и не дать ей желаемого. Ее ладонь, лежавшая на его груди, скользнула вниз и замерла на поясе его штанов, которые он натянул после купания, но не застегнул. Она мгновение колебалась, понимая, что на ее месте другая женщина действовала бы намного увереннее.

Хэтти колебалась. Уит тоже. Он замер рядом с ней и, кажется, даже перестал дышать. Она заглянула ему в глаза и задала немой вопрос.

– Сейчас, – ответил Уит. – Сделай это.

И она сделала это – опустила руку еще ниже и коснулась его плоти. Уит с шумом втянул в себя воздух.

– Тебе… – нерешительно начала она.

– Да.

Хэтти улыбнулась.

– Но ведь я не закончила вопрос.

– Это очень приятно, любовь моя. Я чувствую себя на небесах.

Она покачала головой.

– Но ведь может быть лучше?

Уит закрыл глаза.

– Сейчас мне кажется, что лучше не бывает.

Она поцеловала его.

– А я думаю, что бывает. Покажи мне.

Уит нахмурился.

– Я ошибся. Ты не воительница. Ты богиня. Тебе это известно?

Хэтти совсем не была в этом уверена, но сравнение ей понравилось. Улыбаясь, она повторила:

– Покажи мне. Я хочу знать, что тебе нравится.

Он подчинился – показал то, что она просила. И Хэтти неуверенно взяла в руку его естество.

– Ты такой мягкий, – зачарованно прошептала она. – И твердый.

– Никогда не был тверже, – пробормотал Уит.

– Правда?

– Чистая правда.

Ей хотелось трогать его, узнать, подарить ему такое же наслаждение, как он подарил ей

– Научи меня!

Она высвободила из штанов фаллос – большой, сильный, твердый – и воскликнула:

– Какой ты красивый!

Уит негромко выругался, и его естество, казалось, стало еще больше и тверже. Хэтти сразу поняла, какие движения ему приятны и стала ласкать его. Уит застонал. Она улыбнулась, восприняв этот звук как подарок.

– Тебе нравится? – полюбопытствовала Хэтти, и он снова выругался. Нахмурившись, она всмотрелась в его лицо. Оно было застывшим и напряженным; он едва не скрипел зубами. Создавалось впечатление, что он едва сдерживается.

– Проклятье, Хэтти!

Она довольно ухмыльнулась. Остановиться было невозможно.

– Тебе это очень нравится. – Она продолжила свою провокационную ласку. Уит застонал, привлек ее к себе и буквально впился в губы жадным поцелуем. Хэтти еще никогда не чувствовала себя такой сильной.

Прошло еще несколько секунд, и он остановил ее руку.

– Прекрати.

– Но почему? – удивилась она. – Мне нравится.

– Мне тоже, – хохотнул Уит. – Но ты хотела получить все остальное, разве нет?

Хэтти почувствовала возбуждение.

– Ты обещал мне все остальное.

Уит замер, неожиданно став серьезным. Он погладил ее по щеке, убрал волосы, упавшие на лицо, всмотрелся в ее глаза.

– Ты уверена? Уверена в своем решении? Уверена, что хочешь именно этого? Что ты выбрала меня? – Он гладил подушечками пальцев ее лицо, словно выискивая в нем признаки сомнения, но их не было. – Ты уверена, что хочешь подарить мне себя? Я приму этот дар и сохраню его, но никогда не смогу его вернуть.

В этот момент, в этой странной комнате, полной шелков и греха, Хэтти поняла, что никогда ни на мгновение не пожалеет об этой ночи. Она будет бережно хранить ее в памяти всю оставшуюся жизнь. И никогда не захочет другого мужчину так, как хочет Уита.

Хотя она точно знала, что у них нет и не может быть совместного будущего.

Она закрыла глаза, вздохнула и заговорила:

– Сколько я себя помню, я была дочерью, сестрой, подругой. Меня любили и уважали, и моя жизнь была счастливой… счастливее, чем у многих. Но я никогда не была ровней. Даже когда я боролось за то, что хочу, у меня не было реального выбора. Отец, брат, подруги всегда говорили мне, что я должна выбрать, что я могу иметь и кто я есть.

Открыв глаза, Хэтти убедилась, что Уит слушает ее с напряженным вниманием.

– А потом я встретила тебя. И с самого начала ты дал мне право выбора. Ты никогда не говорил мне, что я должна желать, что я могу получить или не могу. Ты сделал меня ровней. – Она улыбнулась.

А Уит еще больше нахмурился.

– Я дал тебе право выбора и отобрал его.

Она кивнула.

– Да. Завтра мы станем соперниками. Но суть в том, что я не могла бы стать твоей соперницей, если бы не была ровней. Если бы не была достойным противником.

Хэтти положила руку на грудь мужчине и ощутила сильное ровное биение его сердца. Она понимала, что хочет быть не только достойным противником. Она желает быть его… парой. Впрочем, это не имело никакого значения.

– Я никогда в жизни не была ни в чем более уверена. Я хочу лишиться невинности. Это мой выбор. Сделай это.

Уит больше не говорил. Он принялся ласкать ее груди, и Хэтти снова почувствовала нарастающее возбуждение. Она раздвинула бедра. Уит устроился между ними и неожиданно сказал:

– Никогда в жизни не делал этого.

Хэтти невольно засмеялась:

– Я тебе не верю.

Он покачал головой.

– Я не это имел в виду. Просто это никогда не было так важно. Я хочу, чтобы ты запомнила этот момент.

– Я запомню, – очень серьезно сказала Хэтти. – Как же иначе?

Как она сможет забыть его? Прекрасное лицо, янтарные глаза, тепло его великолепного тела?

– Да, любовь моя, я хочу, чтобы ты это запомнила, – повторил он. Хэтти потянулась к Уиту, обеими руками взъерошила его волосы.

– Я навсегда запомню этот момент. Да и как можно его забыть? Ведь ты смотришь на меня, словно я…

«Красива. Совершенна».

– …словно я величайшая драгоценность.

Уит опять выругался, нежно поцеловал ее и прижался лбом к ее лбу.

– Ты и есть драгоценность, Хэтти, хотя пока и не осознаешь этого.

«Не говори этого. Только не так. Не заставляй меня желать больше, чем я могу получить».

Как будто она и без того не зашла уже слишком далеко.

Как будто она не совершила ужасную ошибку, влюбившись в человека, которого не могла получить.

– Я не хочу быть драгоценностью, – сообщила Хэтти. Драгоценные вещи не любят. Их охраняют. Она хотела быть тем, с чем Уит не сможет расстаться. Она хотела быть любимой.

– А чем тогда?

– Я хочу быть желанной.

Хэтти заглянула в его глаза и прочла в них истину. И ей стало трудно дышать.

– Я никого никогда не желал так, как тебя, – признался Уит.

– Так докажи это.

И он стал медленно и очень осторожно входить в ее тело. Глаза Хэтти расширились от новых неповторимых ощущений.

– Это… это…

– Это выше моих сил, – простонал Уит. – Ты такая мягкая, такая влажная. – Он не сводил глаз с ее лица. – Как ты себя чувствуешь?

Хэтти улыбнулась.

– Я думала, будет больно.

Он улыбнулся уголками губ.

– Это не должно быть больно. – Он снова поцеловал ее. – Это не должно быть больно, понимаешь? Это должно быть… восхитительно. – Хэтти пошевелилась под ним, и он простонал сквозь зубы. – Примерно так.

Хэтти ухмыльнулась.

– Есть что-то еще?

Участие сменилось удивлением.

– Что?

– Мне говорили, что есть что-то еще, это правда?

Удивление сменилось пониманием и слабым смешком.

– Безусловно, миледи. Есть еще многое.

– Тогда, будь добр, покажи мне.

Сначала Хэтти показалось, что она зашла слишком далеко. В конце концов, совокупление – серьезный акт. По крайней мере, она всегда так думала. Однако, судя по всему, она ошиблась. Похоже, совокупление – весьма увлекательный акт, приятный и доставляющий удовольствие.

Неужели он не согласится?

– Значит, еще, – задумчиво сказал он и сразу его мужское достоинство оказалось внутри нее целиком. И хотя он двигался очень медленно, но дышал так, словно только что вышел из боя с тремя братьями О’Мэлли.

Хэтти замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Она чувствовала восхитительную наполненность. Некий дискомфорт, конечно, был, но совсем незначительный.

– Хэтти, – взмолился Уит. – Поговори со мной, любовь моя, скажи хотя бы что-нибудь.

– Я… – Она задумалась. – А что, если я… – Она немного поерзала, после чего двинула бедра ему навстречу.

– М-м-м, – проворчал он. – Ты читаешь мои мысли.

Она повторила движение, потом еще раз и еще.

– Тебе нравится? – полюбопытствовал Уит.

Хэтти засмеялась.

– Откуда ты знаешь?

Он приник к ее губам.

– В этом нет никакого секрета. Я чувствую.

Он сделал несколько толчков, потом наклонился и чмокнул ее в нос.

– Леди нравятся короткие толчки.

Да, это правда.

– А джентльмену?

Последовал еще один долгий поцелуй.

– А мне нравится то, что нравится тебе.

«Хорошо сказано», – решила Хэтти. Озвучить эту мысль она не успела, поскольку Уит снова заговорил. Она, конечно, наслаждалась новыми ощущениями, но еще больше ей нравилось, когда он говорил. Тем более если говорил такие скандальные вещи.

– Мне нравится, что ты влажная и так туго охватила мой фаллос, – тихо сказал он, словно обращаясь к самому себе. – Мне нравится, как твои глаза затуманиваются, когда я вхожу в тебя. – Еще один толчок, и Хэтти застонала. – Мне нравится, как твои губы становятся мягкими от моих поцелуев, а твои пальчики впиваются в мою плоть. – Еще один толчок, и еще один, и еще. В голове у Хэтти осталась только одна мысль – как сделать так, чтобы это никогда не кончалось.

Это и не кончалось. Толчки становились все чаще и увереннее, он проникал в нее так глубоко, как только мог. Их тела уже давно покрылись испариной, но это не повод для остановки.

– Но больше всего мне нравится смотреть на тебя в оргазме. – Он приподнялся на локте, протиснул руку между их телами и быстро нашел чувствительный бугорок между складками плоти. Хэтти начала задыхаться. – Тебе тоже это нравится, – продолжил он.

– Даже очень, – ответила она и собственными глазами убедилась, что после этих слов по телу Уита прокатилась волна дрожи. Ритм его движений изменился. Теперь он медленно, очень медленно выходил из нее, и ей казалось, что еще чуть-чуть, и она зарыдает, поскольку его уже не будет внутри, а потом вонзался в нее вновь, наполняя собой до краев. – Еще, – прошептала она, плывя по океану удовольствия. – Еще.

– Моя жадная девочка.

«Да, жадная. Но мне нужен только ты. Ты весь. Каждая частичка твоего тела». Но Хэтти благоразумно придержала язык и только сказала:

– Да, я жадная. Ты сделал меня такой.

Уит довольно улыбнулся.

– Я дам тебе все, что ты хочешь.

– Так уж и все?

– Да, любовь моя. – Он двигался все быстрее. Хэтти наслаждалась ощущениями. Тонула в них. – Нет ничего прекраснее, чем ты в исступлении страсти, любовь моя. Нет ничего красивее, нежнее, совершеннее.

– Еще, – повторила Хэтти. Больше ничего ей не приходило в голову.

– Все что хочешь.

Они были созданы друг для друга, понимали друг друга без слов. Ощутив приближение пика наслаждения, Хэтти закрыла глаза и выгнула спину ему навстречу. А он в точности выполнял свое обещание – дать ей все, что она захочет. Хэтти вспомнила о танце на балу, когда он обнял ее, и его грация стала их общей.

Она наслаждалась каждым мгновением – чувством наполненности, давлением его бедер. Он возносил ее все выше и выше – точнее, они оба воспарили к небесам, и больше не чувствовали земного притяжения.

– Прошу тебя! – закричала она, подойдя уже вплотную к разрядке, которую только он мог ей дать.

– Все для тебя, дорогая, – прорычал Уит. Еще одно движение – и она ступила за грань. Наслаждение было таким сильным, что ей стало страшно, и она изо всех сил прижалась к Уиту. Он обнял ее и крепко держал, пока ее тело било в сладких судорогах, распадаясь на части и собираясь снова. – Это тебе, дорогая, – повторил он. – Бери все.

Хэтти билась в его объятиях, ничего не видя и не слыша. Она не могла не только говорить, но даже дышать. Постепенно ощущения вернулись. Она глубоко вздохнула, чувствуя себя насытившейся и довольной.

Уит поцеловал Хэтти в висок и перекатился на бок, прижав ее к себе. Хэтти лежала рядом, слушая биение его сердца. Настроение у нее было приподнятым. Если это и считается развратом, то она не понимала, почему кто-то предпочитает вести добропорядочную жизнь.

Возможно, ей удастся уговорить Уита все повторить. Сделать это нужно до наступления утра, поскольку потом они станут врагами. Вслед за этой мыслью пришла другая: «Возможно, им не обязательно враждовать?» Не исключено, что они еще сумеют договориться.

В конце концов, Хэтти не сомневалась, только что между ними произошло нечто необычное. Если бы это действо было обычным, люди никогда не покидали бы спален.

Возможно, они еще будут любить друг друга…

Хэтти улыбнулась, свернулась калачиком под боком у Уита, но тут ее пронзила мысль, от которой ей стало не по себе: «Он не достиг оргазма».

Она неуверенно потянулась к его естеству, все еще большому, горячему и пульсирующему.

– Уит…

Он остановил ее руку, не позволив дотронуться до него.

– Не надо.

– Но ты же…

Он поднес ее руку к губам и поцеловал по очереди все пальчики.

– Это было для тебя, а не для меня.

Хэтти замерла. Приятный восторг, который она испытывала несколько мгновений назад, исчез, сменившись смущением и чем-то еще, намного более опасным.

– Но почему ты не…

– Тебе нужно было «тело», Хэтти, а не будущее.

Она тряхнула головой.

– Будущее?

Уит что-то буркнул.

– Только не надо никакого бурчания и невнятных звуков! – Хэтти поморщилась, чувствуя нарастающее раздражение. – Почему ты не… – Неожиданно она похолодела. «А вдруг ему не понравилось?»

А следующая мысль оказалась еще ужаснее.

Неужели она заставила его сделать то, чего он не хотел?

Неуверенность сменилась паникой, на смену которой, в свою очередь, пришел ужас. Хэтти села и ощутила острую необходимость прикрыться. Выходит, она совершила ужасную ошибку, уверенная, что он тоже наслаждается.

Она ни минуты не сомневалась, что он наслаждается, поскольку наслаждалась сама.

Она забыла обо всем, влюбившись.

А он, получается, ее не хочет.

Хэтти зажмурилась. Все ее существо протестовало против этой мысли, а также разочарования и горького чувства обиды.

– Мне пора идти.

Уит тоже сел.

– Хэтти!

Она тряхнула головой, опасаясь, что расплачется. К глазам подступили злые слезы. Нет. Он не увидит ее плачущей. Хэтти подхватила брюки и обошла диванчик в поисках рубашки, которая была достаточно длинной, чтобы прикрыть ее тело, пока она разыскивала сапоги. Наконец, она натянула брюки и сапоги.

– Спасибо тебе… за услугу, – пробормотала она.

– За что? – Уит в мгновение ока был на ногах.

Хэтти ускорила процесс одевания.

– Это была всего лишь услуга, не так ли? Иначе это никак не назовешь. Ведь ты даже не… – Вспомнив о приличиях, она не нашла соответствующего слова и просто махнула рукой в сторону его фаллоса, так и оставшегося возбужденным.

– Хэтти. – Уит бросился было к ней, но остановился. Собрался с мыслями. – Я просто не хотел, чтобы ты забеременела.

Она повернулась к нему, открыла рот и сразу закрыла. Но потом опять открыла. Она должна была что-то сказать.

– Что?

– Тебе нужна была испорченная репутация, а не испорченная жизнь, – проговорил он. – Я не хотел, чтобы ты зачала ребенка.

«Ребенок».

Хэтти представила себе маленького мальчика с темными волосами и янтарными глазами. А еще маленькую девочку с широкой улыбкой и ямочкой на подбородке.

– Ребенок не испортит мне жизнь. Мне бы ничего подобного в голову не пришло. – Эти слова удивили ее саму, впрочем, ненадолго. Просто раньше она никогда всерьез об этом не думала. Поразмыслив, она поняла, что сказала чистую правду.

Словно Хэтти мечтала о жизни с этим мужчиной с самого рождения.

Но это не имело никакого значения. Но даже если бы имело, есть другие способы и предотвратить беременность, и получить удовольствие. Об одном из них Хэтти однажды слышала в дамском салоне. «Французские письма». Способ показался ей весьма… экзотическим. Но если даже Хэтти об этом слышала, Уит вполне мог его использовать.

– Ребенок привязал бы тебя ко мне, а я не могу этого допустить.

Слова больно ударили. Она об этом даже не подумала. Приложением к ребенку является его мать. А она ему не нужна. Он ее не хочет. Что ж, это разумно. Зачем ему женщина, которую он не хочет?

Он ее не хочет. И только что это доказал.

– Я вырос без отца, – проговорил он, – и знаю, как тяжело матери одной растить ребенка. Я никогда бы так не поступил с тобой. Или с ребенком.

Хэтти пожала плечами.

– Я и не думала, что ты можешь так со мной поступить.

Оказывается, он сказал еще не все.

– Такие женщины, как ты, не выходят замуж за таких мужчин, как я, Хэтти. На мальчиках, выросших в трущобах, навсегда остается их грязь.

– Что за чертово дерьмо?! – возмутилась Хэтти. Только выпалив ругательство, она подумала о воспитании. – Есть множество причин, по которым я бы не вышла за тебя замуж, но места твоего рождения среди них нет, – сказала она и не покривила душой. Она знала мужчин, занимавших несравненно более высокое положение по праву рождения, но не обладавшими ни одним из его достоинств. – С твоим прошлым все в порядке.

– С ним далеко не все в порядке. Посмотри на мое лицо, Хэтти. Представь, как я буду выглядеть завтра с таким-то фонарем.

– Ты получил его по своему выбору, а не по воле случая. И не думай, что я тебя пожалею, Сейвор Уиттингтон.

Уит застыл.

– Не называй меня так.

– Почему? – раздраженно выкрикнула Хэтти. Ей, наконец, удалось натянуть второй сапог. – Ты боишься, что тебе придется выглянуть из-за личины Зверя и посмотреть на мир вокруг, как человек?

Уит прищурился. Ну и черт с ним. Она не станет его бояться. Как он посмел сначала лишить ее невинности, а потом испортить такую важную для нее ночь!

– Я не могу любить тебя, – пробормотал он.

Слова показались ей пощечиной, добавившей стыда к тому, что она и так чувствовала. Хэтти не создана для любви. Получается, что она не пригодна даже для соития.

«Бедная старушка Хэтти».

Ей надо выбираться из логова Зверя, пока она не умерла от стыда или не заколола его одним из его знаменитых ножей.

– Я и не просила меня любить, – воинственно заявила она. – Впрочем, это уже не имеет значения. Ты позаботился об этом. Рада, что хотя бы один из нас сумел сохранить холодную голову.

Уит нахмурился и взъерошил обеими руками волосы, и без того достаточно взлохмаченные. Он был явно раздосадован. Хэтти почти удалось его задеть.

– Я не сохранил холодную голову.

– Нет, конечно же, нет, – зло усмехнулась Хэтти, надевая куртку. Слава богу, теперь она полностью одета. – Все знают, что мужчины, увлекшиеся постельными играми, имеют обыкновение не доводить дело до конца.

Его глаза вспыхнули злостью.

– Я довел дело до конца, леди Генриетта. Три раза, по моим подсчетам.

– А я нет! – закричала она, чувствуя себя неудачницей. Подумать только, он ей доставил море удовольствия, но не дал возможность сделать то же самое для него. Неужели она настолько нежеланна, что не может доставить ему хотя бы немного удовольствия, не говоря уже о том море наслаждения, в котором она сама едва не утонула?

Ее еще никто и никогда в жизни так не унижал.

Уит промолчал, и досада Хэтти обернулась злостью. Ее охватила ярость, огнем разившаяся по жилам.

– Знаешь, если бы я знала, что так будет, лучше бы вернулась в бордель.

– Какого черта?! – прорычал Уит.

– Во всяком случае, там я бы знала точно, что входит в сделку. – Она перевела дух. – И там я могла бы заплатить за то, чтобы не чувствовать себя тяжелой рутинной работой.

На его лице дернулся нерв.

– Сегодня и речи не было о рутинной работе.

Нет, она больше никому не поверит никогда в жизни!

Ее губы задрожали. Проклятье, она ни за что не покажет ему, как больно он ей сделал. Она полезла в карман и достала пакетик с леденцами, который утром взяла из груза на судне.

– Это тебе. Я думаю, тебе понравится.

Уит даже не посмотрел на пакетик.

– Ну что ж, – сказала она и одернула куртку. – Теперь мы враги.

Молчание.

Она кивнула и направилась к двери.

Глава 21

– Зверь!

Уит, несший вахту на крыше над конторой судоходной компании Седли, поднял голову и обнаружил стоящего неподалеку Дьявола. Брат явно сказал что-то еще, а не только окликнул его по имени, и теперь ждал подтверждения. Но Уит был слишком занят наблюдением и не слышал ни слова.

У конторы постоянно сновали рабочие – вероятно, получали расчет. В расположенном неподалеку складе тоже суетились – судя по всему, готовили его для нового хозяина. Они не знали, что тот в этот самый момент находится высоко над их головами и обозревает свое новое приобретение.

Уит проклинал себя за то, что приобрел его.

– Как ты меня нашел?

– Ты отправил всех наших наблюдателей на поиски Эвана. Считаешь, я бы не догадался, что ты здесь? Наблюдаешь за ней?

Хэтти.

Прошло три дня, с тех пор как она ушла, оставив его одного дома, где продолжала незримо присутствовать. Он не мог ничего делать в своем логове – ни есть, ни пить, ни даже зажечь проклятую свечу, не думая о ней. Он постоянно чувствовал аромат миндаля, видел ее, соблазнительную, как грех.

Поэтому он не был дома уже три дня.

Зато постоянно наблюдал за ней. Он шел за ней, держась на расстоянии, с тех самых пор как она покинула его дом, до ее дома в Мейфэре, в порт, в гости к Норе.

Он видел, что она держит голову высоко поднятой, а плечи развернутыми, как будто ничего не произошло, словно он не уничтожил год Хэтти безвозвратно по причине, которую она не могла узнать, – а значит, лишь потому, что был монстром.

Уит не мог сказать ей правду. Если бы он это сделал, его дерзкая воительница отправилась бы на поиски Эвана одна. Этого Уит не мог вынести.

Поэтому он наблюдал за ней тайно. Он должен был знать, что она в безопасности, что Эван не воплотил в жизнь свою угрозу.

Это было ужасное наказание, страшная кара – ведь он знал, что причинил ей боль. Это было хуже, чем просто потерять ее. Он не мог забыть ощущение бархатистой мягкости ее кожи, ее вкус, ее запах.

Получилось странно: Уит дал ей в точности то, чего она хотела, и ничего больше – она получила избавление от девственности и загубленную репутацию, но нисколько не сожалела об этом. Зато Уит был исполнен сожалений.

Потому что в тот самый момент, как он увидел Хэтти обнаженной, он желал только одного – никогда не отпускать ее.

Но это невозможно. Он не сможет ее защитить.

Дьявол подошел к краю крыши и посмотрел вниз:

– Она там.

Уит не ответил.

– Парни сказали мне, что ты здесь целый день.

– Она тоже. – Хэтти пришла рано утром – и принесла с собой солнечный свет, вошла в здание и больше не выходила. А он ждал, мучась неизвестностью, словно Орфей свою Эвридику. – Мы нашли его?

Дьявол покачал головой.

– Нет. Но все наши люди предупреждены. И если он покажется здесь, они его не пропустят. А ты все время наблюдаешь за своей леди. – «Она не моя». – Так что он не сможет ей навредить.

«Он не сможет ей навредить…» Все это – пустые слова. Эван обезумел от горя и злости, и каждое его движение подсказано страстью, а не рассудком. И Уит осознал кое-что.

– Когда мы найдем его, – сказал он, – я убью его своими руками.

– И заявишь о своих правах на леди?

Нет. Он уничтожит Эвана за то, что мерзавец посмел угрожать Хэтти. Но это ничего не изменит. Всегда будет враг. Всегда будет угроза. Он не сможет защитить ее от всех. Уит посмотрел вниз – на улицу. В этот момент из склада вышли два грузчика. Они весело улыбались. И Уит ощутил острую зависть к ним. Они ее видели?

Дьявол подошел и остановился рядом. Несколько долгих минут они молчали – двое сильных мужчин, один высокий и жилистый, другой крупный мускулистый.

– Ты не можешь наблюдать за ней всегда, Зверь.

Почему нет? Он вполне может наблюдать за ней, пока она не начнет новую жизнь в Мейфэре, вдали от него. Он будет наблюдать за ней, пока она не отыщет другую дорогу к новому будущему. С другим мужчиной.

Уит сжал кулаки. Он понимал, что так и должно быть, но это ему категорически не нравилось. Другой мужчина защитит ее от опасности, которую он, Уит, ненамеренно навлек на нее.

Он сглотнул, глядя, как пара рабочих вышли из здания с ящиками в руках и уложили их в экипаж отца Хэтти.

– Чего ты хочешь?

Дьявол постучал тростью по начищенному сапогу.

– Джейми окончательно выздоровел. Врач разрешил ему работать. Парень хочет вернуться на свое прежнее место.

– Нет. – Когда Уит видел его последний раз, паренек был на пороге смерти. Он не мог полностью выздороветь, даже если его лечил первоклассный врач. – Пусть пока поработает на складе.

Дьявол кивнул.

– Я ему так и сказал. Ему это не понравилось.

– Скажи, пусть придет ко мне, я ему все объясню.

– Да, ты же у нас самый заботливый. – Дьявол усмехнулся и поднял воротник, поежившись. – Надо же, как холодно. – Уит никак не отреагировал, и Дьявол добавил: – Кстати, сегодняшние подводы уже готовы. – В порту стояло судно с алкоголем, сухим льдом, игральными картами и другими товарами, ожидающими разгрузки. Все это отправится на склад, а оттуда будет развезено по суше по всей Британии. Сегодня ночью отправятся первые подводы.

– Это честная работа, – сказал Уит и достал из кармана часы. Половина седьмого. Он взглянул поверх крыш в сторону порта, где стояли суда, тихие и спокойные, позолоченные закатным солнцем. – А когда будет отправлен лед?

– Ник контролирует ситуацию. Его два дня сушили, и мы заказали все разгрузочные мощности на половину одиннадцатого. – Дьявол махнул рукой в сторону горизонта, где скопились темные тучи. – Похоже, сегодня облака нас прикроют. Как ты думаешь, можно будет начать перевозку? Это безопасно?

Иными словами: «Эван появится или нет?»

– Его не интересуют грузы. И никогда не интересовали. – Дьявол хранил молчание, постукивая своей вечной тростью. Уит покосился на брата. – Если тебе есть что сказать, говори.

– Меня беспокоит не только Эван.

– Что это значит? – рыкнул Уит.

– Люди говорят, что теперь все дело развалится, поскольку Зверь стал мягким и нашел себе леди.

«Я действительно нашел себе леди. И потерял ее».

– Если их тревожит моя мягкость, они знают, где меня найти. Я просто преобразовал наш бизнес.

– Из деловых соображений? Или из личных?

– Из тех и других. – Это была ложь. – Так для нее безопаснее. Теперь у нас есть суда, и мы можем отправлять…

– Что?

– Понятия не имею. Копченого лосося. Или луковицы тюльпанов.

– Что за чушь! Ты ничего не знаешь о луковицах тюльпанов.

Уит злобно прищурился.

– Знаешь, мне это, в конце концов, надоело. Почему все считают, что я говорю чепуху?

Дьявол засмеялся.

– Интересно, кто кроме меня говорит тебе правду? – Его глаза загорелись. – Знаешь, что я тебе скажу, брат? Она мне нравится.

Уит бросил на него недобрый взгляд.

– Ну и зря. Она не для того, чтобы нравиться.

– Она для того, чтобы любить?

Нахлынувшие воспоминания были неприятными. «Я не могу любить тебя», – сказал он Хэтти, и она, одевшись, в спешке покинула его дом. Он испортил их первую и последнюю ночь. Только глупец, полный идиот мог сказать такое женщине сразу после того, как занимался с ней любовью.

Наверняка был другой способ обеспечить ее безопасность, не оскорбляя ее. О боже! Да, он заслужил наказание.

И не важно, что он сказал правду.

– Другой мужчина будет счастлив ее любить.

– А почему не ты?

– Неужели не понятно? Эван угрожал ей. Открыто. Напрямую.

Дьявол уставился на брата, постукивая тростью. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он заговорил:

– Если мы преобразуем наш бизнес, надо будет поговорить о судах.

– Чего о них говорить?

– Ну, во-первых, хорошо бы узнать немного больше о копченом лососе и тюльпанах, но, кроме того, суда стоят порожними у причалов. Это для них не полезно.

– Откуда тебе известно, что полезно для судов, а что нет? – откровенно удивился Уит.

– Я ни черта не знаю о судах! – Дьявол повысил голос. – Но теперь у нас есть целый флот, и кто-то должен им заниматься. Похоже, нам необходим специалист. – Пауза. – У тебя есть кто-то на примете?

Уит уставился на брата с неприкрытой угрозой.

– Чего ты от меня хочешь?

– Ты наломал дров, друг мой, – усмехнулся Дьявол.

– Ты думаешь, я этого не понимаю? – Уиту очень хотелось разбить кому-то нос. Или сломать челюсть. – Он угрожал убить ее.

– А ты украл ее бизнес. Ты наказал ее за грехи мужчин, к которым она даже не имеет отношения. Как это знакомо! – Этот план Дьявол претворял в жизнь, когда влюбился в Фелисити. – Подумать только, что мы делаем с женщинами.

– Как еще я могу ее защитить?

– Никак. – Дьявол вздохнул. – Защитить ее – значит посадить под замок. А я успел убедиться в том, что женщины не жалуют замки.

– Она очень умна. И она должна управлять бизнесом. Она должна была заниматься этим с самого начала, но отец ей не позволил.

Дьявол понимающе кивнул.

– Тогда пусть муж ей позволит. – Уит вздрогнул, а брат добавил: – Женись на ней.

Он говорил так, словно женитьба была оптимальным решением, до которого Уит по скудоумию не додумался. Как будто он не думал о женитьбе, не представлял, каково это – когда она рядом постоянно.

Но это не значит, что она будет в безопасности.

– Помнится, я не так давно советовал то же самое тебе, и ты воспринял мою рекомендацию… без энтузиазма.

Дьявол скрестил руки на груди, храня непроницаемое выражение. От него исходила спокойная уверенность женатого человека.

– Но я согласился, и все сработало.

Уит ожесточенно затряс головой.

– Нет, женитьба – это не вариант.

– Почему? Если ты все равно собираешься ходить за ней следом, словно сторожевой пес, всю оставшуюся жизнь, то с таким же успехом можешь на ней жениться. Ты хочешь эту девчонку, брат. Это видно сразу. И она к тебе неравнодушна.

Конечно же, он хочет ее. Разве может быть иначе? Любой мужчина в здравом уме не может ее не хотеть. Она умна, смела, сильна и так красива, что способна ввести в искушение даже ангела.

Но как он может привести ее в этот мир? Подвергнуть ее опасности?

Подал голос Дьявол:

– Хочешь знать, что я думаю?

– Нет.

– Она хочет тебя?

«Есть множество причин, по которым я бы не вышла за тебя замуж, но места твоего рождения среди них нет». Он все еще слышал злость в голосе Хэтти.

– Нет. Теперь нет.

Брат нахмурился.

– Почему? Ты богат, как смертный грех, силен, как бык, и почти так же красив, как я.

– И все? – Уит усмехнулся.

– Ну, если она так умна, как ты говоришь, то она слишком хороша для тебя, но Фелисити это не остановило от брака со мной.

– Фелисити совершила ошибку.

– Только не говори об этом ей, – сказал Дьявол с глупой улыбкой на красивой физиономии. Потом он снова стал серьезным и повторил вопрос: – Она хочет тебя?

Молчание.

– Ах, значит, вот почему ты купил бизнес.

– Вовсе нет, – упрямо возразил Уит, не желая признавать правду. – Я купил его ради ее безопасности, как мы и говорили.

– Повторюсь: это чушь собачья, – буркнул Дьявол. – Ты купил бизнес для Генриетты Седли. Как тогда, когда мы были детьми, ты пытался привлечь внимание девочки и купил ей пирожное, на которое она смотрела полдня. – Он сделал паузу и нахмурился. – Только я не помню, как ее звали.

– Салли Сэссер, – тут же ответил Уит и занял оборонительную позицию. – Так ведь я отдал пирожное ей.

– Но купил ты его, чтобы привлечь ее внимание, вместо того чтобы просто пригласить ее на прогулку или еще куда-нибудь. Как дурак.

– А ты практически уничтожил репутацию спортсменки, которую имела твоя жена, – заметил Уит.

– Ага! – воскликнул Дьявол. – Значит, ты признаешь, что хочешь жениться на девчонке.

«Я не могу тебя любить».

Другой мужчина будет заботиться о ней, защищать, любить.

– Я ничего подобного не признавал! – с досадой заявил Уит. – Я купил бизнес, чтобы она была подальше от нас. Я купил бизнес, чтобы она была в безопасности.

– Предположим. Тогда почему ты до сих пор от него не избавился?

– Потому что я владею им всего лишь неделю.

– А если серьезно? Почему ты оставил его себе, брат?

Уит молчал.

«Для нее».

Он потер ладонью лицо.

Уит купил его для нее, потому что она сказала, что хочет этот бизнес. А он хотел дать ей все, что она хочет.

Потому что надежда умирает последней.

– То-то же.

– Да пошел ты! – огрызнулся Уит. – Тебе понадобилось полдня проваляться полумертвым в канаве, чтобы понять, что значит для тебя Фелисити.

– А ты сидишь тут живой и здоровый. Тебе следует поблагодарить меня за мудрость, которую я пытаюсь вбить тебе в голову. – Он ухмыльнулся. – А теперь поведай мне, что ты такого натворил, чтобы я мог поделиться с тобой мудростью, как старший брат.

– Мы родились в один день.

– Да, но это же очевидно – моя душа мудрее.

– Иди к черту. – Дьявол не пошевелился. Он точно знал, что рано или поздно Уит нарушит молчание. Так и произошло: – Она слишком хороша для меня.

Дьявол не стал ничего отрицать. Он даже не улыбнулся.

– Она заслуживает лучшего. Кто я? Незаконный сын монстра, выросший в грязи. – Помолчав, он добавил: – А тут еще Эван. Я не могу предложить ей жить в постоянном страхе перед ним.

– Я не уверен, – задумчиво проговорил Дьявол, – что Генриетта Седли относится к тем женщинам, которые могут всю жизнь кого-то бояться. Я слышал, что она едва не пырнула Микки Дулана украденным у тебя ножом.

Уит поморщился.

– Она была готова разрезать его на куски.

– Хорошо, что ты подоспел вовремя, – усмехнулся Дьявол.

– Не передергивай, – буркнул Уит. – Она не одна из нас. Она не ведет грязную игру. Она так чиста, что я одним только своим появлением рядом пачкаю ее.

– Ну да, – задумчиво проговорил Дьявол. – Она так высоко, что ты ее почти не видишь.

– Да, – согласился Уит и посмотрел вниз. Улица опустела.

– А что говорит леди?

«Как я смогу это забыть?» Догадывалась ли она, как ярки их чувства друг к другу? И какая это редкость? Теперь это не важно, потому что он все испортил. Он заставил ее почувствовать себя тяжелой рутинной работой.

А ведь он был готов остаток жизни дарить ей наслаждение… и делить его с ней.

«Я не могу любить тебя».

«Я не просила меня любить».

– Ты рассказал ей о прошлом? – спросил Дьявол.

Уит встретил взгляд брата.

– Я недостаточно хорош для нее.

Дьявол переступил с ноги на ногу.

– Ты ошибаешься, но я никогда не мог убедить тебя в обратном. Грейс тоже. Но поверь мне, брат. Ты лучше многих из нас.

Уит почувствовал острый стыд и отвел глаза.

– Это не правда. – Он замолчал, вспоминая ночь их побега. – Я не смог защитить тебя. Не смог позаботиться о матери. Не смогу обеспечить безопасность и Хэтти.

Дьявол вздохнул.

– Эван мерзавец, но он был самым умным из нас. И он всегда точно знал наши слабые места. – Он сделал паузу и тихо проговорил: – Я думал, что я больше всех похож на герцога.

Голова Уита дернулась как от удара.

– У тебя с ним ничего общего.

– Я это знаю. Но вот что я хочу тебе сказать. – Его янтарные глаза потемнели. – Ты обязан понять одну простую вещь: безумный герцог Марвик сегодня второй раз угрожает твоему счастью. Но теперь на кон поставлено слишком многое. Тебе есть что терять.

«Хэтти».

– Ты обязан понять, что последние дни ты наказываешь не только себя. Ты наказываешь и Хэтти тоже. И хуже того, ты делаешь выбор за нее. – Он положил руку на плечо брата. – Ты не только наш спаситель.

Уит закрыл глаза, вспоминая их ночь вдвоем.

– Мне и так плохо. Оставь меня.

– Нет. – Дьявол обнял брата за плечи. – Ты был одним из нас. Той ночью Эван пришел за всеми нами. Теперь Эван в бегах, безумный герцог мертв, и тебе пора понять, что без тебя бы нас с Грейс тоже не было бы. Трущобы были бы другими. Мужчины не имели бы работы, женщины – гордости, а дети – лимонных карамелек всякий раз, когда приходит судно в порт. И не я создал все это. Я был слишком зол и мстителен. Это твоих рук дело. Ты всегда опекал нас. И всегда был лучшим из нас.

Слова надолго повисли между ними. В конце концов, Дьявол сказал:

– Возможно, Генриетта Седли – лучшая женщина в мире, но ни секунды не сомневайся, что ты ей ровня.

«Ты сделал меня ровней».

Эти слова Хэтти были исполнены… благоговения? Восхищения?

А Уит не поверил.

– Я не могу убедить тебя в этом, увы. И, к моему великому сожалению, она тоже не сможет, – закончил свою речь Дьвол.

– Я не смогу защитить ее, – упрямо повторил Уит.

– Не сможешь, – согласился Дьявол. – Зато ты сможешь ее любить, и это самое главное.

Любить Хэтти. О чем еще можно мечтать?

– Мне жаль прерывать вашу милую беседу, но у нас проблема.

Братья подняли головы. По крыше шла Анника – высокая, светловолосая и хмурая.

– Ник! – воскликнул Дьявол. – Ты не поверишь, какой слух до меня дошел.

Ник на него даже не взглянула.

– Мне все равно.

– Я слышал, что у тебя новая подруга.

Норвежка остановилась и взглянула на Уита. В ее глазах была мольба.

– Скажи, чтобы он заткнулся.

Уит улыбнулся, что оказалось на удивление приятно после тревог последних дней.

– Где ты была двадцать минут назад, когда он пришел? Тогда мне тоже хотелось приказать ему заткнуться.

– Один из мальчишек сказал мне, что ты прошлой ночью привела некого безрассудного кучера на нашу крышу, чтобы посмотреть на звезды, – сказал Дьвол.

Ник закашлялась.

– Только чтобы загладить нашу вину за преступников, укравших ее экипаж.

До Уита, наконец, дошла нехитрая истина. Ник и Нора. Не то чтобы он осуждал стоящую перед ним женщину. Если Нора хотя бы немного похожа на свою подругу, она неотразима. Но сначала дело.

– Ты передай леди, что я лично сниму колеса со всех ее колясок, если она не научится ездить осторожно.

Ник закатила глаза и покосилась на Дьявола.

– Это Брикстон меня сдал? Вот же болтун!

– Между прочим, это был не Брикстон, – сказал Дьявол, как всегда, постукивая тростью по сапогу. – И ты не должна смущаться. Просто мы с Фелисити не единожды бывали на той крыше. – Он взглянул на Уита. – Думаю, леди Генриетте там тоже понравится.

Идея привести Хэтти на крышу и любить ее там – под звездами – казалась убийственной.

Уит со вздохом сказал брату:

– Ты настоящий осел, – чем заслужил благодарный взгляд Ник. При этом он тщетно старался не замечать яркий румянец на ее обычно бледных щеках. – Так в чем проблема?

– Сегодня ночью нам нужно сорок человек в порту для разгрузки, – сказала она. – Но у нас нет и четырех.

Уит не был встревожен. Пока не был. Он был только озадачен.

– Что это значит?

Она махнула рукой в сторону порта.

– Ты не заметил, что там тихо?

– Потому что Уит купил все корабли, – вмешался Дьявол. – Я уже говорил с ним об этом. Нам необходимо решить проблему. Что тебе известно о перевозке копченого лосося?

Ник недоуменно нахмурилась, сбитая с толку, но почти сразу вернулась к проблеме.

– Это не единственная причина. Там никто не работает.

Дьявол засмеялся.

– Это невозможно.

– Клянусь, что так оно и есть. – Ник тяжело вздохнула. – Там нет ни одного рабочего. А у нас девяносто тонн льда тает в трюмах, пока мы здесь думаем, что возможно, а что нет.

– Я весь день наблюдаю за портовыми рабочими, – сказал Уит, указав на склад внизу. – Они приходили с Седли за платой.

– Здесь они, может быть, и были, а в порту нет никого. – Ник достала из кармана листок бумаги и протянула Уиту. – И я, кажется, знаю, почему.

Он взял листок.

«Зверь,

Прими мои поздравления с приобретением нового бизнеса. Желаю удачи с поиском людей, которые согласятся работать на тебя. Жду ответа,

Искренне ваша,

Генриетта Седли,

будущая владелица судоходной компании Седли».

Уит потрясенно хохотнул и спросил:

– Где ты это взяла?

– Сарита сказала, что леди прибила эту записку к мачте «Сирены» меньше часа назад.

Уит нахмурился.

– Что такое «Сирена»?

– Один из твоих новых кораблей.

– Это невозможно. Она не покидала склада весь день.

– Очевидно, покинула. – Она взглядом указала на письмо. – Мы нашли этот листок, трепещущим на ветру. Это был единственный звук в порту.

В порту всегда было полно народа. Тем более если подходило груженое судно. Тогда сюда шли люди, уверенные, что любой сильный человек может хорошо заработать.

– Никого нет? – Уит еще раз посмотрел на записку.

Ник покачала головой.

– Ни одного человека. У нас, конечно, есть свои люди, но они не смогут разгрузить судно так быстро, как это необходимо.

«Как ей это удалось?»

Дьявол присвистнул – кажется, с восхищением.

– Кто-то говорил, что она не умеет играть грязно?

Сердце Уита тревожно забилось. Да, он сказал это. И да, это была грязная игра. Удивительно… восхитительно грязная! Уит поднес листок к носу и вдохнул слабый аромат миндаля.

– Ее не нужно защищать, – сказал Дьявол. – Это нас необходимо защитить от нее. Она развязала войну прямо у тебя под носом! Ты должен призвать свою девочку к порядку, Зверь. Она подвергает риску всю судовую партию. Мне не надо говорить тебе, сколько времени потребуется, чтобы возместить то количество шампанского, которое находится в трюме, если мы его потеряем.

Уит должен был злиться. И он действительно был в ярости. Она подвергла себя опасности, чтобы превзойти его. Но одновременно он ею восхищался. Нет, он ее не потерял. Это был предупредительный выстрел.

Его воительница пока что с ним не разделалась.

– Она обещала вражду.

Дьявол еще раз присвистнул.

– Вот доказательство того, что наблюдения недостаточно. Если хочешь обеспечить ее безопасность, ты должен находиться рядом.

Глава 22

Проведя детство в порту, на палубах судов и на причалах, Хэтти лучше всего чувствовала себя на воде, даже если вышеупомянутой воды было совсем мало, поскольку на Темзе уже начался отлив. Она стояла на носу судна с фонарем в руках и смотрела вниз, в темную воду, наслаждаясь ночной тишиной.

Она это сделала!

Понадобилось три дня, куча денег и все ее обаяние, но Хэтти все-таки сумела убрать с причалов всех без исключения рабочих. У Зверя не останется выхода – ему придется прийти к ней.

Она понимала: это глупо, но ей очень хотелось, чтобы он явился. Пусть она ушла от него до крайности раздосадованная, испытывая огромный стыд, все же она жаждала доказать, что является достойным противником. Уважаемым соперником.

«Ложь».

Он должен был увидеть, что они созданы друг для друга.

«Я не могу тебя любить».

К счастью, ей не пришлось долго размышлять о его словах, поскольку Уит, наконец, появился. Она почувствовала его присутствие раньше, чем увидела его. Он появился, и все вокруг изменилось. Даже она сама изменилась, став одновременно и уязвимой и могущественной.

Она повернулась к нему, гордо выпрямилась и вздернула подбородок. Ветер с Темзы трепал ее волосы, надувал юбки колоколом. Она приказала себе выглядеть невозмутимой и сильной. И она действительно чувствовала себя сильной, и, по мере его приближения, уверенность прибывала.

Ее соперник. Ее ровня. Даже больше. Неужели он ничего не чувствует?

Он быстро шагал по палубе. Его лицо оставалось непроницаемым. Хэтти не шевелилась. На какой-то момент ей показалось, что весь окружающий мир исчез, они остались вдвоем, и год Хэтти утратил все свое огромное значение.

Главное – она позвала его, и он пришел.

И остановился у трапа, ведущего на верхнюю палубу, где его ждала Хэтти.

– Вы нарушили право владения, леди Генриетта.

– И вы собираетесь меня за это арестовать?

– Это мое судно, леди Генриетта.

Его тон был уверенным и напористым. Не приходилось сомневаться, что многие мужчины сгибались, услышав его, и старались побыстрее убраться с пути Зверя. Но Хэтти вовсе не хотелось уходить с его пути. Наоборот, ей хотелось править… повелевать.

– Это судно стоит порожним у причала и ржавеет, – заявила она.

Уит выругался и посмотрел в небо. Там ничего не было видно – сплошная чернота.

– Я владею этой проклятой лоханкой всего неделю. Думаю, еще рано говорить о ее похоронах.

– Похороны и не понадобятся, если вы продадите его мне, – заявила Хэтти.

Уит уставился на соперницу.

– И что вы мне за него предлагаете?

– Людей, которых я забрала, – тех, которые вам нужны, чтобы разгрузить трюм, полный льда. Тех, за которыми вы пришли.

Уит взглянул на нее с усмешкой.

– Ты не сможешь удерживать их все время.

– Я смогу удерживать их достаточное время, чтобы… – она направила фонарь на соседнее судно, сидевшее в воде очень низко, – …чтобы восемьдесят с чем-то тонн льда растаяли.

– Девяносто с чем-то, – уточнил Уит.

– Разница небольшая. Я уже не говорю о том, что обложили льдом. Что там? Бурбон?

В его глазах что-то мелькнуло. Удивление? Восхищение?

Хэтти подавила желание торжествующе засмеяться.

– Настоящий груз меня нисколько не интересует. Тебе не нужны суда. А мне нужны. И, я думаю, тебя ждут большие трудности, если ты начнешь заниматься судоходством здесь, где меня знают, любят и уважают. Ты не знаешь, с кем связалась.

– Полагаю, что я связалась с человеком, мне равным, – заявила Хэтти, чувствуя нарастающее возбуждение. – В конце концов, ведь мне удалось блокировать всех портовых рабочих отсюда до Уоппинга, чего не делал никто из твоих конкурентов. Считаешь, у тебя есть другой выход?

Уит некоторое время молчал.

– Ты гордишься собой, воительница?

Хэтти довольно ухмыльнулась.

– По правде говоря, да. Ты не можешь не признать, что это был эффектный шаг.

Уит не ответил, но уголки его губ дернулись, и Хэтти немедленно захотелось броситься в его объятия и поцеловать, несмотря на их вражду.

Чтобы справиться с этим желанием, она сменила тему:

– Знаешь, почему на носах всех судов устанавливают фигуры?

– Не знаю.

Хэтти улыбнулась и подняла фонарь.

– Люди по всему миру делают это со времен первых мореплавателей. Римляне, викинги, греки. Во всех культурах мореплаватели строили суда с носовыми фигурами. – Ее глаза стали задумчивыми. – Древние северяне верили, что фигура на носу – материализованная судьба. На больших кораблях их могло быть много – восемь или десять. Они уменьшали грузоподъемность и занимали место. Они предназначались для защиты от любой опасности, подстерегающей человека в море: одна – от штиля, другая – от шторма, третья – от сильного ветра. На борту вспыхнула чума? Значит, на палубе не было соответствующей фигуры.

Уит молчал.

– Когда начинался шторм, моряки спешили задраить люки и убрать паруса. Но были специальные члены экипажа, обязанностью которых была замена носовой фигуры. От них зависела защита от любого зла. Кстати, фигуры должны были привести моряков в рай, если спастись им все-таки не удалось. – Она внимательно наблюдала за Уитом. – Считалось, что, если судно затонуло без носовой фигуры, погибшие моряки будут вечно скитаться по морю.

Хэтти замолчала. Его глаза сверкали в темноте.

– Продолжай.

Этот мужчина всегда ее слушал. Он мог заставить ее почувствовать себя единственной женщиной на свете.

– А знаешь, те фигуры, которые встречают шторма, и те, которые опекают моряков после смерти, всегда женщины.

Она взглянула на черную воду. Отлив продолжался. Стоявшие у причалов суда медленно опускались на илистое дно.

– Когда я была моложе, мне всегда казалось странным: с одной стороны, женщина на корабле – к несчастью, а с другой – на каждом корабле всегда есть полдюжины женских фигур в трюме, готовых встретить шторм. – Она замолчала, вспоминая морские мифы, которые рассказывал ей отец.

– Только когда ты была моложе?

Она не отвела глаз.

– Да. Теперь я понимаю, что все рассказы о том, что женщина может принести несчастье кораблю – выдумки людей, которые не хотят позволить женщинам жить так, как они хотят.

Уит кивнул.

– Расскажи.

– Это просто истории, созданные, чтобы убедить молодых людей уходить в море, не боясь отдать ему свои жизни. Легенды передаются из уст в уста, из поколения в поколения, и когда люди все-таки встречаются со смертью, представляется, что это было неизбежно и к тому же не так страшно, потому что они подсознательно этого ждали.

– И что?

– Мы верим в мифы и легенды, особенно если кажется, что они не могут быть правдой. – Она начала спускаться по трапу к нему. Уит не шевелился. Хэтти остановилась на нижней ступеньке. Теперь они смотрели друг другу в глаза. – Ночью в порту удивительно тихо. Слышится только плеск воды.

– Еще одна история?

– Эта история сделала меня королевой. Подумать только, я – женщина, укротившая Зверя.

Глаза Уита потемнели. Тепло янтаря из них исчезло.

– И тебе это нравится.

Да, но только если рядом будет он, ее король.

Она отмахнулась от неуместной мысли. Сейчас не время для сказок.

– Если ты откажешься от этих судов, твой трюм будет разгружен сегодня же ночью, как планировалось. А если нет…

– Это шантаж, – проговорил Уит.

– Вовсе нет. Это переговоры между конкурентами.

– Ах, вот как ты это называешь. – Хэтти поняла, что если протянет руку, то сможет его коснуться. Но Уита, похоже, такое развитие событий не интересовало.

Она отбросила эту мысль, чтобы не расстраиваться, и продолжила:

– Если тебя не интересуют переговоры, у меня есть предложение.

– Я слушаю.

– Ты обладаешь авторитетом и властью в Ковент-Гардене. Сегодня я доказала, что обладаю властью в порту.

– Партнерство? – спросил Уит.

– Да. – Хэтти кивнула. – Бизнес.

– Без лжи и обмана, – сказал Уит.

– По крайней мере, с моей стороны – да, – ответила Хэтти. Ей нравилось, как двигались его губы. Ей нравился он. Жаль, что она не могла предложить ему более масштабное партнерство, при котором они бы проводили вместе и дни, и ночи.

Как жаль, что он не может ее любить.

Уит достал из кармана часы, задумчиво посмотрел поочередно на два металлических диска и убрал их обратно в карман. Он обратил взгляд в сторону, переступил с ноги на ногу, и Хэтти показалось, что он вот-вот уйдет. Но он не ушел. Вместо этого он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и заговорил. Было очевидно, что слова даются ему с трудом.

– Я родился в Саутуарке, в больнице Святого Томаса.

Хэтти замерла. Его слова привели ее в состояние шока. Больница Святого Томаса – родильный дом для незамужних матерей, ужасное место. Большинство рожденных там детей отправлялись в сиротские приюты по всему городу. Их матерей убеждали в том, что растить ребенка одной – значит заклеймить его позором на всю жизнь.

Как будто сиротский приют лучше, чем родной дом, пусть даже очень бедный. Как будто подобное заведение лучше, чем семья.

– Сейвор, – прошептала она, не сдержавшись.

«Никогда не называй меня так».

Вспомнив его гнев, Хэтти сразу добавила:

– Прости, я не хотела…

– Ничего страшного. – Уит усмехнулся. – Ты права. Меня назвали в честь человека, основавшего больницу, где я родился. Это была плата моей матери за койку. Таких, как я, сотни. Тысячи.

Хэтти нестерпимо хотелось обнять его, но она точно знала: он не позволит.

– Как звали твою маму?

– Мария. – Он смотрел мимо нее на темную воду, где полдюжины гребных лодок прокладывали себе путь в темноте и тумане. Поставленные на них фонари превращали их в плавучие тучи. – Мария де Сантибаньес. Я уже двадцать лет не произносил это имя вслух. – Он вздохнул. – Она говорила мне, что ее назвали в честь древней родственницы, которая была фрейлиной королевы. – В его голосе появились нотки презрения. – Как будто это что-то значило.

– Для нее значило.

– Она была бы вне себя, если бы знала, что я сейчас стою здесь и разговариваю с дочерью графа.

– Мой отец получил титул за заслуги, и он не передается по наследству, – напомнила она. – После смерти отца умрет и титул. Мне останутся только собственные заслуги.

– За несколько недель нашего знакомства, Генриетта Седли, я пришел к выводу, что твои заслуги превосходят заслуги всего твоего окружения. Это тебе надо было дать титул.

Хэтти поморщилась.

– Титул меня не волнует.

– Мой отец был герцогом.

Хэтти разинула рот. Она даже головой потрясла, словно желая очистить ее.

– Ты сказал…

Уит невесело хохотнул.

– Я двадцать лет не произносил имени своей матери. А это признание я делаю впервые в жизни. Но да, мой отец был герцогом.

– А ты родился в больнице Святого Томаса?

– Родители моей матери приехали из Испании и работали в поместье моего деда. – Он сделал паузу, словно чему-то удивляясь, и повторил: – Да, моего деда. Отец моей матери был отличный наездник. Его привезли из Мадрида, чтобы он содержал в порядке конюшни герцога. Так что моя мать родилась и выросла, можно сказать, в шаге от славы.

Родившаяся в английском герцогском поместье, дочь главного конюха должна была стать счастливой и довольной женой и матерью семейства. И Уит должен был жить отнюдь не в трущобах Ковент-Гардена.

– Что случилось?

– Родители моей матери умерли молодыми, и она получила место в господском доме.

Хэтти ощутила ужас. Такие истории она слышала тысячу раз – о состоятельных людях, которые пользовались бесправными молодыми женщинами вокруг них.

– Уит… – Она протянула к нему руку, но он отступил.

– Она ни разу не сказала о нем дурного слова и всегда находила оправдания его поступкам. В конце концов, он был герцог, а она – служанка. Герцоги не женятся на прислуге. Но они оба были молоды и красивы… Люди есть люди. – Уит отвернулся. Хэтти смотрела на его точеный профиль. Эти высокие скулы и совершенной формы губы еще при первой встречи лишили ее дара речи. Она не сомневалась, что его мать была удивительной красавицей.

Когда он снова посмотрел на нее, в его глазах – удивительных янтарных глазах, таких же, как у брата, а значит, полученных в наследство от отца, – появилось что-то новое.

– Я вел далеко не праведную жизнь и, поверь, не всегда совершал хорошие поступки. Напротив, за многие мои дела меня следовало бы отправить прямо в ад. Но я никогда – слышишь? – никогда не повторял грехи своего отца.

– Знаю. – В этом у Хэтти действительно не было никаких сомнений.

Он снова глубоко вздохнул.

– Я был юн, многого не понимал и верил матери. Я верил, что мы покинули поместье, потому что так было нужно, и что мы должны быть благодарны за кишащий блохами матрас и те деньги, что у нас есть, которых не хватало даже на свечи. Но теперь… – Он замолчал. А Хэтти ждала. Она ненавидела его историю. И ждала ее окончания. – Я знаю, что она сбежала из больницы. Сбежала, чтобы меня у нее не отняли. – У Хэтти сжалось сердце. – Скорее всего, так было бы лучше для нее. Возможно, это спасло бы ее. Но она предпочла пожертвовать собой ради меня.

– Это не так.

– Так. – Уит погрузился в воспоминания о женщине, которая, должно быть, любила его без памяти, больше чем себя. – Когда он нашел нас, он даже не взглянул на нее. Он пришел за мной.

– Он забрал тебя у нее, – тихо проговорила Хэтти.

Он встретил ее взгляд, и Хэтти заметила мелькнувшую в его глазах благодарность. Потом он отвернулся и медленно прошелся по палубе. Хэтти следовала за ним, как игрушка на веревочке. Дойдя до главной мачты, он провел рукой по неровному дереву, к которому, наверное, тысячу раз что-то прибивали. Обращаясь к мачте, он сказал:

– Ты здесь оставила записку.

Хэтти отлично понимала, почему он захотел сменить тему.

– У меня склонность к драматизму.

Он оглянулся через плечо.

– Год Хэтти.

– Он идет ужасно.

– Все требует времени.

– Я уже достаточно долго ждала.

Уит кивнул, засунул руки в карманы и прислонился к мачте. Его шляпа была надвинута на лоб, полы длинного плаща развевались. Он был похож на бывалого моряка. И Хэтти на мгновение представила, что они не враги, а союзники. Близкие люди. Тогда он обнял бы ее, позволив наслаждаться своим теплом, а она…

Любила бы его.

Что, если бы этот удивительный мужчина позволил ей любить его?

Он поднял голову.

– Я хочу рассказать тебе все до конца.

– А я хочу услышать твой рассказ. – Его взгляд метнулся к ней, напряженный и оценивающий, словно она его удивила. – Это будет ужасно?

– Да.

Хэтти кивнула.

– И ты никогда никому это не рассказывал?

– Никому.

– Тогда позволь мне услышать все до конца.

Он поднял голову и взглянул на мачту, на которой паруса были свернуты и плотно связаны.

– Почему?

«Потому что я тебя люблю».

Так Хэтти сказать не могла, поэтому ответила иначе:

– Потому что могу.

Этого оказалось достаточно.

– Нас было четверо.

Хэтти кивнула.

– И все родились в один день. – Это он ей уже рассказывал.

– Мать Дьявола – жена моряка, моя – служанка, Эвана – куртизанка. Ну а мать Грейс – герцогиня.

– Значит, Грейс – законный ребенок? – удивилась Хэтти. – Но ведь ты, кажется, говорил…

– У Грейс был другой отец, не наш. Но ее мать была герцогиней, и забеременела в одно время с нашими матерями. – Хэтти молчала, мысленно удивляясь безумию, передающемуся вместе с титулом и привилегиями. – Герцог отчаянно нуждался в наследнике и знал, что его лучший шанс – ребенок, которого носит его супруга, пусть даже не его крови.

– Но почему бы не подождать? Ведь герцогиня могла забеременеть еще раз, и у нее мог родиться мальчик, его собственный сын.

Уит улыбнулся. И эта улыбка чудесным образом озарила его лицо, ослепив Хэтти.

– Потому что герцогиня позаботилась о том, чтобы у него не было больше детей.

– Как?

– Очень просто. Она выстрелила в него.

– И убила? – поразилась Хэтти. Это было невозможно!

– Нет. Она отстрелила ему яйца.

– Не может быть! – Подумав, Хэтти добавила: – Молодец.

– Если хочешь знать, Грейс унаследовала многие черты своей матери, в том числе меткость.

– Мне еще больше хочется с ней познакомиться, – с уверенностью заявила Хэтти.

Уит улыбнулся.

– Думаю, у тебя еще будет такая возможность.

У Хэтти стало тепло на душе. Он говорил так, словно у них впереди было еще многое… вся жизнь.

– Итак, герцогиня родила ребенка, но это оказалась девочка. И мой негодяй отец объявил ее мальчиком и наследником, крестил как мальчика и отправил вместе с матерью из страны.

– Но это же незаконно! Обман!

– Совершенно верно. И такой обман карается смертью, если фальшивый наследник обнаружен.

Хэтти кивнула.

– Теперь понятно, почему вам пришлось бежать. Потому что вы все знали. И он боялся, что вы расскажете о подмене людям.

– Умница, – улыбнулся Уит. – И, между прочим, он был прав. Я же рассказываю тебе, не так ли?

Но больше никому и никогда.

– Я не понимаю… – Хэтти заколебалась. – Кого он предназначил в наследники?

– Герцог был жаден и исполнен гордыни сверх всякой меры. И он хотел наследника, вылепленного по его образу и подобию. У него было три сына, но никто из нас не знал, что герцог – наш отец. А он наблюдал за нами. За Дьяволом – в приюте, за Эваном – в борделе Ковент-Гардена, за… – Уит снова замолчал.

– За тобой и твоей матерью он тоже наблюдал, – уверенно проговорила Хэтти. – Он видел женщину, которая его любила, безопасный надежный дом, уроки чтения. – У нее сжалось сердце.

– Недолго, – продолжил Уит. – Он привез нас в деревню, в свое родовое поместье, и поделился своим планом. Один из нас станет наследником. Этот мальчик получит все деньги, власть, землю, образование. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. – Пауза. – Его семья тоже.

Хэтти поняла, что последует дальше. Она знала, что со временем безумный герцог станет угрожать единственному дорогому для Уита человеку – его матери.

– Как? – шепотом спросила она. Но, пожалуй, ей не хотелось знать.

– Мы боролись за это. По-разному. Все началось просто: соревнования в беге, танцы. Вальс. – Он говорил, что отец заставил его научиться вальсировать. – Правильные формы обращения. Правильное использование столовых приборов и бокалов. Потом, когда он разобрался, что мы собой представляем, стало ясно – начался следующий этап. Теперь все, что было на первом этапе, его не заботило. Теперь ему нужен был очень сильный и очень здоровый сын, который продолжит династию и произведет неизгладимое впечатление на весь окружающий мир.

Если и существовал человек, который был таким, то один только Уит.

– Что он заставлял вас делать?

– Добравшись до Лондона, мы были хорошими бойцами, и для этого имелись все основания.

Глаза Хэтти округлились.

– Он вынуждал вас драться друг с другом?

Уит кивнул.

– Но даже это было нетрудно. Мы не знали друг друга, но все же мы были братьями, а все умели и боксировать, и, если надо, ловчить. Мы быстро научились, как нанести удар, только кажущийся сокрушительным. У Эвана это получалось лучше всех. Когда видишь, что к твоему лицу приближается такой кулак, как у Эвана, – сущий булыжник, – поневоле сердце уходит в пятки, а в итоге получается касание легче перышка.

Хэтти ощутила благодарность к этому мальчишке, которому, как она уже знала, предстояло стать злодеем в пьесе. Злодеем, который попытается убить Грейс и оставит шрам на щеке Дьявола.

– Мы считали, что очень умны, обводя нашего отца вокруг пальца, но, как выяснилось, все это было частью его плана. Он стремился сделать нас командой, чтобы впоследствии с большей эффективностью натравить друг на друга. Что он и сделал. Он играл с нами. Угрожал одному из нас, чтобы заставить двух других драться. Его угрозы всегда были самыми дикими. К примеру, если двое отказывались драться до тех пор, пока один не останется на земле, третьего секли хлыстом, пока не начиналась настоящая драка.

– Ты хотел их спасти.

– Да, – сказал Уит. – Конечно.

«Сейвор». «Спаситель». Это не имя. Это сущность.

– Он делал нам подарки и отбирал их. Сладости. Игрушки. Животных. Все что угодно. Ему нравилось заставлять нас просить. – Уит пристально взглянул на Хэтти. – Ты дразнила меня из-за лимонных карамелек? Это все тоже благодаря нему. Кстати, спасибо за малиновые карамельки.

– Пожалуйста. – Ей хотелось осыпать его карамельками. Ей хотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. Только он не позволит, этот гордый удивительный человек.

– Через какое-то время я понял, что не могу быть на уровне, и начал строить планы бегства. Я знал, что если сумею добраться до Холборна и найти свою мать, то мы вместе убежим. В этом и заключался мой план.

Хэтти была готова отдать все, что у нее есть – бизнес, суда, состояние, будущее, – абсолютно все, за возможность изменить то, что он готовился ей сказать. Но все равно услышала:

– Он сказал мне, что, если я останусь, он сохранит ей жизнь. Уже было очевидно, что в соревновании за герцогство мне не выиграть. Герцог возненавидел меня за то, что я пошел в мать. Его бесило, что я слишком мал. У меня слишком смуглая кожа. Я должен был остаться, чтобы он мог дрессировать других. Я должен был остаться для того, чтобы Дьявол и Эван дрались между собой за титул, которого мне не видать. Если я буду вести себя хорошо, покорно принимать избиения и, разумеется, проиграю соревнование, тогда мне будет разрешено вернуться к матери с деньгами, которые позволят ей изменить к лучшему свою тяжелую жизнь.

Уит некоторое время молчал, и Хэтти было до боли жалко красивого мальчика, которым он был, и чудесного человека, каким он стал.

– Я мог спасти ее. – Это была ложь. Хэтти даже не требовалось подтверждения. В душе она и так это знала.

– Он был чудовищем, – с пылом сказала она. – Грязный вонючий трус.

На красивом лице Уита отразилось изумление.

– А ты разозлилась.

– Конечно, я зла. Вы были маленькими детьми, а он – взрослым человеком с деньгами и властью. Он манипулировал вами, играл как кошка с мышатами. Кем надо быть, чтобы так поступить с собственными детьми?

– Человеком, которому очень нужен наследник.

– Наследники мертвецу не нужны, – выпалила она и потрясенно замолчала. – Погоди… Наследники. Ты сбежал. Вместе с Дьяволом и Грейс.

Уит кивнул.

– А Эван стал наследником, герцогом. Он вас предал.

Еще один кивок.

– А теперь? Где он теперь?

– Я не знаю. – В каждом слове, в каждой букве был гнев и досада.

И тут Хэтти все поняла.

– Но он здесь. Близко.

Уит стиснул зубы.

– Я не позволю ему тебя обидеть, поверь. Я сумею тебя защитить.

Теперь Хэтти поняла абсолютно все.

– Значит, вот в чем дело. Ты защищаешь меня от него.

– И буду защищать до последнего вздоха.

– Но я его не боюсь.

– Ты должна его бояться. Я же боюсь.

– Это он должен меня бояться! – От ярости у нее потемнело в глазах. – Я задушу его голыми руками!

Уит взглянул на нее с изумлением, смешанным с недоверием, и усмехнулся.

– Ты очень зла.

– Не смей смеяться! Ничего смешного в этом нет. Неужели ты сам не видишь? Они уже достаточно отобрали у тебя. И я не позволю, чтобы они отобрали самое главное и у меня. – Она дрожала от ярости и даже не заметила, как по щекам потекли горячие злые слезы. – Я хочу найти их и уничтожить. Я хочу взять твой самый острый нож и вырезать их черные сердца.

Уит потянулся к ней.

– Не плачь, любовь моя. Все это уже в прошлом.

– Вовсе нет! – Она не позволила обнять себя. – Ты несешь эту ношу долгие годы. И будешь нести до конца своих дней. Мне это не нравится. Я ненавижу и презираю их. Ты не можешь думать, что я спокойно выслушаю подобный рассказ о мужчине, которого люблю, и у меня не появится желание нанести жестокие телесные повреждения всем тем, кто его обижал.

Уит замер.

– Хэтти!

Она даже не услышала его. В этот момент она была слишком поглощена своими эмоциями.

– Подумать только, губить детские жизни, и ради чего? Ради какого-то титула? Бред какой-то! Утешает лишь то, что твой отец уже горит в аду, чему я очень рада.

– Хэтти, – тихо сказал Уит.

Она опомнилась.

– Что?

– Ты любишь меня?

Ее бросило в жар, потом – в холод, который, в свою очередь, сменился паникой.

– Что? Нет! Что? – Она часто и тяжело дышала. – Что?

В его янтарных глазах появились смешинки.

– Ты сказала, что любишь меня, Хэтти. Это правда?

– Я этого не говорила. – Конечно, не говорила. Или говорила?

– Говорила, но это не главное.

– А что главное?.. Я… я ненавижу твоего отца.

Уит улыбнулся.

– Он мертв, так что на этот счет можешь не беспокоиться. – Он нежно обнял Хэтти.

– Его смерть была болезненной? – Хмуро спросила она, уткнувшись в плечо Уита. Ей было хорошо рядом с ним. Ей не хватало его прикосновений. Как хорошо, что он сумел пережить ад своего детства и теперь стоит здесь, на палубе судна, рядом с ней, живой, здоровый и сильный.

Уит чмокнул ее в висок.

– Да. А теперь скажи, что любишь меня.

Она прижалась к нему, растворяясь в тепле его тела. Он был такой большой. Ей это очень нравилось. Он ей очень нравился. Она любила его больше жизни, только он не мог ответить ей взаимностью.

– Нет, – прошептала она.

– Не понял? – Он заглянул ей в лицо.

– Нет, – повторила она и для большей убедительности покачала головой.

Уит поцеловал ее, мягко и нежно.

– А почему?

«Потому что ты не отвечаешь мне взаимностью». Слова, которые он произнес в ту памятную ночь, намертво врезались в ее память: «Я не могу любить тебя». И она ничего ему не скажет.

– Потому что я не хочу быть обузой.

– Как ты сможешь стать для меня обузой?

– Ты всю жизнь защищал людей, чувствовал свою ответственность за них, спасал их, отдавал всего себя, даже когда в этом не было необходимости. Я не хочу в этом участвовать. Не желаю становиться еще одним человеком, которого ты считаешь своим долгом защищать. Не хочу быть еще одним человеком, перед которым ту чувствуешь свою ответственность просто потому, что не можешь жить иначе. Не хочу быть долгом, обязанностью, рутиной.

Уит напрягся. И Хэтти показалось, что он ее сейчас отпустит. И это правильно. Разумно. Ей следовало бы самой отстраниться и отойти. Ведь она только что так доходчиво объяснила, что не хочет быть обузой.

Но истина заключалась в том, что она не хотела никуда уходить. Она хотела остаться с ним. Навсегда.

Она любит его.

Он прижал Хэтти к себе теснее, и она с удовольствием вдохнула его запах – лимона, меда и еще чего-то удивительно приятного. Хэтти закрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

– «Сирена», – сказал он через некоторое время. – Судно называется «Сирена».

Хэтти кивнула.

– Это самое крупное из шести судов, которые ты купил, чтобы наказать меня.

– Я и не думал наказывать тебя, – заверил ее Уит и снова поцеловал. – Ты должна мне верить. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Она хотела ему верить. Но тогда его поступки представлялись необъяснимыми. Прежде чем она успела задать вопрос, Уит заговорил:

– Сирены. Прекрасные женщины, которые могли заставить мужчин броситься в море. Непреодолимое искушение. Они пели о самых тайных мужских желаниях, и невозможное становилось возможным. Мужчины начинали верить, что их желания становятся явью.

– И бедолага Одиссей столкнулся с такой искусительницей, – вмешалась Хэтти. – Надо было ему выбрать обходной курс вокруг острова.

Уит засмеялся. Его тихий смех тоже был непреодолимым искушением.

– Но ведь Одиссей не случайно столкнулся с ними. Он их намеренно искал, зная, на что идет. – Он посмотрел на нее. Его янтарные глаза мерцали в свете фонаря. – Как и многие из нас, он думал, что может прикоснуться к огню и не обжечься.

Хэтти млела от наслаждения. Она могла бы так стоять, прижимаясь к нему, всю жизнь. А Уит сказал:

– Подходящее название для твоего судна.

– Разве? – Хэтти искренне удивилась. – Я бы сказала, все наоборот. – Заметив на его лице немой вопрос, она добавила: – Я не прославилась женским коварством. А умением искушать и вовсе не обладаю.

Уит что-то проворчал. Согласился? Или нет? Как понять?

– Хэтти, – после паузы заговорил он, – ты не можешь так думать. Это нелепость. Меня никто и никогда так не искушал, как ты.

– Ты очень любишь сладкое, – выпалила она.

Уит не засмеялся.

– Это правда.

Тогда Хэтти заговорила серьезно.

– Ты очень добр ко мне. – Она грустно улыбнулась. – Но ты же не поддался искушению, а значит, искусительница из меня никакая. До сирены мне, как до луны. – Она засмеялась, хотя не чувствовала никакой веселости. – Ни один мужчина никогда не бросится в море, чтобы взглянуть на старушку Хэтти.

– Что за чушь! – рыкнул Уит, и в его голосе появились какие-то новые нотки. Раньше она их не слышала.

– Одиссей велел привязать себя к мачте, чтобы справиться с искушением. Его привязали очень крепко. Он рвался, и кровь текла из его тела, в которое впивались веревки. Он требовал, чтобы его люди освободили его и он смог бы отправиться к сиренам. А они манили его к смерти. – Она высвободилась из его объятий и отошла, понимая, что больше не сможет сражаться с ним. Не теперь, когда она узнала его близко. Не теперь, когда все ее существо рвалось к нему. Не теперь, когда ее сердце разрывалось от любви.

Значит, она лишится своих кораблей и своего бизнеса.

Их глаза встретились, и она сказала скорее себе, чем ему:

– Я не смогла заманить тебя даже к удовольствию.

И она медленно, опустив голову, направилась к трапу, решив покинуть судно, уйти подальше от любимого мужчины, пока это еще возможно. Но он не позволил ей уйти. Сделав несколько быстрых шагов, он догнал ее, схватил за руку, повернул к себе и стал целовать страстно, горячо, пылко, словно боялся, что если не будет ее целовать, она исчезнет навсегда.

Хэтти, не успев опомниться, стала отвечать на его поцелуи с ничуть не меньшей страстью. Прошла вечность, прежде чем Уит сумел снова заговорить:

– Ты искушала меня каждую секунду, с тех пор как я впервые увидел тебя в экипаже. Тысячу раз я не мог ни о чем думать – только о том, как я раздену тебя и буду любить до тех пор, пока мы оба не забудем, на каком мы свете.

Хэтти ощутила быстро нарастающее возбуждение.

– Я думала, ты не хочешь меня. Я думала, тебе все равно.

Уит прикусил мочку ее ушка, потом стал покрывать быстрыми поцелуями лицо и шею.

– Отсутствие желания не заставляет мужчину постоянно испытывать возбуждение.

– А ты?.. – Она смутилась. «Этого не может быть».

– Я все время тебя хотел, с тех пор как услышал твой голос, коснулся твоего тела…

Она заглянула в его потемневшие обещающие глаза и неуверенно спросила:

– Правда?

Уит посмотрел на нее без улыбки.

– Ты хочешь узнать о моем болезненном влечении?

– Да.

Уит рассмеялся. Слишком уж быстро последовал ответ.

– Да, это правда, Хэтти. Я возбуждаюсь при одной только мысли о тебе, о том, как я вхожу в тебя, двигаюсь в тебе. Я хотел, чтобы ты вернулась, и я смог рассказать тебе, как сильно тебя хочу. И еще: занятие любовью с тобой – вовсе не обуза. И не рутинная работа.

Хэтти усмехнулась.

– Звучит превосходно. Мне нравится.

– Рад, что сумел порадовать тебя, дорогая. – Он привлек ее к себе для очередного поцелуя. – Но ты должна знать, дорогая. Одиссей был герой, а я – нет. И еще одно. Он намеревался сопротивляться. А я – нет. Я хочу тебя всю, каждый дюйм твоего тела. С тех пор, как ты ушла, я больше ни о чем не мог думать. – Он прижался лбом к ее лбу. – Боже мой, Хэтти, я хочу познать все. Я согласен даже быть привязанным к мачте, если это значит воплощение в жизнь моих самых тайных фантазий, и в них неизменно присутствуешь ты.

Хэтти бросило в жар. Она представила себе этого удивительного мужчину, привязанным к мачте, расположенной совсем рядом… Она невольно покосилась на мачту, потом взглянула на Уита…

– Проклятье, Хэтти, – простонал он. – Ты представляешь себе эту картину? Я вижу это по глазам.

Она знала, что должна сказать «нет», быть может, даже возмутиться, но вместо этого проговорила:

– Я очень хорошо вяжу морские узлы.

Уит с шумом вздохнул и на мгновение зажмурился, после чего произнес немыслимое:

– Докажи.

Хэтти разинула рот.

– Не хочешь же ты сказать…

Он прижал ее к себе.

– Прошлая ночь была для тебя. Но теперь наступила другая. Что, если я скажу тебе, что она для меня? – Он говорил тихим шепотом. – Привяжи меня к мачте, сирена, и позволь услышать, как ты поешь.

Глава 23

Это не навсегда, Хэтти знала это, и периодически мысленно повторяла, чтобы не забыть. Потому что этот мужчина… этот великолепный потрясающий мужчина заставлял ее чувствовать, что «навсегда» может быть возможно. Все потеряло смысл – их прошлое, действия ее семьи и даже тот факт, что он постоянно присутствовал в ее мыслях, ее мечтах. Ведь он намеревался дать ей наслаждение, подобного которому она даже вообразить себе не могла.

Она не воображала ничего подобного, потому что не знала, что это может быть в реальности. Оказалось, что может. Причем здесь и сейчас. Уит уже сбросил свой плащ на палубу.

Хэтти огляделась. Сейчас она была благодарна темноте и отсутствию людей в порту. И все же сказала:

– Нас могут увидеть.

– Едва ли, – усмехнулся Уит. – Кое-кто заранее позаботился, чтобы здесь никого не было. – Он отправил вслед за плащом сюртук, и стали видны ножи, висевшие в кобуре у него на груди. Хэтти потянулась к нему, провела пальцем по кожаным ремням.

– Одного ножа не хватает, – сказала она. Уит застыл, и ей стало интересно, куда делся нож и почему. Но она мудро решила, что сможет выяснить это позже, а пока… – Можно я?..

Уит втянул в себя воздух, а Хэтти уверенно расстегнула пряжку, сняла кобуру и аккуратно положила ее на палубу у их ног. Сделав шаг назад, она окинула его долгим взглядом, и Уит выругался.

– Знаешь, Хэтти, похоже, у тебя есть планы на меня.

– На самом деле, да.

– Ну так поторопись.

Она подошла и стала снимать с него рубашку, но, вероятно, делала это слишком медленно, поскольку Уит зарычал, рывком стянул ее через голову и бросил на палубу. После этого он обнял Хэтти и поцеловал. Она целиком отдалась поцелую, не переставая гладить его плечи и грудь, и почти сразу почувствовала, как напряглись под ее ладонями мышцы его живота.

Она легонько прикусила его нижнюю губу и отстранилась.

– Тебе не холодно?

– Мне чертовски жарко, – сообщил Уит и опять привлек ее к себе. Казалось, он был не в силах находиться рядом и не целовать ее. – Так что насчет планов…

Хэтти засмеялась, взяла его руки и подняла их к крюку на мачте, через который проходили канаты, удерживающие паруса. Ей не пришлось говорить ему, чтобы он ухватился за этот крюк и чтобы не убирал руки. Даже когда она отошла в сторону.

– Куда ты идешь? – прорычал он.

Хэтти улыбнулась, обошла мачту и довольно быстро нашла то, что искала – отрезок каната. Вернувшись, она подошла к Уиту очень близко, так что чувствовала исходящее от его тела тепло, приподнялась на цыпочки, связала его запястья и привязала их к мачте, завершив дело аккуратным морским узлом.

Уит зарычал, когда она отошла, проверила узы и убедилась, что узник привязан крепко. Их взгляды встретились.

– Тебе это нравится, – заметил он.

– Даже очень. – А что тут могло не нравиться? Перед ней находился самый красивый мужчина на свете. Можно сказать, само совершенство. И его глаза пылали страстью.

– Хватит смотреть, сирена, – простонал он. – Приступай к делу.

Она подошла ближе.

– А чего хочешь ты?

– Всего, – последовал моментальный ответ. – Я хочу всего, чего хочешь ты.

Хэтти покачала головой.

– Этого недостаточно. Эта ночь для тебя.

– Я хочу доставлять тебе удовольствие. – Он уже говорил это – той ночью в своем доме. Но она не поверила. А теперь почти поверила.

Она подошла еще ближе.

– Что сирена споет для тебя, Зверь? – Ее ладони легли на грудь мужчины, и пальцы стали теребить маленькие соски. Уит стал дышать чаще. Она перехватила его взгляд и стала действовать активнее. И заметила, как он стиснул зубы. Тогда она взяла сосок в рот и резко всосала.

– Ох!

Хэтти улыбнулась.

– Мне это нравится.

– Мне тоже.

Она опустила руки к поясу его штанов, расстегнула одну пуговицу, потом вторую и третью.

Хэтти медленно спустила штаны с бедер и уставилась на вырвавшийся на волю большой твердый фаллос. Дыхание Уита стало хриплым и частым, а когда она взяла его плоть в руки, казалось, прекратилось вообще.

– Такой горячий, – задумчиво проговорила она. – Такой твердый.

– Для тебя, любимая. – Говорил он явно с большим трудом. А когда Хэтти потерла пальцами головку, он застонал.

Она улыбнулась.

– Тебе это нравится.

– Да, – прохрипел он.

– А что еще тебе нравится?

Он резко откинул голову, крепко приложившись затылком к мачте, и стал смотреть на звезды.

– Мне все нравится, Хэтти.

Она стала ласкать его руками.

– Я хочу прикоснуться к тебе.

Хэтти покачала головой.

– Не сейчас. Скажи, что еще тебе нравится?

– Нет.

Она запечатлела на губах Уита поцелуй и отстранилась.

Уит прорычал:

– Развяжи меня.

Она улыбнулась.

– Думаешь, Одиссей чувствовал то же, что и ты сейчас?

– Мне плевать. Развяжи меня.

Она снова покачала головой и опустила глаза, сосредоточив все внимание на мужском естестве, которое ласкала все более уверенно. Уит тоже опустил глаза, и некоторое время оба молча завороженно наблюдали за ее действиями. Канаты у них над головой заскрипели. Этот звук вернул Хэтти к действительности.

– Так ты не скажешь мне?

– Что?

– Чего ты хочешь?

Он покачал головой.

– Тебе решать.

Хэтти засмеялась, чувствуя себя королевой.

– А если я скажу, что тоже этого хочу?

Его лицо исказилось словно от сильной боли.

– Черт возьми, Хэтти, ты не должна…

Она засмеялась, чмокнула его в живот и опустилась на колени.

– Мне очень понравилось, когда ты делал это для меня.

– Мне тоже, любовь моя.

– А тебе понравится, если я сделаю это для тебя?

– О да.

– Можно?

Уит издал хриплый звук, нечто среднее между стоном и ворчанием, и его бедра дернулись вперед. Молчаливая просьба.

И ее губы сомкнулись вокруг головки. Она действовала медленно и неуверенно, понятия не имея, что ему понравится, но тут веревки, удерживающие его руки, снова натужно заскрипели, его спина выгнулась, и Уит громко выкрикнул ее имя.

«Ему нравится».

Хэтти тоже очень нравилось. Она наслаждалась новыми ощущениями и осознанием силы, которое он ей подарил. Она еще никогда не чувствовала себя такой уверенной, такой сильной и такой желанной.

Она приняла его в себя, слыша, как он что-то говорит. Этот сильный молчаливый человек бормотал какие-то бессвязные слова – что-то вроде «еще», «сильнее», «глубже», «вот так»… Она делала то, что он говорит, наслаждаясь его удовольствием. И своим собственным.

Ей это нравилось.

Он ей нравился.

Это любовь?

Хэтти довольно быстро нашла ритм, который сводил с ума их обоих, и продолжала наслаждаться своей властью. Но что это? Кажется, теперь он просит ее остановиться? Но она не собиралась останавливаться. Только не теперь, когда он, судя по всему, растерял все слова и только твердит ее имя.

И он отдался наслаждению, отдался ей, и она привела его к разрядке, громкой и безудержной, свидетелями которой были только палуба, небо и черная водная гладь.

Отстранившись, Хэтти могла думать только об одном.

«Еще». Она снова хотела получить эту власть, это удовольствие. Это партнерство. Ей было мало. «Еще».

Открыв глаза, она взглянула на Уита. Он, не отрываясь, смотрел на нее.

– Развяжи меня, – прохрипел он, и Хэтти показалось, что она зашла слишком далеко. «Неужели он злится?» – Развяжи меня. Немедленно.

Она встала и потянулась к аккуратно завязанному морскому узлу. При этом оказалась так близко, что он впился поцелуем в ее шею, а потом прикусил мочку уха.

– Я хочу, наконец, заняться с тобой любовью. Так как надо.

Голодная страсть в его голосе заставила Хэтти поторопиться. Морской узел не поддавался. Уит снова дернулся, словно зверь, попавший в капкан, и приказал голосом, полным страсти.

– Немедленно!

– Да, да. – Она едва дышала, переполненная желанием, но узел стоял насмерть. Беспомощно оглянувшись, она увидела кобуру с ножами, и ее глаза вспыхнули. – У тебя же есть ножи! – воскликнула она.

Она достала нож, и уже через мгновение Уит был свободен. Нож упал и, стукнувшись о палубу, отлетел в сторону, но им обоим было все равно. Уит подхватил ее на руки и опустил на свою одежду, лежащую на палубе.

Он долго целовал ее лицо и шею, а потом изогнулся, нащупал ее юбки и потянул вверх. Под юбками оказались панталоны.

– Это нижнее белье нравится мне еще меньше, чем то, что было на тебе той ночью, – сообщил он.

– Мне тоже, – согласилась Хэтти.

Раздался треск рвущейся ткани, и панталоны превратились в тряпку, а Хэтти почувствовала, как свежий ветерок холодит ее обнаженное тело. Она беспокойно задвигалась, изнывая от нетерпения.

– Уит, прошу тебя.

– Подожди, любовь моя.

Он расстегнул ее платье, хотя для этого пришлось проявить немалую сноровку, расшнуровал корсет, и вот она уже была полностью обнажена, а он смог целовать и сосать ее груди.

– Уит, прошу тебя.

– О чем ты меня просишь, любовь моя?

– Ты сказал, что займешься со мной любовью. Так как надо. Я так хочу.

Уит хрипло выругался.

– Хэтти, ты настоящая сирена.

И он вошел в нее сразу, одним движением, словно знал, что она сможет принять все то, что он ей дает. И она приняла его, по крайней мере, физически, но удовольствие… ощущения… знание того, что еще будет… Хэтти не была уверена, что все это не сведет ее с ума.

– Ты такой твердый, – прошептала она, – такой большой.

– Только для тебя, дорогая.

– О да.

Уит хохотнул.

– Я никогда не устану смотреть, как ты наслаждаешься, дорогая. Словно заслужила это.

– А я действительно заслужила.

Уит кивнул.

– Не сомневаюсь. А я ничего не желаю больше, чем подарить тебе наслаждение.

Хэтти улыбнулась.

– Тебе это нравится?

– Мне нравишься ты.

Ее сердце пропустило один удар. Что за восхитительный мужчина! Сильный, искренний, красивый. К глазам подступили слезы. Уит сразу заметил это и всполошился.

– Что случилось? Я сделал тебе больно? Может быть лучше…

– Нет! – воскликнула она и схватила его за руку. – Только не вздумай меня покидать!

Он замер.

– Я… – Хэтти тряхнула головой, но все равно не сумела сдержаться. – Я люблю тебя.

Он наклонил голову и поцеловал ее в нос.

– Я этого не заслуживаю.

«Ложь». Она обвила руками его шею.

– Заслуживаешь.

– Нет, – прошептал он, – но я принимаю твою любовь.

Он начал двигаться, и Хэтти забыла обо всем. Она качалась на волнах наслаждения, не в силах ни думать, ни говорить. Уит наблюдал за ней, периодически меняя ритм, чтобы дать ей больше наслаждения, и вскоре исчезло все вокруг. Больше не было ни палубы корабля, ни порта, ни даже неба. Только мужчина и женщина.

– Хэтти, – прошептал он, и она открыла глаза. – Скажи еще раз.

«Ты влюбишься».

Он резко вошел в нее.

– Пожалуйста.

Она уже влюбилась.

– Я люблю тебя.

Последовал очередной сильный толчок.

– Еще раз.

Он стал двигаться все быстрее и быстрее.

– Я люблю! – закричала она и захлебнулась в океане удовольствия. Она кричала о своей любви мужчине, лондонскому небу, речной глади и всему миру, и все остальное не имело никакого значения. Уит с глухим стоном тоже достиг разрядки, и Хэтти почувствовала себя на седьмом небе.

Когда они вернулись к жизни из сладостного небытия, тишину нарушало только их хриплое дыхание и плеск воды о борт судна. Уит перевернулся на спину, прижал любимую к себе и прикрыл их обоих своим плащом.

– Моя красавица.

Хэтти ощутила волну тепла.

Он еще раз поцеловал ее, на этот раз в плечо, и сказал:

– Я тебя не заслуживаю.

Хэтти улыбнулась.

– Думаю, ты не станешь спорить, что от меня проблем не меньше, чем приятностей.

Он не ответил, рисуя подушечками пальцев на ее обнаженном плече какие-то неведомые узоры. Его движения – нежные, уверенные, завораживающие – заставили Хэтти позабыть, кто они и где находятся и тысячу причин, мешающих им быть вместе. Ее околдовало его теплое дыхание, ровное биение сердца, плеск воды, тусклый свет фонаря. Ее веки стали тяжелыми, она поняла, что засыпает, и вяло подумала, что случится, если она действительно уснет в его объятиях на палубе корабля.

В тот самый момент, когда она поняла, что ей все равно, что случится, тем более что Уит тоже не выказывал желания шевелиться, он прошептал ей в ухо:

– Выходи за меня замуж.

Глава 24

Конечно, он на ней женится.

Он понял это в тот самый момент, когда увидел ее стоящей на носу корабля – воительницу, ожидающую сражения. Его воительницу, намеревавшуюся получить его в качестве добычи.

Как будто он не пошел бы к ней в руки по своей воле. Особенно после того, как она сказала, что хотела убить его отца и брата. А в заключение сообщила, что любит его.

Она его любит.

Даже если Уит никогда больше не услышит этих слов, он будет помнить этот момент до гробовой доски. Испуская последних вздох, он будет помнить о негодовании Хэтти и слышать ее слова: «…человек, которого я люблю».

Она его любит, и это меняет все. Теперь она принадлежит ему. В этом нет никаких сомнений.

А потом она привязала его к мачте и сделала своим. Она заставила его обезуметь от желания, наполнила наслаждением, удовлетворением и уверенностью. Впервые в жизни Уит не сомневался. Он знал.

Он женится на Генриетте Седли.

Вроде бы ничего не изменилось – и вместе с тем изменилось все.

Поэтому в его устах это был не вопрос, а скорее приказ. И он уж точно не ожидал того, что за ним последовало. Он не ожидал, что Хэтти сначала замрет, словно его слова стали для нее ударом, потом медленно поднимет голову и отпрянет, словно от бешеной собаки.

Он не ожидал, что после этого она скажет спокойным, почти безразличным голосом, словно он предложил ей выпить еще чаю:

– Нет.

«Какого черта?»

– Почему нет?

– Потому что я люблю тебя.

У Уита перехватило дыхание. Он так жаждал услышать эти слова чуть раньше, а сейчас, услышав их, не ощутил никакого удовольствия. Он был слишком занят попытками понять, что происходит.

– Но ведь это и есть причина выйти за меня замуж, Хэтти.

– Нет, если ты не можешь любить меня. – Она сделала паузу. – Нет, если ты не можешь любить меня в ответ как равную. А ты можешь?

«Да. Нет».

Не так, как она хочет.

«Проклятье!»

Его охватил страх, горячий и неприятный. Уит понимал, что она имеет в виду, говоря о равноправии. Он слышал ее предложение партнерства.

Но если они партнеры, он не сможет обеспечить ее безопасность – ни от Эвана, ни от любого другого.

Если он ее любит, то может потерять.

Она села и принялась разыскивать свою одежду. Уит понял, что теряет ее, и почувствовал себя так, будто получил сильный удар по голове, который едва не вышиб из него мозги. Он заслужил это.

Хэтти встала на колени и надела юбки, скрыв от него свои восхитительные бедра. Она тщательно зашнуровала корсет, поправила платье, после чего спокойно проговорила:

– Я не хочу настаивать. И не хочу быть женщиной, которую ты, возможно, полюбишь. Если тебя спросят, любишь ли ты меня, тебе придется подумать, прежде чем ответить. Меня это не устраивает. Я хочу, чтобы слова о любви ко мне непроизвольно срывались с твоих губ, независимо от того, насколько ты сдержан. Я не желаю быть той, кого ты станешь хранить для хороших дней и праздников. Я хочу быть рядом с тобой в любой день, независимо от того, хороший он или плохой.

Все же она слишком прямолинейна.

– Я это заслужила. Мне необходимо партнерство. Равенство. Ты сам меня этому научил. – Она грустно улыбнулась. – Я знаю, что это невозможно. Поэтому – нет, я не выйду за тебя замуж.

Ее слова были полны эмоций – грусти, искренности, покорности. Она говорила уверенно и почти спокойно, словно продумала их заранее, зная, что рано или поздно их придется произнести. Уиту была ненавистна даже мысль о том, что она приготовила их заранее.

– Хэтти! – Уит встал, натянул штаны, отыскал рубашку и надел ее. – Ты не понимаешь.

Она вздохнула и сказала:

– Я больше не хочу быть твоим соперником. Я хочу быть… – Она отвела глаза. – Завтра все люди будут на работе. – Она указала на его карман. – Думаю, у тебя есть часы, чтобы в этом убедиться, но, полагаю, уже слишком поздно, чтобы начинать работы сегодня.

Уит достал часы и взглянул на циферблат.

– Без десяти минут десять.

Зашнуровав корсет, Хэтти посмотрела на груженое судно, сидевшее в воде ниже, чем все остальные.

– Разгрузка была бы уже наполовину закончена, и подводы со льдом уже катили бы по городским улицам.

– Не наполовину, но ты близка к истине. Хэтти, послушай…

Она перебила его:

– Завтра все они будут на роботе.

– Как ты это сделала? Посадила их под замок?

Она грустно улыбнулась.

– Не только у тебя есть преданные друзья, Зверь.

Почему-то привычная кличка в ее устах Уиту не понравилась.

– В этом я не сомневаюсь. – Ему хотелось попасть в число ее друзей. – Знаешь, а ведь меня нечасто называют этим именем без страха в голосе.

– Я тебя не боюсь.

Уит это знал. И безмерно этому радовался. Он задумался, подбирая правильные слова.

– Ты всегда была бесстрашной. Ты всегда знаешь, чего хочешь и как этого добиться. Не позволяешь другим указывать тебе, что делать. – Он замолчал, а потом сказал ей правду: – Я никогда не обладал таким бесстрашием.

Она нахмурилась, а Уит продолжил:

– Я соткан из страха. Я им выкован. Меня всегда приводила в ужас мысль, что когда-нибудь тот, кого я люблю, окажется в опасности, а я не смогу его спасти. – Он скрипнул зубами. – Я не смогу обеспечить твою безопасность.

– Конечно, не сможешь. – В ее прекрасных фиалковых глазах застыла грусть. А слова, сказанные словно между прочим, вонзились в сердце, словно нож. – Во мне нет бесстрашия. Ты ошибся. Я боюсь каждый день. Меня приводит в ужас большой мир и то, как он смотрит на меня, смеется надо мной и шепчется обо мне, когда думает, что я этого не слышу. Я боюсь жизни, наполненной полумерами, тенями эмоций, намеками на возможности и тысячами разных вещей, которые я могла бы иметь, если бы смогла дотянуться чуть-чуть дальше.

Он покачал головой.

– Ты не будешь жить такой жизнью.

Уж об этом он позаботится.

Ее удивительные глаза наполнились слезами, и Уит почувствовал боль в груди. «Почему она плачет?»

– Знаешь, было время, когда я хотела выйти замуж. Я хотела иметь детей и семейную идиллию. Конечно, хотела. Наши отцы, братья и мир вокруг нас всегда говорят нам, женщинам, что мы должны хотеть именно этого. С самого рождения. Но если ты не такая как все – слишком большая, слишком громогласная и тебя обуревает слишком много идей – ты не можешь мечтать о том же, что и все, даже если тебя в этом убеждают. Эти мечты не плохие. Они просто не для тебя.

Уиту очень хотелось остановить ее. Ему не нравилась ее самооценка. Она всегда принижала себя. Тем не менее он ее понимал лучше, чем кто-либо другой.

Он лишь прошептал:

– Хэтти.

Она не обратила на это никакого внимания.

– Я убедила себя, что не хочу брака. В конце концов, множество женщин остаются старыми девами, а мужчины – холостяками. А у меня был план.

Уит кивнул.

– Год Хэтти.

Она улыбнулась.

– Звучит глупо, не правда ли?

«Я дам ей не только год. Я дам ей целую жизнь».

Хэтти, казалось, услышала его мысли. Быть может, он произнес их вслух?

– Я не хочу все это от тебя.

Слова больно ударили.

– Я научилась приспосабливаться. Я научилась хотеть бизнес и быть хозяйкой своей судьбы. И научилась принимать тот факт, что не могу все это иметь.

Может! И он позаботится, чтобы она все это получила. Корабли, бизнес… и все то, что, по ее мнению, она не может иметь.

Но прежде чем Уит успел вставить хотя бы слово, Хэтти добавила:

– А потом появился ты и стал угрозой для всего, что я хотела. Ты угрожал бизнесу, который я помогала строить и который намеревалась получить. Ты угрожал моему будущему, которое я так тщательно спланировала.

Уит покачал головой. Больше он ничему не угрожает. Разве он только что не предложил ей все?

Она взглянула на мужчину, и в ее глазах была боль.

– Но хуже всего другое. Ты заставил меня хотеть всего того, чего я не хотела раньше. По крайней мере, я была в этом убеждена. А теперь я хочу этого. И не от любого мужчины, а только от тебя. – Она перевела дух. – Причем не вместо, а вместе. Теперь я хочу всего! Мне нужно все, что я могу иметь, что бы это ни было. Я хочу утра на рынке Ковент-Гардена, вечера в порту и ночи в твоих прекрасных комнатах в окружении свечей, книг и разноцветных подушек.

Она посмотрела на судно, в трюме которого медленно таял лед, и добавила так тихо, что ее слова унес ветер:

– Знаю, это звучит безумно, но я вовсе не неразумная маленькая девочка. Это не безумие. Мне не нужна защита от всего этого. Мне нужен партнер. Я хочу всю жизнь такой, как она есть.

Уит слышал ее тихие слова и представил, как она живет такой жизнью. Он представил себе, как Хэтти стоит на палубе судна – ее юбки ветер надувает колоколом – и наблюдает за работой людей, которые, как сегодня выяснилось, обожают ее. И впредь будут обожать и поклоняться, а она будет править ими, словно королева.

Его королева. Потому что он будет рядом. Он будет прикрывать ей спину. Возможно, в свое время появятся дети. Они станут лазить по палубам судов, принадлежащих их матери, и играть в прятки на складах отца. Маленькие девочки с фиалковыми глазами будут карабкаться на мачты и махать ему оттуда, а мальчики станут носиться по причалам и угощать девочек малиновыми леденцами.

Уит подошел и привлек ее к себе. Хэтти не сопротивлялась.

– Так возьми все. Все что хочешь. Я отдаю это тебе.

Она грустно усмехнулась.

– Я хочу любви. А ты не можешь любить меня и не держать взаперти, защищенной от всего мира, охраняемой, словно величайшая драгоценность. Ты не можешь позволить мне стоять рядом с тобой.

Слова ввергли его в ступор. Сколько раз он говорил себе, что не может защитить всех, даже тех, кого любит. Но впервые подумал, что, возможно, те, кого он любит, не хотят, чтобы их защищали и оберегали. Невозможно всю жизнь умирать от страха, что однажды он может не суметь ее защитить.

Она – его слабость.

Она уже сбила его с ног.

Если он ее любит, то всегда будет испытывать в ней потребность.

«Слишком поздно он это понял?»

Хэтти покачала головой и высвободилась из его объятий.

– Я не хочу полумер. Ни в бизнесе, ни в состоянии, ни в будущем. И уж точно на таких условиях мне не нужен ты.

Она отступила и обхватила себя руками за плечи. Сердце Уита застучало чаще. Все его существо противилось этому. Она защищает сама себя.

От него.

Ему захотелось кричать. Орать. Вопить во весь голос. Захотелось немедленно заключить ее в объятия и обещать все, что она захочет. Всю жизнь. И себя в придачу. Он любит ее. И будет любить всегда. И они станут противостоять Эвану – и всему миру – вместе. Они идеально подходят друг другу.

Уит видел многое в ее глазах. Сомнение. Тревогу. Страх. Теперь он понимал: она боится не опасностей, а того, что он был ослом раньше и останется им сейчас. Но было что-то еще. Когда он двинулся к ней, в ее глазах зажегся новый огонек, который он сразу узнал, потому что испытывал это сам.

Надежда.

Он должен получить еще один шанс, должен объяснить ей, что обязательно изменится… научится… И обязательно даст ей все, что она пожелает. Но сказать все это Уит не успел.

Раздался оглушительный взрыв, и в порту вспыхнул пожар.

Глава 25

Хэтти видела, что Уит направился к ней, медленно и уверенно, его глаза были ясными, на губах играла улыбка. Она боялась его прикосновений, его нежных слов и обещаний. Он будет искушать ее, пообещает дать все, что она только пожелает. Она постаралась укрепить свою решимость, зная, как трудно будет противиться этому мужчине, которого она полюбила вопреки всем доводам разума.

Но тут прогремел взрыв. Уит бросился к ней – в его глазах горел ужас, – сбил ее с ног и обнял, защищая своим телом. Они вместе покатились по вздыбившейся палубе к борту судна – точнее, не покатились, а съехали, поскольку Уит все время старался держать ее сверху.

Когда движение прекратилось, Хэтти подняла голову:

– Ты…

Его руки были везде. Он лихорадочно ощупывал ее тело:

– Тебе больно?

– Нет. – Она покачала головой. – Тебе не следовало так поступать. Ты мог пораниться о неровности палубы.

– Ты считаешь, я могу думать о занозах, когда ты могла пострадать? – Он прижал ее к себе сильнее. – Надо выбираться отсюда.

– А что случилось? – Хэтти высвободилась из его объятий и посмотрела вверх, где на фоне темного неба летали огненные искры. – На нас кто-то напал?

– Оставайся здесь. – Уит, двигаясь молниеносно, первым делом подхватил кобуру с ножами, после чего огляделся, пытаясь оценить ситуацию. – Груз!

– Опять мой брат? – испугалась Хэтти.

Он не смотрел ей в глаза.

– Нет. Мой.

– Эван?

Уит протянул ей руку и помог встать.

– Нужно отправить тебя подальше отсюда.

– Вовсе нет. – Хэтти была искренне возмущена. – Я должна помочь!

– Нет! – Он схватил ее за руку и потащил к трапу. Они спустились на причал. Уже начали сбегаться люди, чтобы тушить пожар. – Если он рядом, ты в опасности.

Хэтти посмотрела на горящее у причала судно.

– Сколько человек?

Уит ее не сразу услышал.

– Что?

– Я спрашиваю, сколько человек на судне?

Он посмотрел на нее в большой растерянности.

– Я не знаю. – Он схватил за шиворот мальчика, со всех ног бежавшего по причалу – даже поднял его в воздух. – Брикстон!

– Зверь! С тобой все в порядке? – Глаза мальчика были испуганными и какими-то шальными. – Сарита сказала, что ты пошел сюда, но не возвращался.

– В порядке, – буркнул Уит. Хэтти видела облегчение в глазах мальчика и понимала его. Она бы тоже побежала за ним. – Надо уходить. Здесь опасно.

– Нет, босс. – Брикстон посмотрел на пожар и вздернул подбородок. – Я останусь и помогу.

– Кто ведет наблюдение?

– Сейчас десять часов, босс. – Теперь в голосе мальчика звучал страх. – Да?

Уит заколебался. Хэтти видела, что он пытается с чем-то справиться.

– Да. Ладно, оставайся. Но если что-то будет не так, сразу выбирайся.

Мальчик засмеялся. Господи, какой он маленький!

– Я быстро бегаю.

Уит отпустил мальчика и повернулся к Хэтти.

– Пошли. Подальше от огня.

– Что? Почему?

Он не ответил и потащил ее за собой в узкий проход между таверной и мастерской по ремонту парусов. Хэтти попыталась высвободить руку, но хватка Уита была железной.

– Куда ты меня тащишь? Что значит десять часов?

Он не замедлил шаг.

– По ночам, когда мы не перевозим груз, наблюдатели сменяются в десять.

Понимание пришло сразу.

– Удваивая число людей на судне.

Уит прорычал что-то неразборчивое.

– Боже мой, Уит! Это же я во всем виновата. Я увела грузчиков. Если бы люди были в порту, ничего бы не случилось!

Уит не обернулся.

– Или у нас было бы две дюжины трупов вместо того, что мы имеем сейчас.

Хэтти уперлась обеими ногами в булыжники мостовой и остановилась.

– Мы должны вернуться.

– Нет. – Его тон не подразумевал возражений.

Хэтти расправила плечи.

– Я виновата в том, что произошло в порту сегодня. Я хочу помочь. И могу помочь.

Уит выругался и посмотрел в небо.

– Ты не вернешься в порт. Там был взрыв, достаточно сильный, чтобы разнести судно в щепки. У меня горит целый трюм контрабанды, а Эван сказал, что причинит тебе боль, чтобы добраться до меня.

– Он не может причинить мне боль на глазах у всего порта! – воскликнула Хэтти. – Позволь мне делать то, что я умею!

– Это не твои грехи Хэтти. – Уит повысил голос. – Ты едешь домой.

– Конечно, это не мои грехи, – закричала Хэтти. – Ты думаешь, я не знаю? Но это мой мир тоже. Если ты взволнован, я тоже. Если ты там, то и я там. Пусть Эван явится. Мы встретим его вместе.

Он отвернулся и махнул рукой, подзывая наемный экипаж.

– Этого не будет. Я не позволю, чтобы он приблизился к тебе. Ему нужна ты, чтобы покарать меня. Этого я не вынесу.

– Почему он так зол на тебя?

– Потому что я отнял у него единственное, что он ценил.

– Но что? Что может быть ценнее братьев? Что может быть ценнее, чем жизни людей, на них работающих?

– Не что. Кто.

И Хэтти поняла.

– Грейс.

– Умная девочка, – тихо сказал Уит.

Экипаж остановился рядом. Кучер взглянул на оранжевое зарево над крышами, потом покосился на ножи Уита.

– Все в порядке, милорд?

– Будет в порядке, когда ты увезешь ее отсюда, – прорычал Уит и распахнул дверцу.

– Нет! – выкрикнула Хэтти в ярости. – Я не оставлю тебя здесь наедине с адом и безумцем!

Он заглянул ей в глаза и усмехнулся.

– Ты намерена вести мои сражения вместо меня, любовь моя?

Она потрясла головой.

– Не вместо тебя, а вместе с тобой.

– Воительница, – медленно проговорил Уит.

Он не позволит ничего подобного. Он запихнет ее в этот чертов экипаж и отправит восвояси, а сам пойдет и вступит в сражение, которое может его уничтожить.

– Не делай этого. Поверь в меня.

«Поверь в меня».

– Тебе вовсе не надо меня оберегать.

Слова что-то с ним сделали. Наполнили решимостью. Сделали его выше, шире, сильнее.

– Но все же я это сделаю. Я должен. Ты спрашивала, почему я всегда ношу с собой двое часов. – Уит говорил быстро и отрывисто. – Я никогда не опаздываю, потому что один раз опоздал и не успел спасти свою мать. Когда я приехал, она была уже мертва. Она умерла в одиночестве, и я не смог защитить ее.

– О нет… – Хэтти нерешительно потянулась к нему, но дотронулась кончиками пальцев только до ремня кобуры. В ней лежали ножи – его любимое оружие.

– Но я могу защитить тебя, – продолжил он. – Я могу защитить тебя от своего брата и держать подальше от всего этого.

– Но все мы части этого! – воскликнула Хэтти. – Все это мир, в котором я хочу жить. Это жизнь, которой я хочу жить. С тобой. – Она покачала головой. – Неужели ты не понимаешь? Лучше одна ночь с тобой, чем вся жизнь без тебя!

Уит был непреклонен.

– Нет, я не подвергну тебя опасности.

Из глаз Хэтти брызнули злые слезы.

– Это не тебе решать. Я сама решаю, как мне жить.

– Проклятье! – взревел Уит. – Как ты не понимаешь, что это не год Хэтти?! Речь идет о твоей жизни. И о моем рассудке. – Он зажмурился. – Прошу тебя, сядь в этот проклятый экипаж.

Хэтти прищурилась.

– Заставь меня.

Он так и сделал. Этот ужасный человек подхватил ее на руки, словно мешок с картошкой, и зашвырнул в экипаж. Убедившись, что она потеряла равновесие и не сразу встанет, он захлопнул дверцу.

Хэтти слышала, как его кулак врезался в дверцу, и экипаж тронулся. От злости у нее потемнело в глазах. Она села и выглянула в окошко. Сквозь застилающую глаза пелену ярости она с трудом разглядела фигуру Уита, который бежал в порт. Навстречу опасности.

Она постучала по крыше и закричала.

– Остановите немедленно!

– Не могу, – флегматично ответствовал кучер. – Мне заплачено за то, чтобы я довез вас до Мейфэра.

– Я заплачу вам за остановку.

Кучер вроде бы заколебался, но в конце концов сказал:

– Похоже, то, что происходит сейчас в порту, не для вас, миледи.

Итак, он принял решение не в ее пользу.

Хэтти в сердцах стукнула кулаком по стенке экипажа. Ей не нужна защита ни от этого незнакомца, ни от человека, который только что зашвырнул ее в экипаж. Проклятье! Разве это не она, Хэтти, не так давно вышвырнула его из экипажа?

– Черт, черт, черт! – твердила она, глядя, как мимо окна проплывают дома. Она никогда не чувствовала себя такой бесполезной, как сейчас. Ее место в порту, там, где Уит и его люди сражаются с огнем и водой.

Она должна быть там, рядом с ним.

«Выйди за меня. Будь со мной».

Неужели он всерьез считал, что если она согласится на его предложение, то станет спокойно сидеть дома в подобной ситуации? Как он не понимает, что жена – это партнер, ровня? Если он собирался разделить свою жизнь с ней, то ей нужна вся его жизнь, даже такая.

Особенно такая.

Экипаж поехал медленнее, и Хэтти снова выглянула на улицу. Они приблизились к участку, где по обе стороны улицы стояли таверны, откуда постоянно выходили люди, и потому ехать быстро было невозможно. Хэтти дождалась, когда экипаж начнет поворачивать на соседнюю улицу, распахнула дверцу, зажмурилась и прыгнула.

Она споткнулась и наверняка упала бы, но корпулентный мужчина с большой окладистой бородой успел поймать ее и поставить на ноги.

– Эй, девочка! – воскликнул он. – Что на тебя нашло? Постой-ка! Да это, кажись, девчонка Седли, та самая, которая перекупила всех грузчиков сегодня!

Хэтти кивнула. Она уже пришла в себя, твердо стояла на ногах и была готова отправиться обратно в порт.

– Да, я – Хэтти Седли.

– Говорят, ты что-то затеваешь против Бесперчаточников? – Мужчина улыбнулся.

– Не против, – объяснила она, – скорее с ними. Просто мне надо было привлечь их внимание.

Мужчина кивнул.

– Значит, ты дамочка Зверя.

– Не уверена, – буркнула Хэтти. – Сначала ему надо образумиться. – И она побежала к порту.

Хэтти то шла, то бежала по темным улицам и аллеям и, в конце концов, оказалась там, где Уит зашвырнул ее в экипаж. Завернув за угол, она протиснулась сквозь толпу, собравшуюся у таверны для портовых рабочих. Все они толпились у входа с кружками в руках и строили предположения, что происходит.

– Я слышал, – говорил один, – что Бесперчаточники рассорились друг с другом. Зверю не нравится жена Дьявола. – «Что за чушь!»

– Нет, я слышал, что у них появились конкуренты. Какая-то другая группировка хочет выжить их из бизнеса. – Хэтти хотелось рассмеяться. Едва ли торговля замерзшей водой является таким лакомым куском, что ради его получения хороши все средства, включая взрывчатку.

– Это как-то связано с тем, что Седли заплатили грузчикам за то, чтобы сегодня никто не вышел на работу. Слишком много совпадений. Никто из людей не взорвался, только груз Бесперчаточников утонул.

Хэтти не стала слушать дальше. Эти люди ничего не знают о том, что происходит в действительности, но воображение у них работает хорошо. Она только спросила:

– Кто-нибудь пострадал?

– Трех человек отвезли к хирургу Бесперчаточников в Ковент-Гарден. Зверь не разрешил местному коновалу к ним прикоснуться.

В этом Хэтти ни секунды не сомневалась. Она уже видела судно. Пожар еще не потушили, но явно локализовали. Люди выстроились в цепочку, доставали ведрами воду из реки и заливали пламя. Хэтти ускорила шаг. Они трудились организованно, словно делали это не в первый раз. Впрочем, так и было. В порту случалось всякое. Она побежала к горящему судну. Там был человек, которого она любила.

– Леди Генриетта?

Из темноты выступил мужчина высокий и светловолосый. Она сразу узнала его. Герцог Марвик, собственной персоной, узнаваемый даже в таком виде – грязный, небритый, с дикими глазами. Хэтти ни на секунду не поверила, что герцог ради развлечения решил совершить ночную прогулку по порту, пусть даже общество считало его в высшей степени эксцентричным.

От ярости потемнело в глазах. Хэтти нащупала в кармане нож.

– Эван.

Герцог явно удивился.

– Он рассказал вам обо мне?

– Он сказал, что у него есть третий брат – настоящее чудовище. – Она стиснула рукоятку ножа. – Вы выглядите соответственно.

С причала донесся крик. Два человека пробежали мимо, не заметив их в темноте. Хэтти снова повернулась к Эвану.

– Это ваша работа?

– Да. – Его голос был лишен каких бы то ни было эмоций.

– Вам мало? Три человека пострадали! Груз уничтожен. Что вам теперь нужно? Или кто? Я?

– С чего вы взяли?

– Так ведь это ясно. Вы угрожаете братьям, их жизни, их будущему.

– А вы – будущее Сейвора?

Налетевший порыв ветра растрепал волосы Хэтти. Заколки посыпались на землю.

– Я хочу им быть, – сказала она, и ее голос был проникнут уверенностью. Уверенностью и яростью. – В жизни мне все время приходилось бороться за то, что я хочу, что заслуживаю. Теперь я борюсь за свое будущее, и вы ему тоже угрожаете. И ради чего? – Она даже задохнулась от возмущения. – Ради дешевой мести?

Эван подошел к ней ближе. Его янтарные глаза, такие знакомые и в то же время бесконечно чужие, горели.

– В моей мести нет ничего дешевого. Они отобрали у меня все.

Хэтти всплеснула руками.

– Они ничего у вас не отбирали. Они построили на пустом месте королевство, создали целый мир хороших людей, которые уверены в доброте, щедрости и преданности ваших братьев. И все они им верны. О такой верности вы можете только мечтать. Суть в том, что беспокоиться следует не им, а вам. Если вы причините им зло, все эти хорошие люди с преданными сердцами, и я вместе с ними, придем за вами. Между нами нет прошлого, которое раньше обеспечивало вашу безопасность.

– Сейвор всегда жил так, словно имя – его судьба, – хохотнул Эван. – А тут еще вы его защищаете. Ангел-хранитель.

– Я думаю, у вас будет возможность узнать, что я больше воин, чем ангел. – Она достала нож и сделала шаг к нему. – Вам пора уйти, Эван.

Он взглянул на нож в ее руке и достал из кармана свой. То есть это был не его нож, а нож Уита, тот самый, который остался на палубе. Ей стало страшно. Но ярость победила.

– Это вам не принадлежит.

– Нож принадлежит вам? – Эван перевернул нож в руке и протянул ей рукояткой вперед. Мгновение поколебавшись, Хэтти протянула руку и взяла его. Эван не препятствовал. – Возможно, вы – дар для всех нас. – Она услышала надежду в его голосе. Мольбу. И что-то еще. – Я понимаю, почему он вас полюбил.

Только теперь Хэтти осознала, что Уит действительно ее любит. И она не уйдет из порта, пока он не скажет ей об этом. А этот человек стоит между ней и ее будущим.

– Тогда вы понимаете, почему я не позволю отобрать все это у него.

– Сегодня… – Эван окинул взглядом стоящие у причала суда. – Все это не имеет для них значения.

Хэтти покачала головой.

– Вы доказали им это. Деньги не дают силу. Титул не приносит могущества. И ни то ни другое не может дать счастья.

– И любви.

В его словах содержалась истина, простая и грустная, и если бы их произнес кто-то другой, Хэтти тотчас прониклась бы к нему состраданием. Но этот человек всю жизнь угрожал мужчине, которого она любила, поэтому пусть проваливает ко всем чертям.

– Вы сомневаетесь в моей готовности всадить в вас нож, если вы снова появитесь на его пути?

– Нет.

– А в моей способности это сделать? – У Хэтти руки чесались исполнить свою угрозу.

– Я велел ему отказаться от вас, – сказал Эван. – Угрожал расправиться с вами, если он ослушается.

Признание оказалось неожиданным, но оно все объясняло. Конечно, Уит ее оттолкнул. Он бы сделал все возможное, чтобы ее защитить. Ее спаситель. Она прищурилась.

– Это была ошибка.

Эван кивнул.

– Он не сделал этого.

Хэтти тряхнула головой.

– Нет, это я не сделала этого. Вы не часть моего прошлого. И не часть моего будущего. Для меня вы не призрак. И я вас не боюсь. И никогда не откажусь от него.

Повисло напряженное молчание. Наконец Эван сказал:

– Вы похожи на нее.

Грейс.

– Я много о ней слышала и считаю ваши слова величайшим комплиментом.

– Он рассказал вам о ней.

– Конечно, – тихо ответила Хэтти. – Она его сестра.

В этот момент в Эване что-то изменилось. Хэтти не могла сказать с уверенностью, что именно произошло, но он, казалось, принял какое-то решение.

– Она была их сестрой, – тихо сказал он. – А для меня она была сердцем. – Он уставился на Хэтти горящими глазами, и она увидела в них боль. – У него была она, а теперь есть вы, а у меня нет ничего.

– Вы сами выбрали ничто.

Эван снова посмотрел на суда у причала.

– Я выбрал ее.

Хэтти ничего не сказала. В этом не было необходимости. Эван весь ушел в мысли. В воспоминания. Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, и он поднял глаза на Хэтти. Его янтарные глаза были в точности такими же, как у Уита, только в них не было страсти – одна пустота.

– Все кончено.

Хэтти с шумом выдохнула воздух.

– Вы больше не придете за ним.

– Я думал, что знаю… – Он отвернулся и повторил: – Все кончено.

После этого герцог Марвик удалился. Хэтти провожала его взглядом, пока его не поглотила темнота.

Она снова поспешила к судну, где люди пытались спасти то, что осталось от судна и груза. Она видела на палубе мощную фигуру Уита – командир, ведущий в бой свои войска.

Он скрылся из виду – вероятно, спустился в трюм, и Хэтти ускорила шаг. Она поняла, что ей не нужны суда. Ей нужен он. Ей нужен он и жизнь рядом с ним, пусть даже на палубе горящего судна. И если он откажется принять ее, она будет бороться за него. Она станет напоминать каждый день, что ей не нужен никакой защитник. Ей нужен любимый мужчина. Друг. Соратник. Партнер. Она очень спешила, чтобы сказать ему все это.

Она быстро шла мимо стоящих у причала судов, когда услышала крик за своей спиной. Обернувшись, она увидела Эвана, бежавшего за ней. Она сжала в кармане рукоять ножа, не зная, что еще задумал враг. Она была готова вонзить нож ему в плечо, в бедро, в грудь – как получится. Он не успел добежать до нее. Второй взрыв разнес судно на куски и поднял их обоих в воздух.

Глава 26

Судно горело сверху, но под палубой оставалось более семидесяти тонн льда и груза, который еще можно было спасти, если люди поторопятся.

Отправив Хэтти в безопасное место, Уит вернулся на судно. Подоспела Ник, сообщив, что Дьявол уже в пути, чтобы якобы оценить ущерб. Уит знал лучше, чем кто-либо еще, что судно восстановлению не подлежит. Зато груз – другая история.

Он по пути проверил раненых, отправленных к врачу, потом отыскал тяжелый железный крюк и стал работать вместе с остальными. Люди вытаскивали ящики и передавали друг другу, выгружая на причал. Грузчики приходили из таверн, прибегали из дома, услышав о происшествии. Они уже давно забыли о том, что Хэтти заплатила им за простой. Одно дело – поддержка одного конкурента против другого, и совсем другое – помощь пострадавшим в трагедии.

Осмотрев трюм, Уит пришел к выводу, что ущерб, безусловно, есть. Несколько ящиков бренди разбилось вместе с содержимым, но остальной груз был в приемлемом состоянии.

Он слышал второй взрыв, но не придал ему особого значения – только выругался. Доклад поступил очень быстро. Еще одно судно. Пустое. В общем, не произошло ничего, требовавшего его внимания. Поэтому он остался здесь. Надо было срочно позаботиться о том, чтобы лед, который так заботливо упаковали в Осло, не растаял совсем, сделав невозможной перевозку контрабанды.

Бесперчаточники перевозили контрабанду среди брусков льда, чтобы она не была обнаружена даже при таких экстраординарных обстоятельствах.

Уит стоял первым в цепочке людей, работая медленно и методично, решая какие бруски можно вынимать, какие оставлять и какой груз должен покинуть трюм в первую очередь. Он был исполнен решимости не позволить пропасть грузу, привезти который им стоило большого труда.

Он подцепил крюком два ящика бурбона и передал их один за другим по цепочке. Следующим стал брусок льда, за ним еще один. Мужчина, работавший рядом с ним, застонал, согнувшись под тяжестью.

– Эти достаточно чистые для продажи, – сказал Уит, специально повысив голос, чтобы Ник услышала. – Здесь есть еще полдюжины таких же, нетронутых взрывом.

Норвежка кивнула и ухмыльнулась.

– Ты хочешь, чтобы их продали?

– Нет.

Она засмеялась.

– Ты оставляешь их для малинового мороженого. Как мило.

Дети в трущобах получали мороженое всякий раз, когда в порт привозили лед. Уит не видел причин менять установившийся порядок из-за катастрофы.

– Скажи мне, Ник, – проговорил он, достав очередной брусок, – леди Нора сладкоежка?

Мужчины в цепочке рассмеялись, особенно когда Ник сделала рукой неприличный жест. Уит тоже улыбнулся и вернулся к разгрузке. Ритмичная работа его успокаивала. Ему ничего не мешало думать о Хэтти. Он представлял, какое мороженое она больше любит, лимонное или малиновое, что она станет делать, если он бросит немного мороженого между ее восхитительными грудями и сколько он сможет устоять и не слизывать лакомство с ее кожи.

Он выругался, передавая по цепочке бочонок эля.

«Я хочу все».

Сильный мелодичный голос Хэтти требовал все, что она хочет. Все, что она заслужила. Она хотела быть его равноправным партнером – или никем.

Господи, он ведь тоже этого хочет.

Но сегодня этот мир едва не убил ее, и он не мог ее защитить. Эван явился за ними – Уит не сомневался, что взрыв – дело рук его брата. Но даже когда наблюдатели выследят его, опасности все равно будут. Весь мир – одна сплошная опасность. Уит знал, что хотя он не мог представить себе жизнь без Хэтти, он не сможет спокойно существовать, зная, что она в опасности.

Он правильно сделал, отправив ее домой.

«Не делай этого. Поверь в меня».

Он и сейчас слышал ее слова.

«Ты не должен меня защищать».

Конечно, должен. Как же иначе?

– Зверь! – Голос раздался с палубы, и Уит не ответил, не желая прерывать работу. Физическое напряжение помогало ему справиться с тоской, которую он всегда испытывал в отсутствие Хэтти.

Дьявол спустился в трюм и стал пробираться к нему.

– Зверь! – повторил он, и только тогда Уит услышал странные нотки в голосе брата. Знакомые. Угрожающие.

Случилось что-то ужасное. Что-то пошло не так.

Брат был без верхней одежды, как и сам Уит, но при нем не было его обычной трости. Потеря трости для него была равнозначна потере конечности. Уит сразу прекратил работу, выпрямился и тревожно спросил:

– Что случилось?

Дьявол только покачал головой.

Уит выругался. Речь могла идти только о людях, которых немного раньше отправили к доктору.

– Абрахам? Марк? Роберт? – Когда Уит их оставил на попечение эскулапа, все они были в сознании, и ничто не предвещало беды. Неужели кто-то из них умер? Кто из них? Он сделал шаг к брату. – Я переверну весь Лондон, но найду Эвана. Он должен умереть.

Это всегда было одинаково тяжело. Сколько смертей они видели? Не счесть. Когда ты растешь на улицах Ковент-Гардена, смерть становится частью жизни, как насилие и болезни. Но от этого потери не становятся легче.

– Кто это? – спросил Уит.

Дьявол покачал головой, и в глазах его мелькнуло что-то ужасное. Уит не понял. Если речь идет не об их людях, что тогда?

– Уит. – Дьявол не был зол. В его голосе не было досады. Только бесконечная печаль. – Брат, это Хэтти.

Уит замер, не сводя глаз с лица Дьявола. Печаль. И еще страх.

К нему подошла Ник. На ее бледном лице застыл ужас.

– Зверь, – тихо и нежно проговорила она. Неправильно. Ник так никогда не разговаривает.

Уит уронил крюк и шагнул к брату. Больше никто в трюме не шевелился. Все замерло, словно время остановилось.

– Нет, – только и сумел вымолвить он.

Дьявол кивнул.

– Парни нашли ее на причале в сотне ярдов отсюда.

Уит посмотрел через плечо брата, туда, где, нахмурившись, стояла Ник и покачала головой.

– Это не она. Я сам посадил ее в экипаж и отправил домой.

Он заплатил кучеру, чтобы тот не останавливался до Мейфэра, отослал ее подальше от опасности.

Защитил ее.

Она хотела остаться. «Поверь в меня».

Если бы он согласился, она сейчас была бы рядом с ним.

– Она вернулась, – сказал брат. – Второй взрыв, вероятно…

Уит засунул руку в карман и провел пальцем по часам. Его воительница не стала ждать. Она вернулась туда, где хотела быть. И она нашла дорогу. К нему. Только чуть-чуть не успела.

«Ты бы знал, если бы она погибла?»

Он бы знал. Потому что тогда для него погиб бы весь мир. Погасли бы все огни. Да, он бы знал.

– Где она?

– Ее отнесли к врачу.

«Врач».

– Я должен пойти к ней. – На этот раз он не опоздает.

Дьявол кивнул.

– Да, но, Уит…

К черту все! Он не потеряет ее. Только не сейчас. Никогда.

– Нет!

Что бы ни пытался сказать брат, Уит его не слушал. Он уже выбирался из трюма, чтобы бежать к Хэтти.

Высоко на крыше, возвышающейся над портом, третья из Бесперчаточников следила за тем, как ее брат выбирается из трюма горящего судна, только что узнав, что потерял свою любовь. Она видела его страх и решимость. Казалось, он собирался сражаться с самой смертью.

Она видела, как он сошел на причал, понимая, что его жизнь, если Генриетта Седли не выживет, разделится на две половины – до и после Хэтти.

Грейс смотрела вниз и испытывала жгучую боль. У нее болело сердце за брата и его любовь. Она знала, каково это – потерять самого главного человека в мире. Она знала, каково это – когда его отрывают от тебя. Она знала, сколько сил требуется, чтобы это пережить.

Она пережила. Она покончила с мальчиком, которого потеряла, – которого они все потеряли.

Она стояла на крыше в развевающемся плаще и надвинутой на лоб шляпе.

– Сегодня все кончится, – сказала она двум женщинам, стоявшим рядом с ней. – Как должно было кончиться много лет назад.

Ее помощницы молчали, наблюдая за разворачивающимся внизу действом. Грейс указала в темноту, туда, куда уполз раненый мужчина, следя, как уносят Хэтти.

– Приведите его ко мне.

Он ждал призрака двадцать лет. Сегодня герцог Марвик получит желаемое.

Она не просыпалась. Значит, он будет бодрствовать.

Уит не помнил, как добрался до дома врача, каким шел путем, и шел ли вообще или ехал в экипаже. Он не помнил, встретил ли кого-нибудь, говорил ли с кем-то, стучал ли в дверь или сам ворвался в нее. В любом случае он, в конце концов, оказался у этой кровати в темном углу комнаты, где мрак разгоняла только одинокая свеча, горящая на столике у кровати.

Все это не имело никакого значения. Только она.

Хэтти, недвижимая, словно камень, лежала с закрытыми глазами. Ее грудь едва заметно поднималась и опускалась.

Уит не помнил, видел ли доктора, и, если видел, не слышал, что тот ему говорил. Наверное, он как-то объяснил ее потерю сознания, что-то вещал об ударе по голове, льде, шишке и тайнах человеческого мозга. О травме.

«Травма головы». Уит помнил, как бесконечно долго смотрел на Хэтти, опустился на колени возле ее кровати, поднес к губам ее холодную руку и поцеловал. Кто-то принес ему стул, но он ничего не замечал. Уит не был набожным человеком, но знал, что представляет собой молитва. По крайней мере приблизительно. Если стояние на коленях могло вернуть Хэтти, он был готов оставаться в такой позе всю жизнь. И он молился. Целуя ее холодные пальцы, он просил Господа дать ей силы.

Да, он обращался к Богу, но по большей части молился Хэтти. Он молился вслух, используя все слова, которые только мог отыскать, словно, взывая к ней, мог удержать ее на этом свете. Это было безумие, но Уит ничего другого не мог придумать. Впервые в жизни он говорил без остановки, не думая, не вполне понимая, о чем ведет речь, и не зная, когда замолчит. Он был согласен говорить вечно, только бы она осталась с ним.

Опустившись на колени, глядя на ее красивое лицо, позолоченное пламенем свечи, Уит говорил ей правду.

И начал с самой главной.

– Я люблю тебя. – Он всматривался в ее лицо, судорожно сжимая ее руку, и повторял: – Я люблю тебя. Я должен был сказать тебе об этом раньше. Мне следовало признаться в ту ночь, когда ты пришла на бои. – Он перевел дух. – Нет, я должен был сказать тебе еще раньше, в Ковент-Гардене, когда ты обвела вокруг пальца моего лучшего карточного шулера и нашла даму. А я той ночью нашел свою королеву. Я нашел тебя и должен был признаться в любви. Я был обязан сказать тебе, что покорен твоими невероятными глазами и широкой заразительной улыбкой. – Он закрыл глаза и прижался лбом к ее руке. – Я хочу, чтобы ты всегда улыбалась, каждую минуту, всю оставшуюся жизнь, а я буду целовать твои улыбающиеся губы. Я хочу, чтобы мы состарились вместе и ковыляли по нашему дому в окружении детей и внуков, которые будут удивляться нашей вечной любви. – Уит долго всматривался в ее лицо, жадно выискивая в нем малейшие признаки пробуждения, но не находил их. Его охватила паника. – Мой брат едва не умер, прежде чем понял, как любит свою жену. Но это… – Уит подумал, что не вынесет ее потери. – Я готов умереть тысячу раз, только чтобы ты была жива и здорова, чтобы не лежала здесь… Давай поменяемся местами, а? Я не так сильно нужен миру, как ты. Кто станет покупать увядшие к концу дня цветы у маленькой цветочницы? Кого будут любить и уважать портовые рабочие? Кто… – Он проглотил комок в горле. – Кто научит моих дочерей вязать морские узлы? – Он опустил голову на кровать. – Прошу тебя, Хэтти, не уходи, не покидай меня.

В комнату входили и выходили люди, но Уит их не замечал. Пришли Дьявол с Фелисити. Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его за руку. Он даже не взглянул на нее. Глядя на Хэтти, он прошептал:

– Она без сознания.

Фелисити сжала его руку и проговорила со слезами в голосе:

– Она вернется.

К сожалению, Уит такой уверенности не испытывал. Подошел Дьявол и положил руку на плечо брата.

– Твои люди на улице. Двадцать человек. С каждой минутой их становится больше.

Несут вахту.

– Они должны заниматься грузом.

– Я об этом позабочусь. А они должны быть здесь. С тобой.

– Они не знают ее. – Уит поднял голову и взглянул на брата. – И ты не знаешь ее.

Глаза Дьявола вспыхнули.

– Они знают тебя, Зверь. Они знают человека, который много лет заботился о них. И они хотят узнать женщину, которую он полюбил. – Он кашлянул и добавил. – Я тоже.

Уит снова повернулся к Хэтти. Его переполняли эмоции.

– Я действительно ее люблю.

Фелисити стиснула его руку.

Она не сказала: «И ты получишь ее».

Она не сказала: «Любовь может все».

Потому что это неправда. Одной любви недостаточно.

– Я отдам ей бизнес.

– Конечно, – ответил Дьявол.

Уит поднес к губам руку любимой женщины и стал покрывать ее поцелуями.

– Проснись, любимая. Я все тебе отдам. Только проснись и позволь мне любить тебя.

Прошло несколько секунд, и Дьявол спросил:

– Ты отдашь ей только бизнес или себя тоже?

– Себя я ей уже давно отдал.

Фелисити встала. Дьявол сразу привлек ее к себе, словно хотел защитить от зла, которое пришло за Хэтти.

Глаза братьев встретились.

– Никогда не отпускай ее, – вздохнул Уит.

Через много минут, часов, дней – теперь время отсчитывало только слабое дыхание Хэтти, – ночь уступила место ясному дню, и стало видно, что комната, куда положили Хэтти, очень чистая и даже нарядная. Приходила жена доктора. Она оставляла еду, к которой Уит не притрагивался, и чай для Фелисити и Дьявола.

А Хэтти спала, и ее пальцы в руках Уита оставались безвольными. Но он продолжал говорить с ней, просить вернуться.

Распахнулась дверь и в комнату ворвалась рыдающая Нора. Ник следовала за ней по пятам.

– Хэтти, что с тобой?

Чувство вины, охватившее Уита, было настолько сильным, что он едва не сломался.

– Я отправил ее домой, – заговорил он. – Я хотел, чтобы она была вдали от всего этого.

Нора грустно улыбнулась.

– Хэтти никогда не согласилась бы с этим. Она знает, чего хочет, и делает все возможное, чтобы это получить. Она бросилась в драку, чтобы сражаться рядом с вами, потому что любит вас. – Она погладила Уита по небритой щеке. – Она хочет и любит вас.

«Любит».

Ник повернулась к Дьяволу, чтобы доложить последние новости:

– Эти взрывы устроил ублюдок, работавший на младшего Седли.

– Рассел! – Нора, поморщившись, сплюнула. – Тот еще подонок.

– Мы взяли его, – продолжила доклад Нора. – Он утверждает, что Эван заплатил за один взрыв. Второй был бесплатным.

– Я поговорю с ним, – буркнул Дьявол.

– Я бы хотела остаться с ней, – сказала Нора, когда в комнату вошел врач.

Тот поднял руку Хэтти и проверил пульс.

– Сердце у нее бьется сильно и ровно. – Он повернулся к Уиту. – Она вполне может выжить.

– Слава богу, – сказала Нора, несколько шокированная прямотой доктора.

Уит выругался.

– Если это все, что ты можешь сказать, убирайся отсюда.

Дьявол сделал шаг вперед.

– Зверь, позволь человеку делать свое дело. Ты знаешь, что он лучший в Лондоне. Ты же не хочешь, чтобы она попала в руки портовых костоломов.

Врач усмехнулся.

– Я встречался и не с такими, как ты, Зверь, и, как видишь, выжил. Вот что я могу тебе сказать. У нее нет переломов. Нет кровотечений, да и вообще никаких видимых повреждений, если не считать пары ссадин и синяков. Меня абсолютно ничего не беспокоит, кроме шишки на голове.

Он взял мешочек со льдом с подноса и положил Хэтти под голову.

– Есть два положительных момента: сильный пульс и достаточное количество льда. Клянусь, я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти твою леди.

«Моя леди». Казалось, Уит попробовал это слово на вкус, и оно ему понравилось.

Доктор пошел к двери, но на полпути остановился.

– Да, чуть не забыл. – Он достал из-за пояса штанов нож и протянул Уиту. – Это было у леди, но, по-моему, принадлежит тебе.

Его нож. Потерянный. Он как-то попал к Хэтти. Уит повернулся к брату.

– Это Эван.

Черная бровь брата поползла на лоб. Он покосился на Ник.

– Его нашли?

– Никаких следов. Что это значит?

Уит снова уставился на Хэтти.

– Это значит, что она вступила за нас в бой.

Его воительница.

Его спасительница.

Он прижался губами к ее руке.

– Проснись, любимая, прошу тебя.

– Стоит упомянуть, – вмешался врач, – о следующем любопытном факте. Некоторые верят, что в подобном состоянии пациенты могут слышать. Жена говорила, что ты разговаривал с ней. Предлагаю тебе продолжить.

Уиту следовало бы смутиться. Ему еще не приходилось обнажать свою душу на публике. Но он был готов раздеться донага и прогуляться по трущобам, если бы это помогло Хэтти прийти в себя.

И он снова заговорил:

– Я должен был сказать тебе, как ты красива. Я должен был твердить это постоянно, чтобы ты забыла о том времени, когда не верила в это.

Нора и Фелисити всхлипывали за его спиной, а Хэтти не открывала глаз.

После лести он решил попробовать подкуп:

– Я нашел продавца французских бобов на рынке. Теперь у него постоянный заказ на свежие бобы для тебя. Тебе надо только сказать, что тебя прислал Зверь.

– Это не заказ, брат, а нагнетание паники, – заметил Дьявол, стоявший у стены. – Хэтти, ты должна очнуться хотя бы для того, чтобы не позволить Зверю запугивать всех подряд продавцов на рынке ради тебя. – Он сделал паузу. – Кроме того, мне очень хочется получше узнать женщину, которая вынудила моего брата гоняться за продавцами французских бобов.

Уит потряс головой, но никак не прокомментировал слова брата. Он был готов принять все, что поможет Хэтти очнуться.

– Я попрошу нашего кондитера сделать тебе сколько угодно малиновых леденцов. Можно и других, каких захочешь. Клубничных или яблочных. Я не знаю, какие фрукты ты любишь больше всего. – Он обернулся к Норе. – Какие фрукты она любит?

Нора шмыгнула носом.

– Не скажу. – Она повысила голос, обращаясь к Хэтти: – Прошу тебя, очнись и сама все скажи ему, Хэтти.

Уит кивнул. Правильно. Это он и хотел услышать. Он хотел знать о ней все, но сведения должны поступать из первых уст. Он снова уставился на недвижимую Хэтти. Похоже, его слова не возымели эффекта. Пока не возымели.

– Дьявол! – воскликнул он.

– Что?

– На Беркли-сквер есть пустой дом. Рядом с домом Уорников. Купи его. И пусть в купчей будет ее имя.

Брат кивнул.

– Считай, что все сделано.

Уит убрал волосы с лица Хэтти, наслаждаясь мягкостью ее кожи.

– Видишь, любимая, мы покупаем тебе дом. Ты должна очнуться, чтобы жить в нем. И я бы очень хотел жить в нем вместе с тобой. Год Хэтти продолжается.

Она шевельнулась.

Это было почти незаметное движение. Просто чуть-чуть дрогнули веки. Его никто не заметил, кроме Уита, который не сводил с нее глаз. Он вскочил и наклонился над кроватью.

– Хэтти? – Он схватил ее руку и сжал ее, стараясь не давить слишком сильно. – Хэтти, прошу тебя, любимая.

Ее веки снова дрогнули.

– Вот так, очень хорошо, любовь моя.

Все собравшиеся в комнате подошли ближе. А Уит продолжал говорить:

– Ты должна открыть глаза, Хэтти. У тебя удивительные глаза. Я говорил тебе это? Я никогда не видел таких потрясающе красивых выразительных глаз. Знаешь, сказав, что любишь меня, ты, можно считать, поставила меня на колени. Разве ты не хочешь сделать это снова? Открой глаза, любимая. Открой глаза, чтобы я мог тебе сказать, как сильно тебя люблю.

И она это сделала.

Ее глаза открылись. Сначала мутные, они почти сразу прояснились, взгляд сфокусировался, и она улыбнулась. Улыбнулась так, словно только что не находилась на пороге смерти. И она действительно поставила его на колени, поскольку Уита внезапно покинули все силы, и он не смог удержаться на ногах.

Нора ахнула, а Ник побежала за доктором.

– Это очень соблазнительное предложение, – проговорила Хэтти.

Он засмеялся, не скрывая слез.

– Я очень рад это слышать.

Она подняла руку, и ее пальцы, еще слабые и немного дрожащие, запутались в его волосах.

– Говори, – прошептала она.

– Я люблю тебя, Генриетта Седли.

Ее улыбка стала шире.

– Мне это нравится.

Уит хохотнул.

– Мне тоже, тем более что ты очнулась и можешь слышать мои слова. – Он нахмурился и обернулся. – Где этот чертов доктор?

Хэтти покачала головой.

– Не надо доктора. Пока не надо. Не раньше, чем я скажу тебе то, что хочу. У меня был план: тело, бизнес, дом, состояние, будущее. Теперь все это принадлежит тебе.

– Нам не обязательно жениться, – поспешно заговорил он. – Ты хочешь бизнес. Он твой. Сегодня же будут составлены все бумаги. Состояние ты, безусловно, заработаешь. Обладая твоим умом и очарованием, это нетрудно. Все это твое. Но прошу тебя… – В его голосе прозвучала мольба. – …умоляю тебя, позволь мне разделить с тобой будущее. Не как муж. Не как защитник. Как партнер. Как человек, равный тебе. Как захочешь. Я с благодарностью приму все, что ты пожелаешь мне дать. Только позволь мне быть рядом.

Хэтти покачала головой, слегка поморщилась, и Уит снова потребовал немедленно разыскать врача.

– Нет, Уит, ты не понял. Все это принадлежит тебе. И я тоже. Я отдаю тебе все добровольно и с радостью.

Он прижался губами к ее руке, потом к губам и стал жадно целовать ее лоб, щеки, глаза.

– У меня нет ничего. Все принадлежит только тебе – мой бизнес, моя жизнь, мой мир, мое сердце.

Хэтти слабо улыбнулась.

– Я твоя защитница.

Уит закрыл глаза, наслаждаясь этими словами.

– О боже, да.

– Скажи это еще раз.

Уит повторил все сказанное, и тогда Хэтти прошептала:

– Я люблю тебя.

Пришел врач, объявил, что она идет на поправку, но надо будет еще несколько дней провести в постели под наблюдением. Собравшиеся гости стали расходиться, пообещав навещать Хэтти каждый день. Как только все вышли, снаружи раздались громкие приветственные крики, от которых задрожали стекла.

Хэтти удивленно подняла голову с груди Уита – в тот самый момент, когда они остались одни, Уит забрался в постель рядом с ней и пообещал покинуть ее только вместе с любимой женщиной.

– Что это было?

– Обитатели трущоб приветствуют выздоровление своей королевы.

Хэтти улыбнулась.

– Их королевы?

– Моей королевы.

– Мой Зверь. – Она замолчала, а потом потребовала. – Поцелуй меня.

Уит не стал возражать. А когда он, наконец, оторвался от нее, Хэтти попросила:

– Скажи еще раз.

– Я люблю тебя.

Хэтти порозовела.

– А теперь скажи мне все то, что говорил, когда я не могла тебя слышать.

Зверь крепко обнял свою королеву и осознал, что готов выполнять ее приказы всю оставшуюся жизнь.

Эпилог

Прошел год

Хэтти стояла у штурвала судна и смотрела на город.

Солнце садилось над крышами домов, и в его ярком свете весь Лондон казался янтарным, а река сверкала и переливалась золотом. Она слышала голоса людей в порту, жизнь в котором не прекращалась круглые сутки. У причалов стояли суда – около полудюжины, – и все они принадлежали судоходной компании Седли-Уиттингтона. Одни стояли под погрузкой, другие под выгрузкой.

А это принадлежало Бесперчаточникам.

– Вот ты где.

Хэтти обернулась на голос мужа, который шел к ней по палубе, и, когда он подошел к трапу, жестом остановила его.

– Подожди.

Он сразу остановился и посмотрел на жену с улыбкой на губах и вопросом в глазах – в удивительных янтарных глазах. Его лицо было загорелым и все таким же красивым.

– Что?

Хэтти улыбнулась.

– Я просто хотела на тебя посмотреть.

Улыбка Уита стала жадной.

– Мне тоже нравится смотреть на тебя, жена. – Он быстро преодолел разделявшее их расстояние и заключил Хэтти в объятия. – А еще мне очень нравится тебя трогать. – Он погладил ее по плечу. – Мне очень нравится твое платье. – Потом он заправил ее растрепавшиеся на ветру волосы за уши и заглянул в лицо. – Мне нравятся твои роскошные глаза. – После этого он положил ладонь на ее округлившийся живот. – А уж это мне нравится больше, чем я могу выразить.

Хэтти улыбнулась и покраснела, вспомнив ночь, на протяжении большей части которой он на деле доказывал ей все эти слова.

– А как ты относишься к тому, чтобы поцеловать меня?

Уит заворчал и тут же продемонстрировал свое отношение к долгому и жадному поцелую. За этим последовал другой поцелуй, уже короткий, но не менее нежный, затем муж чмокнул ее в щеку.

– Я люблю тебя, – прошептал он. Слова были унесены ветром, но Хэтти их все равно услышала и лишь теснее прижалась к мужу, наслаждаясь теплом его тела. – Мы вместе, – добавил он немного громче. – На нашем судне.

Хэтти улыбнулась, но сразу нахмурилась, почувствовав замешательство. Уит наотрез отказался присоединить судно, некогда носившее название «Сирена», к флотилии Седли-Уиттингтона. Он утверждал, что на этом судне столько греха, что оно больше подходит Бесперчаточникам. Хэтти, слушая его доводы, молча закатывала глаза, пока он не переименовал судно в «Воительницу». И ей даже понравилось, что он сохранил его для бизнеса, которым занимался дольше всего.

– Ник хотела вывести его до начала отлива, но я сказал, что у меня есть планы на сегодняшнюю ночь. – В его голосе было обещание волшебства, и Хэтти невольно задрожала.

– Какие планы?

– Планы, в результате которых моя жена окажется голой под звездами.

Хэтти обняла мужа за шею.

– У меня день рождения.

– Ну да, но я больше думал об этом дне, как о начале нового года.

Она вопросительно уставилась на мужа.

– Но ведь сейчас сентябрь.

– Безусловно. Но ведь год Хэтти благополучно завершился. И ты, похоже, выполнила все пункты своего плана. Тело.

Она только вздохнула, когда он прикусил мочку уха и стал жадно целовать шею.

– Ты мне в этом очень помог.

– Полагаю, со временем мы сможем вернуться к году Хэтти, – сказал Уит, не прерывая поцелуев.

– Думаю, это можно будет устроить, – засмеялась Хэтти. – Что еще?

– Бизнес и состояние.

– О, с этим я прекрасно справилась – вышла замуж за мужчину богатого и имеющего большие способности к бизнесу.

Уит одобрительно заворчал.

– Скорее, это он женился на женщине богатой и имеющей большие способности к бизнесу.

Как только Хэтти разрешили встать и покинуть больницу Бесперчаточников, Уит предъявил ей специальное разрешение на брак. Венчание состоялось в церкви Ковент-Гардена, после чего был устроен большой праздник в порту – с фонарями, музыкой, едой, лимонным мороженым и малиновыми леденцами для всех желающих.

Затем Хэтти и Сейвор Уиттингтон организовали судоходную компанию, у которой не было конкурентов в стране. В ней получило работу все трудоспособное население Ковент-Гардена и портовые рабочие. Тем самым Хэтти и Уит вызвали восхищение и зависть всех лондонских бизнесменов и аристократов.

– Можно даже сказать, что кампания Седли-Уиттингтона угрожает превратить Бесперчаточников в почтенных джентльменов, – сказал Уит, покрывая поцелуями шею жены.

– М-м-м. Хорошо, что эта угроза не воплотится в жизнь. – Хэтти улыбнулась. Уит заметил ямочку на ее правой щеке и немедленно запечатлел на ней поцелуй. Его большая ладонь легла на живот супруги, где рос их первых ребенок, сильный и здоровый. И очень активный. Почувствовав прикосновение отца, он зашевелился, и глаза Уита поневоле округлились. А Хэтти засмеялась и сказала: – Она готовится стать одной из Бесперчаточников.

Последовал еще один поцелуй, долгий и нежный. И Хэтти захотелось немедленно оказаться в каком-нибудь более уединенном месте и, желательно, без одежды.

А Уиту еще хотелось поговорить.

– Как мы назовем твой первый год Хэтти? Шумным успехом?

Она покачала головой.

– Он вовсе не был успехом, и тем более шумным.

– Что ты имеешь в виду? – Уит удивился и насторожился.

– В моем списке остался еще один пункт. – Она теснее прижалась к мужу. Солнце скрылось за лондонскими крышами, и на порт опустилась темнота. Казалось, они остались одни в целом мире. – Ты поможешь мне с ним?

– Все что угодно, – не задумываясь, откликнулся Уит. – Только скажи. Что это?

– Будущее, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

– Оно у тебя было с самого начала.